Садовники

Небольшое отступление от моего рассказа, поможет разобраться о чем идет речь.
Так куда же пытался втянуть Московский купец Андрей Косяков садовника Тимофея Акимова?
Судя по приведенному описанию «богопротивного зрелища» можно утверждать, что в Секту Хлыстов.

Хлыстовская легенда не сохранила достоверных воспоминаний о первых временах существования секты. Однако, она хорошо запомнила то нравственное состояние, в котором находились верующие люди на Руси в момент её появления.
Вера Христова, по этой легенде, уже триста лет, как падала; народился и антихрист от монашеского чина и окончательно истребил на земле всю веру. Люди спорили о книгах, по каким книгам спастись можно: одни говорили по старым, другие по новым. В Костромской губернии жил тогда святой человек Данило Филиппович, у которого много было старообрядческих книг. Он и разрешил, наконец, бесполезный спор новым открытием: ни старых, ни новых книг для спасения не нужно, а нужна одна «книга золотая, книга животная, книга голубиная сам сударь Дух Святой». И собрал он все свои книги в куль и бросил в Волгу. Собрались тогда «Божии люди» и решили выбрать из своей среды умных людей и послать их звать на землю самого Господа Бога. Пришли умные люди на святое место, стали плакать и молиться и просить Бога на землю. И по их молитве совершилось великое чудо: в Стародубской волости, в Егорьевском приходе, на гору Городину «сокатил среди облаков на огненной колеснице сам Господь Бог Саваоф и вселился в пречистую плоть Данилы Филиппыча». Сведал про то патриарх Никон и посадил «превышняго Бога» Данилу в темницу. Но тогда настала по всей земле мгла и продолжалась до тех пор, пока не отпустили Данилы Филиппыча домой, в Кострому. Вернувшись, он дал там людям свои двенадцать заповедей.
Нельзя не видеть, как тесно переплетаются в этой легенде чисто раскольнические мотивы с мотивами «духовного христианства». Данило Филиппович, бросивший старые книги в воду и; перешедший к проповеди живого Духа, является самым подходящим символом для секты, послужившей переходною ступенью от беспоповщины к позднейшему, более чистому духовному христианству. Русское евангелическое христианство, как мы видели, вышло из рук людей, умевших полатыни, «школьным чином», защищать лютеранские и кальвинистские аргументы: естественно, что это учение является сразу так хорошо систематизированным и развитым, что, превращаясь потом в народную веру, оно могло только потерять в содержательности. Наоборот, духовное христианство возникает из чисто народных слоев.
Понятно, что в первое время оно сохраняет в себе черты старого народного мировоззрения и современных ему раскольнических толков. «Двенадцать заповедей» Данилы Филипповича ближе всего напоминают те учения, которые были приняты беспоповщинской общиной на Выгу около 1700 года. Такие постановления, как «холостые не женитесь, женатые разженитесь, вина и пива не пейте, на крестины и свадьбы и веселыя беседы не ходите, не воруйте, не бранитесь», постановления, постоянно повторявшиеся на хлыстовских радениях, буквально в тех же выражениях были приняты и в общине Андрея Денисова. С другой стороны, пророки и радения хлыстовщины, если и не произошли прямо от языческих волхвов и празднеств, то, во всяком случае, в глазах народа могли напоминать двоеверную старину. Не даром хлыстовским пророкам и пророчицам приходилось предсказывать крестьянам погоду, урожай или улов рыбы; не даром также хлыстовские радения зачастую кончались в ту пору оргиями. Все это для народа было знакомым и привычным.
Согласно с этим происхождением хлыстовщины обрядовая внешняя сторона была первою, которая была разработана в секте; гораздо позже, подверглось более подробной разработке самое учение духовного христианства. Только грубостью теоретической разработки и можно объяснить ту иерархическую разницу между членами, с которой хлыстовская община является уже в первых известиях о ней. Ходит, по селам «некий мужик», именует себя Христом и принимает себе поклонение; при нем «девица краснолична, и зовет ее своею матерью, а верующие в него зовут ее богородицей». «Имеет же тот лжехристос и апостолов 12». Так рассказывает о хлыстовщине Дмитрий Ростовский в своем «Розыске», составлявшемся в первых годах ХУШ века. Мужик «Христос» был известный Иван Тимофеевич Суслов, усыновленный Богом СаваофомДанилой. После его смерти роль Христа перешла к нижегородскому стрельцу Прокопию Лупкину, отставленному от службы «за падучею болезнию». Ниже Христа и Богородицы стояли «пророки» и пророчицы»; это звание мог принять на себя всякий, научившиеся «ходить в круге» во время радений и этим доказавший в себе присутствие Духа. Остальные члены общины только чаяли получить себе Духа и, безусловно, подчинялись велениям, которые диктовал Дух «кормщику» хлыстовского «корабля». Во время радений они составляли хор, певший хлыстовския песни. Одною из них, призывавшей в собрание Духа и носившей название молитвы Господней, обязательно начинаются радения; другие, сначала медленные и жалостные, потом переходящие в веселое аллегро и бурное престо. Сопровождают ритмичныее движения вертящегося пророка и собственные движения хора. В результате этих движений, продолжающихся до полного изнеможения и до истерических припадков, Дух «накатывает» на весь корабль и пророк начинает пророчествовать сперва всему кораблю общую «судьбу», а потом частную судьбу каждому члену отдельно. Обстановка культа особенно тесно связывает хлыстовщину с её прошлым. Белые рубахи и зажженные свечи радеющих, как будто напоминают ожидание светопреставления первыми раскольниками. Более старые песни и по форме и по содержанию примыкают к народной поэзии, служа проводником народных воззрений о страшном суде, о райских местах и т. п. Прибавим, кстати, что двуперстное крестное знамение и восьмиконечный крест, употребляемые хлыстами, также напоминают о происхождении секты из старообрядческой среды.
Надо думать, что именно интерес, представляемый культом, быстро привлек к хлыстовщине многочисленных приверженцев. За первые тридцать лет, при Суслове и Лупкине, хлыстовщина пустила корни в Москве и имела несколько кораблей. К первому судебному процессу, начатому против хлыстов в 1733 году, привлечено было до 50 последователей секты; а во время второго процесса 1745-1752 годов число подсудимых доходило уже до 416, и сверх того насчитывалось около 167 хлыстов, укрывшихся от следствия. Кроме четырех хлыстовских кораблей в Москве (потом число их возросло до 8ми), существовало не мало общин в провинции, особенно в Поволжье, откуда вышла хлыстовщина. Последний процесс нанес тяжелый удар секте, но вовсе не прекратил ее существования. Для последователей хлыстовщины он только послужил уроком, из которого они вывели важные для себя заключения. На разгром своих кораблей они посмотрели, как на наказание Божие за раздоры между пророками и за отклонение от истинного пути к спасению. Дело в том, что, начавши с проповеди воздержности и аскетизма, сектанты кончили совсем другим. Беспоповский взгляд на брак соединился у них со взглядом на внебрачные отношения духовного христианства. Брак есть блуд; внебрачные отношения «христова любовь». При дальнейшем развитии учения, явилось и антиномистическое оправдание этого взгляда. Раз Дух руководит человеческой волей, человек уже не ответственен за свой поступки и не обязан подчиняться внешним предписаниям закона и морали. Притом же удовлетворение желаний плоти есть тоже путь и даже кратчайший к ее умерщвлению. Против этой то распущенности хлыстовства возникает в среде самих хлыстов протест во имя строгих требований аскетизма.

В тот же день между Тимофеем Акимовым и , показавшими на него Федором Яковлевым и Яковым Фроловым, «в спорных речах дана очная ставка». На очной ставке Федор Фролов говорил тоже, что и при расспросе и в том утверждался. Отец его Яков Фролов показал, что в его доме жительство имеет богопротивных сборищ согласник Андрей Косяков, к которому и приехал «для отдачи в дело яловочных кож» оный Тимофей Акимов, а в котором году , месяце и числе не упомнит, на богопротивных сборищах с ним Тимофеем он Фролов нигде не бывал и богопротивные злодеяния не чинил, а то что в предыдущем расспросе он Фролов показал, что Тимофей Акимов был на богопротивном сборище был в 1742 году в Рождественский мясоед, то не верно и он « в радости опамятуется». Тимофей Акимов на очной ставке показал, что он на богопротивных сборищах нигде не бывал и богопротивные злодеяния не чинил подлинно и в том он утверждается. Означенного Федора Яковлева он Тимофей не знает, а назад де тому года два, а подлинно не помнит, был он Тимофей в доме крестьянина Якова Фролова у живущего у него Андрея Косякова , а каково тот чину не знает, для отдачи яловочных кож в дело, понеже он Косяков имел кожевенное мастерство, а прежде той отдачи в дело кож с оным Косяковым и Фроловым знакомства и дружбы не имел.

27 августа 1745 года священник церкви Пресвятой Богородицы Гребневской и Всесвятого Спаса , что в Спасском Стефан Ананьин шлет в следственную о раскольниках комиссию рапорт, в котором показал что колодник с.Коломенского садовник Тимофей Акимов повинился и в злодеяниях сознался. Когда приехал он к Косякову выделывать яловочные кожи, тот завел с ним разговор. Спросил женат ли он, узнав что женат, Косяков сказал Тимофею, что бы тот «имел чистоту и вина и пива не пил, и матерью не бранился и был бы в их вере». Якимов спросил: «Какая же Ваша вера?», тогда Косяков повел Тимофея в вышеописанный погреб, в котором уже собрались для богопротивного злодеяния люди обоего пола, отца же Федора Яковлева Якова Фролова среди них не было, он в тот момент был в доме. При виде вошедших присутствующие встали и начали чинить вышеописанное действо, которое продолжалось часа два.
После того события, месяца три спустя , в день Вознесения Господня 3 дня июля 1745 года Федор был у него Якимова дома в селе Коломенском, в котором на тот момент были Косяков с женою Анной Макеевой , Московский купец Сергей, да брат его Дмитрий Осиповы, жена Аграфена Яковлева, крестьянин Иван Савельев, которые у того Якимова отобедав, чинили богопротивные злодеяния.

Но в следственной о раскольниках комиссии о Тимофее Акимове не забыли и 28 сентября 1749 года направляют в дворцовую с.Коломенского приказную избу указ, как де живет их подопечный, какого он состояния и не присмотрено ли за ним какого расколу и церкви святой противности. 20 декабря 1749 года в следственную о раскольниках комиссию из приказной избы направлен рапорт:
" В декабре 1749 года отец духовный священник Дьяковской церкви Иоанна Предтечи Василий Семенов , будучи в Коломенской приказной избе по священству сказал , что села Коломенского садовник Тимофей Акимов, жена его Марфа Иванова и дети его дочери Авдотья 18 лет, Марья 15 лет, сын Зиновей 13 лет, его попа дети духовные на исповеди бывают ежегодно и святые тайна по достоинству своему приобщаются, и как в воскресные, так и в праздничные дни в церковь божью ходят, а за ним Тимофеем никакого расколу и противности церкви святой не признается. Да при том же следствии того же села Коломенского садовники его Акимова соседи Клим Петров, Данила …, да крестьянин Сидор Тихонов приселка Дьяковского Максим Федоров Скасков показали, что показанный Акимов, жена и дети его состояния доброго и расколу за ними никогда не видали и не знают."

Liolia Оля, ну просто очень интересно!