Преподаватели Каспийского ВВМКУ им. С.М. Кирова (1939-1992)

Страна: СССР
Годы жизни: 10.09.1918 - 04.06.1987
Вид авиации: Штурмовая
Категория: летчик
Места службы: 47 шап ВМФ 07.10.42‑27.04.43
Летчик
Родился 10.09.1918 г., русский. Окончил ВМАУ им. Сталина в 1940 г., член ВКП(Б) с 1940 г.

07.10.42 г. прибыл в состав 1 аэ 47 шап.

Последний его бомбоштурмовой удар был произведен 27.04.43 г. по войскам противника в районе Мысхако. На малой высоте Ил-2 Кирина был подожжен зенитным снарядом. Единственная возможность летчику - произвести посадку на нейтральной полосе; кабину лизал огонь, обжигало руки и ноги, лицо, горела одежда. Летчик посадил самолет и, превозмогая боль, вывалился из кабины самолета. Враги пытались взять Кирина в плен. Советские десантники прикрыли его мощным огнем, успешно забрали летчика и укрыли его в своей землянке. Ночью обгоревшего Кирина переправили с Малой земли на Большую, а после освобождения Новороссийска поместили в госпиталь.

30.04.43 г. командующим 18 Армии награжден орденом Красного Знамени.

Мужественный летчик выжил, но воевать уже не пришлось.

За успешные действия в период войны И.Д.Кирин награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, двумя орденами Отечественной войны 1 степени, многими медалями.

После войны закончил Военно-воздушную академию, стал кандидатом исторических наук, доцентом. Жил в Баку. Написал книгу "Черноморский флот в битве за Кавказ", где повествует о боевых героических делах морских летчиков, своих однополчан.

Умер 04.06.1987 г.

См. также:
17.02.43
20.04.43
23.04.43
Источники информации:
1. Гиляревский В.П. Война: Морские летчики. О боевом пути 47-го штурмового авиаполка ВВС ВМФ. В 2-х томах. — 1992.

17.02.43 г. Удар по войскам противника
17.02.1943 г. 47 шап ВМФ (МАГ НОР) выполнил два боевых вылета. В первом вылете ведущий — ст. лейтенант М.Е.Лазарев. Ведомые: ст. сержант Р.К.Миньяр-Белоручев, старшина В.Е.Рябченко и лейтенант И.Д.Кирин. Задача — удар по войскам противника в районе высоты 307,2 и 4-я Щель, хутора Волкова и Сулкина. Уничтожено: до 70 человек живой силы, 2 автомашины с грузом, подавлен огонь 3 точек МЗА. Был сильный огонь ЗА, МЗА и ружейно-пулеметный. Потерь нет, но повреждены самолеты: Лазарева — пробито снарядом правое колесо, Кирина — две пробоины в плоскостях, Миньяр-Белоручева — перебиты тросы руля поворота и триммеры (снаряд разорвался внутри фюзеляжа), Рябченко — три пробоины в плоскости.

20.04.43 г. Удары по войскам противника
20.04.1943 г. 47 шап ВМФ (МАГ НОР) выполнил два боевых вылета.
В первом вылете пятерку Ил-2 вел майор В.Х.Кунях. Ведомые: сержант В.Р.Гагиев (стрелок ст. краснофлотец В.И.Кузнецов), мл. лейтенант С.Г.Павлов (стрелок мл. лейтенант И.А.Пислегин), краснофлотец К.Е.Герасимов (стрелок ст. краснофлотец Н.И.Орлов), сержант И.В.Сердитов (стрелок А.П.Матвейкин), лейтенант И.Д.Кирин. Задача: уничтожение войск противника в районе хутора Поклаба. Уничтожено до 250 солдат и офицеров, 1 МЗА, 1 ЗПТ. Воздушный стрелок Кузнецов сбил Bf-109. Противодействие - огонь ЗА, МЗА, ЗПТ, в районе цели до 6 Bf-109. Потерь нет. Повреждены 3 самолета Ил-2.

Во втором вылете участвовало два Ил-2. Ведущий - В.Р.Гагиев (стрелок краснофлотец П.М.Андрейчук), ведомый И.Д.Кирин (стрелок мл. лейтенант Г.М.Кулиш). Задача - уничтожение войск противника в районе хутора Поклабы. Уничтожено до 300 солдат и офицеров, 2 автомашины, 10 повозок, 10 лошадей. Был сильный огонь ЗА, МЗА, ЗПТ и до 10 Bf-109. Потери - убит Кулиш, ранены Гагиев и Андрейчук. Оба самолета имели большое количество повреждений.

23.04.43 г. Удар по войскам противника
23.04.1943 г. группа из 6 Ил-2 47 шап ВМФ (МАГ НОР), ведущий - командир полка гв. капитан Ф.Н.Тургенев (стрелок ст. краснофлотец В.И.Кузнецов), ведомые: старшина М.Ф.Филиппов (стрелок мл. лейтенант В.К.Чернов), краснофлотец К.Е.Герасимов (стрелок ст. краснофлотец Н.И.Орлов), лейтенант И.Д.Кирин (стрелок мл. лейтенант И.А.Пислегин), сержант М.В.Сердитов (стрелок краснофлотец М.Г.Яценко), краснофлотец Д.А.Малышев, штурмовала войска противника в районе хутора Поклаба. Уничтожено до 120 солдат и офицеров, 1 средний танк, вызвано 3 очага пожара, 1 взрыв, подавлен огонь 5 средних танков. Противодействие: в районе цели сильный огонь ЗА, МЗА. При следовании к цели от мыса Пинай в районе цели и на обратном маршруте были атакованы истребителями, вели с ними воздушный бой. Одновременно наблюдали до 12 Bf-109. Краснофлотец Д.А.Малышев сбит "мессершмиттом" в 2-х км западнее мыса Пинай, упал в море.

На Северный Кавказ, где наши войска вели тяжелые бои с наступавшими гитлеровскими полчищами, летчик-штурмовик Иосиф Кирин прибыл уже опытным воздушным бойцом. За плечами была воюющая Балтика и осажденный Севастополь. Руки уверенно держали штурвал, наметанный глаз безошибочно выбирал цели и вовремя замечал крадущихся к штурмовику «мессеров».
Но задание, которое получил Кирин вместе с Михаилом Лазаревым, оказалось неожиданным: им, штурмовикам, уничтожить фашистскую летающую лодку «Гамбург».
«Гамбурги» на Черном море появились осенью 1942 года. Они вели морскую разведку и наводили на наши корабли свою ударную авиацию. Немногое было известно советским летчикам об этом новом вражеском самолете. Разве только в самых общих чертах: моторы дизельные, вооружение пушечно-пулеметное. Сколько огневых точек на машине, где они расположены, какие места наиболее уязвимы – все это требовалось выяснить самим, в бою.
...«Илы» на бреющем полете подходили к квадрату, указанному разведчиками. Заметив самолеты, вражеская лодка оторвалась от воды и без набора высоты стала уходить, открыв огонь с дальней дистанции. Штурмовики нагнали ее. Ведущий Михаил Лазарев ответил очередью. Однако фашистские снаряды достигли его раньше и, задымив, самолет вышел из атаки.
Кирин остался один на один с опасным врагом: до восьми огневых точек он обнаружил на «Гамбурге». С какой стороны ни зайди – всюду самолет огрызается огнем. Гитлеровский летчик то и дело ложился в виражи над самой водой, и сразу все его огневые точки оживали. Вот уже трассы прошли перед самым носом штурмовика, сейчас они вопьются в самолет. Уклонившись от огня, Кирин бросил машину в новую атаку и, выбрав момент, выпустил реактивный снаряд. Взрыв в правом моторе вынудил гитлеровского летчика совершить посадку. Лодка начала глиссировать, оставляя за собой белый пенистый бурун. Кирин спланировал и обрушил на врага всю мощь своего огня. Реактивные снаряды настигли цель. Самолет загорелся и медленно погрузился. Когда волны Черного моря сомкнулись над «Гамбургом», «Ил» взмыл в сторону гор.
...Тяжелый бронированный «Ил» легко коснулся грунта, подпрыгнул, будто не желал расставаться с небом, и, опершись на шасси, покатился по посадочной полосе. Вырулив на стоянку и выключив мотор, летчик одним движением отбросил фонарь и, улыбаясь, шагнул на крыло.
– Ну как, Юз (так прозвали Кирина еще в училище), задал фрицам перцу? – техник самолета подставил пилоту свое плечо. – Прыгай.
– Порядок, Алеша, командуй...
К «Илу» уже подходили бензозаправщик и машина, груженая боезапасом.
Доложив командиру o выполнении задания, Кирин от-вернул обшлаг комбинезона: часы показывали 10.00.
– Лейтенант Кирин, в стартовую!
Он встает, выпрямляется, стройный, ладно скроенный, и бежит к землянке. Высоко в небе кружится карусель самолетов, слышатся отзвуки пулеметных очередей.
Кирина встречает командир звена.
– Новое задание. Достаньте планшетку. Смотрите...
Рядом стояли еще три летчика.
Пятерка «Илов» вылетела для нанесения удара по порту Анапа, занятому врагом. На задание шли без прикрытия истребителей.
Гитлеровцы встретили штурмовиков яростным зенитно-артиллерийским огнем. Самолет ведущего капитана Новикова был окутан облачками разрывов, со всех сторон неслись к нему нити трассирующих пуль.
В этом хаосе Кирин приметил самую навязчивую батарею и ударил по ней реактивными снарядами. Фашисты тут же перенесли огонь с машины ведущего на самолет Кирина. Но бомбы командира уже рвались на пирсах.
Кирин выходит на цель вслед за Новиковым, но огненное кольцо плотно охватило машину, и вырваться из него, казалось, нет возможности. Летчик нажимает на бомбосбрасыватель. Перед ним открывается спасительное море. И вдруг взрыв на броне мотора – туда угодил снаряд вражеской зенитки. Машину встряхнуло, перед глазами заплясали рыжие языки пламени.
Пилот берет рукоятку управления на себя. Но машина идет не вверх, а вниз. Высота катастрофически падает.
– «Орел», «Орел», я «Шарик-одиннадцать», – полетело в эфир, – мотор подбит, скорость и высота падают. Прикройте.
Летчики пристроились к Кирину и с тревогой следили за его полетом. А раненый самолет то рванется вперед, то резко начинает снижаться. Морские волны мельтешат перед глазами. Еще мгновение, и тяжелый бронированный «Ил» поглотит море. Кирин бросает управление и в тот момент, когда самолет касается воды, резко выбрасывается из него.
Кирин освободился от отяжелевших унтов, отстегнул лямки парашюта. Спасательный жилет удерживал летчика на воде. Экономя силы, он плыл туда, где виднелись горы. В том, что доплывет до своих, Кирин не сомневался: в училище он слыл одним из лучших пловцов на большие дистанции. Но он не учел одного – ледяной воды: стоял последний день февраля 1943 года. А вода, словно обруч, постепенно сдавливала грудь, сводила конечности. И вдруг тишину прорезал нарастающий гул. Кирин поднял голову, и сердце забилось радостно: он узнал самолет своего командира, который, снизившись, качнул крыльями. И ушел. Опять стало тихо. Холод пробирал до костей.
В конец обессиленный Кирин закрывает глаза, но тут же вздрагивает и приказывает себе: «Плыви, не распускай нюни!» Гребок. Еще гребок. Еще и еще. В душе надежда: командир не оставит в беде.
Он не видит и не слышит, как самолет Новикова еще раз проносится над ним, не чувствует, как сильные руки поднимают его на торпедный катер, не слышит, когда пристали к берегу. Очнулся и увидел перед собой командира.
– Гриша! Товарищ капитан... – произнес запекшимися губами, пытаясь при этом приподняться. Но его удержали.
...Разбомбив железнодорожный эшелон противника, Кирин привел свой самолет на аэродром. Полк собирался на митинг. Комиссар полка зачитал сообщение Сов-информбюро о ликвидации армии Паулюса под Сталинградом, об освобождении городов и станиц Кубани, о наступлении советских войск на Краснодар и Новороссийск. Летчики поклялись на этом митинге не посрамить славу советского оружия, не жалеть своих сил во имя победы.
Вечером 3 февраля 1943 года в полк поступил приказ прикрывать действия десанта в предместье Новороссийска. Для согласования боевых действий с десантниками командир эскадрильи Герой Советского Союза капитан Ефимов и лейтенант Кирин едут на Толстый Мыс. Здесь происходит встреча с прославленным командиром отряда морской пехоты майором Цезарем Куниковым.
Развернув на столе карту, Куников показал:
– Это Мысхако. Мы будем высаживаться прямо в Станичку. Вот здесь, – карандаш ткнулся в черные квадратики населенного пункта, – нас будет прикрывать береговая артиллерия. Но без вас нам все равно не обойтись. Доставайте свои карты, и поведем конкретный разговор.
Едва забрезжил рассвет, четверка «Илов» взмыла в воздух. Под крылом самолета Кирин увидел катера, приближающиеся к Станичке. В отблесках ракет, взрывах артиллерийских снарядов и мин, пулеметных и автоматных трассах угадывалась узкая полоска ожесточенного боя.
Над берегом нависла гора Мысхако и гряда высот, а у самой кромки моря поднималась железнодорожная насыпь, на скатах которой бугрились блиндажи и пулеметные гнезда противодесантной обороны врага.
Кирин перевел самолет на бреющий полет и почти в упор расстрелял огневые точки, расположенные в непосредственной близости от уреза воды. Так же действовали другие летчики. Израсходовав боезапас, они возвратились на аэродром. После заправки бензобаков — снова в бой.
Сигнальщики Куникова показывали летчикам места для бомбоштурмовых ударов. Вылет за вылетом, удар за ударом штурмовиков по фашистам позволили десантникам уцепиться за берег и продержаться на отвоеванной полоске до подхода основных сил. И каждый вылет — невероятное напряжение физических и духовных сил, огромный риск. ...Бои под Новороссийском были тяжелые и напряженные. Враг упорно цеплялся за каждую пядь земли. Летчики Черноморского флота ежедневно делали по нескольку боевых вылетов в день.
Приказ гласил: «Оказать поддержку сухопутным войскам. Противник перешел в наступление и потеснил наши части в районе... Послать все самолеты, сколько есть».
Послать все самолеты... «Ил» Кирина был поврежден. А летать на чужом самолете не хотелось. Но иного выхода не было. Он повел на штурмовку группу «Илов».
За Кириным – самолеты, на которых летели сержанты Гагиев и Герасимов, замыкал строй старшина Филиппов. Через десять минут выплыла гора, Кирин предупредил летчиков по радио:
– Курс – на цель. Будьте внимательны.
И тут же открылся Новороссийск. На земле шла артиллерийско-минометная дуэль. Затарахтели зенитки. Во-круг «Илов» стали появляться облачка разрывов.
– В атаку! – скомандовал Кирин, открыв огонь по фашистским окопам. Пожары и взрывы взметнулись в стане противника. Гитлеровцы забились в окопы, а советская пехота воспрянула духом. Ракетами и пулеметными трассами солдаты показывали летчикам, где засели гитлеровцы. Едва Кирин стал выводить свой самолет из атаки, как по кабине, плоскостям и мотору застучали вражеские снаряды и пули. Это обстрелял ведущего фашистский истребитель. Виктор Гагиев дал по «мессершмитту» длинную очередь, и он отвалил влево. Но было уже поздно. Мотор «Ила» вспыхнул, повалил черный дым.
«Выброситься, – мелькнула мысль. Нет. Рано. Надо набрать высоту».
Самолет медленно, словно нехотя, пополз вверх. Можно прыгать. Кирин взялся за ручку фонаря: рама ото-шла всего лишь на несколько сантиметров и остановилась. В образовавшуюся щель летчик просовывает руку и изо всей силы надавливает на фонарь. Но он не поддается. Пламя лижет пальцы... Липкий пот ручьями стекает с лица. На аэродроме слышат, как Кирин разговаривает сам с собой: «Все, Юз, отлетался. Из этой мышеловки не выбраться. Умирать – так с музыкой»...
На борту самолета еще оставались реактивные и пушечные снаряды, заряженные пулеметные ленты. И Кирин принимает решение: штурмовать. Он отыскивает ломаные линии траншей. Дает до отказа газ, отжимает штурвал вперед. Самолет, перешедший в пикирование, остервенело обстреливают зенитки. А он в пламени и дыму несется к земле, к вражеским окопам. Из-под плоскостей с шипением и ревом срываются реактивные снаряды.
Самолет снова вздымает вверх.
– «Орел», «Орел», я – «Шарик-одиннадцать», я – «Шарик-одиннадцать». Иду на третий заход. Кабину заклинило. Выпрыгнуть не могу, – говорит Кирин в микрофон и тут же слышит с земли: «Товарищ командующий, на горящем самолете – командир звена лейтенант Кирин... Да, примем все меры к спасению жизни летчика».
А сквозь пробоины в обшивке в кабину пробиваются языки огня. Уже тлеет комбинезон. Нестерпимо жжет ноги. Поджав одну, Кирин ставит на педаль другую, удерживая машину в полете...
Следом за израненной машиной командира выходили на штурм его боевые друзья. Фашистские блиндажи и окопы зияли глубокими ямами, огневые точки врага умолкли. Советская пехота поднялась в атаку.
Весь боезапас на пылающем самолете был израсходован. Умолк мотор. «Теперь, кажется, все», – подумал Кирин и стал искать цель, на которую можно было бы направить самолет. Но в поле зрения ничего не было. Потрескивает горящий дюраль. Глухие отзвуки пулеметных и автоматных очередей с земли, которая неумолимо несется навстречу. Кирин резко разворачивает штурмовик в сторону своих окопов. Левая плоскость цепляет проволочное заграждение, установленное фашистами, и тянет его за собой. Еще усилие, и самолет выравнивается и останавливается на нейтральной полосе.
Из последних сил летчик вытащил из кобуры пистолет, трижды ударил по плексигласу фонаря. В лицо хлестнул холодный воздух, которого так не хватало в кабине. Кирин приподнялся, просунулся в образовавшееся отверстие. Упершись ногой в приборную доску, оттолкнулся, рванулся вперед, кубарем свалился на землю, встал и горящим факелом побежал вперед, туда, где должны быть свои. Остановился. Обожженными руками разодрал слипшиеся веки, и в глаза больно ударила ослепительная синева Цемесской бухты.
Кирин терял последние силы, когда его подхватили крепкие руки наших солдат. Молниеносно был сорван с плеч пылающий комбинезон. Летчика бил озноб.
– Не бойся, браток, здесь свои. Теперь ты спасен. Словно завороженный пробежал через минное поле и не подорвался, ни одна фашистская пуля тебя не задела, — услышал Кирин русскую речь...
В госпитале, врачи приняли все меры к спасению Кирина. Малейшее движение вызывало жгучую, нес-терпимую боль.
Через несколько дней в госпиталь прибыли командующий 18-й армией, командующий авиационной группой, командование полка и друзья-летчики.
Кирин напоминал кокон – весь был обмотан бинтами. Врач прикоснулся к нему и громко заговорил:
– Товарищ Кирин. К нам прибыли генерал-лейтенант Леселидзе, генерал-майор Кваде, майор Тургенев, летчики полка. Они сейчас стоят возле вас.
Командир полка зачитал приказ о награждении Кирина орденом Красного Знамени. От волнения сквозь повязку у летчика просачивались слезы:
– Ничего мне не надо, товарищи, матери только напишите, как я воевал.
И сознание надолго покинуло больного. Почти месяц он не приходил в себя, а врачи все колдовали и колдовали вокруг него. Иногда казалось, что жизнь оставляет истерзанное тело, и тогда ее, чуть теплившуюся, поддерживали медицинскими препаратами.
Очнулся Кирин от тишины. Где он? Что с ним? И вдруг женские голоса:
– Ну, как он сегодня?
– Вот уже часа три как спит спокойно. Впервые, кажется, за двадцать дней. Ни на миг не отходим от него, все сидим и плачем. Такие муки испытывать...
Напугав девушек, он хриплым голосом прервал разговор:
– Сестрица, сколько времени?..
С этого момента дело у него пошло на поправку, хотя врачи только спустя много дней сделали окончательный вывод – Кирин будет жить. Когда снимали повязку, глаза, ослепленные дневным светом, вначале отказывались видеть. Но и возвращение зрения не принесло Кирину облегчения. Он увидел свою левую руку. На кисти не было кожи, пальцы срослись и на них отсутствовали верхние фаланги. Да и правая рука была не намного лучше.
Кирин запаниковал: «Как жить без пальцев? Почему их концы отрезали?..»
Медик успокаивал:
– За руки не беспокойтесь. Вылечим. Летать еще будете с ними. А конечные фаланги у вас отгорели.
– Ну кому я такой нужен, изувеченный? На что я годен?
На другой день пришел новый врач и заявил, что теперь он будет лечить Кирина при соблюдении одного непременного условия – ничего не скрывать от него. Офицер принял это условие. Однако выполнять уговор было не так просто. И он временами срывался на брань, бушевал и метался, как в бреду, отказывался принимать пищу. Не спадала высокая температура. Когда засыпал, ему снился один и тот же сон: он падает и горит. Тогда палату прорезал крик: «Спасите, падаю!» Няня или сестра касались его рук, и страшное видение исчезало.
Борясь за жизнь обгоревшего летчика, врачи влили ему пять литров крови. Это только легко сказать, – пять литров, сделать, когда не найдешь вен, – гораздо труднее.
Дважды начиналось общее заражение крови. Его уговаривали согласиться на ампутацию рук. Но Кирин отказывался, лучше умереть, чем пойти на это. И консервативное лечение продолжалось.
Все это время Кирина навещали боевые друзья, рассказывали о новостях, вспоминали погибших товарищей.
Когда организм несколько окреп, из прифронтового госпиталя Кирина эвакуировали в Сочи. Но лицо и руки не заживали. Офицер приходил в отчаяние.
Медленно тянется время. День сливается с ночью, и нет им ни конца, ни начала. В палату входит медицинская сестра, ласково воркует: «Спите, мальчики», – и уходит, щелкнув выключателем. А Кирину не спится. Глаза открыты...
Пластическими операциями врачи пытались восстановить лицо Кирина. Всего их в разных госпиталях, в Ленинградском травматологическом институте и в клинике Военно-медицинской академии было сделано семнадцать.
Когда лечение подходило к концу, состоялось заседание военно-медицинской комиссии. Кирин слушал неумолимую логику врачебного заключения и от волнения ерзал на стуле. А потом вскочил:
– В запас? Не согласен! В двадцать семь лет пенсионер? Нет!
– Что же вы хотите?
– Учиться в военной академии.
Решение это было твердым, но убедить врачей, что он еще на что-то годится не удалось... И Кирин, вернувшись в палату, написал письмо в Центральный Комитет партии.
«Через полтора месяца я выпишусь из госпиталя. Комиссия признала меня ограниченно годным... На самолетах я летать не могу. Но ведь я и таким хочу быть полезным своей Родине. Мечтаю стать военным историком. Конечно, за войну я многое забыл, но учиться мне очень хочется. И если меня примут в академию, то постараюсь быть одним из первых слушателей».
Ответ пришел из Военно-морской академии. Кирин был допущен к экзаменам осенью 1945 года. После окончания учебы он много лет преподавал в Каспийском высшем Военно-Морском Краснознаменном училище им. С.М.Кирова.
Доцент И.Д.Кирин много занимался научно-исследовательской работой. Он написал и издал книгу о подвигах моряков «Черноморский флот в битве за Кавказ». В 1958 году ему присуждена ученая степень кандидата наук. Позже Иосиф Данилович опубликовал еще две книги, подготовил к изданию мемуары о боевых действиях морских летчиков, об их героизме в годы Великой Отечественной войны.
Многолетний плодотворный труд бывшего морского летчика Иосифа Кирина, отданный воспитанию офицеров для нашего Военно-Морского Флота, – это второй его под-виг.
Подполковник В. МАЛИНИН