Улица первая. Тормасова. Улица вторая. Красноармейская

Улица Тормасова. Часть 2.

СКВЕР был прямо через дорогу от нашего дома. Окруженный низеньким побеленным забором, он был очень уютным. Именно в сквере, который густо зарос зеленой травой, мы, дошколята, проводили время, когда маленькие дворики одноэтажной застройки становились тесными для шумных игр. А как хорошо играли! В "штандера", в прятки, в "моря волнуется", в "барыня прислала сто рублей", в "казаки-разбойники"... И, разумеется, в войну и партизан. Лучше всего последнее получалось, когда разозленные родители начинали допытываться: кто товарищу набил шишку и кто попал мячом в оконное стекло: молчали, как "юнак на дапросе".
Почему-то любили играть и в "ужасы": юные партизаны прятались в канавке за кустарником, которая выходила в сторону улицы Ленина, и из замиранием сердца, да озноба боясь, смотрели и слушали, як едет-гремит по брусчатке на железных колесах телега Стаха. Этот Стах - дородный краснолицый мужчина имел профессию, которая при польском времени называлась "гицель", - занимался отловом бродячих собак, и боялась вся окрестная детвора его безгранично. А родители еще пугали, чтобы не бегали малыши через широкую улицу Ленина: вот придёт Стах и заберет тебя на свою телегу...

НЕПРАВДА, что наше поколение, те, кто родился через 15 лет после Великой Отечественной, изведали только игры в войну. Моих сверстников ждал Афган.
Это в память о них стоит теперь в сквере по Тормасова скромный мемориальный памятник, над которым застыл в последнем полете боевой вертолет. Очень хорошо, что выбрали для мемориала именно это место: оно буквально дышит печальной памятью предков: тут когда-то стояла сожженная при Наполеоне и не востановленная позже церковь, от этого места начиналось в 1941 году проволочное ограждение еврейского гетто... Так что очень кстати тут традиционные митинги и возвышенные слова в честь тех, кто исполнял свою мужскую и солдатскую обязанность: до конца оставаться верными присяге, защищая интересы страны. Страны, которая распалась через два года после вывода армии из Афгана.
Собственно говоря, в отличие от других войн, через которые прошли беларусы в минулом столетии, не так уже много жителей района воевали в этой азиатской республике: там погибли (боюсь использовать слово "всего", каждая потерянная жизнь - эта чья-то трагедия) 12 уроженцев района. Но благодаря военному аэродрому в Новых Засимовичах (за пределами района его обычно называют пружанским), летным частям, сформированным на его базе, сотням вертолетчиков, которые побывали в "горячих точках", испытаниям новой авиатехники, которые проводились тут фактически с конца 40-х годов, Пружаны стали хорошо известны среди военнослужащих бывшего Союза.

НАВСТРЕЧУ царскому "мотору", когда ехал он вспоминать любимые места в пуще (в действительности, ехали тремя автомобилями, но это не настолько важно), шли обозы беженцев... По данным на 25 июня, через Кобрин прошло более ста тысяч человек. Они распределялись по окрестным уездам, в том числе в Пружанском уезде расселялись в Пружанах, Сельце, Малече, Картуз-Березе; Возможно, среди них были и мои бабушка из дедушкой, которые летом 15-го года заперли свою скромную квартирку в Ломже (после вступления в брак они переехали из Пружан), оставив всё добро, взяли самое ценное из нажитого за пять лет - трех детей, и отправились искать добра в глубинные области России. Счастья они в Козельске, где наконец остановились, так и не нашли. Голод, нищета, болезни... От испанки умерла Тамарочка, от дифтерии - Милочка, от воспаления легких - моя тезка Ирочка. Чуть позже умер, ослабленный сыпняком, тезка царя маленький Николаша, который родился уже в беженстве. А рядом тоже стремились выжить сотни таких же согнанных войною людей.
Теперь бабушки уже давно нет, и жаль, что не записывала в своё время ее расказы, но, мне кажется, очень похоже вспоминает этот период некий поляк Ян Зинюк. Я нашла его рассказ на сайте kamunikat.fontel.net.

"...1914 год. Где-то среди лета приехал верховой из волости и объявил: "Война! Война!" На второй день 25 человек из нашей деревни Горной близ Гайновки пошли защищать "веру, царя и отечество". Многих из них мы более уже никогда не увидели. Мой брат Антон также погиб на войне. Приближался к нам фронт. В Гайновке разместилась армия. Однажды прилетел немецкий аэроплан, бросил одну бомбу и убил одного человека. Люди испугались, ведь еще никогда на глаза не видели такого чуда. (А на Пружаны бросили две бомбы. Это было 17 августа 1915 г. Бомбы взорвались в толпе беженцев около пищевого пункта. Погибло около 30 человек, много свойского скота - Авт.).
На шоссе, которое идет из Бельска на Пружаны, появились обозы беженцев. Шли день и ночь. Говор и грохот не останавливались ни на минуту. Было это летом. На полях дозревала рожь. Никто ничего не делал. Люди не знали своей судьбы. В один прекрасный день приехал в нашу деревню офицер. Собрал людей и говорит, что тут, где наша деревня, перед Беловежской пущей, организуется передовая позиция. Надо сдать армии всю живность и убегать в глубокий тыл. На другой день смастерили люди цыганские кибитки на телегах, собрали кто что мог, и прощай, родимая сторонка!
...Когда перебрались через Беловежскую пущу и под Пружанами доехали до шоссе, которое идет из Высоко-Литовска, то там опять увидали бесконечный обоз беженцев. Ждали аж до ночи, чтобы как-то втиснуться в этот обоз. Потом направились на Слоним. Днём ехали, а на ночь останавливались в лесу. Разжигали костры, варили еду, отдыхали - люди и лошади. У шоссе все чаще попадались свежие могилки детей, а время от времени и большие могилы взрослых. Кто-то постоянно плакал, вопил, стонал... Откуда-то появилась зараза. Все хотели как можно скорей вырваться из этого ада... Лошади устали. Не хватало для их корма. Просили, покупали и так брали. Тысячи тысяч беженцев, словно саранча, очистили все, что было у дороги. Еженощно приходилось отправляться далеко от шоссе, чтобы раздобыть хоть сноп овса или охапку сена..."
ЭТО ВЗОР, так сказать, изнутри, а кандидат исторических наук Михаил Смольянинов в журнале "Беларуская думка" описывает события этих дней глобально: "При отступлении под натиском немецких войск верховное командование русской армии, следуя тактике "выжженной земли", принудительно эвакуировало <из зоны военных действий> все население. С собой позволялось брать только самое необходимое из имущества... Сотни тысяч мирных жителей, главным образом стариков, женщин и детей, были сняты с насиженных мест и стали беженцами... Территория Беларуси в силу своего геополитического и военного положения с самого начала послужила первым приютом для многочисленных сотен тысяч беженцев, которые двигались из Волыни, Польши, Литвы... Главный начальник обеспечения армий Северо-западного фронта генерал Н.А. Данилов еще 4 июля 1915 года требовал направлять беженцев не по железным дорогам, чтобы не создавать преград воинским перевозкам, а "по обычным дорогам в Кобринский и Пружанский уезды". И уже 9 июля отсюда ему сообщали про огромные скопления беженцев, для которых организовывалось питание, санитарный осмотр, амбулаторный прием и т.д., и ежедневном прибытии все новых и новых партий...".
Считается, что из Пружан в то время выехало около 10000 жителей. Не позавидуешь их судьбе. Но не легче было тем, кто остался. За два из небольшим года оккупации кайзеровскими войсками Пружанщина была буквально разграблена. В Германию вывозилось все, что представляло ценность: продукты питания, фураж, скот и птица...
Голод, конечно, не тетка, но жаль и культурных ценностей, которые безвозвратно пропали (как гинули и в любой другой войне). Например, сгорело поместье Юзефа Крашевского Долгое, в библиотеке которого хранилось более чем тысячу писем Тадеуша Костюшко, Юзефа Понятовского, Юлиана Немцевича, первые издания произведений Адама Мицкевича, в коллекциях были собраны слуцкие пояса, миниатюры на пергаменте XIV-XV ст., старинное оружие...

СКОЛЬКО себя помню, вдоль улицы Тормасова всегда шагали молодые люди в военной (обычно летной) форме. С точки зрения лиц "от двух до пяти" они были наилучшими представителями человечества: красивыми, достойно одетыми, улыбчивыми и добрыми - почти как Дед Мороз.
Наверное, также считали и старшие девчата, потому что холостые офицеры, которые после военных училищ приезжали служить на новообразованные западные рубежи страны, - в части Пружанского гарнизона - недолго оставались без пары.
Мундир испокон века к лицу сильному полу не меньше, чем ценные украшения - женщинам. Не думаю, что юные лейтенанты были более умными и образованными, более ответственными в отношении к семье. Да и не намного лучше вначале службы они зарабатывали, чем штатские местные парни (разве только летчики, которые получали еще и "полетные"). Они просто были экзотическими, как птица колибри, которая попала в стайку воробьев.

ИЗВИЛИНЫ ЖЕНСКОЙ ЛОГИКИ
ТАКАЯ уже судьба провинциальных барышень - слетаться, как бабочки на огонь, на блеск погон. Мундиры могут быть абсолютно разными - то ли засимовичских "летунов", то ли артиллеристов бывшего Михайловского полка, то ли уланов, части которых им предшествовали в середине 19-го столетия, то ли багратионовских гусаров... Немало пружанских красавиц обожгла крылышки об эту экзотику, когда оказывалось, что участь жены офицера - это вечное мотание по гарнизонам и вечное ожидание... Но урок - не на пользу. Изменялась мода на шляпки и длину юбок, а девичьи души по-прежнему пробуждались к любви искренней фразой гусара: "Ваше сердце свободно? Пустите меня на постой".

ВСКОРЕ у нас появились и ракетчики. Из четырех полков 31-и гвардейской ракетной дивизии, которая в самом начале 60-х годов XX столетия была размещена в Брестской области, два дислоцировались в нашем районе. Официально - в Пружанах и Ружанах. Фактически же ракетные и вспомогательные части размещались по всему району: в Шерешеве и на Ружанщине, Засимовичах и Слобудке, Оранчицах и Щерчово... В Куплино разместился штаб дивизии.
Это теперь откровенно, с названиями, цифрами и фамилиями говорится о ракетах стратегического назначения, о комплексах Р-12, "Пионерах", "Тополях" и ядерном щите. Но почти 30 лет для широкой публики эта информация являлась закрытой, ракетчики даже носили то летные, то артиллерийские знаки различия.
Логику засекречивания понять нетрудно, но благодаря ему мало кто даже теперь представляет, что именно эти ракеты не дали в 60-х развязать ядерную войну.
Осенью 62-го отца не было дома несколько недель. Вернувшись, на вопрос заскучавшего ребёнка: "Что ты так долго делал на своей работе?" - он весело ответил: "В бункере сидел".
Почему-то этот "бункер" запомнился навсегда. Десятилетия спустя, когда были раскрыты и опубликованы многие документы, да и отец уже то-се рассказывал, оказалось, что это были дни наибольшего напряжения в так называемом Карибском кризисе, когда отсчет времени до двустороннего ядерного удара действительно велся на минуты...

РАССУЖДЕНИЯ в газетах и учебниках про "холодную войну", про противостояние великих держав, про "палец на ядерной кнопке" начинаешь осмысливать только теперь, когда точно знаешь, что "кнопка" была и здесь, в нашем районе. Слава Богу, что политики того времени смогли разрулить вопрос. Но в конце концов их переговоры подкрепляло стратегическое вооружение и воины-ракетчики, которые обслуживали комплексы, в том числе и спрятанные в Шерешевских и Ружанских лесах. Среди других - папа и его друзья, что собирались в нашем доме на Первомай и день Октябрьской революции, шутили, смеялись, пили темно-красное сладкое вино (бабушка называла его церковным), танцевали под модные пластинки, которые пели голосами Эдиты Пьехи и Эдуарда Хиля, и никогда не рассказывали детям про свою работу...
Про все эти события времен гонки вооружений, про полк, который стоял около Шерешево (во втором дивизионе его и служил мой отец), про космодром Капустин Яр, куда наши военнослужащие выезжали на учения, очень интересно рассказана в документальном исследовании Степана Грибенчука и Анатолия Полонского "Тайны Беловежской пущи". Что касается Ружанского полка, то его история собирается на веб-странице "Ружаны стратегические" не так давно созданного сайта www.ruzhany.narod.ru. Не стоит, наверное, тут их пересказывать.
Фото 1. Ружаны, 2-й дивизион, фото 1975 года.

БОЛЬНО сейчас смотреть, во что превратились бывшие военные городки после расформирования дивизии в 1990 году и так называемой конверсии. "Тополи" были вывезены и распилены на металлолом, площадки, на возведение которых затрачивались средства, сравнительные из строительством целого города, разрушены, коммуникации и помещения разграблены... Наверняка, можно много рассуждать про то, почему не была исполнена принятая программа использования инфраструктуры бывших городков в народном хозяйстве района и даже отыскать виновных. Но зачем? Всем понятно, что тут, как и в случаях развязывания войны, за разультаты отдувается вовсе нет тот, кто имеет от этого выгоду.
Прошлое не вернёшь. И те военные, которые сегодня опять стоят на защите западных границ теперь уже независимой Беларуси и Союзного государства, эта уже другая эпоха, другая история, даже другая политика. А как память про 31-ю дивизию остались в Пружанах здания, возведенные под программу стратегического вооружения: спортшколы №1, где некогда был гарнизонный Дом офицеров, детской школы искусств, под которую отдан бывший штаб, частного кафе "Фараон", которое заменило офицерское кафе, магазины и жилые дома-многоэтажки на улицах Г.Ширмы, Октябрьской и Юбилейной...

ИЗВИЛИНЫ ЖЕНСКОЙ ЛОГИКИ
Во время экскурсий по городу гостям и туристам показывают обычно исторические строения: усадьбу Пружанский палацык, Белые лавки, храмы. Рассказывают про войны и битвы. Героев войн, разумеется, мы знаем и ценим. Именами Жукова, Батова, Конева, других полководцев Великой Отечественной в Пружанах названы новые улицы. Они, разумеется, были великие люди. Но парадоксально: почему-то никогда (и это касается не только Пружан) не вспоминают про тех лиц, чьими усилиями война предупреждалась.

ПРИМЕРНО в это же время, когда началась конверсия, вывели и войска из Афгана. Кстати, там осталось немало памятников-побратимов нашего вертолета на Тормасова. Среди них, например, - скромный самодельный памятник на аэродроме Баграм, где в последние месяцы необъявленной войны базировался и откуда последним уходил пружанский полк. Он установлен летом 1987 в память пяти погибшиших летчиков. Есть ли шанс сохраниться у подобных памятников теперь, после тамошней "смены власти"?

А о возвращении в Пружаны очень интересно рассказывается в воспоминаниях Валерия Шалагина "Мы уходим с востока", опубликованных в альманахе "Искусство войны" за 2009 г.
"Сказать, что у парней, которые улетают, была поросячья радость по поводу возвращения на Родину, я не могу, это будет неправдой, скорее всего, было состояние радости и грусти. Многие же не первый раз ездили "за речку" и знали, что таких отношений, как тут, не будет больше никогда! В мирной жизни мы становимся совсем другими: более сволочными и сытыми. Тут мы были готовы жертвовать ради друга всем, даже жизнью, а там другая жизнь, другие проблемы...
...В августе подошла очередь и нашего 181 отбвп. ... Мы в полночь грузились в ІЛ-76, который летит в Пружаны!!! Полк же, оказывается, направили на Беларусь, но мы про это еще не знали. Не знали и того, что чуть не погибнем на взлете: самолет был настолько перегружен, что с трудом взлетел с последней плиты, и если бы сеть АТУ (аварийная тормозная установка) была не опущена, нам конец. А садиться будем на аэродроме Пружаны из зажженной красной лампочкой аварийного остатка топлива и шасси, выпущенными с шестой попытки в аварийном режиме... Приземлились в Пружанах в начале шестого. У командира спина мокрая от пота, две аварийные ситуации за полет, да и двести из лишним человек на борту! А у борта из цветами нас встречали чудесные женщины, которых в такую рань поднял комиссар полка Су-25 "грачей". Встреча была отличная: утро, пение птиц, смех женщин, запах их духов и запах полесского леса… А жизнь же славная, ребята!!!"

НО ТОЛЬКО ли в Афгане сражались и гибли те, кого теперь мы называем интернационалистами? Чечня и Корея, Ливия и Эфиопия, Чехия и Ближний Восток... Немало среди них было и тех, кто имел пружанские корни или благодаря передислокациям воинских частей "пересекался" с районом.
А если заглянуть в прошлое? Как назвать, например, жителей Пружанского уезда - рядовых пехотных полков Ивана Козловского, Михаила Иванюка, Ивана Гумена, Кондратия Мозга и других, которые в 1878 году погибли на Балканах, в очередной русско-турецкой войне?
Да, необъявленная война в Афганистане была и остается самой непонятной и самой бессмысленной с женского точки зрения войн прошедшего столетия. Но, наверное, это кажется только тем, кто других войн не видел.