Царицыно. Москва ЮАО.

Борис Константинович Зайцев
Биографическая справка: Борис Константинович Зайцев (1881-1972) – писатель, мемуарист; в 1906 г. издавал в Москве журнал «Зори», в котором также сотрудничал Андрей Белый.

Источник: Зайцев Б. Далекое. Вашингтон, 1965. См. также: Воспоминания об Андрее Белом / Составление, вступительная статья В.М. Пискунова; комментарии С.И. Пискуновой и В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 18-30; Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 3 / Составление и подготовка текста Е. Воропаевой, А. Тархова; комментарии Е. Воропаевой. М.: Художественная литература; Терра, 1993. С. 353-366.


[ Изображение на стороннем сайте: imgfotkiya_8468941_9079755.jpg ]


Андрей Белый

Царицыно – дачное место под Москвой, по Курской дороге. Недостроенный дворец Екатерины, знаменитые пруды, парк вроде леса. Очень красиво. Сила зелени, произрастание, свежесть и влага. В Москве многие любили Царицыно. Были там и собственные дачи, или – кому особенно нравилось – снимали помещения из года в год у местных жителей, становились как бы летними обитателями Царицына.

– Борю Бугаева отлично помню, – говорила моя жена, в юности тоже царицынская дачница. – Я была девочкой еще, мы жили в Воздушных садах, около дворца. Дача Бугаевых недалеко оттуда. Боря был светленький мальчик, лет двенадцати, с локонами, голубыми глазами, очень изящный. Прямо скажу даже – очаровательный мальчик. Любил рыбу удить в пруду, так и представляется мне с удочкой, на берегу – пруды там огромные. Мать у него была бледная, красивая, отец – профессор в Москве, чудаковатый какой-то. За Борей присматривала гувернантка. Потом, много позже, я встретилась с ним в Москве, он стал студентом и, оказывается, поэт, пишет «Симфонии», «Золото в лазури»... Боря Бугаев оказался Андреем Белым!

Отец «Бори Бугаева», математик, крашеный старик с разными причудами – молва о нем шла однородная, вряд ли ошибочная.
Профессора этого не приходилось встречать. Мать Белого я немного знал: блестящая женщина, но совсем иных устремлений – кажется, очень бурных. Так что Андрей Белый явился порождением противоположностей. На московском Арбате, где мы тогда с женой жили, вижу его уже студентом, в тужурке серой с золотыми пуговицами и фуражке с синим околышем.

Особенно глаза его запомнились – не просто голубые, а лазурно-эмалевые, «небесного» цвета («Золото в лазури»!), с густейшими великолепными ресницами, как опахала оттеняли они их. Худенький, тонкий, с большим лбом и вылетающим вперед подбородком, всегда закидывая немного назад голову, по Арбату он тоже будто не ходил, а «летал». Подлинно «Котик Летаев», в ореоле нежных светлых кудрей. Котик выхоленный, барской породы. Он только еще начинал писать. Учился на естественном факультете, печатался в «Скорпионе» (издательство), в журнале «Весы» под началом Валерия Брюсова. Считалось среди молодежи тогдашней, что он «необыкновенный» какой-то – поэт, мистик с оттенком пророчественности и символист (по другим, «декадент»). Но не просто декадент, а всем обликом своим являет нечто особенное – не предвестие ли «новой религии»? Видели в нем нечто общее и с князем Мышкиным из «Идиота». Передавали, что в университете вышел с ним даже случай схожий: на студенческом собрании в раздражении спора кто-то «заушил» его. Он подставил другую щеку.

Ранние его произведения быстро привлекали внимание – насмешливое у старших, сочувственное у молодежи. Лазурь бугаевских глаз в стихах «Золото в лазури» сияла почти ослепительно. Конечно, острей и духовней ощущал он свет, чем кто-либо. «Симфонии» показались необычайными и по форме – полулитература, полумузыка... Лес, кентавры, беклиновское нечто в «Северной». В «Драматической» синие глаза московской красавицы, Владимир Соловьев, Евангелие от Иоанна – все это неслось в туманно-музыкальном вихре. В то время и он и Блок только еще выходили из-под плаща Соловьева – в «Симфонии» Соловьев с «брадою» своей и в крылатке, развевающейся фантастически, «шествовал» над Москвой в утренних зорях, обещавших и Белому и Блоку некие откровения, «раскрытия».

Все это оказалось призраком, мечтой, на церковном языке «прелестью». И оба оказались – по-разному – но вроде одаренных лжепророков. Как бы, однако, об этом ни судить, что бы ни говорить о Белом и Блоке в целом, юношеский образ «Бори Бугаева» оттиснут в памяти печатью романтическою – прозрачные, чистые краски в нем были тогда. И нечто певуче-летящее, с оттенком безумия.

---

Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900)
(родился и умер в Москве)


[ Изображение на стороннем сайте: picsphotog_5678320_9079858.jpg ]


Царицыно

Бывшее подмосковное имение ЕкатериныII, знаменитое Царицыно, к концу ХIX - началу ХХв. превратилось в прекрасную дачную местность, популярную среди москвичей и после Октябрьского переворота. В.С. Соловьев посетил Царицыно в 1893г., по приезде в Москву из Петербурга.

Тогда на одной из царицынских дач жил друг В.С.Соловьева - профессор Московского университета Николай Яковлевич Грот с женой Натальей Николаевной. По свидетельству бывшего председателя Московского окружного суда Н.В. Давыдова, это был один из самых близких В.С. Соловьеву людей, его друг и единомышленник. Благодаря энергичной деятельности Н.Я. Грота Московское психологическое общество оживилось и устраиваемые им заседания стали привлекать многочисленную публику. Общество стало издавать "Труды", а затем под редакцией Н.Я. Грота стал выходить журнал "Вопросы философии и психологии".

Возможно, визит В.С. Соловьева в Царицыно к Гротам отчасти носил деловой характер. Владимир Сергеевич являлся постоянным автором "Вопросов философии и психологии" и в письмах к Н.Я. Гроту обсуждал с ним издательские проблемы. В переписке за 1893г. постоянно обсуждается готовившееся издание переводов И.Канта, выполненных В.С. Соловьевым. В одном из писем Н.Я.Гроту, в ответ на приглашение посетить царицынскую дачу еще раз, В.С.Соловьев сообщил: "А в Царицыно еще раз приехать никак не успею, да и опасаюсь немного климата, который имеет на меня специфически вредное действие, испытанное мною еще 23 года тому назад". Последняя фраза показывает, что философ и раньше посещал это место...

Царицыно связано и с другими близкими В.С. Соловьеву людьми. Так, в конце XIXв. дачу в Царицыне снимал его друг детства Лев Михайлович Лопатин, по домашнему Левон. В.С.Соловьев, неоднократно посещавший городской дом Лопатиных в Гагаринском переулке, вполне мог отправиться к ним за город, точно так же, как он ездил к Н.Я. Гроту... В Царицыне жила и сестра Л.М. Лопатина - Екатерина Михайловна - автор романа "В чужом гнезде", изданном под псевдонимом К.М. Ельцова.

Первая от Москвы железнодорожная станция, куда в 1893г. поезд привез В.С. Соловьева, тогда еще носила название Царицыно-Дачное, а не привычное слуху современное Царицыно. От того времени здесь сохранились только водонапорная башня и цементный погребок, где хранился керосин для сигнальных фонарей и станционного освещения. Деревянный вокзал, на который приезжал В.С. Соловьев, располагался между ними и функционировал до 1908г. Потом вместо него стало действовать новое вокзальное здание, сооруженное напротив по проекту архитектора В.К. Филлипова. Старый вокзал был переоборудован сначала под мастерские, а затем под жилье. В 1967г. он был разобран и увезен в Тульскую область. Тогда же начался снос дачных поселков, на месте которых сейчас построены современные многоквартирные дома.
Статья


[ Изображение на стороннем сайте: Dachijpg_4268725_9079826.jpg ]

[ Изображение на стороннем сайте: Dacha2jpg_3119566_9079835.jpg ]

Царицынские мельницы XVIII века
И. Н. Сергеев

Лидия Владимировна Андреева
Екатерина II на Цареборисовских прудах, в селе Черная Грязь и Царицыне
О пребывании императрицы в этих местах в годы «московского присутствия»



Не раз приходилось читать, что Екатерина II впервые посетила места будущего Царицына весной 1775 года, когда у нее и возникла мысль о приобретении имения князей Кантемиров. Однако это не так.


[ Изображение на стороннем сайте: wwwartruss_2165727_15174540.jpg ]

Ермолаев Виталий Юрьевич

К тому времени, став императрицей, она трижды побывала на Цареборисовских прудах в летние месяцы 1763 и 1767 годов (впервые, судя по записям Камерфурьерского журнала, - в самом конце ее присутствия в древней столице в связи с коронацией).
Фрагменты из Камерфурьерских журналов
9 июня 1763 года императрица «изволила иметь выход на Цареборисовские пруды, отстоящие от Москвы в 12 верстах», где «изволила проходить со всею свитою на плотины прудов и смотреть ловлю рыбы». В Головинский дворец, служивший ей в Лефортове и летней, и зимней резиденцией, она возвратилась в девять часов вечера.

В год коронации Екатерина будто заново знакомится с Москвой, с теперь уже своими подмосковными селами. Увеселительные поездки, сменившие с наступлением весны зимние маскарады, спектакли, санные прогулки, часто включали посещение об­устроенных Елизаветой Петровной сел Покровского и Тайнинского, где Екатерина II отмечала дни своего рождения (21 апреля) в 1763 и 1767 годах, а среди многочисленных государевых сел - однажды и Коломенского. Оно было нелюбимо покойной императрицей, Екатерина же в коронационный приезд в Москву выказывала всяческое почтение к ее памяти.

И вот за пять дней до отбытия в Петербург перед прощальным куртагом в Головинском дворце Екатерина II едет к Цареборисовским прудам, словно торопясь проверить возникший у нее некий замысел. Не появилось ли у нее уже тогда, после объезда стольких старых царских сел, желание иметь и собственное поместье, связанное прежде всего с ее именем? Более чем вероятно.

В феврале 1767 года государыня выехала в Москву (в то же время из Петербурга отбыл и архитектор В. И. Баженов), чтобы открыть работу Комиссии по составлению проекта нового Уложения и передать депутатам написанный ею Наказ. Обновление средневековых основ законодательства должно было происходить параллельно с реконструкцией Московского Кремля и сооружением Большого Кремлевского дворца. Это она и поручила Баженову. Летний дворец решено было строить в Коломенском.
Поселившись, как и в год коронации, в Головинском дворце, Екатерина II на десятый день по прибытии едет в Коломенское «смот­реть новостроющийся в том селе Дворец». В мае она осмотрела покои, а в середине июля совершила «перешествие» в свой новый дворец. Одетая в конногвардейский мундир, верхом, она в тот же день приняла участие в соколиной охоте, а на третий «имела выход в таратайках для прогуливания к прудам, называемым Цареборисовские, и изволила смот­реть ловленной в оных прудах рыбы».


[ Изображение на стороннем сайте: wwwartsait_9059803_15174577.jpg ]

Серов Валентин Александрович. "Выезд Екатерины II на соколиную охоту" .1902г.

Увеселительные поездки с частой в то лето соколиной охотой длились полтора месяца. Наконец 30 июля в Кремле состоялось торжест­венное открытие заседаний Уложенной Комиссии и вручение Наказа. Весь август и начало сентября Екатерина II провела между Коломенским и Московским Кремлем, где из тайника - комнаты под сводами Грановитой палаты - наблюдала за собранием депутатов от разных сословий.

Остаток года Екатерина II и ее двор провели в празднествах. Перед отъездом из Коломенского 13 сентября она вновь «шествовала в таратайках к Цареборисовским прудам» и, что примечательно, «не доезжая оных верст трех, следовала к оным пешком; по прибытии туда в то время была ловлена рыба». Видимо, у императрицы окрепла уверенность в праве и возможности приобретения собственного имения, так как столь протяженные пешие выходы она совершала редко - либо отправляясь к святым местам, либо гуляя в своих владениях.

О пребывании Екатерины II в Москве в 1775 году, когда начиналась история Царицына, мне уже приходилось писать. Минувшие к тому времени семь лет многое изменили как в России, так и в самосознании императрицы. В 1775-м она вступала в Моск­ву как триумфатор, одержавший победу в двух войнах - с Турцией за выход к Черному морю и над Пугачевым. Опыт реального правления освободил ее от многих иллюзий, философских утопий и республиканских идей французских просветителей. Осознав невозможность устранения главного препятствия к перемене законодательства - крепостного права, она сосредоточила усилия на осущест­вимых делах - губернской реформе, упорядочении административно-территориального деления России и управлении губерниями.

Снизился с годами интерес Екатерины II и к генеральной перепланировке Кремля, к строительству Большого Кремлевского дворца. В 1773 году, когда были выиграны сражения, решавшие исход русско-турецкой войны, и лишь неуступчивость Австрии затягивала заключение мира, за две недели до торжественной закладки дворца, проекты и великолепная модель которого были утверждены императрицей, она затевает строительство нового дворца в Лефортове, через несколько лет названного Екатерининским. Весной же 1775 года Екатерина II и вовсе отказывается от преобразовательной эпопеи в Кремле, поручив Баженову воплощение своей новой идеи - праздничных увеселений на Ходынском поле.

Для завершения работы над узловой частью губернской реформы - Учреждениями для управления губернией - государыня после Пасхи и торжеств по случаю дня своего рождения переехала из московского Пречистенского дворца (Головинский несколько лет как сгорел) в Коломенское. 4 мая она отправилась на Цареборисовские пруды. С нею были в тот день Великий князь Павел Петрович и Великая княгиня Наталья Алексеевна. Выйдя из кареты, прибывшие прошли «тамошние места около прудов», а императрица, «возвратясь обратно, соизволила шествовать близь двух верст пеша», после чего все следовали в каретах до Коломенского. На сей раз поездка на пруды не предусматривала обычного увеселения - наблюдения за ловлей рыбы. Запись в Камерфурьерском журнале оставляет впечатление, что Екатерина II знакомила сына и его суп­ругу, входящих в свиту фрейлин и кавалеров, со вскоре приобретенным имением. Во всяком случае следующая поездка (16 мая) описана уже как «шествие в фаэтоне для гуляния в село Черной Грязи, состоящее от села Коломенского в 5-ти верстах, куда по прибытии встретили Ее Величество того села крестьяне с хлебом и солью», за что государыня жаловала им «некоторое число денег». Затем она совершила прогулку «по саду и всем увеселительным мес­там».

К этому времени решение о покупке было ею, несомненно, принято, а предварительные переговоры с князем С. Д. Кантемиром проведены, поскольку 18 мая перед отправкой в Троице-Сергиеву лавру она подписала указ. Оформление же купчей произошло в ее отсутствие, 25 мая, на имя доверенного помощника А. В. Олсуфьева, в круг обязанностей которого входили денежные дела императрицы.

С начала июня, сразу по возвращении, поездки в село Черная Грязь следуют одна за другой. 6-го числа императрица «соизволила гулять в тамошнем саду и смотреть все покои». 9-го - «також несколько времени быть в покоях». 11-го «по причине бывшего дождя гулять не соизволила», продолжив в покоях разговоры с кавалерами. 16-го, предприняв «шествие на четырнадцатиместной линее», внутрь села «въезжать не соизволила, а остановясь поблизости», прошла «по лежащему около того села полю пешком» до сада; после прогулки «для отдохновения» прибыла «в имевшуюся в том саду галерейку», откуда выйдя, села в подъ­ехавший к саду экипаж. 19-го поездка заняла, как и предыдущие, около трех часов. Посещение 23-го оказалось кратким. В тот день с императрицей были не только свитские дамы и кавалеры, но и наследник с супругой. К селу Черная Грязь кареты подъехали через «первую плотину», а выехали, минуя его, в сторону Коломенского «через другую».


[ Изображение на стороннем сайте: i99photobu_9040395_15174590.jpg ]

Ф.Я.Алексеев. Акварель. Коломенское. 1800-е

Неделей позже состоялся переезд императорского двора во вновь купленное имение, которое Екатерина II назвала Царицыным. Здесь к тому времени возвели для нее деревянные покои, в нескольких комнатах которых она разместилась с Г. А. Потемкиным (8 июня исполнилась годовщина их тайного венчания). В те же июньские дни, когда архитектор П. Я. Плюсков трудился над временным «дворцом» императрицы, В. И. Баженову, по всей видимости, был заказан проект обширной летней резиденции, достойной исторической значимости отмечавшихся в тот год военных побед. Знаменательно, что 20 июня, когда работы в Кремле прекратились, а на Ходынском поле строительство шло полным ходом, Баженов объявил Экспедиции Кремлевского строения, «чтоб немедленно благоволено было приказать купить полотна фламского от шести до семи аршин (фламандского, длиной 4,25-5 метров. - Л. А.) для чертежей на подкладку и сделать дос­ку липовую длиною в три, шириною в один аршин, толщиною в пол вершка, с обвязкою, на чем наклеено будет дело к поднесению ее импер. величеству». Скорее всего, речь шла о подготовке к работе над первым вариантом проекта царицынского ансамбля.


[ Изображение на стороннем сайте: wwwmosjour_2275147_15174602.jpg ]

И-Б. Лампи. Князь Потемкин -Таврический Г.А. 1790-е

30 июня, после того как утром Екатерина II осмотрела строения «к будущему торжест­ву мира» на Ходынке, проследовав пешком «ко всем местам», в восьмом часу вечера она прибыла в свое новое владение, где «у вновь сделанных покоев» ее встретил князь А. А. Вяземский с хлебом и солью. Осмотрев покои, императрица «отбыла во внутренние Свои комнаты»12. Тогда-то и было составлено известное письмо Ф.-М. Гримму, в котором она литературно изложила историю приобретения усадьбы князей Кантемиров, впервые назвав ее Царицыным, добавив, что, «по общему мнению, это сущий рай».

В ожидании возвращавшихся с юга полков и главнокомандующего войсками генерал-фельдмаршала П. А. Румянцева императрица провела в Царицыне семь дней. Следом за ней прибыли из Москвы наследник с суп­ругой. Они расположились «в назначенных для их пребывания покоях» в меньшем из жилых домов кантемировской усадьбы, расположенном по одной линии с основным, но ближе к саду и далее от прудов, где впоследствии Баженов и разместит дворец для цесаревича Павла Пет­ровича. Императрица и ее немногочисленная в тот раз свита продолжали знакомиться с окрестностями Каширской дороги. Жизнь в Царицыне день ото дня налаживалась: столы накрывали не в палатке-ставке, а в столовой комнате, на воду спус­кались строившиеся на прудах суда-ботики. После 5 июля, когда Екатерина II провела смотр двух гренадерских полков, шедших маршем с южных рубежей России, а затем впервые приняла в Царицыне за парадным столом на 36 персон командующих полками и почетных гостей, императорский двор стал готовиться к переезду в древнюю столицу. В Москве встречу войск и прибывавшего из армии графа П. А. Румянцева готовил Г. А. Потемкин.

Празднование мира с Турцией проходило в два этапа. Официальная церемония состоялась в Кремле 10 июля. Увеселительная часть торжеств, включавшая маскарад, театральные представления, народные игры, фейерверк и иллюминацию, - на Ходынском лугу 21 и 23 июля. Десятидневный интервал был вызван обстоятельствами личной жизни императ­рицы: 12 июля у нее родилась дочь, названная Елизаветой, отцом которой был Потемкин.

По окончании торжеств, не раз и подробно описанных, 25 июля Екатерина отправилась в сопровождении свиты в село Царицыно. Прибывших на следующий день Великого князя с супругой она в тот год опекала особенно усердно: Павлу Петровичу уже исполнилось 20 лет, и в общественном мнении, тем более в сочувственно настроенной к нему Москве, его права на власть по достижении совершеннолетия существенно возросли. В Царицыно стали прибывать знатные гости; с 27 июля оно стало средоточием государственной жизни. Здесь состоялись пять заседаний Совета при высочайшем дворе, проходившие по понедельникам в так называемой Кантемировой беседке или садовой галерее, на месте которой впоследствии был выстроен Малый дворец. В Совет входили наиболее влиятельные военные чины и гражданские сановники: генерал-фельдмаршал и Президент Военной коллегии граф З. Г. Чернышев, генерал-фельдмаршал, последний гетман Малороссии и Войска Запорожского граф К. Г. Разумовский, генерал-фельдмаршал, генерал-губернатор Петербурга князь А. М. Голицын и его полный тезка - вице-канцлер, оберкамергер князь А. М. Голицын, канцлер и обергофмейстер Н. И. Панин и его брат генерал-аншеф, возглавивший кампанию против пугачевских мятежников в Московской губернии П. И. Панин, Г. А. Потемкин, князья А. А. Вяземский и М. Н. Волконский, граф И. Г. Чернышев, вице-канцлер И. А. Остерман. В Царицыне были подписаны указы об уничтожении Запорожской Сечи, о снижении цены на соль, а также решено множество других дел, особенно по военному ведомству.

Царицыно символизировало завоеванное императрицей право считать себя преемницей Петра I, успешно продвинувшей за Дунай и к Черному морю южные границы России. Символичной выглядела в данной связи и покупка имения, некогда подаренного Пет­ром I молдавскому господарю Д. К. Кантемиру за оказанную им военную помощь. Вряд ли в Царицыне тех лет было удобнее жить, нежели в Коломенском дворце, но политичес­кие соображения и желание именно здесь возвести увековечивающий громкие победы архитектурный ансамбль определили выбор императрицы.

Статья в журнале "Мой район".

Листая источники

---

Глейзер С.И., Плонский В.Д. Необычный аквариум


[ Изображение на стороннем сайте: ibookfinet_5310208_21223890.jpg ]


Рыборазведение на Руси
Глава II. В поисках древнейших аквариумистов (фрагменты из статьи)

В хозяйстве и экономике Древней Руси добыча рыбы всегда занимала большое место. Расселение восточных славян по берегам морей, рек и озер было вызвано, по мнению историков, главным образом освоением новых районов рыболовства. Так, например, заселение новгородцами берегов Белого моря и Печоры в XI—XIII вв. было связано с обнаружением и использованием новых районов рыбной ловли.

Очень рано наши предки познакомились с рыбоводством. В книге В. А. Мовчана «Жизнь рыб и их разведение" (М., 1966) приводятся следующие интересные сведения. Так, например, в раскопках городищ, оставленных славянами на территории нынешней Украины, имеются остатки настоящих прудовых сооружений. А вот другие свидетельства. Косма Каппадокийский, византийский летописец X в., сообщает, что после завершения походов киевского князя Игоря на Константинополь в порядке установления «мирных контактов» с Руси прибыла «делегация» строителей. Они приехали поучиться инженерному искусству возведения крепостей у византийских мастеров, известных на всю Европу. Однажды в их присутствии прорвало запруду в одном из императорских прудов. Русичи тут же предложили свою помощь и, получив разрешение, сделали пруды даже лучше, чем они были до аварии. Потом им доверяли строить новые водные сооружения, с чем они опять-таки справились успешно. В построенных прудах рыба росла лучше, значит, приехавшие строители были хорошо знакомы с ведением прудового хозяйства у себя на родине.

Этот вывод подтверждается и письменными свидетельствами варяжских гостей, приезжавших на Русь из Скандинавии. Некто Мерл, побывав в наших землях и оценив искусство возводимых тут земляных и водных сооружений, предложил королю викингов пригласить мастеров с Руси для устройства прудового рыбного хозяйства в районе нынешнего Осло в Норвегии.

А в это время в Древнем Новгороде уже были свои знаменитые рыбоводы. Двух из них, «братьев Боривоя и Добрыню, называвшихся Смалятичами», пригласили на два года приехать поработать в Германию, где они охотно делились своим опытом с местными рыбоводами.



К XII в. относится и сообщение итальянского путешественника Канебаро. Он побывал в районе реки Истры под Москвой, хотя сама Москва в то время еще только основывалась. Путешественник описывает рыбоводный пруд, сделанный местными жителями для разведения сомов: большая круглая яма, в которую были проведены деревянные трубы, скрытые под землей. По этим трубам из Истры подавалась вода. Канебаро сообщает также, что сомов из этого хозяйства передавали в другие места для дальнейшего разведения.

В середине XIV в. в Москве правил великий князь Иван Второй. О том времени сохранились только отрывочные данные. Из них мы, например, узнаем, что однажды два боярина оспаривали друг у друга богатое поместье под Коломной. Оно было известно в то время своим рыбзаводом, откуда снабжали посадочной рыбой другие прудовые хозяйства. Чем кончился спор, мы не знаем, но наличие целого производства посадочного материала для продажи говорит о высоком развитии рыборазведения в то время.

В следующем, XV, в. пруды с рыбами считаются уже наиболее важной деталью, которую описывают в своих впечатлениях о Руси западноевропейские путешественники. Например, «Землеописание» итальянца Р. Бовориуса содержит карты расположения прудов с рыбой, а текст прямо указывает на их множество в стране. Испанский «Путеводитель по земле» того же периода рассказывает о прудах с рыбой на Руси, которые хотя и не так богаты, как византийские, но удобны и полны рыбы. К середине того же столетия относят и редкий документ — подобие русско-итальянского словаря, где говорится о стерляди, которую «с большим умением и редким искусством» на Руси разводят в прудах. Действительно, дошедшие до нас документы эпохи царствования московского князя Ивана III подтверждают упомянутые свидетельства иноземных гостей.

Женившись на византийской царевне Софье Палеолог, этот великий князь способствовал укреплению связей с Византийской империей. В числе прочего был и обмен «передовым опытом» в части разведения рыб в прудах. Прибывшие в Московию греки учились этому искусству на особых «курсах», где им преподавали «премудрость» русские мастера-рыбоводы — «Ивашка Голый да Семен Смерд». Имена их, кстати, говорят о совсем незнатном происхождении.



Наступило время Ивана Грозного (середина XVI в.). Как рассказывают разные источники, он уделял большое внимание прудам и рыбе. В его времена пруды стали средством награждения приближенных. За особые заслуги перед царем ими были одарены и многие опричники, включая знаменитого Малюту Скуратова. Царь Иван IV много занимался и организацией прудового хозяйства. Так, например, он приглашал из-за рубежа специалистов для улучшения рыбоводного дела, сам руководил хозяйствами, требовал точного исполнения его инструкций, строго наказывая за отступления от них. Когда рыбовод по фамилии Стрельцов запустил в один из прудов «не ту рыбу», царь приказал даже отрубить ему три пальца на руке... Этот Стрельцов был, по-видимому, большим знатоком своего дела. Он оставил записи, где содержатся ценные наблюдения и выводы из практики разведения рыб. Попав снова в милость к царю, он был удостоен чести возглавлять государевы пруды и добился увеличения товарной рыбы втрое, за что был впоследствии щедро вознагражден.

Другой знаток рыборазведения того времени — ученик Стрельцова по прозвищу Годлатый. Он занимался прудами, принадлежащими многим опричникам, в том числе и М. Скуратову.

Из приведенных данных видно, что в XVI в. рыбоводство на Руси являло собой важную отрасль хозяйства. Надо полагать, что в те времена на Руси существовала и торговля живой рыбой, в том числе для рыбоводных целей, возможно, и на экспорт. К этому времени относится памятник испанской литературы — новелла «Роза и Шмель», где рыба из русских прудов упоминается как атрибут богатого сказочного дворца.

В XVII в. Россия считалась в Европе страной с наиболее развитым прудовым хозяйством. Разнообразные гидротехнические сооружения, пруды и водоемы существовали как для нужд царского двора, так и в хозяйстве монастырей.

С 1598 по 1605 г. в стране царствует Борис Годунов. Современники Годунова говорили, что никто другой не увлекался прудами так сильно, как он. В это время организуется множество новых прудов, составляются их переписи, измерения, карты, делаются попытки повышения их рыбопродуктивности.

В те же годы интенсивно занимаются рыбоводством и многочисленные тогда монастыри. В то время до половины всей территории России числилось за церковью. Монастырские землевладение и рыбоводство имели большое значение для экономики. Известны, например, рыбоводные прудовые хозяйства во владениях Троице-Сергиевской и Киево-Печерской лавры, Соловецкого и Воскресенского монастырей и в других местах. Причины развития рыбоводства в монастырях те же, что и в других странах, — церковные запреты на мясную пищу.

К концу времени правления Бориса Годунова относится сообщение французского инженера по имени Лериш. В своих записках он высоко оценивает рыбоводные успехи москвитян, считая, что они не хуже, чем у признанных тогда мастеров этого дела в Голландии.

Смутное время на Руси, пришедшееся на первую треть XVII в., не прервало дальнейшего развития рыбоводства. В это время далекие от политики рыбоводы уже употребляют новые методы оценки качества воды в пруду, применяя фрейзинскую, т. е. лакмусовую, бумагу.

Если при опускании в воду эта бумага краснела — делался правильный вывод, что вода непригодна для рыб. В 1611 —1630 гг. составлялась карта, куда наносились все пруды в окрестностях Москвы, где разводилась рыба. Иностранные гости в своих записках удивлялись богатству рыб, разводимых в стране.

Царь Алексей Михайлович (1629—1676), отец Петра I, тоже благоволил к рыборазведению. Известно, что у него на службе состоял в роли придворного рыбовода некий Гришка Соловей. Он возглавил ведение царских прудов, откуда, благодаря его усердию, стали вылавливать рыбы вдвое больше, чем раньше.

Занимались рыборазведением в то время и запорожские казаки на Украине, где ими были созданы многочисленные спускные пруды.

В этот период произошло еще одно, немаловажное для нашей темы, событие. Царю, очевидно, в качестве диковинного дара привезли из-за границы золотых рыбок. Заморский подарок пришелся ему по сердцу: рыбок поселили во дворце в вазах и подолгу ими любовались. Однако, как говорят, их совсем не кормили, и они вскоре погибли. Несмотря на бурное развитие рыбоводства в XVII в., аквариумистика в России так и не прижилась. Считают, что воспоминание о тех золотых рыбках осталось в народе и что одну из таких легенд рассказала однажды няня будущему великому поэту А. С. Пушкину...



Книгу можно прочитать здесь