Митрофан-Дикост (Троицко-Печорский район Коми АССР)

География для любознательных

Новую книгу по истории географических исследований на территории Коми края выпустил доктор географических наук Владимир Силин.
Очерки, вошедшие в новинку, охватывают довольно длительный период: с XVIII века до наших дней. История Коми предстает в них сквозь призму деятельности разных людей: губернаторов, художников, ученых-естествоиспытателей. Ярославский губернатор Мельгунов, граф Сухтелен, архитекторы Никитин и Обухов, английский путешественник Джексон, ученые-геологи Виттенбург, Ермолаев, Варсанофьева... О каждом из них автором книги собран и обобщен интересный, а подчас даже интригующий материал.

Отдельный очерк посвящен деятельности коми филиала Русского географического общества, созданного в 1948 году. Любопытно, что изначально в его работу вовлекались жители многих населенных пунктов, учителя, охотники... Сейчас работа Русского географического общества в Коми воссоздана.

Одна из статей, помещенных в книге, знакомит с выводами, полученными в результате анкетирования ее автором более 150 сотрудников КНЦ УрО РАН. Один из вопросов был связан с определением научных школ в Коми, а также предполагал назвать фамилии исследователей, внесших наибольший вклад в изучение естественных наук в республике. Лидерами в анкетных ответах стали профессора А.А.Чернов, В.А.Варсанофьева, академики М.Рощевский, Н.Юшкин, П.Вавилов, доктора наук И.Забоева и В.Витязева.

Книга, предназначенная прежде всего для студентов вузов, содержит много самой разнообразной информации и наверняка будет любопытна всем интересующимся исследованиями нашего края в минувшем и настоящем.

Анастасия КУДИНОВА.
Газета Республика № 93 (4730)
19 мая 2012 года
суббота

Номер записи 10595202
Фамилия ШахтаровИмя СеменОтчество Федорович
Дата рождения __.__.1902
Место рождения Коми АССР, Троицко-Печорский р-н, к/з Ворошилов, д. Лакши
Воинское звание рядовой
Название ВПП Горьковский ВПП
Дата прибытия 09.05.1944
Откуда прибыл Семеновский РВК, Горьковская обл.
Дата убытия 11.05.1944
Куда убыл (название) ст. Дубровино
Номер фонда источника информации 52
Номер описи источника информации 191385
Номер дела источника информации 281

Аэросани "Север"

Аэросани на р. Печора.
На заднем плане — ул. Береговая, г. Печора.
© Фотография Смагина А.А., 1964 г.
ГАЗ М 20 "Победа"- Аэросани "Север".
1960–1961 выпущено 100 аэросаней "Север".
В 1959 г. в вертолетном конструкторском бюро Н.И.Камова был разработан автомобиль-аэросани "Север-2" (в процессе освоения выпуска аэросаней цифра "2" из названия потерялась). Серийный автомобиль "Победа", установленный на лыжи с авиационным мотором АИ-14 мощностью 260 л.с. превратился в быстроходный транспорт для северных районов страны в период зимнего бездорожья.
Средний пробег аэросаней "Север" составлял 12…15 тысяч километров в год при средней скорости движения на почтовых трассах 30…35 км/час. Маршруты проходили по целинному снегу, торосистому льду в мороз до 45…50 градусов Цельсия. Аэросани работали вдоль Амура, обслуживали поселки по берегам рек Лена, Обь и Печора. Аэросани "Север-2" выполняли регулярные почтовые и пассажирские рейсы в районах Сибири, Дальнего Востока и Казахстана.
Единственны уцелевший экземпляр аэросаней (на колёсном ходу) находится в одном из ангаров Монинского музея военно-воздушных сил.
ТЕХНИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ:

Ходовая масса, макс., кг. — 2350
Двигатель — АИ-14РС
Мощность двигателя, л.с. — 260
Диаметр винта, м. — 2,7
Коммерческая нагрузка, кг. — 500
Макс. скорость, км/ч. — 60
Продолжительность хода, ч. — 5
Дальность хода, км. — 360

Аэросани на р. Печора.
На заднем плане — ул. Береговая, г. Печора.
© Фотография Смагина А.А., 1964 г.

© www.pechora-portal.ru, 2002-2008 г.г.

Русский форпост в Калифорнии
/ Последним комендантом Форт-Росса был зырянин Александр Рот]чев


Сейчас на территории Форт-Росса создан музейный комплекс.

Панорама Форт-Росса. Первая половина XIX века.



В одном из предыдущих выпусков «Дыма Отечества» выходила публикация, рассказывающая о коми-зырянах, внесших лепту в открытие и освоение Русской Америки – Аляски. В нынешнем году исполняется 200 лет со времени закладки российскими землепроходцами на американском континенте, в Калифорнии, порта Росс, сыгравшего немалую роль в истории этого уголка США. Изучение документов и публикаций позволяет утверждать, что выходцы с Европейского Севера России, в том числе коми, не только достигали этого края, но и составляли немалый процент от общего количества лиц, укоренившихся в свое время в этой американской ойкумене. По мнению некоторых авторитетных ученых, коми-зырянин был и последним российским комендантом Форт-Росса.

Славянка в стране краснокожих

В 1808-1809 годах в Калифорнии побывал с разведмиссией бриг Российско-американской компании (РАК) «Мирт Кадьяк» под началом лейтенанта И.Кускова. На берегу залива Бодега экипаж поставил деревянный православный крест и зарыл медную доску с надписью «Земля российского владения» под номером 14, тем самым расширив границы Российской империи в Новом Свете. Калифорния в то время находилась под юрисдикцией испанской короны, военный отряд испанцев вскоре после этого обстрелял российскую промысловую партию, среди зверобоев были убитые и раненые. Затем последовали новые кровопролитные столкновения. Несмотря на это, администрация Русской Америки приняла решение основать в Калифорнии колонию.

В марте 1812 года в бухте Бодега высадилась экспедиция РАК в составе 115 зверобоев и мастровых. Руководил колонистами уроженец города Тотьмы Вологодской губернии Иван Александрович Кусков. Он был женат на индианке из племени хайда, испанцы прозвали его Пи де Палу (Деревянная нога), поскольку он носил протез. Под поселение была выбрана местность за рекой Шабакай, переименованной русскими в Славянку. Ее выкупили у индейцев из племени береговых мивок за символическую плату, подчеркнуто проигнорировав испанскую юрисдикцию Калифорнии.

Планировалось, что селение Росс начнет снабжать русскую Аляску продовольствием – земля и климат этому благоприятствовали. Достаточно быстро возвели мощные блокгаузы из красной секвойи, крепость обнесли бревенчатыми стенами, двухэтажными башнями, внутри которых поставили пушки. Первоначально и крепость, и селение при ней назывались Славянском, а затем провозгласили под именем Росс.

Афера мичмана Завалишина

Испанцы, встретившие появление русской крепости на своей территории враждебно, постоянно нападали на промысловые партии русских и их союзников – алеутов. Один из зверобоев-алеутов по имени Чунагнак (православное имя Петр) в 1815 году был зверски казнен после отказа перейти в католичество. В 1980 году он был канонизирован православной церковью США как мученик под именем святого Петра Алеута.

В 1816 году в Форт-Россе состоялись протокольные переговоры русских с губернатором Верхней Калифорнии, на которых испанец потребовал ухода «захватчиков» с его земель. Позже, в 1812 году, когда на карте Северной Америки возникла независимая Мексика, уже мексиканцы потребовали того же и даже направили протест в российский МИД. Но оно не реагировало ни на какие протесты до 1841 года.

Любопытные события в Калифорнии разворачивались в 1823-1824 годах, когда Россия имела шанс сделать эту область своей колонией. События были связаны с деятельностью мичмана Д.И.Завалишина, высадившегося в Калифорнии с военного фрегата «Крейсер». В окрестностях Сан-Франциско разнесся слух: «Русские идут!» Гарнизон, испугавшись матросского отряда, бежал, мичман спокойно вошел в покинутый город. Тогда же у Завалишина возникла идея создания рыцарского ордена Обновления, который бы пришел на смену власти мексиканцев. Мичман начал плести заговор. Вскоре сложился круг испанских заговорщиков, согласных на колонизацию Калифорнии российской монархией. Завалишин написал письмо российскому императору о далеко идущих планах. Однако Александр I не поддержал его дерзкие проекты. Мичмана отозвали в Санкт-Петербург, где он примкнул к декабристам. А Калифорния осталась мексиканской.

Золото мимо пальцев

За три десятилетия колония Росс расширилась за счет судостроительной верфи Порт-Румянцев. На юго-востоке от колонии располагались русские поселения – село Костромитиново, ранчо «Хлебниковские равнины», хутор Новое ранчо (или ранчо Черных). Здесь сажали картофель, другие овощи, сеяли пшеницу, ячмень и рожь, снимая два урожая в год. Агроном Егор Черных построил в Форт-Россе чугунную молотилку. А мастеровой Никифор Зырянов делал кирпичи на кирпичном заводе.

Рабочих рук не хватало, поэтому силой пригоняли индейцев, расплачиваясь за труд пищей и кое-какой одеждой. Содержание Форт-Росса как продуктовой базы для русской Аляски год от года становилось все более убыточным. Российский МИД между тем ничего не предпринимал для установления дипстатуса колонии. В этих условиях Российско-американская компания приняла решение продать Форт-Росс гражданину Мексики швейцарского происхождения Иоганну Августу Зуттеру (Джону Саттеру), основавшему в 1839 году в Калифорнии поселение Новая Гельвеция. Российский форпост в Калифорнии был оценен в 42857 серебряных рублей, но Саттер не заплатил даже этой суммы. Уже несколько лет спустя после сделки – в 1848 году – американцы на землях Саттера нашли золото, началась знаменитая Калифорнийская золотая лихорадка.

Последним российским комендантом Форт-Росса в 1838-1841 гг. был Александр Гаврилович Ротчев, по мнению многих исследователей Русской Америки (например, М.Барсуковой из Иркутска, специально занимавшейся историей рода Ротчевых), коми-зырянин по происхождению.

«Личность сомнительного происхождения»

А.Ротчев родился в Москве то ли в 1804, то ли в 1806 или 1807, а по некоторым сведениям, в 1813 году в обер-офицерской или мастеровой семье. Рано лишился родителей, хлебнул горя, но сумел получить образование в Московском университете, который, правда, не закончил. Печатал в московских газетах стихи и переводы. В 1827 году студент-разночинец Ротчев познакомился с княжной Еленой Гагариной, тоже увлекавшейся поэзией. Ее родители были категорически против брака дочери с «личностью сомнительного происхождения», но это не остановило влюбленных, тайно обвенчавшихся через год.

Брак аристократки с безвестным студентом потряс общество, князь Гагарин отрекся от дочери. Чтобы прокормить семью, А.Ротчев бросает университет и поступает на работу в главное правление Российско-американской компании в Санкт-Петербурге. Авантюрный склад ума толкает его на поездку в Новый Свет, где ему предоставляется пост чиновника особых поручений в конторе Ново-Архангельска. Здесь он пишет «Очерки северо-западного берега Америки», которые были отправлены с попутным кораблем в Петербург и опубликованы в журнале «Сын Отечества». В 1838 году Ротчева назначили комендантом Форт-Росса.

Александр Ротчев привез в Калифорнию библиотеку, фортепиано, ноты, французские вина. Дом коменданта быстро стал светским центром всей Верхней Калифорнии. Красота княжны Елены Ротчевой (в Калифорнии ее звали принцесса Елена) поражала не только европейцев, ею восхищались и индейцы.

«Какая волшебная страна эта Калифорния, – писал впоследствии А.Ротчев. – Восемь месяцев в году всегда чистое, безоблачное небо; в остальные месяцы начиная с последних чисел ноября периодически идут дожди; жара в тени не превышает 25 градусов по Реомюру. В январе все оживает – флора в полном развитии, все благоухает, а радужный колибри колышется и блещет на стебельке или дрожит, как драгоценный камень над цветком... Я провел там лучшие годы моей жизни, благоговейно ношу воспоминания этих дней в душе...»

Летом 1841 года А.Ротчев организовал экспедицию в верховья реки Славянки, где одному из притоков была дана фамилия коменданта Форт-Росса. Члены экспедиции совершили восхождение и на одну из вершин горного массива Майякмас, которая была названа в честь Елены Ротчевой горой Святой Елены. На обратном пути экспедиция внезапно попала в засаду индейцев. Вождь краснокожих, гигант Солано, достигавший двухметрового роста, восхищенный красотой Елены, участвовавшей в экспедиции, насильно увез ее в селение, намереваясь сделать своей женой. Неизвестно, как бы обернулось дело, если бы на выручку не подоспел мексиканский кавалерийский отряд генерала Мариано Вальехо, освободивший пленников.

После продажи Форт-Росса А.Г.Ротчев выехал на Аляску, а весной следующего года отправился в Россию. На борту брига «Константин» находилась вся семья Ротчевых: жена и семеро детей, причем четверо из них были от калифорнийских служанок Ротчевых. Очутившись в России, Елена Ротчева развелась с мужем.

По морям, по волнам

Дальнейшая судьба А.Г.Ротчева связана в основном с путешествиями. Он повидал много стран, был в Индии, Африке, Южной Америке, уже во времена золотой лихорадки вновь посетил Калифорнию, жил в Лондоне, Париже, обедал с Чарльзом Диккенсом, встречался с А.И.Герценом. В 1854 году, во время Крымской войны, написал памфлет «Правда об Англии и сказание о расширении владений ее во всех частях света», за что был награжден из Зимнего дворца бриллиантовым перстнем. В этот же период он таинственным образом женился на баварской баронессе Марии фон Ридерер. Из-за границы Ротчева отозвали, выезжая, он бросил жену. Та через адвокатов тщетно пыталась вернуть от сбежавшего мужа имущество. Почти сразу же по прибытии в Россию бывший комендант Форт-Росса был определен делопроизводителем в отдаленный Туркестанский край. Любопытно, что там он активно общался с военно-судебным чиновником И.А.Куратовым, основоположником коми литературы. И, вполне вероятно, своим сородичем.

Скончался Александр Ротчев в Саратове в 1873 году. А год спустя при пожаре погиб весь его личный архив. Так что разобраться в его запутанной биографии сейчас достаточно сложно.

Помимо Ротчева в Форт-Россе проживали еще несколько уроженцев Коми края. Это уже упоминавшийся мастеровой Никифор Зырянов с семьей (жена – алеутка Арина и две дочери), креол Алексей Зырянин, возможно, коми был и Василий Пермитин.

Об Александре Ротчеве в 1952 году был снят американский фильм-вестерн «Покорение Калифорнии» (режиссер Л.Лендерс, сценарий Р.Э.Кента). Роль последнего коменданта Форт-Росса сыграл американский актер Иван Лебедефф.

Михаил ТАСКАЕВ.
Газета Республика № 83 (4720) 28 апреля 2012 года суббота

25 ДЕКАБРЯ 2010 ГОДА Газета Республика
Н. Иваницкий Шесть печорских казней
Троицкий Печорский погост, короче называемый просто Печорой, paсположен на левом берегу Печоры, при впадении в нее Северной Мылвы. Это первая и главная станция для лиц, едущих в Печорский край. Здесь останавливаются и чиновники по делам службы, сюда пристают на своих каюках и чердынские купцы, эти просветители и благодетели печорских зырян, здесь сосредоточена и печорская интеллигенция в лицах лесничего и благочинного; наконец, надо не забыть сказать, что здесь и склад вина – единственный на Печоре, одним словом, Троицкий погост – столица вологодской Печоры, как Ижма – столица архангельской.

Я остановился на земской станции, и когда вынесена была из лодки вся поклажа моими спутниками и слугами Дмитрием и Евводою, пошел к лесничему. Лесничий – петербургский уроженец, принял меня с крайним радушием и любезностью, обещал помочь приспособить мою лодку к плаванию по Печоре, рекомендовал хорошего человека в проводники и снабдил некоторыми припасами.

Пока я сидел у лесничего, прошла сильная гроза, и вслед за ней ветер внезапно переменился. Задул пресловутый печорский «вой тол», т.е. северный ветер, одна из шести печорских казней (о прочих сообщу после). Темные облака растянулись бесконечными полосами над необъятным горизонтом печорских лесов, и на душу впервые сошло то смутное настроение, которое не покидало ее за все время моего странствования. Причина этого настроения заключалась в том, что страна, в которую я теперь вступил, очень многим отличалась от мирных вологодских равнин. Здесь не было ничего умиротворяющего, напротив, все заставляло опасаться, беспокоиться, недоумевать.

Мое намерение было – проплыть по Печоре до границы Архангельской губернии, взглянуть на Брусяную гору и подняться вверх по течению двух главных притоков Печоры – Подчерема и Щугора, насколько это позволят наличные силы и средства.

Лесничий действительно помог мне нанять работника на все время путешествия по Печоре. Это молодой зырянин по имени Виктор, знающий хорошо реку и умеющий немного говорить по-русски. К моей лодке приделали набой, чтобы сделать ее повыше и предохранить от захлебываний во время непогоды, посередине же поставили будочку из бересты и рогож.

Берега Печоры ниже погоста низменны и однообразны. Дремучий лес тянется по ним непрерывной стеной. На реке множество уток и гагар. В 50 верстах от погоста берега начинают возвышаться, лес везде смешанный; лиственницы, местами целыми рощами, проглядывают кедры.

Мы переночевали в Скаляпе на земской станции, которая, как и все земские станции по Печоре, грязна и гадка до невозможности. Земские станции – вторая печорская казнь.

Деревня Пашня приютилась весьма живописно на склоне большой горы. Место было так хорошо, что я решил тут переночевать. Меня соблазнила и выступившая под деревней юра; надо было поискать окаменелостей. Береговые обрывы издали кажутся очень высокими, но когда мы их смерили, они оказались не выше 21 саженей. Здесь мы нашли несколько окаменелостей, в том числе прекрасные экземпляры белемнитов.

Белемниты не только не принадлежат черту и не составляли его ногтей или пальцев (по-зырянски они зовутся куль-чунь – чертов палец), но они и не произведение молнии (громовые стрелы), что более походило бы на правду, а остатки допотопных животных, принадлежавших к классу головоногих (каракатицы, cenfu). Величина наконечников (стрел) весьма различна; встречаются экземпляры в полвершка длиной, но бывают и в 2 фута. Животное с 2-футовым наконечником было величиной не менее человека обыкновенного роста. Как известно и нынче, в морях, попадаются головоногие (спруты) не меньших размеров.

Из Дутова выехали 6 июня. Говорили, что за 25 верст ниже будет виден «Камень», т.е. Урал. Названия Урал или горы здесь вовсе не употребляются, а говорят или по-русски Камень, или по-зырянски Из. Проехав верст 20 от Дутова, действительно увидали на горизонте за лесом синие горы, но это еще не Урал, а отрог его, называемый Ыджыд Парма.

Щугор – большое селение на левом берегу Печоры с маленькой деревянной церковью, стоящей в стороне. Берег здесь очень высок. В Щугоре и Аранце смотрят обыкновенно утром на горы, и если на Урале «топятся печи», это признак дурной погоды. Совершив из Щугора несколько экскурсий, мы 10 июня отправились далее.

К числу особенностей Печоры относится и то, что на ней нет волков и мух. Не только летом, но и зимой волки попадаются чрезвычайно редко. По-видимому, Печора могла бы служить им весьма удобным местопребыванием, потому что в деревнях держат много овец и собак, наконец, зимой пригоняют сюда с Урала стада оленей, которые и пасутся в лесах по берегам Печоры, однако какая-то причина мешает волкам здесь размножаться. Что же касается мух, то они не плодятся, вероятно, потому, что хлеба здесь не сеют, и навоз, в который, как известно, мухи кладут свои яички, сваливается в овраги и уносится весенней водой.

Брусяная гора открывается только вблизи, когда выйдешь из лесу. Речка Соплас, узенькая и чрезвычайно быстрая, прорыла Брусяную гору и образовала чрезвычайно живописное ущелье. Высокие, отвесные скалы подымаются от самой воды и образуют род коридора, по которому с шумом струится Соплас. Вершины горы покрыты сосновым лесом; местами высятся громадные лиственницы. На правом берегу речки под горой расположены хаты рабочих, жалкие лачужки, в которых можно только сидеть или лежать, но стоять нельзя. Тут живут рабочие со своими женами и детьми, бабы занимаются шлифовкой брусьев и точил. Перед хатами в узенькой улочке стоят особые приспособления для варки пищи. В хатах рабочие проводят собственно ночь; тут же они хранят выделанные ими брусья и точила. Каждый рабочий обязан выделать в лето 150 пудов брусьев и точил.

Переночевав в доме приказчика, мы на следующее утро вернулись в Усть-Соплас, сели в лодку и поплыли дальше. В 7 часов вечера прибыли в дер. Усть-Вою. В Усть-Вое все жители – раскольники и до того строги, что отказались даже продать нам молока на том основании, что теперь пост и продавать молоко так же грешно, как и пить его.

Под вечер мы вернулись в Усть-Вою, сели в лодку и ночью прибыли в Аранец. Это большая деревня на правом, высоком берегу реки. До недавнего времени она принадлежала к Вологодской губернии, теперь же к Архангельской. Вид отсюда на Урал превосходный.

17 июня мы вернулись в Щугор, а 19-го утром сели в лодку, переправились через Печору и стали подыматься вверх по реке Щугору.

Река Щугор отличается необыкновенной быстротой и прозрачностью воды. Камни видны отчетливо на сажень и большей глубины, когда смотришь из лодки в воду, то лодка кажется висящей в воздухе, воды точно вовсе и нет. Когда мы вошли в Щугор, лодка наша стала заметно подтекать. Виктор объяснил, что всякая лодка, едва она войдет в Щугор, дает течь, а вернется в Печору – течь прекращается. Это оттого, что вода Печоры содержит в себе много иловых частиц, которые и залепляют щели, вода же Щугора, так сказать, химически чистая и проникает легко в самые мелкие скважины.

Войти в лес крайне затруднительно, здешние леса не похожи на наши. У нас всегда можно пробираться и в самом большом лесу; здесь же, как в дeвственных лесах Америки, нельзя подвигаться вперед без помощи топора; да часто и топор не поможет, так как огромные деревья, поваленные бурями и лежащие друг на друге, рубить невозможно.

На самом краю одной из высочайших береговых скал стоит высокая ель. Корни ее укрепились в щелях, некоторые повисли над водой. Взглянув случайно на эту ель, я к удивлению моему заметил, что средние ветви ее как будто обрублены. Виктор пояснил мне, что ветви действительно обрублены человеческой рукой, и это делается, как ему известно, в доказательство неустрашимости, людьми, впервые поднимающимися по Щугору в горы. Признаюсь, надо необыкновенное присутствие духа, чтобы выполнить подобную операцию.

Вода Щугора, когда на нее смотришь из лодки, на глубоких местах кажется бледно-зеленой, напротив, трава, растущая на дне, – серебристой. Рыбы в Щугоре мало сравнительно с Печорой; раков, как и в Печоре, нет вовсе.

Весь день 23 июня все мои попытки приблизиться к лесу были напрасны. Появились еще оводы (четвертая печорская казнь), которые мучат не меньше комаров. На солнце было 33°Р.

В 4-м часу пополудни подошли к селу Подчерему и здесь остановились на земской станции. Вечером в тот же день я просил содержателя станции вызвать желающего провезти нас вверх по Подчерему до гор.

Река мчится со страшной быстротой и вскидывает темные волны, покрытые пеной. Местность в низовьях Подчерема довольно живописна, хотя берега низменные, они поросли высоким ивовым кустарником; на реке множество островков.

Вскоре вдали показались лесистые горы. Когда мы подошли к ним, открылись чудесные места. Прошли такие же ворота, как и на Щугоре, даже, пожалуй, выше и красивее. На правом берегу одна скала как будто отделилась от общей массы и стоит подобием театральной декорации, она зовется «парусом».

Весь день дул порядочный ветер, так что комары мало беспокоили, но зато мучили оводы. Едва взойдет солнце и немного пообогреет, как появляются эти насекомые, и к полудню количество их страшно возрастает. Они носятся вокруг лодки со звонким жужжаньем, ударяются в лицо, садятся на руки и на шею и жалят до крови. Вместе с ними появилась и мошка (пятая печорская казнь). От оводов и от мошки не защищает и сетка.

Обедать остановились под одной высокой горой, в которой находятся несколько пещер. Судя по эху, пещеры идут далеко внутрь горы; стены их внутри покрыты толстым слоем инея. Однако проникать в эти пещеры и даже ходить около горы не совсем безопасно, потому что наверху огромные глыбы известняка выдались вперед и грозят падением. Некоторые из них уже обрушились и раскидали свои обломки по всему берегу. Рядом с этой горой стоит меньшая, замечательная тем, что внутренность ее разрушилась насквозь, и таким образом образовались естественные ворота; своды их настолько широки, что по ним можно свободно ходить. Гора эта зовется дырявой.

Пробившись немало времени на песчаных отмелях, в 10 час. вечера дошли мы до Лебяжного и остановились в избе у брата Анисима, который, прежде чем впустить нас, заявил, что в его хоромах «Оз куритны», т.е. нельзя курить. А когда мы вошли в избу, какая-то баба крикнула с печки: «оз чайны», т.е. нельзя пить чай. Но мы страшно прозябли, потому от чаю отказаться не хотели и стали его пить, несмотря на то, что старуха ворчала и даже просила хозяина выгнать нас. Виктор спросил было у хозяина молока, но тот сурово ответил: «Оз, оз, аски!», т.е. нельзя, нельзя, завтра (сегодня еще Петров пост). Зато он угостил нас сырым сигом, и он оказался довольно вкусным, впрочем, на Печоре все покажется вкусным.

До Дутова оставалось 25 верст. Мы надеялись дойти туда 29 числа и отдохнуть на земской станции, где, по крайней мере, можно и «куритны» и «чайны» беспрепятственно. Раскольники – шестая печорская казнь.

К 6 часам вечера добрались до Дутова. Здесь ожидали с Малой Печоры двух пароходов. В Щугоре мне рассказывали, что первый пароход, проплывший по Печоре, произвел на раскольников потрясающее впечатление. Все бабы убежали в лес, а мужики смотрели с берега на чудовище, которое, не обращая внимания на страшный «вой тол», дувший навстречу, неслось по реке, изрыгая огонь и жупел. Теперь убеждение о близкой кончине мира распространено по всей Печоре.

30 июня утром вышли из Дутова. Погода хорошая, но гагары орут на разные голоса. Удивительный крик: сперва это чисто человеческие ай, ай, ай, ой, ой, потом какое-то неистовое гоготанье и хохот.

Из деревеньки Горд Слуда жители бежали недавно в Дутово из-за медведей, которые съели всех коров, а потом стали заглядывать и в окна. В деревне остались только самые неустрашимые.

Пройдя половину пути до Демы, остановились на берегу пить чай. Комаров почти не было, их разносит ветер, но зато оводов туча. И какое разнообразие видов! Одни маленькие, серые, как ночные бабочки (эти садятся на вас без шума и жалят исподтишка), другие зелено-бархатистые, третьи с пятнистыми крыльями, торчащими в стороны, как у мухи, и с великолепными малиновыми глазами, четвертые желтые, огромные, как лесные шершни.

В 3 ч. дня подошли к деревне Дема. В ней всего четыре избы; в трех из них наотрез отказались пустить нас, несмотря на то, что собиралась гроза, в четвертой же не было бабы (они-то главным образом протестуют обыкновенно против вторжения «поганых» с особенной энергией), и мужик пустил нас.

Следующая наша ночевка была в Пашне, где мы остановились у богатого мужика. Здесь светлая и чистая изба; одно окно даже отворяется, и так как хозяин только наполовину раскольник, то разрешил нам курить в окно. Он замечателен своей корпуленцией – совершенный мегатериум и приписывает благодать печорской воде. Печорские зыряне вообще здоровый и рослый народ, и интересно то, что люди здесь не седеют.

Неподалеку от Вань-пи нас застала буря. Я никогда не думал, чтобы на реке могли подыматься такие громадные волны. Лодку нашу прибило к берегу и стало захлестывать, так что мы ее совершенно вытащили на песок. Чью-то лодку, лежащую вверх дном, подняло порывом ветра и так стукнуло о камень, что она раскололась.

7 июля пришли в Покчинское, а на другой день несказанно радовались, подъезжая к Троицкому погосту. Странное дело! Когда мы прибыли в этот погост из Усть-Сысольска, он казался нам краем света, медвежьим углом, отстоящим от родины на 1000 с лишком верст. Теперь же, проездив месяц по Печоре, мы подъезжали к тому же погосту с таким чувством, как будто ожидали встретить большой шумный город, полный людьми цивилизованными, дающий все удобства жизни.

Из путевых заметок «Вологодская Печора», опубликованных в «Вологодских губернских ведомостях». 1886 г. №№ 17, 19, 20, 21.

Иваницкий Николай Александрович (1845-1899 гг.). Этнограф, ботаник, литератор, уроженец г.Вологды.

(Тексты очерков печатаются в сокращенном варианте.)