Саранская старина

№28


ЦГА РМ. Ф.57. Оп.4. Д.1235. Лл. 168об.-169. [174] - МК Саранской Троицкой церкви на 1915 год

Часть вторая. О бракосочетавшихся

№5.

27 Апреля 1915 года

Жених: Студент Московского коммерческого института из мещан г. Арзамаса. Сергей Николаев Лепилов, первым браком, 28 лет

Невеста: Домашняя учительница Ольга Николаева Гридина, первым браком, 26 лет

Поручители по жениху: инспектор народных училищ, Глуховского уезда Черниговской губернии Николай Николаев Гридин, почтово-телеграфский чиновник Пензенской конторы Алексей Николаев Гридин, а по невесте – Саранский мещанин Михаил Порфильев Гордеев, мещанин г. Орлова Вятской губернии Владимир Александрович Давыдов

Венчали: Священник Алексей Геликонов и Диакон Стефан Боголюбов

№30.

Григорий (Георгий) Владимирович Фрост (1874—1938) — русский военный деятель, полковник (1916). Герой Первой мировой войны.

Фрост (англ. Frost — мороз, иней).

***
Из "Перечня документов РГВИА по истории 180-го пехотного Виндавского полка":

В 1910 г. полк был передислоцирован из г. Митава в г. Саранск.
27 марта 1911 г. полку даровано знамя с юбилейной лентой и надписью «1811–1911».
Во время 1-й мировой войны 1914–1918 гг. полк принимал участие в боевых действиях на Юго-Западном, Северо-Западном и Северном фронтах.

***
Командиры батальона (полка):
1910–1913 гг. полковник Николай-Амвросий Иулианович Микучевский.
1913–1915 гг. полковник Василий Иванович Петровский.
1915 г. (временно) подполковник Григорий Владимирович Фрост.
1915–1916 гг. полковник Александр Георгиевич Георгиевский.
1916–1917 гг. полковник Николай Антонович Кучинский.
С 1917 г. полковник Сергей Ильич Мельников.

***
1914 г.
Наградной лист капитана 180-го пехотного Виндавского полка Григория Владимировича Фроста, представленного к награждению георгиевским оружием (с описанием подвига).
Ф. 400. Оп. 12. Д. 27007. Л. 712–713.
Дело в плохом физическом состоянии. Копированию не подлежит.
*
1915 г.
Наградной лист временно командующего 180-м пехотным Виндавским полком подполковника Григория Владимировича Фроста, представленного к награждению орденом Св. Георгия 4 ст. (с описанием подвига).
Ф. 400. Оп. 12. Д. 27016. Л. 6–7.
Дело в плохом физическом состоянии. Копированию не подлежит.

Источник: http://xn--80adcv1b.xn--p1ai/n...polk.shtml

***
Из иных источников

Высочайшим приказом от 9 марта 1915 года за храбрость награждён Георгиевским оружием:

«За то, что 25 августа 1914 года, при атаке укрепленной позиции противника у деревни Бытржица, лично начальствуя над батальоном, энергичным охватом фланга, под сильным ружейным и пулеметным огнем, занял неприятельские окопы, что значительно повлияло на успешный исход общей атаки всей укрепленной позиции».
*
Высочайшим приказом от 3 ноября 1916 года за храбрость был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени:

«За то, что будучи в чине подполковника, в бою 10 сентября 1915 года под гор. Вилейкой, имевшими большое значение и с занятием которой очищена была железнодорожная станция Вилейка с находящимися там боевыми и продовольственными припасами, взято до 100 нижних чинов пленных, 4-х орудийная гаубичная батарея и много других военных запасов».

Документы о награждениях :: Первая мировая война :: Георгиевское оружие. gwar.mil.ru. Дата обращения: 19 ноября 2020. Архивировано 27 ноября 2020 года.

***

Заключительный штрих и, пожалуй, один из самых важных:

Фрост Григорий Владимирович (1874)
Дата рождения: 1874 г.
Место рождения: г. Тихвин
Пол: мужчина
Национальность: русский
Профессия / место работы: кассир
Место проживания: г. Саранска
Партийность: б/п
Осуждение: 22 мая 1938 г.
Осудивший орган: Постановлением Особого совещания при НКВД СССР
Статья: 58, п. 2, 58, п. 6, 58, п. 11 УК РСФСР
Приговор: ВМН (расстрел)
Дата реабилитации: 21 марта 1990 г.

Источники данных: БД "Жертвы политического террора в СССР"; Книга памяти Республики Мордовия.

№32.

Виновность виноватых никогда не оправдает трагедию безвинных..?

Или о ней лучше вообще не думать?

Фото молодой пары разрезанно пополам, чтобы скрыть связь некогда любивших друг друга людей. И в этом нет никакого предательства, просто страх за судьбу детей. На первой половинке фото - Григорий, он же - Георгий, Фрост. А на второй - его жена Антонина. Фото сделанно тоже в октябре, ровно 120 лет назад в городе Шавли, ныне вероятнее всего Шяуляй на севере Литвы.

Георгий Фрост - полковник Виндавского 180-го пехотного полка, который квартировался у нас в Саранске, на любимой моей ныне улице Мордовской 35.

В 1914 году он уходит на Первую мировую войну в должности батальонного командира Виндавского 180-го пехотного
пехотного полка. В 1916 году за отличие в делах против неприятеля был произведён в чин полковника.

Высочайшим приказом от 9 марта 1915 года за храбрость награждён Георгий Фрост одноимённым, Георгиевским оружием.

Позже приказом от 3 ноября 1916 года за храбрость Георгий был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени:

Однако, его величество Николай II, награждая полковника, ошибся и выписал награду на имя Григория. Но император не может ошибаться, так Георгию пришлось стать Григорием.

В биографии прадеда, которую пытается распутать его правнук Максим Фрост, очень много белых пробелов, но понятно одно, - в 1917 году, после революции Григорий Фрост возвращается в Саранск и работает билетным кассиром. Его арестовывают два раза и два раза отпускают. Но под поручительство кого? И на каких условиях отпускают - никто не знает. Но в 1937 году его арестовывают и в 1938 приговаривают к высшей мере наказания - расстрелу.

А в 90-х, как и многие, реабилитирован. У правнука Максима есть две рабочие гипотезы об обвинении, предъявленном прадеду. Первая - это то, что по приказу Григория Фроста, дабы не допустить беспорядков, солдаты были выведены из казарм. Хотя, как я понимаю, беспорядка было не избежать, ведь когда были простреляны бочки со спиртом, люди бежали на низы с черпаками со всех концов города и 150 человек умерли не от прямого столкновения с вооружёнными солдатами, а от элементарной алкогольной интоксикации. А вторая версия Максима - это брат Григория - Борис - предводитель белого движения, похороненный во Франции. За такое родство можно было получить не только клеймо врага народа, но и расстрельную статью.
____________________________________________

Сегодня наступает время переосмысления истории и новых имён в ней. Героев Первой мировой в том числе. В Саранске я, как житель, знаю только один памятник, говорящий об этом событии - это памятник героям этой войны напротив Дворца Бракосочетания. История Фростов объединяет людей внутри страны. Кстати, жена Григория была с Новороссии, что по мне, сегодня тоже весьма символично. Антонина умерла в 30-х годах здесь, до 50-х работала учителем немецкого. Похоронена где-то в Саранске. Вчера на "Креативной провинции" одно из зданий было названо в честь Григория Фроста и торжественно презентовано правнуку, который специально для этого прилетел на сутки в Саранск. Сергей Чернавин записал эксклюзивное интервью, в Краеведческом музее мы с его директором Дмитрием Фроловым соединили две половинки разрезанного фото и в таком виде оно передано в архив музея...

Максим научил меня смирению. Я спросила его:
- Максим, есть ли обида, что герой оказался на полигоне для репрессированных? Когда я думаю о своём репрессированном прадеде и детстве моих бабушек, у меня - агония...
- Нет, обиды нет. Я просто хочу найти это и возложить цветы. История не терпит сослагательного наклонения и обид. Знаете, мой приятель, очень хотел докопаться до истины, был уверен в правоте, а ответ ему с архива его разочаровал: предок написал донос на своего родственника..."

Да, Максим, Вы правы. Не нужно раздувать огонь боли, нужно благодарть. Спасибо всем, кто внёс вчера помог нам в восстановлении Вашей истории здесь.

Источник: https://vk.com/wall66791055_8162

Фото: Карина Кадейкина, Максим Фрост, Дмитрий Фролов

№34.


10 Августа 2020
Открытки с видами города Саранска были изданы в 1910–1911 гг. известным саранским фотографом Михаилом Алексеевичем Критским. Первые фотоработы М. А. Критского известны с начала 1890-х гг. В фондах музея сохранился его снимок г. Саранска с юго-восточной стороны 1896 г. Прекрасный панорамный вид открывается на Спасский Собор и окрестности речки Саранки. М. А. Критский имел дом на 2-ой Покровской улице, здесь же находилось его фотоателье.

М. А. Критский издал сначала четыре открытки с видами города. Надписи на них выполнены черным шрифтом над изображением сверху. Слева - порядковый номер, название города и губернии, в центре или справа название улицы. На обороте с левой стороны указано: «Издание Критского». На первой открытке М. А. Критский поместил улицу, на которой он жил, возможно, в одном из домов, расположенных справа, и находилась его фотостудия. На заднем плане видна Покровская церковь, именно поэтому улица и называлась – Покровской. Каменный храм был построен в 1782 г. в память Вознесения Господня с приделом Покрова Божьей Матери. В 1854 г. на средства купчихи Анастасии Даниловны Коровиной была построена новая трапезная, колокольня, сторожка и ограда. Церковь находилась на перекрестке 1-й Покровской (сов. части Л. Толстого) и 2-й Покровский улиц (совр. Коммунистической), рядом была небольшая площадь. М. А. Критский самостоятельно издал также открытки с видами Трехсвятской улицы, Успенской площади и Крестьянского училища.

Еще четыре открытки М. А. Критский выпустил совместно с Ермолаевым, причем нумерация следовала дальше: с № 5 по № 8, но слегка видоизменился текст в названии. Средства Ермолаева были привлечены, возможно, из-за недостатка собственных капиталов. По документам начала ХХ в. известны три брата Ермолаева: Сергей, Василий и Федор. Они записаны как наследники Алексея Федоровича Ермолаева, братья занимались оптовой торговлей пива и имели также несколько пивных лавок в разных частях города. В 1910-е гг. в избирательных списках г. Саранска числятся Федор и Сергей Ермолаевы. Возможно, они совместно вложили деньги и поэтому при издании указали только фамилию в память об отце. На этом выпуске также на обороте с левой стороны указано: «Издание Критского и Ермолаева». Были напечатаны фото общего вида города, здания Реального училища, Спасского Собора и вид улицы Московской.

Московская – старейшая улица города Саранска существовавшая с XVII в. Свое название улица получила по старой дороге, проходившей через Саранск из Москвы в Крым. Она находилась в самом центре города, недалеко от крепости. Здесь жили старожилы города из богатых сословий. В 1869 г. на улице поставили первые столбы с уличными фонарями. Здесь находились дорогие магазины и торговые лавки.

Слева на фото расположены дома состоятельных граждан, входные ворота на территорию Христорождественской церкви и здание гостиницы «Россия». По преданию, записанным ученым и краеведом Иваном Дмитриевичем Ворониным, в доме купца Коровина «в номерах» (позднее гостиница «Россия») останавливался 4 сентября 1869 г. писатель Лев Николаевич Толстой. Он посетил Саранск по пути в село Ильмино Пензенской губернии.
В фондах музея хранится полный комплект из восьми открыток. В какой типографии печатались открытые письма и их тираж установить очень сложно, ввиду отсутствия каких-либо выходных данных.

В сентябре 1912 г. М. А. Критский продал участок земли с постройками на 2-ой Покровской улице и вероятно уехал из города, но память о нем и старом Саранске для нас сохранили его открытки начала ХХ в.

С. А. Телина, заведующая историческим отделом МРОКМ им. И. Д. Воронина
https://mrkm.ru/novosti/otkryt...kritskogo/

№36.

Косинский Михаил Федорович. Первая половина века
Глава 6. Жизнь в Саранске

Оформив необходимые дела, продав часть своего имущества, а остальные вещи, оставив под наблюдение ювелира Фомина и его жены, мы простились с родными, сели в поезд и уехали. Мы покидали Петроград без большого сожаления. Во-первых, мы уезжали временно, не собираясь расставаться с ним навсегда. Во-вторых, жизнь в Петрограде стала очень тяжелой. Мы, как, впрочем, очень многие жители столицы, голодали. Да и сам город, хотя и остававшийся красивым, величественным и родным, все более и более приходил в упадок. Тяжело было оставаться постоянными свидетелями его печального прозябания. Тяжело было наблюдать и деградацию окружавших нас людей, в том числе и многих наших знакомых. Спекуляция разрослась катастрофически. Многие «дамы общества» пооткрывали «кафе», в которых торговали весьма подозрительными яствами из дуранды и прочих отбросов. На рынках города и просто на улицах толпы людей, преимущественно интеллигентных, вели непрерывную меновую торговлю — на продукты меняли всё, начиная от драгоценностей и кончая придворными мундирами, бальными платьями и бюстгальтерами. Покупатели, спекулянты и прочие, часто пьяные и наглые, со смехом и циничными шутками хватали вещи, являвшиеся порой дорогими и памятными в глазах их владельцев. Но голод и абсолютная беспомощность и непрактичность принуждали продавать все, что могло представлять хоть какую-нибудь ценность. Какие бы гроши ни платили. Это было неизбежным следствием смены режима, приведшей многих так называемых «бывших людей» на грань нищеты.

...Кроме всего прочего, для брата и для меня, ввиду нашего еще очень молодого возраста, перемена места жительства была привлекательна и интересна сама по себе.
Дорога длилась дня два, а может быть и три. И вот перед нами Саранск. Станция, окруженная полями и лесами. За ней — большое кладбище и деревянные бараки-казармы. От станции мы быстро добрались до города и дома Китовых на 2-й Богословской улице, где нас ждала комната и живущая в ней бабушка Ванда.

Город был расположен на почти высохшей речке Саранке, впадавшей в приток Волги — реку Инсару. Один берег Саранки — высокий, другой низкий. На высоком берегу расположен центр города, на краю которого — наша улица, немощеная, как почти все другие, поросшая травой — типичная улица провинциального города старой России.

В городе было несколько церквей и монастырь. На центральной улице стояло несколько двухэтажных каменных домов, театр, кинематограф, библиотека, больница, гостиница, суд и несколько магазинов. Что характерно для подобных небольших городов — на самом видном месте, на высоком берегу Саранки, высилось четырехугольное, окрашенное белой краской здание тюрьмы. Под самыми стенами тюрьмы раскинулся базар, заполнявшийся по «базарным дня» крестьянскими телегами. На другом, низком берегу находился городской сад с эстрадой для оркестра, а дальше, на окраине города — большие красные корпуса кирпичных казарм.

Саранск был типичный русский уездный город, вплоть до городских «блаженненьких» — девушки и парня, обычно пребывавших на базарной площади. Население города составляло около пятнадцати тысяч.

В отношении климата эти места были, конечно, намного лучше Петрограда. Город казался зеленым от садов, в окрестностях его были леса, луга и перелески, как бы созданные для отдыха горожан. С продуктами питания тут было намного легче, особенно до волжского голода 1920 года, захватившего и Саранск.

К моменту нашего прибытия дядя Гриша уже уехал со специальным эшелоном закупать лошадей для фронта. С ним отправилась и его жена. Хозяин дома, где мы поселились, был вахмистром и служил с дядей. Это был симпатичный и непьющий человек. Звали его Антон Фролович Китов, а жену его — Ирина Исидоровна. Жил у них и брат хозяина, молодой парень. У хозяев были маленькие дети. Бабушке предоставили «зальце» — лучшую комнату дома. За домом был фруктовый сад, а перед домом — палисадник.

По причине полного отсутствия у нас денег, маме и брату пришлось сразу же искать работу, — тем более, что мы взяли с собой из Петрограда только самое необходимое. Вещи же, отправленные багажом, пришли только через несколько месяцев.

С подысканием работы дело оказалось не слишком сложным. Мама узнала, что требуется машинистка в Чрезвычайную комиссию. Тогда это было одно из новых учреждений, и мы еще не связывали название «Чека» с чем-то страшным. Маму приняли на работу. Но вскоре ей пришлось печатать списки арестованных помещиков и прочих — собственно, списки заложников, — и даже документы, связанные с расстрелом. Маму это возмутило. Тем более что слухи, ходившие в городе, были нелестны для саранской ЧК. По улицам города каждый день водили под конвоем нескольких стариков-помещиков и бывших офицеров с метлами в руках. Они должны были подметать заросшие травой улицы, выполняя брошенный тогда лозунг: «пролетарий под ружьё — буржуй под метёлку!» Держали их в тюрьме.

Возмущенная мама пошла к председателю ЧК и стала его убеждать, что расстрелы и аресты не должны происходить в стране, завоевавшей себе свободу. По-видимому, наивность мамы настолько поразила председателя ЧК, что он ограничился немедленным увольнением мамы. Она нашла работу при штабе какой-то артиллерийской части, квартировавшей в Саранске.

Брат начал работать в саранском народном суде. Там, судя по его рассказам, работали хорошие, но чудаковатые старики (он впервые встретился с нравами и времяпрепровождением провинциальных служащих). Один из них, например, коллекционировал всякие склянки и пузырьки...

Мне же пришлось поступить учиться. В Саранске было прежде два средних учебных заведения — женская прогимназия и «СРУ» — Саранское реальное училище. Во время первой мировой войны сюда же была эвакуирована из Риги гимназия — педагоги, учащиеся и все имущество. Часть педагогов и большинство учащихся гимназии уехали. В начале моего обучения в Саранске еще существовал какой-то распорядок занятий, но с наступлением зимы мы больше путешествовали в лес за дровами, чтобы школа могла отапливаться, чем учились. Началась какая-то катастрофическая текучесть педагогических кадров. Многих из учеников и учениц все это только радовало.

Подавляющее большинство учеников, от самых маленьких до самых больших, увы, отличались противоестественным пороком. Это казалось особенно странным после нашего петербургского реального училища, в котором ни о чем подобном я даже не слыхал. Впрочем, впоследствии я увидел, что этим пороком были заражены и многие взрослые жители Саранска. По-видимому, это было специфическое местное явление — другого объяснения не нахожу.

В Саранске очень плохо обстояло дело с газетами. Лишь изредка удавалось увидеть или прочесть какую-нибудь из центральных газет. Так что о событиях внешнего мира, и прежде всего о событиях гражданской войны, мы были информированы очень слабо. Но некоторые известия до нас все же доходили. Так, дошло известие об убийстве в Екатеринбурге бывшего царя, его семьи и некоторых приближенных к ним людей. Это событие произвело на всех членов нашей семьи тяжелое впечатление. Да и сейчас, когда прошло уже более пяти десятилетий, я вспоминаю о нем с неприятным чувством. Дело не в том, что мне жаль убитого царя, царицу, наследника как представителей монархии. Вся мировая история наполнена подобными и даже еще более жестокими эпизодами. Мне грустно, что это событие произошло в нашей стране, и притом жестокость была допущена по отношению к беззащитным людям. Никакие причины — политические, в частности, — не могут оправдать убийства детей.

Тем же летом 1918 года мы узнали от Антона Фроловича Китова, уезжавшего в свою «часть по закупке конского состава для фронта», что части он не нашел, что эшелон с лошадьми был разграблен и многие, особенно офицеры, убиты. В числе убитых были дядя Григорий Иосифович и его жена.

В казармах Саранска стояли тем летом башкирские части, Находившиеся здесь вместе с правительством Башкирии и семьями членов правительства. Кажется, это было связано с наступлением белых на Башкирию. Командовал башкирскими войсками молодой и красивый Афтох-Хеддин Оглы-Габидулин, по-видимому бывший гвардейский офицер. Во всяком случае, он носил на голове гвардейскую фуражку с красным околышем и белым верхом.

Мы познакомились с некоторыми башкирами, и среди них — с довольно симпатичным молодым командиром конных пулеметчиков Ильясовым. И вот мой брат, которому было тогда уже восемнадцать лет, загорелся желанием вступить в армию. При содействии Ильясова он поступил в армию пулеметчиком и вскоре вместе с башкирскими частями ушел на фронт.

Примерно в то же время нашей соседкой стала жена командующего башкирским войском. Это была молодая и привлекательная женщина с разноцветными глазами. Звали ее по-башкирски Галия Загидулловна Оглы-Габидулина, но ничего восточного в ней не было. Ее девичья фамилия была Францель и имя Нина Михайловна, ее отец — аптекарь из немцев в Стерлитамаке. Не думаю, чтобы скромный папа Михель был очень доволен, когда его дочь, выйдя замуж за башкирского полководца, переменила его имя на грозное Загидулла.

Нина Михайловна, как мы ее называли, после отъезда мужа скучала, порой часами сидела у окна и смотрела, кто проходит по улице мимо дома. В пятнадцать лет я был стройным и привлекательным юношей. Нина Михайловна мне нравилась. Она, вероятно, скуки ради, обратила внимание на своего юного соседа. Мы часто беседовали, гуляли с ней, и в конце концов я влюбился в нее. Но моя бабушка бранила меня за частые отлучки с Ниной Михайловной. Моя любовь бабушке решительно не нравилась.

Вскоре у Нины Михайловны произошло несчастье. Она узнала, что муж ее арестован и находится в Москве. Поехала в Москву — а по возвращении рассказала, что Габидулина расстреляли. Она уехала из Саранска. А летом 1919 года в город вместо башкир пришли казаки. Казачьим корпусом командовал бывший войсковой старшина (подполковник) Миронов. Его конец был тоже печален: в феврале 1921 года свои же, красные, арестовали его и расстреляли.

Осенью 1919-го артиллерийская часть, в штабе которой работала мама, была расформирована, и ее штабу предстояло отправиться в Москву для оформления окончательной ликвидации и получения новых назначений. Так как мы повседневно ощущали нехватку некоторых насущно необходимых вещей из остававшихся в Петрограде, мама решила воспользоваться оказией до Москвы и съездить в Петроград. С ней поехал и я. Ехали мы в товарном вагоне, вместе с несколькими командирами и рядовыми, служившими в штабе.

https://vgulage.name/chapters/6-80/