С Днем Победы!

Мой Учительский полк был бы неполным, если его строй не укомплектовать
шеренгой Преподавателей МВТУ им. Баумана, где я училась и где сейчас преподает
мой сын.

Фронтовики, пришедшие на кафедру после войны.
После войны коллектив кафедры «Высшая математика»
пополнили преподаватели, у которых за плечами был трудный боевой путь



Сергей Михайлович Коган (1916-1992), воевал в артиллерийском подразделении
4-й Ударной армии. Был награжден медалями.
Работал старшим преподавателем на кафедре «Высшая математика»
МГТУ им. Н.Э. Баумана с 1948 по 1973 гг.,
с 1973 по 1984 гг. — на кафедре «Прикладная математика».




Пасько́, Евдоки́я Бори́совна (30 декабря 1919 — 27 января 2017, Москва) —
советская военная лётчица, штурман эскадрильи 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка,
Герой Советского Союза.
По гражданской профессии математик, старейший преподаватель МВТУ им. Баумана, в студенческой среде «баба Пася».

В первых числах июля 1941 г. в МВТУ в течение нескольких часов шла запись добровольцев
в 7-ю дивизию народного ополчения Бауманского района г. Москвы.
Среди них были преподаватели кафедры «Высшая математика» доцент Сергей Васильевич Фролов
и ассистент Серафим Федорович Шурлапов .
С.В. Фролов и С.Ф. Шурлапов были зачислены в 76-ю артбатарею 20-го стрелкового полка Бауманской дивизии.
Фролов был назначен командиром орудия, а Шурлапов — командиром взвода.
В сентябре 1941 года Бауманская дивизия попала в окружение.
Во время одной из попыток вырваться С.В. Фролов получил ранение в ногу,
а С.Ф. Шурлапов — в спину осколками разорвавшейся мины; они не могли идти дальше.
Ранение С.Ф. Шурлапова было очень тяжелым. 27 октября 1941 г. он скончался и был похоронен на кладбище села Никольское.




Сергей Васильевич Фролов (1906-1980)— кавалер многочисленных наград,
среди которых медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне»,
«За оборону Москвы».



Серафим Федорович Шурлапов.(1906-1941).
Школу закончил в 1925 г., но параллельно с учебой работал в мануфактурном магазине,
был учеником электромонтера на кожевенном заводе.
В 1926 г. переехал в Москву и поступил на электротехнический факультет МВТУ на правах вольнослушателя.
После окончания учебы (в 1930 г.) решил продолжить преподавание математики и поступил
на должность ассистента кафедры «Высшая математика» МММИ,
только что образованного после разделения МВТУ. Серафим Федорович прекрасно стрелял,
был Ворошиловским стрелком, участвовал в различных соревнованиях и вел стрелковую секцию в МММИ.

Таким образом мне в этом году выпала задача и честь провести свой Бессмертный полк на параде Победы.
Он состоит из шеренги моих родных, шеренги моих школьных учителей, шеренги институтских преподавателей.
С гордостью и грустью я это и делаю.

Yuliya1970 написал:

[q]

Остался в наградных листках…
Остался в мятой похоронке,
Остался в рваных вещмешках,
Остался в земляной воронке.

[/q]

Дорогие форумчане! С Днём Победы! Мира, здоровья, любви! И пусть найдутся все, кого ищут...или останутся в нашей памяти...

Хотела поделиться: Только что в Бессмертном Полку России прошли мои родные:
Татаркин М.Д., Орловский И.А., Коган Д.П., Пермяков И.Б.
Так трогательно! Просто до слез...

Kuba1504 написал:

[q]

А мне так и не пришло сообщение о времени и дате прохождения

[/q]

Думаю, что они все равно прошли! И это должно быть для Вас тоже радостно и наполнить сердце гордостью
за то, что они были и что по-прежнему в строю. Так и думайте об этом событии.

Виталий Коган
7 апреля 2021 г. ·
Один из узников Аушвица произнёс великолепную речь. Мне показалось, что ее очень важно прочесть всем. Не пожалейте времени. Переводил наскоро, простите за огрехи. По ссылке в первом комменте оригинал.
Мариан Турский. Аушвиц не упал с неба
Уважаемые собравшиеся, друзья!
Я один из тех немногих еще живущих, кто был в этом месте почти до последней минуты перед освобождением. 18 января началась моя так называемая «эвакуация» из Аушвица, которая через 6,5 дней оказалась Маршем смерти для более чем половины моих сокамерников. Мы были вместе в колонне из 600 человек. По всей вероятности, я не доживу до следующего юбилея. Такова жизнь.
Поэтому простите мне мое волнение. Вот что я хотел бы сказать, прежде всего, моей дочери, моей внучке, которой спасибо, что присутствует здесь в зале, моему внуку, их ровесникам, а также новому поколению, особенно самому младшему, совсем юному, гораздо младше них.
Когда началась Вторая мировая война, я был подростком. Мой отец был солдатом и был тяжело ранен в легкие. Это была драма для нашей семьи. Моя мать была с польско-литовско-белорусской границы, там армии менялись, проходили туда-обратно, грабили, насиловали, сжигали деревни, чтобы ничего не оставить тем, кто придет за ними. И поэтому можно сказать, что я знал из первых рук, от отца и матери, что такое война. И хоть Первая мировая была всего 20-25 лет назад, она казалась такой же далекой, как польские восстания XIX века, как Великая французская революция.
Когда сегодня я встречаюсь с молодыми, я понимаю, что через 75 лет, кажется, они немного утомлены этой темой: война, Холокост, Шоа, геноцид… Я их понимаю. Поэтому я обещаю вам, молодые люди, что не буду рассказывать вам о своих страданиях. Я не буду вам рассказывать о моих переживаниях, двух моих Маршах смерти, о том, как закончил войну с весом 32 килограмма, на грани истощения. Я не буду рассказывать о том, что было худшим, то есть о трагедии расставания с близкими, когда после отбора вы догадываетесь, что их ждет. Нет, не буду говорить об этом. Я хотел бы с поколением моей дочери, с поколением моих внуков поговорить о вас самих.
Я вижу, что среди нас президент Австрии Александр Ван дер Беллен. Помните, господин президент, когда вы принимали меня и руководство Международного освенцимского комитета, мы говорили о тех временах. В какой-то момент вы сказали: «Auschwitz ist nicht vom Himmel gefallen, Аушвиц не упал с неба». Это, как у нас говорят, очевидная очевидность.
Конечно, он не упал с неба. Это может показаться очевидным, но есть в этом глубокий и очень важный для понимания смысл. Перенесемся на некоторое время воображением в Берлин начала 30-х. Мы почти в центре города. Район называется Bayerisches Viertel, Баварский квартал. Три остановки от Кудамма, Зоопарка. Там, где сегодня находится станция метро Bayerischer Park, Баварский парк. И вот в какой-то момент на скамейках появляется надпись: «На этих скамейках евреям сидеть запрещено». Можно сказать: неприятно, несправедливо, это ненормально, но ведь вокруг столько скамеек, можно посидеть где-нибудь в другом месте, ничего страшного.
Это был район, населенный немецкой интеллигенцией еврейского происхождения, там жили Альберт Эйнштейн, нобелевский лауреат Нелли Закс, промышленник, политик, министр иностранных дел Вальтер Ратенау. Потом в бассейне появилась надпись: «Посещение этого бассейна евреям запрещено». Можно снова сказать: это неприятно, но в Берлине столько мест, где можно купаться, столько озер, каналов, почти Венеция, так что можно где-то в другом месте.
При этом где-то появляется надпись: «Евреям нельзя принадлежать к немецким певческим союзам». Ну и что? Они хотят петь, музицировать, пусть соберутся отдельно, будут петь. Затем появляется надпись и приказ: «Еврейским, неарийским детям нельзя играть с немецкими, арийскими детьми». Они играли сами. А потом появляется надпись: «Евреям мы продаем хлеб и продукты только после 17». Это уже неудобно, потому что меньше выбор, но, в конце концов, после 17 тоже можно делать покупки.
Внимание, внимание, мы начинаем свыкаться с мыслью, что можно исключить кого-то, что можно стигматизировать кого-то, что можно сделать кого-то чужим. И так медленно, постепенно, день за днем люди начинают с этим свыкаться – и жертвы, и палачи, и свидетели, те, кого мы называем bystanders, начинают привыкать к мысли, что это меньшинство, которое дало миру Эйнштейна, Нелли Закс, Генриха Гейне, Мендельсонов, иное, что оно может быть вытолкнуто из общества, что это люди чужие, что это люди, которые разносят микробы, эпидемии. Это уже страшно, опасно. Это начало того, что через минуту может произойти.
Тогдашняя власть, с одной стороны, ведет хитрую политику, потому что, например, выполняет требования рабочих. 1 мая в Германии никогда не был праздником – они пожалуйста. В выходной организуют Kraft durch Freude, «Силу через радость». Пожалуйста, элемент рабочего отдыха. Они способны преодолеть безработицу, умеют играть на чувстве национального достоинства: «Германия, поднимись с колен Версальского позора. Возроди свою гордость». И одновременно эта власть видит, что людей постепенно охватывает черствость, равнодушие. Они перестают реагировать на зло. И тогда власть может себе позволить дальнейшее ускорение процесса зла.
А дальше идет уже насилие: запрет принимать евреев на работу, запрет эмиграции. А потом быстро наступает отправка в гетто: в Ригу, в Таллин, в мое лодзинское гетто – Литцманнштадт. Откуда большинство будет потом отправлено в Кульмхоф, Хелмно, где будет убито выхлопными газами в грузовиках, а остальные пойдут в Аушвиц, где будут умерщвляться Циклоном Б в современных газовых камерах. И здесь подтверждается мысль господина президента: «Аушвиц не упал вдруг с неба». Аушвиц топтался, семенил маленькими шажками, приближался, пока не случилось то, что произошло здесь.
Моя дочь, моя внучка, сверстники моей дочери, сверстники моей внучки – вы можете не знать имени Примо Леви. Примо Леви был одним из самых известных заключенных этого лагеря. Примо Леви когда-то сказал: «Это случилось, а значит, может случиться. Значит, это может случиться везде, в любом уголке Земли».
Я поделюсь с вами одним воспоминанием: в 1965 году я учился в США, где тогда был пик борьбы за права человека, гражданские права, права афро-американцев. Я имел честь участвовать в марше с Мартином Лютером Кингом из Сельмы в Монтгомери. И тогда люди, узнавшие, что я был в Аушвице, спрашивали меня: «Как вы думаете, это, наверное, только в Германии такое могло быть? Может ли быть где-то еще?» И я им говорил: «Это может случиться и у вас. Если нарушаются гражданские права, если не ценятся права меньшинств, если их отменяют. Если нарушается закон, как это делали в Сельме, то это может произойти». Что делать? Вы сами, говорил я им, если сможете защитить Конституцию, ваши права, ваш демократический порядок, отстаивая права меньшинств, тогда сможете победить.
Мы в Европе в основном исходим из иудеохристианской традиции. И верующие, и неверующие принимают в качестве своего цивилизационного канона десять заповедей. Мой друг, президент Международного освенцимского комитета Роман Кент, выступавший здесь пять лет назад во время предыдущего юбилея, не смог сегодня прилететь сюда. Он придумал 11-ю заповедь, которая является опытом Шоа, Холокоста, страшной эпохи презрения. Звучит так: не будь равнодушным.
И это я хотел бы сказать моей дочери, это я хотел бы сказать моим внукам. Сверстникам моей дочери, моих внуков, где бы они ни жили: в Польше, в Израиле, в Америке, в Западной Европе, в Восточной Европе. Это очень важно. Не будьте равнодушными, если видите историческую ложь. Не будьте равнодушными, когда видите, что прошлое притягивается в сиюминутных политических целях. Не будьте равнодушными, когда любое меньшинство подвергается дискриминации. Суть демократии в том, что большинство правит, но демократия в том и заключается, что права меньшинства должны быть защищены. Не будьте равнодушными, когда какая-либо власть нарушает принятые социальные договоры, уже существующие. Будьте верны заповеди. 11-ой заповеди: не будь равнодушным.
Потому что если будете, то оглянуться не успеете, как на вас, на ваших потомков с неба вдруг упадёт какой-нибудь Аушвиц.