Акуловы. Село Киевское Ставропольской губернии

Несколько поколений Акуловых жило в слободе Ольховатке (Воронежская и Харьковская губернии) в 18-19 веках. По ревизиям и метрическим книгам зафиксировано почти 60 персон (еще не все источники обработаны).

НиколайЭнич61 написал:

[q]

Bokken написал:

[q]

Несколько поколений Акуловых жило в слободе Ольховатке (Воронежская и Харьковская губернии) в 18-19 веках. По ревизиям и метрическим книгам зафиксировано почти 60 персон (еще не все источники обработаны).

[/q]

Не уверен, откуда вообще мои Акуловы, и далее это станет понятно, почему, когда продолжу тему.
Одно из возможных направлений в поиске, кроме Вами указанных, может быть и Медвежинский уезд Ставропольской губернии - там также немало проживало Акуловых.

[/q]

Информация дана для сведения. До начала 20-го века люди в сельской местности жили компактно на протяжении нескольких поколений. А потом стали разъезжаться по всей стране. Поэтому иметь "гнезда" в любом случае полезно.
Удачи в поисках!

Здесь не лишне упомянуть, что долгое время была неразбериха с девичьей фамилией Евгении Дмитриевны.
Все её старшие внуки утверждали, что она в девичестве была Тимченко, что я не единожды пытался оспорить.
Сохранились письма к ней от её родственников по линии Тимченко. которые проживали в Глобинском районе Полтавской области.
Все мои попытки оспорить своих старших братьев и сестёр, что её девичья фамилия была Акулова, а не Тимченко (Тимченко была её мама), ни к чему не приводили.
Даже то, что я ясно помнил рассказы её старшей сестры, Шпитько (в девичестве Акуловой) Марии Дмитриевны (р. 1897 г. – ум. 17.03.1986). опровергались, что якобы баба Маня толком ничего из-за возраста не помнит и путает фамилии.
Но, благодаря двум замечательным людям, моей младшей сестре, Наталье Мартысюк, нашедшей в фондах Ремонтненского рай-ЗАГСа запись о бракосочетании, и моей замечательной знакомой из Ставрополя, Елене Кравцовой, нашедшей документы в ГАСК (Ставрополь) по селу Киевскому, истина восторжествовала - было точно установлено, что моя бабушка в девичестве носила фамилию Акулова, и отцом её был, как и рассказывала на излёте своих лет её старшая сестра, Дмитрий Захарович Акулов, солдатский сын.

БИОГРАФИЯ

Интересуясь историей своей семьи, мы заново обретаем
свои корни, делясь ею с другими, мы обрастаем ветвями.
Николай Чернухин (Энич)

Акулов Дмитрий Захарович, поселенец села Киевского Новогригорьевского уезда Ставропольской губернии
Он – один из наименее изученных мною корней моего рода. В семье сохранились некоторые, мало чем подкрепленные, воспоминания.
Мой прадед, Акулов Дмитрий Захарович, отец мамы моего отца, мало что оставил в памяти своих потомков, когда умер. Его дочь, а моя бабушка, Чернухина Евгения Дмитриевна (1905–1966 гг.), была подростком, когда умерли её родители, и она о нём фактически мало что помнила, да и успеть-то не успела рассказать хотя бы то, что помнила о нём. Когда она погибла в 1966 году, мне было всего 5 лет.
Из тех скудных сведений, что сохранились через детей Акулова Дмитрия Захаровича, выстраивается следующая картина.
В нашей семье считалось и считается до сих пор (так как иными сведениями не обладаем), что Дмитрий Захарович Акулов родился скорее всего в селе Медвежьем того же уезда Ставропольской губернии (что неоднозначно) примерно в 1850 году или чуть позже, в семье якобы потомственного казака (со слов Марии Дмитриевны Шпитько, его старшей дочери) Захара Акулова (хотя по документам из Государственного архива Ставропольского края – Дмитрий Захарович Акулов был солдатским сыном, а затем переведён в крестьянское сословие).
Будучи уже женатым в первый раз (хотя по другим сведениям он впервые женился уже будучи в ссылке), где-то между 1870–1880 годами, то ли прятал какого-то беглого человека, то ли участвовал в каком-то в тот период бунте, за что был расказачен и сослан в степь на территорию современного Ставрополья, в село Киевское. И якобы, со слов М. Д. Шпитько, родители от него отказались из-за его проступка.
Где-то примерно в году 1903–1905 повторно женился (о первой жене доподлинно не сохранились сведения: скорее всего она умерла, так как с отцом осталась его старшая дочь Мария, 1897 года рождения, был вроде бы еще и старший брат Марии, а его сын – Егор, но о том вообще сведения противоречивые).
В 1905 году от второго брака родилась моя бабушка – Евгения Дмитриевна, а в 1914 году ещё одна дочь – Анна Дмитриевна.
В 1917 году, когда самодержавие пало, к нему то ли в Киевское, то ли в Кисту, куда он якобы затем переехал, приезжали его родители, но он их холодно принял, якобы сказав им, что коли те от него отреклись, то чего приезжать-то теперь.
Но здесь есть одна нестыковка, о которой я неоднократно думал.
Ему же к моменту смерти было под 70 лет, по крайней мере говорили, что он умер престарелым, а за год-два до этого к нему родители его приезжали – сколько же тогда тем было лет? Получается, что его родители к тому времени были совсем немощными стариками, а они ещё куда-то ездили.
Скорее всего, его старшая дочь Мария, которая также немало прожила (1897 – 17.03.1986), 89 лет, что-то напутала в рассказе – вполне возможно, приезжал кто-то из его братьев, сестёр, что более правдоподобно, хотя также это всего лишь догадки и предположения.
Затем в зиму с 1917 на 1918 год или с 18-го на 19-й год (здесь сведения также разнятся) был налёт какой-то банды на село, и его «от греха подальше» спрятали в "загатах" за конскими яслями. После того как село было разграблено и налётчики ускакали дальше, его оттуда вытащили, но он изрядно за ночь там замёрз, слег в постель и к лету скончался.
Его вторая жена не намного его пережила, и моя бабушка вместе с малолетней сестрой были взяты на воспитание к их старшей сестре Марии в селение Гичга (было такое на территории Кормовской волости Черноярского уезда Астраханской губернии, и то оно называлось совсем не так, но местные жители звали его именно Гичга по названию урочища, близ которого было основано это село – это хутор Садовый, близ Кормового).
Мария Дмитриевна Акулова, во втором замужестве Шпитько, старшая дочь Дмитрия Захаровича Акулова, рассказывала о своем отце будучи в преклонном возрасте, когда её после смерти мужа в году 1983-м перевезли из хутора Дружба (Карачаево-Черкесия) в Приютное (Калмыкия) к её самой младшей сестре для ухода за ней.
У Марии Дмитриевны была очень сложная судьба. Здесь, кстати, и содержится путаница по её старшему брату Егору, который, скорее всего, был никаким не братом, а первым её мужем. У неё от первого брака была дочь. Муж её первый то ли погиб, то ли умер, потому что Анна, самая младшая сестра Марии, рассказывала, что когда та взяла её с сестрой на воспитание, то уже была второй раз замужем и дочь Марии к тому времени также умерла, утонув.
У Анны Дмитриевны не очень хорошие были воспоминания о том периоде своей жизни. Второй муж Марии, Николай Шпитько, был очень жёсткий и суровый человек.
В период гражданской войны Николай Шпитько был участником одного из отрядов, промышлявших на территории современных Ремонтненского района Ростовской области и Апанасенковского района Ставропольского края.
Его несколько раз пытались поймать, но неудачно. Носил он всегда ватник, считал его заговорённым от пуль. И действительно, пули его не брали, а вот пальцев на обеих руках у него не хватало – были отрублены шашкой в тех боях, где он дрался. Николай мастерски владел шашкой, а наездник из него вообще был крутой. Я его видел в преклонном возрасте – он дожил до 90 лет, так и в те годы он лихо садился на своего коня, ходил и зимой и летом в офицерских сапогах и другой обуви не признавал.
Однажды, где-то году в 1921–1922, когда Николай и Мария Шпитько отдали мою бабушку Евгению Дмитриевну Акулову в жены моему деду Василию Гавриловичу Чернухину и вместе с ней передали на воспитание и младшую сестру Анну, Николай, предупреждённый кем-то, что в эту ночь за ним вновь будет охота, собрал узелок с самым необходимым, забрал с собой Марию и по гашунам (есть в наших краях болотистые места, густо заросшие на десятки километров камышом) ушёл из Гичги в Ставропольские степи, а оттуда в горы Кавказа.
Так связь с ними у моих родственников оборвалась. Долгое время считалось, что они погибли.
Оказалось – нет. Мало того, он воевал в Великую Отечественную войну за Советскую власть и кровью смыл свои молодые лихие годы.
Объявились они в зиму с 1962 на 1963 год, когда умер мой дед, Чернухин Василий Гаврилович.
Как оказалось, все эти годы они жили на хуторе Дружба в Карачаево-Черкесии, где он работал то ли в совхозе, то ли в колхозе.
В 1964 году мы впервые поехали к ним в гости, мне было три года, ничего толком не помню, но отложились в младенческой памяти два момента – стук колес поезда, на котором мы ехали из Дивного до Ставрополя, и пчела у них дома, от которой я убегал, – дед держал пчёл и у них был прекраснейший сад.
Затем я частенько летом у них гостил. Своих детей и внуков у них не было, и они со мной наверстывали упущенное.
Дед действительно был очень строгий, но к тем годам уже незлобивый.
В доме был идеальный порядок, я помню эту слепящую белизну, кругом иконы, кружева, занавесочки, подушечки – все так красиво.
Нигде ни грамма мусора или случайно оброненной бумажки.
Бабушка Маня (так мы звали Марию) меня за собой всегда куда-либо да водила.
Ездили мы с дедом в Черкесск, там был под городом огромнейший по моим детским впечатлениям рынок, каменная ограда которого была увешана красивейшими коврами ручной выделки.
По вечерам дед Николай любил погарцевать на лошади.
Лошадей он любил до беспамятства, он знал все породы, много о них рассказывал.
Местные его уважали: это было видно, как они общались меж собой.
Умер он на лошади, когда поехал в местный сад, где в последние годы работал сторожем.
Там же мои родственники его и похоронили, а затем, спустя некоторое время, забрали Марию к себе в Приютное.

Вот так книга и некоторые, ставшие известными по книге, фонды Государственного архива Ставропольского края помогли частично восстановить пробелы в истории жизни и смерти моего прадеда Акулова Дмитрия Захаровича.
Позволю себе некоторые выдержки из данной книги, которые как бы идут в унисон с рассказанным выше.

[q]

Глава первая. Степь манила переселенцев...
Пореформенная колонизация юга России и возникновение села Киевское тесно связана с историей развития калмыцкой степи. ...Село возникло на землях Большедербетовского улуса. ...До 1860 года Большедербетовский улус был в ведении Астраханской губернии, а с 1860 стал самостоятельным в составе Калмыцкого ханства.
...Поток переселенцев шел двумя линиями и двумя этапами, через область войска Донского и со стороны Царицына. Массовое стихийное крестьянское переселение на земли Большедербетовского улуса началось в 20-х годах XIX века и нарастало по мере успеха русских войск на Северном Кавказе. В результате самовольных захватов появились Медвежинский и Новогригорьевский уезды. С 1846 года началось заселение земель вдоль Царицынско- Ставропольского чумацкого тракта. Появились станы Дивное, Дербетовка, Винодельная, Рагули, Пробитый Колодец. И земли улуса сократились, а калмыкам рекомендовали осесть в этих селах и осваивать земледелие.
…
Глава третья. Первые переселенцы. 1876 год
По приказу помощника Наместника Кавказского генерал-лейтенанта Дмитрия Ивановича Святополк-Мирского в калмыцких степях был выделен участок под названием Музи-Джема в 7500 десятин удобной земли для образования русского поселения в 500 душ. Об этом Главное управление Наместника Кавказского 28 мая 1876 года уведомило Ставропольского губернатора. 7 июня 1876 года Ставропольское губернское по крестьянским делам присутствие постановило именовать вновь созданное селение Киевским и причислить его к Винодельненской волости Новогригорьевского уезда. Переселенцами стали крестьяне Киевской губернии…
…В 1886 году соорудили деревянную церковь в честь Дмитрия Солунского; позже поставлен каменный храм с одноименным престолом. Вероятно, стройка длилась не один год и обошлась поселенцам в 15 тысяч рублей. В конце века при церкви имелось 99 десятин земли…

Глава четвертая. Жизнь продолжается
…В государственном архиве Ставропольского края сохранилась владенная запись Ставропольской губернии Новогригорьевского уезда Виноделенской волости селения Киевского от 1 июля 1878 года. На это число в селении Киевском числится по народной переписи ревизских крестьян мужского пола 633 души. Означенное селение составляет особую дачу под названием Киевской. Во владении этого селения имеются земли: под сельскохозяйственными угодьями удобной 14120,00 десятин и неудобной 1890,00 десятин. Всего во владении крестьян 16010,00 десятин различного качества земли. В этой записи есть интересное примечание о том, что в состав 14120,00 десятин удобной земли входит 4625,00 десятин запасной, на которую в силу Высочайше утвержденного 21 февраля 1875 года положения Главного Комитета об устройстве сельского состояния имеет быть причислено в течение 10 лет со времени выдачи этой записи 1308 ревизских душ мужского пола переселенцев (по 3,5 десятины на душу).
Из этого примечания можно сделать два интересных заключения. Первое – 21 февраля 1875 года было Высочайше утверждено положение, которое было равно законодательному акту, впоследствии который, а именно 28 мая и 1 июня 1876 года, исполняют Наместник Кавказский и Ставропольский губернатор, а это в свою очередь означает, что первоначальной датой в истории поселения можно считать 21 февраля 1875 года. И второе – в течение 10 лет в это поселение будут переселять крестьян, имеющих какие-то провинности, выделяя всего по 3,5 десятины земли, в то время как остальные имеют по 15 десятин. Это место для ссыльных.
Здесь же мы читаем, что в селении проживают крестьяне и солдаты, имеющие льготы. Вот их имена: Крестьянин Дмитрий Акулов с 1876 года по 1881 год за пользование 15 десятинами земли платил в казну 1 рубль оброчной подати в год…

Глава пятая. На рубеже веков
…В архивном фонде «Волостные правления Ставропольской губернии» имеется список домохозяев села Киевского за 1900 год, в котором числится 1107 домовладельцев.

Глава шестая. Неравенство
...В списке из фонда Ставропольского губернского статистического комитета в селе Киевском за 1917 год числится 1118 домовладельцев.
…

Глава девятая. Террор
Летом и осенью 1918 года по Ставрополью прокатилась волна массового как белого, так и красного террора. Бессудные казни, расстрелы заложников залили кровью и повергли в ужас весь Юг России. В большинстве случаев эти акты массового насилия были абсолютно излишни. Крайняя, нечеловеческая жестокость с обеих враждующих сторон – это горькая правда гражданской войны. По данным губернского отдела юстиции, особо пострадал от белого террора Медвежинский уезд. Так, в 26 селах было зарегистрировано 1112 случаев повешения и расстрела. А проводившееся позднее расследование показало, что калмыцкая территория Большедербетовского улуса и близлежащие села были очагами наиболее жестокого проявления красного террора...
Заняв в 1918 году село, белогвардейцы установили жестокий военный и полицейский режим. Они беспощадно грабили население, особенно семьи красноармейцев. Все свободы и права, данные Советской властью, были отменены. Всеми своими действиями деникинцы рождали ненависть к себе, к порядкам, которые они устанавливали. Мобилизация в Добровольческую армию провалилась. Крестьяне не хотели воевать на стороне белых против своих братьев или отцов...
В эти страшные месяцы лютыми волками рыскали по селу националистически настроенные калмыки. Они чувствовали себя здесь вольготно, ни с кем не считались, даже с белыми. Вот как об этом рассказывает Максим Павлович Юрченко, очевидец тех событий: «Ещё в 1918 году, когда красногвардейские отряды были недалеко от села, богатые калмыки и их сынки начали совершать набеги на село. То крупно-рогатый скот угонят, то лучших баранов уведут. Они мстили селянам за то, что те поделили между собой их землю, которую ранее у них арендовали. Тогда село было поделено на четыре сотни. Названий улиц не было. По сотням шла почта, сбор налогов и податей. Однажды в крайнюю хату нашей сотни постучалась группа всадников. На стук вышли старик и старуха.
– Красные в селе? – спросил один из калмыков.
Старики или не знали, что они в селе, или специально обманули. Сунулись калмыки в центр села, а там красные. Еле- еле унесли ноги. Через два дня они снова заехали к тем же старикам. Те ничего не знали и поэтому не прятались.
– А, краснопузые, специально подстроили, чтоб нас побить, – ухмыльнулся старший по званию и плетью ударил старика. Разъяренные, они стали стегать стариков без пощады, а потом изрубили их саблями, приговаривая – вот вам наши даровые пастбища…».
К началу апреля 1920 года от Добровольческой армии была очищена вся территория губернии. Исход гражданской войны, где не может быть победителей, решили крестьяне. Это они выбрали будущее для страны. Ничего крестьянину, кроме собственной земли и мира, не нужно...
…..

[/q]