Еще один источник по пришлым: Архив Колывано-Воскресенского горного начальства в изложении проф. Беликова.
текстовый вариант взят здесь:
https://forum.vgd.ru/post/17/86233/p2820647.htm#pp2820647Беликов Д. Н. Первые русские крестьяне-насельники Томского края и разные особенности в условиях их жизни и быта : (общий очерк за XVII и XVIII столетия). - Томск, 1898.л169-172
Познакомимся ближе с образчиками беглецов, пришедших в наш Томский край до вступления на престол Елизаветы Петровны.
1)
Ил[л]арион Абросов пришел с отцом из Архангелогородской губернии, предварительно поживши с ним несколько лет у Демидова на Невьянском заводе. Явившись в глубь Сибири с Урала, они остановились и обосновались в деревне Усть-Чумыше.
2)
Зотей Бородухин и Ив. Плотников из Архангелогородской же губернии. Пришли в Сибирь в конце царствования Петра I.
3)
Петр Красильников пришел из России с отцом, братом и женой к р. Оби, в район Малышевской слободы и поселились здесь сначала на пустом месте, а затем перешли в дер. Усть-Чарыш.
4) А
лексей Исаков от матери слышал, что с отцом пришел из Устюга к р. Оби, в Бердский острог.
5)
Василий Степанов родом из Устюга же. В Сибирь пришел с отцом. Сначала скитался «меж дворов» в Томском ведомстве, затем ушел в Барнаульскую степь на одиночное жительство.
6)
Алексей Овчинников, из Нижегородской губернии, Керженской волости. Свезен был оттуда матерью, за скудостию хлеба в 1714 г., в деревню Чарышскую.
7)
Егор Корел, из Олонца, деревни Суждальской. Ушел с родины в 1729 г. Пришед в Сибирь, долгое время бродил по разным деревням около Оби и, наконец, основался в дер. Тугозвоновой.
8)
Василий Казанцев, Даниил Богданов, Фома Колотилов, из Казанской губернии, пришли к г. Кузнецку до первой ревизии, т. е. до 1721 года.
9)
Сидор Антипин и Ив. Вагин, из Московской губернии. Из них последний ушел с отцом «до ревизии Солнцева» и, поселившись Малышевской слободы, в дер. Сопляковой, завел здесь свой дом.
10)
Василий Пискунов с товарищами, из Нижегородской губернии, Арзамасского уезда.
11)
Игнатий Брутов от матери слышал, что пришел с отцом «из российских городов» еще до переписи Солнцева и поселился в районе Белоярской слободы.
12)
Прохор Низовских, из Устюга. Явился в Сибирь будто бы с паспортом, но паспорт на дороге сгорел.
13)
Василий Орлов, из Московской губ., из города Суздаля, деревни Пущенской. Вышел в Сибирь в 1738 г. и поселился около дер. Артамоновой, Бердского острога.
14)
Кузьма Гуляев с племянником Антоном Никифоровым – мордовского рода. Ушли с родины в 1738 г. и поселились около Чаусского острога.
Мы перечислили только единичные примеры российских беглецов в Томский край, взявши эти примеры на удачу из длинных перечневых списков, найденных нами в бумагах Барнаульского горного архивах[1]. Да и в эти длинные списки занесены только те из бежавших, которые не записались во II[-ю] ревизию. Следовательно, все из беглецов, захотевших после многообразных блужданий, жить открыто, на легальных основаниях, и ко II[-й] ревизии явившихся, в указанные перечни попасть не могли.
Пред нами довольно длинные же списки беглецов из Тобольской области и из ее дистриктов: Тарского, Ялуторовского, Ишимского и др."
[1] Архив Колывано-Воскресенского горного начальства. Столп д[ел] № 35.
....Берем опять наудачу несколько беглецов этого разряда.
1)
Яков Угрюмов, из Тарского ведомства. После разных блужданий поселился в дер. Бажевой, Белоярской слободы, где и построил свой двор.
2)
Ив. Аксенов, из Курганской слободы, Тобольского ведомства, откуда самовольно ушел в 1728 году. Сначала поселился в деревне Красный Яр, Чаусского острога, а затем перешел в дер. Карматскую, Белоярской слободы.
3)
Ефрем Михайлов, Ишимского дистрикта, из дер. Гаевой. Около 1718 г. был взят в рекруты и отправлен в Петербург, но с дороги бежал. Спустя 8 лет после бегства объявился в Сибирской канцелярии, из которой его отпустили домой. Но ушел и из дому, ушел за [р.] Обь и завел
двор в дер. Черкуновой, Белоярской слободы.
4)
Тимофей Чепарин, из Аятской слободы. Ушел оттуда в 1728 г. и ходил по разным местам, прежде чем пришел к берегу Оби.
5)
Кирилл Койнов, из Тобольского ведомства деревни Койновой. Ушел с родины вместе с братом в 1728 г. Жили сначала в пустых местах, затем он, Кирилл, поселился в дер. Орде, Чаусского острога, а брат домообзавелся в другой деревне, от него получившей свое название, т. е. в дер. Койновой.
6)
Михайло Тарасов, из Тюменского ведомства дер. Гилевой. Ушел оттуда в 1738 г. в дер. Курзу, Чаусского острога, а отсюда перешел в д. Зайцеву, Бердского острога.
7)
Ив[ан] Фоминский, из Камышловской слободы, по р. Пышме. Пришел в Бердский острог к прежде вышедшему сюда родному дяде.
8)
Амфилохиев, из Шадринского дистрикта. Пришел в 1733 г. в дер. Сует[к]у, Чаусского острога, а отсюда перешел в дер. Караканскую, Кузнецкого ведомства, где поставил свой двор и женился.
И т[ак] дал[ее], т. д.[1]
То обстоятельство, что в перечне, которым пользуемся, встречается очень немало крестьян, убежавших из Аятской, Абацкой слобод (Тоб[ольского] вед[омства]) и из-под [г.] Тюмени, указывает, по нашему мнению, ясно, что эти люди пришли в Томскую область по расколу, так как из других источников нам известно, что те слободы были сильно населены раскольниками и в начале XVIII в. раскол преследовался там весьма жестоко. Очень часто затем упоминаются перебежчики из г. Тары и его округа. Из другого документа мы узнаем, что в 1735 г. томский воевода получил из Сибирской канцелярии указ о сыске крестьян и разночинцев, самовольно ушедших из Тары же и волостей Тарского ведомства. И сыщики во главе с офицером нашли немало тарских семей, бежавших в 1722, 1724 и в позднейшие годы и поселившихся, главным образом, в деревнях Чаусского острога[2]. Усиленное бегство из Тары наводит на мысль, что в данном случае имело важное значение то большое розыскное дело о тарянах, которое вызвано было их отказом
присягнуть супруге императора Петра I Екатерине, после того, как Петр короновал ее в 1722 г. Известно, что при этом страшном розыске один из главных зачинщиков сопротивления Бочагов с несколькими из сообщников заперся в доме и поджог под домом порох, чтобы взлететь на воздух. Поджог не удался и запершиеся были схвачены живыми. Но это обстоятельство только усилило строгость розыска, от которого пострадало более 1 000 человек[3].
[1] Архив Колывано-Воскресен[ского] горного начальства. Столпы дел по описи № 35 и без описи от 1749 г.
[2] Арх[ив] Том[ского] Алекс[еевского] монаст[ыря]. Связка 3.
[3] Словцов [П.А.] Истор[ическое] обозр[ение] Сибири. [Кн]. I. С. 266.; Соловьев [С.М.] Истор[ия] России [с древнейших времен]. [Т.] XVIII. С. 238.
[
стр. 176-177
Как при Елизавете и Екатерине было много бежавших в Сибирь красноречиво доказывается тем, что на одних Уральских заводах беглых насчитывали десятки тысяч душ[3]. Что касается, в частности, Томского края, то, по архивным материалам, беглые нам встречаются здесь чаще всего единичными личностями и семьями. Мы, однако, ограничимся сообщением указаний только на беглецов группами. Вот едут в Томскую Сибирь крестьяне
Ставалдины с товарищами. Всех их на пути хотели было задержать, но беглецы успели укрыться, оставив в руках поимщиков одну женщину[4]. Вот еще 13 беглых семей, найденных в 1745 г. в деревнях Ординской, Малой Кривощековой и Ярской[5].
[3] В 1747 г. беглых было найдено на Урале 16 391 д[уша]. Соловьев [С.М. История России с древнейших времен. Т.] ХХII. Гл. II. С. 398.
[4] Арх[ив] Том[ской] Д[уховной] Koнcистории. Указ Тобольск[ой] Консистории Том[скому] Дух[овному] правлению от 11 мая 1752 г.
[5] Промемория ревизоров по II ревизии в Томскую воеводскую канцелярию // Монаст[ырский] Арх[ив]. Св[язка] 4.
Вот еще несколько монастырских крестьян, пришедших к Томску без паспортов с Урала, и 30 семей, поселившихся по р. Кыргизинской, в Чаусском стану и т. д.[1] По-прежнему являлись беглецы и из Тары, скрывавшиеся, несомненно, от преследования по расколу. В 1749 г. из Тарского района вышло самовольно 100 семей, найденных затем в самых отдаленных углах Кузнецкого уезда[2].
Как сказано, «пришлых» в то время приписывали к заводам и селили на заводских землях. И в Барнаульском горном архиве тянутся целые ряды дел о пришлых, взятых то в Иркутске или около него, то присланных под конвоем из Тобольска, то из Томска или Кузнецка и т. д.[3] С конца царствования Елизаветы Петровны количество сел и деревень, причисленных к Колывано-Воскресенскому горному ведомству, увеличилось. С 12 янв[аря] 1761 г. были прикреплены к заводам все крестьяне, жившие в Томском и Кузнецком уездах, не исключая и крестьян, которые имели оседлость в самых Томске и Кузнецке, и которые во многих случаях происходили от бывших служилых людей и сибирских детей боярских.
[1] Арх[ив] Том[ского] Ал[ексеевского] Монаст[ыря]. Св[язка] 4.
[2] Арх[ив] Колыв[ано]-Воскр[есенского] гор[ного] нач[альства]. В столпе д[ел] № 79.
[3] См. огромный список пришлых, приписанных к заводам в арх[иве] Колыв[ано]-Воскр[есенского] гор[ного] начал[ьства]. Cтолп дел № 85, см. столпы: № 30, 79, 110, 172. Между прочим, в 1748 г. велено было выслать к Алтайским заводам некоторых из пришлых, проживавших в Невьянской демидовской богадельне. Нарочно посланному в Невьянск сержанту приказано было захватить из богадельни 53 чел., оказавшихся годными к работе // Арх[ив] К[олывано]-Воскр[есенского] г[орного] п[равления]. Столп д[ел] № 30. По cooбщению Гуляева, в конце 1740-х годов пришлых было приписано к заводам всего 2 216 душ. // Тетрадь Гуляева (в рукописи). 1 янв. 1759 г. Колыв[ано]-Воскр[есенская] Канц[елярия] писала бригадиру Фрауендорфу, что в скором времени ожидает присылки для заселения заводских земель 400 «пришлых» семей // Чт[ения] при императорском общ[естве] ист[ории] и др[евностей] рoccий[ских]. 1867. Кн. 2. С. 261.
стр. 196-197
А как по прибытии в Сибирь скитались беглые, видно из следующих примеров. Крестьянин
Бояркин, пришедший в Томскую область в 1736 г., рассказывал о себе, что 12 лет жил с семьей на рч. Бурле и питался, «промышляя рыбу и меняя рыбу на хлеб у проезжающих людей»[1]. Крестьянин
Койнов говорил, что, пришед из Тобольского ведомства на р. Карасук, проживал в кое-как построенной избушке 2 года и прокармливался здесь почти исключительно птичьим и звериным мясом[2]. Беглые братья
Кондратий и Евсей Плотниковы передавали, что когда с родителями пришли в Томское ведомство, то, остановившись на пустом месте около р. Кырзы, жили долго в земляной избе. Отец умер здесь, оставив их малолетками. Без отца перешли в другую избушку, где жили три года и содержались милостынею, которую собирала мать, «бродя по жилым местам». После смерти матери в 1733 г. они, ставши уже взрослыми, перебрались с другими пришлыми крестьянами
Шестаковым и Голубцовым на новое место, к устью р. Кырзы, где вчетвером
построили совместный дом, и в этом доме вчетвером же «живут и поныне» (1749 г.)[3]. Беглый
Иванов, пришедший в Сибирь около 1766 г., проживал довольно долгое время на берегу озера в Барнаульском бору, пропитываясь «от зверья и от рыбной ловли, так как завести хлебопашество средств не имел»[4]. В 1779 г. один из беглецов показывал, что по прибытии из России с отцом, матерью и братом, остановился сначала в ведомстве Сосновского острога, около дер. Смолиной, а потом со всею семьею переехал [из] Бочацкого[5] села в дер. Горскую, где жили с год в доме крестьянина-старожила.
[1] Арх[ив] Колывано-Воскр[есенского] гор[ного] нач[альства]. Столп дел о пришлых без описи, от 1734 г.
[2] Арх[ив] Колывано-Воскр[есенского] гор[ного] нач[альства]. В столпе д[ел] № 35.
[3] Список 30 семей беглых крестьян, найденных по р. Кыргизинской // Арх[ив] Том[ского] Алексеевск[ого] монастыря. Связка 4.
[4] Арх[ив] Колыв[ано]-Воскр[есенского] горн[ого] нач[альства]. В столпе д[ел] № 511.
[5] Современное написание – Бачатское. (Ред.)
Отсюда ушли «в суху степь, к озерам Соловьевым» и, живя на этом месте в одиночной избушке, питались от рыбной добычи. Рыбу излишнюю продавали проезжающим людям или меняли на хлеб и одежу[1].
[1] Арх[ив] К[олывано]-В[оскресенского] горн[ого] нач[альства]. В столпе д[ел] № 991.
