Жизнь и быт крестьян Макарьевского уезда

«БЕЗ ЧЕГО ДОМ НЕ СТОИТ»
Строительство и устройство макарьевской избы.
1920-1950 годы.
Журнал "Губернский Дом", 2020 год, №4.

В деревнях Макарьевского района, да и в самом городе, в большей части улиц стоят рубленые в угол деревянные дома-избы, в основном все они – «пятистенки». И если более внимательно вглядеться в них, то можно сказать, что ни одна изба не похожа на другую. Каждая изба имеет свое лицо, свой фасад, свою неповторяемую внешнюю и внутреннюю красоту. Многие избы построены очень и очень давно… Теперь такие дома мало строятся, да и русская печь, которая раньше служила хранительницей домашнего семейного очага, теперь совсем уже вышла из моды…

Боль по поводу уходящего, исчезающего и родила мысль заняться поисковой работой по исследованию, изучению народных обычаев, обрядов, языка, традиций, связанных с устройством деревенской избы. Материал, который я собирала, хранился более 10 лет. На основе его в 2013 году в нашем районном Центре досуга мной была создана фольклорная программа «Без чего дом не стоит».
К счастью, в макарьевской глубинке ещё сохранились плотники, мастера и народные умельцы, резчики по дереву, которые предпочитают при постройке новых домов сохранять свои семейные традиции. Это известный в городе и районе, как лучший мастер пимокат, Евгений Валентинович Шабаров. Переняв родословные традиции плотницкого и пимокатского мастерства от своего отца, он сам срубил и обустроил для своей семьи дом с русской печью. Обучил этому мастерству своего сына Федора и вместе с ним поставили и сыну тоже дом, не нарушая семейных традиций.

В деревне Ефимово Вознесенского поселения живёт Геннадий Фомич Тумаков, 1932 года рождения, уроженец деревни Волошново, который сам построил себе избу, сохраняя семейные традиции своего рода. Оформил и украсил его внутренний и внешний вид резцовыми украшениями и резными наличниками, которые он сохранил от своего родительского дома.

Большую историческую ценность для нашего времени составляют и необычные постройки, сохранившиеся в деревнях Вознесенского поселения и дожившие до наших времен. Это нежилая деревенская изба в деревне Ефимово. Вход на двор у избы сделан с улицы. Ко двору пристроена небольшая избушка для содержания домашнего скота, ее называли в данной местности «омщенник». В деревне Соловатово сохранилась со времен старины, конец XIX – начало ХХ века, «житница», в которой раньше хранилось зерно…

Этот материал написан на основе воспоминаний старожилов Усть – Нейского, Красногорского, Вознесенского и Тимошинского сельских поселений и самого города Макарьева, записей бесед с сохранением диалектных особенностей и топонимов.

Строили избы чаще всего из сосны и елки и даже из лиственницы. Реже строили из осины. Лес для избы заготовляли зимой. К весне старались вывести лес ближе к деревне. Ошкуривали деревья и рубили сруб. За лето сруб высыхал, а осенью ставили сруб на место, и только тогда начинали строить избу. Чтобы построить избу, подряжали или же нанимали хороших мастеровых людей – плотиков со стороны, но чаще всего делали «помощью», своим родством. Отец помогал сыну, брат помогал брату, сват свату, и так по всей родословной.

Сначала выделывали малую избу «кухню, с русской печью, где можно было стряпать, затем ставили двор и баню, постепенно обзаводились хозяйством и скотиной и только уже потом, когда начинала прибавляться семья, начинали пристраивать переднюю избу. Порой это длилось не один год. Все зависело от раденья хозяина, средств, от сословия и уклада семьи. В тех семьях, где жили побогаче и были свои доморощенные плотники и мастера, строились даже за один год. Ну, а нерадивые хозяева и за пять лет не успевали построиться.
И не зря у нас в народе бытовали пословицы: «Без хорошего хозяина и дом сирота», «Стоит изба сиротинка, как во поле былинка».

Правила строительства.
Интересным и главным при строительстве избы было то, что где бы ни строилась изба, все её обустройство было продумано и неразрывно связано с верой в Бога. Начиная от закладного дерева, которое называлось «венцом». Прежде чем начать строить избу выбирали место, чтобы оно соответствовало укладу семьи. И строили не везде, где вздумается.

К примеру: нельзя было ставить избу там, где раньше было кладбище, или на погорелом месте; на местах, где ранее были свинарники или конюшни, на распутье дорог, на чёртовой тропе. Ходило такое поверье, что на распутье дорог строили избы колдуны. В народе говорили: «Дом колдуна можно было определить с виду, по разбитной трубе». Строили избы на «чистом месте», его обязательно освящали и отмаливали. Под закладное дерево в каждый угол клали большой гранитный камень, который по «Божьему писанию» защищает дом от всякого рода зла. Так же особенным образом выдерживался фасад окон. Окна в крестьянских избах обязательно были прямоугольной формы. В середине рама окна была выстроена в виде защитного креста, и уже здесь просматривается то, что люди раньше жили с полной верой в Бога. Ведь не случайно дом или избу называли «малой церковью». В неосвященной избе не жили, перед тем, как заселить новый дом, брали иконы в часовнях, благо в каждой деревне была своя часовня, и святили его. Иконы размещали в Божьем углу на тябле, перед престолом, которое было расположено на восток. И в каждом доме была самая первая икона Спасителя и Крест Животворящий. Иконы: Николай Чудотворец Угодник Божий, Мать Пресвятая Богородица «Казанская», «Всех скорбящих радость»,
Архангел Михаил, Иоанн Предтеча, Серафим Саровский, Георгий Победоносец, Сергий Радонежский, Илья Пророк и икона «Всех святых». При входе в дом самая первая икона была «Семистрельная». И еще, избы в деревнях по благословлению своего приходского священника жители обходили и освящали каждый год на Пасху, Троицу, Покров и на свой деревенский престольный праздник. «Шли против солнышка с иконами и окропляли святой крещенской водой, перекрещивали каждый угол и читали молитву:

Стоит мой дом на месте святом,
Покрыт мой дом животворящим крестом,
Обнесен мой дом святым Духом.
Загради, Господи, стены,
Загради, Господи, щели,
Загради, Господи, трубу, окна и двери.
И меня грешную рабу (имярек).
Аминь! Аминь! Аминь!
(Записано в 2001 г. от жительницы деревни Заречье Бошиной М.М., 1917 г.р.)

В Крещение Господне также обязательно окропляли святой водой всю избу, мост, двор, бани, все пристройки к избам и даже колодцы со словами молитвы: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь! Аминь! Аминь!»

Подготовка сруба.
«В деревне у нас раньше народ весь верующий был. Никакое даже малое дело без молитвы не делали. А уж если касалось какого серьезного дела, а особенно, когда строиться начинали, молились всей семьей, просили у Господа помощи….
Делали избы чаще из сосны. Из лиственницы делали, кто побогаче. Сосны рубили зимой. К весне вытаскивали рубленые деревья на санях к деревне, затем их ошкуривали. За лето ставили сруб, он высыхал к осени. Осенью срубы разбирали и ставили их на постоянное место. Каждое бревнышко было
помечено. Между бревнами при кладке дома клали красно-коричневый мох и ставили уже с мхом. Мох заготовляли заранее, теребили сами своей семьей. Затем делали и ставили стропила – основу крыши, обрешетку крыши, а крыли раньше – дранкой, а те, кто жили посправней, крыли кровельным железом. Крыли дранкой потому, что она была доступна всем и удобна в строительстве. Дранка – это небольшие прямоугольные деревянные тонкие дощечки толщиной 0,5 см. Драли дранку сами на самодельном ручном станке из небольших плашечек или по-другому – «чурбачиков» длиной 35-40 см напиленных из сосны. Дранка накладывалась по всей крыше одна на другую внахлест. Такая крыша была очень практична. Дождь ее не мочил, стекал с одной стороны на другую. Из этой дранки делали нам детям птичек играть. У нас делал таких птичек дед, для меня, почему я и помню».

«А всего было семь окон…»
«В деревнях Красногорского сельского поселения избы строили в основном пятистенки. Потому как раньше у всех были большие семьи. По лицу было четыре окна, два в зале и два из спальни. Спальня с передней избой была отгорожена капитальной стеной, и зимой она не отапливалась. Её раньше звали «холодной половинкой». Сбоку в спальне было одно окошко. В передней избе, которая называлась «залом», было два окна сбоку. А всего было семь окон по всей передней избе, и два окна на середе – в кухне. Подполье было сделано под передней избой. Входная дверь в подполье была сделана с улицы. Под середой была сделана дыра в полу в голбец, в котором хранили: картошку, масло, молоко, варенье. А в тот погреб первый, который был с улицы, вход был холодный. Был он сделан под половинкой – под холодной избой, которая зимой не отапливалась. В нем хранили капусту, огурцы и мясо в бочках. Там была вырыта большая яма. Бочка с капустой хранились в этой яме, а огурцы – под спальной…»
Записано со слов Кузьминой Алевтины Геннадьевны, 1943 года рождения, жительницы деревни Новоселки Красногорского сельского поселения, в настоящее время проживает в городе Макарьеве. Запись сделана в 2011 году Разовой Н.Н.

«В подокошке стояла кровать деревянная, сами делали. Находилися у нас здися такия мастера. Кровать всегда заправлялась, тута и свес сперва, на постели, а потом всё покрывалося покрывалом, оно связяно было изо ниток крючком или шито из лоскутков. На покрывале обязательно стояли подушки, и была ищо малинькая – «думка». На «думку» шили наволочку изо крашеннова каленкору, розового али голубого. Потом вязали такую небольшую как раз по ней наволочку и всё это одевалось на подушку. Ой, красивая была «думка», баская. Думка была обязательна на кровать, если у кого не было, так набивали ватой наволочку, но чтобы думка на кровати была. На стол тоже вязали скатерть и застилали».
Записано со слов Гладышевой Глафиры Александровны, 1931 года рождения, жительницы деревни Халабурдиха Тимошинского сельского поселения, уроженка этой же деревни. Запись сделана в 2003 году Разовой Н.Н.

«Русская печь – кормилица наша».
«Русская печь была у всех без исключения в нашей деревне и стояла у всех на первом месте в избе. Она занимала половину середы. Печь состояла из чела, это лицевая часть печи, которая была повёрнута лицом к окну. И лицевая часть лежака, где спали старые да малые, и борова – стояка, через который выходил дым наружу из трубы. Чело, где находилась топка печи, состояло из шестка, через него шло тепло в избу, и на котором припасали всю стряпню для печи. Далее в самой печи шел свод, это внутренняя дугообразная часть верха в печи, дна печи или иначе сказать, «пода», на который ставили чугуны, горшки, протевенья, когда пекли пироги или сушили грибы. С боков в шестке были по обеим сторонам как бы по карману. Здесь хозяйки хранили помело для очищения печи от золы и сажи, каток для чигунов, крылышки, которыми смазывали противенья и сковородки.
А по самому лицу – челу, снизу печи, был выстроен из дерева сосны подпечёк, здесь же в подпечке была выпилена полукруглая дыра в подпечье. В неё складывали кто ухваты, кочерги, у нас хранили лучину и бересто для растопки печи, и ещё подпечье давало тепло вголбец. Над верхом печи, после шеска, ближе к стояку печи был сделан как бы приступочек из одного кирпича, он назывался «теремок». Сюда ставили заварочный чайник и хранили спички. Справа в боку, ближе к углу печи, вверху до лежака, была сделана отдушина, с железной дверкой, внутри её вставлялась круглая заглушина.

Когда топили печь, заглушину эту вынимали, а когда печь протоплялась и потухали угли, «печь скутывали» – клали заглушину на место. Затем пониже этой отдушины был сделан «душник», а мы его называли «вьюшкой». Эту вьюшку открывали, когда печь скутают, и от неё шло большое тепло по всей избе. А ещё сюда в эту вьюшку втавляли самоварную трубу, когда кипятили самовар и пили чай. С левого боку сверху с лежака и до расстояния шестка было «запечье». Здесь хозяйка у нас была баушка: сушила куфайки, пальтушки, ходовые шали, шапки и для нас ребятишек разное теплое бельё. А у которых хозяек здесь хранились дрова, у ково сковородки и противенья, те же катки для ухватов и прочая деревенская утварь. У нас ухваты стояли сбоку от печи, у запечья в левом углу. Сверху борова с правого боку был засов для печи. Его открывали, когда затапливали печь, чтобы дым не валил в дом...
Печь была для нас самым заветным, святым местом. Без неё мы даже не мыслили свою жизнь. Это и уют домашнева очага, и кормилица наша, и место, где можно было вволю отдохнуть, и оздороветь от простуды, заглушить боль и просто укрыться от разных семейных неурядиц…»
Записано со слов Кузьминой Алевтины Геннадьевны, 1943 года рождения, жительницы деревни Новоселки Красногорского сельского поселения, в настоящее время проживает в городе Макарьеве. Запись сделана в 2011году Разовой Н.Н.

«Печка русская была у нас убористая. Кухня была размером четыре на пять, так вот третью часть занимала печь… Печка стояла с земли, то есть с голбца на четырех кирпичных столбах. На эти столбы был положен настил из горбыля. На его были накладены листья бересты. По всему объему печи настилали бересту. По ней был насыпан желтый сухой песок, который брали на «гороховищах». Чело было у печи большое и очень высокое для того, чтобы в печи можно было мыться. Помню, как мыли нас тут в печи ребятишок. Когда печь протопят, угли выкладывали из печи, всю золу из печи выгребали и выметали дочиста. Накладывали на под соломы. Ставили туды таз цинковый с ручкам с тёплой водёнкой, и мы залезали в печь и там «баландались...»
Записано со слов иформанта Хандиной Евгении Ивановны, 1942 года рождения, жительницы деревни Высоковка Усть-Нейского сельского поселения, родом из деревни Власово, того же поселения. Запись сделана в ноябре 2013 года Разовой Н. Н.

«Русскую печь начинают ложить снизу, с полу. Под пол подставляют столбы под каждой угол. Их ставят в подвале, четыре столба под каждой угол. Под столбы ставят каменныя плиты, чтобы столбы сильно не угрузили. На печь кирпичей надо много, примерно коло полутора тысячи штук. Наша печь в ширину идет примерно два метра, в закладку на первый ряд идет 10 кирпичей. Длина печи 2, 5 метра, тута еще кирпичей 15 , да ишо и на высоту, она вся-то, считая боров, более 2 м. Ставилась печь на пол, ложили брусья, делали подпечёк, как сруб. Начинают ложить саму печь. Ложат на опечёк ряд или два кирпичей. Оставляют полость и края. Начинают вылаживать «кружило» для свода печи. Само «кружило» делали дугой из деревяшки, из дерева любой породы. Это делали для того, чтобы свод в печи был полукруглой, дугообразный. Без деревянного кружила его ровно сделать было просто невозможно. Это кружило у нас в деревне все хранят как зеницу ока. Да и я его храню до сих пор. А то вдруг придется перекладывать печь, а без его не сделаешь, как надо.
Печки в деревне у всех разные. У которых не шибко большие, а у нас в избе огромадная печь. Что будет дальше с нашим деревнями…
А пока мы живы, опорой нашей избы деревенской была и будет русская печь…»
Записано со слов Ивановой Надежды Васильевны 1912 года рождения, жительницы деревни Быстрово Красногорского сельского поселения. Запись сделана в 1995 году Разовой Н.Н.

* * *
Проходят годы, меняется русло жизни, но остаются и будут жить наши традиции деревенского быта. Наша русская душа, сохранившая православную веру в силу Дома и Очага, надежду на культурное возрождение наших деревень, их народных талантов и мастерства.

Н.Н. РАЗОВА, методист Макарьевского районного Центра досуга.

Примечания:
Материал собран и записан в деревнях Макарьевского района со слов жителей деревень Красногорского, Усть-Нейского, Вознесенского и Тимошинского поселений и города Макарьева.
Записано Разовой Н.Н: у Олоничевой А. М, 1947 года рождения, уроженки и жительницы города Макарьева, в 2001 г.; у Новиковой З. И., 1927 года рождения, уроженки и жительницы города Макарьева, в 2011 г.; у Кузьминой А.Г., 1943 года рождения, жительницы деревни Нововелки Красногорского сельского поселения, в 2010, 2013 гг.; у Гладышевой Г. А., 1931 года рождения, жительницы деревни Халабурдиха Тимошинского сельского поселения, в 2003 г.; у Деминой О. С., жительницы города Макарьева, 1937 года рождения, в 2011 и 2013 гг.; у Хандиной Е.И., 1942 года рождения, жительницы деревни Высоковка Усть-Нейского сельского поселения, в 2013 г.; у Ивановой Н. В., 1912 года рождения, жительницы деревни Быстрово Красногорского сельского поселения, в 1995 г.; у Демьяновой Г.А., 1938 года рождения, жительницы деревни Ильинского сельского поселения, родом из деревни Никулино Шемятинского сельского поселения, в 2014 г.; у Демьянова В. И., 1937 года рождения, уроженца села Тимошино Макарьевского района, в 2014 г.

МНОГОЦВЕТНАЯ РУССКАЯ РЕЧЬ
По архивным записям Александра Вячеславовича Громова
Журнал "Губернский Дом", 2014 год, №4.

Мой отец, Александр Вячеславович Громов, не оставил цельного материала по многим темам, которые его интересовали и над которыми он постоянно работал. На сегодняшний день по обрывочным записям собран материал на две книги, которые ждут своего издателя. Подготовить их к печати силами одной семьи - дело для нас невозможное. Вот и этот материал по топонимике сложен из написанных в разное время заметок писем и дополнен тем, что никогда не было опубликовано.

Например, привожу здесь только три перечня микротопонимов - по г. Мантурово, д. Макарово и д. Усолье, а их всего около 30. Так в последовательности размещения населенных пунктов вдоль дороги Мантурово - Макарьев записаны топонимы для Мантурово > Долгири > Знаменка > Ефимово > Фатьяново > Великое Село > Самылово > Железцово > Макарово > Жилино > Бёрдово > Усолье > Береговая (Вшивки) > Леонтьево > Городищево > Малая Поповица > Полома > Шулёво > Афонасьево > Угоры > Давыдово > Хлябшино. Отсутствуют записи для Уколово, Погорелка, Глинново, Улатино, Ивкино, Кривоногово, Мослово, Ледина (эти населенные пункты тоже вдоль дороги). Последние записи, вернее, уже систематизированные записи, датированы 1999 годом, перед этим есть еще одна подборка материалов: «30 листов, 22 деревни, 1994 год». Тогда отцу исполнилось уже 77 лет, и не резон рассуждать, почему всё осталось лежать на полке: возраст собирателя и тяжелое не только для издания его трудов время, и этим все сказано.
Первый перечень из списка микротопонимов хочу привести по окрестностям д. Макарово, родине Александра Вячеславовича Громова.

Расшифровки общих для местности названий в большинстве своём даны в письмах к Григорию Григорьевичу Мельниченко, профессору Ярославского института, руководителю и вдохновителю всей работы отца по изучению родного края. Под его руководством был создан и издан словарь «Лексика льноводства, прядения и ткачества»; некоторые материалы, собранные отцом с его одобрения, помещены в ярославский областной словарь.

Вот отрывок из письма А. В. Громова - Г. Г. Мельниченко:
«Глубокоуважаемый Григорий Григорьевич. Отвечаю вам на ваши вопросы, присланные мне 16 ноября сего года. Чтобы ответить на них пришлось еще раз побеседовать с людьми из тех мест, где записаны заинтересовавшие вас слова, благо, информанты всегда у меня под рукой.

Дерть, дерти, дёртки, только мн. Часто обозначают одно и то же: место когда-то очищенное от леса для луга и пашни, потом заросшее. У нас - собственные названия мест, сенокосных и пахотных участков.
Поповица - земельное владение поповской семьи, тут же, как правило, близко церковь.
Истошница - луг у истока реки, вытекающего из озера.
Опалиха - луг на месте выжженного леса, если наэтом месте строилась деревня, то имя ей давали или Опалиха (есть в Мантуровском районе), или Опалихино (есть в Макарьевском).
Заколюка - поле у речки Крушиновки (возим навоз на Заколюку). Трудно сказать, с чем связывается это название, скорее всего, с какой-то преградой, потому что закол - это задержка. Это поле находится недалеко от деревни Довгири.
Барское поле - поле, принадлежащее барину.
Печище - поле; два печища около д. Шулево, маленькое и большое. Печище - поле за д. Погорелки Самыловского рйона, там некогда стоял дом помещика, о таких местах говорят теперь «дворина», у нас и на Мёже - «творило». Есть печище под Лонтьевом. О нарицательном значении названия можно судить о печище под д. Погорелки, но, может быть, оно указывает и на особенность почвы.
Ольино поле - поле, принадлежащее Ольге, Олье.
Долгие поломы - длинные полосы.
Глинки - полосы глинистые.
Ляпыши - короткие полосы.
Клинья - полосы в форме клина.
Красули - хорошие, красивые, урожайные полосы, плодородные.
Ободворки - полосы за дворами, т.е. сзади дома, назначение их - для всех полевых культур.
Большие дороги - куда- то ведущие, все имеют свои названия: Воймежская дорога - до реки Воймеж, Товчёвская - до Товчеи, где толкли льняное семя, били масло; Колодешная дорога - до далекой Брантовки с колодцами, из которых поили лошадей; есть Колёсная дорога, вероятно, летняя, по которой ездят на колесах; есть Раменная дорога, т.е. дорога в глухой рамени; есть Степановская, начинающаяся от Степановской навины; Исадинская дорога, ведущая в Исадино; Копинская дорога - до Копина, Верхняя дорога, Средняя дорога, Нижняя дорога - вот некоторые дороги нашего района.
Дресвяная речка. Да, очевидно, название связано с названием. «Дресва» у нас - мелко битый кирпич для мытья полов, возможно, и мелкий камешник. Подтверждением является название другой речки в этих местах - Каменный Воймеж, у которого каменистое дно.
Имань - любой участок пахотной земли, который делится на полосы между крестьянами. В идее слова глагол «иметь» - иметь участок, надел, полосу, пай. Четкой границы между иманью (полосами) для себя и для всех не обнаруживается. Об этом говорит и такой пример: «Землю делили по едокам, это и есть имань». Здесь имань - название участка, подлежащего делению по едокам. «Моя имань» - такого выражения не слышал, но оно предполагается по идее слова.
Омшаник - место в моховом болоте, где дерут мох для постройки дома, да, вырывают, как и лен. Делают это осенью.
Урочище - низина, впадина среди луга, чаще около речки, около озера, это и ямурина, видимо. (Такая ямурина, что не пройти и не проехать. В этой бездонной яме чертовка живет).
Но вот давайте подумаем над словом «урочище» в таком предложении: Речка Паунка около д. Довгири - живое урочище, за ней не наш колхозный лес, а государственный и его пилить нельзя, это слышала от лесника (З.Н. Смирнова). Здесь «урочище» - в значении «граница», «указатель», живой указатель, говорящий. Тут, по-моему, угадывается древнейшее слово «рок» в значении речь и диффузия значений. Меня радует это открытие^»

Следующий перечень не вошел в письмо, но взят из записей А. В. Громова:
Мочалог - то же что яух, предпочитается яуху, потому что более понятное по внутренней форме, имеет родственные слова «мочит», «мочало» и т.д.
Подугорица - место на склоне, но не у подножия.
Мостовица, кулига - луг на берегу реки с хорошим травостоем; чистое, ровное место среди леса, поляна.
Полько - среди леса, поле небольшого размера.
Логоватки - полосы в низком месте.
Исад - спуск или съезд с берега (Костр.), песчаная отмель, коса, заросли ивняка на берегу (Вологд.), прибрежный поселок, пристань (Фасмер).
Исадье - берег реки, где перекат переходили и переезжали на лошадях (Мант.)».
Следующие заметки привожу полностью, так как на их основе можно расшифровать топонимы, записанные для других мест, и дополнить приведенный ранее небольшой топонимический словарь.

Микротопонимия Деревни Макарово Макарьевского района
«Деревня Макарово находится на северо-востоке Костромской области, на реке Унже, в 10 километрах от районного центра Мантурова и в 250 километрах от Костромы. До войны здесь было 43 крестьянских дома, сейчас осталось всего пять. Причины? Это и война, унёсшая 15 молодых мужчин, и послевоенные трудности, из-за которых часть молодёжи ушла в город, а тем, кто остался, дали квартиры в новом колхозном посёлке. Ныне в Макарове живут и здравствуют всего три коренных жителя - Гуляева Антонина Александровна 1907 г.р., Гуляева Александра Гавриловна 1915 г.р. и Гуляев Геннадий Иванович 1929 г.р. Они и другие мои однодеревенцы, живущие теперь в Мантурове, помогли мне собрать представленный далее материал.

I. Названия полей для посева
Они располагаются в нагорной части вокруг деревни и граничат с лесом и рекой. Бараново поле начинается за домом Барановых (по уличной фамилии, настоящая - Никитины), Еленино поле - за домом Елены Кузнецовой. Шуваево поле - за Шуваевыми (по второй фамилии от прозвища Шувай, возможно, происходящего от слова шуйца - левая рука, левша). Небольшое поле называется Стрелка, и оно оправдывает своё название: начинается широко и сужается до «стрелки» к склону горы. Несмотря на то, что оно совсем близко от деревни, и полкилометра не будет, его часто называли Дальняя стрелка: «Пойдём жать на Дальней стрелке или на Дальнюю стрелку». Там годами косили и сеяли. Самое же дальнее поле у леса - Шабаниха (возможно, вначале новина, место, расчищенное от леса; полосы некоей неизвестной нам Шабанихи). Поля пограничных соседних деревень называются: Ивкинское поле (д. Ивкино), Жилинское поле (д. Жилино).
В доколхозной деревне были единоличные участки земли: Мосина кулига (полоса среди леса), она же Мосиха или Мосина; Лёвкина или Лёвкины; Арсениха или Арсенихи; Морева или Моревы, например, говорилось: поезжай на Мореву.
Отдельные полосы в полях назывались: Остожники (где были остожья), Берёзки (по соседству с берёзами), Илухи (по илистой почве), Ляпыши (короткие полосы), Ободворки (за дворами). Полосы у речки на дне оврага назывались Портомои (понятно, что в реке полоскали бельё). В этих названиях видна тонкая грань между апеллятивом (именем нарицательным) и названием, которую подчёркивает форма множественного числа.

II. Луга, на которых косили
1) До реки Унжи: Подугорка - небольшой луг на склоне горы сразу за домами деревни, Подгорица - большой луг, покато спускающийся от полей к озеру. Между рекой и озером узкой полосой идут Рипища (мн.) - сырой кочковатый луг, дальше на повороте реки - Курья. Старожилы утверждают, что по этому месту проходило старое русло реки.
2) За рекой Унжей раскинулась Великуша, большой, обильный травами участок земли, главный покос макаровцев. Соседствуют с Великушей небольшие сенокосные площади: Дожжовка, Жучково, Заозерица (за озером), Лопаты (в форме лопаты), Подбережица (низина у берега реки), Шейки (узкая полоса у лога), Хвощи (по названию травы), Туньбы (сырое место у небольшого одноимённого озера Туньбы, мн.). Некоторые мои земляки этот покос называют Тумбы. Думаю, такую форму названия можно отнести к явлениям народной этимологии: Туньбы есть и в других деревнях, например, в Усолье, где они тоже находятся у озера.
Там же, за рекой, за Мокрым логом раньше был большой макаровский покос с названием Косая гора (протяжённая, с наклоном к лесу), дальше, за Косой горой, - Попиха (поповский надел), а за ней Большое озеро с островом посередине - Осерёдком. На Осерёдке раньше косили и сеяли, теперь же он зарос, как и Косая гора.

III. Новые разработки под пашню и сенокос
Они у нас называются навины (литературное - новины). Макаровцам памятны Лепатрина навина(от имени Клеопатра), Парфилеева навина (от имени Порфирий), Степанова навина (принадлежащая Степановым по уличной фамилии, паспортная фамилия - Гуляевы), Илюшина навина (Ильи Григорьевича, моего деда).

IV. Леса
Весь лес под Макаровом назывался Шевелягинским, по фамилии лесопромышленника Шевелягина. Опушку леса называли Борками. В лесу относился к Макарову хутор Исадино. Мои однодеревенцы это название связывают с термином исады ‘песчаная отмель, коса на реке; в деревнях Бёрдово и Усолье это же место называют Исаино (якобы по первому поселенцу Исаю).

V. Названия дорог
В лесу за Макаровом Исадинская дорога ведёт на хутор Исадино (см. выше), Раменная дорога - в глухой лес, в рамень. От Степановой навины в лес уходит Степановская дорога, от которой роскресьём (т.е. перекрестьем, под прямым углом) в сторону деревни Володино ответвляется прямая, с выкладкой деревьями в сырых местах дорога Дольник; в её названии, мне кажется, есть указание на её длину и прямизну. За рекой Унжей главная лесная постоянная дорога, в отличие от временных, по которым из делянок вывозят лес, называется Колёсная дорога. Прямая тропка из деревни через овраги на горы называется Прямка. Рядом с Макаровом проходит шоссейная, в прошлом грунтовая Большая дорога. Полевые дороги у нас не назывались никак, возможно, потому, что поля небольшие и все рядом. В других же деревнях такие названия есть, например, в Фатьянове, в пяти км от Макарова: Верхняя дорога, Нижняя дорога, Средняя дорога.

VI. Названия оврагов
Макарово умещается на небольшой площади между двумя оврагами на высоком месте у реки Унжи, которые называются по крайним жителям: Парфилеев овраг (от имени Порфирий), Илюшин овраг. На середине пути от Макарова к Жилину, в полукилометре от этих деревень, находится Глухой овраг, о котором сложилась дурная слава, что там чудится.

VII. Части деревни
Небольшая деревня делилась на этот край и тот край. В 1930-1940-х гг. появилась улица Хлыновка, от глагола хлынять, «отлынивать от работы». Таких ленивых людей на этой улице, казалось, и не было, но название прилипло. Улицу по направлению к полю составляли два порядка, по четыре-пять домов в каждом. Скат горы от дома Соколовых называется Соколова гора.

VIII. Водные объекты (гидронимы)
Самое глубокое место в Унже - Жилинская яма (по соседней деревне Жилино), в ней водится большая рыба, даже сомы. В яме происходит завихрение воды, которое называется сывороть (ж. р.), или вьюн. Мелкое место на реке Унже, перекат, где переходили вброд или переезжали на подводах, с песчаной отмелью и прилегающим берегом называли Исадами. Вблизи деревни недалеко от берега реки есть небольшое Макаровское озеро, за рекой - Большове, или Самыловское (по близости к деревне Самылово) озеро с Осерёдком (см. выше), принадлежащим макаровским.
Речка с поэтическим названием Перевисье (литературное Перевесье) соединяет это озеро с другим, меньшим, которое называется Туньбы, откуда вытекает речка Исток, впадающая в Унжу около Исадов.
Речки на дне оврагов за деревней называются Верхняя и Нижняя . В лесу за хутором Исадином протекают речки Осиновка, Водячиха - притоки Воймежа, впадающего в Унжу у деревни Береговой, в шести км от Макарова».



Уходит в прошлое, в историю этот неповторимый островок жизни, труда, обычаев, нравов, языка. Всё это памятно и мило автору, прожившему в Макарове до 15 лет, но не порывающему связи с родной деревней.
Начинал отец аналогичную работу и по деревне Усолье. Кстати сказать, работа и по Макарову, и по Усолью начиналась с составления списка жителей, включая детей, с упоминанием прозвищ и изменений имен в ключе уважения со стороны односельчан или, наоборот, уничижения; были попытки найти истоки образования той или иной фамилии и причины изменения ее, если такие факты имели место. В своем духовном завещании отец просил похоронить его на родине, на кладбище, где покоятся его родители, между Карьковом и Усольем. Мы выполнили его желание, и теперь несколько раз в лето приезжаем из Москвы и Мантурова, сидим под соснами и понимаем, что именно здесь можно обрести вечный покой.
Топонимические записи есть и по Мантурову, есть по поводу названия города. Все документы, которые отец сам посчитал ценными, заблаговременно, еще при жизни, были отданы на хранение в Мантуровский архив; там и переписка с ГГ. Мельниченко, и переписка с Н.Н. Вишневской, дочерью актера малого театра, с которой отец был знаком и несколько лет брал уроки выразительного чтения.

Вот записи отца, сделанные в 1993 году:
«О топонимии. Известный русский писатель Паустовский любовно отозвался о русских топонимических названиях, считал, «что они являются народным поэтическим оформлением страны». Это, действительно, так. Приведу примеры по своей деревне Макарово. Помню с детства названия наших лугов, где косили: Полдугорка, Подуго- рица, Косая гора, Стрелка, Великуша, Лопаты, Туньбы, Рипища, Курья. Слова точные, значащие, образные, некоторые загадочные, и все как раз такие, в которых и поэзия, и история. Не записать, не сохранить эти слова - бесследно пропадут, потому что деревня находится на грани исчезновения. А сколько таких деревень в нашем районе. Да ведь и не только названия местностей должны интересовать краеведов, а вся жизнь, вся история деревни. Тут и ремёсла, и обычаи, и фольклор и многое другое. Интересно и небесполезно разгадывать историю названий деревень по им самим. Как известно, эти слова объединяются в группы, в ряды по содержанию. Одни деревни образованы от имени первопоселенца, как, например, в нашем Мантуровском районе, Макарово, Ефимово, Шилово (от старинного имени Шило); другие - отражают особенности местности, на которой основаны, Усолье (рядом соленые источники), Угоры (на угористой местности), Полома (на расчищенной , отвоеванной у леса площади); третьи - прочитываются как починки: Выползово, Вылето- во, Вшивки - слова-метафоры, образованные от глаголов «вылетать», «выползать», «вшить».

Просто расставить по своим рядам понятные названия деревень. Но вот куда отнести деревню Уколово, некоторое время раздумывал я. Помогла бабушка Анна Кораблёва, жительница этой деревни. «Я из Вуколова», - сказала она о себе. Спасибо, бабушка. А я-то не подумал об экономии нашего языка, о выпадении некоторых звуков в словах. Итак, Уколово - от Вукола встало в свой ряд, вместе с Макаровом и Ефремовом. И еше о деревне Вшивки. В недавнее время эту деревню переименовали в Береговую. Кому-то это слово показалась неприличным, обижающим жителей деревни. А если бы спросить о Вшивках (вшитых) у местного народа, у стариков и поглубже посмотреть в корень слова (см. у Даля вшивок, вшивка). Кстати, о Вшивках есть у местных жителей и собственное мнение: «Деревня Вшивки - грязное место. Бог создал волю и землю, а черт - Вшивки-деревню» (слова матери И.С. Веселова, 1919 г.р.)».

К началу 1990-х относятся и первые перечни топонимов, собранных в Макарьевском районе. Потом все это, в течение 6 лет, дополнялось, систематизировалась, что-то было не учтено, например, записи топонимов Межевского района. В тех же дневниках А.В. Громова существует запись 1995 г, и материал, приведенный далее, можно назвать побочным продуктом топонимических изысканий. Оказывается, что топонимика сама по себе красноречива и, смешиваясь с народным творчеством, придает любому повествованию особую прелесть.

«Мария Сергеена Петухова 1910 г.р. вспоминала прозвища своих земляков-макаровцев, обронила такие слова: «Ране народ был холуйней», т.е. охальней. С этим суждением согласиться полностью нельзя, хорошего, доброго в отношениях между людьми и в словах было больше, что показано и в этой статье, а вообще-то, кто что заслужил, то и получил.
Как пример «холуйности», приведу стихотворение-дразнилку «О наших деревнях»:

Краснобай мужики - то макаровцы.
Все-то люди-то обедать - ивкинята с весом бегать
На овинах песни петь - то улитинцы.
Дубовые колпаки - то уж глинновцы.
Чемоданы-то подрезать - то самыловцы.
А Великое Село на мутовке взвесено.
Уколова-то на рынке потанула Дунька в кринке.
Где сойдутся, подерутся - то фатьяновцы.
Чисто барочки отделать - кривоноговцы.
Чернотропы-мужики - это бердовцы.
Заросли крыльцы травой - то и жилинцы.
Все-то люди писаря - то усоляна.
По семи овчин с овцы. - это вшивковцы.
А Мослово-то в логу - по три б... в пологу.
А Лединушка на горке - нету хлебушка ни корки.
Городечина - широки печени.
Перессяные крыльцы - афонасьевцы.

Пояснения:
Названия деревень по порядку от города Мантурово вниз по реке Унже в той последовательности, как в стихотворении: Макарово, Ивкино, Улитино, Глинново, Самылово, Великое Село, Уколово, Фатьяново, Кривоногово, Бёрдово, Жилино, Усолье. Вшивки (новое название - Береговая), Мослово, Ледина, Городищево, Афонасьево. Всего на расстоянии 40 км 17 деревень.
«С весом бегать» - занимать хлеб у соседей к обеду.
«На овинах песни петь» - голоса певцов были слышны в соседних деревнях - Глинново и Самылово.
«Дубовые колпаки» - шляпки глинновских модниц.
«Чемоданы-то подрезать» - у купца украли чемодан.
«А Великое Село... - деревня на горе. Образ «на мутовке»... обозначает охальное, чему есть и продолжение... Сикелем прикрыто, мать твою ети-то».
«Потонула Дунька в кринке» - здесь речь идет о высокой девушке, которую не поместишь в кринку. Пример литоты в народном творчестве, в данном случае уменьшение человека с соответствующим отношением к нему, насмешкой с удивлением, что Дунька не такая, как большинство женщин деревни.
Фатьяновцы (два брата украли у мясника) за воровство были наказаны колдуном. Он сделал их бодливыми, отсюда прозвище Бодуны.
Кривоноговцы - мастера по строительству барок, речных судов.
Здесь говорится о неряшестве мужчин деревни Бёрдово.
О жилинских женщинах, неприборных.
Осуждается воровство овец вшивковцами.
Городечина, городищенские, любят поругаться, покричать, у них широкие «печени» (рты, по-местному), глотки.

Это стихотворение - своеобразная характеристика сельских жителей, записано в деревне Усолье Мослов- ского сельсовета от Шабыше- вой Александры Гавриловны (1907 г.р.) 29 июня 1986 года.
Меткие характеристики деревень, «халуйные» (т.е. охаевные), как их называла ивкинская жительница Мария Сергеевна Кузнецова (1908 - 2002), можно услышать в Мантуровском районе и не в стихах.

Вот те, которые удалось записать:
Вшивковцы - овешники.
Жарихинцы (д. Жарихино) - чернотропы, т.е. грязнули.
Леонтьевцы - стихари. Видимо, служили в церкви как дьяконы или дьячки или одевались в длинную одежду с широкими рукавами.
Макаровцы «с весом бегали», занимали хлеб на обед.
Уколовские - трески (видимо, рыбаки или тощие, как Дунька в кринке).
Фатьяновские - бодуны, т.е. драчуны.
Жители деревни Шашки - самопрядошники, мастера по изготовлению самопрядок.
Шулёвские (д. Шулёво) - дрюпники.

В подтверждение приведу частушку, записанную в д. Макарово от Николая Александровича Никитина (1906 г.р.):

Полюбил свою мотаню,
Славницу и чубницу,
Славницу и чубницу,
Егорьевскую дрюпницу.

В Егорьевский приход с центром в д. Шулёво входила и деревня Мослово, из которой была взята жена Н.А. Никитина по фамилии Метёлкина. В этой деревне, как и во всём приходе, брюкву называли дрюпой, в деревнях в сторону Мантурова - галанкой.
У Шабровой Енафы Михайловны (1913 г.р.) в 2003 году были записаны аналогичные сравнения:
Давыдово - татары: =Татары, вместо лося лошадь в капкан поймали.
Хлябишино - цыгане.
Ступино - застукало.
Базино - «два билёнка, два комарёнка, Паша-сучок да бодряга скачок».

Приводится и шутливое четверостишие В.Н. Смирнова с характеристикой жителей близлежащих деревень:

Мантурово, бережки,
А Речково, вешняки.
Паршино ворует,
Ефимово торгует.

(Значение слов «бережки» (или бережливые, или живущие на берегу, питающиеся рекой) и «вешняки» оставляю на откуп читателю. В записях к ним нет никаких пояснений).
Думаю, что отец, как человек, пишущий стихи, часто предпочитал свои чувства и мысли излагать в них. Отец всегда писал стихи, когда этого требовала душа, писал, как и собирал родные слова, по зову сердца.

Родные слова
Вот опять меня детство на угоре встречает.
Как на блюдце деревня, в ней уж мало домов.
Под горой наша Унжа серебрится, сверкает,
А вдали, за рекою, синь безбрежных лесов.
Встречусь я с земляками! А пока с любопытством
Я смотрю на поля, на луга за рекой,
Вспоминаю события уж далекого детства
И шепчу те слова, что остались со мной.
А какие названья! Курья, рядом Рипища,
За рекой Осередок, Косая гора,
Шейки, Жучково, Туньбы и Заозерица -
Говорящие русские наши слова.
Вон Великуша дальше, большая, заречная,
Заповедный макаровский добрый покос.
Я горжусь, что и это названье отличное
Здесь когда-то, в деревне моей родилось...
В наши дни нестерпим стал приток иностранщины.
Как душе моей милы родные слова!
В них поэзия мест моей ласковой родины.,
Многоцветная русская речь в них жива.
1993 г.

Публикация Л.А. Громовой, дочери краеведа. Москва - Кострома.

МАКАРЬЕВСКАЯ ЖГОНКА
Журнал "Губернский Дом", 2014 год, №4.



В старину наша местность входила в состав волости Мёрзлая слободка Макарьевского уезда, откуда пошли известные в округе мастера шерстобитного-валяльного отхожего промысла. О ремёслах, бытовавших здесь в начале ХХ века, можно судить по воспоминаниям старожилов.

«В нашей округе мужики занимались ремёслами, которые были всего нужнее для дома и семьи: плотничали; делали кадки, коромысла, грабли, дуги, сани, телеги, дровни, ондрецы; плели корзины, кузовья, пестеры и грохоты; занимались кузнечным делом; были свои сапожники, печники; выделывали шкуры. В каждом доме плели лапти и ступни, туеса из берёсты, изготовляли веретёна. Это все было повседневными занятиями. Но главное ремесло было - жгонка».
Записано у Велигжаниной Веры Васильевны, 1921 г.р., род. в д. Серкино.

«В нашем Починке многие мужики жгонили. Ходили жгонить за Полому (здесь Николо-Полома Парфеньевского района Костромской области), в Парфеньево, а которые и в Сибирь к чевошникам или на Урал к чалдонам. Чтобы хозяева не узнали их секретов, разговаривали на своем языке, по-жгонски. С заработков привозили деньгами и товаром, а там и шёрстки украдут, сэкономят семейству на валенки».
Записано у Соколовой Антонины Васильевны, 1921 г.р., род. д. Починок.

«Жители нашей деревни занимались пчеловодством, выращиванием и обработкой льна, прядением и ткачеством, сельским хозяйством, охотой, рыбалкой, держали лошадей, коров, поросят, гусей, кур. Был в деревне свой кузнец - Смирнов Василий Ильич, пчеловод - Демидов Алексей Васильевич, мельник - Комлев Сергей Александрович, он же разводил карпов в озере Комлево. Шорник Смелов Алексей Петрович, краснодеревщик Демидов Василий Петрович, Комлев Николай Андреевич делал ткацкие станы, кросна. Виноградовы выделывали шкуры, сапожниками были Раткины, бондарнича- ли Крепышевы. Почти все деревенские, и бабы, и мужики, плели лапти, ступни, корзины, грохоты. Две семьи, Демидовы и Комлевы, занимались торговлей, у них были лавки. В Починке жила единственная на всю округу бабка-повитуха - Волкова Татьяна.Все папинские мужики жгонили, даже богатые ходили валенки катать».
Записано у Павловой Галины Васильевны, 1924 г.р., род. д. Папино.

Наиболее развитыми промыслами были сплав леса и изготовление валяной обуви, причём в последнем случае мастера уходили от родных мест довольно далеко: кто в Оренбургскую, Пермскую, Саратовскую и другие губернии. В некоторых волостях Макарьевского уезда почти все взрослые мужчины уходили на заработки.

Вот что писал по этому поводу «Костромской листок» в 1899 году: «На чужую сторону идут, начиная с 14 и до 50-60 лет. Во всех селениях остаются только должностные лица: десяцкие, старосты, судьи и т.п., но и те тоскуют по чужой стороне. Спустя месяца полтора они начинают присылать деньги на волостного старшину, причём оброки и разные недоимки пополняются, а разница выдаётся жёнам. Обыкновенно присылают 20-35 рублей на работника, столько же приносят они, возвращаясь домой, причём за дорогу платят до 20 рублей. Едут они большей частью вчетвером на одной лошади, платя по 1 копейке за версту с человека, если нет железной дороги. Около Рождества - Крещения приходят домой. Бабы встречают мужей с радостью, так как возка дров, сена и прочая мужская работа для них кончается».
Не каждый год бывал хорош для пимокатов - многое зависело от урожая в тех губерниях, куда уходили они на работу. Иногда возникала и конкуренция: тому, кто приходил позднее, заказов уже не хватало. Отправлялись на промысел валенщики чаще всего артельно, по 6 - 8 человек. Артель состояла из хозяина и нескольких рабочих. Уходили в августе - сентябре, управившись с посевами, молотьбой и прочими работами.
Прибыв на место, где имелись заказчики, артельщики нанимали избу, закупали шерсть и начинали катать валенки, войлоки, кошмы, шляпы, потом всё это продавалось на ярмарках и базарах.

«Овечья шерсть на валенки оставлялась похуже - густая и жёсткая, преимущественно со спины и боков животного ... и в руках макарьевского или кологривского валяльщика превращалась в сапоги, которые иной бережливый хозяин четыре зимы носит и не износит, особенно если догадается подсоюзить их кожей» (Максимав С.В. «Швецы»).
С чего пошло само слово «жгон» никто уже точно не помнит. Только «Словарь русских говоров» скупо сообщает такое значение: «валяльщик, катальщик валенок». Время своё мастера всячески экономили, чтобы поскорее за валенки приняться и побольше наработать. Впрочем, год на год не приходился. В жгонке находились месяца по четыре: уходить стремились пораньше, чтобы опередить конкурентов, а к концу декабря - января уже возвращались по домам. На месте работы постоянной квартиры обычно не снимали, а переходили из дома в дом: где есть работа, там и дармовое жилье. А для того, чтобы артельщикам легче было сговориться между собой, а заказчик ничего из этого разговора не понял, в ходу был особый язык, который так и назывался - жгонский.

Язык этот настолько внедрился в местах, где население жило отхожими промыслами, что Н.Н.Виноградов, изучавший его, приводит такой пример: «...Один солдат, ветлужанин, из Австро-Венгрии прислал письмо, в котором подробнейшим образом описал положение русских пленных в лагере: «Сизимаем шымыче в плену нуче как киёны годишные. Совершенно кулызаем с шилоду кандеру декают 1 1/2 иза на кокур вингарев, а копорят искный вид и то очень ласо, только приирь мече. В манежну не хляивали как не ухлили из перту, кокри за троили. Но ни шпаря, что мы хляем без юпаков,на шаповалку гошиют все равно...». (Сидим мы в плену, как гиены, голодные, совершенно помираем с голоду, хлеба дают 1 1/2 фунта на двое суток, а варят одну воду... В бане не бывали, как ушли из дому, вши заели». Это письмо беспрепятственно прошло австрийскую и русскую цензуры. Так на своем языке жгоны скрывали свои истинные намерения.

«В нашей деревне Макарово Мантуровского района Костромской области, - писал А. В. Громов, известный мантуровский исследователь жгонского языка, - я постоянно слышал, как в обычную речь наши мужики и в шутку, а иногда и всерьёз, вставляли незнакомые мне слова, которые как-то по особенному оживляли речь. Это и были жгонские слова. Почти все мужчины нашей деревни, и мой отец в их числе, были пимокатами-отходниками, жгонами. Как только кончались летние полевые работы, они отправлялись на жгонку, на чужую сторону, в другие районы своей области и в другие области до Сибири включительно.
Этот отхожий промысел вызывался нуждой, необходимостью зарабатывать деньги на хлеб, которого всегда не хватало в нашей деревне. Ходили на жгонку обычно по двое: хозяин-мастер с работником, начинающим пимокатом. Отходничество продолжалось два - три месяца: от начала сентября до Николы зимнего (19 декабря по н. стилю), а у особо старательных до Крещения (19 января по н. стилю). Большинство пимокатов стремилось ходить на жгонку на одно, знакомое им место, называемое по-жгонски «киндоводство». Разумеется, бывали в деревне и плохие катовалы, которые ежегодно меняли место работы из-за боязни неприятностей от местных жителей. Бракоделов в своей деревне также не уважали и смеялись над ними.
Отхожий промысел жгонов и вызвал появление условного тайного жгонского языка, подобного, например, жаргону владимирских офеней и др. Он служил для общения между пимокатами, разговаривавшими на этом языке в присутствии посторонних людей которых было нежелательно посвящать в секреты своего ремесла. ^Жгонское отходничество в моей деревне и в других близлежащих местах прекратилось в 60-е гг. XX в. В результате утратилась и необходимость в особом условном языке пимокатов, и в настоящее время он находится на грани полного исчезновения...».

«...Я помню как мужики возвращались со жгонки. Привозили богатые подарки всему семейству, невестам. Собирались все за столом у кого-нибудь в доме, устраивали праздник. Выпивали, закусывали, разговаривали по-жгонски, пели старинные песни и плясали, припевая жгонские частушки:

Мы намашники на машку
Накайнули на Ивашку,
Чтобы ульно не шошил,
Для возгуда их носил.
(Мы бракованные валенки
На шею одели на Ивашку,
Чтобы больше брак
не делал,
Для смеха их носил).

Ой, Самара зазурлала
От макаръевских шошов -
Поносилисъ очень ласо
На ходарах у масов.
(Ой, Самара застонала
От макаръевских некачественных валенок -
Поносилисъ очень мало
На ногах у мужиков).

Подходова безмижова,
На офонькине зонтеж -
Вот как упаки сшошили,
Не загнули вороткеж.
(Подошва тонкая,
На носке дыра -
Вот как валенки испортили,
Не загнули подъем).

Возгудалка возгудает,
Борисан в беседу хляет.
Возгудалка, возгудай,
Меня люсит Николай.
(Гармонь играет,
Солдат (земляк) на вечерку идут.
Гармонь, играй,
Меня любит (целует) Николай).

Масик упаки седые
Изохляет в нестерле.
У него грачи большие
И по голям и везде.
(Мужичок серые валенки
Истаскает, изорвет в праздник.
У него клочки непробитой шерсти
И на голенищах и везде).

Жгоны упаки сшошили
Сары скосали, ухлили
И остехнули масов
Без мижу, без упаков.
(Жгоны валенки плохо скатали,
Деньги взяли, ушли
И оставили мужиков
Без шерсти, без валенков).

Записано у Рыжовой Нины Васильевны, 1934 г.р., род. в д. Починок.

«В нашей деревне жгонили почти все мужики, и парнишек брали с собой помощниками. Для того, чтобы на жгонку идти, брали справку, что им разрешается покинуть на время колхоз и поработать на стороне. Паспортов-то у колхозников раньше не было. Уходили на жгонку сразу после уборки огородов. Перепашут земельку - и айда. Наши-то ходили в Парфентьев, свёкор там в войну, в 1942 -м, на жгонке и помер. Некоторые со жгонки не только деньги и шерсть привозили. Смирнов Константин привез невесту, Татьяну Еменьевну. Приехал, стучит ногой в избу и матке говорит: «Получай, маманя, подарок». Матка так и обомлела. У нас в Починке и свадьбы-то играли строго в мясоед (с Крещения до Масленки). Это из-за того, что робята тоже ходили жгонить. А со жгонки приедут денежные, и честным пирком да за свадебку. Осенью не женились, не заведено было».
Записано у Рыжовой Нины Васильевны, 1934 г.р., род. в д. Починок.

«В посёлке Никольского стеклозавода никто не жгонил. Заводские побаивались жгонов, а девки вообще шарахались от них, как чёрт от ладана. Наши-то, деревенские, которые ходили на заработки, со жгонки приходили как вахлаки: заросшие, небритые, грязные. Увидишь такого - до смерти можно испугаться, незнаючи. Мыться- то им было некогда, да и негде, валенки катали в банях. Так вот, заводские робята на святки рядились «жгонами». Волосья из отрепьёв сделают, али из мочала, хари сажей изваксят, тулупы наизнанку вывернут мехом наружу - ну истованные чёртушки. Вот такие-то «красавцы» завалятся на вечёрку, хватают первую попавшуюся девку, закатают её в половик с каким-нибудь парнем из своих, и ну, давай катать по полу, да ишшо палкой попристукивают - больно. Покатают, поваляют, приговаривая: «Покатайся-ко, ты, поваляйся-ко ты, укатайся-ко, ты, уваляйся-ко, ты». Покатают, покатают, да и спрашивают: «Укаталась ли ты, увалялась ли ты на Колюхиных-то (али как там ишшо звали парня, что с ней в половик-от завертели) косточках?». Ежели девка шипко визжит, её ишшо покатают, а потом отпустят, да другую ловят».
Записано у Соколовой Антонины Васильевны, 1921 г.р., род. в д. Починок.

Нам удалось записать у пимокатов названия разных валенков и процесс их изготовления.

«Сначала бьют шерсть, обсыпанную серой мукой. Замачивают, кладут на войлоке шерсть в виде сапога, на размер гораздо больше. В середину кладут бумагу, чтобы не слежались. Потом в бане замачивают в котле с кипятком. Использовали валёк, обжимали, чтобы было по ноге. Сажали на колодку на весь сапог, сушили (ставили в печку на просушку). Затем палят на костре, потом немного чистят пемзой. Изделие готово. Занимались этим зимой. За сутки мог скатать одну пару. Спрос был большой. А жго- нить ходил в Антроповский район. За работу платили деньгами и шерстью».
Кудряшов Сергей Иванович 1911г.р., род. в д. Починок.

«Валенки лучше катать из шерсти зимнего состригу. На бабьи валенки надобно 2 - 4 фунта, на мужеские - 6 фунтов, а то и поболе, а на ребячьи - 1,5 фунта примерно. (Фунт - 400 грамм). Шерсть которые шшипали, а у нас чесальня была, которая к лавке прикреплялась. Вот прочешошь её, потом струной бьёшь в пух, струна - то на катеринке. Потом есть такоё воловишшо - тряпка большая, эдак 1,5 х 1,5 метра, вот на нёй раскладывали по форме валенка, укатывали, да глядели нет ли тонин. Мы катали ногам, упору больше, да и посидеть малость можно, а то всё на ногах да на ногах, маётно оно. Ну вот покатаёшь ногам, выташшишь, кладёшь на стол и делаёшь по размеру, который надо. Воду в котле али в чугунке вскипятишь, чтобы крутой вар был, туды сапог окунаёшь, покудов он не станёт нужного размеру, держишь, значится, в водёнке-то. Потом валенок-от одевали на колодку, для этого ёго надобно разогреть. Колодки-то вытачивали из елохи, она мяконькая и не смолёвая. Насаженный валенок кладёшь в вольную печку, сидит он там покудов не просохнёт. А ковда высохнёт, обдерёшь пензой да голяшки подровняёшь».
Кутерин Сергей Сергеевич 1908 г.р., род. д. Старово.

Различались жгонами следующие виды валенок: валенки толстой катки (мижистые хпаки); домашние короткие валенки, колесики (местное название - перто- вики); чесанки, тонкие мягкие валенки для калош (пензолики, гомзалки, гонзалки, безми- жовики); валяные носки, тонкие валенки (находарницы, ласомижники); валенки плохого качества (намашники); козловики, валяные сапоги с кожаным низом и валяными голенищами (голевые); валяные носки, одеваемые зимой поверх онуч (подвихорицы юштенные, хозовые).

Каждая часть валенка имела своё название: «подходова» - подошва, «офонькин» - нос; «голя, прямуха, халява, голька, голяха» - голенище; «дюпа» - пятка; «выгуль» - загиб на голенище мужского валенка; «ворткеж», «крюк» - подъем валенка. Виды шерсти, с какой работали жгоны, различались по своему составу и качеству, в зависимости от того, какой вид обуви нужен был заказчику: овечья шерсть весенней стрижки, овечья шерсть зимней стрижки, овечья шерсть летней стрижки; коровья шерсть (жукла); шерсть - поярок.

Инструменты у жгона были такие: весы для взвешивания шерсти, безмен (по-жгонски: теотькин, меряга, меряха, меряшево, меряшело, кантер); платок для взвешивания шерсти (лепестень); решетка, сплетенная из тонких деревянных планок, на которую помещается овечья шерсть для битья, для разрыхления (козево, козеваня, егришь, еграшка); выкройка валенка (выкайка, упака, онучка); поверхность, на которой обрабатывают
валенки, чаще всего для него годилась дверь, снятая с петель (верстакеж, стирная); валёк, инструмент для катания валенка, в виде плоского деревянного бруска, перевитого проволокой, с рукояткой (валькеж, валь- кежиый, тисало, тироска); деревянная чурка, вставляемая внутрь валенка, при его обработке на полке (бало, балзимко, балзимо); домотканое полотно размером 1,5х2 метра, в котором выкатывается войлок для валенка (валовище, тугуро- вище тугрище, лепестуха); тёрка (рубёжка); колодка - приспособление, на которое насаживался валенок для обработки и сушки; инструмент для разрыхления, взбивания шерсти (катерника, лучок, маштара); железный граненый пруток для обработки валенка (пруткеж, шуштар); чугун, котел, в котором кипятили воду для обработки, заготовки валенка для последующей обработки (балакирев); батик - тонкая круглая палка для выкатывания валенка.
Со слов Аввакумова Виктора Михайловича, 1908 г.р., род в д. Думалово, более 30 лет проживал в Мантурове.

Примечания:
Костромской листок. 1899, 17 января.
Громов А. В. Жгонский язык //Энциклопедия российских деревень. - М., 2000.

В.Н. Переломова, директор Ёлкинского сельского Дома культуры Нейского района

Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы.
По материалам этнографического бюро князя В.Н. Тенишева, том 1.

Корреспондент Костин Иван Осипович
Макарьевский уезд, Ковернинская волость, д. Высоково. 1899 г.
Ф. 7. Оп. 1. Д. 603. Л. 2—6

А. Физические природные свойства крестьян
1. Мужчины и женщины роста среднего, телосложения правильного и крепкого, с приятными лицами. Острота зрения и слуха хорошие, холод и жару переносят терпеливо и особенно от этого не страдают. К физическому труду привычны и исполняют его легко. Каждый крестьянин может перенести тяжесть от 8 до 15 пудов.

Б. Местные условия жизни крестьян
3. Местоположение
Д. Высоково расположена на ровном месте при небольшой реке (Малый Утрус). Отстоит она от уездного города (Макарьев) в 70 верстах, от губернского (Костромы) — 215 вер., от ближайшего базара (около с. Ковернин[о]) — 30 вер., от приходской церкви (с. Федорово) — 6 вер. Фабрик ближе 50 вер.
(в г. Юрьевце) нет. От д. Высоково до с. Ковернина места пребывания: почтово-телеграфного отделения, земского начальника, станового пристава, урядника, волостного правления — 30 вер. До ближайшей железнодорожной станции (г. Кинешма) — 120 вер., до судоходной р. Волги и Унжи — 60 верст. Местные продукты сбываются в селе Ковернине, на его еженедельных (по четвергам) базарах.

4. Что дает крестьянам земля
Местные крестьяне сеют только озимовой и яровой хлеб и льняное семя. Земля без удобрения не родит; обязательно нужно удабривать, удабривают навозом. Система посева — трехпольная. Кормовые травы никакие не сеются. Огороды существуют исключительно только для посадки домашних овощей: капусты, брюквы, лука и свеклы; из леса крестьяне пользуются только грибами и ягодами, сбор которых удельное ведомство дозволяет бесплатно. Охотой и рыбной ловлей занимаются несколько крестьян в свободное от занятий время.

5. Полезные и вредные животные
Домашние животные суть: лошади, коровы, овцы, телята, свиньи, утки, гуси, куры, польза от них: лошади — для управления с хозяйством; коровы — молоко и масло; кур и гусей яйца и говядина. В данной местности из диких зверей водятся медведи, волки, лиса, заяц, олени и лоси.

6. Климатические условия в отношении к крестьянской жизни
Весна для крестьян начинается около 10 апреля. Пахать землю можно около 1 мая. Распутица (главное около 15—30 апреля) останавливает сообщение дней на 15. Косить начинают с 1 июля, жать озимое — около 15 июля и яровое — около 5 августа, благоприятная погода обыкновенно бывает дней 20. Уборка картофеля бывает около 8 сентября (Богородицына дня), тогда начинаются и заморозки. Зима наступает около 20 октября, бывает не очень сурова. Метелей, прекращающих сообщение, не бывает.

Г. Общие указания об образе жизни крестьян
7. Крестьяне преимущественно занимаются хлебопашеством и побочно — торговлею. Специально охотой,скотоводством или рыбной ловлей не занимаются. Промыслы в данной местности суть: тканье рогож, делание коромысел, кадок, ведер, и обечек для лукошек и…
[Далее значительная часть текста утрачена]

Ф. 7. Оп. 1. Д. 604. Л. 2—33
Д. Общественные условия, обычаи и законы, регулирующие отношение крестьян к обществу и государственному строю
8. Крестьянские сходы
Сходы собираются: волостные — с разрешения земского начальника и по распоряжению волостного правления — сельскими старостами; сельские — по распоряжению волостного правления и сельского старосты — деревенскими «добросовестными» и селенные — теми же добросовестными, которые выбираются в селении по очереди и каждый крестьянин служит целый год. Часть крестьян есть, которая не ходит на сход без понуждения. Большинство крестьян не делает различия в количестве голосов (¹⁄₂ или ²⁄₃ по их мнению безразлично), требуемых законом для решения того или другого дела, и по их мнению сила приговора по всем делам бывает одинакова и независима от количества бывших на сходе лиц. Каждый крестьянин, идя на сход, одевается чище обыкновенного будничного. Посторонним быть на сходе можно, только без права голоса.
Женщины на сходе бывают — или как сами домохозяйки (вдовы), или по доверию от отлучившихся своих мужей. Бывают на сходе и пьяные, только их сейчас же со схода удаляют.

Сходы происходят: волостные — при волостном правлении, сельские — в центральной деревне общества, так, чтобы всем деревням было равно расстояние до места схода, селенные — в своей деревне. Вопросы на сходах решаются следующие: на волостных: выборы должностных волостных лиц, учете сими лицами правильности расхода мирских сумм, назначений содержания должностным лицам и на разные другие расходы, относящиеся к власти; на волостных сходах вопросы поставляются с разрешения земского начальника; на сельских сходах решаются вопросы о выборах сельских должностных лиц — старосты, сборщика, смотрителя магазинов, сотских и десятских, об учреждении опек над малолетними и их имуществом, назначений расходов, учет расхода сумм и поверка действий опекунов. На селенных сходах решаются вопросы чисто однодеревенские: об исправлении изгородей, наеме пастухов, о накладке и скидке земельных наделов (по местному «тягол»), о заарендовании (у удела) выгонных, пахотных и сенокосных земель.

Поведение крестьян на всех сходах заставляет желать много лучшего: представьте себе большую толпу народа, в коей каждый кричит по-своему, и волостным и сельским властям больших усилий стоит, чтобы водворить порядок. Решающее значение — большинство голосов, но это большинство часто делают два-три «горлана», которые к себе всегда много привлекают сторонников. Случаев, чтобы сходы решали вопросы, как приказало начальство, — не бывало. Решения сходов приводятся в исполнение: волостных — волостными правлениями, сельских — сельским старостой и селенных — самим селением.

Власти. Отношение их к крестьянам
9. Местный земский начальник относится к крестьянам сочувственно, допускает крестьян к себе всегда, когда угодно крестьянину; крестьянин, не чувствующий за собой вины, не боится земского начальника, встреч с земским начальником не избегает, но не очень и желает их. Земский начальник вмешивается в крестьянские хозяйственные дела настолько, насколько требуют этого интересы самих крестьян.

Административные взыскания налагаются земским начальником: штраф до 5 руб. и арест до 7 дней. Между исправником и крестьянами встречи бывают редки, крестьяне относятся с уважением, но без боязни. Со становым приставом и урядником крестьяне встречаются без страха, может быть, этому влияет отсутствие у сих чинов власти подвергать административным взысканиям. Встречи с сотским и десятским бывают часто с явным пренебрежением, чины эти часто бывают в насмешках и приказания от них принимаются хладнокровно, без всякой готовности исполнить их.

Волостное правление, согласно положению о крестьянах, состоит из волостного схода, старшины, заседателей и сельских старост как членов правления. Отношения крестьян к волостному правлению и старшине существуют самые тесные: крестьяне все получают из правления паспорта, объявления других мест и лиц и извещения на всякого рода прошения. Крестьянских дел официально от волостного писаря не зависит никаких, его, писаря, в волостном правлении вполне можно применить к кормчему на корабле, писарь есть фактический начальник волостного правления, а старшина и члены правления, как лица малограмотные или совсем неграмотные, являются уже только исполнителями указаний писаря. Лишь известен факт: один старшина по поручению писаря ходил покупать ¹⁄₂ бутылки водки.
Сельский староста зависит от волостного правления мало, он более зависит от земского начальника. Отношения между сельским старостой и крестьянами чисто примитивного свойства. Власть сельского старосты: арест до 2 дней и штраф до 2 руб. Пользуются они властью редко и только в самых крайних случаях.

10. Характерные случаи отношения крестьян к земскому начальнику и сельскому старосте я знаю следующие: однажды земский начальник осматривал пожарное депо и все нашел в исправности, тогда пожарный староста (Козырев) обратился к земскому начальнику со словами: «Вы, Ваше Высокоблагородие, все нашли хорошо, так уж дайте на чаек». И земский начальник дал. Другой крестьянин, обращаясь к сельскому старосте, сказал:
«Яков Ефимыч, дай мне 20 коп., я завтра повезу тебе в магазею (общественный хлебный магазин) хлеб в уплату ссуды, то потихоньку от жены возьму лишнюю смолу, которую продам и отдам тебе эти деньги». Староста дал 20 коп. Крестьяне к начальству с поздравлениями или приношениями не ходят и не являются. Крестьяне приезд властей встречают так: правой рукой снимает шапку и делает легкий поклон, а левой рукой почесывает затылок свой или, бывает, чешет и более неприличные места. Крестьяне выслушивают приказания с улыбкой, исполняют приказания неторопливо. По отъезде власти говорят: «Слава Богу, уехали, черт бы их побрал, думают, чай больно ждали их» и т. п. выражениями.

11. Приказания земского начальника, полицейские предписания и решения волостного суда приводятся в исполнение волостным правлением при содействии сельского старосты и случаи явного неуважения к начальству бывают редки и только при взыскании с крестьян разных платежей, когда крестьяне оберегают свое имущество, как оберегает львица своих детей.

12. Законы, применяющиеся к крестьянам, следующие: Положение о земских начальниках со всеми к нему правилами; Положение о крестьянах и правила о волостном суде. Крестьяне закон знают плохо и только меньшая половина крестьян, а большая половина совершенно ничего не знает.

13. Свобода передвижений. Паспорта
Чтобы получить паспорт, крестьянин должен уплатить хотя ¹⁄₃ часть лежащих на нем податей и по уплате может отлучиться на 2 года, куда пожелает. Без паспорта крестьянин может отлучиться недели на две верст на 100. При выдаче правлением паспортов встречаются затруднения следующего рода: крестьянин, получающий новый паспорт, должен возвратить бывший у него ранее, но многие крестьяне прежние паспорта или теряют, или отдают своим детям как игрушки и, наконец, многие крестьяне паспорта искуривают; и тут получающий паспорт должен написать и подать полиции заявление об утере старого паспорта. Паспорта получаются крестьянами даром. Те же обязанности выполняют крестьянки домохозяйки — вдовы. Замужние женщины получают паспорта только с дозволения своих мужей.

Преследование преступлений
14. Преследовать виновных, по понятиям народа, могут: полиция, земский начальник, судебный следователь, волостной старшина и сельский староста. Народ опасается совершать преступления более тяжкие: убийства, грабежи, увечья, кражи, мошенничества более крупные и скрываются как от властей, так и от односельчан, от последних из-за боязни доносов даже и на мелкие проступки.

15. Каждый проступок и преступление народ не скрывает из-за греха, говоря, что скрывать подлецов — грех. Каждое преступление или посягательство на чужую собственность народ считает грехом. Работа в праздник народом не преследуется, но есть у крестьян убеждение, что в праздники работать — грех. «Праздничная работа ест будничную», — говорят крестьяне.

16. Обычая мстить виновному помимо закона у крестьян нет, не говоря о том случае, когда один побьет другого, то последний помимо закона старается при случае отплатить обидчику своими силами.

17. Сделок между преступником и потерпевшим не бывает. Бывают случаи только в делах о личных обидах, когда потерпевший по получении вознаграждения подает в суд, то этот потерпевший считается плохим человеком, не основательным и т. п.

18. За потерпевшим право на вознаграждение считают только по имущественным делам. Никогда крестьяне за личное свое оскорбление не предъявляют к обидчику гражданского иска, а всегда привлекают в уголовном порядке.

19, 20, 21. Таких случаев мне неизвес[тно]

22. Увеличивающими вину обстоятельствами, по мнению крестьян, служит трудность охранения имущества, например, крестьяне считают более увеличивающими вину кражу овощей из огорода, чем кражу со взломом имущества из чулана.

23. Крестьяне считают, что преступников наказывает Бог, и что «неправильно нажитое не пойдет впрок», но никогда не отказываются от преследования виновных. Выражение «Божья воля» относится к покорности потерпевшего к провидению, например, потерпевший крестьянин говорит: «Обидели подлецы, но видно, так Богу угодно». (Выражения) «Грех попутал» и «Дьявольское наваждение», «Так уж на роду написано» — относятся к преступнику, уличенному в совершении преступлений, и, например, на вопрос посторонних «Что, брат, попался?» преступники отвечают вышеозначенными выражениями.

24, 25, 26. Таких случаев мне неизвестно.

27. Действия, совершенные для обороны, не наказываются. Обороною считается, если кто будет нападать, то отталкивание нападающего от себя и тому подобное.

28. По народному понятию, за проступки, совершенные детьми по приказу родителей, в имущественном отношении должны отвечать родители. Народу известно, что малолетние за проступки не отвечают.

29. За попытку на преступление народ наказывает: мне известно один случай, когда крестьянин при покупке товара хотел украсть, но был уличен в этом; владелец вещи при помощи соседей сделал несколько ударов. Об угрозе кого-либо сделать вред, крестьяне заявляют полиции и волостному правлению, бывает даже, привлекают к суду.

30. Различие между совершающим преступление и его помощником, по понятиям народа, почти не существует. Вся разница только в названии: первого считают вором или мошенником, а второго укрывателем их или сообщником.

31. Крестьяне на указывающего преступника смотрят с благодарностью, исключая дел о порубках леса, в коих указывальщика называют ябедниками, кляузниками и т.п. словами. Есть и «присталодержатели», и «скупщики краденого», к ним народ относится с отвращением.

32. Доносить на преступника, из какого бы класса он ни был, крестьяне считают своей обязанностью. Доносчиков по мелким проступкам: порубке леса, неисполнении караула и т. п. делам народ презирает.

33. Мне известны два случая ссылки. Крестьяне ссылают только самых скверных крестьян «бездомников», не имеющих своих семейств, и только таких крестьян, опороченных по суду, постоянно пьянствуют, делают кражи и разное зло местному населению, которому приходится платить за таких лиц разные взыскания. Случаев ссылки женщин здесь не бывало. Возраст ссылаемых влияния не имеет.

34. Облегчать участь наказанных правительством лиц народ не старается. О таких лицах крестьяне отзываются: «По делу вору и мука».

35. Хотя бывшие под уголовным судом лица и считаются полноправными членами, но при каждом со стороны осужденных неуважении кого-либо, они укоряются «вором», «арестантом» и т. п.

36. Лица, бывшие в арестантских ротах, хотя и неохотно, но принимаются крестьянами и я не помню случаев, когда бы общество отказалось от принятия таких лиц. Как женщины, так и мужчины, молодые и старые, принимаются равно и эти положения осужденных не составляют никакого различия или преимущества.

37. Крестьяне на раскол и ереси смотрят равнодушно, за небольшим исключением крестьян, которые смотрят и с отвращением. Крестьяне безумие раскола и ересей отдают на суд Божий, говоря, что Бог всех рассудит и разберет.

38. Богохульство, кощунство и осквернение храмов народ считает тяжкими преступлениями и на совершивших их смотрят с отвращением. На несоблюдение постов, работы в праздник, неисполнение таинства покаяния и причащения и напрасную божбу народ смотрит равнодушно. Все эти нарушения встречаются у многих крестьян.

39. К пьянству народ относится снисходительно, только в таких случаях строго, когда пьяница не платит податей, не кормит своего семейства и пропивает последний свой заработок. За пьянство наказание налагается волостным судом: арест от одного до пятнадцати дней.

40. Народ к преступлениям против своих выборных относится равнодушно и никаких карательных мер не принимается. Крестьяне знают, что за оскорбление частного лица наказание налагается низшее, а должностного — высшее. Обычаев по сему предмету нет.

41. Все служебные преступления запрещаются обычаями народа, народ относится к ним с презрением. Арестанты содержатся на свой счет или на счет земства. Арестанты препровождаются сотскими или десятскими (особо важные арестанты — урядниками) от деревни до деревни пешими, а больные — на обывательских лошадях. Народ знает, что за упуск арестанта придется отвечать перед правительством.

42. В описываемой мною местности, хотя и было два случая заявления подлога, составления долговых обязательств, но эти заявления опровергнулись, а документы оказались подлинными; более случаев не бывало. В подобных случаях на заявителя подлога смотрят как на мошенника, желающего заплутать и не уплатить занятых денег. Перемены мет и уничтожения границ не бывало.

43. Похищение чужой собственности народ считает делом греховным и посему воровство считается действием крайне недозволительным.

Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы.
По материалам этнографического бюро князя В.Н. Тенишева, том 1.

Корреспондент Костин Иван Осипович
Макарьевский уезд, Ковернинская волость, д. Высоково. 1899 г.
продолжение

[Празднества]
101. В нашей деревне Высоково (да такое бывает и в «окольных» деревнях) бывает два больших праздника: в день Рождества Христова и 29 июня, в день Апостолов Петра и Павла. К этим праздникам крестьяне приготовляются за 2—3 дня: варят пиво и заготовляют водки; по наступлении праздника и по отслужении молебна и начинают пьянствовать: старшие, собравшись артелями, ходят по деревне и поют песни; младшие с гармониками гуляют у девиц, играют на гармониках и пляшут «Камаринского» и «Бароньку», это продолжается дня 2—3 и даже дня 4. В гости ходят почти все родственные семьи, дома остаются только старые да малые. Специальных празднеств не бывает.

102. Если кто не принимает участия в празднествах, то народ считает «скупым» и «скрягой» и говорит: «У Гришиных нет гостей, деньги копит старый черт, боится извести (израсходовать) их, т. е. деньги».

103. Свободное время крестьяне проводят так: сойдутся несколько крестьян в одно место — летом на улице, а зимой дома, — и разговаривают кой о чем: об урожае хлеба, о дожде, засухе, о скоте и т. п. вещах. Молодые люди играют в мяч, горелки, буевки, козны, играют на гармониках и пляшут «Камаринского», «Бароньку» и «Хороша наша деревня». Более употребительные песни: «Сарафан дорогой», «Я вечор в лужках гуляла», «Во саду Маша гуляла», «Вечер поздно, поздно из лесочку», «На том ли поле серебристом стояла дева под луной», «Вниз по матушке по Волге, по широкому раздолью», «Вниз по матушке по Волге с Нижнего города», «Я сижу и любуюсь твоей красотой, дорогая моя», «Накинув плащ, с гитарой под рукою» и «Хорошо было детинушке сыпать ласковые слова». Крестьяне любят слушать рассказы веселого содержания, а от духовно-нравственного чтения зевают и уходят или слушают без внимания. Драматических представлений здесь (и во всей Ковернинской волости) и не бывает.

104. В селе Ковернине (30 вер. от д. Высоково) есть бесплатная библиотека-читальня, содержимая на счет земства и пожертвований. В этой библиотеке разрешены чтения, но нет желающих читать, то и чтений не бывало; книги охотнее берут читать на дом.

105. [Трактир. Постоялый двор]
Постоялый двор служит только местом остановки проезжающих. Трактир служит местом разгула. Туда собираются пить водку, чай и петь песни и делают разные безобразия. В трактирах только и слышно скверноматерные слова, ругань, смех, драки и т. п. Деловых разговоров почти никогда не бывает. Трактиры бывают почти всегда двухэтажные и внизу торгуют водкой; из низу сделаны входы к верху, который разделен на несколько комнат, и тут распивают чай и водку. Хозяин относится ко всем своим посетителям, ввиду своих выгод, с уважением, а посетители часто относятся к трактирщику с презрением и требуют водки так: «Эй ты, кабацкая сажа, дай-ка мне водки».

106. [Стремление возвысить свое общественное положение]
Крестьянин гордится всем: силой, ловкостью, одеждой, знанием и материальным состоянием. Зажиточный крестьянин всегда пользуется уважением, хотя в отсутствие его часто ругают и те, которые лично льстили богатому. Хотя каждый крестьянин и стремится возвысить свой достаток, но этого редко достигает и этим сильно не огорчается, говоря: «Слава Богу, что и старого не проживаем». Никакие честные занятия крестьяне низкими или недостойными не считают. Лица, занимающие ответственные должности, пользуются почетом. Я знаю нескольких крестьян, которые сильно стараются занять должность Старшины, для этого подпаивают и угощают сходовщиков и всячески ублажают их. В среде здешних крестьян нет не только выдающихся, но и обыкновенных благотворителей.
[Часть текста утрачена]

… снимают шапку и, кланяясь, говорят: «Доброго здоровья, Сидор Карпыч», другой отвечает: «Здорово живешь, Иван Сидорыч», или (более молодые) встречаются и, не снимая шапки, говорят: «Здравствуйте», сопровождая это рукопожатием, и начинают говорить то, что нужно, или расходятся. Выражение вежливости или ласки заключается в словах «как поживаете» и т. п. Высокомерные же люди ничего этого не делают. Разница в имущественном положении всегда бывает та, что состоятельный всегда ждет, когда ему поклонится бедный, и только после этого уж отвечает на поклон. В зависимости от перемены имущественного положения меняется и обращение: о бывшем богатом некоторые соболезнуют, говоря, что Бог у каждого может отнять, следовательно он (обедневший) не виноват, а некоторые говорят: «Прожился, сукин сын, по делу ему, больно уж обирал народ-от».
Данные слова некоторые исполняют, а другие (и то большая половина) считают ни за что и на укоризну другой стороны отвечают: «Мало ли что на словах-то говорится, да на деле-то не исполняется». Честь свою крестьяне охраняют: если кто кого-нибудь назовет подлецом, то за это привлекают к ответственности в волостном суде. Обиженный говорит: «Нет, я никого не обманул и за это ты ответишь». Уважение приобретается хорошим поведением, а презрение — наоборот. Гостеприимство в среде местных крестьян находится на средней степени. В гости идут только тогда, когда позовут. Идя в гости, крестьяне надевают самую лучшую одежду; подарки берут в виде кренделей, пряников и конфект, — только для детей. Гостей встречают словами: «Добро пожаловать, гости дорогие, только уж не осудите: чем богаты, тем и рады», на это гости отвечают: «Полно-ко, свахонька (или иначе, смотря по родству), понапрасну-то беспокоиться, чай знаешь пословицу «Не будь гостю припасен, а будь рад».

Разговоры у крестьян — мужчин — идут на тему об урожаях хлеба, общественных делах и, наконец, шутки; у женщин — про скотину: «А что, свахонька, у тебя еще не отелилась корова-та».
— Нет еще, родимая, жду день на день, раньше ждала на Николу (6 декабря), а вон она, должно быть, будет на Рождество, да вот, родимая, какая беда у меня еще приключилась, так уж, видно, Богу угодно, нечаянно накормила трех куриц соленым, а они, родимые, с этого и умерли, а уж сам-то (муж) меня ругал да ругал за это.
— И у меня, родная, почитай, такая же беда стряслась, — намедни (на прошлой неделе) я заставила Марюшку (дочь Марью) затопить зимницу (скотницу), а она затопила, а дверь-ту затворила, так, родимая, теленок и задохся в дыму.

И т. п. разговоры. Относительно распространения сплетен я знаю такой случай: идет женщина, которой хочется рассказать о слыханном, к другой соседке, будто за долгом, и говорит:
— Сидоровна, дай, пожалуйста, ложечку масла, как приедет торговец, куплю и отдам, а то в четверг-от Павлыч-то (т. е. ее муж) поедет на базар, так купит, да сказать ли тебе что!
— Что, скажи!
— А, родимая, сегодня Степаниху-то, как муж прибил, до полусмерти, лежит…
— А за что?
— Уж и не знаю, за что, мне Ульяшка Ларина говорила, что он ее застал с кем-то.
— По делом ей, мало еще, это за то, что на той неделе она не отдала мне яйца, а ведь вот, право, дело прошлое, а моя тогда курица-то снесла у ней на дворе яйцо-то.
И т. п.

Отношения к влиятельным лицам следующие: идет бедный крестьянин к богатому и, кланяясь ему, говорит:
— Здорово живешь, Иван Палыч! Чай да сахар (если богач сидит за чаепитием) вашей милости.
— Здравствуй! — отвечает богач, — За чем?
— Да я к вашей милости с просьбою.
— Ну, дело, говори.
И бедный излагает свою просьбу.
К проезжающим народ относится сочувственно и ночевать пускает охотно, и, бывает, даром накормит проезжего.
К иностранцам или иноверцам народ относится презрительно и считает их людьми погибшими.

[Е. Отношения крестьян между собой и к посторонним лицам. Имущественные отношения]
108. Более распространен закрытый способ приобретения имущества — покупка; знаю несколько случаев утайки найденного малоценного имущества. О находках более ценных вещей крестьяне всегда заявляют полиции. Случаев незаконного завладения, крупного завладения имуществом здесь не бывало.

109. Народ ясно различает свою землю от земли арендованной. Владелец земли — Удельное ведомство.

Границы владений
110. Знаки границ: межи, просеки, ямы, борозды и столбы. Случаев нарушения границы не бывало и никаких суеверий нет. Земля меряется десятинами и полосами.

111. Доказательствами на отдельную собственность служат планы и показания стариков.

112. Если река изменит свое течение, то все-таки границею остается прежнее русло.

113. Во всей Ковернинской волости пользование рекой как водопоем — местные крестьяне и уезд. Рыбная ловля принадлежит уезду и уезд сдает ее в аренду всей волости, а также принадлежит уезду и все на реках мукомольные мельницы. Озер здесь нет.

114. Деревья, растущие на самой меже, разделяются по половине межи.

115. Если нечаянно посеян хлеб на удельной земле, то удел и хлеб берет себе и не дает никакого вознаграждения за труды и семена. Если посев произведен крестьянином на полосе, принадлежащей другому крестьянину, то этот последний или засевает у первого такую же площадь своими семенами, или возвращает посеявшему то количество семян, которое потрачено, и вознаграждает за труд.

116. Звериные промыслы и охоту бесплатно удел не допускает, допускает за плату 2 руб. в год. При самовольной охоте найденных у охотника убитых животных удел отбирает в свою пользу. Рыбная ловля, как уже было сказано (на вопрос 113), арендуется всей волостью у удела и все потом пользуются ловлей бесплатно.

[Общинное владение]
117. Имуществом, принадлежащим обществу, распоряжается все общество.

118. В д. Высоково крестьянское общество состоит из 42 домохозяев. Земли при д. Высоково состоит: усадебной — 9 дес., лугов — 32 дес., скоса — около 7 дес., пахотной, выгона и неудобной — около 304 дес., а всего — около 352 дес. Земля между крестьянами разделяется по наделам и по числу наличных (42) членов общества. На каждый двор приходится от ³⁄₄ до 2 ¹⁄₄ надела (надел — 6 дес.). Весь надел от д. Высоково находится на протяжении 1 ¹⁄₂ верст.

119. Пахотные и все прочие земли и угодья делятся по душам («душа» — тот же надел). Каждый крестьянин может требовать себе надела по достижении 18 лет.

120. Самовольные завладения, запахивания чужих полос и нарушения меж здесь не бывало.

121. Сенокосы делятся каждогодно по наделам еще до скошения и каждый уже косит свою часть.

122. Таких обычаев здесь нет.

123. У крестьян есть леса, которые они берегут на случай нужды (при пожарах), такие леса они называют «запретами»; никаких обрядов при этом не соблюдается, кроме общего согласия беречь этот лес, что крестьянами свято и исполняется.

124. Луга делят по числу наделов; всеми остальными угодьями: водопоем, рекой, пастьбой, — пользуются сообща.

125. Общественные хлебные запасы хранятся в общественных магазинах. Расходы по устройству амбаров производятся по раскладке. Устройство колодцев производится натурою самими членами общества.

126. Наем пастухов производится обществом. Сбор на содержание пастуха производится по числу крупного (лошади и коровы) скота. Пастухи охраняют скот от хищных зверей посредством стука в деревянные доски, называемые «барабанками».

127. Дороги починяются сельскими обществами натурою, по одному человеку с каждого двора.
128. Участники покупки земли пользуются и распоряжаются каждый в своей части. Каждый может продать свою часть, кому пожелает, без согласия прочих своих сотоварищей.

[Артели]
129—136. Артелей здесь ни для каких-либо работ не составляется.