Тулиновы

Продолжение:

Вместе с тем, свои права на наследство Н. И. Тулинова заявили сын Варвары - Ф. Н. Вигель и Анна Ивановна Шеле, которые 14 февраля 1856 г. составили договор (проект раздельного акта). В договоре они определили порядок и способ раздела имения, а также порядок уплаты долгов и повинностей. При этом все долги по имению необходимо было платить каждому за ту часть, которая ему достанется по жребию. Долги и взыскания до 1 января 1856 г., открывшиеся позднее, договорились платить поровну. В договоре также указали, что за нарушение его условий необходимо заплатить неустойку в сумме 30 тыс. рублей.
По формальному разделу, состоявшемуся 13 ноября 1856 г., имение в Рамони посессионно (на праве потомственного владения и пользования) досталось Ф. Н. Вигелю. За имением числилась рекрутская недоимка за 1856 год, которую Вигель погасил, после чего потребовал, чтобы Шеле уплатила половину этой недоимки в сумме 762 рубля. Анна Ивановна не согласилась с этим предложением, поэтому началось дело, оконченное сначала в Воронежском уездном суде, а потом в гражданской палате Воронежского окружного суда в пользу Вигеля. Затем Вигель предъявил иск о взыскании с Шеле 30 тыс. рублей неустойки за нарушение ей договора от 14 февраля 1856 г. и уклонение от оплаты половины рекрутской недоимки - в ноябре 1855 года, по рекрутскому набору, опекуны наследственного имения Н. И. Тулинова в Рамони представили четырех рекрут из фабричных крестьян, о чем получили четыре частные рекрутские квитанции.
18 июня 1858 г. Воронежский окружной суд по гражданскому отделению рассмотрел это дело. Против исковой просьбы Ф.Вигеля А. Шеле подала встречный иск, в котором отмечалось, что условие от 14 февраля 1856 г. есть проект формального раздела, с осуществлением которого оно потеряло свое значение. Если и считать проект самостоятельным договором, то и тогда ее отказ платить рекрутскую недоимку не может считаться его нарушением, так как недоимка была известна еще в январе 1856 года, и поэтому должна считаться долгом на имении, который обязан был заплатить Вигель. Вигель должен был заплатить эту недоимку еще и потому, что вместе с посессионным имением он получил 4 рекрутских квитанции, которые по и цене равнялись недоимке. Кроме того, решение гражданской палаты не обязывает суд считать условие от 14 февраля нарушенным, так как в нем об этом не говорится ни слова. По и итогам рассмотрения дела суд постановил в иске Вигелю отказать.
После этого А. И. Шеле оспорила акт формального раздела наследства покойного Н. И. Тулинова, затеяв, по словам воронежских историков А. Акиньшина и О. Ласунского, «судебную тяжбу со своим племянником Ф. Н. Вигелем... В конце концов, ей досталась Рамонь с крестьянами, землей, лесом, свеклосахарным и стеариновым заводами, зимний особняк в Москве и кое-что еще. Вигелю достались Парусное (село в Усманской волости, в месте впадения в p. Хава Тамлыка) и суконные фабрики в Воронеже».
А. И. Шеле вступила во владения имением в с. Рамонь в 1856 году, после чего с него сняли опеку. Это подтверждается материалами переписи 1858 года, согласно которым в Рамони у нее было 178 душ крепостных мужского пола и 231 душа женского пола. При этом рамонские крестьяне были переписаны вместе с крестьянами хутора Анна, получившем свое название от имени ее владелицы - Анны Ивановны.

Продолжение:

19 февраля 1861 г. император Александр II подписал манифест об отмене крепостного права. В рамках реализации данного манифеста максимальный размер земельного надела в Воронежском уезде составил 31/4 десятины, минимальный -1 десятину 200 саженей (десятина - 1,092 га, сажень в данном случае - 2,133 м X 2,133 м = 4,549 кв. м). Повинности крестьян в пользу помещиков при высшем размере надела были установлены в 40 мужских и 30 женских рабочих дней, из которых 3/5 приходилось на вторую половину года. С уменьшением надела размер повинности соответственно унижался. Для бывших фабричных крестьян А. И. Шеле их основная повинность заключалась в работе в осенний период на сахарном заводе. По сведениям Н. Ильинского, в реформу 1861 года бывшие крепостные А. И. Шеле получили 150 десятин земли на 177 душевых наделов (по 0,8 десятины на душу), тогда как средний душевой надел помещичьих крестьян в Березовской волости составил 2,26 десятины. Имеющиеся материалы позволяют более подробно показать данную ситуацию. По переписи 1858 года, в имении Анны Ивановны Шеле в Рамони насчитывалось 359 крепостных крестьян, из них 153 души мужского пола и 206 душ женского пола. После отмены крепостного права эти крестьяне образовали на дарственной земле общину собственников, в которой было 65 хозяйств (дворов), 136,3 десятины земли, из них 11,5 десятин - усадебной, 108 десятин - пахотной, 13 десятин - выгонов, 3,8 десятин - неудобной. На хозяйство приходилось по 2 десятины земли, на ревизскую душу - 0,8 десятины, на работника - 1,4 десятины, на душу населения - 0,3 десятины. Крестьяне общины имели в собственности 109 лошадей, 90 коров, 431 овцу и 43 свиньи, однако 23 двора были безлошадными. Недостаток земли восполнялся ее арендой у частных владельцев и других крестьянских общин. Всего арендовалось 306 десятин пахотной земли и 54 десятины сенокосных угодий. В общине был один пчеловод, который держал 7 ульев. На территории, занимаемой общиной, располагались лавка и трактир. По постановлению Воронежской уездной земской управы от 28 ноября 1865 г., между г. Воронежем и с. Березово, через Рамонь, была установлена курьерская почтовая связь (один раз в неделю: в воскресенье - в Березово, в понедельник - обратно).
Любопытно, что Воронежский комитет по крестьянскому делу был против введения крестьянской общины, полагая: «Где введено общинное владение, там являются тунеядцы и мироеды... Если земля принадлежит общине, она навсегда останется в одинаково дурном качестве...». Этот прогноз подтвердился впоследствии не раз. В частности, в 1889 году урожайность свеклы с десятины составляла у владельцев 667 пудов, у крестьян - 600 пудов. В 30-х годах XX столетия, в период массовой коллективизации в колхозах часто отмечался невыход крестьян на работу, что удалось ликвидировать лишь в результате репрессий.
В период владения А. И. Шеле имением в Рамони, в состав которой входили Заболотное, Париново и Салманово, в селе насчитывалось, по переписи 1858 года, 72 двора, в которых проживали 993 человека, из них мужского пола - 501, женского - 492. Воронежский священник Д. И. Самбикин (о. Димитрий) писал, что в это время в Рамони была православная «Никольская церковь... каменная, с такой же колокольней. Построена на средства Ив. Ив. Тулинова в 1803 году». В 1932 году постановлени¬ем Воронежского облисполкома церковь закрыли. После этого она была разрушена, а на ее фундаменте возвели здание банка. В настоящее время на этом месте установлен памятный знак, хотя сама церковь располагалась метpax в 5-10 на запад от старого развесистого дуба, стоящего сейчас по правой стороне центральной площади Рамони. Справа от этого дуба сохранился надгробный камень, установленный на могиле покойной супруги П. П. Хижина - Ольги, которая была похоронена на территории церкви, в ее ограде.
Есть основания полагать, что Иван Иванович Тулинов в конце XVIII века купил имение в Рамони, ранее принадлежавшее князю Юрию Федоровичу Кольцову-Мосальскому. В частности, в «Указателе храмовых празднеств в Воронежской епархии» 1884 года, в котором приводятся данные за XVII-XVIII вв., находим: «В селе Рамони - церковь св. Николая Чудотворца, при ней был поп Сидор Прокофьев. В этом селе было дворов: церковных - 2, помещичьих - 2, крестьянских - 2, однодворческих - 9. К приходу этой церкви принадлежала д. Болотная - имение князя Юрия Федоровича Кольцова-Мосальского». В этом случае становится понятным, почему большинство крестьян А. И. Шеле проживали в пределах прежней д. Заболотная (ныне - ул. Победы).

Отрывки из "Воспоминаний" Филиппа Филипповича Вигеля о семействе Тулиновых:

Одно семейное обстоятельство тому воспрепятствовало и заставило сию поездку на некоторое время отложить. Средний брат мой Николай, как видели выше, стоял с малороссийским кирасирским полком в Воронеже. Он влюбился там в одну молоденькую девочку. Со времен Петра Великого два трудолюбивых купеческих семейства, Горденины и Тулиновы, водворили промышленность в Воронеже, устроили близ него первые суконные фабрики. Не знаю, что сделалось с Гордениными, об них что-то не слыхать; но Тулиновы, хотя впоследствии времени и разделились на несколько ветвей, хотя уже давно получили дворянское достоинство и хотя ныне некоторые из них служат в гвардии, а другие имеют придворные чины, никогда не хотели удалиться от источника своей известности и богатства. Один из них, предобрейший и препочтеннейший человек, отставной от армии капитан, Иван Иванович, в числе других детей имел дочку Варвару, не столь красивую, как миловидную. В семнадцать или в восемнадцать лет, с удивительной белизной, с вечно играющим румянцем, с добротой и нежностью в голубых взорах, как не понравиться? Пылкий брат мой сделался без ума от нее. Не скоро мог он получить ее руку. Зная его крутой нрав, родители колебались ее выдать; порассудив, вероятно, что столь почтительный сын, столь нежный брат должен быть непременно и примерным мужем, как вообще прекрасным семьянином, решились изъявить свое согласие и не ошиблись в своем предположении.
Будущий тесть моего брата не имел большого состояния: невдали от Воронежа прекрасное поместье Рамонь да суконная фабрика, от которой в те поры прибыль была незначительная, вот все, что он имел. Запретительная система 1808 года, как ни вредна была для России во многих отношениях, для фабрикантов была очень выгодна; с тех пор положение родных моего брата приметным образом стало улучшаться. Почти единственный пример в России: род Тулиновых, не оставляя одного дела и города в течение более полутораста лет, от поколения до поколения, все усовершенствовал изделия своих мануфактур и умножал свое благосостояние. Тогда же Иван Иванович, кроме приличного приданого и небольшого капитала, ничего за дочерью дать не мог. А как у нас в семействе давно уже дурной обычай за богатством не гоняться, то мои родители никакого препятствия не поставили сыну, когда он начал просить их благословения. Сговору назначено быть в ноябре месяце, а свадьба в январе 1804 года, после чего в феврале молодые с поклоном должны были явиться в Пензу. Так и случилось, и только в марте по последнему зимнему пути могли родители мои предпринять путешествие в Петербург.

Вигель Филипп Филиппович (1786 - 1856) — автор широко известных и популярных в XIX веке «Записок» (полное издание в семи частях, М., 1892), которые дают богатейший материал для истории русского быта и нравов первой половины XIX века, характеристики разнообразных деятелей того времени.):

Ещё один:

Простое горе одно никогда не приходит: оно всегда влечет за собою великие печали. Скоро пришло к нам известие о первом семейном несчастии, случившемся на моей памяти. Когда женщины или девицы гибнут в самой первой молодости, обыкновенно уподобляют их цветкам, скошенным неумолимою смертью, и как сравнение сие сделалось ни пошло, я лучшего здесь не нахожу. В нашем семействе зацвела недавно не роскошная роза, не пышная лилия, а скромная фиалка, которая благоухание разливала только в тесном кругу своих родных. Невестка моя Варвара Ивановна наполняла тихою радостью весь дом моих родителей, в нем все от души ее любили; но никто так утешен, так очарован ею не был, как престарелый наш отец: цветок этот точно был приколот к его сердцу. Она с мужем выпросилась у него в Воронеж, чтобы время беременности и родов провести у родителей своих Тулиновых. Там дала она жизнь дочери Елисавете, а сама лишилась ее на двадцатом году от роду.
Мы с сестрой мало ее знали, но уже много любили. Если б и этого не было, то глубокая скорбь, в которую ввергнута была старость отца нашего, отчаяние несчастного нашего брата должны уже были чувствительно нас тронуть. Горесть вдовца описать невозможно; она равнялась счастью, коим он наслаждался. Все ищут его, кто в богатстве, кто во власти, кто в житейских удовольствиях, а найти его можно только в одном: в законной, постоянной, непорочной, взаимной любви. Кто может таким образом обрести его, тот, не покидая земли, стоит уже в преддверии рая. Двое сирот не могли даже утешить бедного моего брата; оставаясь верен памяти жены, он до конца жизни своей все ныл, все чах, все тосковал об ней.

Из книги Е.П.Карновича «Замечательные богатства частных лиц в России» (1874 г.):
"Со времени Петра Великого стали также возникать, хотя и не слишком быстро, замечательные богатства двух трудолюбивых и деятельных купеческих семейств – Гордениных и Тулиновых, приписанных по гильдии к городу Воронежу. Предметом их промышленных и торговых занятий было суконное производство на фабриках, устроенных ими в этом городе. Неизвестно, что сталось с Гордениными, считавшимися когда-то весьма богатыми людьми. Что же касается Тулиновых, то хотя они и разделились потом на несколько ветвей и, по заведённому в старое время обычаю, перешли из купечества в дворянство, но тем не менее они не хотели отдалиться от источника своего первоначального богатства и от приобретённой им известности как добросовестных и деятельных суконных фабрикантов. В течении 150 лет Тулиновы не оставляли того промышленного дела, за которое с таким успехом взялся их родоначальник, и даже не переносили своей деятельности из Воронежа в какое-нибудь другое место. Каждое их поколение исключительно заботилось об усовершенствовании своих фабрик, упрочивая их тем самым и умножая всё более и более старинную основу своего богатства. В особенности такому направлению их деятельности способствовала в начале нынешнего столетия так называемая континентальная система, не допускавшая, по произволу Наполеона I, привоза на материк Европы английских товаров вообще, а между прочим и сукон, доставлявшихся к нам из Англии огромными партиями."