Выпускники Каспийского ВВМКУ им. С.М. Кирова (1939-1992)

«Море не может научить плохому. Оно поглотило много надежд, но оно само — надежда. Даже когда океан гневается, он дает людям возможность испытать свое мужество. Море лепит души людей по-своему, но всегда одним образом: душа возвышается, отрешается от мелочей суеты, распахиваясь навстречу великому, прекрасному и мужественному» — так написано в одной шведской старинной морской книге.
Какие простые и проникновенные слова! Вице-старшина второй статьи Саша Клименко включил их в свою работу — очерк о начальнике Ленинградского нахимовского военно-морского училища контр-адмирале Л. Н. Столярове. Лев Николаевич — моряк интересной, завидной судьбы. Рабочий железнодорожного депо, курсант, офицер-подводник. Пятнадцать лет назад он был удостоен высшей боевой награды Родины — Золотой Звезды Героя Советского Союза за беспримерный переход вокруг земного шара под водой на атомной подводной лодке, которой тогда командовал.
Лев Николаевич признавался мне, что никогда и не думал работать на берегу.
— Я люблю море, — говорил он. — Всю жизнь отдал флоту, морской службе. Но разве можно службу на корабле отделить от людей, которые ее с тобой разделяют, на которых всегда можешь смело положиться в самые сложные и трудные минуты, твердо веря, что они не подведут. Мне нравится работать с людьми. Но меня всегда окружали взрослые, несущие полную ответственность за свои дела и поступки... А тут мальчишки. Но я люблю пацанов. Люблю флот. И мне небезразлично, какие моряки придут служить на корабли и в береговые военно-морские части. Больше всего хочется, чтобы нахимовцы выросли добрыми и отзывчивыми людьми, стали потом хорошими офицерами, чуткими к подчиненным. Помните, как говорил Павел Степанович Нахимов: «Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют...»
Я познакомил читателя вначале с контр-адмиралом Столяровым потому, что так уж принято: прежде всего представить командира корабля. А нахимовское училище и впрямь похоже на военный корабль. Оно стоит на стыке Петровской и Петроградской набережных, где от Невы ответвляется широкий рукав Большой Невки.
Если пренебречь асфальтом, гранитным парапетом и поднять глаза чуть выше, то увидишь просторную свинцовую гладь воды и только там, дальше, за утренним туманом, угадаешь противоположный берег и изысканный абрис Зимнего дворца. А соседство с крейсером «Аврора», который стоит на Большой Невке, усиливает впечатление сходства училища с военным кораблем.
Это красивейшее место Ленинграда. И то самое, где почти 280 лет назад зарождался город. Буквально рядом с нахимовским стоит знаменитый «Домик Петра». Да и само здание училища, построенное по проекту известного архитектора А. И. Дмитриева, возведено в ознаменование 200-летия Петербурга, Правда, не как военное учреждение, а как Городской училищный дом имени императора Петра Великого. Такая красуется на нем надпись. А на фасаде его, над дверями парадного входа — внушительный бюст Петра I, обрамленный картушем, какие встречаются на старинных морских картах, сделанным по рисунку А. Н. Бенуа... Венчает здание шпиль, напоминающий Адмиралтейскую иглу, а может быть, фок-мачту.
С начальником политотдела училища, капитаном первого ранга Н. И. Петраковым мы идем по широким, длинным и очень светлым коридорам, поднимаемся по мраморным лестницам (трапам) с медными, надраенными до блеска перилами (поручнями), заглядываем е спальные помещения нахимовцев (кубрики). Николай Ильич рассказывает об училище, о его истории и сегодняшней жизни.
Совсем как в обычной школе, звенит звонок. Переменка. Из классов выбегают мальчишки в морской форме. При виде офицера замедляют шаг, серьезнеют на мгновение. Словом, ведут себя, как любые ученики в присутствии учителя или завуча. И все же есть нечто легкоуловимое, что отличает нахимовцев от обыкновенных школьников. Не в тельняшках, погонах и бляхах с якорями дело.
Хотя, видимо, и это имеет значение. И даже не о подчеркнутой вежливости и почтительности в обращении со старшими. Отличает нахимовцев от всех других ребят их внешняя и внутренняя подтянутость, готовность немедленно подчиниться приказанию, умение правильно находиться в строю и красиво выполнять команды. Однако самое главное, я в этом убедился, — нахимовцев отличает осознанная дисциплинированность и понятое ими, — пусть еще не в полной мере, но все-таки понятое умом и воспринятое сердцем, — чувство долга и ответственности.
Мальчишки, военные мальчишки. Но было бы крайне неверным представить, что они какие-то «запрограммированные», беспрекословно исполняющие только то, что от них требуют. Не дай бог увидеть такое печальное зрелище. Нет, ни в малейшей степени нет. При всем при том нахимовцы — подростки как подростки. И шалят, и двойки получают, и синяки порой наставят друг другу. Кому симпатизируют, с тем дружат; кого не любят, тому в дружбе отказывают. Читают книги, какие хотят, пишут стихи, занимаются спортом, и необязательно теми видами, которые практикуются в училище. И пареньки-то совсем разные, и никому в голову не придет причесать их под одну гребенку. У каждого из них свое представление о будущем. Правда, еще довольно туманное и излишне красочное, как в цветном сне, зато обязательно связанное с морем.
Не могу без улыбки вспомнить разговор с нахимовцем Володей Пушкиным. Я спросил его:
— Хочешь стать адмиралом?
— Не очень.
— Почему?
— Адмиралы в основном на берегу, а я хочу быть в море.
— Мне говорили, что летом вы обязательно пойдете в морской поход.
— В открытое море?!
— В открытое.
— И берега не будет видно?
— Какой уж тут берег, — уверенно сказал я. — Кругом вода, волны до самого горизонта, солнце, чайки в небе, больше никого.
— Вот здорово! А вы говорите — адмирал.
— А как же насчет маршальского жезла, который каждый солдат носит в своем ранце?
— Маршал — это в сухопутных войсках...
Пятнадцатилетний капитан Володя. Жил себе и жил в селе Лев Толстой Калужской области. Значки собирал, в сосновый бор гулять ходил. И, кроме маленькой речушки, никакой воды не знал. Но поехал летом с родителями на юг, в Алушту. И впервые увидел там море. А Черное море штормило, высокие валы накатывались на набережную и разбивались о бетон на мириады соленых брызг. Володя был поражен, сердце его замирало от восторга и жути. Тогда-то и пришла к нему любовь к морю на всю, он убежден, жизнь.
Потом в сочинении «Наша профессия — море» он напишет: «Моряки во многом первооткрыватели моря. Это можно видеть на примере кинофильма «Таинственный остров капитана Немо»...»
Миша Каржавин, приехавший в мореходный город Ленинград из подмосковного сухопутного поселка Старая Купавна, говорил:
— У меня дядя капитан-лейтенант. От него я узнал о нахимовском училище. Дядя советовал: «Иди, Миша, в моряки». Я не раз об этом сам думал — капитан Грант один из моих любимых героев...
Капитан Немо, капитан Грант... И вместе с тем я слышу совсем зрелые суждения.
— На гражданке, — это слова Володи Чушкина, — у меня всегда болело горло. Теперь я здоров, окреп, не болею. Здесь, если выберешь себе какое-нибудь занятие, то никто тебе не мешает, помогают. Я вот шахматами занимаюсь... В нахимовском быть самому по себе нельзя, тут учишься жить в коллективе, познаешь настоящую дружбу.
— Это, — вспомнил я его сочинение, — не твои слова.
— А чьи? — в его голосе звучала не обида, а искреннее удивление.
Со временем я понял, что высокие слова, которыми нахимовцы говорят о своем училище, о своем будущем, выражают ИХ мысли. ИХ чувства не вычитаны из книг, не навязаны им. «Военные моряки самые мужественные люди, — не раз убеждали меня ребята, — честные, открытые. Мы хотим походить на начальника училища. И служить на Севере, чтобы испытать себя, показать, на что мы способны. Наша профессия — защищать Родину».
Я верю в искренность нахимовцев.
Они немного играют в военных. Быть может, подражают своим далеким предшественникам, которым довелось воевать.
Есть такой старый, послевоенный фильм о нахимовцах — «Счастливого плавания!» с Николаем Черкасовым в главной роли. Там в училище прибывает мальчик с Северного флота, у него три боевые медали. И это обстоятельство вызывает удивление и восторг ребят. Но если свериться по жизни, то создатели киноленты, мягко говоря, многого не заметили.
Передо мной несколько фотографий более чем тридцатипятилетней давности, бережно собираемые и хранимые в училище. На них запечатлены первые ленинградские нахимовцы.
Три мальчика в матросской форме. Саша Старичков — на его груди ордена Красной Звезды, Славы, две медали. Гриша Михайлов — три боевые награды. Коля Сенчугов — две награды.
Первый начальник училища, контр-адмирал Николай Георгиевич Изачик с нахимовцами в парадных мундирах. Коля Сенчугов о чем-то ему докладывает. Чуть в стороне — подростки-фронтовики: Петя Паровов (на его кителе орден Красной Звезды, орден Славы III степени, медаль «За отвагу»), Саша Старичков, В. Федоров, К. Гавришин (имена этих ребят не указаны), Боря Кривцов, награжденный медалью Нахимова.
А ведь Коле Сенчугову было тогда двенадцать лет, самому старшему, Пете Паровову, — пятнадцать.

Собралось тогда в Тбилиси двенадцати-четырнадцатилетних пареньков человек пятьдесят. Если б не возраст, можно было бы подумать, что съехались на встречу ветераны. Впрочем, они и были ветеранами: у каждого за плечами многие месяцы тяжелых боев! Все с орденами и медалями на груди...
А 21 июня 1944 года вышло постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР, которое учреждало в Ленинграде «Нахимовское военно-морское училище для устройства обучения и воспитания сыновей воинов Военно-Морского Флота, Красной Армии и партизан Отечественной войны, а также сыновей советских и партийных работников, рабочих и колхозников, погибших от рук немецких захватчиков».
С этого дня и началась история училища, о котором я рассказываю, сегодня единственного в стране.
Боевые офицеры отзывались с кораблей и становились преподавателями и воспитателями. Начальником военно-морского цикла (нечто вроде кафедры военно-морской подготовки), например, стал капитан первого ранга Лев Андреевич Поленов. Вахтенный офицер на «Авроре» в октябре 1917-го и первый советский командир легендарного крейсера. А политотдел училища возглавил капитан первого ранга Петр Степанович Морозов, откомандированный со знаменитого крейсера «Максим Горький».
В нахимовском тех лет встретились не только командиры и подчиненные, не только преподаватели и учащиеся — встретились старшие и младшие боевые товарищи. И старшим предстояло научить младших не стрелять, не ходить в разведку, не обезвреживать зажигательные бомбы — это они умели делать хорошо, а научить их мирной жизни, от которой мальчишки крепко отвыкли, приохотить к занятиям, дать знания, чтобы впоследствии они не чувствовали себя обделенными. Вот почему, как мне кажется, а не в подражание дореволюционным кадетским корпусам, помимо обычных школьных предметов, тогдашних нахимовцев обучали бальным танцам, английскому языку, правилам хорошего тона. Над ними шефствовала Мариинка — Театр оперы и балета имени С. М. Кирова. Они дружили с девочками из балетного Вагановского училища. Для них специально устраивались балы во Дворце пионеров.
И мы, гражданские мальчишки с Петроградской стороны, страшно им завидовали. Разве в состоянии мы были тогда понять, что для нахимовцев делалось все возможное, чтобы с них, наших ровесников, не раз участвовавших в боях, видевших смерть воочию, привыкших к куреву, ожесточившихся душой, загрубевших в огне и стуже, чтобы с них смыть то плохое, что неизбежно приносит детям война, воюющим детям. И оставить лишь то светлое и доброе, что рождает боевое братство и фронтовое товарищество.
Этого удалось добиться. Да еще с каким успехом!
Подавляющее большинство нахимовцев послевоенных выпусков — первый состоялся в 1948 году — стали теперь старшими офицерами флота, шестеро — адмиралами.
Сейчас уже не преподают в училище бальные танцы, английский язык ограничен школьной программой, но осталась в нахимовцах, не боюсь повторения, внешняя подтянутость и внутренняя собранность, педантичная забота об одежде и достойных манерах, эдакая мужская элегантность, что, по-моему, вообще свойственно военным морякам.
Понятно, что в нахимовское училище поступают ныне совсем другие ребята, чем 37 — 35 лет тому назад. Обыкновенные современные мальчишки, закончившие восьмилетку и мечтающие стать офицерами флота (после окончания нахимовского их принимают в высшие военно-морские училища без экзаменов). Они приезжают со всех концов страны, порой из довольно экзотических мест.
Братья Леоновы — близнецы. Поразительно похожи друг на друга. Различить их невозможно, даже когда они рядом. Вежливые, предупредительные юноши. Когда обращаешься к кому-нибудь из них, то прежде всего слышишь: «Я — Костя», или «Я — Олег»,
Родной дом Константина и Олега на Новой Земле. В пятом классе узнали о нахимовском — и загорелись...
Почти два года, как братья надели морскую форму. Время для них пролетело почти Незаметно.
— Куда же вы дальше хотите идти учиться? Вместе или порознь?
— Я — Костя. Конечно, вместе. В прошлом году мы еще хотели плавать на надводных кораблях, а после того, как побывали в одном подразделении, решили: наше призвание — подводные лодки. И высшее училище соответственно выбрали.
— А ты, Олег, что скажешь?
— Моряк — значит морской человек. Мы хотим стать настоящими моряками — я и Константин.
Любопытно, что в нахимовском много близнецов...
— Хорошие они ребята, — говорит Николай Ильич Петраков, — дружны и очень привязаны друг к другу. Был такой случай. Поступали к нам братья-близнецы, ленинградцы. Один благополучно сдал экзамены, другой не прошел по конкурсу. Первого зачислили, второго — нет. И вот началось. Нахимовец только и ждет случая отлучиться из училища, а на улице его уже брат поджидает. Наш сидит на занятиях как на иголках, другой из школы прямо сюда бежит. Мучатся ребята. Мы и второго приняли. Сейчас оба подтянулись, нормально учатся.
В дверь политотдела, где мы беседуем, постучали. Петраков взглянул на часы:
— Точны. Я на это время еще двух близнецов пригласил — братьев Лоскутовых. Кстати, они участники парада на Красной площади в Москве.
Перед каждым Ноябрьским праздником большая группа нахимовцев вместе с офицерами-воспитателями, командирами рот, преподавателями выезжает в столицу. Они здесь продолжают обычную учебу, но ежедневно занимаются строевой подготовкой — тренируются, чтобы достойно представить свое училище на параде. И конечно же, особая честь выпадает тому, кому доверяют нести Военно-Морской флаг.
В прошлом году это почетное поручение досталось вице-старшине второй статьи Сергею Делову. Сережа — командир отделения в своем десятом и секретарь комсомольской организации класса. Несмотря на юный возраст, он производит впечатление зрелого молодого человека, уверенного в правильности своих дел и поступков, принятых решений.
Я услышал от него речь не мальчика, но мужа, как бы обобщающую все то серьезное, продуманное и выношенное, что говорили в наших беседах И другие ребята. Поэтому я почти полностью хочу привести слова Сережи Делова.
— В училище чувствуешь, как взрослеешь. По сравнению со школьниками мы скорее начинаем понимать жизнь, ценить дружбу. Искренняя дружба — когда с одним что-то случилось (хорошее или плохое), а отражается это На всех. Дома — мама, папа, на них оглядываешься. Здесь оглядываешься на товарищей. В Училище ребята становится настоящими товарищами, когда все друг другу — начистоту и на каждого можно положиться... К нам на встречу летчик приходил — героический человек. У него в бою лицо обгорело, ноги были перебиты. А он выжил, вылечился и вновь стал летать... Вот и начинаешь понимать, что ты нахимовец, что ты военный И для чего ты сюда пришел. Очень серьезное чувство. И ощущаешь свою причастность к нахимовскому братству...
А оно есть, нахимовское братство. Однако следует сразу оговориться, что это понятие не содержит в себе и толики от представления о касте, элите. Подобная шелуха сгорела в огне рождения Красной Армии и Красного Военно-Морского Флота. Да и откуда ей сейчас взяться, в училище поступают сыновья рабочих, крестьян, служащих. Правда, около четверти — дети офицеров. Но и это говорит лишь о сознательном выборе ребятами военной профессии.
Нахимовское братство выкристаллизовалось из высоких нравственных принципов — коллективизма и товарищества. Мне рассказывали, что в высших военно-морских училищах бывшие нахимовцы сразу узнают друг друга: по выправке, по знанию основ военного дела, по ускользающим от стороннего взгляда мелочам. Но суть, конечно, не в узнавании, а а том, что второкурсники берут негласную опеку над вновь поступившими, над второкурсниками шефствуют третьекурсники...
Офицеры из нахимовцев, даже те, кто уже ходит в высоком звании, нередко заглядывают в училище, просто так, узнать о жизни нового поколения, встретиться с бывшими командирами и преподавателями, чтобы спросить: «Ну как там мой класс?»
Мальчишками, когда завязываются прочные узы на долгие годы, они жили нелегкой, почти по-настоящему флотской жизнью, единой семьей, где и трудности и радости на всех поровну, и не хотят терять связи с этой братской семьей, которая сыграла важную роль становления в судьбе каждого из них.
Мне довелось познакомиться с бывшим нахимовцем, ныне лейтенантом Алексеем Щепиным. Он служит на одном из кораблей Северного флота. В Ленинграде оказался по делам. И, конечно же, не преминул зайти в нахимовское.
— Нахимовское братство? — Алексей улыбается, загорается от одних этих слов. — Еще какое! На четвертом курсе военно-морского училища были мы в учебном походе. И далеко от родной земли встретились с другим кораблем. А на нем оказались тоже нахимовцы. Какое это было прекрасное свидание! Вспоминали ребят, всякие случаи, шлюпочные гонки, наш летний лагерь. Мы чувствовали себя родными братьями... Я уже взрослый человек и могу с уверенностью сказать, что нахимовское создает ту морально-нравственную основу, на которой воспитываются такие качества, без которых нет военного моряка: воля, честность, мужество...
Учебный корабль с нахимовцами в Балтийском море. Замедляет ход. Он прибыл в точку, обозначенную точными координатами на карте. Здесь военным летом 1941 года корабли Балтийского флота, следующие из Таллина в Кронштадт, беспрерывно отражали натиск немецких подлодок и торпедных катеров. В тот день во время морского боя фашисты предприняли торпедную атаку на флагман — крейсер «Киров». И тогда корабль охранения эсминец «Яков Свердлов», развив максимальную скорость, прикрыл собой крейсер. Взрыв! Эсминец раскололся и быстро пошел ко дну, Почти вся команда погибла. Ценой своей жизни моряки спасли флагман флота.
Корабль, на котором шли нахимовцы, тоже носил имя «Киров». Приспущен флаг. Короткий митинг памяти. Салют пушечными залпами. С кормы спущен в воду венок. Минута скорбного молчания. Каждый представил себе тот бой. Буранящие воду стремительные торпеды. Грохот взрывов. Гибнущий корабль. Яростная схватка с врагом, когда надеяться можно только на себя, на верных товарищей. — В том походе, — говорит Алексей Щепин, — в те мгновения, когда траурный венок закачался на волнах над тем местом, где на дне лежит героический эсминец «Яков Свердлов», я почувствовал себя настоящим моряком и понял: ничто уже не сможет разлучить меня с флотом.
• • •
Большой флот для нахимовцев начинается с малого флота, который «дислоцируется» на одном из озер Карельского перешейка. В красивейшем месте в лесу располагается летний лагерь училища. В распоряжении юных моряков два катера, парусная яхта, шлюпки.
Сюда прибывают мальчишки, впервые надевшие морскую форму. На Финляндском вокзале их провожали с оркестром. Мамы, конечно, плакали, папы по-мужски прощались за руку.
— Мы большое значение придаем лагерной жизни ребят, — говорит контр-адмирал Лев Николаевич Столяров. — Она для них нелегка. Распорядок дня строго регламентирован, Подъем, зарядка в любую погоду, завтрак, занятия... Нахимовцы впервые узнают, что такое строй, команды, воинская дисциплина.
Занятия с нахимовцами проводят опытные моряки. Ребята учатся работать веслами, ставить паруса и управлять ими, вязать морские узлы, осваивают флажный семафор. Участвуют в шлюпочных соревнованиях. Я представляю, как это все им интересно. Немного фантазии — и романтика моря бушует девятым валом. Это уже не лесное озеро, а необъятный океан. Легкое дуновение, приглушенное деревьями, — ветер дальних странствий. Скромная яхта — трехмачтовый фрегат. Прогулка на шлюпке под парусом — кругосветное путешествие в неизведанные страны...
Возвращаются нахимовцы в Ленинград — и за учебу. Многие ребята говорили мне, что учиться здесь очень интересно. Для этого у них есть все. Я ни в одной школе не видел столь прекрасно оборудованных классов. Скажем, кабинет химии. У каждого на столе индивидуальная мини-лаборатория. В классе астрономии я впервые в жизни держал в руках настоящий секстант и штурманский звездный глобус. В кабинете военно-морской подготовки — макеты кораблей и подводных лодок в разрезе, парусное судно, действующие сигнальные устройства...
Я побывал на уроке истории. Это был не совсем обычный урок, а скорее реферативная конференция. Тема: ледовый переход кораблей Балтийского флота из Ревеля и Гельсингфорса в Кронштадт в 1918 году. Признаться, я узнал много нового для себя. Нахимовцы докладывали свои рефераты с глубоким знанием материала, очень заинтересованно и эмоционально. Демонстрировали изготовленные ими карты и схемы, боевые листки, даже стихи читали: «У кораблей судьба, как у людей...» Кстати, конференцию вел не преподаватель, а нахимовец.
Я уже говорил, что четвертая часть нахимовцев — сыновья кадровых военных. В первую очередь, разумеется, морских офицеров. И меня, естественно, интересовал вопрос о преемственности, о продолжении династий военных моряков.
И вот передо мной Паша Павлов, девятиклассник-нахимовец, пятнадцати лет.
Его дед по матери — вице-адмирал, Герой Советского Союза Александр Иванович Петелин. Дед по отцу — полковник в отставке Иван Семенович Павлов. Отец — вице-адмирал, Герой Советского Союза Анатолий Иванович Павлов. Дядя — капитан первого ранга Александр Александрович Петелин.
Факт этот уникален лишь в том плане, что ближайшие родственники Паши носят такие высокие воинские звания. А вообще-то в училище немало нахимовцев, у кого деды и отцы морские офицеры.
Сам Паша — невысокий, крепко сбитый, подтянутый и, к его чести, очень скромный. Положение дедов и отца на флоте никак на него не повлияло.
Всегда жил на море. Вокруг видел в основном моряков. Книги читал только о море и моряках.
— Почему пошел в нахимовское? — переспрашивает он. — А куда ж еще? Хотелось скорее приобщиться к морской жизни. Форма? — Паша Павлов улыбается. — Конечно, и форма. Чем нравится училище? Знаете, я представлял его совсем по-другому, каким-то таинственным, как «Наутилус». А оказалось все проще и доступнее. Очень нравится здание, особенно окна — огромные, мелкострельчатые, зеркал много... На каникулах дома ребята знакомые расспрашивали: насколько вольно мы живем в училище? Правда, что ходим только строем? Я сказал, что это чепуха. Никакой муштры у нас нет. Дисциплина в пределах необходимого.
Так и сказал: «в пределах необходимого». В училище основной метод воспитания — убеждение.
В первой четверти у моего нового знакомого сложилась, как он сам сказал, кризисная ситуация с химией. Все свободное время учил. Товарищи здорово помогли. Теперь у него по этому предмету «пять».
После нашей беседы нахимовец Павел Павлов встает и вытягивается:
— Разрешите идти?
— Конечно, — чересчур уже по-граждански говорю я и с удовольствием пожимаю ему руку.
Все думал: чем же мне завершить эти заметки? Может быть, рассказать о кружках художественной самодеятельности, спортивных секциях? Или о походе прошлым летом на учебном корабле «Смольный» по маршруту Кронштадт — Лиепая — Таллин — Кронштадт?
Но нет, пожалуй, лучшего конца рассказу о Ленинградском нахимовском военно-морском училище, чем слова вице-адмирала, Героя Советского Союза Анатолия Ивановича Сорокина:
«Тем, кто собирается к нам, на море, кто закаляет свой характер и волю для службы во флоте, я хочу сказать:
— Любовь к морю — это на всю жизнь. Отдавший душу ему навсегда становится подданным Его Величества Океана.
И это — прекрасно!»
Ленинград — Москва