Ижевская волость [Рязанская губ.]

1. Исторические сведения.
Село Ижевское, как населенное место, и ижевляне, его жители, существуют с глубокой древности. В исторических актах, XIV века, в грамоте рязанского князя Олега Ивановича епископу Феогносту, в 1387 году Ижевское упоминается на ряду с „островом и рекой Истокой" *), где „бобры били Иживляне на себя и на Владыку". Нужно полагать, что в XIV веке население Ижевского было уже полностью христианской веры, имело церковь и занималось рыбным, лесным и звероловным промыслами. Ижевляне били бобров „на себя", как исконные хозяева угодий, входивших в границы их пользования, определяемые правом того времени — „покуда мои коса, серп и топор ходят" (договорные грамоты). Били бобров и „на владыку" в воздаяние трудов и забот духовенства о пасомых.

В техже грамотах Рязанских князей, вместе с иживлянами, упоминаются люди „владычнего села", теперешнего Санского, которые тоже „на Владыку и бобры били и рыбу ловили"... В 4 верстах от Ижевского в лугах есть большое рыбное озеро „Санское". Название этого озера свидетельствует о давней связи ижевских и санских рыбаков.

XII и XIII века ознаменованы в истории великим движением народов: к этому времени славянская колонизация из Киева, Чернигова и Новгорода проникала в самые глухие уголки, неся с собой христианскую веру; на берегах среднего течения р. Оки эта колонизация захватила многочисленные племена мещеры.

Несомненно, что Ижевское, как населенное место, существовало и до прихода славянского элемента в среду коренных жителей этой округи и у этих коренных жителей был свой язык, своя вера и свои свзданные веками навыки, обычаи и порядки. Летописец Нестор, перечисляя народы, населявшие северо-восточ-ную Русь, говорит: „а се суть инии языки, иже дань дают Руси: чудь, меря, весь"... Иловайский в Истории Рязанского края причисляет эти „языцы" к финскому племени. Сохранились типичные названия рек, озер и урочищ района финской оседлости, в том числе и Ижевской волости. Вот эти памятники старины:
---------------------------------------------------------
*) Теперешнее урочище Островины и речка Устека, называемая под селом Малышевом Штыкой. вполне соответствуют историческим названиям.
---------------------------------------------------------

Названия речек Ижевской волости: Ушна, Вегуч, Веркус, Кунтель, Толпега, Варханец, Морхвиц, Локса.

Названия озер Ижевской волости: Лушма, Вынтус, Ванда, Макшево, Пишца, Пещерга, Ниверга, Чура, Шатерга, Швынтурга, Тына, Тиш.

Названия болот и урочищ Ижевской волости: Ковеж, Шушкар, Пыренское, Саверсто, Вавроть, Ушель, Тюрхань, Яльди.

Названия рек, речек, озер и селений округи соседней с Ижевской. Реки и речки: Ока, Пра, Пара, Норкус, Мунор, Чинур, Мильчус, Индрес, Вынца. Озера: Рунпа, Ушерхи, Вятшево, Пуншерка, Луштверг. Села: Ижевское, Киструс, Чарус, Ибердус, Лубанос, Ирцы.

В позднейших названиях мы видим уже чистые корни славянского языка, напр., села: Борок, Дегтяное, Орехово, Лубяники; урочища: Островины, Чернеево, Кобловатое, Желудное и т. под.

Первым славянским элементом, пришедшим в соприкосновение с Мерею, Муромой и Мещерой были Вятичи и Радимичи. Соприкосновение это произошло на правом берегу р. Оки, где пришельцы заняли господствующее положение. В X и XI веках образуется „Рязанская земля" с центральным городком Рязанью на Оке (теперешняя Старая Рязань, в 40 верстах от Ижевского).

О радимичах и вятичах до христианского периода Нестор летописец, говорит: „радимичи и вятичи и север один обычай имяху: живяху в лесе, якоже всякий зверь, ядущи всё нечисто; срамословье в них пред отцы и пред снохами: брацы не бываху у них, но игрища межу селы. Схожахуся на игрища и ту умыкаху жены себе, с нею-же кто совещашеся; имяхуже по две и по три жены. Аще кто умряше, творяху тризну над ним и по сем творяху кладу велику и возложахуть и на кладу мертвеца, сожжаху, а по сем, собравши кости, вложаху в судину малу и поставяху на столпе, на путех, еже творят вятичи и ныне". Яркая картина жизни славян.

О финнах в Тацитовом описании древнего быта их сказано: „не боясь ни хищности людей, ни гнева Богов, они приобрели редкое в мире благо: счастливую от судьбы независимость, благодаря бедности и грубым нравам"...

Из истории неизвестно каково было соприкосновение этих двух народностей. Нужно полагать, что прежде чем началось мирное житие между ними и ассимиляция, много было поломано мещерских голов. (Не оттудали ругательная поговорка здешнего края: „радимец те изломай"). По тогдашним временам взаимоотношения между народами обычно сводились к тому—„кто кого побиет и кто кому дань даяше".

Прилив славянских поселенцев с правого берега Оки в мещерские дебри временами мог быть и мирный „для спасения живота", что обычно случалось, когда по открытым, населенным местам правобережья проходила волна кочевников, разоряя всё, что попадалось на пути. В X веке Печенеги разоряли Русь; в XI Половцы „ставили вежи" на Проне, разгромив большую часть Руси и, наконец в 1237 году лоявились татары и разорили Русь, в том числе и "всю Рязанскую землю". И все эти „разорители"—кочевники не любили сплошных лесов и, тем более, болот и речных переправ, и потому не отваживались вступать в Мещерский край. Зато жители правого берега, в виду неминучей беды, спасались туда, оседали и сливались с местными старожилами.

Историки, описывая нашествие татар говорят: „завидев густое облако пыли, или отдаленное зарево пожара, народ спешил собирать свои семейства и стада, захватывал что успевал и что можно было унести с собой и спасался в соседние леса, или искал более безопасных мест для поселения и целыми толпами уходил на север".

Во времена, описываемые летописцами, т.-е., 700—800 лет назад, вся Мещерская сторона была покрыта лесами и болотами. „Все пространство, заключенное между реками Клязьмою на севере и Окою на юге, представляло непроходимые дебри сплошных лесов с болотами, где за исключением прибережья Оки, не было ни одного города. На полянах, посреди лесов, попадались хижины бедной мещеры; кое-где хижины эти собирались в группы и составляли селенья".

Во времена, когда формировались и образовывались Ижевские поселки, вокруг них была такая же непроходимая лесная дичь и глушь, и жизнь местных поселенцев складывалась и проходила в особых условиях. Дикая, неприветливая мещерская глушь не привлекала никого назвать её своим владением; она была ничья; хозяевами этих трущоб были лешие, оборотни, русалки, да крупные лесные звери. На житье сюда забирались только „счастливые народцы" (по Тациту), которые благодаря бедности и грубым нравам, от судьбы были независимы, гнева Богов не боялись, а „с лешими, и оборотнями, русалками умели входить в сделку: одному бросят часть добычи, от другого „зачураются, от третьих поостерегутся, а на зверя припасут топор, рогатину и нож". И вот, несколько таких счастливых мещеряков, забравшись в трущобу, каждый сам - друг — с уволоченными женами, устраивали полушалаши, полуземлянки; постепенно обзаводились домками „ухожаями", замечали и делали доступными к выломке меда занятые пчелами дупла; устраивали „перевесища и ловы" на зверя и птицу; расчищали „тони" на озере; делали „забіи и езы" на речке для ловли рыбы Жены раскапывали гряды для посева, заводили огород, предшественник поля. Жилось таким счастливым хуторянам, на наш взгляд, тяжело и невесело, но у них в то время были „свои взгляды" и они обживались и привыкали.

Проходило десятка два — три лет и поселок разростался в целое селенье. Первые новоселы стали стариками, их сыновья, такие же крепкие звероловы и рыбаки, бродя по лесам, присмотрели в свое время в соседних поселках девушек, ходили к ним на „игрища" и „умыкнувши" их, теперь сделались сами отцами. Поселок оживлялся чумазыми ребятами разных возрастов; подростки, парни и девушки помогали старшим.

У семей были свои „жила", (избы, землянки, клети)—„бортные ухожаи, рыбные ловли, звериные ловища и перевесища; заводились домашние скот и птица; увеличивались ро`счисти и распашка для посевов гречи, проса и озимого хлеба. Дальние угодья расширялись—„покуда их топор и коса хаживали". Если всяких угодий и приволья было достаточно, то семьи и поселок ширились, разрастались,— когда-же того и другого было мало, или их коса и топор упирались в чужие ухожаи и шириться дальше было некуда, то иовые, молодые члены семей уходили в дальние, незанятые места, заводили там „станы, зимовища и борьти", привыкали к новому месту, и оседали там, образуя новые поселки. Территория около „озера Ижевского" была удобной для поселков и они выростали вдоль его, как грибы, образовав в последующем „волость".

„Ижевлянам на озере на Ижевском" жилось хорошо, потому что здесь было достаточное количество росчистей проздертей; под боком рыбные озера и луговые поляны среди лесов, с хорошей травой для пастьбы и для сенокоса; у пчел взяток был все лето; ягоды и грибы в изобилии; масса лесной и водоплавающей птицы; масса зверья разного: медведи, лоси, зайцы—на мясо, лисицы, куницы, белки, горностаи и сам царь—бобер на пушной товар; всего—в изобилии. А доступ к этому „озеру Ижевскому", для незнакомых с местностью, был нелегкий; леса и топкие болота кругом; большим толпам кочевых грабителей не пробраться узкими дорогами и тропами по „живым мостам"; одиночным-же смелым хищникам население поселков могло дать отпор; поэтому здесь—не только можно было жить и накоплять, но все лишнее, накопленное сохранялось; переходило из рода в род и прибавлялось.

В 12 и в-начале 13 века ратные люди Рязанского княжества, заходя в заокский край, конечно, без труда „покорили" мирных жителей и обложили данью.

Обложение Ижевлян данью рязанскими князьями „на князя и на Владыку", вероятно, не было для них тяжелым, так как христианская вера, проникнув к Ижевлянам, заставила их „урезать" подачки от своих леших, домовых, водяных и т. под. прежних богов и приучила „бить бобры на владыку" и на князя и поставлять мед и воск на церковь, сооруженную епископом и поставленным от него духовенством.

В 1594—97 годах, с. Ижевское в писцовых книгах по Старорязанскому стану „по письму и мере Вас Яков. Волынского, да Ив. Афон. Нащокина" значится: „В старорязанском-же стану вотчинные земли за боярином, за Дмитрием Ивановичем Годуновым село Ижевск, да сельцо, да 4 деревни, в живущем-соха без трети и пол-пол-полчети сохи, а в пусте без полчети сохи" (писцов. книги Рязан. края т. I изд. Ряз. уч. архивн. комиссии).

За Годуновыми-же в это время числились: с. Киструс, с. Путятино и многие другие соседние села и деревни

В смутное время, когда Годуновы пали, Ижевское перешло к Шеину, как поместье.

А в 1637—1640 годах (список писцов. книг В. Г. Вяземского и под'ячего Ив. Кавелина) Ижевское писано: яза боярином за князь Захарием Яковлевичем Сулешовым в поместье, по Государевой грамоте... что ему дано Михайлово поместье Шеина, да сына его Ивана жеребьем села Ижевска средосельские трети на озере на Ижевском, а село без жеребья в поместье за бояры—за князь Микитою Ивановичем Одоевским, да за князем Андреем Васильев Хилковым, да за сыном его за стольником князем Федором Андреевичем; да за бояринею за князь Дмитриевою женою Тимофеевича Трубецкого, за вдовою княгинею Анною Васильевной; а в нем (в поместье) на его Сулешова жеребей два двора прикащиков, двор конюшенной, да церковных дворов Никольских попов: двор поп Петр Іевлев, двор—поп Бажен Варфоломеев, двор пономарь, двор просвирница; а церкви села Ижевска стоят на вопчей земле, а што церковныя пашни и сена и всякого церковного угодья и то писано вопче или попом тое-ж церкви с попами-же писано подлинно.—За боярином за князь Андреем Васильевичем Хилковым да за сыном его Ф. А.... в поместье по раздельной выписи 1626 года, что они отделили из князь Дмитриева поместья Тимофеевича Трубецкого жеребьем села Ижевска на озере на Ижевском, а в нем на их жеребей: двор боярской, а в нем живет прикащик, да поповских дворов: двор — поп Онтон Парфеньев, двор— поп Дмитрей Митрофанов, да брат его Степка, двор—поп Борис Андреев, да с ним отец его Ондрей—произвище—Богдан, да у него сын Игнашка.

За боярином князь Микитою Ивановичем Одоевским двор боярской, а в нем живет прикащик, двор поп Афанасий Михайлов да сын его Тимошка да Бориска, да Малютка; двор вдовой поп Василий да сын его поп Аким Тимофеев с братом".

Таким образом, в начале 17 столетия село Ижевское было довольно крупным населенным пунктом; оно состояло из трех групп—поселков: 1-я группа средосельские трети с 2-мя церквами: Воскресенской й Никольской на берегу озера и залива „Вынтуса", где теперь находится „старый погост" (к сожалению на половину застроенный в 60-х и 70-х годах прошлого столетия).

По центральности и удобству своего положения, это место нужно считать самым древним ядром поселения, из которого выросли остальные части села, так-же и церкви средосельские были с глубокой старины; 2-я группа с Никольской церковью в Одоевском конце, и 3-я группа с Покровской церковью в Хилковском конце. Церкви этих групп были построены в 1660-66 годах, новыми владельцами этих поместий —Одоевским и Хилковым.

Около средосельских церквей располагались дворы: боярской с конюшенным, пять дворов поповых, один двор дьякона, несколько дворов понамарей и просвирницы; за тем шли крестьянские и бобыльские дворы: полных крестьянских 108 дворов, бобыль ских 15 дворов, а всего в средосельской трети 132 двора.

К Воскресенской и Никольской церквам числилось в приходе:—„деревня Зинеево с 88 крестьянскими и 17-ю бобыльскими дворами и деревня Стариково с двором боярина (Шеина), 175 крестьянскими дворами и 25 бобыльскими дворами; а всего в приходе 2-х церквей с 5-ю попами было 478 дворов.

Третья группа—„жеребей князей Хилковых", теперешний Хилков конец. В этом жеребье—церковь Покрова Пр. Богоро-дицы была построена—„по сказке попа Бориса с товарища"—около 1660 года, и в приходе у ней было: „двор стольника князя Хилкова Федора, да в его даче в селе Ижевске и в деревне Засеха 223 двора крестьянских и 31 двор бобыльских", „да двор поп Борис, да дьякон Борис; двор поп Игнатей. двор поп Иван Иванов", а всего в приходе, с 3-мя попами 259 дворов.

Вторая группа— жеребей Никиты Ивановича Одоевского, теперешний Одоевский конец; в этом жеребье—„церковь Великого Чудотворца Николая, по сказке попа Андреяна и дьякона Василия". построена в 1669 году и в приходе к той церкви дворы: боярина Никиты Ив. Одоевского, двор поп Андреян, двор дьякон Василий, 2 двора дьяков, да крестьянских дворов 120 и бобыльских 17 дворов", всего в с. Ижевском 142 двора.

К Никольской церкви Одоевского кониа в приходе—значилось—„27 дворов крестьянских и 7 дворов бобыльских в деревне Иванькове стряпчево Ивана Неронова".

А всего в Никольском приходе с 1 попом, дьяконом и 2-мя дьячками—176 дворов.

Всех-же дворов в с Ижевском без деревень, в средине 17 столетия было:
боярских—3 двора.
поповских—9
дворов дьякон,понамарей, просвир.—7
дворов крестьянских полных—451
двор бобыльских—63 двора
Всего 533 двора

Сведения о числе дворов основаны на выписках из писцовых книг 7145 г. и окладных книг 7184 года (по истор-стат. и Археологич описан. с. Ижевского И. Ф. Токмакова)