Ключевая ст. Кубанская область

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА 1917 – 1920 гг.
После Октябрьского переворота и захвата власти большевиками С.Г. Улагай бежал из под ареста на Кубань, где стал одним из инициаторов и участников Добровольческого движения. Вот что об этом вспоминал тогдашний атаман Кубанского казачьего войска Александр Петрович Филимонов: «Дело организации добровольцев было поручено мною молодому и популярному герою Германской войны полковнику Улагаю. К сожалению, этот доблестный, впоследствии очень прославившийся кавалерист, не оказался хорошим организатором и, провозившись около месяца с этим делом, заявил мне, что он в него не верит, так как в добровольцы записываются только одни офицеры, что рядовые казаки добровольцами служить не хотят, что специально офицерские организации не будут встречать сочувствия в населении и потому все дело обречено на гибель. К мнению полковника Улагая присоединился и командующий Кубанской армией генерал Черный»[44]. Тем не менее, С.Г. Улагай приступил к формированию «1-го Кубанского казачьего отряда защиты казачества»[45]. Кубанскому казачеству, как и Донскому, трудно было разобраться во всех тонкостях сущности большевизма, и то, что он нёс в казачьи земли. Кубани и Дону ещё суждено было всколыхнутся, когда в казачьи земли пришли первые отряды Красной гвардии. Поэтому во время формирования Добровольческих отрядов С.Г. Улагай наткнулся на нежелание казачества участвовать в начинавшейся Гражданской войне и вступать в формируемые отряды. Однако всё же во второй половине января 1918 г. удалось организовать добровольческий пластунский отряд из кубанских казаков, главным образом из казачьих офицеров. Любопытно отметить что в будущих боях Гражданской войны неофициально этот отряд-батальон получит название «улагаевского». Большая часть этого отряда состояла из казаков-офицеров бывшего 1 – го Линейного полка, в которым в годы Первой мировой войны доблестно сражался С.Г. Улагай. В феврале 1918 г. когда перед Кубанской властью стоял вопрос о назначении командующего Кубанской армией, кубанский атаман А.П. Филимонов выступал за назначение на этот пост С.Г. Улагая. А.П. Филимонов писал об этом так: «Естественным и желательным для меня кандидатом на пост командующего армией оставался по-прежнему полковник Улагай, но он, как и раньше, не верил в дело и, назначенный в помощь полковнику Лисевицкому в качестве начальника кавалерии, потерпел неудачу и возвратился в Екатеринодар в еще более пессимистическом настроении, чем ранее»[46]. Речь шла об отряде полковника генерального штаба Лисевицкого, который был организован из офицерской молодёжи, казаков и юнкеров. Отряд дислоцировался в станице Усть-Лабинской с заданием продвигаться к станции Кавказской. Командующим Кубанской армией был назначен генерал-майор Виктор Леонидович Покровский.
В феврале-марте 1918 г. из-за неудачи и поражения отрядов Кубанской армии в станице Выселки 17 февраля, и под напором большевистских войск, которые двигались к Екатеринодару с разных направлений от Выселок, Кореновска, Кавказской и Новороссийска, войска Кубанской области были вынуждены оставить Екатеринодар и отступить в горы. Кубанский правительственный отряд в марте 1918 г. включал, в том числе и пеший пластунский батальон сформированный полковником С.Г. Улагаем. Сергей Георгиевич подчинился более молодому и малоизвестному командующему кубанских добровольцев и армии Виктору Леонидовичу Покровскому, хотя, к сожалению отношения, между командирами отрядов Кубанского правительственного отряда оставляли желать лучшего. Так например ходили слухи что В.Л. Покровский хочет расстрелять С.Г. Улагая якобы за «агитацию против Покровского».
17 марта в станице Ново-Дмитриевской, состоялось соединение Добровольческой и Кубанской армий. После чего произошел знаменитый штурм Екатеринодара. Пластунский батальон Сергея Георгиевича входил в состав 2-й бригады Добровольческой армии под командованием донского генерал-майора Африкана Петровича Богаевского. Последний так характеризовал Сергея Георгиевича: «Полковник Улагай такой же храбрец, как и скромный офицер, командовал Кубанцами»[47]. В составе этой бригады батальон участвовал в боях у станицы Елизаветинской 27 марта. 28 марта в предместьях Екатеринодара в бою за ферму Екатеринодарского сельскохозяйственного общества полковник С.Г. Улагай был тяжело ранен. В этом бою его пластунский батальон сыграл решающую роль во взятии фермы. 31 марта на той же ферме близ Екатеринодара был убит командующий Добровольческой армией Лавр Георгиевич Корнилов. Штурм Екатеринодара окончился для Добровольческой армии неудачно. Раненый С.Г. Улагай преодолел весь путь отступления Добровольческой армии с Кубани на Дон. За участие в боях в марте 1918 г. С.Г. Улагай был награждён знаком 1-го Кубанского (Ледяного) похода, учреждённого в августе 1918 г. Оправившись от ранения, в строй он вернётся только в июле 1918 г.
В июле 1918 г., вернувшись в строй, принял от А.Г. Шкуро командование 2-ой Кубанской казачьей бригадой, затем переформировал ее во 2-ю Кубанскую казачью дивизию, в ноябре был произведен в генерал-майоры. Нужно отметить что 2 – я Кубанская казачья дивизия была одной из самых боеспособных дивизий в Кавказской, а затем и Кубанской армиях, и получила неофициальное название «Улагаевской дивизии». С ней С.Г. Улагай активно участвовал в освобождении от красных войск Кубани, Кавказа и Терека. Генерал-лейтенант П.Н. Врангель в своих «Записках» давал такую характеристику С.Г. Улагаю в этот период Гражданской войны: «Полковник Улагай был натурой несравненно более сложной: нервный, до болезненности самолюбивый, честный и благородный, громадной доблести и с большим военным чутьем, он пользовался обаянием среди своих офицеров и казаков. Отлично разбираясь в обстановке, он умел ее использовать, проявить вовремя личный почин и находчивость. Обладая несомненно талантом крупного кавалерийского начальника, он имел и недостатки: неровность характера, чрезмерную, иногда болезненную обидчивость, легко переходил от высокого подъема духа к безграничной апатии, приступая к выполнению задачи, готов был подчас искать в ней непреодолимые к этому препятствия, но раз решившись на что-нибудь, блестяще проводил решение в жизнь»[48]. В 1919 г. С.Г. Улагай за участие в освобождении Кубани, Кавказа и Терека от большевиков был награждён Крестом спасения Кубани I – й степени.
С марта 1919 г. С.Г. Улагай — командир 2-го Кубанского корпуса. Весной 1919 г. районе ж.д. станции Ремонтная к северу от реки Маныч, генерал С.Г. Улагай разгромил корпус «товарища» Думенко. В начале мая 1919 г. успешно участвовал в сражении под Великокняжеской, а позднее, в июне, — в наступлении на Царицын. В июне — августе командовал конной группой Кавказской армии под Царицыном, был произведен в генерал-лейтенанты. Под Царицыным С.Г. Улагай сыграл решающую роль во взятии города и его обороне частями Кавказской армии генерала П.Н. Врангеля. Участвовал в наступлении на г.Камышин. В октябре отказался от командования корпусом. Осенью 1919 г. во время реорганизации органов власти на Кубани, С.Г. Улагая как основного кандидата и своего преемника на посту войскового атамана Кубанского казачьего вой¬ска рассматривал и отстаивал войсковой атаман генерал-лейтенант Александр Петрович Филимонов, который с огромным уважением относился к С.Г. Улагаю[49].
В декабре 1919 г., назначенный новым командующим Добровольческой армией генералом П. Н. Врангелем, командовал объединенной конной группой из донских и кубанских конных частей, входивших в состав Добровольческой армии. П.Н. Врангель вспоминал: «Сейчас во главе конной группы стоит генерал Мамантов. Моим первым шагом была бы замена его другим начальником. В настоящих условиях наша конница одна может решить дело... Генерал Улагай ответил, что всегда будет рад работать со мной»[50]. Это своего рода конное соединение должно было стать аналогом конармии С.М. Будённого. Однако убедившись в низкой боеспособности подчиненных ему частей, С.Г. Улагай отказался от командования.
В декабре 1919 г. в Екатеринодаре тяжело заболел тифом, чудом выжил.
После выздоровления 29 февраля 1920 г. принял командование Кубанской армией от генерала А.Г. Шкуро. Следует отметить, что летом 1919 г. С.Г. Улагай как и большинство кубанских генералов, негативно отнёсся к идее создания самостоятельной Кубанской армии, опасаясь что она может стать оружием в руках самостийников и сепаратистов для подрыва единства Вооружённых Сил на Юге России, С.Г. Улагай мыслил будущие Кубани в составе Единой-Неделимой России, а не «самостийной и федералистской» создание которой было бы только на руку врагам Великой России и Кубани. Но и когда Кубань вручила ему судьбу армии, он не стал отказываться, хоть и понимал, в какой грозный момент принимает командование армией.
Командир 1 - го Лабинского полка Кубанской армии Фёдор Иванович Елисеев так пишет об этом моменте в своих воспоминаниях о Гражданской войне на Кубани в январе – феврале 1920 г.: «Генерал Деникин в своих описаниях не жалует кубанских казаков тех месяцев упадка духа всего воинства, словно от Кубанского Войска зави¬село спасение всей России. Им же назначенный командующим Кубанской¬ армией генерал Шкуро был смещен, а назначен генерал Улагай. В приказе говорится:
«По Казачьим Войскам: назначается состоящий в резерве при штабе Главнокомандующего Вооруженными Силами на Юге России генерал¬-лейтенант Улагай - Командующим Кубанской армией. Командующий Кубанской армией генерал-лейтенант Шкуро откомандировывается в мое распоряжение с сохранением содержания по последней должности». Сам генерал Деникин об этом пишет: «Шкуро был вскоре сменен ге¬нералом Улагаем, доблестным воином, чуждым политике и безупречном человеком, но и его никто не слушал». От себя добавим: тогда многие старшие не слушались своих начальников, не только рядовые воины»[51].
Знаковое здесь и то, что, не смотря на наличие высших офицеров и генералов из среды Кубанского казачества, таких как например А.Г. Шкуро, В.Г. Науменко, В.М. Ткачёв, Н.Г. Бабиев, и других, командовать Кубанской армией доверили выходцу из кубанских черкесов. Что не вызвало каких-либо протестов или недовольства из казачьей среды. Командир 1 – го Лабинского полка Кубанской армии, который входил в состав 2 – го Кубанского корпуса генерала В.Г. Науменко, Ф.И. Елисеев, вспоминал по этому поводу о визите С.Г. Улагая 28 февраля 1920 г. в части корпуса: «Ждать пришлось недолго. Скоро со стороны Екатеринодара подошел паровоз с одним небольшим пассажирским вагоном и мягко остановился у вокзала. В дверях вагона немедленно же показался генерал Улагай и мягко, упруго соскочил с порожек. Все это у него вышло так мягко, красиво, благородно, словно приехал не командующий армией, а про¬стой, молодецкий казачий офицер, в гости, на дачу, которого все с не¬терпением ждут на вокзальчике глухой провинции. И он, чтобы не терять времени, быстро соскочил, чуть ли не на ходу, с поезда, чтобы обнять своих, так ему близких и дорогих друзей.
Он был в темно-серой дачковой черкеске, при черном бешмете и чёрного каракуля небольшой папахе. И - никаких украшений и знаков отличия на скромной черкеске. Ему тогда было, думаю, около 40 лет от роду• Чисто выбритый, брюнет, типичный горец, кубанский черкес благородной семьи - уздень.<…>
Выслушав рапорт и пожав руку, Улагай жмет руку всем офицерам.
Потом идет к строю Лабинцев. Строй - ровный, двухшереножный, обыденно серый. Но то, что это стояли Лабинцы, говорило генералу о многом. С ними, со 2-й Кубанской казачьей дивизией, начиная с июля 1918 года, он прошел вдоль и поперек всю Ставропольскую губернию с победными боями! Потом - движение с ними на Царицын и на Ка¬мышин в 1919 году. Везде был успех, победа и слава. И теперь, в годи¬ну крупного несчастья, они вновь пред ним, храбрые перед храбрым.
Бросив взгляд на строй казаков, Улагай остановился. Потом, быстро пройдя перед ними, стал посередине, взял руку под козырёк и громко произнес:
- Здравствуйте, мои храбрые Лабинцы!
Я не хочу описывать, как могуче и радостно ответили казаки - «мои храбрые Лабинцы» - своему долгому старшему начальнику. Это нуж¬но понять без слов.
Опустив руку, Улагай обратился к почетному караулу, как предста¬вителям от всего полка, с горячими словами похвалы и закончил так: - Верные, храбрые, благородные Лабинцы!.. Вашу кровь, и стойкость никогда не забудет Кубань!
Штаб корпуса с генералом Науменко, штаб дивизии и все другие старшие офицеры корпуса затаенно слушали редкие слова похвалы зам¬кнутого, храбрейшего в Кубанском Войске черкеса-рьцаря. Это было лучшей и самой ценной наградой 1-му Лабинскому полку за его послед¬нюю боевую доблесть и пролитую кровь.
Я стоял позади него и внимательно слушал. Генерал Улагай хочет посмотреть полк, который был выстроен в конном строе позади вокза¬ла. Почетный караул, знамя и оркестр трубачей немедленно отправле¬ны в строй.
Улагай хочет представиться перед полком в седле. Полковнику Бу¬лавинову, моему заместителю, бросил три слова: «Дать хорошего коня». Генералу подвели кабардинца светло-гнедой масти. Он очень легко, «как молодой хорунжий», вскочил в седло. Конь оказался нервный и вьюном завертелся под ним. Что-то было неладное и с казачьим седлом, а длиной стремян и подушкой. Как известно, у казака в седельной подушке по арматурному списку должно быть уложено носильное белье. Это уродовало подушку и делало ее очень жесткой, негладкой, неэластичной. Поправляя что-то под ногой, Улагай с наивной детской улыбкой неискушённо горца смеется и, бросив на меня взгляд, поясняет коротко:
- Никак не приспособлюсь в седле!
Улыбаюсь и я ему, словно говорю: «Да, конечно, к чужому седлу не всегда можно приспособиться сразу, я это понимаю».
1-й Лабинский полк встретил генерала Улагая с полным церемониа¬лом. Став перед строем, он повторил те слова, которые сказал почетному караулу. Вселял надежды. А потом объехал ряды, осматривая состояние лошадей»[52]. Ф.И. Елисеев и в чуть более ранних воспоминаниях о боях на Маныче, весной 1919 г. так же восторгался генералом. Отмечая его «Соколиный взгляд культурного красивого черкеса с тонкими правильными чертами лица».
Генерал С.Г. Улагай командовал Кубанской армией в самый грозный для неё момент. В момент полного развала фронта Белого движения, он отступил с Кубанской армией через всю Кубань вдоль Черноморского побережья на Туапсе, из-за политической нестабильности и в Белом движении на Юге России и под ударом превосходящих войск Красной армии. В период отступления был момент, когда С.Г. Улагай со своим штабным поездом одно время был отрезан от Кубанской армии частями красной конницы С.М. Будённого и отступал с частями Донской армии генерала В.И. Сидорина. Вина за общее стратегическое отступление лежит не на С.Г. Улагае как командующем лишь одного соединения, а на всём руководстве Вооружённых Сил На Юге России, в лице генералов А.И. Деникина и его начальника штаба И.П. Романовского. Известно так же, что поражениям и сумятице во время отступления весьма способствовал войсковой атаман Кубанского казачьего войска, Николай Адрианович Букретов. Так в частности на совещании в Крыму в марте 1920 г. он выдвигал требования удаления из Кубанской армии таких видных генералов, как А.Г. Шкуро, С.Г. Улагай, В.Г. Науменко и Н.Г. Бабиев, как лиц «мало ему послушных». Этими действиями войсковой атаман только усиливал рознь и неразбериху в Кубанской армии, когда нужна была твёрдая власть, и фактически обезглавливал её, лишая лучших генералов.
На совещании старших начальников Кубанской армии 15 марта 1920 г. в Туапсе, где присутствовал и С.Г. Улагай было принято решение отходить в Грузию из-за неразберихи в верхах Добровольческой армии и правительства Юга России, а так же ввиду неясности, смогут ли Белые войска отстоять Крым в ближайшее время.
22 марта 1920 г. С.Г. Улагай был вызван генералом А.И. Деникиным в Крым для участия в Военном совете, собранном для выбора нового Главнокомандующего. Им был выбран генерал-лейтенант П.Н. Врангель. Вернувшись к Кубанской армии на Черноморское побережье 10 апреля в Сочи С.Г. Улагай сдал командование Кубанской армией кубанскому атаману Н.А. Букретову, и был зачислен в распоряжение Главнокомандующего генерала П.Н. Врангеля. Кубанский генерал-майор В.Г. Науменко в своих дневниках так описывал этот момент: «10 апреля 1920 г. получил назначение прибыть в Сочи, куда приехал генерал Улагай и терский атаман. Здесь Улагай и Шкуро рассказали о положении дел. Атаманы Донской и Терский решили перевезти своих казаков в Крым. Улагай настаивал на переводе кубанцев, но Букретов категорически воспротивился этому, говоря, что, ни один кубанец не последует в Крым. Тогда Улагай отказался от командования армией и принял её на себя Букретов, который заявил, что армия Кубанская боеспособна, настроена отлично и готова воевать, но тормозят всё дело Шкуро, Бабиев, Науменко, присутствие которых в армии не желательно. Вследствие этого генерал Врангель отдал приказ об отозвании нас в его распоряжение. Причём Улагай добавил, что Букретов желает, чтобы бы мы выехали до его приезда в Сочи. Итак, мы, казаки – Улагай, Шкуро, Бабиев и я, не у дел, и нас заменили – Букретов, Морозов»[53]. Так же о поведении и роли атамана Н.А. Букретова в тех трагических событиях сохранились вспоминания генерала барона П.Н. Врангеля: «В Севастополь вновь прибыли с Кавказского побережья генерал Улагай и командир Донского корпуса генерал Стариков. Попытки генерала Улагая перейти в наступление оказались тщетными. Казаки совсем не хотели драться. Среди кубанского правительства, рады и высшего командования кубанцев и донцов происходили нелады. Генералы Улагай и Стариков настаивали на перевозке кубанцев и донцов в Крым, однако кубанский атаман генерал Букретов не соглашался. Я собрал совещание из атаманов донского, кубанского и терского войск, генералов Улагая и Старикова, генерала Шатилова, генерала Махрова и командующего флотом. Генералы Улагай и Стариков повторили свои доклады. Атаманы донской и терский их поддержали, генерал Букретов вновь заявил, что считает перевозку кубанцев в Крым нежелательной, что, как кубанский атаман, он считает необходимым предварительно опросить всех казаков об их желании. На мое возражение, что я не могу допустить обсуждений казаками приказаний начальников, генерал Букретов ответил:
- "А я, как атаман, не могу допустить, чтобы казаков перевезли в Крым, где они будут пасынками, как были всегда в Добровольческой армии. В этом я не вижу надобности. Неправда, что казаки не желают драться. Не желают драться лишь их старшие начальники — генералы Улагай, Шкуро, Науменко, Бабиев и другие".
-"Раз так, то пускай сам генерал Букретов командует армией", вспылил генерал Улагай. Я остановил его и обратился к Букретову:
- "Вы упрекаете старших начальников в нежелании драться. Зная всех их, я, конечно, этому верить не могу; однако из Ваших слов мне ясно, что, при подобном отношении атамана, правительства и рады к высшему командному составу, последний не может иметь среди казаков должного авторитета. Вы уверяете, что казаки готовы драться с другими начальниками. Отлично, вступайте в командование Кубанской армией сами и бейте большевиков".
-"Нет, командовать армией я не согласен".
-"В таком случае, нам разговаривать не о чем. Ответственность взять на себя вы не хотите, а агитацию безответственных лиц среди казаков против их командующего армией я допустить не могу. Можете идти, но из Крыма вы не выедете". Я обратился к генералу Герасимову: "Поручаю Вам принять меры, чтобы ни одно из отходящих из Крыма судов не приняло на свой борт генерала Букретова". Генерал Букретов вышел. Все присутствующие казались весьма смущенными. Генерал Богаевский и генерал Вдовенко стали убеждать меня изменить мое решение.
-"Атаман лицо неприкосновенное", говорил генерал Богаевский, "вы только что отдали с согласия атаманов приказ, где подтвердили права казачества на внутреннее самоуправление; задержание генерала Букретова произведет тяжелое впечатление на всех казаков..." Генерал Шатилов стал также убеждать меня. Я твердо стоял на своем:
- "Я не могу допустить, чтобы генерал Букретов вернулся к армии и там продолжал агитацию. Я ни одну минуту не верю ему, что казаки готовы драться, но пусть он сам несет ответственность за все, что произойдет...".
Наконец генерал Шатилов предложил поехать к генералу Букретову и лично переговорить с ним. Через полчаса генерал Шатилов вернулся и сообщил, что генерал Букретов готов согласиться на командование армией. Я вновь просил генерала Шатилова проехать к кубанскому атаману и передать ему, что я сожалею о происшедшем недоразумении и прошу его вернуться на совещание. Генерал Букретов прибыл.
- "Я рад узнать, что Вы изменили свое решение и готовы принять на себя тяжелую ответственность. Забудем все бывшие недоразумения", сказал я, протягивая ему руку. Тут же подписал я приказ о назначении генерала Букретова командующим Кубанской армией и зачислении в мое распоряжение генералов Улагая, Шкуро, Науменко и Бабиева»[54]. Из всего вышеизложенного нужно сделать вывод, вины С.Г. Улагая за капитуляцию Кубанской армии 18 - 20 апреля 1920 г. в трагичных для неё военных и политических условиях в районе Сочи-Адлера нету никакой. Сергей Георгиевич до последнего стремился переправить армию в Крым, и остаться с ней до конца, однако то недоверие, которое поселилось в сердцах добровольцев и казаков сыграло свою зловещую роль в трагедии Кубанской армии и всего Белого движения на Юге России. Вспоминая, о самом моменте сдачи Кубанской армии полковник Ф.И. Елисеев так вспоминал и про авторитет С.Г. Улагая: «Казалось бы – подай пароходы из Крыма с отозванными генералами Улагаем, Шкуро, Науменко, Бабиевым и Муравьёвым, и всё устремилось бы к посадке, и ушли бы в Крым, в Батум, «к турку», хоть «к чёрту на рога», но только не сдаваться красным»[55]. Изрядная доля вины за капитуляцию Кубанской армии лежит на кубанском атамане Н.А. Букретове, который перед капитуляцией утверждал, «что будет с армией до конца», что не помешало ему бежать в Грузию, когда им же самим было объявлено решение о сдачи армии. Увы, герой Первой мировой войны на Кавказском фронте в годы кровавой междоусобицы оказался не в своё время не в своём месте. В подтверждении этих воспоминаний Ф.И. Елисеева в документальной повести Р. Говоровского «Кубань. Весна двадцатого» говорится: «Генерал С.Г. Улагай, энергичный черкес, был командиром Кубанской армии сумел выхватить несколько судов для своих казаков, да еще умыкнул у донцов пароход "Аю-Даг" ... Отборные части кубанцев с седлами на плечах понуро брели по шатким сходням, заполняя трюмы и палубы. Многие не смогли сдержать слезы, прощаясь с родной землей ...»[56].
Но на этом роль С.Г. Улагая как видного военного представителя Кубанского казачества при ставке генерала П.Н. Врангеля не закончилась. Так например в Феодосии по инициативе генерала С.Г. Улагая 25 июня 1920 г. собрался съезд членов Рады и уполномоченных от кубанских станиц. Эта крымская «Рада» выбрала своим председателем врангелевца Фендрикова, почетным председателем - П.Н. Врангеля. Феодосийское совещание, присвоив себе функции Краевой рады, осудило деятельность кубанского атамана генерала Н.А. Букретова и правительства В. Иваниса. Войсковым атаманом был избран С.Г. Улагай. Как писал журнал «Вольное казачество», это была борьба «русских кубанцев» против «кубанцев-самостийников»[57].
В августе 1920 г. генерал С.Г. Улагай руководил десантной операцией частей Русской армии из Крыма на Кубань. Эта операция вошла в историю Гражданской войны под названием «Улагаевского десанта». Тогда 14 августа (по старому стилю 1 августа) 1920 г. в районе станицы Приморско-Ахтарской высадилась Группа особого назначения Русской Армии П.Н. Врангеля под командованием генерал-лейтенанта Сергея Георгиевича Улагая. В состав десантного отряда входили: 1-ая Кубанская дивизия (конная) генерала Н.Г. Бабиева около 1000 шашек, 35 пулеметов, 6 орудий; 2-ая Кубанская дивизия (пешая) генерала Шифнер-Маркевича, 900 штыков, 100 шашек, 48 пулеметов, 8 орудий; Сводная пехотная дивизия генерала Казановича (1-ый Кубанский стрелковый полк, Алексеевский пехотный полк с Алексеевским артиллерийским дивизионом, Константиновское и Кубанское военные Училища). Всего около 4500 штыков и сабель, Группе генерала Улагая противостояла 9-я советская армия генерала М.К. Левандовского: 24.100 штыков и сабель, 133 орудия, 550 пулемётов, так же части Азовской флотилии красных. Как видим превосходство в живой силе у красных приблизительно один к пяти. Бои разгорелись в Северо-Западной части Кубани, как в Древние времена в Кубанских степях сходилась кавалерия противоборствующих сторон. После быстрого и решительного начала операции, а генералы С.Г. Улагай и Н.Г. Бабиев были решительными кавалерийскими начальниками, инициатива постепенно всё же перешла к красным. Причин здесь три. I. Крах надежды белых стратегов на широкое восстание Кубанского казачества. II. Перевес в силах в пользу красных один к пяти только в живой силе. III. Интриги в штабе генерала П.Н. Врангеля против С.Г. Улагая. Что подтверждено их дальнейшей размолвкой как генералов. Ведь перед десантом все ясно понимали что основной успех будет зависеть от того поддержит ли высадившиеся части Русской армии кубанское казачество широким восстанием? Но ведь такого восстания не было, и так ли уж тут важно на день раньше или позже пошел генерал Улагай к Екатеринодару, стремительней или нет, если 5 тысячам бойцов генерала Улагая противостояла 30 тысячная 9-я красная армия… Ну допустим захватили бы Екатеринодар в августе 1920 г и сколько бы его удержали без поддержки казачества? Что там были за интриги со стороны господ Шатилова и Драценко за спиной прямого и честного генерала Улагая? Генерал Улагай зная участь Кубанской армии и части Донской армии под Сочи-Адлер в мае 1920 г. не хотел для своих частей подобной участи потому и вывел их своевременно. Почему сразу после этого генерала Улагая фактически уволили из армии? Неужели для такого талантливого кавалериста не нашлось места в широких степях Северной Таврии? А если бы сдали части Улагая потом бы написали в мемуарах что «кубанские части генерала Улагая разложились на Азовском побережье и не хотели воевать».
Вот что пишет в подтверждении моей версии в своих воспоминаниях офицер-связист Белой армии В. Терентьев который участвовал в Улагаевском десанте и знал многие «штабные секреты». Вот что он писал в журнале «Вестник первопоходника» в апреле-мае 1967 г.:
«Вечером к нам приехал на автомобиле Улагай. Я слыхал его беседу с Казановичем. Казанович говорит: "Мы хотели повторить поход Корнилова, только с поддержкой интендантства. Мы хотели взять Екатеринодар". - "Какой там Екатеринодар, - говорит Улагай, - когда Тимашевку не могли удержать! Дураки красные, что не пустили нас в Екатеринодар, оттуда не ушел бы ни один человек"». Как известно многие, и сам генерал Врангель ставили в вину генералу Улагаю его «нерешительность и пассивность», приводя в пример отзывы генералов Бабиева и Казановича. Между тем стоит отметить что генерал Бабиев – «генерал вперёд» как его можно назвать, был лихими бесшабашным кавалерийским офицером и в своей лихости он мог и не увидеть опасности окружения, увлекая войска генерала Улагая вперёд, к Екатеринодару, второй генерал Казанович которого прозывали в Белой армии не иначе как «несравненный таран для лобовых ударов» так же в своей прямолинейности мог не увидеть всей опасности окружения. Но генерал Улагай понимал и видел всю ситуацию. Понимая что широкого восстания казачьего населения Кубанской Области не произошло рассчитывать на успех было нельзя, и не важно был бы Екатеринодар в руках белых или нет. Тот же В. Терентьев вспоминал: «Наша неудача вполне определилась, нас будут эвакуировать в Крым. Да оно и неудивительно: на наш отряд в 5000 человек обрушились две советские армии, то есть около 80.000 человек».
Генерал С.Г. Улагай не мог сильно отрываться от своих баз снабжения и точек возможного отступления в Крым.
Главным итогом десанта помимо того что с Кубани в Крым ушло около 12 тысяч кубанских казаков было то что в это время на Кубань были прикованы большие резервы Красной армии которых в это время не хватало в Польше. Если мы вспомним, то как раз в эти дни, что шли операции на Кубани, шла битва за Варшаву 13 августа — 25 августа 1920 г. Улагаевский десант: 1 августа — 25 августа 1920 г. и операция генерала С.Г. Улагая приковала к себе силы целой советской армии. Офицер В.Терентьев вспоминал: «Вечером мы получили известие о страшном разгроме Красной Армии в Польше. Поляки взяли более 200.000 пленных. Об этом приказано известить нашу группу войск». Всё это итог отвлечения советских армий с Польского фронта. Так что одной причиной по которой Польша и поляки избежали «большевизации» была операция генерала С.Г. Улагая. И фактически генерал С.Г. Улагай наряду с другими солдатами, казаками и офицерами Русской Армии кто летом 1920 г. наступал так же в Северной Таврии, были спасителями Европы от «большевизации».
Касаясь непосредственно личности С.Г. Улагая я бы хотел лишь сопоставить те оценки, которые дают непосредственно С.Г. Улагаю как командующему десантом и его полководческим талантам. Советский военный историк А.В.Голубев, сам участвовавший в боях с десантом Улагая писал в 1929 г.: «Улагай крепко держал в руках управление своими частями и, несмотря на ряд частных поражений, не допустил разгрома своих главных сил. Это и дало ему возможность планомерно произвести обратную эвакуацию в Крым, забрав с собой не только все свои части, больных и раненых, но и мобилизованных, бело-зеленых, пленных красноармейцев, в том числе и раненых»[58]. По оценке полковника И.М. Калинина, С.Г. Улагай был: «Во главе десантного корпуса Врангель постаивл генерала Улагая, черкеса по происхождению, вполне приличного человека, прекрасного рубаку-кавалериста, но полководца сомнительных качест», и далее «Во всем покорным Врангелю». Тот же И.М. Калини в своей работе «Русская Вандея» преувеличивая и раздувая так называемый «грабёж белых» так писал об С.Г. Улагае и починённых ему войсках: «Улагай ни сам не грабит, ни другим не дает». На взгляд генерала Я. А. Слащёва, С.Г. Улагай был «человеком безусловно честным, но без широкого военного образования», а для командования десантом П. Н. Врангель избрал его «как популярного кубанского генерала, кажется, единственного из „известностей“, не запятнавших себя грабежом»[59]. Уже в эмиграции командир 2 – го кубанского полка Ф. Головко писал генерал-лейтенанту В.Л. Покровскому: «Скажу только, что Ваше имя не забыто кубанскими казаками, и во многих станицах, особенно в ст. Брюховецкой, старики интересовались, почему не было Вас - имя генерала Улагая для казаков было мертво. Подъема среди казаков не было, и создать его не сумели». А.В. Казаков в статье «Улагаи на Балканах» так оценивает неудачу десанта: «Одной из причин неудачи стали интриги в руководстве операцией за спиной Улагая, в результате чего последний «оказался крайним» и генералом Врангелем был уволен из армии».
Около 12 тысяч кубанских казаков «ушли» вместе с Улагаевским десантом в Крым. За десантную операцию на Кубань он был награжден 25 августа 1920 г. учрежденным генералом П.Н. Врангелем вместо ордена Святого Георгия одним из высших орденов Русской армии в Крыму – орденом Святителя Николая Чудотворца II степени[60]. После неудачи десанта, в сентябре 1920 г. С.Г. Улагай вышел в отставку. В.Г. Науменко в своих дневниках так характеризует этот период взаимоотношений ставки П.Н. Врангеля и Кубанского казачества, где С.Г. Улагай играл видную роль: «Обдумав положение кубанского вопроса и отношение к нему главного командования, пришёл к выводу, что Иванис главному командованию выгоден, при нём они надеются взять казачество в свои руки. Обращают внимание подробности: Улагая держат в тени, Ткачёва как атамана считают совершенно невозможным. Меня к делу организации не допускают»[61].
Однако в конце октября 1920 г. в обзоре сведений особого отдела ВЧК Кавказского фронта о подпольной деятельности Белого движения на Кубани сообщалось: «Есть точные и достоверные сведения, что в Крыму в Евпатории генерал Улагай формирует новый десант в 15000 чел[овек], который предполагает высадить на Кубань для соединения с укрывающимися бандами»[62]. Предполагал ли генерал П.Н. Врангель устраивать новый «десант на Кубань» в самом конце Гражданской войны на юге России и вновь назначить на посту начальника С.Г. Улагая пока остаётся тайной.
Нужно отметить что «память» о генерале С.Г. Улагае сохранилась и в советской поэзии. Так известен отрывок из стихотворения поэта Владимира Александровича Луговского «Песнь о ветре» написанного в 1926 г. и посвящённого событиям Гражданской войны:
«Идет эта песня, ногам помогая,
Качая штыки, по следам Улагая,
То чешской, то польской, то русской речью -
За Волгу, за Дон, за Урал, в Семиречье».
В художественной литературе отражающей события Гражданской войны на Юге России Сергей Георгиевич Улагай является одним из прототипов генерала Григория Чарноты - персонажа известной пьесы «Бег» Михаила Афанасьевича Булгакова. По другим данным образ это выведен из личности кубанского генерала А.Г. Шкуро. В романе П.Н. Краснова «Белая свитка» о генерале С.Г. Улагае есть такие строки:
«Шестой, предпоследний номер: «C.Machts: Tscherkessischer Zapfenstreich, - черкесская заря. Вечерняя заря русских черкесов ... Русских?.. Да, рус¬ских ... Разве они все эти доблестные Султан-Гиреи, лихие Улагаи, все эти мужественные люди с благородным харак¬тером не были русскими, верными слугами своего Государя?». Так же ещё в 1919 г. в честь успешного белого генерала был назван один из бронетракторов Кавказской армии «Генерал Улагай».
Хотелось бы так же отметить ряд моментов об участии С.Г. Улагая в Гражданской войне. Сейчас становится нормой говорить о том, что многие национальные окраины были за власть большевиков, сам состав партии большевиков был весьма интернационален, всё это так. И всегда противопоставляют бывшую Российскую Империю называемую «тюрьмой народов» за идеалы которой, и сражалось Белое движение, и Советскую Россию, которая дала большую самостоятельность национальным окраинам. Однако если посмотреть на тот факт, что многие офицеры и солдаты бывшей Кавказской туземной дивизии сражались в рядах Белого движения за Единую – Неделимую Россию, если генерал С.Г. Улагай черкес по отцу, был одним из виднейших военноначальников Белого движения, то возникает вопрос, неужели они воевали за так называемое своё «закабаление», и «тюрьму народов»? Генерал С.Г. Улагай твёрдо помнил свой воинский долг и Присягу, он был чужд политиканству, в отличие от некоторых верхов Добровольческой армии, так и со стороны кубанских самостийников, подрывавших изнутри начала российской государственности и дисциплины в Кубанской армии.

Черкес-рыцарь на службе России. Жизнь и судьба генерал-лейтенанта Сергея Георгиевича Улагая. Продолжение

Автор: Брацун (Вырубов) Егор
Дата: 2012-04-29 14:59
Улагай хочет представиться перед полком в седле. Полковнику Булавинову, моему заместителю, бросил три слова: «Дать хорошего коня». Генералу подвели кабардинца светло-гнедой масти. Он очень легко, «как молодой хорунжий», вскочил в седло. Конь оказался нервный и вьюном завертелся под ним. Что-то было неладное и с казачьим седлом, а длиной стремян и подушкой. Как известно, у казака в седельной подушке по арматурному списку должно быть уложено носильное белье. Это уродовало подушку и делало ее очень жесткой, негладкой, неэластичной. Поправляя что-то под ногой, Улагай с наивной детской улыбкой неискушённо горца смеется и, бросив на меня взгляд, поясняет коротко:- "Никак не приспособлюсь в седле!"Улыбаюсь и я ему, словно говорю: «Да, конечно, к чужому седлу не всегда можно приспособиться сразу, я это понимаю».1-й Лабинский полк встретил генерала Улагая с полным церемонилом. Став перед строем, он повторил те слова, которые сказал почетному караулу. Вселял надежды. А потом объехал ряды, осматривая состояние лошадей»[52]. Ф.И. Елисеев и в чуть более ранних воспоминаниях так же восторгался генералом. Отмечая его «Соколиный взгляд культурного красивого черкеса с тонкими правильными чертами лица». Генерал С.Г. Улагай командовал Кубанской армией в самый грозный для неё момент. В момент полного развала фронта Белого движения, он отступил с Кубанской армией через всю Кубань вдоль Черноморского побережья на Туапсе, из-за политической нестабильности и в Белом движении на Юге России и под ударом превосходящих войск Красной армии. В период отступления был момент, когда С.Г. Улагай со своим штабным поездом одно время был отрезан от Кубанской армии частями красной конницы С.М. Будённого и отступал с частями Донской армии генерала В.И. Сидорина. Вина за общее стратегическое отступление лежит не на С.Г. Улагае как командующем лишь одного соединения, а на всём руководстве Вооружённых Сил На Юге России, в лице генералов А.И. Деникина и его начальника штаба И.П. Романовского. Известно так же, что поражениям и сумятице во время отступления весьма способствовал войсковой атаман Кубанского казачьего войска, Николай Адрианович Букретов. Так в частности на совещании в Крыму в марте 1920 г. он выдвигал требования удаления из Кубанской армии таких видных генералов, как А.Г. Шкуро, С.Г. Улагай, В.Г. Науменко и Н.Г. Бабиев, как лиц «мало ему послушных». Этими действиями войсковой атаман только усиливал рознь и неразбериху в Кубанской армии, когда нужна была твёрдая власть, и фактически обезглавливал её, лишая лучших генералов. На совещании старших начальников Кубанской армии 15 марта 1920 г. в Туапсе, где присутствовал и С.Г. Улагай было принято решение отходить в Грузию из-за неразберихи в верхах Добровольческой армии и правительства Юга России, а так же ввиду неясности, смогут ли Белые войска отстоять Крым в ближайшее время. 22 марта 1920 г. С.Г. Улагай был вызван генералом А.И. Деникиным в Крым для участия в Военном совете, собранном для выбора нового Главнокомандующего. Им был выбран генерал-лейтенант П.Н. Врангель. Вернувшись к Кубанской армии на Черноморское побережье 10 апреля в Сочи С.Г. Улагай сдал командование Кубанской армией кубанскому атаману Н.А. Букретову, и был зачислен в распоряжение Главнокомандующего генерала П.Н. Врангеля. Кубанский генерал-майор В.Г. Науменко в своих дневниках так описывал этот момент: «10 апреля 1920 г. получил назначение прибыть в Сочи, куда приехал генерал Улагай и терский атаман. Здесь Улагай и Шкуро рассказали о положении дел. Атаманы Донской и Терский решили перевезти своих казаков в Крым. Улагай настаивал на переводе кубанцев, но Букретов категорически воспротивился этому, говоря, что, ни один кубанец не последует в Крым. Тогда Улагай отказался от командования армией и принял её на себя Букретов, который заявил, что армия Кубанская боеспособна, настроена отлично и готова воевать, но тормозят всё дело Шкуро, Бабиев, Науменко, присутствие которых в армии не желательно. Вследствие этого генерал Врангель отдал приказ об отозвании нас в его распоряжение. Причём Улагай добавил, что Букретов желает, чтобы бы мы выехали до его приезда в Сочи. Итак, мы, казаки – Улагай, Шкуро, Бабиев и я, не у дел, и нас заменили – Букретов, Морозов»[53]. Так же о поведении и роли атамана Н.А. Букретова в тех трагических событиях сохранились вспоминания генерала барона П.Н. Врангеля: «В Севастополь вновь прибыли с Кавказского побережья генерал Улагай и командир Донского корпуса генерал Стариков. Попытки генерала Улагая перейти в наступление оказались тщетными. Казаки совсем не хотели драться. Среди кубанского правительства, рады и высшего командования кубанцев и донцов происходили нелады. Генералы Улагай и Стариков настаивали на перевозке кубанцев и донцов в Крым, однако кубанский атаман генерал Букретов не соглашался. Я собрал совещание из атаманов донского, кубанского и терского войск, генералов Улагая и Старикова, генерала Шатилова, генерала Махрова и командующего флотом. Генералы Улагай и Стариков повторили свои доклады. Атаманы донской и терский их поддержали, генерал Букретов вновь заявил, что считает перевозку кубанцев в Крым нежелательной, что, как кубанский атаман, он считает необходимым предварительно опросить всех казаков об их желании. На мое возражение, что я не могу допустить обсуждений казаками приказаний начальников, генерал Букретов ответил:
- "А я, как атаман, не могу допустить, чтобы казаков перевезли в Крым, где они будут пасынками, как были всегда в Добровольческой армии. В этом я не вижу надобности. Неправда, что казаки не желают драться. Не желают драться лишь их старшие начальники — генералы Улагай, Шкуро, Науменко, Бабиев и другие".
-"Раз так, то пускай сам генерал Букретов командует армией", вспылил генерал Улагай. Я остановил его и обратился к Букретову:
- "Вы упрекаете старших начальников в нежелании драться. Зная всех их, я, конечно, этому верить не могу; однако из Ваших слов мне ясно, что, при подобном отношении атамана, правительства и рады к высшему командному составу, последний не может иметь среди казаков должного авторитета. Вы уверяете, что казаки готовы драться с другими начальниками. Отлично, вступайте в командование Кубанской армией сами и бейте большевиков".
-"Нет, командовать армией я не согласен".
-"В таком случае, нам разговаривать не о чем. Ответственность взять на себя вы не хотите, а агитацию безответственных лиц среди казаков против их командующего армией я допустить не могу. Можете идти, но из Крыма вы не выедете". Я обратился к генералу Герасимову: "Поручаю Вам принять меры, чтобы ни одно из отходящих из Крыма судов не приняло на свой борт генерала Букретова". Генерал Букретов вышел. Все присутствующие казались весьма смущенными. Генерал Богаевский и генерал Вдовенко стали убеждать меня изменить мое решение.
-"Атаман лицо неприкосновенное", говорил генерал Богаевский, "вы только что отдали с согласия атаманов приказ, где подтвердили права казачества на внутреннее самоуправление; задержание генерала Букретова произведет тяжелое впечатление на всех казаков..." Генерал Шатилов стал также убеждать меня. Я твердо стоял на своем:"Я не могу допустить, чтобы генерал Букретов вернулся к армии и там продолжал агитацию. Я ни одну минуту не верю ему, что казаки готовы драться, но пусть он сам несет ответственность за все, что произойдет...". Наконец генерал Шатилов предложил поехать к генералу Букретову и лично переговорить с ним. Через полчаса генерал Шатилов вернулся и сообщил, что генерал Букретов готов согласиться на командование армией. Я вновь просил генерала Шатилова проехать к кубанскому атаману и передать ему, что я сожалею о происшедшем недоразумении и прошу его вернуться на совещание. Генерал Букретов прибыл.
- "Я рад узнать, что Вы изменили свое решение и готовы принять на себя тяжелую ответственность. Забудем все бывшие недоразумения", сказал я, протягивая ему руку. Тут же подписал я приказ о назначении генерала Букретова командующим Кубанской армией и зачислении в мое распоряжение генералов Улагая, Шкуро, Науменко и Бабиева»[54]. Из всего вышеизложенного нужно сделать вывод, вины С.Г. Улагая за капитуляцию Кубанской армии 18 - 20 апреля 1920 г. в трагичных для неё военных и политических условиях в районе Сочи-Адлера нету никакой. Сергей Георгиевич до последнего стремился переправить армию в Крым, и остаться с ней до конца, однако то недоверие, которое поселилось в сердцах добровольцев и казаков сыграло свою зловещую роль в трагедии Кубанской армии и всего Белого движения на Юге России. Вспоминая, о самом моменте сдачи Кубанской армии полковник Ф.И. Елисеев так вспоминал и про авторитет С.Г. Улагая: «Казалось бы – подай пароходы из Крыма с отозванными генералами Улагаем, Шкуро, Науменко, Бабиевым и Муравьёвым, и всё устремилось бы к посадке, и ушли бы в Крым, в Батум, «к турку», хоть «к чёрту на рога», но только не сдаваться красным»[55]. Изрядная доля вины за капитуляцию Кубанской армии лежит на кубанском атамане Н.А. Букретове, который перед капитуляцией утверждал, «что будет с армией до конца», что не помешало ему бежать в Грузию, когда им же самим было объявлено решение о сдачи армии. Увы, герой Первой мировой войны на Кавказском фронте в годы кровавой междоусобицы оказался не в своё время не в своём месте. В подтверждении этих воспоминаний Ф.И. Елисеева в документальной повести Р. Говоровского «Кубань. Весна двадцатого» говорится: «Генерал С.Г. Улагай, энергичный черкес, был командиром Кубанской армии сумел выхватить несколько судов для своих казаков, да еще умыкнул у донцов пароход "Аю-Даг" ... Отборные части кубанцев с седлами на плечах понуро брели по шатким сходням, заполняя трюмы и палубы. Многие не смогли сдержать слезы, прощаясь с родной землей ...»[56]. Но на этом роль С.Г. Улагая как видного военного представителя Кубанского казачества при ставке генерала П.Н. Врангеля не закончилась. Так например в Феодосии по инициативе генерала С.Г. Улагая 25 июня 1920 г. собрался съезд членов Рады и уполномоченных от кубанских станиц. Эта крымская «Рада» выбрала своим председателем врангелевца Фендрикова, почетным председателем - П.Н. Врангеля. Феодосийское совещание, присвоив себе функции Краевой рады, осудило деятельность кубанского атамана генерала Н.А. Букретова и правительства В. Иваниса. Войсковым атаманом был избран С.Г. Улагай. Как писал журнал «Вольное казачество», это была борьба «русских кубанцев» против «кубанцев-самостийников»[57]. В августе 1920 г. генерал С.Г. Улагай руководил десантной операцией частей Русской армии из Крыма на Кубань. Эта операция вошла в историю Гражданской войны под названием «Улагаевского десанта». Войска генерал-лейтенанта С. Г. Улагая высадились в районе Ахтари практически без противодействия с 14 по 17 августа 1920 г. Однако поднять кубанское казачество С.Г. Улагаю не удалось.
На фото: карта Улагаевского десанта:

В ЭМИГРАЦИИ 1920 – 1944 гг.

После прорыва Красной армии через Перекоп в ноябре 1920 г. уйдя в эмиграцию, генерал С. Г. Улагай проживал сначала в Королевстве Сербов Хорватов Словенцев, затем переехал во Францию, где поселился в Марселе. Подводя итоги боевой жизни генерала С.Г. Улагая на службе России В.И. Шкуро справедливо отмечает один аспект: «Ведь именно благодаря ему (С.Г. Улагаю прим. Е.Б.) весь цивилизованный мир открыл для себя, что черкесы были искусными всадниками не только во времена М.Ю. Лермонтова или Л.Н. Толстого, но сохранили эти качества после искоренения абречества». О жизни и деятельности С.Г. Улагая в эмиграции сохранилось значительное количество документов в ведомствах государственной безопасности и разведки СССР, в 20-х - 40-х гг. XX века отслеживавших обстановку в российской военной эмиграции. Так в выпущенном Институтом военной истории МО совместно с ФСБ и СВР России в Москве в 1998 г. в 3-х томном сборнике документов «Российская военная эмиграция 20 - 40-х годов» С.Г. Улагай упоминается неоднократно. Здесь хотелось бы коснутся тех выдержек, которые даются ему, и той деятельности, которой он занимался в первые годы эмиграции. «Генерал Улагай, глубоко честный, порядочный человек, прекрасный начальник и бесконечно храбрый офицер». «Генерал Улагай - безусловно, честен, в боевом отношении слышал отличные отзывы». «Улагай - кубанский генерал и Андгуладзе - бывший начдив; оба люди честные и пользующиеся авторитетом среди своих войск». Сманив Слащёва, большевики попытались сманить на свою сторону бывшего командира Кубанского корпуса генерала Улагая, но попытка не удалась». «Улагай. Прекрасный кавалерист, пользуется любовью и популярностью среди казаков, способен поднять и увлечь массу»[63]. Совместно с генералом А.Г. Шкуро С.Г. Улагай предполагали вместе устроить новый десант на Кубань в начале 1922 г.: «Оперативный план Врангеля в общих чертах аналогичен плану Шкуро, но охватывает в своем масштабе не только Кавказ, но и весь юг России. В стратегическом отношении расхождение между Шкуро и Врангелем небольшое. В открытом письме к казакам атаман Краснов, выступая от имени Врангеля, зазывает к себе казаков и предостерегает их от участия в предприятии Шкуро-Улагая, которые хотят снарядить десанты мелкими партиями на Кавказ и на Кубань. Краснов предупреждает, что англичане дают слишком, мало денег, слишком, мало оружия, так что в лучшем случае эти отряды увеличивают только число разбойников, живущих в горах. Краснов предлагает примкнуть к Врангелю, который весной двинется на Россию общим широким фронтом». В августе 1922 г. С.Г. Улагай вновь упоминается как один из лидеров будущей высадки и организации нового восстания против большевиков: «Такой смысл имеет до некоторой степени и организующееся восстание на Северном Кавказе, в Кубани, где сосредоточиваются со всех сторон террористы и другие для руководства восстанием. С этой целью - организовать восстание, едет и ген[ерал] Улагай». В донесении осени 1922 г. С.Г. Улагай упоминается как возможный глава повстанческой армии на Кавказе. Известно, что в это время С.Г. Улагай находился в Константинополе и занимался планированием. О подобных планах упоминается в донесениях и весной 1923 г.: «Генерал Улагай. В начале этого года ген[ералом] Улагаем на черноморское побережье с целью организовать восстание была отправлена группа лиц. Однако эта группа вернулась безрезультатно. Турецкая полиция заинтересовалась этими лицами и решила произвести у ген[ерала] Улагая обыск, который не дал никаких результатов. Дабы не отпугнуть Улагая, турецкая полиция извинилась, объяснив свою «ошибку. смешением его с полк[овником] Улагаем. Генералу же было разрешено носить оружие. Это обстоятельство окрылило генерала, который уже вновь набрал группу из 10 человек. В начале марта с.г, ПОД его руководством выехали на шлюпке в район Сочи - Батум из бывших его организации следующие лица: 1) Полк[овник] Васильев, уроженец станицы Отрадной Кубанской области, 2) Чиновник Стропун Василий Яковлевич, З) Полк[овник] Орлов Петр Лукич, 4) Полк[овник] Козлихин Дмитрий Максимович, 5) Полк[овник] Кравченко Афанасий Иванович, 6) Войсковой старшина Ковалев Григорий Васильевич, 7) Полк[овник] Назаренко, 8) Казак Раднинский. Путь, намеченный ими, идет от Новороссийска на Краснодар через станицы Георгиафинская, Новодмитревская, Рязанская, Некрасовская, Усть-Лабинская, Кореновская, Старо - и Ново-Леушковская, Средне-Егоруцкая, Кагальницкая, город Нахичевань, Таганрог и до Матвеева Кургана по железной дороге на север от Таганрога». В мае 1923 г. ввиду возможной предстоящей высадки в СССР С.Г. Улагай упоминается в донесениях как глава Кубанского корпуса. Упоминается С.Г. Улагай и как один из глав Горского активного монархического центра осенью 1923 г.: «Горский активный монархический центр. Председателем союза состоит генерал Габаев, секретарем и товарищем председателя князь Бекович-Черкасский. В комитет входят генералы Улагай и султан Келег-Гирей. Политическая работа ведется довольно интенсивно. Посылаются люди со специальными заданиями по агитации и разведке. Комитет держит связь с представительством Высшего Монархического Совета и союзом .Возрождения - в Константинополе. Переотправка людей производится через передаточный французский пункт Ризе, а оттуда дальше в Россию. Средства Комитет получает от французов. Комитет является сторонником Николая Николаевича, которого регулярно оповещает о своей работе. Пользуясь общностью религии, комитет имеет связи с правящей партией в Турции, и зондирует почву относительно координирования работы среди мусульман-горцев Кавказа. Французы пытались толкнуть комитет на путь террористических актов в России, но последний в лице Бековича-Черкасского категорически отказался от такого рода работы. Комитет завязал сношения и с фашистами, но от совместной работы, впредь до получения директивы Николая Николаевича, отказался. С Врангелем отношения натянутые. Причина размолвки - личные отношения Врангеля и генерала Улагая ...». В опубликованных документах так же летом 1923 г. упоминается и некое ранее существование организация «Покровского - Улагая». Однако что это за организация, чем она занималась в эмиграции, какую роль играл в ней С.Г. Улагай сказать нельзя. Упоминался С.Г. Улагай и как лицо якобы «сочувствующее возвращению в СССР для строительства новой жизни» что, однако не подтверждено никакими фактами. (Все материалы из телеграмм: Русская военная эмиграция 20-40 годов. Документы и материалы. М., 1998 г. Тома 1,2,3). Таким образом, из данных рассекреченных архивов ФСБ опубликованных в 1998 г. можно сделать определённый вывод о характеристике и самого С.Г. Улагая и о его деятельности в первые годы эмиграции. Как это не выглядит странно, но даже советские агенты давали С.Г. Улагаю очень хорошие характеристики. Сам С.Г. Улагай играл важную роль в эмигрантской жизни Белого движения, особенно популярен он был среди кубанских казаков и горцев. Несколько раз выдвигался как кандидат на командование новым десантом на Кубань и Кавказ, что говорит об опыте и учёте им ошибок прошлого десанта 1920 г. В первые годы эмиграции С.Г. Улагай отнюдь не сидел сложа руки и продолжал служить России и тем идеалам за которые он боролся. Так же известно что находясь в эмиграции С.Г. Улагай создал казачью цирковую труппу верховых наездников, с которой гастролировал по Европе и Америке, чем и зарабатывал на жизнь. Нужно отметить, что многие казаки и казачьи генералы оказавшись в эмиграции, занимались этим же. Широко известны цирковые казачьи группы кубанского генерала А.Г. Шкуро, и кубанского полковника Ф.И. Елисеева. Например, Фёдор Иванович Елисеев разослал бывшим генералам, офицерам и казакам Русской Императорской Армии, фотоальбомы, где была запечатлена джигитовка его казаков. Известен ответ-отзыв С.Г. Улагая на этот фотоальбом: «От бывшего Командующего Кубанской Армией в 1920 году гене¬рал-лейтенанта Улагая: «Письмо Ваше и альбом джигитов получил. Спасибо за память и за доброе слово. Картины былой военной нашей службы, родные картины нашей единственной в мире джигитовки - хоть на короткое время оттеснили эти безотрадные дни, бесконечные туманы жизни изгнанника и пе¬ренесли мечты - и мечты и мысли - в другую эпоху, в другие переживания. Хорошее Вы дело делаете. Не имея пока возможностей служить Ро¬дине более активным образом - Вы, со своими джигитами, рассказываете перед иностранцами картины былой славной могучей России, о которой, я думаю, во многих-многих странах не имели и не имеют настоящего представления. Прошу принять и передать всем участникам альбома мою искреннюю благодарность за добрую память. Без дерзания, без активности, без риска мы никогда не выберемся из проклятого болота. Новые силы, новая здоровая энергия, дерзновение и дерзновение - только это может оживить наши апатичные безвольные души. Крепко жму Вашу руку. Еще раз благодарю за память. Мой сердечный привет всем казакам-соподвижникам. Уважающий Вас, С. Улагай 9 сентября 1925 г. Марсель, Франция». (Письмо написано от руки четким размашистым почерком.)»[64]. Приписываемая генералу деятельность в эмиграции, в Албании при государственном перевороте 1928 г. и сотрудничество с Вермахтом в годы Второй мировой войны – являются ошибочными данными и неверными домыслами. Так например в БСЭ о С.Г. Улагае приводятся следующие данные: «Улагай Сергей Георгиевич [19(31).10.1875 — после 1945], белогвардейский генерал-лейтенант (1919). Родился в Кубанской области в семье офицера-черкеса. Окончил Николаевское кавалеристское училище (1897). Участник русско-японской и 1-й мировой войн, командир кубанского казачьего полка, полковник. За участие в корниловщине арестован, бежал на Кубань. Весной 1918 присоединился к белогвардейской Добровольческой армии генерала Л. Г. Корнилова. Служил в деникинских войсках, с июля 1918 начальник 2-й Кубанской казачьей дивизии, с февраля 1919 командир 2-го Кубанского казачьего корпуса, был разбит: Красной Армией в Донбассе и под Ростовом. Руководил так называемым Улагаевским десантом 1920 на Кубани, после которого уволен генералом П. Н. Врангелем из армии. Эмигрировал в Югославию, затем служил в албанской армии. В декабре 1924 во главе отряда казаков участвовал в контрреволюционном перевороте А. Зогу в Албании. Во время 2-й мировой войны 1939—45) активно сотрудничал вместе с П. Н. Красновым с гитлеровцами, помогая им формировать казачьи части из белоэмигрантов и изменников. В 1945 сдался англичанам и как албанский подданный, в отличие от своих сообщников, не был выдан советскому командованию, избежав возмездия за свои преступления»[65]. На самом деле ведущую роль в государственном перевороте в Албании в 1928 г. сыграл полковник Кучук Касполетович Улагай (23.01. 1893 – 08.04.1953 гг.) однофамилец и дальний родственник Сергея Георгиевича, так же являвшимся офицером Русской Императорской Армии и участником Белого движения в годы Гражданской войны в России. Хотелось бы сказать несколько слов и К.К. Улагае.Улагай Кучук Касполетович (23.01.1893-08.04.1953), происходил из натухайских дворян (узденей-тлякотлеш), сын статского советника Кубанской области. Окончил Екатеринодарское реальное училище, Елисаветградское кавалерийское училище в 1913 г. В чине корнета зачислен в 18-й драгунский Северский короля Датского Христиана IX полк[66]. В этом полку К.К. Улагай служил в годы Первой мировой войны вместе с С.М. Будённым. Который был тогда в чине унтер-офицера и К.К. Улагай непосредственно командовал им. Сам С.М. Будённый оставил о К.К. Улагае негативные отзывы, обвинял в трусости. Однако награды К.К. Улагая который был награжден орденами Святой Анны 2-й степени с мечами, Святого Станислава 3-й степени с мечами, Святой Анны 3-й степени с мечами, Святого Станислава 2-й степени с мечами, Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» не позволяют сделать такого вывода. Скорее негативные отзывы это результат неизгладимого следа Гражданской войны, где С.М. Будённый воевал за Красных, а К.К. Улагай за Белых. В эмиграции К.К. Улагай отличился на службе в Албании тем что в декабре 1924 г., с боями помог вернуться в Тирану изгнанному премьер-министру Ахмету Зогу, позднее провозглашенному королем Албании. После Второй мировой войны проживал в Чили. Был избран атаманом общеказачьей станицы в Чили. В годы Второй мировой войны с Вермахтом сотрудничал так же полковник Кучук Касполетович Улагай, а не Сергей Георгиевич. Так же встречаются ошибочные данные что С.Г. Улагай в 1944 – 1945 гг. формировал казачьи и кавказские части, воевавшие против СССР, что, конечно же, не так. Так как Сергей Георгиевич умер 29 апреля 1944 г. год смерти в частности высечен на его могиле под Парижем на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, на котором и поныне находится сохранившаяся могила генерала. Не были они и братьями, так как Кучук Касполетович Улагай являлся сыном статского советника Кубанской области, тогда как отцом Сергея Георгиевича был, как уже упоминалось выше Ислам-Гирей Шехимович Улагай, принявший после крещения в январе 1874 г. имя Георгия Викторовича. Тем более странно читать такие ошибочные данные в советской историографии, если такой известный красный военачальник как С.М. Будённый в своих воспоминаниях «Пройденный путь» чёрным по белому писал о своей службе в 18 – м Северском драгунском полку в годы Первой мировой войны: «Я попал в третий взвод, которым командовал поручик Кучук Улагай (очевидно, Кучук Улагай (1893-1953) - это младший брат или однофамилец белого генерала С.Г. Улагая, воевавший во Второй мировой войне на стороне фашистов, после войны эмигрировал в Чили), по национальности карачаевец». С.Г. Улагай и К.К. Улагай состояли однако в очень отдалённом родстве. Сергей Георгиевич жил в годы Второй мировой войны в Марселе, как известно не оккупированном немцами, к тому же входившего в состав независимой и не оккупированной части южной Франции Виши. Поэтому трудно себе представить, чтобы он имел какие либо контакты с немецким командованием. К тому же нужно учитывать и возраст генерала, ему тогда было около 70 лет, а так же старые ранения, полученные за участие в предыдущих войнах. Существует версия, что в этом время бывший генерал Русской армии активно сотрудничал с законспирированной организацией «маки;» — французского партизанского движения сопротивления. Поскольку в 1942 г. руководство «маки;» было полностью уничтожено немцами вместе со всем архивом, то подтвердить или опровергнуть эту версию не представляется возможным[67]. Вот что по этому поводу рассказывает правнук С.Г. Улагая по материнский линии историк Георгий Дмитриев: «По утверждениям некоторых историков, Сергей Улагай в годы Великой Отечественной войны сотрудничал с немцами. А на самом деле, по имеющимся у меня сведениям, он был заслан к немцам по заданию "Красных маков" - французского движения сопротивления партизан, - утверждает Дмитриев. - Путаница возникла после того, как в 1942 году руководство "Красных маков" было полностью уничтожено вместе со всем архивом, и мой прадед аж до 1956 года "повис в воздухе" в качестве предателя»[68]. Умер генерал С.Г. Улагай 29 апреля 1944 г. в Марселе, где и был погребён. 22 января 1949 г. его прах, после отпевания отцом Борисом (Старком), (сыном знаменитого адмирала героя Цусимского сражения и Моонзундской морской операции Г.К. Старка) был перезахоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, под Парижем. На его могиле высечены слова: «Вечная слава Русскому Воину». Могила сохранилась до наших дней. В своей статье написанной в 2002 г. «Георгиевские кавалеры – кавказцы на службе в кубанских казачьих частях» кубанский архивариус В.И. Шкуро приводит довольно интересные данные об С.Г. Улагае в эмиграции и об его могиле, позволю себе процитировать: «Умер он во Франции. А вот дата смерти в разных источниках называется разная. В "Казачьем словаре-справочнике - 29 апреля 1946 г., С.В. Волков называет дату 20 марта 1947 г. А вот Владимир Лобьщин называет другую дату - 1944 г. И умер он не в Марселе, а в Ницце. В своей литературно-публицистической экскурсии по русскому некрополю под Парижем он пишет: "Еще одна скромная могила заставляет с грустью обратить на нее внимание: генерал-лейтенант Сергей Георгиевич Улагай (1876-1944 гг.), чей прах был перенесен на Сент-Женевьев в 1948 г., после отпевания отцом Борисом (Старком) нашел здесь последний приют. Кубанский казак Улагай. "отличный кавалерийский начальник, разбирающийся в обстановке, смелый и решительный, он во главе казачьей конницы мог творить чудеса", - отзывался о нем П.Н. Врангель. Сейчас незаметная могила генерала С.Г. Улагая под высоким деревом стоит запущенной: фарфоровое изображение Георгиевского креста (ордена) с надгробья исчезло, а голубые цветы на жесткой земле уже самосев. За ней некому больше ухаживать, и, возможно, могила с надписью "Вечная слава Русскому воину" скоро исчезнет ... " Это писалось 8 лет назад. А после этого там прошел ледяной ураган, фактически уничтоживший кладбище. Известно, что в Сан-Франциско живет внучка Капулета Улагая, родственника Сергея Георгиевича. Но она далеко и бедна: сама ходит по выходным на благотворительные обеды (информация Д.И. Степанченко) Что-то надо делать. Ведь при всех предвзятостях, это имя - гордость России». Известно что во время одного из визитов президента В.В. Путина во Францию в 2000 – х гг. было оговорено что российское правительство берёт на себя финансирование ухода за могилами российских эмигрантов. Однако на фотографии могилы сделанной в конце апреля 2011 г. и предоставленной автору историком И.Л. Бабич следы постепенного разрушения на лицо. Но судя по лампадке и скромным цветам у могилы, есть люди, которые помнят о ней и об С.Г. Улагае… В Екатеринодаре на улице Рашпилевской 10 и поныне стоит дом, где жил до исхода на чужбину генерал С.Г. Улагай. Дом, выполненный в стиле модерн, расположен в центральной, исторической, тихой и красивой части города, был построен в период 1906-1910 гг. В 2009 г. дом был капитально отреставрирован. Сейчас там находится одно из нескольких правлений Кубанского казачьего войска.

Память о С.Г. Улагае «увековечена» и в США. 10 декабря 1974 г. казаки Донской станицы имени атамана Платова в городе Патерсон, штат Нью-Джерси, установили памятную плиту «Об упокоении казачьих атаманов и вождей» где в числе прочих героев казачества была высечена фамилия С.Г. Улагая…


Хотелось бы коснутся вопроса связанного с воспоминаниями С.Г. Улагая «Воспоминания казачьего офицера 1912 – 1918 гг.» которые были написаны им в эмиграции. В них он вспоминал о своём участии и участии кубанских казаков в боевой службе в годы Первой мировой войны 1914 – 1918 гг. После его смерти в 1944 г. воспоминания оказались в личном фонде и на хранении бывшего генерал-майора и хранителя Кубанских войсковых регалий Вячеслава Григорьевича Науменко. Частично он публиковал их в своем «Кубанском историческом и литературном сборнике» в номерах 18, 19, 20 и 21 в 1962 – 1968 гг. Так же Вячеслав Григорьевич намеревался издать воспоминания С.Г. Улагая отдельной книгой, что, к сожалению не удалось. После передачи Кубанских войсковых регалий, а так же многих личных архивов В.Г. Науменко в начале и середине 2000 – х гг. на родную Кубанскую землю, воспоминания С.Г. Улагая стали хранится в Государственном архиве Краснодарского края. Их передала на Кубань дочь В.Г. Науменко Наталья Вячеславовна Науменко (Назаренко), возможно, что в ближайшее время они будут изданы. В читальном зале Государственного архива Краснодарского края есть даже специальный стенд «Документальные богатства Государственного архива Краснодарского края» где воспоминаниям С.Г. Улагая отведён уголок с копией первой страницы его рукописных воспоминаний и его фотографией.

Ввод в научный оборот такого интересного источника смог бы пролить свет на многие факты. Как например, о жизни самого С.Г. Улагая так и об участии его и кубанских казаков в Первой мировой войне 1914 – 1918 гг. тем более это актуально в связи с приближающейся 100-летней годовщиной начала Первой мировой войны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

И по сей день прах славного сына Кубани находится на далёкой французской земле. Не настало ли время подумать нам о перезахоронении праха славного генерала С.Г. Улагая, героя двух войн, на родной для него Кубанской земле? Не пришло ли время назвать в честь генерала одну из улиц Екатеринодара? Если сейчас на Кубани так много говорят о «возрождении казачества», то нужно понимать что внешнее возрождение с только внешними атрибутами, формой и парадами, должно идти в ногу с возрождением духовным, уходом за старыми могилами, памятниками, увековечиванием памяти о таких знаменитых кубанских казаках каким был С.Г. Улагай. Словом, делать всё то, что образует традиции почитания и уважения к героям прошлых эпох, чем было очень сильно Дореволюционное казачество. Актуальным так же представляется более подробное изучение жизни генерал-лейтенанта С.Г. Улагая, восполнение пробелов и белых пятен в его биографии, его рода, в их службе на благо России. Это как никогда актуально сейчас. В наше время многие враждебные силы как внутри, так и за пределами России заинтересованные в глобализации мира, стирании национальных границ и в интересах «золотого миллиарда» пытаются расколоть Россию изнутри. События последних лет наглядно показывают нам примеры этого в межнациональной ситуации в России. Эти третейские силы хотят толкнуть как русских, так и народы Кавказа из одной крайности в другую, из крайности искусственно создаваемого подконтрольного «национализма» с его идеей создания чуть не отдельной «Московии», другая крайность, это крайность отдельных политиков и правозащитников обвинять во всём лишь русских и призывать к пресловутой «толерантности». Жизнь и судьба не только С.Г. Улагая но и всего рода Улагаев, это пример как не перетекать из одной крайности в другую. Речь конечно же о традиции служения горцев Северного Кавказа России. Россия до 1917 г. не была тюрьмой народов, Российская Империя проводила вполне спокойную и взвешенную национальную политику не уходя в крайности. Если мы говорим о примирении и толерантности, то они не могут быть односторонними. Часто вспоминая скажем о выселении черкесов в Турцию, или о выселении чеченцев и ингушей в 1944 г. в Казахстан, часто забывают что народ русский пережил в XX веке ужасные катастрофы не меньшие чем иные народы России. Почему, например не вспоминают об уничтожении и депортации Терских казаков из Чечни и Ингушетии в 20 – х гг. XX в.? Или о страшном голоде на Кубани 20 – 30 – х. гг.? А может не русскому народу приносить покаяние за всё зло сотворённое всем народам бывшей Российской Империи после катастрофы 1917 г. а большевистской власти, что целенаправленно стравливала русских и горцев, и наоборот, и проводила такую национальную политику, плоды которой мы пожинаем и поныне? Славяне и русы упоминаются на Кавказе уже в VII – VIII вв. а затем и в эпоху Тмутараканского княжества, и не может быть у русских и черкесов другого пути кроме как пути консолидации во имя сохранения своих самобытных культур, традиций, вер. Но мы должны вспоминать не только плохое, что было в нашей истории, но и то хорошее что мы знаем. Жизнь и служба генерал-лейтенанта Сергея Георгиевича Улагая яркий пример того где мы могли бы найти одну из множества точек опор и взаимодружбы. И не только на его примере, но и на примере всех представителей славного рода Улагаев которые служили России, это кроме вышеозначенных Улагаев и такие Улагаи как Тавшуко Пшемафович и Улагай Цехадюк, вечная им память!

Брацун (Вырубов) Е.В. Историк-краевед,общественно-историческое движение «Белая Кубань».

"1. В Екатеринодаре на улице Рашпилевской 10 и поныне стоит дом, где жил до исхода на чужбину генерал С.Г. Улагай."
"2. В городе Патерсон, штат Нью-Джерси, установили памятную плиту «Об упокоении казачьих атаманов и вождей» где в числе прочих героев казачества."

Попробуем проследить ВСЁ!
От заселения и до наших дней.

Бакинская

КОТЛЯРОВ

Именной указатель к моей книге "События Гражданской войны 1917-1922 гг. на территории Горячеключевского района"