Карасевы и Гробовы

[B]И снова арест. Конец.[/B]

Снова начались аресты. Тит Иванович бежал в Горький. То у одного пожил, то у другого. Перебивался случайными заработками. Надоело ему это, и он вернулся в Коломенское. Будь что будет!
В то время « заметали»  кулаков и середняков повторно. Родственники знали о возвращении Тита Ивановича, но в селе он старался не показываться. Жильцы, жившие у его брата Василия, Соркины, запирали всю семью на ключ , а ключ  у себя  прятали.
«...И вот один раз стук в окно:» Тит Иваныч, Тит Иваныч!Открой!» Отец слышит – свой.( Это был муж сестры прабабушки, Егор Ш. Общественник. – ком. моей бабушки). Ну отец и говорит  - поди, мол, к Соркиным, ключ возьми. Егор пришел с четвертинкой, посидели, выпили. Ушел. Через полчаса за отцом пришли. Пятеро: трое в дверь, а двое под окном. И отца забрали. Больше о нем никто ничего не слышал.»

Был ли виноват Егор или это было совпадением – не знаю. Помню только, что моя прабабушка свою сестру Шуру и ее мужа Егора иначе как предателями не величала.

Еще страшнее становится, когда читаешь вот это:

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б)
О выселении раскулачиваемых
30 января 1930 г.

http://memory.irk.ru/pub/law/p22.htm

Дочитайте до конца, не поленитесь. Вот где кошмар! Они все были обречены.

Я прочитаю обязательно подробно, но зачем столько слов, написали бы список - убить, уничтожить, стереть с лица земли.
Как все равно и получилось.

Попутно вспомнила - читала о голоде на Украине у Гроссмана или у Солоухина - это волосы дыбом и плакать просится в голос.

 

Мои прадед и прабабушка Карасев Тит Иванович и Карасева( Гробова) Анна Александровна.
Прадед сфотографирован в тюрьме после его второго ареста.

(Сообщение отредактировал Kaaskop 29 июля 2005 17:54)

Хочу продолжить рассказ...
Настали тяжелые времена. 1937. После ареста Тита Ивановича Анна Александровна с тремя детьми продолжала жить в выделенной им родственниками маленькой каморке. Работала на трех работах - мыла полы в булочной напротив дома, работала посменно сутками санитаркой в психиатрической больнице, да и еще где-то подрабатывала. Не бывая иногда сутками дома, возвращалась с сумками, набитыми хлебом. Сумки, спасая от крыс и мышей, приходилось подвешивать под потолком.
Моей бабушке, самой старшей из троих, было в то время 13-14 лет.Многое легло на ее плечи. Старший брат Михаил, бежавший в свое время из ссылки в Нижний Новгород и там осевший,ничем не помогал.