Старковы

Мой пра(5) дед Старков Василий Иванович (1740 - 02.01.1814) - выпускник Славяно-греко-латинской академии, протопресвитер

Самым титулованным священнослужителем в нашем роду является протопресвитер Василий Иоаннов (Старков). О том, где родился Василий, пока точной информации не нашлось, но удалось выяснить то, что он являлся выпускником Славяно-греко-латинской академии, после окончания которой в 1766 году женился на дочери священника церкви Василия Кесарийского в Тверской-Ямской слободе Марьяне Константиновой и получил от тестя место священника.

В 1771 году после сильнейшей эпидемии чумы (моровой язвы), многие храмы остались без службы и Василий решает перевестись в другой храм. Упоминание об этих событиях находится в Центральном государственном архиве г.Москвы (ЦГА) в деле о назначении от 1772 года: «слушав Никитского сорока церкви Преображения Господня что за Петровскими воротами на Песках приходских людей с челобитной, в коей объявляли они о смерти в 1771 году приходского священника и что по оной смерти они более священника не имеют, а имеют в нем неминуемыя нужны и для того избрали Никитского сорока церкви Василия Великого что в Ямской Тверской слободе второго священника Василия Иванова, который сверх учения жития и состояния трезвенного и добропорядочного и при означенной Преображенской церкви настоящим священником быть желает».

В 1784 году Василий Иоаннович становится благочинным своего сорока, в 1785 году был произведен в Протоиерея. В труде историка Скворцова Н.А. «Материалы по Москве и Московской епархии» во 2-м томе есть неоднократные упоминания о том, что Спасский на Песках протопоп Василий Иоаннов сказывает по праздникам проповеди в Успенском соборе Кремля.

Во времена своей службы в Спасо-Преображенском храме Василий Иоаннов проживал в Медвежьем переулке (ныне Настасьинском) неподалеку от церкви, его соседом был князь Петр Михайлович Волконский. У князя была домовая церковь, в которой изначально служили «чужие» не приходские священники, и наш Василий сильно на это обижался, так как «не получал от князя никакого доходу», о чем и затеял с ним в 1786 году судебную тяжбу. И длились эти препирательства вплоть до 1790 года, когда всё же решение было принято в пользу протопопа Василия Иоаннова, с тех пор наш Василий стал духовником Петра Волконского и его дочери Варвары Петровны.

В 1799 году Василий Иоанов определен в Московскую духовную консисторию присутствующим членом – это была очень солидная должность, практически самая высокая для белого духовенства. В то время Московская духовная консистория располагалась в здании Чудова монастыря в Кремле (разрушенного в 1930 году) . При чем эту должность Василий совмещает со службой в храме, в 1800 году он переводится из Спасо-Преображенской на Песках церкви в Замоскоречье, в церковь БМ Всех Скорбящих Радость или по простому Скорбященскую церковь, одновременно с тем Василий Иоанов был произведен в Протопресвитера.

Далее следует упомянуть о событиях 1812 года, когда Москва была сожжена и разграблена солдатами армии Наполеона. Наш Василий Иоаннов, находясь уже в преклонном возрасте, забрав в собой семью сына Николая и ценные храмовые иконы Скорбященской церкви, в т.ч. и чудотворную икону Божьей Матери "Всех скорбящих радость" уехал в имение князей Волконских (видимо тех самых соседей, с которыми он несколько нет назад судился за жалование), где и пережидал печальные события. В 1813 году Василий Иоаннов возвращается в Москву, пишет прошение об увольнении по слабости здоровья и 15 Мая получает освобождение от присутствия в консистории с награждением палицей, а церковь с причтом была оставлена в его ведении до самой его кончины 2 Января 1814 года. Похоронен был в Даниловском монастыре г.Москвы.

Дети Старкова Василия Ивановича и Марьяны Константиновны:

1. Попова Ирина Васильевна 1776 г.р. - муж священник церкви Троицы на Арбате, затем протопресвитер Архангельского собора в Кремле Попов Герасим Алексеевич, см. отдельную тему "Поповы"

2. Старков Николай Васильевич (07.04.1781 - 23.07.1861) - мой пра(4)дед, священник церки Троицы в Больших Лужниках, см. отдельный пост

3. Песковский Петр Васильевич (16.06.1787 - 19.09.1858) священник церкви Троицы на Арбате, см. отдельную тему "Песковские"

Журнал «Русская беседа» 1858 год, книга 10, стр.122-126

ЛУЖНИЦКИЙ ПРИХОД

Не суетная какая-либо цель и не земные какие-нибудь виды, но одно, одно только искреннее желание передать потомкам то, о чем я старец, ещё в молодых летах слышал от старожилов, и при чем сам был не только непосредственным свидетелем, но и действующим лицом, побуждают меня сказать нечто вообще – о Московском приходе, называемом Большие Лужники, в котором я, московский уроженец, по приезде на жительство, живу уже около 60-ти лет, и в частности – о святом храме, в ужасную годину Божия попущения в 1812 году.
То и другое в наш век, так возлюбивший старину, так деятельно всюду её разыскивающий и, по Высочайшей воле, так усердно заботящийся об её открытии и хранении, конечно, должно быть драгоценно то, по крайней мере интересно, хотя бы все это излагалось без живости и чувства, которые у меня с летами улетели.

За Москвою-рекою есть скромный уголок, про который Тверские, Арбатские и Пречистенские аристократы, вероятно, и не слыхивали, им Замоскворечье не нравится; они его почитают степью или Сибирью, и часто случается читать в газетах объявление желающих купить дом во всяких частях города, кроме Замоскворечья. Бог с ними! Пусть живут в душных и шумных улицах, а мы будем проживать в глуши и тиши!
Этот скромный уголок граничит с востоку с Обводным каналом, к югу с Валовой улицей, к западу с Кузнецкою, к северу с Татарскою, и называется Большими Лужниками. В нем есть храм во имя Живоначальной Троицы, с двумя приделами: в трапезе, на правой стороне, во имя Св.Иоанна Предтечи, на левой – Св.Николая Чудотворца; снаружи не великолепен, зато внутри богато украшен; летняя церковь расписана фряжеским письмом превосходной работы; трапеза – итальянскою живописью, известными художниками Павлом Николаевым и Ильей Никифоровым, бывшими подмастерьями славного Скотти. Как в летней церкви, так и в трапезе, на всех иконах ризы серебряные вызолоченные; ризница богатейшая, подобной не во многих церквях можно найти: напрестольное Евангелие отличной работы, сооруженное в первый год нынешнего столетия, стоящее 6 тысяч рублей ассигнациями, и кроме того, ещё есть два Евангелия, окованные позлащенным серебром; животворящих напрестольных четыре креста, все серебряные и вызолоченные; из них два замечательные: один – по древности и вложенной в нем части св. ризы Господней, другой – по изяществу работы; дарохранительницы две: одна старинная, медная, позлощенная, обложенная серебром, другая высеребряная новейшей работы первого московского мастера, стоящая тысячу рублей серебром; четверо св. сосудов вызолоченных: двое новейшей изящной работы, третьи черневой отличной работы, а четвертым сосудам 150 лет, как видно из надписи на потире. Два Евангелия, три креста, двое сосудов, пятнадцать серебряных риз с икон и несколько других серебряных вещей, были зарыты в летней церкви, по милости Божией, сохранились от врагов. Всего серебра было более пяти пудов.

Здесь не лишним считаю упомянуть, как сохранилось церковное имущество. От духовного начальства получено предписание 31 августа, в 6 часов вечера, в самое вненощное бдение, накануне воскресенья, чтобы церковное имущество, если есть возможность, вывозить, или припрятать в сокровенных местах; а как в Троицкой церкви не имелось в наличности церковной суммы, по причине в этом году построения церковной ограды, а при том и подвод тогда ни за какие деньги сыскать нельзя было, то и решились причтом, с согласия старосты церковного, в приличном месте вырыть яму и закопать. Место, в котором решились копать, находилось, со входу в летную церковь на левой стороне, где устроены были мосточки для прихожан. Когда церковники, сдвинувши мосточки, принялись копать, оказалось к несчастью, что в этом месте насыпан мусор, который от долговременности скипелся, подобно камню, что и затрудняло работу чрезвычайно; однако усердие церковников это превозмогло; священник же с диаконом и один усердник из прихожан стали снимать оклады с икон. Это продолжалось почти до свету, и когда снятое серебро положили в яму и накрыли сукном наметали мусор, тогда священник приказал принести два ведра воды и залить мусор водой, чтобы он снова окреп, а потом надвинули опять на это место мосток; однако мусора в церкви оставалось много: тогда все без изъятия принялись вытаскивать его вон из церкви, чтобы удалить признаки сохранения.

Когда пришли враги и западных врат у церкви не могли отломать, то разломали северные, и на самое это место, где спрятано имущество, навалили большую кучу сена, которое и пролежало тут до самого выхода их из Москвы. Впрочем, во многих местах лещадь половую приподнимая, искали сокровища; трапеза обращена была в конюшню: десять лошадей в ней стояли, одна издохла, и они не могли её вытащить вон. Один церковник оставался вовсе пребывание их в церкви; многократно спрашивали его, где имущество? Он отвечал: пастор увез. И несколько раз, приводя его в свою полицию, допрашивали его, однако он имел смелость на своем устоять.

По возвращении моем в Москву, когда пришел я в храм и увидел его посрамление, то упал, залился слезами и возопил: Не ужели это были люди в нем? Нет, это были дикие звери! Не ужели те, которые назывались просвещенными людьми, сделали такое осквернение храму Господню? Не знаю, не понимаю, может ли забыться до того человек: престолы и жертвенники все сдвинуты со своих мест, деки расколоты, на одном клиросе лежала икона Воскресения, вся облита салом и исчерчена ножом, видимо на ней обедали; в другом месте стояла кадка с нечистью, покрыта тоже иконою; везде навоз, срам, нечистота. Церковник, который оставался, был тогда со мною в церкви, рассказал мне такую скверность, что не мыть и глаголати. Меня объял ужас, и я со слезами возопил: Боже праведный! Где был Твой гнев, где Твои громы? Почто не разверзлась земля и не пожрала окаянных, якоже Дафана и Авирона? Но пришед в себя, я опять возопил: Господи! Прости нас! Это за грехи наши Ты попустил такое нечестье, это долголетние наши беззакония, бесчисленные грехи наши и неправды соделали неслыханное сие поругание. Это отвратительное зрелище повергло меня в такое потрясение, что я почувствовал в себе жар и озноб – и церковник, бывший со мною, едва мог довести меня до жилища, которое очень близко находилось от церкви.

Это был дом старосты церковного, покойного Дмитрия Кононовича Боткина, главного вкладчика и украсителя Троицкой церкви, в нем уцелела одна кухня со сводом, где помещалось до 20 человек: хозяин с братом и детьми, приказчиками и прислугою и где я, по милости его, приютился; а весь приход сгорел, ни одного жилья не осталось целого.

Храм сей наименование Св.Троицы получил по построении, вместо деревянного, каменного здания, что случилось в начале 18 столетия, а прежде деревянная церковь была во имя Рождества Иоанна Предтечи, что на Вертячем кладезе, близ Симонова монастыря. Об этом наименовании узнали нечаянно, в 1786 году, во вновь отстроенной трапезе, при бывшем тогда священнике Егоре Никитине, который и был созидатель храма. На иконе Св.Иоанна Предтечи, сзади обложенной полинялым ветхим бархатом, когда вздумали переменить его на новый, нашли следующую надпись: «даю сию св.икону в храм Рождества Иоанна Предтечи, что на Вертячем кладезе близ Симонова монастыря.»
По словам священника Никитина, поступившего к Живоначальной Троице в 1757 году, на Кузнецкой улице была мостовая деревянная, бревенчатая, и на ней, подле сада купца Малютина, а в последствии почетного гражданина Боткина, всякую весну выступала из земли в большом количестве струя чистой воды, и сколько ни старались засыпать это место, насыпь обваливалась и показывалась вода; даже и в 1858, когда мостовую подняли на два аршина выше, в этом месте показывалась весною вода, и поэтому надо полагать, что в старину в этом месте находился колодезь, названный Вертячим.

А почему этот скоромный уголок с Вертячего кладезя переименован на Большие Лужники, это кажется произошло от того, что его окружали в старину большие луга, ныне обращенные в огороды; между тем, есть и ныне один из них, который до селе называется Знаменский Луг, принадлежащий Знаменскому монастырю, известно основанному на месте, где был благословенный дом Романовых; вероятно, тогда и луг принадлежал Романовым, и вместе с домом поступил во владение монастыря; при том, сама местность показывает, что тут в старину были пространные луга, ибо они находились на низменном берегу Москвы-реки, а близ их были царские сады, которые и по заселении, сохранили название Садовников.

Что же касается до названия: близ Симонова монастыря – то, вероятно, кроме Троицкой, к Симонову церквей, как в Кожевниках, так и на Фроловской не было; при том же, Лужники примыкали к Земляному валу, окончательной границе города, где ныне устроена Валовая улица, и по преданию старожилов, зимняя дорога к Симонову от Лужников шла через Зацепу, Щипок и Дербен, по которой степные обозы, идущие по Каширскому тракту, приезжали в Москву.

А эти урочища получили название от дурных людей, в них проживающих: на Зацепе проживали зацеплялы, на Щипке ощипывали, а на Дербени дочиста обдирали. На название сих урочищ сложена и песня:
«О Дербен ли, мой Дербен, пустая слобода; про тебя идет славушка худа, что живут в тебе не воры, не разбойнички, а ночные рыболовнички; они неводом закинут по анбарам и клетям, по камодам, сундукам, они рыбы-то не ловят, не боченки и судки, а мошны и кошельки…»
А пословица говорит: «сказка складка, а песня быль»

Ещё нечто скажу про Большие Лужники. Они издревле населены были купцами, людьми благочестивыми и степенными, и хотя из них не было нарочитых богачей, зато были очень усердные к церкви Божией, что свидетельствует утварь и украшение церковное, и вообще благолепие храма Господня. Один из них, в 1790 году на собственное иждивение слил медный колокол в 240 пудов, что по тогдашнему времени почиталось за великое пожертвование, а прочие жертвовали на сооружение храма Господня, который в продолжении 3-х лет, вместо старого каменного, без всякой сторонней помощи, вновь сооружен просторнее, и каменной оградой обнесен, и всяким украшением и утварью богато наделен; кроме того, по усердию прихожан, устроена богадельня на 10 престарелых женщин, со всякою принадлежностью.

Н.Старков

Моя пра(3)бабушка Добромыслова (Старкова) Надежда Николаевна 1823 г.р.
Это фото по всей видимости самое раннее из имеющихся в моей коллекции, оно изначально плохого качества, плюс несколько раз копировалось, установить точный год не возможно, но мне кажется что Надежда Николаевна здесь дама средних лет, в любом случае фото сделано в конце 1860-х

Появилась гипотеза откуда может быть родом мой пра(5)дед Василий Иоаннов 1740 г.р.:

Погрузившись в списки учеников СГЛА и так и не найдя списки за нужные годы, подумала а почему бы мне не поискать по ИВ Москвы 1750-60-х ученика/студента СГЛА Василия с отцом Иваном

Нашла всего одного студента Василия с отцом дьячком Иваном Герасимовым и матерью Маврой Игнатовой в ц.Преображения в Преображенской солдатской слободе Ивановского сорока, по возрасту подходит идеально.

Стала изучать дальше - у него был старший брат Кирил Иванов, тоже студент СГЛА. И хотя я так и не нашла списки учеников за нужные мне годы, но я подумала, что Кирилов Ивановых выпускников Академии того времени много точно не будет, имя то редкое, решила поискать дела по нему.

Нашла - в 1765 Кирил Иванов выпускник академии получает дозволение вступить в брак с дочерью диакона Федора Иванова ц.Василия Кесарийского в Тверской-ямской слободе (да-да, той самой церкви), женится на ней, а потом туда в ту же церковь через год в 1766 поступает во священника его брат Василий Иванов! (только женится он на дочери священника Константина Иванова).

Потом практически сразу же помирает молодая супруга Кирила Иванова и он судится с тестем, который требует вернуть приданное, но тем не менее продолжает служить в той церкви вместе с моим Василием Ивановым до 1777 года, после чего уходит в учителя вновь открывшейся Перервинской семинарии и в 1780 подает прошение на принятие пострига и принимает видимо монашеский сан, при этом оставаясь учителем семинарии.

Посмотрела я и откуда их семейство в Москву приехало - в 1745 дьячок Иван Герасимов переводится из с.Коровицыно (бывшая вотчина Стромынского монастыря). Ну и в принципе тогда понятно почему у них фамилии не было, откуда у местечкового дьячка фамилия, а при обучении в Академии в те годы далеко не все фамилию получали, а в списках видела массу Ивановых, Андреевых, Алексеевых, Яковлевых... поэтому наверно мой Василий и взял фамилию тестя, у которого фамилия Старков была уже в 1720-х.

Но тут ещё что любопытно - в приходе этого с.Коровицыно было сельцо Старково Фряново тож с богатой барской усадьбой (а значит там могла быть домовая церковь или часовня и свои сцс). И в принципе фамилия Старковы могла оттуда пойти!
Есть предположение что все они могли быть оттуда родом - и Константин Иванов и Иван Герасимов.

Дьячок Иван Герасимов в Коровицыно видимо не местный, а скорее всего женился на дочке местного Коровицынского попа.... по крайней мере в ИВ 1746 года по Коровицыно есть поп Михаил Игнатьев и диакон Федор Игнатьев - возможно это братья Мавры Игнатьевой, жены Ивана Герасимова.
Ещё есть ещё интересная информация что с.Коровицыно откуда дьячок Иван Герасимов прибыл, было вотчиной Стромынского монастыря, который к 1680-му пришел в полное запустение и в 1682 году был передан на содержание Славяно-греко-латинской академии. Позже в 1760-х монастырь окончательно захиреет и будет закрыт, но тем не менее - если его приписали к СГЛА, то почему бы академии не набирать себе студентов из тех краёв?