Татарские государства XV-XVIII вв.
https://yadi.sk/i/jUnautly3FYuVm
АКАДЕМИЯ НАУК РЕСПУБЛИКИ ТАТАРСТАН ИНСТИТУТ ИСТОРИИ им. Ш.МАРДЖАНИ
ИСТОРИЯ ТАТАР С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН
в семи томах
ТОМ IV
| john1 Модератор раздела
Сообщений: 2877
На сайте с 2008 г.
Рейтинг: 1926 | Наверх ##
11 марта 2017 20:56 11 марта 2017 22:13 Из этих документов ясно прослеживается
неизменное участие сеййидов в делах, свя-
занных с подписанием «шертных» грамот.
Об этом можно судить и на основе «шерт-
ной» грамоты, с которой из Крыма в 1524 г.
вернулся русский посланник О.Андреев.
Список лиц, которые участвовали в проце-
дуре «шертования», уже был процитирован
мною – он начинался с сеййидов [Малинов-
ский, л.241]. И позже общая формула, при-
меняемая в документах во время этой про-
цедуры, оставалась неизменной. Сеййиды
обязательно указываются в числе участни-
ков присяги, причем «в головах». Приведу
некоторые примеры на этот счет. После того,
как хан Саадет-Гирей в 1524 г. был свергнут
с престола Ислам-Гиреем и через год за-
ново восстановлен на троне, он перед рус-
ским послом И. Колычевым был вынужден
в 1525 г. дать новую «шерть». В грамоте, на-
писанной по этому случаю, применена стан-
дартная формула: «… силе и наступанью, и
грабежу и нечести от меня от брата твоего
от царя, и от моего калги салтана, и от моей
братьи, и от детей, и от иных салтанов, и от
сейтя в головах, и от уланов, и от князей, и
от всех наших людей» [Там же, л.417]. Когда
на короткое время произошло восстановле-
ние на престоле хана Ислам-Гирея (1531 или
1532 г.) [Щербатов, 1786, с.521], появилась
очередная «шерть» хана и крымской знати
Москве, гласившая: «Роту учинили: Куртка
сейт, Муса сейт, Баши улан, Муртоза улан,
Азикалиль улан, Кельдиш улан, Янчура улан,
большой карачь наш Багырган князь, Барын
Ян-Али князь, Аргын Махмуд князь, Барын
Ян-Осман князь, Магмед улан, Ахмадулла
князь, Абдыл-Ислам князь, Янбулат князь,
Алтычь князь, Алдыяр князь, бакшей наш
Дана афыз, Темеш князь, Нехош князь, Хо-
лон паш (а) афыз, Яиныш дуван, в головах и
все уланы и князи… шерть дали…» [Там же,
с.501–502]. 22 ноября 1531 г. аналогичную
«шерть» дал Москве хан Саадет-Гирей. В
грамоте, подготовленной по этому случаю,
указывается: «А твой посол брата моего ко
мне придет, и он прямо идет ко мне, а дара-
гам и пошлинам даражским и иным пошли-
нам ни которые ни как не быти, ни силе, ни
наступанью, ни грабежу, и нечести от меня
от брата от твоего от царя, и от моего кал-
ги от царевича и от моей братьи, и от моих
детей, и от моих салтанов, и от сейтя в го-
ловах, и от уланов, и от князей и от всех на-
ших людей». Далее в документе еще раз по-
вторялось: «…Яз, Саадет-Гирей царь собою
почен и мой калга салтан Девлет-Гирей сал-
тан, и иные салтаны-братья мои и дети мои,
и наши сейти, и уланы, и князи, крепко есми
шерть учинили» [Малиновский, л.259, 419].
Далеко не случайно, что крымские ханы
Менгли-Гирей и наследовавший ему Му-
хаммед-Гирей старались вернуть под свое
подчинение большеордынского сеййида
(скорее всего, верховного) Хаджи-Ахмеда
– тот явно был одним из важных элементов
уничтоженной Крымским ханством госу-
дарственности Большой Орды. Верховный
сеййид в Крымском ханстве опирался на все
духовное сословие, которое было достаточ-
но многокомпонентным и интегрированным
в государственный аппарат. В составе духо-
венства, возглавляемого одним из сеййидов,
кроме других сеййидов имелись: шейхи
во главе с «начальным шейхом», шейхзаде
(шихзоде, шейх-зода), казии (кади), муллы,
хафизы (афызы), хаджи (азеи), суфии [Ма-
линовский, л.185, 397, 419; Сборник РИО,
1895, с.33, 39, 79, 161–162, 172, 280, 300,
412–415, 500, 511, 654, 655; Щербатов, 1786,
с.501–502; ПСРЛ, 13, 1965, с.10; Григорьев,
Ярцов, 1844, с.337–346; Березин, 1851]. О
термине «кади» (кады), трудно сказать, упо-
треблялся ли он в единственном или множе-
ственном числе. В ярлыках ханов Хаджи-
Гирея и Менгли-Гирея упоминаются еще
муфтии, мударисы и мухтасибы (1453, 1459,
1467 и 1468) [Березин, 1872, с.1, 11; Kurat,
1940, s.69]. Муфтии фигурируют и в ярлы-
ках ханов Мухаммед-Гирея (около 1517 г.)
и Саадет-Гирея (1522–1523) [Березин, 1872,
с.17; Григорьев, Ярцов, 1844, с.341; Березин,
1851, с.21]. В последнем документе отмеча-
ются и мударисы с мухтасибами [Григорьев,
Ярцов, 1844, с.341; Березин, 1851, с.21].
Надо иметь в виду, что ярлык Саадет-Гирея
возможно является более поздней копией.
Но данный ярлык напоминает тарханный
ярлык Хаджи-Гирея 1453 г. Из характерных
для других ханств групп в Крыму пока не
обнаружены лишь данные о дервишах. Хочу
специально подчеркнуть, что перечень му-
сульманского духовенства, приводимый в
работе И.Ф.Александрова, скорее всего, от-
466 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ражает ситуацию ХVIII в., а не более ранне-
го периода.
Некоторые из ответвлений мусульман-
ского духовенства существовали в ханстве
со времени его образования. Это касается не
только кадыев, мударисов и мухтасибов, но
и, например, шейхов и суфиев. Как я уже по-
казывал, шейхи (в форме «машаих»), наряду
с суфиями, упоминаются в ханских ярлыках
1453, 1459, 1467, 1468 гг. Да и другие груп-
пы духовенства (муфтии, мударисы, казии,
мухтасибы, мауляна, хафизы) в Крыму к
ХV в. уже явно существовали. В частности,
мауляна (мулла) Байрамшах и хафиз Ахмад
писали ярлык хана Менгли-Гирея в 1467 г.
[Усманов, 1979, с.32–33].
Ряд религиозных деятелей занимал в хан-
стве государственные посты. Так, сын шейха
Абдыл-Гаира Абдел-Авел-шейхзаде (затем
шейх) вначале был «тетем» (1508–1509), а
затем стал «большим царским послом» у
хана Саадет-Гирея (1531) [ПСРЛ, 13, 1965,
с.10; Малиновский, л.397, 419]. Дана-хафиз
был бакшеем (1530-е гг.) [Щербатов, 1786,
с.501–502]. Имер-хафиз являлся «мамичем»
султана Ахмад-Гирея (1518 г.) [Сборник
РИО, 1895, с.511].
О.Акчокраклы приводит сведения о двух
шейхах, прибывших в Крым «из Бухары» и
захороненных рядом с «часовней» мусуль-
манского святого Гази-Мансура [Акчокра-
клы, 1928, с.170–172]. Что касается послед-
него, то не исключено, что имеется в виду
сын Идегея Мансур, чьи потомки играли
важную роль в Крымском ханстве [Сыроеч-
ковский, 1940, с.32–34]. Другие данные го-
ворят о том, что в Крыму существовала «ди-
настия» шейхов, основанная «выходцами из
Кыпчакской степи». Ее основатель жил в
середине ХVI в. [Смирнов, 1913, с.153]. Так
как выше речь шла о шейхах и сеййидах,
«вышедших» из «Бухары», не исключено,
что под ними надо понимать представите-
лей тариката Ясавийа. Относительно перво-
начального господства тариката Ясавийа в
Крымском ханстве интересные данные име-
ются у османского историка Абд ал-Гаффара
Кырими. В своем труде «Умдет ал-ахбар»
(XVIII в.), обсуждая роль потомков Едигея
в Крымском ханстве, он в качестве предка
мангытского бия в шестом колене имя Баба-
Туклеса. Далее, когда он излагает события,
связанные с принятием ханом Узбеком ис-
лама, в числе четырех «святых», приведших
хана «на трон ислама», он называет «шей-
ха Мадж ад-Дина», «величайшего из них»,
являвшегося дедом/предком «знаменитого
ученого, святого Сейида Яхъи», бывшего
«из (потомков) святого Али», а также Баба-
Туклеса-«шейха Наджиб ад-Дина», «шейха
Ахмада, потомка Мухаммед-и Ханафия-и
Алавия» и «шейха Хасана Курлани (Гурка-
ни)» [De Weese, 1994, p.358–359]. Проана-
лизировавший этот перечень Девин Де Виз
отметил, что появление среди «святых»
(газизлəр) имени Сеййида Яхъи Ширвани
(ум. в 1463 или 1465 г.), являвшегося важ-
ным звеном – основателем суфийского та-
риката Халватия, действовавшем в XVII в.
Османской Турции, сигнализирует о появ-
лении этого тариката и в Крымском ханстве
[Ibid., p.361–362]. Так как в этом сочинении
еще явственно видны следы тариката Яса-
вийа (Баба-Туклес, шейх, сеййид Ахмед, т.е.
Саййид-Ата), это свидетельствует о проис-
ходившей на рубеже XVI–XVII вв. смене в
Крымском ханстве ведущего тариката. Не
выясненным остается лишь вопрос, затро-
нул ли этот процесс тех ногайцев, которые к
XVII в. оказались в составе ханства.
Еще одним мусульманским институтом,
функционировавшем в Крымском ханстве
были кадылыки – судебные округа во главе с
кадиями (казиями), которые, в свою очередь,
подчинялиськадиаскеру, назначаемомуотто-
манским султаном [Fisher, 1978, p.21]. Про-
исхождение этого института не вполне ясно,
но в свое время В.Е.Сыроечковский выска-
зывал мнение, что главный сеййид Крым-
ского ханства являлся и «кадыем большим»
[Сыроечковский, 1940, с.38], что в принци-
пе возможно, но для более позднего време-
ни, в частности для XVIII в., кадиаскер и
муфтий (последний есть трансформирован-
ный верховный сеййид ханства) – являлись
разными должностями [Fisher, 1978, p.77,
96–97]. Возможно, их расхождение произо-
шло в Крымском ханстве после 1475 г., по-
сле установления там оттоманского про-
тектората. Не исключено, тем не менее, что
кадиаскеры в ханстве назначались также из
представителей рода сеййидов, иначе вряд
ли было бы возможно, чтобы после смерти в
1791 г. крымского муфтия на его место был
Глава 3. Ислам на постордынском пространстве 467
назначен священнослужитель, бывшей ра-
нее кадиаскером [Ibid., p.96]. Относительно
этого института сохранились лишь данные
за 1783 г. о делении Крымского ханства на
кадылыки, объединявшиеся в более круп-
ные округа – каймаканства (видимо, турец-
кое влияние). По ним видно, что в Бахчиса-
райское каймаканство входило 6 кадылыков,
в Акмечетское – 9, в Карасубазарское – 9,
в Гезлевское – 5, в Кафинское – 7, в Пере-
копское – 5 [Бушаков, 2000, с.33–64; Лаш-
ков, 1886; Камеральное, 1889, с.25–45]. По
ним видно, что каждый кадылык включал
определенное, но не одинаковое число сель-
ских поселений. Так как в каймаканствах
отмечаются центральные кадылыки, чьи
названия повторяют наименования кайма-
канств (например, в Бахчисарайском кайма-
канстве имелся Бахчисарайский кадылык, в
Карасубазарском – Карасубазарский и т.д.),
есть основания полагать, что первоначально
центрами кадылыков были городские посе-
ления (Бахчисарай, Акмечеть, Карасубазар,
Гезлёв, Перекоп /Ор, Кафа). Не исключено,
что в основе этих делений лежат старые
деления на бейлики (княжества), ибо если
исключить из перечня городов г. Кафу, при-
надлежавшего Оттоманам, как раз остаются
5 городских центров (4 старых бейликов +
более поздний Мангытский юрт). Не слу-
чайно А.Фишер, обративший внимание на
«теоретическую» подконтрольность кадыев
кадиаскеру, отмечал, что «в реальности они
исходили из требований и отвечали перед
ханскими властями или клановыми вождями
территорий». Поэтому, несмотря на то, что
кандидатов на должность кадиев утверждал
кадиаскер, их назначение исходило от хана
или клановых вождей [Fisher, 1978, p.21].
Но в целом этот институт служил усилению
влияния оттоманских султанов в Крымском
ханстве. Любопытно, что трансформиро-
ванная должность кадиаскера в крымско-
татарском обществе дожила вплоть до кон-
ца XIX в. [Ibid., p.98].
Тюменское и Сибирское ханства. У
историков существует мнение, что в преде-
лах Шибанидского государства (так назы-
ваемое «Государство кочевых узбеков»), су-
ществовавшего между 1428/29–1468/69 гг.,
сохранялись полусамостоятельные владе-
ния во главе с отдельными ветвями «дома
Шибанидов», одной из которых являлись по-
томки сибирского хана Хаджи-Мухаммеда,
чье владение после 1446 г. имело политиче-
ским центром г. Чимги-Туру (Тюмень), до
того бывший столицей всего Шибанидско-
го государства. Распавшийся после смерти
хана Абул-Хаира в 1468/69 г. Шибанидское
государство затем было восстановлено как
конгломерат шибанидских владений, дей-
ствовавший во главе с верховным правите-
лем, избираемым из числа «узбекских сул-
танов» из рода Шибана. Столичные центры
этого огромного «рассредоточенного» вла-
дения могли находиться в разных местах
(в городах Балх, Бухара, Самарканд) в за-
висимости от того, кто из Шибанидов из-
бирался очередным верховным правителем
«узбеков». Постепенно центр власти в этом
владении сдвинулся в г. Бухару – столицу
Бухарского вилайета, особенно при ханах
Искандере (1561–1583) и его сыне Абдулле
(1570–1598).
Надо иметь в виду, что «узбеки», управ-
ляемые Шибанидами, даже в начале XVI в.
вели еще кочевой образ жизни, уходя ино-
гда в степи Дешт-и Кипчака, занимая в том
числе территорию Приуральско-Западно-
сибирского региона, откуда они кажется
окончательно ушли лишь в 1505–1506 гг.,
возможно даже в 1511 г. [Кляшторный, Сул-
танов, 2000, с.210–211]. Об этой особенно-
сти политической жизни Шибанидов при-
ходится напоминать потому, что сибирcкая
их ветвь была также «вписана» в отмечен-
ные выше исторические реалии. Именно
поэтому вопрос о мусульманских институ-
тах в сибирcких владениях Шибанидов дол-
жен рассматриваеться в общем историко-
культурном контексте функционирования
аналогичных институтов в Шибанидском
государстве хана Абул-Хайра и возникших
после его распада среднеазиатских владени-
ях Шибанидов, в первую очередь, в Бухар-
ском и Хорезмском «вилайетах».
Шибанидское государство с самого на-
чала формирования было мусульманским
ханством, а верховный правитель кочевых
«узбеков» Абул-Хайр хан был настоящим
мусульманином: про него в «Шараф-нама-
йи шахи» («Книга шахской славы») Хафиз-и
Таныша (время написания – 1570/71–
1588/89 гг.) сообщается, что он был предан
468 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
«истинной вере», т.е. исламу, и по «исклю-
чительной набожности относился «с глу-
бокой искренностью… к улемам, муфтиям,
отшельникам и благочестивым» [Хафиз-и
Таныш, 1983, с.77]. Подтверждений суще-
ствования института сеййидов в этих владе-
ниях в XVI–XVII вв. можно в большом чис-
ле обнаружить в историческом сочинении
«Шараф-наме-йи шахи» и других источни-
ках [Исхаков, 2011].
Сеййиды были «вписаны» в общую
структуру религиозных деятелей владений
Шибанидов. Правда, многие особенности
иерархии мусульманских священнослужи-
телей во владениях Шибанидов в Средней
Азии из-за их неизученности, нам остаются
неизвестными. Ясно только одно – сеййи-
ды там имели высокое положение, в том
числе и будучи «накибами». И в большин-
стве случаев они, как было показано, про-
исходили из рода Саййида-Ата. Основные
группы религиозных деятелей во владе-
ниях хана Абдуллы видны на следующем
примере: когда хан Абдулла решил сделать
обрезание своему сыну, на пиршество по
этому случаю были приглашены: из числа
ходжей – сын «ходжи мира», т.е. Мухамма-
да Ислама, Калан-ходжа махдум-заде, кото-
рый затем стал «перстом цепи Ходжаган»,
от шейхов – «благородный шейх ул-ислам
Хан-ходжа» [Хафиз-и Таныш, 1989, с.186].
Последний, скорее всего, был из сейидов
[Исхаков, 2011, с.155].
Аналогичное положение, видимо, на-
блюдалось и в Хивинском ханстве в XVII в.
Например, согласно «Фирдаус-уль-икбал»
Муниса (XIX в.), при правлении бухарского
хана Абдул-Азиза (1645–1680) Арабшахид
Абул-Гази-хан (1643–1663), завоевав Хиву,
туда назначил на разные должности 360
«узбеков», из которых 36 – на должности
около себя, в том числе: 2 шейх ул-ислама,
2 казыев, 1 реиса (верховного сеййида?) «из
потомков святого Сеййид-ата», 1 накиба,
1 мутавелли [Материалы, 1938, с.327]. В
данном случае хорошо видно, что в Хивин-
ском ханстве «шейхи ул-ислама», «казыи»
и «реис» с «накибом» – это разные долж-
ности. Хотя в этом ханстве «узбеки» при
устройстве религиозных институтов, воз-
можно, копировали Бухарское ханство, пол-
ной уверенности в этом нет. Тем не менее
в «Родословном древе тюрок» (Шəҗəрəи
төрек) Абул-Гази-хана (написано в 1664–
1665 г.) помещен рассказ о «Назыйр ход-
же из рода Сеййида Ата», пребывавшем в
районе «астаны Бакырган». Он являлся сей-
йидом, и его дочь была замужем за тогдаш-
ним правителем «Хивы» Ильбарс-султаном
[Əбелгазый, 2007, 203–204 б.].
Но и в Бухарском ханстве, в отличие от
Государства кочевых узбеков периода прав-
ления хана Абдул-Хайра, казии и «великие
сеййиды» были уже явно разными долж-
ностями. Скорее всего, накибы там тоже
выполняли самостоятельную роль, но явля-
лись по происхождению сеййидами. Обыч-
но термином «шейх ул-ислам» в Бухарском
ханстве называли, похоже, руководителя
тариката. Но иногда это мог быть и сеййид
по происхождению (например, как в случае
с Хан-ходжей). В частности, в «Убайдулле-
наме» Мир Мухаммед Амин-и Бухари (пер-
вая половина XVIII в.), рассказывая о начале
правления бухарского хана Убайдуллы, со-
общает, что хан «великие дела, связанные
с функцией накиба», предоставил Джа’фар
ходже, который «среди ходжей Сеййид-атаи
был выдающимся человеком» (он находился
на этой должности и ранее) [Мир Мухаммед
Амин-и Бухари, 1957, с.43]. Но «важное и
священного достоинства дело главенство-
вания в исламской религии» (т.е. должность
шейх ул-ислама. – Д.И.) была поручена
Мухаммед-ходже Джуйбари, а должность
«судьи [столицы]» (верховного судьи – ка-
зия. – Д.И.) была пожалована эмиру Шиха-
буддину, бывшему «убежищем сеййидского
происхожденья» (его отец также занимал эту
должность, источник называет его «имамом»
соборной мечети столицы и «князем потом-
ков Пророка») [Там же, с.44, 293]. Отмеча-
ется еще ряд должностей (судьи военной
ставки; а‘лима – старшего муфтия; военно-
го муфтия; мударисов; раиса или «мухим-и
раясат ва ихтисаб» – нечто вроде блюсти-
теля нравов), свидетельствующих о сильной
специализации к началу XVIII в. в Бухар-
ском ханстве мусульманских священнослу-
жителей. Но должность накиба, связанная
с «домом» Саййида-Ата, сохранялась в хан-
стве и в начале XVIII в. Потомки Саййида-
Ата в Бухарском ханстве занимали и другие
должности (например, в XVIII в. известен
Глава 3. Ислам на постордынском пространстве 469
Ядгар-ходжа, «принадлежавший к сеййи-
дам, потомкам Саййид-Ата, но являвшийся
«префектом дворца» [Там же, с.179]).
Таким образом, в среднеазиатских владе-
ниях Шибанидов был распространен суфий-
ский ислам, в котором видную роль играли
потомки Сеййида-Атаи. Это указывает на
былое значение тут тариката Ясавийа, кото-
рый, однако, в XVI в. уже начал замещаться
тарикатом Накшбандийа, точнее, его пред-
шественником Ходжаган. Существовавшее
суфийское объединение Джахрийа, видимо,
продолжавшее традиции тариката Ясавийа,
в этот период постепенно «растворялось»
в группе Ходжаган. Несомненно и присут-
ствие в ряде районов господства Шибанидов
тариката Кубравийа – именно с ним, скорее
всего, и надо связывать очевидные алидские
особенности среднеазиатского ислама, что
исследователями было замечено довольно
давно [Бартольд, 1963б, с.302–304; Сухаре-
ва, 1960, с.25–27; Гордлевский, 1960, с.270;
Снесарев, 1969, с.52–66].
Хотя ислам в Шибанидском государстве
и его наследниках был государственной ре-
лигией и, как мы видели, обладал там необ-
ходимыми мусульманскими институтами,
на некоторых его окраинных территориях, в
частности, в Приуралье и в Западной Сиби-
ри, религиозная ситуация оставалась более
сложной, о чем свидетельствуют отдельные
исторические предания, сохранившиеся
среди сибирских татар и башкир.
Одно из них, изложенное в двух рукопи-
сях на татарском языке, было обнаружено
и опубликовано Н.Ф.Катановым [Катанов,
1904, с.3–28]. Затем А.К.Бустанов, переиз-
дал этот текст на основе его оригинала [Бу-
станов, 2009, с.214–219]. Несмотря на то,
что в этом предании имеются хронологиче-
ские неувязки, основные события относятся,
скорее всего, ко времени «хана Шейбана»,
под которым надо иметь в виду Мухам-
меда Шейбани-хана – правителя кочевых
«узбеков». В рукописях он предстает как
хан «Средней Орды», чье название может
отражать наименование названной выше у
Утемиша-хаджи «Серой Орды». Основная
канва событий в этом предании следующая.
В бассейне р. Иртыш имели «кочевья»
три «народа»: «хотан» (у хантов – этноним
сибирских татар, видимо, от «кидань»),
«ногай» и народ «кара-кыпчак» (на самом
деле «народов» было пять – имелись еще
«народ ичтяк» и «бунтовщики Тархан-
хана», но они, бежав, первые – в лес, а вто-
рые – в «Хытый», избежали исламизации
и не стали «татарами»). Один из «ишанов»
– основатель Накшбандийского ордена Ба-
гаутдин-ходжа (Баха-ул-хак уа-д-дин-шах
Накшбанди. Жил в 1318–1389 гг. Полное
имя: ходжа Мухаммад ибн Мухаммад ал-
Бухари) – поручает 366 «конным» шейхам
пойти к указанным выше «татарам», кото-
рые «не имели истинной веры и истинных
понятий», т.к. они «поклонялись куклам», с
предложением «пригласить их к исповеда-
нию ислама». Далее говорится, что «ишан»
дал указание шейхам – если они не примут
приглашения, «то учините с ними великую
войну за веру». Когда отмеченные шейхи
прибыли к «хану Шейбану в степи Сред-
ней Орды», тот поддержал их и «вооружил
1700 своих героев и в целях большой войны
за веру отправившись с ними на лошадях,
спустился к… Иртышу и учинил там ве-
ликое сражение за веру». К этому времени
«некоторые представители из народов хо-
тан, ногай и кара-кипчак исповедали веру
ислама». Под напором воителей, остальные
«испугавшись тоже обратились к вере исла-
ма». Во время битвы большинство шейхов и
воинов «хана Шейбана» пали, сам хан ушел
обратно к «народу Средней Орды», неболь-
шое число шейхов осталось и «они стали
обучать основам веры тех из народов ногай,
хотан и кара-кипчак, которые исповедовали
ислам». Далее говорится об уходе большин-
ства оставшихся в живых шейхов в «Свя-
щенную Бухару» и приводится еще ряд дан-
ных относительно мусульманских святых в
Западной Сибири. Этот сюжет имеет инте-
ресную параллель с рассказом о походе Му-
хаммеда Шайбани-хана против казахов зи-
мой 1508–1509 гг. Накануне похода казахи,
уже исповедавшие ислам, были обвинены в
язычестве, одним из проявлений которого
автор «Михман-наме-йи Бухара» Фазлаллах
ибн Рузбихан называет сохранение «изоб-
ражения идола, которому они (т.е. казахи.
– Д.И.) земно кланяются» [Фазлаллах ибн
Рузбихан Исфахани, 1976, с.105–106].
Несомненно, рассмотренный источник
многослойный. Кроме прочего, об этом го-
470 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ворит и тот факт, что в конце рассказа о шей-
хах среди тех, кто «остался… для обучения
вере в числе первых шейхов», называется
«почтенный Шерпяти», приходившийся
младшим братом двум другим шейхам [Ка-
танов, 1904, с.23]. Между тем уже установ-
лено, что Шербети-шейх жил в Сибирском
ханстве при хане Кучуме (первое упомина-
ние шейха около 1572 г.) [Исхаков, 1997а,
с.56 и след].
Однако есть еще один источник, кото-
рый позволяет перепроверить материалы
отмеченных выше исторических преданий
сибирских татар. Речь идет о башкирских
преданиях, связанных с племенем табын,
записанных в XIX в. известным башкир-
ским ученым М. Уметбаевым. Он сообщает,
что бии этого племени – Асади и Шикара-
ли, жившие в бассейне Иртыша и Ишима,
бежали на запад от Урала тогда, когда бо-
ролись друг с другом два хана – «Ибак» и
«Шибак» [Кузеев, 1974, с.282]. В первом из
них узнается правитель Тюменского ханства
хан Саййид-Ибрагим (умер в конце XV в.),
а второй, скорее всего, это Мухаммед-хан
Шейбани. Достоверность приведенно-
го сообщения повышается тем, что имена
Асади(Асəт)-бия и Шикарали-бия действи-
тельно упоминаются в родословных пле-
мени табын [Там же, с.271]. Кроме того, в
родословной рода кара-табын также сооб-
щается о переселении их предков со сторо-
ны Иртыша к р. Миассу, а затем к Чулма-
ну, т.е. Каме [Нəзерголов, 1985а, 77–87 б.;
Нəзерголов, 1985б, 119–124 б.]. Это собы-
тие, как уже было установлено мною ранее,
относится к последней четверти XV в. [Ис-
хаков, 1998а, 89 б.] Самое интересное то,
что Г.Чокрый, сам происходивший из рода
кара-табын и записавший «историю» этой
группы, обращаясь к ее прошлому, с удив-
лением замечает, что «религии (в данном
случае ислама. – Д.И.) у них не заметно» (он
пишет: «Асыл бабам Тобол, Иртыш, / Кина-
ринда булуб ирмеш. / Асылда эрми йə чир-
меш, / Беленмəй диннəре сарпай»). Получа-
ется, что в опубликованных Н.Ф.Катановым
преданиях есть доля истины – ко времени
похода хана Мухаммада Шейбани против
Тюменского ханства тюркская часть его на-
селения была еще не полностью ислами-
зирована. Однако специально отмечу, что
к концу XV в. ислам в Тюменском ханстве
частью населения уже исповедовался (см.
выше формулу: «…Некоторые из народов
хотан, ногай и кара-кипчак исповедовали
веру ислама»). Об этом же может свиде-
тельствовать еще одно историческое пре-
дание, сохранившееся среди сибирских та-
тар. Это народно-краеведческое сочинение
«Происхождение аула Сала», в котором про
основателя деревни сказано, что его зва-
ли Сала, а его отцом был Сулейман-бай/
баба (возможно, «бий»), который «пришел
на эти земли из Бухары в составе людей
Тайбуга-бия, сына Шах-Мурада. Вместе
с Тайбугой прибыли на земли будущего
Искира 500 человек, среди которых были
муфтий и мударрис… Пришельцы основа-
ли город Искир» [Усманов, Шайхиев, 1979,
с.91]. На самом деле это сочинение являет-
ся частью другого, гораздо более обширно-
го текста – «Родословия святых из страны
Мавара’ннахр» (Аш-шаджарат ал-авийа
мин билад Мавара’аннахр), недавно вве-
денного в научный оборот А.К.Бустановым
[Бустанов, 2009, с.197–207] и имеющего
отношение к развернутому родословию
хранителей могилы Бигач-Ата у д. Улуг
Буран (Тюрметяки), о чем еще далее будет
сказано. Так как г. Искер существовал уже
до 1483 г., описываемое событие, возможно,
относится к последней четверти XV в. Хотя,
возможно, в тексте оригинала, из которого
был заимствован кусок истории аула Сала,
говорилось о том, что «Тайбуга-бий… пер-
вым основал в Искерском юрте ханство»
[Бустанов, 2009, с.201]. Скорее всего, под
«Тайбуга-бием» в данном случае имеется
в виду не основатель рода «сибирских кня-
зей» Тайбугидов – Тайбуга из клана Буркут,
живший в XIII в., а другой Тайбугид, жив-
ший гораздо позже (более детально о Тай-
буге, бывшем темником у Шибана, см.: [Ис-
хаков, 2009б, с.66–80]). В таком случае это
предание также рассказывает о продолжаю-
щейся исламизации тюркского населения
Искерского юрта до конца XV в. Наконец,
как уже отмечалось, в послании тюменско-
го хана Саййида-Ибрагима (Ибрагима/Ива-
ка) московскому великому князю Ивану III
(1489 г.), правитель Тюменского ханства
определяет себя как мусульманина и заяв-
ляет: «Яз – бесерменский государь» [По-
Глава 3. Ислам на постордынском пространстве 471
сольские книги, 1995, с.19]. Естественно,
Шибанид Саййид-Ибрагим, если иметь в
виду общую ситуацию, связанную с господ-
ством ислама в основных – среднеазиатских
владениях Шибанидов, не мог не принадле-
жать в эпоху своего правления к мусульман-
скому миру.
Следующий этап исламизации населе-
ния Искерского юрта/Сибирского ханства
связан с периодом правления хана Кучума
(с 1563 г.) и отражен в сибирско-татарских
исторических преданиях. Именно в них и
появились первые сведения о сеййидах в
этом северном владении Шибанидов, к рас-
смотрению которых мы сейчас и перейдем.
При изучении института сеййидов в Си-
бирском ханстве главным образом прихо-
дится опираться на исторические предания
сибирских татар. Среди них два предания,
содержащие важные сведения о духовенстве
ханства в XVI в., в том числе и о сеййидах,
представляют особый интерес. В одном из
них, озаглавленном В.В.Радловым «О том,
что Ильяс мулла слышал от своего отца»,
говорится о «шейх уль-исламе Искерского
юрта» (Искер йортының шəех-ул-исламы)
[Образцы, 1872, с.212; Катанов, 1896, с.51].
В другом предании, названном «Родослов-
ное сеййида» (Сəетнең шəҗəрəсе), речь
идет о восстановлении родословной записи
живших в Сибири сеййидов, утерянной во
время похода Ермака [Образцы, 1872, с.217;
Катанов, 1896, с.56; Атласи, 1997, 75 б.].
Замечу, что А.К.Бустановым были введе-
ны в оборот еще 3 списка «Родословного
сеййида»/»Шаджара рисаласи» [Бустанов,
2009в]. Эти предания внутренне связаны:
если в первом из них главным действующим
лицом является «Ширбетъ шейх», то во вто-
ром рассказ ведется от его имени (он назван
тут «Шербети шейхом»). Именно последнее
предание относится ко времени после смер-
ти Ермака (1584), когда многие участники
описываемых событий были еще живы. В
то же время рассказ муллы Ильяса был за-
писан гораздо позже – в ХIХ в. [Образцы,
1872, с.217–220; Катанов, 1896, с.54–55; Ат-
ласи, 1997, 75–78б.]. Отсюда и некоторые
разночтения между двумя источниками. Тем
не менее, в основных чертах излагаемые в
преданиях события совпадают.
Главная фабула рассказа муллы Ильяса
следующая. Когда в Искерском юрте ха-
ном был Ахмет-Гирей, умер шейх ул-ислам
юрта. Хан обратился к «хану города Буха-
ры» с просьбой прислать нового шейх ул-
ислама. В ответ на эту просьбу бухарский
хан написал письмо «хану Ургенча» с при-
казом отправить в Искерский юрт шейх ул-
ислама. Тот снарядил в дорогу шейха Шир-
бети, который должен был в Искерском юрте
стать шейх ул-исламом, придав ему еще
муллу Якупа, сына своего «великого визи-
ря» (олы вəзир) по имени мулла Муса, аху-
нов, мурз (мирз) и слуг – всего 500 человек.
Вся группа вначале заехала в «священную
Бухару», где их с большим почетом принял
бухарский хан. Затем последний дал им еще
людей и отряд, насчитывающий 1000 чело-
век, выехал в Искерский юрт. По прибытии
их встретил хан Ахмет-Гирей, «оказавший
великие почести шейх ул-исламу, мулле
Якупу и прочим муллам, давший каждому
должность». Через год Ахмет-Гирей хан
умер, ханом стал Кучум [Образцы, 1872,
с.212–213; Катанов, 1896, с.51–52].
Во втором предании, известном как «Ро-
дословное сеййида» (Сəетнең шəҗəрəсе),
сообщается, что утраченное во время Ер-
мака родословие сеййидов было восстанов-
лено со слов «Шербети шейха и стариков».
Они рассказали о приходе «Хан сеййида из
Ургенча к Искерскому хану Кучуму для обу-
чения Сибирского народа исламу». Веду-
щее место в рассказе Шербети шейха зани-
мает происходивший от сеййидов Дин-Али
ходжа. Отмечается, что «из его рода (были)
имамы великих людей в Бухаре (и) Ургенче»
[Образцы, 1872, с.217; Катанов, 1896, с.56,
Атласи, 1997, 76 б.]. Как заявил Шербети-
шейх, его и Дин-Али-ходжу в Сибирь по-
слал бухарский хан Абдулла, придавший
им старшего брата Кучум-хана султана
Ахмет-Гирея [Образцы, 1872, с.217–218].
Н.Ф.Катановым это место переведено не-
правильно: он пишет, что Абдулла-хан при-
слал их к Ахмет-Гирею [Катанов, 1896,
с.57]. Это событие, происходившее в 1572 г.,
целиком выглядело так.
Вначале в Бухару от хана Кучума при-
было посольство с просьбой прислать «еще
одного шейха». Когда хан Абдулла прини-
мал решение отправить ургенчскому «ха-
472 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
киму» письмо по этому вопросу, рядом с
ним находился некий бухарский «хаким»
по имени мулла Якуп, с которым хан сове-
товался. Затем было подготовлено письмо
ургенчскому «хакиму» Хан-сеййиду-ходже
(Хан-сеййиду) с распоряжением отправить
к Кучуму «сеитзоде Ярым сеййида и шеих-
зоде Шербети-шейха». С указанным пись-
мом послы хана Кучума выехали в Ургенч
и вручили его «хакиму» Хан-сеййиду. В
письме говорилось: «…По указу муфтиев
и (опираясь) на шариат…, передайте послу
сибирского хана Кучума… Ярым сеййида и
Шербети шейха…, с почетом и (обеспечив)
дорожные расходы, придав им 10 добрых,
средних лет попутчиков, отправьте их».
Когда эта группа дошла до г. Искера, посол
сообщил хану Кучуму о прибытии духовен-
ства. Тот со своими нукерами переправился
через р. Иртыш, чтобы приветствовать при-
бывших. После этого все переправились на
другой берег, в г. Искер.
Хан Кучум поставил Ярым-сеййида
«творить правосудие и выносить решения»
(хөкем кылгалы). А Шербети-шейх, по его
собственным словам, занялся тем, что «сде-
лал известными подножия (могил) святых
(на) Тоболе». Эта фраза имеется только в
варианте, использованном Х.Атласи. На
татарском языке она выглядит так: «Без,
Шəрбəти шəех, Тубылда яр газизлəр яткан
бусагаларны бəян иттек» [Атласи, 1997,
77 б.]. Этот факт находит подтверждения
и у Г.Ф.Миллера, который пишет: «...один
старый шейх... пришел во времена Кучума
из Бухары в Сибирь..., чтобы ежегодно в
их (святых. – Д.И.) память устраивали по-
минования. Он ходил по всем мазаретам
или кладбищам и в разных местах показал
7 таких святых, называя их по именам»
[Миллер, 1999, с.13]. Через два года Ярым-
сеййид умер и Шербети-шейх уехал в Ур-
генч. Однако от хана Кучума прибыл новый
посол, через которого хан передал, что для
«обучения шариату и отправления право-
судия нет человека, пришлите опять одного
сеййидзоде и шейха». История повторилась:
Абдулла-хан рассмотрел дело и отдал рас-
поряжение, а «хаким» Ургенча подготовил
к отправке Дин-Али-ходжу, приходящегося
племянником покойному Ярым-сеййиду (он
был сыном его младшего брата) и уже знако-
мого нам Шербети-шейха. Эти двое выехали
вначале в Бухару и попросили у хана Абдул-
лы послать вместе с ними дядю хана Кучу-
ма Ахмет-Кирея (Гирея), обосновав свою
просьбу тем, что «дорога была опасна». Хан
выполнил их просьбу и дал им еще 100 че-
ловек сопровождающих. Когда они приеха-
ли в Искер, хан Кучум уступил свой престол
султану Ахмет-Гирею и тот правил четыре
года, затем был убит «своим тестем – ханом
чол-казахов Шыгаем». Кучум опять стал ха-
ном и отдал свою дочь Лейлу(Лəгыл)-ханшу
замуж за Дин-Али-ходжу. Некоторое время
все они жили в г. Искере, затем «юрт пошел
прахом» (бозылды), Кучум умер [Образцы,
1872, с.217–220; Катанов, 1896, с.55–61;
Атласи, 1997, 75–78 б.]. От брака Дин-Али-
ходжи с Лейла-ханшой родились сыновья
Султан-Мухаммад, Сеййид-Мухаммад и
Аксеййид, жившие в г. Таре, а от Сеййид-
Мухаммада родился Миргали-сеййид (эти
данные имеются только у Х. Атласи) [Атла-
си, 1997, 78 б.].
В целом, начальная часть родословной
сибирских сеййидов выглядела так: То-
быцак (Топечак)-сеййид – его сын Алау-дин
(Галəветдин)-сеййид – его сыновья Ярым-
сеййид (старший) и Мырали (Миргали)-
ходжа – сын последнего Дин-Али (Дин-
Гали)-ходжа [Образцы, 1872, с.217; Катанов,
1896, с.55; Атласи, 1997, 75 б.]. У Х.Атласи
к этой родословной есть такое дополнение
– Тобыцак-сеййид был «сыном» «Сеййида-
Ата» (Сəет атаның улы Төпечак сəет)
[Атласи, 1997, 75 б.]. На самом деле имя
Сайида-Ата содержалось в одном из спи-
сков «Родословного сеййидов»/»Шаджара
рисаласи» (Хаджаларных шəҗəрəсе), что
видно из новой публикации А.К.Бустанова
[Бустанов, 2009в, с.35, 45].
При анализе изложенных материалов
важно установить хронологию событий, упо-
минаемых в преданиях, и по возможности,
«вписать» их в исторический контекст. Одна
дата содержится в рассказе о первом прихо-
де сеййида Дин-Али-ходжи и шейха Шер-
бети в Сибирское ханство – это произошло
во время правления хана Кучума в 1572 г.
Начало правления хана Кучума в Искерском
юрте, как известно, датируется 1563 г. (см.,
например: [Скрынников, 1982, с.109; Ва-
леев, 1993, с.19]), а к 1565 г. относится со-
Глава 3. Ислам на постордынском пространстве 473
общение, сохранившееся в ногайских делах,
о женитьбе «царевича Алия», сына «Сибир-
ского Кючюма царя», на дочери «ногайского
князя Тин-Ахмета», подтверждающее, что
хан Кучум к этому времени действительно
правил в Сибирском ханстве [ПДРВ, 1801,
с.195]. Практически одновременно с ханом
Кучумом в Сибири оказался и средний сын
хана Муртазы Ахмет-Гирей-султан: посоль-
ство от него, как от «царевича», прибыло из
Сибири в Москву около 1563 г. [ПДРВ, 1795,
с.322]. Согласно Г.Ф.Миллеру, Ахмет-Гирей
был послан своим отцом ханом Муртазой
с «войском» на помощь Кучуму и вместе с
ним «прибыл и ахун, несколько мулл и абы-
зов, чтобы провести дело обращения… с
большей настойчивостью и успехом» [Мил-
лер, 1999, с.199]. Несмотря на то, что Ахмет-
Гирей в имеющихся документах фигурирует
лишь как «царевич», т.е. султан, я не исклю-
чаю, что некоторое время он мог быть ханом
Искерского юрта: если основываться на пре-
даниях, его правление могло иметь место
в 1574–1578 гг. Поэтому хронологическая
канва событий, о которых идет речь в преда-
ниях, представляется вполне достоверной.
Историчны и сведения о тесных связях
Сибирского ханства с бухарским ханом Аб-
дуллой. Р.Г.Скрынников даже высказывал
мнение о том, что хан Кучум был вассалом
правителя государства Шибанидов хана
Абдуллы [Скрынников, 1982, с.109] (о не-
которых нюансах политической ситуации
этого времени см.: [Атласи, 1997, 78–79 б.;
Зияев, 1983, с.19–20]). Последний уже в
годы правления своего отца Искандера
(1561–1583), оставаясь султаном, являлся
реальным правителем Бухарского вилайета
владений Шибанидов (с центром в Буха-
ре) [Абдураимов, 1966, с.57–59; История
Узбекской ССР, 1967, с.51–519; История
Бухары, 1976, с.111]. Иногда удивление вы-
зывает возможность распоряжения ханом
Абдуллой делами «Ургенча», т.е. Хорезм-
ского вилайета, где правила самостоятель-
ная ветвь Шибанидов, действительно, до-
вольно часто имевших других сюзеренов
– из Тимуридов, Сефевидов. Но так было
далеко не всегда. В частности, еще хан
Абул-Хайр дважды (в 1433, 1435 гг.) заво-
евал Ургенч [Ахмедов, 1965, с.124], затем
Хорезмский вилайет неоднократно был в
XV в. объектом нападений Шибанидов, а
с 1505 г. окончательно был ими захвачен и
если не считать недолгого (в 1510–1512 гг.)
правления здесь Сефевидов, это владение
осталось под властью «узбеков» Шибани-
дов [Ахмедов, 1965, с.147]. Как известно,
султан Абдулла еще в 1557 г. взял г. Бухару
и в дальнейшем Бухарский вилайет был его
личным уделом. Хотя он в 1561 г. посадил
в Бухаре на ханский престол своего отца
Искандера, реальным правителем «узбек-
ских султанов» оставался сам [Хафиз-и
Таныш, 1983, с.244.; Хафиз-и Таныш, 1989,
с.213–214, 230, 241]. В литературе даже
высказывалось мнение о том, что еще при
жизни своего отца Абдулла в 1570 г. стал
верховным правителем кочевых «узбеков»
[Хафиз-и Таныш, 1989, с.7]. Даже если это
и не так, в период прибытия в Сибирское
ханство «из Ургенча» и «Бухары» группы
религиозных деятелей по распоряжению
хана Абдуллы, Хорезмский вилайет одно-
значно подчинялся правителю Бухары: по
данным Хафиз-и Таныш Бухари, в ходе по-
хода хана Абдуллы против Балхского ви-
лайета в 980 г.х./1573 г. к нему на помощь
пришли воины «из Хорезма». Эти прибыв-
шие были «из султанов Хорезма султан
Суюнч-Мухаммад, сын Хаджи-хана, пра-
вителя Хорезма и подвластных ему земель»
[Там же, с.8, 147]. Следовательно, между
историческими материалами и содержани-
ем преданий особых противоречий нет. Об
этом говорят и актовые источники. Так, упо-
минаемый в конце ХVI в. в русских источ-
никах «тарский юртовский татарин сеййид
Тенелей Берелеев» [Бахрушин, 1955, с.165]
есть не кто иной, как сеййид Дин-Али, сын
ходжи Миралия/Миргалия («Берелеев» –
испорченное от «Мирали»). Информация
о нем появляется и в переводе послания
хана Абдуллы Кучум-хану, датированного
В.В.Трепавловым серединой 1590-х гг. Там
сказано: «…послали есмя Али (т.е. Дин-
Али. – Д.И.) ходзю, он тебе (хану Кучуму.
– Д.И.) зять, а мой богомолец и ты б ему
веря подлинное свое раденье прислал…»
[Зияев, 1983, с.22]. Еще один архивный до-
кумент датируемый 1596 г., приводимый
Х.З.Зияевым, как я думаю, говорит также о
сеййиде Дин-Али-ходже и шейхе Шербети
при нем – речь идет о послании от имени
«сибирцев», т.е. сибирских татар, в Москву
474 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
по поводу разрешения им продолжать тор-
говые связи с «Бухарой» и «Ногаи». В кон-
це этого документа содержалась просьба об
освобождении московской стороной «шей-
ха, муллы и… Бабуазея» и «отправлении их
в Бухару» [Там же, с.23]. Можно думать,
что упоминаемый тут анонимный шейх –
это Ширбети, а «Баба-ходжа», т.е. «старый,
уважаемый ходжа», возможно, Дин-Али-
сеййид.
Отмеченные у С.В.Бахрушина на осно-
ве документов за 1672 г. «бухарские сеиты
на Таре» Мирали Сеитов и Аксеит Сеитов
[Бахрушин, 1959, с.208] являлись: первый –
внуком Дин-Али-ходжи (отцом Мирали был
Сеййид Мухаммед), второй – дядей Мирали
(см. выше родословную сеййидов).
Да и содержание рассказа муллы Илья-
са, относящегося к ХIХ в., позволяет уста-
новить связь между событиями ХVI в. и
реальными личностями, жившими в ХIХ в.
В частности, мулла Ильяс в ХIХ в. в чис-
ле своих предков называл муллу Мусу и
его сына муллу Якупа (ХVI в.), представив
В.В.Радлову свою непрерывную генеало-
гию, восходящую к ним [Образцы, 1872,
с.215; Катанов, 1896, с.54–55]. А обнару-
женный А.К.Бустановым в Архиве востоко-
ведов Института восточных рукописей РАН
«Сеитовский список», где кроме «Шаджара
рисаласи» имелась развернутая родослов-
ная сибирских татар Имьяминовых из д.
Сеитово (Ходжа аул) Тарского района Ом-
ской области, доведенная до XIX в. и на-
чинающаяся с Дин-Али-ходжи [Бустанов,
Корусенко, 2010, с.104], подтверждает при-
ход «богомольца» Абдуллы-хана Шибани-
да сеййида Дин-Али в Сибирский юрт при
хане Кучуме. Как и родословная тарских бу-
харцев Айтикиных, доходящая до Хайдара
(Айтуки) Ярымова (1752–1808), но восходя-
щая к Дин-Али-ходже и указывающая его
предков-сеййидов (Галялетдин → Тупучак
→ Сеййид-Ата) [Валеев, 1993, с.102–103].
Такие же сведения имеются и по одному
шейху, прибывшему при хане Кучуме в со-
ставе людей Дин-Али-ходжи в Сибирское
ханство. Речь идет о 17-поколенной генеало-
гии из д. Турметяки (Улуг-Буран, Турматак)
Омской области, переписанной имамом,
представителем рода шейхов, Абд-ал-Гани
сыном Му’мина (род. в 1857 г.), как сказано
в тексте, также «из шейхов». Данное родос-
ловное начинается с Абдал-шейха, про ко-
торого в рассказе (ривайат), помещенном
в тексте источника, есть такие строки: «…
прибыв из города (или «вилайета») Турке-
стан, Абдал-шейх стал смотрителем (муд-
жавир) в юрте Туртамак» [Бустанов, 2009,
с.207–209]. Именно эта личность упоми-
нается в «Шаджара рисаласи», как было
отмечено А.К.Бустановым, в составе рели-
гиозных деятелей, направленных ханом Аб-
дуллой по просьбе хана Кучума в Сибирское
ханство. Источник гласит: «…Затем Ширбе-
ти шейх, и вместе [с ним] прибывший Баба
Абдал, и старые люди [рассказали], как этот
Дин-’Али-ходжа прибыл из Ургенча и как
Абдулла-хан [их] отправил…» [Бустанов,
2009в, с.43].
В связи с некоторыми личностями, уча-
ствовавшими в отправке по распоряже-
нию хана Абдуллы религиозных деятелей
в Искерский юрт, возникает вопрос об их
реальном проживании в среднеазиатских
«вилайетах», подчиненных Шибанидам. В
частности, обращает на себя внимание имя
«хакима» Ургенча ходжи Хан-сеййида. Во-
первых, как видно из «Родословного сей-
йида», он был родственником как Ярым-
сеййиду, так и «хакиму» Бухары ходже
Якупу [Там же, с.44], что говорит о том, что
в лице всех этих трех лиц мы имеем дело
с линией среднеазиатских сеййидов. Во-
вторых, как мне представляется, имя ход-
жи Хан-сеййида фигурирует в сочинении
Хафиз-и Таныш Бухари «Шараф-нама-йи
шахи», где среди присутствовавших на пиру
по случаю обрезания, сделанного сыну хана
Абдуллы, называется «благородный шейх
ул-ислам» по имени Хан-ходжа [Хафиз-и
Таныш, 1989, с.186], как уже было сказано,
имевший, скорее всего, сеййидское проис-
хождение. Хотя бухарского «хакима» Якупа
пока не удалось идентифицировать с реаль-
ной исторической личностью, рассмотрен-
ный выше факт говорит о том, что в содер-
жании анализируемого документа описаны
события, действительно имевшие место.
Все это говорит не только об историчности,
но и о достоверности сведений, содержа-
щихся в рассматриваемых преданиях.
Думаю, что нам известны имена по мень-
шей мере двух верховных сеййидов Сибир-
Глава 3. Ислам на постордынском пространстве 475
ского ханства (Искерского юрта), являв-
шихся высшими духовными лицами в этом
государстве: это Дин-Али(Гали)-сеййид
(начиная примерно с 1574–1575 гг. и до за-
воевания ханства русскими), а до него – его
дядя Ярым-сеййид (1572–1574). Не исклю-
чено, что и предки Ярым-сеййида, особенно
его отец и дед, являлись верховными сеййи-
дами в Искерском юрте.
Теперь остановлюсь на вопросе об осо-
бенностях инвеституры сеййидов в Сибир-
ском ханстве. Как уже отмечалось, канди-
датура главы мусульманского духовенства
ханства подбиралась в Бухаре, во всяком
случае, так обстояло дело во время правле-
ния хана Кучума, т.е. с 1563 г. Столь необыч-
ная процедура, скорее всего, была связана
с окончательным перемещением с начала
ХVI в. политического центра Государства
Шибанидов (кочевых узбеков) в Среднюю
Азию. Именно с этим государством, как уже
отмечалось, было тесно связано Сибирское
(ранее – Тюменское) ханство – одно из вла-
дений Шибанидов. Особая роль Бухары, с
начала ХVI в. не раз являвшейся столицей
Государства Шибанидов, а с периода прав-
ления ханов Искандера и Абдуллы окон-
чательно ставшей ею, довольно ясно про-
слеживается и по отдельным историческим
источникам. Например, в Есиповской лето-
писи содержится известие о том, что в то
время, когда Кучум «со многими воинскими
людми доиде до града Сибири (т.е. Искера. –
Д.И.) и град взя», он «князей Етигера и Бек-
булата уби» [ПСРЛ, 36, 1987, с.48]. Убитые,
известные как «Сибирские князья», прави-
ли Искерским юртом до прихода Кучума. По
Есиповской летописи, сын князя Бекбулата
Сейдяк «от убиения царя Кучюма соблю-
ден бысть и изведен в Бухарскую землю».
Опираясь на устную традицию сибирских
татар, Г.Ф.Миллер сам признается в этом
[Миллер, 1999, с.196], этому же событию
он дает более развернутую характеристику.
Он пишет: «…Едигер… оставил после себя
беременную жену. Знатные татары не хоте-
ли ждать, когда княгиня разрешится от бре-
мени, так как между ними не было согласия
относительно того, кому править в Сибири.
Они отправили посольство к хану Боль-
шой Бухары Муртазе, прося его прислать
в князья одного из своих сыновей. Муртаза
отпустил к ним в Сибирь своего среднего
сына Кучума с многочисленной свитой. По
прибытии он был всеми признан ханом».
Любопытно, что отец Кучума Муртаза-хан
назван в данном случае правителем «Боль-
шой Бухары». Понятие «Большая Бухара»,
согласно Н.А.Потанину, обозначало Запад-
ный Туркестан, включая города Ташкент,
Туркестан, Инак. А вот «Малая Бухария»
– это территории, подчиненные Джунгарии
(Турфан, Яркенд, Кашгар и др.) [Потанин,
1868, с.24–25, 32].
Тем временем беременная вдова Едигера
«бежала в Большую Бухару» [Миллер, 1999,
с.196] (для более детального обсуждения
этой проблемы см. работу А.Франка: [Frank,
1994, p.14–15]). Похожее сообщение имеет-
ся и в Есиповской летописи, где говорится о
том, что после побед Ермака «князь Сейдяк
Бекбулатов из Бухарские земли» пришел «с
воинством многим» на Кучума [ПСРЛ, 36,
1983, с.59] . Да и в уже цитировавшемся рас-
сказе об истории д. Сала основатели г. Иске-
ра пришли во главе с «Тайбугой бием», т.е.
представителем клана Буркутов – «Сибир-
ских князей», «из Бухары». Несмотря на то
что отец Кучум-хана Муртаза вряд ли был
ханом в Бухаре, я бы не спешил полностью
отбрасывать сведения Г.Ф.Миллера о хане
Муртазе как о правителе «Большой Бухары».
Дело в том, что в 1550-х гг. в Бухаре проис-
ходили династические распри за владение
городом и вилайетом, которые изучены не-
достаточно (см.: [История Бухары, 1976,
с.111]). Муртаза, являвшийся Шибанидом,
вполне мог участвовать в этих событиях. Из
рассмотренных данных становится понят-
ным, что в середине ХVI в. между Сибир-
ским ханством и Государством Шибанидов,
точнее, Бухарским ханством, существовали
не вполне ясные пока отношения политиче-
ского характера, свидетельствующие о том,
что верховным сюзереном сибирских Ши-
банидов были Шибаниды среднеазиатские.
Об этом прежде всего говорит сам факт
обращения хана Кучума к верховному пра-
вителю кочевых «узбеков» Абдулле-хану с
просьбой прислать высших духовных лиц.
Обращение «знатных татар» к «хану Боль-
шой Бухары» Муртазе с просьбой прислать
«в князья» одного из своих сыновей следует
рассматривать в ряду аналогичных отноше-
476 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ний. Далее, когда Абдулла хан перед второй
отправкой духовенства в Искерский юрт
(около 1574–1575 гг.) решает послать вместе
с ними султана Ахмет-Гирея со 100 сопро-
вождающими, в результате прибытия кото-
рых хан Кучум уступает трон своему дяде,
это весьма напоминает выполнение васса-
лом распоряжения сюзерена. Одно место из
«Родословного сеййида» рисует аналогич-
ную картину: когда хан Абдулла отправляет
«хакиму» Ургенча письмо, в нем говорится
о том, что в Искерский юрт сеййид и шейх
посылаются «по указу муфтиев и [опираясь]
на шариат» («мөфтилəрнең фатвəсе менəн,
шəр'и-шəриф боерунца»). Между тем, имен-
но в Бухаре имелись 14 муфтиев, занимав-
шихся составлением юридических реше-
ний, основанных на шариате. Эти решения
затем давались верховному судье (кази ал-
кузат, т.е. казыю), который выносил окон-
чательное суждение по рассматриваемому
делу [Абдураимов, 1966, с.89]. Обращает на
себя внимание еще один момент, зафикси-
рованный в преданиях сибирских татар: в
них фигурирует некий ходжа (или мулла)
Якуп, «бухарский хаким», подсказывающий
хану Абдулле решение о том, кого конкрет-
но послать из Ургенча в Искерский юрт.
Затем именно он пишет письмо, в котором
были приведенные выше строки об указе
муфтиев. Похоже, что это было должност-
ное лицо, имевшее отношение к духовным
делам. И именно оно обладало правом опре-
делять конкретных духовных лиц, могущих
возглавить духовенство Искерского юрта.
Подозреваю, что указанный ходжа (мулла)
Якуп имел отношение к ходжам Джуйбари,
обладавшим огромной властью в Бухаре; из
них тут выходили глава духовенства (шейх
ул-ислам) и а’ламы. Любопытно то, что их
духовная власть, согласно некоторым источ-
никам, распространялась и на Сибирское
ханство: по данным М.А.Абдураимова, ход-
жам Джуйбари «беспрекословно подчиня-
лись… султаны Тура (т.е. Сибирского хан-
ства. – Д.И.) и Дешти-Кипчака» [Там же,
с.97]. Таким образом, последний факт еще
раз подтверждает высказанный уже тезис
об особых отношениях Искерского юрта/
Сибирского ханства и Государства кочевых
узбеков, особенно, Бухарского вилайета.
Достаточно уверенно можно говорить о
том, что глава мусульманского духовенства
Сибирского ханства был из сеййидов и, ско-
рее всего, носил тот же титул, что и глава ду-
ховенства Государства Шибанидов – «шейх
ул-ислам», выполняя, как это было изначаль-
но при хане Абул-Хайре, функцию главного
казия. Правда, смущает то, что в рассказе
муллы Ильяса этот титул как будто бы при-
писывается шейху Шербети. Однако в дан-
ном случае мы имеем дело с поздней верси-
ей событий 1570-х гг., поэтому к ней надо
подходить весьма осторожно. Тем не менее
именно сеййид Ярым занялся правосудием,
что и соответствовало функции шейх ул-
ислама, как на это указывал Ф.З.Яхин. В то
же время и из раннего предания – «Родос-
ловного сеййида» – отчетливо видно, что из
двух прибывших в 1572 г. более значимой
была фигура Ярым-сеййида – именно его
хан Кучум оставил около себя как должност-
ное лицо. Об этом же говорит и предложение
«хакимом» Бухары Якупом для отправки из
Ургенча в Искерский юрт вначале сеййида
Ярыма, затем только кандидатуры шейха
[Бустанов, 2009в, с.44]. По «Родословному
сеййида» видно, во время второго прихода
духовенства из Бухары Дин-Али-ходжа, бу-
дучи сеййидом, опять был поставлен выше
– за него выдали дочь хана Кучума (надо
полагать, что в предании ХIХ в. произошла
некоторая путаница, но данный вопрос нуж-
дается в дополнительном изучении).
Не исключено, что до прибытия в Ис-
керский юрт кандидат в главы духовенства
считался не сеййидом, а всего лишь сей-
йидзаде. Во всяком случае, в татарском ва-
рианте «Родословного сеййида» есть место,
где Ярым-сеййид, находившийся в Ургенче,
именуется «сеййидзаде» [Образцы, 1872,
с.218]. Но будущего сеййида обязательно
сопровождал шейх, который до прибытия в
Искерский юрт, очевидно, также назывался
еще не шейхом, а шейхзаде [Там же].
Функции этого шейха не совсем ясны.
Если сеййид был главой духовенства и за-
нимался правосудием (хөкем кылгалы) – у
Х.Атласи это место передано детальнее:
«шəригать хөкемен йөртергə вə хөкем
əйлəргə» [Атласи, 1997, 77 б.] – то шейх
предстает прежде всего неким «кодифи-
катором» священных могил. Правда, он
Глава 3. Ислам на постордынском пространстве 477
или его приближенные могли заниматься и
обучением основам ислама – по преданию
видно, что мулла Якуп, прибывший в сви-
те Шербети шейха, учил детей «грамоте,
а народ – религии» [Образцы, 1872, с.213;
Катанов, 1896, с.52]. Обучение шейхами
«религии» видно и из опубликованного
Н.Ф.Катановым на основе двух татарских
рукописей сочинения, названного им «О
религиозных войнах учеников шейха Бага-
утдина против инородцев Западной Сиби-
ри» [Катанов, 1904, с.19–22]. Содержание
этого сочинения показывает, что «шейхи»
действовали среди сибирских татар, причем
основные события, скорее всего, как ука-
зывалось, относятся ко времени правления
Мухаммад-хана Шейбани (ум. в 1510 г.), на-
званного в источнике «ханом Шейбаном». В
сочинении речь идет, как уже было сказано,
о 366 «конных шейхах», трое из которых
остались «в степях Средней Орды» и «ста-
ли обучать основам веры» [Там же]. Пока-
зательно, что в Искерском юрте шейхи име-
лись и до Шербети-шейха, что вытекает из
ногайских дел, в которых есть информация
о Мамин-шейхе (шихе) «из Сибири», нахо-
дившемся в 1564 г. в Москве [ПДРВ, 1801,
с.103]. Получается, что шейхи занимались
и государственными делами. Но я согласен
частично с тем возражением группы авто-
ров против моей прежней формулировки
относительно роли шейхов в Сибирском
ханстве как «кодификаторов» священных
могил – действительно, можно согласиться
с А.Г.Селезневыми и И.В.Беличем в том, что
шейхи «в системе народного ислама играли
роль не меньшую, нежели «официальные»
представители исламского «духовенства»
[Селезнев и др., 2009, с.139, прим. 338]. Од-
нако эта сама по себе плодотворная мысль
явно нуждается в более детальной разработ-
ке, в том числе и потому, что шейхи, пришед-
шие в Сибирский юрт из среднеазиатских
владений Шибанидов, на самом деле были
«вписаны» именно в состав «официально-
го» духовенства. Важнее поэтому другое –
названные шейхи, прибывшие в Искерский
юрт явно несколькими волнами, напрямую
участвовали в «переформатировании» в ис-
ламское сообщество той тюрко-татарской
общности, которая существовала в рамках
этого северного владения Шибанидов. Так
как эти фундаментальные изменения проис-
ходили через механизмы суфийских тарика-
тов (Ясавийа, Накшбандийа), необходимо
сделать некоторые пояснения на этот счет.
В общеметодологическом ключе для по-
нимания этих механизмов весьма полезны
общие выводы Девина Де Виза относитель-
но роли Баба Туклеса в формировании но-
гайской этнополитической общности. Этот
исследователь указывает, что Баба Туклес,
зачастую трактуемый как суфий, как исла-
мизатор, «сначала идентифицируемый (и
почитаемый) как основоположник рели-
гиозной общины, затем приравнивается к
основателю/предку «племени» или «народа»
[De Weese, 1994, p.492]. Он в конце концов
превратился в «центральную фигуру в об-
щинных легендах о происхождении» [Ibid.,
p.510]. И это было связано с тем, что для
групп, принимающих ислам, «обращение»
происходило и почти всегда понималось
«в общинном контексте, с целой общинной
группой, воображенной как принимающая
новую религию, как группа под руковод-
ством героической фигуры, превращающей-
ся в фигуру предка…» Наконец, как пишет
этот автор, «нативизация носителя ислама
показывает не только туземное «присвое-
ние» ислама, но и принятие того ислама как
краеугольного камня «священной истории»
конкретного коллектива и, таким образом,
определяющего элемента в пределах цен-
тральных социальных и общинных струк-
тур… общества» (в данном случае подраз-
умевается степное общество. – Д.И.) [Ibid.,
p.516, 531]. Именно такой сценарий разви-
тия и обнаруживается в связи с деятельно-
стью шейхов в Сибирском ханстве.
Когда в результате активности мусуль-
манских миссионеров, в основном из Сред-
ней Азии, на территории Сибирского ханства
в конце XV – XVI в. сформировался инсти-
тут астаны (о нем детальнее см.: [Селезнев
и др., 2009, с.126–152]), первыми смотрите-
лями которых и были шейхи [Там же, с.138],
эта своеобразная духовно-управленческая
структура, ядро которой образовывало по-
клонение могилам святых (в ряде случаев –
ложных) из суфийских тарикатов Йасавийа
и Накшбандийа, начала довольно быстро
развиваться территориально. Например,
если при жизни Ширбети-шейха (а это пос-
478 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ледняя четверть XVI – начало XVII в.), со-
гласно «Аш-шаджарат ал-авлийа’ мин билад
Мавера’аннахр», ему удалось «выявить» 12
могил «святых» [Бустанов, 2009, с.201] (как
сказано в тексте источника, «в Тобольском
юрте… Джа’фар-ишан нашел двадцать две
[могилы] святых». Время жизни этого иша-
на неизвестно), то позже, видимо, в XVII в.,
это число уже достигло 22 [Там же], затем
в XVIII в., увеличившись до 49 [Бустанов,
2011а, с.63–64], а к концу XIX – началу
XX в. умножившись еще больше (по сведе-
ниям Р.Х.Рахимова, сейчас известно около
80 астана).
Институт астаны, соответственно по-
читание суфийских фигур из тариката Яса-
вийа, затем – из тариката Накшбандийа,
вскоре стал частью культурно-религиозной
жизни сибирских татар. Скажем, И.В.Белич
и А.К.Бустанов на примере Варваринской
астаны отмечают, что астана в лице похо-
роненного там авлийа стала даже выступать
в роли третейского судьи в сфере обычного
права, регулируемого адатом: информато-
ры из сибирских татар сообщали этим ис-
следователям, что в случае, если у кого-то
крали лошадь и пострадавший выдвигал об-
винение против конкретного человека, по-
сылая садака на астану, считалось, что если
обвинение соответствовало действитель-
ности, то вор заболевал, ибо его наказывал
Бог, а если обвинение было ложным, то за-
болевал сам обвиняющий [Белич, Бустанов,
2010, с.55]. В честь святых в ряде местных
центров с астаной стали проводиться специ-
альные поминальные обряды, в частности,
хатым (хатым хуца, хатым-и хваджаган)
[Бустанов, 2009а]. При этом поминали ско-
рее не местных святых, а их великих учи-
телей в лице представителей основных
звеньев суфийских тарикатов Ясавийа и
Накшбандийа. Так, при проведении такого
обряда в д. Большие Туралы Тарского райо-
на Омской области один из организаторов
сообщал, что «раньше шейх Баха ад-дин со-
вершал этот обряд, а затем – его последо-
ватели (машайхлар)» [Селезнев и др., 2009,
с.175]. Параллельно вокруг селений, где
осели шейхи, возникли центры исламской
учености и местные ответвления суфийских
тарикатов во главе с собственными ишанами
(об одном из них рассказывают И.В.Белич и
А.К.Бустанов, см.: [Белич, Бустанов, 2010,
с.44–50]). В итоге фактически сложилась не
только новая «сакральная топография», об-
нимающая десятки астана, но и произошел
синтез старой тюрко-татарской культуры с
новой исламской культурой. Вот хороший
пример этому. Согласно рассказу смотрите-
ля Варваринской астаны, «…был пигамбар
по имени Сулейман, он был человек-великан
и воевал за ислам. В наши места когда при-
шел, он сел и из сапог вытряс землю, и по-
лучилось два холма. На этом месте и стала
астана, где потом был похоронен авлийа
Азис Дауд-шайх, который пришел сюда с
другими шайхами, 360 их было, из Бухары
и Ташкента распространять мусульманскую
религию» [Там же, с.54].
Закончилось это тем, что прежняя тюрко-
татарская этнополитическая общность си-
бирских татар была полностью «перекроена»
и она стала исламской общностью, базирую-
щейся на локальных исламских центрах, и
ведущей на народно-бытовом уровне начало
своей истории от прихода мусульманских
проповедников. О таком ходе событий сви-
детельствуют многие сохранившиеся среди
сибирских татар аутентичные рукописные
источники, о которых речь уже шла («Шад-
жара рисаласи», «Аш-шаджарат ал-авлийа’
мин билад Мавара’аннахр», «Происхожде-
ние аула Сала»). Характерной чертой всех
этих «историй» является то, что предки си-
бирских татар именно в результате деятель-
ности шейхов (авлийа, яхшылар) оказывают-
ся «вписанными» в исламский мир, а также
в конкретную его часть – «Священную Буха-
ру», при детальном анализе оказывающуей-
ся виртуальной суфийской сетью, восходя-
щей к тарикатам Ясавийа и Накшбандийа.
То же самое, как уже было продемонстриро-
вано, может быть из-за недостатка конкрет-
ных данных не так полно, наблюдалось и на
территориях других позднезолотоордынских
тюрко-татарских государств.
Кроме сеййида (сеййидов) и шейха
(шейхов) в Сибирском ханстве имелись и
другие группы духовенства. Прежде всего,
это муллы. О них говорится в предании, рас-
сказанном муллой Ильясом. Речь там идет
о мулле Якупе, сопровождавшем шейх ул-
ислама, и о «множестве мулл», выехавших
с ними в Искерский юрт. Ахмет-Гирей-хан
Глава 3. Ислам на постордынском пространстве 479
всем муллам по их прибытии в ханство дал
«места». Ветвью этих же мулл могли быть
и «ахуны», фигурирующие в том же пре-
дании. Но с этим термином ситуация менее
ясная, т.к. он несет отпечаток ХIХ в. (тогда
ахуны у татар были хорошо известны). Ка-
кая группа духовенства в ХVI в. скрывается
под этим термином ХIХ в., не совсем понят-
но. Возможно, в некоторой степени ответ на
этот вопрос можно получить при изучении
уже рассмотренной рукописной истории
под названием «Происхождение аула Сала»,
где в составе прибывших 500 человек назва-
ны «муфтий и мударрис» [Усманов, Шай-
хиев, 1979, с.91]. Хотя названные в источ-
нике понятия «муфтий» и «мударис» могли
быть позднейшей заменой более ранних
терминов, я не исключаю их присутствия в
рукописи в силу существования в ханстве
реальных групп духовенства, имевших та-
кие обозначения. Дело в том, что в Бухаре,
о чьих связях с Искерским юртом уже было
сказано достаточно, должность духовного
лица, называвшегося «муфтием», существо-
вала, о чем уже было сказано. В составе ду-
ховенства Сибирского ханства могли быть и
хафизы (абызы): Г.Ф.Миллер отмечает (его
сообщение перекликается с рассказом мул-
лы Ильяса), что вместе с Ахмет-Гиреем в
Сибирское ханство прибыли «ахун, несколь-
ко мулл и абызы». Кроме того, в ярлыке хана
Абдуллы за 1595/96 г. хану Кучуму говорит-
ся об отправлении от имени первого послом
в Сибирское ханство Шембердей-абыза (это
был, судя по источнику, его не первый при-
езд в Сибирь) [Зияев, 1983, с.22]. В данном
случае имеет значение и существование в
конце ХVIII в. в Эсколбинской волости на-
ряду с деревней «Сеитовы» и населенного
пункта «Абызовы» [Томилов, 1981, с.99].
Наконец, на то, что в 1572 г. кроме сеййи-
да и шейха в Искерский юрт пришли и дру-
гие представители духовенства, намекает и
«Родословное сеййида», рассказывающее о
10 лицах, сопровождавших сеййида и шей-
ха. На татарском языке они названы «ях-
шылар», что у сибирских татар обозначает
«святых» и применяется больше к духовен-
ству. В целом, в Искерском юрте можно вы-
делить такие группы духовенства: сеййид
(он же, скорее всего, шейх ул-ислам), шей-
хи, муллы, абызы, не исключено, муфтии и
мударисы. Более гипотетично присутствие
в ханстве ахунов.
Обращает на себя внимание и то, что
некоторые из сеййидов в ханстве имели
еще титул «ходжа». Тут, видимо, можно со-
гласиться с Ф.З.Яхиным в том, что термин
«ходжа» являлся синонимом понятия «сей-
йид» [Яхин, 2005, с.195–197]. Следует также
иметь в виду обращение хана Ахмет-Гирея
в Бухару с просьбой прислать «старшего»
(өлкəн) шейх ул-ислама [Образцы, 1872,
с.213]. Н.Ф.Катанов это место перевел сло-
вом «великий» [Катанов, 1896, с.51]. В дан-
ном случае термин «өлкəн» имел какую-то
смысловую нагрузку и, не исключено, прав
Н.Ф.Катанов, ибо в Бухарском ханстве, как
уже было показано, имелись «великие сей-
йиды». Не случайно, что в «Родословном
сеййида», говоря о знатности происхожде-
ния Дин-Али сеййидзаде, рассказчик под-
черкивает, что «в Бухаре (и) Ургенче» из его
рода были «имамы великих» (олыларның
имамнары) [Образцы, 1872, с.217]. Несколь-
ко иную, кажется, искаженную трактовку
этого места, находим у Х.Атласи, который
пишет об «олуглар» [Атласи, 1997, 76 б.]. В
итоге я не исключаю, что термины «өлкəн
шəех ул-ислам», «олыларның имамнары» яв-
ляются синонимами уже знакомых нам эпи-
тетов «величество учителей великих» или
«великие сеййиды».
Высокое положение сеййида в Сибир-
ском ханстве подтверждается несколькими
фактами. Скажем, хан Кучум (в рассказе
муллы Ильяса это хан Ахмет-Гирей, оказав-
ший «шейх-ул-исламу... великие почести»),
как говорится в «Родословном сеййида»,
при прибытии Ярым-сеййида лично пере-
плыл р. Иртыш, чтобы приветствовать при-
бывших. Об особом положении сеййида в
ханстве говорит и женитьба сеййида Дин-
Али на дочери Кучум-хана. Не исключено,
что такого рода матримониальные связи
существовали и до начала правления Ши-
банида Кучум-хана между домом «Сибир-
ских князей» Тайбугидов и высшими духов-
ными лицами Искерского юрта. Недаром у
Г.Ф.Миллера сохранилось татарское преда-
ние, о котором уже говорилось: беременная
вдова князя Едигера, бежавшая в «Большую
Бухару», нашла там «очень сочувственное
отношение» со стороны одного «сеита»,
480 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
принявшего ее в свой дом и ставшего для
родившегося от вдовы мальчика приемным
отцом (именно в его честь он и был назван
«Сейдяком», т.е. «маленьким сеййидом»)
[Миллер, 1999, с.196].
Несмотря на то что большинство ис-
точников рассказывает о приходе мусуль-
манского духовенства в Сибирь из Средней
Азии (упоминаются Бухара, Ургенч, Турке-
стан), нельзя сбрасывать со счетов и другие
места появления духовенства в Искерском
юрте. Так, ссылаясь на Ремезовскую лето-
пись, Г.Ф.Миллер сообщал о том, что Кучум
«привез много духовенства из Казани» [Там
же, с.199], Несмотря на некоторые анахро-
низмы – при правлении хана Кучума в Си-
бирском ханстве Казанского ханства уже не
существовало – это сообщение может отра-
жать какие-то реальные события, т.к. о ми-
грации татарской знати, в том числе и сей-
йидов, из Казанского ханства в Тюменское
в 1480-х гг. уже говорилось. А такие случаи
могли происходить и позже [Там же, с.194].
Но это принципиально не меняет дела, т.к. в
Поволжье в XV–XVI вв. господствовал тот
же тарикат Ясавийа и сеййиды были теми
же потомками Саййида-Ата.
§ 2. Особенности ислама у сибирских татар
Игорь Белич
Предваряя этот подраздел, отметим
принципиальное методологическое положе-
ние: несмотря на превалирование духовного
единства, мусульмане интегрировали и со-
хранили множество разных региональных
элементов культуры. Подразумевая «вари-
анты» ислама в регионах, в первую очередь
нужно исходить из его универсального ха-
рактера, отсутствия национальной замкну-
тости и жесткой привязанности к опреде-
ленному периоду времени [Татары, 2001,
с.423]. Отличия в культуре постзолотоор-
дынских тюрко-татарских обществ обуслов-
лены их этнической историей, спецификой
этнокультурной традиции, влиянием сосед-
них народов. Но наличие при этом единого
тюрко-исламского культурного начала, сло-
жившегося еще в эпоху Золотой Орды, ста-
ло инвариантом их культуры. Важно учесть
разницу во времени и уровне исламизации.
В Казанском ханстве ислам был унаследо-
ван как культурная традиция Волжской Бул-
гарии и процесс исламизации был длитель-
ным и дискретным. У относительно поздно
мусульманизированных ногайцев и сибир-
ских татар религиозная ситуация была бо-
лее сложной. Если исламизация населения
Ногайской Орды и Астраханского ханства
походила на положение дел в Среднем По-
волжье, то в Сибирь ислам проникает поз-
же и развивается в иных условиях [Ислам,
2001, с.65–74; Ислам, 2006, с.89–122; Ис-
хаков, 2004б, с.82; Исхаков, 2006, с.84, 153–
160; Измайлов, Усманов, 2009, с.616–617].
Ислам – суннизм ханафитского мазхаба
распространился в Сибири главным образом
в XV–XVI вв. При хане Кучуме (ум. в 1598)
он стал официальной религией Сибирско-
го ханства, формирующегося в его рамках
ядра сибирско-татарской народности, исла-
мизация отдельных групп которой длилась
в XVII–XVIII вв. [Белич, 1988, с.100–106;
Белич, 1997, с.93–98; Томилов, 1992, с.141–
143; Валеев, 1993, с.170–171; Ислам, 2001,
с.67–74; Исхаков, 2004б, с.82–84; Исха-
ков, 2006, с.90–93, 115–122; Исхаков, 2011,
с.159–162; Селезнев, Селезнева, 2004, с.12–
17; Соболев, 2008, с.287–291]. Заметную
роль в продвижении ислама в широкие слои
татар региона сыграл суфизм (тасаввуф).
Суфийский путь внедрения ислама способ-
ствовал адаптации в нем разнообразных не-
исламских верований и обрядов, в результа-
те которой сформировался специфический
мировоззренческий комплекс – народный
ислам как региональный вариант религи-
озного синкретизма [Селезнев, Селезнева,
2004, с.11–49]. Однако считать местную
специфику ислама сугубо «национальной»
для данного народа или региона не следу-
ет, ибо «в любой культуре и в любом регио-
не всегда уживались самые разнообразные
версии ислама» [Абашин, Бобровников,
2003, с.15].
Народный ислам в неодинаковой мере
находит выражение в мифологии, семей-
ной и календарной обрядности, народной
медицине, суевериях. Наиболее емко он
Глава 3. Ислам на постордынском пространстве 481
проявляется в культе святых, который обе-
спечил органичное вхождение, сохранение
и эффективность всевозможных местных
и привнесенных в ходе исламизации неис-
ламских элементов в религиозных взглядах
сибирских татар. Потому мусульманизация
культа происходит и в наши дни. Показате-
лем выступают культовые места. В сравне-
нии с 1970–1980 гг. активно идет пересмотр
их значения до полной исламизации – ассо-
циация с могилами святых (астана) тех свя-
тилищ, которые ранее имели другой смысл.
Этнизация астана в рамках сибирско-
татарской идентичности; выдвижение их
как главного символа региональной рели-
гиозной идентичности и «открытие» новых
мест почитания «забытых» могил святых
[Белич, 1987, с.40–41; Бустанов, Белич,
2013, с.14–22; Бустанов, 2011, с.147–149;
Бустанов и др., 2011, с.120–124]. Поэтому,
если говорить об особенностях ислама у та-
тар Сибири, то в первую очередь стоит уде-
лить внимание рассмотрению именно куль-
та святых и астана.
Историко-этнографическому изучению
этого явления сибирского ислама посвя-
щено немало работ [Белич, 1998а, с.31–39;
Белич, 2004, с.63–96; Белич, 2006, с.14–23;
Белич, 2010а, с.32–34; Белич, Сладко-
ва, 2006, с.23–25; Ислам, 2007, с.113–146,
248–251; Рахимов, 2006, с.4–62; Селезнев,
Селезнева, 2005, с.85–108; Селезнев, Селез-
нева, 2006, с.100–107; Селезнев, Селезнева,
2009, с.338–359; Селезнев, Селезнева, 2012,
с.216–229; Селезнев и др., 2009, с.17–155;
Селезнев, 2013, с.111–119]. Археографиче-
ские изыскания последних лет дали свежие,
весьма интересные находки, позволяющие
по-новому взглянуть и в итоге разобраться
с письменными источниками, освещающи-
ми эту тему [Белич, Бустанов, 2010, с.39–58;
Бустанов, 2009б, с.156–192; Бустанов, 2009,
с.195–230; Бустанов, 2011а, с.33–78; 2013б;
Бустанов, Белич, 2010, с.211–216; Бустанов,
Белич, 2013, с.14–22; Рахимов, 2009, с.291–
297]. С этого и начнем.
Корпус письменных источников, по-
вествующих о начале ислама и культа
святых – авлийа в Сибирском /Искерском
юрте, включает ряд текстов «родослов-
ных» – шаджара. Эти нарративы известны
в двух версиях. Первую, представленную в
списках: «Шаджарат ал-авлийа’ мин билад
Мавара’аннахр» («Родословие святых из
страны Мавераннахр»), «Та’рих» («Исто-
рия»), «Грамота хранителя Юрумской аста-
ны», «Насаб-нама» и полнее отразившуюся
в первом манускрипте, сложили в первой
половине XVII в. в ауле Тюрметяк /Оллы-
бүрəн (север Омской обл.) смотрители аста-
на Бигач-ата. Вторую версию в составе «Ка-
рагайской рукописи», ее копии из собрания
А.Ш.Алиева, а также списка Са‘д Ваккаса
в «Тобольской рукописи» составили к сере-
дине XVIII в. Ибн Йамин-ходжа из Тары и
кади (судья) Тобольска ‘Абд ал-Карим. При-
чем авторы первой редакции были привер-
женцами суфийского братства (тарикат)
Йасавия, второй – Накшбандийа, конкури-
ровавшие между собой в XVI–XVII вв. [Бе-
лич, 1998а, с.31–39; Бустанов, 2009б, с.156–
188; Бустанов, 2009, с.212–222; Бустанов,
2009г, с.45–61; Бустанов, 2011а, с.33–78;
Бустанов, 2013, с.88–182; Белич, Бустанов,
2010, с.44–50].
Внешне рукопись представляет собой
свиток, навитый на деревянный жезл и вло-
женный в кожаный или тряпичный футляр.
Будучи вещью сакральной, шаджара насле-
довалась в роду смотрителя астана (шық,
астана қарауче) в качестве его атрибута
и применялась в ритуалах для рецитации
имен авлийа. По структуре текст состоит из
введения, основной части – описание войны
за веру, каталог святых и финала. Прежде
отметим ряд моментов введения и проком-
ментируем их. Так, здесь даны разные даты:
в «Шаджарат ал-авлийа» указан 1130 г.х.
/1718 г., в «Та’рих» – 950/1523 г. В шаджа-
ра поздней версии – 797/1394 г. Датировка
в сакральных текстах условна и определена
такой закономерностью: чем позже дата пе-
реписки текста, тем ниже хронологический
рубеж. Эта датировка не может быть жест-
ко привязана ни к историческим лицам, ни
к истории событийной, ни к самим астана
– «реальность» мира идей отлична от реаль-
ного мира [Бустанов, 2009, с.203; Бустанов,
2011а, с.44; Белич, 2010а, с.33; Белич, Бу-
станов, 2010, с.50–55].
Вопрос с источниками, которые исполь-
зовали составители шаджара, решается так:
во второй ее версии есть отсылка на запись
(накил) «великих людей и святых прошло-
го» [Бустанов, 2009, с.215], Н.Ф.Катанов
перевел это слово как предание [Катанов,
482 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
1904, с.18]. В любом случае это важный
довод и не только для поздней датировки
второй редакции [Бустанов, 2011а, с.65],
но уяснения сути ее источника. Это была
первая ее версия – «древо святых из стра-
ны Мавара’аннахр», прототипом которой
послужил список нарратива об Исхак Бабе
– «Сечире… Муллā Бобаша в деревне Епан-
чинские юрты» от 970/1562 г., привезенный
из Средней Азии мигрантами первой волны
[Бустанов, 2013а, с.471–480]. Сколь досто-
верны шаджара? Специалисты полагают,
что, являясь субъективным плодом коллек-
тивного творчества, они содержат как прав-
дивые сведения, так и искажения. Было бы
странно, если бы в них «отсутствовала фан-
тазия, в т.ч. подмена фактов, явлений и кон-
таминация между различными событиями»
[Кузеев, 1960, с.18–21; Усманов, Шайхиев,
1979, с.103]. Но нужно учесть происхожде-
ние данных шаджара – это не генеалогия
рода, но родословие святых.
Относительно числа авлийа, где исхо-
дной задано 366 среднеазиатских подвиж-
ников ислама из Йасавйа и Накшбандийа,
заметим: в основе сюжета их «канонизации»
и числе положена суфийская доктрина свя-
тости (вилайа) и иерархия святых (риджал
ал-гайиб/»сокровенные люди»), количество
которых доходит до 500 [Белич, 2005, с.33–
36]. С ним связан сюжет о двух «путях» об-
ретения духовного знания – сулук и джазба
в суфизме. В «Шаджарат» он передан яснее:
«Бывают два вида святых: Первые – святые,
держащиеся пути (салук), а другие – привле-
ченные божественным (маджзуб). Святые-
салук те, кто, испросив помощь у проро-
ков и получив ее, обрели путь к Господу...
Святые-маджзуб те, кто, совершая распро-
странение веры (да‘ва), оказались близкими
Господу…» Поздняя версия ширит его ди-
рективой «тайного поминания», т.е. тихого
зикра, практиковавшегося основными груп-
пами Накшбандийа, в отличие от громкого
– в Йасавийа [Бустанов, 2009, с.200, 220–
221]. По мысли Бустанова [2011а, с.45], этот
сюжет содержит главный посыл и концепт
всего текста: «Весь его пафос направлен на
презентацию и продолжение духовной связи
(ан-нисба ар-рухийа) почивших праведни-
ков с действующими шейхами и через них –
с неофитами». Значение шаджара и заклю-
чался в поддержании суфийской традиции
локальной общины и ее связи с остальным
исламским миром.
Еще один момент, который отметим и по-
ясним, ибо он важен для уяснения основной
части текста – сюжета религиозной войны.
Его смысл раскрывает ее описание. В ран-
ней версии говорится об обычной «войне»
– джанг, ее ведут «святые-маджзуб» для
«открытия ключа веры». Поздняя версия
преобразует ее в «великую войну» – олыг
джанг, которую учинили конные шейхи и
воины, а «Карагайская рукопись» – в «Ве-
ликую святую войну» [Селезнев и др., 2009,
с.203]. И это не столько «война за веру», а
военно-политическая экспансия, претворяе-
мая ею. Появление светских правителей с
их людьми, рознящихся именами и числом
в обеих редакциях, было бы трудно объяс-
нить без такого понимания развития сюже-
та. А это означает, что повествуемые собы-
тия происходили в разное время, что будет
видно из основной части текста, к рассмо-
трению которой и перейдем.
В ранней шаджара читаем: «в Досточ-
тимой Бухаре… был святой ходжа Баха’ад-
дин. Из разных городов собрали святых…
отыскав, привели [к нему]... Святые явные и
сокрытие… отправили 366 святых в юрт Ич-
тяк для открытия ключа веры. Они спусти-
лись по р. Ишим… и учинили войну (джанг).
Многие в земле Ичтяк пали… и стали ша-
хидами. 66 вернулись... Оставшиеся в юрте
Ичтак [люди] огородили могилы святых…
и стали дивана (юродивыми, слывущими
святыми/суфиями. – И.Б.). Остальные хо-
дили плача по всем сторонам Иртыша, став
Хотан-Хытай. Прочие, покинув дома, ушли
в верховья Иртыша. Там понемногу землю
взяв, устроились. После создали Хытай-хат
Хотан. Этот юрт [Ичтяк] был безлюден» 9,
то ли 90, 100 лет. «Затем, во времена Мурат-
хана, был его сын Тайбуга-бий. [Он] первым
основал в Искерском юрте ханство. И вместе
с 500 человек прибыли ахун этого шаха (т.е.
хана Бухары? – И.Б.), мирза, султан и имам.
Все в этом Искерском юрте остались». Сле-
дом приводится список 20 могил святых с
их именами и именем первого открывателя
астана – «господин Джалал ад-дин-авлийа»
из Бухары. Завершается рассказ сюжетом об
«Афтал-шайхе», открывшим астана «хаз-
Глава 3. Ислам на постордынском пространстве 483
рата Бигач-ата в юрте Турмадак» и ставшим
ее первым смотрителем (муджавир), и их
родословной [Бустанов, 2009, с.200–201;
Бустанов, 2011а, с.41–42; Дмитриева, Мура-
тов, 1975, с.40–41].
В тексте речь явно идет о двух волнах ис-
ламизации, или прихода святых: первая со-
стоялась «в юрте Ичтак», вторая – в «Искер-
ском юрте». В изложении проступают два
контекста истории: сакральный и событий-
ный. Первый таков: «святые явные и сокры-
тые (ал-гайиб)» «из страны Мавара’аннахр»
инициируют отправку «святых-маджзуб».
Они, «распространяя веру» путем джанг,
становятся таковыми (20 из них названы в
списке святых). Ведомые их духом и делая
явными могилы авлийа, их почитатели об-
ретают суфийскую инициацию, делаясь
дивана-суфи и муджавир. Событийный
контекст: приход правоверного владыки,
воплощающего предка-основателя ханства
и подвижника ислама – Тайбуга, создание
государства и вероятных исламских инсти-
тутов. Но отождествлять его с основателем
династии Тайбугидов нет оснований, хотя
эта возможность и не исключена [Бустанов,
2009, с.206; Бустанов, 2011а, с.48]. Есть здесь
и этническая компонента: хотан-хытай –
парный этноним от «ктай, кидань», обрет-
шие хытай-хат хотан – «дом /юрт [народа]
хотан-хытай» (от перс. кат ‘дом’) «в верхо-
вьях Иртыша»; народ ичтак, имевший юрт в
районе устья Ишима и ниже по Иртышу.
Из поздней шаджара следует: «…по раз-
решению и указанию… ходжа Баха’ад-дин
Накшбанди… 366 мушайхов, собравшись…,
стали его учениками (мюрид)». Он «видел:
повелитель Правоверных ‘Али открыл ис-
лам в области Чин-Мачин... Но некоторые
люди Хытая… бежали к берегам реки…
Иртыш». Там кочевали «народ Хотан… Ну-
гай и Кара-кыпчак. [Беглецы]… среди них
остались жить. Это были татары, поклоняв-
шиеся куклам». По приказу, «распростра-
ните среди них ислам…, учините великую
войну (олыг джанг), 366… шейхов, прибыв
в Средний йуз степи Дийар к Шибан-хану,
стали гостями. Он, узнав положение и дав
согласие, вооружив 1700 бахадуров, отпра-
вившись на лошадях…, спустившись в низо-
вья (Иртыша), учинил великую войну». Там
«было… народ Хутан, народ Нугай, Кара-
Кыпчак..., бежавшие бунтовщики Тархан-
хана1 (и) народ Ичтяк… одной веры. Шайхи,
соединив силы с Шибаном, …сражались,
без числа неверных и татар истребили. Но
300 мушайхов, пав…, стали шахидами. Бе-
глецы Тархан-хана вернулись в Хытай. На-
род Ичтяк бежал в лес. Некоторые из наро-
дов Хутан, Нугай, Кара-Кыпчак исповедали
веру…, а кто стал дивана. Ичтяки остались
неверными... 1448 бахадуров Шибан-хана
пали, став шахидами, 222 – ушли… внутрь
народа Среднего жуза. Шибан стал имено-
ваться Вали-хан, творив войну… со святы-
ми. Из мушайхов 300 – стали шахидами. Из
66… трое, объясняя столпы веры [народам]
Нугай, Хутан, Кара-Кыпчак, остались... Из
их рода в Тоболе, Таре, Тюмени, Томске…
ходжи и шейхи. 63 вернулись...». Далее идет
список 30 астана, даны имена их первоот-
крывателя – «ишан ходжа Давлет-шах ибн
шах ‘Абд ал-Ваххаб ал-Испичафи» из Бу-
хары и тех, кто их «собрал в одно родосло-
вие» – «Ибн-Йамин-ходжа, вместе с ахуном
Тобола и Томска ‘Абд ал-Каримом кади».
В конце дана силсила смотрителей астана
«Кефеш-‘Али-шайха в ауле Көмешле» [Бу-
станов, 2009, с.215–219; Бустанов, 2011а,
с.61–65; Катанов, 1904, с.18–28].
Разберем этот текст, сравнивая с преды-
дущим. Оба контекста истории почти сли-
ты, т.к. источник – накил «великих людей и
святых прошлого» сакрален. Сменилась по-
зиция: вместо «святых явных и сокрытых»
ходжа Баха’ад-дин инициирует «великую
войну», что указывает на смену духовного
лидера. Упоминание халифа Али и его меча,
«открывшего ислам в области Чин-Мачин
(название Китая у мусульманских народов
Средневековья)», санкционирует ее про-
должение. Война идет единожды, но мотив
гостевания в «Среднем йузе» говорит, что ее
/шейхов ход был длителен. Территория вой-
ны – низовья Иртыша; ранг – олыг джанг;
состав зачинателей – конные шейхи и воо-
руженные воины. Итог – истребление массы
«неверных и татар», лишь «некоторые» из
которых приняли ислам; гибель 300 шей-
хов, ставших шахидами (30 их имен даны в
списке авлийа) и 1448 воинов-шахидов (не
учтены в нем). Сюжет с Тархан / Турган-ха-
ном пока отложим для анализа.
1 В «Карагайской рукописи» он именуется
«Турган-хан» [Селезнев и др., 2009, с.203].
484 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
Появление светского владыки: Шибан-
хан легитимирует деяния суфиев, получая
имя Вали-хан. Но видеть в нем конкретного
правителя истории событийной – Шибан-
хана или Шейбани-хана нельзя – это образ
предка хана Шибанидов [Бустанов, 2009б,
с.188; Бустанов, 2009, с.220; Бустанов,
2011а, с.66; Нестеров, 2002, с.206]. Хотя на-
звание «Средний жуз», прилагаемый вос-
точными авторами XVI–XVII вв. для обозна-
чения части казахского союза [Материалы,
1969, с.551; Юдин, 1992; Ускенбай, 2012,
с.183–187], сводит его к Шейбани-хану [Бе-
лич, 1988, с.104–106; Исхаков, 2011, с.159].
Этническая компонента возросла вдвое и
отвечает кочевым племенам узбеков и ка-
захов середины XV – начала XVI в. [Сул-
танов, 1982, с.8–51]. Событийный контекст
констатирует наличие «святого семейства»
в городах Сибири начала XVII в., начало ко-
торому положили трое из оставшихся здесь
«ходжей и шейхов», один из них назван в
списках святых обеих редакций шаджара –
«Шербети-шайх».
Итак, несмотря на аллюзии к отдельным
историческим лицам и фактам, анализ этих
текстов показал, что их содержание имеет
мало общего с реальным ходом исламизации
и становлением культа святых, где астана,
манифестируя этот процесс, служили мар-
керами исламской региональной идентич-
ности, границы которой совпадали с ядром
утраченной государственности. Перед нами
– образ мысли или видение «открытия исла-
ма» в регионе переселившимися в Сибирь
среднеазиатскими улемами и их потомками,
а не событийная история. С этой позиции
и необходимо рассматривать такого рода
источники, имеющие теологическую, са-
кральную природу происхождения [Белич,
1987, с.41; Бустанов, 2009г; Бустанов, 2010,
с.33–35; Бустанов, 2011, с.147–149; Буста-
нов, 2013, с.73–74; Бустанов и др., 2011,
с.122–123].
Динамика развития культа и его сакраль-
ной географии заметна по рукописям: если
в первой версии легенды об исламизации
находим «каталог» из 20 могил святых, то
второй вариант презентует 30 погребений,
большая часть которых совпадает со спи-
сками ранней версии [Бустанов, 2011а, с.67].
Причем, если в 17 эпизодах данные в шад-
жара сведения подтверждаются полевыми
материалами 1970–1980 гг., а количество
астана насчитывало тогда порядка 50–60
[Белич, 1997, с.94–95; Белич, 1998а, с.32],
то с резкой актуализацией культа на рубеже
XX–XXI вв. их число в регионе – большей
частью на юге Тюменской и севере Омской
областей – дошло до 80 [Ислам, 2004, с.47–
50; Отчет, 2004, с.6] и продолжает расти.
Говорить здесь о совпадении имен правед-
ников с перечнем святых и/или их могил,
содержащихся в шаджара двух редакций,
конечно, не приходится. Поэтому ограни-
чимся далее рассмотрением культа святых
в контексте анализа нескольких наиболее
известных сибирских астана, согласно ве-
рифицированным данным.
Через суфийскую агиографию в цепь
авлийа Сибири попали исламские персона-
жи, тяготеющие к среднеазиатскому ареалу:
Хызыр-Ильяс, Занги-ата, Сайид-ата, Хаким-
ата, Амбар-ана, Хубби-ходжа. В легендах та-
тар региона Хаким-ата возглавил 366 шей-
хов, а его образ близок фигуре суфийского
шейха XII в. Сулеймана ал-Бакыргани. Зна-
менитый в крае мавзолей Хаким-ата, види-
мо, возникший в XVI в., находится на клад-
бище аула Баиш/Бакырган (Вагайский район
Тюменской обл.). Это 6-угольный сруб (но-
водел 1990 г.) 1,2 м высотой (длина стенки
6 м). Предания помещают на кладбище и
могилы его жены Амбар/Кəмбəр-она, сына
Хубби-хуҗа и еще 7 авлийа, а весь некро-
поль считается оллы астана/»большая аста-
на». Баиш астана упомянул Г.Ф.Миллер в
1734 г. [Сибирь, 1996, с.80]. На ее высокий
статус указывает «Шаджарат ал-авлийа»:
«Смотрители (муджавир) в Мекке гово-
рили, если сделать обход (таваф) хазрату
Хакиму, [обретешь благодать] мекканского
обхода». 7-кратный визит к астана Хаким-
ата приравнивается хаджу и ныне. Появле-
ние концепта Баиш астана – «вторая Мекка»
может связано с прекращением хаджа си-
бирских мусульман после краха Сибирского
ханства. Относительно сюжета Ремезовской
летописи (ст. 112) о том, что тело Ермака та-
тары «погребоша по своему закону на Баи-
шевском кладбище», устроив тризну «по
своему извычаю», заметим: это исключи-
тельный образец контаминации последнего
приюта известного героя с культом прослав-
Глава 3. Ислам на постордынском пространстве 485
ленной астана [Белич, 1997а, с.53–73; Бе-
лич, 2002а, с.405–412; Белич, 2004, с.77–88;
Бустанов, 2011а, с.41–42, 58].
В списке святых «Шаджарат ал-авлийа»,
у городища Искер упокоились «шайх Пири,
шайх Назар, [их] младший брат Ширбати-
шайх… Трое были сыновьями одного
отца, из потомков Санги-баба». В списке
Са‘д Ваккаса есть и четвертый: «В Искере
Айкани-шайх-‘азиз… из потомства (овлад)
Занги-ата». Там и тут Ширбати-шейх, от-
крыв 12 могил, «лег в ногах у братьев». Со-
гласно «Шаджара рисаласи» («Трактат о ге-
неалогии»), написанной тобольским ахуном
Ходжам-Шукуром б. Йусуфом во II–III чет-
верти XVII в., и «Насаб-нама» это могло слу-
читься в конце XVI – начале XVII в. [Белич,
1998а, с.36–39; Бустанов, 2009, с.209–212;
2009в; Исхаков, 2011, с.159–179]. Напом-
ним и любопытный факт. Занги-ата входит
в духовную цепь (силсила) Йасавийа: он
являлся учеником (мюрид) Сулеймана Ба-
кыргани, который был первым мюридом и
третьим/четвертым заместителем (халифа)
Ахмада ал-Йасави [Абашин, 2001, с.40–41;
Девин ДиУис, 2003, с.8–12].
Этот туркестанский шейх упомянут в обе-
их редакциях: «В Кобяке – Касим-шайх, из
потомков имама Ахмада». В легендах татар
края Касим-шайх – младший брат Хаким-
ата, братом которого считается Бигач-ата
[Белич, 2004, с.80]. В общем, наличествуют
несколько братьев Хаким-ата: 2 родных и
4 духовных по линии Занги-ата ← Хаким-
ата ← ал-Йасави. Их могилы отмечают путь
первых шейхов по Иртышу от устья Ишима
до устья Тобола. Это видно из «Шаджарат»:
«Переправившись через Ишим, [они] свер-
нули, поэтому от Усть-Ишима до верхнего
течения Иртыша (могил) святых нет. В ни-
зовье Иртыша они есть» [Бустанов, 2009,
с.201]. Итак, первые астана обозначают
зону начальной исламизации региона сила-
ми йасавийских шейхов и оформления куль-
та святых. Ситуация гетерогенна культу так
называемых «семи святых братьев» (етты-
огайни), широко распространенному в раз-
ных версиях в Средней Азии, где система из
2, 3, 4, 5, 7 святых, чьи мазары находятся на
некой территории, выполняет одну функцию
– «сакральными средствами объединить эту
землю» [Абашин, 2003, с.28].
Если астана Хаким-ата находится в се-
редине пути первых миссионеров, то астана
у городища Искер словно замыкает их ход.
Искер астана в виде обновляемой «древней
деревянной башни», отмеченная очевид-
цами конца XVII – XIX в. (Н.Спрафарий,
И.Фальк, В.Дмитриев, П.Словцов, М.Зна-
менский), собирала паломников и жите-
лей ближних аулов, видимо, с XVI в. Пока
не погибла вместе с некрополем в пожа-
ре 29 мая 1881 г., после чего традиция ис-
чезает [Белич, 1997, с.96–97; Белич, 2006,
с.20–22]. Судя по описаниям этих авторов,
заметивших по одному эпизоду почитания
некрополя, общие ритуалы совершались тут
в разное время года: «май и сентябрь», «се-
редина лета» и были сопряжены с разными,
но взаимосвязанными явлениями в культе
святых. В мае местные татары традиционно
устраивали обряд поминания предков (цым).
В сентябре, совпавший на момент фиксации
с окончанием месяца Рамадан, праздновал-
ся Ураза-айт. А «середина лета» в календа-
ре правоверных соответствует дате хиджры
и, стало быть, хаджу. «Малое паломниче-
ство» к мавзолеям святых – пример аста-
на Хаким-ата, присуще татарам региона.
Поминание в эти даты усопших близких и
авлийа, которое сводилось к посещению мо-
гил предков рода (тугум) и астана, чтению
там надлежащих молитв и в XVIII–XIX вв.
сопровождалось жертвоприношением те-
лят – такой видится былая совокупность
культа на Искер астана. Со временем само
городище обернулось в объект почитания,
что типично в верованиях сибирских татар,
став местом «поминовения по Кучуму».
Сюда раз «через 3 или 4 года» собирались
тобольские юртовские татары или шибанцы
– потомки военно-служилой знати Сибир-
ского ханства, в отдельных семьях которых
в XIX в. еще помнили, «что они ведут нача-
ло от рода Кучума» [Белич, 2002, с.180–184;
Белич, 2006, с.19–50].
Около устья р. Ишим, откуда начали путь
подвижники ислама в «низовья Иртыша»,
находится астана Бигач-ата. «Шаджарат
ал-авлийа» гласит: «Бигач-ата-шайх из по-
томков господина (мавла) Джалал ад-дина».
Кто этот персонаж, объясняет силсила смо-
трителей астана: «По священному разре-
шению (рохсат) моего брата муллы Джа-
486 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
лал ад-дин-шайха из Досточтимой Бухары
я пришел в Сибирскую землю (вилайат)…
В упомянутом юрте Турматак впервые лу-
чинку (чирог) зажег покоящемуся хазрату
Бигач-Ата я, Афтал-шайх». Словом, Джалал
ад-дин-шейх жил в Бухаре и был адептом
тариката Йасавийа [Бустанов, 2009, с.202,
212]. Список Са‘д Ваккаса добавляет трех
«спутников» Бигач-ата, но всех относит к
«потомству мавлави Джами». Н.Ф.Катанов
соотнес его с поэтом-мистиком из Нак-
шбандийа ‘Абд ар-Рахманом Джами (ум.
в 1492) [Катанов, 1904, с.24]. По мысли
А.Бустанова, замена «имени наставника
Бигач-ата» в поздней версии говорит о «сме-
не йасавийского преобладания накшбан-
дийским» [Бустанов, 2009, с.220; Бустанов,
2011а, с.67]. Однако неясно: то ли Джалал
ад-дин отправил Афтал /Абдал-шейха в Си-
бирь, не то Бигач-ата был мюридом шейха
Джалал ад-дина, что разнилось бы во вре-
мени. Впрочем, не будем забывать – перед
нами сакральная история…
Если исходить из Сеитовского спи-
ска «Шаджара рисаласи», то Абдал-шейх/
Баба-Абдал прибывает в Сибирь из Бухары
в 1572 г. вместе с Ширбети-шейхом и Дин-
‘Али-ходжой. Факт прихода из Ургенча в
Искер сейида Дин-‘Али подтверждается
письмом бухарского хана Абдуллы к Кучум-
хану, датирующимся 1590-ми гг. [Бустанов,
2009г]. И в «Насаб-нама» говорится, что
«в аулах Турматак и Таутамак были со вре-
мен Кучума наши предки», первый из них
– «Абдал-шайх». Хотя тут сказано: «прибыв
из города Туркестан, Абдал-шайх стал смо-
трителем в юрте Туртамак» [Бустанов, 2009,
с.207, 209]. Вероятный протограф «Шаджа-
рат» – силсила в «Грамоте хранителя Юрум-
ской астаны» уточнит: «в юрте Улуг Буран
почтенному Бигач-ата Туркестанской стра-
ны, из священной Бухары пришедший шаех
Эфталь лучинку зажег» [Рахимов, 2006,
с.19]. Похоже, Абдал-шейх мог прибыть в
Сибирский вилайет при Кучуме. В цепи по-
священий он не имел наставника. Но обрел
суфийскую инициацию путем сновидений,
став увайси [DeWeese, 1993, p.1–34], т.е.
ведомым духом авлийа Бигач-ата, мурши-
дом коему был приписан, видимо, потом-
ками Абдал-шейха (шайх-заде) через рох-
сат Джалал ад-дин. В «житии» Хаким-ата
(«Хаким-Ата китабы»), последний нашел
его могилу, став первым ее муджавир, по-
лучившим рохсат от самого Хаким-ата. По
местной легенде, его могила находится на
Баиш астана. Поэтому Бигач-ата и слывет в
народе «родным братом» Хаким-ата [Белич,
2004, с.79–87; Бустанов, 2009, с.221–214;
Бустанов, 2011а, с.54].
Анализ «Насаб-нама», в том числе муд-
жавир силсила, показал, что генеалогии
восходят к XVI в., а «астана близ д. Тюр-
метяки возникла в конце XVI в.» [Буста-
нов, 2009, с.209, 212]. Вышеизложенный
материал позволяет выправить датировку
на последнюю четверть XVI в. Как «аста-
на» этот мавзолей помечен между «кладби-
щем Она царя» и «курганами» на чертеже р.
Ишим в «Хорографической чертежной кни-
ге» С.У.Ремезова конца XVII в. Известно,
что в устье реки находился центр легендар-
ного «царства Она царя», городище которо-
го также отмечено [Хорографическая, 2011,
л.107]. Мавзолей расположен на берегу ста-
рицы р. Ишим (Астана-бүрəн) в ряду кур-
ганов на краю древнего некрополя. Ныне
он представляет собой рядовую ограду из
штакетника с намогильным столбом (2,5 м)
внутри, но ранее явно имел срубную, скорее
всего, шестиугольную конструкцию. Такие
срубы стояли над могилами авлийа в этих
местах еще в конце XIX в., а их высота была
такой, что из-за сруба «выглядывали лишь
кроны берез» [Белич, 2004а, с.485; Селез-
нев и др., 2009, с.109–113, 118–121]. Столбы
(орма) с оформленным по половому при-
знаку верхом – типичный элемент надмо-
гильных сооружений курдакско-саргатских
татар [Белич, 1998, с.55–57].
В паломничестве к данным астана, ве-
роятно, существовал определенный цикл
или система, последовательность которой
неизвестна. Но их построение в «каталогах»
святых и приуроченная к ним информация,
наводит на мысль, что она начиналась с ви-
зита к Бигач-ата астана, затем – Хаким-
ата астана и завершалась на Искер астана.
Сведения П.А.Словцова о том, что «поми-
новения по Кучуму» совершались на Искере
«через 3 или 4 года», несмотря на персони-
фикацию культа, позволяют допустить, что
этот цикл, если он имел место, составлял
несколько лет, по крайней мере, три года.
На сегодня нет никакой информации, кото-
рая подтвердила бы этот тезис, равно как и
Глава 3. Ислам на постордынском пространстве 487
опровергла его. Но для правоверных минув-
ших веков, полагаем, эта система могла бы-
товать. Как, например, в Средней Азии, где
местами такая традиция дожила до наших
дней [Абашин, 2008, с.5–23].
Ранняя шаджара район Иртыша в низо-
вьях Ишима именует «земля/юрт Ичтак».
Сюда «спустились по реке Ишим» пришед-
шие «из страны Мавара’а-нахр 366 святых
и учинили войну». Здесь, спустя 9–90 лет,
«во времена Мурат-хана… его сын Тайбуга-
бий… основал в Искерском юрте ханство».
В поздней версии сюда, «к течению реки,
известной у тюрков под именем Иртыш, а
по-таджикски Аби-Джарус, и текущей на за-
пад», но не «левый приток Оби», как думал
Н.Ф.Катанов [Катанов, 1904, с.20], а левый
приток Иртыша – р. Ишим, прибывают пре-
жде шейхи и бахадуры Шибан-хана. До-
словно тут сказано так: «…к берегам реки,
текущей рядом с Кун-Батыш (Запада) и из-
вестной у тюрок под названием Иртыш-суй,
а на языке таджиков… Аб-и Джарус» [Буста-
нов, 2009, с.216]. И затем, «спустившись в
низовья Аб-и Джарус/Иртыша», они ведут
«великую святую войну», доходя до Тобола.
Этот район населяли родоплеменные
группы курдак и саргат. Курдаки, живя дол-
гое время тесно с казахами (аргыны) Сред-
него жуза, имели с ними родство в проис-
хождении. Аргыны кочевали в XIV–XVI вв.
от Сырдарьи до устья Ишима и ниже по Ир-
тышу. Часть курдаков, примкнув к узбекам
племени локай, причем к группе эсанходжа,
ушла в Мавераннахр позже прочих узбек-
ских племен, т.е. при Шейбани-хане [Кар-
мышева, 1976, с.231–236]. В этих местах
должно быть жили кара-кыпчаки, чье родо-
вое имя сохранилось в наименовании аула
Б.Карагай; хотаны (ктани, катаи), этноним
которых отложился в названии аула Катангуй
и урочища Катайские Елани (р. Оша); ногаи
оставили свое имя в прозвании урочища Ну-
гай (оз. Б.Уват). Пребывание ичтак помимо
их этнонима в ониме юрт Истяцких сохрани-
лось в генеалогических легендах саргатских
татар [Томилов, 1981, с.119–134; Алишина,
Ниязова, 2004, с.27, 31, 32]. Следовательно,
этническая история этой территориальной
группы сибирских татар в определенной
мере подтверждает этнические реалии, от-
разившиеся в текстах шаджара двух редак-
ций легенды об исламизации края. На этом
достоверность ее контекста событийной
истории почти иссякает.
Но возникает вопрос в связи с реалиями
культа святых, в частности, с астана: какова
их достоверность? В контексте сакральной
истории она несомненна, т.к. они являются
ее символическим выражением, воплощая
духовную связь естественно в объекте почи-
тания – это «столпы» веры сибирских татар.
Относительно исторической реальности
вряд ли стоит ожидать однозначного и поло-
жительного ответа на этот вопрос. Анализ
трех выше представленных астана пока-
зал, что это – мистификация [Белич, 2010а,
с.32–34; Белич, Бустанов, 2010, с.50–55]. Но
правоверным нет дела до того, находится ли
мавзолей святого Хаким-ата близ аула Баиш
в Сибири или у города Муйнак в Узбекиста-
не. Главное – и тут и там они могут найти у
него защиту и покровительство в дороге и
на жизненном пути.
В заключение отметим, что вопрос о
хронологии и механизме возникновения
астана у сибирских татар изучен еще недо-
статочно. Развитие культа авлийа шло за ис-
ламизацией региона, усилившейся во второй
половине XVI в., где астана отражали его
генезис. Этот процесс начался во время Ку-
чума с прибытием из Средней Азии мусуль-
манских теологов. В частности, Дин-‘Али-
шейха в качестве сейида при хане и шейх
уль-ислама Сибирского ханства, Ширбети-
шейха как кодификатора могил святых и,
видимо, первого транслятора легенды об
исламизации Сибири, Абдал-шейха – смо-
трителя одного из ранних мавзолеев в крае.
В XVII–XVIII вв. появились новые аста-
на, приуроченные не только к именам 366
легендарных авлийа, но и местных правед-
ников. Однако исследования показали, что
даже первые и значимые астана явились
следствием мусульманизации прежних
святилищ и отражением сакральной исто-
рии Сибири, в основе которой лежала идея
«первопредка» – основателя государства
и подвижника ислама, связанная с преда-
ниями аристократических кланов местных
сейидов, ходжей и шейхов (подробнее см.:
[Бустанов, 2013а, с.471–533]). Главная осо-
бенность ислама в культе святых у татар Си-
бири, пожалуй, состоит в том, что исламиза-
ция здесь все еще продолжается.
488 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ГЛАВА 4
Политико-правовая культура
§ 1. Культура государственной жизни
Дамир Исхаков
Одним из важных аспектов тюрко-
татарской цивилизации XV–XVI вв. и не-
сколько более позднего времени являлась
традиция государственного существования,
породившая целый пласт особой культу-
ры государственной жизни. Это и культура
дипломатики, придворного церемониала, а
также система государственных символов
(троны, короны, государственные печати,
знамена, другие символы власти и т.д.). Не-
смотря на то, что информации по данной
теме не так много, к тому же по разным го-
сударствам она представлена неравномер-
но, из разрозненных данных можно сделать
определенные выводы о характере этого
весьма своеобразного раздела культуры
средневековых тюрко-татарских обществ
интересующего нас хронологического от-
резка. Изучение особенностей указанного
пласта культуры позволяет поставить во-
прос и о его истоках – он в большинстве
своем явно восходит к золотоордынской ци-
вилизации.
Несмотря на то, что в целом проблема
культуры государственной жизни в тюрко-
татарских обществах остается разработан-
ной весьма слабо, отдельные ее стороны
затрагивались еще в дореволюционных
исследованиях [Березин, 1851, с.543–554;
Вельяминов-Зернов, 1864, с.403; Смирнов,
1887, с.329–331]. Затем эта тема была про-
должена в работах, изданных в 1920-х гг.
[Вахидов, 1925, с.63]. В последние деся-
тилетия интерес к данной проблеме явно
усилился (см.: [Юзефович, 1988; Усманов,
1979; Исхаков, 1997а; Исхаков, 2006а; Исха-
ков, 2007; Исхаков, 2009в; Трепавлов, 2001;
Зайцев, 2004; Kolodziejczyk, 2011]).
Культура дипломатики. Многие сторо-
ны дипломатики в Казанском ханстве про-
слеживаются на основе материалов его вза-
имоотношений с Московским государством.
Например, известны переговоры 1497 г. о
«наречении» на казанский престол султана
Абул-Латыфа, в 1507 г. – переговоры с Мо-
сквой «о миру, о братстве и о дружбе» [Ис-
хаков, 1997а, с.24–25]. Более развернутая
картина переговорного процесса известна в
1516 г., когда из Казани в Москву прибыл по-
сол Шаусеин(Шах-Хусейн)-сеййид с прось-
бой «учинить царем» на место больного хана
Мухаммета-Амина его брата Абул-Латыфа.
Посол имел полномочия на то, чтобы го-
ворить от имени хана Мухаммет-Амина и
«всей земли Казанской» относительно того,
чтобы дать московскому великому князю
«правду, какову князь великий захочет, что
им без великого князя ведома на Казань
царя и царевича никакого не взяти». Он из
Казани привез проект договора. Документ
вначале был подписан ханом Мухаммет-
Амином перед московским посланником
И.А.Челядиновым, а затем тот вместе с ка-
занским послом Шаусеин-сеййидом выехал
в Москву. Очевидно, последний должен был
получить под договором подпись великого
князя Василия Ивановича. Будучи в Мо-
скве, казанский посол «написал своей ру-
кою, на чем царю да и всей земле Казанской
дати шерть». После этого Шаусеин-сеййид
вместе с русскими послами выехал в Ка-
зань, где хан Мухаммет-Амин и «вся земля
Казанская», согласно достигнутой ранее
договоренности, «учинили правду». Затем
русские послы поехали обратно в Москву,
взяв с собой и Шаусеин-сеййида, который
должен был говорить от имени Мухаммет-
Амина «с великим молением», чтобы Ва-
силий Иванович «пожаловал» брата хана
Абдул-Латыфа [ПСРЛ, 13, 1965, с.15, 25]. Те
послы, которые от имени своих государей
вели переговоры и давали определенные
Глава 4. Политико-правовая культура 489
обещания, несли ответственность за это.
Так, Шаусеин- сеййид, подписавший до-
кументы о «взятии» на казанский престол
после смерти хана Мухаммета-Амина Шах-
Гали, после нарушения казанцами данного
обещания, попал в опалу московских вла-
стей. Как видно из грамоты, данной в 1523 г.
в Москве русскому посланнику О.Андрееву
для вручения крымскому хану, русская сто-
рона требовала «выдачи обретающегося
в Крыме Казанского посла Шаусеин сеи-
та, присягавшего великому князю от лица
всего казанского народа, чтоб принять по
смерти Магмет-Амина царем Шиг-Али, и в
том изменившего». [Малиновский, л.239].
Правда, крымские власти опального сеййи-
да, к 1523 г. уже успевшего жениться в Кры-
му, не выдали. Но по сведениям русского
посланника в Крымском ханстве Т.Губина
(1524), Шаусеин-сеййиду «в Казань назад
не бывать» [Исхаков, 1997а, с.26], т.е. за на-
рушение клятвы дипломат попадал в крайне
тяжелое положение.
В 1546 г. из Казани в Москву верну-
лись русские послы, вместе с которыми
находился и казанский посол Гаммет-шейх
(ших), имевший на руках грамоту, напи-
санную от имени трех знатных казанцев –
Буюргана(Абеюргана)-сеййида, князя Ка-
дыша и Чюры Нарыкова (последний также
был князем – карача-беком – и принадле-
жал к клану Аргынов). В грамоте говори-
лось: «…сеитъ и уланы и князи и мырзы и
шихы и шихзады и долышманы и казакы и
вся земля Казаньскаа биют челом…, чтобы
их государь пожаловал… дал им на Казань
царя Шигалея, а послал бы в Казань своего
сына боярского привести сеита и уланов и
князей и всю землю Казаньскую к правде».
Сеййидом, от имени которого писалось дан-
ное письмо и которого совместно с осталь-
ной знатью ханства должны были привести
к «правде», был Буюрган. В летописи со-
общается: «…князь великий послал къ се-
иту къ Беюргану и к Кадышу и къ Чюре…
Остафия Андреева с своим жалованным
словом и к правде их привести». Перед рус-
ским послом «сеит и уланы и князи и мыр-
зы и вся земля Казаньская» великому князю
московскому «правду учинила» в том, что
«им от великого князя и от Шигалея-царя
неотступными быти и до своих животов».
15 марта 1546 г. вместе с русским послом,
принявшем присягу о верности у казанцев,
в Москву прибыли и казанские послы князь
Уразлый с хафизом (афызом) Андрычеем.
Послам было предписано «бити челом» от
имени «сеита и уланов и князей и всей зем-
ли Казаньской», чтобы «государь отпустил
к ним Шигалея-царя не модчаа» [ПСРЛ, 13,
1965, с.148].
Показательно, что в решении вопроса о
казанском хане, который очень часто при-
обретал внешнеполитический характер,
постоянно участвовали сеййиды [Исхаков,
1997а, с.36]. Видная роль сеййдов во внеш-
неполитических делах является наследием
золотоордынской эпохи периода после ис-
ламизации этого государства (см.: [Исхаков,
2011, с.72–73]). Значимой была роль сеййи-
дов и в процедуре присяги – «шертования»
(от «шартнаме»). Самой важной разновид-
ностью шертования в Казанском ханстве яв-
лялась присяга на верность претенденту на
трон, присылаемому, например, из Москвы.
Так, при посажении Шах-Гали на казанский
престол в 1519 г. вся знать и «все земские
люди» были приведены к «шерти». Перечень
присягавшей знати начинается с «сеита». В
1546 г., до того, как из Москвы в Казань был
отпущен хан Шах-Гали, перед русскими по-
слами «сеит и уланы и князи и мырзы и вся
земля Казанская» также дали «правду» (см.
выше). Лишь после этого кандидат в ханы
был отправлен в Казань, но, по-видимому,
процедура «шерти» в данном случае не
успела состояться (из-за кратковременности
пребывания хана в Казани). При посажении
хана Шах-Гали в очередной раз на казанский
престол в августе 1551 г., «шерть» была про-
ведена по всей форме. Вначале дала «шерть»
казанская знать (перечень ее начинается с
муллы Кул-Шарифа и сеййида (Кул)- Му-
хаммета), а «царь (т.е. хан Шах-Гали. – Д.И.)
...шертные грамоты попечатал своими пе-
чатьми, а Казаньскыя люди лутчие многие
руки свои поприклали». Лишь после этого
«все люди Казанскые, по сту человек, и по
двесте и по триста... к правде ходили три
дни, а правду дали на том, на чем и болшие
людие их правду дали».
Другим видом «шерти» были договора
о взаимоотношениях Казанского ханства
с Московским государством. В подготовке
490 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
их также участвовали сеййиды. Они были
двух типов: а) договор о «мире, о братстве
и дружбе»; б) договор о «невзятии» на ка-
занский престол «царя и царевича» без «ве-
дома» великого князя московского. Насчет
особенностей содержания договоров пер-
вого типа в их варианте с признанием вас-
салитета, можно узнать и из грамоты хана
Кучума от 1570 г., когда правитель Сибир-
ского ханства отправил послание в Москву,
предлагая Ивану IV признать его «братом
старейшим». При этом в рассматриваемом
документе приводится и формула взаимоот-
ношения сторон с точки зрения хана: «С кем
отец чей был в недружбе, с тем и сын его
в недружбе быть пригоже; Будет в дружбе
бывал, ино в дружбе и быти, кого отец об-
рел себе дру[га] и брата, сыну с тем в не-
дружбе быти ли?» [Собрание, 1819, c.123].
Как уже говорилось, в 1507 г. Бураш-сеййид
приехал в Москву от имени хана Мухаммет-
Амина «бити челом о миру, о братстве и о
дружбе, как было... с великим князем Ива-
ном Васильевичем всеа Руси». Перегово-
ры по этому вопросу велись уже раньше,
поэтому приезд Бураш-сеййида в качестве
ханского посла надо рассматривать как не-
который кульминационный момент перего-
ворного процесса. Действительно, в итоге
усилий Бураш-сеййида, Василий Иванович
8 сентября 1508 г. «с царем Магмед-Аминем
взял мир, братство и дружбу», отпустив в
Казань его посланника – сеййида – в сопро-
вождении своего посла. Так как последний
вернулся в Москву в январе 1509 г., «да и
грамоты шертные от царя Магмед-Аминя
привезл..., да царь перед ним по той грамо-
те и шерть дал о дружбе и о братстве, как
было... с Иваном Васильевичем», получа-
ется, что Бураш-сеййид ездил в Москву для
подготовки проекта соглашения.
О практике предварительного согласо-
вания проекта договора между Казанью и
Москвой ясно говорят и события 1512 г. Зи-
мой того года в Москву приехал посол хана
Мухаммет-Амина Шаусеин-сеййид с пред-
ложением, как уже отмечалось, «о крепком
миру и о дружбе». В итоге его переговоров
с боярами великого князя по вопросу о том,
«на чем быти царю Магмед-Аминю с вели-
ким князем, в крепком миру и в доконча-
нии», сеййид написал «шертную грамоту» и
перед боярами «шерть дал на том, что царю
Магмед-Аминю в Казани перед великого
князя послом шерть дати, что по той грамо-
те царю правити великому князю и до своего
живота». Как видим, речь опять идет о про-
екте договора. После согласования текста
договора в Москве, казанский посол вместе
с русским послом выехал в Казань, где хан
Мухаммет-Амин «перед великого князя по-
слы на той грамоте шерть дал, и мяшень (пе-
чать. – Д.И.) к ней приложил».
Второй тип договора был подписан в
1516 г., когда хан Мухаммет-Амин был
серьезно болен. Казанские послы, прибыв-
шие в Москву опять во главе с Шаусеин-
сеййидом, сообщив о болезни хана, как уже
указывалось, просили «учинить» ханом
Абдул-Латыфа, пообещав, что «Магмед-
Эмин царь, да и вся земля Казанская дадут
великому князю правду, какову великий
князь похочет, что им без великого князя ве-
дома на Казань царя и царевича никакова не
взяти». И Шаусеин-сеййид, как ханский по-
сол, «записи на том... написал своею рукою,
на чем царю да и всей земли Казаньской
дати шерть». Это был проект соглашения,
т.к. с «теми записями» московский великий
князь вместе с сеййидом в Казань отправил
своих послов, перед которыми «Магмед-
Аминь царь и вся земля Казанская к велико-
му князю на тех записях правду учинили»
[Исхаков, 1997а, с.36–38].
Практика составления предварительных
проектов договоров отмечается и приме-
нительно к другим синхронным татарским
государствам – это видно из описания про-
цедуры «шертования» Москве Сибирско-
го князя Едигера Тайбугида между 1555–
1558 гг. [ПСРЛ, 29, 1965, с.233, 251, 258;
ПСРЛ, 13, 1965, с.248, 276, 286] и хана
Кучума в 1571 г. [Собрание, 1819, с.63–65;
Акты, 1841, с.340], из хода подготовки
астраханско-литовского соглашения 1540 г.
[Зайцев, 2004, с.131], а также из информа-
ции о московско-крымских соглашениях
1508, 1515–1518 гг. [Сборник РИО, 1895,
с.194, 317, 532; Малиновский, л.132 об.], при-
чем в последнем случае Иван III предложил
крымскому хану к проекту соглашения «ни-
шаны бы еси свои и алые тамги (выделено
нами. – Д.И.) к той грамоте… прикласти…»
Одновременно крымский хан должен был
Глава 4. Политико-правовая культура 491
на этом договоре «учинить правду… по-
чен сам собою в головах и с своим братом
с Ахматом царевичем и с своими детми Ба-
гатырем царевичем, с Алпом царевичем и с
иною своею братьею и с своими детми и с
сеиты и уланы и со князи». Как вытекает из
процедуры подготовки соглашения 1508 г.,
«рота и правда» при этом «учинялась» на
Коране. Так было и в 1670 г., когда крым-
ские посланники Сафар-ага и Шахтемир-
аталык после проведения переговоров в
Москве о мире, на записи об этих перего-
ворах на последней странице зафиксирова-
ли свою клятву, заканчивающуюся словами
«Поклялись на Коране» (Kuran üstünde şart
qılduq) [Kolodziejczyk, 2011, p.304]. Кстати,
упоминаемая тут «рота», иногда в форме
«пить роту» или «пить шерть», восходит к
обычаю пить кровь друг друга после клятвы
[Ibid., p.481]. Из приведенного выше описа-
ния «шертования» казанских людей в 1551 г.
видно, что сеййиды, идущие в числе участ-
ников процедуры первыми, как бы благо-
словляли ее. Не исключено, что в Казанском
ханстве клятва на верность также произ-
носилась на Коране, но прямых указаний
на этот счет в источниках не сохранилось.
В Крымском ханстве существовала даже
особая «Шертная книга» – Коран, которую
целовал крымский хан после дипломати-
ческой клятвы [Ibid., p.482]. Длительность
процесса заключения договора («шерти»)
1557 г. между Ногайской Ордой и Мо-
сковским государством [Трепавлов, 2001,
с.611–614] также предполагает подготовку
предварительного текста соглашения. Сход-
ную ситуацию можно увидеть и из процесса
подготовки соглашения между Сибирским
юртом и Московским государством в 1571 г.
В проекте договора, привезенном в Мо-
скву из Сибирского ханства, сказано: «…а
на утверждение сеи записи, яз Кучюм царь
печать свою приложил, а лутчие Сибир-
ские люди (возможно, карачибеки. – Д.И.)
руки свои приложили». После завершения
переговоров в Москве посол и гонец хана
Кучума дали обещание: как «будет у госу-
даря у Кучюма царя» посланник Ивана IV,
то «Кучюму царю и лутчим его людям, на
сей шертной записи и на цареве и велико-
го князя жалованном ярлыке шерть учинить
и печать своя к сей записи… Кучюму царю
приложить, и править… по тому, как в сей
шертной записи писано». Получается, что
представители хана Кучума вначале прове-
ли ратификацию договора, которую их госу-
дарь должен был затем подтвердить перед
лицом русского посланника.
Конечно, дипломатическая переписка
и соглашения тюрко-татарских государств
не сводились только к отношениям с Мос-
ковским государством. Скажем, в устных
преданиях сибирских татар сохранились
интересные сведения об особенностях ин-
веституры верховного сеййида в Сибир-
ском ханстве, когда глава мусульманского
духовенства подбирался при хане Кучуме в
Бухаре [Исхаков, 1997а, с.53–61]. В посла-
нии казанского хана Сахиб-Гирея королю
Польско-Литовского государства Сигиз-
мунду I, относящемуся к периоду от 1538
по 1545 гг. (точная дата не сохранилась) и
имеющему внешнеполитический характер,
отражены не только конкретные аспекты
сотрудничества двух государств, но и зна-
ние казанской стороной тонкостей дипло-
матии (обозначение титулов Сигизмунда
I, определение старшинства короля перед
ханом и т.д.) [Мустафина, 1997, с.26–38].
Постоянные дипломатические контакты ха-
нов Большой Орды и особенно Крымского
ханства с Оттоманским государством, хоро-
шо известны [Зайцев, 2004, с.76]. Прямые
контакты с Османской империей имело и
Астраханское ханство [Там же, с.115–117].
В 1549–1551 гг. аналогичные связи с От-
томанами отмечены и у Ногайской Орды
[Трепавлов, 2001, с.246–247]. Все это, есте-
ственно, требовало определенной диплома-
тической культуры.
Приведенные данные (на самом деле тут
рассмотрена лишь часть имеющихся ис-
точников) неоспоримо свидетельствуют о
том, что в позднезолотоордынских тюрко-
татарских государствах существовала раз-
витая дипломатическая культура. Выска-
зывания последнего верховного сеййида
Казанского ханства Кул-Шарифа (Хаджи-
тархани), на деле знавшего не только прак-
тику, но и теорию дипломатии, подтверж-
дают этот вывод. Он следующим образом
говорит о дипломатии своего времени: «В
соответствии с необходимостью эпохи, в
целях обеспечивания богатства и благопо-
492 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
лучия страны, спокойствия и безопасности
народа, для обеспечения мира правители
прекрасного города Казани прикидывались
друзьями, обменивались послами и государ-
ственными людьми». И тут же он приводит
одну актуальную для Казани пословицу се-
редины XVI в.: «Не будь рядом с плохим».
Далее свои размышления он заканчивает
таким стихом:
Спокойствие мира зиждется на понима-
нии смысла этих двух слов:
Быть верным с друзьями и притворно
равнодушными с врагами [Шерифи, 1995,
с.87].
Печати. Еще одним элементом культуры
государственного существования являлись
официальные, т.е. государственные печати,
упоминаемые в источниках практически во
всех позднезолотоордынских государствах.
Скажем, при посажении хана Шах-Гали на
казанский престол в 1551 г. были составле-
ны «шертные грамоты», которые хан «по-
печатал своими печатьми» [ПСРЛ, 13, 1965,
с.169]. По-видимому, речь идет о государ-
ственных печатях – изображение одной из
них сохранилось на ярлыке 1523 г. казан-
ского хана Сахиб-Гирея – оно алого цвета
[Вахидов, 1925, с.63], а другого – синего
цвета – на ярлыке казанского хана Ибраги-
ма за 1479 г. [Усманов, 1979, с.34]. Обе они
квадратной формы. В некоторых русских
летописях под 1558 г. упоминается «шерт-
ная грамота» Сибирского князя Ядигера
Тайбугида «со княжею печатью» [ПСРЛ, 13,
1965, с.258; ПСРЛ, 29, 1965, с.258]. В другой
«шертной грамоте» – на этот раз хана Кучу-
ма (1571), приводится следующая запись:
«…а на утверждение…, язъ Кучюмъ ц‘ръ
печать свою приложил…» [Собрание, 1819,
с.64]. Исследование М.А.Усманова позво-
ляет утверждать, что аналогичные печати
двух форм – перстневые (миндалевидные)
и квадратные, имелись и в Крымском хан-
стве, причем на ханских печатях – с гербом
Гиреев [Усманов, 1979, с.140–166]. Они же
упоминаются и в ходе московско-крымских
переговоров 1515–1518 гг. (см. выражение
«нишаны и алые тамги прикласти»). Ква-
дратные печати в Крыму именовались там-
гой. Еще с XIV в. у них имелось и парал-
лельное наименование «нишан», от перс.
«нишан» – знак). По-видимому, название
«тамга» связано с присутствием в центре
квадратной печати уже у крымского хана
Хаджи-Гирея «Тарак тамги», являвшейся
фамильным знаком Гиреев [Kolodziejczyk,
2011, p.321–323]. Такая же квадратная там-
га (печать) имелась и у хана Большой Орды
Махмута, жившего в г. Астрахани (1466)
[Усманов, 1979, с.144, 147]. В Астраханском
ханстве печати тоже известны: когда астра-
ханский хан Абд ар-Рахман в 1540 г. отпра-
вил в Москву своего «большого посла» для
переговоров о «дружбе и братстве», Иван IV
«цареву бакшею велел грамоту дружебную
написати», затем, после того, как послы хана
«на той грамоте… правду великому кня-
зю дали», хан должен был «на той грамоте
правду дати и печати свои (выделено нами.
– Д.И.) …прикласти» [Зайцев, 2004, с.131].
Как отмечает Д. Колодзейчик, квадратные
печати в Крыму были «золотыми» (алтун),
«голубыми» (күк) и «алыми» (ал). Первые
две печати были более престижными, поэто-
му Иван IV своим послам в 1563 г. запретил
принимать документы с «алым нишаном»
[Kolodziejczyk, 2011, p.326]. Подписные пе-
чати (печати перстневые), возможно, были
более личными. Но они фигурируют и в
официальных посланиях. В частности, в по-
слании крымского хана Саадет-Гирея в Кра-
ков от 1523 г. упоминается «perstennyi nisan»
[Ibid., p.327]. В крымско-польском соглаше-
нии 1667 г. присутствуют печать калги, еще
две печати султанов-Гиреев [Ibid., p.311].
Еще одной разновидностью печатей, из-
вестных по материалам Крымского ханства
с XVII в., были висячие печати – baysa (от
монг. «пайцза»). Они появляются на доку-
ментах, отправленных в Москву, представ-
ляя из себя печать из позолоченного серебра,
прикрепленной к документу на серебряном
шнурке. Например, крымский документ от
1624 г. удостоверялся так: «altum baysalu
mühürümüznı salduq» [Ibid., p.337, 341]. Эти
печати, являвшиеся наследием джучидской
традиции, по своему содержанию (титула-
тура, имя владельца, герб) являлись элемен-
том государственной власти, применяясь в
целях официально-государственного удо-
стоверения текстов [Усманов, 1979, с.152–
182]. Так как Крымское ханство просуще-
ствовало дольше других тюрко-татарских
государств, тут появились и некоторые нов-
Глава 4. Политико-правовая культура 493
шества, в частности, под явным влиянием
оттоманской традиции накладывания на
документы султанской тугры, в конце XVI –
XVII вв. такая же тугра появилась и у крым-
ских ханов. Этот знак заменил известное
еще с золотоордынской эпохи начальное
выражение ярлыков «sozüm» (мое слово).
Действительно, в первой половине XVI в. в
крымских ярлыках (как оригинальных, так
и переводных), выражение «sozüm» встре-
чается: «Великая Орда великого царя Менд-
ли Киреево слово» (1507), «Ulu Ordanung
ulu Hanı Deştı Qıpcaq barça Mogul padışahı
Muhamad Kerey han sözüm» [Kolodziejczyk,
2011, p.343, 345].
Атрибуты государственной власти.
В русских дипломатических материалах
сохранилось известие о том, что во время
приема английского посольства Ер. Бауса
(1583–1584) московский царь Иван IV сидел
«имея возле себя три короны: Московскую,
Казанскую и Астраханскую» [Чтения, 1885,
с.98]. И.В.Зайцев относительно последней
короны предположил, что она «была воен-
ным трофеем времен астраханского взятия
или же произведением русских ювелиров,
созданных в связи с присоединением го-
рода» [Зайцев, 2004, с.182]. Думается, что
более правильной является первое утверж-
дение. Дело в том, что в «Казанском лето-
писце» о «Казанской короне» сохранилась
любопытная информация, связанная с мо-
ментом раздела в Казани ханских сокровищ
после взятия города. Приведем ее полно-
стью: «…[Иван IV] …повеле взяти в свою
царскую ризницу… избранного оружия… и
царских утварей… Сокровища же царская,
иже в Казани взято быша венець царский
(выделено нами. – Д.И.), и жезлъ, и знамя
Казанскихъ царей и прочая царская орудия,
в руце благочестивому царю Богом предана
быша» [ПСРЛ, 19, 1903, с.467]. Как видно
из этой летописи, в руки русских попала не
только ханская корона (венец царский), но и
другие государственные символы (жезл, зна-
мя и еще какие-то атрибуты ханской власти
– «прочая царская орудия»). Не исключено,
что и «Сибирская корона» русских царей
может быть принадлежностью Сибирского
ханства. Косвенным свидетельством на этот
счет является то, что «Казанская» и «Астра-
ханская» короны сопрягаются с титулами
московских правителей «царь Казанский» и
«царь Астраханский». Между тем прямым
их аналогом является титул Бориса Году-
нова «царь Сибирский» [Успенский, 2000,
с.49–50, 96] или «всея Сибирского земли
и Северные страны повелитель» [Собра-
ние, 1819, с.132]. Изучение данного вопро-
са показывает, что последняя часть титула
существовала уже у Ивана IV (это видно из
текста грамоты последнего, отправленной
в г. Вильно 22 июля 1555 г., см.: [Исхаков,
2009в, с.86]), появившись явно после уста-
новления Сибирским князем Ядигером Тай-
бугидом вассальных отношений с Москвой.
А вот понятие «царь Сибирский», сопрягае-
мое с другими аналогичными терминами,
впервые появилось именно в титулатуре
Бориса Годунова, видимо, в связи с окон-
чательным покорением XVI в. Сибирского
ханства. Тогда в руки русских войск могла
попасть и «Сибирская корона» (о ней см.:
[Файзрахманов, 2002, с.145]).
Напрашивается также вывод о существо-
вании в позднезолотоордынских татарских
государствах определенной государствен-
ной символики, что подтверждают крым-
ские материалы. Согласно В.Д.Смирнову,
среди крымских архивных дел находился
документ – «Родословная царствовавших
Кипчакские степи в Крымском государстве
Алджингыз – хановых потомков Гирей ханов
и султанов и их поколений», кроме проче-
го, в комментариях содержавший описание
атрибутов власти, приписываемых Чингис-
хану, но в данном случае, скорее, характер-
ных для самих Гиреев: Чингис-хан был «в
могульской ханской короне, имеющей верх
зеленый, обитой белою с золотом и жем-
чугом шалью, с пером напереди из перьев
колпицы и дорогих камней с жемчужными
подвесками»; далее говорится о «троне, по-
крытом разноцветным восточным дорогим
ковром, с лежащими перед троном в левой
стороне на земле знаменами, литаврами, ба-
рабанами, бубнами, луками и стрелами, ши-
шаками и панцырями»; наконец, «на троне
на синих подушках лежат: на правой сторо-
не закон…, а по левой…– тарак (т.е. тамга
Гиреев. – Д.И.), принятый в символическую
тамгу или герб» [Смирнов, 1887, с.329–331].
Некоторые из этих предметов были связа-
ны с оттоманским протекторатом: соглас-
494 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
но «Тарихи Мухаммет-Гирею», крымскому
хану Менгли-Гирею при утверждении его
ханом оттоманским султаном были вручены
«знамя, барабан и литавры» [Там же, с.297].
Очевидно, они являлись символами власти.
Что касается упоминаемого в «Родослов-
ной» трона, скорее всего, троны имелись и
в других татарских ханствах. На существо-
вании его в Касимовском ханстве намекает
автор «Сборника летописей» Кадыр-Али
бек. В рассказе о «поднятии» в 1600 г. че-
тырьмя карача-беками на «золотой кошме»
Ураз-Мухаммета он приводит изображение
«престола» (тəхет) в виде четырехуголь-
ника [Вельяминов-Зернов, 1864, с.403].
Правда, не исключено, что «престолом» тут
названа сама кошма, но даже при этом при-
сутствие термина «тəхет» (трон) весьма
показательно. А в «Казанском летописце»
упоминается, что в момент взятия Казани
русскими, хан Едигер-Мухаммет сидел «на
земле, на ковре», а не на обычном «царском
месте златом» [ПСРЛ, 19, 1903, с.163], – по-
хоже, что в последнем случае также имеется
в виду трон или тронное место.
Придворный церемониал и этикет.
Сохранилось описание церемонии провоз-
глашения в 1600 г. султана Ураз-Мухаммета
ханом при участии 4 князей – из кланов
Аргын, Кыпчак, Джалаир и Мангыт в г. Ка-
симове. Она была описана одним из карача-
беков – Кадыр-Алием в его «Сборнике ле-
тописей», где есть даже такое примечание:
«раньше по правую руку от хана находи-
лись кипчаки и аргыны, а по левую – вы-
ходцы из племени ширин и барын» [Исха-
ков, 1998, с.193, 195]. На церемонии кроме
«Керманских беков и мирз» присутствовали
и 200 человек из «черного народа», похоже
– рядовых казаков. В тексте о церемонии
сказано: «…внесли и разостлали золотую
кошму… Буляк-сеид начал провозглашать
хотбу. За тем четыре человека (карача-беки.
– Д.И.), взявшись за четыре конца золотой
кошмы, подняли на ней хана… все мусуль-
мане… огласили мечеть радостными клика-
ми. Потом карачии, аталыки и имильдаши
осыпали хана деньгами, и все присутство-
вавшие принесли ему поздравления» [Бере-
зин, 1851, с.543–554; Вельяминов-Зернов,
1864, с.402–405]. Как видно, элементом
этой церемонии было чтение «хотбы». По-
видимому, эта была общепринятая практика
– в частности, в Ногайской Орде в честь но-
воизбранного бия также устраивался торже-
ственный молебен [Трепавлов, 2001, с.566].
Информация о присутствии среди предво-
дителей племен, провозгласивших в 1429 г.
Шибанида Абулхаира ханом, кроме султа-
нов и огланов сеййидов Кул-Мухаммета и
Кара Саида, также позволяет предположить
сходный молебен в честь хана. В Крымском
ханстве в конце XVI в. появилась еще одна
разновидность хотбы – хан Ислам II-Гирей
ввел обычай, согласно которому пятничная
хотба начала предваряться именем турецко-
го султана [Kolodziejczyk, 2011, p.106].
Клятва на Коране при подписании до-
говоров («шерть») тоже была характерна
для тюрко-татарских обществ XV–XVI вв.
Кроме Крымского ханства близкая церемо-
ния отмечена и в Ногайской Орде, когда по
случаю шертвания ногайские мирзы со сви-
той «в шатре пели намаз» [Трепавлов, 2001,
с.566]. Так же обстояло дело, надо думать, и
во взаимоотношениях Сибирского юрта при
хане Кучуме с Московским государством,
о чем свидетельствует содержание проек-
та договора между ханом и Иваном IV от
1571 г. Из этого документа выясняется, что
хан Кучум посылал в Москву посла и гонца,
которые Ивану IV «роту крепкую и шерть
дали на… записи». Указывается также, что
посол хана и его гонец вначале «за государя
своего и Кучюма царя, и за всех его лутчих
людей, и за всю землю Сибирскую… шерть
учинили» [Собрание, 1819, с.64–65]. Упо-
мянутая тут «рота» (крепкая) есть клятва,
скорее всего, произнесенная на Коране.
В особом отношении к сеййидам в татар-
ских государствах, отмеченным в источни-
ках, также надо видеть проявление этикета
и церемониала того времени. В частности,
С.Герберштейн при описании церемонии
встречи в 1524 г. казанской знатью недале-
ко от г. Казани султана Сафа-Гирея, пригла-
шенного на казанский трон, указывает, что
встреча была обставлена «с пышностью и
почетом, ибо в этой свите (казанских кня-
зей. – Д.И.) был и сеид, верховный жрец
татар». Далее этот автор сообщает, что сей-
йид «пользуется у них такой властью и по-
четом, что при его приближении даже цари
выходят ему навстречу, стоя предлагают
Глава 4. Политико-правовая культура 495
ему руку – а он сидит на лошади и, склонив
голову, прикасаются (к его руке): это позво-
лено только царям, герцоги же касаются не
руки его, а колен, знатные люди – ступней,
а простой народ – только его платья или ло-
шадей» [Герберштейн, 1988, с.176]. То, что
тут мы имеем дело не с выдумкой европей-
ца, а с передачей реальной информации,
видно и из данных, связанных с Сибирским
ханством. В тексте, относящемся к концу
XVI в., речь идет о подлинных событиях,
записанных со слов участников посольства
в Бухару, которые описывают встречу ханом
Кучумом группы во главе с Ярым-сеййидом
прибывшей по его приглашению в Искер-
ский юрт из Бухарского ханства [Исхаков,
1997а, с.55]. Там отмечается, что после со-
общения послом хану Кучуму о прибытии
духовенства, тот со своими нукерами пере-
правился через р. Иртыш, чтобы привет-
ствовать прибывших.
Особое отношение к сеййидам в позд-
незолотоордынских татарских государствах
видно и в их титулах, в тех или иных фор-
мах отмеченных в ряде ханств: «нəкыйбел
əшраф» или «судат гызам», «садати го-
зам» («руководитель великих», «величество
учителей великих»), переданных русскими
и европейцами через понятия «великий би-
скуп», «великий анарый, або амир», «вер-
ховный жрец», «первосвященник» [Там же].
При дворах правителей тюрко-татарских
государств имелся и свой порядок располо-
жения знати на приемах. Так, русский посол
В.Шадрин, бывший на приеме у крымского
хана в 1518 г., отмечает: «…тут у него (хана.
– Д.И.) сидел Агыш князь, Азика князь, Ман-
сыр сеит, Апак, а на другой стороне (выде-
лено нами. – Д.И.) сидели Халиль князь, Ма-
мыш улан, да Мамыш Чечеут, да Абу-ла улан,
да Япанча князь, да Мемеш мурза» [Сборник
РИО, 1895, с.500]. Если иметь в виду, что в
перечне знати имеются карача-беки (Агыш –
из Ширинов, Азика – из Мангытов, Мамыш
– из Салджигутов, Халиль, видимо, из Кып-
чаков), их нахождение по разные стороны от
хана надо расценивать как элемент тради-
ционного дворцового церемониала. Выше
уже приводились данные по Касимовскому
ханству о нахождении представителей кла-
нов Кыпчак и Аргын «по правую руку» от
хана, а «выходцев» из кланов Ширин и Ба-
рын – «по левую». Придворный церемониал
в Государстве Шибанидов во время прав-
ления Шайбани-хана описан в «Михман
– наме-йи Бухара» (1509). Рассказывая об
«августейшем собрании» в местности Кан-и
Гил недалеко от г. Самарканда, Фазлаллах
б. Рузбихан сообщает, что при расположе-
нии в айване канигильского дворца, «правая
сторона украсилась сидением улемов, а на
левой стороне расположились… султаны…
Великие эмиры и почитаемые благородные
мирзы в августейшем кругу удостоились за-
нять места согласно своим степеням и чи-
нам» (выделено нами. – Д.И.) [Фазлаллах
ибн Рузбихан Исфахани, 1976, с.153].
Некоторые элементы церемонии приема
послов в Ногайской Орде сохранились в
ногайских делах. В частности, русские по-
слы жаловались, что у них «пошлинники
трех орд и придверники, пошлин просили»
[ПДРВ, 1791, с.238]. Иногда послами это
воспринималось как «воля», которую но-
гайский князь дал «крачеям… в пошлинах
грабить» [Там же, с.239]. Но на самом деле
тут мы имеем дело со старинной традицией,
по которой «12 князем в Орде (Ногайской.
– Д.И.) всегда со всякого посла» было по-
ложено «имывати по шубе да по однорядке»
[ПДРВ, 1793, с.264–265]. Обычай привоз-
ить подарки 12 ведущим агам и ведущим
беям и мурзам затем закрепился в первой
четверти XVII в. и в Крымском ханстве
[Kolodziejczyk, 2011, p.136]. Не исключено
однако, что он существовал там и раньше.
В.В.Трепавлов отмечает, что в Посольском
приказе в Москве послам специально ука-
зывали на необходимость не поддаваться на
«бесчестные» для них обычаи, в числе ко-
торых была и плата «посошной пошлины»:
перед входом в шатер бия Ногайской Орды
стражники иногда бросали «батог» (посох) и
чтобы через него переступить, следовало за-
платить пошлины [Трепавлов, 2001, с.605].
На самом деле приведенные выше примеры
как раз связаны с этим обычаем, являвшем-
ся в действительности частью церемонии
приема посла в Ногайской Орде. По всей ви-
димости, аналогичные обычаи бытовали и в
других синхронных татарских государствах.
Во всяком случае, в московско-крымских
соглашениях 1513, 1525, 1531 гг. есть фра-
за о том, что во время приезда московско-
496 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
го посла в Крым он прямо идет к хану, «а
дарагам и пошлинникам даражским и иным
пошлинники ни как не быти, ни сил, ни на-
ступанью, ни грабежу и нечести» [Записки,
1863, с.406, 417, 419]. Эта старая формула
из крымских актов известна еще с 1474 г.:
«…посол идет прямо ко мне (хану. – Д.И.), а
пошлинникам и даражским и иным пошлин-
ники ни которым не быти» [Собрание, 1894,
с.1]. Можно высказать предположение, что
в данном случае мы также имеем дело с
трансформировавшимися элементами при-
дворного церемониала приема послов, в том
числе и представителей вассальных терри-
торий, сохранившихся еще с периода Золо-
той Орды. В Крымском ханстве, например,
послы при приеме давали подарки знати,
которая рассматривала их как дань от васса-
лов. С другой стороны, хан одаривал послов
почетной одеждой, что на самом деле под-
черкивало суверенитет хана над государя-
ми этих посланников [Kolodziejczyk, 2011,
p.481]. Все эти элементы, конечно, в рас-
сматриваемое время являлись уже частью
государственной культуры тюрко-татарских
обществ XV–XVI вв.
§ 2. Правовая культура в тюрко-татарских государствах XV–XVIII вв.
Роман Почекаев
Под правовой культурой принято пони-
мать общее состояние «юридических дел» в
обществе – законодательства, суда и право-
судия, правоохранительных органов, право-
сознания населения страны в целом, уров-
ня правовых ценностей, их реализации на
практике [Алексеев, 1999, с.51]. При этом
особое внимание уделяется изучению сово-
купности текстов, отражающих правовую
реальность, их созданию, хранению и транс-
ляции [Поляков, 2004, с.469]. При класси-
фикации правовых культур исследователи
вполне обоснованно говорят о восточном
типе правовой культуры, выделяя в каче-
стве его разновидностей мусульманскую,
индийскую, дальневосточные (китайскую
и японскую), а также африканскую [Давид,
Жоффре-Спинози, 2003, с.308].
Отсутствие в основных историко-пра-
вовых классификациях правовой культуры
тюркских и монгольских кочевых народов,
по-видимому, связано с ее недостаточной
изученностью. А между тем исследование
права кочевых народов Евразии дает осно-
вание считать, что они обладали весьма
самобытной и при этом высоко развитой
правовой культурой. Наивысшего развития
она достигла в могущественных «степных
империях» – державе Чингис-хана и его
преемников, империи Юань в Китае, госу-
дарства ильханов в Иране, Золотой Орде.
Отсутствие принципов и норм, регулиро-
вавших отдельные виды правоотношений,
изначально не присущие кочевым обще-
ствам, правители-Чингизиды компенсиро-
вали инкорпорацией в свое имперское право
норм оседлых государств, в первую очередь
– Китая и мира ислама.
Таким образом, право (соответственно, и
правовая культура) Монгольской империи и
государств – ее преемников, государств им-
перского типа, представляло собой уникаль-
ное сочетание в рамках единой правовой
системы ряда источников права: 1) норм им-
перского права (как результата правотворче-
ской деятельности правителей); 2) обычно-
го права кочевых племен и оседлых народов
(включая адаты мусульманских подданных
Чингизидов); 3) религиозного права (ша-
риата в мире ислама и буддийских канонов
в Китае, Монголии, Тибете); 4) права ино-
странных народов и государств, с которыми
Монгольская империя и ее преемники по-
стоянно взаимодействовали. Такое сложное,
но при этом органичное сочетание разных,
казалось бы, источников права, являлось
юридической базой, на основе которой су-
ществовала Золотая Орда, отличавшаяся
высочайшей для своего времени правовой
культурой.
Однако в результате распада «степных
империй», в том числе и Золотой Орды, раз-
рушилась материальная составляющая, под-
держивавшая уровень правовой культуры, и
на смену единому государству со сложной,
но органичной правовой системой пришел
целый ряд государств – собственно тюрко-
татарские государства, – в которых право и
Глава 4. Политико-правовая культура 497
правовая культура находились на совершен-
но ином уровне. Прежде всего, это прояви-
лось в том, что в тюрко-татарских государ-
ствах прежние элементы единой правовой
системы превратились в самостоятельные
правовые системы, сосуществовавшие в
рамках одного государства. Поэтому, давая
характеристику правовой культуры тюрко-
татарских государств XV–XVIII вв., следует
рассматривать параллельное сосуществова-
ние в них таких самостоятельных правовых
систем (и культур), как имперское правовое
наследие державы Чингис-хана и Золотой
Орды, обычное право кочевых и оседлых
народов, населявших эти государства и ре-
лигиозное право (шариат). В Золотой Орде
конкуренция этих столь разных правовых
систем сглаживалась авторитетом сильной
центральной власти, заинтересованной, пре-
жде всего, в защите своих интересов с помо-
щью всех возможных правовых принципов
и норм разного происхождения. В тюрко-
татарских же государствах, пришедших на
смену Золотой Орде эта конкуренция, бо-
лее не сдерживаемая центральной властью
(сильно ослабленной в результате распада
Золотой Орды), проявлялась порой весьма
ярко. Одной из особенностей правового раз-
вития наследников Золотой Орды стало то,
что они пошли по разному пути. Одни, об-
разовавшиеся в регионах, издавна (еще за-
долго до монгольского завоевания) имевших
мусульманские традиции, превратились в
государства с доминирующим положением
шариата – это Казанское, Крымское, Астра-
ханское ханства. Другие, представлявшие
собой преимущественно кочевые государ-
ственные образования, в большей степени
стали опираться на нормы обычного права
– это государство Шибанидов, Ногайская
Орда, Сибирское ханство [Почекаев, 2009б,
с.43]1. Однако какая бы система права ни
доминировала в каждом из этих государств,
в них всех сохранилось действие всех трех
основных правовых систем (имперского
1 Мы не рассматриваем в настоящем исследо-
вании правовую культуру так называемой Большой
Орды, разделяя точку зрения авторов (например,
Ю.Шамильоглу), которые считают это государство
поздней Золотой Ордой. Следовательно, ее право-
вая культура имеет те же особенности, что и золо-
тоордынская.
права, обычного права и шариата), причем
если в одних случаях нормы одной системы
подменяли или вытесняли нормы другой, то
в других они дополняли или взаимозаменя-
ли друг друга.
Сосуществование вышеназванных
правовых систем в тюрко-татарских госу-
дарствах XV–XVIII вв. позволяет считать
их полноправными наследниками государ-
ственности и права Монгольской империи
и Золотой Орды и отнести к тому же уни-
кальному типу тюрко-монгольской кочевой
правовой культуры.
Историография и источники по пра-
вовой культуре тюрко-татарских госу-
дарств XV–XVIII вв. Исследователи неод-
нократно обращались к вопросам истории
государства и права тюрко-татарских ханств.
При этом большинство специалистов со-
средотачивались, что вполне естественно,
на истории конкретного государства, тог-
да как обобщение и сравнительный ана-
лиз политико-правовых аспектов истории
тюрко-татарских государств представлен в
единичных работах (см., например: [Зайцев,
2004а; Исхаков, Измайлов, 2007; Исхаков,
2009в]). Следует также отметить фунда-
ментальное исследование М.А.Усманова по
дипломатике тюрко-татарских государств
XIV–XVI вв. [Усманов, 1979], а также ори-
гинальное исследование Д.М.Исхакова о
роли высшего мусульманского духовен-
ства (в первую очередь – сеидов) в постор-
дынских государствах [Исхаков, 1997а].
Представляет интерес и небольшая статья
Т.К.Бейсембиева о политико-правовой иде-
ологии пост-имперских чингизидских госу-
дарств и ее восприятии в соседних странах
[Бейсембиев, 1991].
Среди наиболее значимых работ, в ко-
торых большое внимание уделяется про-
блемам политико-правового развития
Крымского ханства, можно назвать труды
В.Д.Смирнова [Смирнов, 2005; Смирнов,
2005а], А.Л.Хорошкевич [Хорошкевич,
2001], О.Е.Гайворонского [Гайворонский,
2007; Гайворонский, 2009], а также серия
работ французских исследователей Ш.Ле-
мерсье-Келькеже, А.Беннигсена и Э.Бен-
нигсен, Т.Гёкбильгина, Ж.Вайнштейна и др.
[Восточная Европа, 2009]. Эти работы по-
священы в большей степени политической
498 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
истории Крымского ханства, однако авторы
нередко заостряют внимание на ряде право-
вых аспектов и зачастую подробно анали-
зируют юридические памятники (о них см.
ниже). Также отдельные вопросы правового
характера затрагиваются в исследованиях
по истории крымско-московских отноше-
ний [Санин, 1987; Новосельский, 1994 и
др.], крымско-турецким отношениям (см.,
например: [Орешкова, 1990], а также в ра-
ботах по истории развития ислама в Крым-
ском ханстве [Бойцова, 2004]). Собственно
правовым аспектам истории Крымского
ханства посвящены специальные исследо-
вания Ф.Ф.Лашкова по крымскому землев-
ладению [Лашков, 1894–1896], Ф.А.Аметка
по вопросам развития государства, права
и суда в Крымском ханстве [Аметка, 2003;
Аметка, 2004]; соотношение шариатского и
обычного права в Крымском ханстве второй
половины XVII в. кратко рассмотрено в ста-
тье Р.Ю.Почекаева [Почекаев, 2009в]. Кро-
ме того, имеется ряд источниковедческих
работ, в которых описываются и анализиру-
ются крымские правовые памятники, либо
документы, имеющие юридическое значе-
ние – труды М.Н.Бережкова, Ф.Ф.Лашкова,
О.Акчокраклы, И.В.Зайцева (см., например:
[Бережков, 1894; Бережков, 1894а; Лашков,
1889; Лашков, 1890–1891; Акчокраклы,
1931; Зайцев, 2009а]).
Политико-правовые аспекты истории
Казанского ханства освещены в моногра-
фиях М.Г.Худякова, Ш.Ф.Мухамедьярова,
Д.М.Исхакова, А.Г.Бахтина [Худяков,
1996; Мухамедьяров, 1950; Исхаков, Из-
майлов, 2005, Бахтин, 2008]. Ряд вопросов
правового характера затронут в работах
Ш.Ф.Мухамедьярова (земельные правоот-
ношения), Д.М.Исхакова (роль мусульман-
ского духовенства в политико-правовой
жизни общества), В.В.Трепавлова (оформ-
ление правоотношений с другими постор-
дынскими государствами) [Мухамедьяров,
1958; Исхаков, 1997а; Трепавлов, 2007].
История Ногайской Орды подробно
освещена в фундаментальном исследова-
нии В.В.Трепавлова, уделившего значи-
тельное внимание политической жизни и
правоотношениям в этом государстве [Тре-
павлов, 2001]. Отдельные аспекты политико-
правовой истории Ногайской Орды, помимо
В.В.Трепавлова, являющегося также авто-
ром многочисленных статей по ногайской
истории, освещали и другие авторы. Так, в
работах Е.А.Поноженко освещены вопро-
сы административного устройства, суда
и судебного процесса у ногайцев [Поно-
женко, 1976; Поноженко, 1977]. В работах
В.М.Викторина освещается роль обычного
права в жизни ногайцев, а также особен-
ности административного устройства Но-
гайской Орды [Викторин, 1985; Викторин,
1991; Викторин, 1999].
Специальных исследований по
политико-правовому устройству Касимов-
ского ханства, насколько нам известно, пока
нет. Отдельные аспекты государственно-
го устройства и правового развития это-
го государства затрагивались в общих ра-
ботах по истории Касимовского ханства
В.В.Вельяминова-Зернова, А.Г.Бахтина,
С.Аджара, Б.Р.Рахимзянова [Вельяминов-
Зернов, 1863–1868; Бахтин, 2008; Acar,
2008; Рахимзянов, 2009]. О роли мусуль-
манского духовенства в законодательной
деятельности и принятии политических ре-
шений в Касимовском ханстве пишет также
Д.М.Исхаков [Исхаков, 1997а, с.14–22].
Политико-правовая история Сибирского
ханства представлена в работах ряда совре-
менных исследователей. Общие вопросы
политико-правового устройства отражены в
работе Д.М.Исхакова [Исхаков, 2006]. Ана-
лиз правовых документов (посланий тю-
менских и сибирских правителей) проводят
А.Г.Нестеров и А.К.Бустанов [Нестеров,
2004; Бустанов, 2007]. Д.Н.Маслюженко
исследует вопросы статуса монархов и со-
правительства в Тюменском юрте/Сибир-
ском ханстве [Маслюженко, 2007; Мас-
люженко, 2009]. В работах Д.М.Исхакова
и З.А.Тычинских рассмотрены проблемы
административно-политического и террито-
риального устройства Сибирского ханства
в XVI–XVII вв., а также статуса его бекля-
рибеков [Исхаков, 2008; Тычинских, 2009;
Тычинских, 2009а].
Политико-правовые аспекты истории
государства Шибанидов (известного в исто-
риографии также как «государство кочевых
узбеков») отражены лишь в общих работах,
касающихся истории этого государства [Ах-
медов, 1965, с.71–108; Исхаков, Измайлов,
Глава 4. Политико-правовая культура 499
2007, с.259–262; Маслюженко, 2008, с.72–
90; Исхаков, 2009в, с.74–77]. Специальных
исследований по проблемам государства и
права Шибанидского юрта, насколько нам
известно, не существует.
Государственные и правовые аспекты
истории Астраханского ханства также весь-
ма слабо отражены в историографии. От-
дельные вопросы рассмотрены в фундамен-
тальном труде И.В.Зайцева [Зайцев, 2004].
Влияние мусульманского духовенства на
политико-правовую жизнь ханства иссле-
довано Д.М.Исхаковым [Исхаков, 1997а,
с.64–68].
Несомненно, столь существенные раз-
личия исследований различных тюрко-
татарских государств по количеству, объему,
уровню и затрагиваемым аспектам объясня-
ются состоянием базы правовых памятни-
ков по каждому из этих государств.
Наибольшее количество источников
имеется по истории государства и права (и,
соответственно, правовой культуре) Крым-
ского ханства, причем многие из них опу-
бликованы и даже переведены на русский
язык. Одним из ценнейших источников
по истории государства и права ханско-
го Крыма, несомненно, являются ярлыки
крымских ханов, наиболее значительные
публикации которых были осуществлены и
зачастую снабжены подробными, комплекс-
ными исследованиями В.В.Григорьевым
и Я.О.Ярцовым [Григорьев, Ярцов, 1844;
Ярцов, 1848], И.Н.Березиным [Бере-
зин, 1872], З.А.Фирковичем [Фиркович,
1890], Ф.Ф.Лашковым [Лашков, 1895б],
В.Д.Смирновым [Смирнов, 1913; Смир-
нов, 1917], С.Е.Маловым [Малов, 1953],
А.Беннигсеном [Bennigsen, 1978]. Дру-
гой, не менее значимый источник – дипло-
матические документы по связям Поль-
ско-Литовского государства и России с
Крымским ханством: посольские книги и
статейные списки посольств, а также по-
слания крымских ханов. Среди наиболее
важных из публикаций можно назвать из-
дания Н.М.Оболенского [Оболенский,
1838], Н.Мурзакевича [Статейный, 1850],
В.В.Вельяминова-Зернова [Velyaminov-Zernov,
2010], В.Д.Смирнова [Смирнов, 1881],
Г.Ф.Карпова [Памятники, 1884; Памят-
ники, 1895], Ф.Ф.Лашкова [Лашков 1891;
Лашков, 1892], А.И.Маркевича [Маркевич,
1895–1896], А.А.Сергеева [Сергеев, 1913],
Б.Н.Флори [Флоря, 2001], С.Ф.Фаизова [Фа-
изов, 2003], И.А.Мустакимова [Документы,
2008]. К специфическим, но от этого не ме-
нее важным источникам по истории право-
вой культуры Крымского ханства можно
отнести кадиаскерские книги (сакки), наи-
более значительные публикации которых
были осуществлены М.Биярслановым [Би-
ярсланов, 1889–1890] и Ф.Ф.Лашковым
[Лашков, 1896а].
Гораздо меньше юридических памятни-
ковсохранилосьотКазанскогоханства. Это, в
первую очередь, немногочисленные ханские
ярлыки и послания, публикации которых в
разное время осуществляли и сопровожда-
ли исследованиями С.Г.Вахидов [Вахидов,
1925а], М.А.Усманов, Ш.Ф.Мухамедьяров и
Р.Степанов [Госманов, 1965; Мухамедьяров,
1967], И.Вашари [Vásáry, Muhamedyarov,
1987], Д.А.Мустафина [Мустафина, 1997],
С.Х.Алишев [Алишев, 2001]. Кроме того,
ссылки на акты Казанского ханства имеются
и в ряде документов более позднего времени
(конец XVI – XVIII в.) – подтвердительных
актов русских государей, выдававшихся уже
тогда, когда Казанское ханство уже вошло в
состав России (см., например: [Вельяминов-
Зернов, 1864а]).
Значительное число документов со-
хранилось от Ногайской Орды – благода-
ря дошедшим до нас многочисленным по-
сольским книгам по связям Московского
царства с этим государством, в которых
содержится немалое число официальных
актов (посланий) ногайских биев и мурз,
а также адресованных им посланий и «яр-
лыков» московских правителей. История
публикаций этих источников начинается с
конца XVIII в. Наиболее значительные на
сегодняшний день публикации посольских
книг по связям России с Ногайской Ордой
были осуществлены Н.Новиковым [Нови-
ков, 1791–1801], Г.Ф.Карповым [Памятники,
1884], М.П.Лукичевым, Н.М.Рогожиным,
Б.А.Кельдасовым и Е.Е.Лыковой [Посоль-
ская книга, 1984; Посольские книги, 1995],
В.В.Трепавловым и Д.А.Мустафиной [По-
сольская книга, 2003; Посольские книги,
2006].
Весьма специфическая ситуация сложи-
лась с правовыми памятниками Касимов-
ского ханства. Ни одного юридического (как
500 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
и иного официального) документа этого го-
сударства до нашего времени не сохрани-
лось. Однако имеется ряд договорных гра-
мот московских государей, затрагивающих
вопросы правового положения Касимовско-
го ханства, а также иные актовые материа-
лы Московского царства. Эти публикации
были осуществлены В.В.Вельяминовым-
Зерновым [Вельяминов-Зернов, 1863–
1868], Л.В.Черепниным [Духовные, 1950],
А.В.Антоновым [Антонов, 2001] и др. Важ-
ные сведения политико-правового характера
содержит также сочинение Кадыр-Али-бия
Джалаири «Сборник летописей», состав-
ленное при дворе касимовского хана Ураз-
Мухаммада [Библиотека, 1854].
Весьма немногочисленны правовые па-
мятники Тюменского юрта и Сибирского
ханства. До нашего времени дошли лишь
несколько дипломатических документов
– грамот тюменских / сибирских ханов
XV–XVI вв., нередко ошибочно именовав-
шихся ярлыками, а также посланий москов-
ских государей сибирским монархам. Эти
источники неоднократно публиковались и
цитировались в различных тематических
сборниках и исследовательских трудах (см.,
например: [Собрание, 1819; Небольсин,
1849; Посольская книга, 1984; Посольские
книги, 1995; Атласи, 2005; Исхаков, 2006].
Дополнительные сведения, касающиеся
политико-правовых аспектов Сибирского
ханства, содержатся в грамотах московских
царей XVI–XVII вв., которые опубликованы
в качестве приложения к фундаментальному
труду Г.Ф.Миллера [Миллер, 1999; Миллер,
1941; Миллер, 2005], а также в докумен-
тах по истории русско-монгольских дипло-
матических отношений середины XVII в.
[Русско-монгольские, 1996].
Практически отсутствуют или не об-
наружены на сегодняшний день правовые
акты государства Шибанидов, о политико-
правовом развитии которого можно делать
самые общие выводы только на основе нар-
ративных источников (см.: [Ахмедов, 1965,
с.71–108; Исхаков, Измайлов, 2007, с.259–
262; Исхаков, 2009в, с.74–77]).
Аналогичная ситуация складывается
и в отношении Астраханского ханства: на
сегодняшний день имеется, кажется, един-
ственный официальный документ этого
государства – послание астраханского хана
(даже имя которого не устанавливается на
основании этого акта!) турецкому султану
[Документы, 2008, с.65–68]. Общие же вы-
воды о его политико-правовом устройстве
исследователи также делают на основании
нарративных источников или косвенных ак-
товых материалов (см.: [Зайцев, 2004]).
В результате большинство исследований
правовой культуры тюрко-татарских госу-
дарств представляют собой анализ основ-
ных источников по истории государства и
права (юридических памятников) и рекон-
струкцию на их основе государственно-
административного устройства этих госу-
дарств, т.е. в большей степени внимание
уделяется политической и государственной,
а не правовой составляющей. Правовой
аспект затрагивается в гораздо меньшей
степени, причем, что вполне объяснимо,
исследователи наиболее подробно описы-
вают мусульманский (шариатский) аспект
тюрко-татарской правовой культуры – отме-
чая, впрочем, своеобразие «национального
ислама» каждого из рассматриваемых госу-
дарств, – а также отдельные аспекты обыч-
ного права.
Однако эволюция принципов и норм им-
перского («чингизидского») права в тюрко-
татарских ханствах XV–XVIII вв. до сих пор
так и не стала объектом глубокого исследо-
вания, а ведь именно наличие этой системы
позволяет говорить об этих государствах как
прямых и непосредственных наследниках
Золотой Орды и ее государственно-правовых
традиций. Соответственно, сосущество-
вание в тюрко-татарских государствах не-
скольких правовых систем в рамках одного
государства, выделенное нами как главная
специфическая черта, особенность их пра-
вовой культуры, на сегодняшний день оста-
ется практически неисследованной1.
1 Единственное исследование, в котором доста-
точно подробно прослеживается влияние золотоордынских правовых традиций на право Крымского ханства, принадлежит Ф.Ф.Лашкову [Лашков, 1894;
1895; 1895а; 1896], однако исследователь ограничился преимущественно вопросами земельно-правовых отношений. Да и многие его выводы на сегодняшний день, с учетом вновь открытых источников и новейших исследований, нуждаются в пересмотре.
---
| | |
| john1 Модератор раздела
Сообщений: 2877
На сайте с 2008 г.
Рейтинг: 1926 | Наверх ##
11 марта 2017 20:57 12 марта 2017 0:44 Имперское правовое наследие в тюрко-
татарских ханствах. Сам факт того, что
тюрко-татарские государства являлись по-
литическими преемниками Золотой Орды, а
также то, что в большинстве их (за исклю-
чением Ногайской Орды) правили прямые
потомки Чингис-хана и золотоордынских
ханов, обусловил применение в этих госу-
дарствах источников, принципов и конкрет-
ных норм имперского права.
В первую очередь это было связано с со-
хранением самого института ханской вла-
сти, причем монополию на титул во всех
тюрко-татарских государствах в течение
всего рассматриваемого периода сохраня-
ли потомки Чингис-хана (см.: [Бейсембиев,
1991, с.27]). Исключение составляли лишь
правители Ногайской Орды, потомки Иди-
гу, и сибирские Тайбугиды, однако и они
в разное время возводили на трон марио-
неточных правителей – не случайно в рус-
ских летописных источниках неоднократно
встречается, в частности, титул «ногайский
хан» (см., например: [Сабитов, 2009]). Свою
преемственность от Чингис-хана монархи
постордынских государств подчеркивали и
в официальных актах. Одним из ярких сви-
детельств того, что «харизма» рода Чинги-
зидов продолжала оставаться актуальным
источником верховной власти является апел-
лирование в ярлыках ханов XVI–XVII вв. к
Тенгри – древнетюркскому божеству, кото-
рое, согласно официальной имперской иде-
ологии даровало власть Чингис-хану и его
потомкам. Примечательно, что даже крым-
ские ханы середины XVII в. Мухаммад-
Гирей IV и Ислам-Гирей III (которые были
не только мусульманами, но, по некоторым
сведениям, даже претендовали на титул ха-
лифа – повелителя всех правоверных) в сво-
их посланиях апеллировали и к Тенгри, и к
Аллаху [Фаизов, 2003, с.80, 87, 115, 123, 135,
142; см. также: Бойцова, 2004, с.87–88]1.
1 Эта традиция также берет начало из Золотой
Орды, многие ханы которой даже после принятия
ислама продолжали апеллировать к воле Тенгри в
своих ярлыках и пайцзах (см., например: [Банзаров,
1850, с.8, 17]), что свидетельствовало не о том, что
они были «плохими мусульманами», а лишь о том,
что, помимо мусульманских факторов обоснования
своей власти, они продолжали использовать также
и имперские факторы легитимации, существовав-
шие еще с доисламских времен.
Унаследовав харизму Чингис-хана от
своих прямых предшественников – золото-
ордынских ханов-Джучидов, монархи
тюрко-татарских государств унаследовали
также и их прерогативы в самых разных об-
ластях. Прежде всего это касалось их зако-
нодательной деятельности, которая нашла
свое отражение преимущественно в изда-
нии указов – ханских ярлыков.
Некоторые виды ярлыков исчезли вслед-
ствие их невостребованности. Например,
функции ярлыков-законов, существовавших
в Золотой Орде и других государствах Чин-
гизидов XIII–XV вв., в Крымском ханстве
постепенно перешли к шариатскому зако-
нодательству. Так, основу права в Крыму
составляли нормы шариата, а судебные ре-
шения принимались кадиями и фиксирова-
лись в специальных книгах – кадиаскерских
сакках [Биярсланов, 1889–1890].
Кроме того, ханы тюрко-татарских госу-
дарств утратили монополию на издание яр-
лыков. Так, турецкий автор XVII в. Хюсейн
Хезарфенн сообщает, что не только крым-
ские ханы, но и их соправители-наследники
– калга-султан и нуреддин-султан – имели
право издавать ярлыки [Орешкова, 1990,
с.266]. И в самом деле, до нашего времени
сохранился ряд ярлыков, выданных не только
ханами, но и лицами носившими султанский
титул – например, указы Мухаммад-Гирей-
султана, Адиль-Гирей-султана, Фатх-Ги-
рей-султана и даже одной ханской дочери,
Мехри-султан-хани, являющиеся тарханны-
ми и суюргальными ярлыками, т.е. жалован-
ными грамотами [Усманов, 1979, с.21, 36,
43–45, 53, 55]. В.Д.Смирнов сообщает о лю-
бопытном с правовой точки зрения докумен-
те – грамоте (ярлыке?) Бахт-Гирей-султана,
скрепленной печатью его отца, Бахадур-
Гирей-хана [Смирнов, 2005, с.380]! Более
того, в русских архивах содержатся сведения
о том, что даже ногайские бии, не являвшие-
ся Чингизидами по происхождению, также
выдавали «ерлыки» (см.: [Трепавлов, 2001,
с.523]). В 1549 г. в Казани после смерти хана
Сафа-Гирея состоялся курултай, на котором
был принят документ, подписанный участни-
ками (беклярибеком князем Мамаем, улана-
ми, муллами, хафизами, князьями, сотника-
ми и десятниками), который был направлен
крымскому хану Сахиб-Гирею; документ
502 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
назван ярлыком, и это, по нашему мнению,
свидетельствует о том, что курултай 1549 г.
принял на себя функции временного верхов-
ного правительства с правом издания соот-
ветствующих актов до вступления на пре-
стол нового хана (собственно, этот документ
и содержит просьбу о присылке в Казань но-
вого монарха) (см.: [Исхаков, 2010, с.140]).
Жалованные грамоты, как и в золото-
ордынское время, могли выдаваться и от-
дельным лицам, и целым селениям [Vásáry,
1982], а также представителям определен-
ных конфессий – например, известны яр-
лыки крымских ханов караимам [Фирко-
вич, 1890, с.55–105]. Впрочем, со временем
крымские ханы стали практиковать выдачу
ярлыков не с пожалованием тарханства, что
было не слишком целесообразно с экономи-
ческой точки зрения, а с правом получения
из государственной казны определенного
денежного пособия (см.: [Усманов, 1979,
с.246]). Впрочем, тарханные ярлыки, по-
жалованные первыми крымскими ханами,
впоследствии постоянно подтверждались
их преемниками, а некоторые из них сохра-
няли свое действие вплоть до последних лет
существования Крымского ханства и даже
после его вхождения в состав Российском
империи (см., например: [Смирнов, 1913,
с.28–39]). Аналогичная ситуация сложилась
и в Казанском ханстве: тарханные приви-
легии обладателей ярлыков сохранялись не
только в течение всего времени существо-
вания этого государства, но и позднее – по-
сле присоединения его к России [Худяков,
1996, с.683; Vásáry, Muhamedyarov, 1987,
р.190–206].
Достаточно подробно можно просле-
дить судьбу ярлыков в Крымском ханстве,
в меньшей степени – в Казанском и Сибир-
ском ханствах, и совершенно нет сведений
о ярлыках Астраханского ханства. На осно-
вании имеющихся сведений можно утверж-
дать, что ярлыки в этих ханствах не только
сохранились, но и активно использовались
в законотворческой практике. Правда, если
в Золотой Орде ярлыки нередко играли роль
законодательных актов, имевших обязатель-
ное всеобщее действие, то в государствах
– ее преемниках – они в большей степени
являлись своего рода вспомогательным за-
конодательством, возможно – традицией,
своего рода свидетельством преемственно-
сти местных правителей от Монгольской
империи и Золотой Орды.
Наиболее значительное количество яр-
лыков сохранилось от Крымского ханства,
и именно на основе крымских документов
можно в наибольшей степени проследить
эволюцию этого института в постордынских
ханствах. Как показывает анализ сохранив-
шихся документов, большинство ханских
ярлыков представляли собой либо жалован-
ные грамоты, либо послания иностранным
государям, которых крымские ханы (имев-
шие претензию считать себя главными на-
следниками Золотой Орды) считали ниже
себя по статусу (см., например: [Фиркович,
1890]). Весьма ценными представляются
коллекции тарханных ярлыков, которые вы-
давались крымскими ханами представите-
лям одного и того же семейства на протяже-
нии длительного времени [Смирнов, 1913].
Это свидетельствует о сохранении золото-
ордынской (и вообще монгольской импер-
ской) традиции, согласно которой каждый
новый хан, вступая на трон, должен был
подтверждать или отменять ярлыки своих
предшественников. Впрочем, в XVII в. в
Крыму стал применяться и другой способ
подтверждения ханами воли своих предше-
ственников: на ярлыках, выданных прежни-
ми ханами, их преемники проставляли свои
именные печати, тем самым продлевая дей-
ствие этих документов. Так, например, на
ярлыке, содержащем решение хана Девлет-
Гирея I об одном земельном споре, также
присутствуют печати ханов Селим-Гирея I,
Саламат-Гирея II и Менгли-Гирея II, т.е.
ярлык действовал на протяжении 1570-х –
1740-х гг.; аналогичным образом, действие
ярлыка Селим-Гирея II о пожаловании зе-
мельного владения подтверждено его пре-
емниками Арслан-Гиреем и Халим-Гиреем
[Лашков, 1895б, с.89, 92].
Из нескольких сохранившихся до наше-
го времени официальных актов Казанско-
го ханства только два являются ярлыками,
причем оба – тарханными: хана Ибрагима
и Сахиб-Гирея [Мухамедьяров, 1967; Усма-
нов, 1979, с.34–37; Əхмəтҗанов, 2009]. Не-
смотря на отсутствие значительного числа
актов казанской ханской канцелярии, есть
основание полагать, что именно в Казан-
Глава 4. Политико-правовая культура 503
ском ханстве могли в значительной степени
сохраниться виды ярлыков, наиболее ха-
рактерных для Золотой Орды. Это связано
с тем, что за сравнительно короткое время
своего существования Казанское ханство
(1437/1445–1552) не успело ни забыть ор-
дынские традиции, ни попасть под чуже-
земное влияние – в отличие, например, от
Крымского ханства, уже к середине XVI в.
оказавшегося под сильным влиянием осман-
ской государственно-правовой традиции.
Несмотря на то что в Казанском ханстве
административный аппарат строился также
на основе мусульманской чиновной иерар-
хии, в нем сохранились и некоторые ордын-
ские (т.е. фактически тюрко-монгольские)
административные институты. Например,
упоминаемые в источниках администра-
тивные единицы «даруги»/«дороги», несо-
мненно, сопоставимы с областями Золотой
Орды, возглавлявшиеся ханскими намест-
никами – даругами. Эта параллель стано-
вится еще более очевидной, если принять во
внимание, что эти «даруги», в свою очередь,
делились, вероятно, на сотни и десятки, что
также вполне соответствует золотоордын-
ской административной системе [Исхаков,
2009в, с.60]. В связи с этим вполне логич-
ным представляется, что назначения на
должность правителей этих «даруг» также
осуществлялось в порядке, принятом еще
в Золотой Орде, т.е. путем выдачи соответ-
ствующих ханских ярлыков. Дошедшие до
нас послания казанского хана Сафа-Гирея
польскому королю Сигизмунду I и его сыну-
соправителю Сигизмунду II Августу, дати-
рованные рубежом 1530–1540-х гг. [Муста-
фина, 1997], не являются ярлыками.
Не больше официальных актов сохрани-
лось и от еще одного постордынского госу-
дарства – Тюменского юрта, впоследствии
трансформировавшегося в Сибирское хан-
ство. Его история весьма слабо изучена из-за
практически полного отсутствия собственно
сибирских, аутентичных, источников (см.,
например: [Зайцев, 2009а, с.5–6]). Тем не
менее существование в нем института хан-
ских ярлыков представляется несомненным.
Так, например, в послании тюменского хана
Сайид-Ибрахима (Ибака) московскому вели-
кому князю Ивану III от 1489 г. присутству-
ет фраза: «Чюмгур князь как дойдет, ярлык
увидев, твоему братству примета то будет»
[Посольская книга, 1984, с.18]. Само посла-
ние ярлыком не является, поскольку адре-
совано равному по положению государю
[Бустанов, 2007, с.93], однако упоминаемый
в ней ярлык – это своего рода «верительная
грамота», выданная ханскому посланцу как
свидетельство наделения его дипломати-
ческими полномочиями [Почекаев, 2009б,
с.186]. Менее понятен статус еще одного до-
кумента – послания хана Кучума в Москву
от 1570 г., которое в сохранившемся русском
переводе именуется грамотой [Исхаков,
2006, с.179–180], но некоторые исследовате-
ли переводят слово «грамота» как «ярлык»
(см., например: [Атласи, 2005, с.48–49]). По-
лагаем, что не следует считать этот документ
ярлыком (как и вышеупомянутые казанские
послания польским королям и знати), по-
скольку, во-первых, нет указаний на то, что
Кучум ставил себя выше московского царя,
во-вторых, текст грамоты завершается «по-
клоном», что также никак не характерно для
ярлыков, направляя которые, ханы ставили
себя выше своих адресатов.
Завершая обзор эволюции института яр-
лыков в постордынских тюрко-татарских
государствах, следует сказать несколь-
ко слов еще об одной весьма интересной
тенденции, связанной с этой эволюцией.
Речь идет о фактах выдачи ярлыков самим
ханам-Чингизидам и другим правителям
постордынских государств (юртов) ино-
странными монархами, которые сами по-
томками Чингис-хана не являлись и, таким
образом, формально не имели права изда-
вать ярлыки. Тем не менее нам известно,
как минимум шесть таких документов: яр-
лык турецкого султана Мехмеда II крымско-
му хану Менгли-Гирею 1473 г. [Гузев, 1972],
ярлык Ивана Грозного сибирскому князю
Едигеру 1556 г., и три ярлыка того же Ивана
Грозного ногайским мирзам 1557–1561 гг.
[Посольские книги, 2006, с.242–243, 334],
а также ярлык Бориса Годунова 1600 г., ко-
торым казахский султан Ураз-Мухаммад на-
значался правителем Касимовского ханства
(отметим, что тексты двух ярлыков – Ивана
Грозного 1556 г. и Бориса Годунова 1600 г.
– не сохранились, факты их выдачи лишь
упоминаются в источниках) [Трепавлов,
2008]. Обратим внимание, что вообще-то в
504 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
законодательной и делопроизводственной
практике и Османской империи Москов-
ского царства ярлыки не применялись: не-
сомненно, издание указанных актов носило
экстраординарный характер, отражавший
особенности взаимодействия Османской
империи и Московского царства с постор-
дынскими государствами Чингизидов.
М.В.Довнар-Запольский также сообщает
о содержащихся в Литовской Метрике на-
чала XVI в.«ярлыках» польского короля
Крымскому хану Менгли-Гирею [Довнар-
Запольский, 1897, с.18]. Однако в данном
случае полагаем, что либо в источнике
присутствует ошибка, либо ошибся сам ис-
следователь: известно, что крымские ханы
направляли ярлыки польско-литовским мо-
нархам, считавшимся вассалами Крыма
в отношении южнорусских земель (см.:
[Почекаев, 2006]), но о ярлыках польских
королей крымским ханам другими сведе-
ниями, помимо сообщения М.В.Довнара-
Запольского, мы не располагаем.
Весьма интересную информацию о
международном правовом статусе тюрко-
татарских правителей постордынской эпохи
содержат их дипломатические акты – посла-
ния иностранным монархам. Мы считаем
возможным также отнести их к образцам им-
перского наследия Джучидов, поскольку их
форма (протокол) и содержание во многом
соответствовали золотоордынской право-
вой традиции. Так, крымские ханы, считав-
шиеся наиболее законными преемниками
монархов Золотой Орды, в своих посланиях
(в том числе и носивших статус ярлыка, т.е.
адресованных низшим по статусу монархам)
проставляли следующий титул: «Великой
Орды и Великого царства, и Дешт-кипчака,
и престольного Крыма, и всех татар, и мно-
гих ногаев, и татов с тавгачами, и живущих в
горах черкесов великий падишах я, великий
хан Мухаммед-Гирей» [Фаизов, 2003, с.115;
см. также: Лашков, 1895б, с.90]. Включение
в титул хана элементов «Великой Орды» и
«Дешт-кипчака» однозначно свидетельству-
ет о претензиях крымских ханов на полно-
правное преемство от ханов Золотой Орды.
Между тем на реальное преемство претен-
довали, кажется, только первые крымские
ханы Менгли-Гирей I и Мухаммад-Гирей I,
которые старались восстановить единство
прежней Золотой Орды, объединив Крым
и ханства Поволжья. Однако сама титула-
тура, как видим, сохраняется и в середине
XVII в., когда даже крымские ханы в значи-
тельной степени утратили свои великодер-
жавные амбиции.
Но, что гораздо любопытнее, западные
монархи воспринимали их в качестве та-
ковых! В частности, литовские великие
князья и польские короли продолжали при-
знавать свой вассалитет от крымских ханов
на южнорусские земли, получать от них
ярлыки и выплачивать за них дань Крыму
– несмотря на то, что московские государи
еще на рубеже XV–XVI вв. отвоевали эти
территории и не собирались уступать их
ни крымским ханам, ни польско-литовским
монархам (см. подробнее: [Почекаев, 2006,
с.226–228; Почекаев, 2008, с.33–34]). В Ли-
товской Метрике Менгли-Гирей I назван
«великим царем татарским», т.е. правители
Литвы признавали его в качестве правопре-
емника Золотой Орды [Довнар-Запольский,
1897, с.13]. Польский историк начала XVI в.
Матвей Меховский называет крымского
хана Мухаммад-Гирея «государем Пере-
копским» и «Крымским императором»;
другой польско-литовский историк середи-
ны XVI в. Михалон Литвин также называет
крымского хана caesar (цезарь, т.е. опять же
– император) [Меховский, 1936, с.90; Лит-
вин, 1994, с.64–65].
А каков был статус других ханств, обра-
зовавшихся после распада Золотой Орды, в
глазах монархов Европы? Такие государства,
как Астраханское или Сибирское ханство,
похоже, вообще не имели контактов с евро-
пейскими государями, и потому их статус
в глазах европейских монархов определить
достаточно сложно. Впрочем, на основании
сохранившегося послания сибирского хана
Кучума московскому царю Ивану IV можно
сделать вывод, что амбиции сибирского Ши-
банида были отнюдь не велики: он именует
себя «вольным (свободным) человеком»
(см., например: [Атласи, 2005, с.48–49]), т.е.
всего лишь отмечает, что никому не подчи-
няется; отсутствие у него каких-либо титу-
лов, связанных с прежним наследием Золо-
той Орды, несомненно, свидетельствует о
весьма скромных его притязаниях на былой
Тюменский юрт Улуса Джучи. Более того,
Глава 4. Политико-правовая культура 505
в исследовательской литературе высказы-
вались небезосновательные мнения о том,
что сибирские ханы находились в вассаль-
ной зависимости от казанских [Трепавлов,
2007, с.101–102] или бухарских [Исхаков,
2006, с.149–152] правителей. В пользу по-
следнего свидетельствует также сохранив-
шийся ярлык бухарского хана Абдаллаха II
сибирскому хану Кучуму, который, таким
образом, предстает вассалом бухарского мо-
нарха [Материалы, 1932, с.296]. Небезын-
тересно, впрочем, отметить, что в одной из
редакций Есиповской летописи Сибирское
ханство эпохи Кучума называется Золотой
Ордой [История Казахстана, 2005а, с.209].
Несколько больше информации имеется
о статусе казанских ханов. Так, например,
в вышеупомянутых посланиях казанского
хана Сафа-Гирея польскому королю Сигиз-
мунду и его сыну отсутствуют пышные ти-
тулы (в отличие от посланий его крымских
родственников), свидетельствующие о пре-
тензиях на власть над обширными владения-
ми Улуса Джучи. Более того, хан, наследник
Золотой Орды, именует польского короля
даже не братом, а «отцом», т.е. признает его
более высокий статус [Мустафина, 1997].
Отметим, что крымский хан польского ко-
роля в своих посланиях называл «братом»,
т.е. равным по статусу [История Казахста-
на, 2005, с.33]. В этом различии нет ниче-
го удивительного, поскольку казанский хан
приходился племянником крымскому хану
и, следовательно, признавал себя подчинен-
ным ему правителем – несмотря на то, что
оба правителя носили ханский титул и из-
давали ярлыки, следовательно, являясь фор-
мально независимыми правителями! И это
подчеркивает сам Сахиб-Гирей, который в
ярлыке московскому великому князю Ивану
IV от 1537 г. пишет: «Казаньская земля мой
юрт, а Сафа Гиреи царь брат мне» [Флоря,
2001, с.237]. Как известно, казанский Сафа-
Гирей приходился крымскому Сахиб-Гирею
родным племянником в семейном отноше-
нии и вассалом в политическом. Тем не ме-
нее в послании к иностранному государю
он именует его «братом», т.е. равным себе.
По-видимому, представители рода Джу-
чидов (тем более такие близкие родствен-
ники, как члены одного семейства Гиреев)
старались сохранять в глазах иностранных
государей впечатление единства рода и
блюсти престиж не только свой, но и своих
родичей, вполне логично полагая, что повы-
шение престижа рода влечет и повышение
их собственной репутации на международ-
ной арене. Называя казанского правителя
– своего вассала – ханом и своим «братом»,
крымский хан намекал на собственное мо-
гущество: каким же он должен быть вели-
ким правителем, если в подчинении у него
другие монархи с равным титулом!
Однако ярлыки и амбициозные (но в
значительной степени декларативные, а не
отражающие реальную ситуацию) посла-
ния иностранным монархам, в принципе и
составляли основу «чингизидской» право-
вой системы в том виде, в каком она суще-
ствовала в постордынских тюрко-татарских
государствах. Другие источники права – и в
первую очередь Яса Чингис-хана – прекра-
тили свое действие, будучи вытеснены ша-
риатскими принципами и нормами. Впро-
чем, невостребованность многих имперских
правовых источников в тюрко-татарских
ханствах во многом была связана с тем, что
их правители уже не претендовали на им-
перское правовое наследие и, соответствен-
но, не нуждались в законах, регулировавших
правовые отношения на уровне сверхдер-
жав (а ведь именно таковым являлась Яса;
см. подробнее: [Почекаев 2009б, с.35–37]).
Поэтому другие элементы «чингизид-
ского» (помимо ярлыков и тарханства)
права проявлялись в тюрко-татарских го-
сударствах эпизодически и имели кратков-
ременное действие. В качестве примера
можно привести эпизод с восстановлением
«тамгового налога» в Крымском ханстве в
середине XVII.
Как известно, тамга (торговый налог)
в Монгольской империи и Золотой Орде
была одним из самых «прибыльных» госу-
дарственных сборов и весьма активно при-
менялась. Однако по мере усиления позиций
мусульманского права он стал активно вы-
тесняться, потому что по неизвестной при-
чине именно он воспринимался как одно из
самых негативных проявлений «чингизид-
ского» правового наследия, враждебного
шариату. Так, например, выдающийся сред-
неазиатский поэт Джами восхвалял свое-
го современника Ходжу Ахрара – не менее
506 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
знаменитого религиозного и политического
деятеля эпохи Тимуридов – за то, что «его
усилия с подола веры правильным мнением
клеймо тамги и грязь яргу смыли» (цит. по:
[Болдырев, 1985, с.55]). По-видимому, анало-
гичное отношение к тамге сложилось и в му-
сульманском обществе Крымского ханства:
если в ярлыках XVI – начала XVII в. она еще
упоминается (см., напр.: [Смирнов, 1913,
с.31–32]), то к середине XVII в. она была от-
менена. «Тамговый сбор» вновь установил
в начале своего правления хан Бахадур-Ги-
рей I (1637–1641) [Смирнов, 2005, с.380],
что вызвало большое недовольство как его
собственных подданных, так и турецкого
сюзерена. Вероятно, несмотря на то, что хан,
вводя этот налог, преследовал исключитель-
но цели пополнения своей казны, в глазах
османских властей этот шаг был воспринят
как попытка проявления независимости,
возвращения к «чингизидским», имперским
устремлениям – тем более, что и другие дей-
ствия Бахадур-Гирея I давали основания для
подобных подозрений (см. подробнее: [Гай-
воронский, 2009, с.242–248]). В результате
введение этого налога вызвало и давление
со стороны Османов, и волнения среди на-
селения самого Крымского ханства, и спу-
стя около 20 лет Ислам-Гирею III, одному
из ближайших преемников Бахадур-Гирея,
пришлось отменить тамговый налог [Смир-
нов, 2005, с.386].
В ханствах, не испытавших столь замет-
ного иностранного влияния, традиционная
система налогов и сборов, существовавшая
со времен Золотой Орды, сохранилась в
большей степени. Так, в Казанском ханстве
вплоть до его падения существовали тради-
ционные золотоордынские налоги, в частно-
сти – «ясак» [Худяков, 1996, с.683]. Анало-
гичная ситуация была в Тюменском юрте и
Сибирском ханстве, где фискальная система
также строилась по золотоордынской схе-
ме [Исхаков, 2009в, с.76, 85]. В Ногайской
Орде право взимания тамги принадлежало
не только верховным правителям, биям, но
и отдельным мурзам [Посольская книга,
2003, с.55].
Претерпело значительные изменения и
имперское правовое регулирование земель-
ных правоотношений. Практически вышли
из употребления формы землевладения, дей-
ствовавшие в чингизидских государствах в
имперский период – икта, инджу, суюргал
и пр. Их упразднение было обусловлено
несколькими факторами. С одной стороны,
на смену имперским земельным правоот-
ношениям, имевшим тюрко-монгольское
происхождение, пришли нормы шариата,
в котором институты землевладения были
четко регламентированы; в результате даже
тюрко-монгольская землевладельческая тер-
минология была заменена терминологией
арабского происхождения: в частности, в
Крымском ханстве стали употребляться по-
нятия «мульк», «мевкуфе» и т.д. [Лашков,
1895, с.56–58]. С другой стороны, в постор-
дынских государствах существенно воз-
росла роль родоплеменной знати, которая
изначально владела землями на основе ин-
джу или суюргала, являвшихся условными
держаниями, – земля находилась в распоря-
жении владельцев, пока они несли ханскую
службу. Со временем же эти роды «пустили
корни» в своих владениях и превратили их (в
некоторых случаях официально, в некоторых
– фактически) в свои родовые наследствен-
ные уделы. В результате прежние формы зем-
левладения превратились в постордынских
государствах в передаваемые по наследству
бейлики [Лашков, 1895а, с.79–89; Худяков,
1996, с.682–683; Рахимзянов, 2009, с.83–84]
или же пожалования мурзам, которые со-
храняли статус служилых землевладельцев
вплоть до падения Крымского ханства, а так-
же и в других тюрко-татарских государствах
– например в Касимовском ханстве [Лашков,
1895а, с.91–99; Лашков 1896, с.48–49; Ра-
химзянов, 2009, с.79–82]. Впрочем, порой
ханы вспоминали о чингизидской правовой
идеологии, согласно которой они являлись
верховными собственниками и распоряди-
телями земли в своих государствах, и могли
лишить родоплеменную аристократию даже
тех владений, которые та привыкла считать
наследственными. Так, например, соглас-
но Воскресенской летописи, казанский хан
Сафа-Гирей в 1541 г. «у многыхъ князей
ясаки поотъималъ да Крымцом подавалъ»
[ПСРЛ, 8, 2001, с.295; см. также: Худяков,
1996, с.683].
Однако подобные решительные дей-
ствия могли позволить себе только очень
властные и могущественные монархи. Те
Глава 4. Политико-правовая культура 507
же, у кого реальной власти в руках не было,
рисковали вызвать недовольство знати,
лишиться трона и даже, возможно, жиз-
ни. Не удивительно, что многие правители
тюрко-татарских государств предпочитали
не портить отношения со своими влиятель-
ными подданными и забывать об имперских
правовых нормах и принципах, смиряясь с
более активным действием шариатской и
обычно-правовой систем.
Обычное право в тюрко-татарских го-
сударствах и специфика его развития. В
отличие от имперского права, так или иначе
нашедшего отражение в официальных актах
или сопутствующих источниках, обычно-
правовые принципы и нормы, применяв-
шиеся в тюрко-татарских государствах
XV–XVIII вв. не были зафиксированы столь
конкретно и однозначно. Это и понятно:
ведь если бы они были записаны, их вряд
ли можно было бы классифицировать как
правовые обычаи, передающиеся из поколе-
ния в поколения преимущественно устным
путем. В результате порой бывает доволь-
но сложно отличить собственно обычное
право тюрко-монгольских кочевых обществ
от повседневных бытовых обычаев или ин-
ституционализированного обычного права,
т.е. вошедшего в состав писаных правовых
актов. Так, например, бухарский автор нача-
ла XVI в. Ибн Рузбихан описывает пример
судебного разбирательства о том, кто явля-
ется наследником умершего – его второй
сын или внук умершего старшего сына. Со-
гласно шариату, приоритет отдавался сыну,
но решение, вынесенное на основе шариа-
та, не устроило Мухаммада Шайбани-хана,
и он «велел поступать по установлению
Чингиз-хана», по «ясе Чингизхановой», со-
гласно которой преимущество имел внук,
сын первенца, умершего ранее наследода-
теля [Фазлаллах ибн Рузбихан Исфахани,
1976, с.59–60]1. Сегодня очень трудно выяс-
1 Несмотря на то что описанный случай отно-
сится к истории Бухарского ханства, не следует за-
бывать, что сам Мухаммад Шайбани-хан являлся
прямым потомком ханов Золотой Орды и, следова-
тельно, носителем джучидских политико-правовых
ценностей. Даже созданная им держава в Средней
Азии строилась на принципах джучидской, а не
чагатайской государственности (см. подробнее:
[Почекаев, 2010]). Поэтому мы считаем, что есть
все основания рассматривать политико-правовые
нить, было ли такое положение изначально
зафиксировано именно в Ясе Чингис-хана
или же это был кодифицированный право-
вой обычай, поскольку семейно-правовые и
наследственные отношения обычно разре-
шались на основе древних обычаев.
Тем не менее определенная информа-
ция об обычном праве тюрко-татарских
государств в нашем распоряжении имеет-
ся и даже позволяет сделать определенные
выводы об эволюции правовых обычаев,
их роли в тюрко-татарских обществах рас-
сматриваемого периода, а также о степени
влияния на формирование тюрко-татарской
правовой культуры.
В чингизидских государствах власти тра-
диционно не вмешивались в частноправовые
отношения, причем пример тому демонстра-
тивно подавали сами ханы. Так, например,
еще Рашид ад-Дин описывал решение хана
Угедэя, сына и наследника Чингис-хана, по-
служившее, видимо, прецедентом для всех
последующих подобных случаев: «Вначале
издали закон, чтобы никто не резал горла ба-
ранам и другим употребляемым в пищу жи-
вотным, а, по их обычаю; рассекал бы [им]
грудь и лопатку. Один мусульманин купил
на базаре барана и увел [его] домой. Заперев
двери, он внутри дома зарезал его, возгласив
“бисмилла”. Какой-то кипчак увидел его на
базаре. Выжидая, он пошел следом за ним
и забрался на крышу. В то время, когда [му-
сульманин] вонзил нож в горло барана, он
спрыгнул сверху, связал того мусульманина
и потащил его во дворец каана. [Каан] вы-
слал наибов расследовать дело. Когда они
доложили обстоятельства дела и происше-
ствие, [каан] сказал: “Этот бедняк соблюдал
наш закон, а этот тюрок отрекся от него, так
как забрался на его крышу”. Мусульманин
остался цел и невредим, а кипчака казнили»
[Рашид-ад-Дин, 1960, с.49–50]. Таким об-
разом, формально нарушив даже предписа-
ния Великой Ясы Чингис-хана, фактически
Угедэй-хан продемонстрировал невмеша-
тельство государства в частную жизнь под-
данных. Несомненно, такое мудрое решение
аспекты деятельности Мухаммада Шайбани в кон-
тексте джучидской правовой культуры – в отличие
от деятельности его преемников, уже в гораздо
большей степени испытавших влияние среднеази-
атской государственности и права.
508 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
предотвратило конфликты между государ-
ственным, имперским правом (каковым яв-
лялись Великая Яса и ярлыки) и частным
правом, основанным на древних обычаях
многочисленных народов, вошедших в со-
став Монгольской империи и ее преемников.
Не удивительно, что и последующие пра-
вители и Монгольской империи, и Золотой
Орды также не старались регулировать част-
ноправовые отношения своих подданных,
основанных на древних правовых обычаях,
которые в тюрко-монгольских обществах
именовались «йосун/йусун», а в мусульман-
ских регионах – «адат».
Соответственно, во всех чингизидских
государствах (и в особенности в Золотой
Орде) наряду с официальными государ-
ственными судами-дзаргу и приобретшими
впоследствии статус также официальных
государственных судов шариатскими суда-
ми кади существовали также суды по обыч-
ному праву, осуществляемые при разборе
споров внутри отдельных родов и племен.
Государство никак не поощряло деятель-
ность этих судов, но и не препятствовало их
функционированию, поскольку у них была
собственная сфера деятельности, собствен-
ная компетенция, которая никоим образом
не пересекалась с компетенцией судов дзар-
гу и кади (см.: [Почекаев, 2009в, с.176]).
Итак, государство не вторгалось в си-
стему обычного права, однако, в конечном
счете, сложилась обратная ситуация: обыч-
ное право вторглось в систему права госу-
дарственного, имперского. Этот процесс на-
чался еще в поздней Золотой Орде. По мере
ослабления ханской власти и разрушения
центрального аппарата управления в резуль-
тате гражданских войн и нашествий Амира
Тимура (1391, 1395) существенно снизилось
количество официальных судов, и судебные
полномочия стали постепенно, но неуклон-
но переходить в руки судей, выносивших
решение на основе обычного права. В ре-
зультате, итальянский дипломат И.Барбаро,
посетивший в 1430-е гг. резиденцию хана
Кичи-Мухаммада (прав. в 1428–1459 гг.) не-
подалеку от Хаджи-Тархана (современная
Астрахань), сообщает: «Суд происходит во
всем лагере, в любом месте и безо всякой
подготовки. Поступают таким образом. Ког-
да кто-то затевает с другим ссору… то оба,
– а если их было больше, то все, – поднима-
ются и идут на дорогу, куда им покажется
лучше, и говорят первому встречному, если
он человек с каким-нибудь положением:
“Господин, рассуди нас, потому что мы по-
ссорились”. Он же, сразу остановившись,
выслушивает, что ему говорят, а затем реша-
ет, как ему покажется, без всякого записыва-
ния, и о том, что он решил, никто уже не рас-
суждает. В таких случаях собирается толпа
людей, и он, высказав свое решение, гово-
рит: “Вы будете свидетелями!” Подобные
суды постоянно происходят по всему лаге-
рю…» [Барбаро и Контарини, 1971, с.145–
146]. Подчеркнем, что речь идет о ханской
ставке – таким образом, суд по обычному
праву действовал даже на территории, кон-
тролировавшейся непосредственно самими
золотоордынскими ханами! Несомненно,
такая же ситуация складывалась и в тюрко-
татарских государствах – наследниках Золо-
той Орды. Правда, следует учитывать, что в
них роль шариатского суда серьезно возрос-
ла, и поэтому вряд ли суды, действовавшие
на основе обычного права, могли функцио-
нировать в столице, да и в регионах, кото-
рые в тюрко-татарских государствах были
разбиты на кадилыки, т.е. судебные округа,
подведомственные шариатским судам (см.:
[Бойцова, 2004, с.44]). Скорее всего, такие
суды действовали в отдельных племенах,
кочевавших вдали от столицы или ханской
ставки (см.: [Трепавлов, 2004, с.282]).
Статус судей, выносивших решения на
основе обычного права, в источниках никак
не зафиксирован. Однако нам хорошо изве-
стен статус таких судей в Казахском ханстве,
где они именовались биями и пользовались
большим уважением и влиянием не только
внутри своих племен, но и нередко на госу-
дарственном уровне. По-видимому, начало
складывания статуса биев также относится
к эпохе поздней Золотой Орды. Такой вы-
вод можно сделать на основании сообщения
того же И.Барбаро, который упоминает, что
судебное решение мог выносить «первый
встречный, если он человек с каким-нибудь
положением». Возможно, венецианец, стре-
мясь подчеркнуть «варварский характер»
ордынского суда, несколько утрирует, го-
воря о том, что судьей мог стать «первый
встречный». Несомненно, речь идет о тех,
Глава 4. Политико-правовая культура 509
кто пользовался большим уважением со-
временников, считался безупречно честным
и порядочным человеком и знатоком древ-
них обычаев. Именно так характеризовали
в казахском обществе биев – лиц, которые
не занимали официальных должностей, но
пользовались большим уважением сопле-
менников за свои личные заслуги и знание
норм обычного права и имели репутацию
людей законопослушных и справедливых.
Однако в тюрко-татарских государствах
судебные решения на основе обычного пра-
ва выносили судьи, не выбираемые столь
демократично, как казахские бии. Не бу-
дем забывать, что в доимперскую эпоху
в тюрко-монгольском обществе судебная
деятельность была в компетенции лиц, име-
нуемых «беки» – племенных старейшин и
вождей. Именно они же сохранили право
выносить судебные решения в подвластных
им племенах в эпоху Монгольской империи
и Золотой Орды. Таким образом, речь идет
не о выборных судьях, а о потомственных
племенных вождях или же о лицах, обладав-
ших титулом (званием) бека в соответствии
с занимаемой должностью. Так, например,
исследователи связывают возникновение
казахского суда биев с деятельностью не-
коего Майкы-бия (согласно преданиям, жил
в 1105–1225 гг.) – современника и соратника
Чингис-хана, который, считался создателем
основных принципов суда биев и даже, яко-
бы, управлял улусом во время отсутствия
Чингис-хана (см.: [Зиманов, 2008, c.67–68;
Казактын, 2004, c.167–208]). В официаль-
ных хрониках и сочинениях, составленных
при дворах Чингизидов, имя Майкы-бия
отсутствует, и поэтому, казалось бы, есть
все основания признать его легендарным
персонажем. Однако в татарском историче-
ском сочинении XVII в. «Дэфтэрэ-Чынгыз-
намэ» (т.е. источнике, никак не связанном
с казахскими народными преданиями) мы
встречаем упоминание о Майкы-бие, что
подтверждает реальность его существова-
ния. Отметим, что в данном произведении
он фигурирует не как народный избранник-
судья, а как вполне официальное лицо, бек,
предводитель племени уйшин (хушин), дей-
ствующий наравне с другими племенными
вождями и восседающий по правую руку от
Чингис-хана [Дəфтəре, 2000, 16–19 б.; см.
также: Исхаков, Измайлов, 2007, с.157–159].
Вспомним, что племя уйшин и впоследствии
играло значительную роль в истории Золо-
той Орды, что также косвенно может свиде-
тельствовать о значительной роли Майкы-
бия как официального представителя власти.
Упоминается о нем, как об основателе ряда
родов также в преданиях сибирских татар и
башкирских шеджере [Исхаков, 2006, с.39,
110–111]. Беком в силу своего происхожде-
ния и по занимаемой должности являлся и
другой знаменитый золотоордынский дея-
тель – Идигу (1352–1419), родоначальник
правителей Ногайской Орды, который в
казахских преданиях также фигурирует как
бий-судья [Казактын, 2004а, с.140–164]. От-
метим, что Идигу представлен как справед-
ливый судья и в татарском народном эпосе
«Идегей» [Идегей, 1990, с.26–27, 29].
Все это, на наш взгляд, позволяет
утверждать, что в тюрко-татарских государ-
ствах суд на основе обычного права являлся
прерогативой представителей племенной
знати, что отражало также и ее существен-
но возросшую роль в государственной и
правовой жизни этих государств. Вместе
с тем следует иметь в виду, что сфера дея-
тельности судов по обычному праву оста-
лась прежней: семейные и наследственные
дела, имущественные споры, преступления,
совершенные внутри одного рода или пле-
мени. Межплеменные конфликты, а также
споры по другим видам правоотношений
(земельные, политические и т.п.) разбирали
уже либо судьи-кади, либо сами ханы и со-
веты карачи-беков.
Тем не менее порой весьма трудно про-
вести границу между компетенцией судов
по обычному праву и официальных судеб-
ных институтов – ханских судов и судов
кади. То же самое касалось и самой системы
обычного права, в рамках которой в тюрко-
татарских государствах XV–XVIII вв. про-
исходили весьма специфические процессы,
в результате которых правовые нормы и
принципы, установленные государственной
властью, трансформировались в обычно-
правовые институты, а обычное право, на-
против, ассоциировалось с законодательной
деятельностью отдельных правителей. Соб-
ственно, первые признаки этого процесса
стали проявляться еще в период Монголь-
510 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ской империи эпохи ближайших преемни-
ков Чингис-хана и первых правителей Зо-
лотой Орды. Так, например, еще посланцы
папы римского Иоанн де Плано Карпини и
Бенедикт Поляк, посетившие владения хана
Гуюка и золотоордынского правителя Бату,
никак не могли отнести некоторые нормы к
официально установленному законодатель-
ству или обычному праву и в результате оха-
рактеризовали их как «закон или обычай».
Чингис-хан же в их интерпретации предста-
ет «создателем религиозного права» Мон-
гольской империи [Плано Карпини, 1997,
с.42; История, 2002, с.116, 117; см. подроб-
нее: Почекаев, 2007, с.143–144, 147]. Точно
так же в сочинении Муин ад-Дина Натанзи,
известном также как «Аноним Искандера»,
упоминается тура Бату, представленная как
его законодательное уложение [Материалы,
1973, с.128]. В персидских источниках фигу-
рирует термин «тора-чингизханиа» [Doerfer,
1963, s.264, 265, 555], т.е. создание обычно-
го права древних тюрков (унаследованного
от них впоследствии монголами) торе при-
писывается основателю Монгольской импе-
рии. Разделяет эту позицию и знаменитый
государственный деятель Бабур, основа-
тель империи Великих Моголов, который
в своих записках упоминает установления
Чингис-хана («торе-и-Чингиз»), отличая
их от Ясы Чингис-хана («йаса-и-Чингиз»)
[Baber, 1826, p.202].
В XVI–XVII вв. такая трансформация в
немалой степени стала политико-правовым
средством, которое правители тюрко-
татарских государств использовали в ин-
тересах своей международной политики.
Так, например, ногайские правители XVI в.
именовали Ивана Грозного, уже присоеди-
нившего к этому времени к Московскому
государству Казанское и Астраханское хан-
ства, Чингизидом и утверждали, что он, мо-
сковский царь, так же как и они, поступает в
соответствии с идеологическим наследием
Джучидской державы, которое они называ-
ли «адат-и чингизийе». Подобная идеоло-
гическая конструкция позволяла ногайским
правителям обосновать свое сотрудниче-
ство с христианским Московским царством,
а не с единоверцами – Османской импери-
ей и подчиненным ей Крымским ханством,
которые, по мнению ногайцев, не разделяли
эту «чингизидскую» идеологию [Бенниг-
сен, Вайнштейн, 2009, с.363; Трепавлов,
2004, с.283]. Еще в конце XVIII в. русские
исследователи отмечали, что астраханские
татары исповедуют «мугаметанский за-
кон», а «прочие же ногайцы утопают в не-
вежестве и мешают потому в обряды веры
своей многие языческие суеверия» [Георги,
1776, с.43–44]. Это позволяет предположить
действие у них обычного права даже в столь
поздние времена, когда шариат, казалось
бы, окончательно вытеснил «языческие»
традиции.
Таким образом, обычное право в тюрко-
татарских государствах сохранялось и даже,
как видим, развивалось, составив значи-
тельную часть системы (и правовой культу-
ры) этих государств, порой даже подменяя
собой имперское право. Власти постордын-
ских государств никак не препятствовали
его развитию, не видя в нем конкуренции
другим правовым системам. Однако когда
предпринимались попытки расширить дей-
ствие обычного права, потеснив тем самым
позиции имперского права или шариата, они
встречали самое жесткое противодействие.
Примером такого конфликта является по-
пытка «судебной реформы» крымского хана
Мурад-Гирея (1678–1683).
Вскоре после вступления на престол этот
хан повелел решать дела в суде на основе
«чингизской тöрэ», а не шариата. Он даже
упразднил должность кади-аскера, верхов-
ного судьи, заменив его тöрэ-баши. Правда,
эта реформа не получила развития: вскоре
Мурад-Гирей прибыл в османский лагерь
для участия в боевых действиях совместно
с турками, и здесь некий Вани-эфенди сумел
убедить хана в необходимости восстановить
действие шариата, что и было сделано ха-
ном [Смирнов, 2005, с.248]. Историки впо-
следствии постарались найти объяснение
действиям хана, посчитав, что он тем самым
попытался продемонстрировать независи-
мость от Стамбула, однако анализ источни-
ков позволяет утверждать, что на самом деле
«судебная реформа» была своеобразной
популистской акцией, с помощью которой
Мурад-Гирею удалось добиться популярно-
сти среди своих подданных и даже затмить
знаменитого Селим-Гирея, своего предше-
ственника. Поэтому, добившись своего, хан
Глава 4. Политико-правовая культура 511
быстро свернул преобразования (оказавшие-
ся, по-видимому, целиком декларативными)
и восстановил главенство шариата в право-
вой системе Крымского ханства [Почекаев,
2009в, с.323–324]. Впрочем, сейчас нас ин-
тересуют не причины, а именно отношение
к ханской инициативе со стороны различных
групп. Так, османские власти никак не осу-
дили Мурад-Гирея за его реформу, посколь-
ку, с одной стороны, не имели оснований
подозревать его в нелояльности, с другой
– и в самой Османской империи широко
применялось обычное право, нисколько не
противоречившее писанному законодатель-
ству и шариату. Население Крыма, как уже
отмечалось, было всецело на стороне свое-
го хана, которого даже намеревалось под-
держать силой оружия, когда пришло изве-
стие о его отстранении от власти [Смирнов,
2005, с.430]. Таким образом, единственны-
ми противниками оказались представители
мусульманского духовенства, чьи позиции
носителей правовых ценностей шариата как
доминирующей правовой системы попытал-
ся поколебать Мурад-Гирей. Итог противо-
стояния показывает, что ислам и мусульман-
ское право в тюрко-татарских государствах
играли куда более значительную роль, чем в
истории Золотой Орды.
Мусульманское право в тюрко-татар-
ских государствах: роль и особенности.
Как уже отмечалось выше, в ряде областей,
которые прежде входили в состав Золотой
Орды, а потом составили основу тюрко-
татарских государств XV–XVIII вв., ислам
существовал задолго до того, как был офи-
циально установлен в Золотой Орде в каче-
стве официальной государственной религии
ханом Узбеком – и даже задолго до монголь-
ского нашествия. Соответственно, мусуль-
манское право отнюдь не являлось ново-
введением для тюрко-татарских государств
XV–XVIII вв., а напротив – представляло
собой органичную часть их правовой куль-
туры.
Среди особенностей мусульманского
права (шариата) в постордынских государ-
ствах, прежде всего, следует назвать его
более значительную роль среди источников
права по сравнению с самой Золотой Ордой.
Как уже отмечалось выше, возрастание роли
шариата во многом было связано с упадком
центральной власти и упадком системы им-
перского права, реализацию которого были
в состоянии обеспечивать могуществен-
ные ханы Золотой Орды в XIV – начале
XV в. Одновременно возрастала роль му-
сульманского духовенства, которое уже со
времен хана Узбека было интегрировано в
административную структуру Джучидской
державы, а по мере ослабления имперских
государственно-властных институтов лишь
усиливало свои позиции.
Наконец, ещеоднойпричинойвозрастания
роли мусульманского права стала необходи-
мость поиска правителями тюрко-татарских
государств новых средств легитимации вла-
сти. Дело в том, что в результате крушения
чингизидских имперских образований (им-
перия Юань в Китае, государство ильханов
в Иране, Чагатайский улус, Золотая Орда)
к концу XIV – началу XV в. происхождение
от Чингис-хана перестало являться главным
основанием для получения высшей власти
в тюрко-монгольских государствах. В ре-
зультате на троны различных государств на
территории бывшей Монгольской империи
стали претендовать не только Чингизиды, но
и представители других родов, прежде счи-
тавшихся менее знатными по сравнению с
потомками Чингис-хана. Так, уже во време-
на золотоордынской смуты 1360–1370-х гг.
(«великой замятни» русских летописей) не-
сколько областных правителей попытались
провозгласить себя самостоятельными го-
сударями в своих владениях. Позднее само-
стоятельными правителями стали ногайские
бии – потомки Идигу («Едигея»), сибирские
Тайбугиды, в Чагатайском улусе – Тимури-
ды и ряд менее знатных династий, в Кашгаре
– род Дуглат и т.д.
Чингизиды продолжали считаться за-
конными претендентами на власть в силу
своего происхождения (В.В.Трепавлов удач-
но охарактеризовал это явление как «инер-
цию»; см.: [Трепавлов, 2009]), однако они
теперь являлись всего лишь «старшими сре-
ди равных» претендентов на власть и трон.
Харизме рода Чингис-хана были противо-
поставлены иные основания легитимации
власти, главными из которых в условиях все
большего распространения ислама в чинги-
зидских государствах стали факторы рели-
гиозные. В изменившихся обстоятельствах
512 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
эти основания представлялись даже более
убедительными, чем происхождение от
Чингис-хана, поэтому не нужно удивляться
тому, что и сами Чингизиды вскоре стали
активно прибегать к религиозному обосно-
ванию своих прав на власть и своих поли-
тических решений и действий. Апелляция
к религиозным ценностям и авторитетам в
рассматриваемый период осуществлялась
в течение всего правления любого тюрко-
татарского государя, начиная с его вступле-
ния на престол.
В результате на смену прежним основа-
ниям права султанов-Чингизидов на трон и
высшую власть в том или ином государстве
(см. подробнее: [Султанов, 2001, с.57–65;
Кюгельген, 2004, с.54–56]) пришло новое,
более веское в изменившихся обстоятель-
ствах, – воля Аллаха, отраженное в одном
из стихов Корана: «Ты даруешь власть, кому
пожелаешь, и отнимешь власть, от кого по-
желаешь» [Коран, 1991, с.39: сура 3, стих
25/26]1. Некоторые тюрко-татарские монар-
хи заходили настолько далеко, что провоз-
глашали себя халифами, т.е. повелителями
всех мусульман мира! Например, такой
титул принял Мухаммад Шайбани-хан, из-
мысливший оригинальную концепцию о
возможности сосуществования нескольких
халифов в разных государствах – при усло-
вии непричинения ими вреда друг другу
[Кюгельген, 2004, с.288–290]. А в середине
XVII в. халифами, по некоторым данным,
объявляли себя крымские ханы Мухаммад-
Гирей IV и Ислам-Гирей III, которые фор-
мально должны были признавать халифом
своего сюзерена – турецкого султана (см.:
[Зайцев, 2009а, с.154–155]).
Поэтому не случайно, что уже в церемо-
нии воцарения хана, проводившей в тради-
ционной форме курултая, в постордынскую
эпоху участвовали не только члены ханского
рода, знать и военачальники, но и предста-
вители мусульманского духовенства. Поми-
мо традиционной степной клятвы, вступав-
ший на престол монарх клялся на Коране и
1 Весьма любопытно, что на этот стих Корана
ссылались и мусульманские придворные историо-
графы первых монгольских ханов (не являвшихся
мусульманами), стремившиеся обосновать леги-
тимность их правления в мусульманских странах
(см., например: [Juvaini, 1997, p.562]).
получал одобрение главы духовенства – та-
кая практика имела место в Казани, Касимо-
ве и других тюрко-татарских ханствах (см.,
например: [Худяков, 1996, с.676; Исхаков,
1997а, с.20, 27]).
В дальнейшем ханы и правители посто-
янно советовались с сеййидами и другими
авторитетными представителями духовен-
ства, которые нередко своим авторитетом
скрепляли решения государей, обеспечивая
эффективность их исполнения. Казанские
сеййиды в последние годы существования
ханства нередко являлись первыми совет-
никами ханов, т.е. фактически – главами
правительства ханства. Нам неизвестно, на-
сколько была распространена в постордын-
ских государствах практика оформления
ханских решений путем издания местны-
ми богословами фетв – по крайней мере, в
тюрко-монгольских государствах Средней
Азии она использовалась весьма широко.
Даже такой могущественный и властный
правитель, как Мухаммад Шайбани-хан
предпочитал оформлять свои властные ре-
шения не путем издания ярлыков, а через
принятие фетв его придворными улемами.
Сильные мусульманские традиции постор-
дынских ханств – Казанского, Крымского,
Касимовского и значительное влияние ду-
ховенства на политические дела этих ханств
дают основание считать, что такой же линии
придерживались и их монархи.
В Казанском и Касимовском ханствах
роль сеййидов была столь велика, что они не
только являлись духовными лидерами мест-
ного мусульманского населения, но и коман-
довали войсками. Современные исследова-
тели даже предполагают, что касимовский
сеййид одновременно исполнял и функции
беклярибека [Рахимзянов, 2009, с.71, 74–75].
В Крымском ханстве сеййиды исполняли
роль главных кади, т.е. верховных судей по
законам шариата. В ханских грамотах и по-
сланиях их имена нередко ставились даже
перед именами самих султанов из дома Ги-
реев [Исхаков, 1997а, с.10, 43–44, 50]. Также
известно о судебных функциях сеййидов и в
Сибирском ханстве эпохи Кучума [Исхаков,
2006, с.164; Исхаков, 2009в, с.77].
Международные договоры постордын-
ских государств также нередко заключались
с учетом догматов ислама и мнения мусуль-
Глава 4. Политико-правовая культура 513
манского духовенства. Так, например, но-
гайские бии и мурзы XVI–XVII вв. в пере-
говорах с московскими государями нередко
апеллировали к своему мусульманскому ве-
роисповеданию (правда, уподобляя, а не про-
тивопоставляя его христианству московских
князей), а договоры с Москвой непременно
скрепляли клятвой на Коране [Трепавлов,
2001, с.565; Посольская книга, 2003, с.36].
Казанские сеййиды в конце XV – середине
XVI в. лично участвовали в переговорах с
московскими властями и выработке условий
международных договоров [Исхаков, 1997а,
с.36]. Велика была также роль духовенства
во внешней политике Крымского ханства:
например, хан Мухаммад-Гирей IV в 1659 г.
уведомлял царя Алексея Михайловича, что
советовался со своими «учеными», которые
«сказали, что договор нарушили московцы»
(цит. по: [Сень, 2009, с.26]).
Впрочем, время от времени правители
тюрко-татарских ханств пытались огра-
ничить влияние духовенства и вступали в
конфликт со своими мусульманскими со-
ветниками. Сами факты таких конфликтов
свидетельствуют о значительном влиянии,
которым обладало мусульманское духовен-
ство, коль скоро его представители могли
позволить себе конфронтацию с монарха-
ми. А исход таких противостояний бывал
различным. Так, например, казанский хан
Сафа-Гирей за время своего правления даже
казнил двух сеййидов Казани, и одного –
его преемника Шах-Али [Исхаков, 1997а,
с.30–33]. А крымский хан Мурад-Гирей,
пытавшийся, как уже упоминалось выше,
провести судебную реформу и заменить
шариатский суд кади судом по обычному
тюрко-монгольскому праву торе, напротив,
был вынужден уступить в споре видному
представителю духовенства Вани-эфенди и
отказаться от своего намерения [Смирнов,
2005, с.248; Почекаев, 2009в].
Формируя свой образ как защитников и
распространителей веры, тюрко-татарские
правители не только оказывали покрови-
тельство религиозным деятелям, строили
богоугодные заведения и финансировали их
деятельность, но и вели священные войны
(газават). При этом «священной» могла быть
объявлена война и против других мусуль-
манских государств – лишь бы придворные
богословы признали, что враги являются от-
ступниками от ислама и поэтому даже более
опасными врагами, чем «неверные». Имен-
но так Мухаммад Шайбани-хан обосновы-
вал свои походы против таких же мусуль-
ман – казахов или сибирских Шибанидов
[Фазлаллах ибн Рузбихан Исфахани, 1976,
с.105–106; Катанов, 1904, с.18–28; Исхаков,
2002, с.178]. Точно так же борьба хана Ку-
чума с сибирскими династами Тайбугидами
(по сути представляющая собой реставра-
цию законной династии на троне прежнего
Тюменского юрта) была представлена как
деятельность по распространению ислама в
этом языческом регионе – при одобрении и
активном содействии мусульманского духо-
венства из Бухары и Хорезма (см.: [Катанов,
1897, с.51–60; Бустанов, 2009г]). Анало-
гичным образом крымские ханы и султаны,
обосновывая свои попытки восстановить
Улус Джучи в прежних границах, отвоевав
у Московского царства Казанское и Астра-
ханское ханства, представляли свои дей-
ствия как борьбу с врагами веры – равно как
и свои боевые действия против персидских
кызылбашей. Вассалитет по отношению к
османским султанам, являвшихся также и
халифами, и выполнение их воли являлись
в полной мере достаточным обоснованием
для объявления любых боевых действий с
врагами турков газаватом (см.: [Документы,
2008, с.88, 104, 108]).
Естественно, подобная политика отнюдь
не была изобретением потомков Чингис-
хана и их соперников – правителей тюрко-
татарских государств из других династий;
ее использовали мусульманские правите-
ли, начиная с первых веков исламской эры.
Принятие же ее на вооружение Чингизида-
ми лишь свидетельствует об их понимании
изменившейся обстановки и практически
полной интеграции тюрко-татарских госу-
дарств в Мир ислама.
Особое место в правовой культуре
тюрко-татарских государств занимала су-
дебная деятельность, которая стала преро-
гативой преимущественно мусульманских
правоведов. Как известно, шариатские суды
действовали в Золотой Орде параллельно с
имперскими судами-дзаргу в качестве офи-
циальной судебной инстанции еще с 1320-х
гг., т.е. с того времени, как хан Узбек объявил
514 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ислам официальной религией в подвласт-
ных ему владениях. Теперь же фактическое
упразднение дзаргу привело к возрастанию
роли судов кади, которые в постордынских
государствах не просто сосуществовали с
официальными ханскими судами, а просто-
напросто вытеснили их, превратившись в
основную судебную инстанцию.
Так, например, известно, что в Казан-
ском ханстве практически вся судебная дея-
тельность осуществлялась мусульманскими
богословами (см.: [Усманов, 1985, с.182,
185; Худяков, 1996, с.689]). Косвенные со-
общения источников позволяют говорить и
о судебных прерогативах сеййидов в Каси-
мовском ханстве [Исхаков, 1997а, с.21].
Наиболее подробные сведения сохрани-
лись о шариатских судах в Крымском ханстве
– благодаря большому количеству как нарра-
тивных источников (хроник и историческх
сочинений собственно крымского и осман-
ского происхождения), так и официальных
актов (ханских ярлыков и кадиаскерских
тетрадей – сакков). Анализ этих источников
позволяет сделать вывод о весьма широкой
компетенции мусульманских судей.
Согласно кадиаскерским сакам XVII в.,
в ведении шариатских судей находились
земельные споры, семейные (брак и раз-
вод) и наследственные дела и споры, слу-
чаи приобретения и отпуска на волю рабов
(крепостные акты), вопросы опеки и попе-
чительства, оформление вакфов [Биярсла-
нов, 1889, с.48, 50; Биярсланов, 1890а, с.74,
75–76]. Известно, что уже с XVI в. тексты
ханских ярлыков стали вписывать в кадиа-
скерские сакки [Лашков, 1895б, с.111–112;
Усманов, 1979, с.270], однако этим изме-
нение ханских судебных и иных властных
решений в связи с ростом значимости суда
кади не ограничивалось. И если еще в на-
чале XVII в. хан Саламат-Гирей I мог изда-
вать ярлыки, в которых давал рекомендации
кадиям (в том числе и кадиаскеру) [Биярс-
ланов, 1890, с.68–69], то параллельно и в
особенности позднее можно наблюдать об-
ратную картину: ханские решения зависели
от судей, выносивших решения на основе
мусульманского права. Так, например, ре-
шение того же Саламат-Гирея об освобожде-
нии своего слуги нуждалось в официальной
записи в кадиаскеровском саке; аналогич-
ным образом прежние ханские решения по
вопросам, находящимся в сфере действия
шариата, сохраняли силу лишь после того,
как подтверждались и фиксировались ка-
диаскерами [Биярсланов, 1890а, с.74–75, 77;
Лашков, 1896а, с.77].
Любопытно, что в некоторых случаях
ханы и кади находили общий язык в выра-
ботке решения, которое оказалось бы сход-
ным при вынесении и по имперскому пра-
ву, и по шариату. Выше мы уже упоминали
судебное решение Шайбани-хана по делу о
наследстве, который повелел поступать по
«установлению Чингис-хана», однако он не
удовлетворился этим, приказав найти ана-
лог и в шариатском праве. И его придвор-
ные правоведы не подвели хана: один из них
«представил хану из какой-то выписки, с со-
держанием которой якобы согласен казий
Шурайх… Его величество наместник все-
милостивого… выразил радость по поводу
совпадения мнений и суждений его вели-
чества и казия Шурайха и изволил сказать:
“Нам подобает действовать по слову казия
Шурайха и теперь будем поступать так”»
[Фазлаллах ибн Рузбихан Исфахани, 1976,
с.60]. Этот эпизод, на наш взгляд, весьма
показателен: даже такой могущественный
монарх, как Шайбани-хан, понимал, что в
новых социально-политических условиях
решения, принимаемые на основании ис-
ключительно имперского («чингизидского»)
права не будут достаточно убедительными
для его подданных-мусульман и поэтому
постарался продемонстрировать свое сле-
дование законам шариата.
Стоит отметить, что в тюрко-татарских
государствах (в частности, в Крымском хан-
стве) судьи шариатских судов, по-видимому,
получали жалованье от государства. В связи
с этим не допускалось злоупотребление ими
своими полномочиями в форме установле-
ния произвольной стоимости своих услуг.
Так, при хане Джанибек-Гирее кадиаскер
Мустафа установил фиксированные тарифы
на услуги кадиев и хакимов [Бойцова, 2004,
с.44, 54]. Таким образом, в тюрко-татарских
государствах система шариатского право-
судия была более упорядоченной, чем, на-
пример, в современных им среднеазиатских
ханствах, где кади не получали жалованья и
компенсировали его отсутствие поборами с
Глава 4. Политико-правовая культура 515
участников судебных разбирательств в виде
штрафов, специальных сборов и т.п. (см.:
[Лунев, 2004, с.102]).
Земельно-правовые отношения в тюрко-
татарских государствах подверглись весьма
значительной трансформации по сравнению
с Золотой Ордой. Выше мы уже отмечали,
что виды землевладения, характерные для
тюрко-монгольских имперских государ-
ственных образований, в постордынских
государствах оказались вытеснены тра-
диционными мусульманскими земельно-
правовыми институтами. Так, например, в
Крыму выделялись ханские домены, нахо-
дящиеся в частной собственности мульки,
общинная собственность на землю, а также
такие специфические владения как ходжа-
лыки, т.е. владения ходжей [Лашков, 1895,
с.56; Бойцова, 2004, с.48]. Наконец, весьма
значительное место в земельно-правовых
отношениях во всех тюрко-татарских го-
сударствах занимали вакуфные владения
[Лашков, 1895, с.55; Худяков, 1996, с.681;
Рахимзянов, 2009, с.76].
Не менее значительными оказались из-
менения в налоговом законодательстве
тюрко-татарских государств. В результате
монгольского завоевания в захваченных му-
сульманских странах к середине XIII в. был
разрушен не только аппарат управления, но
и налоговая система: мусульманские фи-
скальные институты были вытеснены и за-
менены институтами позаимствованными
монгольскими правителями из уйгурского и
китайского правового опыта (см., например:
[Туси, 1986, с.92]). Однако, по мере возвра-
щения ислама на прежние доминирующие
позиции, тюрко-татарские государи смогли
найти определенные компромиссы, сохранив
прежние налоги, но дав им новые названия в
соответствии с их мусульманскими анало-
гами. Так, например, прежнему ясаку (кала-
ну), взимавшемуся в Золотой Орде, вполне
соответствовал взимаемый в соответствии
с шариатом харадж, а ушр, т.е. десятина, за-
менил соответствующий монгольский налог
тагар и т.д. (ср.: [Керимов, 2007, с.235–236;
Лунев, 2004, с.90–95]). Безусловно, далеко
не по каждому налогу возможны были такие
компромиссы. Например, закят, взимаемый в
соответствии с законами шариата, аналогов
в тюрко-монгольском имперском праве не
имел. Аналогичным образом противным за-
конам шариата признавалось взимание там-
ги, о чем мы уже писали выше. Таким обра-
зом, и налоговая система в тюрко-татарских
государствах является примером того, что
мусульманское право стало в них домини-
рующей правовой системой, постепенно
вытесняя институты как имперского права
Чингизидов, так и обычного права тюрко-
монгольских племен.
Иностранное влияние на формирова-
ние правовой культуры тюрко-татарских
государств (общая характеристика). Не-
смотря на тесные контакты с иностранными
государствами, а в некоторых случаях даже
и зависимость от них, далеко не все тюрко-
татарские государства XV–XVIII вв. испы-
тали значительное влияние иностранного
права. Так, например, Казанское и Астра-
ханское ханства существовали слишком
недолго, чтобы попасть под иностранное
владычество, которое могло бы оставить
существенный след в их правовой культу-
ре1. Именно поэтому официальные акты,
сохранившиеся от этих ханств, свидетель-
ствуют о сохранении в большей степени
золотоордынской канцелярской традиции:
для них характерен лаконизм, свойствен-
ный уйгурским официальным документам и
резко отличающийся от восточной пышно-
сти, свойственной персидским, турецким,
среднеазиатским актовым материалам (см.:
[Абзалов, 2009, с.109–110]).
Ногайская Орда также выступала на-
следницей золотоордынских традиций зако-
нотворчества и делопроизводства – об этом
свидетельствуют материалы московских
посольских книг, содержащие значитель-
ное количество официальных документов
ногайских биев и мурз. Несмотря на то что
она просуществовала гораздо дольше, чем
тюрко-татарские ханства Поволжья, она
была слишком могущественным образова-
нием, чтобы целиком подпасть под влия-
ние какого-либо государства. Да и кочевой
строй, мобильность правителей и населе-
1 Вопрос о возможном вассалитете Казанского
ханства от Османской империи в 1520-е гг. рассма-
тривался И.В.Зайцевым, который, впрочем, и сам
признает, что на основании сохранившихся источ-
ников окончательного вывода об этом вассалитете
сделать нельзя [Зайцев, 2004а, с.121–130].
516 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ния, способных в быстрые сроки кочевать
от Казахстана до Бесарабии, не давал воз-
можности установить над ней иностранный
сюзеренитет.
Говорить об иностранном влиянии на
правовую культуру Касимовского ханства
также следует с большой осторожностью:
как уже отмечалось, официальных актов
от этого государства не сохранилось. Тем
не менее есть основания полагать, что на
раннем этапе своего существования оно
являлось продолжателем законодательных
и канцелярских традиций Золотой Орды
– поскольку ее первые правители были
выходцами из Казани и Крыма, еще не ис-
пытавшего к тому времени значительного
османского влияния. На позднейшем же
этапе своей истории Касимовское ханство,
скорее всего, находилось в орбите действия
права Московского государства и испытало
его влияние. Впрочем, если такое влияние и
было, вряд ли процесс трансформации пра-
вовой системы Касимовского ханства был
искусственным и болезненным: в течение
XVI–XVII вв. московские законодательные
и делопроизводственные традиции сами во
многом базировались на золотоордынском
наследии и потому имели много общего с
правовой культурой поздней Золотой Орды
(см.: [Мажиденова, 2008, с.26–27; Почекаев,
2009б, с.204–210]).
Тюменский юрт также, по-видимому, со-
хранял традиции, присущие золотоордын-
ской правовой культуре и канцелярии – судя
по форме и содержанию посланий ханов
Сайида-Ибрахима и Абулека, написанные в
конце XV в. [Посольская книга, 1984, с.16,
33; Посольские книги, 1995, с.19, 32–33].
С его правопреемником, Сибирским хан-
ством, ситуация несколько сложнее. Офи-
циально оно во второй половине XVI в., как
уже отмечалось, находилось в вассальной
зависимости от Бухарского ханства. Однако
официальные документы переписки хана
Кучума и его родственников с Московским
государством демонстрируют по-прежнему
ориентацию на золотоордынские право-
вые и дипломатические традиции, без сле-
дов какого-либо влияния среднеазиатской
правовой культуры. Вероятно, протокол
официальных актов, равно как и настойчи-
вое позиционирование Кучумом себя как
«вольного человека», должно было подчер-
кнуть его независимость в глазах москов-
ских властей. Тем не менее во внутренней
правовой политике дело обстояло несколько
иначе, и бухарское правовое влияние, несо-
мненно, было весьма значительным, причем
оказывалось оно не властями Бухары, а бу-
харским духовенством. Как известно, с Ку-
чумом и его семейством в Сибирь пришло
значительное число мусульманских духов-
ных лиц, представителей орденов Накшбан-
дийа и Йасавийа, а позднее Кучум и его
брат Ахмад-Гирей еще и направляли в Бу-
хару послания, прося прислать новых пред-
ставителей мусульманского духовенства
[Исхаков, 2006, с.164–169]. Естественно,
что в условиях разрушенной администра-
тивной и правовой системы, постоянной
нехватки квалифицированных управленцев
и правоведов административную, судеб-
ную и правотворческую деятельность ста-
ли осуществлять наиболее компетентные
представители ханского окружения – а это
были именно образованные представители
мусульманского духовенства. Одни из них
становились судьями, другие – даже градо-
правителями. Соответственно, они привнес-
ли в правовую культуру Сибирского ханства
традиции среднеазиатского ислама.
Наиболее значительное иностранное
влияние имело место в правовой культуре
Крымского ханства, которое в течение не-
скольких веков находилось в официальной
зависимости от Османской империи. Не-
смотря на довольно значительное число
нарративных и актовых материалов, степень
этого влияния до сих пор подробно не ис-
следовалась, и специалисты придерживают-
ся противоположных мнений относительно
того, насколько глубоким оно оказалось.
Так, В.Д.Смирнов в свое время писал о
весьма значительном восприятии крымски-
ми правителями и правоведами османских
государственно-правовых и канцелярских
традиций. М.А.Усманов, в свою очередь,
утверждает, что оно было не столь замет-
ным и даже не затронуло основ крымской
правовой системы [Усманов, 1979, с.82–83].
Прежде всего отметим, что хотя поли-
тико-правовая идеология Османов являлась
иностранной для Крымского ханства, не
приходится говорить о ее полной чужерод-
Глава 4. Политико-правовая культура 517
ности – напротив, ее влияние на крымскую
правовую культуру следует счесть достаточ-
но органичным. Дело в том, что Османская
империя, как тюрко-татарские государства,
в значительной степени являлась наследни-
цей древних тюркских государственных и
правовых традиций. Именно поэтому в Тур-
ции (как и в постордынских государствах)
наряду с шариатским правом в течение дол-
гого времени сохраняло значительную роль
законодательство монархов, а также обыч-
ное право. Вследствие этого османские сул-
таны в целом довольно лояльно относились
к правовым реалиям Крыма и не ставили за-
дачу полной реорганизации, «османизации»
правовой культуры ханства.
Тем не менее, в отличие от Сибирского
ханства, испытавшего влияние среднеазиат-
ской правовой традиции через посредство
представителей мусульманского духовен-
ства, крымские ханы ориентировались не
столько на исламские, сколько на монархи-
ческие, имперские аспекты османского пра-
ва. Это в значительной степени нашло от-
ражение в трансформации законодательной
и канцелярской традиции Крыма, в которой
османское влияние постепенно все больше
вытесняло элементы золотоордынского нас-
ледия.
Когда же начался этот процесс? Иссле-
дователи чаще всего связывают «османиза-
цию» государства и права Крымского хан-
ства с деятельность ханов Саадат-Гирея I и
Ислам-Гирея II – воспитанников и ставлен-
ников султанского двора (см., например: [Ха-
лим Гирай Султан, 2004, с.42; Зайцев, 2009а,
с.150]). Однако, на наш взгляд, первые шаги
на пути к сближению с османской традици-
ей были сделаны уже вскоре после офици-
ального признания турецкого протектората
Менгли-Гиреем. Так, уже его послание сул-
тану Баязиду II 1486 г. представляет собой
образчик османской канцелярской стили-
стики – ханам приходилось писать своим
сюзеренам в таком стиле, какой был принят
при дворе последних (см., например: [Гри-
горьев, 1987, с.128–129]. Постепенно этот
стиль стал настолько распространен, что
крымские ханы стали использовать его и во
внутренней документации, и в дипломати-
ческой переписке с другими иностранными
государями. Так, В.Д.Смирнов отмечает, что
изысканный слог посланий Ислам-Гирея III
в Москву совершенно очевидно свидетель-
ствует об османском влиянии [Смирнов,
2005, с.387]. Отметим, что Ислам-Гирей III
был из тех ханов, которые старались прово-
дить достаточно независимую от Стамбула
политику… В XVII–XVIII вв. ханские яр-
лыки даже нередко именовались фирмана-
ми – как и аналогичные им указы османских
султанов (см., например: [Лашков, 1895б,
с.85, 113–114]).
Не следует забывать, что главным духов-
ным авторитетом в Крымском ханстве яв-
лялся турецкий султан – правда, лишь после
1584 г., когда хан Ислам-Гирей II, ставлен-
ник Стамбула, воспитанный в турецких тра-
дициях, ввел в ханстве чтение хутбы на имя
османского султана [Халим Гирай Султан,
2004, с.42; Зайцев, 2009а, с.150]. Примеча-
тельно, что даже после того, как Крымское
ханство по итогам Кючук-Кайнарджийского
мира (1774) получило независимость, ханы
продолжали апеллировать к воле султа-
на – как халифа, т.е. духовного главы му-
сульман. Правда, на самом деле, это была
религиозно-идеологическая фикция, кото-
рой последние крымские ханы вуалирова-
ли соотнесение своей политики со Стамбу-
лом или даже отказывались воевать против
Турции на стороне России (см.: [Смирнов,
2005, с.184–185; Зайцев, 2009а, с.155–156]).
Тем не менее подобные взаимоотношения
между турецкими султанами и крымскими
ханами свидетельствуют о том, что осман-
ское влияние на развитие правовой системы
Крымского ханства подкреплялось еще и
духовным авторитетом султана – халифа.
Большую роль в продвижении османских
правовых традиций в Крымском ханстве
сыграли представители крымского духовен-
ства – выпускники турецких учебных заве-
дений. Естественно, добиваясь значитель-
ных постов в административной и судебной
сфере или же при ханском дворе (вплоть до
шейх уль-исламов и кадиаскеров), они при-
вносили влияние османского богословия и
правоведения в крымскую правовую куль-
туру (см.: [Бойцова, 2004, с.49]).
Наконец, еще одно направление влияния
османской правовой традиции на крымскую
реализовалось в форме непосредственного
вмешательства турецких властей в правоот-
518 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ношения в Крымском ханстве. Так, напри-
мер, османские султаны неоднократно из-
давали указы, касающиеся представителей
крымской аристократии – подданных ханов
из дома Гиреев. Правда, в ряде таких ука-
зов (фирманов) упоминалось, что они при-
нимаются по представлению самих ханов
[Лашков, 1895в, с.118–120]. Однако, на наш
взгляд, появление таких правовых актов сви-
детельствует о все большем росте влияния
крымских аристократов, их независимости
от ханской воли до такой степени, что они
даже могли самостоятельно вступать в от-
ношения с султанским двором в Стамбуле.
Упоминание же ханов в качестве ходатаев,
по всей видимости – всего лишь проявление
вежливости к их статусу со стороны султа-
нов. Также известен случай (он упомянут
в хрониках крымских караимов), когда ту-
рецкий паша, посол султана в царствование
неоднократно упоминавшегося хана Мурад-
Гирея прибыл в Крым и попытался обло-
жить население новым ежегодным налогом
[Смирнов, 2005, с.425]. И хотя эта попытка
провалилась, поскольку действиям паши
воспротивились и хан, и его подданные, сам
факт подобных действий султанского посла
свидетельствует о том, что Османы числили
Крым в сфере своей юрисдикции. Другой, не
менее значительный пример вмешательства
османских властей в политико-правовую
жизнь Крымского ханства – выдача кафин-
ским (т.е. османским) муфтием Мевляной
Абд ар-Реззаком фетвы, в которой он ре-
шал спор о власти между Гази-Гиреем II и
его братом Фатх-Гиреем I в пользу первого
[Бойцова, 2004, с.49].
В заключение еще раз подчеркнем, что
вряд ли влияние османских правовых тра-
диций на правовую культуру Крымского
ханства могло бы оказаться настолько зна-
чительным, если бы они не были близки по
двум направлениям. Во-первых, как уже от-
мечалось, между ними было немало сходств,
объяснявшихся общим происхождением от
древнетюркской государственности и пра-
ва. Во-вторых, мощнейшим интегратором
турецкой и крымско-татарской правовых
систем выступал шариат, игравший перво-
степенную роль в обоих государствах.
Тюрко-татарская юриспруденция
XV–XVIII вв. Своеобразным подведени-
ем итогов всему вышесказанному должна
стать общая оценка правового состояния
тюрко-татарских государств – роли права
в обществе, правовых взглядов (правосо-
знания) населения, статуса законодателей и
правоведов. Анализ этих аспектов позволя-
ет судить о значительном развитии права в
постордынских государствах и даже, можно
сказать, о существовании в них особой юри-
спруденции (с учетом условности примене-
ния этого современного термина к правовым
реалиям позднесредневекового времени).
В современной европоцентристской
правовой науке утвердилось мнение о несо-
вершенстве восточного («традиционного»)
типа правовой культуры, в рамках которой
принципы и нормы права, религии и этики
нередко практически неотделимы друг от
друга. Анализ правового развития тюрко-
татарских государств XV–XVIII вв. убеж-
дает нас в ошибочности этого стереотипа.
Близость и взаимопроникновение принци-
пов и норм религии, права и этики – свиде-
тельство не низкого уровня развития право-
вой культуры этих государств, а специфика
мировоззрения и правосознания тюркских
народов.
Еще в древности тюрки четко выделя-
ли такую категорию как право (торе) и его
признаки, имели представления о право-
вом поведении, законности, преступлении
и наказании (см.: [Арсал, 2002, с.232–235;
Почекаев, 2009]). По мере развития тюрк-
ской государственности, прихода на смену
ранним «степным империям» сначала дер-
жавы Чингис-хана, затем ее преемников
(в частности, Золотой Орды) и, наконец,
тюрко-татарских государств постордынско-
го периода, тюркская правовая культура зна-
чительно усложнялась. Однако основные ее
принципы оставались неизменными, в чем
можно убедиться, сравнив правовые взгля-
ды древних тюрков и тюрко-татарских на-
родов XV–XVIII вв., отраженных в их лите-
ратурных памятниках.
Так, в древнетюркских эпитафиях, сочи-
нении Юсуфа Баласагуни «Кудатгу Билик»,
тюркском эпосе «Огуз-наме» «Китаб-и дэ-
дэм Коркут» закон и право ассоциируются
с деятельностью конкретных лиц – чаще
Глава 4. Политико-правовая культура 519
всего правителей и их советников, наруше-
ние законов воспринимается не только как
попрание воли правителя, но и как престу-
пление против Неба и установленного им
порядка. Идеальный монарх (или правитель
более низкого ранга) – тот, кто сам соблю-
дает установленные им законы, справедли-
во судит своих подданных и не обременяет
их чрезмерными поборами (см. подробнее:
[Почекаев, 2009, с.299–302]). Аналогичная
картина наблюдается и в сочинениях, соз-
данных в тюрко-татарских государствах по-
стордынского периода. Например, в поэзии
татарского автора XVI в. Мухаммедьяра по-
следовательно проводится идея справедли-
вости и следования закону, высказываются
мысли об идеальном монархе и т.д. [Му-
хаммедьяр, 2007, с.104, 137, 170; см. также:
Амирханов, 2001, с.155 и след.]. В позднес-
редневековом татарском эпосе «Идегей»
главный герой также представлен справед-
ливым судьей, обеспечивающим торжество
закона, установленного ханом. При этом он
и сам – законопослушный подданный, не
осмеливающийся претендовать на трон, по-
скольку не является членом ханского рода
[Идегей, 1990, с.24–27, 29, 208]. Примеча-
тельно, что установление ислама в качестве
государственной религии в тюрко-татарских
ханствах эпохи позднего Средневековья ни-
как не повлияло на эти базовые принципы
тюркского правосознания: законность, зако-
нопослушание и справедливость в соответ-
ствии с шариатом являлись такими же до-
стоинствами, как и в торе древних тюрков.
Соответственно, правители в соответствии
с мусульманской политико-правовой идео-
логией продолжали считаться законодате-
лями как облеченные властью по воле Ал-
лаха [Бойцова, 2004, с.43]. Преступления по
шариату, как и в тюркском праве, считались
нарушением божественных установлений,
поскольку нарушение законов означало и
нарушение предписаний Корана и Сунны
[Бойцова, 2004, с.45; Керимов, 2007, с.189].
В Золотой Орде юридическая наука в ее
мусульманском варианте получила значи-
тельное развитие. В течение всей истории
существования этого государства проис-
ходил «научный обмен» между ним и сосед-
ними странами. Так, в самой Орде работали
улемы из Ирана [Муминов, 2004], тогда как
правоведы золотоордынского происхожде-
ния – выходцы из Булгара, Крыма, присыр-
дарьинских городов – преподавали право
и осуществляли судебную деятельность
не только в самой Джучидской державе,
но также в Иране, Средней Азии и Египте
(см., например, [Усманов, 2000, с.144]). Не
удивительно, что о многих видных золо-
тоордынских правоведах, их деятельности
и научных трудах было хорошо известно
арабским историкам, которые даже состав-
ляли их жизнеописания (см.: [История Ка-
захстана, 2006]).
Столь подробных сведений о юридиче-
ской науке и ее деятелях в постордынских
государствах мы не имеем. Тем не менее
нет никаких оснований считать, что с рас-
падом державы Джучидов наступил и конец
джучидской юриспруденции. Безусловно,
представители духовенства, игравшие столь
значительную роль в правовой политике
тюрко-татарских государств, являлись про-
должателями дела золотоордынских право-
ведов. Какие-либо значительные работы по
теории мусульманского права, по-видимому,
в это время созданы не были, однако актив-
но переписывались и комментировались
труды, составленные в Золотой Орде. До
нашего времени сохранились копии араб-
ских сочинений по фикху, переписанные в
Крыму в XVI–XVIII вв. – правовая тематика
являлась одним из основных направлений
деятельности переписчиков [Зайцев, 2009а,
с.33, 34, 43–45, 55]. Хорошо известно о бо-
гатой библиотеке казанских ханов XVI в.,
несомненно, содержавшей и копии трудов
по мусульманскому праву [Зайцев, 2000; см.
также: Трепавлов, 1999]. Сохранились так-
же сведения о деятельности мусульманских
правоведов (шейхов), преподававших фикх
в Касимовском ханстве [Рахимзянов, 2009,
с.76]. Большое значение в тюрко-татарской
правовой культуре (в первую очередь, в
Крымском ханстве) имели труды османских
правоведов, которыми в XV–XVI вв. велась
активная работа по кодификации и система-
тизации мусульманского права – особенно
при султанах Мехмеде II Фатихе и Сулейма-
не I Кануни (см.: [Айдын, 2006, с.353–355]).
Таким образом, в постордынских госу-
дарствах юридическая наука имела преиму-
щественно практическую направленность:
520 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
правоведы не создавали новых трудов, но
активно изучали, переписывали и при-
меняли на практике классические работы
по шариату и фикху. Этот факт отнюдь не
означает, что уровень правовых знаний в
постордынский период стал существенно
ниже, чем раньше – просто большее внима-
ние стало уделяться правоприменительным
аспектам. И именно благодаря этому труды
правоведов более раннего времени остава-
лись востребованными и сохраняли акту-
альность в течение XV–XVIII вв.
Практическое развитие теоретических
знаний в области мусульманской юриспру-
денции реализовывалось в работе кадиа-
скеров, муфтиев, улемов. Основными па-
мятниками практической правовой мысли
рассматриваемого периода стали неодно-
кратно упоминавшиеся выше записи кадиа-
скерских сакков, а также многочисленные
фетвы и рисале (послания, трактаты), со-
державшие разъяснение правовых принци-
пов применительно к конкретным действи-
ям правителей (см., например: [Смирнов,
2005а, с.117]).
В исторических источниках – как нар-
ративных, так и актовых – сохранились
имена многих мусульманских правоведов-
практиков. Так, например, благодаря ка-
диаскерским записям, известны имена
крымских верховных судей – Мустафы при
Джанибек-Гирее, Ибрагима при Селим-
Гирее I и Девлет-Гирее II, Абдул-Латифа
б. Омара при Саадат-Гирее II, Фейзулы-
эфенди при Сахиб-Гирее II [Лашков, 1896а,
с.72, 125, 133, 134]. Крымские источники
содержат также сведения о противостоянии
двух представителей противоборствующих
течений в крымской юриспруденции начала
XVIII в. – кадиаскера Абу-с-Самада и муф-
тия Абу-с-Сууда [Смирнов, 1913, с.15–17],
что свидетельствует о том, что развитие
правовой науки в тюрко-татарских ханствах
происходило не без противоречий и споров.
О представителях правовой науки в других
тюрко-татарских ханствах известно гораздо
меньше. Полагаем, к таковым следует отне-
сти известных по историческим источникам
сеййидов, многие из которых были верхов-
ными судьями в Казанском и Касимовском
ханствах, а также являлись ханскими со-
ветниками в области политики и права (см.
подробнее: [Исхаков, 1997а]).
Сохранение, применение и развитие пра-
вовых знаний в тюрко-татарских ханствах
происходило не только в рамках шариатской
системы права. В этих государствах имелись
знатоки принципов и норм также в области
имперского и обычного права, хотя, конеч-
но, на сегодняшний день о них можно стро-
ить лишь обоснованные предположения.
Несомненно, к числу знатоков принципов
и норм имперского, «чингизидского», права,
следует отнести, в первую очередь, самих
монархов и других членов правящего дома
Джучидов. Являясь проводниками политики
правопреемства от империи Чингис-хана и
Золотой Орды, монархи являлись главными
носителями их политико-правовой идеоло-
гии. Как мы помним, Шайбани-хан, прини-
мая решение по вышеупомянутому спорно-
му вопросу о наследовании, велел поступать
по «установлению Чингизхана», т.е. предпо-
лагалось, что законы основателя Монголь-
ской империи были хорошо известны. Ссы-
лались на установления Чингис-хана также
крымские и казанские ханы, ногайские бии
(см., например: [Смирнов, 2005, с.248; Бен-
нигсен, Вайнштейн, 2009, с.363]).
Другими носителями имперских поли-
тико-правовых ценностей являлись, как ни
парадоксально, служители ханских кан-
целярий – парадоксально, потому что они
в преобладающем большинстве были му-
сульманами и, казалось, должны были бы
всячески отстаивать и проводить нормы и
принципы шариата. Тем не менее во многом
именно благодаря им в тюрко-татарских го-
сударствах сохранялись основные элемен-
ты формы и содержания ханских ярлыков
и прочих официальных документов в том
виде, в каком они существовали в Монголь-
ской империи и Золотой Орде (эти вопросы
подробно освещались исследователями; см.:
[Özyetgin, 1996; Абзалов, 2009]).
Носителями ценностей обычного права
тюрко-татарских народов выступали родо-
племенные предводители и старейшины,
передававшие из поколения в поколение
правовые знания в своем роду. К сожа-
лению, сведений источников о знатоках
тюрко-татарского обычного права – в отли-
чие, например, от казахских биев, о которых
имеется немало преданий и сообщений пись-
менных источников (см.: [Казактын, 2004а]).
По-видимому, отсутствие сведений о знато-
Глава 4. Политико-правовая культура 521
ках обычного права в тюрко-татарских го-
сударствах объясняется тем, что их роль в
правовой культуре была неизмеримо ниже,
чем у биев в Казахстане – в связи с тем, что
в тюрко-татарской традиции гораздо боль-
шее значение имели нормы шариата. Тем
не менее на основании косвенных сведений
источников можно утверждать, что такие
знатоки имелись. Так, например, ногайские
бии, а также тюркские и персидские исто-
рики XV–XVII вв. ссылались на традици-
онное обычное право (торе и адат), следо-
вательно, были лица, сохранявшие знания
о древнетюркском праве. При попытке
провести реформу в Крымском ханстве по
ограничению роли шариата в области суда,
хан Мурад-Гирей назначил торе-баши, т.е.
и в Крыму еще в конце XVII в. также име-
лись носители тюркских обычно-правовых
ценностей. Напомним, что обычное право в
Крыму никак не преследовалось османски-
ми сюзеренами Крымского ханства – ведь и
в самой Османской империи большую роль
играло обычное право «орфи», органично
сочетавшееся с результатами законодатель-
ной деятельности султанов («канун») и ша-
риатом [Айдын, 2006, с.323–335; см. также:
Орешкова, 1990].
Все вышесказанное позволяет утверж-
дать, что правовая культура тюрко-татарских
государств XV–XVIII вв. была сложной,
многоуровневой и порой противоречивой
системой. Возможно, она уступала по уров-
ню правовой культуре Золотой Орды, что
было связано, несомненно, с ослаблением
центральной ханской власти и невозможно-
стью обеспечить максимально эффективную
реализацию норм имперского («чингизид-
ского») права, являвшегося своеобразным
интегратором различных правовых систем
в рамках золотоордынского права. Тем не
менее тюрко-татарская правовая культура
была достаточно высоко развитой и имела
собственную специфику, а ее уровень в це-
лом не только соответствовал уровню раз-
вития права в европейских или восточных
странах, но по некоторым направлениям
даже и превосходил его.
Таким образом, правовая культура тюрко-
татарских государств XV–XVIII вв. может с
полным правом рассматриваться, с одной
стороны, как значительный этап в развитии
тюрко-монгольского типа правовой культу-
ры, с другой – как важный и неотъемлемый
элемент тюрко-татарской цивилизации.
§ 3. Структура власти в позднезолотоордынских государствах
Искандер Измайлов
Структура государственного устрой-
ства. Ханы. Государственное устройство
татарских ханств базировалось на золото-
ордынских политических традициях. Вер-
ховная власть в ханствах принадлежала
ханам-Чингизидам. Все ханы – потомки
сына Чингис-хана Джучи (Джочи) – хана-
основателя государства (Улус Джучи, или
Улуг Улус), юридически считались коллек-
тивными собственниками всего Улуса, хотя
фактически властью распоряжались ханы,
сумевшие добиться лояльности своих ро-
дичей и наиболее влиятельных кругов зна-
ти и утвержденные на собрании наиболее
знатных аристократов – курултае, ввиду
сложной системы престолонаследования.
С XIV в. они должны были быть мусульма-
нами [Измайлов, Исхаков, 2009, с.310–320].
Это правило выполнялось строго даже в
Касимовском царстве, где султан, приняв-
ший православие, терял права на престол.
После смуты 1359–1360-х гг. все Джучиды
Ак-Орды погибли и власть от них перешла к
ханам Кок-Орды (из рода Тука-Тимуридов).
Престол Улуса и татарских ханств (XV–
XVIII вв.) могли занимать только потомки
рода Джучи, поэтому даже влиятельные,
причем даже влиятельные улуг карачи-беки
(беклярбеки) – всегда управляли страной
от имени номинально правящих ханов.
Все Джучиды Ак-Орды в качестве госу-
дарственного использовали старотатарский
язык (поволжский тюрки), который был
единственным языком официального де-
лопроизводства. Причем использовался он
вплоть до XVIII в. и в официальной канце-
лярии Русского государства как язык дипло-
матического общения с восточными стра-
522 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
нами. После распада Улуса Джучи власть
во вновь образованных ханствах захватили
отдельные роды (кланы) потомков Джучи:
Улугмухаммедиды – в Казани, Гиреи – в
Крыму, Шибаниды в Сибирском и Узбек-
ском ханствах и т.д.
Довольно рано, видимо, уже в XV в. по-
сле фактического распада Улуса Джучи воз-
никла тенденция рассматривать возникшие
ханства в качестве наследственных «юр-
тов» различных династий Джучидов. Она
зафиксирована, в частности, в одном доку-
менте из «Посольской книги по ногайским
делам», относящемся к 1576 г., где среди
земель, ранее выплачивавших жалованье
ногайским биям, которые вошли в москов-
ское подданство и, соответственно, их обя-
зательства регулярных выплат ногаям также
перешли на Русское государство, упомяну-
ты «царев Темир Кутлуев юрт Астарахань,
и Алибаев, и Алтыб[ае] [юр]т, и Болгарскои
царев юрт, и Ардабаев с тридцатью Тюме-
ни...» [Посольская книга, 2003, с.47]. По
доказательному мнению В.В.Трепавлова, в
этой ссылке речь идет о территории Астра-
ханского ханства (Тимур-Кутлугов юрт),
Кок-Орде (юрт Орды-эджена) и Казанского
ханства (Алибаев и Алтынбаев Болгарский
царев юрт) [Там же, с.81–84]. Эта традиция
имела, несомненно, официальный диплома-
тический и историописательский, а не про-
сто фольклорный характер [Измайлов, 2006,
с.99–128]. Вне всякого сомнения, также в
крымской историографии были закреплены
права крымских Гиреев на свои владения
[Зайцев, 2009а, с.63–134].
В Казанском ханстве до 1518 г. ханами
были только потомки Улуг-Мухаммеда (иск-
лючение – в 1496 г. правил потомок Ши-
банидов), а позднее – из династии Тимур-
Кутлуга (1518–1552 гг. с перерывами) и
Гиреев (1521–1551 гг. с перерывами), а по-
следним казанским ханом был Йадыгер Му-
хаммад, происходивший их рода большеор-
дынских ханов, правивших в Астраханском
ханстве и восходящих к Тимур-Кутлугу.
Еще один хан, который был провозглашен
частью непримиримых врагов Московско-
го государства во главе с Мамич-Бердыем,
также был, видимо, из рода Тимур-Кутлуга
(см.: [Худяков, 1991, с.174–188; Исхаков,
Измайлов, 2005, с.55–63]).
В Крымском ханстве правящая дина-
стия принадлежала роду Гиреев (Гераев)
(1443–1783) и потомкам хана Хаджи-Гирея.
По предположению некоторых историков
[Усманов, 1972], наименование династии
происходит от названия рода или племе-
ни Гирей (Кирей), которое широко извест-
но у монголо- и тюркоязычных народов
Центральной Азии. С конца XV в., когда в
1478 г. на крымский престол султан Мех-
мед II возвел сына Хаджи-Гирея Менгли-
Гирея, Гиреи являлись вассалами турецкого
султана. Официально вассальные отноше-
ния были закреплены при хане Ислам-Гирее
(1584–1588), после чего при чтении хутбы
имя султана произносилось перед именем
хана. Для усиления зависимости Гиреев от
султана в Стамбуле, а позднее на о. Родос
жили члены семьи Гиреев, которыми султан
заменял неугодных ему крымских правите-
лей. Гиреи участвовали в войне Турции про-
тив Польши, Молдавии, Русского государ-
ства и Ирана, совершали набеги на русские,
польско-литовские и другие земли. Члены
семьи Гиреев входили в состав верховного
органа власти – дивана Крымского ханства.
После присоединения Крымского ханства
к России (1783) последний его хан Шагин-
Гирей отказался от прав на престол. Часть
Гиреев перешла на службу Российскому го-
сударству, другая – переселилась в Турцию
(см.: [Бахрушин, 1936, с.29–61; Fisher, 1978,
р.17–69; Виноградов, 1999, с.58–69]).
Возникшие на месте Кок-Орды ханства
были основаны потомками Джучидов Тука-
Тимура и Шибана. Исключением был пе-
риод 1495–1563 гг., когда страной правили
местные аристократы-Тайбуги (Тайбугиды)
[Frank, 1994].
Формально ханы являлись единовласт-
ными монархами, их имя называлось в еже-
дневных молитвах (хутбе), они скрепляли
своей печатью все законы и выполняли
другие представительские функции. В не-
которых случаях они командовали войска-
ми, хотя степень их реального влияния на
ход боевых действий не совсем ясна. Ис-
ключение составляют, видимо, некоторые
ханы Казанского, Сибирского и Крымского
ханств. Вполне возможно, что доход от во-
енной добычи в значительной степени шел
хану, как его организатору и командующему.
Глава 4. Политико-правовая культура 523
Не исключено, что высокая военная актив-
ность некоторых ханов, объяснялась стрем-
лением к военным трофеям. Намереваясь
укрепить свою власть в своих странах, они
не имели другого способа привлечь на свою
сторону военно-служилую знать, кроме как
через участие в дележе военной добычи,
тогда как внутри страны средства и возмож-
ности хана были весьма ограничены.
В каждом ханстве были свои особенно-
сти распределения власти между ханом и
аристократией. Обычно от имени хана вы-
давались либо подтверждались тарханный
и сойургальные ярлыки, предоставлявшие
тому или иному роду или конкретному лицу
те или иные льготы за службу. Очевидно,
ханы не только подтверждали традицию
землепользования, но могли также перерас-
пределять некий земельный фонд. Напри-
мер, ханы Крымского ханства уже с 1530 г.
могли передавать подконтрольные ему зем-
ли с пашнями, сенокосами, садами и т.д. с
тем, чтобы новый владелец «...овладел на-
званной землей, сеял и обрабатывал ее без
всякого препятствия» (см.: [ИТУАК, 1895,
с.85–87, 91]).
Право отдельных лиц на владение по-
жалованной землей по истечении опреде-
ленного времени, судя по источникам, как
и в других татарских ханствах, нуждалось
в подтверждении со стороны ханов – вер-
ховных собственников земли. Обычно хан
не препятствовал этому. Например, в Крым-
ском ханстве хан Мухаммад-Гирей, как это
видно из ярлыка, внял этой просьбе и после
«подведения лошади» выдал ярлык с алой
тамгой и синей печатью и повелел, чтобы
«названные выше эмиры... вместе со своим
родом владели пожалованной землей спо-
койно и беспрепятственно» [Там же, с.88].
Все это не означало, что хан был абсо-
лютным правителем. Наоборот, все, что мы
знаем о татарских правителях, это то, что
лишь единицы из них действительно пыта-
лись править самодержавно и самовластно.
Как правило, это заканчивалось вооружен-
ным выступлением татарской аристокра-
тии и свержением неугодного властителя.
Особенно ярко это проявлялось в истории
Казанского ханства, где вся территория
ханства была разделена на даруги, и где
реально правили карачи-беки. То есть хан
фактически был лишен главного достояния
любого средневекового владыки – свобод-
ных земель. Более того, казанская аристо-
кратия зорко следила, чтобы ни один хан
не получал слишком большую свободу в
перераспределении земельного фонда или
права на сборы налогов и пошлин. Судя по
источникам, любые попытки хана укрепить
свою власть, т.е. получить возможность рас-
поряжаться землей и финансами, вызывали
яростное сопротивление клановой аристо-
кратии. Вспомним, что именно обвинения
в попытках завладеть чужими сойургала-
ми и землей были главными по отношению
ко многим ханам, начиная от Мухаммад-
Амина и вплоть до Шейх-Али. Так, в 1541 г.
в письме к великому князю Московскому от
имени улуг карачи-бека Булата «и всей зем-
ли Казанской», перечисляя обиды на хана
Сафа-Гирея, знатные татары писали: «…от
царя ныне Казанскимъ людемъ велми тяж-
ко, у многих князей ясаки поотъималъ да
Крымцамъ подавалъ…» [ПСРЛ, 13, 2000,
с.99]. Те же самые обвинения в адрес хана
Сафа-Гирея сохранились в одной из дипло-
матических грамот: «…у кого отца не стало,
он (т.е. хан. – И.И.) отцова дохода не давал;
а у кого брата большого не стало, и он того
доходу меньшему брату не давал» [ПДРВ,
1793, с.269–274.]. Скорее всего, в данном
случае, бывшем далеко не первым и послед-
ним в коллизии по линии хан – клановая
аристократия, мы имеем дело с правом хана
утверждать тарханные и сойургальные яр-
лыки. Узурпируя это право, хан Сафа-Гирей
передавал права на пошлины и сборы своим
сторонникам, пытаясь тем самым расширить
свою социальную опору. Но в результате он
потерял всякую поддержку среди татарских
кланов и был свергнут. Возвращение его
связано уже с поддержкой ногаями, кото-
рым он дал место одного из карачи-беков
(князь ногайский) и какие-то денежные и
земельные пожалования, очевидно, отняв
их у клановой аристократии. Но и на этом
скрытая вражда хана с казанской знатью не
прекратилась. Сам хан странным образом
умер в своем дворце, а его наследники не
продержались на троне и года. Другое дело,
что новый хан Шейх-Али, умудренный опы-
том прежних правлений в Казани и опытом
предшественников, продолжил полити-
524 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ку своего предшественника. В результате
стабильность и могущество ханства было
окончательно погублены. Таким образом,
можно сделать вывод, что хан, выдавая тар-
ханные и сойургальные ярлыки (это было,
очевидно, его право и прерогатива), не мог
произвольно отнимать или передавать их
своим сторонникам (права распоряжения
землей, сборами и пошлинами являлись
правом и прерогативой татарских кланов
или сельских общин). Этот порядок не мог
разрушить ни один хан, иначе он рисковал
сам быть погребенным под обломками этой
системы, как это и произошло в истории
Казанского ханства. Вообще же представля-
ется, что в Казанском ханстве, как и Улусе
Джучи, перераспределение улусов носило
чрезвычайный характер, тогда как обычной
практикой «пожалований» было подтверж-
дение прав владельцев, как «со времени по-
койного хана Узбека и по сей день…», «в яр-
лыках Чингиз-хана и последующих ханов»,
«мы пожаловали по прежнему обычаю» и
т.д. Иными словами, здесь важно не толь-
ко указание на традицию пожалования (без
этого, похоже, не было самого основания
пожалования), но и подтвердительный, а не
жалованный характер ярлыков. Скорее все-
го, существовала детально разработанная
система наследования любой земли и до-
ходов, и произвольно получить какую-либо
собственность или права на нее не мог ни-
кто, даже сам хан. Еще раз повторим – толь-
ко если он не боялся настроить против себя
всю родовую аристократию. Были, очевид-
но, некоторые возможности, которые пыта-
лись использовать ханы, например тот же
Сафа-Гирей: искусственно не «жаловать»
ярлык на выморочное владение или сойур-
гал его наследникам, либо конфисковывать
владения у нелояльных аристократов. Одна-
ко в любом случае для всех было очевидно,
что эти ханские усилия незаконны и не мо-
гут стать «стариной».
В этом смысле думается, что истори-
ки, которые рассматривали структуру по-
земельных отношений и права ханов, были
в плену у западноевропейских аналогий и
расхожих представлений о «самовластных»
и самодержавных ханах. Характерен с этой
точки зрения пассаж в целом весьма наб-
людательного и скрупулезного историка
Ш.Ф.Мухамедьярова, который писал: «Хан,
соединявший в своих руках политическую
власть над населением Казанского ханства
с властью над землей, выдавал своим васса-
лам сойюргальную грамоту. Грамота Сахиб-
Гирея признает за ним ряд привилегий, но
не различает политических прав от чисто
имущественных» [Мухамедьяров, 1958,
с.16]. Примерно так же писал и С.Х.Алишев,
считая, что доходы с общегосударственной
земли и доходы с нее в виде ясака «попол-
няли ханскую казну», шли на содержание
войска и чиновников [Алишев, 1990, с.40].
Проблема, думается, лежит несколько в
другой плоскости. Вряд ли казной ханства
распоряжался хан. Скорее всего, он, как и
другие феодалы, получал определенные де-
нежные средства от своих тарханных прав, а
казной ханства распоряжался диван. В этом
смысле действительно имущественные пра-
ва казанских феодалов были не отделимы от
их сословного (или политического) статуса,
как, впрочем, и в других средневековых об-
ществах.
При этом у самого хана были опреде-
ленные земельные владения, свой улус. О
существовании этого ханского «домена»
можно судить по некоторым отрывочным
сведениям, относящимся к более поздне-
му времени. Так, в Писцовой книге 1565
г. отмечено: «…деревне в нурдулатове…
имелась порожняя земля, что раньше была
царевская Мухаммед Аминевская» [Спи-
сок, 1910, с.104]. Историки подсчитали, что
в Предволжье и Заказанье насчитывалось
около 20 таких имений [История Татарской
АССР, 1951, с.137]. То есть собственные
владения у хана имелись, хотя они и были
довольно чересполосными и, видимо, не-
большими. Можно сделать вполне допусти-
мое предположение, что эти имения были
выделены хану при возведении его на трон.
Остается только догадываться – были ли эти
владения у ханов изначально еще со времен
Улуг-Мухаммеда, или это то, что осталось
от владений первоначально выделенных
этому хану. Не исключено, что в ханский
улус входили и городки. Вероятно, таковым
могла быть крепость Иски-Казан (Камаев-
ское городище), где содержался в заточении
хан Джан-Али после свержения с трона.
Некоторые археологические находки также
Глава 4. Политико-правовая культура 525
могут свидетельствовать, что там содержа-
лись также русские пленники. Как бы то ни
было, ясно, что и в правовом и имуществен-
ном (земельном) отношении ханы зависели
от татарской клановой знати, которая пере-
давала им ханские владения в управление
на время правления (своего рода сойургал
на время ханства).
Структура ханской власти требовала
консолидации. Поэтому в Крымском хан-
стве, хан с конца XV в. стремился заранее
назначать своего наследника, поручая ему
командование войсками и участие в дипло-
матических переговорах (подробнее см.:
[Смирнов, 2011, с.265–273]).
Очевидно, в интронизации ханов в го-
сударстве ведущая роль принадлежала
карача-бекам во главе с Ширинами (улуг
карачи-бекам), как и вообще в проведении
государственной политики. По крайней
мере, такова ситуация сложилась в Крым-
ском и Казанском ханстве. В определенном
смысле прав был карачи-бек клана Ширин
Агыш, когда хвастался: «Разве у повозки
не две оси? Правая ось – мой повелитель
хан, а левая – я с моими братьями и детьми»
[Сборник РИО, 1895, с.39–40]. Официаль-
ный статус кланов хорошо описан в офи-
циальных источниках. Можно сказать, что
карачи-беки утверждали власть хана, а он
подтверждал их властные полномочия. Есть
прямые свидетельства, что они скрепляли
своими клятвами договора с иностранны-
ми державами и с другими внутренними
владетелями – ханскими братьями и сыно-
вьями, религиозными властями и ханскими
советниками [Там же, с.20, 211]. В Казан-
ском ханстве в переговорах, которые ве-
лись от имени «всей земли Казанской» для
приглашения ханов на престол, неизменно
фигурируют карача-беки с такой формулой:
«…от сеита, и от уланов, и от князей, и от
карачей и от всеа Казанскиа земли» [ПСРЛ,
11–12, 2000, с.31–32, 56–57, 68, 81, 167]. Но
сведений о самой церемонии посажения на
престол хана в Казанском ханстве не сохра-
нилось. Возможно, она была аналогичной
тому, что происходило в Касимовском и
Крымском ханствах.
Нет данных и о существовании офи-
циального наследника престола с особым
титулом как в некоторых других позднезо-
лотоордынских государствах. Престол пере-
давался от отца к сыну, хотя с конца XV в., да
и раньше, наблюдались и случаи его перехо-
да от брата к брату. При пресечении правя-
щей династии, татарская аристократия при-
глашала на престол Чингизида, из наиболее
близких родственников-Джучидов. Так, на
казанском престоле под давлением москов-
ского великого князя появился Шейх-Али и
ханы из рода Гиреев.
Непосредственно хана обслуживал осо-
бый штат придворных чиновников, из кото-
рых русские летописи упоминают дворец-
кого и конюшего. Известно, что в 1551 г.
при Шейх-Али эти должности занимали со-
ответственно бек Шах-Аб6ас сын Шаама и
бек Батике.
К числу придворных также принадлежа-
ли аталык – воспитатель ханских детей и
имильдаш (подробнее об этом термине см.:
[Vasary, 1983]) – молочные братья ханов
и их детей; русские документы передают
эти термины как «дядька» и «мамич». Эти
институты, несмотря на свою кажущуюся
архаичность, играли важное значение в со-
циальной структуре тюрко-татарских госу-
дарств. По сути они являлись связующим
звеном между ханами-Чингизидами и мест-
ной родовой знатью. Подобные отношения
родства были выгодны обеим сторонам: та-
тарская аристократия приближалась к тро-
ну, а ханы получали опору среди родовой
знати, получая преданных слуг и надежную
опору. Аталыки были не просто учителями-
наставниками, но и главными советниками
будущих ханов, которые, часто не занимая
официально высоких постов, реально актив-
но формировали политику своих воспитан-
ников. Не говоря уже о том, что от личных
качеств и авторитета аталыка и его клана во
многом зависело, выберут его воспитанника
ханом или нет. Точно так же выбор имиль-
дашей связывал взаимными обязательства-
ми султана и будущего хана с кланами сво-
их «молочных братьев». Как вступление в
брак, выбор «имильдашей» и «аталыка» яв-
лялся ответственной процедурой и важным
институтом укрепления власти хана. Неуди-
вительно, что часто аталыками становились
выдающиеся личности. Например, аталык
хана Сафа-Гирея Талыш был полководцем,
участвовал в сражении на Итяковом поле
526 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
в 1524 г. и погиб во время войны 1530 г., а
воспитатель детей Сафа-Гирея аталык Али-
Шахкул упоминается в русских источниках
как видный сановник, а одни из городских
ворот в Казани имели название Аталыковых.
Молочные братья пользовались среди татар
большим уважением и считались близкими
родственниками. Например, при взятии Ка-
зани два имильдаша хана Ядыгара сдались
в плен вместе с ханом как члены ханской
семьи. Не исключено, что знаменитый ор-
ганизатор борьбы с русскими завоевателями
Мамич-Берды являлся имильдяшем одного
из казанских ханов, что делало его одним из
самых знатных представителей оставшейся
казанской знати.
Формой влияния военно-служилой зна-
ти и духовенства на государственные дела
был сословно-представительный орган
– курултай, решавший все важнейшие го-
сударственные дела в государстве (в том
числе и формальные выборы и низложе-
ние хана, объявление войны и т.д.) [Худя-
ков, 1991, с.194]. В русских источниках он
обычно именовался термином «вся земля
Казанская». По подсчетам М.Г.Худякова, в
русских источниках «вся земля Казанская»
упоминается 14 раз [Там же, с.191–195],
хотя очевидно, что курултаи собирались
чаще – по крайней мере 15 раз: при низло-
жении хана (Мамука в 1496 г.; Сафа-Гирея
в 1541 и 1546 гг., Джан-Али в 1535 г.), при
возведении хана на трон (Шейх-Али в 1519
и 1551 гг.; Сафа-Гирея в 1535 и 1546 гг.), а
также при подписании мирных и шертных
договоров с Московией (1516, 1518, 1524,
1530, 1531, 1546 и 1551 гг.). Судя по лето-
писным источникам, само провозглашение
хана было длительной процедурой. Основ-
ной частью этих переговоров было согла-
сование шарт-наме, определявших права
и обязанности сторон. После того, как все
позиции были согласованы, уже на съезде
происходило торжественное подписание,
т.е. скрепление грамоты печатями. Вот как
описывает это событие летописец в 1551
г.: «И царь Шигалеи и вся земля Казанская
на том государю правду дали… И шертные
грамоты царь попечял своими печятми, а
Казаньские люди лутчие многие руки свои
прикладывали» [ПСРЛ, 29, 1965, с.65].
Несомненно, что курултаи собирались
гораздо чаще, но не все сведения о них от-
ложились в письменных источниках. Све-
дения о них в других татарских ханствах
также отрывочны и требуют специального
изучения. Вообще, курултай имеет древ-
нюю тюрко-татарскую традицию [Худяков,
1991, с.191–192; Федоров-Давыдов, 1973,
с.168–169; Pelenski, 1978] и в течение веков
заметно менял свою форму – от народного
собрания до совета высшей аристократии.
Уже в период Улуса Джучи вопреки мне-
нию Г.А.Федорова-Давыдова, это был не
архаический институт, а форма сословного
представительства высшей клановой ари-
стократии. Формой институционализации
ее власти и гарантией сохранения ее при-
вилегий. В Казанском ханстве, где этот ин-
ститут был унаследован из Улуса Джучи,
он превратился в действенный инструмент
сохранения и укоренения сословной власти
высшей татарской аристократии. Самыми
ближайшими историческими аналогия-
ми курултаю Казанского ханства являются
сеймы польско-литовской шляхты, которые
также единственные выбирали короля, нов-
городское вече, выбиравшее князя, и съезды
аристократии Священной Римской импе-
рии, также избиравшие императора. Ины-
ми словами, при таких аналогиях государ-
ственный строй Казанского ханства можно
назвать аристократической республикой. В
этой связи нет ничего удивительного, что
отечественные историки, восхищаясь «де-
мократизмом» новгородского вече, предпо-
читали не замечать, что у татар сложился
свой вполне демократический институт
власти, имевший глубокие исторические
традиции и реальное влияние на дела госу-
дарства, ведь тогда бы пришлось отказаться
от такой важной мифологемы, как усиление
самовластия под влиянием «татарщины»,
или признать, что казанские татары не пред-
ставляли постоянной военной угрозы для
Руси, поскольку сам хан просто не имел для
этого военных сил, а казанская аристокра-
тия не имела никакого резона вести войны
против Руси: успех был сомнителен, удер-
жать завоеванное было невозможно, а кро-
ме того, любая победа укрепляла авторитет
и власть хана.
Глава 4. Политико-правовая культура 527
В период между курултаями реальная
власть в Казанском ханстве принадлежала
дивану (государственному совету), состояв-
шему из представителей высшей татарской
знати (сеййиды, карачи-беки, огланы) [Худя-
ков, 1991, с.191]. Они, можно сказать, были
органом оперативного управления. Скорее
всего, именно в руках дивана был весь госу-
дарственный аппарат исполнительной вла-
сти. Очевидно, внутри дивана было какое-
то разделение функций, (например, сеййид
явно играл большую роль в международных
делах), но это требует дополнительных изы-
сканий и сопоставлений.
Высшую административную и военную
власть в Крымском ханстве также осущест-
влял улуг карачи-бек (в крымской традиции
назывался «каймакан» или «ширин-бей»),
который происходил из рода Ширин (извест-
нейшие государственные деятели: Эменек –
конец XV в. и Джан-Тимур-мурза – первая
половина XVIII в.). Их резиденция распола-
галась в Солхате (Иски-Крым). Среди дру-
гих важнейших должностей можно выде-
лить также ор-бека, в обязанности которого
входило поддержание внешней безопасно-
сти государства, а его резиденция распола-
галась в Перекопе. Финансовыми делами и
налогами ведал хан-агасы (везир), а также
различные чиновники – казандар-баши,
актачи-баши, дефтердар-баши, килларджи-
баши и др. Обычно эти должности распре-
делялись между правящими кланами. По-
сле установления зависимости от Турецкой
империи важную роль в жизни Крыма стал
играть представитель султана.
Государственный аппарат различных
ханств имел различия, вызванные местны-
ми традициями и влиянием иностранных
держав. В Казани структура власти сохра-
нила, очевидно, больше золотоордынских
черт. Административно-фискальный ап-
парат состоял из многих категорий чинов-
ников – в ярлыке хана Сахиб-Гирея, кроме
эмиров и сеййида, отмечены: хаким, кази,
мауали заавель-ихтирам, вокиль, макааман,
ильчи, бакчачи, кшти-баанан, гузар-баанан,
тутнагул, тамгачи [Худяков, 1991, с.206–
210; Усманов, 1979, с.222–227]. Кроме того,
известны такие государственные должно-
сти, как: «хранитель Казанский царев», т.е.
главный казначей, дворецкий хана, коню-
ший, оружничий, бахши (писцы-секретари)
[Алишев, 1990, с.51–52]. Целый ряд из этих
категорий известен еще с периода Улуса
Джучи. Духовные лица также участвовали в
государственных делах, особенно в дипло-
матических миссиях [Исхаков, Измайлов,
2005, с.81–84].
В Крымском ханстве государственная
система испытала определяющее влияние
Оттоманской империи, хотя и сохранила не-
которые традиционные элементы и струк-
туры. Формой влияния аристократии на
государственные дела был диван (государ-
ственный совет). В состав дивана входили
калга, нураддин, ширин-бей, муфтий, пред-
ставители высшей татарской знати, во главе
с карачи-беками из четырех правящих ро-
дов, которые одновременно могли занимать
государственные должности и другие выс-
шие управленцы, а также серакесиры (пра-
вители) трех кочевых орд (Буджак, Едисан,
Ногаи). Диван ведал всеми государственны-
ми делами, формально утверждал и решал
сложные судебные дела, не подлежащие
юрисдикции сословных и местных судов,
в частности распределение расходов госу-
дарства, в том числе и на содержание хана и
его двора [Смирнов, 2011; Сыроечковский,
1940; Fisher, 1978].
Гораздо меньше сведений о государ-
ственном устройстве и управлении в Астра-
ханском и Касимовском ханствах и Большой
Орде, но и они в целом с определенными
особенностями следовали более ранней
державной традиции Улуса Джучи [Зайцев,
2004, с.203–226; Рахимзянов, 2009, с.65–77;
Трепавлов, 2010, с.28–38]
Военно-служилая знать. Татарские
правящие кланы. Фактически власть в та-
тарских ханствах принадлежала военно-
служилой знати, которую в русской тради-
ции так и называли «служилыми татарами».
Господствовавшая феодальная верхушка
состояла из хана, членов его семьи и еще
из четырех сословий: мусульманского духо-
венства, князей и мурз, казаков – дворных
(ички) и задворных. Не исключено, однако,
что ички имели более высокий статус и сами
являлись беками [Исхаков, 1998, с.61–80].
Социальная организация знати в Казан-
ском ханстве имела иерархическую систе-
му, связанную с правами на землевладение
528 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
(или взимания определенного налога), как
условное (сойургал), за которое он обязан
был служить своему сюзерену или условно-
безусловное (тархан) – освобождение от
повинности (всех или части) в пользу хана.
Высший слой знати составляли огланы,
карачи и эмиры, далее шли мурзы, а слой
рыцарства составляли багатуры и казаки.
Основным занятием служилого сословия
была война. Недаром на сохранившихся
эпитафиях XVI в. можно довольно часто
прочитать, что имярек «мученически пал от
руки неверного» [Рахим, 1930, с.164, 169].
Интерес представляет термин «чура»,
который сохранился и в аутентичных пись-
менных источниках, и в татарских предани-
ях. Выше уже говорилось, что этот термин
не имеет ничего общего с наименованием
«кол», а обозначал военных слуг, что отчет-
ливо видно из эпоса «Чура-батыр» и «Ка-
занской истории», описывающей бегство
исторического Чуры Нарыкова. В принципе
термин «чура» можно было бы совместить с
широко известными восточными военными
терминами, как «гулям» или «мамлюк». Гу-
лямы и мамлюки – рабы, часто купленные
на невольничьих рынках юноши, проходили
военную подготовку в специальных воен-
ных лагерях, становясь профессиональны-
ми тяжеловооруженными воинами, способ-
ными сражаться с европейскими рыцарями,
в социальном отношении они часто делали
головокружительную карьеру, становясь
правителями целых государств (например,
государство мамлюков в Египте или Ин-
дии). Однако, скорее всего, под термином
«чура» следует понимать общее наименова-
ние слоя военных слуг – рыцарей. Об этом
свидетельствуют как указания источников
(например то, что Идегей стал у хана Ток-
тамыша «чурой» [Усманов, 1972, с.94]) и
татарские предания о военных слугах – чу-
рах, так и более ранняя тюркская традиция,
которая восходит еще к эпохе Тюркских ка-
ганатов. Был он известен и в Поволжье, где
фиксируется, по меньшей мере, со второй
половины XII в. и широко использовался в
титулатуре в XIII–XV вв., обозначая пред-
ставителей военного сословия, рыцарство
(см.: [Хакимзянов, 1978, с.80–82]). Позднее,
после русского завоевания, этот термин был
вытеснен из социальной практики другим
наименованием сословия воинов – «служи-
лые татары». Вопреки мнению отдельных
исследователей [Худяков, 1991, с.199–206],
в ханстве помещиками, получавшими земли
за службу, были, скорее всего, не представи-
тели высшей знати – они владели вотчинами
– а низшей, т.е. казаки (рядовые, десятские
и сотские). Возможно, им принадлежало до
¼ земельных угодий государства. Этот вы-
вод вытекает из того факта, что в первые
десятилетия после русского завоевания так
называемые «служилые татары» были пере-
писаны как группы, рассеянные по многим
деревням в качестве помещиков (см.: [Пис-
цовая книга, 1978]).
Социальная организация знати в Крым-
ском ханстве также имела иерархическую
систему, связанную с правами на землев-
ладение (или взимания определенного на-
лога), за которое владельцы были обязаны
служить своему сюзерену. Высший слой
знати составляли потомки Гиреев – калга,
нураддин и другие султаны, а также мурзы
и беки и мелкая служилая знать – эмельдя-
ши и сирдаши.
Структура аристократии татарских
ханств основывалась на поземельных от-
ношениях. Военно-ленная система суще-
ствовала в двух основных формах наслед-
ственного владения – условного (сойургал,
суйургал) и условно-безусловного (тархан).
Держатель их обязан был нести военную
или иную службу своему сюзерену (обыч-
но таковым считается хан, хотя, думается,
что власть его была опосредована главами
татарских кланов), а взамен получал на-
следственное держание (владение), опре-
деленный налоговый и административно-
судебный иммунитет. Тем самым военная
служба являлась основной и главнейшей
обязанностью владельца сойургала, хотя
порядок ее исполнения и продолжитель-
ность, диктовавшиеся, очевидно, обычаем,
в деталях неизвестны. Иллюстрацией по-
добного сбора на войну может служить от-
рывок из «Казанской истории»: «И слышав
Казанский царь Сапкирей великих воевод
Московских в велицеи силе идуща и посла
во все улусы Казанские по князеи и мурзы,
веля им в Казань собратися из отчин своих,
приготовившимъся сести в осаде, сказуя
многу, необычну силу Русскую» [ПСРЛ, 19,
2000, с.252].
Глава 4. Политико-правовая культура 529
Вся сословная военно-служилая аристо-
кратия и, в значительной мере, духовенство
в Казанском ханстве являлась представите-
лями татарских родов и племен. Можно эту
мысль сформулировать даже более четко – в
Казани, как, впрочем, и во всем Улусе Джу-
чи, не было иного военно-служилого со-
словия, кроме татарского, т.е. никто не мог
быть включен в сословие знати, если он не
принадлежал к какому-нибудь татарскому
клану и, соответственно, все представители
этого сословия в силу кровно-родственных
и семейных связей принадлежали к тому
или иному клану. Из всех родов (а их рее-
стры, например, в государстве Шибанидов,
насчитывали до ста названий) в татарских
ханствах особой знатностью и могуще-
ством выделялись четыре – Ширин, Аргын,
Кыпчак и Барын. Это были те самые четыре
правящих рода, традиция выделения кото-
рых (именно четырех, тогда, как название
конкретных родов варьировалось от ханства
к ханству) восходит еще к государственной
структуре Улуса Джучи, а через него – к
древнетюркским временам (см.: [Шамиль-
оглу, 1993, с.44–60]).
Несмотря на обилие источников и даже
вопреки им, некоторые историки склонны
отрицать саму возможность существова-
ния данной системы, апеллируя то к от-
сутствию прямых указаний источников, то
к общим соображениям. Вместе с тем ис-
точники разного характера от русских ле-
тописей до татарских литературных произ-
ведений прямо свидетельствуют о наличии
и важной роли, которую играли эти четыре
клана в истории татарских ханств, особен-
но Казанского, Крымского и Касимовского
(см.: [Исхаков, 1995; Исхаков, 1998; Ис-
хаков, Измайлов, 2005]). Можно процити-
ровать строки договора между Москвой и
Казанью, где прямо говорилось: «Также ми
от вас татар не приимати, и вам от меня лю-
дей не приимать, опричь Ширинова роду и
Баарынова и Аргынова и Кипчакова» [Соб-
рание, 1819, №27, с.33].
В Крыму особой знатностью выделялись
четыре правящих рода – Ширин, Аргын, Ба-
рын и Кыпчак (Яшлав) [Manz, 1978; Иналь-
чик, 1995]. Позднее к ним присоединились
ногайские кланы Мангыт (Мансур) и Сид-
жеут. Не исключено, что в XVI–XVIII вв.
происходила постоянная ротация среди
кланов, когда Мангыты вытесняли клан Ар-
гын, Кыпчак или Барын из структур власти.
Позднее, в XVIII в. Мангыты потеснили с
политической арены даже Ширинов, но
полностью их влияние нейтрализовать так
и не сумели. Члены этих кланов, особенно
Ширин, пользовались влиянием, как по-
сланники и заложники. Например, Литов-
ское великое княжество обычно требовало
в заложники именно представителей Шири-
нов, а однажды к ним еще и Барынов [Сбор-
ник РИО, 1895, с.613]. Кыпчак и Аргын в
этой системе пользовались меньшим влия-
нием, что можно объяснить тем, что они
ведали «русским» направлением политики.
Правящие кланы пользовались привилеги-
ей вступать в браки с Гиреями – «хан отда-
ет своих дочерей замуж только этим бекам
и их сыновьям» [Инальчик, 1995, с.76] , но
наибольшим влиянием и тут пользовались
Ширины и Мангыты [Сборник РИО, 1895,
с.40, 401].
Огромная роль правящих кланов в поли-
тике татарских ханств объяснялась тем, что
именно они составляли подавляющую часть
войска. Например, по данным источников
первой трети XVI в. одни Ширины могли
выставить до 20 000 всадников, а во время
похода против черкесов в 1543 г. Ширины
выставили 5 тыс., Аргыны и Кыпчаки по 3
тыс., а Мангыты – 2 тыс. воинов [Инальчик,
1995, с.76]. Мощь кланов была такова, что
ханы не имели собственных сил противо-
стоять им. Характерный пример: когда в
1551 г. правящие кланы совместно выступи-
ли против хана Сахиб-Гирея, стремящегося
построить свою власть по примеру турец-
ких султанов и завести себе регулярное вой-
ско, он был смещен и на престол возведен
Девлет-Гирей.
Таким образом, эти правящие кланы не
просто существовали как некие этносоци-
альные объединения в Казани, Касимове и
Крыму, но и являлись там ведущими, ак-
тивно взаимодействуя между собой и давая
приют своим родичам – изгнанникам. Все
эти материалы не оставляют сомнений в
том, что четыре правящих рода – это реаль-
ная властная сила в татарских ханствах Вос-
точной Европы.
530 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
Карачи-беков из четырех правящих ро-
дов: Ширин, Аргын, Барын и Кыпчак, из ко-
торых (чаще всего из рода Ширин) выдви-
гался улуг карачи-бек (великий карачи-бек)
– фактически глава правительства и главно-
командующий. Чаще всего им становился,
как и в Крыму, представитель клана Ширин.
Недаром именно из их рода выдвинулись
два выдающихся государственных деятеля
Казанского ханства, несколько десятилетий
вершивших политику страны, – Булат Ши-
рин и его сын Нур-Али Ширин.
Во главе татарских родов Сибирского
ханства находились несколько другие кла-
ны, что, очевидно, являлось особенностью
его этносоциальной структуры. В ханствах
Кок-Орды выделяются кланы Мангыт, Джа-
лаир, Кунграт, Салждиут, Найман и др. (см.:
[Исхаков, 2006, с.94–114]).
Податное население. Основная масса
населения состояла из податного сословия
(кара халык): крестьяне, очевидно, платив-
шие налоги и пошлины государству назы-
вались лично свободные «люди» – кешелəр,
а зависимые от феодала, «рабы» – коллар.
Судя по более поздним источникам (рус-
ские писцовые книги, актовые материалы,
которые, видимо, можно экстраполировать
на более раннее время Казанского ханства),
подавляющее большинство мусульманского
населения являлось подданными государ-
ства и лишь небольшая часть – во владении
татарской знати. Не исключено, что в по-
следнюю категорию попадали и невольники,
захваченные во время военных экспедиций.
В исторической литературе существует
спор о терминах, обозначавших категорию
лично зависимых крестьян – «куллар». Еще
в 1920-е гг. Г.Губайдуллин, приняв на веру
одно толкование слова «чура» в записках
К.Насыри, записавшего народное предание,
что у одного из знатных мурз было много
«чура кол» [Насыри, 1977, с.50], стал также
объединять эти два термина и даже изобрел
термин «чуровладельцы» применительно
к феодалам эпохи Казанского ханства [Гу-
байдуллин, 1925, с.12, 47, 78]. Позднее в
исторических работах этот термин либо
употреблялся как синоним понятию «раб»
и употреблялся наряду с термином «кол»,
либо игнорировался, хотя и без серьезного
объяснения причин ошибки. Наконец, в ра-
боте о татарских исторических источниках
М.А.Усманов дал обстоятельный анализ
этого термина и отметил, что употребление
его в отношении лиц заведомо знатного про-
исхождения в аутентичных источниках не
позволяет рассматривать его в качестве си-
нонима термина «кол» [Усманов, 1972, с.93–
95]. Казалось бы, вопрос ясен, но в послед-
нее время в ряде работ С.Х.Алишева термин
«кол-чура» или «кул-чуралар» был возрож-
ден как «всецело зависимый от своего хо-
зяина юридически бесправный человек».
Далее он объясняет, что эти «кол-чуры» ра-
ботали на полях или в имениях феодалов,
но могли иметь свой дом и хозяйство [Али-
шев, 1990, с.43]. Собственно говоря, это по-
следнее не основано ни на каком материале,
даже на предании, записанном К.Насыри,
поскольку в нем речь шла о вооруженных
всадниках «слугах и джигитах», собранных
по зову своего мурзы. Следует ли так пони-
мать, что рабы в Казанском ханстве имели
еще и коней и вооружение? Поскольку в
обычное понятие «раб», как это принято в
исторической науке, этот термин не уклады-
вается, то определенно речь идет не о рабах,
проливавших пот на земле, а о военных слу-
гах, проливавших свою и чужую кровь на
ратном поле.
Основным налогом в татарских хан-
ствах был йасак (йасак-калан), кроме того,
существовали другие виды поземельных и
подоходных налогов и пошлин (салыг мус-
сама, тамга-тартнак, харадж и др.), а также
различные повинности, такие как поставки
провианта в войска и властям (анбар-малы,
улуфа-сусун и др.), ямская (илчи-кунак) и
др. Кроме того, был ряд налогов на мусуль-
ман (гошур и зякат) в пользу духовенства,
а также ряд даней и налогов на зависимые
немусульманские народы (джизья). Всего
число налогов и повинностей доходило до
16, их сбором ведали свыше 10 категорий
чиновников. Население зависимых обла-
стей также платило налоги (йасак) в пользу
государства и отдельных феодалов, платили
пошлины и выполняли повинности в пользу
государства и сословия знати.
Основная масса населения Крымского
ханства также состояла из податного сосло-
вия, платившего налоги государству или фе-
одалу. Основным налогом были традицион-
Глава 4. Политико-правовая культура 531
ные для татарских государств йасак, а также
другие налоги, сборы и повинности, такие
как поставки провианта в войска и властям
(анбар-малы, улуфа-сусун и др.), ямская
(илчи-кунак) и др. Кроме того, был ряд на-
логов на мусульман (гошур и зякат) в пользу
духовенства. Крупные поступления в казну
Казанского ханства обеспечивали дотации
от Турции, в частности, плата за участие
воинских контингентов татар в походах сул-
танов, денежная контрибуция от соседних
стран Польши, России, выдаваемая, чтобы
предотвратить набеги на свою территорию,
а также военная добыча. Денежные выпла-
ты Крымскому ханству из России (по рус-
ской терминологии «поминки») доходили
до 12 тыс. рублей (в середине XVII в.) (см.:
[Бахрушин, 1936]).
Таким образом, в татарских ханствах
функционировала базировавшаяся на бо-
гатой традиции тюркских народов Евра-
зии властная и сословно-клановая система.
Власть принадлежала ханам из различных
колен рода Джучи. Но сами ханы не могли
бы эффективно управлять своими странами,
если бы не опирались на татарские кланы.
Все они имели иерархическую систему и в
конечном счете сводились к четырем правя-
щим кланам (в самом раннем виде – Ширин,
Барын, Аргын и Кыпчак). Позже в их среде
происходила определенная ротация, которая
приводила к смене набора кланов и степени
значимости их в управлении государством.
Аппарат управления был довольно тради-
ционным и также основывался на золото-
ордынских традициях. Но он постоянно
трансформировался под влиянием внешних
и внутренних условий. Например, в Крым-
ском ханстве он в XVI–XVIII вв. во многом
копировал турецкую систему, хотя и имел
свои особенности. В целом, как видно из
привлеченного здесь материала, Улус Джучи
был сословно-представительной феодаль-
ной монархией с улусно-бекской системой
управления и главенством четырехклановой
системы властвования татарской элиты.
532 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ГЛАВА 5
Духовная культура
§ 1. Духовная культура Казанского ханства
Гамирзан Давлетшин
Казанское ханство существовало не-
долго. Да и то время, что ему было отведено
историей, большей частью ушло или на вну-
тренние распри, или на борьбу с внешними
захватчиками. Но, тем не менее, даже за та-
кой короткий исторический период Казань
сумела стать очагом культуры для районов
Волги, Камы, Урала и Сибири, а Казанское
ханство смогло подняться до уровня пере-
довых стран Востока и Восточной Европы.
Казанское ханство стало достойным преем-
ником богатого культурного наследия Бул-
гар, Золотой Орды.
Ислам и мусульманское богословие.
Ислам в Казани еще более крепнет, разви-
вается. В отличие от булгарского и золото-
ордынского обществ, в Казанском ханстве
для булгаро-татарского населения проблема
принятия и распространения ислама уже не
присутствует. Ислам в Казанском ханстве
уже стал многовековой традицией. Населе-
ние в основном жило по канонам шариата.
Ислам был действительно государственной
религией. Престол мог занять только му-
сульманин.
Официальный характер ислама отра-
жается и в государственных документах, в
частности жалованных грамотах (ярлыках).
Ханы обосновали в них свои слова и поли-
тические действия, упоминая имена Аллаха,
пророка Мухаммада. Это наглядно видно и
в ярлыке хана Сахиб-Гирея (1523) [Вахи-
дов, 1925а]. В нем сразу после эмиров, ха-
кимов (местная власть) делается обращение
«великим сеййидам, кадиям». Как видно из
текста, сеййид не был один. Все же в от-
дельных источниках он представляется как
высший религиозный деятель («верховный
жрец») страны, пользующийся очень боль-
шим авторитетом.
Государственный характер ислама отра-
жается в участии в государственных делах
мусульманских религиозных деятелей. Сей-
йиды обычно возглавляли посольства, вы-
полняли важные поручения ханов. Русские
правители, хорошо знавшие об авторитете и
высоком положении сеййидов в Казанском
ханстве, стремились их использовать в сво-
их интересах. Ш.Марджани писал: «Рус-
ские князья при отправлении писем Казан-
ским ханам через послов, лично для муллы
Шарифкол (Кул-Шариф. – Г.Д.) прилагали
отдельное письмо и подарки» [Мəрҗани,
1989, 200 б.]. Здесь речь идет о знамени-
том религиозном и общественном деятеле,
последнем верховном сеййиде Казанского
ханства Кул-Шарифе. Сеййидам в татар-
ских ханствах посвящен специальный труд
Д.М.Исхакова [Исхаков, 2011].
Развитие мусульманского богословия
(‘илм) продолжается и в Казанском ханстве.
Коранивэтотпериоддлямусульманостается
великой книгой мусульманского просвеще-
ния и педагогики. Назип-Накъкаш-Исмагиль
на этих проблемах останавливается более
подробно [Нəкъкаш, 1997].
Казанские просвещенные люди писа-
ли комментарий к этой Священной книге.
Из них «Тафсир Корана», написанный в
1508 г., дошел до наших дней. А «Сборник
хадисов», т.е. деяния, изречения пророка
Мухаммада был составлен в 1552 г. Как и в
прежние времена, ученые, поэты и вообще
просвещенные люди свои мысли закрепили
аятами из Корана, хадисами. Тех, кто знал
Коран по памяти, называли хафизами. Этот
термин встречается и на эпитафиях Казан-
ского ханства [Юсупов, 1960, текст 8].
Кади, как и в Улусе Джучи, был одним
из почитаемых в религиозной иерархии. В
ярлыке Сахиб-Гирея 1523 г. они называются
Глава 5. Духовная культура 533
сразу же после «великих сеййидов». Кадии
составили фатва [Мөхəммəт Əмин, 2004,
269 б.]. В «Казанской истории» среди рели-
гиозных деятелей называются «молны (мул-
лы), и сеиты, и шии (шейхи), и шиизгады
(шейхзаде), и молзады (муллазаде), имамы,
тазеи (хажи?) и афазы (хафизы)...» [Казан-
ская история, 1954].
И в этот период художественная лите-
ратура остается самым результативным
средством популяризации религиозной и
вообще любой науки. Вводные части поэм
Мухаммадьяра являются как бы своего
рода краткой историей ислама. В поэмах
приводятся краткие рассказы о пророках,
первых праведных халифах и популярных
личностях в исламском мире, сведения об
астрономии, географии, медицине. И поэма
Мухаммад-Амина «Могжизнаме» в целом
посвящена пророку Мухаммаду, вернее, его
художественно-литературному образу.
Произведения Мухаммадьяра и, в осо-
бенности, Кул-Шарифа насыщены суфий-
скими идеями. Например, герои произведе-
ния «Кыссаи Хобби Ходжа» – исторические
личности: Ахмед Ясави, Хаким Сулейман
и их близкие, описаны различные необыч-
ные случаи из их жизни [Кол Шəриф, 1997,
43–65 б.]. Одним из суфийских центров в
Казанском ханстве является Челнинское
феодальное владение (улус?) [Гариф, 2006,
82 б.]. Возможно, такие суфийские братства
были и в других регионах страны.
Столица Казанского ханства была од-
ним из основных центров распространения
ислама среди народов Поволжья и Приу-
ралья. Здесь готовились многочисленные
проповедники ислама, строились большие
соборные мечети, мавзолеи святых, ханов
и их приближенных. Наличие «Тафсиров»
(толкование Корана на татарском языке) по-
казывает широкое распространение мусуль-
манской пропаганды и миссионерства.
Таким образом, Казань, как и Болгар,
продолжала традицию «самого северного
форпоста» исламской религии. Продолжа-
лась традиция веротерпимости, характерная
всей истории тюрко-татар.
Наличие на далеком севере сильного
центра ислама, удаленного от других цен-
тров мусульманского мира, продолжало
удивлять ревнителей ислама. Посещение
этих северных исламских мест жителями
из исламских центров, оказание помощи по
вопросам религии своим далеким единовер-
цам считалось богоугодным делом, своего
рода смелостью.
Традиция хоронить правителей страны –
ханов – в самых престижных мечетях или во
дворах этих мечетей продолжается и в пе-
риод Казанского ханства [Древняя Казань,
1996, с.122]. В последние годы под руковод-
ством Ф.Ш.Хузина были комплексно иссле-
дованы остатки двух мавзолеев и высказана
мысль о том, что в них, возможно, были по-
хоронены ханы Махмуд и Мухаммад-Амин
[Мавзолеи, 1997, с.15, 18, 28].
Как традиция и во времена Казанского
ханства была создана специальная служба
для встречи гостей: показывать им истори-
ческие священные места, рассказывать о вы-
дающихся людях своего края и, покормив,
попоив их, проводить. Исполнители этих
святых обязанностей сами отождествлялись
со святыми, назывались они муджавира-
ми. В период Казанского ханства г. Болгар
уже лежал в руинах. Но стал религиозным,
культурно-просветительским центром, ме-
стом поклонения и паломничества мусуль-
ман Казанского ханства. Особенно много
было посетителей возле могил у Малого
минарета. Подобную почетную службу нес
и великий поэт Казанского ханства Мухам-
мадьяр. Он был смотрителем усыпальни-
цы хана Мухаммад-Амина [Мөхəммəдьяр,
1997, 175 б.].
Несмотря на официальный характер ис-
лама в Казанском ханстве, в обществе на-
шлось место и другим религиям. Финно-
угорские народы и отчасти башкиры в
основном продолжали придерживаться
прежних языческих верований. Среди от-
дельных групп оседлого финно-угорского
и кочевого тюркоязычного населения на
юго-востоке страны ислам распространился
мирным путем.
Таким образом, продолжается тюрко-
монгольская традиция – терпимое отноше-
ние к другим религиям.
Образование и воспитание. В период
Казанского ханства педагогическая деятель-
ность также возлагалась на представителей
духовенства. Не было мусульманского села
без мечети. При каждой мечети были мек-
534 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
тебе или медресе. Весь народ, можно ска-
зать, тянулся к грамоте. Институт «учитель
– ученик» продолжает свое существование
и в этот период. Учительство, наставниче-
ство нередко переходило по наследству. На-
пример, на надгробном камне, найденном
в деревне Тимерче Высокогорского района,
написано: «Учитель Шагимардан, сын учи-
теля Миргали», умерший в 1534 г. [Юсупов,
1960].
Своего рода высшей степенью получе-
ния образования считалось обучение за пре-
делами государства в научных и культурных
центрах Востока. Особенно популярна была
Бухара, сначала одна из культурных цен-
тров при Тимуридах, потом с 30-х гг. XVI в.
центр государства узбекских Шейбани-
дов. Хан государства Шейбанидов Мухам-
мад (1451–1510) подарил Казанскому хану
Мухаммад-Амину музыкантов, певцов, по-
этов, художников, среди которых был и из-
вестный певец Гулям Шади Гуди.
Обычно образованные люди Казанско-
го ханства знали несколько языков. Осо-
бенно широко использовались арабский и
персидский языки. Интересно, что русские
источники вместо перечисления народов
Казанского ханства называют их языки.
«...Бо кроме татарского языка, в том цар-
стве пять различных языков: мордовский,
черемесский, воитецкий, або арский, пя-
тый башкирский...» – пишет А.М.Курбский
[Древняя Казань, 1996, с.136]. Но татарский
язык в государстве был и официальным,
разговорным, литературным и, отчасти,
международным языком. Татарский язык
использовался и в делах дипломатии. Был
слой татарских переводчиков, которые по-
стоянно находились на русской службе в
Москве [Усманов, 1979, с.125–129]. Видно,
с того периода осталось известное выраже-
ние: «Татарам толмач не нужен».
Культурность и образованность жителей
Казанского ханства отмечают и иностран-
цы. Посол Австрии, путешественник Сигиз-
мунд Герберштейн, посетивший Казань в те
времена, написал в своих путевых заметках:
«Эти татары образованнее других, так как
они возделывают поля и живут в домах и за-
нимаются разнообразной торговлей» [Гер-
берштейн, 1988, с.145, 157].
В Казанском ханстве, как и в других
татарских позднезолотоордынских госу-
дарствах, дети ханов, высших чиновников
воспитывались умудренными жизненным
опытом старцами. Их величали «молочны-
ми отцами (сөт аталары), аталыками». Это
явление называлось аталычеством. Даже
одно из ворот Казанского Кремля называ-
лось Аталыкским. Термин «аталык», как
воспитатель ханских детей, более подроб-
но разработан И.Л.Измайловым [Исхаков,
Измайлов, 2005, с.60]. Но необходимо пом-
нить, что термин «ата», «аталык» в то время
широко практикуется и как термин суфизма,
означающий руководителей, муридов, на-
ставников в суфийских братствах, особенно
таких как Йасавийа, Накъшбандия, которые
были популярны в Казанском ханстве.
Такую роль выполняли и сеййиды. Неред-
ко термины «сеййид» и «ата» употребляют-
ся вместе. Так воспринимаются следующие
строки из «Зафер наме-и Вилайет-и Казан»
Х.Шерифи: «А на других воротах крепости
– внук Кутби-ль- актаба Сейид Ата из рода
господа Пророка, сын покойного Сейида,
Кул Мухаммед Сейид – да продолжится его
добродетельность, – став во главе дервише-
подобной молодежи и собрав подчиненных
ему суфиев» [Шерифи, 1995, с.90].
И в Казанском ханстве художественные
литературные произведения продолжают
исполнять роль воспитания, педагогики.
В произведениях Мухаммадьяра под-
нимаются связанные с исламом проблемы
нравственности, духовности, судьбы. Имен-
но эти вечные проблемы были особенно ак-
туальны для общества Казанского ханства
того времени.
Мухаммадьяр структуру своей поэмы
«Нуры содур» («Свет сердец») всецело
подчинил вопросам важных человеческих
качеств, вопросам морали, педагогики
[Мөхəммəдьяр, 1997, 11, 247 б.].
Первый раздел посвящается справедли-
вости, второй – милосердию, третий – ще-
дрости, четвертый – стыдливости, пятый
– газавату, шестой – терпеливости, седьмой
– умению сдержать слово, восьмой – пре-
данности, девятый – умению сдерживать
язык, десятый – прощению. Все же на пер-
вом плане справедливость, праведность,
правда. Ради нее можно все вытерпеть. Вто-
Глава 5. Духовная культура 535
рое – милосердие. Именно сочетание спра-
ведливости (справедливость, правда, может
быть, и жестокая) и милосердия – главное в
политике идеального правителя.
Чтобы было более доступно и действен-
нее читателю, эти важнейшие высокие че-
ловеческие качества в поэмах Мухаммадья-
ра персонифицируются в широкоизвестных
в мусульманском мире исторических об-
разах Хатаме Тай, Харун ар-Рашид. Спра-
ведливость в образе Хосров I Ануширван
(531–579). Щедрость в образе Хатем Тай.
Героизм в образе Рустема. Справедливость
в лице Харун ар-Рашида. Эти выдающиеся
личности, достойные быть историческими
ориентирами, как художественные образы
были широко распространены в тюркской
литературе золотоордынского периода. О
них были написаны исторические сочине-
ния, они передавались из уст в уста, стали
устойчивыми образами фольклора. Были
подчинены дидактической литературе, ста-
ли лишь нравственными символами. Поэто-
му нельзя утверждать, что только через них
знали полнокровную, последовательную
историю. Такими они проникают в духов-
ный мир Казанского ханства.
В поэме «Тухфаи мардан» человеческие
качества персонифицируются в основном в
таких вымышленных образах, как Чынбил
(справедливость, преданность, достижение
правды), Тойгусун (коварство, жадность,
бунтарь), Гульруй (символ внешней красо-
ты), Хушхун, Хушнаве (символ внутренней
красоты), Безбаз (символ грубости, возвели-
чивания себя). Или библейско-коранические
образы: Карун (символ бесконечного бо-
гатства, жадности) и др. Важным является
качество стыдливости. Оно тесно связано
с верой (иман). В четвертой главе поэмы
«Нуры содур», посвященной стыду, он пря-
мо переводит хадис пророка Мухаммада на
татарский язык в виде стихотворных строк
[Там же, 258 б.]. То есть стыд будет только
у человека с верой в Бога. Если Аллах пода-
рил человеку веру, то этот человек в жизни
сохранит стыд.
ОбактивнойинтеллектуальнойжизниКа-
занского ханства отмечает и Ш.Марджани:
«Галимнəр, шул исəптəн габбаси изгелəр
вə галəви сəедлəр күп иде» («Ученых, в том
числе святых – аббасидов, великих сеййи-
дов было множество») [Мəрҗани, 1989,
2 б.]. О многочисленности в Казанском хан-
стве образованных, просвещенных людей,
ученых говорится и в татарских предани-
ях: «Голəмалары вə мөдəррислəре вə һəм
көтепханəлəре күп иде вə талиблəре күп
иде» (Ученых и преподавателей, библиотек
и учащихся было много) [Риваятьлəр һəм
легендалар, 1987, 55 б.].
Письменная культура. Написанные,
прочитанные в Казанском ханстве и до-
шедшие до нас письменные памятники по
своему естеству чрезвычайно разнообраз-
ны. Среди них мы можем встретить тексты
на тюркском, арабском, персидском языках,
литературные произведения, религиозные и
научные книги, жалованные грамоты (ярлы-
ки), эпитафии, переводные и оригинальные
творения. Произведения Мухаммадьяра
сами являются выдающимися памятниками
письменной культуры Казанского ханства.
И в самих произведениях Мухаммадьяра
описываются явления, предметы, связанные
с письменной культурой. Из его поэм пред-
стает перед нами общество с высокоразви-
той письменной культурой. Грамотность,
умение читать у населения были в большом
почете.
Для страны было характерно хорошо по-
ставленное делопроизводство. У хана, на-
пример, была целая канцелярия, в штате ко-
торой находились секретари, переписчики,
хранители печати, а также чиновники, отве-
чающие за финансовую деятельность двора.
Делопроизводство и канцелярия были высо-
коразвитыми и продолжали традиции Улуса
Джучи. Канцелярию хана возглавлял бах-
ши. Все они в социальной иерархии стояли
на высшей ступени, наряду с родовитыми
беками, сеййидами участвовали в составе
посольств.
Наделяя своих подчиненных землей,
ханы выдавали им ярлыки об освобождении
от налогов; некоторые из них, например, яр-
лыки ханов Ибрагима, Сахиб-Гирея, дошли
до наших дней. Это длинные свитки, оформ-
ленные профессиональными каллиграфами,
их законность удостоверялась разноцветны-
ми печатями. До наших дней дошло около
60 экземпляров копий и подлинников таких
документов – ярлыков, составленных в та-
тарских ханствах.
536 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
И в период Казанского ханства продол-
жает существовать обычай украшать изы-
сканную посуду арабским письмом прият-
ного содержания.
Среди таких находок представляет ин-
терес латунный кувшин для напитков, из-
готовленный на уровне мировых произве-
дений искусства. Мастер-медник Насыри,
работавший при дворе хана Мухаммад-
Амина, оставил на нем прекрасные поэти-
ческие строки, выгравированные на латун-
ном кувшине для напитков тонкой работы,
относящемся к концу XV – начале XVI в.
[Хəйри, 1994]. Придворный медник Насыри
на симпатичном изящном кувшине сделал
надпись с восхвалением своего любимого
военачальника хана Мухаммад-Амина Ку-
бика, он написал даже стихотворные строки
на тюркском языке, а добрые пожелания в
адрес хана написаны на персидском языке,
что позволяет заключить о распростране-
нии высокой грамотности и образованности
среди высших слоев ремесленников.
Культура надписей на могильных плитах
из времен Джучиева Улуса перекочевала и
в Казанское ханство. В этот период их со-
держание и украшение были еще более изы-
сканными. На некоторых надписях приво-
дятся стихотворные строки арабского поэта
Абу-ль-Аттахи: «Смерть – дверь, и все люди
войдут в нее». И действительно, каменные
памятники по своей форме напоминают
двери величественных восточных зданий,
заостренных кверху. Татары частенько древ-
ние кладбища называют «Основной дом».
Интересно то, что на некоторых памятниках
или плитах имеется даже схематичное изо-
бражение этого «вечного дома», украшен-
ное изображением цветка. Эти узоры очень
созвучны с тем, что сказано в Коране: люди,
совершавшие при жизни богоугодные дела,
после смерти будут жить в райском саду сре-
ди цветов.
Эти надписи прославляют Аллаха и че-
ловека. Призывают спешить делать хорошие
добрые дела на этом свете. Они проникнуты
глубоким уважением, почтением к своим
предкам и истории. На некоторых плитах
горечь смерти близкого человека выраже-
на стихотворными строками. Эти каменные
плиты и памятники с надписями бережно
охранялись, как святыни. Примечательно,
чтобы быть более действенным, как и в
древнетюркских эпитафиях, некролог зву-
чит от имени умершего.
В произведении Мухаммад-Амина «Кни-
га чудес» немало размышлений, сюжетов о
смерти [Мөхəммəт Əмин, 2004, 209 б.], в
которых смерть воспринимается как птица
(душа), покинувшая клетку – бренный мир.
После чтения их невольно вспоминаются
знаменитые строки Г.Тукая: «Очты дөнья
читлегеннəн тарсынып күңелем кошы...» И
на надгробном памятнике 1522 г. написаны
такие слова: «Как будто соколом улетела…»
На булгаро-татарских надгробных памят-
никах не только встречаются эти выраже-
ния, но и нарисована душа в виде птицы с
распростертыми крыльями [Юсупов, 1960,
табл. 6].
Эти печальные строки вышеприведен-
ной эпитафии напоминают древнетюркский
ритуальный плач и плач Сююмбике над мо-
гилой своего мужа Сафа-Гирея, переданные
автором «Казанской истории». В нем слова
«...царь мой милый, услышь горький мой
плач, и открой темный свой гроб, и возьми
меня, живую, к себе. И пусть будет нам гроб
твой один на двоих –тебе и мне – царская
наша спальня и палата!..» [Казанская исто-
рия, 1954] созвучны со словами в вышепри-
веденной эпитафии «отними душу мою».
Установление межгосударственных от-
ношений в форме клятвы, мудрого изрече-
ния идет с хуннских времен. На дошедших
до наших дней древнерусских миниатюрах
есть сюжеты с изображением сцены клятвы
татарских послов в Москве [Арциховский,
1944]. На них отчетливо видны три атрибу-
та: две или три пары сабель, кубки с каким-
либо напитком и задерненный кусок земли.
Возможно, такие обязательные атрибуты
клятвы являются общими для всех татар,
потому что на миниатюрах, изображаю-
щих послов из Крыма, видны те же атри-
буты. Выражение «җир кəсе» (задерненная
земля) до сих пор сохраняется в татарских
поверьях и приметах [Əхмəтҗанов, 1992].
Клянясь землей, говорят: «җир йотсын»
(чтоб сквозь землю провалиться), «җир уп-
сын» (чтоб земля разверзлась). Отправляясь
в дальний путь, берут с собой горсть родной
земли, чтобы к ней же вернуться живым и
здоровым. Задерненная земля на древних
Глава 5. Духовная культура 537
русских миниатюрах, видимо, тоже при-
везена из родных мест. Следовательно, эта
очень серьезная клятва – клятва самым свя-
тым: родной землей, независимостью роди-
ны, она и составляет основу этой клятвы.
Две или три пары сабель, возможно, обозна-
чают число договаривающихся. Почитание
оружия, клятва оружием – широко распро-
страненное явление с древних времен. Осо-
бенно это касается сабель. В древнетюрк-
ских источниках сохранилась поговорка:
«Пусть она войдет голубым, а выйдет крас-
ным (цветом)». Чтобы предотвратить нару-
шение клятвы так говорили при клятве на
саблях [Кошгари, 1960, т.1, с.342].
Тюрко-татары также скрепляли важные
переговоры выпивкой напитка из дорогой
посуды. Здесь следует сказать о многочис-
ленных кипчакских изваяниях, которые бе-
режно держат в своих руках на уровне пояса
нечто святое, какую-то чашу с клятвенным
напитком («ант эчү», букв.: «выпить клят-
ву»). Не зря до сих пор в татарском языке
есть это выражение, зафиксированное еще
в словаре «Сodex comanicus» и в золотоор-
дынских произведениях. В дастане «Иде-
гей» тоже говорится о питье клятвенного
напитка из «белого молока с каплей крови».
Русские источники использует его в форме
кальки с татарского «пили шерт» (см.: [Ис-
хаков, 1997а, с.48]).
Научные знания. Научные знания в Ка-
занском ханстве развивались в едином рус-
ле всего мусульманского Востока. Просве-
щенные казанцы были знакомы с трудами
таких известных ученых Востока, как Абу
Али Сина, Ибн Халдун, Омар Хаям, Газали,
Бируни и т.д.
Математика. До наших дней дошел
большой (243 листов) рукописный «Сбор-
ник правил науки арифметики» («Мəҗмəгыл
кавагыйд гыйльме хисаб») Мухийтдина Му-
хаммада ибн ал-Хаджи Атмаджи, составлен-
ный в 1542 г. [Беркутов, 1968]. В сборнике,
состоящем из трех частей, дается объяснение
целым, дробным числам, практическим при-
мерам («Сбор таможенных пошлин», «Под-
счет яиц в корзине», «О найме», «Дележ
оставленной в наследство собственности,
или доход с нее» и др.). Он состоит из трех
разделов. Он использовался как учебник в
казанских медресе того времени. Собрание
правил свидетельствует о высоком развитии
математического образования в Казанском
ханстве. Даже более поздние математиче-
ские произведения, распространенные сре-
ди татар, принципиально не изменились.
В приложении к учебнику даны способы
решения двадцати арифметических задач-
загадок, «большинство из которых редко
встречаются в древних книгах» («Опреде-
ление возраста», «Угадывание задуманного
числа или суммы денег в кошельке», «Бы-
стрый подсчет шахматных клеток», «Угады-
вание перстня» и т.д.) [Там же]. Здесь упо-
минается и о шахматах.
В произведениях художественной лите-
ратуры Казанского ханства есть термины
метрологии, используемые в то время (рас-
стояние полета стрелы, длина «дерево»)
[Мөхəммəт Əмин, 2004, 146, 157 б.].
Изучение надгробных памятников это-
го времени может привести к некоторым
выводам по метрологии и математическим
знаниям того времени. Такие надгробные
памятники при изготовлении измерялись и
локтями и пядями. В русскую метрическую
систему аршин проник от поволжских татар
в XV–XVI вв. [Шанский и др., 1971, с.29].
География. Географические знания счи-
таются плодами так называемого Восточ-
Древнерусская миниатюра [Арциховский, 1944]
538 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ного или Мусульманского Ренессанса. В
них главенствовала так называемая «теория
климатов (аклим)». Одновременно булгары-
татары сами вносили определенную лепту в
развитие географических знаний того вре-
мени. Они, например, лучше других знали
территорию своего расположения – область
«седьмого климата» – и все, что расположе-
но за ней к северу, западу и востоку. Содер-
жащиеся в средневековой мусульманской
географической литературе сведения о раз-
личных народах и землях Севера, в какой-
то мере Руси, Урала и Западной Сибири, в
значительной степени являются булгаро-
татарской информацией.
Традиционно «весь мир» означали два
основных ориентира «восток – запад»
(«мəшрикъ – мəгъриб») и «семь климатов»
(«җиде икълим») [Мөхəммəдьяр, 1997, 126,
172 б.]. Это сведения о географическом рас-
положении Булгарского вилайета на седь-
мом климате, что является мусульманской
географической традицией.
Бытовало солидарное отношение мусуль-
ман всего мира, центров мусульман, что от-
четливо выражается в сочинении Шерифи.
Из-за того, что покровительницей Казани
считалась Луна, небесное светило, превра-
щенное в это время уже в символ ислама,
в исламском мире Казань воспринималась
почти как священный город. К казанским
мусульманам в исламском мире относи-
лись с особым почтением из-за того, что
«Казань..., находясь вдалеке от исламских
вилайетов, границами соприкасается с госу-
дарствами неверных». «Ей неоткуда ждать
помощи и поддержки, кроме Господа миров
и помощи ангелов» [Шерифи, 1995, с.87].
Интересно, что вопросы об определении
географических областей (климатов) отно-
сились в это время к математике (риазият)
[Там же, с.87, 400].
В период Казанского ханства интерес к
мусульманским историко-географическим
трактатам не угасает. В тот период в казан-
ских библиотеках читалась книга арабско-
персидского ученого Закарии Казвини «Га-
җəибел мəхлүкат вə гараибел мəүҗудаг»
(«Необычные существа и обычные чудеса»).
В 1549 г. казанские беки направили к султану
Сулейману I посольство с просьбой прислать
на казанский трон султана Давлет-Гирея и
отправили при этом в качестве подарка от-
томанскому султану книгу на персидском
языке [Трепавлов, 2001, с.576], которая, как
полагают исследователи, являлась трудом
Закарии ал-Казвини (см.: [Исхаков, 2009в,
с.96]). В послании крымского хана Саадат-
Гирея московскому великому князю (1526)
содержится просьба «об отпуске в Казань к
Сафа Гирею Усеин сеита для взятия там не-
которых книг». Из этих сообщений как бы
Казань предстает одним из важных центров
книгохранилищ в Восточной Европе. Вооб-
ще, о богатой библиотеке в Казани расска-
зывается даже в легендах [Риваятьлəр һəм
легендалар, 1987, 55 б].
Астрономия. Традиционные космого-
нические представления показывают, что
тюрко-татары хорошо знали небесный свод,
расположенные на нем светила и их место-
нахождение. С.Герберштейн особо отмеча-
ет хорошую ориентировку татар по звездам
[Герберштейн, 1988]. Тюрко-татары имели
с древних времен хорошо разработанную
терминологию звезд и созвездий, во многом
одинаковую во всех тюркских языках. [Та-
тары, 1967, с.315; Севортян, 1974, с.631].
Названия небесных светил, их символы
воспринимались как силы магического воз-
действия, они присутствовали в обрядах га-
дания, нашли отражение также в народных
приметах, гаданиях, которые включали и
знания, полученные с помощью астрономи-
ческих приборов.
Астрономические сюжеты нашли место
в произведениях художественной литера-
туры. Знания о небе были не только уде-
лом специалистов, но имели широкое рас-
пространение среди простого населения
(вера в «звезду счастья», «звезду судьбы»
[Мөхəммəдьяр, 1997, 132, 133 б.],
Один из нерешенных вопросов, идущий
со времен Ибн Фадлана, был связан с крат-
костью ночи летом и дневного света зимой
и, вследствие этого, с затруднительностью
совершения положенных шариатом пяти на-
мазов. Речь шла, в частности, о чтении пято-
го намаза – ясту. Несмотря на то, что он был
во многом надуманным, спор не стихает
спустя века и в Казанском ханстве [Шери-
фи, 1995, с.87]. Они уже решают эти вопро-
сы на основе авторитетных мусульманских
изданий. Звездочеты («йолдызчы») широко
Глава 5. Духовная культура 539
применяли приспособления типа квадранта,
секстанта.
Медицина. Как и в Болгаре и Золотой
Орде, в Казанском ханстве лекарство назы-
валось «ут», а лекарь «утчы» (досл.: «трав-
ник») [Мөхəммəдьяр, 1997, 71 б.].
Таким образом, как и в Болгаре и Улусе
Джучи, так и в Казанском ханстве, лекар-
ственные растения были самыми важными
средствами лечения.
Исцеление царской семьи от смертельной
болезни, потом принятие ислама семьей и
подвластным народом и женитьба лекаря на
дочери царя – древний фольклорный сюжет
в тюрко-татарском фольклоре [Дəүлəтшин,
1999, 151–152 б.]. Подобный сюжет имеется
и в поэме Мухаммадьяра. В ней говорится о
том, что один человек по имени Загид сидит
в тюрьме и ждет смертной казни. Но он ис-
целяет лекарством, полученным из травы,
преподнесенной змеей, сына бека, которого
до этого ни один лекарь не мог вылечить, и
тем самым спасается от казни. Кроме того,
в этом рассказе змея предстает как знаток
лекарств, символ врачевания. Это татарский
вариант змеевидного Асклепия – персонажа
древнегреческой мифологии.
В Казанском ханстве были популярны
книги под названием «Шифа» («Исцеле-
ние»). Комментарии к одному из них напи-
сал Мухаммад-Амин ал-Болгари. Древнюю
книгу «Шифа», написанную в 1146 г. он
сначала переписывает в 1468 г. в Болгаре, а
потом в 1473 г. в Ираке.
Среди населения были распространены
легенды и предания о великом медике му-
сульманского Востока – Ибн-Сине. Недаром
произведение Ибн-Сины «Ал-канун-фи-т-
тыйб» («Каноны врачебной науки») у татар
переписывалось и издавалось многократно.
Оно известно еще и под названием «Сбор-
ник народной медицины» [Хайруллин, 1980,
с.77].
История. Генеалогические и этнологи-
ческие легенды продолжают бытовать и в
последующие времена. На первый план вы-
ходят талмудические, библейские, корани-
ческие персонажи.
Позже предание о сыновьях Яфета (сына
Ноя) обновляется новыми звеньями – Ал-
пом и его сыновьями Болгаром и Буртасом,
которые якобы являются родоначальника-
ми болгар и буртас, строят одноименные
города. Различные варианты этой легенды
известны в источниках XII и XV вв. Неко-
торые из них через Улус Джучи и Казанское
ханство дошли до наших дней.
Восточная, в том числе художествен-
ная литература Казанского ханства, была
выигрышным средством распространения
исторических знаний. В литературных про-
изведениях часто обращаются к антично-
сти, Востоку, особенно к историческим лич-
ностям. Эти сведения, переходя из одного
произведения в другое, освещали деятель-
ность одних и тех же исторических лич-
ностей и связанные с ними исторические
события. Типичные персонажи этих расска-
зов – Искандер (Александр Македонский
– 356–323 гг. до I н.э.); Афлетун (Платон)
– древнегреческий философ-идеалист, 428–
348 гг. до н.э., символ мудрости; Дионисий I
Старший, тиран Сиракузы, 432–367 гг. до
н.э. – символ зла, жестокости; Ануширван
– символ справедливого правления; Харун
ар-Рашида – халиф происхождением из ди-
настии Аббасидов (766–809). Главная черта
в них для Мухаммадьяра – справедливое
правление [Мөхəммəдьяр, 1997].
По историческим книгам, распростра-
ненным в мусульманском мире, тюрко-
татары были знакомы и с историей других
народов и стран. Так же, как на мусульман-
ском Востоке, основание и строительство
крупных городов, сооружений, отдельные
события связывались с именем Александра
Македонского Строителя или Искандера
– Зу-л-Карнайна. Этим подчеркивалась их
древность. Эта традиция продолжалась и
в Улусе Джучи, и в постзолотоордынских
государствах. М.И.Ахметзянов пишет, что
у правителей Улуса была заметна тенден-
ция связывать свое государство с античной
цивилизацией. В татарских родословных
(шеджере) встречаются имена мудрецов (ха-
кимов) Сократа, Искандера – Зу-л-Карнайна
[Əхмəтҗанов, 1995, 15, 24 б.]. Сюжеты об
Зу-л-Карнайне продолжают бытовать в худо-
жественной литературе Казанского ханства.
До наших дней дошло поэтическое про-
изведение Мухаммад-Амина, осуждающее
самаркандского правителя, завоевателя зо-
лотоордынских городов Тимура «Гыйкаб»
(«Наказание»). Поэт и хан тяжело пережи-
540 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
вает о катастрофе, случившейся в прошлом
с его страной. Он требует от Всевышнего
виновнику этой трагедии беспощадной
кары («гыйкаб»).
В произведениях Мухаммадьяра дается
высокая оценка ученым. Отмечаются при-
сущие им скромность, красноречие и высо-
кие нравственные качества [Мөхəммəдьяр,
1997, 114 б.].
Как заметно из «Зафер наме-и Вилайет-и
Казан» высокая степень мудрости, учености
означал ум, мудрость таких античных пред-
ставителей, как Аристотель и Платон [Ше-
рифи, 1995, с.91].
И в Казанском ханстве ученые, поэты,
писатели, певцы, музыканты, искусные
умельцы и т.д. могли жить и творить толь-
ко под покровительством хана или другого
представителя высшего слоя общества. В
истории Казанского государства одним из
ханов, покровительствующих наукам и ис-
кусствам, был Мухаммад-Амин. Он сам был
поэтом. В свой дворец приглашал лучших
деятелей науки и искусства.
Таким образом, в Казанском ханстве не
было противопоставления науки и знания, с
одной стороны, и религии – с другой. Богос-
ловие и наука составили единое целое.
Традиционно-народная культура. Не-
смотря на непоколебимое положение ис-
лама в Казанском ханстве, продолжает бы-
товать и традиционная народная культура
– верования, представления, устное народ-
ное творчество. Данный феномен, который
был характерным всем группам татар, ис-
следователи трактуют как национальную
особенность [Усманов, 1985, с.177–185;
Исхаков, 2008, с.94]. Сохранение традици-
онных языческих верований ощущается и
в сообщении неизвестного русского автора
«Казанской истории», жившего в Казани в
плену 20 лет и знавшего многие здешние
исторические источники. Он пишет о том,
что с древних булгарских времен на Чер-
товом городище близ Елабуги существует
молбище. Это назначение оно выполняет и
в Казанском ханстве. Даже хан отправляет
туда самого сеййида, чтобы узнать о буду-
щей судьбе страны. Как пишет христиан-
ский автор, там обитает бес. Местное на-
селение ему приносит жертвы, поклоняясь
ему, просит помощи в трудных делах, мир
и благополучие, счастье. Перед русским за-
воеванием бес заявляет, что скоро страна
будет завоевана врагами, он их не может за-
щитить и в облике крылатой змеи покидает
страну [Казанская история, 1954, с.91, 92].
Понятно, этот отрывок в духе идеологии
русской церкви.
К периоду Казанского ханства относятся
и легенды о битве с драконами, страшными
змеями, обитающими в тех местах, где на-
чинается строительство стольных или боль-
ших городов.
В основе этих легенд лежит мысль о том,
что города, игравшие важную роль в истории
народа, не могут быть построены обычным
путем. Эти города священны с самого начала
– будущее место для них очищается от злой
силы огнем. Иначе говоря, судьба города
предопределяется в момент его основания.
Так и происходит при поиске места для
постройки города Казани [Риваятьлəр һəм
легендалар, 1987, 48–55 б.]. Все это олице-
творяет борьбу с хаосом (драконом), завое-
вание, освоение пространства, поэтому-то и
производилось жертвоприношение.
Древнейший смысл этих обрядов – борь-
ба с хаосом (дракон, змея), завоевание у
него освященного, пригодного для жизни
пространства, его усвоение, жертвоприно-
шение с целью обеспечения благополучия
будущего города.
С древнетюркских времен огонь у тюр-
ков, хазар, азовских болгар был инструмен-
том очищения, а не объектом поклонения как
у ираноязычных племен (см.: [Дəүлəтшин,
1999, 81–82 б.]). Вера в очистительную силу
огня, как в средство очищения от злых ду-
хов продолжается и в период Казанского
ханства. Место предстоящего города Казани
очищается от злых сил, крылатых змей по-
средством огня. Крылатые змеи обитают в
пещерах, последняя деталь намек на древ-
ность.
Ни одно государство не может существо-
вать без праздников. Об одном таком пове-
ствует автор «Казанской истории». «Царь
же и вельможи казанские жребца и юнца
(быка) тучныя приводяще, эакалаху на жерт-
ву. Простая же чадь, убозии людие, овцы и
куры птица приносяще закалаху. И радова-
тися и веселитися почаща, лики творяще, и
прелестныя песни поющи, и плещущи ру-
Глава 5. Духовная культура 541
ками, и скачущи, и пляшущи, и играющи в
гусли своя, и в прегудница (кубыз?) ударяю-
щим …» [Казанская история, 1954, с.149].
Этот праздник массовым жертвоприно-
шением животных можно было бы связать
и с мусульманским Курбан-байрамом. Но,
как следует из описания, это, главным обра-
зом, всеобщее веселье с танцами и песнями.
Скорее всего, это похоже на Сабантуй.
Немало произведений булгарского фоль-
клора были унаследованы населением Ка-
занского ханства и через них дошли до на-
ших дней. И в это время бытовали легенды,
представления о северных народах, Искан-
дере Зулькарнайне. Легендарные рассказы
об Идегее начали распространяться, когда
сам он был еще жив. В исторических сбор-
никах «Дафтар-и Чингиз-наме», «Сборник
летописей» Кадыр-Али-бека и т.д. содер-
жится немало легенд и преданий, бытовав-
ших еще в Казанском ханстве.
Мухаммадьяр в своих поэмах мастерски,
умело использует фольклорные, мифологи-
ческие сюжеты. Это легендарные рассказы,
крылатые слова, афоризмы («От плохого
выкупи свою шею», «Угостил хозяина, бро-
сай его собаке кость», «Не корми щенка, все
равно возвратится к своей сути», «Копал
колодец – сам упал», «В берлоге волка заяц
не живет», «Убил змею, не трогай змеены-
ша», «На одно хорошее придет десять воз-
награждений» и т.д.) слова, «оставшиеся от
древности (борынгыдан калган)», фрагмен-
ты былых сказок [Мөхəммəдьяр, 1997, 118,
120, 125 б.].
«От древности басня (мəсəл) – слушай».
Подобные строки встречаются довольно
часто. В них Мухаммадьяр, действительно,
ведет речь о баснях. Но в его поэмах дает-
ся только лишь их итог, назидание, суть.
Это заключение само превратилось уже в
пословицу, поговорку. В его произведени-
ях особенно часто встречаются послови-
цы, поговорки [Там же, 118, 120, 121, 122,
125 б.]. Автор часто подчеркивает древ-
ность сказаний [Там же, 122, 145 б.]. Таким
образом, заявляет их ценность. Это как бы
наши сказки, начинающиеся со словами: «В
давние-давние времена...»
Поэт, воспевая хана Сахиб-Гирея, заяв-
ляет, что «его меч уничтожит и дракона». И
в «Книге чудес» Мухаммад-Амина присут-
ствуют сюжеты о борьбе с драконом. Перед
нами встает батыр татарских сказок, по
одному отрубающий головы многоголовых
драконов.
Таким образом, данный мотив бытовал и
в период Казанского ханства.
Почти во всех преданиях об основании г.
Казани говорится о разрушении г. Болгара,
о переселении населения на новое место и
строительстве там Нового Болгара (Болгар
əл-Җəдид). О преемственности Болгара и
Казани подчеркивается и в других легендах,
преданиях. Это предания о «Несгораемой
девушке», болгарской царевне, Сююнбике.
В книге есть упоминания и об обрядах,
идущих по крайней мере с булгарских вре-
мен. «Һəр яңгадан өстə кыйлдылар нисяр»,
т.е. каждого нового осыпали монетами [Мө-
хəммəт Əмин, 2004, 45 б.].
Этот обряд у предков татарского народа
известен еще с булгарсих времен. Вспомним
встречу булгарами багдадского посольства.
Представителей его встречают на расстоя-
нии двух фарсахов (10–12 км), осыпают их
дирхемами. Здесь не только отработанный
ритуал встречи высоких гостей, а налицо
и более древнее мировоззрение, смысл ко-
торого, возможно, забыт. Встреча гостей
на расстоянии с выездом им навстречу яв-
лялась признаком гостеприимства, в перво-
начальном значении означала стремление
обезопасить людей, пришедших из далекой
чужой страны, еще до прихода их в центр.
Та же мысль лежит и в церемониях встречи
невесты у татар при первом посещении ею
жилища жениха.
В «Книге чудес» нашлось место таким
сюжетам, как борьба с драконом. Они во
многом созвучны с борьбой против драко-
нов как самых страшных сил в татарских
народных сказках [Там же, 67 б.].
В это время появились многие дастаны,
легенды и предания, беиты, исторические
песни, сказки, пословицы и поговорки, кото-
рые дошли до наших дней. Это многие ле-
генды и предания о Болгаре и Казани, сказа-
ния об «Амате», Джикмерген, «Чура батыр»,
«Идегей», в которых повествуются о таких
вечных и больших проблемах, как любовь к
родине, ее защита, почитание истории.
Среди археологических материалов Ка-
занского Кремля ханской эпохи часто встре-
542 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
чаются детские глиняные игрушки в форме
животных и всадников. В них отражаются
мечты детей и их родителей.
И последнее, что хотелось сказать в дан-
ной статье. После распада Золотой Орды на
ее развалинах образовалось не одно только
Глиняные игрушки в форме всадников
[Ситдиков, 2006, рис.79-10]
Глиняные игрушки в форме животных
[Ситдиков, 2006, рис.119-5, 79-7])
Казанское ханство, но и другие татарские
государства. К сожалению, последние изу-
чены слабо. Но даже беглый взгляд указы-
вает на то, что государственное устройство,
политическая и экономическая жизнь и т.д.
в татарских ханствах были схожими. Это от-
носится и к духовной жизни. Поэтому важен
и сравнительно-генетический метод в ис-
следовании культуры Казанского ханства.
§ 2. Язык
Энзе Кадирова
Эпоха Золотой Орды качественно изме-
нила направление этнических и социаль-
ных процессов в регионе, которые обрели
мощную инерцию развития, получившую
продолжение в последующую эпоху. В пер-
вой половине XV в. Золотая Орда прекра-
тила свое существование как единое целое
и распалась на отдельные ханства, в кото-
рых утвердились свои ханские династии.
Представляющее собой этнополитическую
преемницу Золотой Орды, Казанское хан-
ство стало очередной базой для развития
социально-этнических процессов.
В период Казанского ханства многие на-
роды региона переживают процесс этниче-
ского становления, в частности, в данный
период формируется этнос (или субэтнос)
казанские татары [Исхаков 2004б, с.130;
Хамидуллин 2002, с.134]. Такие «тектони-
ческие» изменения, естественно, привели к
новому этапу в развитии татарского общена-
родного и литературно-письменного языка.
Согласно общепринятой классифика-
ции средневековых тюркских литературных
языков, примерно с XV–XVI вв. начинается
период бытования региональных тюркских
литературных языков, таких как староузбек-
ский, староазербайджанский, старотатар-
ский и др. [Боровков, 1963, с.21; Татарская
грамматика, 1993, с.34; Хисамова, 1990,
с.60; Хаков, 2003, с.71]. Средневековые
татары еще долгое время осознавали себя
единым целым и продолжали использо-
вать литературные традиции, заложенные в
XIII–XIV вв. Однако политическая раздро-
бленность, обширные географические рас-
стояния и ряд других причин послужили не-
которым языковым изменениям по принципу
ханств. Например, крымскотатарский язык
в течение веков (1475–1774) развивался под
сильным влиянием анатолийского турецкого
языка. Известно, что правитель-поэт Газый
II Герейхан сочиняет свои стихотворения в
двух вариантах – на кипчакском языке и на
языке, перенесшем огузо-османское влия-
ние [Усеинов, 1999, с.38].
Решение ряда вопросов, сопутствующих
проблеме изучения литературного языка пе-
риода Казанского ханства, является важным
направлением в исследованиях М.З.Закиева,
Глава 5. Духовная культура 543
В.Х.Хакова, Ф.Ф.Фасеева, Ф.М.Хисамовой
и др. Ученые, характеризуя данный пери-
од старотатарского языка, указывают, что
вариант регионального литературного язы-
ка восходит к кипчакскому по своей осно-
ве литературному языку периода Золотой
Орды и постепенно вбирает в себя элемен-
ты общенародного разговорного татарского
языка, где традиционная часть представлена
преимущественно уйгуро-караханидской и,
в меньшей степени, – огузской традицией
[Закиев, 1975, с.10; Хаков, 1989, с.14; Хиса-
мова 1990, c.21].
До наших дней дошло не очень много
письменныхпамятниковпериодаКазанского
ханства: произведения художественной ли-
тературы, ярлыки, эпиграфические памятни-
ки, научные труды и глоссарии XV–XVI вв.
Лингвистические особенности данных па-
мятников были рассмотрены в монографи-
ческих исследованиях, отдельных статьях
В.Х.Хакова, Ф.М.Хисамовой, Ф.С.Фасеева,
А.Х.Нуриевой, Н.Б.Бургановой, Э.Х.Кади-
ровой и др.
Концепция системного и комплексного
анализаписьменныхпамятниковпериодаЗо-
лотой Орды, разработанная Ф.Ш.Нуриевой
[Нуриева, 2004], является перспективной
при анализе языковой ситуации периода
Казанского ханства. Выделение базисных
и периферийных языковых признаков дает
возможность определить соотношение нор-
мы и вариативности языка данного этапа.
На наш взгляд, вариативность, будучи от-
ражением процессов, происходящих в язы-
ке под влиянием различных факторов, име-
ет большое значение также для выяснения
функционально-стилистической картины
старотатарского письменно-литературного
языка периода Казанского ханства. Анализ
лингвистических источников исследуемого
нами периода показывает, что их большин-
ству присуща вариативность языковых эле-
ментов.
Графическое соответствие алиф и алиф
йай. Как отмечается в энциклопедии «Рус-
ский язык», языковые варианты – это кате-
гория историческая и «некоторые граммати-
ческие варианты имеют вековую историю,
тогда как для ряда фонематических вариантов
характерно однолетнее существование, зак-
репленное на письме в вариантах написания
[Русский язык, 1997, с.62]. Для языка памят-
ников золотоордынского периода «характер-
но вариативное написание, где историческое
[*ä] и узкий нелабиализованный гласный пе-
реднего ряда [і] выступают параллельно [Ну-
риева 2004, с.316]. В поэмах Мухаммедьяра,
произведениях Кул-Шарифа, Мухаммед-
Амина, ярлыках, эпиграфических памятни-
ках данного периода в анлауте наблюдается
одновариантное написание слов с (алиф йай):
[Зафер наме, c.63а; Юсупов, 1951, с.80]
[Зафер наме, c.60а] [Нур-и содур,
c.62б] [Нур-и содур, c.62б]. В середи-
не слова характерно вариативное написание,
т.е. с йай ى и без него, с преимуществом вто-
рого варианта: Например,
местоимение 2 лица единственного числа
sän «ты» – самое частотное местоимение в
поэмах Мухаммедьяра. Оно зафиксирова-
но 249 раз. В поэме «Нур-и содур» только
в одном случае встречаем форму sin «ты»:
Gäffar wä ğofran irursän sän ğäfur Mağfi rät
camyny mäna sin ecur [Нур-и содур, c.62б]
(Всепрощающий ты, прощаешь всех; И мне
дай напиться из чаши отпущения грехов).
Интересен тот факт, что в поэмах Мухамме-
дьяра в большинстве случаев, в «Зафəрнамəи
вилаяте Казан», в ярлыке хана Сахиб-Гирея
глагол kil-, kiltur- [Нур-и содур, c.49а; Нур-и
содур, c.48б; Зафер наме, с.61б] передается
через i: .
В языке памятников губная гармония
уже не образует единой строгой системы. В
поэмах Мухаммедьяра сохраняется губная
гармония (kuŋul, ukuš, oluğ, jörüš’ход’), за-
фиксированы также дублетные формы на-
писания: kunilik (2 раза), kunuluk (1 раз),
moŋlu(3 раза), moŋly (4 раза), urun (1 раз),
uryn (2 раза). Например, слово jöz ’лицо’ :
+e (2); +emne (1); +emgä (1); +en (2); +ene
(2); +eneŋ (1); +endä (1); +enä (1); +üm (1);
+ümne (2); +ün (1); +üngä (1); +ündä (2); +üŋ
(4); +üŋdin (1) [Кадирова, 2001, с.161]. Как
видим, у поэта огубленный вариант упо-
требляется в аффиксах принадлежности 1
и 2 лица единственного и множественного
чисел. Данное явление присуще и другим
памятникам этого периода. В оформлении
родительного падежа огубленный вариант
в памятниках данного периода встречается
редко – кukneŋ, kuŋulneŋ (1 раз), kuŋulnuŋ (1
раз). Огубленный вариант аффикса сказуе-
544 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
мости –dur характерен для поэм Мухаме-
дьяра [Тухфа-и мардан], а в произведениях
Кул-Шарифа, ярлыке Сахиб-Гирея он имеет
форму –dyr [Кыйссаи, 1899, с.6; Зафер наме,
с.3; Мустакимов, 2003].
Соответствие z и j характерно для про-
изведений Мухаммедьяра: iza [Тухфа-и мар-
дан, c.53б] ~ ija [Тухфа-и мардан, c.49а];
ajaq ‘нога’ [Нур-и содур, с.55б] ~ azaq
‘нога’ [Нур-и содур, с.58б]; qojuğ ‘колодец’
[Тухфа-и мардан, c.55б] ~ qozuğ ‘колодец’
[Тухфа-и мардан, c.55б]; qajğur- ‘горевать’
[Тухфа-и мардан, c.55б] ~ qazğur- ‘горевать’
[Тухфа-и мардан, c.57а]. Следует подчер-
кнуть, что нормой является слова с –j-. В
других памятниках z-варианты не зафикси-
рованы (ija [Фасеев, 1982, с.148], ajrylmaq
‘разлучаться’ [Зафер наме, с.61б], лишь у
Кул-Шарифа обнаруживаем слово suzla-
[Кыйссаи, 1899, с.3].
Для исследуемых памятников свойстве-
нен анлаутный j: jib ‘cep’ ‘нитки’, jitmiš
‘семьдесят’, jig- ‘собери’, jir ‘земля’, jin
‘рукав’, jit- ‘достигать’ и т.д. В памятнике
«Зафəрнамəи вилаяте Казан» наблюдается
вариативное написание заимствованного
слова jadra/cadra ‘ядро’: Tublarynyŋ harber
utluğ cadrase [Зафер наме, с.62a]. Это –
единственный пример на употребление c в
начале слова.
По признаку анлаутного d/t поэмы Му-
хаммедьяра, произведения Кул-Шарифа,
Мухаммед-Амина, ярлыки, т.е. все основ-
ные источники периода Казанского ханства,
не образуют заметного диапазона варьиро-
вания, относятся к t-группе тюркских язы-
ков, однако произведения Умми Камала,
Арабо-тюрко-татарский словарь, труд «Мад-
жмаг ал-кавагыйд», а также тефсир Корана
(XVI в.) неизменно сохраняют d-признак.
В памятниках XV–XVI вв. доминирует
озвончение глухих согласных в интерво-
кальной позиции (ajağyny [Зафер наме, c.
61а], oluğlyğyny [Зафер наме, c.62б]), в тоже
время достаточно примеров с -q-, -k (sakez
‘восемь’, tuquz ‘девять’, cyqar ‘выходить’ и
т.д.). В поэме «Тухфа-и мардан» зафиксиро-
вано варьирование q/ğ в одном слове: saqyn-
[Тухфа-и мардан, с.50а] / sağyn- [Тухфа-и
мардан, с.49б] ‘скучать’, в стихотворениях
Кул-Шарифа оно употребляется в форме
sağyn- [Бакырган, с.29].
Во всех памятниках периода Казанского
ханства сохраняется древнетюркское соче-
тание -lt- и -rt-: kaltur- “kiter-” ‘неси’, ultur-
“uter-” ‘убей’, tultur- “tutyr-” ‘заполняй’,
qortul- “qotyl-” ‘избавиться’, ultur- “utyr-”
‘садись’. У Мухаммедьяра глагол qortul- ‘из-
бавиться’ зафиксирован четыре раза. Только
в одном случае он зарегистрирован в форме
qortul-, а в других qotul-. Таким образом, в
одной поэме смешиваются разные вариан-
ты, которые в семантическом отношении
совпадают.
Сохранение q/к и ğ/g в конце прилага-
тельных. В произведениях Мухаммедьяра,
Кул-Шарифа предпочтение отдается вы-
шеперечисленным формам с q/k и ğ/g (oluğ
‘старший, большой’, kecik ‘младший’, tuluğ
`’полный’, kurukluk ‘красивый’, qotluğ
‘счастливый’, qoruğ ‘строгий’, burcluğ
‘должный, имеющий долг’, qatyğ ‘твердый’,
jaslig ‘слезный’), однако у Мухаммедьяра
имеет место и кипчакский вариант, т.е. -ly:
вalcyqly ‘грязный’, tatly ‘вкусный’, а также
его губной вариант -lu: torlu [Тухфа-и мар-
дан, c.59a] ‘разный’. В их употреблении
строгой системы мы не обнаруживаем. В
произведениях Умми Камала прилагатель-
ные образуются только при помощи суффик-
са -лу, -лы: олу и т.д. Употребление ğ/g и q/k
вместо губно-губного сонанта w встречается
у Мухаммедьяра, у Кул-Шарифа не только в
конце прилагательных, но и в середине, и в
конце существительных: jağmady ‘не шел (о
дожде)’, tağ ‘гора’, ağyz ‘рот’, qoduq/qojuğ
‘колодец’, syğyr ‘корова’, syğdur- ‘вмещать’.
При написании числительного ‘пятьдесят’
Мухаммедьяр использует обе формы: Isеt
any moğtabar xanlar xany Sakez joz ille bis bait
irur sany [Нур-и содур, c. 68а] ‘Послушай, и
почтенный хан из ханов, число беитов во-
семьсот пятьдесят пять будет’, а также Birur
irsaŋ oc joz illig meŋ jarmaqğa [Тухфа-и мар-
дан, c.63б] ‘Если дашь мне денег на триста
пятьдесят тысяч’.
Для морфологической стороны памятни-
ков также показательно смешение грамма-
тических форм.
Склонение имен существительных, как
именное, так и притяжательное, в поэмах
Мухаммедьяра по своей основной системе
является кипчакским. Имя существительное
в дательном падеже оформляется аффиксами
Глава 5. Духовная культура 545
-ğa/-gä, -qa/-kä. В некоторых случаях у Му-
хаммедьяра и в памятнике «Зафəрнамəи ви-
лаяте Казан» после глухого согласного упо-
требляется аффикс -ğa: utğa [Тухфа-и мардан,
c.54 а] ‘на огонь’; jamanlуqğa [Тухфа-и мар-
дан, c.55 а]) ’на худо’; jaxšуlуqğa [Тухфа-и
мардан, c.55 б] ‘на добро’; utğa [Зафер наме,
c.54 а] ‘на огонь’.
Употребление аффиксов двух типов наб-
людается и в исходном падеже. Исходный
падеж в языке поэм Мухаммедьяра оформ-
ляется вариантом уйгурского типа -din:
ziräklekdin ’от чуткости’ [Тухфа-и мардан,
c.47 а], išekdin ’от двери’ [Тухфа-и мардан,
c.47 б], [Тухфа-и мардан, c.47 б]. Изредка
выступает вариант на -dan, который графи-
чески передается в форме : tağ+dan [Нур-и
содур, 63 б] ’с горы’, ber-beren+dän [Тухфа-и
мардан, c.56 а] ’друг у друга’; köndän kön
[Тухфа-и мардан, c.62а] ’со дня на день’,
borunğudan [Тухфа-и мардан, c.43а] ’с древ-
них времен’. В произведениях Кул-Шарифа,
в стихотворении «Гыйкаб» Мухамед-Амина
форма -din является единственным показа-
телем исходного падежа. В поэзии Умми Ка-
мала исходный падеж имеет варьирующие
формы -dan и -din, однако очевиден перевес
-dan над -din. В языке ярлыка Ибрагим-хана
зафиксирована один раз форма -din, а в яр-
лыке Сахиб-Гирей-хана – один раз -dan, два
раза -din.
Дательный падеж 3 лица в языке памят-
ников периода Казанского ханства пред-
ставлен разными вариантами. Для того
чтобы определить характер этого явления,
были подсчитаны все падежные варианты.
В поэмах «Тухфа-и мардан» и «Нур-и со-
дур» в количественном отношении домини-
рует форматив -уna/-enä: Kilde qojuğ bašуna
su barmu tib Jőrür irde üzen ğajät susatyb
[Тухфа-и мардан, c. 55б] ’Подошел к колод-
цу узнать, есть ли вода, так как был изму-
чен жаждой’; Zahid jitte bičin bağуna tämam
Bicin ğizzät ilä qуldу säläm [Тухфа-и мардан,
c.56а] ’Отшельник подошел к саду обезья-
ны, и обезьяна с уважением приветствова-
ла его’. Встречается также и форма -уnğa/-
engä: Alyb anу üze ewengä ilteb Qуzу juq irde
üzengä qуz iteb [Тухфа-и мардан, c.52б] ’Он
ее забрал к себе домой, у него не было до-
чери, и он удочерил ее’. Наряду с вышеука-
занными вариантами, зафиксирована форма
-уğa/-egä: Ewegä kildе äjde äj xäbibä Utünüem
bar sükmä mäne äj zäğifä [Тухфа-и мардан,
с.62б] ’Пришел домой и говорит: «О люби-
мая, есть у меня просьба, не ругай меня, о
моя женщина»’. Из вышеуказанных приме-
ров видно, что варианты -уnğa/-engä и -уğa/-
egä могут употребляться в одном и том же
слове, а именно – в слове еw ‘дом’: еw-еngä,
еw-еgä. Данная форма зафиксирована и по
одному разу в стихотворении Кул-Шарифа
(qujnyğa), а в произведении «Зафəрнамəи
вилаяте Казан» она является превалирую-
щей: atyğa atlan [Зафер наме, с.62б] , ählegä
[Зафер наме, с.60б].
Весьма широко варьируют также окон-
чания винительного падежа 3 лица -n и -nу.
В притяжательном склонении 3 лица ед. ч.
окончания -уn/-еn и -уnу/-еnе у Мухаммедья-
ра употребляются приблизительно в одина-
ковом количестве. В поэмах словоформы
винительного падежа на -n и -nу могут пара-
лельно употребляться в рамках одного бей-
та: Con kitabуm atуnу aŋladуŋуz Šah doğasу
süzlären tуŋladуŋуz [Нур-и содур, c.42а] ’И
вы поняли название моей книги, вы услы-
шали слова молитвы шаха’. Возможно так-
же употребление одних и тех же лексем с
формативами -nу и -n: Totub anуŋ süzene šah
cihan Ğadl qуlu bašladу Nawuširwan [Нур-и
содур, c.44б] ’Внимая его словам, о царь
Вселенной, начал справедливо действовать
Науширван’. Подобное варьирование на-
блюдается в стихотворениях Кул-Шарифа
-еn (1 раз) и -еnе (2 раза), в «Кыйссаи Хубби
Ходжа» – 26/10, а в «Зафəрнамəи вилаяте
Казан» -уn/-еn встречается реже (jiren [За-
фер наме, с.61б], jortyn [Зафер наме, с.61б]),
наблюдается активное употребление -уnу/-
еnе: jasaqyny [Зафер наме, с.61б], širbätene
[Зафер наме, с.61б]. В произведении
М.-Амина: Zolymyny izhar qyldy här jirä.
В склонении имен существительных с
аффиксами принадлежности 1 лица ед. ч.
в винительном падеже наблюдается парал-
лельное употребление разных вариантов.
При явном преобладании аффиксов -уmnу/-
emne и -уnnу/-enne, в языке поэм встреча-
ется и форма -у/-e (в пяти случаях): Anda
äjdimsä süzümi almadуŋ Hiс fi kr iteb qolaqуŋa
salmadуŋ [Тухфа-и мардан, c.57а] ’Тогда я
говорил, ты не принимал всерьез мои слова,
не задумался, не прислушался’. Обращаясь
546 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
к функционированию данного варианта в
этом случае, можно заметить, что винитель-
ный падеж -у/-i употребляется для измене-
ний соотношений закрытых и открытых
слогов: sü-zü-me, но: sü-züm-ne.
Опираясь на имеющиеся исследования,
рассмотрим функционирование глагольных
форм в памятниках XV–XVI вв.
Прошедшее время отличается от других
времен многообразием форм. Прошедшее
категорическое время на -dy/-dе, -ty/-tе яв-
ляется самым употребительным в языке
источников данного периода. Эта форма –
общетюркская и «выражает целостное, оче-
видное, однократное действие в прошлом»
[Татарская грамматика 1993, с.106]. В на-
писании рассматриваемой формы наблюда-
ется разнобой, т.е. после основы с глухим
согласным в некоторых случаях появляется
звонкая пара. Например, в более позднем
списке поэмы «Нур-и содур» после глухого
звука в десятке случаев наблюдается глухое
начало аффикса, если в списке В qajt – dу,
то в списке Г qajt-ty; tutdy – tutty (в двух
местах); jatdy – jatty; isetdе – isettе, isetdеlar
– isettеlar; es itdеlar – es ittеlar. В памятни-
ках в правописании окончаний 1и 2 л. ед. и
мн. ч. данной формы отмечено вариативное
написание: jör- ’идти, ходить’ jör+dem (2);
jökür-’бегать’jökür+düŋ (1); kür-’видеть,
смотреть’ kür+dem (5); +dük (1); +düŋ (2);
+düŋez (1); tot- ‘держать, хватать, зажи-
мать’ tot + + duŋ (1); + dy (4); +ty (6); + tuŋyz
(1) [Кадирова, 2001]; tidük, sojurğaduq [Фа-
сеев, 1982, с.148].
Прошедшее простое на -mys в исследуе-
мых памятниках не имеет большого приме-
нения, оно представлено, главным образом,
в форме 3 лица. Имеется лишь единствен-
ный пример у Мухаммедьяра, в котором оно
употреблено в форме 2 лица ед. ч.
В тексте Мухаммедьяра прошедшее про-
стое время на -yb/-eb представлено только
во 2 и 3 лице ед. ч., а у Кул-Шарифа – и в 1
лице мн. ч.
Памятники периода Казанского ханства
свидетелüствуют об употреблении формы
-ğаn/-gän: Nadanlyqdin üz bašyna jitkänlär
[Тухфа-и мардан, с.60б] ‘Из-за невежества
погубили сами себя’.
В лингвистических источниках XV–
XVI вв. формы настоящего и будущего
времен глагола применяются не так ак-
тивно, как формы прошедшего времени.
В языке памятников представлена форма
настояще-будущего времени –yr/-er, -ur/-
ür: belürmän, belürsän, belür, belürsez. В
письменно-литературном языке на рубеже
XV–XVI вв. происходит закрепление новых
морфологических форм. Наряду с форман-
том настоящего-будущего времени –yr/-er,
-ur/-ür, встречается аффикс -а/-ä. Однако он
имеет в памятниках ограниченное примене-
ние: Altun kӧmüš cyqa qandin / ‘Откуда бе-
рутся золото и серебро’; Täqsiren ütenämen
sän bergä räxim äjläb bağyšlağyl män zägifä
[Тухфа-и мардан, c.57а] ‘Прошу, проявив
милосердие, его грехи посвятить мне’. За-
фиксированы случаи употребления формы
-adyr с личными окончаниями всех трех
лиц: qyladyrmyn [Тухфа-и мардан, c.54б],
quladyrsän [Тухфа-и мардан, c.54а]; Forjad
qylub jyğlajdyr [Кыйссаи, 1899, с.6] ‘очень
громко плачет’.
В исследуемых текстах формы будущего
времени довольно многочисленны, но имеет
широкое применение аффикс -ğаj/-gäj: Bu
utny izeb ecergäjseŋ [Тухфа-и мардан, c.57б]
‘Ты дашь попить настой этой травы’.
Неличные формы глагола в исследуемых
текстах наиболее богаты по составу.
Имена действия в памятниках периода
Казанского ханства представлены в огуз-
ской форме на -maq/-mäk, а форма -u, -ü
имеет ограниченное употребление.
В памятниках периода Казанского хан-
ства инфинитив представлен двумя формами.
При передаче инфинитива произведения Му-
хаммедьяра демонстрируют устойчивостü
формы на -mağa/-mägä, а форма -yrğa/-ergä
зафиксирована всего в трех примерах. У
Кул-Шарифа второй вариант в единствен-
ном случае: kürürgä [Кыйссаи, 1899, с.8]. Не
отразились эти формы и в языке ярлык хана
Ибрагима и хана Сахиб-Гирея.
В источниках XV–XVI вв. употребляются
три формы причастия, обычно соотносимые с
прошедшим временем: -ğаn, -myš, -dyq. Дей-
ствительное внутрисистемное соотношение
причастных форм в них неодинаково. Они
отличаются неодинаковой частотой упот-
ребления. Если в в поэмах Мухаммедьяра, в
ярлыках хана Ибрагима и хана Сахиб-Гирея,
в произведении «Зафар-наме», в произведе-
Глава 5. Духовная культура 547
ниях Кул-Шарифа предикативной функции
преобладала форма на -myš, то в причаст-
ном значении превалирует форма на -ğan/-
ğän. В ярлыках первый тип не встречается,
используется исключительно причастная
форма на -ğаn. Во всех памятниках в случа-
ях субстантивного использования форма на
-ğan принимает показатели принадлежности,
падежа и множественности. Широко распро-
страненным и полифункциональным явля-
ется причастие на -r/-yr, употребляющееся
в атрибутивной, предикативной, субстантив-
ной функциях и обладающее способностью
принимать аффиксы принадлежности, па-
дежные аффиксы, сочетаться с послелогами.
Отметим своеобразный грамматический
оборот с соединением причастия данной
формы c послеложным словом. В памятни-
ке «Зафернаме-и Вилайети Казан» аффикс
причастия будущего времени на -mas и по-
слеложное слово borun ‘до того’, ‘прежде
чем’ выражают время совершения процес-
са, определенного господствующим глаго-
лом: Äj Šäräfi , mustäğidd bulmaq käräk ülmäs
borun [Зафер наме, c.61б] ‘Эй, Шерифи, до
смертного часа надо вести подготовку’. По
Л.Будагову, данная форма свойственна ка-
занскому и киргизскому языкам [Будагов,
1869, с.278]. В других рассмотренных нами
источниках периода Казанского ханства она
не встречается. В ранних памятниках, в про-
изведениях периода Золотой Орды употре-
бляется в этом значении -масдин борун [Бо-
ровков, 1963, с.111; Фазылов, 1966, с.279].
Деепричастие в памятниках Казанско-
го ханства представлено формами -yb/-eb,
-ubän/- übän, -a/-ä, -u/-ju, -ğac/-gäc, -ğaly/-
gäle, -ğanca/-gäncä, -maj/-maiyn. Дееприча-
стие на -yb/-eb имеет широкое применение,
а остальные формы встречаются редко, как
дань традиции.
В памятниках периода Казанского хан-
ства часто встречаются сложные глаголы,
которые передаются с помощью особой
модальной конструкции ‘существительное
(или прилагательное) + вспомогательный
глагол bul-: xasil bul- ‘появляться’ [Тухфа-и
мардан, c.47а], azad bul- ‘избавляться’
[Тухфа-и мардан, c.60а], xajran bul- ‘изум-
ляться’ [Тухфа-и мардан, c.47б], fi da bul-
‘жертвовать собой’ [Тухфа-и мардан, c.52б],
alcaq bul- ‘быть приветливым’ [Нур-и содур,
c.45]. Наряду с bul- в этих условиях употре-
бляется и форма ul-. Важно подчеркнуть, что
огузский вариант вспомогательного ul- не
очень характерен для памятников данного
периода. Обращаясь к функционированию
этого варианта, можно заметить, что в по-
эмах Мухаммедьяра ul- встречается только
шесть раз, и то при сочетании с основами-
заимствованиями, только в одном примере
– с тюркским словом iksük.
Послелог белəн ‘с’ в разных фонетиче-
ских вариантах отмечается во всех памят-
никах данного периода. Учет их текстового
распределения позволяет говорить о преиму-
щественном употреблении в поэмах Муха-
медьяра варианта berlä, параллельно при-
сутствуют belä, ilä, форма belä встречается
более 30 раз, а ilä – 16 раз. Произведения
Кул-Шарифа по этому поводу между собой
отличаются, т.е. в стихотворениях зафикси-
рована форма berlän, в «Зафар-нама» – berlä
(13 раз), в произведении «Кысса-и Хубби
Ходжа» – berän (8 раз), лишь в одном слу-
чае вариант menän. В стихотворениях Умми
Камала в целом доминирующим оказывает-
ся вариант ilä, хотя и форма berlä не чужда
для его поэзии, у Мухаммед-Амина отмечен
только вариант ilä. В казанском ярлыке хана
Сахиб-Гирея зафиксированы форма belä. По
мнению некоторых исследователей, это –
«результат среднеазиатско-тюркского влия-
ния» [Мустакимов, 2013, с.33].
Большинство данных изменений в мор-
фологическом строе свидетельствует о про-
никновении в письменно-литературный
язык XV–XVI вв. народно-разговорных
форм.
Объем лексического материала разных
памятников периода Казанского ханства
не тождествен. В них зафиксирован бога-
тый тюрко-татарский лексический мате-
риал с синонимичными рядами, идиома-
тическими конструкциями, отражающими
самые различные стороны социального,
хозяйственного уклада и быта того времени,
скотоводчества и земледелия, животного и
растительного мира, анатомии человека и
животных, ремесел и деятельности людей.
Сопоставительное исследование тюрк-
ско-татарской лексики памятников XV–
XVI вв. с данными современного татарского
языка показало полное сходство максимума
548 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
их лексического материала и современного
татарского языка. Материал источников сви-
детельствует, что они состоят из тюркских
слов, которые в той или иной мере характер-
ны для древне- и среднетюркских письмен-
ных памятников, были также свойственны
в какой-то степени и памятникам Средней
Азии. Эти слова широко употреблялись в
старотатарских произведениях и словарях
XVII–XIX вв. В памятниках периода Ка-
занского ханства арабские и персидские
слова и выражения также занимают значи-
тельное место. Арабско-персидские основы
часто выступают в качестве именной части
составных глаголов: qabul qyl- [Нур-и со-
дур, c.67а] ‘принимать’, bajan qyl- [Нур-и
содур, c.46б] ‘повествовать’, mobarak bul-
[Нур-и содур, c.67б] ‘благословить’, andisa
qyl- [Тухфа-и мардан, c.46б] ‘беспокоиться’,
sarex it- [Нур-и содур, c.60а] ‘объяснить’ и
т.д. На основе арабско-персидских заим-
ствований часто образуются новые слова с
помощью тюркских аффиксов. При этом до-
вольно продуктивным является аффикс -lyq:
ğajarlyq [Тухфа-и мардан, с.46а] (ğajar ‘хи-
трый’ + -lyq) ‘хитрость’, nadanlyq [Тухфа-и
мардан, c.60б] (перс. nadan ‘невежествен-
ный, невежда’ + -lyq) ‘неграмотность, не-
просвещенность’, ğafi llyq [Тухфа-и мардан,
c.65а] (араб. ğafi l ‘невнимательный, небреж-
ный’ + -lyq) ‘невежество, неведение’.
Старотатарский литературный язык XV–
XVI вв. с современной точки зрения имел
жанрово-стилистические варианты: художе-
ственный, научно-популярный, канцелярско-
деловой. К числу наиболее ярких образцов
художественного стиля относится поэзия
Мухаммедьяра. Основное содержание поэм
состоит в призыве руководителей на пра-
вильный путь и к благородным поступкам
во имя народа и вообще людей с помощью
слов и наставления. Поэт хорошо знает силу
слова на пути назидания. И поэтому Мухам-
медьяр всегда действует, продумав и выбрав
каждое слово, каждое выражение, вклады-
вает основательный смысл в каждое из них.
Интерес представляют обращения на sän ‘ты’
и sez ‘вы’. Мухаммедьяр обращается к Ал-
лаху и его пророку Мухаммеду на sän ‘ты’.
Это наблюдается и у Мухаммед- Амина. В
общении между собой, носильщик, рыбак
и дровосек, старик и молодой человек, муж
и жена, парень и молодая девушка обраща-
ются друг к другу в поэмах Мухаммедьяра
на san ‘ты’. Особый интерес представляет
случай употребления местоимения san ‘ты’
при обращении простого араба к шаху. Осо-
бенностью является то, что в поэмах Му-
хаммедьяра при обращении к другому лицу
используется местоимение sez ‘вы’. Такое
обращение присуще лицам более высокого
социального положения.
Исследователи поэзии XV–XVI вв.
Ш.А.Абилов, В.Х.Хаков отмечали большое
мастерство поэтов Мухаммедьяра, Кул-
Шарифа в использовании фразеологического
материала. Образность слова в их произве-
дениях сочетается с активным использова-
нием фразеологизмов. Предварительные на-
блюдения показывают, что основной корпус
фразеологических единиц, употребляемый в
языке этих поэтов, сохраняется в активном
фонде современного татарского языка до на-
стоящего времени. Они выступают чаще в
нетрансформированном виде, т.е. общеязы-
ковой фразеологизм используется автором
без каких-либо структурно-семантических
изменений. Например, в языке поэм Му-
хаммедьяра очень много фразеологиче-
ских единиц самой частотной лексемой suz
‘слово’ (138 раз): suzga keru ‘начать беседу’
[Тухфа-и мардан, c.45а]; suzne kacuru ‘вы-
носить слово’ [Тухфа-и мардан, c.49а]; suz
tiju ‘задевать’ [Тухфа-и мардан, c.49б]; suzne
qua kilu ‘сгущать слова’ [Тухфа-и мардан,
c.50б]; suzga baqmau ‘не придавать значе-
ние’ [Тухфа-и мардан, с.56а]; suzne alu ‘слу-
шаться’ [Тухфа-и мардан, c.57а]; suzga qolaq
totu, suzne qolaqga salu ‘придавать значение’
[Тухфа-и мардан, c.60а, 67б); suzdan cyqmau
‘держать слово’. Например, suzene kasu
‘прервать разговор’: Kasmaz irde sahy berla
suzene [Нур-и содур, c.53б] ‘Он не прерывал
свой разговор с шахом’.
Высокочастотными в употреблении явля-
ются фразеологические единицы, включаю-
щие в свой состав лексемы kuz ‘глаз’, bas
‘голова’, tel ‘язык’: kuz acyb jomğancy ‘очень
быстро’, kuz tosu ‘обратить внимание’: Tutsa
irdе telenе saxrada qaz Tutmaz irdе ul dam ecra
any baz [Нур-и содур, с.60а] ‘Если попри-
держит язык в степи гусь, не поймает в это
время его ястреб’ и др.
Глава 5. Духовная культура 549
Лексемы jorak ‘сердце’, kunel ‘душа’ в
составе фразеологических единиц издавна
широко использовались и используются со-
временными писателями, поэтами для опи-
сания и изображения душевных пережива-
ний: kuŋel bаğlau [Тухфа-и мардан, с.59а]
‘вложить душу’, kuŋel ozu [Нур-и содур,
с.60а] ‘разочароваться’, kuŋelen аlu [Тухфа-и
мардан, с.60б] ‘изгнать из души’ и др.
В современном татарском языке экви-
валентом фразеологизма sofrasy qajnau ‘за-
тошнить’ является саруы кайнау: Bu garza
suzlaren Хusxun isette, sofrasy qajnab jozidin
ranğe kitte [Тухфа-и мардан, с.48а] ‘Хушхун
услышал слова прошения, его затошнило и
он побледнел’.
Такие соматизмы, как joz, iŋ ‘лицо’, qulaq
‘уши’, qul ‘рука’, ajaq ‘нога’, qojryq ‘хвост’
в составе фразеологических единиц встре-
чаются реже: Sana kilsa inlarе sarğaryb San
ajgyl man irorman asri tabib [Тухфа-и мардан,
с.57б] ‘Eсли к тебе придут обеспокоившись,
ты скажи, что ты − целитель’; Kem qulundin
kilganca qyl jaxsylyq [Тухфа-и мардан, с.55а]
‘Ты делай добро по мере сил’.
Фразеологическое сочетание qolaq sal-
‘слушать’ автор в некоторых случаях за-
меняет синонимичным фразеологизмом
qolaq tot- ‘придавать значение’: Ber nasixat
ajtajem qolaq sal Ijasen syjlasaŋ etena sojak
sal [Тухфа-и мардан, с.49а] ‘Дам тебе совет,
послушай, дай кость собаке, угощая ее хозяина’; Bulmacy suzga qolaq totmaq karakmas [Тухфа-и мардан, с.60а] ‘Ненужному слову придавать значение – не надо’. В структурном, а также семантическом отношениях данные фразеологизмы мало отличаются.
Охарактеризовав, в целом, источники,следует отметить, что в их языке прослеживается письменная традиция. Однако по сравнению с золотоордынским периодом, все больше применяются формы, характерные поволжско-татарскому языку. Результаты исследований свидетельствуют о том, что старотатарский язык периода Казанского ханства являлся кипчакским, вбирающим в себя элементы общенародно-разговорного языка, испытавшим влияние караханидско- уйгурской литературной традиции с незначительными огузскими включениями. ---
| | |
| john1 Модератор раздела
Сообщений: 2877
На сайте с 2008 г.
Рейтинг: 1926 | Наверх ##
11 марта 2017 20:57 12 марта 2017 1:05 § 3. Литература в Крымском ханстве
Нариман Абдульвапов
Говоря о литературе Крымского ханства,
как, впрочем, и всей средневековой крым-
скотатарской литературе, важно иметь в
виду то обстоятельство, что перед нами, по-
жалуй, наименее изученный пласт мировой
тюркологии в целом и литературы на тюрк-
ских языках в частности. Как в отношении
количественного состава авторов и литера-
турных памятников, так и в плане уровня ху-
дожественного исполнения последних, эту
литературу нужно признать наиболее дина-
мично «открывающейся» среди всех совре-
менных литератур на тюркских языках. Не
будет преувеличением сказать, что каждый
месяц исследований истории крымской ли-
тературы анализируемого периода приносит
все новые и новые имена – незаслуженно за-
бытых и исключительно в силу этнической
принадлежности находившихся под спудом
неизвестности. В результате лишь за по-
следние двадцать лет исследований стали
известны имена более ста крымских сред-
невековых поэтов, историков, литераторов,
богословов, и выявление новых все продол-
жается. Что же касается самой литературы,
речь идет о достаточно художественных,
глубоких, объемных, разнородных и раз-
ножанровых памятниках (поэзия, историче-
ские хроники, занимательная и суфийская
проза, трактаты по различным отраслям так
называемых исламских наук и т.п.), изоби-
лующих многочисленными примерами как
богатства идейного содержания, глубины
философско-эстетического осмысления и
высокой техники художественного мастер-
ства, так и чрезвычайного разнообразия
литературно-исторических свидетельств,
касающихся самых различных сторон по-
литической, социальной, культурной и по-
вседневной жизни крымского (и не только)
общества того времени. Среди них уже се-
годня присутствуют памятники, значимость
550 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
которых значительно превышает масштабы
собственно крымской литературы.
Знакомясь с крымскотатарской средневе-
ковой литературой, необходимо иметь в виду
и еще целый ряд обстоятельств. Во-первых,
в результате многочисленных общественно-
политических катаклизмов, имевших место
в истории Крыма и крымских татар вплоть
до настоящего времени, огромное количе-
ство литературных памятников считается
утерянным. О существовании таковых, как
и об их авторах, мы знаем из современных
им историко-литературных источников, а
также свидетельств более поздних авторов.
Во-вторых, большое количество сохра-
нившихся литературных памятников, – а
речь идет о сотнях произведений, в виде
рукописей хранящихся в многочисленных
книжных собраниях стран бывшего СССР,
а также Турции, Германии, Австрии, Ан-
глии, Франции, Голландии и др. государств,
– практически не исследованы, и зачастую,
даже качественно не атрибутированы. В
этой связи обращает внимание то, что об-
ширное наследие авторов, по разным при-
чинам покинувших Крым или же долгое
время проживавших вне его, сохранилось
значительно полнее, нежели наследие тех
авторов, которые жили и творили исключи-
тельно в Крыму.
В-третьих, помимо тюркоязычной ли-
тературы, крымскими средневековыми ав-
торами создано значительное количество
религиозных и научных трактатов, а также
художественных и исторических произведе-
ний на арабском и персидском языках. Есте-
ственно, что и эта литература является не-
отъемлемой частью культурного наследия
крымских татар и должна быть объектом
пристального внимания.
Наконец, нельзя не сказать и о том, что
при знакомстве с крымскотатарской лите-
ратурой Средневековья обращает на себя
внимание весьма обширная география про-
живания и деятельности крымских авторов
вне их исторической Родины. Среди горо-
дов и населенных пунктов, ставших местом
их жизни, службы, научного и литературно-
го творчества – крупнейшие религиозные,
культурные и научные центры мусульман-
ского мира: Каир, Дамаск, Мекка, Медина,
Иерусалим, Стамбул, Бурса, Эдирне, Синоп,
Конья, Кастамону и др. Принимая во внима-
ние, что все данные центры располагались
в рамках османского региона, частью кото-
рого был и Крым, а также учитывая особен-
ности литературного процесса того време-
ни в целом, у нас нет оснований не считать
их представителями крымской литературы,
хотя в строгом смысле это и выглядит до-
статочно условным.
В этой связи важно иметь в виду, что,
имея теснейшие контакты с литературой
всего османского региона (помимо фактов, о
которых шла речь чуть выше, это особенно
наглядно видно на многочисленных приме-
рах пребывания в Крыму османских авто-
ров, в том числе достаточно известных), в
Крыму имел распространение практически
весь канон османской классики, ни в коем
случае не воспринимавшейся в Крыму как
чужеродный элемент литературного про-
цесса. Это же можно сказать, собственно, и
обо всей литературе на тюркских языках в
целом. Литературное поле было едино, еди-
ны были и классики, как в отношении лите-
ратуры персоязычной (Низами, Аттар, Руми,
Саади, Хафиз), так и тюркоязычной: золото-
ордынской (Кутб, Бакыргани, Хюсам Кятиб,
Сейф Сарайи, Махмуд Булгари, Хорезми и
др.), среднеазиатской (Есеви, Джами, Навои,
Хаяли, Лютфи), азербайджанской (Несими,
Фузули), сельджуко-османской (Юнус Эмре
и последователи, Сулейман Челеби, Языд-
жыоглу Мехмед, Баки, Нефи, Наби и др.).
Конечно же, со временем и сама крымская
литература начала рождать авторов, достой-
ных подражания, как в рамках, непосред-
ственно «узконациональных», так и в мас-
штабах более значительных (Ашык Омер).
Исходя из вышеизложенного, представ-
ляется довольно затруднительным дать
сколь-нибудь исчерпывающую характе-
ристику средневековой крымскотатарской
литературе в связной хронологии и преем-
ственности, адекватно оценить ее идейно-
эстетический потенциал, обозначить место
в том же, общеосманском, или шире, обще-
тюркском контексте, а также определить
ее место и значимость в истории мировой
литературы в целом. Несомненно лишь то,
что перед нами литература, которую необ-
ходимо рассматривать как неотъемлемую и
органичную часть всей средневековой тюр-
Глава 5. Духовная культура 551
коязычной литературы, успешно воспри-
нявшую традиции предшествующих эпох,
в частности, литератур периодов Тюркского
(VI–VIII вв.) и Уйгурского (VIII–IX вв.) ка-
ганатов, а также Государства Караханидов
(IX – начало XIII в.), и активно участво-
вавшую в литературных процессах эпох
последующих – в контексте литератур зо-
лотоордынской (XIII–XV вв.), чагатайской
(XV–XVI вв.), сельджукской, азербайджан-
ской и османской (XIII–XIX вв.). Это, в
свою очередь, дает основания считать сред-
невековую крымскотатарскую литературу
одной из составляющих, причем достаточ-
но ярких, всей литературы мусульманского
Востока, представленной, помимо тюркоя-
зычной, литературами персидской и араб-
ской, и давно известной своим неповтори-
мым величием.
Крымская литература периода Золо-
той Орды. В период Крымского ханства
крымскотатарская литература вступила,
имея позади более чем двухсотлетний пе-
риод становления и развития. Несмотря на
скудность сохранившихся источников, за
этот период у нас имеются сведения о соз-
дании в Крыму, по меньшей мере трех весь-
ма значительных поэтических памятников,
которые могли бы составить золотой фонд
не только, собственно, крымской и, шире,
золотоордынской литературы, но и всей
тюркоязычной литературы в целом.
Речь идет о двух поэмах на сюжет корани-
ческой легенды о Юсуфе и Зулейхе, принад-
лежащих перу крымских поэтов Махмуда
Кырымлы (конец XII – начало XIII в. [?]) и
Абдульмеджида Кырымлы (конец XIV – на-
чало XV в.), а также 800-страничном поэти-
ческом трактате на фарси – «Календернаме»
Эбу-Бекра Календера (конец XIII – первая
половина XIV в.). Из них первый памятник
известен в настоящее время в двух списках
перевода (судьба оригинала не ясна), второй
пока не обнаружен, третий же только сейчас
входит в широкий научный оборот.
О поэме Махмуда Кырымлы необходимо
сказать особо. Как известно, оригинальный
текст этого чрезвычайно значимого лите-
ратурного памятника считается утерянным
(по этому поводу, впрочем, существуют и
другие мнения, см.: [ODKE, 2000, s.19–20]),
однако сохранились два списка его перево-
да – по словам переводчика, с «крымского»
(«дештского») языка на «тюркский», осу-
ществленного, как предполагается, млад-
шим современником Махмуда Крымского
– поэтом Халиль-оглу Али [Конурат, 1996].
Рядом турецких и крымскотатарских уче-
ных была высказана мысль о том, что, во-
первых, существует определенная связь
между Халиль-оглу Али и широкоизвест-
ным поэтом Кул Гали, и, во-вторых, что
поэма Махмуда Кырымлы была написана
значительно раньше, нежели считалось, а
именно в самом начале XIII в. [Там же].
Увы, проблема эта пока еще не стала те-
мой широкого научного обсуждения, дума-
ется, это дело недалекого будущего. Ясно
одно: у поэмы Махмуда Кырымлы есть все
шансы быть признанной наиболее ранним
опытом поэтической обработки известной
коранической легенды в истории всей тюр-
коязычной литературы. Собственно, мысль
эта не нова [Ertaylan, 1960]. После Махмуда
Кырымлы к сюжету о Юсуфе и Зелихе (Зу-
лейхе) будут обращаться достаточно часто и
весьма известные авторы. Всего же на тюрк-
ских языках на этот сюжет будет написано
более восьмидесяти поэм, в том числе и еще
одним крымским поэтом – Абдульмеджидом
эль-Кырыми (вторая половина XIV – нача-
ло XV в). Произведение последнего носит
название «Мунис-уль-ушшак» («Друг влю-
бленных»), указание на него присутствует у
Ибн Арабшаха [ас-Сахави, дж.5, с.77–78].
Говоря об Абдульмеджиде, добавим, что,
помимо вышеуказанной поэмы, источники
донесли до нас и одну из его газелей, сохра-
нившуюся в рукописном томе известного
тюркского перевода «Гулистана» Саади, за-
вершенного в 1392 г. в Египте выдающимся
золотоордынским поэтом Сейфом Сарайи
(рукопись в настоящее время находится
в библиотеке Лейденского университета)
[Gülistan, 1989, s.183].
Что же касается «Календер-наме», един-
ственно, надо полагать, из-за географии
написания этого весьма значительного
памятника, а написан он был, по свиде-
тельству самого автора, в Крыму в период
1320–1340-х гг., он до сих пор не стал «от-
крытием» в мировой науке. Хотя в момент
обнаружения в 1966 г. в г. Намангане его
рукопись и была охарактеризована сотруд-
552 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
никами Рукописного фонда Института Вос-
токоведения им. Абу Райхана Беруни АН
УзССР (Ташкент) как «бесценная» и «уни-
кальная» [Муниров, Жувонмардиев, 1966].
В настоящее время ведется работа по подго-
товке к публикации этого памятника. Пред-
варительное же его исследование показало,
что автор Эбу-Бекр Календер был, судя по
всему, анатолийского происхождения – вы-
ходцем из Аксарая (в окрестностях Коньи),
но провел жизнь и, возможно, упокоился
в Крыму, о чем может косвенно служить
отсутствие упоминаний о нем во всех из-
вестных ныне био-библиографических
справочниках. Произведение написано, по
словам самого автора, в форме ответа на
знаменитое произведение выдающегося
духовного наставника и гениального поэта
Джеляледдина Руми (Мевляна, 1207–1273)
– «Месневи-и манави». К слову, автор пи-
шет, что был знаком с сыном Руми – так же
суфийским наставником и поэтом Султан
Веледом [Каландар-наме, рукопись, с.201].
В продолжение темы крымской литера-
туры периода Золотой Орды, помимо вы-
шеуказанных авторов, имеются сведения по
меньшей мере о двух десятках религиозных
авторитетах и ученых – крымцах, получив-
ших известность как у себя на родине, так и
в различных центрах мусульманского мира
того времени – Каире, Дамаске, Иеруса-
лиме (Кудус), Бурсе, Эдирне и т.д. Эмир б.
Осман Суфи (ум. 1329/30, Шам), Зияэддин
б. Садуллах эл-Кырыми (ум. 1378/79, Каир),
Мевляна Рукнеддин Ахмед б. Мухаммед
(ум. 1382, Каир), Мевляна Реджеб б. Ибра-
хим (ум. 1392/93, Бурса), известный су-
фийский наставник Мухаммед эл-Кырыми
(вторая половина XIV в., Кудус) – лишь не-
сколько имен, известных нам из арабских и
османских источников [Bursalı; ас-Сахави].
Обращает внимание, что некоторые из этих
ученых отмечены как авторы религиозных
трактатов, в том числе по суфизму, а также
поэты [Şerafeddin, 1994, s.13].
Говоря об ученых-крымцах, нельзя не
сказать о достаточно высоком уровне уче-
ности как в Крыму, так и в целом в Золотой
Орде. В некогда столице Крымского улуса
городе Кырыме (параллельное название
Солхат, ныне Старый Крым) до настоящего
времени сохраняются внушительных разме-
ров развалины медресе 1333 г., основанного
Инджи-Бек Хатун (ум. 1371), по некоторым
сведениям, матерью известного крымско-
го улус-бея Кутлуг-Тимура [Крамаровский,
1997, с.36], что может свидетельствовать о
достаточно высоком статусе просвещенной
женщины-мусульманки в крымском обще-
стве первой половины XIV в. Не может не
обратить внимание и то, что именно в эти
годы в Крыму создавал свое произведение
Эбу-Бекр Календер (см. выше). Можно пред-
положить, что поэт-суфий был приглашен в
Крым самой основательницей медресе.
К слову, в том же 1333 г. Крым навещает
Ибн Баттута, отмечая в столице Улуса це-
лую кагорту местных религиозных автори-
тетов: шейхов Музаффереддина, Музхиред-
дина и Хорасанизаде, кадиев Шемседдина
Саили и Хызыра, факихов Шерефеддина
Мусу и Аляэддина, хатиба Эбу-Бекра, има-
ма улус-бея Тёлек Тимура Садеддина и др.
[Ibn Batuta, 1986, s.69–71].
Несколько позже, в середине столетия,
в гг. Крым и Кафа проведет несколько лет
известный ученый-факих Ахмед Ходженди
(ум. 1400, Медина), источники отметят его
тесное общение здесь с известным, судя
по тону упоминания, духовным наставни-
ком Эбу-ль-Вефа Османом эл-Магриби эш-
Шазели, о котором в настоящее время сведе-
ния, к сожалению, отсутствуют [ас-Сахави,
дж.2, с.197]. В те же годы в Крыму находим
следы пребывания еще одного в свое вре-
мя известного ученого – Аляэддина Ахме-
да Сейрами (ум. 1388) [Тизенгаузен, 1884,
с.463]. Еще позже, в начале XV в., Крым
привлечет, пожалуй, наиболее именитого
в этом ряду ученого – факиха Хафызудди-
на Мухаммеда Беззази (ум. 1424), который,
как отмечают источники, найдет в Крыму
достаточно комптентную в вопросах ис-
ламской науки среду и воспитает целый ряд
известных учеников [IA, Özel(a)]. Наконец,
в 1412 г. Крым посетит известный ученый,
историк и поэт Ибн Арабшах (ум. 1450). В
дальнейшем в одном из биографических
трудов он отметит свои встречи с местны-
ми учеными и поэтами Ахмед Буйруком,
Мевляна Шерефеддином, Мевляна Махму-
дом эл-Булгари и поэтом Абдульмеджидом
[ас-Сахави, дж.2, с.127]. Все это лишний раз
может свидетельствовать о том, что Крым,
Глава 5. Духовная культура 553
даже находясь на окраине мусульманской
цивилизации, в отношении культуры ни в
коем случае не был заштатным провинци-
альным регионом.
Возвращаясь к литературе, добавим, что
о развитии художественно-поэтического ис-
кусства в Крыму в соответствующий период
могут свидетельствовать и данные крым-
ской эпиграфики, а именно сохранившиеся
до наших дней в городе Старый Крым об-
разцы поэтических эпитафий на надмогиль-
ных памятниках XIII–XV вв. [Акчокраклы,
1927, с.3; Акчокраклы, 1929, с.7]. Причем
речь идет о поэтических фрагментах, ис-
полненных на местном, используя термино-
логию Халиль-оглу Али (см. выше), «крым-
ском» или же «дештском» языке.
Необходимо отметить, что в это время в
Крыму происходит смешение ряда литера-
турных потоков. С одной стороны, Крым на-
ходится в ареале чрезвычайно насыщенных
процессов, происходящих в рамках самой
золотоордынской литературы. С другой –
продолжает сохранять свое влияние средне-
азиатская литература, распространившаяся
в Крыму в период творчества авторов поэм о
Юсуфе и Зулейхе – последователей, как при-
нято считать, Ахмеда Ясави [Ayan, 2005],
получившая особое развитие в период ак-
тивного распространения ислама в Крыму
во второй половине XIII в. [Абдульвапов,
2006, с.145]. Наконец, происходит активное
проникновение в Крым и литературы анато-
лийской (сельджуко-османской) [Там же].
Помимо литературы на тюркских языках,
несомненно, имеет распространение и лите-
ратура на фарси, – этот язык, как известно,
долгое время исполнял функции литера-
турного языка среди тюркских народов, – а
также литература арабская. Так, о практике
исполнения религиозных поэтических тек-
стов на арабском и фарси в непосредствен-
ной близости к Крыму – в Азаке пишет Ибн
Баттута [Ibn Batuta, 1986, s.76]. О возможно-
сти написания в Крыму во второй полови-
не XIII в. суфийского трактата на арабском
языке пишут Я.Кемаль и А.Крымский [Ке-
маль, 1930].
Литература Крымского ханства: хро-
нология, основные направления и пред-
ставители. Начальный период истории
Крымского ханства – с конца 1420-х гг. до
конца XV в. характеризуется сложными
процессами становления молодого государ-
ства и весьма драматичной борьбой за на-
следие Золотой Орды. В 1475 г. происходит
событие, которому суждено определить все
последующее развитие Крыма. Турками-
османами берутся под контроль все христи-
анские колонии на территории полуострова:
Княжество Феодоро с центром на Мангупе,
генуэзские колонии в Кафе, Судаке, Бала-
клаве и т.д. Начинается османская история
Крыма и, в частности, история Кефинского
эялета – административного образования
под непосредственным стамбульским управ-
лением, провинции, протянувшейся вдоль
всего черноморского побережья от Херсо-
неса до Керчи, а также включающей в себя
значительные территории Юго-Западного
Крыма. Происходит значительная полити-
ческая и культурная переориентация Крыма
– на Стамбул, влияние последнего на собы-
тия в Крыму стремительно набирает силу.
Все эти события порождают крайне не-
стабильную общественно-политическую
ситуацию в Крыму, характеризующуюся
весьма драматичными отношениями его
как с прежним сюзереном (Золотой Ордой),
так и с будущим (Османской империей). В
результате указанный период сохранил до-
статочно скромный ряд имен представите-
лей крымской литературы и науки того вре-
мени. Причем лишь только у двух из них,
крымского хана Менгли-Гирея I (ум. 1515)
и известного ученого-мудерриса Сеййид
Ахмеда б. Абдуллах Кырыми (ум. 1474), от-
мечены художественные (поэтические) про-
изведения, сохранившиеся до наших дней
во фрагментах [Emiri, 1995]. Кризис не спо-
собствовал активному развитию литератур-
ного и научного творчества с одной сторо-
ны, с другой – делал весьма уязвимыми уже
созданные памятники.
В результате, после чрезвычайно насы-
щенного двухвекового периода культурного
подъема, в Крыму наблюдается определен-
ный спад творческой активности. Последний
не остался не замеченным и за пределами
полуострова. Примечательно в этом отно-
шении содержание диалога, имевшего ме-
сто между османским султаном Мехмедом
II Фатихом (1451–1481) и вышеупомянутым
Сеййид Ахмедом Крымским, и запечатлен-
554 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
ного в ряде османских источников. Ученик
знаменитого богослова-правоведа Хафызуд-
дина Беззази – Сеййид Ахмед б. Абдуллах
(Мевляна Кырыми, ум. 1474, Стамбул) был
известным крымским богословом, ученым-
правоведом, филологом и поэтом. В пери-
од правления Мехмеда Фатиха он приехал
в Стамбул и, добившись особого располо-
жения султана, удостоился чести быть на-
ставником его детей, а также преподавания
в наиболее престижных османских медресе.
В одной из бесед между крымским ученым,
исполнявшим, к слову, и некоторые дипло-
матические обязанности, и Мехмедом Фати-
хом, на вопрос последнего о том, что же про-
исходит в «Крымской стране, славящейся
своей интеллектуальной жизнью и обилием
ученых, являющейся родиной 600 религиоз-
ных авторитетов (муфти) и 300 литераторов
(мусанниф)», Сеййид Ахмед отвечал, что в
его стране появился некий везир, который
позволил себе «грубо обойтись с местны-
ми учеными». В результате этого, «люди
науки стали покидать родные места, а по-
скольку ученые являются душой и сердцем
государственного организма и проблемы их
морального и интеллектуального здоровья
передаются на все части этого организма,
вследствие их исхода весь государственный
механизм Крымской страны получил непо-
правимый урон» [Mecdi, 1989, s.101–102].
Данный диалог интересен тем, что, по-
мимо указания на кризис, охвативший Зо-
лотую Орду в означенный период, – под
«Крымской страной», судя по всему, под-
разумевался не только Крым, но и вся Зо-
лотая Орда в целом, – он свидетельствует о
масштабе распространения исламской куль-
туры в регионе, о внушительном количестве
представителей ее науки, образования и ли-
тературы, а также о том значении, которое
придавалось развитию исламской учено-
сти в Золотой Орде и особенном статусе ее
представителей.
Показательно в этом отношении то, что,
несмотря на кризис, ученые все равно про-
должали творить. У того же Сеййид Ахмеда
источники отмечают целый ряд трактатов по
различным отраслям исламских наук, логи-
ке, филологии и мистицизму [Bursalı, 1990,
s.14]. Среди них необходимо особо выделить
два труда по суфизму: «Шерх-и Гульшен-и
раз» – комментарий на фарси к известной
поэтической поэме знаменитого суфийско-
го шейха Махмуда Шебустари (ум. 1320)
«Гульшен-и Раз» («Розовый цветник тайн»)
(по свидетельству Бурсалы, один экземпляр
этого комментария хранился в библиоте-
ке Айа-Софьи [Там же], а также «Шерх-и
Мифтах-уль-гайб» – еще один коммента-
рий на известное произведение ученика и
приемного сына знаменитого теософа Ибн
Араби, современника и последователя Дже-
лаледдина Руми – шейха Садреддина Коне-
ви (ум. 1274). Обращает внимание, что оба
произведения имели особую популярность
среди адептов суфийского братства мев-
леви, в связи с чем начинают приобретать
дополнительный вес имеющиеся сведения
о принадлежности этому суфийскому брат-
ству и самого автора комментариев [Soysal,
1961b, s. 21].
Сейид Ахмед б. Абдуллах был дале-
ко не единственным крымским ученым и
поэтом, сведения о котором сохранили ис-
точники. По-прежнему наблюдается при-
сутствие крымцев в Каире и других центрах
исламского мира. Абдуллах б. Мухаммед
эл-Кырыми, Али б. Мухаммед эл-Кырыми,
Махмуд б. Омер эл-Кырыми, Юсуф б. Ху-
сейин эл-Кырыми, Шерефеддин б. Кемаль
эл-Кырыми (ум. 1443), Неджмеддин Исхак
б. Исмаил эл-Кырыми (ум. 1475/76, Каир),
Бурханеддин Ибрахим эл-Кырыми (ум.
1483/84, Каир) – лишь несколько имен из-
вестных крымских богословов, духовных
наставников и ученых [Bursalı; Сахави].
Возвращаясь ко второй половине XV в.,
необходимо сказать и о значительно изме-
нившемся статусе города Кефе (прежняя
Кафа), ставшего второй культурной столи-
цей Крыма. В связи с последним есть смысл
коснуться и еще одной дискутируемой про-
блемы современного крымского литерату-
роведения.
Помимо политического и торгового цен-
тра, город Кефе, как известно, превращается
и в довольно значительный культурный, и, в
частности, литературный центр. В настоя-
щее время в нашем распоряжении имеются
сведения о более восьмидесяти поэтах, уче-
ных, богословах, историках, получивших
известность под нисбой «Кефеви», и при-
мерно столько же имен их коллег, не будучи
Глава 5. Духовная культура 555
кефинцами в разное время живших и рабо-
тавших здесь (среди них – ряд достаточно
известных имен, см. ниже). И если вторые
не вызывают вопросов, то этническое про-
исхождение первых остается зачастую неяс-
ным, т.е. нельзя исключить того, что среди
многочисленных лиц, известных ныне под
нисбой «Кефеви», могут находиться этни-
чески не крымские татары (если на то вре-
мя это и имело какое-либо принципиальное
значение). Впрочем, нет никаких сомнений
и в том, что многие из «гостей», не будучи
этническими крымскими татарами, остава-
лись в Кефе и вливались в местную общину,
со временем теряя свои прежние этнические
характеристики.
Литература XVI в. Наступление XVI в.,
который принято называть «Золотым веком»
тюрко-османской культуры, ознаменовался
для Крыма становлением и развитием в ка-
честве крупных культурных, политических
и торговых центров практически всех со-
временных крымских городов: Бахчисарая,
возникшего вокруг построенного крымским
ханом Сахиб- Гиреем I (1532–1551) ново-
го Ханского дворца, Кефе, в силу активно-
сти общественно-политической и культур-
ной жизни чуть позже названного «Малым
Стамбулом» («Кучюк Истанбул»), Акмес-
джида (ныне Симферополь), получившего
статус города-ставки ханского наместника
– калги-султана, Кезлева (ныне Евпатория),
который во второй половине столетия не-
которое время даже претендовал на место
новой столицы Ханства, и Карасу-базара
(ныне Белогорск) – крупнейшего торгового
центра полуострова. В этот период в Крыму
складывается достаточно стройная система
общественно-экономических отношений,
создается обширная культурная и образова-
тельная инфраструктура. В отношении по-
следней, отметим, что первым годом XVI в.
датируется открытие известного учебного
заведения Крыма – «Зынджырлы медресе»,
на долгие столетия ставшего оплотом крым-
скотатарской учености и особо прославив-
шегося в период просветительских реформ
И.Гаспринского.
Источники свидетельствуют о бурном
развитии в этот период в Крыму градостро-
ительного искусства, архитектуры, науки
(прежде всего, религиозных, так называе-
мых исламских наук, хотя имеются сведе-
ния о развитии и точных наук, астрономии,
логики, этики и т.д.), литературы, искусства
(каллиграфии, миниатюры, музыки). Духов-
ную и творческую атмосферу в обществе во-
многом формирует суфизм – мистическое
направление в исламе, проповедующее все-
объемлющую любовь к Богу, искренность в
религиозном служении, абсолютную чисто-
ту помыслов и поступков, непривязанность
к мирскому, внимание к ближнему, духовное
самосовершенствование и т.д.
XVI в. дал крымскотатарской литературе
значительно больший, в сравнении с преды-
дущим, ряд имен, представляющих к тому
же весьма широкий спектр общественного
интереса к данному виду искусства. Среди
лиц, оставивших свой след на литератур-
ном поприще, – представители правящей
фамилии, религиозные авторитеты, ученые,
суфийские шейхи, представители учено-
го сословия улема более низкого уровня, а
также выходцы из народных низов. К сожа-
лению, в основной своей массе на сегодня
это – лишь имена с одинокими фрагментами
литературного творчества. Впрочем, при-
сутствуют среди авторов XVI в. и несколько
имен, безусловно, ярчайшего дарования.
Все эти авторы представляют два разных
направления крымской литературы того
времени: дивана и религиозно-суфийской.
В этой связи есть необходимость дать све-
дения об основных направлениях крымской
литературы Ханского периода.
С точки зрения содержания и особен-
ностей поэтики в крымскотатарской сред-
невековой литературе обычно выделяют
три направления. Первым из них является
так называемая литература дивана (ди-
ван эдебияты, от араб. «диван» – в значе-
нии «собрание поэтических произведений
одного автора»), под чем подразумевается,
собственно, классическая литература того
периода. В настоящее время понятие «ли-
тература дивана» имеет, по меньшей мере,
три толкования: более расширенное, тради-
ционное и узкое. В широком смысле под ли-
тературой дивана понимают всю письмен-
ную литературу мусульманского периода:
и поэзию (метрическую – арузную) – как
религиозного, так и светского содержания,
и прозу – историческую, занимательную,
556 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
суфийскую, эпистолярную, научную и т.д.
Традиционное понимание включает опять
же и поэзию (метрическую) и прозу (ху-
дожественную), однако, лишь светского
содержания. Наконец, наиболее узкое по-
нимание термина ограничивает сферу его
применения лишь светской метрической
поэзией. Именно светскую поэзию обычно
называют классической, поскольку в пери-
од своего формирования она в значительной
степени ориентировалась на образцы «клас-
сической» персидской поэзии.
Характеризуется литература дивана наи-
более обширным жанровым диапазоном,
весьма жесткими рамками поэтического
этикета, а также исключительным богат-
ством и утонченностью художественного
языка. Основная масса крымскотатарских
средневековых авторов являются предста-
вителями именно литературы дивана.
Вторым направлением является так на-
зываемая литература суфийской обители
(текке эдебияты), представленная главным
образом поэтическим творчеством много-
численных духовных наставников и рядо-
вых членов различных суфийских братств
– тарикатов. Художественный язык, сим-
волы и образы этой литературы, ее доста-
точно сложный и утонченный этикет имели
огромное влияние на формирование и раз-
витие не только собственно религиозной
литературы, но и в значительной степени
определили характер и эволюцию многих
жанров литературы светской (прежде всего,
поэзии дивана).
Наконец, третье направление – ашык-
ская поэзия (ашык эдебияты, от арабского
«ашык» – влюбленный; поэт), представлен-
ная творчеством народных поэтов – ашыков
(озанов, кедаев т.п.), и, наряду с фольклор-
ными памятниками, составляющая основ-
ное содержание так называемой народной
литературы (халк эдебияты). Представи-
тели этого направления сопровождали свои
выступления игрой на музыкальном струн-
ном инструменте сазе, отчего происходит и
другое наименование этой поэзии – поэзия
саза. Совмещая в одном лице таланты сти-
хотворца, композитора, певца и музыканта-
исполнителя, ашыки пользовались огром-
ной популярностью в народе. Поэзия эта
характеризуется, прежде всего, как поэзия
народная, однако в процессе своего раз-
вития ею были усвоены многие элементы
классической поэзии дивана. Ашыкская
поэзия дала Крыму, как и всей тюркоязыч-
ной литературе в целом, знаменитого автора
– Ашык Омера (ум. 1708).
Возвратимся же к XVI в. Факты свиде-
тельствуют о том, что Крым в это время
находился под влиянием оживленных ли-
тературных процессов, охвативших значи-
тельные территории обширнейшего региона
– Поволжья, Кавказа, Передней Азии, Ана-
толии, Ближнего Востока, Северной Африки
и т.д. Более того, Крым исполняет во многом
роль своего рода моста, связывающего ли-
тературные традиции обширного географи-
ческого региона, и в том числе активно уча-
ствующего в оформлении границ и качества
той литературы, которой отныне суждено
стать центром литературных процессов в
рамках всего тюрко-мусульманского мира –
османской.
Нет никаких сомнений в широком рас-
пространении в эти годы в Крыму литера-
турного наследия Золотой Орды. Как из-
вестно, Крымское ханство имело статус
фактического наследника Улуса Джучи.
Именно через Крым происходило знаком-
ство с золотоордынскими литературными
памятниками османами. Известно об ожив-
ленной переводческой деятельности при
дворе крымского хана Сахиб-Гирея I (1532–
1551), бывшего, к слову, в 1521–1524 гг. ха-
ном в Казани. Одним из результатов этой
работы был, в частности, османский пере-
вод известного памятника золоордынской
литературы – «Хикяет-и Джумджуме Сул-
тан» Хюсама Кятиба [Köprülü,1981, s.176;
Миннегулов, 1993, с.72]. Свидетельством
того же служат сведения и одного из непо-
средственных участников этих событий –
ханского астролога, лекаря, историка, поэта
и переводчика Кайсуни-заде Нидаи Ремма-
ля Ходжи, в известном труде об истории
правления Сахиб-Гирея I отмечающего, что
только ему ханом было поручено переве-
сти на османский язык десять книг [Târih-i
Sâhib, 1973, s.109].
То же самое можно сказать и о литера-
туре чагатайской. В свое время была вы-
сказана мысль, что интерес к творчеству
Навои и последователей в османском дворе
Глава 5. Духовная культура 557
начала XVI в. культивировался во многом
благодаря именно крымцам, в частности,
обучавшимся в султанской придворной
академии Эндерун будущим крымским
правителям – поэтам Саадету I и Сахибу I
Гиреям [Герайбай, 1995, с.16]. В этой связи,
символичным представляется присутствие
в обширной («неподдающейся счету», по
Халим-Гирею) библиотечной коллекции
крымского хана Саадет-Гирея I (1524–1532)
тома «Пятерицы» («Хамсе») Алишера На-
вои с личной ханской подписью и печатью
[Gülbün, 1990, s.36].
С другой стороны, происходят и обрат-
ные процессы: османская (анатолийская)
литература мощным потоком вливается в
литературную жизнь Крыма. В частности,
именно в это время, судя по-всему, на тер-
ритории Ханства получает распространение
литература так называемого «мевлидского»
канона, представленная известными поэма-
ми о жизни Пророка Мухаммеда – «Мевли-
дом» Сулеймана Челеби (ум. 1422), «Му-
хаммедие» Языджыоглу Мехмеда (ум. 1451)
и др., а также многочисленными религиоз-
ными поэмами (дестанами) назидательного
характера – «Кесик баш» («Сказание об от-
сеченной голове»), «Гогерджин» («Голубь»),
«Гейик» («Лань») и др.), и религиозными
гимнами иляхи легендарного анатолийского
поэта Юнуса Эмре (ум. 1321 [?]) и его по-
следователей. Впоследствие эта литература
станет подлинно народной в Крыму, войдет
в каждый дом и будет сопровождать практи-
чески всю жизнь крымского мусульманина
[Чобан-заде, 2003, с.13–14, 72–73].
Говоря о представителях крымской лите-
ратуры XVI столетия, отметим, что во главе
списка известных на сегодня авторов идут
члены правящей семьи Гиреев. Четыре наи-
более известных крымских правителя этого
столетия: Саадет I (ум. 1540), Сахиб I (уб.
1551), Девлет I (ум. 1577), Гази II (ум. 1608),
не считая умершего в 1514 г. уже упоминав-
шегося Менгли I, в источниках предстают
как личности, далеко не чуждые культа ху-
дожественного слова и интереса к изящной
словесности [Герайбай, 1995, с.10–16]. И
если первых троих назвать крупными поэ-
тами не представляется возможным (к тому
же практически не сохранилось образцов их
творчества), последний стал украшением не
только крымской поэзии, но и всей осман-
ской литературы в целом.
Гази-Гирей II (Бора) был сыном крым-
ского хана Девлет-Гирея I (ум. 1577) и во-
шел в историю как выдающийся правитель,
талантливый политик и незаурядный полко-
водец. Отличался решительным характером
и крайней независимостью суждений. Был
человеком огромной эрудиции, имел обшир-
ные познания в самых различных областях
религиозных и светских наук (в том числе
точных), получил известность как талантли-
вый поэт, искусный каллиграф, блестящий
музыкант (исполнитель на танбуре – попу-
лярном струнно-щипковом инструменте)
и композитор. О последнем необходимо
сказать особо: Гази-Гирей признан ярчай-
шим представителем не только крымской,
но и всей тюркской классической музыки в
целом. Сохранилось более шестидесяти его
музыкальных произведений, часть из них
опубликована [Крымскотатарская, 2007].
Известно также, что Гази-Гирей был
крупным меценатом, оказывавшим всяче-
скую поддержку людям науки и искусства
и, таким образом, способствовавшим разви-
тию в государстве научного и художествен-
ного творчества.
Что касается литературного наследия,
до наших дней сохранилась далеко не вся
поэзия Газаи. Так, до сих пор не обнаружен
его «Диван», упоминаемый в некоторых ис-
точниках [Ertaylan, 1958, s. 31]. В распоря-
жении исследователей имеется лишь малый
диван (диванче), а также отдельные поэти-
ческие фрагменты в различных рукописных
сборниках, находящихся в настоящее время
в библиотечных собраниях Турции, России,
Великобритании и других стран. В общей
сложности в настоящее время известны тек-
сты около пятидесяти газелей Газаи, двух
его поэм-месневи («Долаб» («Мельничное
колесо») и «Роза и соловей» («Гуль ве буль-
буль»), еще одна, «Кофе и вино» («Кахве ве
баде») остается ненайденной), а также ряда
писем в стихах и художественной прозе
[Там же].
В жанровом отношении, творчество Га-
заи весьма разнородно. Наряду с доста-
точно привычными образцами любовной,
любовно-философской и военно-походной
лирики, обращает на себя внимание образцы
558 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
сатиры – хиджвие. Последние особо интерес-
ны, в них запечатлена весьма неприглядная
картина социально-политических взаимо-
отношений в современном поэту обществе,
едко высмеяны многочисленные пороки, в
первую очередь, султанского двора и осман-
ской государственной верхушки, погрязшей
в интригах, лицемерии и взяточничестве
[Там же, s.40–46]. Промимо османской эли-
ты, достается от Газаи и представителям
других общественных сословий, религи-
озных и образовательных институций того
времени. Среди явлений, бичуемым поэтом,
– невежество, чванство, глупость, корысто-
любие, взяточничество, духовная пустота,
напускная религиозность, мошенничество и
т.д. При этом сам автор в своих произведе-
ниях предстает как человек, призывающий
правительственную элиту к ответственно-
сти перед Богом, государством и людьми.
Сатиру Газаи следует признать весьма яркой
страницей не только его личного творчества
и крымской поэзии того времени, но всей
османской литературы в целом.
Не многим уступают сатире Газаи и об-
разцы его военно-походной лирики, воспе-
вающие силу духа, мужество и бесстрашие,
величие самоотверженного служения роди-
не, описания сцен подготовки к сражениям
и самих боев [Там же, s.36–40]. Последние
фрагменты, к слову, не лишены и юмори-
стических мотивов (мизах), касающихся
некоторых сторон повседневной жизни
крымскотатарско-османского войска.
Присутствует у Газаи и лирика религи-
озная – с мотивами философских размыш-
лений о сути человеческого предназначения
и взаимоотношений человека с Творцом, а
также различных наставлений в исламском
духе. Среди подобных произведений при-
сутствует ряд газелей, а также поэма (мес-
неви) «Долап» («Мельничное колесо») – на
тему исламского понятия «кадер» («предо-
пределение») [Там же, s.46–50]. Последнее
исполнено в строгом шариатском духе, в от-
личие, например, от известного суфийского
шедевра Юнуса Эмре.
Встречаем у Газаи и суфийские мотивы.
На это указывает, в частности, И.Эртайлан,
отмечая, что у Газаи присутствует суфий-
ский символизм и восторженные мистиче-
ские настроения, вызывающие на память
имена наиболее значительных суфийских
подвижников – Мансура Халладжа и Има-
деддина Несими (известный мистический
поэт азербайджанского происхождения)
[Там же, s.34]. Суфийские мотивы встреча-
ем в целом ряде газелей Газаи. В одной из
них он даже преподносит себя как человека,
которому «явны смыслы всех имен» и кото-
рый «покорил вселенную, казнив коварно-
го «врага» своего эго» [Там же]. Обращает
внимание и упоминание в одной из газелей
ордена Мевлеви [Там же, s.81]. Заметны в
газелях Газаи и эпикурейские (ринтлик) мо-
тивы [Там же, s.35–36].
Помимо газелей, под непосредственным
влиянием суфийских идей, в частности,
в отношении таких эстетических катего-
рий как красота и любовь, исполнена и его
поэма-месневи «Роза и соловей» («Гуль ве
бульбуль»), представляющая собой обра-
зец аллегорического произведения о Любви
и Красоте (земной и божественной), и во
многом испытавшая, судя по всему, влияние
творчества знаменитого персидского суфий-
ского поэта Фаридуддина Аттара [Там же,
s.50–53].
Говоря о Газаи, важно представлять его
поэтическую культуру, проследить различ-
ные литературные влияния, сформировав-
шие его поэтический мир и особенности
стиля. Поэт прекрасно знает литературную
классику и современных поэтов. Прежде
всего, это представители чагатайской поэ-
зии, возглавляемые Алишером Навои: Джа-
ми, Лютфи, Хаяли и др. В некоторых своих
строках Газаи взывает к этим выдающимся
поэтам, как бы соотнося себя с признанны-
ми классиками [Там же, s.32].
Следующий пласт – литература осман-
ская: исследователи отмечают присутствие
у Газаи мнгочисленных мотивов, роднящих
его с наиболее известными представителя-
ми этой литературы – Зати, Баки, Хаяли и
даже жившим несколько позже Нефи [Там
же, s.32–33].
Наконец, еще один из наиболее важных
элементов испытанного поэтом влияния
– творчество Фузули. О пристальном вни-
мании к последнему говорят как непосред-
ственные подражания Газаи, в частности
поэма-месневи «Роза и Соловей» («Гуль
ве бульбуль») на «Ник у бед» Фузули, так
Глава 5. Духовная культура 559
и многочисленные поэтические обороты в
стиле гениального азербайджанского поэта,
присутствующие в газелях крымского авто-
ра. И.Эртайлан отмечает, что в некоторых
стихотворениях Газаи настолько проникает-
ся духом Фузули, что, будучи подписанны-
ми именем последнего, подобные стихи аб-
солютно не вызвали бы никаких сомнений в
их принадлежности перу великого «багдад-
ца» [Там же, s.33].
Все вышеперечисленные влияния выра-
жаются непосредственно и в языке Газаи,
одинаково успешно использующего языко-
вой арсенал всех указанных литератур, не
забывая при этом и о крымском варианте
тюрки.
Газаи, несомненно, одаренный поэт, со-
ставляющий гордость крымской литературы
ханского периода. Говоря о нем, нельзя не
сказать и о той атмосфере, которая царила в
Ханском дворце в годы его правления. Сын
и внук поэта, Газаи привил любовь к поэти-
ческому слову и стихотворству, по меньшей
мере, двум своим сыновьям и дочери (см.
ниже). Источники рисуют его как крупного
мецената, оказывавшего поддержку много-
численным крымским и османским поэтам,
литераторам, музыкантам, каллиграфам,
миниатюристам. Среди его протеже видим,
в частности, османских поэтов и музыкан-
тов Абдудделиля Зихни (ум. 1591 или 1614)
и Асафи Дал Мехмеда Челеби (ум. 1598?).
Последний вместе с Газаи был участником
одной из военных кампаний против персов
в 1581–1582 гг., закончившейся для обоих
драматическим пленением и долгими меся-
цами пребывания в иранском зиндане, что
было впоследствие описано Асафи в поэти-
ческой поэме «Шеджаат-наме» («Сказание
о доблести») [Там же, s.11–20].
Известна также переписка, в том числе
в стихах на османском и по-арабски, Газаи
с известными представителями османской
культуры: шейх уль-исламом, мудеррисом и
историком Ходжа Сааддедином (ум. 1599),
ученым, поэтом и каллиграфом Гани-заде
Мехмедом Надири (ум. 1627), кефинским
ученым и поэтом Хусейином Кефеви (ум.
1601) [Там же, s.41–45, 57–61].
Последний автор, посвятивший, к сло-
ву, Газаи одно из наиболее известных сво-
их прозаических произведений (см. ниже) и
бывший, судя по всему, достаточно близким
для него человеком, в свою очередь, возглав-
ляет кагорту кефинских авторов столетия.
Хусейин Кефеви был известным поэтом, ли-
тератором и ученым, прозванным современ-
никами «Султаном авторов» («султан-уль-
муэллифин») [Bursalı, 1990, s.15]. Среди его
многочисленных научных и литературных
трудов (богословие, занимательная проза
и др.) имеется целый ряд, привлекающих
особое внимание: два трактата, связанных с
творчеством Хафыза, в том числе коммен-
тарий к его «Дивану» («Шерх-и Диван-ы
Хафыз»), а также тюркский комментарий
«Гулистана» Саади [IA, Akpınar, s.186–187].
Современники характеризуют Хусейина
Кефеви как весьма искусного поэта, равно
владевшего османлыджа, фарси и арабским
и обращавшего особое внимание на отто-
ченность и утонченность художественного
языка. Был признанным мастером искусства
поэтического подражания назире [Там же,
s.186]. Фрагменты поэтического творчества
Хусейина Кефеви сохранились и в настоя-
щее время являются объектом исследований
[IA, Akpınar].
Обращает на себя внимание то, что поми-
мо литературно-научной славы Хусейин Ке-
феви получил известность и как музыкант-
композитор, что, к слову, также сближало
его с Газаи. Сохранились сведения о том,
что, будучи городским муллой, Хусейин Ке-
феви обучал музыкальной грамоте наиболее
одаренных кефинских детей, используя при
этом музыку собственного сочинения, напи-
санную на собственные же слова [Там же,
s.186].
Еще одним кефинским автором был поэт
Талиби (ум. в период 1512–1520 гг.): в ан-
тологии Лятифи отмечается, что, практиче-
ски не имея образования, он писал «в выс-
шей степени» искусные стихи [Latifi , 1990,
s.457–458].
Говоря о кефинцах, необходимо также
упомянуть и имя талантливого поэта Энве-
ри Челеби (ум. 1547, Стамбул). Последний
большую часть жизни прожил в Стамбуле,
содержа здесь небольшой магазин мелкой
мануфактуры, а также получив известность
как пиротехник [YYOA, Çakım]. Энвери
является обладателем «Дивана», поэтом,
несмотря на отсутствие образования, сла-
560 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
гавшим, как отмечали современники, «по-
разительные по красоте и поэтическому ма-
стерству стихи», часто – экспромтом [Там
же, s.412]. Энвери достоин особых слов: он
был сторонником так называемого «упро-
щенного тюрки» («тюрки-и басит») – на-
правления в поэзии, ратовавшего за упро-
щение языка в сторону его отуречивания,
в противовес господствовавшему в поэзии
дивана витиеватому османлыджа. Это про-
явилось как в поэзии, так и в прозе Энвери
(см. ниже), изобиловавшей элементами про-
стого тюркского народного языка, яркими
пословицами, поговорками, фразеологизма-
ми [Там же, s.413].
Практически у всех вышеупомянутых ав-
торов, бывших формально поэтами дивана,
как мы видели, присутствуют религиозно-
суфийские мотивы. Из авторов непосред-
ственно «литературы текке» нможно на-
звать Мустафу Мюдами (ум. 1540) – автора
«Дивана» в суфийском духе, содержащего
наряду с многочисленными образцами по-
эзии малых форм, и достаточно простран-
ное агиографическое произведения (781
бейт) – «Предания об Эмире Бухарском»
(«Менакыб-ы Эмир Бухари»), посвященно-
го жизни легендарного шейха святого Эмир
Султана Бухарского (ум. 1429, Бурса). Му-
стафа Мюдами родился в Крыму, некоторое
время жил в Кафе, далее, судя по всему, в
Анатолии (возможно, в Бурсе), где прошел
курс суфийской науки под руководством из-
вестных духовных наставников. Последую-
щая жизнь и место упокоения неизвестны.
Рукописи обоих произведений хранятся в
стамбульских рукописных собраниях, не-
сколько поэтических фрагментов были опу-
бликованы [ODKE, 2000, s.32–37]. Среди
них присутствуют яркие образцы поэтиче-
ской молитвы мунаджат, а также панегирики
в честь духовного наставника поэта (Шейха
Сулеймана), пира братства (Шейха Синана)
и святого Эмир Султана.
Еще одним представителем религиозно-
суфийской поэзии периода был поэт Бакаи
(Абдульбаки Кефеви, ум. 1591/92), о котором
известно, что, будучи сыном кефинского ка-
дия, он посетил практически все значитель-
ные центры Османской империи, в Каире
познакомился и прошел курс суфийской
науки у известного шейха, основателя ор-
дена Гульшенийе (ответвление Хальветийе)
поэта Ибрахима Гульшени, позже исполнял
функции месневихана (чтеца «Месневи») в
одной из мевлевийских обителей Дамаска
[Bursalı, 1990, s.31]. В распоряжении иссле-
дователей в настоящее время имеется текст
одного из его стихотворений в форме мусед-
дес – панегирик-медхие в честь Джелялед-
дина Руми [ODKE, 2000, s.38–40].
Говоря о религиозно-суфийской поэзии
XVI в., нельзя не сказать и о вышеупомя-
нутом поэте Энвери. Источники отмечают
у него трактат (поэзия-проза) по хуруфиз-
му – одному из мистических направлений в
исламе, опиравшемуся на так называемый
буквенный символизм (отчего и происходит
его название), и имевшему определенные
точки соприкосновения с суфизмом (вспом-
ним гениального азербайджанского поэта
Имадеддина Несими). Надо полагать, что
и многие стихотворения «Дивана» Энвери
также исполнены в суфийском духе.
К сожалению, пока не обнаружены об-
разцы поэзии ряда крымских суфийских
шейхов и ученых XVI столетия. В частно-
сти, «Татарского шейха» Ибрахима б. Ак-
Мехмеда (ум. 1592/93, Стамбул) – извест-
ного шейха ордена Хальветийе, бывшего
советником Крымского хана Девлета I и на-
ставником его сына Гази II. Переселившись
в Стамбул, Ибрахим-эфенди занял место
шейха в обители мечети Кучук-Айасофья,
получил известность как комментатор Ко-
рана, автор ряда трудов по суфизму и поэт
(писал на арабском и тюркском языках)
[Bursalı, 1990, s.9–10]. А также Махмуда б.
Сулеймана (ум. 1582) – известного ученого
(см. ниже), мюрида прославленного кефин-
ского шейха Такыйуддина Эбу-Бекра (ум.
1562), мудерриса и кадия, также писавшего,
по свидетельству источников, на тюркском
и арабском языках [Bursalı, 1990, s.34]. По-
следнее, а именно двух- или трехъязычие
авторов, к слову, было своего рода нормой
среди научной и литературной элиты сред-
невекового Крыма.
Завершая речь о поэзии XVI в. и доба-
вив к вышеперечисленным авторам имя
еще одного ныне забытого поэта – Фенди
(его хронограмму на одном из источников
в Судаке, датированную 956/1549 г., за-
фиксировал Эвлия Челеби [Эвлия Челеби,
Глава 5. Духовная культура 561
2008, с.158]), обратим внимание, что все
авторы представляют, главным образом, два
основных направления: поэзию дивана и
религиозно-суфийскую. Что касается ашык-
ской поэзии, до XVI в. сведения отсутству-
ют, хотя нет никаких сомнений, что и это
направление имело в этот период в Крыму
самое широкое распространение.
В литературе XVI столетия сохранились
не только образцы поэзии. В настоящее вре-
мя имеются примеры и художественной про-
зы, представленные, в частности, письмами
Гази-Гирея и Хусейина Кефеви – яркими об-
разцами эпистолярного жанра того времени.
Образцами занимательной тюркской худо-
жественной прозы может служить ряд сбор-
ников рассказов Хусейина Кефеви в жанре
«фал-наме», и в первую очередь, сборник
«Раз-наме» («Книга тайн»), в котором со-
браны краткие истории (192 единицы), свя-
занные с практикой литературных гаданий
в интеллектуальной среде того времени – в
данном случае, на основе наиболее часто ис-
пользовавшихся для соотвествующих целей
Священного Корана, «Месневи» Руми, «Ди-
ванов» Хафиза и Джами [IA, Akpınar, s.187].
О большой популярности сборника свиде-
тельствуют многочисленные списки, нахо-
дящиеся в настоящее время в рукописных
собраниях Турции, России, Англии и др.
[Там же]. Известно также, что первый вари-
ант книги, имевший название «Севаниху`т-
тефе`ул» и содержавший 139 рассказов, был
завершен в 1577 г. и преподнесен автором
впоследствие крымскому хану – поэту Гази-
Гирею II [Там же, s.186].
XVI же веком датируется и наиболее ран-
ний из сохранившихся образцов крымской
исторической прозы. Кайсуни-заде Нидаи, в
Крыму известный как Реммаль Ходжа, был
придворным советником, астрологом, лека-
рем, историком и поэтом при Сахиб-Гирее
I (1532–1551). Его «История хана Сахиб-
Гирея», написанная после смерти хана по
заказу его дочери Нур-Султан Хани, содер-
жит весьма ценные сведения, касающиеся
политической и культурной жизни ханства
соответствующего периода. Хроника сохра-
нилась в ряде списков, была издана в 1973 г.
в Анкаре О.Гёкбильгином в латинской гра-
фике совместно с французским переводом
[Tarih-i Sahib, 1973]. Произведение является
одним из наиболее значительных образцов
крымской историографии [Сейитягъя, 2003;
Зайцев, 2005].
Научная литература, охватывающая
различные отрасли исламских наук – эк-
зегетику, хадисоведение, исламское право
(фикх), этику и суфизм, представлена про-
изведениями «Татарского шейха» Ибрахи-
ма б. Ак-Мехмеда (ум. 1592/93), кефинских
кадиев Махмуда б. Сулеймана (ум. 1582)
и Хусейина Кефеви (ум. 1601), кефинско-
го муфтия Баба Куши Абдуррахмана (ум.
1575/76) и др. В этом ряду особо выделяется
шейх Ибрахим б. Ак-Мехмед. М. Бурсалы
приводит список из пяти его трактатов, по
меньшей мере два из них суфийского содер-
жания [Bursalı, 1990, s.9–10]. Отметили бы
также Махмуда б. Сулеймана – с фундамен-
тальным био-библиографическим трудом
«Кетаибу а`лями`л-ахйар», своего рода эн-
циклопедией, содержащей сведения о жиз-
ни и деятельности 809 известных ислам-
ских ученых-правоведов (главным образом,
факихов ханефитского мазхаба), а также
суфийских наставников и мусульманских
святых [IA, Özel(a)]. Труд, пользующийся
популярностью и активно используемый в
научных кругах в настоящее время, сохра-
нился в многочисленных списках в рукопис-
ных коллекциях Турции и Узбекистана. Осо-
бенностью его явился стиль, объединивший
строгость научного изложения с элемента-
ми, свойственными образцам мусульман-
ской агиографии менакыбнаме – вследствие
включения в ткань повествовния различных
легенд и преданий, связанных с биографией
того или иного лица [Там же, s.185].
Среди научных трудов встречаем и труды
по этике (адаб). В частности, среди богос-
ловских сочинений известного османского
ученого-лексикографа Мустафы Ахтери (ум.
1560), отмечен его комментарий на соответ-
ствующий трактат некоего кефинского авто-
ра первой половины столетия [IA, Koç].
Переводная литература. Из известного
на сегодня переводного наследия можно вы-
делить тюркский перевод (с комментарием)
широкоизвестного «Гулистана» Саади, вы-
полненный Хусейином Кефеви. Содержа-
щий критические замечания в адрес более
ранних османских комментаторов «Гули-
стана» – поэтов Сюрури и Шем`и, и заслу-
562 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
живший в свое время похвалу известного
османского био-библиографа Кятиба Челеби
(Хаджи Хальфы) [Зайцев, 2005, с.51], труд
был завершен в Мекке в год смерти автора
(1601) и в нескольких списках сохранился
до наших дней [IA, Akpınar, s.186–187].
Помимо этого, нет никаких оснований не
предположить возможность крымского про-
исхождения поэта Татар Али (или Шерифа
Амиди, сокращенно «Шериф», ум. 1514)
– автора наиболее полного (55 000 бейтов)
тюркского перевода «Шехнаме» Фирдоуси,
в 1511 г. преподнесенного египетскому сул-
тану Кансуху Гаври (1501–1516). Перевод
был осуществлен на мамлюкско-кипчакский
язык, списки его в настоящее время на-
ходятся в рукописных собраниях Стамбу-
ла, С.-Петербурге, Казани, Душанбе и др.
[Миннегулов, 2003, с.216–217]. О работе с
британскими списками пишет Гибб [Gibb,
1999, c.I, s.548–549]. Произведение было
частично опубликовано в 1965 г. в Варшаве
А.Зайончковским [Zajackowski, 1965]. Об-
ращает внимание, что до настоящего време-
ни не удается решить проблему этническо-
го проихождения автора. Принимая же во
внимание довольно заметное присутствие
крымцев в соответствующие годы в Егип-
те, предположение о возможном крымском
происхождении поэта имеет полное право
на существование.
Говоря о крымской литературе XVI в.,
необходимо сказать и о ряде османских ав-
торов, принявших участие в литературных
процессах в Крыму в соответствующий пе-
риод. Выше уже был упомянут придворный
историк и поэт Сахиба I – Реммаль Нидаи.
Позже, при дворе Гази- Гирея II видим поэта
Зихни (Абдудделиль, Неджефзаде, Зихни-и
кадим, ум. 1591 или 1614, Багдад), писав-
шего на трех языках: тюрском, арабском,
фарси, как и Гази, музыканта и мастера кал-
лиграфии, члена братства Мевлеви, в связи
с чем на память приходят мевлевийские мо-
тивы в творчестве и самого Газаи [TDEA,
c.8, s.656–657]. В одной из крымских хроник
присутствуют сведения о том, что Зихни был
удостоен собольей шубы с плеча Газаи – за
прочитанный бейт знаменитого Баки [Сейи-
тяхъя, 2004, №4, с.76]. Сохранилось и одно
из произведений Зихни, имеющих к Газаи
непосредственное отношение – подражание
(назире) на известную газель Газаи «Раете»
[Emiri, 1995, s.13].
Особо заметно присутствие османских
авторов в Кефе. Это и понятно, город – сто-
лица османского эялета, здесь располагает-
ся османский гарнизон, во главе и на клю-
чевых административных постах находятся
османские чиновники, торговые и культур-
ные контакты со Стамбулом и в целом с
Анатолией не прерываются ни на минуту.
Поэтов видим как среди самих правителей
эялета (бейлербеев): Шехзаде Сулейман,
сын Султана Селима Явуза – впоследствие
знаменитый Сулейман «Законник» («Кану-
ни») (1495–1566, псевдоним «Мухибби»,
обладатель «Дивана»), Зейнель Паша (около
1527/28, псевдоним «Зейни»), «Асафи» Дал
Мехмед Паша (около 1598), так и среди ке-
финских муфтиев: «Медхи» Махмуд (Кара,
ум. 1597/98, обладатель «Дивана»), кефин-
ских кадиев: Шемседдин Челеби (ум. 1520),
Дервиш Мехмед Челеби (ум. 1531, писал на
тюркском и фарси), Селики Ша`бан (ум. в
последние годы правления Сулеймана I Ка-
нуни, 1520–1566), «Нейли» Мехмед (Кучук
Лутфизаде, ум. 1592), и среди более мел-
ких чиновников: Шевки Юсуф Челеби (ум.
1500-е гг.), Зихни Челеби (ум. 1510–е гг.,
также мастер прозы, стилист мунши), «Га-
риби» (XVI в., также мастер каллиграфии)
[SO; TDEA; IA]. Помимо поэтов, встречаем
и ученых, например, с 1558 по 1565 г. Муф-
тием Кефе был известный османский уче-
ный, правовед и арабист-филолог Кемалед-
дин Ибрахим бин Бахши (Деде Джонги, ум.
1567) и т.д. [IA, Akgündüz].
Как видим, XVI в. характеризуется для
Крыма достаточно насыщенной литератур-
нойатмосферой, охватывающейпрактически
все слои современного общества. Обилие ав-
торов, оживленные литературные контакты,
различные литературные традиции, направ-
ления, языки… Как следствие – значительно
возросший уровень поэтического мастер-
ства крымских авторов, а также, при прева-
лировании любовной, философской лирики
и мистицизма, не чуждость общественных
мотивов и критического реагирования на
злободневные вызовы времени.
Литература XVII в. Значительно об-
ширнее материалы, касающиеся литерату-
ры XVII в. В это столетие крымскотатарская
Глава 5. Духовная культура 563
литература имеет ряд весьма ярких имен
практически по всем литературным на-
правлениям. Поэзия дивана и религиозно-
суфийская дополняется мощным потоком
поэзии ашыкской. Значительно богаче пред-
ставлена историческая проза, а также проза
суфийская и научно-религиозная.
Как и ранее, наиболее представительной
является поэзия дивана – на сегодня извест-
ны имена, по меньшей мере, 35 ее представи-
телей. Во главе вновь члены ханской семьи:
девять поэтов, среди них четверо непосред-
ственно ханы. Творчество не всех из них со-
хранилось. Известное же наследие вполне
достаточно для того, чтобы свидетельство-
вать о высоком мастерстве авторов.
Из утерянных памятников особо указали
бы на поэзию Джанибек-Гирея – Крымского
хана в 1610–1623, 1624, 1628–1635 гг., отме-
ченную, в частности, у Халим Герая [Gülbün,
1990, s.77]. В Собрании рукописных и ста-
ропечатных книг в Бахчисарае вплоть до
Второй мировой войны присутствовала ру-
копись со стихами некоего Джанибек-Гирей
Султана [Инв. книга I, №370]. Возможно,
речь идет об одном и том же авторе. К сожа-
лению, в современной коллекции рукопись
отсутствует, она могла исчезнуть или во
время оккупации, или же в последепортаци-
онный период.
Также практически не сохранилась
поэзия наследников Гази-Гирея II – сыно-
вей Саадета и Хусама Гиреев (псевдони-
мы «Арифи» и «Сейфи», оба уб. в 1636 г.)
[Öztuna, 1989, s.530], а также дочери, из-
вестной как Хан-заде-ханым [Семь планет,
1832, с.150–151].
Последняя была замужем за еще одним
поэтом из правящей фамилии – Резми Баха-
дыром I, Крымским ханом в 1637–1641 гг.
Поэзия последнего сохранилась, отдельные
его газели опубликованы [ODKE, s.78–84].
Еще одной поэтессой, имевшей к тому
же отношение к правящей династии, была
внучка Гази и дочь его зятя Ширин Муста-
фы – «несравненная поэтесса» Хан-заде
Етиме [Сейитяхья, 2004, №4, с.79].
Взошедший на ханский престол вслед
за Резми его младший брат Мехмед IV
(1641–1644, 1654–1666, ум. 1674 [?]) также
был достаточно плодовитым и талантливым
поэтом. К сожалению, пока не обнаружен
его «Диван», о котором пишет Эвлия Челеби
[Nalbandova, 2000, s.19]. Подписанный, по
Челеби, псевдонимом «Хани», этот «Диван»
вызывает особый интерес тем, что, в отли-
чие от сохранившихся стихов Мехмеда, как,
впрочем, практически всех, за исключением
Газаи, вышеуказанных авторов, был напи-
сан, по словам опять же Эвлия Челеби, не
на османском языке, а на чагатайском, под
чем подразумевался, возможно, не только,
собственно, последний, но и местный крым-
ский язык, тяготевший к языку наиболее из-
вестного представителя чагатайской поэзии
– Алишера Навои. Cлова Челеби, таким об-
разом, могут свидетельствовать о том, что,
несмотря на сильное влияние османского
литературного языка, в Крыму продолжали
развиваться более ранние поэтические тра-
диции.
Из более поздних авторов особо необ-
ходимо отметить крымского хана Хаджи
Селима-Гирея I (1671–1678, 1684–1691,
1692–1699, 1702–1704) – одного из наибо-
лее колоритнейших персонажей не только
крымской, но и всей османской истории
в целом [Абдульваап, 1996]. Чрезвычайно
одаренный правитель и яркий полководец,
Селим является знаковой фигурой в исто-
рии культуры Крыма. Хаджи, хафиз и член
братства Мевлеви, поэт, музыкант, компо-
зитор (сохранились образцы его поэзии
и музыки), он получил известность и как
крупнейший меценат, в связи с которым
упоминаются имена десятков современных
ему крымских и османских деятелей куль-
туры, литературы и искусства [Сейитяхья,
2004, № 4, с.83]. Обращает внимание, что
не будучи крупным поэтом, Селим вызвал к
жизни длинный ряд литературных произве-
дений, из которых можно составить целую
антологию. Назым Яхйа (ум. 1727), Шахин
Герай (ум. 1717), Мустафа Гевхери (ум. в
первой половине XVIII в.) и многие другие
крымские и османские авторы посвятили
ему многочисленные произведения, среди
последних особую известность получила
поэма прославленного османского поэта
Аляэддина Сабита (ум. 1712) – «Сказание о
победе» («Зафер-наме») [Zafername, 1311].
Конец столетия ознаменовался появле-
нием еще одного весьма талантливого поэта
– Шахин-Гирей-султана, сына Токтамыш-
564 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
Гирей-хана (также поэта), бывшего в
1691/92 гг. нуреддином при хане Сафа-
Гирее [Абдульваап, 2007а]. Шахин-Гирея
можно назвать сегодня, пожалуй, наиболее
известным в западном мире поэтом крым-
ского дивана. Эту известность ему принес-
ла виртуозно написанная газель – образчик
визуальной поэзии (циклическая ода в виде
цветка) с элементами палиндрома, эта фор-
ма известна в восточной поэзии под назва-
нием «кальб» – от ар. «центр», «сердце».
Уже в начале XVIII в. газель стала объек-
том подражаний в среде османских авто-
ров, укажем, в частности, на тахмис Сакиба
Деде (ум. 1735). Последнее стихотворение
в 1856 г. было опубликовано в переводе на
немецкий язык в известном труде по исто-
рии Крымского ханства Хаммер-Пуршталя
[Hammer-Purgstall, 1856, p.255–258]. Нако-
нец, в 1861 г. газель была опубликована в
переводе на английский язык (с коммента-
риями) в лондонском «Журнале Королевско-
го Азиатского Общества» [Redhouse, 1861].
Современный американский литературовед
Дик Хиггенсон поместил изображение газе-
ли на обложке изданной им монографии по
истории визуальной поэзии с античных вре-
мен по XVIII в. – как образец высочайшей
техники стиха и эстетического его оформле-
ния [Окрушина, 2003, с.7].
Исследования творчества Шахин-Гирея
выявили и другие образцы его искусного
пера, в частности, стихотворение в жанре
мулемма (в данном случае, на трех языках:
тюркском, арабском, фарси), виртуозную
хронограмму (тарих) на смерть османского
поэта и каллиграфа Дервиша Фасиха (ум.
1699) и др. [Абдульваап, 2007а]. Извест-
на также и одна из касыд поэта – в честь
упоминавшегося выше Хаджи Селим Ге-
рая [Семь планет, 1832, с.205–207]. Автор
«Семи планет» отмечает, что Шахин был
большим любителем цветов, и превратив
поселок, в котором жил, в подобие райского
сада, даже распоряжения по поводу посадки
цветов писал в стихах [Там же, с.208].
Говоря о поэтах не из ханской семьи,
сталкиваемся с практически полным вакуу-
мом сведений. Ярким тому примером могут
служить поэты, упоминаемые Эвлия Челеби.
В своей «Книге путешествия» он отмечает
присутствие при ханском дворе в Бахчисарае
целой когорты придворных поэтов: Абдуль-
мумина Кастамонийского (одновременно,
каллиграф и миниатюрист), Фазли Челеби,
Фейзи Челеби, Неджати Челеби (астролог),
Недим, Лемъи, Эрани, Эмир Медхи Челеби,
Хасан Кади Эфенди [Эвлия Челеби, 2008,
с.111, 117–118]. Увы, на сегодня мы не рас-
полагаем никакой информацией ни о них
самих, ни об их творчестве.
Еще целый ряд поэтов проходят в различ-
ных письменных источниках, в том числе у
того же Эвлия Челеби, в связи с хронограм-
мами (тарих) на различных крымских по-
стройках (мечети, медресе, фонтаны, мо-
сты и т.п.), или же, например, эпитафиями
на ханском кладбище в Бахчисарае. Бахти,
Дюрри, Селями, Кесби, Фейзи, Зихни, Фас-
ли, Кадри, Фетхи, Наим, Ризаи и др. – имена
из, своего рода, каменной антологии крым-
ской средневековой поэзии, донесшей до
нас отдельные короткие фрагменты творче-
ства некогда, возможно, плодовитых поэтов
[Бахчисарайские, 1848; Nalbandova, 2000].
Справедливости ради необходимо заметить,
что между ними могут присутствовать и «го-
сти», условно говоря «османские», авторы.
Впрочем, о ряде авторов краткие сведе-
ния все же имеются. Среди них – целый ряд
кефинских поэтов. Талиби-и Кефеви изве-
стен как автор поэтической истории осман-
ской династии – «Тарих-и Ал-и Осман»
[Ertaylan 1958, s.20]. Деб`и Хусейин Челеби
Кефеви (ум. 1639) был из янычар, писал сти-
хи и прозу [ODKE, 2000, s.11]. Сеййид Муса
Келими (ум. 1644) был Кефинским муфти-
ем, получил известность как богослов, поэт,
литератор и историк. Как свидетельствуют
источники, псевдоним «Келими» получил
от самого Баки, оценившего поэтический
талант юного поэта [Soysal, 1961а]. В со-
временной Феодосии сохранилась прекрас-
ная по своим архитектурным достоинствам
мечеть, построенная в 1623 г. в бытность
Сеййид Мусы кефинским Муфтием [Брун,
1877]. В известных на сегодня его стихотво-
рениях господствуют религиозные мотивы
[ODKE, 2000, s. 83–84]. Менее известен в
настоящее время поэт Кефеви Сеййид Аб-
дулькерим Шерифи – один из претендентов
на статус поэтического наставника леген-
дарного Ашык Омера [Ergun, 1936, s. 7].
Глава 5. Духовная культура 565
В этом ряду значительно выделяется ав-
тор, которому суждено было стать одним
из наиболее известных на сегодня крым-
ских поэтов дивана: Джанмухаммед. Его
перу принадлежит хорошо известный в на-
учных кругах памятник крымскотатарской
поэзии ханского периода – поэма, условно
названная «Тогай-бек», и повествующая о
событиях казацко-крымской войны против
польской шляхты, в украинской историогра-
фии обычно именуемой Национально-осво-
бодительной войной украинского казачества
под руководством гетмана Б.Хмельницкого
против шляхетской Польши [Акчокраклы,
1930]. Ряд наиболее важных сражений этой
войны (в частности, при Желтых Водах
(Сары-Су) и Корсуне, как известно, были
завершены победой союзнических войск
именно благодаря присутствию знаменитой
крымской конницы.
Поэма из семнадцати глав объемом в
946 двустиший была обнаружена извест-
ным крымскотатарским историком и ли-
тератором О.Акчокраклы в одном из при-
брежных сел в Восточном Крыму во время
историко-этнографической экспедиции Бах-
чисарайского Ханского дворца в 1925 г. Ру-
копись вызвала значительный интерес как
в Крыму, так и в научных кругах Украины.
О.Акчокраклы был приглашен для чтения
докладов о своей находке в Харьков (в те
годы столица Украинской ССР) и в Киев, в
том числе в Академию Наук УССР [Шемьи-
заде, 1974, с.102]. В 1930 г. при содействии
академика А. Крымского им была напеча-
тана подробная статья в сборнике «Студiї з
Криму».
В довоенный период над поэмой рабо-
тали, помимо О. Акчокраклы, ряд молодых
ученых. Планировалось издание поэмы.
Однако с началом Великой Отечественной
войны все списки поэмы были утеряны, де-
портация же крымских татар не способство-
вала их экстренным поискам. В настоящее
время в распоряжении специалистов име-
ются лишь около пятидесяти двустиший,
опубликованных в статье А. Фетислямова в
одном из довоенных крымскотатарских ли-
тературных журналов [Фетислямов, 1939].
Судя по сохранившимся фрагментам и
описаниям работавших с поэмой ученых,
она представляла собой образец поэти-
ческого произведения в форме месневи и
жанре, особо популярном в те века, а имен-
но – газаватнаме (от араб. газа – война за
веру), что можно перевести как «сказание
о походах». В поэме повествуется о собы-
тиях крымско-украинско-польской истории
периода 1647–1651-х гг, описаны подготов-
ка и ход ряда известных сражений, как то:
под Желтыми водами (Сары-Су), Корсунем,
Львовом и т.д. Героями событий являют-
ся выдающийся крымскотатарский воена-
чальник Тогай-бек, гетман запорожских
казаков Богдан Хмельницкий, Крымский
хан Ислам-Гирей III (1644–1654), его калга
Крым-Гирей и др. Завершается поэма смер-
тью главного героя, к слову, родственника
автора произведения.
Отсутствие полного текста поэмы за-
трудняет дать сколько-нибудь подробную
характеристику произведению. Несомненно
лишь то, что речь идет о весьма значитель-
ном историко-литературном памятнике эпо-
хи Ханства. Добавим также, что события,
ставшие темой для данной поэмы, вызвали
к жизни целый ряд крымскотатарских лите-
ратурных и фольклорных памятников, при-
чем как в стихах, так и в прозе [Акчокраклы,
1930, с.170].
Из авторов, получивших известность в
Стамбуле, особо отметили бы двух выход-
цев из Бахчисарая – поэтов Хасана Веджихи
(ум. 1661) и Лутфуллаха Лутфи (ум. 1703).
Первый из них, завершив образование в
Стамбуле, со временем стал секретарем Го-
сударственного совета (Диван-ы Хумаюн).
Является обладателем «Дивана», а также
ценной исторической хроники [ODKE, 2000,
s.85–91]. Что же касается Лутфуллаха (Аб-
дуллатифа) Лутфи (известен также как «Та-
тар Лутфи»), он был муддерисом и кадием,
в антологиях отмечается как талантливый
поэт, проживший, однако, весьма короткую
жизнь [ODKE, 2000, s.127–132]. Фрагмен-
ты творчества того и другого опубликованы
[Там же].
Помимо этого, ряд османских антологий
содержат краткую информацию и образцы
творчества еще одного в свое время доста-
точно известного крымского поэта – Алид-
жана (или Али Кырыми, ум. 1703). Некото-
рые из его стихотворений, представляющие
собой образцы любовно-философской ли-
566 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
рики, в настоящее время также опубликова-
ны [ODKE, 2000, s.120–126].
Говоря о религиозно-суфийской лирике
столетия, прежде всего отметим творчество
ряда поэтов – суфийских шейхов. В нача-
ле века на этом поприще видим историка и
поэта шейха Фейзи Кефинского (ум. 1645
[?]) – автора двух поэтических поэм в до-
статочно редком для поэзии жанре – «соро-
ка хадисов» («кырк хадис»): первой в форме
сорока четверостиший (кыта), и второй, в
форме месневи под названием «Равзату`л-
ибад» [IA, Karahan, s.471]. Творчество еще
двух поэтов-шейхов, отца и сына Афифи и
Иззи, сохранил нам автор хроники «Семь
планет». Афифеддин Абдуллах (псевдоним
«Афифи», ум. 1640 [?]) был известным ре-
лигиозным деятелем и ученым своего вре-
мени. Сын прославленного крымского шей-
ха и поэта «Татарского шейха» Ибрахима,
сына Ак-Мехмеда (ум. 1592/93), он совер-
шенствовал образование в Стамбуле, там
же некоторое время преподавал в ведущих
османских медресе. Вернувшись в Крым,
исполнял обязанности кадия в Судаке, Ман-
гупе и Кефе. Позже был назначен на пост
муфтия Кефе. После отставки поселил-
ся в селении Сеййид-Эли в окрестностях
Кафы, основал здесь суфийскую обитель и
возглавлял ее до конца своей жизни [Семь
планет, 1832, с.152–157]. Фрагменты его
поэтического творчества, несколько газелей
суфийского содержания, были записаны ав-
тором «Семи планет» и в последннее время
неоднократно публиковались, в том числе в
переводах на русский и украинский языки
[ODKE, 2000; Грезы; Окрушина, 2003].
Сын шейха Афифеддина – Абдульазиз
(псевдоним «Иззи», 1611–1694/95 [?]) так-
же стал известным суфийским шейхом и
поэтом. По преданию, он решает пройти
курс мистицизма у известных суфийских
наставников. Отправляется в Стамбул, од-
нако судьба забрасывает его в г. Синоп, где
он проходит курс суфийской науки (тарикат)
у местного шейха Ахмеда Синопского. По-
лучив посвящение, некоторое время настав-
ничает в Синопе, далее вновь возвращается
в Крым и становится во главе отцовского
текие. Шейх Абдульазиз пользовался у со-
временников заслуженной славой. Об этом
может свидетельствовать, в частности, и тот
факт, что Крымским ханом Хаджи-Гиреем
(1683–1684) он был назначен на должность
Крымского кадиаскера. Впрочем, особой
склонности к подобному назначению шейх
не испытывал и вскоре покинул должность.
В конце жизни, предчувствуя приближение
смерти, в окружении родственников, дру-
зей и учеников шейх отправился в хадж в
Мекку. Там же в Хиджазе он и умер [Там же,
с.215–218].
Иззи прославился крайней набожно-
стью и полным равнодушием к материаль-
ным благам. По преданию, из имущества
он имел лишь овечью шкуру, восседая на
которой предавался молитвам и медитации,
а в свободное время сочинял стихи. Некото-
рые из его стихотворений, представляющие
собой образцы суфийских тевхидов с моти-
вами божественной любви и духовного са-
мосовершенствования, а также жанра нутук
(от араб. «слово», «речь») – поэтические на-
ставления шейха (муршид) вступившему на
Путь ученику (салик), были записаны авто-
ром «Семи планет» и, как и стихи его отца
Шейха Афифеддина, в последнее время не-
однократно публиковались, в том числе и в
переводах на русский и украинский языки
[ODKE, 2000; Грезы; Окрушина, 2003].
Еще одним представителем религиозно-
суфийской поэзии этого периода был выше-
упомянутый Крымский хан Мехмед-Гирей
IV (ум. 1674). Произведениями именно ре-
лигиозного содержания являются извест-
ные на сегодня его стихи, в отличие от необ-
наруженных, входивших в «Диван» [ODKE,
2000, s.97–115]. Впрочем, не исключено, что
и сам «Диван» не был выполнен в строгом
ключе, согласно правилам составления по-
добных сборников, он состоял из произве-
дений, главным образом, религиозного со-
держания.
Как отмечают источники, Мехмед IV
был весьма религиозным человеком, чле-
ном суфийского братства Мевлеви, за что
получил кличку «Софу» («Суфий»). Есть
предположение, что сохранившиеся стихи
были написаны в последний период жизни,
проведенный отстраненным от престола ха-
ном обычным дервишем в Дагестане. Стихи
передают состояние неподдельной драмы,
пережитой и переживаемой поэтом, его глу-
бокого одиночества, бесконечной тоски и
Глава 5. Духовная культура 567
усталости, пронизаны жалобами на жесто-
кость судьбы, несовершенство человеческой
натуры, ее греховности, содержат мотивы
искреннего покаяния и мольбы, взволно-
ванного обращения к Творцу, как единому
истинному источнику милости и сострада-
ния. Не лишены данные стихи и мотивов
назидания, призывов не доверять бренному
миру, пробудиться от «сна беспечности»,
очнуться от «небытия». Присутствуют в них
также и непосредственно суфийские моти-
вы – благодарности Творцу за посвящение
в тайны духовной науки марифет, рядом с
которой ничто «все богатства Османов», за
постижение в глубинах собственного бы-
тия великой истины хакикат и т.п. [Tansel,
1967]. Подписаны эти стихи уже не псев-
донимом «Хани», который, надо полагать,
был использован автором ранее для стихов
в манере дивана, а псевдонимом «Кямиль»
(«Совершенный»), весьма характерным для
поэтов, склонных к суфизму.
Помимо этого, религиозно-суфийская
поэзия представлена еще двумя кефински-
ми авторами, впрочем, больше известными
за пределами Крыма. Первый из них, Сей-
йид Дервиш Мехмед(-Деде) Кефеви (ум.
1671/72, Конья, псевдоним «Шефии»), был
дервишем суфийского ордена Мевлеви, по-
кинув родину, долгое время провел в Конье,
в обители Руми, где и завершил жизнь. Об-
разцы его творчества, в том числе фрагмен-
ты «Весенней» касыды, были опубликованы
[ODKE, 2000, s.92–96].
Второй, Абдуллах б. Али Кефеви (или
Дервиш Абди, ум. 1695, Бурса), поэтический
псевдоним «Мути», был дервишем другого
суфийского братства – Гульшенийе (ответ-
вление Хальветийе). Долгие годы прожил в
Бурсе. Помимо поэтического дара, получил
известность как зикирбашы – рецитатор на
суфийских радениях, а также композитор –
автор религиозной музыки. Его стихотворе-
ния в популярном жанре иляхи встречаются
в различных рукописных сборниках, «Ди-
ван» пока не обнаружен [IA, Özcan].
Особая страница крымской литературы
XVII в. – ашыкская поэзия, и в первую оче-
редь, творчество легендарного поэта Ашык
Омера – прославленного автора, считающе-
гося в настоящее время наиболее именитым
представителем не только крымскотатар-
ской поэзии саза, но и всей тюркоязычной
ашыкской поэзии в целом.
Необходимо сразу отметить, что долгое
время в среде турецких и русскоязычных
исследователей имела место во многом ис-
кусственно привнесенная дискуссия по по-
воду вопроса происхождения автора: в ряде
источников он был отмечен, в частности,
как уроженец селения Гёзлеве под Коньей
[Турецкая, 1983, с.189]. В настоящее время
после известных публикаций крымскота-
тарского поэта и литературоведа Э.Шемьи-
заде [Шемьи-заде, 1974], вопрос может счи-
таться исчерпанным, о чем косвенно могут
служить и последние публикации о поэте в
Турции [YYOA, Güngör].
Родился и умер Ашык Омер в г. Кезлев
(Гёзлеве, ныне Евпатория) в Крыму, но
большую часть жизни провел вне родины
– в бесконечных скитаниях по необъятным
просторам Османской империи. В его сти-
хотворениях мы встречаем десятки назва-
ний местечек и городов нынешних Украи-
ны, Турции, Польши, Болгарии, Румынии,
Боснии, Греции, стран Ближнего Востока и
Северной Африки.
Среди сотен имен поэтов-ашыков имя
Ашык Омера, как правило, называется в
первом ряду наиболее искусных и любимых
авторов. М.Ф.Копрюлю называет его наибо-
лее прославленным поэтом саза за всю исто-
рию развития этой литературы [Köprülü,
1962, s.260], Ш.Эльчин высказыват мысль,
что по популярности Ашык Омера можно
сопоставить разве что с легендарным Юну-
сом Эмре [Elçin, 1987, s.15]. По единодуш-
ному признанию многочисленных исследо-
вателей творчества поэта, влияние Ашык
Омера на современников и поэтов-ашыков
всех последующих поколений трудно пере-
оценить [Ergun, 1936, s.81].
В историю ашыкской поэзии он во-
шел и как один из наиболее плодовитых
ее представителей: в настоящее время ему
приписывается авторство более 2000 сти-
хотворений и поэм. Ашык Омер – поэт без-
граничного дарования и высокой профес-
сиональной поэтической культуры, мастер,
одинаково владевший обширным арсена-
лом форм и художественных средств как
собственно народной поэзии, так и строго
классической поэзии дивана. Не может не
568 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
поражать тематическое разнообразие его
творчества, в котором, наряду с любовно-
романтической, присутствует тематика со-
циальная, философская, военно-походная,
религиозно-мистическая (суфийская). Осо-
бую популярность снискали его так назы-
ваемые «чужбинные стихи», исполненные
невыразимой тоски и печали.
В жанровом отношении творчество
Ашык Омера может составить своего рода
хрестоматию практически всех основных
жанров (тюр) трех главных литературных
направлений того времени. Среди его сти-
хотворений мы встречаем прекрасные образ-
цы любовной лирики, так называемые «чуж-
бинные» стихи, описания природы (бахарие,
неврузие), панегирики (медхие), эпитафии
(мерсие), образцы военно-походной лирики
(газаватнаме), описания городов (шехрен-
гиз – Стамбул, Бурса, Варна, Синоп и др.),
многочисленные примеры назидательной
лирики (насихатнаме, ибретнаме и др.),
критики социальных устоев и индивидуаль-
ных человеческих недостатков (хиджвие),
образцы религиозно-суфийской лирики
(тевхид, мунаджат, нат, иляхи, рамазание,
салят-наме, вуджуднаме, деврие, аетнаме)
и др. Присутствуют в творчестве поэта об-
разцы и так называемых «технических» жан-
ров, в частности, поэтических загадок муам-
ма и люгаз, в том числе в форме акростиха.
Среди народных поэм дастанов привлекают
внимание произведения в жанре текерлеме,
а также поэтического диспута муназара и
т.п. Одним из наиболее значительных про-
изведений поэта и, одновременно, наиболее
ранним примером жанра в рамках ашыкской
поэзии, является его «Сказание о поэтах»
(«Шаир-наме») – своего рода поэтическая
антология, содержащая имена и краткие ха-
рактеристики творчества около 170 поэтов
прошлого и современности, и свидетель-
ствующая о широчайшей литературной эру-
диции автора [Ergun, 1936, s.431–434].
Таким же разнообразием отличается и
использование Ашык Омером различных
поэтических форм – как традиционной
тюркской народной поэзии (кошма, семаи,
дестан и др.), так и придворной поэзии ди-
вана (газель, мурабба, мухаммес, муседдес,
мустезад и др.) [Ergun, 1936].
Ашык Омер, вне всяких сомнений, ве-
ликий поэт, воспевший в своем творчестве
идеалы любви и человеческого достоин-
ства, общественной морали и социальной
справедливости, искренней религозности
и духовного совершенствования и т.д. Уже
при жизни поэт был признан мастером
(устад), лирика его на столетия стала объек-
том подражания [Там же, s.79–95]. Прини-
мая во внимание поразительный диапазон
жанрово-тематического разнообразия твор-
чества поэта, его поэтическую универсаль-
ность, объединившую особенности всех
основных литературных направлений того
времени, доступность и простоту языка,
при всей его неизменной художественно-
сти, Омера можно с полным правом назвать
крупнейшим национальным поэтом, твор-
чество которого было обращено к самым
широким слоям общества.
Добавим, что Ашык Омер является одним
из наиболее публикуемых поэтов. Его стихи
были переведены на русский и украинский
языки. Исследованию его творчества были
посвящены работы наиболее известных
крымскотатарских, турецких, азербайджан-
ских и других литературоведов. Несмотря
на это, имя его продолжает оставаться ле-
гендой и требует новых фундаментальных
исследований.
Еще одним ашыком XVII в., часто упо-
минаемым в связи с Крымом, был Мустафа
Джевхери (Гевхери, ум. в первой половине
XVII в.) – легендарный поэт, имя которого,
как правило, стоит рядом с именем Ашык
Омера. Cтойкая ашыкская традиция считает
его уроженцем Крыма, однако рядом турец-
ких исследователей высказывается мысль об
анатолийском происхождении поэта [Elçin,
1984, s.12–13].
Если говорить о прозе XVII в., то она
представлена, главным образом, образцами
историографии. В настоящее время имеют-
ся сведения, по меньшей мере, о восьми хро-
никах. Сын османского наместника в Кефе
Абдуллах Ридван-пашазаде (поэтический
псевдоним «Абди», ум. в 1640-е гг. [?]) в
«Летописи Кипчакской степи» («Теварих-и
Дешт-и Кипчак») описал события, которые
происходили в Крыму в период с Менгли I
(1475) до эпохи султана Мурада IV (1623–
1640) [Зайончковский, 1969]. Труд содержит
Глава 5. Духовная культура 569
весьма ценные сведения, касающиеся, в
частности, обстоятельств крымской смуты в
начале XVII в. Был издан А.Зайончковским
в Варшаве в 1966 г. [Zajackowski, 1966].
Вышеупомянутому Муфтию Кефе Сей-
йиду Мусе принадлежит труд по истории ис-
ламских государств под названием «Свети-
ло истории» («Шемсу`т-Теварих») [Bursalı,
1990, s.32]. Рукопись труда сохранилась, по
меньшей мере, в двух списках, на предмет
крымской истории произведение не иссле-
довано [Öztürk, 1989, s. 39].
«История хана Ислам-Гирея III» стили-
ста (мунши) крымского Дивана и поэта Мех-
меда Сенайи описывает события середины
XVII в. – походы крымских войск совмест-
но с запорожскими казаками под началом
гетмана Б.Хмельницкого против Польши в
1648–1650 гг. Труд создавался по заказу из-
вестного крымского везира Сефер-Гази Ага.
В предисловии автор пишет о своем наме-
рении вписать имя Ислама III в «Книгу ца-
рей» – «Шахнаме» рода Чингизова» [Сенаи,
1998, с.4]. Летопись была издана в Варша-
ве в 1971 г. З.Абрахамовичем [Senai, 1971].
Позже были осуществлены ее переводы на
русский и украинский языки [Сенаи, 1998;
Туранлы, 2000]. Крымскими литературо-
ведами была высказана мысль о том, что
автором мог быть вышеупомянутый поэт
Джанмухаммед – автор поэмы «Тугай-бек»
[Сенаи, 1998, с.3].
В «Истории Мухаммед-Гирея» Дервиш
Мухаммеда, сына Мубарек-Гирея, описаны
события крымской истории периода 1683–
1703 гг. Единственный список хранится в
Вене, до настоящего времени не опублико-
ван [Сейитягья, 2003, с.15].
Из несохранившихся летописей отметим,
прежде всего, труд Хайри-заде под названи-
ем «Таквим», а также два сборника: «Мед-
жмуа» Абдульвели эфенди, использованный
автором «Семи планет», и «Сборник собы-
тий» («Вакиат меджмуасы») Месуда Эфен-
ди, бывшего, по свидетельству Смирнова,
мушавиром (советником) принца Шехбаз-
Гирей-султана, убитого черкесами в 1111 г.
(1699/1700) [Там же, с.14].
Помимо хроник, написанных в Крыму
и посвященных непосредственно истории
Ханства, имеется летопись, написанная вне
Крыма, однако содержащая весьма ценные
сведения в интересующем нас контексте.
Это хроника вышеупомянутого поэта бахчи-
сарайца Веджихи Хасана Челеби (ум. 1661,
Стамбул), известная под различными на-
званиями – «История покорения Багдада»,
«История Веджихи» и др. Спустя четыр-
надцать лет после смерти автора произведе-
ние было переведено на итальянский язык,
однако не опубликовано. Списки хранят-
ся в собраниях Стамбула, Лейдена и Вены
[TDEA, c.8, s.522].
Говоря о крымской историографии
XVII в. нельзя не упомянуть и труд, описан-
ный у Эвлия Челеби и известный как «Исто-
рия Тохта-бая» («Теварих-и Тохта-бай»)
[Эвлия Челеби, 2008, с.230–237]. Благодаря
путешественнику мы знаем краткое содер-
жание этой утерянной летописи, о которой
Эвлия Челеби сообщает, что она сохраня-
лась в семье потомка автора, воспитателя
ханских детей аталыка Имрама Коджи, была
написана на чагатайском языке, охватывала
события XIII–XIV вв., стиль ее был «изящ-
ным, ясным и красноречивым», чтение осу-
ществлялось приемом декламации – тиля-
вет [Сейитягья, 2003, с.14].
Помимо исторической, присутствуют
образцы и суфийской прозы. В частности, у
вышеупомянутого шейха Хайдер-заде Му-
хаммеда Фейзи (ум. 1645/46 [?]) отмечен
ряд соответствующих трактатов, последние
продолжают оставаться неисследованными
[Bursalı, 1990, s.11].
Научные произведения, известные на
сегодня, немногочисленны и представлены
трактатами по различным отраслям ислам-
ских наук, принадлежащими перу крымских
богословов того времени – Эбу-ль-Бека Му-
хибуддин Эййуба Кефеви (ум. 1684, Стам-
бул), Абдуннафи б. Абдульвели (ум. 1704,
возможно, сын вышеупомянутого историка
Абдульвели Эфенди) [Bursalı, 1990, s.20],
Хусейина Кефеви («Татар Имам» (?–?)) и
др. Из них Эбульбека Мухибуддину – сыну
Кефинского муфтия, историка и поэта Сей-
йид Мусы-эфенди, и впоследствие также
муфтию Кефе, суждено было стать одним из
наиболее известных ученых в масштабе всей
османской науки. И прежде всего, фундамен-
тальным трудом под названием «Куллийат»
– своего рода энциклопедией терминов, ис-
пользовавшихся в религиозных (исламских)
570 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
науках, философии, логике, филологии и
т.д. Признанный в свое время наиболее со-
верешенным справочником в своей области,
труд пользуется неизменной популярностью
и поныне: начиная с 1837 г. неоднократно из-
давался в Стамбуле, Булаке (Египет), Бейру-
те, Тегеране, Дамаске [IA, Kılıç].
Завершая раздел, отметим присутствие в
Крыму османских авторов. В начале столе-
тия при ханском дворе видим отца выдаю-
щегося османского поэта-сатирика Омера
Нефи (ум. 1635) – Мехмед Бега. Впослед-
ствие крымские мотивы отразятся в творче-
стве Нефи: в форме далеко нелестных слов
в адрес родителя в одной из его сатир, а так-
же в виде двух од, посвященных личностям,
сыгравшим в жизни поэта, напротив, поло-
жительную роль: Гиреям хану Джанибеку и
Нуреддину Хусаму, сыну Гази II, [Karahan,
1992, s.3, 10–11]. При Резми Бахадыре хан-
ским недимом был анкарский поэт-дервиш
путешественник Лутфуллах Абди Челеби
(Бейзаде, ум. 1646) [TDEA, c.6, s.106]. При
Исламе III в Крыму видим поэта-мевлеви и
каллиграфа Ибрахима Джеври (ум. 1654): в
Гёзлеве Эвлия Челеби зафиксирует две его
хронограммы – на постоялом дворе и фон-
тане, датированные 1062 (1651/52) и 1061
(1650/51) гг. [Эвлия Челлеби, 2008, с.54,
56]. При Мехмеде IV, а именно в 1662/63–
1664/65 гг., в Крыму будет находиться из-
вестный стамбульский суфийских шейх, об-
ладатель «Дивана» – поэт-мевлеви Наджи
Ахмеда Деде (около 1711) [SO, 1996, с.4,
s.1219]. Обращает внимание, что Мехмед
IV, также член братства Мевлеви, именно
в эти годы будет открывать обитель в исто-
рическом пригороде Бахчисарае – Азизе
[Gülbün, 1990, s.97]. Можно предположить,
что шейх Наджи Ахмед Деде находился в
Крыму именно в связи с этим событием.
Из поэтов, живших в Кефе, видим исто-
рика Хасанбейзаде Ахмеда Пашу (ум.
1636/37) [TDEA, c.4, s.129–130]. В начале
1690-х гг. два года в должности городского
кадия в Кефе проведет Аляэддин Али Сабит
(ум. 1712) – выдающийся османский поэт
дивана [YYOA, Şentürk]. Годы пребывания
в Кефе соответствуют периоду правления
знаменитого Селим-Гирея, и именно ему
Сабит чуть ранее посвятил поэму «Зафер-
наме» (другие названия «Селим-наме» и
«Газа-наме», 426 бейтов, изд. в Стамбуле в
1882 и 1893 гг.), повествующую о победах
Селима I в сражении против русских во-
йск под Перекопом в 1687 и австрийцев в
1690 гг. [Zafernâme, 1311]. Назначение кади-
ем в Кефе, возможно, было наградой Сабиту
за его литературный труд.
Еще одним поэтом – дервишем, во вре-
мя своих длительных путешествий подолгу
остававшимся в Крыму, был Мехмед Кыры-
ми (ум. 1708) [ODKE, s.168–170].
Говоря об османских авторах XVII в.,
оставивших свой след в истории литерату-
ры Крыма, невозможно не сказать и об Эв-
лия Челеби, который неоднократно бывал в
Крыму и в своей знаменитой «Книге путе-
шествия» зафиксировал ценнейшие подроб-
ности, касающиеся самых разнообразных
сторон общественно-политической, куль-
турной, религиозной и образовательной
жизни Ханства того времени. Особая заслу-
га Эвлия Челеби состоит еще и в том, что
он сохранил десятки имен поэтов и лите-
раторов – участников литературной жизни
Крыма того времени, оставил весьма цен-
ные сведения об их жизни, а также некото-
рые фрагменты их творчества (см. выше).
Помимо образцов поэзии, благодаря имен-
но Челеби была сохранена так называемая
«История Тохтабая», записанная путеше-
ственником в Бахчисарае (см. выше).
Литература XVIII в. Уже с конца
XVII в., с известных походов графа Голи-
цина (1687, 1689) и азовских Петра I (1695–
1696), над Крымом нависла серьезнейшая
угроза самому существованию государства.
Особенно ярко это выразилось в походах на
Крым Миниха и Ласси в 1736 и 1737 гг. – за
пятьдесят лет до аннексии Крыма практиче-
ски все города полуострова пережили траге-
дию разрушения и культурно-политического
шока. Увы, горели и культурные памятники,
в том числе и самые незащищенные носите-
ли духовной культуры – рукописи, а также
официальные документы. Источники сви-
детельствуют о том, что трагическая участь
не миновала и богатейшую коллекцию хан-
ской дворцовой библиотеки в Бахчисарае
[Inalcık, 1992, s.425].
Впрочем, несмотря на столь удручаю-
щую картину, интерес к литературному
творчеству в Крыму отнюдь не остывает.
Глава 5. Духовная культура 571
Десятки имен поэтов, историков и богосло-
вов, сохранившиеся рукописи их произведе-
ний, разнообразные сведения о несохранив-
шихся трудах – яркое тому доказательство.
Характерной особенностью художественно-
литературного творчества этого периода яв-
ляется значительное увеличение мотивов,
касающихся общественной и повседневной
жизни крымского общества того времени.
По-прежнему, наиболее представительна
поэзия дивана. Во главе списка поэтов сто-
летия – представители ханской фамилии. В
начале века еще творит Шахин-Гирей- сул-
тан (см. выше). В это же время на поэтиче-
ской сцене появляется будущий крымский
хан Менгли-Гирей II (1724–1730, 1737–
1739), известный особым расположением к
историко-литературному труду [Сейтягъяев,
2003б], а также суфизму [Абдульваап, 2008].
Отдельные образцы его творчества сохра-
нились и были неоднократно опубликованы
[ODKE, 2000, s.193–194].
Более благосклонно распорядилась судь-
ба с поэтическим наследием Саид-Гирея,
сына Крымского хана Саадета III, бывшего
сераскиром Едисана (ум. после 1767/68).
Рукопись его «Дивана» сохранилась в Тур-
ции, здесь же была опубликована в 2001 г.
на латинской графике и в последние годы
стала объектом исследований [Karaköse,
2001]. Работавший с «Диваном» О.Тавукчу
отмечает незаурядный талант автора, пред-
ставляющего направление так называемого
«индийского стиля» – «себк-и хинди». По
свидетельству исследователя, в «Диван» во-
шло более 200 произведений поэта, в том
числе целый ряд образцов крупных жанров
в форме месневи: тевхид (славословие Твор-
цу, 68 бейтов), нат (ода Пророку Мухамме-
ду, 29 бейтов), ода четырем «праведным»
халифам (26 бейтов), «Мираджие» (поэма о
вознесении Пророка, 69 бейтов), еще один
нат в жанре рамазание (60 бейтов), а также
поэма, содержащая размышления автора об
искусстве поэзии (89 бейтов), и др. Обра-
щает внимание исследователь и на мотивы
многочисленных лишений, перенесенных
Саид-Гиреем, а также безграничной тоски
по родине, присутствующие в его газелях
[Tavukçu, 2009].
Есть сведения о поэтических опытах и
последнего крымского хана – Шахин-Гирея
(ум. 1787) [Muallim, 1986, s.323].
Помимо представителей ханской фа-
милии, история сохранила нам достаточно
длинный список и прочих поэтов. В нача-
ле века приобретает большую известность
карасубазарский поэт и ученый Хильми-
эфенди [Сейитяхья, 2004, №4, с.84]. В рас-
поряжении исследователей в настоящее
время имеется его касыда в честь Крымско-
го хана Девлет-Гирея II (1699–1702, 1709–
1713), написанная по следам известного
русско-турецкого противостояния на Пруте
в 1711 г., едва не закончившегося бесслав-
ным пленением для еще одного из главных
персонажей этих событий – Петра I [Там же,
№5, с.88–89]. Любопытно, что к оде авто-
ром было написано своего рода приложение
– поэтическая миниатюра на двенадцати (!)
различных языках, содержащая нелицепри-
ятные пожелания в адрес «Белого царя».
Еще одним карасубазарским поэтом был
известный историк и богослов Гафури Аб-
дульгаффар бин Хасан Кырыми (ум. после
1744 г.) [Сейитяхья, 2004, №4, с.86]. Исто-
рик Саид-Гирей отмечает среди его поэти-
ческих произведений, в частности, «Исто-
рию Крыма» в стихах, пока, к сожалению,
не обнаруженную [Там же]. В настоящее
время поэтическое творчество Гафури счи-
тается утраченным, в нашем распоряжении
имеется лишь небольшое стихотворение ре-
лигиозного содержания с редифом «Я Рабб»
(«О Господь!») [Указатель, 2007, с.113].
Подобно Гафури и Саид-Гирею, поэта-
ми были и другие крымские историографы
столетия. Хурреми Челеби, более извест-
ный как автор так называемой «Краткой
истории» [Смирнов], является автором
двух поэтических «Диванов». И если один
из них, находящийся ныне в рукописном
собрании Ханского дворца в Бахчисарае,
выполнен в традиционной манере с преоб-
ладанием любовной и философской лирики
[Инв. книга II, № 783], то второй, из собра-
ния Берлинской национальной библиотеки,
представляет собой достаточно новое слово
в истории крымской классической поэзии
[Kellner-Heinkele, 1982]. «Диван» изобилует
описаниями повседневной крымской жизни,
в частности, городов Бахчисарая, Карасу,
Акмесджита и т.п. Ряд стихотворений по-
священ различным влиятельным крымским
особам того времени, в частности, предста-
572 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
вителям глав аристократических семейств
из среды крымских степняков – ногаев.
Особо привлекают стихи с мотивами острой
критики социальной морали, присутствую-
щие, в частности, в поэме «Едисан-наме».
В ряде газелей имеются фольклорные моти-
вы, например, искусно вписанные в ткань
произведения названия известных народ-
ных дастанов («Деде Коркуд», «Адиль Сул-
тан» и др.), традиционных инструментов,
различных этнографических деталей и т.п.
[Сейитяхья, 2004, №5, с.90–94].
Поэтическое творчество Ризаи (Сеййид
Мухаммед Риза, автор широкоизвестной
летописи «Семь планет» (см. ниже)) менее
известно и в настоящее время, за отсутстви-
ем «Дивана», ограничивается отдельными
поэтическими фрагментами, в том числе на
фарси, украшающими его занаменитое про-
изведение по истории Крыма.
Практически неисследованным остается
также и творчество поэтов Эдиба, Дерди,
Муджеми, Хыфзи, Пири, известных по оди-
ночным эпитафиям c захоронений на тер-
ритории Ханского кладбища в Бахчисарае
[Бахчисарайские, 1848]. Ничего не известно
и о поэте Шейхи – авторе искусной поэти-
ческой хронограммы на знаменитом «Фон-
тане слез» в Ханском дворце в Бахчисарае
[Абдульваап, 2007в].
Помимо этого, хроника Саид-Гирея до-
несла нам имена еще целого ряда ныне забы-
тых поэтов: Исмаила Мирзы (известного и
каккаллиграфа – хаттата), Мухаммеджана-
эфенди (по словам Саид-Гирея – «наилуч-
шего поэта Крыма»), Хамида-эфенди (с
псевдонимом «Хамди», каллиграфа), Пир-
Мехмеда (с псевдонимами «Пири» и «Куф-
ри» – возможно, автора одной из эпитафий;
см. выше), Османа-эфенди (происходивше-
го из горной деревушки Кок-Козь, пропо-
ведника и мударриса), а также двух ученых
и поэтов из Буджака – Дагыстани Мехмеда и
Абдуррезака-эфенди [Сейитяхья, 2004, №4,
с.85–86]. Добавим, что о некоем Медади –
секретаре (кятиб) при дворе Саадет-Гирея
IV и Менгли II пишет и О.Акчокраклы [Ак-
чокраклы, 1930, с.165].
Более известно творчество крымских по-
этов, оказавшихся волею судьбы в столице
Османской Империи – Стамбуле. Рахметул-
лах Шериф (ум. после 1720 г.) получил об-
разование в Стамбуле, был кадием [ODKE,
2000, s.330–332]. Хафыз Мехмед Ляйых
(ум. 1748, Стамбул) достиг высокой долж-
ности Анатолийского кадиаскера, получил
известность и как искусный каллиграф [Там
же, с.14]. Бахчисараец Рахми Мустафа (Кы-
рыми или же «Татар», ум. 1751, Стамбул)
стал официальным историографом (вака-
нювис) при османском дворе. Его «Диван»
сохранился в ряде списков в различных ру-
кописных собраниях Турции [Там же, с.195–
196]. Как поэт вошел в кагорту признанных
османских поэтов столетия, особую попу-
лярность приобрели его философские сти-
хи. Являлся также общепризнанным масте-
ром поэтической хронограммы тарих, его
«Диван» содержит 117 образцов этого жанра
[Horata, 2006, s.505–506]. Поэтическое твор-
чество Рахми стало объектом исследований,
некоторые стихотворения из его «Дивана»
были опубликованы (одно из них представ-
ляет собой оду, посвященную Джеляледди-
ну Руми) [ODKE, 2000, s.196–212]. Омер
Бесим (ум. 1781) был чиновником, в одном
из рукописных сборников стамбульской
библиотеки Сулеймание присутствует под-
борка из его произведений, состоящая из 34
газелей, 18 кыта и 5 хронограмм. Две газели
были опубликованы [Там же, с.277–279]. О
Фуругъи Челеби известно, что он был ис-
кусным поэтом, писавшим на трех языках
[Там же, с.15].
Религиозно-суфийская литература столе-
тия представлена, в первую очередь, твор-
чеством ряда суфийских шейхов. Мехмед
Факри, сын Сеййид Хамида Крымского
(ум. 1766 [?], Карасу-базар), был знамени-
тым шейхом братства Сезаи (ответвление
Хальвети-Гульшени). В настоящее время
известны около трех десятков его стихот-
ворений, главным образом, в жанре иляхи
– на темы божественной любви, славосло-
вий Пророку Мухаммеду, различных нази-
даний, исполненных в лучших традициях
Юнуса Эмре и последователей [Абдульва-
пов, 2008].
Пока не обнаружены произведения шей-
ха Шуайба Челеби, сына шейха Абду-с-
Самеда (ум. 1766 [?], Стамбул) – наставника
известной крымской суфийской обители в
селении Коледж близ Кефе (братство нак-
шбендийе) и отца известного шейха-поэта
Глава 5. Духовная культура 573
Исмети (см. ниже). О.Мурасов пишет о нем
как об авторе многочисленных поэтических
произведений, в частности гимнов-иляхи
[Abdülvahap, 1999, s.10].
И вновь более известно творчество крым-
ских суфийских авторов, оказавшихся волею
судьбы вне Крыма. Селим Баба Кырыми (или
же Селим Диване, ум. 1756/57, Копрюлю)
был весьма известным в свое время шейхом
ордена Кадирийе, наставничал на Балканах,
последние годы провел в обители в городке
Копрюлю на территории нынешней Болга-
рии, там же и умер [Divane, 2004, s.11–20].
Прославился искренней религиозностью и
частыми экстатическими состояниями, за
что получил прозвище «Диване». Является
автором ряда суфийских трактатов и обла-
дателем «Дивана». Два его трактата были
неоднократно опубликованы в последние
годы в Турции, их темы – различные аспек-
ты теории и практики суфизма [ODKE, 2000,
s.214–268]. Что касается «Дивана», он пока
не обнаружен, отдельные известные стихот-
ворения, в том числе из вышеупомянутых
трактатов, были опубликованы и представ-
ляют собой образцы суфийских тевхидов и
гимнов-иляхи с мотивами искренней любви
к Богу, тоски по Нему, страстного томления,
готовности к самопожертвованию во имя
воссоединения с Божеством, исполненных
в лучших традициях романтической суфий-
ской поэзии [Там же, s.268–276].
Еще целый ряд крымских шейхов по-
лучили известность в Стамбуле. Дервиш
эфенди (ум. 1735) был шейхом братства
Хальвети, наставничал в одной из стамбуль-
ских обителей, а также был проповедником
в известной мечети Сулеймание. Источники
пишут о нем как об авторе весьма популяр-
ных иляхи [SO, 1996, c.2, s.411]. «Татар»
Ахмед (ум. 1743/44, Стамбул) был шейхом
ордена Накшбендие, наставничал в извест-
ной стамбульской обители Эмира Бухари.
Написал комментарий на произведение Са-
дреддина Коневи «Мифтаху`л-гайб», судьба
его пока не известна [Bursalı, 1990, s.11–12].
Хамид Би-нева (ум. 1771/72), из шейхов
ордена Хальветийе, является автором трак-
тата на турецком языке «Рисале-и Тевхид»
– о теории «единства (целостности) бытия»
(«вахдет-и вуджут»), впоследствие опубли-
кованном [Bursalı, 1990, s.11]. Помимо трак-
тата, источники пишут также и о 1000 иляхи
его авторства [TDEA, с.4, s.86].
Историография столетия достаточно
представительна и состоит из ряда весьма
значительных образцов жанра. Секретарь
дивана при крымском хане Фетх-Гирее II
(1736–1737) Ибрахим бин Али Кефеви в
первой трети столетия написал трактат под
названием «Теварих-и Татар Хан ве Дагы-
стан ве Москов ве Дешт-и Кипчак ульке-
лериндир», повествующий об истории за-
падных татар, ногайцев, кубанских татар,
казаков Украины, Московского и русского
государств, Дагестана, а также Чингис-ха-
на, Джучи и его наследников [Сейитягъя,
2003, с.15]. Сохранившийся в списке 1789
(1213) г., труд был издан в Пазарчике (Ру-
мыния) в 1933 г. [Tevârih-i Tatar Han, 1933].
Вышеупомянутым Абдульгаффаром
Крымским, сыном Хасана, кадием и секре-
тарем дивана, была написана весьма обстоя-
тельная история под названием «Умдет-ут-
теварих ве-ль-ахбар», представляющая собой
историю ислама, Золотой Орды и Крымско-
го ханства – от сотворения мира до Селямет-
Гирея II [Сейитягъя, 2003, с.15]. Была изда-
на в Стамбуле в 1924/25 г. [Umdetü`t-Tevârih,
1343]. Как было указано выше, этому же ав-
тору принадлежит и необнаруженная до сих
пор «История Крыма» в стихах.
Сеййид Мухаммед Риза (ум. 1756 [?]),
из известной шейхской родословной Кры-
ма, является автором, пожалуй, наиболее
известного труда в области крымской исто-
риографии [Сейтягъяев, 2003]. Его книга
«Семь планет в известиях о правителях та-
тар», содержащая чрезвычайно подробные
сведения об общественно-политической,
религиозной и культурной жизни Ханства
от его основания (и ранее) до времени прав-
ления Менгли-Гирея II (1724–1730, 1737–
1740), стала настольной книгой по истории
Крыма практически для всех отечественных
и зарубежных исследователей. Хроника, со-
хранившаяся в ряде списков, была издана в
Казани в 1832 г. под редакцией М.Казембека
[Семь планет, 1832]. Особый интерес в ле-
тописи вызывают сведения о литературной
жизни в Крыму. В книге присутствуют об-
разцы творчества целого ряда крымских
поэтов (Газаи, Резми, Кямиль, Афифи, Иззи,
Шахин и др.), некоторые из них сохрани-
лись исключительно благодаря Ризе.
574 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
Обработкой «Семи планет» долгое вре-
мя считалась еще одна крымская хроника –
«История Крыма» историка и поэта Хурре-
ми Челеби Акая [Инв. книга II, №150]. Более
серьезные исследования выявили наличие в
нем и значительного объема оригинальных
материалов [Смирнов, 1887, с.XIV–XVI].
Труд был одним из основных источников
В.Д.Смирнова, проходит у него как «Крат-
кая история». Известны списки в Санкт-
Петербурге, Киеве, Египте и Бахчисарае.
Хроника Саид-Гирея, сына Крымского
хана Саадета III, – «Саид-Гирей тарихы»
была введена в активный научный обо-
рот совсем недавно, после исследований
известного немецкого тюрколога Барба-
ры Келльнер-Хайнкеле [Kellner-Heinkele,
1975]. Содержит богатейший материал, ка-
сающийся жизни ханства, свидетелем кото-
рой был непосредственно автор – сераскир
Едисана. Особый интерес предствавляют
подробности жизни ханской семьи, а также
ногайских орд за пределами полуострова.
Хроника содержит краткие характеристики
более ста известных представителей крым-
ских дворянских семейств и ученых улема,
в том числе поэтов. Два известных на сегод-
ня списка произведения хранятся в Нацио-
нальной библиотеке в Берлине [Tarih-i Said,
рук.] и Париже.
Из историков, получивших известность
в Стамбуле, отметим Мустафу Рахми (или
Татар Рахми, ум. 1751), ставшего, как было
указано выше, офицальным придворным
историографом (ваканювис). Из его истори-
ческих трудов известно описание османской
посольской миссии в Иран в 1747 г. под на-
званием «Сефаретнаме-и Иран» [Крачков-
ский, 1957, с.641]. Известно также о напи-
сании им труда по истории Крыма, однако
судьба этого произведения остается неиз-
вестной [Там же].
Говоря о хрониках, нельзя не отметить
значительные литературно-художественные
достоинства этих произведений [Сейтягъя-
ев, 2005]. Нельзя не сказать и о том, что в
них, как правило, содержится много весьма
ценной информации, касающейся литерату-
ры соответствующего периода. В этом от-
ношении необходимо отметить труд Сеййид
Мухаммеда Ризы: из включеных им в текст
исторического повествования поэтических
фрагментов (см. выше) можно составить це-
лую антологию. В этом же отношении инте-
ресны и летописи Абдульгаффара Кырыми
и Саид-Гирея.
Среди авторов научных трактатов (богос-
ловие, право, филология и т.д.) в настоящее
время известны имена: Хильми (ум. в пер-
вой четверти XVIII в.), Абдуннафи б. Салим
Кырыми (ум. после 1719 г.), Абдульгаффар
б. Хасан Кырыми (ум. после 1744 г.), Му-
стафа Рахми (ум. 1751), Омер б. Салих (о.
1746/47), Мухаммед Кефеви (ум. 1772/73 [?],
Кудус), Аккирмани Мехмед б. Хаджи Хамид
Мустафа Кефеви (ум. 1760). Последние двое
были особенно плодовитыми, источники от-
мечают, соответственно, по девять и восем-
надцать их трактатов, ряд из них был опуб-
ликован [Bursalı, 1990, s.19; IA, Yıldız].
Из переводной литературы можно ука-
зать тюркский перевод с арабского языка
известного суфийского трактата средне-
азиатского духовного наставника и поэта
Абдуллаха Ансари ал-Харави (ум. 1089) –
«Меназили`с-саирин» («Стоянки на Пути»,
осуществленный шейхом-поэтом Мехмедом
Факри и сохранившимся в стамбульских со-
браниях [Bursalı, 1990, с.10].
Как и в предыдущие периоды в XVIII в.
наблюдаем присутствие в Крыму османских
авторов. Из поэтов дивана отметим Османа
Кюнхи (ум. 1716), который был чиновником
в Кефе [TDEA, c.6, s.42]. Здесь же провел
три года шейхом хальвети поэт-суфий, об-
ладатель «Дивана» Абдуллах Сыдки (ум. в
1747) [TDEA, c.8, s.1]. Автор антологии и
поэт Абдульфеттах Шефкат (около 1826/27),
родом из Багдада, был секретарем при дворе
последних крымских ханов. Его «Тезкире-и
шуара» содержит сведения о 117 поэтах пе-
риода 1730–1814 гг. [TDEA, c.8, s.114–115].
Еще одним придворным секретарем в Бах-
чисарае был обладатель «Дивана» – поэт
Етими (ум. 1753) [TDEA, c.8, s.592].
Помимо поэтов наблюдаем присутствие
в Крыму и османских историков. Так, в пе-
риод второго правления Менгли-Гирея II
(1737–1740) в Кефе на должности воинско-
го судьи (орду кадысы) пребывает Нуман
Эбу Сехль Салихзаде (ум. после 1755 г.) – в
дальнейшем он опишет свои крымские впе-
чатления в историческом труде «Тедбират-ы
песендиде» [Крачковский, 1957, с.641–642].
Глава 5. Духовная культура 575
В период первого правления Селим Герая
III (1765–1767) в Крыму будет находиться
историк Сулейман Шамданизаде (Фынды-
клылы) (ум. 1779) – автор труда «Мюриу`т-
Теварих» [TDEA, c.8, s.64].
Безусловно, вызывают интерес подроб-
ности пребывания всех этих авторов в Кры-
му, как и отражение крымских впечатлений
в их творчестве. Последнее системному ис-
следованию до настоящего времени не под-
вергалось.
«Черное столетие» (Кара асыр). На
исходе Ханского времени на небосклоне
крымской классической литературы вспых-
нет звезда еще одного весьма яркого авто-
ра – историка и поэта Халим-Гирей-султана
(1772–1823), обладателя «Дивана» и автора
известного труда по истории ханской пра-
вящей династии – «Розовый куст ханов»
(«Гульбун-и ханан») [Divan-ı Halim, 1991;
Gülbün, 1990]. Увы, большую часть своей
жизни Халим проведет вне Крыма, как и его
сын – также поэт Шахбаз-Гирей (ум. 1836)
[Bursalı, 1990, s.320–321].
И тот и другой пополнят ряды крым-
ской диаспоры, в короткий срок, в резуль-
тате колоссальной эмиграции, оформив-
шейся на территории Османской империи.
Из среды эмигрантов выйдет значительное
число весьма ярких личностей – известных
государственных деятелей, представителей
науки, образования, искусства, религиоз-
ных авторитетов, суфийских шейхов и т.д.,
которые составят гордость османской поли-
тической и культурной элиты конца XVIII –
XIX в. [Абдульваап, 2004].
Среди них в нашем контексте обращает
внимание целая плеяда поэтов, литераторов,
прозаиков, авторов трактатов по различным
отраслям религиозных наук и мистицизму:
поэты Абдуллах Рамиз Паша (ум. 1813, об-
ладатель «Диванче», изд. в 1846/47 г.), Фер-
рух Исмаил (ум. 1841) и его сын Зивер (ум.
1829), Мехмед Саид Пертев Паша (ум. 1837,
обладатель «Дивана», изд. в 1840 г.), Эбубе-
кир Рифат (ум. 1830, обладатель «Дивана»),
Фазыл Мехмед Паша (ум. 1882, обладатель
«Дивана»), Салих Несим (ум. 1842), Мех-
мед Нузет (ум. 1887), Рефахи Хаджи- Гирей
(1815– ?), Зекерия Нигях (ум. 1819), Мих-
раби (ум. 1920, из Гераев), авторы религи-
озных и суфийских трактатов Хиджаби Аб-
дульбаки (ум. 1822/23), Кырымизаде Решид
Ахмед (ум. 1863), Абдусеттар-эфенди (ум.
1887) и др.
Всех этих авторов необходимо рассма-
тривать в контексте литературы дивана Хан-
ского периода. В Крыму же эта литература
прекратит свое существование практически
полностью: исчезнут условия, которые спо-
собствовали ее формированию и развитию.
На сегодня не известно ни одного (!) имени
представителя литературы крымского дива-
на за XIX в. Как, впрочем, и представителей
литературы религиозно-суфийской. Соб-
ственно, и народная поэзия на сегодня пред-
ставлена лишь двумя-тремя именами. После
пышности предыдущих столетий эта пусто-
та особенно бросается в глаза. Крымскота-
тарская литература, как и вся культура крым-
ских татар в целом, на своей исторической
родине была ввергнута в шоковое состояние,
кризис затянулся на многие десятилетия.
Завершился он ровно через сто лет после
аннексии Крыма – с началом деятельности
выдающегося крымскотатарского просве-
тителя, общественного деятеля, редакто-
ра, писателя, публициста И.Гаспринского
(1851–1914). Его деятельность и, в частно-
сти, газета «Тарджеман», открыли новую
страницу в истории крымскотатарской ли-
тературы.
§ 4. Средневековый татарский костюм
Михаил Горелик
Прежде, чем мы приступим к рассмотре-
нию нашей темы, определимся с ее времен-
ными и этническими границами. Поскольку
в предыдущих томах «Истории татар» под-
робно история костюма не рассматривалась
(представлен костюм был лишь рядом ре-
конструкций автора этих строк), начинать
рассмотрение следовало бы чуть ли не от
древности. Но поскольку данный том как бы
подводит итоги развития татарских этносов
эпохи Средневековья, представляется целе-
сообразным рассмотреть костюм основных
576 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
этносов, на базе которых сложились такие
татарские этносы нового времени, как ка-
занские, астраханские, сибирские и крым-
ские татары, а также ногайские и «литов-
ские» (липки).
Татарскому костюму посвящено не так
много книг: в основном они вышли в 90-е
гг. ХХ в. Они исключительно ценны обиль-
ным этнографическим материалом – музей-
ным вещевым, фотографическим. Меньше
привлекались изобразительные источники
– только XVIII–XIX вв. И уж совсем единич-
ны в них изобразительные памятники XVI–
ХVII вв. Отсутствие в этих изданиях более
ранних памятников понятно: по советской
традиции практически полностью проигно-
рирован золотоордынский период; предмон-
гольское время – XII – начало XIII в. почему-
то, скорее всего, из-за сложности проблемы,
не рассматривалось вообще, и только древ-
небулгарский костюм удостоился сколько-
нибудь пристального рассмотрения и даже
реконструкций вследствие крайней вырази-
тельности и богатства археологических по-
гребальных комплексов IX–X вв. Но заслуга
здесь принадлежит археологам, а не истори-
кам татарского костюма.
Представляется, что мы должны рассмот-
реть данные – археологические, изобрази-
тельные, письменные – по ранним булгарам
и венграм VIII–IX вв., Волжской Булгарии
XI–XIII вв., половцам XII–XIII вв., цент-
ральноазиатских татар и монголов X–XII вв.,
чингизидских государств XIII – начала XV в.
и европейских реалистических изображений
татар, этнографических описаний и других
документов, а также подлинных вещей XVI
– первой половины XVIII в.
Костюм древних булгар
Археологические материалы по костюму
ранних булгар ограничиваются в основном
металлическим убором. Для мужчин это –
поясная гарнитура, для женщин – поясная
гарнитура, металлические украшения пла-
тья и головных уборов, ювелирные украше-
ния. Мужской костюм ранних булгар нашел
отражение в изобразительных источниках.
На византийской миниатюре рукописи «Ме-
нология» Василия II, созданной в 1017 г. и
хранящейся в Библиотеке Марчиана в Ве-
неции, мы видим подробно изображенных
болгар/булгар, секущих мечами христи-
ан. На них шапки с конической, округлой
сверху тульей, с меховым околышем, штаны
с узкими штанинами навыпуск. Особен-
но интересны кафтаны длиной несколько
выше колен: это явно нераспашное одея-
ние с узким, в талию, верхом, с длинными
узкими рукавами, с отрезным немного ниже
талии подолом/юбкой. Юбка несколько рас-
клешенная, а для еще большей свободы в
верховой посадке в ней сделаны разрезы
по бокам. Верхняя часть имеет V-образный
ворот и прямой вертикальный осевой раз-
рез на груди до линии отреза. Полы раз-
реза соединяются навесными пуговицами
и петлями с нашитыми петлицами. Ворот
обрамлен мехом, причем концы шкурки не
сходятся под горлом, а свободно свисают
вниз. Меховой подбой виден и у края подо-
ла. Такой фасон кафтанов дунайских болгар
находит яркое подтверждение в поволжской
булгарской торевтике IX–XII вв. Более того,
на кафтанах – длиной до середины голени
– гравированных и чеканных мужских фи-
гурах подчеркнута такая деталь, как сосбо-
ренный подол/юбка. Эта деталь, популярная
в костюме кочевников Центральной Азии –
сначала в женских юбках саков IV–III вв. до
н.э., позже – во II в. до н.э. – V в. н.э. – уже и
в мужских распашных кафтанах хуннских и
раннетюркских племен. В конце V в. булга-
ры принесли нераспашное мужское корот-
кое платье с отрезной юбкой, которая мог-
ла иметь сборки – по всей окружности или
только на боках – в Восточную Европу. Этот
фасон от булгар/болгар распространился
среди народов Северного Кавказа и Закав-
казья, особенно в Грузии, а также далеко на
запад Европы. В новых местах своего бы-
тования болгарский кафтан стал популяр-
нейшим одеянием высших слоев общества
вплоть до XV в. Не менее популярен он был
и у половцев XI–XIV вв. – как у кочевни-
ков южнорусских степей, так и у обитателей
венгерских, трансильванских и болгарских
кочевий. Только византийцы долго «брезго-
вали» «варварским» одеянием врагов-болгар
(его в Византии носили люди самой низкой
профессии – артисты цирка, плясуны и му-
зыканты), пока незадолго до падения импе-
рии ромеев не восприняли его… у венгер-
ских и болгарских половцев/куманов/кунов.
Глава 5. Духовная культура 577
Сапоги на булгарской торевтике показаны
как с высокими узкими голенищами с боко-
выми швами. Но на одном памятнике узкие
штанины изображены навыпуск, как на ви-
зантийской миниатюре, с широкой каймой
по краю. Это один из признаков, имеющих
аналогию в костюме тюрок Аптая, отражен-
ный в петроглифах этого региона. Прически
на булгарских/болгарских мужах показаны
на изобразительных памятниках двух раз-
ных типов. Это либо длинные пряди, сви-
сающие набок с бритой головы (дунайская
и частично Волжская Болгария), либо ко-
роткая стрижка (Волжская Булгария). Сей-
час трудно сказать, связана ли эта разница с
племенными различиями или с социальным
статусом. Следует отметить, что болгарская
прическа кардинально отличается от при-
чески древних тюрок. У них всегда были
очень длинные – до талии – волосы, кото-
рые самое высокопоставленное в данном
месте и на данный момент лицо мужского
пола носило распущенными и стянутыми
лентой вокруг лба, а все остальные заплета-
ли в несколько кос.
Как видим, мужской костюм ранних бул-
гар во многом определил раннесредневеко-
вую моду Европы. При этом он не во всем
совпадал с мужским костюмом древних тю-
рок.
Древнетюркский костюмный комплекс
лучше всего известен по изображениям
VIII–IV вв. – центральноазиатским камен-
ным изваяниям и петроглифам, согдийской
живописи и графике, китайскому изобра-
зительному искусству. В последние годы в
результате раскопок на севере КНР наука
получила некоторое количество хорошо
сохранившихся подлинных образцов тек-
стильных одеяний. Судя по ним, а также по
находкам отдельных образцов тканей, тюр-
ки широко использовали дорогие узорчатые
ткани, прежде всего шелка китайского, со-
гдийского, изредка и иранского производ-
ства. Зато повсеместно, в том числе и на
местах обитания древних булгар, находят
предметы металлического убора ременных
поясов и ремешков, стягивавших голенища
сапог. Вообще, сапоги были как бы «брен-
дом» булгар. Об этом свидетельствует
пресловутое летописное баснословное со-
общение в ПВЛ о том, как Киевский князь
Владимир Святославич, оглядывая на поле
боя тела убитых булгарских воинов, отме-
тил, что народ в сапогах полностью побе-
дить очень трудно и лучше с ним ладить и
торговать.
Костюм венгров (мадьяр, маджар, ми-
шар-мещеры) в IX–X вв. также относился,
скорее всего, к тюркскому комплексу. Это
должно быть обусловлено давней и тесной
связью их предков еще в южном Приура-
лье с предками болгар и хазар – огузами-
огурами. Недаром предки венгров присвои-
ли себе этникон огуры (др.-русск. оугры).
Подтверждением этого положения служат
древневенгерские изображения венгров,
гравированные на серебряных чашах и блю-
дах, найденных на Урале. Там мы видим
всадников в сравнительно длинных, ниже
колена, кафтанах с ременным поясом и в са-
погах с довольно высокими, расширяющи-
мися кверху голенищами. Голенища сшиты
с боковым швом, причем стыки вырезаны
фигурными скобками.
Основное отличие древневенгерского
костюма от древнебулгарского состояло в
характере металлического убора. Дело в
том, что древневенгерский костюм укра-
шался пышным серебряным убором на-
много богаче, нежели костюм их степных
современников. Вероятно, это было связано
с сугубой сакрализацией серебра у угор-
ских народов. Это особенно ярко прояви-
лось в обилии серебряных изделий, в виде
посвященных их богам сокровищ хранив-
шихся и хранящихся в уральской тайге. Се-
ребряные бляхи не только унизывали ремни
поясов и сапожных ремешков: они покры-
вали верх союзок сапог и оторачивали край
голенища, нашивались вдоль пол и подола
кафтанов, окаймляли отвороты-лацканы.
Головные уборы типа колпака могли снаб-
жаться коническим серебряным навершием,
отогнутые поля также по краю обшивались
серебряными бляшками. Околыши женских
шапок также обшивались фигурными сере-
бряными пластинками. Надо отметить, что
украшение бляхами одежды применялось,
как правило, в женском костюме, тогда как
головные уборы украшались навершиями у
мужчин. К такому выводу можно прийти в
связи с подобным навершием, найденным в
шведской викингской Бирке. И хотя это на-
578 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
вершие выполнено в скандинавском стиле,
украшено зернью, в отличие от венгерского,
гравированного в чисто венгерском стиле,
можно смело утверждать, что викинги-русы
познакомились с таким украшением голов-
ного убора у венгров – на Волге или Дне-
пре, где торговые пути руссов пересекались
с многолетним путем венгров к «обретению
родины» за Карпатами. Повлияли древние
венгры своей прической. Их мужчины бри-
ли бороду, оставляя усы, и голову, оставляя
на макушке две длинные пряди, которые за-
плетали в косички. Это прекрасно видно на
древневенгерских изображениях. Но точно
такая прическа описана у русского князя
Святослава Игоревича византийским хро-
нистом Львом Диаконом, что объясняется
тесными его связями и военным союзом с
венгерской элитой. Также тесными сосед-
скими связями, хотя в основном и враждеб-
ными, можно объяснить аналогичную при-
ческу, показанную на дунайских болгарах,
изображенных на многочисленных граффи-
ти построек IX–X вв. в столичном Преславе.
Отдельно стоит сказать о древневенгерском
ювелирном уборе. Он включает как бронзо-
вые предметы волжско-уральской финской
традиции (коньковые и А-образные шумя-
щие подвески), так и хазарские трехбусин-
ные серьги, мониста из серебряных монет,
массивные ажурные венгерские височные
кольца из серебра. Важной деталью ноше-
ния этих колец было то, что они соединя-
лись под подбородком. Эту особенность
у венгров переняли днепровские русы и
волжские булгары.
Мужской костюм Волжско-Камской Бул-
гарии XII–XIII вв. можно «вычислить» из
волжско-булгарского костюма, опираясь на
предыдущую традицию и учитывая этно-
культурную ситуацию в регионе за данный
период. Можно предполагать, что в процес-
се седентаризации и урбанизации булгары
дополнили свой текстильный репертуар, до-
бавив к традиционным шерстяным тканям,
войлокам, мехам и импортному шелку и
хлопчато-бумажным тканям льняные и, ве-
роятно, крапивные ткани. Соседство и тес-
ные связи с местным финским населением
должны были привести к заимствованиям
в ткачестве, как техническим, так и орна-
ментальным. Вместе с тем высокая функ-
циональность, удобство и красота тюркского
комплекса вряд ли позволили заимствовани-
ям у соседей быть сколько-нибудь глубокими
в силуэте и покрое. Гораздо более сильным
должно было стать влияние южных му-
сульманских культур – в связи с принятием
ислама в конце X в. и последовавшей в XI–
XII вв. тотальной исламизацией булгарского
общества, особенно городского, тесно свя-
занного торговлей с мусульманским миром.
Тем более, что именно в это время во всех
близких и более отдаленных мусульманских
государственных образованиях военно-
политическая власть находилась в руках
элит тюркского происхождения. Поэтому в
Булгарии в качестве мужского исламского
воспринимался комплекс сельджукидский,
сложившийся в единое целое на основе
взаимопроникновения элементов огузского
и иранского костюмных комплексов. От соб-
ственно мусульманского арабского комплек-
са могла быть заимствована только чалма, и
только для религиозных деятелей, которым
полагался еще и тайласан – длинный ши-
рокий шарф-шаль. Чалму могли надевать
и правители – только во время пятничной
службы, когда они исполняли роль имама.
Никак нельзя исключать и влияния костюм-
ного комплекса Руси, что было обусловлено
не только тесными торговыми связями, но и
очень сходными природными условиями и,
соответственно, хозяйственно-культурным
типом. И в этот период Булгария славилась
своими сапогами из знаменитой булгарской
кожи, которая стала популярной на широких
пространствах Евразии. Самой популярной
и дорогой ее разновидностью была козлиная
кожа (сафьян), поверхность которой была
выделана зернистой и окрашена окисью
меди в бирюзово-зеленый цвет. Для мужско-
го костюма булгарских мужчин XI–XII вв.
характерны пояса с металлическим набо-
ром. Более того, булгарские торевты были
в XI – первой половине XIII в. в Восточной
Европе и Западной Сибири практически мо-
нополистами в этой отрасли. Во всяком слу-
чае, именно образцы булгарского серебря-
ного поясного убора находят на огромном
пространстве от восточной Скандинавии до
Западной Сибири. Не исключено, что для
удовлетворения потребности в ременном на-
боре малосостоятельной массы, бывшей не
Глава 5. Духовная культура 579
в состоянии приобретать серебряную про-
дукцию булгарских мастеров, булгарские
купцы могли закупать дешевые железные
и бронзовые (латунные) предметы поясной
гарнитуры, производимые киргизскими ма-
стерами. Невозможно представить себе, что
булгары – и мастера, и торговцы пустят на
свои рынки, где они давно уже были моно-
полистами, купцов, а уж тем более мастеров
из далекой Южной Сибири. Поэтому модные
в последние годы рассуждения о чуть ли не
прямом и постоянном присутствии киргизов
– мастеров, торговцев, а то уже и воинов на
территории Булгарии не могут иметь под со-
бой оснований.
Что касается костюма булгарок XI – на-
чала XIII в., то никаких изобразительных
материалов, а также археологического тек-
стиля, позволяющего судить о формах оде-
яний пока не имеется. Лишь богатейший
ювелирный убор из драгоценных металлов,
иногда со вставками самоцветов и янтаря
свидетельстывует о подобном же богатстве
костюма.
Костюм центральноазиатских татар
Впервые этноним татары (в словосо-
четании отуз татар т.е. девять {племен}
татар) встречается в древнетюркской руни-
ческой надписи в честь Кюль-Тегина 732 г.
[Кляшторный, Султанов, 2004, с.140–141].
Их изначальное местопребывание связано
с территориями с северо-востоку от древ-
нетюркской территории, с Западной Мань-
чжурией. Недаром именно там, вокруг озе-
ра Буир-нур располагался главный и самый
многочисленный из шести татарских улусов.
Интересно, что первая информация о, воз-
можно, татарском костюме восходит имен-
но к VIII в. Это китайская стенопись с изо-
бражением послов – инородцев в гробнице
Танского кронпринца Цзанхуая (Ли Сяня)
706 г. Посол «северных варваров» – татар
(или киданей) облачен в длинный распаш-
ной халат с круглым воротом и неглубоким
запахом слева направо. По оси халата пока-
зан вертикальный шов – место соединения
узких полотнищ ткани. Поверх халата на
плечи наброшен большой кусок, видимо,
плотной ткани, вроде индейского одеяла. На
голове – шапка с четырехугольной тульей,
плоским верхом, узким меховым козырь-
ком и широкими меховыми наушами. По-
добные шапки, вообще-то, были популярны
по XIII в. у киданей [Горелик, 2010, Табл.
I, 4,10–12 26, 27], так что и самого персо-
нажа вполне можно счесть киданьским по-
сланником, но в начале VIII в. она могла ис-
пользоваться и татарами. Во всяком случае,
одеялоподобная накидка больше ни у каких
обитателей степно-таежной зоны не встре-
чается. Уникальна обувь описываемого пер-
сонажа – сапоги с кожаными союзками и
меховыми – мехом наружу – голенищами,
такая обувь со всей выразительностью сви-
детельствует о месте обитания ее носителя
– северная таежно-степная территория.
Уже в первой половине IX в. татары фик-
сируются у самой западной границы свое-
го обитания – на территориях нынешних
китайских провинций Синьцзян, Ганьсу
и Цинхай [Кляшторный, Султанов, 2004,
с.141–144]. Здесь они становятся настолько
известны, что «бут-и татори» – «прекрас-
ная, как буддийская статуя, татарка» появ-
ляется в качестве героини одного из самых
лучших стихотворений великого персидско-
таджикского поэта Х в. Рудаки. Именно в
это время – в X–XII вв. татары для Запада
и Юга становятся символом могущества и
богатства кочевой Центральной Азии. И
именно к XI–XII вв. относятся уникальные
археологические комплексы татарского ко-
стюма, совсем недавно представшие глазам
ученых.
Культура центральноазиатских татар
X – начала XIII в. до сих пор представляла
собой сплошное белое пятно. Это было ре-
зультатом того, что территории расселения
татарских улусов, – а это гигантское про-
странство от западной Маньчжурии до вос-
тока Синьцзяна, примыкающее местами к
Великой стене, – практически не раскопаны
археологами, и не было материала для выде-
ления элементов татарской культуры. И это
несмотря на то, что «Их имя издревле было
известно в мире. …Места их кочевий, стоя-
нок и юртов… вблизи границ Китая. …при
всей вражде и раздоре, кои царили в их сре-
де, – они уже в глубокой древности большую
часть времени были покорителями и вла-
дыками большей части племен и областей,
(выдаваясь) своим величием, могуществом
и полным почетом (от других)» [Рашид-ад-
580 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
Дин, 1952, с.101]. Великий историк и ца-
редворец монгольских монархов Ирана от-
мечает также: «Тех татарских племен, что
известны и славны и каждое в отдельности
имеет войско и [своего] государя – шесть
[Там же, с.103]. Главный и самый многочис-
ленный и богатый юрт татар располагался
на самом востоке, в Южной Маньчжурии, в
районе озера Буир-Нур [Там же, с.101]. За-
падный же из шести татарских племенных
юртов-улусов, как показал С.Г.Кляшторный
на разнообразных письменных памятниках,
еще в X в. оказался в регионе, где ныне схо-
дятся территории таких провинций КНР,
как Цинхай, запад Внутренней Монголии
и Синьцзян [Кляшторный, Султанов, 2004,
с.139–144].
Я потому так подробно остановился на
территориальном размещении татарских
племен, что в последние годы именно с
территории провинции Цинхай и Синьцзян
происходят великолепно сохранившиеся
предметы костюма разных эпох и разных
племен, о которых пойдет речь ниже.
Однако еще до появления основных на-
ходок, в 80-х гг. XX в., среди китайских
изображений кочевников мною были вы-
делены персонажи, которых я определил
как татары [Горелик, 2010, с.37–40, табл.Х;
табл.8]. Костюм этих персонажей показан
на китайских картинах XI–XIII вв., состоя-
щим из верхнего кафтана-халата с длинны-
ми узкими рукавами, круглым воротом и
запахом слева направо. Поверх могут быть
надеты безрукавные кафтаны с осевым раз-
резом. На пояснице и бедрах – утеплитель
из ткани, иногда на лямках. На головах –
войлочные шляпы с низкой округлой или
сфероконической тульей, с полями или с
козырьком и назатыльником. Часто шляпы
опушены мехом, причем надо лбом опушка
сужается. Однажды на предводителе по-
казана «составная» шляпа: в тулью вшито
высокое узкое увенчание, обрамленное пе-
рьями фазана. Обувью служат мягкие сапо-
ги с расширяющимися кверху голенищами.
Показаны также белые штаны с широкими
штанинами. Колени утеплены круглыми на-
коленниками с завязками.
Поэтому найденные китайскими архео-
логами в могильнике Ганьщи у пос. Арал в
пров. Цинхай (КНР) халаты и «составной»
головной убор [Qi, Wang, p.42–43] были
определены мной – ввиду очень близкой
аналогии изобразительным источникам –
как татарские одеяния XI–XII вв. [Горелик,
2010, табл.9].
Еще в 60-е гг. прошлого века в провинции
Цинхай была обнаружена и опубликована в
виде ч/б фото в листовке агенства Синьхуа
прекрасно сохранившаяся мумия мужчины
в полном костюме [Там же, табл.10]. На нем
была соболиная доха, отороченная мехом
тигра и горностая, шапка с меховой опуш-
кой, схожая с найденной в Аларе, мягкие
замшевые сапоги с мехом внутрь. Особенно
интересными мне представлялись матерча-
тые обшлага дохи и утеплитель поясницы,
сплошь расшитые богатейшим узором в
виде стилизованных растений и особенно
фигур животных, весьма напоминающих
мотивы звериного стиля позднекарасукско-
го и сакского времени Центральной Азии.
Поэтому, когда на антикварном рынке
появились предметы прекрасной сохран-
ности, покрытые вышивкой, узоры которой
совершенно аналогичны старой цинхайской
находке, у меня возникла гипотеза о суще-
ствовании татаро-монгольского зверино-
растительного стиля [Горелик, 2012а], с
огромным восхищением описанного Рубру-
ком [Путешествия, 1957, с.91–92]. Основны-
ми мотивами вышивок на предметах костю-
ма из Suleiman Collection являются фигуры
птиц с распахнутыми крыльями, с двумя
или одной головами, копытные и хищники,
стоящие «на цыпочках», лежащие или «вы-
вернутые». Они дополнены изображениями
популярного у китайцев (а позже – в чин-
гизидском декоре) мотива «китайской моне-
ты» или «жемчужины» – круга с вписанным
квадратом с вогнутыми сторонами. Фигуры
животных и птиц выполнены жирным кон-
туром с сплошным заполнением деталей
– перьев, голов, ног. Плоскость туловища
разделена линиями «ребер» на участки, за-
шитые разноцветными нитями. Стилисти-
чески большинство изображений восходит
к памятникам позднекарасукской (первая
четверть I тыс. до н.э.) и сакской (VIII–III вв.
до н.э.) культур: «Оленным камням», петро-
глифам на скалах и камнях, на «ископае-
мых» памятниках из драгоценных металлов
и органических материалов, на татуировках
Глава 5. Духовная культура 581
Костюм знатного болгарина
по византийской миниатюре
Х в. «Болгары избивают
христиан» в рукописи
«Менологий», созданной
для императора Васи-
лия II Болгаробойцы. Х в.
Реконструкция и рисунок
М.В.Горелика. 2011 г.
Комплекс костюма
знатного татарина XI в.,
раскопанный в провин-
ции Цинхай, КНР. Фонд
Марджани, Москва и
Музей исламского ис-
кусства, Доха, Катар.
Реконструкция и рисунок
М.В.Горелика. 2012 г.
Комплекс костюма знат-
ного татарина из погре-
бения XI в. у пос. Арал,
Восточный Туркестан.
Центральный музей
истории КНР, Пекин.
Реконструкция и рисунок
М.В.Горелика. 2009 г.
Зимний комплекс
костюма знатного
татарина XI–
XII вв., найденный
на мумии, рас-
копанной в про-
винции Цинхай,
КНР. Реконструк-
ция и рисунок
М.В.Горелика.
1991 г.
582 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
мумий. Ряд художественно-технических мо-
ментов вышивок связан также с «ископае-
мым» текстилем гуннского времени (III в.
до н.э. – начало н.э.). Это обращение к «ар-
хеологии» понятно. Когда выходцы из таеж-
ного Приамурья – татары и монголы вышли
в IX в. в центральноазиатскую степь, место
для себя совершенно новое, они стали обжи-
вать, осваивать это неизведанное простран-
ство, где на них со всех скал, камней, стоя-
щих древних стел смотрели духи этих мест,
воплощение в птицах и животных, которые
были еще и предметами охоты. Личины че-
ловеческие они не заимствовали – это были
духи умерших бывших хозяев степей. Что-
бы ослабить силы их чар новые насельники
степи разрушали и грабили погребения их
владык, в которых лежало украшенное золо-
то, дерево, текстиль, татуированные трупы.
Древнее местное искусство послужило пре-
красным материалом для вполне оригиналь-
ного, изощренного «татаро-монгольского
зверино-растительного стиля».
В Suleiman Collection представлены по-
ясничный утеплитель, пояс с меховой ото-
рочкой по нижнему краю, сумочка-кисет,
поясная подвеска и замшевые мягкие са-
поги. Покрывающие вышивки выполнены
нитями золотистых, рыжих, синих и голу-
бых оттенков по бежево-песочным небеле-
ному шелку и замше. Такой же колорит и у
китайского шелка, фигурно вырезанными
кусками которого аплицированы сапоги.
Песочно-синий колорит вышивок и китай-
ских тканей наводит на мысль о том, что
предметы одежды из Suleiman Collection
составляют единый комплекс халатом, шап-
кой и «алтарным платом», приобретенными
Музеем исламского искусства в Дохе, Катар.
Предметы костюма из Дохи своей формой
и покроем не вызывают сомнения в их та-
тарском происхождении. Шелковая китай-
ская ткань, из которой они сшиты, находит
близкие параллели в ляоской ткани кидань-
ского кафтана из коллекции Му Веньтана
(Гонг Конг), датируемого XI в. Так что весь
рассматриваемый комплекс из коллекций
Suleiman и музея в Дохе можно датировать
XI в. Вероятно, к несколько более позднему
времени – конец XI – XII в. – можно отнести
«цинхайскую мумию».
Таким образом, сейчас мы имеем пред-
ставление о костюме центральноазиатских
татар, и на его примере можем судить об
очень высоком уровне, богатстве, изыскан-
ности техническом совершенстве раннего
татарского прикладного искусства.
Костюм империи Чингизидов
Монгольский костюм является яркой
страницей в культуре империи Чингизидов,
охватившей в XIII–XIV вв. своей властью
и своим влиянием огромную территорию
Евразии от Дуная до Кореи и от Сибири
до Индии. Его значение для мировой исто-
рии костюма также и в том, что он оказал
сильное, подчас определяющее влияние
на костюм большого числа народов Азии
и Европы и в XV–XVIII вв., т.е. уже после
распада единого имперского чингизидского
культурного пространства. Чем был кра-
сивый престижный костюм для знатного
монгола, говорят следующие высказывания
Чингис-хана и его ближайшего окружения:
«Однажды Чингиз-хан расположился на
возвышенной местности, название которой
Алтай, и, окинув взором [свои] орды, слуг
и окружение, соизволил сказать: «Мои ста-
рания и намерения в отношении стрелков и
стражей, чернеющих словно дремучий лес,
супруг, невесток и дочерей, алеющих и свер-
кающих, словно огонь, таковы: усладить их
уста сладостью сахара [своего] благоволе-
ния и украсить их с головы до ног тканы-
ми золотом одеждами…» [Рашид-ад-Дин,
1952, А 98б, с.251]; «Однажды Чингиз-хан
спросил у Боорчи-нойона, бывшего главою
эмиров, в чем заключается высшая радость
и наслаждение для мужа. Боорчи сказал:»
В том, чтобы мужчина взял своего сизого
сокола…, сел на доброго мерина…, и стал
охотиться в [пору] весенней зелени на си-
зоголовых птиц и чтобы он носил добрые
одежды» [Там же, А 99a, с.252]. Как видим,
красивая престижная одежда твердо стояла
на втором месте среди жизненных ценно-
стей монголов XIII в., их целей и наслаж-
дений. И это у суровых мужей. Что же го-
ворить о монгольских женщинах, особенно
знатных, чье положение в обществе, кстати,
практически не уступало мужскому.
Нельзя сказать, что тема монгольско-
го костюма XIII–XIV вв. не занимала умы
Глава 5. Духовная культура 583
ученых. Но обращение к ней было редким,
спорадическим, и, в основном, в рамках эт-
нографии, как к некоему «предисловию» к
этнографическому монгольскому костюму.
Это связано с тем, что до недавнего вре-
мени были известны лишь считанные еди-
ницы реальных предметов монгольского
костюма XIII–XIV вв., происходившие из
раскопок, к тому же известные, как прави-
ло, только археологам. Памятники же изо-
бразительные не привлекали внимания, а
письменные – давали слишком мало инфор-
мации, так как не было понимания, прежде
всего у переводчиков, того, что же конкрет-
но описывают тексты. В конце 70-х гг. ав-
тор по материалам тебризских миниатюр
вычленил монгольский мужской костюм и
дал определение его основным элементам
[Горелик, 1982]. В 80-е гг. прошлого века
автор этих строк предпринял масштабную
работу по анализу костюмов на памятниках
искусства (китайская живопись и графика,
иранской миниатюра и монгольская камен-
ная скульптура), в едином контексте с пись-
менными источниками (китайские реляции
посланников и записки путешественников,
европейские тексты тех же жанров, араб-
ские и персидские исторические своды,
драгоценные свидетельства «Тайной исто-
рии монголов») и редкими археологически-
ми находками с территории СССР и КНР.
Результатом явились две большие статьи, в
первой из которых был дан подробный об-
зор и типология костюма монголоязычных
киданей X–XII вв., центральноазиатских та-
тар X–XII вв. и монголов X–XIV вв. Тема
рассматривалась в контексте костюма Цен-
тральной Азии в целом, то есть в сравнении
с костюмом уйгур, тангутов и чжурчжэней,
и сопровождалась большим количеством та-
блиц [Горелик, 2010]. Вторая статья рассмат-
ривала монгольский костюм XIII–XV вв.
как явление имперской культуры, сложив-
шейся в середине – второй половине XIII в.
единой культуры империи Чингизидов, и
его влияние на костюм других народов [Го-
релик, 2009б]. К сожалению, в силу разных
обстоятельств эти статьи были опубликова-
ны только сейчас. За прошедший с времени
создания этих статей период – конец 80 гг.
ХХ в. – первое десятилетие XXI в. – были
сделаны сенсационные археологические на-
ходки подлинных чингизидских костюмов и
их остатков, большая часть которых появи-
лась на антикварном рынке и стала серьез-
ной отраслью коллекционирования, в том
числе самыми престижными собраниями
восточного искусства. Надо отметить, что
собрание Suleiman Collection обладает са-
мой объемной и представительной коллек-
цией чингизидского костюма среди частных
собраний. В ней представлены практически
все виды женской, девичьей и мужской пле-
чевой одежды, мужские и женские голов-
ные уборы, мужские драгоценные пояса,
женские драгоценные украшения. Часть
из предметов одежды находилась в знаме-
нитой коллекции А. Leeper. Все образцы
из собрания Suleiman Сollection относятся
в лучшим образцам престижной культуры
империи Чингизидов и являются произве-
дениями высокого придворного искусства.
Некоторые музеи КНР, Монголии, России
(ГИМ, Саратовский краеведческий музей,
Волгоградский краеведческий музей) также
обладают великолепными целыми отдель-
ными экземплярами предметов костюма
или даже их полными комплексами. Заново
открывшаяся миру красота и роскошь чин-
гизидского костюма, который стали вклю-
чать в неизменно вызывающие интерес
самой широкой публики выставки искус-
ства и культуры империи Чингиз-хана, его
предшественников и наследников, обусло-
вили обращение к монгольскому костюму
XIII–XIV вв. (и киданьскому – также в связи
с яркими находками роскошной одежды ки-
даньской знати) [Власкин и др., 2006, с.184;
Дондойн Баяр, 2000; Лантратова и др., 2002;
Орфинская и др., 2006, с.169–171;Тишкин и
др., 2002; Шелковый путь, 2007; Эрдэнэбат,
2006: Эрдэнэбат, Хурэлсух, 2007; A Jorney,
1997, p.65–142; Allsen, 1997; Watt, Wardwell,
1998; Shang Gang, 1999; Zhao Feng, 2004,
p.327–386; Genghis Khan, 2004; Style from
the Steppes, 2004; Gold/ Silk, 2005; Jia Xizeng,
2005 и др.]. За эти же четверть века автор
этих строк продолжил занятия монгольским
костюмом – и костюмом империи Чингизи-
дов в целом, и костюмом отдельных улусов
[Горелик, 2006, с.125–126; 2009, с.164–167;
2009а; 2010а], отразившимися в графиче-
ских реконструкциях и соответствующих
разделах таких монументальных изданий,
584 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
как «Атлас Tartarica» [Tartarica, 2005, с.256–
257, 270–271, 284–285, 292], «Большой ат-
лас истории и культуры Казахстана» [Атлас,
2008, с.210–211, 213, 216–218, 232–235, 252,
254–255, 267, 287–291], также в книге авто-
ра «Армии монголо-татар» [Горелик, 2002,
с.14, 17].
Сейчас на основании сорокалетней ра-
боты над данной тематикой и учитывая рез-
ко расширившуюся базу данных, особенно
вещевых, а также и изобразительных, мы
можем воссоздать сравнительно полную
картину генезиса и развития монгольского,
и специально чингизидского, костюма.
Относительно собственно монгольско-
го костюма можно сказать, что, судя по
картине-горизонтальному свитку «Караван
кочевников фань-и», датируемой по коло-
фону эпохой V династий – X царств (начало
Х в.), хранящемуся в Национальном музее
Гугун в Тайбэе, он в своих основных эле-
ментах возник вместе с появлением монго-
лов на исторической арене, сразу, подобно
Афине из головы Зевса. К сожалению, ки-
тайские изображения монголов становятся
известны нам снова уже только с XIII в. Зато
от XI–XIII вв. до нас дошли замечатель-
ные китайские картины, изображающие
кочевников, которые по костюму, приче-
ске и вооружению отличаются от киданей,
чжурчжэней, тангутов и уйгуров, а также
и от монголов, хотя ближе всего именно к
ним. Судя по частоте изображений и бли-
зости к монголам, я пришел к выводу, что
перед нами – изображения монголоязычных
кочевников, живших ближе всех к Великой
стене и вдоль всего ее протяжения. Ими
были татары, самый известный в X–XII вв.
кочевой народ Центральной Азии. Настоль-
ко известный, что монголов и в Европе, и в
Китае называли татарами, несмотря на то,
что монголы это очень не любили. Итак, к
XIII в. костюм монгольских мужчин, как яв-
ствует из упомянутой выше картины, вклю-
чал верхний халат-кафтан с косым запахом
слева направо, иногда с отрезным подолом,
иногда с прямым расширяющимся книзу си-
луэтом, иногда приталенным, что достига-
лось вырезным кроем. Нижний край такого
кафтана достигал колен или немного ниже.
Поверх всего надевали такого же кроя шубу
мехом наружу – доху, которая была много
длиннее, имела длинные откидные рукава с
прорезями в верхней части и высокие раз-
резы от подола по бокам. Плечи от холода
защищала распашная округлого покроя пе-
лерина из меха, а также пелерина – меховая
или тканая, в виде четырехлопастной розет-
ки, с отверстием для головы; с концов ло-
пастей свисали ленты из сшитых лоскутов
ткани. Шапки – низкие, круглые, с узким ко-
зырьком и более широким назатыльником.
Над висками, в точке пришивания изнутри
завязок, пришиты короткие ленты. Сапоги
с расширяющимися кверху голенищами,
сшитыми по бокам. Волосы заплетены в две
косы, свернутые в кольца за ушами. Жен-
ский костюм представлен длинным до пят
широким халатом с широкими рукавами и
косым запахом слева направо. На голове
– бохтог (о нем ниже). В связи с тем, что
действие на картине происходит ветреной
зимой, бохтог снабжен войлочным чехлом
с козырьком. По той же причине подпоясан
халат. Мужской костюм татар имеет элемен-
ты, как схожие с монгольскими – низкие
округлые шапки с узким козырьком и более
широким и длинным назатыльником (но без
лент на висках), кафтаны-халаты с косым
запахом слева направо, сапоги с боковыми
швами на голенищах, пелерины в виде че-
тырехлопастных розеток. Отличия состоят в
преобладании халатов с округлым воротом и
прямым разрезом на правой стороне груди,
оторочки круглых шапок и остроконечных
колпаков хвостами пушных зверей, сходя-
щихся над лбом самыми узкими местами,
сапог с очень широкими голенищами с цен-
тральным швом. Любимый центральноази-
атскими кочевниками утеплитель поясни-
ца у татар, кроме обычного куска теплого
материала шириной в локоть-полтора, мог
представлять собой широкий – от верха бе-
дер до солнечного сплетения – кусок ткани
с завязками по оси и бретельками. Уникаль-
ны круглые стеганные наколенники и шап-
ки с четырьмя лопастями, вроде современ-
ных шапок батыров. Особенно характерно
украшение головных уборов плюмажами и
единичными перьями – длинными и корот-
кими. Прическа – две косички за ушами;
лишь раз они показаны свернутыми в коль-
ца. Женский костюм показан аналогичным
мужскому.
Глава 5. Духовная культура 585
К середине XIII в. монгольский костюм
полностью сформировался, восприняв эле-
менты костюма покоренных и поглощен-
ных родственных монголам народов, пре-
жде всего татар, а также тюркоязычных
кочевников Европы – куман, кунов и сары
(половцев). Татары привнесли в монголь-
ский костюм перьевые украшения головно-
го убора, описанную выше форму меховой
оторочки шапки, добавили свой тип пояс-
ничного утеплителя. Вклад куман, кунов и
половцев состоял в том, что монголы, за-
хватив в качестве добычи парадные одеяния
побежденных и убитых половецких ханов и
увидев на новых подданных – оставшихся
в живых половецких ханах беспрецедентно
роскошные парадные одеяния, которые мы
теперь знаем по находкам в ханском курга-
не Чингул, выполненные из византийского
шелка – алого и пурпурного, отделанные
златоткаными лентами, вырезной узорной
ажурной золоченой кожей и серебряными
золочеными бляшками и пластинками с
вставками цветных камней, вышитые золо-
той нитью и канителью, жемчугом, воспри-
няли не столько эту отделку, сколько дета-
ли покроя, точно определенные монголами
как признаки костюма высших социальных
слоев Европы от Руси и Кавказа до самого
запада континента. Таким признаком был
прежде всего отрезной подол, который, бу-
дучи значительно шире верха, пришивался
предварительно сосборенным. Этот прием
применялся к разным элементам кроя, в том
числе и подола, у кочевников Центральной
Азии в последние века н.э., гуннами был
занесен на север Кавказа и в Центральную
и Западную Европу. В Центральной Азии
одежда с отрезным сосборенным подолом
до второй трети XIII в. встречалась крайне
редко, зато на Западе она везде, кроме Ви-
зантии, стала к началу II тыс. н.э. самым
популярным покроем парадного платья вы-
соких социальных слоев, как мужского, так
и женского. Вторым элементом были по-
перечные горизонтальные полосы поперек
живота. В европейском платье, которое было
нераспашным, «лишняя» в длину ткань вер-
ха, ниспадая на плотно сидящую на бедрах
линию соединения со сборчатым низом, об-
разовывала на животе множество попереч-
ных складок. На распашных половецких
кафтанах складки иногда, как на одном из
чингульских кафтанов, изображались золот-
ными лентами и тесьмой, нашитыми на ли-
нию стыка и над ней. Монголы выполняли
эти линии нашитыми тесемками и шнурка-
ми, выдергиванием нитей и тканьем. Имен-
но так к началу 30-х гг. XIII в. сложилось
самое высокостатусное, имперское мужское
одеяние. Значителен вклад и чжурчжэней –
прежде всего орнаментальными мотивами и
их размещением на одежде.
Завоевания монголов в Центральной и
Средней Азии, Китае и Иране позволили
им осуществить мечту Чингис-хана и всей
монгольской знати, да и многих рядовых
воинов – облачить своих женщин и самих
себя в роскошные златотканые ткани. Почти
маниакальная страсть монголов к золотным
тканям, прежде всего шелкам, нашла широ-
чайшее отражение в письменных источни-
ках Востока и Запада, беспрестанно описы-
вающих роскошные златотканые одежды,
которые многими тысячами заготовляются,
складируются, жалуются по несколько раз в
году на праздники и за заслуги сотням царе-
вичей и хатуней, тысячам нойонам и бекам,
десяткам тысяч гвардейцев, послам, в виде
посольских подарков, ученым и т.п. Это яв-
ление лучше всех охарактеризовал Рашид
ад-Дин, великий историк, но также великий
вельможа Хулагуидов – династии монголь-
ских владык Среднего и Ближнего Востока,
когда рассматривал нехватку золота в его
государстве: «Общеизвестно было так: в
пору-де монголов много носят вышитой и
затканной и тому подобной одежды, на ко-
торую растрачивается золото, оно же товар
для Хиндустана, и [его] увозят туда, [а по-
тому] золота стало мало! [Рашид-ад-Дин,
1952, с.646]. Как видим, именно пристрастие
монголов к блещущим золотом одеяниям на-
звано первой причиной нехватки золота в
стране, только второй причиной – экспорт
его в Индию. Кстати, этот же пассаж сви-
детельствует о том, что золотные ткани для
монгольских одежд ткались в самой державе
Хулагуидов. В последние годы, в связи с но-
выми находками подлинных чингизидских
монгольских костюмов, аксессуаров из ткани
и множества отдельных образцов текстиля, а
также новых определений образцов тексти-
ля из старых европейских и американских
586 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
собраний в России, Украине, Европе Амери-
ке появилось много интересных публикаций
специально по чингизидскому текстилю.
Посмотрим же, как развивался монголь-
ский костюм в эпоху империй Чингизидов.
Прежде всего, мы наблюдаем сложение
монгольской имперской культуры, охваты-
вавшей прежде всего репрезентативную,
статусную сторону культуры. Монгольской
мы ее называем потому, что именно мон-
гольская этническая культура, прежде всего
ее внешние проявления – жилище, костюм,
вооружение, конское снаряжение – легла в
основу имперской культуры. И все заим-
ствования в нее из культур покоренных на-
родов – кыргызов, тангутов, киданей, джур-
джэней, китайцев, жителей Восточного
Туркестана, Хорезма, Мавераннахра и Ира-
на, кыпчаков и половцев, булгар и русских,
ясов и черкесов – проводились по инициа-
тиве, вкусу и выбору именно монгольской
элиты. И здесь костюм оказывался главной
составляющей, поскольку его элементы –
платье, обувь, головной убор, аксессуары,
прическа – издалека и сразу сообщали окру-
жающим, какое положение занимает чело-
век в чингизидском обществе.
Костюм по своим формам у монголов
XIII–XIV вв. четко делился на мужской
и женский. Костюм девушек совпадал с
мужским, что специально подчеркивалось
иностранцами-очевидцами. Только недавно
нам удалось вычленить этот девичий костюм
и выяснить его отличия от мужского, не за-
меченные иностранцами, но сразу различи-
мые монголами. Главным наплечным муж-
ским одеянием был халат дегель, с косым
запахом, обычно слева направо, но нередко
и справа налево, так что жестким этноопре-
делителем направление запаха служить не
может. Мужской (и девичий) дегель кроился
в талию, причем талия получалась, прежде
всего, за счет вырезного кроя, а уж потом
подол расширялся при помощи надставок.
Стан кроился из двух вертикальны полот-
нищ, сшитых по вертикальной оси спереди.
Ворот и верхняя пола запаха обшивались
довольно широким – в три пальца – полу-
стоячим воротником. Рукава шились длин-
ными, слегка сужающимися к запястью, с
манжетами шириной немного больше во-
ротника. Воротник и манжеты прошивались
параллельными линиями. Иногда рукава
делались откидными, т.е. у подмышек дела-
лись прорези для просовывания рук. Этот
элемент монгольской моды стал чрезвычай-
но популярным в XV–XIX вв. на гигантских
пространствах Евразии, но только монголы
придумали пристегивать их к спине при по-
мощи пуговички и петелек внизу рукавов.
Рукава на мужских (и девичьих) дегель, кро-
ме длинных, до запястья, могли быть длин-
ной до локтя, а то и чуть прикрывать плечи.
Мужские дегель имели боковые разрезы от
края подола до пояса и в длину достигали
колен, прикрывая их, либо середины голе-
ней. Девичьи дегель были длиннее, ино-
гда до стоп, и не имели боковых разрезов.
Кроме того, манжеты и воротники девичьих
дегель обшивались тканями, контрастны-
ми основному цвету и тону халата, тогда
как эти детали на мужской одежде были
того же цвета и тона, что и весь халат. Под
влиянием роскошных одеяний европейских
куманов монголы внесли в свой самый па-
радный вариант дегель такую деталь покроя
костюма высших слоев Европы и Кавказа,
как отрезной сборчатый подол, расширяю-
щий бедра и очень удобный при езде вер-
хом. Также на Западе от платья (со сбор-
чатым отрезным подолом), образующего
мелкие поперечные складки на талии, они
заимствовали такую деталь гала-халата, как
горизонтальные полоски поперек живота и
поясницы: они делались тканьем, мереж-
кой, из нашитых тесемок и шнурков. Полы
дегель соединялись по верху вертикального
края верхней полы при помощи нескольких
пар тесемок или ленточек. Реже встречается
застежка на пуговицы-узелки с навесными
петлями. Еще одна точка закрепления – на
противоположной запаху стороне груди, где
на изнанке пришивалась пара тесемок. Тка-
ни для халатов имперской знати были раз-
работаны на основе китайской и иранской,
мавераннахрской и анатолийской орнамен-
тики в мастерских Восточного Туркестана
и включали в себя излюбленные монголами
мотивы копытных в рощах (заимствован-
ных у джурджэней), птиц (заимствован-
ных как из мусульманского текстиля, так
и из джурджэньского), драконов, феник-
сов, цилиней, чиндамани, монет, пионов и
гвоздик (из декора китайского текстиля).
Глава 5. Духовная культура 587
Придворный в монгольском имперском костюме.
По иранским миниатюрам 1 трети XIV в.
Реконструкция и рисунок М.В.Горелика. 2004 г.
Золотоордынский чиновник в монгольском костю-
ме, включающем нераспашное платье с откидны-
ми рукавами и оплечье-пелерину. По материалам
находок в золотоордынском погребении начала
XIV в. у хут. Тормосин в Волгоградской обл.
Реконструкция и рисунок М.В.Горелика. 2008 г.
Ткани на парадные одеяния ткались уйгу-
рами, китайцами и мусульманами в Куче,
Даду и Тебризе купонами, специально каж-
дый халат. Часто вдоль плеч и рукавов тка-
лась узорная полоса с эпиграфическим или
псевдоэпигафическим узором «цветущим
куфи», а также иногда с вереницей живот-
ных и растительными и геометрическими
орнаментами. Этот элемент декора попал к
монголам, видимо, от джурджэней, которые
заимствовали его у мусульман, подражая их
«тиразам» – тканям с вытканными надпися-
ми, несущими имя правителя и мусульман-
скими благопожеланиями. Такими тканями
одарял подданных халиф, но также и другие
мусульманские владыки. Другим элементом
декора халата служила четырехлепестковая,
фигурно вырезанная розетка, лежащая на
плечах, верхней части груди и спины. Она
обозначала роскошно украшенную пелери-
ну той же формы – традиционную деталь
монгольской и татарской одежды. Заполнен-
ная различными орнаментальными мотива-
ми, розетка выполнялась в технике тканья,
вышивки, аппликации. В той же технике вы-
полнялась и узорная горизонтальная полоса
на подоле над коленями – элемент, также
заимствованный у джурджэней. Чисто мон-
гольскими были квадраты на груди и спине,
заполненные изображениями зверей и птиц
в рощах, или цветов (позднее в Китае, при
династиях Мин и, особенно четко, Цин пре-
вратившиеся в знаки ранга – буфаны), круги
на плечах, символизирующие солнце и луну,
и трапеции, заполненные узором, также на
плечах, иногда под кругами.
588 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
Вторым по частоте одеянием мужчин и
девушек был кафтан тэрлэг, немного более
короткий, нежели дегель. Китайские авторы
описывали его как кафтан «с квадратной по-
лой». В нем вырез ворота имел прямоуголь-
ную форму, разрез начинался от горла вниз
до солнечного сплетения, оттуда под прямым
или тупым углом заворачивал направо под
мышку, оттуда опускался вниз либо сразу
до края подола, либо до талии; в последнем
случае он поворачивал до оси и уже тогда
опускался до низа подола. Парадные тэр-
лэг, как и дегель, имели отрезной сборчатый
подол. Девичьи кафтаны, как и халаты, от-
личались от мужских иногда значительно
большей длинной, и всегда – окантовкой во-
рота и манжет тканью контрастной по цвету
и, как правило, более темной по тону, нежели
основная тканьодеяния. Девичьи тэрлэг по-
казаны на юаньских фресках из Дуньхуана
на изображениях знатных девиц-донаторш.
В нашей экспозиции представлен именно
такой парадный девичий тэрлэг из Suleiman
Collection. Он сшит из золотистого шелка с
мелким растительным узором, запах – слева
направо, правая пола прямо от левого бока
уходит вниз; подол – отрезной сборчатый;
полы соединяются тремя парами лент-
завязок. Правая – нижняя – пола выкроена
с «приставным» прямоугольником на груди,
т.е. вертикальная сторона прямоугольника в
районе талии поворачивает направо до оси
корпуса и оттуда спускается вертикально
вниз, к краю подола. Правая пола с помо-
щью пришитой ленты связывалась с при-
шитой на слева изнанке левой полы лентой,
так что левый борт нижней полы не спадал
вниз. Как и мужское, девичий тэрлэг имеет
разрезы по бокам от талии до нижнего края
подола. Девичий тэрпэг снабжен окантов-
ками вокруг ворота и вдоль бортов верти-
кальной части разреза на груди, на манже-
тах – из контрастного по отношению к тону
и цвету основной ткани шелка.
Третьим плечевым верхним одеянием
мужчин и девушек был кафтан с подпря-
моугольным воротом, прямым осевым раз-
резом от горла до подола. Он имел короткие
широкие рукава «крылышки». В длину он
доходил до колен. Кроился в талию вы-
резным кроем с расширяющимся подолом.
Бока подола вместо разрезов имели сбор-
чатые вставки. Застегивался кафтан на на-
весные пуговки металлические шарики или
тканевые узелки – с навесными петлями от
горла до талии. Места застежек отмечались
рядами тесьмяных или шнуровых петличек
на каждой поле.
Четвертым плечевым верхним одеяни-
ем мужчин (и девушек) было крайне редко
встречающееся нераспашное с широким
прямоугольным, V-образным и горизон-
тальным воротом. Парадный его вариант
имел, как и другая верхняя плечевая одежда
империи Чингизидов, отрезной сборчатый
подол. Это платье было заимствовано мон-
голами, вероятнее всего, у европейских ко-
чевников – половцев, куманов, кунов. Оно
имеет прямые аналогии с европейскими, в
частности, с русскими одеяниями.
Зимой носили все описанные варианты
плечевой, утепленные войлоком, мехом, ме-
хом отороченные, с пришитыми меховыми
воротниками. Особо теплым и престижным
было одеяние, выкроенное как дегель, но по-
крытое мехом наружу, с подкладкой мехом
внутрь. Оно называлось доха, дога. Ценность
дохи была очень велика, особенно крытой
соболем. Известна соболиная доха, которую
Темуджин получил в приданое за Бортэ от ее
отца Дай Сэчэна; дарением ее хану кереитов
Тоорилу обеспечило будущему Чингис-хану
многолетнюю поддержку со сторону могу-
щественного Тоорила – Ван-хана.
Под верхней одеждой носили коротень-
кие, до пояса, распашные рубашки с длин-
ными узкими рукавами. Штаны шились с
длинными, неширокими, чуть сужающими-
ся книзу штанинами, иногда со штрипками.
На талии могли делать шлевки, куда проде-
вался тканый пояс. Ткани для штанов упо-
треблялись более скромные, но встречаются
экземпляры и из роскошного узорного шел-
ка. Зимой носили две пары штанов из шкур:
нижние – мехом внутрь, верхние – мехом
наружу.
Специфической частью монгольского
мужского костюма являлся поясничный уте-
плитель. Это одеяние известно у всех кочев-
ников Центральной Азии в Средние века. У
уйгуров, киданей, тангутов и ранних монго-
лов он представлял собой длинный прямоу-
гольник или овал, обернутый сзади вокруг
талии, не сходящийся спереди и держащий-
Глава 5. Духовная культура 589
ся на корпусе при помощи пояса. Иногда от
его концов спереди вниз отходили прикры-
вавшие бедра лопасти, а крестец согревала
сзади более широкая и короткая лопасть.
Концы лопастей часто были вырезными – в
форме листа или трилистника. Татарский
утеплитель представлял широкий длинный
прямоугольник ткани, оборачивавшийся
вокруг торса полностью, и тогда он засте-
гивался спереди, либо в полтора оборота.
На корпусе он держался не только с помо-
щью пояса, но также с помошью боковых
завязок и иногда тонких плечевых лямок.
Имперский монгольский костюм включал
в себя все разновидности поясничных уте-
плителей, включая татарский. Утеплитель
был важной знаковой частью мужского ко-
стюма и потому поверх войлочной ли сукон-
ной основы и меховой подкладки крылся и
окаймлялся дорогими тканями, мехами, по-
крывался сложными вышивками.
Специальной девичьей верхней плече-
вой одеждой монголок была короткая рас-
пашная кофта с длинными или короткими
рукавами, а то и вовсе без рукавов. Кофта
эта шилась как с вертикальным осевым раз-
резом, так и с косым – левым или правым
запахом. Она явно заимствованы в монголь-
ский костюм из джурджэньского. И в эпоху
Юань джурджэньские жены монгольской
элиты изображены именно в этих кофтах.
Парадные экземляры шились из золотной
шелковой парчи и украшались тканьем и
вышивкой тем же декором, что и парадные
мужские дегель.
Важнейшим статусным аксессуаром
мужчины был его пояс. Вообще, как мы
знаем из изобразительных и письменных
источников, носился он далеко не всегда.
Не носили пояс монголы в приватной обста-
новке и, прежде всего, во время ритуалов,
когда устанавливалась мистическая связь
с божествами. Тогда пояс демонстратив-
но снимался и вешался через плечо или на
шею. Также пояс, который всегда был пор-
тупеей, на которую также подвешивались
сумки с необходимыми предметами, могли
не надевать, когда не было нужды в оружии
под рукой, а сумки подвешивались к опояске
штанов сбоку, и были доступны благодаря
боковым разрезам верхней длиннополой
одежды. Основным видом статусного пояса
был ремень (на западе Империи он мог за-
меняться толстой шелковой лентой узорной
лентой, сотканной на дощечках, и превос-
ходящей по прочности кожаный ремень) с
металлическим, костяным или каменным
набором. Самым распространенным был
набор для пояса-клинковой портупеи. Он
включал рамчатую, с иглой, пряжку, конце-
вую накладку, три несущих бляхи-пронизи
с петлей внизу – две для крепления ножен,
одна для крепления ножа и подвесной сум-
ки, одной-двух обоймиц для продевания
конца ремня, множества серповидных бля-
шек, покрывающих ремень вокруг талии,
а чаще – свисающий конец ремня, а также
разнообразной формы – круглых, квадрат-
ных, сердцевидных, в виде разного рода
розеток и т.д. – рядовых бляшек. Как выяс-
нилось из материалов советских раскопок в
Приморье, этот тип набора сформировался
в джурджэньском ремесле и целиком был
заимствован монголами. В главном юрте
Империи, включавшем Монголию с приле-
гающими областями и Китай, самым парад-
ным был пояс с центральной бляхой в форме
сложновырезного овала, фланкированного
двумя серпообразными бляшками. Застежка
здесь была «замком» или петлей и крючком:
детали соединения имелись в центральной
пластине и одной из фланкирующих пла-
стин. Парадный пояс, изображавшийся на
талиях юаньских вельмож на мраморных
скульптурах, на гробничной стенописи и
других изобразительных памятниках Юань,
не были портупеями: к из несущим бляхам
–пронизям подвешивались предметы сугубо
мирные – ножики для еды и два, на обоих
боках, кошеля – малый для огнива и монет,
большой («портфолио») – для документов
и бумажных денег. После середины XIV в.
на западе Золотой Орды под влиянием ма-
лоазийской торевтики появляются пояса с
набором нового типа, где несущие пронизи
с петлями заменены кольцами. Необходи-
мым аксессуаром монгола были подвесные
сумки и кошельки, известные по тюркским
названиям калта, каптаргак. Часто носи-
ли два кошеля, подвесив из с обоих боков. В
маленьких тканевых кошельках-мешочках и
коробочках на ленте, по которой вверх-вниз
ходила крышка, хранили деньги и женские
щипчики, иглы, наперстки, косметику. В
590 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
кожаных, покрытых узорным тиснением и
металлическими накладками, либо доро-
гой тканью конвертах хранили приборы для
разжигания огня, маленькие ножики, деньги
и даже еду. Монгольские кошели-конверты
были столь популярны, что их копии изго-
товлялись на Руси. Особенно много их най-
дено в Новгороде.
Головные уборы монгольских мужчин
были весьма разнообразны. Условно их
можно разделить на шляпы с полями или ме-
ховой оторочкой – орбелгэ и башлыкообраз-
ные шапки – малгай. Орбелгэ изготовлялись
из фетра, кожи, бумаги. Нередко они обтя-
гивались более или менее богатыми тканя-
ми, околыши и отвороты полей опушались
более или менее ценным мехом. Основным
типом орбелгэ была низкая округлая шляпа
с узким козырьком и широким назатыль-
ником. Место крепления изнутри широких
лент завязок снаружи отмечалось короткими
отрезками этих лент, опускавшихся на стык
козырька и назатыльника. Эту шляпу носили
мужчины и девушки. Парадные ее варианты
украшались навершиями из металла или зо-
лоченой ткани и дерева, цветными камнями
и жемчугом. На навершиях устраивались
гнезда для перьев. Хотя принцип перьево-
го наряда головного убора монголы заим-
ствовали у татар, имперский монгольский
перьевой наряд был весьма оригинален: в
центре макушки возвышалось от одного до
четырех перьев белой цапли, а по бокам ту-
льи укреплялись пучки перьев филина. По-
следняя деталь была данью уважения мифи-
ческому филину-спасителю, о чем монголы
всегда охотно рассказывали удивлявшимся
этой детали иноземцам. Существовало еще
несколько видов шляп с куполовидной ту-
льей и полями разной ширины, цельными
или разрезанными. У кыпчаков и половцев
был заимствован остроконечный кониче-
ский колпак из белого или цветного войло-
ка. Половецкие вельможи венгерского двора
XIV в. украшали их по-монгольски перьями
цапли на макушке, а монголы с конца XIV в.
– пучком перьев филина. Самым же парад-
ным, императорским убором была фетровая
белая шляпа с низкой шлемовидной тульей
и горизонтальными полями шириной в ла-
донь. Часто такие шляпы имели большой
трапециевидный назатыльник. У Чинги-
зидов и прочей высокой знати они увенчи-
вались особенно богатыми навершиями из
золота, нефрита, с вставками драгоценных
камней и жемчуга, подвесками из жем-
чужных кистей и шариков из золота и дра-
гоценностей. Даже подбородный шнурок
унизывался жемчужинами и бусинами из
цветных камней. В жарком Китае основа та-
кой шляпы могла быть плетеной – из тонких
бамбуковых дранок, потом обтянутых шел-
ком. Вариантом данной шляпы была шляпа
с широкими горизонтальными полями и
очень низкой, чуть расширяющейся кверху
тульей с плоским дном. Подобный убор де-
лался из очень плотного фетра. Много позд-
нее – и по наше время – тибетские светские
и буддийские чиновники стали делать эту
шляпу из меди или латуни. Монгольские
войлочные колпаки шились из четырех сек-
торов: каждый сектор вырезался в форме
двух трапеций – низкой и резко суженной
вверх (для полей), высокой и сужающейся
не столь резко (для тульи), треугольника
(для навершия). В сшитом виде убор напо-
минал ранние древнеегипетские пирамиды.
Иногда верхушка делалась плоской – вме-
сто треугольничка верх сектора делался
ровным, вверху пришивалось квадратное
донышко. Монгольские колпаки также были
торжественным убором – нижних рангов в
империи Юань, и вплоть до высших – в улу-
сах Хулагу и Джучи. Парадные колпаки по-
крывались дорогими тканями – китайским
шелком и бархатом, вышивками. Не только
драгоценные навершия украшали парадные
орбелгэ и колпаки: их тульи и отвороты по-
лей также обшивали бляшками и пластин-
ками из драгоценных металлов, иногда с
вставками цветных камней (и стекла) и
жемчуга. Малгай, в отличие от орбелгэ,
статусным головным убором, скорее всего,
не являлся. Он представлял собой башлык
из мягкой ткани, тонкой однослойной ле-
том и толстой, с подкладками и проклад-
ками – зимой. Монгольский чингизидский
малгай связан с киданьскими и татарскими
башлыками, но вполне самобытен. «Мон-
гольскость» выражается прежде всего в
низкой и круглой тулье, и лентах-завязках,
пришитых не с изнанки, как в орбелгэ, а
снаружи над висками, но не за верхние кон-
цы, а немного под ними, так, что верхние
Глава 5. Духовная культура 591
концы лент свисают вниз, как на орбелгэ.
В частном собрании Suleiman Collection в
Москве хранится великолепный, в идеаль-
ном состоянии малгай классического мон-
гольского – XIII–XIV вв. – покроя. К низкой
круглой тулье пришит длинный широкий
назатыльник, заостряющийся книзу, к кото-
рому пришиты науши, прикрывающие уши
и шею по бокам. Спереди часть кроя наушей
округло вырезана над лбом, и туда вшит ко-
зырек линзовидной формы кроя. Длинные и
широкие ленты-завязки пришиты к шву на
стыке тульи и назатыльника. Венчает шап-
ку сложное навершие из ткани: четырехле-
пестковая розетка, в центре которой пришит
объемный шарик с хвостиком на верхушке.
Малгай имеет ватную подкладку, а крыт
кусками от нескольких роскошных китай-
ских шелков-лампасов. Науши могли от-
кидываться назад, а назатыльник – кверху.
В таком положении они закреплялись при
помощи навесных петель на заостренных
концах на пуговке-узелке, пришитой на за-
тылке. Монгольские головные уборы меня-
лись со временем. С последней трети XIV в.
классические шляпы-орбелге выходят из
употребления. Преобладающими становят-
ся шапки с колоколовидной тульей, часто
стеганной вертикальными дольками, с раз-
резными полями средней и малой ширины.
Они увенчивались металлическими навер-
шиями, иногда драгоценными, с вставками
драгоценных камней и жемчуга, с плюма-
жами из перьев и конского волоса. В горо-
дах золотоордынской Булгарии раскопаны
как сами навершия головных уборов, так и
их массивные бронзовые матрицы, по кото-
рым ювелиры выколачивали навершия из
драгоценных металлов. Особенно роскошно
могли украшаться головные уборы знатных
девиц. Куполообразные тульи их шапок, по-
мимо навершия, несли не себе золотые и се-
ребряные фигурные пластинки с вставками.
Может быть, деталями декора девичьих ша-
почек были роскошные, в несколько слоев,
нашивные золотые, из Семфиропольского
клада и собрания Фонда Марджани в Мо-
скве, пластинки, имевшие по контуру форму
лотоса или фигурной капли, состоящие сз
сплошной основы, напаянноко на штырьках
проволочной ажурной филигранной фигу-
ры, покрытой зернью, с кастами для встав-
ки драгоценных камней и жемчуга. Чуть
менее сложные в изготовлении, но отнюдь
не менее изящные фигурные пластинки-
нашивки нередко находят при раскопках зо-
лотоордынских городов Поволжья, Крыма,
Хорезма и других регионов Улуса Джучи.
И драгоценными пластинками, и вышивкой
жемчугом, и бисером украшался и другой
девичий головной убор – налобная повязка.
Популярным головным убором в Улусе
Джучи была не слишком высокая кониче-
ская, с округлым верхом папаха. Во всяком
случае, когда на иранских миниатюрах по-
казаны персонажи из Улуса Джучи или ког-
да действие происходит на его территории,
все мужчины изображены в таких папахах.
Правда, этот убор носили и в Джагатайском
Улусе – испанский посол Рюи Гонсалес де
Клавихо описывает такую папаху из смуш-
ки, украшенную рубином, на Тимуре (Та-
мерлане) во время вполне официального
приема.
Важным свидетельством отражения в ко-
стюме исламизации населения в западных
улусах империи является ношение под го-
ловным убором маленькой шапочки-такьи,
всегда белого цвета.
Нельзя не коснуться мужской и девичьей
прически монголов, столь удивлявшей ино-
земцев. Мужчины брили макушку, отпуская
волосы до бровей спереди и до низа лопаток
сзади. Брили также виски перед ушами, так
что спереди оставалась прядь шириной при-
мерно в два пальца, которую иногда внизу
раздваивали, подобно ласточкиному хвосту.
Прядь эта по-монгольски называлась хэхэл,
хохол. Длинные волосы сзади заплетались
в две косы и завязывались в кольца за уша-
ми. Знать носила по две-три пары косичек-
колец. Иногда же – в приватной обстановке
– монголы позволяли себе заплетать одну
косу, свисающую между лопаток. Любопыт-
но, что славяне нижнего Поднепровья, став-
шие в будущем украинцами, заимствовали
у переселенных сюда монгольскими ханами
черкесов их прическу – бритую голову, сле-
ва от макушки которой вперед и вбок сви-
сала длинная прядь. Украинцы называли ее
оселедец, а московиты – хохол, а самих дне-
провских славян – черкассами, т.е. черкеса-
ми. Слово же хохол превратилось у русских
в этническое прозвище украинцев. Девичья
592 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
прическа от мужской только тем, что воло-
сы на макушке и висках не брились, а про-
сто разделялись на пробор. Иногда большая
прядь на макушке связывалась в клубочек.
Когда же девушка надевала головной убор,
отличий от мужской прически практически
не было.
Обувью монголам и монголкам служили
кожаные сапоги. Крой их для мужчин и жен-
щин был, в основном, одинаковым, но муж-
ские имели более высокие голенища, часто
закрывавшие колени, и могли спереди иметь
очень толстую и твердую кожу, придавав-
шую сапогам, видимо, специально боевым,
роль своеобразных поножей-наголенников.
Основным был покрой с боковыми швами
на голенищах сверху донизу. Отдельно при-
шивались носок, пятка и подошва. Иногда
по низу стопы нашивалась кожа другого
цвета с цветной окантовкой, так что полу-
чалось как бы изображение калошки. По-
дошвы были как мягкими, так и из толстой
твердой кожи. Верх голенища вырезался
так, что спереди образовывался округлый
выступ, более или менее высокий. Второй
покрой отличался тем, что голенище имело
только один разрез – спереди по вертикаль-
ной оси. В щель вставлялся вертикальный,
расширяющийся книзу кусок кожи другого
цвета, часто вырезанный по краям фесто-
нами и переходящий в носок. Голенища та-
ких сапог, также с округлым выступом на
колене, под коленями стягивались узкими
лентами, ткаными или кожаными. Данный
покрой сохранился до сих пор в Тибете и
регионах тибетской культуры. К обуви от-
носятся оригинальные, чисто монгольские
окантовки верха голенища, повторяющие
его форму с выступом на колене. Их богатые
археологические образцы часто покрыты го-
беленной китайской шелковой тканью кэсы
и окаймлены рельефной вышитой каймой.
Подобная техника окаймления сохранилась
в костюме ойратов и близким им культурно
народов. В археологических комплексах их
находят как в качестве окантовки обуви (или
чулок), так и в качестве отдельных предме-
тов. Это привело некоторых исследователей
к мысли, что они являлись чем-то вроде
прикрепленных к опояске штанов гамаш,
перекрывавших стык между штанами и вер-
хом голенища, или даже почему-то чехлов
(последнее абсурдно). На изобразительных
памятниках окантовки эти показаны именно
окантовками края сапог или чулок, выступа-
ющих на голенищем, как в этнографической
монгольской обуви.
Обратимся к костюму монгольской мат-
роны. Его верхняя плечевая составляющая –
также называемая дегель – по покрою резко
отличалась от такого же мужского одеяния.
Вместо подчеркнутой талии они кроились
очень широкими и расклешенными книзу. В
длину женский дегель доходил спереди до
ступней, а сзади даже доходил до земли. Па-
радные же дегель знатных монголок имели
сзади настоящий шлейф, тем более длинный,
чем знатнее была дама; такой шлейф за ней,
по свидетельству иностранцев-очевидцев,
несли несколько придворных девиц. Глубо-
кий косой запах был направлен чаще слева
направо, но нередко был и обратным. Там,
под мышкой, полы соединялись при помо-
щи обычно трех лент. Рукава были очень
широкими у плеч, длинными и округлой ли-
нией резко сужались к запястью, хотя ино-
гда проем для кисти мог быть и довольно
широким. Манжеты и воротник с верхней
косой частью полы всегда окаймлялись тка-
нью, контрастной по цвету и тону основной
ткани халата. Парадные имперские дамские
халаты имели стандартную окантовку – из
трех полос ткани (расположенных в обрат-
ном, нежели в девичьих одеяниях, порядке):
внешняя – широкая, где на темном фоне
вытканы золотистые цветы, следующая –
узкая, с золотистыми цветами на голубом
фоне, внутренняя – узкая, с золотистыми
цветами на красном фоне. Так показано на
известных портретах юаньских императриц,
но и археологические платья не отрицают
этого обычая, хотя, конечно, жизнь разноо-
бразнее, в зависимости от статуса, террито-
рии и времени жизни хозяйки халата. Прин-
цип многорядной окантовки, а также декор
тканей, применявшихся для окантовок был
заимствован монголами у китайцев. Харак-
тер тканей и система декора парадных жен-
ских халатов были аналогичны мужским.
Парадные имперские женские дегель также
изготовлялись из купонов шелковой парчи
с полосой псевдоэпиграфики вдоль плеч и
рукавов, которые ткались разноэтничными
коллективами мастеров а Пекине, Восточ-
Глава 5. Духовная культура 593
Монгольский имперский костюм замужней дамы
XIII–XIV вв. По материалам китайских и иранских
изображений и археологических находок одеяний.
Реконструкция и рисунок М.В.Горелика
Монгольский девичий костюм конца XIII – 1 пол. XIV вв.
По материалам археологических находок в погребении
монгольской девушки в восточном Приазовьи.
Реконструкция и рисунок М.В.Горелика. 2008 г.
ном Туркестане и Тебризе (?), и в орнамента-
ции которых китайские мотивы сочетались
с ближневосточными. Suleiman Collection
представляет парадный имперский дамский
дегель именно из купонной парчи с чисто
юаньскими мотивами – фигурами лежащего
среди облаков цилиня в листовидном, выре-
занном фестонамим картуше; фон заполнен
изображениями «китайской монеты» – кру-
га с вписанным в него квадратом с вогнуты-
ми сторонами (элемент декора, крайне по-
пулярный у монголов). «Мусульманский»
псевдоэпиграфический узор вдоль плеч и
рукавов заменен местным геометрическим
узором, параллельно которому тянется ве-
реница животных – мотив по происхожде-
нию сельджукидский, но сами фигуры жи-
вотных – совершенно китайские тигры, и
они не идут друг за другом, а сопоставлены
парами; между парами омещены китайские
же лотосы. Дегель окантован по полам, по-
долу и манжетам полосой соболиного меха.
Наличие этого драгоценного меха в костюме
не менее золотной парчи отражало высокий
статус его носителя, а его обилие в казне
свидетельствовало о богатстве монгольско-
го государства [Рашид-ад-Дин, 1971, с.237].
Для парадных халатов монгольских дам-
ских халатов использовались также китай-
ские, красные с золотом шелка, а драгоцен-
ные кэсы использовались для окаймления
и нашивок на предплечьях рукавов. Четы-
рехлепестковые розетки («облачный узор» в
китайской терминологии), круги и трапеции
на плечах, квадраты в центре груди и спины
ткались и вышивались на женских халатах,
как и на мужских. В плохую погоду поверх
парадного дегель монгольские матроны на-
девали платье того же покроя, но сшитое из
кожи, а также, вероятно, из меха, во всяком
594 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
случае, подбитое мехом. Кожаные дегель
украшались аппликациями и вышивками.
Женский силуэт кардинально отличался от
мужского и девичьего тем, что дамский де-
гель практически никогда не подпоясывал-
ся, за редкими исключениями, связанными с
экстремальной погодной ситуацией. Только
золотоордынские черкешенки подпоясыва-
ли свои наряды, восходящие к монгольским
девичьим одеяниям, поясами с металличе-
ским набором на шелковой ленте.
Главным же символом монгольской мат-
роны являлся ее головной убор – бохтог,
боктаг (кит. гугу, гугугуань, европейск. бок-
ка). Репрезентативная роль бохтог была
очень высокой. Именно по нему издалека
определялась монгольская дама, ее этниче-
ская, семейная, племенная принадлежность,
социальный статус ее и ее мужа. Бохтог
дарили женщине родственники и родствен-
ницы жениха-мужа сразу после свадьбы.
И бохтог делал женщину монголкой. Так,
когда найманский царевич Кучлук женился
на дочери Кара-китайского гурхана, кидань-
ская принцесса отказалась надеть бохтог
[Рашид-ад-Дин, 1952, А 70б, с.197]: ей, на-
следнице высшей знати старой знаменитой
династии Ляо, некогда владевшей севером
Китая и Монголией, было зазорно выгля-
деть, как какой-то представительнице одно-
го из монгольских племен, пусть и крупных,
то есть становиться монголкой в глазах
окружающих. До сих пор, особенно в Рос-
сии, несмотря на то, что рассматриваемый
головной убор теперь достаточно подробно
известен по письменным и изобразитель-
ным источникам, по уже многочисленным
находкам самого предмета, да еще нередко
в хорошей сохранности, среди археологов
идут споры об этнической принадлежности
женщин, похороненных с бохтог. Споры
связаны с тем, что в результате различий в
обряде убор клали в могилу в разной ком-
плектации, и особенно с тем, что археоло-
ги, как правило, мало сведущи в устройстве
данного головного убора, путают его остат-
ки с головными уборами других типов, и
даже с другими предметами. При всем раз-
нообразии деталей «классический» бохтог
состоит из двух конструктивных деталей
– маленькой округлой шапочки с назатыль-
ником и круглым отверстием на макушке,
и поставленной на это отверстие круглой
в сечении трубы, увенчанной раструбом с
плоским дном сверху. Вариантов верхней
части бохтог – трубы с раструбом достаточ-
но много и по форме, и по величине. Судя
по описаниям очевидцев и многочисленным
изобразительным источникам, бохтог вен-
чался прутиком, который обвивался тканью,
бусами; сверху крепился пучок перьев – от
перьев филина до перьев павлина или даже
зимородка; с одной или обеим сторон донца
свисали недлинные края обтягивавшей верх
убора ткани, а слева – еще и низка жемчу-
га. Археологи обнаружили конструкции
увенчаний бохтог: основа состояла из дере-
вянной или костяной планки-распорки, или
двух, крестообразно скрепленных планок-
распорок; в середине планки или в центре
крестовины вставлялась втулка из дерева
или кости, обычно вырезавшаяся в форме
цветка, в которую и вставлялся прут из де-
рева, кости, или, как сообщают источники,
из металла, в том числе драгоценного. К
нижней шапочке, пришитой к берестяному
каркасу верхней части, за виски и назатыль-
ник пришиты широкие черные ленты для
удержания бохтог на голове. Судя по изо-
бражениям и археологическим находкам,
ленты обшивались золотыми ромбически-
ми бляхами с вставками жемчуга, или такой
же формы кусочками ткани с сеткой из при-
шитых жемчужин. Поверх нижней шапочки
основы надевался башлычок с наушами и
назатыльником из максимально дорогой тка-
ни. Сзади он имел сплошной вертикальный
разрез и завязки или пуговки с петельками.
К наушам пришивались широкие ленты для
завязывания на подбородке, либо на затыл-
ке. Довольно длинная – ок. 1 м, фата крепи-
лась к нижнему краю колонны, либо к рас-
трубу. Парадные имперские бохтог имели
стандартный набор ювелирных украшений.
Их полный набор, кроме ромбов на лентах,
включал большую брошь на стыке трубы и
раструба, цилиндрическую амулетницу под
ней (иногда два цилиндрика), малую брошь
либо ряд треугольничков на стыке колонны
и шапочки, и, наконец, височные подвески
каплевидной формы, с которых свисали
жемчужные рясна. Труба могла расшивать-
ся вертикальной узорной полосой цветным
бисером и жемчугом. Роскошные варианты
Глава 5. Духовная культура 595
этих элементов делались из золота лучшей
работы и щедро покрывались вставками из
жемчуга, но иногда также и цветных кам-
ней. Под брошью цилиндрическая амулет-
ница. Как показал У.Эрдэнэбат [Эрдэнэбат,
2006, с.118, Зураг 82], башлыки, надетые не-
посредственно на голову, без шапочки осно-
вы с верхней частью, служили траурными
головными уборами дам. Может быть, они
также назывались бохтог.
Женский костюм в империи Чингизидов
обязательно дополнялся ювелирными дета-
лями и украшениями. Самыми популярны-
ми были браслеты, украшенные по концам
стилизованными тигриными головами, а по
центру – «узлом счастья» с драконьими хво-
стами. Очень распространены были амулет-
ницы/тумары – емкости для хранения обе-
регов. Это были и более или менее богато
украшенные цилиндрики, подвешиваемые
на шее или прикреплявшиеся к верху трубы
бохтог, под раструбом. Были и коробочки в
форме кошелька, прямоугольные или с фи-
гурно вырезанным в виде сложного фестона
нижним краем. Хорошо известны роскош-
ные золотые образцы тумаров из золотой
филиграни. Прототипами их были кожаные
кошельки. В раннезолотоордынском погре-
бении знатной монголки у г. Новопавловск
на Ставрополье раскопано сразу серия ко-
шельков, набитых шерстью, мелом, трава-
ми… прикрепленные к ленте, они могли
носиться через плечо, тем самым будучи
предтечей традиционного украшения жен-
щин казанских татар – хасите. Носили и
нашейные украшения, наиболее характер-
ные представляли собой мелкие или круп-
ные касты с плоской изнанкой, в которые
вставлялись самоцветы и жемчужины.
Костюм насельников бывшего Улуса
Джучи в XV в.
Материалов по костюму тюрко-мон-
гольских насельников империи Улус Джучи
времени его упадка и распада на несколь-
ко политических образований несравнен-
но меньше, чем по костюму имперского
периода. Это во многом объясняется тем,
что массы населения исламизировались, а
новая религия предписывала хоронить по-
койника только в саване. Однако, как мы
знаем из материалов и поволжских погре-
бений, и, особенно, погребений представи-
телей высшей монгольской знати Средней
Азии – амира/беклярибека Тимура Барласа
и его внука Улуг-бека в мавзолее Гур-и мир
в Самарканде, в некоторых погребениях
мусульманских авторитетов XVI–XVII вв.
в Средней Азии, в погребения покойники
помещались в одеждах. К сожалению, по-
гребенная одежда Тимура и Улуг-бека так
и не подверглась должному исследованию
и публикации, несмотря на исключитель-
ную важность этого материала. Поэтому
основным источником нам могут служить
только многочисленные, в основном, герат-
ские, тебризские, ширазские и багдадские
миниатюры, созданные в китабханэ (ателье
по созданию художественных книг) при
дворах монголов-Тимуридов и правителей
туркменских государств – Кара-Койунлу и
сменившего его Ак-Койунлу. Все реалии на
них, особенно костюм, переданы со скрупу-
лезной точностью, во всех подробностях.
Данные миниатюр дополняют и полностью
подтверждают редкие образцы поясной гар-
нитуры и текстиля с территории Золотой
Орды. Великолепным и абсолютно аутен-
тичным источником по костюму данного
периода являются сравнительно многочис-
ленные рисунки-эскизы вышивок на халатах
и кафтанах, сохранившиеся в «картинных
галереях» правителей туркмен Ак-Койунлу
– альбомах – муракка, оказавшихся добы-
чей османского султана Мехмеда II Фатиха.
Можно смело предполагать, что если муж-
ской костюм монгольских наследников Улу-
са Джагатая (монгольско-тюркское населе-
ние так и называло себя джагатаями, а свой
тюркский язык джагатайским) и монголь-
ских, туркменских и персидских наследи-
ков Улуса Хулагу унаследовал монгольскую
традицию, то уж костюм монголо-тюркского
(татарского) населения Золотой Орды, где
правили монголы-чингизиды, а все прак-
тически все этнические проименования
были названиями монгольских племен эту
традицию должен был сохранять в еще
большей мере. Тем более, что и местная, и
интернационально-исламская традиции ко-
стюма здесь действовали неизмеримо сла-
бее, нежели на Ближнем и Среднем Восто-
ке. А судя по миниатюрам, мужской костюм
светской знати здесь сохранял полностью
596 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
монгольский характер. Мужчины носили в
качестве основной плечевой одежды длин-
ный халат дегель с косым запахом слева на-
право и длинными узкими рукавами, либо
очень короткими и широкими рукавами-
«крылышками». Поверх дегель надевали
немного более короткий кафтан с рукавами
короткими, до середины предплечья, или
«крылышками». Большее распространение
получило нераспашное платье с круглым
или V-образным воротом и вертикальны-
ми осевым разрезом до низа груди. Разрез
застегивался навесными пуговками и пет-
личками, либо соединялся завязками. Если
платье было длинным, то от подола до колен
спереди оно имело вертикальный разрез по
оси. Любопытно, что на иранских миниа-
тюрах XV в. практически не встречаются
откидные рукава. Надо полагать, они были
популярны в Золотой Орде, во всяком слу-
чае, на ее Причерноморских территориях.
Ведь эти территории были напрямую связа-
ны с Балканами, Малой Азией и Италией,
где одеяния с откидными рукавами были,
благодаря влиянию монгольского костюма,
крайне популярны. В XV в. начинает расп-
ространяться манера заправлять длинную
верхнюю одежду в штаны, в основном, на
охоте и войне, а потом, изредка, и в обычное
время. Для этого сама система набедренной
одежды должна была измениться. Прежние,
довольно тонкие штаны становятся нижни-
ми, в сущности, подштанниками, а верхние,
в которые заправлялся халат/кафтан, надо
было шить из плотной цветной ткани и де-
лать более широкими в шагу, с низкой мот-
ней, чтобы уместить туда низ халата. Зато
подобное утепление таза резко сократило
употребление утеплителя поясницы, кото-
рый остался одеждой пастухов в холод и не-
погоду. Низ штанин заправлялся с напуском
в голенища сапог, ставшие несколько коро-
че и с гораздо большим раструбом. Сами
сапоги, по-прежнему с боковыми швами на
голенищах, стали снабжаться небольшими
каблуками.
Система декора «монголо-татарского»
мужского костюма XV в. оставалась вполне
монгольской. Мы встречаем те же «прото-
буфаны» квадратной, реже круглой формы
на груди и спине, узорную горизонталь-
ную полосу под коленями, четырехле-
пестковую розетку вокруг ворота. Круги
«луны» и «солнца» на плечах также оста-
ются, хотя трепециевидные поля под ними
– «национально-монгольский» признак –
на миниатюрах не встречаются, хотя среди
эскизов вышивок на реальных одеяниях
они в альбомах представлены. Судя по этим
эскизам, декораторы костюмов элиты были
страстно увлечены китайскими сюжетами и
стилистикой, с большей или меньшей точ-
ностью или свободой перенося в свои раз-
работки китайские мотивы раннего этапа
эпохи Мин. Драконы, фениксы, журавли,
цветы, горные, болотные и лесные пейзажи,
даже сражения «китаистых» воинов – все
представлено на рисунках. Меньшую часть
составляют эскизы, выполненные в ирано-
мусульманской традиции, сложившейся на
базе, разработанной в монгольской импер-
ской культуре с большим участием китайско-
го (включая чжурчжэньский и тангутский)
наследия. Ярким образцом такого декора
является роскошное, сплошь вышитое золо-
том четырехлепестковое оплечье кафтана с
осевым разрезом с окантовкой борта и ли-
нии соединения в халате верха с отрезным
подолом-юбком, хранящееся в Оружейной
палате Московского Кремля. Его поверх-
ность заполняют цветы и крылатые ангелы
великолепной работы. В Оружейной пала-
те оплечье хранится как образец иранского
искусства XVI в., тогда как американские
искусствоведы отнесли его к эпохе Тимури-
дов. Автор же этих строк склонен считать,
что его изготовили в последней трети – кон-
це XIV в. во владениях Тимура, а кафтан с
этим украшением был царским подарком
любимцам (временным) – хану Токтамышу
или беклярибеку Эдигею. И далее, в каче-
стве царского же подарка был преподнесен
Великому князю Московскому. Где в по-
ходной казне Московских государей (ныне
Оружейной палате), когда ткань кафтана об-
ветшала, золотные его невредимые детали
были спороты и хранятся как самостоятель-
ное изделие.
Как и в прежние периоды, важным, ста-
тусным элементом мужского костюма был
его пояс. Миниатюры фиксируют широкое
распространение кушаков из скрученного
отреза цветной узорной ткани. Но светская
элита по-прежнему щеголяет в поясах с на-
бором из ценного металла. Характерно при
этом, что пояса типа монгольского парадно-
Глава 5. Духовная культура 597
го не фиксируются ни на изображениях, ни
археологически, оставаясь достоянием зна-
ти империи Мин. Старые и новые династы
бывших Улусов Джучи, Джагатая и Хулагу,
и их знатные подданные носят только пор-
тупейные пояса – клинковые и саадачные.
Судя по миниатюрам, набор теперь состоит
из рамчатой пряжки с иглой, концевой пла-
стинки, двух-трех среднего размера круглых
пронизей с петлями внизу, узких обоймиц и
одной или нескольких очень крупных кру-
глых блях, которые и были главным украше-
нием пояса, при том, что застегивался пояс
на боку. Совершенно такие пояса были най-
дены у дер. Литва под Минском, и в крепо-
сти Мангуп в горном Крыму. Пояс из Бело-
руссии датируется первой половиной XV в.,
мангупский набор – рубежом XIV–XV вв.
Что касается женского костюма этого пе-
риода, то материалов по татарам Улуса Джу-
чи практически нет. Есть прекрасные образ-
цы одежды из Белореченских курганов, но,
если для XIV в. они дают местный вариант
Золотоордынской культуры, то в XV в. мест-
ные адыги, политически вышедшие из-под
власти разваливающейся Золотой Орды,
вырабатывают собственную культуру, пусть
и восходящую своими корнями (далеко не
всеми) к имперской культуре предыдущего
периода, но принявшую в целом вполне са-
мобытный облик. Тем не менее, стоит обра-
титься, хотя бы для сравнения, к материалам
Западного Предкавказья. Та же ситуация с
женским костюмом в иранской миниатюре
XV в. Если мужской костюм светской элиты
на них безусловно продолжает монгольскую
традицию, то этого нельзя сказать о костю-
ме замужних женщин. Хотя знатные девицы
на гератских и багдадских миниатюрах и
эскизах самого конца XIV – первой полови-
ны XV в. представлены в монгольских при-
ческах и нарядах. Костюм же матрон явно
отражает местный, иранский комплекс,
каким он был выработан в местной среде,
испытавшей тюрко-монгольское влияние.
Теоретически, сравнивая эти два косвенных
источника, мы можем (если получится) вы-
делить нечто типологически общее, каковое
и будет наследием общей для обоих регио-
нов чингизидской имперской культуры. И
это общее выделяется. Прежде всего, это
верхний кафтан, распашной, с вертикаль-
ным осевым разрезом, полы соединяются
навесными пуговками с петельками и пет-
личками. Кафтан шился разной длины – от
середины бедра и до середины голени. Кро-
ился он обычно в талию, рукава могли быть
короткими – до середины предплечья, или
длинными и узкими. Кафтан из Белоречья
– отрезной, со сборчатым подолом и высо-
ким воротником. Судя по иранским миниа-
тюрам, парадные кафтаны шились из бога-
тых цветных узорных тканей, украшались
вышивкой, подобно мужским парадным
верхним одеяниям. Только в вышивках на
женских кафтанах отсутствуют квадратные
и круглые поля на груди и спине – «прото-
буфаны», бывшие у монголов показателями
статуса. Это и понятно: мусульманская жен-
щина более не сидела на курултаях, празд-
ничных пиршествах, подтверждая своим
одеянием статус мужа, как это имело место
с монгольскими дамами. Судя по всему, этот
кафтан – прямое развитие традиции деви-
чьего монгольского костюма, который был
практически аналогичен мужскому. Из муж-
ского костюма в женскую распашную приш-
ли откидные рукава, длинные разрезы коих
соединялись, как и полы, навесными пуго-
вицами с петельками и петличками. Также
из мужского костюма в женский проникли
пояса с металлическим набором. Судя по
находкам в поздних белореченских и ран-
них кабардинских курганах, женские пояса,
да и часть мужских делались из толстой
шелковой, тканой на дощечках, ленты. Жен-
ские пояса могли не иметь пряжки и про-
сто завязывались узлом. Наряду с поясами
с набором применялись и тканые кушаки.
В холодное время кафтан мог дополняться
или заменяться длинным, до ступней, рас-
пашным теплым халатом с длинными, ниже
ладоней, узкими рукавами. Такие халаты
имели меховую отделку – подбой, воротник,
опушку пол. Несомненно, для утепления
применялась простежка. Как видим, по-
крой верхнего длиннополого одеяния ни-
чего общего не имеет с монгольским. Зато
его декор был в целом наследием монголь-
ской имперской традиции Под кафтаном в
XV в. стали носить длинное, до ступней,
платье с узкими рукавами до запястий, или
ниже ладоней. Платье имело круглый или
V-образный ворот и могло быть как глухим,
так и распашными, с вертикальным осевым
разрезом. Что касается головного убора, то
598 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
на иранских миниатюрах это всегда ближ-
не- и средневосточная шаль, повязанная по
разному, но не скрывающая лица. Обычно
верхние концы обматывают голову вокруг
лба и образуют торчащие в стороны или
назад концы, либо торчащий складчатый
гребень. Остальная ткань фатой опускается
ниже талии. Адыгские погребения содер-
жан остатки высоких конических головных
уборов с аппликациями, а также навершия-
ми из драгоценных или цветных металлов
в виде конуса со шпилем, увенчанным по-
лумесяцем рогами вверх, иногда мелкими
подвесками на цепочках. К сожалению, нам
неизвестны адыгские домонгольские жен-
ские головные уборы, но на половецкие они
не похожи, а если и являются дериватами
бохтог, то уж очень отдаленными. С опре-
деленной долей вероятности с чингизид-
ской традицией можно связывать навершие
с полумесяцем – полумесяц рогами вверх
достоверно входил в состав монгольской
имперской геральдики.
Таким образом, мы можем полагать, что
в XV в. у татаро-монгольских народов мог
сформироваться женский костюм в соста-
ве длинного платья, кафтана разной длин-
ны с короткими или длинными рукавами,
который мог подпоясываться кушаком или
наборным поясом, и верхнего утепленного
халата с длинным подолом и руками. Го-
ловной убор состоял, судя разрозненным
данным XV в. и по более поздним источни-
кам, из шали и высокого конического убора
с металлическим декором. Можно думать,
что в обычное время шаль была достоянием
женщин, а коническая шапочка –девушек, а
начиная с торжественного свадебного обря-
да оба убора «на выходе» носились вместе.
Женский костюм, согласно уровню благо-
состояния и статусу, дополнялся набором
украшений – серег, колец, браслетов, ожере-
лий, накосников и т.п.
Костюм татарских народов XVI–
XVII вв.
XVI–XVII вв. несравненно богаче ис-
точниками по татарскому костюму, нежели
предыдущее столетие. Правда, в подавляю-
щем большинстве это источники изобра-
зительные, и только единичные элементы
дошли от реальных предметов костюма. Но
важно отметить, что изображения татар в
XVI–XVII вв. делают европейские худож-
ники в реалистической ренессансной ма-
нере, подчас с поразительной этнографиче-
ской точностью. Как правило, это графика
отчетов о путешествиях, рисунки на картах,
обозначающие тех или иные народы, на
данных территориях обитающие. Но есть и
живописные изображения, и даже портре-
ты. Разумеется, эти изобразительные источ-
ники требуют чисто искусствоведческого
анализа: ведь некоторые из изображений
достаточно условны, их авторы никогда не
видели самих татар и рисовали их по рас-
сказам, либо руководствовались традицией
или собственными представлениями, не-
редко вполне фантастическими. Кроме того,
необходимо проследить всю цепочку вос-
произведений изображения татарина или
татарки: ведь первоначальное, сделанное с
натуры изображение обычно воспроизводи-
лось много лет другими художниками, обра-
стая постепенно изменениями, неточностя-
ми, придумками все новых исполнителей.
Даже для второй половины XVIII в. можно
привести такой пример, как с превосходной
акватинты 1768 г. рокального француза Ле-
пренса через четыре года была сделана до-
вольно скованная гравюра на дереве Геор-
ги, а с нее – уже и более неуклюжие копии.
Хотя костюм, типаж, и поза везде одни и
теже, но пропадают подробности, пририсо-
вывается фантастическая «ориентальная»
сабля… Или несколько вариантов семей-
ного портрета, который некоторые казан-
ские исследователи, ничтоже сумняшеся,
окрестили портретом ханши Сююмбике с
царевичем Утямышем и присными, и возво-
дят оригинал к XVI–XVII вв. Но на деле это
исключено, т.к. совершенно европейский по
сюжету и композиции групповой портрет,
пусть и несколько архаичный и тяготеющий
к парсунной живописи, не мог появиться в
Казани ни в XVII, ни, тем более, в XVI в. А
парсунная архаика характерна для русской
портретной – непетербургской – живописи
первой половины XVIII в. Так что перед
нами провинциальный русский портрет
богатого татарского семейства, либо даже
попытка исторического портрета той же
Сююмбике, только, разумеется, в этногра-
фических реалиях XVIII в. Другое дело, что
Глава 5. Духовная культура 599
какие-то из этих реалий могут восходить к
более раннему времени, но исследованием
этого никто не озаботился. Фантомы, подоб-
ные описанному выше, в последние голы
возникают в некоторых головах. Обычно
они связаны с вещами, важными и знако-
выми, определяющими уровень развития
искусства Казанского ханства. Трагедия
народа и науки в том, что художественная
культура Казанского, Астраханского и Си-
бирского ханств подверглась удивительно
тщательному изничтожению. Похоже, все
драгоценные украшения, оружие, посуда,
утварь, одеяния – вся бесценная добыча, по-
лученная при взятии Казани и Астрахани,
была разворована, растащена, переделана,
перелита в долгий период смуты всеми фи-
гурантами процесса, особенно же, надо по-
лагать, казаками. Рядовые же вещи просто
пришли в негодность и были выброшены. А
поскольку во время штурма Казани мирное
население, оказывавшее бешеное сопротив-
ление, было в массе своей истреблено, то
в числе его были истреблены и лучшие, и
рядовые мастера-художники, в состав этого
населения входившие. Лишь провинциаль-
ные ремесленники продолжали традицию,
но заказчик у них сменился: долгое время
это были новые, русские помещики, а остат-
ки своих старых заказчиков перешли на по-
ложение «сирот казанских», не имевших
достаточных средств. Многочисленный же
слой «служилых» татар также не мог срав-
няться по возможностям с ханским двором
и огланами, чиновничеством, богатейшим
многочисленным купечеством, духовен-
ством Казанского (и Астраханского) хан-
ства. Крошечное же Касимовское ханство
было заказчиком слишком слабым, да и зап-
росы его двора, судя по парадной архитек-
туре, во многом удовлетворялись русскими
мастерами.
Именно такова безотрадная картина с
художествами татарских ханств Поволжья.
На этом фоне особенно сильно хочется под-
тверждений высоких достижений мастеров
ханской Казани. И вот возникает «версия»
о казанском, XVI–XVII вв., происхождении
сканых поясных застежек из Оружейной па-
латы Московского Кремля. Но на деле это
обычные для запада Османской империи,
особенно Балкан, «пафти» ХIХ в. Самый же
серьезный фантом – это Казанская шапка
Ивана IV, его корона, созданная по случаю
обретения им Казанского стола, давшего
ему право называться царем, придавшего
легитимизацию этого титула для Великого
князя Московского. Стойкая и распростра-
ненная в научной и околонаучной обще-
ственности Казани «версия» определяет
Казанскую шапку как: 1 – изделие казан-
ских ювелиров, и 2 – просто как корону пос-
леднего казанского хана Ядигара. Однако
эта «версия» – совершеннейший миф, осно-
ванный на незнании и полном непонимании
особенностей этого произведения ювелир-
ного искусства. Никто из сторонников «вер-
сии» почему-то не обратил внимания на то,
что шапка является, если убрать меховой
околыш XVII в., колоколовидной тиарой с
двумя ярусами сложновырезных зубчатых
венцов. Такой короны нет и никогда не было
у владык ни мусульманского Востока, ни
христианского Запада. Зато такая тиара – с
двумя, а позднее с тремя венцами – венча-
ла голову папы Римского. И только одного
владыки ислама – османского султана Су-
леймана Кануни/Великолепного. На султане
она показана на гравированном в Венеции в
1532 г. его профильном погрудном портрете
и на зеркальной перегравировке этого пор-
трета, выполненной в 1535 г. художником
Агостино Венециано. На гравюре мы видим
этот убор, представляющий популярный в
Италии шлем типа барбют в его парадной
разновидности barbuta alla veneziana, на
который и надета тиара в форме сахарной
головы, с четырьмя зубчатыми венцами,
украшенными самым роскошным образом
в стиле итальянского возрождения. Скру-
пулезно изображенный на гравюре убор из
золота с отделкой драгоценными камнями
и жемчугом был придуман и заказан султа-
ном и изготовлен к 1532 г. в Венеции мас-
тером Луиджи Каорлини. За работу ему из
османской казны была уплачена гигантская
сумма – более чем в 100 000 дукатов. Про-
извел оплату и привез шлем-корону в Стам-
бул великий везир Ибрагим-паша. Надевал
корону султан только раз, когда принимал
посольство Габсбургов – императоров Свя-
щенной Римской империи. Собственно, для
этого корона и заказывалась. Дело в том, что
османский султан был владыкой Рума, как
600 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
называли на Востоке Малую Азию и часть
Балканского полуострова, на которых рас-
полагалась Восточная Римская империя/
Византия. Но султан хотел и считал себя в
полном праве владеть всей Римской импе-
рией, включая ее Западную часть, священ-
ным центром которой был папский Рим, а
светским – императорская Вена. Символика
сооружения была ясна и прозрачна именно
католикам (православные, кроме русских, и
так были под властью султана): султан был
одновременно и султаном (ханом, падиша-
хом) – светским правителем, и халифом
– духовным предстоятелем мусульман, на-
местником пророка. Первое символизиро-
вал шлем, второе – папская тиара, причем
не с тремя, как у папы, венцами, а с четырь-
мя, указывающими на власть над четырьмя
сторонами света. Как известно, Великий
князь Московский Иван IV с молодых лет
был страстным почитателем Сулеймана. Он
и реформы свои проводил, приводя разные
– финансовые, юридические, военные –
институты Московии в соответствие с кано-
нами Сулеймана Кануни. Несомненно, что
Иван заказал итальянцам, сновавшим меж
Московией и Италией, портрет своего куми-
ра, и те легко добыли и доставили ему заказ.
Понятно, что в момент высшего своего тор-
жества, завладев престолом Чингизидов Ка-
зани, царь приказал изготовить символ сво-
ей славы на манер султанской короны. Но
скромнее – лишь с двумя венцами. Масте-
рами могли оказаться и казанские ювелиры,
но совсем необязательно. Ведь Московская
художественная (и не только художествен-
ная) культура в XVI в. была достаточно
ориентализирована, а точнее – татаризова-
на. Отнесение же Казанской шапки к Казан-
скому ханству невозможно и потому, что в
Казани навряд ли знали о католическом, ев-
ропейском и для европейцев придуманном
уборе, и потому, что никогда хан Казанского
ханства не посмел бы иметь корону, равняю-
щую его с Османским султаном – его, хана,
имамом, халифом, т.е. духовным владыкой
и хоть не прямым, но сюзереном.
Рассмотрев фантомы, обратимся к реаль-
ным свидетельствам. Все европейские ис-
точники доносят до нас элементы мужского
костюма, характерные для основной массы
татарских народов восточной Европы.
Самое реалистичное и самое раннее
изображение татар мы видим на картине не-
известного немецкого (?) живописца «Бит-
ва под Оршей» в Музее Народовем в Вар-
шаве. Картина изображает разгром войска
Великого княжества Московского войском
Речи Посполитой в 1514 г., и явно напи-
сана вскоре после события, по живым его
следам. Поражает точность и подробность
передачи реалий и лиц, местами явно пор-
третных. Для нас здесь важно изображение
отряда литовских татар – липков. Рядовые
воины облачены в длиннополые стеганые
халаты, поверх которых надеты толсто про-
стеганные кафтаны до колен, с широкими,
очень короткими рукавами, со стоячими вы-
сокими – до ушей – воротниками, с прямым
осевым разрезом. Эти кафтаны могли слу-
жить сравнительно серьезной защитой от
чтрелы и даже сабли. На ногах – сапоги с
загнутыми носами, на головах – очень вы-
сокие белые, цветом и формой напоминаю-
щие сахарную голову войлочные шапки,
поля которых неглубоко разрезаны, носят-
ся опущенными книзу. Под шапкой может
оказаться стальной наплешник. Прическа
еще старая, восходящая к древней татар-
ской: выбритая макушка и лоб, оставшиеся
волосы собраны в две косицы, свисающие
с висков. Командир же липков увенчан до-
вольно объемной чалмой, намотанной на
стеганную вертикальными дольками шапку.
В отличие от рядовых бойцов, его стеганый
кафтан-панцирь крыт роскошным узорным
бархатом. Надо отметить, что внешне липки
практически неотличимы от конных моско-
витов, облаченных точно в такие же шапки
(только отвернутые вверх поля их опушены
мехом), стеганые халаты и кафтаны. Только
кафтаны у всех московитов крыты узорной
тканью, опушены по подолу мехом и явля-
ются не мягкими панцирями, а поддоспеш-
никами под стальные панцири – бахтерцы.
На этой картине со всей ясностью виден
уровень влияния татарского облачения на
московитов. На живописи XVII в. липки
предстают в темных халатах, в малахаях с
назатыльниками, отороченных мехом. На
рисунках же европейских современников
липки могут предстать одетыми в длинный,
ниже колен, кафтан с осевым разрезом на
груди, и в высокую шапку с назатыльником.
Глава 5. Духовная культура 601
Вероятно, к липкам имеет отношение хра-
нящийся в Музее Чарторыйских в Кракове
боевой жупан гетмана Жолкевского XVII в.
Это шелковый, стеганный на вате длинно-
полый, с длинными рукавами халат – тэр-
лэг (русск. терлик), только выступающий
кроющий верх полы у него не прямоуголь-
ный, как положено у монголов, и каким его
унаследовали московиты, а треугольный. На
рисунке Т. Корцона 1660 г. костюм ротми-
стра липков состоит из короткого, до бедер,
кафтана, и жилета до пояса, опушенного по
вороту, подолу и проймам мехом. Широкие
шаровары заправлены в короткие сапожки,
на голове – шапка с тульей тыквообразной
формы и меховым околышем. С макуш-
ки шапки свисает кисть, сбоку за опушку
заткнуто перо. В целом данный комплекс
представляется приближенным к казачьему,
который, в свою очередь, был очень близок
ногайскому.
Что касается крымцев, то по костюму их
элиты источников до нас дошло сравнитель-
но много: это и изображения – на турецких
и персидских миниатюрах XVI в., на запад-
ноевропейских гравюрах, и очень редкие,
уникальные образцы подлинных одеяний.
Костюм крымской элиты – мужчин – мы мо-
жем разделить на степной, «татарский», и
османский. Cобственно, «османскость» мы
наблюдаем в ханском костюме, в его верх-
ней плечевой одежде, которая представля-
ет собой парадный турецкий длиннополый
кафтан с длинными откидными рукава и
большим воротником, часто меховым. Каф-
тан застегивался драгоценными подвесны-
ми пуговицам на петельках. По турецкой
моде, застежек было много, располагались
они часто, и им соответствовало множество
петличек. Носили их неподпоясанными. В
XVI–XVII вв. турецкие кафтаны шили из
узорного многоцветного бурского бархата
и толстого плотного шелка-кемха, петлицы
были из галуна или узорной тесьмы. В нача-
ле XVIII в., согласно турецкой моде, парад-
ные султанские и, соответственно, ханские
кафтаны шили из красного сукна; пуговиц и,
соответственно, петлиц стало меньше, зато
они стали крупней и густо унизывались ал-
мазами. Большой отложной воротник, полы
и разрезы на рукавах опушены дорогим ме-
хом соболя или выдры. «Степной» вариант
представлял комплекс из нижнего кафтана с
длинными узкими рукавами, и длиннополо-
го верхнего кафтана с широкими рукавами
до середины предплечья. Верхний кафтан,
с косым монгольским, слева направо, запа-
хом, или с осевым разрезом на груди, имел
невысокий воротничок, который мог быть
стоячим и отложным. Судя по письмен-
ным источникам, и зимой, и летом рядовые
кочевники – крымцы носили недлинный
кафтан из бараньих шкур, обычно мехом
наружу. Во всех случаях крымская элита,
включая ханов, на турецких и персидских
изображениях XVI–XVII вв. показана в
очень специфических шапках – с не очень
высокой куполовидной тульей из гладкой
или узорной ткани и с меховым околышем
с треугольными клиньями, поднимающи-
мися спереди и сзади. Шапка с таким око-
лышем – древнее огузское наследие, очень
популярная на сельджукидском Востоке в
XII–XIII в., встречавшаяся в монгольскую
эпоху, и, как видим, сохранившаяся в Кры-
му по XVII в. В начале XVIII в. парадный
костюм крымского хана отличался от на-
ряда султана именно головным убором: в
противоположность огромной османской
чалме на крымском хане – тоже огромная,
но меховая шапка-папаха, украшенная,
как и султанская чалма, бриллиантовыми
эгретами с павлиньими перьями. В конце
XVII в., судя по прекрасной гравюре нюрн-
бергского художника Кристофа Вайгеля,
опубликованной в 1703 г., крымский тата-
рин (и, вероятно, западный ногаец) носит
нижний длиннорукавный кафтан с косым,
справа налево, на пуговицах, запахом (ту-
рецкий фасон), заправленным в широкие
штаны со штанинами навыпуск. Эта мане-
ра – наследие «охотничьей» моды XV в. и
предтеча «джигитского» костюма Средней
Азии и Казахстана. Верхний кафтан с мехо-
вой опушкой носится как плащ, внакидку, и
держится на полосе ткани, пришитой у во-
рота слева, пристегнутой к пуговице справа
у ворота. Шапка – с объемной округлой ту-
льей и нешироким меховым околышем. На
персидском, XVI в., портрете хана подробно
нарисована нижняя шапочка из желтой узор-
ной ткани с белой тесьмой по краю. Надо
полагать, что у крымцев уже в XVI в. стала
популярна шапка с тыквообразной стеганой
602 Раздел III. Татарский мир в XV–XVIII вв.
тульей, с горизонтально прошитым или ме-
ховым околышем. Все крымцы показаны в
сапогах. Но можно уверенно полагать, что
часто носилась пара – нижние мягкие ичиги
с высокими голенищами и башмаки с жест-
кой подошвой и каблуком – кавуши. Ремен-
ные или из шелковой ленты пояса-портупеи
с богатым, частично массивным металли-
ческим набором, остались лишь у элиты.
В массах более популярен и повседневен
стал матерчатый кушак. Портупея же стала
скромной, из тонких ремешков с мелкой ме-
таллической фурнитурой.
Очень близким крымскому мог быть
костюм ногайцев. Последний, надо пола-
гать, был разнообразнее и «типичнее», так
ногайцы были не только массивом Ногай-
ской Орды, но и широко инкорпорированы
в этнополитические структуры казанцев,
астраханцев, крымцев, казахов и башкир.
И костюм их интегрировал разнообразные
традиции на базе основной «матрицы», о
которой ниже.
Рассматривая персидский портрет XVI в.
знатного крымца (см. на цв. вкл.), нельзя не
обратить внимания на его близость с боль-
шой серией портретов тюркской знати на
тебризских миниатюрах XVI в. и их поле
поздних копиях. Этот «жанр» в Иране свя-
зан с победами Сефевидских шахов над
узбеками и туркменами, которые и были
увековечены не только изображениями битв
на миниатюрах и стенописи, но и портре-
тами плененных степных владык. Недаром
на этих миниатюрах присутствует атрибут
плена – колодка-рогатка, держащая голо-
ву и левую руку пленника. При этом они
представлены в походном одеянии, иногда
даже в панцирях-куяках, и с полным набо-
ром вооружения – саблей, саадаком, ножом
на поясе, кинжалом за поясом, кольцом для
стрельбы на большом пальце правой руки и
кистенем с большим шаром в ней. Все пер-
сонажи облачены в длиннополые кафтаны:
нижний, с длинными узкими рукавами, и
верхний, обычно косозапашный, слева на-
право, с короткими широкими рукавами до
середины предплечий. Много реже встреча-
ется верхний кафтан с осевым разрезом на
пуговицах. На головах – колпак с разрезан-
ными полями широкими или узкими. Тулья
нередко стеганная вертикальными дольками.
Колпаки из белого фетра или крыты цвет-
ными и узорными тканями. Реже показаны
небольшие изящные смушковые папахи,
еще реже – сравнительно объемная чалма.
Колпаки и папахи украшены небольшими
перьями в драгоценных эгретах, привязан-
ных к тулье золотным шнуром или золотой
цепочкой. На ногах – сапоги или ичиги с
кавушами. Можно полагать, что здесь пе-
ред нами типичный костюм представителя
тюркской элиты кочевых корней, бывший
актуальным на территории от Средней
Азии до Причерноморья, и, соответствен-
но, для многоплеменной татарской знати.
Собственно казанский (и, надо полагать,
касимовский) татарский представитель во-
инского сословия (скорее оглан, чем казак,
судя по контексту изображения) показан на
известной гравюре середины XVI в., иллю-
стрирующей труд о Московии имперского
посланника Герберштейна. Изображенный
в ряду русской знати татарин в саадаке, с
ножом на поясе и булавой за поясом одет в
узкий сверху и расклешенный книзу кафтан
до середины голеней, с прямым осевым раз-
Крымский татарин (или ногаец).
Гравюра 1703 г.
Глава 5. Духовная культура 603
резом с пуговицами и петлицами почти до
самого низа, с длинными узким рукавами,
с меховым широким лежачим воротником.
Шапка с тульей – высоким округлым сверху
колпаком имеет околыш, опушенный широ-
кой полосой рысьей шкуры. Шапка имеет
широкие завязки. Штаны из ткани в гори-
зонтальную полосу с широкими штанинами
навыпуск. На талии – матерчатый кушак, на
ногах – узкие мягкие сапожки. Подобный,
но более обобщенный костюм показан на
европейских картах Татарии». Как видим,
«татарская матрица» в мужском костюме
выработалась в XVI в. и продолжала жить в
начале XVIII в.
Женский татарский костюм известен не-
сравненно хуже, т.к. восточных изображе-
ний татарок нет, а европейские крайне редки
и не подробны. Однако «татарская матрица»
для женского костюма может быть обозна-
чена для XVI – начала XVIII в. Татарский
женский комплекс состоит из длинной ниж-
ней рубахис круглым воротом и разрезом до
солнечного сплетения или пупка, туникоо-
бразное широкое, часто расклешенное кни-
зу платье с длинными рукавами, узкими или
широкими, даже расширяющимися книзу
рукавами. Верхняя одежда представлена
приталенным, более коротким или длиддым
кафтаном с короткими рукавами, обычно
с прямым осевым сплошным разрезов на
пуговицах. Это была самая нарядная часть
одежды, у состоятельных крытая парчой и
привозными цветными и узорными тканя-
ми. Головной убор практически всегда по-
казан в форме высокой объемной сахарной
головы, иногда с назатыльником. Иногда он
надет поверх шали, окутывающей голову и
плечи, иногда – непосредственно на голову.
Вероятно, первый вариант ношения предна-
значался замужним дамам, второй – девушкам. На ногах – башмаки и ичиги с кавушами. Обильный ювелирный убор состоял из нашивок, в основном монетных, на головной убор, из подбородных и шейных монист, девичьих накосников, браслетов, серег и колец. Целой коллекцией амулетниц различной формы являлась перевязь-хасите.
Описанная «татарская матрица» женского костюма сформировалась в XVI в. и актуализируется в женском костюме многих, и не только татарских, народов от Кавказа до степей Средней Азии. Наиболее ярко она
оказалась выраженной в ногайском, астраханском, казахском и северокавказском – западном и центральном – костюмах ---
| | |
| john1 Модератор раздела
Сообщений: 2877
На сайте с 2008 г.
Рейтинг: 1926 | Наверх ##
11 марта 2017 20:58 12 марта 2017 2:44 ГЛАВА 8
Казанские татары
Дамир Исхаков
Уже при подготовке фундаментально-
го труда «Татары Среднего Поволжья и
Приуралья» (1967) видный казанский этно-
лог Н.И.Воробьев в разделе, посвященном
истории формирования татарского народа,
сформулировал вывод о том, что «казанские
татары» постепенно консолидировались
в «народ» в результате смешения булгар с
«тюркоязычными переселенцами с золото-
ордынских земель», причем процесс «слия-
ния» двух указанных этнических составных,
по его мнению, продолжался еще и в соста-
ве Казанского ханства [Татары, 1967, с.9, 11,
13]. Но из-за доминирования в Татарстане в
этот период булгарской теории происхожде-
ния прежде всего казанских татар, эта точка
зрения не была принята другими татарстан-
скими исследователями.
В частности, известный татарский архе-
олог А.Х.Халиков в специальной работе по
этнической истории татар Волго-Уральского
региона, изданной в 1978 г., продолжал
утверждать, что «булгарская народность»
сохранялась и после распада Золотой Орды,
в рамках Казанского ханства сформировав-
шись в «народность» казанских татар [Ха-
ликов, 1978, с.106, 125]. Близкая позиция
была и у других татарстанских исследова-
телей [Алишев, 1985; 1990, с.55–56; 1995,
с.26; Кəримуллин, 1991, 36–46 б.; Закиев,
1986, с.457–472]. Но по мере того, как на-
чиная с 1990-х гг. в республике начали раз-
ворачиваться исследования по истории Улу-
са Джучи и его государствообразующего
этноса, ранее находившиеся под запретом
в СССР, относительно содержания этниче-
ских процессов в этой средневековой им-
перии была выработана новая теория, со-
гласно которой татарская этнополитическая
общность сформировалась в составе этого
государства, но после его распада пережи-
ла процесс деконсолидации [Татары, 2001,
с.85–180; История татар, 2009, с.349–365].
Составной частью этой концепции было
положение о социальной стратифицирован-
ности этнической общности средневековых
татар, когда ее верхнюю – феодальную стра-
ту составляли собственно золотоордынские
татары с клановым делением, а низы – ясач-
ная страта – состояли из других этнических
групп, в Среднем Поволжье, как полагают
ряд исследователей, из сильно трансформи-
рованных потомков булгарского населения
Булгарского вилайета Золотой Орды, про-
должавших взаимодействие с «татарской»
частью общества и в составе Казанского
ханства [Исхаков,1998; Татары, 2001, с.101–
135; Əхмəтҗанов, 2011, 219–221 б.]
Существование у казанских татар двух
этносословных страт – «черни» (кара ха-
лык), именовавшейся в русскоязычных ис-
точниках XVI–XVII вв. «ясачными чува-
шами», и социальных верхов, являвшихся
потомками золотоордынских татар с клано-
вым делением и со второй половины XVI в.
именовавшимися «служилыми татарами»,
является историческим фактом [Исхаков,
1980; 1988; 1995]. Поэтому завершение
формирования казанско-татарской этниче-
ской общности в решающей мере зависело
от уровня консолидации двух указанных эт-
носословных групп, хотя, конечно, опреде-
лить степень «завершенности» становления
народности казанских татар в период Казан-
ского ханства, в силу состояния источников,
весьма непросто. Но в связи с тем, что для
феодального времени вообще характерно
существование сословных структур и от-
сутствие резко выраженных этнических
границ, этническая ситуация XV–XVII вв. в
Казанском ханстве и Казанском крае не яв-
ляется тут исключением. Тем не менее, не-
смотря на то, что вряд ли можно говорить
о математически точном измерении консо-
лидированности казанско-татарского этно-
са, сохранившиеся источники позволяют
Глава 8. Казанские татары 791
выявить целый ряд достаточно объектив-
ных показателей, на основе которых мож-
но говорить не только о хронологических
рамках, но и об основных итогах процесса
становления в Казанском ханстве отдельной
казанско-татарской этнической общности
(народности).
Для внешних наблюдателей складывание
этнического субъекта, известного как «казан-
ские татары» (казанцы), было заметно уже
во второй половине XV в.: в русских летопи-
сях общность, именуемая «Татаровя Казан-
ские», отмечается под 1468, 1469 и 1475 гг.
[ПСРЛ, 12, 1965, с.118, 120, 122, 158; ПСРЛ,
27, 1962, с.128; ПСРЛ, 28, 1963, с.118, 142;
ПСРЛ, 1982, с.46, 90]. В 1491 г. ее же имел в
виду крымский хан Мухаммед-Гирей под на-
званием «казанцы» [Малиновский, л.61 об].
А в первой половине XVI в. применительно
к государствообразующему этносу Казан-
ского ханства наименование «казанские та-
тары» (казанцы) использовалось весьма ши-
роко. Это было характерно как для русских,
так и для европейских источников. Причем
термин «казанские татары» (казанцы) яв-
лялся центральным звеном довольно слож-
ной этнонимической системы. В ее основе
находилось часто употребляемое в русских
летописях понятие «земля Казанская» или
«вся земля Казанская» (см. под 1519, 1523,
1529, 1534, 1536, 1541 и 1546 гг. [ПСРЛ, 13,
1965, с.31, 44, 46, 81, 88, 99, 148.]). Оно же
применялось и отдельными русскими авто-
рами XVI в. [Казанская история, 1954, с.68;
Из послания, 1914, с.72–73; Сочинения,
1914, с.220] синонимом данного выражения
в Московской Руси выступал термин «цар-
ство Казанское» [ПСРЛ, 13, 1965, с.226; Из
послания, 1914, с.72–73], употреблявшийся
значительно реже. У европейских авторов
преобладало последнее понятие, иногда за-
мещавшееся словосочетанием «Орда Казан-
ских татар» или «Казанская Орда» [Мехов-
ский, 1936, с.116; Герберштейн, 1908, с.145;
Альберт Кампензе 1836, с.16; Виженер де
Блез, 1890, с.83]. Многие факты говорят о
том, что во всех этих случаях имелось в виду
Казанское ханство.
Прежде всего, так обстояло дело с поня-
тием «земля Казанская» («вся земля Казан-
ская»). Например, при описании дискуссии,
происходившей между казанской знатью и
русскими боярами по поводу отторжения в
1551 г. Нагорной части ханства, говорится,
что татары тогда заявили: «...того им учини-
ти не мощно, что земля розделити» [ПСРЛ,
13, 1965, с.430] (выделено мной. – Д.И.).
Когда в послании Ивана IV ногайскому
князю Исмагилю (1553) «Казанская земля»
была определена в качестве «юрта», контро-
лируемого Москвой [ПДРВ, 1793а, с.120],
подразумевалось аналогичное понимание.
Такой же смысл придавался этому словосо-
четанию и в сообщении о сборе войск ка-
занским ханом Ибрагимом в 1469 г., в кото-
ром говорится: «...дополна собрался... царь
Казанский Обряим со всею землею своею»
[ПСРЛ, 13, 1965, с.71].
Думаю, что термин «земля Казанская» в
конечном итоге восходит к официальному
названию Казанского ханства. Во всяком
случае, в двух документах первой полови-
ны XVI в. содержатся сведения, позволяю-
щие высказать такое мнение. В первом из
них – ярлыке хана Сахиб-Гирея (1523) есть
выражение «гомум виляйяте Газан» [Сəхип
Гəрəй ярлыгы, 1936, 354 б.], т.е. «весь Ка-
занский вилайет». Оно в источнике под-
разумевает Казанское ханство. В другом
документе – послании хана Сахиб-Гирея
польскому королю Сигизмунду I (датиров-
ка – от 1538 до 1545 гг.), сохранившемуся
только на польском языке, говорится о «зем-
ле Казанской» и «царстве Козанском» [Му-
стафина, 1997, с.32].
Под «Казанской Ордой» также имелось в
виду Казанское ханство – европейские авто-
ры обычно ордой считали государственно-
организованный народ [Литвин, 1890, с.6;
Павел Иовий Новокомский, 1836, с.24]. Да
и в отмеченном выше послании хана Сахиб-
Гирея польскому королю, хан пишет: «...
наша Орда козанская присягнула ми» [Му-
стафина, 1997, с.34]. Поэтому термин «Орда
Казанская» также может иметь татарское
происхождение. Хотя нельзя исключить и
того, что хан в данном случае употребил в
послании королю более понятное «европей-
ское» выражение, обозначающее Казанское
ханство.
Очевидно, словесный ряд «Казанская зем-
ля», «Казанское царство», «Казанская Орда»
имеет в основе название столицы – г. Казани.
Европейские авторы на это указывали прямо
792 Раздел IV. Формирование тюрко-татарских этносов
[Меховский, 1936, с.63, 92; Кампензе, 1836,
с.16, 26.]. Да и в русских летописях встреча-
ется выражение «град и царство Казанское»
[ПСРЛ, 13, 1965 с.55], а в отдельных источ-
никах XVII в. г. Казань отождествляется с
«царством Казанским» [Книга Большому
Чертежу, 1950, с.137, 182, 184].
Производным от рассмотренных по-
нятий был другой ряд: «Казанские люди»
(Люди Казанские), «все Казанские люди»,
«все Казанскиа земли люди», «все земские
люди» (см.: [ПСРЛ, 13, 1965, с.31, 32, 44, 48,
55–57, 67–68, 81, 88, 166, 434, 439, 446, 458,
459, 468, 470]. Эта информация относится
к 1519, 1523, 1529, 1530, 1531, 1532, 1533,
1534, 1541, 1542, 1545, 1548, 1549, 1551 гг).
Сокращенным вариантом представленного
ряда являлось понятие «казанцы» [Там же,
с.116, 129, 166, 425, 446, 458, 459, 470, 472,
501, 504; Казанская история, 1954, с.66, 77,
80–81, 83, 89, 112; Сочинения, 1914, с.180,
226, 250]. Эта группа терминов обозначала
все население государства. Но в некоторых
случаях они использовались и по отноше-
нию к татарской части населения Казанского
ханства [ПДРВ, 1793, с.215; Казанская исто-
рия, 1954, с.78. Правда, в последнем случае
это менее очевидно]. Термин «казанцы» по-
этому был явным политонимом. Примене-
ние его в качестве этнонима, по-видимому,
связано с тем, что татары, как политически
доминировавший в государстве этнос, рус-
скими и европейцами воспринимались как
некоторый стержень «казанцев», что вполне
соответствовало этнополитической ситуа-
ции времени ханства.
Собственно этнонимом, функциониро-
вавшим в этой этнонимической системе,
было название «казанские татары» (Ка-
занские Татаровя, Татаровя Казанские), на
русской языковой почве употреблявшее-
ся, как было отмечено, уже во второй по-
ловине XV в. [ПСРЛ, 13, 1965, с.90, 107,
113–114, 427–428, 440, 463, 490; ПСРЛ, 28,
1963, с.142; Сочинения, 1914, с.294; Сбор-
ник РИО, 1895, с.678.] Даже в тех случаях,
когда использовалось просто понятие «та-
тары» (татаровя), оно в данном контексте
подразумевало именно казанских татар (см.:
[ПСРЛ, 13, 1965, с.501, 404; Казанская исто-
рия, 1954, с.58; Сочинения, 1914, с 181, 196,
199]). Европейцы, которые в первой поло-
вине XVI в. его тоже использовали [Мехов-
ский, 1936, с.116; Герберштейн, 1908, с.137,
157; Виженер де Блез, 1890, с.83], скорее
всего, заимствовали этот термин из Русско-
го государства. В Московской Руси понятие
«казанские татары» в содержательном плане
соответствовало конкретному «языку», т.е.
этносу. Приведу два примера на этот счет.
В Царственной книге под 1552 г. говорится
о «поганых языкъ Крымскихъ и Казанскихъ
Татаръ» [ПСРЛ, 13, 1965, с.83]. А.Курбский
пишет: «...кроме татарского языка в том
(Казанском. – Д.И.) царстве пять различ-
ных языков: мордовский, чувашский, чере-
мисский, вотяцкий (арский), башкирский»
[ПСРЛ, 13, 1965, с.83].
Следует отметить, что русские стреми-
лись маркировать наименование «казанские
татары» также через показ его отношения к
мусульманской умме. Так, в Царственной
книге говорится о «безбожных Казаньских
Татарах» или «безбожных Казаньских Сара-
цын» (Срацын) [ПСРЛ, 13, 1965, с.162, 463].
В послании митрополита Макария Ивану IV
(1552) речь идет о «поганых языкъ Крым-
ских и Казаньских Татар» [Там же, с.490].
В Патриаршей (Никоновской) летописи
применительно к казанским татарам под
1553 г. используется выражение «татары
поганые» [Там же, с.211, 218–219]. Еще в
одном послании Ивана IV, адресованному
А.Курбскому, говорится о «безбожном язык
Казанском» и о «бесерменском языке» [Из
послания, 1914, с.64].
Рассмотренная выше вполне самодоста-
точная этнонимическая система была связа-
на с господствовавшим в Казанском ханстве
сословием «татар». Между тем этносос-
ловная стратифицированность казанско-
татарского этноса допускает возможность
функционирования на русской языковой
почве еще одной этнонимической системы,
построенной на этот раз на базе терминов,
отражающих существование «черного» слоя
казанских татар. Исследование этой про-
блемы привело к любопытному результату:
такая система действительно бытовала, но
она опиралась не на понятие «ясачные чува-
ши», а на этноним «болгары» или «болгары
Поволжские». Во-первых, в «Никаноров-
ской летописи», списки которой относятся
к XVII в., в рассказе «О взятии града Каза-
Глава 8. Казанские татары 793
ни и всеа земли по Волге реке и по Каме»
о населении этой «земли» сказано: «...Бол-
гары Поволжския нарицахуся». Далее оно
же названо «Волжскими и Камскими Тата-
рами и Болгарами» [ПСРЛ, 27, 1962, с.143].
В другом позднем источнике – «Повести о
честном житии царя и великого князя Фе-
дора Ивановича всея Руси», посвященном
также взятию русскими Казанского ханства,
рассказывается о «нечистивы Болгари, иже
близ Руси пребывающе, живуще по реце гла-
големой Волзе». Автор «Повести», описы-
вая поход на Казань в 1552 г., сообщает: «...
пределы их Казанскиа вся поплени и многое
множество нечестивых Болгар погуби». За-
тем в источнике речь идет о времени правле-
ния Федора Ивановича, когда «нечестивии...
Болгари» восстали и против них по повеле-
нию Федора Ивановича, Борис Федоровича
было велено послать «многое... воинство...
в велицей силе, изооруживъ, на Болгары...
Воинство...»), которое «пришедше в Болгар-
скиа области... пленующе...» В итоге «вся
страны Болгарския» оказались «в рабском
послушании» «и доселе пребывают», – до-
бавляет автор [Повесть, 1910, с.3–4].
Конечно, эти поздние сообщения о бул-
гарах в Казанском ханстве и Казанском крае
во второй половине XVI – XVII вв. можно
было бы отнести к категории книжной (ле-
тописной) традиции. В частности, автор ис-
точника XVI в. – «Казанской истории» при
описании событий конца XIV – первой по-
ловины XV в. довольно ясно высказывает
мысль о проживании в районе будущего Ка-
занского ханства «болгарских князи и варва-
ри», «языка лют и поган, болгарской черни
со князи и со старейшины» [Казанская исто-
рия, 1954, с.44, 48]. Эта же группа населе-
ния определяется им как «срачини» (т.е. са-
рацины) [Там же]. Наконец, он пишет о них
и как о «худых болгари, казанцах» [Там же,
с.53]. Но применительно ко второй полови-
не XV – середине XVI в. автор «Казанской
истории» предпочитает говорить о «казан-
цах», «казанских татарах». Поэтому русская
летописно-книжная традиция, учитывавшая
преемственность волжских булгар и казан-
ских татар, должна быть принята во внима-
ние. Кроме того, нельзя упускать из виду и
специальное «препарирование» идеологами
Московского государства русских летопи-
сей в политических целях, используя «бул-
гарский» фактор [Pelenski, 1974; Измайлов,
1992, с.52–62; Измайлов, 1997, с.33–34].
Однако дело не только в такой традиции
и конъюктурной обработке летописей. При
учете всей совокупности летописных сооб-
щений XV–XVI вв. и остальных докумен-
тов XVI–XVII вв., спорадическое появление
этнонима «булгары», понятий «Болгарскиа
области», «страны Болгарския» примени-
тельно к населению Казанского ханства, Ка-
занского края и к самому государству, краю,
можно объяснить существованием в этом
ареале до конца XV – начала XVII в. этно-
сословной общности, связанной по проис-
хождению с волжскими булгарами, точнее, с
тюркским ясачным населением Булгарского
вилайета Золотой Орды. Об этом может сви-
детельствовать и самостоятельный характер
этнонимической системы, использовавшей-
ся в русскоязычных документах для обозна-
чения этой этносословной страты казанских
татар в XV – начале XVII в.
Первый ряд указанной системы фикси-
ровал религиозную принадлежность пред-
ставителей рассматриваемой части казан-
ских татар – «бесермены»~«бусормане»
(XV в.), «варвары», «нечистивые», «язык
поган», «сарацины» (XVI в.). Второй ее ряд
был ближе к этносословным определени-
ям: «болгарская чернь», «худые болгары»
(XVI в.). Третий структурный элемент –
«ядровая» часть этнонимической системы,
это собственно этноним «болгары». Послед-
ний имел внутреннюю связь с терминами
первых двух групп. С одной стороны, наи-
менование «болгары» всегда применялось
с определением «нечистивые» или «пога-
ные», означавшее в конкретном контексте
мусульман. С другой стороны, использова-
ние в «Казанской истории» словосочетания
«болгарская чернь», «худые болгари» пока-
зывает, что «болгары» рассматривались как
«черное», т.е. ясачное население. Тем са-
мым эти понятия оказываются синонимами
термину «ясачные чуваши».
Тем не менее, следует обратить внима-
ние на то, что в наименовании «болгары»
(Болгары Поволжския) возможно видеть не
только этноним, но и политоним типа «ка-
занцы». На такую мысль наталкивают выра-
жения «Болгарския области», «вся страны
794 Раздел IV. Формирование тюрко-татарских этносов
Болгарския». В основе этих конструкций
кроме этнонима «болгары» может лежать
и название г. Булгара – центра Булгарского
вилайета периода Золотой Орды. Последнее
обстоятельство должно быть учтено по не-
скольким причинам. Во-первых, вплоть до
середины XV в. на монетах, чеканеных с на-
чала XV в. уже явно в г. Казани, место чекан-
ки указывалось как «Булгар», в некоторых
случаях – как «Булгар ал-Джадид». Причем
под последним имелся в виду именно г. Ка-
зань [Мухамадиев, 1972, с.117. Особенно
см. комментарии этого автора к сообщению
«Дафтар-и Чингиз-наме» по данному пово-
ду]. Во-вторых, мне уже приходилось указы-
вать на то, что некоторые из лиц, носивших
еще в 1360–1370-х гг. титул «Болгарских
князей,» в конце XIV – начале XV вв. могли
жить в г. Казани (подробнее см.: [Исхаков,
1995, 44–46 б]). В-третьих, на ряде евро-
пейских карт не только XV в., но и первой
половины XVI в., отмечается г. Булгар и
Булгарская «земля»: «Borgar Tartarorum»
– у Альбертино де Вирджи (1411–1415),
«Borgar» – у Фра-Маура (1459), «Borga» –
у Мартина Валдсмюллера (1507), «Bulgaria
Magna» – у него же на другой карте (1516),
у Джона Шхунера (1523), у Оронса Фине
(1531). Причем у М.Валдсмюллера и Джо-
на Шхунера «Bulgaria Magna» фигурирует
наряду с «Casana», «Casan». На некоторых
других картах присутствует только послед-
нее наименование: «Cаsanum tartarum» (у Ба-
тисты Агнея – 1525 г.), «Casana» (улучшен-
ный вариант карты Оронса Фине – 1534 г.),
«Kassanorda» (у Антония Вида – 1542 г.)
(примеры взяты из: [Tardy, 1982, p.185, 190,
193–195, 197]). Таким образом получается,
что «Болгарские области», «страны Бол-
гарския» – это второе название Казанского
ханства. Такой аутентический источник,
как «Зафəрнамə-и вилаяте Казан» (1550),
также свидетельствует об этом. Там Казан-
ское ханство называется не только «Казан
өлкəсе» или «Казан вилаяте», но и «Болгар
вилаяте» или «имеющим Казань в качестве
резиденции власти Булгарским вилайетом»
(«Болгар вилаятенең пайтəхете булган Ка-
зан») [Зафəрнамə-и вилайяте Казан, 1997,
77 б.]. По-видимому, обозначение «Казан-
ского ханства» как «Булгарского вилайета»
сохранилось со времени существования в со-
ставе Золотой Орды этой административно-
политической единицы, возглавлявшейся
«Булгарскими князьями». Похожие опреде-
ления есть и в поэме «Нуры содур» (1542)
казанского поэта Мухаммедьяра, писавшего
о том, что это его произведение было завере-
шено в «Болгар шəһре Казан дəруазəсендə»
[Ibid.], что надо понимать как «Болгарның/
Болгар иленең Казан шəһəре капкасында»
[Яхин, 2009, 203 б.], т.е. «в воротах города
Казани [страны] Булгар».
Но в целом обе этнонимические систе-
мы и их этнические «ядра» – понятия «ка-
занские татары» и «болгары», к середине
XVI в. фактически использовались для но-
минации одного и того же этноса. Об этом
весьма красноречиво говорит идентичность
эпитетов, которые применялись с названия-
ми обеих групп: «безбожные», «безбожные
сарацыны», «поганый язык», «безбожный
язык», «бесермянский язык» (характеристи-
ка «казанских татар»); «варвари», «язык по-
ган», «срачини», «нечистивые» (характери-
стика «болгар»). Что касается применения
по отношению к одному и тому же этносу
двух рядов номинаций в русскоязычных ис-
точниках, то оно вполне объяснимо. Этно-
ним «татары», раcпространенный прежде
всего среди феодалов, применялся тогда,
когда большее внимание в русских источ-
никах уделялось этому сословию или госу-
дарственным делам, вершившимся господ-
ствующим слоем в лице «татар». Второе
наименование, имевшее явный оттенок по-
литонима, скорее всего бытовало среди про-
стонародья и использовалось в тех случаях,
когда подразумевались народные массы или
регион (край). Это тем более так потому,
что «татары» обладали правом перемеще-
ния из одного татарского ханства в другое,
являясь в определенной мере экстерритори-
альной группой [Исхаков, 1995, с.105–107],
а «черное» население было «привязано» к
конкретной государственноорганизованной
«земле». В условиях сохранения этносос-
ловной стратифицированости казанских
татар социальное противостояние «верхов»
и «низов» могло иметь и характер сословно-
этнического разделения. К такому выводу
подводит, в частности, следующее место
из поэмы казанца Мухаммедьяра «Төхфəи
мəрдəн» (1539–1540) [Мөхəммəдьяр, 1997,
Глава 8. Казанские татары 795
119–120 б.], где один из литературных пер-
сонажей произведения с целью уничижения
другого говорит:
(перевод на современный татарский
язык)
Аллаһ-мəзһəбен белмəүче татар син,
Бу дөньяда һəм эттəн дə начар син.
....И шөкəтсез, ди, татар,
Асрама эт баласын – асылына тартар.
Имансыз, шомлы язмыш бəдбəхете син,
Йөзең кара, җəһəннəмнең эте син.
..............................
Əшəкесең, йөзең йəмьсез – карарга,
Эчең-тышың тулган гайбəт сатарга.
(подстрочный перевод на русский язык)
Ты татарин, не знающий своего Аллаха
и мазхаба,
В этом мире ты хуже собаки.
....О безобразный, говорит, ты татарин,
Не воспитывай щенка – будет похож на
твою сущность.
Ты без веры, ты – создание зловещей
судьбы,
С черным лицом, ты собака преисподни.
..............................
Ты грязный. Лицо твое противно, чтоб
смотреть,
Все твое нутро полно сплетен.
Хотя некоторые исследователи и выска-
зывали мнение, что приведенный отрывок
служит показателем неприятия казанцами
этнонима «татар» [Халиков, 1989, с.163],
на самом деле он скорее свидетельствует об
отношении простонародья к правившему
в Казанском ханстве сословию феодалов.
И.Л.Измайлов отмечает еще один аспект
этой «злой инвективы» Мухамедьяра про-
тив «татар»: «...для праведного образован-
ного горожанина... представители военно-
служилого сословия» являлись «образцом
варварства и дикости, но не потому, что
они «татары», а из-за того, что они – «пло-
хие мусульмане» [Измайлов, 1997, с.38. См.
также: Измайлов, 1996, с.76]. Такая трак-
товка возможна, хотя я бы не преувеличи-
вал разрыва между «татарами» и оседло-
земледельческим «черным» населением по
уровню исламизированности. Скажем, в
послании Шибанида хана Ибрагима (Ивака)
Ивану III за 1489 г., т.е. тогда, когда Ибра-
гим правил в Ногайской Орде или был с ней
тесно связан, говорится: «...Яз – бесермен-
ский государь, а ты – христианский госу-
дарь» [Посольские книги, 1984, с.19]. Как
видно, хан Ибрагим ощущал себя мусуль-
манским правителем. Да и в Казанском хан-
стве представители обеих сословных страт
пользовались общим конфессионимом «му-
сульмане». Для «черного люда» ханства это
хорошо прослеживается по русским лето-
писям, зафиксировавшим, как я уже указы-
вал, понятие «бесермены» как весьма рас-
пространенное. Однако это наименование
явно было на ходу и среди татарских феода-
лов – недаром С.Герберштейн, имея в виду
татар вообще, делает следующее заключе-
ние: «Название Бесермены (Besermeni) их
(т.е. татар. – Д.И.) радует» [Герберштейн,
1908, с.141]. В «Зафəрнамə-и вилаяте Ка-
зан» также отчетливо предстоит противопо-
ставление мусульман вилайета как единого
целого, «кяфирам» – русским [Зəфəрнəмəи
вилаяйте, 1997, 76–84 б.].
На основе имеющихся данных, таким
образом, можно заключить, что в рамках
Казанского ханства происходило становле-
ние феодальной народности казанских та-
тар, вполне завершенное к середине XVI в.
Наблюдаемая же для всего периода суще-
ствования ханства этносословная стратифи-
цированность казанско-татарского этноса
на «верхи» и «низы» вряд ли выходила за
рамки присущего народностям феодальной
эпохи деления на «благородных» (аксөяк) и
«чернь» (кара халык).
796 Раздел IV. Формирование тюрко-татарских этносов
ГЛАВА 9
Мещерские татары
Дамир Исхаков
Относительно формирования тюрко-
татарского населения Мещерского юрта
– Касимовского ханства, между исследова-
телями довольно долго сохранялись разно-
гласия. Так, Ш.Ф.Мухамедьяров в докладе
обобщающего характера, прочитанного на
VIII МКАЭН в 1968 г., рассматривая про-
блему этногенеза и этнической истории «та-
тарской народности», назвал татар-мишарей
«другой из основных частей татар», указав,
что формирование этой этнической группы
(общности) происходило в иных условиях,
чем в Казанском ханстве и при решающей
роли в ее этногенезе кипчакских групп, од-
нако не раскрыв до конца вопрос о содержа-
нии тех этнических процессов, которые при-
вели к ее сложению [Мухамедьяров, 1968].
В 1970-х гг. А.Х.Халиков, согласно концеп-
ции которого до конца XIV – начала XV в.
в Золотой Орде продолжала сохраняться
«единая булгарская народность», высказав
мнение, что именно после ее распада на-
чинается процесс складывания мишарской
народности, продолжавшийся вплоть до
XVI в. По мнению этого исследователя, ми-
шари все же «полностью оформиться в осо-
бую народность не смогли, хотя и выработа-
ли ряд ее признаков» [Халиков, 1978, с.106,
135–136, 146]. Касимовских татар, живших
в окружении этнической группы мишарей,
и тесно с ней взаимодействовавшей, он с
последними не связывал, склоняясь к тому,
что это самостоятельное этническое обра-
зования (статус его им не был определен),
сложившееся из смешения разных этниче-
ских элементов, но преимущественно из ка-
занских татар [Там же, с.106, 135–136, 146].
Р.Г.Кузеев также попытался определить сво-
ебразие мишарской этнической общности.
Согласно ему, если казанских татар перио-
да Казанского ханства можно маркировать
как «феодальную народность», мишарей
того времени следует считать «раннефео-
дальной народностью» [Кузеев, 1987, с.130;
1992, с.315–321]. Похоже, что в данном слу-
чае этот автор следует А.Х.Халикову, отме-
чавшему, как было указано, определенную
«недозрелость» мишарско-татарской общ-
ности. В дальнейшем в историографии за-
крепилась точка зрения о том, что мишари
в XV–XVI в. являлись, как и казанские та-
тары, всего лишь «этнографической груп-
пой» татарской народности, в зависимости
от общей исследовательской позиции по
поводу формирования татарского этноса, в
одном случае «булгаро-татарской народно-
сти» [Алишев, 1985, с.113–115], в другом
– золоордынско-татарского этноса [Фах-
рутдинов, 1985, с.102; Əхмəтҗанов, 1993,
с.157; Измайлов, 1993, с.27, 29]. На самом
деле для решения весьма непростой про-
блемы становления этнической общности
мещерских татар-мишарей необходимы как
новый анализ источников, так и несколько
иные концептуальные подходы, чем предла-
галось до сих пор.
Что касается источников, то по насе-
лению Касимовского ханства основная их
масса относится к XVI–XVII вв., по более
раннему периоду источникова база очень
малочисленная детальнее (см.: [Исхаков,
1998; Рахимзянов, 2009]). Поэтому вначале
обратимся к этнической ситуации в Мещер-
ском юрте в XVI в.
В XVI в. тюркские группы, жившие
в «Мещерском юрте», именовались по-
разному. Наиболее употребительным был
этноним «татары», который в московских
деловых бумагах чаще всего применялся в
форме «Городецкие татары», обычно рас-
шифровываясь так: царь (царевичи), ула-
ны, князья, мурзы и казаки [Вельяминов-
Зернов, 1863, с.197, 201, 286, 405, 410, 421,
458; ч.II, 1864, c.13, 50, 81, 86, 94; Розряды
(1576 г., 1578 г.), 1790, c.292–324, 351–353].
Иногда вместо «казаков» писалось: «и все
Глава 9. Мещерские татары 797
мещерские люди» [Вельяминов-Зернов,
1864, с.405]. Общая закономерность раз-
вития данной формулы следующая – до се-
редины XVI в. она использовалась для обо-
значения всех «татар» Мещеры, а со второй
половины XVI в. под «Городецкими татара-
ми» начинают подразумеваться служилые
татары г. Касимова и уезда [Там же, с.50, 81,
94; с.199). Надо сказать, что впервые отлич-
ная от «Городецких татар» группа «Темни-
ковских татар» (в формуле: «Еникей князь
со всеми Темниковские татары и мордвою»)
выделяется в 1552 г. Затем уже остальные
группы получили номинацию по тем уез-
дам, в которых они жили. Это явно было
связано с процессом «расщепления» единой
территории Мещерского «юрта» на отдель-
ные уезды. Изредка московские чиновники
в XVI в. использовали и выражение «Ме-
щерские татары» [ПСРЛ, 13, 1965, с.38].
Крымские татары и ногайцы в XVI в.
предпочитали несколько другие названия.
Согласно данным начала XVI в., в Крыму
жителей Мещеры называли «мещеринами»
(ед. ч. – «мещерин»), «людьми Мещерски-
ми» или «Мещерской бессерменьей». Ис-
пользовали и такие формулы, как: «люди
в Мещере бесерменьи», «бесерьменья в
Мещере». [Сборник РИО, 1895, с.11, 209,
378]. Ногайцы употребляли близкую форму:
«Мещеряне», «Мещерские люди» [ПДРВ,
1793, с.249; ПДРВ 1793а, с.33–34, 50], хотя
в некоторых случаях они писали и о «каза-
ках Мещерских» [Щербатов, 1786, с.487],
или даже о «Городецких татарах» [ПДРВ,
1791, с.240]. Из одного сообщения за 1514–
1516 гг. из Азова видно, что «азовские тата-
ры» называли тюркское население Мещеры
«мордовскими татарами», считая их «укра-
инскими татарами», живущими «на Мещер-
ской Украине» [Сборник РИО, 1895, с.224,
231, 292]. Впрочем, термин «мордовские та-
тары» является всего лишь разновидностью
наименования «Городецкие татары», ибо в
данном случае родовое понятие – «татары»
[Исхаков, 1998, с.190–192].
Да и между понятиями «Городецкие та-
тары» и «мещерины»~«мещеряне» имеется
внутренняя связь, так как первый термин
может расшифровываться и в форме «Ме-
щерские татары» («Городок» – это не только
г. Касимов, но и «Мещерский городок»). Но
знак равенства между ними все же ставить
нельзя. Такой вывод можно извлечь из со-
держания грамоты, данной в 1539 г. князю
Еникею. В грамоте говорится: «...татар из
тарханов и башкирцев и можерянов, кото-
рые живут в Темникове, судить и ведать их
по старине, по тому же, как наперед сего
судил и ведал отец Тениш» [Копия с грамо-
ты…, 1889, с.31]. Как, видно из грамоты,
«татары», находившиеся в ведомстве г. Тем-
никова в конце XV – начале XVI в., подраз-
делялись на «тархан», «башкирцев» и «мо-
жерян». В лице «можерян» мы, скорее всего,
имеем дело с «черными людьми» Мещеры,
т.к. в грамоте от 1483 г. среди «черных лю-
дей, которые ясак дают царевичу» Дания-
ру, указываются: «бесерменин, ...Мордвин,
...Мачярин» [Духовные, 1909, с.140]. По-
видимому, «мачярин» (множественное чис-
ло – «мачярене»~«мачяряне»~ «можеряне»)
договорной грамоты 1483 г. является пред-
ставителем той социально-этнической груп-
пы, которая в 1539 г. именуется «можеряна-
ми». Судя по определению «татары», – а оно
относится и к «можерянам», – они к началу
XVI в. были тюрками.
Одинаковый социальный статус – вхож-
дение в группу ясачников позволяет поста-
вить вопрос о возможном тождестве «бурта-
сов – посопных татар» источников XVII в. (о
них см.: [Исхаков, 1998, с.213–214]) и «татар
из можерян» (мещерян) документов 1480–
1530-х годов. Однако, чтобы сделать такой
вывод, необходимо разобраться с этниче-
ской принадлежностью «татар из тарханов
и башкирцев», которых П.Н.Черменский,
например, считал одной и той же народно-
стью с буртасами [Черменский, 1970, с.90].
Кроме того, в договорной грамоте от 1483 г.
в одном ряду с представителями двух само-
стоятельных этнических групп – мордвой и
можерянами (мачерянами), отмечается еще
и «бесерменин». Был ли этот «бесерменин»
просто мусульманином или появление его
в тексте грамоты связано с присутствием
в Мещере еще одной этнической группы,
фиксируемой, как известно, на территории
Булгарского вилайета Золотой Орды? Этот
вопрос также нуждается в ответе.
Существование в Мещере «тарханов»
подтверждается топонимическим материа-
лом: по данным XVIII в. в Шацком уезде
798 Раздел IV. Формирование тюрко-татарских этносов
(в бассейне р. Цна) имелись селения Сюп-
Тархан и Тархан (последняя была населе-
на татарами), а в Темниковском уезде – д.
Тарханы (жители – мурзы и татары) [Ведо-
мость, 1895, с.104–117]. В последнем уезде
в 1683 г. «тарханцы» отмечены наряду с
мурзами в д. Атановы как социальная груп-
па [ДМ, 1950, с.429]. В 1732 г. в д. Тарханы
Темниковского уезда фиксируется князь Ку-
дашев [Опись, 1893, с.32]. Родословная же
Кудашевых восходит к Бехану [Материалы,
1904, с.271; Сафаргалиев, 1963, с.69], сле-
довательно, они были родственниками кня-
зя Тениша, известного из грамоты за 1539 г.
Другие данные также говорят о связи то-
понимов «Тархан» бассейна р. Цны и Тем-
никовского уезда. Известно, что владения
князя Тениша в 1529 г. находились именно
в бассейне р. Цны – в Подлесной волости
[Опись, 1889, с.30–32]. Лишь позже князь
Тениш оказался в г. Темникове. Но именно
в бассейне р. Цна, в том числе и в д. Тархан
Шацкого уезда, наблюдается концентрация
ногайских языковых явлений.
Прояснению вопроса о «тарханах» мо-
жет способствовать установление связи этой
группы с «башкирами», которые в Мещере
фиксируются не только в грамоте за 1539 г.
По данным конца XVII в., в Шацком уез-
де имелась «Башкирская гора» [Смирнов,
1892, с.313]. Кроме того, в «Мансыровом
стане» Кадомского уезда одно из селений,
выселившееся во второй половине XVII в.
«из приходу погосту Мансырева угла», на-
зывалось «Башкирцы» [Книга, 1897, с.221].
Заслуживают внимания и названия двух
«беляков», отмечаемых на территории Ме-
щеры – «Ирехтинский (Ерехтинский)» и
«Керешинский» беляки [Гераклитов, 1927,
с.105; Сафаргалиев, 1963, с.71]. В первом
из них находились владения князя Акчуры,
а во втором – князя Тениша [Гераклитов,
1927, с.105–106]. Названия этих мордов-
ских «беляков» совпадают с наименова-
ниями двух башкирских племен – иректе и
каршин. Связь «тархан» и «башкир» грамо-
ты за 1539 г. можно обосновать и на основе
данных по Казанскому ханству, из которых
вытекает, что термин «тарханы» в этом го-
сударстве не только был тесно связан с по-
нятием «башкиры», но и являлся его сино-
нимом [Исхаков, 1998, с.113–114].
Имеющиеся материалы позволяют вы-
сказать гипотезу о том, что в «татарах» из
«тарханов и башкирцев» следует видеть
тюркские родо-племенные группы, подчи-
ненные мангытской (ногайской) знати. В со-
ставе этих групп могли быть и части племен
иректе, т.е. группы табын (о ней см.: [Ис-
хаков, 1998, с.129–131]), а также каршин.
О включении иректинцев в среду тюрк-
ских групп Мещеры говорит и такой факт.
Из переписной книги г. Касимова 1646 г. в
городе известен Уразмамет-мурза Нурушев
Мещерячки. Гравюра Н.Томаса из атласа к французскому изданию «Путешествия
по разным провинциям Российского государства» П.С.Палласа. 1794 г.
Глава 9. Мещерские татары 799
сын князя Максутова [Вельяминов-Зернов,
1866, с.455]. В то же время «Нуруш бий»
фигурирует в родословной, связанной с ми-
шарями и начинающейся с «Байкы~Майкы
бия» [Ахметзянов, 1991, с.42–43; Сборник
РИО, 1884, с.81; Гераклитов, 1927, с.105].
По шеджере «Байкы бия» сыном Нурыш-бия
был Рамазан (вариант Ш.Марджани). Некий
«князь Ромодан» известен в 1489 г. недалеко
от «кирданской мордвы» и «Саконы». Упо-
мянутые в документе «Кирданская мордва»
и «Саконы» находились в районе р. Теши,
к юго-востоку от Арзамаса. В таком случае
«князь Ромодан» жил достаточно близко от
Мещеры, если не в самой Мещере (но наи-
более вероятным местом проживания этого
князя является район г. Сараклыча). В то
же время известно, что Майкы-би считался
также родоначальником иректинцев (табын-
цев) [Исхаков, 1998, с.129].
Появление ногайской знати с подчинен-
ными ей группами в «Мещерском юрте»
можно скорее всего датировать концом XV
– началом XVI вв. [Сборник РИО, 1884,
с.385, 421; Малиновский, л.183; Исхаков,
1998, с.216–217]. Но и позже ногайцы про-
должали различными путями проникать в
Мещеру, что подтверждается целым рядом
данных. Рассмотрим их. В послании ногай-
ского князя Шейдяка Ивану III (не позднее
1505 г.) содержалось письмо Ураз-Бердия к
своему сыну Есень Бердиню, который жил
у Мунмыш князя в Мещере [Щербатов,
1786, с.488]. Другой ногайский князь – Ис-
магиль в 1553 г. переписывается с Иваном
IV по поводу «Елаира (джалаира. – Д.И.)
Кайбуллина княжего меншого брата Кош-
кайдара», находившегося у «царя» (хана)
Дервиша; Исмагиль ставит вопрос о его воз-
вращении в Ногайскую Орду [ПДРВ, 1793а,
с.113]. В 1556 г. Исмагиль опять обратил-
ся к Ивану IV с тем, чтобы тот отпустил к
нему двух ногайских мурз – китая (катая)
Семена(Саина)-мурзу и Чомаш-мурзу сына
Кочман-мурзы [Там же, с.281, 287]. Первый
из них точно находился в Мещере [ПСРЛ,
13, 1965, с.289]. В том же году Арслан-
мурза из Ногайской Орды просил у Ивана
IV, чтобы тот «пожаловал» его и прислал
«Бахтеяра стару жонку, Девлет Салтаном зо-
вут», живущую в с. Азеево (оно находилось
в Мещере), «да в Цареве городке у Янгувата
абыза Устабегишева дочь Каракызом зовут»
[Там же, с.295]. Очевидно, что эти женщи-
ны были нагаянками, т.к. в другом случае
речь бы шла о покупке этих женщин [ПДРВ,
1801, с.52]. В 1562 г. ногайский князь Исма-
гиль сообщает Ивану IV, что «у Бекбулата
царевича (т.е. в Мещере. – Д.И.) ныне паро-
бок мой Каракизом зовут Хозягулов сын».
Далее он отмечает, что к Ивану IV поехал
сын Кошум-мурзы Салтан-Гази и просит их
обоих отправить в Ногайскую Орду [ПДРВ,
1795, с.262, 268]. Тот же Исмагиль в 1560 г.
пишет Ивану IV и просит его отпустить к
себе «Асанак мирзину жену», которая нахо-
дилась у царя Шах-Гали [Там же, с.131]. В
1564 г. он опять обращается к Ивану IV с тем,
чтобы тот разрешил уйти в Ногайскую Орду
«Худай Батешеву сыну Азию Утемишу, что
у Шигалея царя» [ПДРВ, 1801, с.181]. Во
второй половине XVI в. известно о приходе
на службу к Московскому государю многих
ногайских мурз, которые по несколько раз
возвращались в Ногайскую Орду и обратно
шли на службу [ПДРВ, 1795, с.45–46, 110,
113, 156, 166, 177, 224, 227, 243, 255; ПДРВ,
1801, с.101, 145]. Очевидно, они в основном
сосредоточивались в Мещерском «юрте» у
хана Шах-Гали [ПСРЛ, 13, 1965, с.289]. Об
этом, например, свидетельствует нахожде-
ние в 1562 г. среди этих мурз кията Семен-
мурзы, который служил у царя Шах-Гали.
Известно также, что Иван IV в 1559 г. писал
пятерым ногайским мурзам, призывая их
идти на службу к нему, обещая им «место
на Украине на Мещере» [ПДРВ, 1795, с.49].
Об оседании ногайцев в Мещере и по сосед-
ству с ее территорией свидетельствуют пре-
дания и результаты научных исследований.
Так, в народной памяти основание г. Пензы
и Черкасской слободы связывалось с похо-
дом Ивана IV на Казань, который якобы «...
на пустынном месте... где находится Пенза,
нашел пикет кубанских татар, с женами и
детьми, которые в числе 30 человек были
пойманы, ...крещены и поселены здесь яса-
ком» [Хохряков, 1903, с.19]. В конце XIX в.
татары д. Митрялы Темниковского уезда
Тамбовской губернии считали себя потом-
ками трех князей – Урусова, Илышева и
Нураева [Исхаков, 1993, с.98]. Первый из
них явно происходит от ногайского мурзы
Уруса (жил в 1530–1590-х гг.) [Вельяминов-
800 Раздел IV. Формирование тюрко-татарских этносов
Зернов, 1864, с.469; ПДРВ, 1791, с.316;
ПДРВ, 1801, с.225]. Урусовы до сих пор
известны в некоторых татарских селениях
бассейна р. Цна [Исхаков, 1993, с.148]. В
1595 г. в Арзамасском уезде упоминается
Айдес мурза Салтаганов, отцом которого
был Салтаган Мустафин, основавший там
д. Салтаган [Арзамасские, 1915, №442]. В
то же время в 1559 г. среди ногайских мурз,
которых Иван IV призывал к себе на служ-
бу, находился и Салтанга мурза. Судя по до-
кументам, он был внуком ногайского князя
Шейдяка [ПДРВ, ч. Х, 1795, с.99, 111, 156].
Ногайский компонент достаточно от-
четливо прослеживается и у касимовских
татар [Шарифуллина, 1994, с.71–72, 78–80;
Ахметзянов, Шарифуллина, 2010, с.172–
211]. Мангытская знать до начала XVII в.
продолжала жить в г. Касимове. Например,
на кладбище этого города в 1600 г. был за-
хоронен выехавший «в Россию» из Крыма
в 1590 г. Джиханша- мурза сын Сулеш-
бика. На другом надгробном камне про-
читывалось имя Хабит-мурзы Сулешева
[Вельяминов-Зернов, 1864, с.489–492; Лаш-
ков, 1884, с.73]. Эти Сулешевы происходили
от Ябак-бия «Кудалака», который «переко-
чевал в Крым по указанию Ногая» [Там же].
Захороненный в 1610 г. на этом же кладбище
Ваиль-мурза сын Юсуф- бика [Вельяминов-
Зернов, 1864, с.496; ПДРВ, 1801, с.101],
очевидно, был из рода ногайского князя
Юсуфа. В 1622 г. во дворе царя Араслана в
г. Касимове воеводе показался подозритель-
ным татарин, одетый в «ногайское платье».
Из расспросов его выяснилось, что он в го-
роде жил во дворе мурзы Ян-Мамет Джа-
наева. Дядя последнего – ногайский мурза
Абдул Теникеев, жил также в г. Касимове.
Ян-Мамет-мурза велел этому татарину, мать
которого была жительницей г. Касимова,
ехать со своим дядей в г. Астрахань, к «тет-
ке цареве», которая находилась «в Астра-
ханских юртах за мирзою» [Шишкин, 1891,
с.62]. А т.к. многие владельцы Мещерского
городка были женаты на ногайских княжнах
[ПДРВ, 1793а, с.166, 172, 193; ПДРВ, 1795,
с.93, 279; Духовные, 1909, с.127], этот факт
неудивителен.
Итак, одним из компонентов тюркского
населения Мещерского «юрта» конца XV
– XVII в. являлись выходцы из Ногайской
Орды. В некоторых документах первой по-
ловины XVI в. они именовались «тарханами
и башкирцами», но в целом считались «та-
тарами».
Следующий аспект проблемы тюркско-
го населения Мещеры связан с «бесерме-
нами». Из-за того, что представитель этой
группы упоминается лишь в договорной
грамоте 1483 г., важен общий контекст это-
го документа и в особенности того ряда, в
котором термин «бесерменин» в источни-
ке был употреблен. В частности, в грамоте
сказано: «А ясачных людей от Царевича Да-
ньяра или кто будет на том месте иной царе-
вичь, и от их Князей тебе, великому князю
Ивану и твоим бояром и твоим людям не
приимати. А которые люди вышли на Резань
от Царевича и от его Князей после живота
деда твоего великого князя Ивана Федоро-
вича бесерменин, или Мордвин, или Мачя-
рин, черные люди, которые ясак царевичю
дают: и тебе... тех людей отпустити добро-
вольно на их места, где кто жил; а кто не
захочет на свои места пойти, ино их в силу
не вывести, и им Царевичю давати его об-
роки и пошлины» [Духовные, 1909, с.127].
Из перечня ясачных людей Данияра двое –
«мордвин» и «мачярин», явно представляли
членов этнических групп. Это доказывается
и написанием данных понятий с большой
буквы – согласно правилам правописания,
так оформлялись этнонимы. А вот термин
«бесерменин», написанный с маленькой
буквы, из указанного ряда выпадает. Чтобы
разобраться с этим наименованием, рас-
смотрим случаи употребления его в разных
формах применительно к территории Меще-
ры. Один случай относится к 1517 г., когда
крымский хан Мухаммед-Гирей, противив-
шийся передаче трона в Мещерском «юрте»
Шах-Гали, отправил грамоту в Москву, в
которой было отмечено: «...люди в Меще-
ре бесерменьи нет никого, ино не у кого
жити... Слыхано ли, что бесерменину бесер-
менина... в полон взяти, ино наши люди и
бесерменью в полон поимали в Мещере, а
того у нас и в писанье нет, что бесермена
продали, а наши люди мещерскую бесерме-
нью и попродали...» [Сборник РИО, 1895,
с.378]. В приведенном отрывке из послания
понятия «бесермена»~«мещерская бесер-
менья» обозначают вообще мусульман, а
Глава 9. Мещерские татары 801
не этническую группу. Таким же образом,
в грамоте Ивана IV турецкому султану Се-
лиму от 1570 г., речь идет о том, что «...в
Кадомском уезде... многие приказные люди
мусульманского закона и в тех мещерских
городах, мусульманские люди... мизгиты
(мечети) и кошени (кладбища) держат» [Ду-
басов, 1887, с.95; Соловьев, 1989, с.586]. Тут
тюркское население Мещеры прямо названо
мусульманами (мусульманскими людьми).
Поэтому термин «бесерменин» договор-
ной грамоты 1483 г., скорее всего, следует
понимать как обозначение мусульманина.
Однако в таком случае не совсем понятно
его противопоставление (через союз «или»)
«мачярину» (мордва были язычниками и
по отношению к ним конструкция предло-
жения правомерна). В конфессиональном
отношении «татары из можерянов» в массе
не могли отличаться от остальных тюрк-
ских групп «Мещерского юрта», испове-
дуя ислам. Но в то же время некоторая их
часть, возможно, была христианизирована
одновременно с князем Беклемишем, т.к. в
родословной Бахмета Ширина сказано, что
с собой Беклемиш крестил «многих людей»
[Смирнов, 1904, с.170]. Если люди Беклеми-
ша не были ассимилированы к концу XV в.
русскими – что вполне возможно, так как
в «Десятне» 1590 г. по Мещере у многих
«мещерян» с русско-христианскими име-
нами фамилии еще были тюркскими – то
становится понятным, почему среди ясач-
ного населения кроме «мачярина» оказался
и «бесерменин»: некоторые «можеряне,» не
являясь мусульманами, явно не укладыва-
лись в рамки понятия «бесермены». Тем не
менее нельзя полностью исключать и дру-
гое объяснение присутствия «бесерменина»
в тексте договора – это мог быть представи-
тель самостоятельной этнической группы,
основная часть которой была локализована
в районе Булгарского вилайета [Исхаков,
1993, с.84; Исхаков, 1998, с.95–96]. Имея в
виду родственные связи между правящими
домами Казанского ханства и Мещерского
«юрта» до начала 1480-х гг., а также участие
царевича Касима в походе 1468 г. на Казань,
такое предположение не представляется не-
вероятным. При принятии любой из этих
двух гипотез нет оснований видеть в «бе-
серменах» буртас.
В итоге единственной этнической груп-
пой, которую в конце XV – начале XVI в.
можно отождествить в Мещере с буртаса-
ми, оказываются «можеряне». Такое мнение
в ряде исследований уже высказывалось
[Васильев, 1960; Черменский, 1970]. Но не-
выясненной остается причина того, почему
одна и та же этническая группа называлась
в русскоязычных источниках XV–XVI вв.
«можерянами» (мачяренами), а с начала
XVII в. – «буртасами». Предлагались раз-
ные варианты решения данной проблемы.
Ф.Ф.Чекалин полагал, что у этого «племе-
ни» самоназвание было мещера или можар,
а буртасами их именовали кочевые соседи –
хазары [Чекалин, 1892, с.70; Чекалин, 1897,
с.23]. Б.А.Васильев придерживаясь в целом
близкой гипотезы, несколько ее развил. Он
считал, что этнонимы «буртасы» и «меще-
ра» вплоть до XVI в. употреблялись на Руси
параллельно. Но первый из этих этнонимов
являлся более ранним и был восточного
происхождения, а второй возник несколько
позже на русской языковой почве на осно-
ве самоназвания народности «мяшар»~
«мишар»~«можеряне» [Васильев, 1960,
с.205–206, 208]. Как видим, речь идет об
эндоэтнониме (мишар – можар – мещера) и
экзоэтнониме (буртасы). Иную позицию за-
няли П.Н.Черменский и А.И.Попов. Основ-
ная идея П.Н.Черменского заключается в
том, что мещеры как особой народности,
не существовало уже к началу XII в. – она
была ассимилирована славянами и приняла
русский язык [Черменский, 1962, с.47]. А
буртасы, как и башкиры, в Мещеру прибы-
ли «из-за Волги» в «составе ногайских кня-
зей и мурз» [Там же, с.50]. А.И.Попов лишь
присоединился к этому мнению, заметив,
что «довольно многочисленные там (в Ме-
щере. – Д.И.) географические имена Буртас,
Буртасы и т.п. возникли не ранее XVI–XVII
столетий» из-за того, что буртасы, как «чуж-
дые пришельцы», выделялись из общей мас-
сы коренного населения (мордвы и мещеры)
[Попов, 1973, с.118–119].
Точка зрения последних двух иссле-
дователей обоснована явно недостаточ-
но. Во-первых, группа населения под на-
званием «мещерян», известная вплоть до
конца XVI в., даже при наличии русско-
христианских имен весьма часто имела
802 Раздел IV. Формирование тюрко-татарских этносов
тюркские фамилии. Кроме того, в источни-
ках «мещерянами» (можерянами) называли
и явно тюркскую общность (см. формулу
«татары из можерян»). Во-вторых, нет ни
одного источника, который бы доказывал
прибытие буртасов в Мещеру с ногайской
знатью. Поэтому на сегодня более прием-
лемой является гипотеза Ф.Ф.Чекалина и
Б.А.Васильева о том, что этноним «меще-
ра» имеет в основе самоназвание опреде-
ленной этнической общности («племени»
– по Ф.Ф.Чекалину и «народности» – по
Б.А.Васильеву).
Предлагаемый тут подход к решению
этой проблемы имеет одну принципиаль-
ную разницу по сравнению со взглядами
отмеченных выше исследователей. Думаю,
что мишарскую этническую общность надо
рассматривать не как прямое продолжение
«можерян» (буртасов), а как результат взаи-
модействия нескольких этнических ком-
понентов, среди которых «можеряне» яв-
лялись хотя и весьма важной, но далеко не
единственной составной. Многокомпонент-
ность тюркского населения Касимовского
ханства достаточно хорошо прослеживается
и при анализе традиционной культуры каси-
мовских татар и мишарей – прямых наслед-
ников тюркских групп Мещерского «юрта»
XV–XVI вв. На основе собранного в рамках
подготовки «Историко-географического
атласа татарского народа» обширного ком-
плекса данных удалось установить, что на
территории бывшего Касимовского ханства
имелись три основных этнокультурных
ареала (района): касимовский, северный
и южный [Исхаков, 1993, гл.2, §2, 3; Этно-
территориальные группы, 2002, с.110–131].
Если первый из них связан с субэтносом
касимовских татар, то два последних ареа-
ла отражают существование в составе ми-
шарей двух генетических этнографических
групп – северной или сергачской и южной
или темниковской, причем в формирова-
нии северной группы мишарей был выше
удельный вес «можерянского» (буртасско-
го), а южной – золотоордынско-тюркского
(кыпчакско-ногайского) компонентов. По-
лучается, что касимовские татары и ми-
шари сложились из одних и тех же компо-
нентов, но при разном их соотношении. У
касимовских татар налицо оба указанных
выше составных, но именно для них, в силу
их этнического оформления в зоне столич-
ного «округа», была характерна особая
концентрация золотоордынско-тюркского
(«татарского») слагаемого. Поэтому они и
образовали самостоятельную от мишарей
этнокультурную общность.
После установления факта функцио-
нирования в XV–XVI вв. применительно
к тюркской части населения Мещерского
«юрта» двух основных наименований – «мо-
жерян» (мещерян) и «татар», при определе-
нии уровня консолидированности тюркской
этнической общности в Касимовском хан-
стве ключевым оказывается вопрос о том,
являлось ли в XV–XVI вв. первое из этих
двух названий этнонимом или оно уже стало
(или становилось) этниконом, политонимом.
Обращаясь к этому вопросу, полезно вспом-
нить небольшую дискуссию, которая состо-
ялась в начале XX в. между Г.Н.Ахмаровым
и Б.А.Куфтиным. Г.Н.Ахмаров полагал, что
древнее название г. Касимова – «Мещера»,
«Мещерский городок», вначале «перешло
на народ в нем и в области его», а затем
казанскими татарами было «присвоено...
без различия всем татарам Поволжья, го-
ворящим одним общим (т.е. мишарским. –
Д.И.) наречием» [Ахмаров, 1903, с.73]. Как
видим, Г.Н.Ахмаров склонялся к тому, что
наименование «мишəр» надо рассматривать
как этникон или политоним. Но Б.А.Куфтин
ему возражал, указав на то, что если бы это
наименование являлось по характеру «гео-
графическим», то оно «вряд ли могло бы
получить сколько-нибудь обидный харак-
тер, как это местами замечается» [Куфтин,
1929, с.138; Исхаков, 1993, с.48–50, 99–103).
Недавно точку зрения Г.Н.Ахмарова под-
держал И.Вашари, высказав мнение, что
татары-мишари свое наименование полу-
чили от названия территории – Мещеры
[Vasary, 1976, р.40]. Для разрешения этого
спора и ответа на поставленный вопрос об-
ратимся к документам.
Уже отмечалось, что наиболее ранней
формой названия «можеряне» (мещеряне)
является «Мещера». С точки зрения спец-
ифики древнерусской этнонимии это по-
нятие, известное по русским источникам,
может считаться этнонимом, относящемся
к отдельной группе собирательных этно-
Глава 9. Мещерские татары 803
нимов, образуемых с помощью флексии -а
(-’а) [Ковалев, 1982, с.25]. По мнению не-
которых лингвистов, в русской летописной
традиции этнонимы использовались только
с предлогом на, а предлоги из, в употребля-
лись с названиями территорий (топонима-
ми) [Ковалев, 1982, с.27). С этой точки зре-
ния, в документах XV в. по отношению к
«Мещере» можно обнаружить применение
как предлога на [Сборник РИО, 1884, с.87
(1489)], так и в [Духоные, 1950, с.162, 330,
346; Духовные, 1909, с.127 (документы за
1449, 1483, 1494, 1499 гг.)]. В XVI в. ситуа-
ция остается такой же [Сборник РИО, 1895,
с.378; Опись, 1889, с.32; ПСРЛ, 13, 1965,
с.88, 105; Рязанские достопамятности, 1889,
с.40; ПДРВ, 1795, с.49; Жалованная грамо-
та, 1897, с.147; Готье, 1910, с.2, 25). Отсюда
вывод: если для XIV в. форму «Мещера»
еще можно считать этнонимом [Духовные,
1950, с.17, 20, 33; Любавский, 1929, с.50;
Отводная грамота, 1854, с.40], то в XV в.
она обозначала уже не только этноним, но
и этникон, а то и политоним (до середины
XV в. – название княжества, потом Мещер-
ского «юрта» – ханства).
Еще одна форма, известная с 1483 г., –
это «мачяряне» (ед. ч. «мачярин») или «мо-
жеряны» (1539). Суффикс -яне (-ане~яны) в
принципе выражал в этнонимах мн. ч. Но
применение в данном случае ед. ч. – «мачя-
рин»~ «можерин» в качестве корня предпо-
лагает уже не форму типа «Мещеры» – явно
более старую, а относительно развитый тип
этнонима с отчетливо выраженным оформ-
лением категории мн. ч. через суффикс -ане
(-яне), т.е. «можеряне». Но именно послед-
ний тип мог быть одновременно как этни-
коном, так и политонимом [Ковалев, 1982,
с.27, 40, 66, 69]. Поэтому такое производное
от корня «мещер» (от мещеря~мещера), как
«мещеряк» (известен в XVII в.), с суффиксом
-як (-ак), употреблявшимся в эпоху Москов-
ской Руси для образования некоторых этно-
нимов (например, «остяк», «вотяк»~«отяк»)
[Там же, с.67], также может считаться эт-
никоном, каковым на деле оно и являлось
(известны «мещеряки» из мордвы, тюрок,
русских). Следовательно, и два других наи-
менования, применявшиеся для обозначе-
ния части тюркского населения Мещерского
«юрта» – «можеряне» (XV–XVI вв.) и «ме-
щеряки» (XVII в.), не могут считаться чи-
стыми этнонимами. Хотя следует признать,
что первое из них в большей мере напоми-
нает этноним (особенно в словосочетании
«татары из можерянов»). Поэтому несмотря
на то, что в последнее время И.Вашари по-
ставил под сомнение возможность иден-
тификации этнонимов «можар» (mozars)
и «мещер» (mers ~ miљers) [Vasary, 1976,
р.38], имея в виду существование, с одной
стороны, такого варианта, как «мачяр» (ко-
рень от «мачярин»), а с другой – фиксацию
в источниках таких написаний, как «Мещо-
ра» (конец XVI в.), «Мещорка» (конец XV
– начало XVI в.) [Готье, 1910, с.25; Отво-
дная грамота, 1854, с.40], являющихся про-
межуточными, считаю возможным видеть в
форме «можеряне»~«мачяряне» результат
развития более старого этнонимического
образования «Мещера» (Мещора) на рус-
ской языковой почве.
Весь комплекс имеющихся источников
позволяет сделать вывод о том, что фор-
мировавшаяся в XV–XVI вв. в границах
Мещерского «юрта» тюркская этническая
общность до рубежа XVI–XVII вв. состоя-
ла из двух этносословных страт: «черных
людей» (ясачного населения) – в основном
из «можерян»~«мещерян» (они же буртасы,
посопные татары) и социальных верхов из
«татар» (включая и казаков), т.е. кыпчакско-
ногайских групп с клановым делением
[Сборник РИО, 1884, с.529, 544; Малинов-
ский, л.132 об., 258]. Родо-племенная номен-
клатура татарского населения Мещерского
«юрта» нуждается в дальнейшем изучении
(детальнее см.: [Исхаков, 1998]).
Первый – можерянско-буртасский слой
восходит еще к домонгольскому периоду и
был явно весьма близок этнически к булга-
рам [Алихова, 1949, с.48; Полесских, 1971;
Полесских 1977, гл.5; Халиков, 1978, с.74,
78; Халиков, 1989, с.104–105; Белорыбкин,
1986, с.89–97]. Его этносоциальная транс-
формация в золотоордынский период была
идентична развитию булгар: смысл понятий
«черные люди» и «посопные татары» (бур-
тасы), применявшихся по отношению к «мо-
жерянам», тот же, что и у термина «ясачные
чуваши». Политические процессы в двух
ареалах были также сходны. Если Казан-
ское ханство в значительной мере возник-
804 Раздел IV. Формирование тюрко-татарских этносов
ло на основе Булгарского вилайета Золотой
Орды, то непосредственным предшествен-
ником Касимовского ханства был, надо по-
лагать, Наровчатовский (Мокшинский) улус
[Коротков, 1928, с.77; Сафаргалиев, 1963,
с.70, 71; Лебедев, 1958, с.8, 15, 35; Егоров,
1985, с.107; Мухамадиев, 1983, с.19; Малов,
1885, с.20; Полесских, 1977, с.76; Исхаков,
1993, с.97–98].
Второй этнический компонент тюркской
общности, складывавшийся в Мещере, – су-
перстрат золотоордынского происхождения,
вплоть до начала XVI в. сохранял еще свою
самостоятельность. Индикатором незавер-
шенности к этому времени консолидации в
Касимовском ханстве двух этносословных
страт в единую этническую общность явля-
ется использование в источниках по отно-
шению к тюркскому населению «юрта» не-
скольких этнонимов кроме «татар» (таких
наименований, как «можеряне», «буртасы»
и «башкиры»), а также некоторая обосо-
бленность касимовских татар – тюркского
населения столицы Касимовского ханства
и ее ближайшей округи, сохранившаяся и
позже. Тем не менее в XVI – начале XVII в.
для обозначения всех тюркских групп Ме-
щеры начинает все чаще применяться как
наиболее интегральное название этно-
ним «татары» [Исхаков, 1998, с.212]. Этот
факт и говорит о качественно новом уров-
не консолидации тюркских компонентов в
рамках территории Мещерского «юрта» к
концу XVI – началу XVII в. Поэтому дума-
ется, что А.Х.Халиков был не вполне прав и сложение мишарского этноса, сохранившего, правда, внутриэтнические деления – особенно большая обособленность была характерна для небольшой группы «столичных» татар, живших в г. Касимове и его окрестностях – состоялось на рубеже XVI–XVII вв. Группа касимовских татар до середины XVII в. продолжала пополняться выходцами из Ногайской Орды, казахских ханств и Сибири, поэтому полной их интеграции в состав мишарей не произошло.
Как фиксация реальных этнических процессов среди волго-уральских татар, для второй половины XVI в. появляется достаточно четкое противопоставление «татар» «Казанских» и «Городецких» [Вельяминов-Зернов, 1863, с.450]. В то же время эти две этнические общности были очень близки между собой. Недаром автор «Казанской истории», говоря о Шах-Гали хане, подчеркивал, что у него с «казанцами» «род бе... един, варварский, и язык един, и вера едина» [Казанская история, 1954, 66].
---
| | Лайк (1) |
| john1 Модератор раздела
Сообщений: 2877
На сайте с 2008 г.
Рейтинг: 1926 | Наверх ##
11 марта 2017 20:59 12 марта 2017 2:54 ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Ильнур Миргалеев
К большому сожалению, полноценное
научное исследование истории татарских
государств до сих пор не проведено. Одна-
ко с изданием этого тома впервые данный
период рассмотрен так подробно и в одном
издании. В целом у читателя представление
о татарских ханствах будет на достаточно
серьезном научном уровне. Исследовате-
лям же становится понятно, на какие темы
нужно будет обратить внимание в первую
очередь.
В последнее время по татарским хан-
ствам изданы неплохие работы. Среди них
можно назвать работы В.В.Трепавлова,
И.В.Зайцева, Д.М.Исхакова, И.Л.Измайлова,
А.В.Белякова, Б.Р.Рахимзянова, А.В.Матве-
ева, Д.Н.Маслюженко и др. Однако не все
аспекты еще раскрыты. Об этом пишут и
многие авторы представленного тома. Про-
блема наличия источников и отсутствие
специалистов не позволили в этой работе
нам охватить и осветить должным образом
некоторые темы и сюжеты. Однако они по-
ставлены как научные проблемы.
Татарские ханства, особенно в XV в. не-
однократно делали попытку объединения
своих усилий за сохранение единого госу-
дарства. Это и Улуг-Мухаммед, Ахмад-хан,
Шибаниды и Гиреиды. По сути, татарскими
ханствами управляла единая династия. Идея
главного государства – Тахт эли (Тронное
владение) продолжала существовать. До
1502 г. на эту роль претендовала Большая
Орда (Астраханское ханство стало прямым
продолжением Большой Орды). Казанью
управляли потомки последнего хана единой
Золотой Орды Улуг-Мухаммеда, которые
также считали себя продолжателями золо-
тоордынского государства. Затем эту роль
пыталось выполнять Крымское ханство,
ставшее в свою очередь сателлитом Осман-
ской империи. Поэтому, особенно в XVI в.
татарские ханства также делали попытки
проследовать в лагерь османского величия,
прежде всего это Казань и Астрахань. Даже
при наличии сильных внешних факторов
в лице Османской империи и Московского
царства период раздробленности был бы
преодолен и татарские ханства (или часть
их), возможно, были бы объединены в одно
государство, возможно, под главенством Ги-
реидов. Однако в скором времени Московия
приступает к завоеванию татарских ханств,
включая и само Крымское ханство.
Вторая половина XVI в. – это период
уничтожения большой части татарских
ханств: Казани, Астрахани, Сибири. После
того как были завоеваны основные террито-
рии Сибирского ханства, вплоть до XVIII в.,
шло постепенное покорение остатков Си-
бирского ханства и ногаев, «освоение ди-
кого поля» – остатки территории Большой
Орды, ликвидация Касимовского ханства.
Наконец, в 1783 г. и Крымское ханство по-
теряло свою независимость. Все татарские
государства были завоеваны Москвой, так
же одним из осколков золотоордынского
государства, которая волею судеб стала по-
литической наследницей Золотой Орды, со-
бирательницей ее земель. Татары станови-
лись среди активных, хотя и вынужденных
помощников строительства Российского
государства, т.к. оно уже имело совершенно
другую идеологию, основанную на право-
славии и византийской «философии», наце-
ленной на создание мировой империи.
По ряду факторов татарские государ-
ства начали ослабевать, сказывались поли-
тическая раздробленность и династийные
кризисы, особенно в Казани и Сибири. По-
явление сильных внешних факторов, осо-
бенно быстрый рост Московского государ-
ства также сыграл свою роль. Безусловно,
элиты татарских государств искали пути по
усилению своих государств. Часть элит на-
чиная с XVI в. начала опираться на внешний
фактор. Сибирские правители были связаны
со среднеазиатскими правителями, Крым с
Османским государством. Казань и Астра-
хань пытались вести нейтральную линию,
однако им приходилось выбирать. Осман-
ское направление хотя и было предпочти-
806 ИСТОРИЯ ТАТАР
тельнее, и элиты этих двух ханств много
делали для сближения с Крымом и Османа-
ми, однако желаемого результата не было.
Приход к власти в Казани представителей
Гиреидов привело к долгим кровопролит-
ным сражениям с Москвой. Отсутствие ак-
тивной помощи со стороны самого Осман-
ского государства, близость и агрессивность
Москвы привели к тому, что элиты Казани
пытались умерить притязания Москвы. По-
этому на троне Казани оказались в короткое
время как Гиреиды, так и представители
Касимовского юрта, по сути, ставленники
Москвы. Однако договориться с Москвой
не удалось, т.к. последняя была нацелена
на полное уничтожение Казанского ханства.
Все это привело к страшной катастрофе,
уничтожению как государства, так и огром-
ного количества жителей ханства. Вскоре
было завоевано и Астраханское ханство,
полностью изменена роль Касимовского
ханства. Началось долгое и планомерное за-
воевание Сибирского ханства, войны с Кры-
мом. Многие татары, особенно Чингизиды
и представители татарских элит, оказались
вовлечены уже с XVI в. в московскую поли-
тическую систему. Многие татарские роды
стали основателями известных русских дво-
рянских фамилий. Татарский фактор в рус-
ской политической истории был составной
частью Московского государства вплоть до
реформ Петра I. Но это уже история после-
дующего, 5-го тома «Истории татар».
Яркий, интереснейший период в татар-
ской истории – это период существования
татарских ханств, осколков Золотой Орды.
Издание 3-го тома «Истории татар», по-
священного золотоордынскому периоду, и
издание 4-го тома «Истории татар», посвя-
щенного периоду татарских ханств, позво-
лит целиком «увидеть» средневековый та-
тарский мир, проследить его политическую
и этническую историю.
Приложения
808 ПРИЛОЖЕНИЯ
Таблица
Татарские государства XV–XVIII вв.
Татарские
государства
Время
сущест-
вования
Столица
Прави-
тель,
династия
Правящие
кланы
Деле-
ние
улуса
Аристокра-
тия –
податное
сословие
Улуг Улус
(Большая
Орда)
1440-е–
1502
Сарай (совр.
Волгоград)
Хан, Джу-
чиды:
Тука-
Тимуриды
Кийат, Кып-
чак, Алчин,
Найман +
Мангыт
Два
крыла?
Татары –
мусульмане
Сибирское
(Тюменское)
ханство
1420–
1598
Чимги-Тура,
Искер совр.
Тюмень)
Хан,
Джучиды:
Шибаниды
Джалаир,
Кунграт,
Сиджеут,
Найман
Два
крыла
Татары –
ясачные
татары
Казанское
ханство
1437/45–
1556
Казань
(совр.
Казань)
Хан,
Джучиды:
Тука-Тиму-
риды, Ши-
баниды,
Гиреиды
Ширин, Ба-
рын, Аргын,
Кыпчак
Четыре
даруги
+
«Ман-
гытское
место»
Татары –
мусульмане
= ясачные
татары
(и/или
посошная
чюваша)
Касимовское
царство
(ханство)
1450-е –
1681
Царев горо-
док, Хан-
Кермен
(совр.
Касимов)
Хан
(Царевич),
Джучиды
Ширин, Ба-
рын, Аргын,
Кыпчак
Два
крыла
Служилые
татары –
мусульмане
Астра-
ханское
ханство
1459/
1502–
1556
Хаджи-
Тархан
(совр.
Астрахань)
Хан,
Джучиды:
Тука-
Тимуриды
Хатай,
Кунграт,
Мангыт,
Алчын
Два
крыла
Татары –
мусульмане
Казахское
ханство
1469–
1718
– Хан,
Джучиды:
Урус-
ханиды
Минг, Йуз,
Кырк,
Джалаир
Три
жуза
Казаки –
сарты
Узбекское
ханство (Го-
сударство
кочевых
узбеков)
1469–
1510
Ургенч
(совр. Куня-
Ургенч);
Бухара
(совр.
Бухара)
Хан,
Джучиды:
Шибаниды
Минг (Ман-
гыт), Кун-
грат, Джала-
ир, Алчин и
др.
Два
крыла
(правое
и левое
место
от хана)
Узбеки
(Татары) –
сарты,
тазики (тад-
жики)
Ногайская
Орда
1480–
1613
Сарайчик Бий,
Идегеиды
Мангыт Два
крыла
Татары
(ногаи) –
кочевые
тюрко-
татарские
племена
Крымское
ханство
1441–
1783
Бахчисарай
(совр.
Бахчисарай)
Хан, Гиреи Ширин, Ар-
гын, Барын,
Селджеут
(Яшлав);
позднее
Ногаи
Две
части –
степная
и при-
бреж-
ная,
четыре
улуса
Татары,
караимы –
татары-
мусульмане,
греки
и т.д.
Составитель Искандер Измайлов
ПРИЛОЖЕНИЯ 809
Источники по истории средневековых татарских государств
1. Иосафат Барбаро. «Путешествие в Тану»
Текст воспроизведен по изданию: Барбаро и Контарини о России. М.: Наука, 1971.
«[…] § 4. В 1436 году я предпринял свое путешествие в Тану, где год за годом и оставался в
течение целых шестнадцати лет. Я объездил те области, как по морю, так и по суше, старатель-
но и с любопытством.
§ 5. Равнина Татарии1 представляется человеку, стоящему посредине, в таких границах: с
востока она имеет реку Ледиль2; с запада и северо-запада – Польшу; с севера – Россию; с юга,
там, где земли обращены к Великому морю3, – Аланию4, Куманию5, Газарию6; последние стра-
ны все граничат с Забакским морем7. Итак, равнина эта лежит между названными пределами.
§ 6. Для того чтобы меня лучше поняли, я поведу рассказ, двигаясь вдоль Великого моря,
частью по его побережью, частью же по более глубоко расположенным землям, вплоть до реки
Эличе8, которая находится уже за Каффой9, примерно в сорока милях от нее. Перейдя эту реку,
идут по направлению к Монкастро10. Там находится Данубий11, река знаменитейшая. О местах
еще дальше отсюда я уже не скажу ничего, так как они хорошо знакомы.
§ 7. Название Алания произошло от племен, именуемых аланами, которые на их собствен-
ном языке называются «Ас». Они – христиане и были изгнаны и разорены татарами. Страна
лежит на горах, на побережьях, на равнинах; там есть множество курганов, насыпанных рука-
ми человека; они возведены как знаки погребений. Каждый имеет на вершине большой камень
с отверстием, куда втыкают крест, сделанный из другого, цельного камня. Эти курганы бес-
численны; в одном-то из них, как мы узнали, и был спрятан большой клад.
§ 8. В те времена, когда консулом в Тане был мессер12 Пьетро Ландо, приехал из Каира
один человек по имени Гульбедин13. Он рассказал, что в бытность свою в Каире слышал от
какой-то женщины-татарки, что в одном из подобных курганов, называемом Контебе14. Аланы
спрятали большое сокровище. Эта самая женщина даже сообщила ему некоторые признаки как
холма, так и местности. Гульбедин принялся раскапывать курган; он проделал несколько ко-
лодцев, то в одном месте, то в другом. Так он продолжал копать в течение двух лет, после чего
1 Имеются в виду степные пространства, то, что в персидских и арабских источниках называются как
Дашт-и Кыпчак.
2 Т.е. Итиль, Эдиль – тюркское название р. Волги.
3 Итальянское наименование Черного моря. Великое море – средневековое наименование Средизем-
ного моря, частью которого считалось и Черное море.
4 Территория восточного побережья Азовского и Черного морей до Кавказских гор. Крымская Алания
располагалась на западе полуострова.
5 Северное побережье Азовского моря.
6 Т.е. восточная часть Крымского полуострова, название происходит от имени народа хазар. На Ала-
нию, Куманию и Газарию распространялась власть татарских ханов.
7 Т.е. Азовское море. Вероятно, название происходит от татарского слова чабак – лещ, плотва.
8 Т.е. Днепр.
9 Кафа (Каффа, совр. Феодосия), город на южном побережье Крымского полуострова. С 1260-х – до
1475 г. центр генуэзских колоний в Крыму. Платила дань татарским ханам.
10 Монкастро – итальянское название Ак-Кермана (совр. Белгород-Днестровский), города на правом
берегу Днестровского лимана. В городе в XIII–XV вв. существовала генуэзская колония. Через город
проходил торговый путь от кавказского и малоазийского побережья в Польшу, Германию и Италию. На-
звание Ак-Керман с тюрк. означает «Белая крепость».
11 Т.е. Дунай.
12 Мессер – обращение к именитому гражданину в средневековой Италии. Так именовали церковных
иерархов, рыцарей, судей, докторов медицины и юриспруденции.
13 Вторая часть имени «един» намекает на мусульманское происхождение имени (ад-Дин).
14 Возможно, речь идет о Кобяковом городище, где было одно из придонских поселений античной
эпохи с негреческим, скифо-сарматским населением, занимавшимся земледелием и рыболовством.
810 ПРИЛОЖЕНИЯ
умер. Люди пришли к заключению, что он только по неспособности не сумел отыскать тот
клад1. […]
§ 13. Магометанская вера стала обычным явлением среди татар уже около ста десяти лет
тому назад2. Правда, раньше только немногие из них были магометанами, а вообще каждый
мог свободно придерживаться той веры, которая ему нравилась. Поэтому были и такие, кото-
рые поклонялись деревянным или тряпочным истуканам и возили их на своих телегах. Прину-
ждение же принять магометанскую веру относится ко времени Едигея3, военачальника татар-
ского хана, которого звали Сидахамет-хан4. Этот Едигей был отцом Науруза; о нем-то и пойдет
дет теперь речь.
§ 14. В степях Татарии в 1438 г. правил хан по имени Улумахмет-хан5, что значит великий
Магомет император. Правил он много лет. Когда со своей ордой, т.е. со своим народом, он на-
ходился в степях, лежащих в сторону России, а военачальником у него был этот Науруз, сын
Едигея, при котором Татария обратилась в магометанскую веру, возникло между Наурузом и
его императором некоторое разногласие. Вследствие этого Науруз отделился от императора и
ушел от него с тем войском, которое захотело за ним [Наурузом] следовать. Он направился к
реке Ледиль, где стоял некий Кезимахмет6, что значит малый Магомет, происходивший из рода
рода татарских императоров. Оба они объединили как свои замыслы, так и военные силы и
решили вместе идти против того Улумахмета.
§ 15. Пройдя около Астрахани, они пришли в Таманские степи; затем, обогнув Черкесию,
они направились по пути к реке Дону и к заливу Забакского моря7; и море и река Дон были
покрыты льдом. Ввиду того, что и народу было много и животных было немалое число, им
пришлось двигаться широким фронтом, чтобы идущие впереди не уничтожили всю солому и
другую пищу, нужную для тех, которые шли сзади. Поэтому один головной отряд этого племе-
ни со стадами дошел до места, называемого Паластра8, а другой – до реки Дона в том месте,
которое называется Бозагаз; это слово значит «серое дерево». Промежуток между этими мес-
тами составляет сто двадцать миль; на такое расстояние растянулся этот движущийся народ,
хотя не все эти места были удобны для прохождения.
§ 16. За четыре месяца до прихода [татар] к Тане мы уже знали об этом; за месяц же до по-
явления упомянутого царевича [Кезимахмета] начали приближаться к Тане отдельные сторо-
жевые разъезды9; разъезд состоял из трех или четырех юношей на конях, причем каждый
[всадник] имел еще одну лошадь на поводу.
Тех из них, которые заезжали в Тану, приглашали к консулу; им оказывался ласковый при-
ем, и подносились подарки. На вопрос, куда они едут и что собираются делать, они говорили,
что это все молодежь и что ездят они просто для своего удовольствия. Ни о чем другом не уда-
валось заставить их говорить. Они задерживались не более одного-двух часов и уезжали. Еже-
дневно повторялось одно и то же, кроме только того, что с каждым разом число их становилось
несколько больше. Когда царевич приблизился к Тане на расстояние пяти-шести дней пути,
они стали появляться в числе от двадцати пяти до пятидесяти человек, в полном вооружении;
когда же он подошел еще ближе, они насчитывались уже сотнями.
1 Далее опущено описание раскопок этого кургана.
2 Исламизация населения Золотой Орды шла постепенно. Необходимо учитывать, что некоторые об-
ласти (например, Хорезм и Среднее Поволжье) еще до монгольского завоевания были населены мусуль-
манами. Первым из золотоордынских правителей ислам принял Берке (около 1257–1266). Как отмечают
исследователи, новый импульс исламизации дало правление хана Узбека (1312–1342).
3 Идигей, несмотря на то, что не являлся потомком Джучи, был фактически полновластным правите-
лем Золотой Орды в течение 1395–1419 гг. Формально в это время в стране правили Джучиды, ставлен-
ники Идигея: Тимур-Кутлуг (1395–1399), Шадибек (1399–1407), Булат (1407–1410), Тимур (1410–1412),
Чекре (1414–1416), Дервиш (1417–1419).
4 Хан Сайид-Ахмад начал свое правление лишь в 1432/33 г., т.е. значительно позже после гибели
Идигея (1419).
5 Улуг-Мухаммад – золотоордынский хан (1419–1436, с перерывами), казанский хан (1438–1445).
6 Кичи-Мухаммад – золотоордынский хан (1428–1459, с перерывами).
7 Речь идет о современном Таганрогском заливе.
8 Паластра – селение на северном побережье Азовского моря, отмечавшееся на европейских портола-
нах (например, на портолане Бенинказы 1474 г.) около Бердянского залива.
9 Речь идет об авангардном сторожевом отряде – карауле.
ПРИЛОЖЕНИЯ 811
§ 17. Наконец, царевич1 прибыл и расположился около Таны на расстоянии выстрела из
лука, в старой мечети. Консул немедленно решил отправить ему подарки и послал одну новен-
ну ему, другую – его матери, третью – Наурузу, его военачальнику. Новенной называется дар,
состоящий из девяти различных предметов, например шелковой ткани, скарлатового сукна и
других вещей, числом до девяти: таков обычай при подношениях правителям в этих областях.
Случилось, что именно я должен был отправиться с подарками; мы повезли ему хлеб, медо-
вое вино, бузу – иначе пиво – и другие вещи, числом до девяти. Войдя в мечеть, мы застали
царевича возлежащим на ковре и опирающимся на военачальника Науруза. Царевичу было
года двадцать два, а Наурузу лет двадцать пять.
Поднеся ему все привезенные подарки, я препоручил [его защите] город вместе с населени-
ем, сказав, что оно пребывает в его власти. Он ответствовал мне самой вежливой речью, но
затем, глядя на нас, принялся хохотать и бить в ладони, говоря: «Посмотри, что это за город,
где на троих людей приходится только три глаза!». Это было действительно так: Буран Тайяпь-
етра2, наш переводчик, имел всего один глаз; некий Дзуан, грек, консульский жезлоносец, –
также только один; и человек, который нес медовое вино, равным образом был одноглазый.
Получив от царевича разрешение удалиться, мы вернулись в город.
§ 18. Если бы кто-нибудь попал в эти места, ему могло бы показаться мало разумным, что
упомянутые сторожевые отряды ездят группами по четыре, по десять, по двадцать и тридцать
человек по этим равнинам, оставаясь вдали от своих людей на расстоянии добрых десяти, ше-
стнадцати, а то и двадцати дней пути; и он мог бы спросить, чем же они питаются. Я отвечу
ему, что каждый из этих [наездников], когда он отделяется от своего народа, берет с собой на-
большой мешок из шкуры козленка, наполненный мукой из проса, размятой в тесто с неболь-
шим количеством меда. У них всегда есть с собой несколько деревянных мисок. Если у них не
хватает дичины, – а ее много в этих степях, и они прекрасно умеют охотиться, употребляя пре-
имущественно луки, – то они пользуются этой мукой, приготовляя из нее, с небольшим коли-
чеством воды, род питья3; этим они и обходятся.
Когда я спросил одного из них, что же едят они в степи, он тут же задал мне встречный во-
прос: «А разве кто-нибудь умирает от того, что не ест?», – как будто бы говоря: «Иметь бы мне
лишь столько, сколько нужно, чтобы слегка поддержать жизнь, а об остальном я не забочусь».
Они ведь довольствуются травами, кореньями и всем, чем только возможно, лишь бы была у
них соль. Если они не имеют соли, то рот их покрывается нарывами и гноится; от этого заболе-
вания некоторые даже умирают; случается у них и понос4.
§ 19. Но вернемся к тому, на чем мы остановились. После отъезда царевича начал подхо-
дить народ со стадами. Сначала шли табуны лошадей по шестьдесят, сто, двести и более голов
в табуне; потом появились верблюды и волы, а позади них стада мелкого скота. Это длилось в
течение шести дней, когда в продолжение целого дня – насколько мог видеть глаз – со всех
сторон степь была полна людьми и животными: одни проходили мимо, другие прибывали. И
это были только головные отряды; отсюда легко представить себе, насколько значительна была
численность [людей и животных] в середине [войска].
1 Называя Кизиахмета царевичем, а не императором, как это было принято, Иосафат Барбаро показы-
вает свое отношение к противнику Улумахмета.
2 Неясно, что в данном случае обозначает слово «тайяпьетра», – скульптора (или просто каменотеса)
или же фамилию. Скорее всего, Буран был каменотесом.
3 Абд-ар-Раззак Самарканди (1413–1482) в своем сочинении «Место восхода двух счастливых звезд и
место слияния двух морей» сообщает, что в 1391 г. перед тем, как войско Тимура должно было выступить
в поход против Золотой Орды, был издан приказ, «чтобы, когда выступят из Ташкента, всякий съедал в
месяц 1 ман амбарного веса муки и чтобы никто не пек ни хлеба, ни лепешек, ни лапши, а довольствовал-
ся бы похлебкой» (СМИЗО. Т. II. С. 192). Иосафат Барбаро в письме к епископу падуанскому Пьеро Ба-
роччи от 23 февраля 1491 г. пишет, что татары, отправляющиеся в далекий путь по пустынным степям,
выбирают время, когда вырастает трава «балтракан», которой можно хорошо поддерживать силы людей,
настолько она питательна.
4 Ионы хлора (поступающие в организм человека, как правило, благодаря поваренной соли) необхо-
димы для выработки соляной кислоты – важного компонента желудочного сока. Их недостаток приводит
к налету на языке и потрескиванию губ. Признаком недостатка натрия (составной части поваренной соли)
в организме особенно в период голодания может быть диарея.
812 ПРИЛОЖЕНИЯ
Мы все время стояли на стенах1 (ворота мы держали запертыми) и к вечеру просто уставали
смотреть. Поперечник равнины, занятой массами этих людей и скота, равнялся 120 милям; все
это походило на некую паганею.
Это греческое слово, которое я впервые узнал, будучи в Морее2, на охоте у одного князька.
Он привел с собой сто вилланов3; каждый из них держал в руках дубину. Они были размещены
на расстоянии десяти шагов один от другого и подвигались вперед, ударяя дубинами в землю и
выкрикивая какие-то слова, чтобы заставить зверей выбежать [из лесу]. Охотники же, кто вер-
хом, а кто пеший, с птицами и собаками, расстанавливались по местам, где им заблагорассу-
дится. Когда наступал подходящий момент, они бросали [в воздух] птиц и спускали собак.
§ 20. Среди другой дичи, которую этот народ [татары] гнал перед собой, были куропатки и
еще один вид птиц, который у нас называют индейками4: у них короткий хвост, подобный ку-
риному, а когда они стоят, то голову держат прямо, как петухи; по величине они почти равны
павлинам, на которых похожи и своей окраской, но не хвостами.
Тана лежит среди многих земляных валов и рвов, тянущихся на пространстве примерно де-
сяти миль (там, где некогда была древняя Тана)5, и большое количество птиц обычно скрыва-
ется в этих заброшенных валах и рвах. Одним словом, вокруг стен Таны и внутри рвов было
столько куропаток и дроф, что все эти места казались [птичьими] дворами каких-нибудь доб-
рых фермеров. Местные мальчишки ловили этих птиц и продавали их по аспру6 за пару, что
по-нашему равно восьми багатинам7 за одну птицу.
В то время жил в Тане некий брат Термо, францисканец. При помощи сети он устроил из
двух обручей один большой обруч и укрепил в земле за городской стеной изогнутый кол. Та-
ким образом, он ловил от десяти до двадцати птиц сразу. От их продажи он набрал столько
денег, что купил на них черкесского мальчика, которому дал прозвище «Куропатка» и сделал
его монахом. Кроме того, если в городе ночью оставляли окна открытыми, а внутри был свет,
то иногда птицы влетали даже в дома.
Что же касается оленей и других диких животных, то можно представить себе, сколь много
их было, но они не подходили близко к Тане, оставаясь на равнине, где обитали татары.
§ 21. Если попытаться установить приблизительно общую численность [татар, пришедших
тогда к Тане], то окажется, что их было весьма много. Так, в одном только месте, называемом
Бозагаз, где была одна моя тоня [произошло следующее]. После того как сошел лед, я отправился
туда на лодке, а это место расположено примерно в сорока милях от Таны. Тамошние рыбаки
рассказали, что за зиму они наловили и засолили много морены и заготовили много икры; когда
же этот народ частично побывал там, то оказалось, что взята вся рыба – как соленая, так и несо-
леная (там были и такие сорта, которые у нас не употребляются в пищу), вплоть до голов, и по-
хищена вся икра, и начисто забрана вся соль (она здесь крупная, как соль с Ивисы)8 – до того, что,
что, ко всеобщему удивлению, не осталось на месте ни крупицы. Они унесли доски от бочек, ве-
1 Эти стены Таны были возведены после 1395 г., когда Тимур разрушил Азак (Тану).
2 Иосафат Барбаро узнал Морею, когда был проведитором в Албании в 1465 г. по организации сопро-
тивления туркам.
3 Вилланы – в средневековой Италии лично свободные крестьяне, несущие повинности за предостав-
ленные им феодалом земельные участки.
4 Буквально слово «galinaccia» (правильно – «gallinaccia») значит крупная или старая, плохая курица.
Иосафат Барбаро либо не знал местного названия этой степной птицы, либо не стал транскрибировать его
в итальянском тексте. Скорее всего, речь идет о дрофе.
5 С III–II вв. до н.э. по IV в. н.э. на правом берегу Дона располагался античный Танаис, наиболее уда-
ленный к северу город Боспорского царства. Итальянская колония Тана располагалась на левом берегу
Дона. Следы защитных сооружений, заброшенных и заплывших землей, относились к валам и рвам не
античного Танаиса, а Таны XIV в., которая занимала более обширную территорию и была целиком раз-
рушена войсками Тимура в 1395 г. Новые укрепления, выросшие после погрома Тимура вокруг Таны
охватывали уже меньшую территорию; город сузился, и остатки разрушенных прежних укреплений ока-
зались вне его стен.
6 Аспра – серебряная монета итальянских колоний Северного Причерноморья и Трапезунда. В Кафе
аспры чеканились с XIV в. по 1475 г.
7 Багаттин – в Венеции народное название малого денария, мелкой серебряной монеты.
8 Ивиса (Ибица) – один из Балерских островов в Средиземном море, известный в Средневековье до-
бычей соли.
ПРИЛОЖЕНИЯ 813
роятно для того, чтобы приспособить их к своим телегам. Они разломали три мельницы для раз-
мола соли, так как в них внутри имелись железные стерженьки, которые они взяли.
То же самое, что причинили мне, постигло решительно всех, даже Дзуана да Балле, кото-
рый, как и я, имел тоню. Узнав, что приближается тот самый царевич, он велел вырыть боль-
шую яму и сложить туда до тридцати тачек икры; затем приказал забросать яму землей, а свер-
ху – чтобы не было заметно – поджечь дрова. Однако они [татары] обнаружили маскировку и
не оставили ему ровно ничего.
§ 22. У этого народа в употреблении бесчисленные повозки на двух колесах, повыше наших.
Они устланы [сверху] камышовыми циновками и покрыты одни войлоком, другие сукнами, если
принадлежат именитым людям. На некоторых повозках помещаются дома, которые они строят
следующим образом: берут деревянный обруч, диаметром в полтора шага, и на нем устанавли-
вают несколько полуобручей, пересекающихся в центре; промежутки застилают камышовыми
циновками, которые покрывают либо войлоком, либо сукнами, в зависимости от достатка. Когда
они хотят остановиться на привал, они снимают эти дома с повозок и живут в них.
§ 23. Спустя два дня после того, как царевич удалился, явились ко мне несколько жителей
Таны и сказали, чтобы я шел на стену, что там какой-то татарин желает говорить со мной. Я
отправился туда, и он сообщил мне, что тут поблизости находится некто Эдельмуг, родствен-
ник царевича, и что он – если это будет мне угодно – охотно вошел бы в город и стал бы моим
кунаком, иначе – гостем. Я спросил разрешения на это у консула и, получив его, пошел к воро-
там и провел его внутрь вместе с троими его спутниками [ворота все еще держали на запоре]. Я
привел его к себе в дом и всячески оказал ему честь, особенно вином, которое ему очень по-
нравилось. Одним словом, он пробыл у меня два дня. Собираясь уходить, он сказал, что желал
бы, чтобы я отправился вместе с ним, что он стал моим братом и что везде, где он будет рядом,
я смогу путешествовать в полной безoпасности. Он сказал еще кое-что об этом купцам, из ко-
торых не было ни одного, кто бы не подивился его словам.
Я же решил пойти с ним и взял двоих татар из местных городских; они пошли пешком, а я –
верхом на лошади. Мы выехали из города в три часа дня; он был мертвецки пьян, потому что
пил до того, что кровь хлынула у него из носа. Когда я говорил ему, чтобы он так не напивался,
он делал какие-то обезьяньи жесты, приговаривая: «Дай же мне напиться, где я еще смогу это
добыть!».
Когда мы спустились на лед, чтобы перейти реку, то я старался ехать там, где лежал снег, но
он, одолеваемый вином, ехал туда, куда шла его лошадь, и попал на место без снега. Там его ло-
шадь не могла устоять на ногах, так как их лошади не имеют подков, и упала; он принялся хле-
стать ее плетью (ведь они не носят шпор), и лошадь то поднималась, то снова падала. Вся эта
штука длилась, быть может, до трети часа. Наконец мы переправились через реку, подъехали к
следующему руслу и перешли его также с огромными затруднениями, все по той же причине. Он
до того устал, что обратился к каким-то людям, которые уже остановились здесь на отдых, и тут-
то мы приютились на ночь среди всевозможных неудобств, как легко себе представить.
На следующее утро мы вновь пустились в путь, однако уже без той удали, какую проявили
накануне. Перейдя еще одно русло реки, мы следовали все время по той дороге, по которой
двигался народ, а он напоминал настоящих муравьев. Проскакав еще два дня, мы подошли к
месту, где находился царевич. Здесь [Эдельмугу] было оказано всеми много почета; ему дали
всего, что только там было: и мяса, и хлеба, и молока, и много других вещей, так что у нас ни в
чем не было недостатка.
§ 24. На другой день – так как мне хотелось посмотреть верховую езду этого народа и каких
обычаев они придерживаются в своем быту – я увидел столько поразительных вещей, что, по-
лагаю, получился бы целый большой том, если бы я захотел и сумел, шаг за шагом, описать
[все виденное].
Мы отправились к ставке царевича, которого нашли под шатром и в окружении бесчислен-
ных людей. Те, которые стремились получить аудиенцию, стояли на коленях, каждый в отда-
лении от другого; свое оружие они складывали вдалеке от царевича, на расстоянии брошенного
камня. Каждому, к кому царевич обращался со словами, спрашивая, чего он хочет, он неизмен-
но делал знак рукой, чтобы тот поднялся. Тогда [проситель] вставал с колен и продвигался
вперед, однако на расстояние не менее восьми шагов от царевича, и снова падал на колени и
просил о том, чего хотел. Так продолжалось все время, пока длился прием.
814 ПРИЛОЖЕНИЯ
§ 25. Суд происходит во всем лагере, в любом месте и без всякой подготовки. Поступают
таким образом. Когда кто-то затевает с другим ссору, причем оба обмениваются бранными
словами (однако не совсем так, как это бывает у нас, а без особенной оскорбительности), то
оба, – а если их было больше, то все, – поднимаются и идут на дорогу, куда им покажется луч-
ше, и говорят первому встречному, если он человек с каким-нибудь положением: «Господин,
рассуди нас, потому что мы поссорились». Он же, сразу остановившись, выслушивает, что ему
говорят, и затем решает, как ему покажется, без всякого записывания, и о том, что он решил,
никто уже не рассуждает. В таких случаях собирается толпа людей, и он, высказав свое реше-
ние, говорит: «Вы будете свидетелями!». Подобные суды постоянно происходят по всему лаге-
рю, если же какая-либо распря случится в походе, то они соблюдают то же самое, приглашая
быть судьей всякого встречного и заставляя его судить.
§ 26. Однажды, находясь в орде, я увидел на земле опрокинутую деревянную миску. Я по-
дошел и, подняв ее, обнаружил, что под ней было вареное просо. Я обратился к одному тата-
рину и спросил, что это такое. Он мне ответил, что это положено «hibuth peres», т.е. язычника-
ми. Я спросил: «А разве есть язычники среди этого народа?». Он же ответил: «Хо, хо! их мно-
го, но они скрываются»1.
§ 27. Начну с численности этого народа и скажу [о ней] предположительно – потому что
пересчитать его нет возможности, – приводя [цифру] ни больше, ни меньше, чем я думаю. Я
уверен и твердо этого держусь, что их было триста тысяч душ во всей орде, когда она собрана
воедино. Делаю такое замечание потому, что частью орды владел Улумахумет, как я уже ска-
зал выше2.
§ 28. Военные люди в высшей степени храбры и отважны, причем настолько, что некоторые
из них, при особо выдающихся качествах, именуются «талубагатер», что значит безумный
храбрец. Такое прозвище рождается в народе, подобно тому как у нас «мудрый» или же «кра-
сивый», отчего и говорят – Петр такой-то, по прозванию «Мудрец», или Павел такой-то, по
прозванию «Красавец». Эти богатыри имеют одно преимущество: все, что бы они ни соверша-
ли, даже если это в известной мере выходит за пределы здравого смысла, считается правиль-
ным, потому что раз это делается по причине отваги, то всем кажется, что богатыри просто
занимаются своим ремеслом. Среди них есть много таких, которые в случаях военных схваток
не ценят жизни, не страшатся опасности, но мчатся вперед и, не раздумывая, избивают врагов,
так что даже робкие при этом воодушевляются и превращаются в храбрецов. Прозвище их ка-
жется мне весьма подходящим, потому что я не представляю себе отважного человека, кото-
рый не был бы безумцем. Разве, по-вашему, это не безумство, когда один отваживается биться
против четверых? Разве не сумасшествие, когда кто-нибудь с одним ножом готов сражаться с
многими, да еще вооруженными саблями?
§ 29. По этому поводу расскажу, что однажды случилось при мне, когда я был в Тане. Стоял я
как-то на площади; пришли в город татары и сообщили, что в роще, мили за три отсюда, спрята-
лись черкесы-наездники, числом около сотни, которые задумали совершить набег под самый го-
род, как это было у них в обычае. Я сидел в лавке мастера по выделке стрел; там же был еще
один купец-татарин, пришедший туда с цитварным семенем3. Узнав о черкесах, он встал и ска-
зал: «Почему бы нам не отправиться захватить их? сколько там этих всадников?». Я ответил ему:
«Сто человек». – «Вот и хорошо», – сказал он, – «нас пятеро, а у вас сколько найдется всадни-
ков?». Я ответил: «Сорок». А он сказал: «Черкесы не мужчины, а бабы. Идем, схватим их!». Ус-
лышав все это, я пошел искать мессера Франческо и рассказал ему об этих речах, он же со сме-
хом спросил меня, хватит ли у меня духу пуститься туда. Я ответил, что хватит.
И вот мы сели на лошадей, приказали нашим людям прибыть по воде и к полудню налетели
на этих черкесов. Они стояли в тени, некоторые из них спали, но, к несчастью, случилось так,
что немного раньше, чем мы достигли их, наш трубач затрубил. Поэтому многие успели бе-
1 Существование в Татарии язычников подтверждается сообщением арабского писателя Ибн Арабша-
ха (ум. в 1450 г.), бывшего в Астрахани, Сарае, в Крыму и в Средней Азии: «Некоторые из них [местных
людей] до сих пор еще поклоняются идолам» (СМИЗО Т. I. С. 457).
2 См. § 14.
3 Цитварное семя, широко употреблявшееся в Средневековье глистогонное средство, привозилось, как
товар во все крупные города Леванта и Западной Европы из причерноморских и приазовских степей.
Цитварное семя получалась не из семян, а из соцветий цитварной полыни, содержащих сантонин.
ПРИЛОЖЕНИЯ 815
жать; тем не менее и убитыми, и пленными нам досталось около 40 человек. Но вся красота
этого дела относится к тому, что говорилось о «безумных храбрецах». Тот татарин, который
предлагал ехать хватать черкесов, не удовольствовался добычей, но в одиночку бросился в по-
гоню за беглецами, хотя мы все кричали ему: «Ты же не вернешься, никогда ты не вернешь-
ся!». Он возвратился спустя почти целый час и, присоединившись к нам, жаловался, говоря:
«Горе мне, не смог я поймать ни одного!» – и сильно сокрушался. Судите сами, каково было
его безумство, – ведь если бы хоть четверо из черкесов обернулись против него, они изрубили
бы его на мелкие куски. Более того, когда мы упрекали его, он все обращал в шутку.
§ 30. Сторожевые отряды (я говорил о них выше)1, которые подходили к Тане раньше, чем
пришло все войско, двигались впереди него по восьми разным направлениям, чтобы со всех
сторон разузнавать о возможной опасности, находясь в отдалении от него на много дней пути и
действуя соответственно его нуждам.
Лишь только правитель остановился, они сразу же раскидывают базары, оставляя широкие
дороги. Если это происходит зимой, то от множества ног животных образуется величайшая
грязь; если же летом, то величайшая пыль. Тут же, немедленно после того, как поставлены ба-
зары, они устраивают свои очаги, жарят и варят мясо и приготовляют свои кушанья из молока,
масла, сыра. У них всегда бывает дичина, особенно же олени.
В их войске есть ремесленники – ткачи, кузнецы, оружейники и другие, и вообще есть все
необходимые ремесла.
Если бы ты спросил меня: «Они, значит, бродят, как цыгане?» – я отвечу отрицательно, так
как – за исключением того, что их станы не окружены стенами, – они представляются [нам]
огромнейшими и красивейшими городами. В связи с этим [скажу следующее]: однажды, когда
я находился в Тане, где над воротами была очень красивая башня, около меня стоял один ку-
пец-татарин, рассматривавший эту башню; я спросил его: «Не кажется ли тебе эта вещь заме-
чательной?». Он же, взглянув на меня и усмехнувшись, сказал: «Ба! кто боится, тот и строит
башни!». В этом, мне думается, он был прав.
§ 31. Упомянув о купцах, но, возвращаясь к нашему предмету, а именно к татарскому вой-
ску, скажу, что при нем всегда находятся купцы; одни различными путями привозят сюда то-
вары, другие же лишь проходят через орду с намерением идти в иные страны.
§ 32. Татары прекрасные охотники с соколами, и у них много кречетов; они ловят птиц на
репейник2 (что у нас не применяется), ходят на оленей и на другого крупного зверя. Кречетов
они носят на кулаке одной руки, а в другой держат посошок; когда устанут, потому что ведь
[эти птицы] вдвое больше орлов, они подставляют посошок под руку. Временами над их вой-
ском проносится стая гусей; тогда люди из лагеря пускают стрелы толщиной в палец, изогну-
тые и без оперения. Стрелы летят прямо, затем повертываются и летят наперерез птицам, раз-
дробляя – когда настигнут их – то шею, то ноги, то крылья. Иногда кажется, что этими гусями
полон воздух; от крика людей они, оглушенные, пугаются и падают на землю.
§ 33. Расскажу, раз уж мы заговорили о птицах, об одном случае, который показался мне
примечательным. Проезжая верхом по орде, я оказался на берегу маленькой речки, где по-
встречал одного человека, знатного, судя по его виду. Он стоял и разговаривал со своими слу-
гами, затем окликнул меня, предложив сойти с лошади и приблизиться к нему, и стал спраши-
вать, по какому делу я еду. Я ответил, что еду по своей надобности, и, обернувшись, увидел
около него четыре или пять кустов ворсянки; на них сидело несколько щеглов. Он велел одно-
му из слуг поймать щегла; тот взял два конских волоса, сделал силок, накинул его на ворсянку
и, поймав одну птицу, поднес ее своему господину. Тот сказал ему: «Поди, зажарь это». Слуга
быстро ощипал [щегла], сделал деревянный вертел, зажарил [птицу] и поднес [хозяину], кото-
рый взял ее и, поглядев на меня, промолвил: «Мы не в таком месте, где я мог бы оказать тебе
честь и [проявить] обходительность, которых ты заслуживаешь, но удовольствуемся тем, что я
имею, и что даровал мне господь бог». Тут он разодрал щегла на три части: из них одну дал
мне, другую съел сам, а третью, совсем крошечную, отдал тому, кто поймал птицу.
1 См. § 16.
2 Растение своими шипами, прикрепившись к перьям, мешают птицам улететь.
816 ПРИЛОЖЕНИЯ
§ 34. Что же рассказать о великом, даже бесчисленном множестве животных в этой орде1?
Поверят ли мне? Это как угодно, но я все же решусь сказать, сколько их там.
Начну с лошадей. Среди этого народа есть торговцы лошадьми; они выводят лошадей из
орды и гонят их в различные места. В одном караване, пришедшем в Персию еще до того, как я
оттуда уехал, их было четыре тысячи голов. Не удивляйтесь этому: действительно, если бы вы
пожелали за один день купить в орде сразу тысячу или даже две тысячи лошадей, вы нашли бы
их там, потому что лошади ходят табунами, как скот. Обычно отправляются в табун и говорят
продавцу, что желательно достать сотню таких-то коней. У него есть дубинка с арканом на
верхнем конце, и он настолько привычен к своему делу, что едва лишь покупатель укажет ему
– «слови, мол, мне этого коня или слови того», – как он уже накинул петлю коню на голову,
вытащил его из среды других и поставил в стороне. Таким способом он вылавливает столько
коней, сколько требуется покупателю, и тех именно, каких тот желает. Мне случалось встре-
чать в пути купцов, гнавших лошадей в таком количестве, что они покрывали пространство
целых степей.
Но вот что удивительно: страна эта не производит очень породистых лошадей; они низко-
рослы, с большим брюхом и не едят овса. Когда их гонят в Персию, то наибольшее достоинст-
во, которое можно за ними признать, состоит в том, что они едят овес, потому что если бы они
его не ели, то не могли бы, в случае надобности, переносить усталость.
Второй вид животных, которых имеет этот народ, – прекрасные крупные быки, причем в та-
ком количестве, что их вполне хватает даже на итальянские бойни. Их гонят в Польшу, а некото-
рую часть направляют через Валахию в Трансильванию; кроме того – в Германию, а оттуда уже
ведут в Италию. В тех местах [в степях] быки носят поклажу и вьюки, когда это требуется.
Третий вид животных, которых держит этот народ, – высокие мохнатые двугорбые верблю-
ды. Их гонят в Персию и продают там по двадцать пять дукатов2 за каждого. Верблюды с вос-
тока имеют один горб и малы ростом; их продают по десять дукатов за каждого.
Четвертый вид животных, которых разводит этот народ, – огромнейшие бараны на высоких
ногах, с длинной шерстью и с такими хвостами, что некоторые весят до двенадцати фунтов
каждый. Я видел подобных баранов, которые тащили за собой колесо, а к нему был привязан
их хвост. Салом из этих хвостов [татары] заправляют свою пищу; оно служит им вместо масла
и не застывает во рту.
§ 35. Не знаю, кто, кроме очевидца, мог бы рассказать о том, о чем я сейчас сообщу. Ведь
вы могли бы спросить: «Чем же питается такое количество народа, если он находится в пути
целыми днями? Откуда берется хлеб, который они едят? Где они находят его?». Я, сам видев-
ший все это, так отвечу вам.
Около февральского новолуния устраивается клич по всей орде, чтобы каждый, желающий
сеять, приготовил себе все необходимое, потому что в мартовское новолуние будет происхо-
дить сев в таком-то месте, и что в такой-то день такого-то новолуния все отправятся в путь.
После этого те, кто намерен сеять сам или поручить сев другим, приготовляются и уговарива-
ются между собой, нагружают телеги семенами, приводят нужных им животных и вместе с
женами и детьми – или же с частью семьи – направляются к назначенному месту, обычно рас-
положенному на расстоянии двух дней пути от того места, где в момент клича о севе стояла
орда. Там они пашут, сеют и живут до тех пор, пока не выполнят всего, что хотели сделать.
Затем они возвращаются в орду.
Хан поступает со своей ордой так же, как мать, пославшая детей на прогулку и не спус-
кающая с них глаз. Поэтому он объезжает эти посевы – сегодня здесь, завтра там, не удаляясь
[от своих людей] больше чем на четыре дня пути. Так продолжается, пока хлеба не созреют.
Когда же они созреют, то он не передвигается туда со всей ордой, но уходят туда лишь те, кто
сеял, и те, кто хочет закупить пшеницу. Едут с телегами, волами и верблюдами и со всем необ-
ходимым, как при переезде в свои поместья.
Земли там плодородны и приносят урожай пшеницы сам-пятьдесят – причем она высотой
равна падуанской пшенице, – а урожай проса сам-сто. Иногда получают урожай настолько
обильный, что оставляют его в степи.
1 Ибн Арабшах, подтверждая слова Иосафата Барбаро, пишет: «Это область исключительно татарская,
переполненная разными животными и тюркскими племенами» (СМИЗО Т. I. С. 459).
2 Дукат – венецианская золотая монета.
ПРИЛОЖЕНИЯ 817
§ 36. Расскажу здесь кстати и о следующем. Был тут сын одного из сыновей Улумахумета1;
он правил несколько лет и все опасался, как бы один его двоюродный брат, находившийся по
ту сторону реки Ледиль, не лишил его той части его народа2, которая обычно уходила туда на
посевы и потому подвергалась особенной опасности. Одиннадцать лет подряд не разрешал он
сеять, и в течение этого времени все они питались только мясом, молоком и подобными веща-
ми; на базаре все же бывало немного муки и проса, но по дорогой цене. Когда я их спрашивал,
как же они обходятся, они лишь усмехались, говоря, что у них есть мясо. Тем не менее, упомя-
нутый [царевич] был все же изгнан этим своим двоюродным братом.
В конце концов Улумахамет (о котором мы говорили выше)3, – после того как в пределы
его владений пришел Кезимахумет, – видя, что не сможет ему сопротивляться, покинул орду и
бежал вместе со своими сыновьями и другими своими людьми. А Кезимахумет объявил себя
ханом всего того народа4.
§ 37. Он пришел к Дону в июне месяце и переправлялся через реку в течение почти двух
дней со своим многочисленным народом, с телегами, со скотом и со всем имуществом. Пове-
рить этому удивительно, но еще более удивительно самому видеть это! Они переправлялись
без всякого шума, с такой уверенностью, будто шли по земле. Способ переправы таков: на-
чальники посылают своих людей вперед и приказывают им сделать плоты из сухого леса, ко-
торого очень много вдоль рек. Затем им велят делать связки из камыша, которые прилаживают
под плоты и под телеги. Таким образом, они и переправляются, причем лошади плывут, таща
за собой эти плоты и телеги, а обнаженные люди помогают лошадям.
Спустя месяц [после виденной мною переправы] я отправился по реке на тони и встретил
такое количество брошенных плотов и фашин, которые плыли по течению, что мы едва смогли
пробиться. По берегам в этих местах я видел, кроме того, также огромное множество плотов и
фашин и был просто поражен. Когда мы прибыли на тони, то обнаружили, что здесь был нане-
сен вред гораздо больший, чем тот, о котором я уже писал выше5.
§ 38. Тогда же (приведу этот случай, чтобы не забывать о своих друзьях) родич хана,
Эдельмуг, вернувшийся для переправы через реку (о чем я рассказал выше), приехал в Тану.
Он привел ко мне одного из своих сыновей и, бросившись меня обнимать, сказал: «Я привез
тебе моего сына и хочу, чтобы он стал твоим». Тут же он стащил со спины этого сына кафтан и
надел его на меня. Кроме того, он подарил мне восемь рабов, русских по национальности, го-
воря: «Это часть добычи, которую я забрал в России». Он прожил у меня два дня и в свою оче-
редь получил от меня соответствующие подарки.
§ 39. Бывают иногда люди, которые, расставаясь с другими и не предполагая возвращаться
в те края, легко забывают о дружбе, думая, что больше никогда уже не увидятся. Отсюда про-
исходит то, что часто они поступают не так, как должны были бы поступать. Они, конечно,
делают неправильно; ведь есть поговорка, что гора с горой не сходится, а человек с человеком
сойтись может.
Случилось так, что при возвращении моем из Персии вместе с послом Ассамбека я хотел
проехать через Татарию и через Польшу и таким образом попасть в Венецию. Впоследствии я
не проделал этого пути. Тогда в нашей компании было много купцов из татар. Я спросил их,
что сталось с Эдельмугом, и они сказали мне, что он умер и оставил сына по имени Ахмет. При
этом они описали признаки его лица, так что и по имени, и по внешним чертам я узнал в нем
именно того человека, которого его отец когда-то отдал мне в сыновья. Как говорили те тата-
ры, он занимал высокое положение при хане, и, если бы мы проезжали тем путем, мы без со-
мнения попали бы в его руки. Я уверен, что имел бы у него наилучший прием, потому что сам
1 Известны следующие внуки Улуг-Мухаммада: Муртаза (ранее 1444 – после 1475, сын Мустафы),
Халиль (ранее 1460–1467, сын Махмуда), Ибрахим (ранее 1465–1479, сын Махмуда), Данияр (ранее 1469–
1486, сын Касима). Возможно, сыном Улуг-Мухаммада был также, упоминаемый в русских летописях,
Аслам Бахметьев (т.е. Аслан сын Махмета).
2 Татарским предводителям важным было защитить не столько свою территорию, на которой они ко-
чевали, сколько своих подчиненных им людей.
3 См. §§ 14, 27, 36.
4 Вероятно, речь идет о событиях 1436 г.
5 См. § 21.
818 ПРИЛОЖЕНИЯ
всегда хорошо принимал и его отца, и его самого. А кто подумал бы, что спустя тридцать пять
лет1, при крайней отдаленности друг от друга обеих стран, встретятся татарин с венецианцем?
§ 40. Я добавлю к этому еще один рассказ (хотя событие относится к другому времени), пото-
му что он касается того же, о чем я только что говорил. В 1455 г., будучи на складе одного вино-
торговца на Риальто2 и расхаживая по помещению, я вдруг заметил за бочками, в конце склада,
двух закованных в цепи людей. По внешнему виду я узнал в них татар и спросил, кто они такие.
Они ответили мне, что были в рабстве у каталонцев3, что потом бежали на лодке, но в море были
захвачены здешним купцом. Тогда я сразу же пошел к начальникам ночной стражи4 и подал им
жалобу по поводу этого дела. Те немедленно прислали несколько служащих, которые привели
татар в контору и в присутствии того купца их освободили, а его осудили.
Я взял этих татар, привел их к себе в дом и расспросил, кто они такие и из какой страны.
Один из них сказал, что он из Таны и что был слугой Коцадахута. Последнего я когда-то зна-
вал, потому что он был коммеркиарием5 хана, который через него сдирал пошлину с товаров,
ввозимых в Тану. Вглядевшись в лицо татарина, я как будто узнал его, потому что он много раз
бывал в моем доме. Тогда я спросил, как его зовут, и он сказал мне, что его имя Кебекчи, что
на нашем языке означает «отделяющий отруби, высевки» или же «просеивающий муку». Я
посмотрел на него и сказал: «А меня-то ты узнаешь?». Он ответил: «Нет». Но лишь только я
упомянул о Тане и об Юсуфе (так меня называли в тех краях), как он бросился к моим ногам и
хотел их облобызать, говоря: «Ты дважды спас мне жизнь, один раз теперь, потому что, ока-
завшись в рабстве, я считал себя умершим; в другой же раз, когда горела Тана; ты тогда пробил
пролом в стене, через который выбралось наружу много людей и в их числе мой хозяин и я».
Это действительно так и было. Когда случился в Тане тот пожар, я сделал пробоину в стене
против одного пустыря, где скопилось много народу; через пролом вышло наружу до сорока
человек и между ними этот самый татарин и Коцадахут.
Я продержал обоих [татар] у себя в доме почти два месяца, а когда отплывали корабли в
Тану, я отправил их домой.
Итак, расставаясь с кем-либо в предположении никогда больше не возвращаться в те края,
никто не должен забывать о дружбе, как будто никогда уже не придется свидеться. Может слу-
читься тысяча вещей так, что снова придется повстречаться и, быть может, тот, кто более си-
лен, будет нуждаться в том, кто менее силен.
§ 41. Возвращаясь к рассказу о Тане, я пройду по западному побережью, следуя вдоль За-
бакского моря, а после выхода из него поверну налево; затем пройду немного по Великому
морю вплоть до провинции, называемой Мингрелия.
§ 42. Если ехать из Таны вдоль берега упомянутого моря, то через три дня пути вглубь от
побережья встретится область, называемая Кремук6. Правитель ее носит имя Биберди, что
значит «богом данный». Он был сыном Кертибея, что значит «истинный господин». Под его
властью много селений, которые по мере надобности могут поставить две тысячи конников.
Там прекрасные степи, много хороших лесов, много рек. Знатные люди этой области живут
тем, что разъезжают по степи и грабят, особенно [купеческие] караваны, проходящие с места
на место. У [здешних жителей] превосходные лошади; сами они крепки телом и коварны нра-
вом; лицом они схожи с нашими соотечественниками. Хлеба в той стране много, а также мяса
и меда, но нет вина.
Дальше за этим народом лежат области, населенные племенами с различными языками, од-
нако они не слишком удалены друг от друга. Это племена Кипке, Татаркосия, Собаи, Кевертеи,
1 Первый рассказ о сыне Эдельмуга относится к 1442 г.
2 Риальто – торговый квартал в Венеции.
3 Вероятно, татары попали в рабство каталонских пиратов, которые оспаривали в XIV в. Средиземное
море у генуэзцев.
4 Речь идет о существовавшей с XIII века коллегии из шести членов, каждый из них надзирал за по-
рядком в одном из шести районов Венеции. В ночное время в городе охранялась общественная безопас-
ность, производились аресты всяких преступников и нарушителей порядка.
5 Коммеркиарий, таможенный чиновник. Очевидно, подразумевается тамгачи – сборщик торговой
пошлины в виде процента с купеческих операций.
6 Возможно, речь идет о Прикубанье.
ПРИЛОЖЕНИЯ 819
Ас, т.е. Аланы, о которых мы говорили выше1. Они следуют одно за другим вплоть до Менгре-
лии, на пространстве двенадцати дней пути2. […]
§ 45. Возвращаясь еще раз в Тану [как в исходное место], я перехожу реку, где раньше была
Алания, как я сказал об этом выше3, и двигаюсь направо вдоль берега Забакского моря, идя
вперед вплоть до «острова Каффы»4; здесь я нахожу полоску земли, которая тянется между
[этим] «островом» и материком, вроде перешейка в Морее, называющегося Цукала5. Там [око-
ло перешейка к «острову Каффы»] находятся огромнейшие соляные озера, которые непосред-
ственно тут же на месте и застывают. Следуя по упомянутому «острову», раньше всего на по-
бережье Забакского моря находится Кумания, население которой получило свое имя от племе-
ни Куманов6. Затем – край «острова», где расположена Каффа; там была Газария; ведь до ны-
нешнего дня «пико»7, т.е. локоть, которым меряют [ткани] в Тане, по всем этим местам назы-
вается «газарским локтем».
§ 46. Степь на «острове Каффы» подвластна татарам8. Их правителем является Улуби9, сын
сын Азихарея. Татар очень много, и при надобности они могли бы поставить от трех до четы-
рех тысяч конников. У них есть два поселения, обнесенные стенами, но не представляющие
собой крепостей. Одно – это Солхат10, который они называют Инкремин, что значит «кре-
пость», другое – Керкиарде11, что на их наречии означает «сорок селений».
На этом «острове» при устье12 Забакского моря находится, прежде всего поселение, име-
нуемое Керчь; у нас она называется Босфором Киммерийским. Далее лежит Каффа, за ней –
Солдайя13, Грузуи14, Чимбало15, Сарсона16 и Каламита17. Все эти места в настоящее время под-
властны турецкому султану. О них я больше ничего не скажу, так как все они достаточно из-
вестны.
§ 47. Однако я хотел бы только рассказать о гибели Каффы, именно то, что я узнал от одно-
го генуэзца, Антонио да Гваско, который там находился, затем бежал по морю в Грузию, а от-
туда пришел в Персию как раз в то время, когда я там был. Послушайте, каким образом этот
город достался в руки туркам.
Тогда правителем в том месте, а именно – в степях, был один татарин по имени Эминакби18.
Он ежегодно брал с каффинцев определенную дань, что было обычным явлением в тех краях.
Случились между ним и каффинцами некоторые разногласия, по поводу которых консул Каф-
1 См. § 7.
2 Далее идет описание Менгрелии.
3 См. §§ 5 и 7.
4 Так итальянцы определяли Крымский полуостров; иногда так называли только его восточную часть,
где находилась Кафа.
5 «Остров Каффы» соединялся с материком, с сушей, посредством перешейка.
6 Куманы (команы), византийское и западноевропейское наименование кыпчаков – тюркоязычного
народа, проживавшего в XI–XV вв. на территории евразийских степей от Подунавья до Прииртышья.
7 Т.е. мера длины тканей. Пиками мерили главным образом шерстяные ткани, но также и льняные,
некоторые шелковые и даже парусину в следующих городах: в Тане, в Кафе, в Константинополе, в Тебри-
зе. В Тане, кроме пикко, пользовались также мерой brazo, «локоть», brассio.
8 Т.е. непосредственно управлялись татарскими ханами. Генуэзские же колонии платили им дань.
9 Это имя крымского хана Хаджи-Гирея не встречается в других источниках.
10 Солхат (Солхад) – итальянское название города Крыма (Эски Крым), древности которого находятся
на месте современного города Старый Крым. В золотоордынскую эпоху был центром Крымского улуса
Улуса Джучи. Татарское название города – Крым известно по письменным источникам и чеканившимся в
нем монетам.
11 Имеется в виду Кырк-Йер (Чуфуткале), город неподалеку от Бахчисарая, резеденция первых крым-
ских ханов.
12 Устье Забакского моря – Керченский пролив.
13 Т.е. Судак – золотоордынский город в Крыму, на берегу Черного моря. Был важным центром тор-
говли. В XIII–XV вв. в городе существовала венецианская, а затем генуэзкая колония.
14 Гурзуф – город на южном побережье Крыма, где существовала генуэзская колония.
15 Чембало – генуэзская крепость в Крыму, ныне на территории г.Балаклавы.
16 Херсон (Херсонес, Керсона, Корсунь) – город на юго-западе Крыма, современный Севастополь.
17 Инкерман – город на юго-западе Крыма, порт княжества Феодоро.
18 Эминакби (Эминак-бей или бег), крымский карачи-бек из клана Ширин. Стремился узурпировать
власть в Крымском ханстве, вступил в открытый конфликт с ханом Менгли-Гиреем.
820 ПРИЛОЖЕНИЯ
фы – это был тогда генуэзец – решил обратиться к хану1, чтобы призвать [правителем] кого-
либо из родичей этого Эминакби. При его содействии и при помощи его сторонников консул
намеревался изгнать Эминакби. Поэтому он послал [из Каффы] корабль в Тану2. На корабле
был посол от консула, который и отправился в орду, где находился хан. Когда там был найден
какой-то родич Эминакби, по имени Менглиери, посол, получив разрешение, отвез его в Каф-
фу через Тану. Эминакби, узнав об этом, пытался установить мир с каффинцами путем догово-
ра, по которому они должны были отослать Менглигирея3 обратно. Но каффинцы не согласи-
лись на подобный договор; тогда Эминакби, опасаясь за свое дело, отправил посла к Оттома-
ну4, обещая ему (если он пошлет свой флот для осады Каффы с моря) осадить город с суши и
таким образом отдать ему Каффу, которой тот хотел овладеть.
Оттоман, который весьма желал этого, послал флот и в короткое время взял город; Менгли-
гирей был захвачен и отослан к Оттоману, у которого оставался в тюрьме многие годы5.
§ 48. Некоторое время спустя Эминакби из-за дурного отношения к себе со стороны турок
начал жалеть, что отдал город Оттоману, и перестал допускать туда ввоз какого-либо продо-
вольствия. Поэтому там начал [ощущаться] большой недостаток хлеба и мяса, так что город
находился как бы в осаде. Тогда Оттоману напомнили, что если бы он послал Менглигирея в
Каффу и держал его внутри города под домашней охраной, в городе наступило бы изобилие
[питания], потому что этот самый Менглигирей пользовался большой любовью у окрестного
населения. Оттоман, рассудив, что такое напоминание полезно, отослал Менглигирея [в Каф-
фу]. Лишь только стало известно, что он вернулся, тотчас же в городе наступило великое изо-
билие, потому что Менглигирея любило также и городское население. Он содержался под не-
строгой охраной и мог ходить повсюду в пределах города. Тогда-то однажды и были устроены
состязания по стрельбе из лука.
В этих местах состязания происходят следующим образом. К деревянной балке, положен-
ной горизонтально на два деревянные столба (это устройство похоже на виселицу), привеши-
вают на тонкой бечевке серебряную чашу. Состязающиеся на приз стрелки имеют стрелы6 с
железной частью в виде полумесяца с острыми краями. Всадники скачут с луками на своих
конях под эту виселицу и, едва только минуют ее, – причем лошадь продолжает нестись в том
же направлении, – оборачиваются назад и стреляют в бечевку; тот, кто, срезав ее, сбросит ча-
шу, выигрывает приз.
И вот Менглигирей, воспользовавшись случаем, когда происходили эти игры, устроил так,
что сотня всадников из татар, с которыми он сговорился, спрятались в одной долинке непода-
леку за городом. Он сделал вид, что также хочет состязаться в стрельбе, поскакал во весь опор
и скрылся бегством среди своих сообщников. Немедленно же, лишь только узнали об этом со-
бытии, множество людей из населения «острова» последовало за Менглигиреем. Вместе с ни-
ми, в полном порядке, он ушел к Солхату – этот город отстоит от Каффы на шесть миль – и
захватил его7. Убив Эминакби, Менглигирей стал правителем тех мест.
§ 49. На следующий год он решил пойти к Астрахани, которая находится в шестнадцати
днях пути от Каффы; она была тогда подвластна Мордасса-хану8. Последний в это время на-
ходился вместе с ордой на реке Ледиль. Менглигирей вступил с ним в сражение, взял его в
1 Ханом Большой Орды был тогда (незадолго до падения Каффы, произошедшего 6 июня 1475 г.)
Ахмад.
2 Тана по своему географическому положению была ближе всего к территории Большой Орды (при-
азовские степи, Нижнее Поволжье), и потому генуэзцы, сносясь с татарами, посылали свои корабли в
Тану, чтобы затем попасть в ставку хана.
3 Менгли-Гирей – крымский хан (1467–1515 гг., с перерывами).
4 Т.е. к турецкому султану Мехмеду II Фатиху (Завоевателю) (1444–1446, 1451–1481).
5 Менгли-Гирей в плену пробыл чуть менее трех лет, до весны 1478 г.
6 В сочинении Иосафата Барбаро говорится о стрелах трех видов: 1) стрелы для лука, самого распро-
страненного оружия у татар (§ 29); 2) стрелы, которыми убивают летящих гусей (§ 32); эти стрелы корот-
кие и искривленные, без оперения; в полете они изменяют свое направление; 3) стрелы для состязаний в
стрельбе из лука; они имеют на конце металлический полумесяц, предназначенный для перерезывания
веревки, на которой подвешена серебряная чашка (§ 48).
7 В этом месте издателем Рамузио сделал вставку: «Нарастало количество народа, готового ему под-
чиниться, и тогда он пошел в Кырк-иер (Cherchiarde) и взял его».
8 Очевидно, речь идет о Муртазе – сыне хана Ахмада.
ПРИЛОЖЕНИЯ 821
плен и забрал себе его народ, большую часть которого послал на «остров Каффы», а сам остал-
ся зимовать на упомянутой реке. В нескольких днях пути оттуда стоял другой татарский пра-
витель, который узнав, что Менглигирей зимует в том месте, – а река уже замерзла, – решил
сделать на него неожиданное нападение, одолел его и освободил Мордасса-хана, которого
Менглигирей держал в заключении.
Потерпевший поражение Менглигирей вернулся с расстроенным войском в Каффу.
На следующую весну Мордасса с ордой пошел на него прямо к Каффе, сделал несколько
набегов и причинил вред внутренним частям «острова». Однако, не располагая достаточными
силами, чтобы подчинить своей власти эти земли, он повернул обратно. Тем не менее, как мне
говорили1, он снова собирает войско с намерением вернуться на «остров» и изгнать Менглиги-
рея.
§ 50. Все это само по себе достоверно, но в то же время послужило поводом к вымыслу, а
именно: люди, которые не понимают, почему ведутся войны между этими двумя правителями, и
не представляют себе разницы между великим ханом и Мордасса-ханом, но слышали, что Мор-
дасса-хан собирает новое войско с намерением вернуться на «остров», говорят и распространяют
известие, что сам великий хан идет на Каффу вместо Оттомана и собирается двинуться дальше
по пути на Монкастро, в Валахию и Венгрию, и вообще всюду, куда ни захочет Оттоман2. Все
это – ложные сведения, хотя они и получаются через письма из Константинополя.
§ 51. Далее за Каффой, по изгибу берега на Великом море, находится Готия, за ней – Ала-
ния, которая тянется по «острову» в направлении к Монкастро, как мы уже сказали выше.
Готы говорят по-немецки3. Я знаю это потому, что со мной был мой слуга-немец; они с ним
ним говорили, и [обе стороны] вполне понимали друг друга подобно тому, как поняли бы один
другого фурланец и флорентиец4. Я думаю, что благодаря соседству готов с аланами про-
изошло название готаланы. Первыми в этом месте были аланы, затем пришли готы; они завое-
вали эти страны и [как бы] смешали свое имя с именем аланов. Таким образом, ввиду смеше-
ния одного племени с другим, они и называют себя готаланами. И те, и другие следуют обря-
дам греческой церкви, также и черкесы.
§ 52. Мы упомянули о Тамани и об Астрахани5 и поэтому не хотим обойти молчанием эти
места и предметы, достойные внимания. Скажем следующее: если идти с Тамани на восток в
течение семи дней, то встретится река Ледиль, на которой стоит Астрахань. Теперь это почти
разрушенный городишко, но в прошлом это был большой и знаменитый город. Ведь до того,
как он был разрушен Тамерланом6, все специи и шелк шли в Астрахань, а из Астрахани – в
Тану (теперь они идут в Сирию)7. Только из одной Венеции в Тану посылали шесть-семь
больших галей8, чтобы забирать эти специи и шелк. И в те времена ни венецианцы, ни пред-
ставители других заморских наций не торговали в Сирии.
§ 53. Эдиль – многоводная и необычайно широкая река; она впадает в Бакинское море9, ко-
торое находится на расстоянии около двадцати пяти миль от Астрахани. В реке, как и в море,
неисчислимое количество рыбы; в море добывается много соли.
1 Иосафат Барбаро, будучи уже в Венеции, продолжал интересоваться ситуацией в Приазовье и Север-
ном Причерноморье (в 80-х годах XV в.) и отметил, что сведения, которые он записал, были ему кем-то.
2 Вероятно, под великим ханом следует понимать Шейх-Ахмада, сына Ахмада. Шейх-Ахмад после
гибели отца в 1481 г. развернул борьбу за власть в Большой Орде против своих братьев.
3 Крымские готы – германоязычный народ, проживавший в Крыму до конца XVIII столетия.
4 Из рассказа Иосафата Барбаро следует, что он посетил места расселения готов в Крыму. Сам не
знавший немецкого языка, Барбаро был свидетелем беседы на этом языке, которую вел с готами его слу-
га, немец по происхождению; категорическое заявление Иосафата Барбаро о том, что «готы говорят по-
немецки», основано на собственном наблюдении. Иосафат Барбаро заметил, однако, разницу в говорах
слуги-немца и крымских готов и вместе с тем близость между этими говорами. Для наглядности он со-
поставил два разных, но обоюдопонятных итальянских наречия: флорентийский правильный язык и наре-
чие из области Фриуль, лежащей к северу от Венеции.
5 Об Астрахани и Тамани говорилось в § 15.
6 Имеются в виду последствия похода Тимура 1395–1396 гг.
7 Иосафат Барбаро констатирует перемещение торговых путей, после разгромных походов Тимура
путь специй и шелка стал выходить к Средиземноморью не через Тану, а через Сирию.
8 Галея – парусно-гребное судно шириной до 10 м, длиной до 50 м.
9 Т.е. Каспийское море.
822 ПРИЛОЖЕНИЯ
Вверх по течению по этой реке можно почти доплыть до Москвы, города в России: останется
лишь три дня пути1. Ежегодно люди из Москвы плывут на своих судах в Астрахань за солью2.
На реке [Эдиль] много островов и лесов; некоторые острова имеют в окружности до три-
дцати миль. В лесах попадаются такие липы, что из одного выдолбленного ствола делают лод-
ки, вмещающие восемь-десять лошадей и столько же людей.
§ 54. Если плыть по этой реке и направляться на северо-восток и на восток, следуя пути в
Москву, то в продолжение пятнадцати дней вдоль берегов будут встречаться бесчисленные
племена Тартарии3. […]
§ 57. Сейчас прошло, вероятно, лет двадцать пять с тех пор, как русские платили за плава-
ние [по Волге] дань татарскому хану4. В настоящее время они подчинили себе город, который
называется Казань5. На нашем языке это значит «котел». [Город] находится на берегу реки
Ледиль по левую руку, если плыть к Бакинскому морю; он удален от Москвы на пять дней пу-
ти. Это – торговый город; оттуда вывозят громадное количество мехов, которые идут в Моск-
ву, в Польшу, в Пруссию и во Фландрию. Меха получают с севера и северо-востока, из облас-
тей Дзагатаев6 и из Мордовии.
Этими северными странами владели татары7, которые в большинстве своем язычники, так
же как и мордовцы.
§ 58. Я обладаю хорошей осведомленностью относительно мордвы и потому расскажу все,
что знаю, об их верованиях и образе жизни.
В известное время года они берут лошадь, которую они приобретают сообща, и привязыва-
ют ей все четыре ноги к четырем кольям, а голову – к отдельному колу. Все эти колья вбиты в
землю. Затем приходит человек с луком и стрелами, становится на соответственном расстоя-
нии и стреляет в сердце до тех пор, пока не убьет лошадь. Потом ее обдирают, из шкуры дела-
ют мешок, над мясом совершают какие-то свои обряды и съедают его; шкуру туго набивают
соломой и зашивают ее так искусно, что она кажется цельной; вместо каждой из ног подстав-
ляют прямой брусок дерева – так, чтобы лошадь могла стоять, будто живая, на ногах. Наконец,
они идут к какому-нибудь большому дереву, обрубают соответственным образом сучья и при-
лаживают сверху помост, на который и помещают эту лошадь стоймя. В таком виде они ей
поклоняются и приносят в дар соболей, горностаев, белок, лисиц и другие меха. Все это они
навешивают на дерево, подобно тому, как мы ставим свечи [в церкви]. Таким образом, получа-
ется, что эти деревья сплошь заполнены мехами.
Народ питается больше всего мясом, преимущественно диких животных, и рыбой, которую
ловят в здешних реках. Это все, что мы могли рассказать о мордовцах.
§ 59. О татарах же нечего сказать другого, кроме разве того, что те из них, которые остались
язычниками, поклоняются истуканам, возя их с собой на своих телегах; однако среди них есть
и такие, которые имеют обычай поклоняться каждый день какому-нибудь животному, встре-
ченному ими при первом выходе из дома. […]
1 В условиях XV века было практически невозможно в течение трех дней (из Астрахани?) достичь
Москвы. Ср. с информацией § 57 о расстоянии между Казанью и Москвой.
2 Издатель Рамузио здесь добавляет: «Это легкий путь, потому что река Москва впадает в другую ре-
ку, называемую Ока, которая спускается в реку Эрдиль». Рядом с Астраханью находится озеро Баскунчак
– главное месторождение соли в современной России.
3 Далее идет описание русских земель.
4 Неясно, от какого времени считал Иосафат Барбаро указанный им примерный срок в 25 лет. Судя по
тому, что непосредственно за этим повествуется о взятии Казани русскими (в 1487 г.), его воспоминание
о плате за проходящие по Волге суда относилось к Казани.
5 Казань была взята воеводами Ивана III после осады, продолжавшейся с 18 мая по 9 июля 1487 г. Ка-
занский хан Ильхам (Али-хан) был взят в плен, на его место посажен Мухаммад-Амин. Казанское ханство
стало зависимым от Москвы. С вестью о подчинении Казани было отправлено посольство, которое долж-
но было посетить Рим, Венецию и Милан. Московские послы были приняты венецианским сенатом 6
сентября 1488 г. На торжественном заседании сената они объявили об этом успехе московского государ-
ства. Через это посольство Барбаро мог узнать о взятии Казани; он тогда и внес эту последнюю новость в
свое сочинение.
6 Под областью Дзагатаев следует понимать территорию Большой Орды.
7 Т.е. находящиеся к северу от Таны.
ПРИЛОЖЕНИЯ 823
§ 63. Вот и все, что я мог рассказать о моем путешествии в Тану и в окружающие страны, а
также о вещах достойных памяти [и виденных мною] в тех местах».
2. Матвей Меховский. «Трактат о двух Сарматиях»
Текст воспроизведен по изданию: Матвей Меховский. Трактат о двух Сарматиях. М.; Л.:
Изд-во АН СССР, 1936.
Книга первая
Трактат первый. О Сарматии Азиатской.
Глава первая. О том, что есть две Сарматии
Древние различали две Сарматии, соседние и смежные друг с другом, одну – в Европе, дру-
гую в Азии.
В Европейской есть области: руссов или рутенов1, литовцев, москов2 и другие, прилегаю-
щие к ним, между рекой Вислой на западе и Танаисом3 на востоке, население которых некогда
называлось гетами4.
В Азиатской же Сарматии, на пространстве от реки Дона или Танаиса на западе до Каспий-
ского моря на востоке, ныне живет много татарских племен.
О их государственном строе, происхождении, вере и обычаях, обширности земель, о реках и
о соседних областях будет сказано в нижеследующем. […]
Глава шестая. Об обычаях татар и о находящемся в их землях
Татары чаще всего люди среднего роста, широкоплечие, с широкой грудью и некрасивые5.
Лица у них широкие с плоским носом, цвет кожи темный. Они сильны, смелы и легко перено-
сят голод, холод и жару.
Верховой езде и стрельбе из лука они предаются с раннего возраста. Все свое возят с собой
и, кочуя с места на место, живут в полях с женами, детьми и скотом. У них нет ни городов, ни
сел, ни домов.
Насмехаясь над христианами, они говорят между собой: «Не сиди на месте, чтобы не быть в
грязи, как христианин, и не гадить под себя».
Перед началом зимы, спасаясь от холода, они уходят к Каспийскому морю, где влияние мо-
ря умеряет температуру, а к лету возвращаются в свою область.
Некоторые из них распахивают и засевают просом одну две или три полосы длиною в три-
четыре югера6 и больше. Из проса они готовят кушанья и баирам (bairam), то есть тесто. У них
нет пшеницы, нет и никаких овощей, но много мелкого и крупного скота, а в особенности ко-
ней и кобылиц, служащих им и для езды и для пропитания. Они делают лошадям надрезы и
раны, а кровь употребляют в пищу вместе с просом или отдельно. Мясо крупного и мелкого
скота и конину они едят в полусыром виде. Лошадей, издохших накануне, просто или даже от
болезни, они охотно употребляют в пищу, вырезав только зараженное место. Пьют воду, моло-
ко и пиво, сваренное из проса. Воду турки и татары называют су: иногда татары говорят сугa
(suha), и это значит вода. Пиво же просяное или сделанное из проса они зовут буза (buza), а
русские – брага (braha). Особенно они ценят молоко комиз (komiz)7, то есть кислое, потому что
что оно будто бы и укрепляет желудок и действует, как слабительное. На пирах и принимая
1 Рутены – латинское наименование русских.
2 Моски – жители Московии.
3 Танаис – греческое наименование реки Дон.
4 Геты – древние племена, проживавшие до нашей эры на территории от Балкан до Дуная.
5 Понятие красоты было различным у представителей различных культур и цивилизаций. Например,
Вильгельм де Рубрук отмечает, что среди татар та девушка, «у которой нос меньше других, считается
более красивой», см.: Гильом де Рубрук. Путешествие в Восточные страны. Глава VIII. О бритье мужчин
и наряде женщин. – М., 1997. – С.100.
6 Югер – древнеримская мера площади. 1 югер = 2518,2 кв.м.
7 Речь идет о кумысе.
824 ПРИЛОЖЕНИЯ
гостей они пьют араку (araka), то есть перебродившее молоко, удивительно и быстро опья-
няющее.
Они не воруют и не терпят воров в своей среде, но жить грабежом, разоряя соседей, для них
– величайшее удовольствие и доблесть. Они не знают ни ремесл, ни денег, а меняют вещи одни
на другие. Впрочем, в Заволжской орде1 стали теперь входит в оборот аспры2 – серебряные
турецкие оболы3, а в Перекопской орде4 принимаются дукаты5. В Ногайской орде обменивают
ют вещи на вещи.
Татары хитры и вероломны с чужими, но между собой и со своими весьма честны.
Одежду они носят обычно из войлока и белой шерсти, грубо и просто сделанную. Больше
всего они любят опончи, а в произношении этого слова в начале ставят и, говоря иопончи, а не
опончи6. Это – плотный белый несшивной плащ, очень удобный для дождей и на реке.
Страна их – равнина, без гор и деревьев, изобилующая лишь травой. Дорог у них нет, нет и
лодок, а путь свой они считают днями. Так, земля заволжских татар, от реки Волги до Каспий-
ского моря, простирается приблизительно на 30 дней самой быстрой верховой езды.
Верхом они проезжают в день 20 больших германских миль7, а пешком не ходят и не пу-
тешествуют.
Звери, встречающиеся у них, это – олени, лани, козы и свак. Свак – это животное величиной
с овцу, не попадающееся в других странах, с серой шерстью и двумя небольшими рогами,
очень быстрое на бегу. Мясо его очень вкусно8. Когда стадо сваков замечено где-нибудь в
траве в поле, хан или император татарский скачет туда верхом со множеством конных и они со
всех сторон окружают скрывающихся в высокой траве животных. Начинают бить в бубны, то-
гда испуганные сваки выбегают с разных сторон и всё мечутся от одного края облавы к друго-
му, пока не обессилеют от усталости. Тут татары с криком бросаются на них и убивают.
Глава седьмая. О границах владений заволжских татар
Земля хана и заволжских татар ограничена с востока Каспийским или Гирканским морем, с
севера – степями, тянущимися на большое расстояние вширь и вдаль; с запада – реками Танаи-
сом и Волгой; с юга – частью морем Эвксинским или Понтом9, частью высочайшими горами
Иберии10 и Альбании11.
Каспийское море русские зовут Хваленское море (Chwalenskee morze). Образовано оно не
океаном, а реками, в него текущими. Многочисленные крупные реки стремительно вливаются
в бассейн этого моря и, как бы прыгая с высоких берегов в середину его, оставляют под собой
проход для едущих у берега. Поэтому летом персы и мидяне12 ищут там прохлады, а зимой,
вследствие испарения, климат там более умеренный. У этого моря и дальше к востоку, по сло-
вам русских, живут длинноволосые татары. Другие татары называют их калмуками13 или языч-
никами, так как они не соблюдают обряда магометова и не бреют головы, как все татары, у
которых только юноши не выбривают головы до конца, оставляя две пряди волос, спускаю-
щиеся от правого и от левого уха к плечу, как признак неженатого или девственника.
1 Литовское наименование Большой Орды.
2 Аспра – серебряная монета итальянских колоний Северного Причерноморья и Трапезунда. В Кафе
аспры чеканились с XIV в. по 1475 г.
3 Обол – древнегреческая серебряная монета.
4 Литовское наименование Крымского ханства. Происходит от Перекопа – оборонительного рва на
Крымском перешейке, давший затем название и городу Ор-Капи или Ферх-Кермен, как называли его турки.
5 Дукат – венецианская золотая монета.
6 Вероятно, речь идет о чапане.
7 Немецкая миля составляла более 7 км.
8 Очевидно, речь идет о сайгаке.
9 Т.е. Черным морем.
10 Т.е. Восточной Грузии.
11 Т.е. Кавказской Албании, территорией современного Азербайджана.
12 Мидяне (мидийцы), ираноязычные жители Мидийского царства (670 до н.э. – 550 до н.э.), подчи-
нившие своей власти и политическому влиянию обширные области от Малой Азии до границ Индии.
13 Очевидно, под калмуками (от тюрк. «оставшиеся») Матвея Меховского следует понимать не пред-
ков современных калмыков, проживавших в XVI веке между Алтаем и Тянь-Шанем и между степью Гоби
и оз. Балхашем, а степных жителей, сохранявших языческую веру и неперешедших в ислам.
ПРИЛОЖЕНИЯ 825
С запада находятся реки Танаис и Волга. Танаис татары называют Дон. Он берет начало из
княжества Рязанского (Rzesensko, Rzessensi), занятого князем Московии1, и сначала течет на
север, потом поворачивает к югу и тремя устьями впадает в Меотидские болота2 или вернее
образует их. Около Танаиса есть уже деревья, есть яблоки и другие плоды, есть кое-где пчели-
ные улья на дубах, а также, но реже, – на соснах. Оттого татары и называют Дон святым, что
близ него они находят готовую пищу: плоды, мед и рыбу.
Река Волга, по татарски называемая Эдель, течет из Московии. Истоки ее лежат дальше к
северо-западу, чем у Танаиса. Сначала она течет на север, огибая Танаис на большом от него
расстоянии, затем сворачивает к востоку и югу и наконец, двадцатью пятью устьями или рука-
вами впадает в Эвксинское море3.
Расстояние между Танаисом и Волгой равно пятинедельному или, при быстрой скачке, по
крайней мере, трехнедельному пути. Волга втрое больше Дона, а двадцать пять ее рукавов са-
ми являются большими реками, и даже меньшие из них по величине равны римскому Тибру
или Висле за Краковом. Эти реки весьма богаты рыбой, так что татары и другие проезжающие
могут, стоя на берегу, зацепить саблей и вытащить рыбу, плывущую по течению.
Близ этих рек, Танаиса и Волги, в большом количестве встречается аиp (air)4, то есть паху-
чий тростник, называемый также бростворце (brostworce). Там же растет ревень, который та-
тары называют чиниревент5 (czynirewent) (слово это персидское), а также кучилабука
(kuczylabuka) или, по иному произношению, кыльчабуга (kylczabuga), что значит вороний глаз;
это – сильное горячительное средство6.
Об истоках рек Дона и Эдель я скажу подробнее в трактате о Московии.
Всякий раз как заволжские татары отправляются за добычей в наши страны, они переправ-
ляются и через эти и через другие реки без лодок: привязывают ношу сверху, жен и детей са-
жают на спины коней, а сами держатся за конские хвосты. Так они переплывают и идут гра-
бить и творить всякие злодеяния.
К югу, по направлению к Каспийскому морю лежат горы Иберии и Альбании, которые у
русских называются по имени народа Пятигорские Чиркасы (Pietihorscij czyrkaczy), то есть
приблизительно Чиркасы пяти гор (Quinquemontani)7. Среди этих же гор живут газарские
племена, которые, по словам вашей моравской легенды, обращены были в веру христову свя-
тыми братьями Кириллом и Мефодием, посланными императором Константинопольским Ми-
хаилом.
Газары и до сих пор следуют греческой вере и обрядности. Это – воинственные люди,
имеющие связи по всей Азии и в Египте; у них заволжские татары приобретают оружие. В на-
ше время греки называют эти племена абгазары и абгазели8.
По соседству с ними находятся племена черкесов (Circassi) и менгреллов9 (Mengrelli). Все
это – христиане греческого обряда, обращенные св. Кириллом10. […]
Из гор черкесов пятигорских течет большая река, называемая по татарски Терек (Tirk). У
нее такое быстрое течение, что уносит с собой камни и много рыбы. Впадает она в Каспийское
море. За ней из тех же гор выходит река Кубань (Соban), меньшая, чем Терек, и также впадает
в Каспийское море11.
1 Рязанское княжество с середины XV века находилось под контролем московских великих князей,
однако присоединено оно было только в 1521 году.
2 Меотида – греческое наименование Азовского моря.
3 Эвксинское море – греческое наименование Черного моря. Волга впадает в Каспийское море.
4 Аир (acorus calamus), пахучий тростник; в корневище эфирное масло и горечь; желудочное лекарст-
венное средство, имеет и другие применения.
5 Чиниревент – состоит из двух персидских слов: чини значит китайский и peвeнд – ревень.
6 Кучилабуга, возможно, состоит из двух слов: кучалак (чагат.), т.е. коршун, и буг’а, бог’а (осм., ку-
ман.) значит бык. Значение oculus cornicis, т.е. вороний глаз, осталось неясным.
7 Черкесы (самоназвание адзыхи – «люди»), племена, проживавшие в XV–XVI вв. в Прикубанье и
ущельях Северного Кавказа.
8 Возможно, Матвей Меховский имеет в виду абхазов.
9 Мегрелы – племя в Западной Грузии.
10 Черкесы до перехода в XVI в. в ислам исповедовали христианство.
11 Кубань впадает в Черное море.
826 ПРИЛОЖЕНИЯ
Глава восьмая. О генеалогии императоров, живущих за Волгой
Татарских орд четыре и столько же их императоров. Это именно: орда заволжских татар,
орда перекопских, орда козанских (Cosanensium) и четвертая орда ногайских. Добавляют еще и
пятую, не имеющую императора, и называют ее казакской (Kazacka). О них будет сказано ни-
же. Орда по-татарски означает толпу, множество. Первая из всех по значению это – орда чага-
даев или заволжских, называющая себя Так кси1, то есть главной ордой или людьми первенст-
вующими и свободными, отчасти потому, что сама она никому не подчинена, отчасти потому,
что от нее пошли и другие орды. Поэтому же и московиты называют заволжскую орду Боль-
шой ордой. Оттого также и император их, на их языке называется Ир тли кси2, что значит сво-
бодный человек. Называется он и Улухан (Vlucham), то есть великий господин или великий им-
ператор, при чем улу значит великий, а хан (cham) господин или император. Кое-кто, непра-
вильно толкуя, называли его большой собакой (magnum canem), тогда, как улухан вовсе не зна-
чит большая собака: хан с придыханием по-татарски означает господин или император, а кан
(cam) без придыхания – кровь, но ни в каком случае не собака.
По татарским преданиям и рассказам3, некая вдова зачала и родила сына по имени Цингис4, а
а когда другие сыновья хотели убить ее, как прелюбодейку, она придумала в извинение себе, что
зачала не от человека, а от солнечных лучей. Сыновья поверили этой выдумке и отпустили мать
на свободу. Сын ее Цингос или Цингис, родившись для жалкой участи, вырос великим и смелым
человеком и был первым родоначальником императоров чагадайских или заволжских. Сыном его
был Иокухан (Iocucham)5, еще вполне язычник. Иокухан родил Заинхана (Zaincham), третьего
императора, которого во всем мире, а преимущественно в Польше, Венгрии и Руссии называют
Батый. Он разорил Готтию6 и Руссию и опустошил Польшу, Силезию, Моравию и Венгрию, как
было сказано в начале. Этот Батый сперва был язычником, но впоследствии, вместе со всеми та-
тарами, принял магометову веру7, которой они придерживаются и по сей день. Четвертым импе-
ратором был сын Батыя Темир-Кутлу8, в переводе с татарского – счастливое железо (темиp –
счастливый и кутлу – железо9). Он был счастлив и любил войну. Это и есть прославленный в
истории Темерлан, опустошивший всю Азию и дошедший до Египта. Он прежде всего столкнул-
ся с Баязетом (Pesaitem), императором турок, взял его в плен и заковал в золотые цепи, но потом
вскоре отпустил. Войска у него было миллион двести тысяч человек.
Был в то время и другой татарский государь – Аксак-Кутлу, что значит хромой или хромое
железо10: он был хром, но жесток. Он счастливо вел много войн, взял приступом большой го-
род в земле чагадайев, т.е. заволжских татар, по имени Кумумедцар, разорил его и обратил в
пустыню. Теперь стоят заброшенными каменные дома в этом городе, а триста церквей, при-
надлежавших готтам, превращены в лишенные жителей мечети магометовой веры. В замке
этого города погребают заволжских императоров.
Пятым императором был сын Темир-Кутлу, Темир царь11. Он, как рассказывают, вызван
был Витольдом, князем Литовским, и Владиславом, королем Польским, на помощь против
прусских крестоносцев и, храбро сражаясь, погиб в бою1.
1 Вероятно, это искажение татарского словосочетания Тэхет кешесе, т.е. «человек престола». В XV
столетии оставшаяся часть Золотой Орды (Большая Орда) имела татарское наименование Тэхет иле.
2 Возможно, искажение татарского словосочетания ирекле кеше – дословно «свободный человек», т.е.
«государь».
3 Дальнейший рассказ истории Азиатской Сарматии до XVI столетия, как пишет сам Матвей Мехов-
ский, основан на устных татарских легендах, повествование обилует историческими неточностями.
4 Речь идет о Чингиз-хане.
5 Здесь у Матвея из Мехова в одном имени слились две исторические личности – приемник Чингиз-
хана Угэдэй и отец Бату Джучи.
6 Т.е. Крымский полуостров. Название происходит от германских племен готов проживавших в Кры-
му в Средневековье.
7 Первым из правителей Улуса Джучи ислам принял Берке (1257–1266)
8 В данном отрывке смешаны золотоордынский хан Тимур-Кутлуг (1395–1399) и среднеазиатский
правитель Тимур (1370–1404).
9 Должно быть наоборот: темиp – железо, а кутлу – счастливый.
10 В переводе слова кутлу тут та же ошибка, что выше.
11 Тимур – золотоордынский хан (1410–1412).
ПРИЛОЖЕНИЯ 827
Шестым императором был сын Темир царя, Махмет царь2. От него родился Ахмет3 царь,
седьмой император, а Ахмет на татарском языке значит сговорчивый4. Ахмет родил Шиахмета,
восьмого императора. Шиахмет значит приблизительно – богобоязненный Ахмет, а татары
прозвали его Сахмет, то есть замученный Ахмет, потому что он взят был в плен литовцами и
содержится в тюрьме в Ковно5.
Он был вызван королем Польским Альбертом6 и Александром, великим князем Литовским7,
на помощь против Мендлигера, императора перекопских татар8, и в 1500 году к началу зимы
пришел с 60 000 бойцов; женщин же и детей с ним было свыше ста тысяч. Была суровая и
очень холодная зима. Жена его, не вытерпев холода и голода, по тайному зову императора Пе-
рекопского, бежала в Перекоп от мужа своего Шиахмета с большой частью войска. Эта убыль
бойцов, сильнейший холод, наступательные действия Мендлигера перекопского – привели к
тому, что войско Шиахмета было рассеяно, он был разбит и с тремя стами коней бежал к Бая-
зету, императору турок. Когда он прибыл в Бялыгрод у Понтийского моря, что значит белый
замок9, он узнал, что по приказу императора Баязета его должны взять в плен. Тогда он стрем-
глав бежал назад с пятидесятью конями и вышел на поля близ Киева. Правитель киевский, уз-
нав о нем через разведчиков, окружил его, захватил и отправил в Вильну к литовцам. Оттуда
он несколько раз бежал, его догоняли, схватывали и приводили обратно.
Когда Александр, король Польский и великий князь Литвы, вел генеральный сейм русских
в Бресте10, по его предложению прибыл туда из Вильны Шиахмет и был торжественно принят
королем Александром, вышедшим навстречу ему на милю от города. Затем в Радоме поляки
решили отправить его обратно в Татарию за Волгу с несколькими тысячами легковооружен-
ных, а чтобы возвращение его было удобнее и более приемлемо для его соотечественников,
послали вперед Казака Солтана, брата Шиахмета11. Он прибыл за Волгу и вместе с Альбугери-
мом12 царем, дядей Шиахмета, стал ждать в родной им земле Чагадайской.
Между тем Шиахмет, идя в Литву для отправки воинов, был снова схвачен литовцами, по
наущению Мендлигера, императора Перекопского, и заключен в Ковно, крепости близ Балтий-
ского моря. По справедливости Шиахмет прозван у своих мучеником.
Глава девятая. О том, что народы Скифии беспокойны
и всегда склонны к грабежу
Татары не могут жить в покое, не делая набегов и нападений на соседей, не унося добычи,
не угоняя пленных и скота. Это одинаково свойственно всем татарским ордам, с самого их по-
явления и до сего дня.
[…] Татары никогда не живут без грабежа и тревожат нападениями соседние народы. Так и
в наше время перекопские татары часто бросаются на Валахию, Руссию, Литву и Московию.
Ногайские и козанские татары вторгаются в Московию, предавая ее убийствам и разграбле-
нию.
1 В войнах против крестоносцев участвовал сын хана Токтамыша Джелал ад-Дин.
2 Кичи-Мухаммад – золотоордынский хан в 1430–1450-х гг.
3 Ахмад (Ахмат, Ахмед) – хан Большой Орды с 1460-х до 1481 г.
4 Ахмад (Ахмед, Ахмет, Ахмат) с арабского означает «тот, кто постоянно благодарит Бога», «более
достойный одобрения».
5 Речь идет о последнем хане Большой Орды Шейх-Ахмаде (1481–1502).
6 Имеется в виду Ян I Ольбрахт (1492–1501).
7 Александр Ягеллон првил в Литве в 1492–1506 гг.
8 Речь идет о крымском хане Менгли-Гирее (1467, 1469–1475, 1478–1515).
9 Ак-Керман (ныне Белгород-Днестровский), город на правом берегу Днестровского лимана. В городе
в XIII–XV вв. существовала генуэзская колония. Название с татарского означает «Белая крепость».
10 С 8 февраля по 15 марта 1505 г.
11 Т.е. Куджака – брата Шейх-Ахмада.
12 Абд ал-Карим (Абдул-Керим) приходился отцу Шейх-Ахмада Ахмаду (Ахмету) двоюродным братом.
828 ПРИЛОЖЕНИЯ
Трактат второй
Глава первая. Какие племена и какой народ живет в Скифии, называемой Татарией
Так как татары пришли и заняли Азиатскую Сарматию или Скифию 306 лет тому назад1,
может явиться вопрос, что за народ населял вышеназванную Сарматию Азиатскую, ныне, как и
в старину, называемую Скифией. […]
Трактат третий
О последовательном распространении татар по родам
[…]
Глава вторая. О роде татар уланов или перекопских
Другая отрасль и родовая ветвь, идущая от заволжских татар, это – татары уланы, называе-
мые так по Улану, завоевателю Таврического острова2.
Улан значит девушка или девственница, и назван он был так потому, что рожден был де-
вушкой вне законного брака. Это имя он передал и своим потомкам на Херсонесе Тавриче-
ском3.
У магометан не диво для девушки зачатие и беременность без брака: это часто бывает и не
запрещается4.
Таврический остров находится среди Меотидских болот. Длиной он в 24 мили, а шириной в
15 миль. Он имеет три города: Солат5, Киркель6 и Каффу7, и два замка – Манкуп8 и Азов9.
Солат у татар называется Крымом, почему и государя Перекопского они называют Крым-
ским императором.
Дома в этом городе убогие, а в большей части он покинут.
Другой, меньший город – Киркель. Над ним, на высокой скале, выстроен замок из бревен и
глины.
Рассказывают, что в этой скале жил дракон, убивавший людей и скот, так что жители со-
седних мест бежали, бросив дома пустыми.
Греки и итальянцы, жившие на острове, молились преславной Марии, матери божьей, что-
бы она избавила их от дракона. И вот, по прошествии времени, они увидели, что внутри скалы
горит свеча. Они вырезали и высекли в скале ступени для подъема, добрались до горящей све-
чи и увидели образ пресвятой богородицы, перед ним горящий свет, а внизу дракона, разо-
рванного пополам.
Они вознесли благодарность за это чудесное избавление, а дракона, разрубив на куски,
сбросили со скалы.
Так как жители, славя святую деву, стали ходить к ее образу на поклонение, то, по их при-
меру, и государь Перекопский Ацигери10, воевавший со своими братьями, стал просить святую
деву Марию помочь ему и дал обет отблагодарить благословенную деву.
1 Таким образом, первое появление татар Матвей Меховский относит к 1211 г.
2 Матвей Меховский полагает, что Крым является островом.
3 Улан, оглан значит ребенок, дитя. В Золотой Орде огланами назывались потенциальные кандидаты
на ханской престол.
4 Это заявление Матвея Меховского не соответствует мусульманским представлениям о браке, см.,
например: Коран, XXIV, 2.
5 Имеется в виду Крым (Солхад, Солхат, Эски Крым), город, древности которого находятся на месте
современного города Старый Крым. В золотоордынскую эпоху был центром Крымского улуса. Татарское
название города – Крым известно по письменным источникам и чеканившимся в нем монетам. Генуэзцы
называли город Солхат.
6 Имеется в виду Кырк-Йер (Чуфуткале), город неподалеку от Бахчисарая.
7 Кафа (Каффа, Феодосия), город на южном побережье Крымского полуострова. Во второй половине
XIII в. здесь было основано поселение Кафа – центр генуэзских колоний в Крыму. В 1475 г. был завоеван
турками-османами.
8 Мангуп – город на юге Крыма, столица княжества Феодоро, с 1475 по 1774 г. под властью османских
султанов.
9 Имеется в виду Азак – крупный город на южном рукаве дельты Дона. В итальянских источниках
имело название Тана.
10 Имеется в виду основатель и первый хан Крымского ханства Хаджи-Гирей (1441–1466).
ПРИЛОЖЕНИЯ 829
Надо сказать, что магометане чтут святую Марию и признают, что она – дева, без брака за-
чала и родила великого и благословенного пророка Иисуса1.
Когда, с ее помощью, Ацигери победил соперников, то, продав двух лучших, какие у него
были, коней и купив воску, он сделал две громадных свечи и приказал, чтобы они из года в год
горели перед образом, что и до сего дня соблюдается всеми последующими императорами.
Третий город, Феодосия, ныне называемый Каффой, был взят приступом у генуэзцев Маго-
метом II, императором турок2.
Завладев также замком Манкуп к западу от Каффы, вышеназванный турок Магомет убил
мечом двух братьев князей, государей замка Манкуп и, как говорят, последних представителей
готтов3.
Он укрепил также замок Азов близ устьев реки Танаиса, которым и ныне владеют турки.
Татары уланы, со времени их прихода на остров, живут в луговых его частях по своей ис-
конной привычке, а вне острова владеют такими же луговыми пространствами Сарматии Евро-
пейской близ Меотидских болот и Понтийского моря вплоть до Белого Замка.
Они устроили переход и открыли доступ на остров с запада, настлавши земляную насыпь,
длиной в милю, в виде моста, но грубо и несовершенно, так что в некоторых местах морские
волны переливаются через насыпь.
В древности остров назывался Таврическим, а теперь называется Перекопом, что значит
ров, потому что вода окружает его со всех сторон и защищает, как ров, полный воды, защищает
город.
Но довольно об этом. Посмотрим теперь их генеалогию.
После Улана в Таврике царствовал царь (czar) Тахтамис, который, вместе с князем Литов-
ским Витольдом, воевал против своего брата царя Темир-Кутлу, императора Заволжского, и
был побежден4.
Вслед за Тахтамисом собирался царствовать сын его Шидахмет5 царь, но Адзикерей царь
его изгнал и царствовал вместо него.
Шидахмет направился в Литву за помощью, но был взят в плен литовцами вместе с женой и
детьми и заключен в замке Ковно, где и умер с женой и детьми6 в дни Казимира III, короля
Польского и великого князя литовского7.
Когда умер Адзикерей царь, остались по нем семь сыновей и старший из них, по имени
Гайдер, взял власть, Мендлигер же, один из младших сыновей, бежал к турецкому императору
и, получив от турка помощь и жену, разбил и низверг Гайдера и Ямурци с другими братьями.
Они бежали к Ивану Васильевичу (Vasilowicz), князю Московии, который принял их и дал им
княжество Козанское8.
У Мендлигера царя было девять сыновей: первый Махмет Керей, второй Ахмет Керей, тре-
тий Махмут Керей, четвертый Бети Керей – он утонул, везя добычу по реке в Валахии, в 1510
году; пятый – Бурнас Керей, шестой Мубарек Керей, седьмой Садех Керей; имен восьмого и
девятого не знаю. Ныне царствует на месте отца Махмет Керей царь9.
Заметим, что хотя перекопские татары должны были бы стать более культурны и не так су-
ровы под действием шестого климата, в котором они живут, однако они не потеряли прежней
1 Коран, III, 59; XIX, 23–26.
2 Османский султан Мехмед II Завоеватель (Фатих) правил в 1444–1446 и в 1451–1481 гг.
3 Крымские готы – германоязычный народ, проживавший в Крыму до конца XVIII столетия.
4 В 1395 г. разгромленный среднеазиатским правителем Тимуром золотордынский хан Токтамыш
бежал в Литву. При помощи великого князя литовского Витовта он попытался вернуть свою власть в Зо-
лотой Орде, но потерпел поражение от Тимур-Кутлуга и Идигея в битве на реке Ворскла 12 августа 1399
года.
5 Шейх-Ахмад жил значительно позже и никак не мог быть сыном Токтамыша.
6 Шейх-Ахмад скончался около 1528 г.
7 Казимир III правил в Польше в 1333–1370 гг. Возможно, подразумевается Казимир IV, который
правил в Польше-Литве в 1440 (1447) – 1492 гг.
8 Представителями Крымской династии в Касимове были Нур-Девлет (1486–1490), Сатылган (1490–
1506) и Джанай (1506–1512).
9 Мухаммад-Гирей правил в 1515–1523 гг.
830 ПРИЛОЖЕНИЯ
своей хищности и дикой жестокости, присущей скорее зверям, живущим в полях и лесах, чем
жителям городов и сел1.
В иные годы они делают нападения, опустошают и грабят Руссию, Литву, Валахию, Поль-
шу, а по временам и Московию.
Глава третья. О татарах козанских и татарах ногайских
Третья орда – козанских татар – названа так по замку Козан2, стоящему над рекой Волгой у
границ Московии, где они живут.
Они произошли от главной татарской орды, а именно от чагадайских или заволжских татар,
как и все другие татары.
Эта Козанская орда имеет около 12 тысяч бойцов, а при необходимости, когда они созыва-
ют и других татар, они могут выставить до 30 тысяч воинов.
Об их государях, деяниях и генеалогии не пишут, так как они – данники князя Московии и
зависят от воли его и в мирной жизни, и на войне, и в деле избрания себе вождей3.
Поэтому к ним можно будет отнести то, что будет сказано о государе москов.
Четвертая орда, молодая и недавно существующая, позднее других возникшая, как ветвь за-
волжских татар, это оккассы или нагайские татары.
После того как Оккасс, выдающийся слуга и воин великого хана, имевший 30 сыновей, был
убит, сыновья его отделились от главной Заволжской орды и поселились около замка Сарай,
примерно, лет за 70 или немного меньше до нынешнего 1517 года. Вскоре они до чрезвычайно-
сти разрослись, так что в наше время стали уже наиболее многочисленной и самой крупной
ордой.
Они ближе всех других татар к холодному северу и примыкают к восточному краю Моско-
вии, которая часто подвергается их набегам и грабежам.
Правят у них сыновья и внуки Оккасса. Ни денег, ни монеты там нет, а продают они вещи
за вещи, то есть за рабов, детей, скот и вьючных животных.
Книга вторая
Трактат первый. Об описании верхней Европейской Сарматии
[…]
Глава вторая. О Литве и Самагиттии4
[…] Установив мир кругом, он [Витольд] проник на восток, напал на татарскую орду, при-
гнал в Литву массу татар и расселил там в определенной местности, где они остались и до сего
дня5.
Собрав затем сильное войско, он вновь направился в Татарию, перешел реки и 14 августа
достиг широко открытой равнины близ реки Ворсклы. Там его встретил, с громадным, бесчис-
ленным множеством татар Заволжский император Темир-Кутлу, которого писатели называют
Темерланом. Начались с обеих сторон переговоры о перемирии и мире, но соглашение никак
не принималось татарами. Поэтому Витольд, по совету своих, отошел в тыл со своими тело-
хранителями и бежал в Литву, а войско его, подавленное бесчисленной массой татар, было со-
вершенно уничтожено. […]
1 Согласно средневековым представлениям семь климатов находятся в связи с семью небесами; каж-
дому принадлежит одна из семи планет, народы же, живущие в этих поясах, по характеру соответствуют
характерам планет. Шестой климат Матвея Меховского принадлежит Гермесу; люди, находящиеся под
его влиянием, склонны к интеллектуальным интересам. Эти люди проживают на побережье Черного и
Каспийского морей.
2 Т.е. Казань.
3 С 1487 по 1521 год (с небольшими перерывами) Казанское ханство находилось в зависимости от
московских великих князей в вопросах внешней политики и назначении нового хана.
4 Т.е. Жмудь (Жямайтия), историческая область на северо-западе современной Литвы. Название про-
исходит от литовского племени жямайтов.
5 Далее идет описание битвы на р. Ворскла.
ПРИЛОЖЕНИЯ 831
Глава третья. Об обширности великого княжества Литовского
и о находящемся там
[…] Кроме того в княжестве Литовском около Вильны есть и татары. У них есть свои де-
ревни, они возделывают поля, как и мы; занимаются ремеслами и возят товары; по приказу
великого князя Литовского все идут на войну; говорят по-татарски и чтут Магомета, так как
принадлежат к сарацинской вере.
[…] Когда знатные и богатые начинают пировать, то сидят с полудня до полуночи, непре-
рывно наполняя брюхо пищей и питьем; встают из-за стола, когда велит природа, чтобы облег-
читься, и затем снова и снова жрут до рвоты, до потери рассудка и чувства, когда уже не могут
отличить голову от зада.
Таков гибельный обычай в Литве и Московии, а еще более бесстыдно существует он в Та-
тарии.
Есть еще в тех странах – в Литве, Московии и Татарии – исконный обычай продавать лю-
дей: рабы продаются господами, как скот, и дети их и жены; мало того, бедные люди, родив-
шиеся свободными, не имея пропитания, продают своих сыновей и дочерей, а иногда и сами
себя, чтобы найти у хозяев какую-нибудь, хоть грубую пищу.
Трактат второй
Глава первая. О Московии
[…] В Московии много княжеств. […]
Княжество Суздальское и многие соседние с ним опустошены и разорены татарами.
Есть там и татарская земля, подвластная московскому государю, по имени Козанская орда,
выставляющая 30 тысяч бойцов. Находится она в степях, близ замка Козан, который принад-
лежит князю Московии и омывается большой рекой Волгой. […]
Они [русские] придерживаются одной веры и религии по образцу греческой. […]
Исключение представляют козанские татары. Признавая князя Московии, они, вместе с са-
рацинами, почитают Магомета и говорят на татарском языке […]».
3. Сигизмунд фон Герберштейн. Из «Записок о Московии»
Текст воспроизведен по изданию: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М.: Изд-
во МГУ, 1988.
«[…] Иоанн [III] ставил также по своей воле царей в Казани, иногда брал их в плен, хотя
под старость и потерпел от них весьма сильное поражение1. […] Впрочем, как он ни был мо-
гуществен, а все же вынужден был повиноваться татарам. Когда прибывали татарские послы,
он выходил к ним за город навстречу и стоя выслушивал их сидящих. Его гречанка-супруга2
так негодовала на это, что повторяла ежедневно, что вышла замуж за раба татар, а потому, что-
бы оставить когда-нибудь этот рабский обычай, она уговорила мужа притворяться при прибы-
тии татар больным. В крепости Москвы был дом, в котором жили татары, чтобы знать все, что
делалось [в Москве]. Не будучи в состоянии вынести и это, жена Иоанна, назначив послов, от-
правила их с богатыми дарами к царице татар, моля ее уступить и подарить ей этот дом, так
как-де она по указанию божественного видения собирается воздвигнуть на его месте храм; та-
тарам же она обещала назначить другой дом. Царица согласилась на это, дом разрушили, а на
1 После захвата в 1487 г. Казани Ивану III удавалось оказывать решающее влияние в вопросе престо-
лонаследия в ханстве. Под поражением, возможно, подразумеваются события 1505 г., когда казанские и
ногайские войска осадили Нижний Новгород.
2 Т.е. Софья (Зоя) Палеолог (ум. 5.IV.1503), супруга Ивана III (с 1472). Мать двенадцати детей, в том
числе Василия, будущего великого князя московского (1505–1533).
832 ПРИЛОЖЕНИЯ
его месте устроили храм. Изгнанные таким образом из крепости татары не смогли получить
другого дома [ни при жизни княжеского семейства, ни даже по смерти их]1.
[…] В это же время московит ходил и на Казанское царство как с судовою, так и с конною
ратью, но вернулся оттуда безуспешно, потеряв очень много воинов2. […]
Каждые два или три года государь [производит набор по областям и] переписывает детей
боярских с целью узнать их число и сколько у каждого лошадей и слуг. Затем, как сказано вы-
ше, он определяет каждому (способному служить) жалованье. Те же, кто может по своему
имущественному достатку, служат без жалованья. Отдых дается им редко, ибо государь ведет
войны то с литовцами, то с ливонцами, то со шведами, то с [казанскими] татарами, или даже
если он не ведет никакой войны, то все же ежегодно по обычаю ставит караулы [в местностях
около Танаиса3 и Оки] числом в двадцать тысяч для обуздания набегов и грабежей со стороны
перекопских татар4. […]
Но когда перекопский царь5 поставил на Казанское царство (отторгнутое им от Московии)
племянника6 и на обратном пути раскинул лагерь в тринадцати (двух) милях7 от Москвы, ны-
нешний государь Василий8 на следующий год расположился лагерем около реки Оки и впер-
вые пустил тогда в дело (наряду с конницей) пехоту и пушки, – может быть, для того, чтобы
похвастать своей силой и смыть позор, испытанный им в предыдущем году во время постыд-
нейшего бегства, когда, как говорят, он несколько дней прятался в стогу сена, или, наконец,
чтобы отвратить от своих пределов царя, который, как он предполагал, снова нападет на его
владения9. […]
Великое несходство и разнообразие существуют между людьми как в других делах, так и в
(способах) боя. Например, московит, как только пускается в бегство, не помышляет уже ни о
каком ином спасении, кроме как бегством; настигнутый и пойманный врагом, он и не защища-
ется, и не просит пощады.
Татарин же, сброшенный с лошади, лишившись всякого оружия, даже тяжело раненный, как
правило, отбивается руками, ногами, зубами, вообще пока и как может до последнего вздоха.
[…]
О монете
[…] В Татарию вывозятся седла, уздечки, одежда, кожи; оружие и железо вывозятся только
тайком или с особого позволения начальников. […]
Лисьи меха, в особенности черные, из которых по большей части делаются шапки, ценятся
очень дорого, они продаются за десять, а иногда и за пятнадцать золотых. Беличьи шкурки
доставляются тоже из разных мест, наиболее широкие из Сибири (Sibier), а те, что благороднее
всех прочих, – из Чувашии (Schuwaji), недалеко от Казани, а кроме того, из Перми, Вятки, Ус-
тюга и Вологды (Wolochda), откуда они привозятся всегда связанные пучками по десяти штук.
В каждом пучке две самые лучшие называются личными (litzschna), три, несколько похуже,
именуются красными (crasna), четыре – подкрасными (pocrasna), одна, последняя, называется
молочной (moloischna), она самая дешевая из всех. Каждую из них можно купить за одну или
две деньги10. [Лучшие и отборные из них купцы с большой для себя выгодой вывозят в Герма-
нию и другие страны].
1 В XVII в. была молва будто на месте ордынского подворья в Кремле (где располагался двор с ко-
нюшнями) между 1473 и 1477 г. был воздвигнут Николо-Гостунский собор.
2 Возможно, речь идет о походе 1520 г., когда в «судах» двигался на Казань отряд А.И.Булгакова, а
сушей – И.Ушатого.
3 Танаис – древнегреческое наименование Дона.
4 Т.е. крымских татар.
5 Очевидно, речь идет о крыском хане Сахиб-Гирее (1532–1551), правившем до этого в Казани (1521–
1524).
6 Т.е. Сафа-Гирея, который царствовал в Казани в 1524 – 1531, 1536 – 1546, 1546 – 1549 гг.
7 Немецкая миля составляла более 7 км.
8 Неисправленная при окончательном редактировании обмолвка показывает, что текст был написан до
1533 г.
9 Речь идет о совместном крымско-казанском походе на Москву 1521 г.
10 Разницу в цене можно объяснить тем, что в 1530-е гг. в Великом княжестве Московском имели хо-
ждение две деньги: новгородская (новгордка, копейка, 1/100 рубля) и московская (московка, сабляница,
1/200 рубля).
ПРИЛОЖЕНИЯ 833
[…]
Теперь я приступлю к хорографии государства (principatus) и владычества (dominium)
(княжеств и владычеств (Herrschafften)) великого князя московского, начав с главного города
Москвы. Выйдя из нее, я буду описывать прилегающие к ней и только знаменитые княжества,
ибо я не мог с точностью разузнать имена всех областей на таком огромном пространстве.
Поэтому пусть читатель удовольствуется именами (только) замечательных городов, рек,
гор и некоторых местностей
[…] Нижний Новгород (Nowogardia inferior, Niderneugarten) – большой деревянный город с
крепостью, которую нынешний монарх Василий построил из камня на холме при слиянии рек
Волги и Оки1. Говорят, он отстоит на сорок немецких миль на восток от Мурома; если так, то
Новгород будет отстоять от Москвы на сто миль. По своему плодородию и всяческому изоби-
лию страна эта не уступает Владимиру. Здесь находится восточная граница (распространения)
христианской религии. Ибо хотя государь Московии и имеет за этим Новгородом крепость,
называемую Сурой (Sura)2, однако живущий здесь народ, зовущийся черемисами (Czeremissae),
(Czeremissae), который занимает значительную часть страны по сю сторону Волги до Суры,
следует не христианской, а магометанской вере3. Черемисы же живут за Волгой на север; для
различения от них живущие около Новгорода называются черемисами верхними или горными,
не от гор, которых там нет, а скорее от холмов, которые они населяют.
Река Сура разделяет владения царей московского и казанского4; она течет с юга и, повернув
нув в двадцати восьми милях ниже Новгорода на восток, впадает в Волгу. При слиянии Волги
и Суры на одном из берегов государь воздвиг крепость и назвал ее по своему имени Василёв-
городом (Basilowgorod); впоследствии эта крепость явилась источником многих бедствий5.
Недалеко оттуда есть река Мокша (Moscha), она течет с юга и впадает в Оку выше Мурома,
недалеко от города Касимова (Cassimowgorod), который московит уступил татарам для житья6.
Их женщины с известным искусством окрашивают для красоты ногти в черный цвет и все вре-
мя ходят с открытой головой и распущенными волосами7. К востоку и югу от реки Мокши
тянутся огромные леса, в которых обитает народ мордва (Mordwa), имеющий особый язык и
подчиняющийся государю московскому. По одним сведениям, они идолопоклонники, по дру-
гим, – магометане8. Они живут в селах, разбросанных там и сям, возделывают поля, питаются
мясом зверей и медом, богаты драгоценными мехами. Это очень сильные люди, ибо зачастую
храбро отражают даже набеги татар; почти все они пехотинцы, отличаются длинными луками
и опытностью в стрельбе. […]
Из Московии вплоть до этой крепости [Рязани9], а от нее на расстоянии почти двадцати че-
тырех немецких миль течет Танаис по местности, которая зовется Донко (Donco)10; здесь куп-
цы, отправляющиеся в Азов (и через Меотийские болота11 в), Каффу и Константинополь, гру-
1 Строительство каменного Нижегородского кремля при участии итальянского архитектора Пьетро
Франческо (Петра Фрязина) было завершено в 1515 г.
2 Город, основанный в 1523 г. как форпост в борьбе против Казанского ханства, впоследствии получил
название Васильсурск.
3 Многие современные татарские населенные пункты имеют в своих названиях финнскую этимоло-
гию.
4 Впервые Василий III назван царем в договоре 1514 г. с императором Священной Римской империи
Максимиллианом I. Сигизмунд фон Герберштейн был непоследователен в употреблении титулатуры Ва-
силия III.
5 Казанцы дважды в 1536 и 1539 гг. пытались вернуть свои земли и захватить город.
6 Речь идет о Касимовском ханстве (Касимовском царстве, 1445(1452)–1681 гг.), основанном сыном
Улуг-Мухаммада Касимом.
7 Очевидно, речь идет о росписи по телу хной, которую могли себе позволить состоятельные татарки.
С эпохи Золотой Орды татарки-мусульманки не скрывали своего лица (см.: СМИЗО-I. – С. 290–295).
8 В мордовских землях жили предки современных татар-мишарей, исповедовавших ислам.
9 Точнее – Переяславль-Рязанский.
10 Возможно, речь идет о Данкове, городе на Дону у впадения в него р. Вязовки, в современной Ли-
пецкой области.
11 Меотийские болота – Азовское море. Меотида – название Азовского моря у древних греков и рим-
лян, начиная с VII в. до н.э. возводивших его к наименованию местных племен – меотов.
834 ПРИЛОЖЕНИЯ
зят свои корабли, что по большей части происходит осенью, в дождливую пору года, посколь-
ку Танаис в том месте в другие времена года не настолько полноводен, чтобы по нему с удоб-
ством могли ходить груженые корабли1. […]
Знаменитейшая река Танаис, отделяющая Европу от Азии, начинается приблизительно в
восьми милях к югу от Тулы […]. [Танаис же сперва течет прямо на восток и между царствами
Казанским и Астраханским проходит в шести или семи немецких милях от реки Волги. Затем,
поворотив к югу, он образует болота, которые зовутся Меотийскими]. Самый ближний город к
его истокам – Тула (Упа), а приблизительно в трех милях выше устья находится город Азов,
прежде называвшийся Танаис2. [На расстоянии четырех дней пути] выше его находится город
Ахас (Achas)3, расположенный на той же реке, которую русские называют Доном (Don). Они не
не могут нахвалиться на эту реку за исключительное обилие в ней самых лучших рыб, а также
за приятность ее берегов, которые оба, будто они с особым усердием возделаны наподобие
сада, усеяны различными травами и весьма сладкими кореньями, а сверх того множеством раз-
нообразных плодовых деревьев. И звери, подстрелить которых из лука не представляет особого
труда, водятся там в таком изобилии, что путешествующие по тем местам не нуждаются для
поддержания жизни ни в чем, кроме огня и соли4. Дороги в тех краях измеряются не (верстами
или) милями, а днями пути. Насколько я смог предположительно рассчитать, от истоков Та-
наиса до его устья приблизительно восемьдесят немецких миль, если идти напрямик сухопут-
ной дорогой. От Донка, где, как я сказал, Танаис впервые становится судоходным, едва через
двадцать дней плавания можно добраться до Азова, города, платящего дань туркам5. Азов, как
утверждают, отстоит на пять дней пути от Истма Таврического, иначе именуемого Перекопом6.
пом6. В этом городе находится знаменитое торжище многих народов из разных стран мира. С
одной стороны, сюда открыт свободный доступ всем, к какому бы народу они ни принадлежа-
ли, и всякому предоставлено полное право продавать и покупать (лишь бы он вел себя мирно),
а с другой – по выходе из города всем можно безнаказанно делать, чтo угодно (и каждый пре-
доставлен самому себе). Что же касается жертвенников Александра [и Цезаря], о существова-
нии которых в этих местах упоминают очень многие писатели, то я не мог узнать ничего на-
верняка ни про них, ни про развалины как от туземцев, так и от прочих, кто весьма часто бывал
в тех местах. И воины, которых государь, по обычаю, каждый год держит там на карауле с це-
лью разведки и обороны от татарских набегов, на мой вопрос об этих жертвенниках тоже отве-
чали, что никогда не видали и не слыхали ничего подобного7. Однако они не отрицали, что
видели близ устьев Малого Танаиса (minor Tanais, clain Tanais)8 в четырех днях пути от Азова,
возле места Великий Перевоз (Velikiprewos)9, у С(вятых) гор (S. montes, heilige Berge), какие-то
то мраморные и каменные статуи и изваяния10. […]
1 По сведения русских источников такие плавания предпринимались по вешней воде.
2 С III–II вв. до н.э. по IV в. н.э. на правом берегу Дона располагался античный Танаис, наиболее уда-
ленный к северу город Боспорского царства. Итальянская колония Тана располагалась на левом берегу
Дона.
3 Местоположение г. Ахаса точно неизвестно, возможно, он находился на месте современной Старо-
черкасской станицы или же около Старозолотовского хутора Ростовской области.
4 Ср. с информацией русских источников: Бакланова Н.А. Описание русской природы в Хождении
митрополита Пимена в Царьград в 1389 г. и отображение этого описания в миниатюрах Лицевого свода
XVI в. // ТОДРЛ. – 1969. – Т. XXIV. – С. 124–125.
5 Турки-османы установили свой контроль над городом в 1471 г.
6 Перекоп – ров на Крымском перешейке, давший затем название и городу Ор-Капи или Ферх-Кермен,
как называли его турки.
7 Легенды о жертвенниках (каменных сооружениях, на которых приносились жертвы) Александра
Македонского и Юлия Цезаря в Средневековье подкреплялись авторитетом «Руководства по географии»
Клавдия Птолемея (Книга третья. Глава V. Положение Европейской Сарматии. § 26).
8 Т.е. Северского Донца.
9 Великий Перевоз был расположен на р. Донец к югу от устья р. Торопец.
10 Очевидно, имеются в виду каменные кыпчакские балбалы («бабы»).
ПРИЛОЖЕНИЯ 835
Мценск (Msceneck) – болотистая местность, где некогда была крепость, следы которой су-
ществуют и поныне1. Около этого места до сих пор еще некоторое (количество народу) живет в
в шалашах, в случае необходимости убегая в болота, как в крепость2 […].
Город Калуга на реке Оке отстоит на тридцать шесть миль от Москвы […]. Государь обыч-
но располагает там ежегодно свои караулы против набегов татар.
[…] Княжество Воротынское (Worotin) носит одно имя с городом и крепостью, располо-
женной в трех милях выше Калуги недалеко от берега Оки. Этой областью владел князь (knes)
Иоанн, по прозвищу Воротынский, муж воинственный и отличавшийся опытностью во многих
делах; под его предводительством (войска) государя Василия часто одерживали над врагами
славные победы. Но в 1521 году, когда царь Тавриды переправился через Оку и, как сказано
выше, с большим войском напал на Московию, то, чтобы отбить и отразить его, государем был
послан с войском молодой человек, князь (knes) Димитрий Бельский. Пренебрегши мудрыми
советами Иоанна Воротынского и других, он, завидев врага (уже по сю сторону реки), обратил-
ся в позорное бегство. Когда после ухода татар государь повел тщательное расследование о
виновниках бегства, то Андрей, брат государев3, который в действительности и был этим ви-
новником, и другие были оправданы, а Иоанн Воротынский не только навлек на себя великий
гнев государя, но был взят под стражу и лишен своего княжества. Под конец он, правда, был
отпущен из-под стражи, но с тем условием, чтобы никогда не выезжать из Москвы. Мы тоже
видели его при дворе государя среди первых мужей Московии4.
Севера (Sewera) – великое княжество, крепость которого Новгород (Nowogrodek) не так
давно была столицей северских князей, до тех пор, пока они не были лишены княжества Васи-
лием5. […] Народ, постоянно сражающийся с татарами, весьма воинственен. Но Василий Ио-
аннович подчинил себе это княжество подобно большинству других следующим образом. Бы-
ло два Василия, двое его племянников, детей братьев. Один из них, по прозвищу Шемячич,
занимал крепость Новгород, а другой – город Стародуб. Путивлем же владел некий государь
Димитрий6. Василий Шемячич, человек храбрый на войне и гроза татар, возымел столь сильное
ное желание властвовать, что стал один домогаться княжества, и не успокоился до тех пор, по-
ка не довел Василия Стародубского до последней крайности, а после его изгнания занял его
области. По низвержении его (Василия) он взялся за Димитрия, но другим путем: донес на него
государю, что тот-де намерен отложиться от государя. Государь, встревоженный этим, поручил
Василию каким бы то ни было способом схватить Димитрия и отправить его к нему а Москву.
Димитрия коварно схватили на охоте, ибо Василий заранее послал несколько всадников к во-
ротам его (Димитрия) крепости перехватить его, если он попытается спастись бегством. Буду-
чи ими схвачен, Димитрий был отвезен в Москву и ввергнут в оковы. Единственный сын его
Димитрий был столь возмущен этой несправедливостью, что тотчас же убежал к татарам и,
чтобы скорее и крепче отомстить за отцову обиду, отрекся от христианской веры и принял об-
резание по закону магометан. Меж тем во время своего пребывания у татар он случайно влю-
бился в одну прекрасную девушку; так как он не мог завладеть ею другим путем, тo тайно увез
ее против воли родителей. Рабы, которые были обрезаны вместе с ним, тайком донесли об этом
родным девушки; те однажды ночью застигли его врасплох и вместе с девушкой расстреляли
из луков. Государь Василий, узнав о бегстве сына Димитрия к татарам, приказал заключить
1 Мценск – город на севере современной Орловской области, как крепость возник в XVI в.
2 Очевидно, от нападений крымских татар.
3 Андрей Иванович Старицкий во время похода Мухаммад-Гирея в 1521 г. вместе с Василием III бе-
жал из Москвы в Волоколамск. В 1522 г. находился в Коломне.
4 Иван Михайлович Воротынский (Перемышльский) – князь Воротынского княжества, активный уча-
стник военных действий Руси: в 1507 г. оборонял Белев, в 1508 г. оказывал помощь Глинскому, в 1512 г.
поддерживал поход на Смоленск, в 1513 и 1514 гг. защищал Тулу и Мстиславль, в 1517 г. держал охрану
у Алексина, в 1521 г. в Тарусе, но не выступал против крымцев во время нашествия Мухаммед-Гирея. 17
января 1522 г. арестован, в феврале 1525 г. принес присягу Василию III, в 1531 и 1532 гг. снова воена-
чальник.
5 В 1523 г.
6 До 1500 г. Путивль входил в состав Великого княжества Литовского, его наместником был князь
Богдан Федорович Бельский, с 1500 г. город был присоединен к Великому княжеству Московскому. Воз-
можно, старший из Дмитриев был сыном Юрия Путятича, женатого на родной сестре Василия Ивановича
Шемячича.
836 ПРИЛОЖЕНИЯ
старика в еще более тяжкие оковы. Немного спустя этот последний, услыхав про смерть сына у
татар, удрученный неволей и скорбью, скончался в том же году, то есть в 1519 году по рожде-
стве Христовом. И все это совершилось по вине Василия Шемячича, по наущению которого
государь еще раньше схватил каширского князя (dominus, Herr), а также своего родного брата и
уморил их в темнице. Но, как часто бывает, те, кто строят козни другим, в конце концов сами
становятся их жертвой; то же случилось и с этим Шемячичем: он сам был обвинен пред госу-
дарем в измене. По этому делу он был вызван в Москву, но наотрез отказывался ехать туда,
если ему прежде не будет прислана официальная (publicus) охранная грамота, скрепленная
клятвой государя и митрополита. Желаемая грамота была ему прислана; получив ее 18 апреля
1523 года, он явился в Москву и с почетом и даже с подарками был принят государем, но через
несколько дней схвачен и брошен в тюрьму, где содержался и тогда (когда я был в Москве).
Говорят, причина его поимания была следующая: он написал письмо польскому королю, что
хочет предаться ему, и послал это письмо киевскому наместнику. Тот распечатал письмо и,
узнав оттуда об его злом умысле против своего (Шемячича) государя, немедленно переслал
письмо государю московскому. Другие же приводят более вероятную причину. Во всей держа-
ве московита из владевших крепостями и княжествами оставался один только Шемячич, и вот,
чтобы тем легче изгнать его и безопаснее править, и было выдумано обвинение в вероломстве,
посредством которого можно было бы устранить его. Намекая на это, некий юродивый (morio,
Schalchsnarr) во время въезда Шемячича в Москву носил повсюду (с собой) метлы и лопату1.
Когда его спрашивали, зачем они ему, он отвечал, что держава государя еще не совсем очище-
на, а теперь настает удобное время вымести и выбросить всякую нечисть. Эту область первым
присоединил к своей державе Иоанн Васильевич, разбив при реке Ведроши войско великого
князя литовского Александра. Северские князья ведут свой род от Димитрия, великого князя
московского. У Димитрия было три сына: Василий, Андрей и Георгий. Из них Василий, как
старший, по отечественным законам наследовал отцу в царстве. От двух других, Андрея и Ге-
оргия, и повели свой род северские князья.
[…] На пути из Путивля в Тавриду в степи встретишь реки Сну (?) (Sna, Sva)2, Самару
(Samara) и Орель (Ariel)3, из них две последние шире и глубже остальных; так как при перепра-
ве через них путники задерживаются иногда слишком долго, то их часто окружают татары и
берут в плен. После этих рек встретишь еще две: Конские Воды (Koinskawoda) и Молочную
(Moloscha)4, через которые существует своеобразный способ переправы, а именно: нарубают
кустарник, связывают его пучками, садятся на них сами, кладут имущество и таким образом,
гребя вниз по реке, относятся к другому берегу. Иные привязывают такие связки к хвостам
лошадей, которые, подгоняемые ударами, плывут к другому берегу, тащат за собой людей и
таким образом они переправляются. […]
Возвращаюсь к княжествам Московии
[…] Вятская область за рекой Камой (Kama) отстоит от Москвы почти на сто пятьдесят
миль к северо-востоку […]. Некогда она была владением татар5, так что еще и поныне по ту и
поэту сторону Вятки, в особенности близ ее устья, где она впадает в реку Каму, властвуют та-
тары6. Дороги исчисляются там в чункасах (czunkhas)7, а чункас составляет пять верст (т.е.
примерно равен немецкой миле). Река Кама впадает в Волгу в двенадцати милях ниже Казани.
К этой реке прилегает область Сибирь.
[…] Область Сибирь граничит с Пермией и Вяткой; не знаю достоверно, есть ли там какие-
либо крепости и города. В ней начинается река Яик (Iaick), которая впадает в Каспийское (по-
латыни, а по-русски Хвалынское) море. Говорят, эта страна пустынна вследствие близости
татар, а если где и обитаема (colitur), то там правит татарин Ших-мамай (Schichmamai)
1 Образ «выметания» врагов и недругов из страны традиционно возник и в период опричнины.
2 Возможно, Сосна, хотя она течет значительно восточнее.
3 Река Орель течет в современных Харьковской, Полтавской и Днепропетровской областях Украины.
4 Река Молочная протекает в современной Киевской области Украины.
5 Вятская земля находилась в зависимости от казанских ханов в конце 1460 – 1480-х гг.
6 Владения казанских ханов простирались до устья Чепцы, крупнейшего левого притока р. Вятки.
7 Чункас – мера длины, сохранившаяся в Перми до XIX в. Заимствован из угро-финского, от глагола
«останавливаться».
ПРИЛОЖЕНИЯ 837
(Эта страна предоставлена грабежам татар и других, в особенности же татарина Ших-мамая.)1.
У тамошних жителей свой язык; промышляют они преимущественно беличьими мехами, кото-
рые превосходят белок из других мест величиной и красотой; [однако] в нашу бытность в Мос-
ковии мы не видели их в сколько-нибудь значительном количестве (в первый раз мы
встречали их, потом же – ни разу.).
Народ черемисов живет в лесах под Нижним Новгородом. У них свой язык, и следуют они
учению Магомета. Ныне они подвластны царю казанскому, хотя большинство их некогда пла-
тили дань князю московскому; поэтому и до сих пор их причисляют еще к подданным Моско-
вии (потому-то я говорю о них здесь). Многих из них государь вывел оттуда в Московию по
подозрению в преступной измене; мы видели их (как мужчин, так и женщин) там (в свой вто-
рой приезд2). Но когда они были посланы на литовскую границу, то в конце концов рассея-
лись в разные стороны (многие из них убежали в Литву). [Этот] народ населяет обширные
пространства от Вятки и Вологды до реки Камы, но не (пользуясь) какими бы то ни было жи-
лищами. Все, как мужчины, так и женщины, очень проворны в беге; кроме того, они весьма
опытные лучники, причем лука никогда не выпускают из рук; они находят в нем такое удо-
вольствие, что даже не дают есть (достаточно взрослым) сыновьям, если те предварительно не
пронзят стрелой намеченную цель (Женщины носят на голове (уборы), вырезанные из древес-
ной коры, вроде диадем, как они изображаются у святых, и заправленные в круглый обруч,
покрывая их платком. Когда я спросил их, как они в столь высоких (уборах) пробираются меж-
ду деревьев и кустарников, что им приходится делать часто, они отвечали: «А как проходит
олень, у которого (рога) на голове еще выше?»).
В двух милях от Нижнего Новгорода было большое скопление домов вроде города или по-
селка (oppidum, Dorff), где вываривалась соль3. [Несколько лет назад] он был выжжен татарами
ми и восстановлен [по приказу государя].
Народ мордва живет у Волги, ниже Нижнего Новгорода, на южном берегу. Они во всем по-
хожи на черемисов, за исключением того что дома встречаются у них чаще (живут они в до-
мах). И здесь да будет конец [нашего экскурса и] Московской державы.
Теперь присовокупим кое-какие [достоверные сведения] о соседях и смежных народах, со-
храняя тот же порядок на восток, в котором я вышел из Москвы. Первыми в этой сторо-
не будут казанские татары; прежде чем перейти к (описанию) их особенностей, следует
дать некоторые общие (сведения) (начиная также с востока, затем перейдя к югу и так по
кругу).
О татарах
О татарах и их происхождении, помимо того что содержится в польских анналах и в двух
книжках о (книжке о двух) Сарматиях4, многие писали много и повсеместно; повторять это
здесь было бы скорее скучно, чем полезно. Но я счел необходимым вкратце написать о том, что я
сам узнал из русских летописей и из рассказов многих людей5. Говорят, что моавитские народы6,
ды6, которые впоследствии были названы татарами, – люди, разнящиеся своим языком, обычаями
ми и одеянием от обрядов и привычек остальных людей, – пришли к реке Калке (Calka). Никто не
знал, откуда они пришли и какой они веры. Впрочем, иные называли их таврименами
(Taurimeni), другие – печенегами, третьи – другими именами. Мефодий7, епископ патарский
(Patanczki) (якобы) говорит, что они вышли с северо-востока, из пустыни Етривской (Ieutriskie)8,
1 Ших-Мамай (Мамай-мурза) – ногайский мурза, в 1516 г. находился в Крыму, некоторое время пра-
вил в Ногайской Орде.
2 Т.е. в 1526 г.
3 Возможно, речь идет о Балахне, сожженной в 1521 г. во время похода казанского хана Сахиб-Гирея.
4 Речь идет о работе Матвея Меховского «Трактат о двух Сарматиях» (1517).
5 Далее идет краткое описание татарской истории XIII–XV вв. (битва на Калке, легендарные сведения
о происхождении татар, о Бату, политической истории Золотой Орды) очевидно заимствованные из Ер-
молинской летописи.
6 Моавитяне – жители древнего государства Моав, возникшего, предположительно, во второй поло-
вине II тыс. до н.э. на восточном берегу р.Иордан и побережье Мертвого моря. Согласно Библии, моави-
тяне потомки племянника Авраама, Лота и старшей дочери последнего.
7 Мефодий Патарский (Олимпийский) (около 260–312) – христианский богослов.
8 Етривская пустыня располагалась к северо-востоку от Палестины, нередко под ней понимают Си-
рийскую пустыню.
838 ПРИЛОЖЕНИЯ
а причину переселения приводит следующую. В свое время некто Гедеон, высокоименитый муж,
внушил им страх, говоря, что предстоит близкий конец мира. Под воздействием его речей они,
чтобы обширнейшие богатства мира не погибли вместе с ним, в бесчисленных количествах вы-
шли грабить земли и подвергли жестокому разграблению все, что лежит от Востока до Евфрата и
Персидского залива. Опустошив таким образом все земли, они разбили в 6533 году от сотворения
мира1 при реке Калке племена половцев (и русских), которые одни только и дерзнули выступить
им навстречу [присоединив к себе вспомогательные войска русских]. Очевидно, составитель
книжки о двух Сарматиях ошибся в этом месте насчет народа половцев, имя которых он перево-
дит как «охотники». Слово «половцы» значит «полевые» (campestres) («те, кто живет в поле», а
не в домах), ибо polle – это «поле» (campus, Veld), а охотники (по-славянски) – lowatz и lowtzi. От
присоединения же слога tzi или ksi (так!) значение не меняется, ибо значение надо выводить не
из последних, а из первых слогов. А так как к подобным русским речениям часто присое-
диняется общий слог ski2, то это и обмануло писателя; таким образом, слово «половцы»
следует переводить как «полевые», а не как «охотники» (там почти все имена господ или вла-
дений, (производимые) от городов, замков или земель, содержат такое добавление). Русские ут-
верждают, будто половцы – это готы, но я не разделяю этого мнения. Если кто пожелает описать
татар, тому придется описать множество племен (обычаи, образ жизни и устройство земли мно-
гих народов), ибо это (общее) имя они носят только по их вере, сами же суть различные племена,
далеко отстоящие друг от друга (принявшие все одно имя татар, так же как и имя «Руссия» объе-
динило множество земель). Но вернемся к начатому. Татарский царь Батый (Bathi), выступивший
с большим войском с юга к северу, занял Булгарию, лежащую на Волге ниже Казани. Затем, в
следующем 67453 году повторив победу, он дошел до самой Москвы и после непродолжительной
ной осады взял, наконец, царствующий град, сдавшийся (ему); при этом он не исполнил своего
обещания и перебил всех, затем пошел далее и выжег соседние области: Владимир, Переяславль,
Ростов, Суздаль и очень много крепостей и городов, а жителей перебил или увел в рабство; раз-
бил и убил великого князя Георгия4, вышедшего ему навстречу с военным отрядом; Батый увел с
с собой в плен Василия Константиновича и убил его5. Все это, как я сказал выше, случилось в
6745 году от сотворения мира. С этого времени [почти] все государи Руссии были поставляемы
(и сменяемы) татарами и повиновались им вплоть до Витольда, великого князя литовского6, ко-
торый храбро защитил от татарских войск [свои] земли [и то], что занял в Руссии; он был грозой
для всех соседей. Но великие князья владимирские и московские, вплоть до нынешнего князя
Василия (сына Иоаннова, к которому я был послан), всегда пребывали в верности и повиновении,
однажды обещанных татарским [государям]. Как повествуют летописи, этот Батый был убит в
Венгрии венгерским королем Влаславом (Wlaslaw), который после крещения получил имя Вла-
дислава и был причислен к лику святых. Именно после того как Батый увел с собой сестру коро-
ля, случайно захваченную им во время нападения на королевство, король, движимый любовью к
сестре и негодованием, пустился в погоню за Батыем; однако, когда Владислав напал на Батыя,
сестра схватила оружие и явилась на помощь прелюбодею против брата. Тогда король в гневе
убил сестру вместе с прелюбодеем Батыем. [Это случилось в 6745 году от сотворения мира7.]
1 Т.е. в 1024 г. по юлианскому календарю. Возможно, это описка, т.к. русские летописи датируют бит-
ву на реке Калке 1224 годом.
2 Суффикс -ск- характерен для антропонимов Белоруссии и Польши, а не Руси.
3 Т.е. в 1236 г. по юлианскому календарю.
4 Великий князь владимирский Юрий Всеволодович погиб 4 марта 1238 г. в столкновении с монголо-
татарами на реке Сити.
5 Ростовский князь Василько Константинович был пленен 4 марта 1238 г., а затем казнен.
6 Речь идет о Витовте, правившем в 1392–1430 гг.
7 Легенда об убиении Батыя занесена в русские летописи во второй половине XV в.: в Московский
свод 1479 г. под 6755 (1246) г. и в кратком виде в Ермолинскую и сходные под 6754 (1245) г. Ошибочная
дата Сигизмунда фон Герберштейна возникла в результате перестановки буквенных цифр даты 6754 в
летописи типа Ермолинской.
ПРИЛОЖЕНИЯ 839
Батыю наследовал в правлении Узбек (Asbeck), умерший в 6834 году1 [от сотворения мира].
Его сменил сын его Джанибек (Zanabeck), который [желая царствовать один и без всякого опа-
сения] перебил своих братьев; умер он в 68652 (68683) году. Ему наследовал Бердибек
(Berdebeck), также убивший двенадцать братьев и сам скончавшийся в 6867 году4. После него
не более месяца правил Кульпа (Alculpa), убитый сразу же по восшествии на престол вместе с
детьми неким царьком (regulus) (князем) Наврусом (Naruss, Narusch). [Когда он овладел цар-
ством] все русские князья собрались к нему и, испросив каждый право властвовать в своей об-
ласти, удалились обратно. Наврус был убит в 6868 году. Царскую власть после него наследовал
Хидырь (Chidir), который был убит сыном Темир-Ходжой (Themirhoscha, Themirorsa). Этот
последний [приобретя царство путем злодейства] владел им едва семь дней, ибо был согнан
темником (temnick) Мамаем, и, убежав за Волгу, был (настигнут и) убит в 6869 году [преследо-
вавшими его воинами]. После них власть получил в 6890 году5 от сотворения мира Токтамыш
(Thachamisch), выступивший 26 августа с войском и опустошивший Москву огнем и мечом6.
Разбитый Темир-Кутлугом (Themirkuth, Themickuten), он бежал к [великому князю] литовско-
му Витольду. После этого в 69067 году от сотворения мира Темир-Кутлуг стал во главе Сарай-
ского (Sarai) царства и умер в 69098 году. Ему наследовал в правлении сын его Шадибек
(Schatibeck). После него Темир-Аксак (Themirassak) двинул для опустошения Московии огром-
ное войско на Рязань, внушив государям [Московии] столь великий страх, что [отчаявшись в
победе и] бросив оружие, они прибегли единственно к божественной помощи: тотчас послали
во Владимир за неким образом пресвятой девы Марии, который был прославлен многими яв-
ленными там (от него) чудесами. Когда его везли в Москву, то навстречу ему в знак почтения
вышел государь со всем населением. Нижайше помолившись сперва об отвращении врага, (го-
сударь) проводил образ в город с величайшим благоговением и поклонением. Говорят, такой
набожностью они добились того, что татары не пошли дальше Рязани. В вечное воспоминание
об этом событии на том месте, где ожидали образ и где он был встречен, выстроили храм, и
этот день, который русские именуют «сретение» (sretenne, stretenne), т.е. «день встречи», еже-
годно торжественно празднуется 26 августа. А это случилось в 69039 году.
Русские рассказывают, что этот Темир-Аксак человек темного происхождения, достиг тако-
го высокого положения разбоем и в юности был выдающимся вором; тут-то он и получил свое
имя. Именно, однажды он украл овцу и был пойман хозяином овцы (или пастухом), причем
сильный удар камнем перебил ему голень; он укрепил ее железом (поэтому он вынужден был
постоянно пользоваться железом), и из-за хромоты и железа ему и дали имя, ибо слово themir
означает «железо», a assak – «хромой». Во время тяжкой осады Константинополя турками он
послал туда своего сына со вспомогательным войском. Тот разбил турок, снял осаду и вернул-
ся к отцу победителем [в 690910 году].
Татары разделяются на орды (hordae) (называют свою страну или царство ордой), первое
место среди которых и славой и многочисленностью заняла Заволжская (Sawolhensis,
Sawolskhi) орда, так как говорят, что все остальные орды получили начало от нее11. [«Орда» же
на их языке значит «собрание» или «множество»12. Впрочем, всякая орда имеет свое название,
а именно: Заволжская, Перекопская (Praecopensium), Ногайская (Nahaisensium) и многие дру-
гие, которые] все исповедуют магометанскую веру; однако, если их называют турками
1 Т.е. в 1325 г. Узбек умер в 1341/42 г.
2 Т.е. в 1356 г.
3 Т.е. в 1359 г. Джанибек скончался в 1357 г.
4 Т.е. в 1358 г. Бердибек скончался в 1359 г.
5 Т.е. в 1381 г.
6 Осада Москвы длилась с 23 по 26 августа 1382 г.
7 Т.е. в 1397 г.
8 Т.е. 1400 г. Тимур-Кутлуг скончался в 1399 г.
9 В 1394 г.
10 В 1400 г.
11 Сигизмунд фон Герберштейн использует литовское наименование Большой Орды. Татары не дела-
ли различий между Золотой Ордой и Большой Ордой, ее ханы считали себя верховными правителями
всего Улуса Джучи.
12 Излагаемая этимология тюркского слова «Орда» верна; в русском же языке оно означало сначала
«шатер», «ставка хана», «центр улуса», а затем центр всего государства.
840 ПРИЛОЖЕНИЯ
(Turcae), они бывают недовольны, почитая это за бесчестье1. Название же «бесермены»
(Besermeni)2 их радует, а этим именем любят себя называть и турки. Поскольку татары насе-
ляют разные и далеко и широко раскинувшиеся земли, то они не совсем походят (друг на дру-
га) своими обычаями и образом жизни. (Ближайшие (к нам) перекопские –) Это люди среднего
роста, с широким мясистым (будто опухшим) лицом, с косящими (маленькими) впалыми гла-
зами; волосы они отпускают только на бороде (в виде усов (der ober Khnebepart)), а остальное
(даже и на голове) бреют. Только более именитые (insigniores, Obristen) носят за (над) ушами
(длинные) косы (crines contorti, eingedraet), и [притом очень] черные; телом они сильны, духом
смелы, падки на любострастие, причем извращенное, с удовольствием едят (мясо) лошадей и
других животных, не разбирая рода их смерти (едят павших лошадей и скот)3, за исключе-
нием свиней [от которых воздерживаются по закону]. Относительно голода и (недостатка) сна
(говорят) они до такой степени выносливы, что иногда выдерживают это (лишение) целых че-
тыре дня, предаваясь тем не менее необходимым трудам. И наоборот, добыв что-нибудь съе-
добное, они пресыщаются сверх меры [и этим обжорством как бы вознаграждают себя за
прежнюю голодовку, так что не оставляют ничего. Обремененные, таким образом, пищей и
усталые они] спят по три-четыре дня подряд. В то время как они спят таким глубоким сном,
литовцы и русские, в земли которых они (татары) совершают внезапные набеги, угоняя
оттуда добычу, пускаются за ними в погоню и, откинув всякий страх, повсюду поражают
их, забывших об осторожности и (как бы) мертвых (sepulti) от еды и сна, без караулов и в
беспорядке (Поэтому, когда, совершив набег на Литву или Руссию, они бывают усталы и об-
ременены добычей, их преследуют, и преследователи, зная приблизительно, какое место удоб-
но для их (татар) стоянки, не разводят в эту ночь в своем лагере огней, чтобы татары полагали
себя в безопасности. Те разбивают лагерь, режут скот и наедаются, отпускают лошадей пастись
и засыпают. В таком положении они весьма часто подвергаются нападению и бывают разби-
ты.). Если во время разъездов их мучит голод и жажда, они обычно подрезают жилы у тех ло-
шадей, на которых едут, и, выпив крови, утоляют голод; кроме того, они думают, что это по-
лезно и для животных (У них нет путей для перегонов скота (Tribnerweg) и дорог.). Так как
почти все они кочуют, не имея определенных жилищ, то обычно движутся по звездам, главным
образом [северному] полюсу, который [на своем языке] называют Selesni koll, т.е. «железный
кол» (ferreus clavus, eisner Nagl)4. Особенное наслаждение доставляет им кобылье молоко, ибо
они верят, что люди делаются от него храбрее и тучнее. Питаются они также очень многими
травами [в особенности растущими близ Танаиса]; соль употребляют весьма немногие. Всякий
раз как [их цари] распределяют своим подданным (добычу или другое) продовольствие, они,
как правило, дают на сорок человек одну корову или лошадь. [Когда их зарежут] внутренности
получают только более знатные (praestantiores, die ansehenlichern) и делят их между собой.
Затем они пожирают их, разогрев на огне настолько, чтобы можно было стряхнуть и об-
тереть приставший навоз (надевают рубец, сердце, легкие, печень и т. д. на небольшие верте-
ла над огнем, (держа их) до тех пор, пока не смогут палочками слегка очистить (их) от навоза,
и едят.). Они с удовольствием облизывают и обсасывают не только пальцы [измазанные жи-
ром], но и [нож или] палочку (ставшую жирной и мокрой), которой обтирали навоз. Лошади-
ные головы считаются, как у нас кабаньи, лакомством [и подаются только более знатным]. У
них в изобилии имеются лошади, (хотя) с низкой холкой и малорослые, но крепкие (и вынос-
ливые), [одинаково] хорошо переносящие голод [и работу] и питающиеся (листьями) ветками и
корой деревьев, а также корнями трав, которые они выкапывают и вырывают из земли копы-
тами (даже из-под снега, если нет травы.). [Столь выносливыми лошадьми татары весьма уме-
ло управляют] московиты уверяют, будто эти лошади под татарами быстрее, чем под другими
(– это известно им по опыту.). Эта [порода] лошадей называется «бахмат» (Pachmat) (у них, как
правило, толстые хвосты5). Седла и стремена у них деревянные, за исключением тех, которые
1 Нежелание именоваться турками могло быть связано с претензиями и попытками османских султа-
нов подчинить себе земли Причерноморья и Прикаспия.
2 Т.е. мусульмане.
3 Мусульманам запрещено есть мертвичину: Коран, V, 3.
4 «Железный кол» – калька тюркского «тимир казык» – обычного у тюркских народов наименования
Полярной звезды.
5 Бахмат – порода длинногривых твердокопытных лошадей.
ПРИЛОЖЕНИЯ 841
они отняли или купили у соседей-христиан (в других местах.). Чтобы седла не натирали спину
лошадей, они подкладывают под них траву или листья деревьев. (На лошадях) они переплыва-
ют реки, и если убоятся силы наседающих врагов, то [в бегстве] бросают седла, одежду [и вся-
кую другую поклажу и] оставив только оружие [мчатся во весь опор]. Их оружие – лук и стре-
лы; сабля у них редка. Сражение с врагом они начинают издали и очень храбро, хотя долго
его не выдерживают, а (пуская стрелы, а затем) обращаются в притворное бегство. Когда враг
начинает их преследовать, то [при первой возможности] татары пускают назад в них стрелы;
затем, внезапно повернув лошадей, снова бросаются на расстроенные ряды врагов (при-
чиняя этим большой урон; если преследование ведется беспорядочно, они скоро разворачива-
ются (снова).). Когда им приходится сражаться на открытой равнине, а враги находятся от
них на расстоянии полета стрелы, то они вступают в бой не в строю, а изгибают войско и
носятся по кругу, чтобы тем вернее и удобнее стрелять во врага. Среди таким образом (по
кругу) наступающих и отступающих соблюдается удивительный порядок. Правда, для
этого у них есть опытные в сих делах вожатые (ductores), за которыми они следуют. Но
если эти (вожатые) или падут от вражеских стрел, или вдруг от страха ошибутся в соблю-
дении строя, то всем войском овладевает такое замешательство, что они не в состоянии
более вернуться к порядку и стрелять во врага. Такой способ боя из-за сходства называ-
ют «пляской» (chorea) (с большим войском, то они заводят «пляску» (Tantz), как называют ее
московиты; командир или вожатый (Weiser oder Fuerer) приближается со своим отрядом к вра-
жескому войску и, пустив стрелы, отъезжает; за ним – другой отряд, и таким образом один от-
ряд за другим, пока первый снова не вернется вслед за последним. Если они сумеют устроить
дело так, то преимущество на их стороне, но если командиры (Weisl), едущие впереди отрядов,
погибнут или оробеют, то они быстро приходят в замешательство.). Если же им приходится
сражаться на узком пространстве, то такой способ боя уже неприменим, и поэтому они пус-
каются в бегство (и дело доходит до ближнего или рукопашного боя, они быстро бывают раз-
биты), так как не имеют ни щитов, ни копий, ни шлемов, чтобы противостоять врагу в пра-
вильной (statarius) битве (ни клинков (seitten Wehr)). В седле они имеют обыкновение сидеть,
поджав ноги, чтобы иметь возможность (при стрельбе) легче поворачиваться в ту и другую
сторону (и даже назад); если они случайно что-либо уронят [и им нужно будет поднять это с
земли, то, не вынимая ног из стремян], они поднимают (вещь) без труда. [В этом они столь
проворны, что] могут сделать то же самое на полном скаку. Если в них бросаешь копье, они
уклоняются от удара, внезапно соскользнув на один бок и держась за лошадь только од-
ной рукой и ногой. При набегах на соседние области (они делают вид, будто падают с лоша-
ди, но когда копье пролетит, они снова в седле, причем, одна нога все время у седла, а рукой
они держатся за гриву коня) каждый ведет с собой, смотря по достатку (рядом с лошадью, на
которой едет), двух или трех лошадей, чтобы, когда устанет одна, пересесть на другую и тре-
тью; усталых же лошадей они в это время ведут на поводу. Уздечки у них самые легкие (со-
всем плохие), а вместо шпор они пользуются плеткой. Лошадей они употребляют только хо-
лощеных, потому что таковые, по их мнению, лучше переносят труды и голод. Одежда у них
одна и та же как для мужчин, так и для женщин [да и вообще эти последние нисколько не от-
личаются от мужчин по своему платью], за исключением того, что покрывают голову полотня-
ным покрывалом и носят полотняные же штаны (caligae – так!, Ноsen), вроде (тех, какие но-
сят) моряки. Их царицы, являясь перед народом, обыкновенно закрывают лицо. Остальной
народ, обитающий в рассеянии по степи (Простонародье (die gmain Leuet)), носит одежду,
сшитую из овечьих (или иных) шкур, и меняет ее только тогда, когда от долгого употребления
она станет совершенно потертой и рваной. Они [не остаются долго на одном и том же месте и]
считают большим несчастьем длительное пребывание в одном месте. Поэтому иногда, рассер-
дившись на детей [и призывая на них тяжкое несчастье], они обычно (якобы) говорят им:
«Чтоб тебе как христианину все время сидеть на месте и наслаждаться собственным злово-
нием!» (жрать собственное дерьмо.) Поэтому, стравив пастбища в одном месте, они со стада-
ми, женами и детьми, которых везут с собой на повозках, переселяются в другое. Впрочем,
живущие в городках и городах следуют другому образу жизни (есть и другие, живущие в
городах и деревнях; это старики либо купцы, которые не ездят вместе с воинами.). Если они
842 ПРИЛОЖЕНИЯ
начинают какую-нибудь тяжелую войну (какой-нибудь набег), то (более знатные) помещают
жен, детей [и стариков] в более безопасные места. Правосудия у них нет никакого1, ибо если
кому понадобится какая-либо вещь, то он может безнаказанно украсть ее у другого. Если же
кто-нибудь станет жаловаться пред судьей (начальником) на насилие и нанесенную (ему) оби-
ду, то виновный не отпирается, а говорит, что не мог обойтись без этой вещи. Тогда судья
обычно произносит такой приговор: «Если и ты в свою очередь будешь нуждаться в какой-
либо вещи, то кради у других». Некоторые уверяют, будто татары не воруют. Воруют они или
нет, об этом пусть судят другие, но, во всяком случае, это люди весьма хищные и, конечно,
очень бедные, так как всегда зарятся на чужое, угоняют чужой скот (а ближайшие (к нам) та-
тары), грабят и уводят (в плен) людей, которых или продают туркам [и любому другому], или
возвращают за выкуп, оставляя у себя только девушек. Они редко осаждают крепости и города
[а сжигают селения и деревни] и бывают так довольны причиненным ими разорением, будто,
по их мнению, чем больше они опустошат земель, тем обширнее делается их царство. [И хотя
они совершенно не выносят спокойной жизни, однако] не убивают друг друга, разве что их
цари поссорятся между собой. Если [во время ссоры] кого-нибудь убьют и виновники преступ-
ления будут пойманы, то их отпускают, отняв у них только лошадей, оружие и одежду, [и че-
ловекоубийца, получив плохую лошадь и лук] отпускается судьей со следующими словами:
«Ступай и займись своим делом». Золота и серебра они, кроме купцов, почти не употребляют,
а практикуют только обмен вещами. Поэтому если [их соседи] выручат сколько-нибудь денег
[от продажи], то платье и другое необходимое для жизни покупают на них в Московии (или
еще где-либо). Границ между собой – я говорю о степных татарах – у них нет никаких. Однаж-
ды московиты взяли в плен одного жирного татарина, и на вопрос московита: «Откуда у тебя,
собака, столько жиру, если тебе есть нечего?» – татарин ответил: «Почему мне нечего есть,
если я владею такой огромной землей от востока до запада? Неужели я не смогу достаточно
накормиться от нее? Я думаю, что не хватать еды должно как раз у тебя, владеющего такой
ничтожной частью света, да и за ту ты ежедневно воюешь».
(Орда или) Царство (-, Reich) Казанское, город и крепость того же имени расположены на
Волге, на дальнем (северном) берегу реки, почти в семидесяти немецких милях ниже Нижнего
Новгорода; с востока и юга по Волге (вниз по Волге) это царство ограничено пустынными
степями; с северо-востока с ними граничат татары, зовущиеся шейбанскими (Schibanski) и кай-
сацкими (Kosatzki)2. Царь этой земли может выставить войско в тридцать тысяч человек, пре-
имущественно пехотинцев, среди которых черемисы и чуваши (Czubashi, Zuwaschi) – весьма
искусные стрелки. Чуваши отличаются также и знанием судоходства. Город Казань отстоит от
государевой крепости Вятки на шестьдесят немецких миль. Слово «казань» по-татарски значит
«кипящий [медный] котел»3. Эти татары – культурнее других, так как они и возделывают поля,
и живут в домах, и занимаются разнообразной торговлей (и редко воюют.). [Государь Моско-
вии] Василий довел их до того, что они подчинились ему и стали принимать царей по его ус-
мотрению4; сделать это было тем легче, что сообщение по рекам, впадающим из Московии в
Волгу, удобно и они не могут обойтись без (оба государя получают большой доход от) взаим-
ной торговли. В свое время в Казани правил царь Халилек (Chelealeck)5. Но он умер бездетным,
ным, а на вдове его Hyp-Султан (Nursultan)6 женился некий Абраэмин (Аbrahemin)1 [завладев
1 Очевидно, что Сигизмунду фон Герберштейну рассказывали о правопорядках кочевой, мало затро-
нутой исламом части татарского населения, среди которой была известна практика «барымты» (баранты),
т.е. захвата, угона скота как возмездия за обиду, за материальный ущерб, в чем своеобразно выражался
«узаконенный» самосуд в форме экономический мести.
2 Шейбанские и кайсацкие татары – тюркоязычное население западной части Средней Азии (в госу-
дарстве Шейбанидов) и казахских орд.
3 В объяснении этимологии слова «Казань» Сигизмунд фон Герберштейн следует татарскому народ-
ному преданию.
4 Московскими ставленниками в Казанском ханстве во время правления Василия III были:
Шейх(Шах)-Али (1519–1521 ) и Джан-Али (1532–1535).
5 Халиль – казанский хан (около 1465–1467), сын хана Махмуда.
6 Hyp-Султан (Нурсалтан) (около 1451 – ум. 1519/20) – дочь беклярибека большеордынского хана
Ахмада. В 1466 г. вышла замуж за хана Халиля, после его смерти стала женой его младшего брата Ибра-
хима, родила от него двух сыновей – будущих казанских ханов Мухаммад-Амина (1487–1496, 1502–1517)
ПРИЛОЖЕНИЯ 843
тем самым и царством]. От Hyp-Султан у Абраэмина было двое сыновей: Мухаммед-Амин и
Абдул-Латиф (Abdelatiw)2, а от первой жены [по имени Батмасса-Султан (Batmassa soltan)3] –
сын Ильгам (Alegam)4. Будучи старшим, он наследовал царство по смерти отца. Но так как он
не во всем был послушен приказам московита, то (Он во всем был послушен московиту.)
советники последнего, приставленные к царю, чтобы следить за его намерениями (которые
постоянно там пребывают), однажды (ночью) на пиру напоили его и, усадив в сани с тем, что-
бы-де отвезти его домой, той же ночью отправили его в Москву. Задержав его на некоторое
время (под стражей), государь отослал его потом в Вологду, где Ильгам и провел остаток жиз-
ни. Мать (Мачеха) же его и братья Абдул-Латиф и Мухаммед-Амин были удалены на Белоозе-
ро5. Один из братьев Ильгама [Худайкул (Codaiculu)] крестился, приняв имя Петра; за него
[нынешний государь] Василий выдал [затем] свою сестру6. Другой брат Ильгама, Мениктаир
(Meniktair)7, до конца жизни сохранял свою веру; у него было множество детей, но все они
[вместе с матерью] крестились после смерти отца и скончались (христианами (немецкий текст
в данном месте – den Tauff angenumen und darin gestorben – двусмыслен и наряду с указанным
допускает и такое понимание: скончались во время крещения)), за исключением одного
Феодора (Theodor), который в нашу бытность в Москве был еще жив (Только Дитрих, ко-
торого на своем языке они называют Феодором, не крестился; я его еще застал там.). На место
увезенного в Москву Ильгама был поставлен Абдул-Латиф, которого государь сместил с
престола по той же причине, что и Ильгама, заменив его Мухаммед-Амином, отпущен-
ным с Белоозера (Мухаммед-Амин). Он правил царством до 1518 года. Hyp-Султан, бывшая,
как уже сказано, супруга царей Халилека и Абраэмина, после смерти Ильгама вышла замуж за
перекопского (Praecopiensis, zu Precop) царя Менгли-Гирея (Mendligerus, Mendligerei)8. У нее не
было детей от Менгли-Гирея и, тоскуя по своим сыновьям от первого брака, она приехала в
Москву к Абдул-Латифу. Отсюда она в 1504 году отправилась к другому сыну – Мухаммед-
Амину, царствовавшему в Казани. Казанцы отложились от московита9. Следствием этого
были многие войны, ведшиеся с обеих сторон государями, в них участвовавшими, долго и
с переменным успехом. Так как война эта продолжается и до сих пор, то уместно расска-
зать о ней поподробнее (а потом к другому сыну Мухаммед-Амину. Казанцы и до той поры не
соблюдали верности московиту, а в 1504 году отложились. Это породило множество великих
войн, в которых участвовало много (государей), как я скажу о том ниже.). Узнав об отпадении
казанцев, московский государь Василий [возмутившись и горя жаждой мести] двинул против
них (по рекам) огромное войско с (большими) пушками. Казанцы, которым предстояло биться
с московитами за свою жизнь и свободу, проведав об устрашающих приготовлениях великого
князя, решили перехитрить врага, поскольку знали, что не смогут состязаться с ним в правиль-
ной битве. Они разбили лагерь (со множеством шатров и палаток.) на виду у врага, тогда как
лучшая часть войска была скрыта в месте, удобном для засады. Затем, будто пораженные
и Абдул-Латифа (1497–1502) и дочь – Гаухаршад. После смерти Ибрахима в конце 1487 г. вступила в
брак с крымским ханом Менгли-Гиреем I. В 1494/95 г. совершила хадж.
1 Т.е. Ибрахим – казанский хан (1467–1478).
2 Абдул-Латиф (ум. 1517 г.) – казанский хан (1496–1502).
3 Очевидно, речь идет о Фатима-Султан. Произношение арабского по происхождению имени Фатима
в виде Патима, Батима, Батма имело место быть среди татар, поэтому можно допустить, что информато-
рами Сигизмунда фон Герберштейна были татары, находившиеся в Москве.
4 Ильхам – казанский хан (1479–1487), старший сын Ибрахима, в июле 1487 г. после захвата Казани
русскими войсками Ивана III был свергнут с престола и пленен, содержался в Вологде, где и умер.
5 На Белоозеро в Карголом были сосланы мать, братья и сестры Ильхама. Абдул-Латиф в это время
был в Крыму, а Мухаммад-Амин стал ханом в Казани.
6 Худай-Кул (ум. 1523) находился в Карголоме в ссылке, в 1505 г., согласившись принять правосла-
вие, в декабре был доставлен в Москву, крещен, получил новое имя – Петр Ибрагимович, после чего за
него выдали замуж младшую сестру Василия III Евдокию. В 1521 г. возглавлял оборону Москвы от крым-
ских и казанских татар. Похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля.
7 Очевидно, речь идет о Малик-Тахире, который в отличие от брата отказался перейти в православие,
однако были крещены его два сына, получившие новые имена: Василий и Федор. Более того, Федор был
причислен к лику святых русской православной церкви.
8 Менгли-Гирей – крымский хан (1467, 1469–1475, 1478–1515).
9 Речь идет о событиях 1505 г.
844 ПРИЛОЖЕНИЯ
страхом, они вдруг бросились вон из лагеря и пустились в бегство. Московиты, которые
находились не столь далеко, увидели бегство татар и, позабыв о строе, стремительно ри-
нулись на лагерь неприятеля. Пока они, полагая себя в безопасности, были заняты гра-
бежом лагеря (Зная приблизительно, когда враг собирался на них напасть, они в урочное вре-
мя тайком покинули лагерь и укрылись в засаде. Не видя никого в лагере, московиты решили,
что татары в страхе бежали, и в беспорядке и без всякой опаски напали на лагерь, принявшись
грабить шатры. Тем временем), татары вместе с лучниками-черемисами выступили из засады и
устроили такое побоище, что московиты вынуждены были бежать, бросив орудия (tormenta) и
пушки. Вместе с прочими бежали, оставив орудия, и два пушкаря. Когда они вернулись в Мо-
скву, государь принял их милостиво. Одного из них, Варфоломея, по происхождению итальян-
ца, принявшего, однако, позже русскую веру [и уже тогда бывшего в большой силе и чести у
государя], он щедро наградил (С ним мне довелось беседовать)1. Третий пушкарь
(bombardarius) после этого поражения вернулся с порученным ему орудием в надежде заслу-
жить у государя великую и вечную милость за свое рвение по сбережению орудия. Но государь
встретил его упреками: «Подвергнув себя и меня такой опасности, ты, вероятно, собирался
[или бежать или] сдаться врагам вместе с пушкой; к чему это нелепое старание сохранить ору-
дие? Не орудия важны для меня, а люди, которые умеют лить их и обращаться с ними» (итак,
он не получил ни милости, ни похвалы (Ergoetzligkhait).). После смерти царя Мухаммед-Амина
[при котором отложились казанцы] на вдове его женился Ших-Али (Scheale)2 и с помощью
государя московского [и брата жены]3 завладел царством, но правил всего четыре года. Глубо-
кая ненависть, которую испытывали к нему подданные, усугублялась его безобразным хилым
телосложением: у него было огромное брюхо, редкая бородка и женоподобное лицо (на уши
свисали две длинные черные пряди) – свидетельство того, что он совершенно не способен вое-
вать. Кроме того, не заботясь о расположении к себе подданных, он был более, чем нужно,
предан московскому государю и доверял иноземцам больше, чем своим. Это заставило казан-
цев вручить царство одному из царей Тавриды (на Перекопе) – Сагиб-Гирею (Sapgirei)4, сыну
Менгли-Гирея. При его приближении Ших-Али велели оставить престол, и он, видя, что его
силы недостаточны, а подданные ему враждебны, счел за лучшее покориться судьбе и
(Ших-Али) с женами, наложницами [и всем добром] вернулся в Москву [откуда и прибыл]. Это
произошло в 1521 году. После бегства Ших-Али царь Тавриды (на Перекопе) Мухаммед-
Гирей5 с большим войском привел в Казань брата Сагиб-Гирея. [Заручившись расположением
казанцев к брату] он на обратном пути в Тавриду перешел Танаис и устремился к Москве. Тем
временем Василий [будучи вполне уверен в своей безопасности] не ждал ничего подобного;
услышав о приближении татар, он наскоро собрал войско, поручил его водительству (dux)
(князя (Khnes)) Димитрия Бельского, и послал его к реке Оке, чтобы не дать татарам перепра-
виться (Князь был молод, пренебрегал стариками, которых это оскорбляло: они в стольких
войнах были начальниками, теперь же оказались не у дел. Как обычно бывает при подобных
раздорах, обе партии вели себя не лучшим образом.). Мухаммед-Гирей [располагавший пре-
восходящими силами] быстро переправился через Оку и [жестоко грабя окрестности] разбил
лагерь [в поле] у неких прудов в тринадцати верстах от самой Москвы. Сделав оттуда вылазку,
он грабил и жег все на своем пути. Приблизительно в это же время из Казани выступил с вой-
ском и (его брат) Сагиб-Гирей, опустошивший Владимир и Нижний Новгород. Затем оба бра-
та[-царя], подойдя к городу Коломне, объединили свои силы. Василий, понимая, что он не в
состоянии отразить столь многочисленного врага, оставил в крепости с гарнизоном своего зятя
(sororius, Schwager) Петра, происходившего из татарских царей (того самого, который кре-
стился)6, и некоторых других вельмож (советников) и бежал из Москвы; [он был до того на-
пуган, что] в отчаянии некоторое время прятался [как говорят] под стогом сена. 29 (20) июля
1 Варфоломей – итальянский архитектор и артиллерист на русской службе. В 1509 г. строил деревян-
ную крепость в Дорогобуже.
2 Шейх(Шах)-Али – правитель Касимовского ханства (1516–1519, 1537–1566), казанский хан (1519–
1521, 1546, 1551–1552).
3 Латинский текст fratris uxoris auxilio допускает и другое понимание: жены брата.
4 Сахиб-Гирей – казанский (1521–1524) и крымский (1532–1551) хан. Основал г.Бахчисарай.
5 Мухаммед-Гирей – сын Менгли-Гирея, родной брат Сахиб-Гирея, крымский хан (1515–1523).
6 Т.е. Петра Ибрагимовича (Худай-Кула).
ПРИЛОЖЕНИЯ 845
татары [двинулись дальше, сжигая все вокруг, и] навели такой ужас на московитов, что [даже в
городе и крепости те не чувствовали себя в достаточной безопасности. Во время этой паники]
женщины, дети [и все, кто не мог сражаться] сбегались в крепость [с телегами, повозками и
всем скарбом, и в воротах] возникла такая давка, что [чрезмерно суетясь] они мешали друг
другу и топтали друг друга. От множества народу в крепости стояло такое зловоние, что, про-
будь враг под городом три или четыре дня, осажденные погибли бы от заразы, поскольку в та-
кой тесноте каждый должен был отдавать дань природе там же, где стоял. В то время в Москве
находились литовские послы1 [оседлав коней, они пустились в бегство]. Не видя вокруг ничего,
кроме дыма пожарищ, [и полагая, что окружены татарами] они [выказали такую резвость, что]
в один день добрались до Твери, находящейся (за Волгой) в 36 немецких милях от Москвы (и
только там они были в безопасности.). Весьма достохвально проявили себя тогда немецкие
пушкари, особенно Николай, родившийся на Рейне недалеко от немецкого имперского
города Шпайера. Начальник2 и прочие советники, пребывавшие в совершенной почти
растерянности от чрезвычайного страха, наговорив много ласковых слов, поручили ему
защищать город. Они просили подвезти к воротам крепости пушки побольше, служащие
для разрушения стен, и отбивать оттуда татар. Пушки же эти были столь огромны, что
перевезти их туда едва ли возможно было и в три дня, да и бывшего наготове пороху не
хватило бы и на один выстрел из крупной пушки: таков неизменный обычай московитов
– держать все под спудом и ничего не приготовлять заранее, но если приступит нужда,
тогда только делают все впопыхах. Поэтому Николай решил побыстрее на людских пле-
чах стащить к центру крепости пушки, попрятанные вдали от нее. За этим занятием го-
рожан застала внезапная весть о приближении татар; это привело их в такой ужас, что,
побросав пушки на улицах, они позабыли даже о защите стен. И если бы тогда сотня вра-
жеских всадников напала на город, она смогла бы без всякого сопротивления сжечь его
до основания (Одного немецкого пушкаря Никласа пригласил к себе казначей (Schatzmaister) и
весьма ласково просил его подкатить к воротам огромную старую железяку (Eisner Stuckh),
много лет простоявшую на одном месте без дела. Пушкарь рассмеялся, а оскорбленный казна-
чей спросил, не над ним ли тот смеется. «Если даже я и подкачу дня за три это орудие к воро-
там, – ответил пушкарь, – то им все равно невозможно будет воспользоваться, потому что оно
разнесет ворота». «Что же делать?» – спросил казначей. – «Я думал, что чем больше, тем луч-
ше». Тогда только принялись искать маленькие пушки (спрятанные) вдалеке от крепости, и
крестьяне носили фальконеты (Fakkhanetlen) прямо на спине без всяких приспособлений (on
alle gefaess). Вдруг раздались крики: «Татары, татары!» Все тут же побросали пушки и побежа-
ли в крепость, так что орудия длинной вереницей лежали вдоль улицы. Всего несколько всад-
ников легко могли бы сжечь город. Пороху было не более центнера (em Centh), и первым де-
лом надо было натолочь пороху. Пушек, по приказу князя, отлито было множество, но не было
при этом ничего, что является принадлежностью цейхгаузов. Все лежало взаперти, и если воз-
никала в чем-либо нужда, приходилось готовить все в спешке.). В таком смятении наместник
и другие защитники города (Советники) сочли за лучшее умилостивить царя Мухаммед-
Гирея (Менгли-Гирея), послав ему обильные дары, в особенности же мед, чтобы побудить его
снять осаду (чтобы он не двинулся дальше и не причинил еще большего ущерба). Приняв да-
ры, Мухаммед-Гирей (он) обещал снять осаду и покинуть страну, если Василий грамотой
обяжется быть вечным данником царя, какими были его отец и предки. Получив составленную
согласно его желанию грамоту, Мухаммед-Гирей (Менгли-Гирей) отвел войско к Рязани, где
московитам было позволено выкупать и обменивать пленных; прочую же добычу он выставил
на продажу. В татарском лагере находился тогда Евстахий [по прозвищу] Дашкович
(Taskowitz)3, подданный польского короля, пришедший к Мухаммед-Гирею (татарам) с вспо-
1 Литовское посольство во главе с Богушом Войтковым находилось в Москве с 29 августа по 4 сен-
тября 1521 г.
2 Латинский и немецкий тексты содержат разноречивые сведения: в первом говорится о «начальнике»,
т.е., видимо, царевиче Петре, во втором – о казначее Юрие Дмитриевиче Траханиоте (Малом).
3 Евстахий Дашкович (Евстафий, Остафий, Остап Дашкевич) (около 1470 – до 25.XI.1536) – кричевский
староста, в 1504 г. поступил на службу к Ивану III, наместник каневский и черкасский после возвращения в
Великое княжество Литовское в 1508 г. Укреплял южные рубежы Великого княжества Литовского, вел пе-
реговоры с Крымским ханством в 1521 г. накануне похода Мухаммад-Гирея на Московскую Русь.
846 ПРИЛОЖЕНИЯ
могательным войском (несколькими сотнями всадников), так как между польским королем и
московским князем не было тогда никакого (ни мира, ни) перемирия. Он все время выставлял
на продажу кое-что из добычи под стенами крепости, намереваясь [при удобном случае] во-
рваться в ворота [вслед за русскими покупщиками и, выбив оттуда стражу, захватить кре-
пость]. Царь хотел помочь его предприятию, также пустив в ход хитрость. Он послал одного из
своих (людей) [человека верного] к начальнику крепости, которому приказывал, как рабу сво-
его данника, доставить ему все, что он требовал (провиант и все прочее необходимое), а также
явиться к царю лично. Начальником же был Иван Хабар (Kowar)1, человек, искушенный в во-
енном деле и такого рода уловках [так что его никоим образом нельзя было выманить из кре-
пости]; он попросту ответил, что ничего не знает о том, что его государь – данник и раб татар,
если же его известят об этом, то уж он знает, как тогда поступить. Ему тотчас же предъявили
грамоту его государя, подтверждавшую обязательства последнего перед царем. Меж тем
как начальник пребывал в тревоге из-за этой грамоты (над которой многие из них плака-
ли), Евстахий [делал свое дело и] каждый раз располагался все ближе к крепости. Чтобы луч-
ше скрыть свой умысел, татары за определенный денежный выкуп освободили знатного
человека (homo primarius) князя (knes) Федора Лопату (Lopata)2 и весьма многих других
русских, захваченных при набеге на Москву; более того, пленников стерегли столь не-
брежно, как бы специально давая им возможность бежать, что большинство из них дей-
ствительно убежало в крепость (Князя Феодора Лопату, знатного человека, попавшего среди
прочих во время этого наезда в плен и бежавшего, а также многих других из хитрости отпу-
щенных татарами и бежавших в крепость, татары требовали вернуть.). Тогда татары огромной
толпой подошли к крепости и стали требовать вернуть беглецов. Хотя перепуганные русские
вернули их, однако татары не только не отступали от крепости, но за счет множества но-
воприбывших их число даже возросло. Грозившая опасность повергла русских в великий
страх и (хотели было выдать их и пребывали) в совершенном отчаянии [они не находили
удовлетворительного выхода]. Тогда пушкарь Иоанн Иордан (Jordan) [по происхождению] не-
мец, уроженец долины (Халя (Haal) в долине) Инна (Oenus, Inn), быстрее московитов оценив
опасность, выстрелил на свой страх и риск по татарам и литовцам из выстроенных в ряд
орудий (на родине бывший оружейником (Kuglschmid), обнаружил их замысел, когда они уже
вплотную приблизились (к стенам), так что из большого орудия им нельзя было причинить уже
никакого вреда. Он доложил об этом начальству и хотел стрелять, но те не согласились на это
из страха. Он все-таки выстрелил один раз в толпу неподалеку от царя), чем привел их в такой
ужас, что они разбежались прочь от крепости. Через Евстахия [зачинщика этой затеи] царь по-
требовал от начальника (крепости) объяснений; тот отвечал, что в нанесенной царю обиде по-
винен пушкарь, стрелявший без его ведома и приказа, возложив таким образом на пушкаря
всю ответственность (против его приказа.). Царь немедленно потребовал выдать его, и боль-
шинство, как это чаще всего и бывает в отчаянном положении, решило подчиниться [чтобы
тем самым отвести от себя ярость врага]. Воспротивился этому только начальник Иван Хабар
[и лишь благодаря его покровительству немец был тогда спасен]. Царь же, либо не вынося
промедления, либо потому что его воины были обременены добычей, [под давлением собст-
венных обстоятельств] вдруг снялся с лагеря и ушел в Тавриду, забыв даже в крепости грамоту
московского государя с обязательством быть ему вечным данником. Взятый им в Московии
полон был столь велик, что может показаться невероятным: говорят, что пленников было более
восьмисот тысяч. Частью они были проданы туркам в Каффе, частью перебиты, так как стари-
ки и немощные [за которых невозможно выручить больших денег] отдаются татарами молоде-
жи, как зайцы щенкам, для первых военных опытов; их либо побивают камнями, либо сбрасы-
вают в море (или с высоты), либо убивают каким-либо иным способом. Проданные же (либо
1 Имеется в виду Иван Васильевич Образцов Хабар-Симский (около 1465 – после января 1533) –
руководитель обороны Нижнего Новгорода в 1505 г. от казанских татар, воевода в походах на Литву в
1507 и 1508 гг., окольничий с 1509 г., в 1514, 1519, 1517 гг. оборонял западные и юго-западные границы, с
1519/20 г. – наместник в Перевитске и затем в Рязани, в 1522 и 1523 гг. – воевода на южных границах, в
1523–1524 гг. участвовал в походе на Казанское ханство. В декабре 1525 – феврале 1527 г. был наместни-
ком в Новгороде, в 1528 г. впервые упоминается в чине боярина.
2 Имеется в виду Федор Васильевич Большой Телепнев Оболенский (ум. 1530) – князь, воевода, уча-
ствовал в обороне от крымских татар южных границ Московской Руси, погиб в походе на Казань.
ПРИЛОЖЕНИЯ 847
оставленные) пребывают рабами полных шесть лет, после чего они хотя и становятся свобод-
ными, но не имеют права покидать страну (и должны служить или иным каким способом до-
бывать себе пропитание.). Казанский царь Сагиб-Гирей всех захваченных им в Московии
пленников продал татарам на рынке в Астрахани, расположенной (еще одном царстве) близ
устья Волги. Когда татарские цари покинули таким образом Московию, государь Василий сно-
ва вернулся в Москву. […]. Затем в начале лета Василий, желая отомстить за нанесенное тата-
рами поражение [и смыть позор, испытанный им, когда он во время бегства прятался в сене],
собрал огромное войско, снабдил его большим количеством пушек [и орудий], которых рус-
ские никогда ранее не употребляли в войнах, двинулся из Москвы и расположился со всем
войском на реке Оке близ города Коломны1. Отсюда он отправил [в Тавриду] к Мухаммед-
Гирею (Менгли-Гирею) гонцов (caduceatores), вызывая его на битву, потому что в прошлом
году он (Василий) подвергся нападению без объявления войны, из засады, по обычаю [воров и]
разбойников. Царь ответил на это, что для нападения на Московию ему известно достаточно
дорог и что войны решаются оружием столько же, сколько и обстоятельствами, поэтому
он привык вести их по своему усмотрению, а не по чужому (удобное время; он не намерен
устраивать походов по чужому желанию.). Рассерженный этим ответом Василий [горя жаждой
мести] снялся с лагеря и в 1523 году двинулся в Новгород, а именно в Нижний, чтобы оттуда
разорить и занять Казанское царство. Отсюда он направился к реке Суре [что в казанских пре-
делах], построил там (на границе) крепость, которую назвал своим именем (Василевгородом)2,
но [в тот раз не двинулся далее, а] отвел назад свое войско. На следующий же год он послал
одного из своих [главных] советников – Михаила Георгиевича (Григорьевича)3 с еще боль-
шими, чем прежде, полчищами для покорения царства Казанского. Казанский царь Сагиб-
Гирей, устрашенный столь ужасными приготовлениями, призвал к себе племянника со сторо-
ны брата, царя Тавриды4, юношу тринадцати лет (одного из младших сыновей брата), что-
бы тот [временно] стал во главе царства, а сам бежал к турецкому [императору] молить его о
помощи и поддержке. [Повинуясь призыву дяди] юноша пустился в путь. Когда он прибыл к
Гостиновозеру (Gostinowosero), т.е. острову, который называется Купеческим5 и располо-
жен среди рукавов Волги (острову или отмели (Weerd) посреди Волги) недалеко от казанской
крепости, его встретили князья (principes) этого царства (жители) с пышностью и почетом,
ибо в этой свите был и сеид (Seyd), верховный жрец татар6. Он пользуется у них такой властью
и почетом, что при его приближении даже цари выходят ему навстречу, стоя предлагают ему
руку – а он сидит на лошади – и, склонив голову, прикасаются (к его руке); это позволено
только царям, герцоги же (и начальники) касаются не руки его, а колен, знатные люди – ступ-
ней, а простой народ (plebeii, der gmain Man) – только его платья или лошади. Этот сеид тайно
симпатизировал Василию и держал его сторону, поэтому он старался захватить юношу и от-
править его [связанным] в Москву, но был в этом уличен, схвачен и всенародно зарезан ножом.
Меж тем предводитель (dux, Veldhaubtman) войска Михаил собрал [в Нижнем Новгороде] суда
для доставки орудий и провианта; число этих судов было так велико, что река, пусть и широ-
кая, повсюду казалась покрытой множеством кораблей. Он спешил с войском к Казани и, доб-
равшись до [острова купцов] Гостиновозера и расположившись лагерем 7 июля, медлил там
двадцать дней, поджидая конницу (свои русские полки (Volckh).). Между тем несколько мос-
ковитских шпионов подожгли казанскую крепость, построенную из дерева, и она совершенно
сгорела на глазах русского войска. По страху и малодушию воевода пренебрег таким случаем
захватить крепость и не только не повел воинов на штурм крепостного холма, но даже не вос-
препятствовал татарам снова строить ее. Вместо этого 28 числа того же месяца он переправил-
1 Речь идет о походе 1524 г. на Казанское ханство.
2 Речь идет о построении в устье р. Суры Васильева Новгорода или Васильгорода, впоследствии на-
званного Васильсурском.
3 Имеется в виду Михаил Юрьевич Захарьин (ум. 1538) – окольничий, затем боярин. В 1519 г. был на-
правлен в Казань вместе с Шейх(Шах)-Али – ставленником Василия III.
4 Т.е. Сафа-Гирея.
5 Из-за изменения русла Волги и в особенности строительства Куйбышевского водохранилища остров
ушел под воду. Возможно, частью Гостиного острова является современный остров Маркиз.
6 Сеид (саййид) – потомки пророка Мухаммада от Хусейна, сына Али и Фатимы, дочери Мухаммада.
Сеидов считались главами мусульманской общины в татарских ханствах.
848 ПРИЛОЖЕНИЯ
ся через Волгу на тот берег, где была крепость, и расположился [с войском] при реке Казанке
(Cazanca), двадцать дней выжидая случая, чтобы начать дело. Пока он там медлил, невдалеке
от него разбил лагерь и казанский царек (regulus) (юноша) и, высылая черемисских [пехо-
тинцев], постоянно, хотя и безуспешно, тревожил русских. (Изгнанный) Царь Ших-Али, также
прибывший на (нескольких) судах [на эту войну], письмом увещевал его отступиться от своего
наследственного царства, на что тот отвечал кратко: «Если ты добиваешься моего царства, да-
вай решим (дело) оружием: пусть владеет им тот, кому оно будет даровано судьбой». В то вре-
мя как русские предавались напрасному промедлению, они истратили продовольствие, которое
привезли с собой, и начали страдать от голода, ибо подвезти ничего было нельзя, потому что
черемисы опустошили все окрестности и следили за движением врага так тщательно, что госу-
дарь не мог ничего узнать о нужде, от которой страдало его войско [да и они сами не могли
подать ему никакой вести]. Вследствие этого Василий назначил двоих: одного, князя (knes)
Иоанна Палецкого (Paliczki)1, грузить в (Нижнем) Новгороде суда продовольствием, плыть
оттуда вниз по реке к войску и, оставив там продовольствие и узнав истинное положение дел,
поскорее вернуться к нему; другого с той же целью он послал с пятьюстами всадниками сухим
путем, но и он (начальник), и его (войско) были перебиты черемисами [на которых они наткну-
лись], и только девятерым удалось в суматохе спастись бегством. Тяжело раненный начальник
умер в руках врагов на третий день. Когда молва об этом поражении дошла до войска, то в ла-
гере настало сильное замешательство, усугубившееся вдруг пронесшимся пустым слухом о
полном истреблении всей конницы, так что никто не помышлял ни о чем, кроме бегства. Хотя
в этом все были согласны, но все еще не знали, возвращаться ли им вверх по реке, что было
всего труднее, или спуститься вниз, пока не доберутся до других рек, из которых потом можно
будет вернуться посуху длинным кружным путем (не подвергаясь опасности со стороны вра-
га.). В то время как они предавались таким размышлениям, будучи сверх всякой меры мучимы
голодом, вдруг явились те девять человек, которые, как я сказал, спаслись после поражения
пятисот, и сообщили, что должен прибыть Иоанн Палецкий с припасами. [Хотя он и торопил-
ся, но] по несчастному стечению обстоятельств потерял большую часть своих судов и явился в
лагерь лишь с немногими. Именно когда он, утомившись от продолжительных трудов, однаж-
ды ночью высадился для отдыха на берег (отдыхал в корабле у берега) Волги, немедленно
прибежали черемисы и, громко крича, стали выпытывать, кто это проплывает. Слуги Палецко-
го, думая, что это рабы плывших на судах (nautae) (корабельщики), осыпали их бранью и
пригрозили высечь их плетьми на следующий день, если те несносными воплями будут трево-
жить сон и покой их господина. Черемисы ответили на это: «Завтра у нас с вами будет другой
разговор, ибо мы всех вас отведем связанными в Казань». И вот рано утром, когда солнце еще
не взошло и весь берег был окутан густейшим туманом, черемисы внезапно напали на корабли
и навели на русских такой ужас, что начальник флота Палецкий, оставив в руках врагов девя-
носто крупных судов, на каждом из которых было по тридцати человек, отчалил от берега на
своем корабле, поплыл по середине Волги и под покровом тумана почти нагишом добрался до
войска. Вернувшись затем оттуда в сопровождении многих судов, он испытал ту же участь и
вторично попал в засаду черемисов. Потеряв шедшие с ним корабли, он едва ушел целым сам с
немногими людьми. Пока таким образом голод и враг терзали русских, посланная Василием
конница, переправившись через реку Свиягу (Wiega), которая впадает в Волгу с юга и отстоит
на восемь миль от (ниже) Казани, направилась к войску, но дважды была встречена татарами [и
черемисами]. После столкновения, в котором обе стороны понесли большие потери, татары
отступили, и конница соединилась с остальным войском. [После того как конница таким обра-
зом усилила войско] 15 августа началась осада казанской крепости. Узнав об этом, царек
(юноша) тоже расположился станом с другой стороны города, на виду у врагов, и, часто высы-
лая конницу, велел ей разъезжать вокруг вражеского лагеря и тревожить их, что приводило к
постоянным схваткам. Участники этой войны, люди, достойные доверия, рассказывали нам,
что однажды шестеро татар выехали на поле к войску московита, и царь Ших-Али хотел на-
пасть на них со ста пятьюдесятью татарскими всадниками, но начальник войска запретил ему
это, выставил перед ним две тысячи всадников [лишив Ших-Али удобного случая отличиться].
Они хотели окружить татар [как бы кольцом], чтобы те не спаслись бегством, но татары [рас-
1 Имеется в виду Иван Федорович Палецкий Щереда (ум. 1531/32) – окольничий (с 1524).
ПРИЛОЖЕНИЯ 849
строили этот план (прибегнув) к такой хитрости], когда московиты наседали на них, они мало-
помалу отступали и, отъехав немного дальше, останавливались. Так как московиты делали то
же самое, то татары заметили их робость и, взявшись за луки, принялись пускать в них стрелы;
когда те обратились в бегство, они преследовали их и ранили очень многих. Когда же москови-
ты снова обратились против них, они стали понемногу отступать, снова останавливались, ра-
зыгрывая перед врагом притворное бегство. В это время две татарские лошади были убиты
пушечным выстрелом, но всадников не задело, и остальные четверо вернули их к своим целы-
ми и невредимыми на глазах двух тысяч московитов.
Пока конница обеих сторон забавлялась таким образом, к крепости были придвинуты пуш-
ки, и она подверглась сильному обстрелу. Но и осажденные защищались довольно решительно,
также стреляя во врага из пушек. В этом бою единственный находившийся в крепости пушкарь
был убит пушечным ядром из русского стана. Узнав об этом, наемные воины (mercenarii,
besoelte Diener oder Khnecht) из немцев и литовцев (и другие) возымели твердую надежду за-
хватить крепость; если бы таковы были и намерения начальника, то они, без сомнения, в тот же
день овладели бы крепостью. Но он, видя, что его люди страдают от голода, который со дня на
день становился все сильнее, не одобрил плана воинов, желая сначала через гонцов тайно сне-
стись с татарами о заключении перемирия. Более того, он в гневе (приказал) схватить их и
грозил побоями (отчитал их) за то, что те осмелились идти на крепость без его ведома и согла-
сия. Он полагал, что при таком недостатке припасов соблюдет выгоду своего государя, если
заключит с врагом любое перемирие и приведет назад в сохранности войско и орудия. А тата-
ры, узнав о планах начальника, воспрянули духом и охотно приняли предложенные им усло-
вия, а именно отправить послов в Москву и договориться с государем о мире. Устроив все та-
ким образом, начальник Палецкий [снял осаду и] вернулся с войском (с конницей) в Москву.
Ходил слух, что он снял осаду, будучи подкуплен татарами. Этот слух усугубился после того,
как один уроженец Савойи (Sabaudiensis, Sophoier), который хотел было предаться врагу вме-
сте с вверенной ему пушкой, по дороге был пойман и после весьма сурового допроса признался
в своем намерении перейти (на сторону татар) и утверждал, что получил от врага серебряную
монету и татарские кубки (дары), чтобы склонить к измене еще многих. Начальник же от-
нюдь не подверг его какому-либо особому наказанию, хотя тот и был уличен в столь очевид-
ном преступлении. По возвращении войска, численность которого, говорят, достигала ста
восьмидесяти тысяч1, к Василию являются послы казанского царя для заключения мира. В на-
шу бытность там (во второй раз) они все еще находились в Москве, но и тогда не было никакой
надежды на (заключение) в будущем мира между ними. Ведь даже ярмарку, которая обычно
устраивалась близ Казани на острове купцов, Василий в обиду казанцам перенес в (Нижний)
Новгород, пригрозив тяжкой карой всякому из своих (подданных), кто отправится впредь тор-
говать на остров. Он рассчитывал, что перенесение ярмарки нанесет большой урон казанцам и
что их можно будет даже заставить сдаться [лишив (возможности) покупать соль, которую в
большом количестве татары получали только на этой ярмарке от русских купцов]. Но от такого
перенесения ярмарки Московия претерпела ущерб не меньший, чем казанцы, так как следстви-
ем этого явились дороговизна и недостаток очень многих товаров, которые привозились по
Волге от Каспийского моря с астраханского рынка, а также из Персии и Армении, в особенно-
сти же превосходной рыбы, в том числе белуги, которую ловят в Волге выше и ниже Казани
(Во время моей второй поездки (в Москву) я не мог раздобыть ни одной.).
Но достаточно о войне, ведшейся государем московским против казанских татар. Вернемся
теперь к прерванному рассказу о татарах.
За казанскими татарами прежде всего встречаем татар, зовущихся ногаями (Nagai) (В про-
изношении это имя звучит «нахаи» (Nahai).). Они живут за Волгой, около Каспийского моря,
по реке Яику, вытекающему из области Сибирской. У них нет царей, а только князья (-,
Hertzogen oder Fuersten). В наше время этими княжествами владели трое [братьев], разделивши
области поровну между собой. Первый из них, Шидак (Schidack)2, владел городом Сарайчиком
1 Число участников битв с казанцами, равно как и пленных (800 тысяч, 180 тысяч), явное преувеличе-
ние. Общая численность населения Русского государства, по подсчетам историков, не превышала в сере-
дине XVI в. 6,5 млн. человек.
2 Шидак (Шайдак, Шейдак, Шыйдяк) – ногайский мурза, бек.
850 ПРИЛОЖЕНИЯ
(Scharaitzick), что за рекой Ра1 на восток, и страной, прилегающей к реке Яику; другой, Коссум
(Cossum)2, – всем, что находится между реками Камой, Яиком и Ра; третий [из братьев], Ших-
Мамай (Schichmamai), обладал частью Сибирской области и всей окрест лежащей страной.
«Ших-Мамай» значит «святой» или «могущественный»3. И эти страны почти целиком покрыты
лесом, за исключением той, которая простирается вокруг Сарайчика: она степная (несколько
более голая.).
Между реками Волгой и Яиком, около Каспийского моря, жили некогда (знаменитые) за-
волжские цари, о которых (скажу) после. Димитрий Данилович4, муж важный и достой-
ный всяческого доверия, насколько это возможно у варваров (татары – могучее царство.
Один достойный доверия московит), рассказывал нам про удивительную и едва ли возмож-
ную вещь, (встречающуюся) у этих татар (мне и другим, что). Его отец некогда был послан
[московским государем] к заволжскому царю (одному из заволжских царей); во время этого
посольства он видел [на том острове] некое семя, в общем очень похожее на семя дыни, только
немного крупнее (мельче) и круглее. Если его зарыть в землю, то из него вырастает нечто,
весьма походящее на ягненка, в пять пядей высотой; на их языке это называется «баранец»
(Boranetz), что значит «ягненочек», ибо у него голова, глаза, уши и все прочее (все члены),
как у новорожденного ягненка, а кроме того, еще нежнейшая шкурка, которую очень часто в
тех краях употребляют на подкладки для шапок; многие утверждали в нашем присутствии, что
видывали такие шкурки (колпаки). Он рассказывал также, что у этого растения, если только
можно назвать его растением, есть и кровь, но мяса нет, а вместо мяса какое-то вещество,
весьма напоминающее мясо раков. Далее, копыта у него не из рога, как у ягненка, а покрыты
чем-то вроде волос и похожи на роговые (а только из волос или шерсти.). Корень находится
у него около пупка, т.е. посредине живота. Живет оно до тех пор, пока не съест вокруг себя
траву [после чего корень засыхает от недостатка корма]. Это растение на удивление сладко,
почему за ним охотятся волки и прочие хищные звери ((хищные) птицы)5.
Хотя этот (рассказ) о семени и растении я считаю вымыслом, однако и прежде пере-
сказывал его, как слышал от людей отнюдь не пустых, и ныне пересказываю тем охот-
нее, что (Позже, в Германии,) многоученый муж Вильгельм Постелл (Guilhelmus Postellus)6
рассказывал мне, что (он наводил справки относительно моего латинского рассказа о ягненке и
вот что) он слыхал от некоего Михаила, [государственного (publicus)] толмача с турецкого и
арабского языков в Венецианской республике. Этот Михаил (побывавший в очень многих
дальних странах) видел, как из пределов татарского города Самарканда (Samarcanda)7 и
прочих стран, которые прилегают с северо-востока к Каспийскому морю до самой Хали-
1 Ра – древнегреческое наименование р. Волги.
2 В русских источниках: Кошум.
3 Ших-Мамай – ногайский мурза. Говоря о семантике этого имени, Сигизмунд фон Герберштейн рас-
крывает содержание его первого компонента – «шейх (шайх)», который в быту означает также: старец,
уважаемый человек, наставник суфиев, глава дервишского ордена.
4 Имеется в виду Дмитрий Данилович Иванов Слепой (ум. 1543) – окольничий на службе у Ивана III,
Василия III и Ивана IV.
5 Очевидно, что здесь дано сумбурное описание арбуза, дыни, каракулевых барашков и их шкурок-
мерлушек. Во время массового заготовления каракулевых шкурок и мерлушек тушки только что рожден-
ных или же преждевременно добытых из утробы овцы барашков выбрасывали (кочевники-тюрки не
употребляли в пищу мясо недоношенных и неподросших животных), что и привлекало диких хищников.
Смешению способствовало, вероятно, сходство терминов для обозначения арбуза и шкурки. «Баранец»
служит обозначением и молодого барана (и в русском, и в словацком), и растений (плауна, чабреца, бого-
родской травы). Возможно, в начале XVI в. и арбуз носил название «баранца».
6 Имеется в виду Гийом Постель (1510–1581) – французский философ-мистик. В 1535–1537 гг. нахо-
дился в составе французского посольства в Османской империи. В 1554 г. вторично посетил Турцию. В
1554–1555 гг. находился в Вене. Около этого времени, вероятно, произошло его знакомство с Сигизмун-
дом фон Герберштейном.
7 Самарканд – город, расположенный в долине р. Зеравшан в Средней Азии. Известен с 329 г. до н.э.
под названием Мараканда. В 1370–1499 гг. столица государства Тимуридов. В 1500 г. завоеван узбеками
во главе с Шейбани-ханом, до 1530-х гг. – столица государства Шейбанидов.
ПРИЛОЖЕНИЯ 851
бонтиды (Chalibontis)1, привозятся (в татарском городе Самарканде, который с окрестными
землями прилежит к Каспийскому морю и странам, о которых я веду речь,) некие нежнейшие
шкурки одного растения, растущего в тех краях. У некоторых из мусульман есть обычай под-
шивать их внутрь шапок, чтобы согреть свои бритые головы, а также прикладывать к голой
груди. Однако Михаил не видел самого растения и не знает его имени, знает только, что оно
зовется там самаркандским и происходит от животного, растущего из земли наподобие расте-
ния. «Так как это не противоречит рассказам других, – говорил Постелл, – то к вящей
славе творца, для которого все возможно, я почти убежден в том, что это не просто вы-
думка» (Я пишу так, как они рассказывали, как бы там ни было на самом деле, и пусть каждый
сам добирается до истины.).
На расстоянии двадцати дней пути от [государя] Шидака к востоку встречаем народы, кото-
рых московиты называют юргенцами (Iurgenci)2; правит ими Барак-Султан (Barack Soltan)3, брат
великого хана (magnus Cham) (великого князя хана) или царя катайского. От [господина] Барак-
Султана десять дней пути до Бебеид-Хана (Bebeid Chan). Это и есть великий хан катайский4.
Астрахань, богатый город и великий татарский рынок (emporium), от которого получила
имя вся окрестная страна, лежит в десяти днях пути ниже Казани на ближнем берегу Волги (к
югу), почти у ее устьев. Некоторые говорят, что она расположена не при устьях Волги, а в не-
скольких днях пути оттуда. Я же полагаю, что Астрахань расположена в том месте, где река
Волга разделяется на множество рукавов, число которых, говорят, равно семидесяти, образуя
еще большее количество островов, и [почти] столькими же устьями вливается в Каспийское
море с таким обилием воды, что смотрящим издали она представляется морем. Некоторые на-
зывают этот город Цитраханью (Citrachan)5.
За Вяткой и Казанью, в соседстве с Пермией, живут татары, зовущиеся тюменскими
(Tumenskij), шейбанскими и кайсацкими. Из них тюменские живут в лесах, и число их не пре-
вышает десяти тысяч. Кроме того, другие татары живут за рекой Ра; [так как] только они (сре-
ди татар) отращивают волосы, их называют калмуками (Kalmuchi)6. А у Каспийского моря (по
эту сторону Волги) (лежит город) Шемаха (Schamachia) [от которого получила имя и страна];
так же зовутся и люди, искусные ткачи шелковых одежд; их город отстоит на шесть дней пути
от Астрахани. Говорят, не так давно персидский царь захватил его вместе со страной7.
Город Азов лежит на Танаисе, о котором сказано выше, в семи днях пути от Астрахани. От
Азова же на пять дней пути отстоит [Херсонес Таврический (Taurica Chersonesus)8, а прежде
всего] город Перекоп. А между Казанью и Астраханью на обширных просторах вдоль Волги
(по обоим ее берегам) и до самого Борисфена9 тянутся пустынные степи (campi), в которых
живут татары, не имеющие никаких постоянных поселений (невозделанные земли, в кото-
рых, однако, обитает многочисленный народ), кроме городов Азова и Ахаса, который распо-
ложен на Танаисе в двенадцати милях выше Азова, и кроме приседящих к Малому Танаису
(minor Tanais, clain Tanais), возделывающих землю и имеющих постоянные поселения. От Азо-
ва до Шемахи двенадцать дней пути.
1 Халибонтида – местность, населенная халибами, древними племенами, обитавшими на побережье
Черного моря у границ Армении и Месопотамии.
2 Т.е. жители Ургенча, главного города Хорезма.
3 Барак-хан (ум. 1556)– шейбанидский султан, известный также как хан Науруз-Ахмад, бухарский хан
(1551–1556).
4 Бебеид-хан по другим источникам неизвестен.
5 Цитрахань – искаженное от татарского топонима Хаджитархан, первоначального названия совре-
менного города Астрахани.
6 Очевидно, под калмуками (от тюрк. «оставшиеся») Сигизмунда фон Герберштейна следует понимать
не предков современных калмыков, проживавших в XVI веке между Алтаем и Тянь-Шанем и между сте-
пью Гоби и оз. Балхашем, а степных жителей, сохранявших языческую веру и неперешедших в ислам.
7 Шемаха – город в Азербайджане, резиденция ширван-шахов (1027–1382 гг. – династия Кесранидов;
1382–1538 гг. – династия Дербенди), в 1538 г. включен в состав Сефевидского Ирана. Сообщение об этом
занесено в «Записки» в 40-е годы.
8 Херсонес (Херсон, Керсона, Корсунь) – город на юго-западе Крыма, современный Севастополь.
9 Борисфен – древнегреческое наименование реки Днепр.
852 ПРИЛОЖЕНИЯ
Если повернуть с востока к югу, то около Меотийских болот и Понта1 при реке Кубани
(Сuра), впадающей в болота, живет народ абхазы (Aphgasi)2. В этих местах до самой реки
Merula3, вливающейся в Понт (или Черное море – итальянцы называют его Великим (gross)
морем –), находятся горы, в которых обитают черкесы (Circassi) или цики (Ciki)4. Полагаясь на
неприступность гор, они не подчиняются ни туркам, ни татарам. Однако русские свидетельст-
вуют, что они христиане [живут по своим законам], согласны с греками в вере и обрядах и со-
вершают богослужение на славянском языке, который у них в употреблении5. Это крайне
дерзкие морские разбойники, ибо по (многочисленным) рекам, стекающим с гор, они спуска-
ются на судах в море и грабят всех, кого могут, в особенности (купцов) плывущих из Каффы
в Константинополь. […]
Болота Херсонеса Таврического (Море или Меотийские болота), простирающиеся, по
рассказам, на триста итальянских миль в длину от устьев Танаиса, у мыса [Глава] святого Ио-
анна (caput S. Ioannis), где они суживаются6, насчитывают только две итальянские мили (после
чего соединяются с морем. Страна Перекоп, как она называется сейчас, а по-латыни Херсонес
Таврический, одним краем прилежит к Меотийским болотам, а большей частью – к морю. Ко-
гда въезжаешь туда с материка, то от моря до болот не более тысячи двухсот шагов.). Здесь
находится (крепость и) город Крым (Krijm, Krym)7, некогда резиденция царей Тавриды, отчего
они и назывались крымскими (Krijmskij, Krymski). После того как через весь Истм (Isthmus)8
(Isthmus)8 на расстоянии тысячи двухсот шагов был прорыт ров, (так что получился) как
как бы остров, цари получили имя не крымских, а перекопских, т.е. по названию этого
рва, ибо рrесор на славянском языке означает «ров» (Один из них пожелал соединить воды,
перерыв полоску земли, чтобы вышел остров. Ров был проделан, хотя лишь отчасти, и не такой
глубокий, как предполагалось и требовалось от подобного рва. Когда близ этого рва был по-
строен город, то и город, и страна получили имя «Перекоп», так как kopat по-славянски значит
«рыть». Теперь и тамошние цари зовутся поэтому перекопскими.). Отсюда видно, как ошибся
писатель, сообщавший, будто (во времени императора Максимилиана) там царствовал некий
Прокопий (или будто по ту сторону Волги (в стране), по-славянски зовущейся Заволжской,
правил Заволгий (Sawolhius).)9. Весь Херсонес посредине пересекается лесом, и та часть, что
обращена к Понту, в которой находится знаменитый город Каффа, некогда называвшийся Фео-
досией (Theodosia), колония генуэзцев, состоит под властью турок. Отнял же Каффу у генуэз-
цев (турецкий император) Мухаммед (Mahumetes) [который, завоевав Константинополь, раз-
рушил Греческую империю]10. Другой частью полуострова (прилегающей к перешейку, по сю
сторону леса) владеют татары. Все татары [цари Тавриды] ведут свое происхождение от за-
волжских [царей]: некоторые из них, будучи во время внутренних раздоров прогнаны [из цар-
ства и не сумев закрепиться нигде по соседству], заняли эту часть Европы11. Не забывая о ста-
рой обиде, они долго боролись с заволжцами, пока в правление в Польше (короля) Александра,
1 Т.е. Черного моря.
2 Aphgasi – предки современных абазин и абхазов. Ошибка в названии реки объясняется, вероятно,
близостью истоков Кубани и Кубы, притока Терека.
3 Мерула – вероятно, р. Меркула, впадающая в Черное море в 50 км южнее Сухуми.
4 Адзыхи означает «люди». Речь идет об адыгских племенах, предках современных адыгейцев, ка-
бардинцев, черкесов и шапсугов.
5 В XVI в. начался активный переход адыгов из христианства в ислам.
6 Речь идет о Керченском проливе.
7 Крым (Солхад, Солхат, Эски Крым) – город, древности которого находятся на месте современного
города Старый Крым. В золотоордынскую эпоху был центром Крымского улуса, первая столица Крым-
ского ханства. Татарское название города – Крым известно по письменным источникам и чеканившимся в
нем монетам. Генуэзцы называли город Солхат.
8 Истм – дренегреческое название Перекопского перешейка.
9 Сигизмунд фон Герберштейн полемизирует с Матвеем Меховским.
10 Имеется в виду османский султан Мехмед II Завоеватель (Фатих) (прав. 1444–1446, 1451–1481).
Каффа была взята в 1475 г., а Константинополь – 29 мая 1453 г. Столица Византийской империи, получив
новое наименование Стамбул, стала столицей Османского империи.
11 Далее, подобно Матвею Меховскому, Сигизмунд фон Герберштейн перелагает рассказ Шейх-
Ахмада о последних годах существования Большой Орды.
ПРИЛОЖЕНИЯ 853
великого князя литовского, на (нашей) памяти [наших отцов] заволжский царь Ших-Ахмет1
(Scheachmet) не явился (с женой и народом) в литовские страны, чтобы заключить союз с коро-
лем Александром и соединенными силами изгнать царя Тавриды [Мухаммед-Гирея]2. Хотя оба
оба государя согласились в этом, однако литовцы [по своему обыкновению] дольше положен-
ного тянули с войной, так что супруга (зимовавшего в домах) заволжского царя и его войско,
находившиеся в степи (в снегу), не вынеся промедления, а сверх того еще и стужи, настой-
чиво просили своего царя, жившего в городах, оставить польского короля и своевремен-
но позаботиться о своих делах. Так как они не смогли убедить его, то жена покинула му-
жа и с частью войска перешла к царю перекопскому Мухаммед-Гирею. По ее внушению
перекопский (царь) посылает войско, чтобы рассеять остатки войск заволжского (царя).
Когда они были разбиты (непривычной стужи, поскольку в тех краях, откуда они явились, не
бывает таких снегов, пришли в раздражение и поедали послов к перекопскому царю с тем, что-
бы, если тот возьмет ее (жену Ших-Ахмета) в жены, явиться к нему со всем народом. Это
предложение было принято, и перекопский (царь) отправил подкрепления, чтобы разбить оста-
ток войска, пребывавшего с Ших-Ахметом), заволжский царь Ших-Ахмет, видя свою неудачу
(и не доверяя больше литовцам), в сопровождении приблизительно шестисот3 всадников бежал
жал в Альбу (называемую Монкастро), расположенную на реке (Днестре, по-латыни) Тирасе, в
надежде вымолить помощь у турок4. Заметив, что в этом городе на него устроена засада, он
изменил маршрут и (Но так как он вступил в союз с христианами против врагов их (христиан)
веры, то турок приказал схватить его. Узнав об этом, он) едва с половиной всадников (снова)
прибыл в Киев. Здесь он (расположился в степи, но) был окружен и захвачен литовцами, а за-
тем [по приказу польского короля] отвезен в Вильну. Там король встретил его, принял с поче-
том (ободрив, сопроводил в резиденцию) и повел с собой на польский сейм (conventus,
Zusamenkhunfft)5; на этом сейме было решено начать войну против Менгли-Гирея. Но пока
поляки долее, чем следовало бы, тянули с собиранием войска, татарский царь, сильно
оскорбившись (Когда дело затянулось, татарин, зная, что решение о войне уже принято, спро-
сил, что же собираются делать теперь? Ему ответили: собирать и отправлять войско. На это он
сказал: «А сами вы (die Herrn) разве не отправитесь в поход?» – так как считал, что без них ни-
чего путного из войны не получится, и), стал снова помышлять о бегстве, но при этом был
пойман и доставлен в крепость Троки (Trokij)6 в четырех милях от Вильны; там я его видел7 и
и вместе с ним обедал (где содержался в почете. Тамошний трокайский воевода8 (Waivoda)
приглашал меня в гости; за столом сидел и царь. Потом он хотя и был освобожден, но вскоре
убит9.). Это стало концом владычества заволжских царей, вместе с которыми погибли и цари
астраханские, ведшие свой род также от этих царей10. [Когда они таким образом были унижены
и уничтожены] могущество царей Тавриды возросло еще более, и они стали грозой для сосед-
них народов, так что принудили и короля польского платить им (ежегодно) определенную
сумму11 с условием, что в случае крайней нужды он сможет воспользоваться их (татар)
содействием (как утверждают поляки, жалованье (diennstgelt), чтобы на службу к королю при
всякой нужде присылалось (татарское) войско, хотя это похоже и на дань.). Мало того, подарки
ему часто посылал и государь Московии, стараясь склонить его на свою сторону. Причина за-
ключается в том, что оба они, постоянно воюя друг с другом, надеются с помощью татарского
оружия потеснить врага. Хорошо понимая это, он (татарский царь), получая подарки, подавал
1 Шейх-Ахмад – сын Ахмада, последний хан Большой Орды (1481–1502).
2 Шейх-Ахмад вел борьбу с отцом Мухаммад-Гирея – Менгли-Гиреем.
3 Так дано в немецкой редакции; в латинском тексте неясное sexingentis.
4 Имеется в виду Ак-Керман (ныне Белгород-Днестровский) – город на правом берегу Днестровского
лимана. Название с татарского означает «Белая крепость».
5 Речь идет о Брестском сейме, где Александр находился с 8 февраля по 15 марта 1505 г.
6 Троки (ныне Тракай) – один из центров татарской общины в Литве.
7 30 декабря 1517 г.
8 Трокским воеводой в 1510–1518 гг. был Григорий Остик (ум. 1518/19).
9 Шейх-Ахмад был освобожден из литовского плена в 1527 г. В конце своей жизни проживал в Ниж-
нем Поволжье, скончался около 1528 г.
10 Астраханское ханство просуществовало до 1556 г. Последний астраханский хан Дервиш-Али был
внуком Шейх-Ахмада.
11 Эти выплаты получили название – серебщины.
854 ПРИЛОЖЕНИЯ
каждому из них пустые надежды. Это стало ясно, к примеру, когда я от имени цесаря Макси-
милиана (в первый раз) вел переговоры с государем Московии о заключении мира с польским
королем. Именно, так как государь Московии никак не желал идти на справедливые условия
мира (или перемирия)1, король польский подкупил перекопского царя с тем, чтобы тот
вторгся с одной стороны с войском в Московию, (собираясь) и сам напасть на владения
московита с другой стороны, в направлении Опочки. Польский король надеялся таким
маневром заставить московита (пойти) на сносные условия мира. Проведав об этом, мос-
ковит сделал ответный ход (suum egit negotium), отправив в свою очередь послов к тата-
рину, чтобы тот повернул свои силы против Литвы, которая, по его словам, ничего не
опасалась и была беззащитна (подстрекал татарина против московита, и тот дал согласие. Но
когда польский король вступил в пределы московита под Опочкой, московит сам повел перего-
воры с татарами, говоря, что так как король увел свое войско из страны, то внезапное (нападе-
ние) татар сделает их хозяевами Польши.). Татарин [руководствуясь исключительно своей вы-
годой] последовал его совету. [Когда из-за такого рода раздоров между (обоими) государями
его могущество неумеренно возросло, охваченный страстным желанием расширить свою дер-
жаву и не вынося покоя, он стал помышлять о большем] взяв себе в союзники Мамая (Mamai)2,
(Mamai)2, князя ногайского; в 1524 году по рождестве Христове [в январе месяце] он (Менгли-
Гирей (так!)3) выступил с войском из Тавриды и напал на царя астраханского. После того как
тот в страхе бежал из города, он осадил и захватил его (город) и победителем расположился
под кровом тамошних жилищ (проведя там несколько дней). Между тем Агиш (Agis)4, также
князь ногайский, стал укорять своего брата Мамая за то, что тот помогает своими войсками
столь могущественному соседу. Кроме того, предостерегал он, следует с опаской отно-
ситься к со дня на день возраставшей власти царя Мухаммед-Гирея, ибо, при его безум-
ном нраве, может статься, он повернет оружие против него и брата, сгонит их с царства и
либо убьет, либо обратит в рабство (на общую беду привел туда столь могущественного (ца-
ря), который захочет стать и их господином.). Под воздействием таких слов Мамай шлет по-
слов к брату, убеждая его поспешить к нему с возможно большим войском: ведь теперь, когда
Мухаммед-Гирей, опьяненный великим успехом, ведет себя слишком беспечно, им обоим
можно избавиться от угрозы (в его лице). Следуя советам брата, Агиш твердо обещал явиться к
назначенному времени с войском [которое он собрал еще раньше для защиты пределов своего
царства среди стольких войн]. Узнав об этом, Мамай тут же подает совет Мухаммед-Гирею
(царю) не держать воинов в домах, чтобы они не развратились из-за отсутствия (войсковой)
дисциплины, а лучше оставить город и жить по обычаю в степи. Согласившись с этим советом,
царь выводит своих воинов в лагерь. Быстро подходит с войском Агиш и присоединяется к
брату; немного спустя они неожиданно нападают на ничего не подозревавшего царя Мухам-
мед-Гирея, пировавшего со своим двадцатипятилетним сыном Батыр-[Султаном] (Bathir
Soltan), убивают его (их обоих)5, разбивают большую часть его войска, а остальных обращают
в бегство; преследуя их, они рубят и гонят их за Танаис до самой Тавриды. [Затем] они осаж-
дают город Перекоп, который, как я сказал, находится при входе в Херсонес. Испробовав все
(средства) и не видя возможности ни взять его штурмом, ни (заставить) сдаться, они снимают
осаду и возвращаются домой. Таким образом, при их содействии царь астраханский вторично
овладел своим царством, а царство Таврида [с падением храбрейшего и удачливейшего царя
Мухаммед-Гирея, некоторое время бывшего сильным владыкой] утратило свое могущество.
После убийства Мухаммед-Гирея брат его, Садах-Гирей (Sadachgirei), с помощью императора
турок, которому он тогда служил, занял перекопский престол6. Преданный турецким обычаям,Садах-Гирей вопреки нравам татар очень редко появлялся на людях и не показывался своим подданным. Поэтому он был изгнан татарами [которые не могли стерпеть такого нарушения обычаев их государем]; на его месте поставили племянника, сына (его) брата. Попав в плен к
1 Имеется в виду отказ Василия III вернуть Литве Смоленск.
2 Мамай – сын бия Ногайской Орды Мусы.
3 Следует иметь в виду Мухаммад-Гирея.
4 Агиш, сын бия Ногайской Орды Ямгурчи, двоюродный брат Мамая. В 1524 г. Агиш потерпел поражение от Сахиб-Гирея, после чего сведения о нем в источниках отсутствуют.
5 Батыр-султан (Батыр-Гирей) и Мухаммад-Гирей были убиты весной 1523 г.
6 Перед занятием крымского трона Саадат-Гиреем ханом в 1523–1524 гг. был Газы-Гирей.
стр. 855
племяннику, Садах-Гирей униженно просил, чтобы тот не подвергал его жестокой казни, а воздержался от пролития его крови, сжалился над его старостью и позволил ему провести остаток жизни в какой-нибудь крепости частным лицом, отказавшимся от всякого управления государством в пользу племянника и удержав одно только имя царское. Эти просьбы его были исполнены1.
Титулы (nomina dignitatum, Namen der Wirdigkhaiten) у татар примерно такие. Хан (Chan),как сказано выше, – царь, султан (Soltan) – сын царя, бей (Bij, By) – герцог, мурза (Mursa) – сын герцога, олбоуд (Olboud) – знатный или советник, олбоадулу (Olboadulu) – сын знатного, сеид -верховный жрец, частный же человек (privatus, gemainer man) – кси (Ksi). Из должностных лиц второе по царе достоинство имеет улан (Ulan). У татарских царей есть четыре советника, к которым в важных делах они прибегают прежде всего. Первый из них называется ширни (Schirni), второй – барни (barni), третий – гаргни (gargni), четвертый – ципцан (tziptzan)2. О татарах довольно […]. ---
| | |
| john1 Модератор раздела
Сообщений: 2877
На сайте с 2008 г.
Рейтинг: 1926 | Наверх ##
11 марта 2017 20:59 12 марта 2017 3:01 О Литве Ближе всего к Московии Литва. Я имею в виду здесь не одну (собственно литовскую) область, но и прилегающие к ней страны, которые разумеются под общим именем Литвы (Великое княжество Литовское с принадлежащими ему княжествами граничит с землями мос- ковитов.). Она тянется длинной полосой от города Черкассы, расположенного у Борисфена (ниже Киева), до самой Ливонии (которая начинается у Дюнабурга на Дюне, именуемой рус- скими Двиной.). Живущие по Борисфену Черкассы (Circassi)3 – русские и отличны от тех, про которых выше я сказал, что они живут в горах у Понта. В наше время над ними начальствовал Евстахий Дашкевич [который, как я упоминал, ходил в Московию вместе с царем Мухаммед- Гиреем]4, муж весьма опытный в военном деле и исключительной хитрости. Хотя он неодно- кратно вступал в сношения с татарами, но еще чаще бивал их; мало того, он не раз представ- лял из себя изрядную опасность и для самого московита, у которого некогда был в плену (здесь не совсем ясная фраза, опускаемая во всех современных переводах: So ist er auch bey dem Moscowiter gewest, die alle auch seinen herrn Khuenig offt uberfueert; понять ее можно прибли- зительно так: так он вел себя и с московитом (или, может быть: он бывал также и у москови- та), который, в свою очередь, часто обманывал его короля (т.е. имеется в виду следующий рас- сказ о коварстве Дашковича)). В тот год, когда мы были в Москве, он [нанес московитам по- ражение при помощи необыкновенной уловки. Эта история, мне кажется, достойна того, чтобы привести ее здесь. Он] провел в Московию неких татар, одетых в литовское платье, будучи уверен, что московиты без страха нападут на них, приняв за литовцев. Сам же он устроил заса- ду в удобном месте, поджидая мести московитов. Опустошив часть Северской области, татары направляются к Литве. Когда до московитов дошло, что те свернули и двинулись к Литве, то они подумали, что это литовцы, и вскоре, горя жаждой мщения, стремительно вторглись в Литву. Когда, повоевав ее, они возвращались обремененные добычей, Евстахий, (выйдя) из засады, окружил их и перебил всех до единого. Узнав об этом, московит отправил послов к польскому королю с жалобой на нанесенную ему (несмотря на перемирие) обиду. Король отве- тил им, что его (подданные) не наносили обиды, а (напротив) мстили за обиду. Таким образом московит, дважды осмеянный, вынужден был снести и ущерб, и бесчестье. 1 Борьба Саадат-Гирея со своим племянником Ислам-Гиреем длилась до мая 1532 г., когда Саадат- Гирей отказался от крымского престола и уехал в Стамбул, где и умер в 1538 г. 2 Сигизмунд фон Герберштейн передает общие сведения о социальных прослойках общества татарских государств. Фонетическое оформление некоторых терминов, особенности содержания их свидетельствуют о том, что Сигизмунд фон Герберштейн пользовался устными сообщениями тех информаторов-татар, которые жили в Москве. Номенклатура нуждается в некоторых фонетических уточнениях, например, вместо «кси» следует читать «кши», человек («кшилар» – люди, «кшиларимиз» – наши люди, наши слуги). Говоря о «че- тырех лицах» – советниках, следует иметь в виду четырех карачи, главных советников татарских ханов, которые представляли четыре рода-клана, а именно: Ширин, Барын, Аргын и Кыпчак. 3 Черкасы – татарское, а затем и русское наименование украинских казаков. 4 Нападение Евстафия Дашковича на Чернигов, Стародуб и Новгород-Северский был предпринят в марте 1515 г совместно с крымским царевичем Мухаммад-Гиреем и киевским воеводой Андреем Немиром. 856 ПРИЛОЖЕНИЯ Ниже (русских) Черкасс нет никаких христианских поселений. При устье Борисфена, в со- рока милях от Черкасс (на берегу, ближнем к Валахии), находится крепость и город Очаков, которым владел царь Тавриды, отняв его не так давно у польского короля (Великого княжест- ва Литовского.)1. Ныне им владеют турки. […] Там существует также закон, по которому иму- щество иноземных купцов, если им случится там умереть, переходит к королю или к его на- местнику (властям (Herrschafften)); то же соблюдается у татар и турок по отношению к умер- шим у них киевлянам2. […] Этот народ [литовцы] носит длинное платье; вооружены они луками, как татары3, и копьем (hasta, Spiess oder Copien) со щитом (а также саблей), как венгры. Лошади у них хорошие, при- чем холощеные, и без железных подков; уздечка легкая. […] В наше время у литовцев особенно знамениты были [воинской славой] два мужа: Констан- тин, князь (Knes) Острожский4 (который хотя и был однажды разбит и пленен московитами, но и до, и после того бывал весьма удачлив, одержав не одну победу над московитами, турками и татарами. Мне не посчастливилось повидать его, несмотря на то что я часто бывал в Литве, когда он был еще жив.) и князь Михаил Глинский5. Константин множество раз разбивал татар; при этом он не выступал им] навстречу, когда они ватагой шли грабить, а преследовал обреме- ненных добычей. Когда они добирались до места, в котором, как они полагали, можно, ничего не опасаясь за дальностью расстояния, перевести дух и отдохнуть, – а это место бывало ему известно, – он решал напасть на них и приказывал своим воинам заготовить для себя пищу этой ночью, ибо на следующую он не позволит им разводить больших огней. Итак, проведя в пути весь следующий день, Константин, когда татары, не видя ночью никаких огней и полагая, что враги или повернули назад или разошлись, отпускали лошадей пастись, резали (скот) и пировали, а затем предавались сну, с первыми лучами солнца нападал на них и учинял им пол- ный разгром. […] Плавание по Ледовитому (или Замерзшему) морю […] Говорят, что близ устья реки Печоры [находящегося правее устья Двины] в океане во- дятся [различные большие животные, а между ними] некое животное, величиной с быка, назы- ваемое тамошними жителями «морж». Ноги у него короткие [как у бобров, грудь по сравнению с размерами остального туловища несколько выше и шире], а два верхних зуба выдаются в длину. Это животное вместе с сородичами ради размножения и отдыха покидает океан и ста- дами выбирается на скалы. Здесь [прежде чем предаться сну, который у них более крепок, не- жели (это было бы) естественно] оно выбирает из сородичей сторожа [как это делают журав- ли]. Если этот (сторож) заснет [или будет убит охотником], то тогда можно легко захватить и остальных животных; если же он, как обычно, подаст сигнал ревом, то остальное стадо тотчас пробуждается и, положив задние ноги на клыки, с величайшей скоростью, как на полозьях, скатывается со скал, устремляясь в океан, где они также имеют обыкновение время от времени отдыхать на плавающих на поверхности льдинах. Охотники добывают этих животных только из-за клыков, из которых московиты, татары [а главным образом] турки искусно изготовляют рукоятки мечей и кинжалов (особенно коротких, какие у нас носят в качестве охотничьих (?) (Hessen)), пользуясь ими скорее как украшением, а не для нанесения особенно тяжелого удара, 1 Очаков до 1502 г. был в составе Крымского ханства, затем перешел под власть османских султанов. Первоначальное татарское название города Кара-Керман (букв. Черный город), затем – Озю, турецкое – Ози. Последние наименования связаны тюркским обозначением Днепра – Узи, Юзи, Ози, Озю. 2 Обычай отумерщины вызывал неоднократные протесты со стороны русских купцов, посещавших Стамбул. 3 Сопоставление литовского вооружения с татарским тем более обосновано, что в Великом княжестве Литовском с конца XIV в. стали возникать поселения ордынцев, сначала в окрестностях Вильно и Троках по р. Ваке, позднее и на белорусских землях (под Гродно, Новогрудком, Ошмяной, Лидой, Оршей, Мин- ском, Клецкой), под Смоленском и на Волыни. 4 Имеется в виду Константин Иванович Острожский (1460–1530) – полководец Великого княжества Литовского, великий гетман литовский (1497–1500, 1507–1530). 5 Имеется в виду Михаил Львович Глинский (1470–1534) – князь, полководец. Одержал победу над крымскими татарами в Клецкой битве (6.VIII.1506). Инициатор перехода рода Глинских из Литвы на службу к Василию III. В 1530 г. участвовал в походе на Казанское ханство. ПРИЛОЖЕНИЯ 857 как выдумывал некто. [У турок, московитов и татар] эти клыки продаются на вес и называются рыбьим зубом. […] (Мое первое) Возвращение (из Москвы) […] (От Смоленска и до границы в течение двух дневных переходов меня с почетом прово- жало двести всадников. Мы провели эти) две ночи под открытым небом среди глубоких снегов, а мои провожатые почтили меня щедрым угощением (и в лютый мороз. В первый день ве- чером я был приглашен на ужин.). Накидав длинные и довольно высокие (кучи) сена, положив на них древесную кору и постлав скатерти, мы сидели за столом (на земле) с поджатыми нога- ми, вроде турок или татар, вкушая таким манером пищу и затягивая ужин несколько чрезмерными возлияниями (угощали меня изрядно, а пить заставляли более, чем мне того хотелось.). […] После отъезда короля в Польшу (Краков)1 я задержался там на несколько дней, ожидая воз- вращения через Ливонию из Новгорода слуг с моими лошадьми. [Встретив их] я затем (30 (де- кабря))2 свернул на четыре мили с дороги в Троки (– это два замка, обнесенных стеной), чтобы посмотреть там на заключенных за оградой в саду [бизонов, которых иные называют буйвола- ми, а немцы–] auroxn. Хотя воевода (воевода господин Григорий Радзивилл (Radovil)3 был не- сколько задет моим неожиданным и нечаянным прибытием, однако пригласил меня к обеду, на котором […] присутствовал татарин, заволжский царь Ших-Ахмет. Его с почетом содержали там, как бы под домашним арестом [в двух замках, обнесенных стенами и выстроенных про- меж озер]. За обедом он толковал со мной через толмача о всевозможных делах, именуя цесаря своим братом и говоря, что все государи и цари – братья между собой. […]». 4. Перевод Условия е.м. крымского хана Махмет Гирея, направленные п. Яскульским е. к. м. года божьего 1654 Текст воспроизведен по изданию: Документы об освободительной войне украинского наро- да 1648–1654 гг. – Киев: Наукова Думка, 1965. Вознесши бесконечную благодарность повелителю народов всевышнему богу за его особое милосердие и попечение над творением своим, низко поклонившись его великим пророкам Мах- мету и Мустафе, – да почивают они в вечном мире, – и всем прочим небесным духам, через кото- рых всевышний, управляющий миром, которому подчиняется все сотворенное, который из ниче- го сделал все, одел меня в одеяние величия и украсил венцом славы и почета, наконец посадил на высоком престоле великого государства и монархии, сделал государем и монархом великих орд и великих государств, владений кибдяцких и столицы крымской, неисчислимого множества татар, диких ногаев, вплоть до самого Черкесского края, мы, великий кесарь, светлейший и непобеди- мый государь и монарх, великий хан Махмет Гирей, – да продлит господь его счастливое и пло- дотворное царствование, – великому монарху и королю великих государств и монархий русских, прусских, мазовецких, польских, литовских, черниговских и всего назарейского племени, нашему светлейшему брату Яну Казимиру, непобедимому из непобедимых королей, искренне желаем бесчисленно количество раз, чтобы господь бог продлил его жизнь и ниспослал всем успех, а также желаем доброго здоровья, счастливого царствования и благоволения судьбы и заявляем вам от имени нашего ханского величества, что достойной памяти брат наш хан Ислам Гирей, – да будет господь бог милостив к его душе, – направил к вам одного из своих слуг Сулеймана агу, который нам и сообщил о том, что вы с этого времени обещали дружбу и братство крымским ханам, обещали быть другом друзьям крымских ханом и наоборот – врагом врагам и рассчитыва- ли со своей стороны на помощь наших войск против ваших врагов. 1 Сигизмунд I находился в Кракове с 25 апреля 1518 г. Его пребывание в Вильно документировано 4 декабря 1518 г. 2 1518 г. 3 Очевидно, имеется в виду Николай Николаевич (Миколай Миколаевич) Радзивилл (ум. 1521) – ви- ленский воевода (с 1510), великий канцлер литовский (с 1510). Участник Клецкой битвы (5.VIII/1506). 858 ПРИЛОЖЕНИЯ Ввиду того, что ваш враг есть наш и общий враг всех крымских ханов, направляем немед- ленно войска, требуя взаимно подкреплений, чтобы и вы к нашему народу направляли наши войска. И так вовеки будет продолжаться между нами дружба и братство, если не будете отры- ваться от крымских ханов. Так как вы поклялись за себя и за ваших приемников и [поклялась] Речь Посполитая в дружбе и братстве с нами, а прежде всего и верности союзу против Москвы, мы, сделав тоже самое, верим, что если когда-нибудь господь бог сжалиться над нами и даст нам овладеть их землей и мы будем владеть астраханскими, казанскими, бергитварскими про- винциями и всеми государствами, в которых живут татары и ногайский люд, – любой из этих земель ни вы, брат наш, и никто из польской шляхты не должны касаться. Они будут принад- лежать только нам. Что же касается обычных давних подарков нам, то они ежегодно должны отправляться для нас в Каменец, куда за нами будут приезжать от нас люди. Никогда не сомневайтесь в дружбе и братстве крымцев, если только будете сами искренне соблюдать то, в чем вы, наш брат, сами с сенаторами и шляхтой поклялись в присутствии Су- леймана аги и согласно этой клятве написали священный договор, направив его в наш Крым- ский край с послом Марком Станиславом Яскульским. После того, как по божьему приговору наш брат Ислам Гирей предстал перед судом господним и престол нашего отца с воли божьей перешел ко мне, мы, исполняя клятву, задумали написать согласно ей настоящий договор и нашей ханской властью отослать вам в позолоченном футляре. Мы с благодарностью приняли все, о чем нам устно доложил посол от вашего имени. Вы, со своей стороны, придерживаясь своего договора и клятвы, не миритесь вовеки с мос- ковским царем, а наоборот, не переставайте его терзать своими войсками. Когда же с помощью всевышнего со временем овладеете его землей, не касайтесь, однако, ни вы, брат наш, и никто из польской шляхты не трогайте находящихся там народов мусульманских астраханского, ка- занского и бергитварского и других народов, татар и ногайцев. Это мы для себя отговариваем. А если бы где-либо объявился наш враг, вы со своими войсками должны нам помогать про- тив него, что и мы должны со своей стороны делать в таком же случае. Одним словом, каждый друг будет нашим общим другом, и каждый враг будет нашим об- щим врагом. Также купцам как вашим, приезжающим к нам, так и нашим к вам… 5. Абдулгаффар Кырыми. «Умдет ал-ахбар» Абдулгаффар Кырыми. Умдет ал-ахбар. Книга 1: Транскрипция, факсимиле. Серия «Язма Мирас. Письменное Наследие. Textual Heritage». Вып. 1 /Транскрипция Дерья Дерин Пашаог- лу; отв. редактор И.М.Миргалеев. – Казань, 2014. II. ИЗ ИСТОРИИ КРЫМСКИХ ХАНОВ (Правление Хаджи Гирая, Менгли Гирая, Мухаммед Гирая I и Саадет Гирая I) [278] В изложении о наследниках Баш-Тимура Ичкили Хасан, отец Улуг Мухаммед-хана, является старшим сыном Джагай-оглана, о котором было рассказано ранее. Другого его сына звали Баш-Тимур-оглан1. У него было два сына по имени Гыяседдин и Девлет-Берди. От Гыяседдина потомства нет. Девлет-Берди во время [правления] сына своего дяди, Улуг Мухаммед-хана, в окружении только своих нукеров проживал в Крыму. Будучи разиней, он не вмешивался ни в какие дела. Сам он умер в Крыму. Его могила находится в Крыму в месте, называемом Салачик. У него было два сына по имени Хаджи Гирай и Джихан Гирай. Затем: Улуг Мухаммед, спасаясь бегством от Конграт Хайдара, отправился в Казань и остался [там]. На трон взошел Ахмед-хан, сын Джеляледдин-хана. Поскольку он вознамерился 1 «Оглан» – в Золотой Орде титул, обозначающий принца крови. ПРИЛОЖЕНИЯ 859 казнить упомянутых Хаджи Гирая и Джихан Гирая, они бежали и во время их скитаний Сейид Ахмед-хан [278 об.] назначил людей для убийства этих упомянутых [Хаджи Гирая и Джихан Гирая]. В то время ставка Хайдар-бека находилась в местности знаменитого Колая, расположенного между реками Эрель и Самар, которую называют Кара-Агач. Передают, что упомянутые Хаджи Гирай [с братом] скитались между стойбищами крупного рогатого скота и овец в долинах [речек] Тур и Бёрекли, вытекающих из Бузука. Услышав, что для их [убийства] назначены люди, они спасаются бегством. А так как их мать была дочерью бека племени1 адеми из кемеркуевских черкесов, они, возжелав [отправиться в] Черкесию, бегут в сторону Тена2. И поскольку преследователи достигают их когда они находились вблизи реки, эти [двое], бросив колчаны и луки, только с конями бросились в воду. У них был надежный нукер. Он тоже бросился вместе с ними. В них выстрелили множеством стрел. По предопределению Аллаха в коня Хаджи Гирая попала стрела. Тот его надежный [нукер], отдал ему своего коня, а сам остался, взяв раненного коня. И сказал: «Если Аллах Всевышний даст тебе благополучие и богатство, не забудь моих сирот», – и с этими словами утонул в реке. Затем два брата вышли на берег. Но будучи голодными и раздетыми, они, подумав, нет ли там рассеянно скитающихся обществ из эдильского народа3, с тысячами трудностей, питаясь травой, в конце концов достигли до целой группы [таких] обществ. Говорят, что их главу называли Девлет-Кельди Хафиз. Явившись к нему, они сказали: «Мы были купцами. Нас ограбили разбойники», – и с тем стали ему поденщиками, присматривающими за овцами и коровами. Но по манере себя держать и по поведению мулла4 конечно же подозревал, что они должны быть детьми знатного человека, и наставлял жену, чтобы она относилась к ним с уважением. Однако у его жены был скверный характер и она причиняла им страдания. Когда правление Сейид Ахмед-хана5 достигло трех с половиной лет они, кочуя в окрестностях крепости московов6 Манкерман7, известной в долине реки Озю8, став врагами племени [живущих там] неверных, совершали набеги на его окрестности. По прошествии времени между ними был заключен мир и они возвратили пленных. Но так как в головах неверных указанная холодность [отношений] сохранилась, однажды ночью, когда Ахмед-хан пребывал в беспечности, они напали на его ставку и убили его. Это известие распространилось по свету и Хаджи Гирай, едва услышал [об этом], прибыв, объявился среди своего народа [и] стал ханом. Мелек9 Хаджи Гирай, сын Девлет-Берди-хана Этот Мелек Хаджи Гирай стал прославленным ханом. Но будучи достаточно жестоким, он намеревался казнить братьев и, возможно, сыновей и [поэтому] братья ненавидели его. Он 1 В оригинале: «кабак». 2 Крымскотатарское название реки Дон. 3 «Эдильский народ» или «народ Эдиля» – речь идет о тюркском населении Поволжья; Эдиль – крым- скотатарское название Волги. В научной литературе более принято название «Идиль», однако ниже в тексте оригинала, на л. 279 об., это слово написано с соответствующей огласовкой. 4 То есть Девлет-Кельди Хафиз; «хафиз» – титул человека, знающего наизусть Коран. 5 Выделенные жирным шрифтом слова в представленном тексте в оригинале выделены красными чернилами. 6 «Московы» – в крымскотатарских письменных источниках обозначение жителей Московского кня- жества, Московского царства и, по традиции, Российской империи. 7 Крымскотатарское название Киева. 8 Крымскотатарское название реки Днепр. 9 Данное слово в тексте оригинала может быть прочитано и в форме «мелик», т.е. «царь». Мы ис- пользовали в переводе форму «мелек» («ангел»), следуя разъяснению, данному в «Гульбюн-и ханан» Ха- лим Гирая о красивом лице Хаджи Гирая, ставшем причиной упоминания его среди народа под именем «Мелек Хаджигирай» (Стамбул, 1287/1870, с. 6). Вместе с тем, содержащееся у Абдулгаффара Кырыми указание на жестокость Хаджи Гирая, на наш взгляд, в данном случае больше соответствует значению «царь», чем «ангел». 860 ПРИЛОЖЕНИЯ умер после пребывания 18 лет ханом. Его тело привезли и похоронили в Старом Крыму1. Так как он никого из братьев или сыновей не назначил наследником своего престола, среди них начались сражения. Когда в восемьсот семидесятом году Хиджры2 имели место эти периоды, сын Хаджи Гирая по имени Менгли Гирай, [Приписка на полях:] На прошлой странице были вкратце упомянуты Эждерхан3 и Казан4. Большинство народа Татаристана – это народ огузов, который находится в стороне Хытая. Сельджукиды и семейство Османа – оттуда. И после этого пользуются уважением племена кыят и кайы. И после них – племена хырхыр, кыргыз, д-рих, кимак, н-джтак-н, м-х-рка и саклаб, которых на татарском языке называют кара-калмук5. После этого пользуются уважением племена чагатай, тангут и с-рка. И когда френки захватили степи Дешт-и Кыпчака, они назвали их Сармасия6. Место [жизни] племен, называемых «куманы», «полозы», находится здесь. И знаменитое озеро, называемое Кытайским озером – его называют [также] Харезмское море – является родиной казаков и каракалпаков. И Дальний Север, который называют «девяностой широтой» – за ней сыны человеческие жить не смогут из-за чрезмерного холода. Там есть племя, называемое «булгар», которое является одним из разрядов татар. Это племя во времена Аббасидов приняло ислам. И их край стал в крайней степени благоустроенным. Во время самого длинного из дней, то есть во время пребывания созвездия Рака7 в тех широтах8, до десяти дней в их краю времени времени ночной молитвы не бывает. Например, прежде чем исчезнет вечерняя заря, начинается утренняя заря, вследствие чего, испытывая затруднение по поводу того, можно ли возмещать ночную молитву [как пропущенную], они, отправив в область Харезма [279] спасаясь бегством, явился в крепость по имени Мангуб, которая находится в Крымском крае, в области Балыклагы9. Она известна своей неприступностью. Говорят, что ее комендант был представителем правителя Богдана10 из числа христианских правителей. И так как там было некоторое число татарского племени, называемого «ас», он, присоединившись к ним, стал гостем коменданта неверных. Бывший в то время правителем из династии Османов – гордость династии Османов, отец победы и сражений за веру, завоеватель Стамбула11, султан Мехмед-хан, захватив Стамбул, сделал его себе местом трона. Поскольку он приблизился к окрестностям [владений] чингизидов, вызывавших большое беспокойство, и поскольку для его падишахского усердия было потребностью укрепить Крымский остров как следует, он, узнав, что среди детей Хаджи Гирая великое расстройство, отправил морем своего визиря по имени Гедик Ахмед-паша вместе с флотом. Силою рук тот забрал у неверных Кафу12 и Сугдак. И завоевав у христианских неверных Мангуб, по притворному неведению забрал и увез с собой Менгли Гирай-султана13, включив его в число попавших ему в руки пленных. Передают, что по прибытии к султану Мехмеду тот оказал Ахмед-паше большую благосклонность. И сказал: «Ахмед! Это мое почтение тебе не за то, что ты захватил Кафу. Ты передал мне в руки узды 1 В оригинале: «Эски Кырым» – современное крымскотатарское название этого города в Крыму. 2 1465/66 г. 3 Астрахань. 4 Казань. 5 «Кара-калмук» – чёрные калмыки. 6 «Сармасия» – очевидное искажение от «Сарматия». Данное замечание, а также последующее упо- минание команов и половцев свидетельствуют о знакомстве Абдулгаффара Кырыми с европейской исто- риографией. 7 В оригинале: «Сертан». 8 В оригинале: «в тех градусах». 9 Балаклава. 10 Молдавия. 11 В оригинале везде «Истанбул». 12 В оригинале везде использовано крымскотатарское название города: «Кефе». 13 В Крымском ханстве, в отличие от среднеазиатских государств и Османской Турции, титул «сул- тан» обозначал не правителя, а принца крови, т.е. члена правящего рода, не находящегося при власти. ПРИЛОЖЕНИЯ 861 [управления] сильным врагом из потомства древних царей, принадлежащих к числу обладателей ислама. Эта твоя служба является наипервейшей». После этого он воспитал Менгли Гирай-султана в осчастливленном гареме вместе с прочими [своими] царевичами. Однако расстройство в области Дешт-и Кыпчака достигло своей наивысшей степени. Бывший в то время главным эмиром1 ширинским Эменек-бек, сын Мамак-бека, сына Тегене-бека, сына Руктемур-бека, будучи главным карачи2, некоторое время проявлял усердие по поддержанию порядка в области. Но так как это было за пределами возможного он, рассудив: «Опираясь на Высокое Государство3 я прекращу это расстройство», – отправился на корабле в Стамбул. И подав прошение, представился и попросил [выдачи] ханского сына. Затем падишах, покровитель мира, будучи очень довольным, почтил указанного эмира шахской благосклонностью. И назначив Менгли Гирая ханом, заставил его принести присягу своему государству. И путем [заключения] различных договоров завоевал [его] доверие. И также назначил ему летние и зимние жилища, арпалыки4 и хассы5. И повелел записать в реестр султанских владений в качестве руководства к действию, что ни под каким предлогом его [т.е. Менгли Гирая] просьба не должна быть отклонена. И Эменек-беку также даровал безграничные почести, пожалования, благосклонность, бунчук и ханский6 военный оркестр7. Сев на галеру8, они прибыли в Кафу и сошли [на берег]. 890 [год]9. Менгли Гирай-хан, сын Хаджи Гирай-хана В столице, Старом Крыму, он был славным ханом. Посредством прекрасных мер он устранил всех смутьянов и притеснителей. И каждый год совершая священную войну против московов, опирался на фундамент достоинства блеска пребывания в джихаде и газавате. Он умер в девятьсот двадцатом году Хиджры10. [Приписка на полях:] Харезма, то есть в Хиву, человека, попросили фетву у имама Баккали11, бывшего имамом своего времени. А имам дали [фетву] об отсутствии [необходимости] восполнения. Когда об этом известии была испрошена фетва почтенного Шамсу-ль-аимма12 аль-Хальвани13, они дали 1 «Мир-и миран», т.е. эмир эмиров. 2 По поводу этимологии и значения этого титула существуют разные гипотезы. Мы полностью разде- ляем мнение Л.Будагова о происхождении этого титула от корня глагола «карамак» («смотреть», «при- сматривать») с прибавлением суффикса имени деятеля -чи. Таким образом, слово «карачи» соответствует арабскому «назыр» и означает «наблюдатель», «министр», «слуга, присматривающий за чем либо» (Срав- нительный словарь турецко-татарских наречий, т.2, с.45). 3 То есть на Османское государство. 4 Земля для получения добавочной прибыли в оплату за управление областью. 5 Земля, выдаваемая в Османском государстве высшим государственным чинам с годовой прибылью более 100 000 акче. 6 То есть равный ханскому. 7 В оригинале: «мехтер». 8 В оригинале: «кадырга». 9 1485/86. 10 1514/15. 11 Мухаммад, сын Абу-ль-Касыма Баджука, аль-Баккали аль-Харезми ан-Нахви. Факих и муфассир ханафитской правовой школы. Его кунья Абу-ль-Фадль, прозвище – Зайну-ль-Машайих («украшение шейхов»). Прозвище аль-Баккали получил за занятие торговлей («баккал» – «бакалейщик»). Умер в Ха- резме в 523 г. Хиджры (1129) (Muhammed Bin Ebi'l-Kasım Bacuk El-Bakkali Hayatı Hakkında Bilgi [Элек- тронный ресурс]. Режим доступа: http://www.mumsema.com/arap-is...ebilkasim-bacuk-el-bakkali-hayati-hakkinda-bilgi.html. – 19.10.2014). 12 То есть «светоча имамов». 13 Вариант «Хульвани» («производитель сладостей»). Шейх аль-Хальвани (Хульвани) или Абд аль- Азиз, сын Ахмеда, сына Насра, аль-Хульвани аль-Бухари, известный по кунье Абу Мухаммад и по про- звищу Шамс ад-дин или Шамс аль-аимма, умер в 456 г. Хиджры (1064) в Бухаре. Является одним из ве- ликих ученных-факихов ханафитской правовой школы (Şems-ül-eimme Hulvânî hayatı hakkında bilgi 862 ПРИЛОЖЕНИЯ фетву о [необходимости] восполнения. Два муджтахида1 вступили в тяжбу [между собой]. Но поскольку их области были далеки [одна от другой] и они не могли встретиться друг с другом, в конце концов Шамсу-ль-аимма, отправив одного своего ученика в Харезм, дал ему наставление, говоря: «Не открывай себя и попроси фетву – скажешь ему: «Разве не станет некто неверным, если отбросит одно из пяти времен [молитвы], которое Аллах предписал в качестве обязательного?» Ученик прибывает в Харезм. Приходит в собрание, когда имам Баккали излагает урок и испрашивает фетву. Баккали тотчас все понимает [и] дает вежливый ответ: «О, мулла, если у кого-то ноги отрезаны, начиная от лодыжек, сколько предписаний омовения будет в его отношении?» На это тот отвечает: «Останется три [предписания], поскольку для четвертого нет места». На это Баккали отвечает и одерживает победу в тяжбе, сказав: «Если нет времени намаза, то оно аналогичное [этому]». И Шамсу-ль-аимма также одобрил и признал [эту фетву]. Это записано в «Равзат аль-муаттар»2. И племена, называемые «башкурт» и «тюмен», многочисленны. Они покорны хану хытаев. И их сторона – та же самая. И они мусульмане. Воюют с калмуками. Также они воюют с неверными татарами, живущими на горе Ималус. Это записано в «Джихан-нюма». [279об.] (Тема: Мухаммед Гирай-хан Старший) В указанную дату3 его старший сын Мухаммед Гирай, став ханом, находился на войне за веру против московов. Когда он оседлал коня с намерением вывести сынов Орак Мамая и достиг стороны Эдиля4 ногайцы5 нарушили свои договоры. Произошла битва. Хан принял [в ней] мученическую смерть. Срок его правления двадцать три года. [После смерти Мухаммед Гирай-хана] хотели сделать ханом пребывавшего в его окружении его брата Гази Гирая, [бывшего тогда] маленьким ребенком, но посчитали, что он не сможет управлять Татаристаном, и в девятьсот сорок третьем (943)6 году ханом был назначен Саадет Гирай, сын Менгли Гирая. Он отправил своего брата по имени Сахиб Гирай заложником к Высокому Порогу. Это было время султана Селима, сына султана Байезида. То что отправка заложников берет начало с султана Селима передает, уточнив, Али-эфенди в своей [книге] «Кюнх аль-ахбар». Затем: в то время, как Саадет Гирай правил по чести и справедливости, его брат, которого звали Ислам Гирай, восстал. И татарские воины разделились на два лагеря. Со стороны Высокого Государства на помощь Саадет Гираю были назначены ферманом кафинский бек Балы-бек и азакский бек Шахин-бек. Произошла битва с дурномыслящим Ислам Гираем в области Азака вблизи реки Тен. Кафинский бек и еще множество молодцев приняли [в ней] смерть мучеников за веру. Саадет Гирай, вернувшись побежденным, еще много дней провел в беспрерывных сражениях. В итоге, Ислам Гирай силой стал называться ханом. А Саадет Гирай отправился к Порогу7. Там султан Селим пожаловал ему обильные годовые доходы8. И говорят, что даже повез его с собой в персидский поход9. После этого он умер в Стамбуле. Срок его правления составил четырнадцать лет. Отрывки перевел Нариман Сейтягъяев [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.mumsema.com/arap-is...s-uleimme-hulvani-hayati-hakkinda-bilgi.html. – 19.10.2014). 1 Имамы, достигшие высшей степени знаний в юридически-богословских науках и имеющие право самостоятельного вынесения решений по вопросам мусульманского права на основе исследования его источников. 2 Авторство сочинения нами не установлено 3 То есть в 920 г. Хиджры (1514/1515). 4 В данном месте текста название «Эдиль» прочитано в соответствии с огласовкой первой буквы. 5 В оригинале: «ногайлылар» – «жители Ногая». 6 1536/37. 7 То есть ко двору турецкого султана (в Порту). 8 «Салйане», форма содержания высших чиновников в Османском государстве. 9 В оригинале: «Аджем сефери», то есть «аджемский поход». ПРИЛОЖЕНИЯ 863 6. Абд ар-Раззак Самарканди. «Места восхода двух счастливых звезд и места слияния двух морей (Матла’ ас-са’дайн ва маджма’ ал-бахрайн)» По изданию: Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, том II. Извлече- ния из персидских сочинений, собранные В.Г.Тизенгаузеном. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1941. XII События 834 г. (= 19 IХ 1430 – 8 IХ 1431)... Вдруг из Хорезмской области прибыл гонец и доложил, что войско узбекское прахом вероломства посыпало темя судьбы своей и подняло пыль смуты, что многочисленная рать сразу вторглась в Хорезм, что эмир Ибрахим, сын эмира Шахмелика, не имея силы устоять, ушел в Кят и Хиву, что везир ходжа Асиль-ад-дин пригото- вил средства для сидения в осаде и поднял знамя отпора и сражения, но в конце концов изне- мог и был убит, что войско узбекское, взяв Хорезм, произвело большое опустошение и, произ- ведя крайнее разорение и опустошение, опять ушло в Дешт. Выслушивание этих известий ока- залось тяжелым и трудным для солидного ума (Шахруха). Он назначил в тот край несколько эмиров, и (эти) именитые эмиры, выказав признаки храбрости и смелости, напали на народ и улус узбекский, уничтожили и рассеяли всех этих наглецов... События 839 г. (= 27 VII 1435 – 15 VIII 1436). Рассказ о зимовке победоносного хакана (Шахруха) в Карабаге Арранском... В это время из страны Хорезмской прибыл посол и доло- жил, что Абульхайр-оглан внезапно прибыл из Дешта в окрестности Хорезма, что мирза Султан- Ибрахим, сын эмира Шахмелика, не имея возможности бороться, [199] обратился в бегство, что подданные, изнемогши, сдали город, и что эти безжалостные наглецы, поставив вверх дном всю область и город. Хорезм, опять ушли по неезженным путям и степным дорогам. События 844 г. (= 2 VI 1440 – 21 V 1441)... В этом году из Астрабада с быстротою ветра прибыл гонец и доложил, что из Дешта пришло в то государство узбекское войско и что эмир Хаджи-Юсуф-Джалиль убит. Объяснение этих слов таково: временами некоторые из войска узбекского, сделавшись казаками, приходили в Мазандеран и, устроив везде грабеж, опять уходили (назад). Счастливый хакан (Шахрух) приказал, чтобы ежегодно несколько эмиров- темников отправлялись в Мазандеран, следили за теми-пределами и зимовали в той области. Несколько раз мирза Байсунгар, а после него мирза Ала-ад-доуле зимовали там. 3 этом году эмир Хаджи-Юсуф-Джалиль и брат его эмир Шейх-Хаджи и несколько других эмиров- темников были назначены для управления теми окраинами, и эмиры, приведя туда каждый свой туман войска, и день и ночь проводили в полной осторожности. Вдруг войско узбекское нагрянуло на эмиров таким образом, что расстроило все (их) войско; эмир Хаджи-Юсуф- Джалиль твердо стоял на месте, протянул руку храбрости из рукава отваги, сделал геройские нападения и совершил смелые подвиги, но так как людей у него было очень мало, все его уси- лия ни к чему не привели. Во время борьбы стрела из колчана лука судьбы пришла, чтобы убить его, и он получил счастье мученичества. Брат его, эмир Мубариз-ад-дин Шейх-Хаджи, на быстром, как ветер, коне, долго гнался за неприятелем, но не мог настичь его. События 851 г. (= 19 III 1447 – 6 III 1448 г.)... Счастливым хаканом (Шахрухом) было дано высочайшее повеление, чтобы ежегодно несколько эмиров-темников зимовали в Джурджан- ской области и наблюдали за действиями войска дешт-и-кипчакского и казаков узбекских... События 855 г. (= 3 II 1451 – 22 I 1452 г.)... В это время один приближенный из слуг при- дворных сообщил, что царь узбекский Абульхайр-хан уже некоторое время идет исключитель- но по пути чистосердечия, считает себя включенным в ряд друзей и ожидает, что как только его величество (Султан-Абу-Са'ид) соизволит, то хан, сопровождаемый счастьем и благоденст- вием, о двуконь отправится рядом с победоносным стременем (Абу-Са'ида). Слова эти понра- вились государю, он отправил одного из приближенных в орду хана и выразил ему согласие на его просьбу. Абульхайр-хан воспользовался вниманием его величества, с величайшей поспеш- ностью отправился в путь и присоединился к высочайшей орде. Мирза Султан-Абу-Са'ид со- блюл условия почтения и обычаи чествования, занялся устройством дел и приведением в поря- док нужд народных и вместе с Абульхайр-ханом сделал приготовления к завоеванию Самар- канда Из пределов города Ясы они пришли в область Ташкента и Ходженда. Узнав об этом, мирза Султан-Абдаллах с огромным войском двинулся на войну (с ними). 864 ПРИЛОЖЕНИЯ События 864 г. (= 28 Х 1459 – 16 Х 1460)... В начале месяца реби I (= 26 ХII 1459 – 29 I 1460) прибыли великие послы из земли Калмыцкой и Дешт-и-Кипчака, при посредстве великих эмиров удостоились чести целования ноги его величества (Абу-Са'ида) и поручение свое доло- жили (ему). Раздав им подарки и подношения и оказав им царские милости, он всех их облас- кал... (Абу-Са'ид), выказав полнейшее внимание к послам калмыцким и посланникам царей Дешт-и-Кипчака и Мухаммед-Халиля и написав любезные письма, всем дозволил вернуться... События 869 г. (= 31 Х 1464 – 23 VIII 1465)... В середине джумади II (= 29 I – 26 II 1465 г.) из высочайшей орды прибыл царский указ о том, чтобы Сейид-Йеке-султана, брата Абулхайр- хана узбекского, который был взят в плен эмирами в окрестностях Хорезма и несколько време- ни находился в заключении в Герате, прислать в высочайшую орду. Это был юноша прекрас- ного характера и чистой веры, постоянно занятый чтением Корана, и в то время, когда был ос- вобожден из заключения, он находился некоторое время при людях божьих и просил помощи у расточающего милости внутреннего их мира. Эмиры и чиновники дивана отправили его, снаб- див всеми царскими принадлежностями. Когда он прибыл в высочайшую орду, то мирза Сул- тан-Абу-Са'ид почтил его разными милостями, пожаловал ему коня, золото, шапку и пояс и отправил его, благодарного и довольного, в область Узбекскую. 7. Ма’суд бен Османи Кухистани. «История Абу-л-Хайр хана (Та’рих-и Абу-л-Хайр хани)» По изданию: Сочинения Ма'суда бен Османи Кухистани «Тарихи Абулхаир-хани» // Извес- тия АН Казахской ССР. Серия истории, археологии и этнографии. Алма-Ата, 1958. № 3(8). Когда Абулхаир-хан, хан высокопоставленный и падишах знаменитый, достиг совершенноле- тия, на челе его благословенном засияло сияние повелителя вселенной. [B то время Абулхаир- хан] по закону родства и родственному согласию, подчиняясь Джамадук-хану, который был из падишахов-шейбанидов, славных, занялся снаряжением войска и устройством дел государства... Его величество Абулхаир-хан, хан высокопоставленный [и] повелитель, уничтожающий мятежников, защитник верующих родился в 816 году, соответствующем году луй, т.е. в году крокодила... В дни правления и во времена султанства Джамадук-хана Газий-бий-мангыт, который был из сыновей Идику-бия по завещанию отца своего сделался предводителем народа и племени, овладел и подчинил силой аймак и племена. Когда он [Газибий] утвердился на троне могуще- ства и престоле верховенства, протянул руку угнетения и насилия и ступил из круга справед- ливости сошел с широкой дороги милосердия... ... Когда эмиры и вожди Дешти-Кыпчака вышли из терпения от зла Гази-бия и возопили от его насилия и угнетения и когда счастье и благоденствие отвернули от него лицо, они [эмиры и вожди] сговорившись, умертвили его. И отвратили зло его от голов обитателей этой страны. [После чего] радостные [они] направились к трону Джамадук-хана. Достигнув орды Джамадук- хана, [они] удостоились чести находиться [у него] на службе и утвердились в ряду эмиров ве- ликих и слуг хана высокоместного. Однако та надежда на помощь и милость Джамадук-хана, на которую они уповали, не оправдалась, [и] выше упомянутый хан от крайней степени пади- шахского высокомерия и гордости верховной власти не обратил внимания на положение тех людей. Когда эмиры [в получении] благоволения и милости от хана пришли в отчаяние, они единодушно бежали из орды хана и, прибыв в местность Джаитар-Джалкин, соединились с эмирами и предводителями войск, такими, как Кибек-ходжа-бий-мангыт, Омар-бий-буркут, Мута-ходжа, [87] Турди-ходжа-мангыт, Джатан-Мадр-Нукус, Бай-ходжа-бахадур, Сарыг- Шиман-мангыт, которые опоясались поясом вражды и противления Джамадук-хану. Когда Джамадук узнал об уходе эмиров и войска, издал приказ о сборе войска [своего]. Ле- вое крыло армии украсилось блеском внушительности и стремительности – Абулхаир-ханом, а правое крыло украсилось величием храбрости Ходжа-огланом и другими багадурами. [После этого] Джамадук-хан отправился позади войска в Джантар-Джалкин. Когда эмиры и предводители войск противника узнали о прибытии хана-владетеля с семь- юдесятью тысячами снаряженных людей, со всей решимостью и не думая о последствиях, уст- роив средства сражения привели в порядок дела битвы и средства битвы, ПРИЛОЖЕНИЯ 865 Когда по приказу государя [Джамадук-хана, войско его] достигло местности Джайтар- Джалкин, оба войска расположились друг против друга. Как только внезапно появился утра верный знак – рассвет – на поле сражения, и небо осво- бодилось от изображения неподвижных звезд и планет, на небе засиял венец солнца; ночь тем- ная скрылась от появляющегося, веселящего сердце, солнца, и луч солнца золотой появился из вершины горы, оба мореподобных войска пришли в движение. Багалуры славные и витязи ме- ченосцы по приказу государя могущественного лицо смелости обратили на поле сражения. Поле сражения украсилось храбрыми людьми и героями битв. Оба войска взволновались, и вожди армии воспламенились гневом. Байходжа-багадур, который был из удальцов и багадуров противника, взяв в руки кистень, ломавший гранит и человека сбивавший с ног, обратился лицом отваги в сторону войска Са'ат- Хаджи-оглана и ударом кистеня спешил его с лошади жизни и сбросил его в прах смерти. [По- сле этого] в сторону прочих огланов и предводителей [войска] направившись, большую часть богатырей и испытанных бойцов из поиска Джамадук-хана сбросил на землю. Один из эмиров старших [из рода] Кушчи рассказывал, что в этот день Байходжа-багадур отправил двенадцать огланов из тленного мира в жилище вечности. Воины его [Байходжи-багадура], когда увидели следы мужества, его, развернули руку храб- рости и стремительно последовав за ним, ударом меча, закаленного и сверкающего подобно молнии, и копьем мести разгромили войско Джамадук-хана и воинов его прогнали и рассеяли. В этой битве и сражении, по предопределению госиода, погиб Джамадук-хан. В это время Абулхаир-хан, которому было 16 лет, по предопределению щедрого подателя, был взят в плен Сарыг-Шиман-мангытом. Так как милости безграничные Бога Всевышнего и Всесвятого [в отношении] положения такого царевича были подобны морю, Сарыг-Шиман узнав Его Величество Абулхаира взял [его] под [свою] защиту и охрану и проявил много ста- рания в деле прислуживания. После некоторого времени [Сарыг-Шиман], снабдив Абулхаира лошадьми добрыми и воо- ружением соответствующим, разрешил ему возвратиться [домой]. Когда Абулхаир, султан мудростью [своей], подобный Сулейману, с помощью Господа Бо- га освободился из рук врагов и прибыл на место, он воздал благодарение Всевышнему Творцу. В то время, когда солнце спорило со своими лучами, т.е. султан четвертого иклима и государь пятого иклима расположился на равнине зимы, одетый по обычаю зимовья и отстранив силой произрастания вмешательство о природу, а ветви деревьев подобно голому виночерпию, без одежды и без голоса оставшись, ожидали новогоднего халата, Абулхаир, султан, обладатель ангельских качеств, в надежде на благополучие и счастье остановился в лагере Алаш-багадура, старшего бека аймака главного. Алаш-багадур и другие вожди могущественные великих пле- мен того султана могущественного почитали и уважали и, опоясавшись поясом искренней дружбы и служения, с утра до вечера беспрекословно исполняли службу. Ту зиму Его величе- ство Абулхаир-султан с помощью поддержки и милости божественной провел там. Когда солнце, освещающее мир, с помощью Бога – щедрого подателя, выйдя из дома зимы, переместилось в дом Овна, место которого есть Восток, Абулхаир, султан величием, как не- бесный трон, освещенный солнцем, с помощью Бога всемогущего собрав войско, свиту, при- верженцев и слуг из тех людей направил поводья [своего] коня, с помощью могущественного Творца, «да велик он и славен», в сторону Хесиля, своей свиты, народа и улуса. Все войско и окрестные жители той местности от прибытия шаха, прибежища [88] мира, обрели новую жизнь и безграничную радость. Все эмиры, вожди и другие славные из сеидов великих, высокоместных и прочих предводи- телей, пользующиеся доброй славой, как-то потомства: Кыл-Мухаммед-сейид, Кара-Сеид- султан, «да освяти бог их тайну»; Бузунджар-бий-кият, Вакас-бий-мангыт, Шейх-Суфи-оглан, Хасан-оглан-чимбай, Ташбект-оглан-ииджан, Шад-бехт-оглан, Тимур-оглан сатуг-бай, Сую- нич-бай Даулет-Суфи-оглан, Барак-оглан-каан-байлы, Марат-Суфи-оглан-табгут, Махмуд-бек- конрат, Мане-оглан-табгут, Хазрет-шейх-оглан-ииджан-бий, Якуб-дурман, Каракедей-дурыан, Тули-хаджи-бий-кушчи, Марат-Суфя-утарчи, Даулет-ходжа-диван кушчи, Шейх-Суфи-найман, Ак-Суфи-найман. Кара-гусман-найман, Сарыг-гусман-найман, Юсуф-ходжа-укриш-найман, Абубекр-укриш-найман, Кудай-берди-тархан, Мумын-дервиш-тупай, Герей-ходжа-багадур- таймас, Суфи-бек-джат, Хаджи-Мырза-дажат, Джамадук-багадур-тубай, Сабир-шейх-тубай, 866 ПРИЛОЖЕНИЯ Ядыгар-багадур-тубай, Кунгур-бай-кучши, Абке-багаду-хытай, Кебек-бий-кушчи, Ходжа- багадур-барак, Тирчик-бий-дурман, Булакдак-багадур-хытай, Кебек-бий-кушчи, Ходжа- багадур-уйгур, Ички-биагу-диван-уйгур, Бай-шейх-уйгур, Абдалмалик-карлук, Тунгачук- Тулуходжа-найман, Хаким-шейх-кушчи, Акчеурус-кушчи, Тимур-багадур-кенегес, Курагай- генан-багадур-уйсун, Кылыч-бай-багадур-уйсун, Тулкуджи-бий-тубай, Сарых-Шиман-мангыт, Кылыч-бука-тархан, Баглы-ходжа-конрат, Ходжалак-курлеут, Шейх-Мухаммед-багадур-уйсун, Бирим-ходжа-багадур-уйгур, Бахты-ходжа-уйгур, Суфи-ходжа-ички, Ходжа-амин-ички-ман- гыт, Тангри-Берди-туман, Аникей-ходжа-дурман, Тулун-ходжа-туман-минг, Урус-конрат, Омар-найман, Тулун-ходжа-найман, Даулет-ходжа-юрчи-кара и другие великие подобно сча- стью и благоденствию, придя ко двору повелителя могущественного, расположились в ряду воинов победоносных и слуг счастливых. В возрасте 17 лет, в 833 г. х. соответствующему году биджин, т.е. в году обезьяны, [Абул- хаир] в благополучии и счастии утвердился на троне государя и на престоле владетеля госу- дарства. [После чего] Абулхаир-хан, благодаря изобилию щедрости Божьей и поддержке не- бесной, приготовил орудие завоевания и покорения мира, и султан высокопоставленный, по- ложением своим равный Юпитеру, войска ислама снарядив и с надеждой на Бога подняв знамя победы и одолевания, обратил поводья завоевателя вселенной в сторону города Тара. Когда знамена победы бросили тень прибытия над головами жителей города Ададбек- буркут, который был хакимом города Тара и Кебек-ходжа-бий-буркут го всеми эмирами, вож- дями, начальниками войск в полном согласии пройдя через двери содействия и подчинения, стали мулязимами повелителя мира. [И] другие [89] владетели меча и пера, слуги и прибли- женные из властителей могущественных и эмиров высокопоставленных [также] поспешили ко двору государя [т.е. Абулхаир-хана]. Когда небесный голос счастья известил мирян о победе и одолении, тогда с помощью боже- ственной и всевышней все противники и упорствовавшие, обратившись к порогу султанскому, превратились в блистательную и многочисленную свиту. Когда доблестное знамя солнцеподобное над городом Тара, который стал местоприбывани- ем трона государства и столицей, начало дуть ветерком благополучия и счастья из места жела- ния и до слуха народа донесло аромат победы и триумфа, заря, указывающая на скорое счастье и величие, появилась на небосклоне славы. Благословением августейшим эта линия, увеличи- вающаяся с каждым днем, украсила корону и трон монарха, и вознаграждение Бога и Владыки вселенной украсило его Величество [Абулхаир-хана], особу благословенную благостью гос- подней и милостью божественной, подобно благополучию небесному непрерывному. Астро- ном с помощью небесной поддержки из строки листа благосклонной милости составил кален- дарь халифского достоинства и Его Величество хакана, правящего всем миром. Абулхаир-хан по обычаю государей великих и правилу могущественных хаканов по мило- сти Творца единственного, Феридуну подобно, утвердился на троне хана и престоле правящего всем миром. Султаны могущественные, эмиры великие и сейиды, предводители высокопостав- ленные родов великих склонили голову повиновения и служения перед фирманом его, и все вместе, преклонив колени, совершили приветствие и пожелание всякого благополучия. Абул- хаир-хан исполнил обычай и адат, который при восшествии султанов правоверных на трон ханствования и престол правящего всем миром был известен среди них. Абулхаир-хан отличил царскими милостями и дарами Сарык-Шиман-мангыта, который до такой степени исполнял обязанность служения [ему] и шел путем доброжелательства и [поэтому Абулхаир] так возвы- сил его в степенях высоких и сановных, что [он] стал предметом зависти эмиров великих и султанов могущественных. [А] Алаш-багадура и аймак его, оказавших ему искреннюю дружбу, [а также] проявивших услужение и усердное моление, одарил халатами дорогими и милостью царственной такой, что невозможно представить больше этого. [Наряду с этим Абулхаир-хан] оставил в его могущественной руке владение [его] и имущество. Абулхаир-хан этими поступками проявил [знание] обычаев, которые для султана, подобно небесной силе всеведущего, являются средством могущества и бесконечного благополучия. Когда [он] одарил и обласкал победоносное войско, разрешил багадурам и воинам возвра- титься в места своих жилищ. ПРИЛОЖЕНИЯ 867 Предводители войска и [багадуры] отважные со свитой отправившись каждый в сторону табунов и челяди своей и избавившись от трудностей походов и тяжестей сражении, войн и битв, занялись весельем, вином и охотой. Рассказ о битве и сражении хана, равного своим положением Юпитеру, с Махмуд-ходжи- ханом и о убиении его по предопределению божественному. Когда воины победоносные Абулхаир-хана некоторое время провели в веселии и достигли своих желаний, у хана миропокоряющего появилось желание завоевать другие земли и обита- телей их... Когда Творцом и Всевышним одаренный величием и довольствием, [он] пожелал завоеваний и побед и войска, осененные могуществом в изобилии и совершенстве Богом Все- вышним и Всесвятым. собрались при дворе, подобном небу, в количестве, подобно счастью вечному, таком, что, соединив между собой поясницу усилия и стремления, [они] были спо- собны отправить противника с лица земли под низ, [его], вожди войск из предводителей вели- ких и высоких, султанов славных и эмиров известных сказали: «Все приказы, изданные ханом победоносным, будут исполнены, жизнь ему доверим и служением своим преподношения да- ров [его] удостоимся.» Когда содержание их речей дошло до слуха августейшего [Абулхаир-хана] и [у него] укре- пилось намерение падишахское, равнозначное судьбе и року, сопутствующему завоеваниям и победам, он приказал, чтобы эмиры славные и багадуры испытанные в боях, такие, как Омар- бий-буркут, Махмуд-бек-конрат, Баглы-ходжа-конрат, Урус-конрат, Суфи-бек-найман, Кара- Гусман-найман, Омар, Абубекр-найман, Кара-Гусман-найман, Тули-ходжа-кушчи, Даулет- ходжа-диван-кушчи, Кунгур-бай-кушчи, Хаким-шейх-багадур, Акча-урус, Сарык-Шиман- мангыт, Ходжа-багазур-барак, Ташбект-оглан-ииджан, Шейх-Мухаммед-багадур-уйсун, [90] Кылыч-бай-багадур-уйсун, Хызр-шейх-багадур-ииджан, украсиз [своим присутствием] левое крыло войска, направились на битву и сражение. Султан сейидов, источник могущества и сча- стья, Кыл-Мухаммед-сеид, Кара-сеид, Якуб-дурман, Каракедей-дурман, Дулятак-бий-дурман, Аникей-ходжа-дурман, Кара-тирчик-дурман, Мумын-дервиш-багадур-тубай, Хусейн-оглан- чимбай, Даулет-суфи-оглан-каан-байли, Сабир-шейх-багадур-уйгур, Ядыгар-багадур-уйгур и другие витязи и славные воины, украсив и укрепив [своим присутствием] правое крыло, напра- вили поводья решимости в намерении сразиться с Махмуд-ходжа-ханом, который был одним из выдающихся государей своего времени. Как только приказ хакана победоносного был издан, Бахтияр-султан с отрядом багадуров, уповая на Бога, отправился впереди победоносного войска. С таким величием и блеском [Абулхаир-хан] хакан правоверный и падишах всей земли, с войском, численность которого была такова, что даже человек не мог представить в мыслях своих, а художник был не в силах изобразить тьму войска, отправился на сражение и битву с Махмуд-ходжа-ханом. Вышеупомянутый хан [Махмуд-ходжа-хан], который некоторое время находился в силе и в могуществе, а также на троне владычествования, когда узнал о прибытии войска, приюта побе- ды, занялся сбором войска своего и пошел со всеми войнами и славными бойцами и огланами потомства Джучи на битву. Когда войны противников сблизились друг с другом на берегу реки Тобола, государь соб- рания звезд важно выступил из дворца, блестевшего особенно от небосклона заката, и прелесть мира, освещавшая небосклон сумрачный и вечерний, скрылась, а площадь, подобно хризолиту желто-зеленому, осветилась сиянием звезд, и оба войска спешились друг против друга и от обеих войск выставили караул и крики «Бодрствуй!», «Смотри!», поднялись к вращающемуся небесному своду. [А как только] рассвета луч золотой появился из ножен Востока, и повелитель звезд с коро- ной, украшенной жемчугами, стал видным из гористой местности, оба войска, придя в движе- ние, выстроили ряды воинов. Оружие битвы и сражения приведя в порядок, воины отважно обратились к месту сражения. Звуки барабанов, труб и литавр, раздавшиеся с обеих сторон, достигали до высшей небес- ной точки. Огонь войны и сражений и пламя брани и битв воспламенился, Орел – смерти птица – похитил души противников когтями насилия. От страха за жизнь сердце в теле [человека] робкого задрожало, подобно ветвям ивы под порывом резкого ветра. От молнии обнаженных мечей отважных [воинов] протекли дожди кровопролития, а цвет кинжала закаленного сделал- ся красным, как рубин, от крови храбрых [воинов]. 868 ПРИЛОЖЕНИЯ Абулхаир-хан, покоритель мира и могущественный повелитель, войско победоносное с божьей помощью и милостью божьей направил на врагов. Воины его ринулись на врага стре- мительно, как небесный рок, чтобы драгоценную сталь кинжала окрасить кровью врагов не- благородных. От языка копья возглас «Берегись удара, о Боже, повелителя!» до слуха против- ника достиг, и воины Абулхаир-хана изгнали, подобно праху, водою меча огневище спеси и высокомерия из головы врагов. Храбрейшие из храбрых, воины, опытные в сражениях и испытанные в битвах, напали на врага с левого и правого флангов и, подобно львам воинственным, сцепились между собой и покрыли прах поля брани кровью врагов. Махмуд-ходжа-хан, который мечтал о господствовании и жаждал падишахства, когда во- очию увидел храбрость войска победоносного [Абулхаир-хана], отнял сердце от трона и пре- стола, от имущества и царства и, обессилев от сражения, обратился в бегство. Махмуд-ходжа- хан хотел с помощью лошади быстроходной унести с поля брани и сражения в здравии душу свою. Однако, по предопределению Бога Всевышнего, отважные воины и витязи, сбивающие человека с ног, преградив [ему] дорогу с помощью божественной и небесной, захватили его в плен [и] по приказу [Абулхаир-хана] хакана светлейшего отправили [его] из городских укреп- лений бытия в жилище вечности. Хаким-шейх-багадур-кушчи, которому Абулхаир-хан, убежище величия, доверил долж- ность аталыка, произведя нападение вместе с Кунгурбаем-кушчи, который был одним из самых приближенных и ичкианов, предали смерти Махмуд-Гази-султана и Судаяш-султана. [Таким образом, воины Абулхаир-хана], с милостью божественной и всевышней, разбили и рассеяли все войско противника. Большая часть их ьстала пленниками войска, приюта победы. А жену Махмуд-ходжа-хана, по имени Аганак-Бегим-Бике, которая [по красоте своей] спорила с луной, Абулхаир-хан по мусульманскому обычаю взял в жены и стал счастливым и веселым. [91] После победы и одоления [Абулхаир-хан] направил поводья коня счастливого в сторону орды [своей] августейшей. Предводители войска и вельможи двора, приюта халифства, придя к трону [Абулхаир-хана], убежища халифского достоинства, преподнесли ему поздравление с победой. [Абулхаир-хан] хан, море благодеяний и с характером Феридуна, бросив взор милосердия и ласки на состояние войска [своего], приказал, чтобы устроили пир радости и веселья и приго- товили все предметы веселья и счастья, какие только они [воины] пожелают. Богатство и военная добыча, которая досталась [в руки] воинов [Абулхаир-хана] от войска противника, [начиная] от невольниц розовощеких, лошадей быстроногих, верблюдов, шатров, кольчуг, оружия разного рода [и кончая] панцырями для лошадей – все собрали к порогу [шат- ра Абулхаир-хана], убежища властителей. Все это он соизволил пожаловать, эмирам и вои- нам... Всех султанов высокопоставленных и эмиров славных он отличил и возвысил вещами, поясом и высокими должностями. Когда большая часть Дешти-Кыпчака, с помощью и милостью хранителя Творца, пришла под власть повелителя горизонта [Абулхаир-хана] и мысль лучезарного хакана, странопокори- теля, освободилась от завоевания иля [Дешти-Кыпчака], улуса, аймака и племен, шахин-шах Абулхаир-хан, убежище величия, глава великих ханов, [хан] победоносный приказал, чтобы все воины [войска его] отправились в жилища и местопребывания свои и занялись весельем. [Абулхаир-хан] по обычаю государя, заботящегося о благе своих подданных и распростра- няющего справедливость рукой, ласкающей друга и уничтожающей врага, с величием и гордо- стью проявил с приближенными и слугами владетельными своими старание великое и день и ночь проводил во дворце всевышнего и всесвятого [т.е. в мечети] в молении и служении. Рассказ об отправлении [Абулхаир-ха-ном] войска в сторону Хорезма Когда [Абулхаир-хан] хан, равный славой Феридуну, и эмиры знатные, с помощью Все- вышнего бога и [по] милости Господа Всевышнего и Всесвятого, провели некоторое время в веселии и радости, [Абулхаир-хан] покоритель мира, мудрый и великий государь, подобный солнечному освещению, пожелал, с помощью Бога Всемогущего, привести другую область под обладание и взятие [своего] и очистить от праха противника и от зла врагов территорию госу- дарства и все дороги и пути. [Абулхаир-хан], собрав вождей войска и отважных [предводителей] победоносного войска, сливки предводителей славных [как-то]: Кыл-Мухаммед-сейида, Кара-сеида, Бахтияр-султана, ПРИЛОЖЕНИЯ 869 Ададбек-буркута, Кебек-ходжа-бий-буркута, Бузунджар-бий-кията, Мухаммед-бек-конрата, Хаким-шейх-багадур-кушчиа, Кунгур-бай-багадур-куш-чиа, Тули-ходжа-бий-кушчи, Даулет- ходжа-диван-кушчиа, Акче-урус-кушчиа, Кылыч-бай-багадур-уйгура, Суфи-бек-наймана, Ка- ра-гусман-наймана, Ходжалак-курлеута, Баглы-ходжа-конрата, Яхши-бек-тархана, Кутлуг- Бука-тархана, Ханклы-наймана и других предводителей войска победоносного и путем совета и совещания объявил, [что он] укрепился в желании завоевать Хорезм и хочет, приведя в поря- док войско, приют победы, отправиться на жестокую битву с хакимом Хорезма. Эмиры вышеупомянутые и предводители войска победоносного и прочие столпы государ- ства, владетели богатств и народа, удостоились чести доложить падишаху, приюту ислама: «В какой бы мысли, украшающей мир, облегчающей затруднения [Абулхаир-хан] не утвердился, на основании хадиса «столпы государства внушенные богом...» в этом будет правота веры, благополучие державы и польза государству и народу». Однако [Абулхаир-хану], падишаху справедливому и могущественному, хакану высокопоставленному и приюту вселенной, в серд- це, освещенном лучами солнечными, всевидящими, было ясно и очевидно, что молва о влады- честве и величии Шахрух-султана, наследника государя Тимура-Гурегана и обладателя трона Самарканда и Хорасана, распространилась из конца в конец мира, и все земли от границ Рума до дальних стран Хинда, персидский и арабский Ирак, Азербайджан, Хорасан, Мавераннахр, Туркестан, [а также] до пределов Кашгара и Бадахшана находятся во владении наместников этого падишаха высокопоставленного, [а] Хорезм [также] относился [к] дивану этого шаха, средоточия справедливости, [поэтому] «это [надо] было бы лучше обдумать и [все] взвесить». В виду того, что [у] Его Величества [Абулхаир-хана] хакана было высокое намерение, он не обратил внимания на разговоры эмиров и объявил: «Поскольку государство является достоя- нием Господа Бога. «все, что он пожелает, он получит»,– победа и помощь в милости Бога, а не в многочисленности войска. [Поэтому] решение, на котором мы утвердились, мы хотим дове- сти до конца в надежде на милость Творца в том, что завоевание этой области и обитателей возможно». [Абулхаир-хан] обратился высоким помыслом к смыслу слов ходжи Абдал- Ансари, примера для подражания всем святым, место явления могущества Творца, «да освя- тится его имя высокое.» «Если ты решился не давать, то не давай» [т.е. если решил, что-либо сделать, выполни его] и отправился в битву гневную и [на] завоевание Хорезма. [Абулхаир-хан], смело решившись на завоевание Хорезма, и выступив по обычаю хаканов за- воевателей мира и [92] властителей государств, привел в готовность [войско] покорения, Бахти- яр-султана, который был крокодилом моря храбрости, назначил во главе авангарда. Эмиры вели- кие и предводители высокопоставленные, чьим присутствием был украшен и прославлен мир и жители мира, как-то; сливки сеидов – источник славы и счастья – Кыл-Мухаммед-сеид и Кара- сеид, Вакас-бий-мангыт, Бузунджар-бий-кият и все эмиры, витязи и багадуры, божьей помощи [и] доблестных деяний, приведя в порядок войско, отправились в сторону Хорезма. [Абулхаир-хан] хан победоносный, при покровительстве Господа Бога, щедрого подателя, окончательно решившись на битву с хакимом Хорезма и украсив центр армии царственным блеском и великолепием достойным хакана, направился в Хорезм. После ряда переходов и ос- тановок Абулхаир-хан избрал окрестности Хорезма местом привала войска, приюта победы. Хаким Хорезма, который был потомком Шах-Мелик-Билькута, занялся приведением в по- рядок цитадели и укреплением башен и стен [его]. Однако людям умным и знающим было яс- но, что куропатка беспомощна, [не может равняться] с орлом охотничьим. На другой день, как только наступило утро, Абулхаир-хан, завоеватель мира, испросив по- беду и помощь у бога, приказал, чтобы багадуры, бойцы и прочие воины приведя в порядок орудия войны и убиения, направились мужественно и храбро в сторону цитадели [и] зажгли огонь войны и убиения. Когда хаким цитадели увидел такое положение, [то] от внушительного вида и дел воинов тех обуяло его смятение ужаса и страха. Знатные люди города из старейшин шейхов известных, ученых высокой степени, владете- лей воздержания и набожничества, обладателей знаний и фетв, открыв язык к убеждению и совету, сказали хакиму цитадели: «С этим падишахом, обладателем могущества, ханом, вели- колепием [своим] подобным Феридуну, спорить и бороться бесполезно. Если он возьмет кре- пость войной, битвой, сражением и силой, [то] жены, и дети [наши], [мы] сами, родственники, имущество, народ, их жены, дети и слуги мусульман станут добычей и пленниками [их], после этого будет поздно раскаиваться и сожалеть». Когда хаким цитадели услышал эту речь от бла- 870 ПРИЛОЖЕНИЯ городных и знатных [людей Хорезма], у него не осталось надежды на жителей города и защит- ников цитадели... Сеиды, ученые, судьи, владетели и другие жители города Хорезма, придя с подарками и подношениями ко двору Абулхаир-хана, убежища государства, и принеся лицо истинной дружбы ко двору прибежища мира, вручили наместнику двора [Абулхаир-хана] ключи от го- рода и казнохранилища. [Таким образом], с помощью Божественной [Абулхаир-хан] покорил легко [город]. После этого Абулхаир-хан, подобный небесной силе, одев на жителей города Хорезма почетный ха- лат помилования и спокойствия, предоставил им место под тенью милосердия и справедливо- сти [своей]. [Абулхаир-хан], убежище веры, когда с помощью и по милости всевышнего и Всесвятого, утвердился на троне владычествования и распространяющего справедливость, раскрыл двери древних кладов [и] начал раздавать деньги войску [своему]. Суюнич-ходжа-хан, из ханского сада местопребывания, мне, записавшему это услышанное, рассказал: «Мой отец после поко- рения Хорезма приказал открыть казну, которую прежние правители собрали с таким трудом и заботами, и отдал распоряжение двум эмирам, из числа великих, чтобы они сели у дверей каз- нохранилища, а все командиры, люди из свиты хана и простые солдаты по двое входили бы в нее, брали бы там то количество, которое они без труда могли бы взять, и выходили обратно. Сообразно этому ханскому распоряжению, все военные входили [по двое] в сокровищницу, каждый брал столько, сколько мог [без напряжения] унести и выходили оттуда. Вследствие этого по милости хана войско обогатилось золотом и драгоценными камнями». [После этого], когда воины собрались вместе, [Абулхаир-хан], хан моря благодеяний, [хан] распространяющий правосудие, и государь, заботящийся о своих подданных, проявив внима- ние [к жителям города], издал повеление, обязующее [всех] повиноваться, так что никакое со- творенное существо не могло сделать повреждения имуществу жителей Хорезма и мусуль- ман... Рассказ о причине возвращения Абулхаир-хана, подобного Юпитеру, из города Хорезма [в Дешти-Кыпчак]. Когда жители города Хорезма и окрестностей этого вилайета провели некоторое время [под защитой] моря справедливости и благодеяний [Абулхаир-хана], [мудростью своей] подобного Сулейману, в Хорезме, по предопределению Божественному и судьбы небесной появилась чу- ма. [В виду этого] знатные люди войска [Абулхаир-хана] и витязи славные, привыкшие к пре- лестному воздуху Дешти-Кыпчака от гнилости воздуха Хорезма пришли в расстройство, и все предводители войска вместе довели до слуха хана, небесного дворца, что поводья решимости надо направить в сторону Дешти-Кыпчака, чтобы войско избавить от ужаса чумы и бедствий жары». [93] На основании [этой] усиленной просьбы эмиров и благожелателей [Абулхаир-хан], хан вы- сокопоставленный, решив возвратиться, направился в сторону орды [своей]. Когда [Абулхаир- хан], с помощью Всевышнего Бога, возвратился в орду [свою], жители со всех сторон и краев Дешти-Кыпчака, придя [к нему], удостоились чести целования ковра хаканского, расположе- ния и милости монаршей... Рассказ о битве и сражении [Абулхаир-хана] с Махмуд-ханом и Ахмед-ханом и о разгроме их в [местности] Икри-Туп. Махмуд-хан и Ахмед-хан, которые были из падишахов потомства Джучи, не пошли ногою, совершающей повиновение и послушание [к Абулхаир-хану], и подняв знамя мятежа и бунта, встали на путь непокорности и непослушания. По этой причине [Абулхаир-хан], созвав к себе сеидов, место высоких знаний и султанов с пышной свитой, [подобно] зведдам, эмиров и багадуров славных, языком великодушного изъяс- нения сказал: «Махмуд-хан и Ахмед-хан встали на путь непослушания и вражды и, выйдя ногою [неповиновения] из места согласия [со мною], вступили на путь мятежа». Когда [Абулхаир-хан] хан, убежище мира, изложил речь свою, сливки потомства Его величества сеида Ал-Мурсалина, – «Да благословит его господь, да ниспошлет ему мир!» – Кара-сеид сказал: «Бог праведный и всевышний одарил [Абулхаир-хана], хакана щедрого, славой, величием и талантом падишаха и военачальника и войско собирается ко дворцу [его] и [поэтому], уповая на Аллаха [и] приведя в порядок войско, следует двинуться на головы их [Махмуд-хана и Ахмед-хана]». Когда эта речь ПРИЛОЖЕНИЯ 871 дошла до слуха хакана, у него взыграла государева ретивость и царственная ревность, и он тотчас же приказал, чтобы «победоносные воины, убежище побед достойных, приготовились на битву с Махмуд-ханом и Ахмед-ханом и тотчас явились во дворец [его]». Когда войско, приют божьей помощи, собралось ко дворцу хакана, подобного Феридуну. [Абулхаир-хан] после совета [с эмирами и предводителями войска] направил поводья решимо- сти в сторону Икри-Тупа, которая была ордой противника [Махмуд-хана и Ахмед-хана] в той стороне; Бахтияр султана с некоторыми эмирами известными назначил в авангард... Вакас-бий-мангыт, Адад-бек-буркут, Бузунджар-бий-кият, Иаглы-ходжа-конрат, Тимур- оглан-Суюнич-кылый, Дайлет-суфи-оглан-каан-байлы, Иарек-оглан-каан-байлы, Мане-оглан- тангут, Тули-ходжа-кушчи, Кунгур-бай-кушчи, Даулет-ходжа-диван-кушчи, Хаким-шейх- кушчи, Кичик-бий-уйгур, Хасан-бий-уйгур, Иабагу-диван-уйгур, Хасан-оглан-чимбай, Кутлуг- бука-тархан, Якуб-дурман-кушчи, Шейх-Мухаммед-багадур-уйсун, Кылыч-бай-багадур-уйсун, Сарык-гусман-укриш-найман, Абубекр-укриш-найман, Тимур-шейх-багадур-кенегес и другие эмиры и прочие предводители войска украсили [своим присутствием] левое и правое крыло и подняв знамена божьей помощи направились в Икри-Туп. [Абулхаир-хан], с блеском Феридуна и с счатливейшим предзнаменованием, с помощью и по милости Бога расположился в центре войска и, подобно Наудару и Искандеру, рассекающе- му ряды вражеского войска, выступил [против Махмуд-хана и Ахмед-хана]. Когда Махмуд-хан и Ахмед-хан получили известие о прибытии войска [Абулхаир-хана], за- воевателя мира, со всей серьезностью и старанием принялись собирать войско. Они послали гонцов во все свои подвластные владения, в степи и, потребовав от них помощи, приготови- лись к сражению [с Абулхаир-ханом]. Когда войско противника [Махмуд-хана и Ахмед-хана] встретились лицом к лицу с войском правосудия [Абулхаир-хана], могуществом своим подобного небесной силе, он приказал, что- бы ядечианы, бросив в воду камни яда, занялись делом известным яду. Когда ядечианы по приказу и указу [Абулхаир-хана] хана, коего приказания [все] исполня- ют, занялись усилием и рвением делом своим, всемогуществом господа Бога бесподобного. Всевышнего и Всесвятого, черной тучи завеса черная появилась в просторе мира и одела навес синий на лицо яркого солнца [и] слонов быстроходных облаков отправила по площади небес- ной друг за другом [и] волны громадные подняла с синего моря, [Абулхаир-хан], лицо войска, помощи приют, уповавший на господа Бога, направил в сторону врага, [и] голос лошадей и крик воинов оглушил уши неба, [а] от черной тучи, ветра [и] молнии падишах лица земли ос- лепил глаза противника, посеял страх и ужас дня страшного суда на лицах их. Ветер победы и божьей помощи повеял со стороны [Абулхаира] [94] хана великого и мудрого государя. Ночь вражды поднялась охотиться за птицами духа врагов и в то же время светлый день народа за- блуждающегося стал подобно ночи темной. [Войны Абулхаир-хана] большинство отважных предводителей войска противника бросили в могилу презрения и позора и площадь битвы от тел убитых и крови героев стала красно- багровой, подобно рубинам Бадахшана. Махмуд-хан и Ахмед-хан, когда увидели собственными глазами такое положение, [то тот- час] отказались от [дальнейшего] сражения и, бросив [всякое] притязание на верховную власть и государство, обратились в бегство от войска [Абулхаир-хана], убежища божьей помощи. [Войны Абулхаир-хана] многих тех воинов и предводителей войска [Махмуд-хана и Ахмед- хана], которые в мыслях [своих] имели ветер высокомерия, власти [и] желания управлять, бро- сили в могилу презрения. В этой битве багадуры войска Абулхаир-хана, опытные бойцы сражения и герои битвы проявили мужество, искусство храбрости и самоотверженность и поверхность поля брани сде- лали алой от крови врагов. В особенности Шейх-Тимур-багадур, переправившись через воду, копьем своим проявил такие знаки героизма и смелости, что послышались голоса похвалы и одобрения с обеих сторон. Кунгур-бай-кушчи, [также] через воду переправившись, мечом за- каленным пламенем, пустив дым из нутра врагов, сделал такое количество ударов, что поломал два меча. Большинство же пленных врагов [Абулхайр-хан], хан небесного престола, казнил. Отважные [воины] войска победоносного [Абулхаир-хана], отправившись за беглецами и захватив богатство беспредельное и имущество многочисленное, возвратились [к Абулхаир- хану] веселыми и радостными. 872 ПРИЛОЖЕНИЯ Когда [воины Абулхаир-хана] с помощью беспредельной Бога Всевышнего и Всесвягого, разбили и рассеяли врагов, [Абулхайр-хан], преклонив колени перед падишахом падишахов [Богом], челом искренности и послушания, совершающим благодарность [за] победу, произнес благодарение и хвалу, посильную роду человеческому. [Абулхаир-хан], хан победоносный и достигающий своих желаний, после совершения бла- годарения и хвалы, направился в сторону орды августейшей и Орду-Базар, который был столи- цей Дешти-Кыпчака и славой султанов [всего] света, вошел в обладание наместников двора хана, убежища мира. Здесь [прочли] хутбу [на имя Абулхаир-хана] и украсили чекань [монеты] именем славным и титулом благородным Его Величества [Абулхаир-хана]. [И после этого], когда трон Сайн-хана [Батыя] украсился присутствием влиятельного хана, убежища мира, му- лязимы двора по приказу хакана, убежища мира, приступили к устройству падишахского празднества и торжества. В этом жилище рая монарх лица земли [Абулхайр-хан] предался веселью и наслаждению. [Абулхайр-хан] удостоил халатами падишахскими и подарками царственными багадуров и воинов известных, которые в той битве [с Махмуд-ханом и Ахмед-ханом] проявили настойчи- вость и показали знаки отваги и храбрости, [а также] соизволил наградить всех воинов имуще- ством и лошадьми противника, вереницей верблюдов, палатками и шатрами на повозках и оружием. [Абулхайр-хан], предоставив населению Орду-Базара место под тенью покровитель- ства и различных милостей и справедливостей своих, укоротил руки насилия владетелей ти- ранства и притеснения. Подданные и воины [Абулхаир-хана], обратившись ко двору падишаха падишахов [Бога] и распростершись на земле с мольбой и подняв руки мольбы к небу, просили у Бога, внимающе- го молитвам и удовлетворяющего нужды всех тварей, умножения счастья и вечности жизни правителю и величию падишаха, убежища ислама, и проводили время в полном покое под те- нью покровительства того праведного государя [Абулхаир-хана]. Рассказ о воине [Абулхаир-хана] с Мустафой-ханом и о разгроме его с помощью Бога, про- симого о помощи, об измене Вакас-бия-мангыта хану небесному. Всевидящему (Абулхаир- хану), и о соединении [Вакас-бия] с Мустафой-ханом. В то время года, когда художеством весны рисунки чудесные были нарисованы во всех сто- ронах степи, и ветер весенний поднял покрывало с лица напившихся досыта бутонов [роз], и колючки зеленые покрыли лица роз, порыв утреннего ветра резкий освободил пространство пестрое цветника от огорчения, Абулхаир-хан, хан могущественного двора, что был весенним цветником государства и полновластия и кипарисом сада халифского достоинства и монарше- ства, восседал в величии на лугу, который претендовал красой на равенство с райским садом и соперничал с садом рая, оживляющим жизнь, караульные [его] войска победы, прийдя [к не- му], удостоились чести доложить, что Мустафа-хан с многочисленным и огромным войском и с старанием Вакас-бия, войско [свое] приведя в порядок и подняв знамена вражды, выступает [в поход], чтобы сразиться с войском победоносным [Абулхаир-хана]. [Абулхаир-хан] хан, мо- ре благодеяний, опираясь на милость Бога Всевышнего, приказал с достоинством полным [со- ответствующим такому хану], чтобы войско небесного великолепия собралось [у дворца его] и, приведя в порядок оружие, приготовилось к сражению. Бахтияр-султан и эмиры великие и багадуры известные, как-то: Бузунджар-бий-кият, Хаш- никда-оглан-ииджан, Тули-ходжа-бий-кушчи, Кунгур-бай-кушчи, Хаким-шейх-кушчи, Мах- муд-бек-кунрат, Кылыч-бай-багадур-уйшун, Мурат-суфи-утарчи, Сарык-Гусман-укриш- найман, Суфи-бек-джат, Кебек-бий-кушчи, Ходжа-мырза-джат, Хасан-оглан-чимбай, Шадбехт- балх, Кутлуг-бука-тархан, Абд-ал-Малик-карлук и другие известные [багадуры] и предводите- ли войска приготовились [к сражению] и выстроив правое и левое крыло войска, направились к месту сражения. Бахтияр-султан, согласно приказу [Абулхаир-хана] подобного небу, с отрядом из храбрецов и багадуров отправился в авангарде, остальные багадуры и эмиры левого и правого крыла вой- ска [Абулхаир-хана] отправились своим порядком. Когда оба войска по предопределению Всевышнего сблизились друг с другом, солнце меч [свой] блестящий вложило в ножны ночи, и шах полного света протянул завесу войска черного над миром. Оба войска сошлись друг против друга, [Абулхаир-хан], подобный небесной силе, приказал, чтобы могучие воины бесчисленные, подобные охотничьему льву, в ужасе перед ПРИЛОЖЕНИЯ 873 мечом сверкающим которых огонь в теле камня и железа становился текучей водой, прегради- ли со всех сторон и краев дорогу врагу и, исполняя условия осторожности, засели в засаде не- нависти. [Абулхаир-хан] хакан бесподобный, в ту ночь войско приведя в порядок, центр и оба крыла войска украсив храбрецами отважными и багадурами славными, по обычаю достойному царей одел ногу твердого решения в стремя покорителя мира и с надеждой на Бога направил поводья коня норовистого завоевателя мира в сторону реки Ат-Басар. От многочисленности войска пыль поднялась до небесного свода и от пыли поднятой вой- ском победоносным [Абулхаир-хана] над полем битвы образовался мрачный круг – образ дру- гой земли. Мустафа-хан с войском многочисленным выступил навстречу [войску Абулхаир-хана] без страха и боязни. Звуки труб и литавр обоих войск начали достигать до небесного свода. Оба войска крово- жадных, подобно огню и воде, пришли в движение, и земля на поле битвы от крови храбрецов стала [красной], подобно тюльпану, и начал гореть огонь битвы и убиения. Когда войска обеих сторон смешались друг с другом, багадуры-меченосцы и витязи храб- рые [Абулхаир-хана], выйдя из засады ненависти, нахмурили брови храбрости и, вынув мечи ненависти, ударили [по войску Мустафы-хана], подобно небесному року. Противники схвати- лись [друг с другом] и по повелению Бога Всевышнего зажгли огонь войны и сражения. Люди непокорности и мятежа [т.е. воины Мустафы-хана], когда увидели, что море войска [Абулхаир-хана], завоевателя мира, их окружает, подобно рыбе на суше пришли в смятение и на лица их пал ужас дня страшного суда и страх самый великий им открылся и, выпустив из рук поводья воли, [они] обратились в бегство. Мустафа-хан, выбросив из мысли своей сильную страсть предводительствования и падишахства, обратился вслед за беглецами в бегство. Войско, приют победы [Абулхаир-хана], с помощью Аллаха меч кровопролития обратило на них и было убито так много людей из войска противника, что счетовод разума и тот не смог бы сосчитать. Мустафа-хан, по необходимости отказавшись сердцем от имущества, государства и семьи, с помощью норовистого коня переправил душу в здравии на противоположный берег сей крова- вой реки и большинство слуг и челяди, и имущества, и сокровищ его перешла в руки воинов [Абулхаир-хана] хана, знамени победы. Говорят, что в той битве будто бы было убито около 4,5 тысяч врагов. У столпов государства и владетелей высокого положения и могущества принято говорить, что из тысячи убитых по предопределению Аллаха один остается живым. [Однако] эти слова разумных мудрецов, проницательных ученых тайн, весьма странно и удивительно на этот раз не подтвердились. Словом, Мустафа-хан во время бегства от крайней степени поспешности и волнения не отличал поводья от стремени, а спуска – от подъема. После разгрома и бегства Мустафы-хана [Абулхаир-хан], хан, убежище справедливости и хакан мудростью своей подобный Сулейману, вознеся хвалу и благодарение Богу Всевышнему и Всесвятому, писцы которого по приказу его начертали «Царь дает кому хочет и отнимает у кого хочет и унижает кого хочет», по милости Всевышнего Творца, возвратился победоносны- ми и могущественным на место жилища своего. [Абулхаир-хан] все богатство и военную добычу, которая досталась от войска противника, приказал раздать султанам, эмирам и войнам в зависимости от их положения. [96] Рассказ о походе хана, [властителя] горизонтов, ради завоевания города Сыгнака. Когда [Абулхаир-хан] хан победоносный, с помощью Бога, помощи которого ищут, из сраже- ния с Мустафой-ханом победоносным и могущественным возвратился, было. время года, когда солнце, освещающее мир, вошло в созвездие Весов, а от вращения небесного свода природа мира нашла равновесие и от прибытия владыки осени сады и бахчи рассыпали золото, [тогда он] хан, подобный небу, с помощью хранителя для лучшей зимовки решил отправиться на завоевание города Сыгнака и приказал, чтобы, султаны, эмиры и предводители войска, как-то: Бахтияр- султан, Пишинда-оглан-ииджан, Вакас-бии-мангыт, Мане-оглан-тангут, Хасан-оглан-чимбай, Бузунджар-бий-кият, Даулет-ходжа-диван-кушчи, Акче-урус-кушчи, Шейх-суфи-найман, Кы- лыч-бай-багадур-уйсун, Махмуд-бек-конрат, Абубекр-укриш-найман, Ходжалак-курлеут, Кичик- бий-уйгур, Хасан-бий-уйгур с отрядом витязей и багадуров отправились вперед быстрым мар- шем. Эмиры и предводители незамедлительно спешно и быстро достигли крепости Сыгнака. 874 ПРИЛОЖЕНИЯ Хаким города [Сыгнака], когда увидел многочисленность и величественность войска [Абулхаир-хана], хакана, выйдя к нему с повиновением и послушанием, вручил город эмирам и слугам [Абулхайр-хана] хакана, подобного Юпитеру, и Ак-Курган, и Аркук, и Сузак, и Узгенд также вошли в обладание власти и завоевания наместников [его]. [Абулхаир-хан] хан, могуществом своим (подобный] небесному трону Джемшида, город Сузак пожаловал султану султанов Бахтияр-султану, управление Сыгнака вручил Манедан- оглану, а Узгенд – Вакас-бий-мангыту. [Абулхаир-хан] хан несравненной славы по милости и благосклонности Всевышнего и наи- мудрейшего, в счастьи и благоденствии устроив зимовье, провел зиму в довольстве, охотясь, веселясь и радуясь. Когда солнце, освещающее мир, переместилось в созвездие Овна, местом которого является Восток, мир и жители его избавились от суровостей и жестокостей морозов, и просторы садов и полей по милости султана весны надели одеяние разноцветное, подобное семицветной парче, и вся степь стала предметом ревности китайской картинной галереи и девятого неба [и когда] его Величество [Абулхаир-хан], хан, подобный Юпитеру, решил направить знамена победы в сторону Илака, [тогда] пришло известие, что падишах, убежище справедливости, мирза Шах- рух-багадур рай вечный предпочел миру; непостоянному... и владетель могущественный, дос- тигающий своих желаний, Улугбек-Гуреган направился с многочисленным и беспредельным войском в Хорасан. [Абулхаир-хан] хан высокопоставленный, проверив точность этих извес- тий, собрал предводителей войска и сказал, что город Самарканд пуст, а мирза Улугбек напра- вился в Хорасан и Ирак, и я хочу обратить поводья решимости в сторону города Самарканда. Эмиры и султаны слова [Абулхаир-хана] хана, могуществом своим подобного Джемшиду, с честью приняли к сведению, так что согласно приказу воины в свите [Абулхаир-хана] хана, подобного Феридуну, отправились в путь. Всюду, куда бы войско [Абулхайр-хана], защита ислама, не приходило, аймаки и племена, земледельцы и кочевники из таджиков и тюрков преподносили им подарки и подношения, про- являли послушание и сделались повинующимися приказаниям [их] и тем [самым] проявили знаки служения и пожелания всякого благополучия. Когда войска [Абулхайр-хана], хана высокопоставленного, к селению Шираэи подошли [и] со славой [здесь] остановились был издан приказ, которому следует источник величия, благо- склонности и милости, как-то: «Чтобы войны укоротили руку захвата от имущества земледель- ца и кочевников и не приносили ущерба и беспокойства посевам и постройкам жителей вилай- ета, и всякого человека, нарушившего этот приказ, наказанием доведут [до конца] тленного времени». Когда глашатай этот [приказ] довел до слуха жителей вилайета, [они] принесли лицо ис- кренности ко двору падишаха, величием своим подобного Джемшиду. Эмир Джалал ад-дин Баязид, который был хакимом города Самарканда, совместно с вель- можами, знатными людьми, владетелями [богатств и высокого положения и градоправителем, послав к [Абулхаир-хану] людей достойных доверия из великих [того] времени и эмиров и, сделав подношения, проявил усиленную просьбу о мире и сказал: «Султан Улугбек в доброже- лательности в расположении не сотворил еще никакой вины по отношению к [Абулхаир-хану] наместнику небесного дворца и [всегда] исполнял условия одной стороны и повиновение, и если хан, завоеватель мира величием своим подобный небесному трону, распространит благо- склонность, [97] проявленную имуществу земледельцев, на всех подданных [и] направит зна- мена возврата в сторону орды августейшей [то это] соответствовало бы обладателю двух миров [настоящего и будущего мира].»... Рассказ о первоначальных делах султана Абусаида и о бегстве его с помощью падишаха Преславного [Бога] в Дешти-Кыпчак во дворец [Абулхаир-хана] хана, могущественного, по- добно небу. В последние дни правления султана Абд-ал-Латиф мирзы султан Абусаид, ясное чело кото- рого по милости Аллаха было озарено блеском султанства и падишахства, бежал в сторону прославленной Бухары. Подобно молодому месяцу, он пролил свет счастья в укромные уголки Бухары. [Однако] некоторые из бухарских вельмож, вроде гордости ученых и сливок чистоты Мауляна-Шемс ад-дина Мухаммед-ордукучи, и другие из великих знатного потомства взяли царевича под свою защиту. ПРИЛОЖЕНИЯ 875 В это же время внезапно султан Абд ал-Латиф проявил желание уйти из мира тленного в вечный рай. В этот же день султан Абусеид, восстав, поднял знамена неповиновения, [но] кази, даруга и предводители войска, бывшие в Бухаре, в страхе перед царевичем Абд ал-Латиф- султаном, схватили царевича Абусаида и держали под арестом в комнате, которая, подобно душе грешника, была узкой и темной. Некоторые близорукие люди составили против царевича Абусаида заговор и хотели ветром несправедливости потушить светильник, зажженный по ми- лости Божественной и Всевышней полным великолепия и довольствия. [Но] некоторые из вельмож воспротивились. На следующий день [в Бухару] пришло известие, что птица души мирзы Абд-ал-Латифа, покинув клетку тела, улетела из бездны мира в положение высочайшее. Когда подтвердилась весть об убиении султана Абд ал-Латифа, тогда все общество, которое [ранее] было в жилище вражды по отношению к султану Абусаиду, [придя к нему] ногами уважения и служения, поса- дили султана Абусаида, место возврата султанства, в союзе с вельможами, знатными людьми и жителями того вилайета [Бухары] на трон управления [государством] и издающего приказы. Все воины и даруги города и окрестностей, опоясавшись поясом повиновения и согласия, оста- новились в жилище служения и слуг [султана Абусаида]. Когда город преславный, священная Бухара вошла в обладание султана Абусаида, тогда открылись ворота справедливости и мило- сти для жителей того вилайета. [Султан Абусаид] укоротил руку людей жестокости, вражды и других владетелей непокорности и непослушания от имущества мусульман. Когда войско Бухарское с помощью Господа Бога, достигающего своих желаний, собира- лось во дворце султана [Абусаида] славного и с помощью Господа Бога, достигающего своих желаний, тогда [он] выразил неудовлетворение первоначальным положением [своим] и отсут- ствием независимости в качестве владетеля верховной власти в Бухаре и [поэтому], с целью высокого намерения, решил покорить Самарканд, город небесной красоты. Хотя некоторые вельможи и эмиры говорили, что «мирза Абдулла имеет казну изобильную и войско, хорошо снаряженное, [и] нет смысла воевать с этими возможностями и с этим войском», но султан Абусаид заявил: «Решение такое в мысли [моей] утвердилось [и мы] его исполним». [После этого] султан Абусаид-мирза с твердым намерением сразиться с Абдуллой направился из Бу- хары в Самарканд. Когда это известие достигло слуха царевича Абдуллы, он собрал многочис- ленное войско и, украсив правое и левое крыло храбрецами мужественными и багадурами из- вестными, отправился на сражение. Когда войска противников встретились и звуки труб и литавр достигли высшей точки неба, расписанного золотом, витязи обоих войск напали друг на друга. Вращением небесного свода [т.е. судьбы] и [по] предопределению Всевышнего Творца [поражение пало] на сторону [вой- ска] султана Абусаида. По этой причине [султан Абусаид] бежал с поля сражения и с божьей помощью направился в сторону Туркестана. Царевич Абдулла победоносным и счастливым, радостным и веселым возвратился в свою столицу. Султан Абусаид в надежде на то, что рука августейшая бросит в дело сокола государства скитался в Туркестанских краях, подобно весеннему ветру блуждающему, чтобы с помощью счастья захватить крепость Яссу, которая является одной из важнейших крепостей Туркестана. Когда слава величия и покорителя земель, слава завоевателя мира и правящего всем миром, хакана Абулхаир-хана, по милости Божьей подобно солнцу, освещающему и согревающему мир, распространилась на Восток и Запад вселенной, царевич счастливый [и] храбрый султан Абусаид, который из-за притеснения братьев и несправедливости судьбы днем и ночью блуж- дал подобно ветру весеннему, после трудностей многочисленных и бедствий бесчисленных, с помощью Творца Всевышнего, предопределением небесного свода взял город Яссу под свое обладание. После завоевания города Яссы [султан Абусаид] по внушению и вдохновению Бога направился ко дворцу [Абулхаир-хана], убежища султанов, его величества хакана, могущест- вом своим подобного небу. После ряда остановок и переходов [султан Абусаид], когда достиг орды августейшей [Абулхаир-хана], то удостоился чести находится в свите [Абулхаир-хана] хана высокопостав- ленного. Ввиду того, что такова была милость всеобщая падишахская и благосклонность высо- кая царская [к [98] султану Абусаиду, Абулхаир-хана], проявив уважение и почтение прибы- тию этого царевича, отличил его различными почестями высокими и приказал, чтобы для него поставили шатер царский и ограду и крытый двор для аудиенции. 876 ПРИЛОЖЕНИЯ [Абулхаир-хан] некоторых людей из эмиров почтенных и бывалых, на ум превосходных и советам которых доверялся, определил в общество и свиту падишаха вышеупомянутого [Абу- саида] и приказал, чтобы они следили за его тайными и открытыми действиями и речами и обо всем [ему] докладывали. [Абулхаир-хан], мудростью подобный Сулейману, призвал эмиров, знатных людей, султанов, полководцев и [устроив] совещание по совету столпов государства и [с] одобрения государственных мужей, твердо решив завоевать Самарканд, приказал, чтобы войско, приют победы, собралось у двора убежища вселенной. После того, как войско победы [Абулхаир-хана] хана, обладающего даром Феридуна, со- бралось, [он] устроил пир в честь султана Абусаида и пожаловал дарами падишахскими, хала- том царским и прочими предметами роскоши и блеска, т.е. превосходными лошадьми, карава- нами верблюдов, палатками и шатрами на колесах, завесой и царским шатром. [Абулхаир-хан] эмиров и предводителей войска его также возвеличив дарами хаканскими, языком великодуш- ного изъяснения обратился к султану Абусаиду и соизволил сказать: «С помощью Аллаха Все- вышнего и Всесвятого со всем войском, слугами и приближенными хочу направиться в сторо- ну Самарканда и когда (та область) с помощью Бога, – «Да будет он велик и превознесен!» – силою будет захвачена моим войском победоносным и будут сокрушены и разбиты противни- ки веры, государства и народа, тогда пожалую тебе трон и правление Самарканда, [после чего] вернусь в свою столицу... ...Когда по милости Творца войско, отличающееся помощью божьей, было приведено в по- рядок и устроено, [Абулхаир-хан] хан, величием подобный небу и падишах мудростью своей, подобный Джемшиду, приказал, чтобы слава султанов Бахтияр-султан, который храбростью и отвагой [своей] был подобен третьему мощнотелому и Асфендияру меднотелому, отправился в авангарде войска победоносного, и чтобы эмиры славные и отважные [того] времени, как-то: Бурунджар-бии-кият, Мухаммед-бек-конрат, Тули-ходжа-кушчи, Даулет-ходжа-диван-кушчи, Кунгур-бай-кушчи, Акче-урус-кушчи, Пишкенди-оглан-ииджан, Суюнич-Кутлы-Тимур-оглан, Барак-оглан, Шейх-Махмуд-багадур-уйсун, Тимур-шейх-багадур-кенегес, Кылыч-бай-багадур- уйсун, Иахши-бектархан, Иабагу-бек-масит, Кутлуг-бука-тархан, Иаглы-ход-жа-конрат, Уру- сконрат, Якуб-бек-дурман, Каракедей-дурман, Дулатак-бий-дурман, Аникей-ходжа-дурман, Кара-тирчик, Кудай-бий, Ходжалак-курлеут, Джамадук-бий-тупай, Ядыгар-багадур-тупай и другие воины, украсили своим присутствием левое крыло победоносной армии и отправились на сражение, и чтобы Сарыг Шиман-мангыт, Тимур-ходжа-мангыт, Суфи-бек, Кара-гусман- найман, Бирим-ходжа-багадур-уйгур, Ябагу-багадур-уйгур, Бахти ходжа, Шади-бек-малик, Хасан-оглан-бийчимбай. Бай-шейх-уйгур, Абд ал-малик-уйгур, Тимур-шейх-багадур-кенегес, Гусман-багадур-кудагай, Аюке-багадур-кенегес, Тулу-ходжа-найман и другие багадуры и витя- зи войска победоносного также украсили своим присутствием правое крыло и, подняв знамена одоления и победы, направились в сторону города Самарканда. Когда войско, приют помощи божьей, с помощью Аллаха было доведено до совершенства и приведено в порядок, [Абулхаир-хан] хан могуществом, подобный Сулейману, и хакан, убе- жище мира, украсил центр армии славой царственной и величием завоевателя вселенной... В то время, когда хан и султан девятого неба, царь четырех климатов, падишах собрания звезд, подобно кочевьям, поднял знамя султанства на северных «домах» своих, было очень жарко и воздух был накален до крайней степени, тогда [Абулхаир-хан] хакан небесной силы приказал, чтобы ядечианы занялись делом яда так, чтобы войска, приют победы, прошли без препятствия через степь, и когда те люди занялись действием яда и пустили в дело камни [яда], [и] по приказу владыки вселенной и всемогущественного Бога облако голубое летом, подобно тучам [в месяц] Нисан, начало поливать дождем, и жемчуга драгоценные из шкатулки небесно- голубого цвета полились на ковер зеленый и цветущий, тогда воздух благодаря дождю от праха пыли очистился. [И в результате этого] войны [Абулхаир-хана]. приют божьей помощи и побе- ды, с легкостью прошли через адскую пустыню. Царевич Абдулла сын Ибрагим-султана, который было падишахом Самарканда, Туркестана и всех городов Мавереннахра, Кабула и Бадахшана, когда узнал о движении войска победонос- ного [99] [Абулхаир-хана], то приказал, чтобы все предводители войска прибыли ко двору. Ко- гда войска собрались во дворце, [царевич Абдулла] приказал, чтобы открыли двери сокровищ- ниц Тимура-Гурегана, которые были собраны со всех стран мира, и лучшие [драгоценные] ча- ши и весы подарили воинам [Таким образом царевич Абдулла] войско [свое] так украсил, что ПРИЛОЖЕНИЯ 877 [даже] тысячи небесных глаз редко видели войско такое пышное и украшенное. [Войско это Абдулла] из города вывел и направился на сражение [с Абулхаир-ханом и Абусаид-султаном]. По прошествии нескольких дней и ночей войска сблизились. В округе Шираз, в степи Кей- ван, на берегу реки Булангур оба моря войска заволновались. Севернее реки от конца в конец [берега ее] выстроились ряды войска Его Величества [Абулхаир-хана] хана, подобного Фери- дуну, а южнее вышеупомянутой реки, выстроив колонны свои, остановилось войско шаха Аб- дуллы. Симург солнца по приказу Властелина властелинов спрятался на западе за гору Каф в стра- хе от внушительного вида [этих] войск, непрестанно нападающих и отступающих, и снова день беловато-серебристого цвета скрылся в убежище темноты, [и] ожерелье плеяд с высшей сферы неба в виде расколотых обломков показалось на лугу, усеянном тюльпанами. Солнце скрыло лицо [свое] в место уединения и поместило ноги [свои] в спальне заката, а Бахрам – кровопий- ца – вынул меч окровавленный из ножен. Судья небесный расположился на четырех подушках серебрянного неба. Индус седьмого замка появился в углу крыши неба. И эти две армии бес- численных и воинственных храбрецов спешились друг против друга... Караульные и часовые, выделенные от каждого войска, взялись за охрану [их и стояли] до тех пор, пока снова солнце крылья [свои], распространяющие свет, не протянуло во все стороны вселенной, и от появле- ния знамени шаха перевернулась совокупность знамен счастливого султана Зенгибара. [С наступлением утра] войны противников стали лицом к лицу. С каждой стороны ударили в литавры, в барабаны, заиграли в трубы и рожки и звуки [их] доходили до небесного свода, и от ржания лошадей, крика пехлеванов небесный свод задрожал. [Абулхаир-хан] хан, завоеватель мира. хакан, мудростью подобный Соломону, трон пади- шаха небесных слуг, [хакан] рассекающий ряды противника, обладающий небесным великоле- пием меднотелого, вложил ногу твердого решения в стремя коня покорителя мира и руками надежды, взяв поводья коня завоевателя мира, подобно Искандеру расположился в центре [ар- мии], на правом и левом крыле встали султаны известные и эмиры высокопоставленные... Царевич Абдулла, который значительное время воспитывался в цветнике роз султанов и ха- лифского достоинства, когда войско многочисленное искателей великолепия битв [Абулхаир- хана] рассмотрел, [то] правое и левое крыло войска своего, подобно железной горе устроив, составил из храбрецов и воинов улуса Чагатая, которые долгое время занимались завоеванием мира и стран. От блеска пик, мечей, шлемов, щитов и знамен их разноцветных степное поле стало подобно небу украшенному. В таком порядке и с таким величием [Абдулла] выступил на сражение с войском победоносным [Абулхаир-хана] и, украсив ряды войска воинами мужест- венными и храбрецами знаменитыми, а также приведя в порядок оружие для битвы и воспла- менив огонь войны и вражды, двинулся вперед. Как рассказывают, оба войска воинственные встретили друг друга и, подобно двум огненным горам, пришли в страшное возбуждение. Поле битвы, [покрытое] латниками и воинами в кольчуге, сделалось подобно железной горе, воздух над полем битвы от блеска и ударов мечей стал огненным. От стараний и усердия воинов храб- рых и витязей отважных головы борцов, подобно шару, катались на поле, кольчуги на теле противников разорвались, как бумага на фонаре. И от столкновения и атак багадуров и храбре- цов обоих войск небесный лев дрожал, подобно тростнику в воде. В это время Бахтияр-султан, который был крокодилом моря обмана и барсом горы хитрости, с мечом, проливавшим кровь смертельную, бросился, подобно льву разъяренному, на противника и лицо земли от крови противника сделал подобным морю крови. С другой стороны султан Абусаид и другие извест- ные и опытные в военном деле всадники громадные, как рок судьбы небесной, по предопреде- лению. Божественному ринулись [100] в степь сражения и от блеска копий, мечей и ударов пик и секир день врага потемнел, подобно ночи смерти. Храбрецы и предводители войска царевича Абдуллы также прилагали старание в атаках и сражении, чтобы удостоиться падишахской награды. Когда воины [обеих сторон], подобные львам, в битве сошлись [друг с другом, они] использовали [все] возможности, которые здесь были [для проявления] храбрости и мужества, но воины [Абулхаир-хана] хана, мудростью сво- ей подобного Сулейману, бросились в атаку и большинство багадуров и храбрецов войска про- тивника сбросили в могилу ничтожества и презрения. 878 ПРИЛОЖЕНИЯ Степное поле битвы от трупов убитых и крови противника приняло багровый цвет и от степ- ного побоища и места сражения ручьи крови подобно синему морю вспенились. Небесный свод от отражения крови стал разноцветным и [отражение] небесной луны плавало в море крови. Царевич Абдулла, который не был похож на Рустама отважного и Асфендиара меднотелого, и хотел в день битвы померяться силами с падишахом львоподобным [Абулхаир-ханом], осла- бели, подобно лисе укоротив руку от битвы и сражения, обратился в бегство. Храбрецы войска, приюта победы, [Абулхаир-хана] по предопределению Бога, догнав царе- вича Абдуллу, который хотел с помощью коня быстроногого душу [из поля битвы] унести в здравии, взяли его в плен [и] по приказу издающего указы трона и престола [Абулхаир-хана] отправили из городских укреплений бытия в мир вечности. Молодой отросток из счастливого сада Тимура-Гурегана и куст розы со свежестью цветника роз Ибрагим-султан от сильного ветра предопределения божественного упал в могилу презрения. Убиение царевича Абдуллы случилось 10 джумади ул-Уля 855 г. [июль 1451 г.], большинство витязей и пехлеванов улуса чагатая стали пленниками слуг и челяди [Абулхаир-хана] хана небесного. От [количества тел] раненых и убитых степное поле битвы и место сражения уподобилось горам и холмам. [После окончания сражения Абулхаир-хан] хан, завоеватель мира, приказал, чтобы багаду- ры, храбрецы и прочие войска по случаю победы освободили пленных и убрали руку облада- ния и захвата от имущества подданных. Когда шах планет из сферы небесной, победоносный и полновластный, гордо вступил в го- ризонт заката, [Абулхаир-хан] падишах, мудростью своей подобный Сулейману, и самодержец по милости Бога направил поводья норовистого коня намерения в сторону орды августейшей. Когда падишах вышеупомянутый [Абусаид] с помощью Божественной и [с] благословения хаканского [Абулхаир-хана] утвердился на троне управления [Самаркандом] и могущества, в согласии со столпами государства и правителями войска и народа, «колыбель величайшую и покрывало высочайшее, славу женщин», дочь султана мученика и хакана блаженного Улуг- Бек-Гурегана, – «да озарит господь его гробницу!» – Рабигу-султан-Бегим с роскошью и вели- колепием [полным], по обычаю султанов правоверных, отдал в жены [Абулхаир-хану] хану, могуществом [своим] подобного Сулейману. Рассказ о битве хакана небесного с падишахом калмыков Когда [Абулхаир-хан] хан своего времени, победоносный и счастливый, с султанами слав- ными и войском, охотников на врагов, с помощью и при поддержке Творца Всевышнего при- был в Дешти-Кыпчак, он занялся делом ласки, справедливости и милости по отношению к ко- чевникам и [также] весельем и радостью. В это время у Уз-Тимур-Тайши, падишаха калмыков, когда [он о] величии и могуществе [Абулхаир-хана] хана высокопоставленного услышал, запылал огонь зависти в его груди пол- ной ненависти. Уз-Тимур-Тайша собрал эмиров, багадуров и предводителей войска своего и сказал: «Абулхаир-хан собрал богатство большое и оружие многочисленное и предался весе- лью в летовье своем. Надо неожиданно для него собрать войска победоносные и совершить нападение». Начальник войска и вожди войска этого заблудшего [хана] сказали, что в словах падишаха, убежища мира, есть смысл. Уз-Тимур-тайша приказал, чтобы воины оружие [свое] привели в порядок и явились ко двору [его]. На другой день все нечестивые воины бесчисленное оружие свое привели в поря- док и, согласно приказу хана [Уз-Тимур-Тайши], с женами и домочадцами отправились [в по- ход]. Когда [они] достигли берегов реки Чу, [то] оставили здесь жен и домочадцев и обозы и отправились далее [налегке] в набег. [Таким образом] хан калмыков с таким бесчисленным войском, от пыли лошадей которых зеркало небесное сделалось подобно могиле сырой и мрачной, [а] математик разума от счета обессилел [бы], путешественник разума ширину и длину этого войска на большой дороге с трудом прошел [бы], направился на битву и сражение. [Абулхаир-хан], положением своим равный Феридуну, после того, как удостоверился [о верности известия] о походе на него Уз-Тимур-тайши, приказал, чтобы султаны знаменитые Бахтияр-султан и Ахмед-султан с некоторыми из султанов славных, эмиров, несущих месть, и багадуров победоносных отправились впереди войска... Кыл-Мухаммед-сейд, Кара-Сейд, Бу- зунджар-бий-кият, Хасан-оглан-чимбай, Пишин-кде-оглан-ииджан, Мустафа-оглан-балгы- джар, Тимур-оглан-суюнич-кылый, Мухаммед-бек-конрат, Даулет-ходжа-диван-кушчи, Тули- ПРИЛОЖЕНИЯ 879 ходжа-бий-кушчи, Кунгурбай-кушчи, Кибек-бий-кушчи, Сарыг-Шиман-мангыт, Абубекр- найман, Якуб-бий-дурман и другие багадуры и воины, обратив лицо на врага, отправились к местности Кук-Кашане... [Таким образом Абулхаир-хан] хан, завоеватель мира, с багадурами, разбивающими мечи, и воинами, разбивающими войско и подобными морю бурлящему, отправился [на сражение с калмыками]... ... Когда [воины Абулхаир-хана] достигли местности Кук-Кашане, [то] воины войска про- тивника показались [им] подобными железной горе. Когда оба войска, по предопределению Творца Всевышнего, достигли друг друга, звуки ли- тавр и труб, [исходившие от] каждого войска, достигали до небесного свода и местопребыва- ния луны и плеяд. Хан калмыков, несмотря на многочисленность [своего] войска, послал одного из известных воинов своих, чтобы [он], выйдя на середину поля битвы, сообщил падишаху убежища ислама послание мира и согласия. Посланник, достигнув середины поля битвы, громко объявил: «Пусть пот не выступит из рубашек, пусть кровь не выступит из тела героев». [Однако] Бахти- яр-султан и другие известные [багадуры], вопреки содержанию стиха: «Мир лучше [всякой] неосторожности», проявили беспечность этому миру, [а] когда перо предопределения божест- венного предначертало этим двум султанам [Бахтияр-султану и Ахмед-султану] правоверным и багадурам славным мученическую смерть за веру, они не вняли словами мира и согласия, слухам разума. От крайней степени храбрости и отваги [они] не приняли во внимание много- численность войска противника и подняли в воздух огонь нападения битвы и сражения. Пыль от поля битвы достигла небесного свода и кровожадные воины врага, кровопийцы, льющие злость, произвели атаку [и] подобно львам битв и леопардам гор усилил удары стрел, секир и мечей. Поле битвы от крови [раненых и убитых] сделалось цвета красного дерева. Бахтияр-султан и Ахмед-султан, которые [сперва], подобно львам разъяренным и слонам могучим, напали на врагов и в каждой атаке сбивали с ног целые группы воинов, [но] в конце концов обессилели, и противники, подобно мрачной судьбе, окружили [этих] двух султанов славных и предали [их] мученической смерти за веру. [Абулхаир-хан] хан, подобный Бахраму в сражении, Юпитеру [в] гневе, об этом положении узнал. Храбрецы обоих войск воинствен- ных напали друг на друга [и] мечи и кинжалы на головы друг друга обрушили. Воздух над полем битвы от шума кольчуг и лат воинов шумел, словно море кипящее. Ветер победы со стороны противника подул. [Абулхаир-хан], приняв руку от битвы и сражения, направился в сторону города Сыгнака. [Абулхаир-хан] хан небесный прибыл в город Сыгнак, [а] войско противника [тем временем] занялось грабежом и разорением населения. Когда [Абулхаир-хан] хан небесный укрепился в городе Сыгнаке, падишах калмыков еще раз послал [к нему] человека с предложением о мире и согласии [и] в результате заключил договор [с] Абулхайр-ханом. Но воины хана калмыков еще раньше до [заключения] мира и согласия разграбили окраины Туркестана, Шахрухии и жите- лей окрестностей Ташкента. После заключения мира Уз-Тимур-Тайша направил спешно поводья решимости и могущества через Сайрам в сторону реки Чу, где находились его обоз и домочадцы. Оттуда со всем [своим] войском направился в сторону Калмыкии, которая являлась наследственным уделом его. Абулхаир-хан после ухода Уз-Тимур-Тайши [к себе] оставил город Сыгнак [и], собрав народ и улус, занялся делами государства и подданных, приведением в порядок войска, приюта победы. В короткое время, благодаря благости, справедливости и милости Всевышней, Дешти-Кыпчак стал предметом зависти девятой высшей небесной сферы. Когда все слуги и кочевники Дешти-Кыпчака от края и до края вошли под управление Абулхаир-хана, хана, повеления коего исполняют, он победой и счастьем по милости и щедрости божественной утвердился на троне миродержца и на престоле мирозавоевателя. Царевич Мухаммед-Джуки, который был сыном Абд ал-Латифа, через некоторое время направился с помощью проводника, ведущего к счастью, правильным путем, в сторону орды августейшей, приюта халифского достоинства, Абулхаир-хана, который был кыблой султанов [своего] времени и Каабой хаканов высоких достоинств. Когда он достиг порога царского, то удостоился чести целования руки хаканской. [Абулхаир-хан] хан, море благодеяния, который 880 стр.был местом правления всемогущества Всевышнего, предоставил ему [102] место под покровительством милости своей... Шахиня мать, королева Барди и Билкис [своего] времени, Рабига-Султан-Бегим, которая была почитаемой женой [Абулхаир-хана] хана небесного и теткой по отцу царевичу, устроила для племянника различные развлечения и милости. Мухаммед-Джуки-мирза со спокойной душой и наслаждающийся покоем занимался молитвой в доме хана, подобного Сулейману. Через некоторое время, когда султан Абусаид-мирза был занят завоеванием Хорасана, Мазандерана и других областей Ирана, Мухаммед-Джуки-мирза, имевший притязание на управление Самаркандом и государством, унаследованным от отца, испросил у Абулхаир-хана, хана подобного Феридуну, помощи войском, чтобы с по мощью Всевышнего и [с] благословения [Абулхаир-хана] привести государство и Самарканд под трон своего обладания. Его величество [Абулхаир-хан] согласился отправить вместе с Мухаммедом-Джуки султана Пишкенди-оглана с группой эмиров и багадуров в сторону Самарканда. Когда Дешти-Кыпчак, который отличается от других вилайетов прелестью воды и воздуха, от края и до края, [включая] и [местопребывание] трона Сайн-хана, вошел под трон обладания слуг [Абулхаир-хана], подобного Сатурну, от правосудия и милости падишаха небесного великолепия [Абулхаир-хана] утвердился мир имуществу народа. Слава врожденных свойств царских, справедливости и доброты [Абулхаир-хана] распространилась во все стороны мира. Предметы величия и покорения мира, дела управления и царствования [Абулхаир-хана] с помощью и по милости Бога Всевышнего и Всесвятого достигли высочайшей степени совершенства и наивысшей степени могущества. В 57 лет в 874 г. х., соответствующей году мыши, [Абулхаир-хан], услышав призыв сокола высоковитающего, духа, исполненного милостью – «О, душа успокоенная, вернись к твоему господу, он обойдется с тобой милостиво» – проявил желание в сторону высшей обители – рая и, оставив государство свое по воле бесподобной сыновьям славным и счастливым, предпочел рай вечный миру тленному. ---
| | Лайк (1) |
| john1 Модератор раздела
Сообщений: 2877
На сайте с 2008 г.
Рейтинг: 1926 | Наверх ##
11 марта 2017 21:00 12 марта 2017 3:04 8. Сибирская летопись (краткая Абрамовская редакция
Есиповской летописи, XVII век)
Опубликовано: Дворецкая Н.А., Медведев П.А. Новый список Сибирской летописи Абра-
мовского вида // Новые материалы по истории Сибири досоветского периода. Новосибирск,
1986.
Сия убо Сибирская полуношная страна от Росии великого царствующаго града Москвы
многое разстояние, яко бысть до двою тысящю поприщ. Меж сих царств, Росискаго и
Сибирского, земли облежащ Камень з[е]ло превысокий, яко досязати инем холмом до облак
небесных, тако божими судбами устроишася, яко стена граду утвержена. На сем же Камени
ростяху древеся разлычные: кедери и иние разние протчие. А в них жителствует зверие
разлычные, овии подо[б]ни суть на снедение православн[ы]м християном , овии же на
украшение и на одеяние риз; сии убо зверие , еже есть: елень, лось, заяц, коза, дикия свинии; а
иния на украшение разное: лисица, соболь, бобр, розсомака, рысь, белка, горностай, выдра и
ина подобна сим. Многия же и сладкопеснивыя разныя птицы, паче же и многоразличныя
травныя птицы. Из сего Камени многие реки истекша: овии поидоша к Росискому царству,
овии же в Сибирскую страну дивну, убо есть, како божими судбами река тамо бысть, камень
тверд разкопа, и бысть реки пространны и прекрасны зело, в них же воды сладчайшия и
здравыя, и риба различния множество; на изходящих сих рек дебр плодовита на жатву и
скотом питанные места и пространны зело.
Первая же река изыде ис Камени в Сибирскую страну глаголемая Тура. По сей же реке
жителство имеют людие иноземцы рекомыми вагулича, говорят своим ясиком, а покланяютца
идолом. В сие же реку Туру пала река Тагил, другая река Ница, и совокупишася три реки во
едино совокопление, а Тура именуетця ради старейшинства. Оттоле же Тура река идет внутрь
Сибирская страны; по ней же жителствуют людие зовоми татаровя. Река же Тура вниде в реку
ПРИЛОЖЕНИЯ 881
Тобол, Тобол же река вниде в Ыртыш в реку, сия же река Иртиш вниде своим устьем в
великую реку Обь. По сих же реках жителствуют мнози ясыцы: татаровя и калмыки, мунгалы и
Пегая орда, остяки и самоядь и протчая языцы. Татаровя держатца маметева закону, калмыки
же которой закон или от отец своих предание держат, не ведомо и, потому что писма о нем не
обретохом, ни испастахом. Пегая же орда, остяки и самоядь закона не имеют, идолом
покланяютца и жертву приносят яко богу, волшебною хитростию правящее домы своя всуе,
понеже приносят дары кумиром своим, яко подаст им дары кумиры, многая дары в домы их.
Сие людие скотом уподобишася, скот бо и безсловесен: что бог не повелел ясти, и не яст –
звери или птицы, или траву селну. Сии человецы не уподобишася сим, понеже бога они на
небесех не ведающе, не закона его, сыроядцы, зверска и гадкая мяса снедающа, и кровь
зверскую пияху от животных, и траву и корение ядяху. Они же, остяки, одежду имеют от
рыбы. Самиядь же ядят алени и всякой зверь и гад, имянуютца сыроядцы же. Остяки ездят на
псях, впряжени бывают в нарты, на далное разтояние; самоядь же ездят на оленях, впряжени
бывают в санки, а санки делают, как человеку мочно сесть, от земли вышиною в полчеловека.
А великая река Обь вниде своим устьем в губу морскую. Путь бывает через ту губу в реку
Тажу, и в Мангазею; а та морская губа двема устьи вниде в море акиян прямо к северу. В тех
устях лед искони состарейшася и николи таяща от солнечнаго зноя, и в ту страну никому не
проходимо, место неснаемое.
О Сибирских царех и князех.
В Сибирской стране, едучи вверх по Иртышу реке, есть река зовома Ишим, пала устьем
своем в реку Иртышу. И на той реке Ишиме бе царь маметева закону – имя ему Он. И воста на
него его же державы от простых людей имянем Чингий, и шед на него, Она царя, яко
разбойник с протчими своими людми, и уби царя Она, и царство сам Чингин взя. И некто от
слуг царя Она соблюде сына Онова, ему же имя Таибуга. По неколицех же летех уведано бысть
цару Чингину про Таибуга, что сын есть царя Она; и приемьлет его и великою честию почте
его, дарует же ему княжение и власть. Владех по сем князь Таибуга, прося от царя Чингина
отпущения, идеже хощет. Царь же Чингин, собрав воинство много и воуружено, и отпусте
Таибугу по реке Иртышу, идеше живяху Чють. Князь же Таибуга с воинством своим многие
царю Чингину покори, покори по реке Иртышу и по великой Оби живущих там, и оттоле князь
Таибуга возвратися во своя с радостию. Царь же Чинги слыша от Таибугии, что покорил
многия и подручны сотвори, Чинги же наипаче честь ему дарует. Таибуга же, прося от царя
Чингина отпущение, идеже хощет, тамо да пребывают. И отиде Таибуга от него со всем домом
своим и с людми на реку Туру и тамъ созда град и нарече имя ему Чингиден, ныне же на том
месте град просва Тюмень. Живяше же Таибуга во граде Чингине много лет и умре. И после
его, Таибуги, в том граде сын ево, имя ему Ходжа. После Ходжы княжили Мар, Моровы дети
Абалак да Одер. Князь же Марман женат был на сестре казанскаго царя Упака. Сей же
казанской царь Упак зятя своего Мару убил и град взял и владелство имел много лет.
Марамовы же дети Абалак и Отдер умре в то время своею смертию. После того владил градом
сын его Одеров Мамет, и казанскаго царя убил Упака, и град свой Чингиден разби, и отиде
оттуду в Сибирские земли, и постави себе град на реке Иртыше и назва его град Сибирь, а по
их иноземскому языку зван началны град, и живяше в нем царем лета многа и ту умре, и оттоле
прозвася царство Сибирь.
О Сибири, чего ради Сибирь наречеся.
Да егда убо Идеров сын Мамет казанского царя Упака победи и повеле поставить град на
Сибирской стране того ради, что царя Упака победи и храбрость свою показуя, и повеле звати
ево началным градом Сибирью, ини же гради сибирския именуеми кождо их по прилучаю и по
размотрению и по древьнему именуванию, обше же и Сибирь именуетца, такожде и Римская
страна Итталия нарицаетца от Италиба некоего, обладавшего странами вечерними, яко же
свидетелствует кроника латинская, а Римские страны раззнство имеют, обще же Италия
нарицаеца. Преже сего како нарицашеся не ведомо, отнеле же град Сибирь создан лет испитати
невозмохох, прежде бо живяше Чють по всей Сибирской земли, а как нарицашеся, и того в
память никому не внидет, не писания обретох. По княжении Маметеве княжил в Сибири
Абалоков сын Агиш, после Агаша Маметев сын Касын, после Казына дети ево Итигарь, Убук,
Булат, Сейдак.
882 ПРИЛОЖЕНИЯ
О царе Кучюме.
Прииде степью Казачей орды царь Кучюм Муртазеев сын с многим воинством своим
Казачыи орды и дойде ж града Сибири и вся князей и татара и Бебкулата уби, и сяде ту, и
прозвася сибирски царь Кючюм, и круг области своей многия ясыки повинны себе сотвори. И
превознесеся мыслию своею и сего ради погибе по глаголющему пророку: господь гордым
противитца, смиренным же дает благодать. Царь же Кючум царствава в Сибири лета доволна
во обили и радости и веселии, и дани и оброки со многих ясык имяше до лета и до повеления
господня, внял же бог, восхоте царство ево раззорити, искоренити и предати православным
християном в покорение.
О вере царя Кучяма.
Таков закон царя Кучюма, иже под его областию быша мааметева закону проклятого, иже
кумиром покланяютца и жруще и жертву кумиром.
Святии апостоли написавше в правилех своих и всей вселенне предаша, еже бе: аще кто
предлежит маметевым законом и заповедем его и внемлет учение его – анафема, сиречь да
будет проклят; паче же идолопоклонник правило предлежит: проклятию сподобленыни,
исправлению в царех и нестроению в воинстве его же, во всех же людей пря и мятеж, много
есть рати воздвижение, чад наследие безднами и напастми скорбят. Мню же, яко сего ради бог
посла на них гнев свой, на сего царя Кучюма и иже кто под его областию быша, понеже закона
божия не ведуще и покляняющеся идолом и жруще бесом, а не богу богом, же не ведуще, яко
древле при Моисею законудавце сотворища исраилтейкии людие телец и вместо бога
поклонищася ему и рекоша: «Сеи боги твои, Израилю». И сего ради бог посла на них гнев
свой: змием повеле поядять их. Киждо, кого уязвляху змием, от них умаряху; и господь
милосердова о них и вложи в сердце Моисею; он же, божим повелением, сотвори змию медяну
и превознесе ю на трость, прообразуй Христово распятие, уязвляеми же от змия, повеле же им
не вместо бога имети, они же и сию обложиса и начата яко бога хвалити. И сего ради тмами
казнися, гладом и язвами, пленом и ратию и различными раззорении, яко же той Моисей и
впред возвешая глаголя некоторым людем: «В будущее время будет озлобление». И виде
господь разгневася ради сынов их, дшери, имеяху бесом пожретии, и рече бог: «Отвращу лице
свое от них, прогневаша мя во идолех своих». И отче божие попечение, иже о нас печетца и
покрывает, яко птица птенца своя, такожде и от сих идолопоклоник отврати бог лице свое идол
ради и жертв их кровных и казни их ни гладом же, ни мором, ни огнем жегий, ни камением
побивая, на сопротивных посла меч свой обоюдуостр, поядая и побивая и искореняя и тли
предавая беззо всякого идоложертвеннаго их, которые служили и поклонялись идолом.
О пришествии в Сибирь Ермака з дружиною его.
Посла бог очистити место святое и победити бусорманского царя Кучума и раззорити
богомерское их и нечестивая капища. И избра бог не от славных мужей, ни царского повеления
воевод, и вооружи бог славою и ратобойством атамана Ермака и с ними пять сот сорок человек,
и славу и смерть в живот преложиша, и восприм щыт истинныя веры, утвердившеся
мушественно и показавшее храбрость пред нечестивыми, не поскорбеша о суетных пищах
сладкое и покоишное житие; дело, оружие и щиты возлюбиша и не даша покоя своим краниям,
ни зеницам дремание, дондеже божию помощь прията на безбожных бусорьман; неоскудно бо
излитие крови своея и пост прияша, учашаеми ранами от стрелных вержении от окаянных
агарян вдаша плещи своя на раны; они бо окаяннии яростию претяше им паче, но храними
божима дланма. Писано есть: не обоитеся исполин, ни зверя устрашица, ниже вострепещет, ни
коркодил уст, имать бо поборъника всякого камени и твердости. Такоже и воини возложиша
упование на господа бога твердо и вси глаголюще: «Достоини умрети за Христа своего и за
истинную православную християнскую веру и пострадати и благочестивому дарю нашему
послужити». Не от многих бо воии такова победа бывает, но от бога свыше. Истинна убо
воистинну словеся сия: не многими воии победита шатание поганых и брови их извергоша
превысочайшия и гордыя смириша, и по всей Сибирской земли ликоваху стопами свободными,
ни от кого же возбраняеми. И от сих поставися град и святыя божия церкви воздвигоша, аще
издревле Сибирская земля идоложертвием помрачиша, в ныне же благочестием отпаде сия
бесовская служба и требища идолская сокрушишася, богоуведения всадися Троица
единосущная и не созданное божество прославляетца по глаголющему пророку: во вся землю
ПРИЛОЖЕНИЯ 883
изыде вещание их и в концы вселенныя глаголы их; божественным апостолом речено, аще и
благоволи бог произходити сия страны, на проповеди их повсюду изыдоша.
Лета 7089-го году в державе благочестиваго государя царя и великого князя Ивана
Васильевича, всеа Росии самодержца, сии приидоша воини с Волги реки в Сибирь; идоша же
им в Сибирь Чюсовою рекою и приидоша на реку Тагил и плыша по Тагилу и Турою рекою и
доидоша до реки Тавды. На устье же тоя реки всяша татарина именем Таиузака, царевича
Кучюмова двора, сказаша же им все про царя Кучюма. Слышав же царь Кучюм пришествие
руских воин и мушество и храбрость их и о сем оскорбися зело и паки мысль свою прелагает, и
вскоре посылает во всю свою державу, дабы ехали к нему воинские люди во град Сибирь,
против войска руских людей ополчися бо. В мале же времени собрашася к нему множество
татар и остяков и вогулич и протчии инии языцы, иже под его властию быша. Посла царь сына
своего Маметкула со множеством воинством и повеле мужески ополчатися противу нашедших;
сам же царь Кучюм повеле засеку учинить подле реку Иртишу под Чювашевым и засыпать
землю и многими крепосми утвержати повеле. Маметкул же с войским своим дойде некоего
урочищя, именуетца Бабасаны. Ермак же с казаки, видяща таково собраных поганих, не мало
устрашашась, и бысть с погаными брань велия и бой и побита поганих множество, и на бегство
поганы устремишася. И того ж числа казаки, собрався во своя ни вреждены, поплыша в стругах
своих по Тоболу реке. Татаровя же начата стрелети на казаков из городы на струги их, и то
место они, казаки, проплыша ничим божиею помощию не вредими.
О Карачине улусе.
Ермак же с казаки поидоша по реке Тоболу и доидоша до Карачина улуса; в том же улусе
татарин думной ево царя Кучюма имянем Карача. Учиниша же казаки с Карачею бой и улус
ево Карачинской взяша и множество богатсва преобретоша и царева меду в струги своя
наполниша. Казаки же от того улуса доплыша до реки Иртиша и сташа у Княжей речки;
погании же вышед на брег, а инии на конях, инии же пеши. Казаки же из струг взыдоша и
мужески наступиша на поганых, и в то время бысть поражение поганых, и вдашася погани
невозвратному бегству. Царь же Кучюм, виде падение людей своих, изыде со многими людми
стояше. Казаки же поидоша по Иртишу реке вверх и всяша городок имянем Атик мурзы и
сташа в нем. Нощи же пришедшу и быша в размышлении вси, видевше токовое собрание
поганых, едину битись з десятию или з дватцатию человеки. Убояшася казаки и ужаснии быша
и восхотеша бешати от них, а ини же не возхотеша, но уповаша на господа бога своего,
сотворшаго небо и землю. Утвердишася вси заутра, да идут противу поганых, упование
возложиша на бога, и пришед под Чювашев к засеке царя Кучюма вооружени.
О приступе казаков на бой.
Месяца октября в 23 день вси росийсти казаки у засеки стоя, проглаголаше вкупе
возвышающим гласом: «С нами бог! Разумейте, языцы, яко з нами бог». Ноипаки приложиша к
тому: «Боже наш, помози нам, рабом своим». И начаша приступати к засеке и учиниша бой
велик с погаными. Они же злораднии убиение и дерзость свиреподушную показоваху, яко
копие имеюще во устех своих, ибо вооружишася собою крепцех и вси дыхающе гневом своим и
яростию; одеяние у них железное и меднощитцы и копойшики и железострелцы, поставляху же
бой с обоих стран. Погани же пустиша из засеки с многочисленно стрел, казаки же противу их
удариша из оружия огнем, и бысть сеча велия, ибо и за руки друг друга емлюще. И божию
помощию погании начаша умялятись от огненнаго бою и вси в боязнь вдашася и побежаша.
Казаки же их погнаша, вслед побивающе, и много валяющеся и попирающе, и обагряшеся
кровми поля и постилаша трупием мертвых. И собрашась от поганых казаки у Троинского град
близ Комаздры реки пленующе Акилесу. Тако помощию великого бога победиша окаянных
бусорман, божий бо гнев прииде на ных за беззаконие их и кумиропокланение, яко видяше бога
сотворшаго. Царевича же Маметкула уязвиша от руского войска, и в той же бы время пойман
был, но свои его увезоша за реку Иртышю.
Царь же Кучюм стояще на горех Чювашевы и повеле абызом своим кликати сиверную
молитву и призывати на помощь сиверныя своя боги, и не бысть им от них помощи, ни
поспешения. В то же время князи остяцкие поидоша от царя Кучюма из засеки, когождо во
своя. Царь же Кучюм, видя царство свое лишению вдашася, и рече сущим своим: «Отселе
побежим немедленно. Сами мы видехом, всего лишаемся, силнии изнемогоша, крепцы избиени
быша. О, горе нам! О люте мне! Увы, увы! Что сотворили нам? Како бежу! Покры срамота
884 ПРИЛОЖЕНИЯ
лице мое. Кто мя победи и напрасно мя из царства изгна? От простых людей Ермак не со
многим войским пришед и толика мне зла сотвори, воя моя вся изби и из царствия изгна, а меня
царя посрамиша». А того он беззаконниче не ведает, что и чада родителей своих страшут овии
гладом и наготою, овии пожаром и от сверей снедаеми. А он беззаконны, сиверная ево
молитва, хотяше ратися, болезнь чюжая на главу его, неправда сниде на него. Да и сам он, царь
Кучюм, на себе рек к сему: «Аз победих во граде Сибири князей Итигиря и Бекбулата и многое
богаство в Сибирском царстве преобретох, приидох и победих, ни от кого же посла, корысть
ради и величия». И в то же время прибеже царь Кучюм тайно во град Сибирь и нечто вся от
сокровиш своих, сколко возможно и вдашася из града Сибири невозвратному бегству со всем
войским своим и оставиша град Сибирь пуст.
О пришествии Ермакове с товарыщи во град Сибирь.
Како убо под Чювашавым у засеки бой был, казаки же утрудишась, уже нощи пришедши
отидоша оттуду, начюваша ту и стражи утверди крепкие от поганых, яко змии ухапят
окаяннии. На утри же вси казаки восташа и на господа бога упование возложиша и поидоша во
град Сибирь и приидоша Ермак с товарышы своими во град Сибирь в 7089 году октября в 26
день, на память святаго мученика Димитрия Селунского, прославиша бога, давшаго им
такоюпобеду на окаянных бусорман и идолопоклонник и радостию велиею радуюшеся.
Воистинну достойно воспомянути сию победу и в предидушая лета, яко немногим войским
такова царства взяша помощию всесилнаго бога и угодником его страстотерпцем Димитрием.
По взятии же града Сибири в 4 день приидоша во град Сибирь остяцкой князец имянем Бояр
со многими остяки, принесоша же Ермаку и казаком многие дары и запасы, что им на потребу.
По нему же, князе, начата приходити татаровя мнози з женами идетми и начата жити во граде
Сибири в первых своих домех. Видявше же православное воинство, бог повеле покорити их татар
под высокую государскую руку и всем православным християном в покорение.
Того ж месяца декабря в 5 день Ермаковым казаком идущим без опасения с промыслу
рыбной ловли, и быта на Абалаке и поставиша стан свой и уснуша без стражей своих. Царевич
же Маметкул пришед на них казаков тайно внезапу со многими людми и побита их на стану. И
уведавше Ермак, что казаков ево убили, погна вслед с казаки своими на поганых и достигоша
близ поля, и бысть с погаными бой великий на мног час; у царевича же Маметкула побита
множество татар, и устремися царевич Маметкул на бегство. Ермак же в целости с казаки
своими ничим не вредим возвратишася во град Сибирь.
О послании к великому государю к Москве сонучаком царевичем.
Како изволил бог православным християном Сибирское царьство всяти, и по всяти того ж
лета Ермак с казаки своими послаша к великому государю к Москве сонъучака с атаманом
казачым и писаша об нем к благочестивому государю царю и великому князу Ивану
Василевичю, вса Росии самодержцу, что изволением божим и всемилостиваго в Троице
славимаго бога и пречистыя его богоматере и святых великих всеа Росии чюдотворцев
молитвами и его, государя царя и великого князя Ивана Василевича, всеа Росии самодержца,
праведною молитвою ко всещедрому богу и его щастием царство Сибирское взяша и царя
Кучюмя и з войским ево побита и под его царьскую высокую руку подведоша многих живуших
в том Сибирском царьстве татар и остяков и вагулич и протчих языков, иже под его властию
быша, и к шерсти их, татар, приведоша по их иноземской вере многих, что быть под его
государскую царьскую высокую руку до скончание века, покамест бог изволит, а великого
государя язак им, иноземцом, давать всегда по вся лета безпереводно, а на православных
християн никаково не мыслить. А которые иноземцы похочет в его государьскую службу,
служить и радеть и прямить, ево государевых недругов не спутает, елико бог помощи подаст, и
самим им государю служить и не измянять и к царю Кучюму и в ыные орды и улусы не
отъехать и зла на православных християн никакова не мыслить и во всем правом постоянстве,
на чем они по своей вере шерсть дали, стоять неподвижно.
Атаман же и казаки к великому государю к Москве приехав, поведано ж бысть о приезде
их. Благочестивы государь царь и великий князь Иван Васильевич, всеа Росии самодержец,
слыша и повеле отписку у атамана принять и вычесть вслух пред своим царьским лицем. И
егда услыша государь, что помощию божию и силою, что снабдить государство и пространство
дарует и покаряет и непокоривыя, повинны творит враги его и подручны сопостаты, тогда же
прослави бога и пречистую его богаматерь, иже такову яви свою пребогатую и великую
ПРИЛОЖЕНИЯ 885
милость в жителство християном: не от многово воинства таковае побеждение на поганых
бысть. Ермак же заочным государьским словом пожалован; атамана ж и казаков великий
государь царь Иван Василевич, всеа Росии самодержец, пожаловал своим царским жалованем,
денгами и сукнами добрыми. И потом государь приказал их казаков отпушать в Сибирь к
Ермаку и послать свое государево жаловане многое за их к нему великому государю службу и
за пролитие крови их.
О всятии Сибирского царевича Маметкула от руских казаков.
Во время некое прииде во град Сибирь к Ермаку татарин имя ему Сенбахта и поведа
Ермаку, что де царевич Маметкул Кучюма царя сын стоит на реке Вагайе, от града же Сибирь
будет со сто попрыш. Ермак же слыша про Маметкула и посла некоторых от своего войска
ради товарства своего младых и искусных людей ратному делу вооруженных. И за помощию
божию поидоша сии людие и дошедше на стан их падоша на ных, им же спящим, а иним же не
спещим, и в то время поганых побита и до царевича щатра доидоша и обыдоша его кругом и
его, царевича Маметкула, взяша жива со всем богатством ево и привезоша его во град Сибирь к
Ермаку с товарищи. Ермак же принял ево с радостию и скажет ему великого государя
жаловане и ублажает его ласкочердием. Царь же Кучюм ожидая сына своего царевича
Маметкула к себе с людми своими многое время. Приехав с же к нему вестницы и сказаша ему
царю, что сын его Маметкул взят в полон и отвезен в Сибирь к Ермаку. Царь же Кучюм слыша
велми болезнова о сине своем и много в болезни плакася горко.
Приидоша же к царю Кучюму из степи вестницы и сказаша ему, что идет на него Кучюма со
многим воинством из Бугарские земли князь Сейдак Бекбулатов сын. Царь же Кучюм, слыша
от поведаюших словеса сия, и убояся страхом великим зело и от убиения крыяся. Князь же
Сейдак, воспомянув отечество свое и наследие, и отмстих кровь отца своего Бесбулата хочет.
По сем же царя Кучюма думной ево Карача, которой у думы ево Кучумовы был, с своими
людми оттыде от царя Кучюма и не возхотеша бысти в повиновении пред им. Слышав же сия,
царь Кучюм зело возплакася плачем и воплем великим и рече: «В себе его бог не помилует, и
думни мой и друзи меня оставляют». И бысть яко враги отступиша от него. Карача же прииде к
Юлминскому озеру, иде же вверх по Иртышу реки меж реки Тары и реки Оми и тут
пребываше.
Ермак же с воинством своим храброваше по всей Сибирской земли свободными стопами,
ни от кого устрашашеся, страх бо божий на всех живущих тамо, яко мец обоюдуостр иды пред
лицем руского полку. И страша и посекая многия городки и поганых улусы по реке Иртышу, и
по великой реке же Оби Казымской болшой городок славной их взяша и князей с всеми их
богатством. И возвратишася Ермак оттуду с вои своими во град Сибирь с радостию и с
корыстию и князей привезоша во град Сибирь. <…>
О послании из Сибири града к великому государю к Москве царевича Кучюмова сына
Маметкула.
Послаша из Сибири в царьствующи град Москву царевича Маметкула со многими
воинскими людми. И как ево, царевича Маметкула, к Москве привезли, и в то время,
изволившу богу, благочестивый государь царь и великий князь Иван Васильевич, всеа Роси
самодержец, ко господу отыде в вечны покой. По своем же преставлении на свой царской
престол повеле возвести сына своего благочестиваго государя царя и великаго князя Феодора
Ивановича, всеа Росии самодержца. И по повелению ево, великого государя царя и великого
князя Феодора Ивановича вса Росии, указал ево, царевича Кучюмова сына Маметкула,
стретить честно, и на приезде ево великий государь пожаловал своим царским жалованем,
потом же и служилых людей, которые ево Маметкула взяли и провожали из Сибири к Москве
выход, денгами и сукнами и кормом доволно.
О убиении Ермаковых казаков от Кучюмова думного Карачи окаяннаго.
В том же 7091 году после отпуску царевича Маметкула к Москве приидоша во град Сибирь к
Ермаку от думного Карачи послы и просиша у Ермака людей от обороны их от Казачы орды.
Ермак же, слыша словеса их, и велел тем посланцом на правде шерсть дать, что никакова зла и
дурна на государских казаков не мыслить, и в том шерсть и дали. Ермак же с товарыщи своими
учиниша совет и по совету повериша их безбожному и лукавому проклятому шерстованию.
Выбрав из войска своего лутчих людей храбрых, атамана Ивана Кольцово, а с ним сорок человек
казаков вооруженных, и отпустиша с посланцы к думному Караче. И как приидоша атаман с
886 ПРИЛОЖЕНИЯ
казаки к нешестивому и безбожному Караче и в то время внезапу от нечестиваго Карачи божим
попушением всих казаков побиша невозвратно. И по неколицем дни послыша Ермак, что думной
Карача проклятой атамана и казаков побил а, зело плакаху на мног час, аки о чадех своих.
Учинись же про то казачье убиение ведомость во уши поганым, что атамана и казаков побита, и
начата в многих местех во области по волостям и по городкам казаков побивать.
О приходе думного Карачи на град Сибирь.
В том же 7091-м году заговев великого поста прииде на град Сибирь из степи думной
Карача со многими воинскими людми и обыдоша град обозами и табары поставиша. Сам же
Карача в некоем месте, зовому Сайускан, от града Сибири верст с семь, многу же жесточь и
тесноту гражданом творяше, и тако стояху до пролитию крови. И того ж году в месяце июле
изыдоша людие и въсе воиское из града и на табары и на станы и на обозы их нападоша
нощию, иным же спящим без опасения, и побища множество нечестивых татар и прогнаша в
Саускан. И в то время двух сынов думного Карачи на том бою убиша, и всии погании в бегство
вдашася безвратно; думной же Карача и с ним немнози погани убегоша. Инии же прибегоша во
град Сибирь и сказаша всем бывъшее, и слыша во граде градскии людие и татаровя, что стояху
погани во отступлени града и прибегоша в Саускан, и говорях, что будет на казаков победа и
смерть, и чаяхом преданы смерти. Казаки же от поганых крыяхуся и надеяся на помощь
божию, и по малу времене выхождаху казаки из града на поганых и бишася крепце, и бысть у
них бой до полуднии и преста. Татара вяшя же поганы отступиша от казаков, казаки же
возвратишася во град Сибирь радоюшеся, ничем не вредими. Видявше ж Карача и рече: «Не со
многими не возможно казаков одолети, се бо бог помогает им». И отыдоша погании в далные
своя жилища с срамом. И живяше казаки во граде Сибирь, славяще господа бога и
стастотерпца Христова Димитрия.
О убиении атамана Ермака и казаков от поганых татар.
Лета 7092-го году изволением божим уготовася час волии божии, прииде на казаков смертной
час. Приидоша весницы в Сибирь град к Ермаку и сказаша ему, что царь Кучюм не пропустит в
Сибирь торговых бухарцов. Ермак же слыша о том и не со многими людми воинскими поиде на
встречю их по реке Иртишу в стругах. И дошед до реки Вагайю, бухарцов никого не обретоша и
оттуду пошед по Вагайю реке вверх до Атбашкого стану, и тут не обретоша никого же и оттуду
возвратишася назад. И дошедщи до перекопи, казаки же утрудишася от многаго пути и
поставиша станы и сторожу крепкую утвердиша и обначевашему и размышлея и ослабеша умы
своими, что приходит смертной час. Царь же Кучюм, подсмотря тою нощи, что казаки стали на
стан свой, повеле людем своим по многим местам розсослать. Тоя же нощи приидоша на стан
казаков множество поганых татар, казаком же спящам безо всякого опасения, и нападоша на них
незапной и побиша всех, толко един от них казак убежал. Ермак же виде в страсе своем, что
казаков погании побиша, и ни от кого же не видя помощи животу своему и побеже в струги своя
и не може дойти, потому что одеяны железом и струги отплыша от брегу, и не дошед до стругов,
волею божию утопе в реку Иртышу. И приидоша на Ермака и на казаков смерть, и живота своего
гонзнъуша, убиение же их месяца августа в 5 день на предпразднество владычнаго преображения
господа бога и спаса нашего Исуса Христа.
Слышав же сия убиение казаков во граде Сибири, оставшая казаки, что атаман Ермак утопе,
а казаки от поганых побиты, плакахуся же плачем велим зело на многое время и видявше, что у
них казаков во граде Сибири наставъника не стало, и з прочими казаки убояшася жити во граде
и изыдоша из града Сибири, и сяде в струги своя, поплыша вниз по Иртышу реке и великой
реке Оби и Обию рекою через Камень бежаша, град же Сибирь оставиша пуст.
Уведав же о том царевич Алей Кучюмов сын, что казаки побегоша из града Сибири, прииде
с людми своими и вниде во град Сибирь и водворися ту. Слышав же сия князь Сейдак
Бекбулатов, что атаман Ермак и казаки на перекопе убиены бысть, а инии же бежаша из града,
и собрашася Сейдак с войским и прииде ко граду Сибири, и град взя и облада, царевича же
Алея Кучюмова и прочих победи, и владея отчиною отца своего Бекбулата, и така пребыша
Сейдак и з домом своим.
Во второе лето по Ермакове убиении послан с Москвы от великого государя царя и
великого князя Феодора Ивановича всеа Росии самодержца во град Сибирь воевода Иван
Мансуров с воинскими людми и доплывша Тоболом рекою до реки Иртышу. Тартара же
поганых множество собрашася в уреченное место у реки Иртышу на брегу. Воевода же виде
ПРИЛОЖЕНИЯ 887
таковое собрание поганых и послыша, что казаки из града Сибири побегоша через Камень, и
убояся и не приста ко брегу, поплыша вниз по Иртышу с воинскими людми и доплыша до
великой реки Оби. Бе бо тогда прилучися осень, и лед в реках смеряется. Воевода же Иван
Манзуров, виде, что наставаша зима, и повеле казаком поставить городок над рекою против
устья Иртышного, и сяде в том городке с воинскими людми, и тут начаша зимовати.
По неколицех же днех придоша под городок множество остяков, живуших по великой реке
Оби и по Иртишу, начаша же к городу приступам со всех стран. Воински же руские люди из
городка противляхуся и тако бишась день до вечера; и пришедши нощи, погании же отступиша
от городка.
На утри же приыдоша погани под городок со многими же людми и принесоша кумир, его
же они чтаху вместо бога. Поставиша же сего кумира под древом и начаша жрети пред ним, и
чаяху они от него, кумира, себе помощи, чтоб взяти православных и християн в порабощение, а
иных смерти предати. В то же время, егда жруще погании, из городка ис пушки стрелиша и
помощию божию древо они и под ним кумира разбита на многие жребаи. И сего погании
устрашишася, не ведуще, что есть сие над ним, кумиром, и чаяху, из лука хто стрелил, и реша
друг ко другу: «Силнии /л. 140/ убо сии из сего городка стреляют, дивно – таково древо
разбиша и кумира победи нашего». И от того часа вси отыдоша от городка кождо во своя улусы
срамом, а помощи себе от своего кумира не обретоша. Воевода же Иван Мансуров дождав же
полой воды и собрався в струги своя со всеми воинскими людми, и уплыша по реке Оби через
Камень к Русе, а городок свой сожгоша. <…>
О поставлении града Тоболска.
По неколицех же днех изыде князь Сейдак из града Сибири, с ним же вышед царевич
Казачей орды Салтан да царя Кучюма думной Карача, с ними же вышли из горада воинских
людей пятьсот человек. И доидоша до место, иже имянуетца Княжей Луг, и начата пускати
ястрепов за птицами. И увидявше их из града Тоболска воевода Данило Чюлов и воинские
руские люди, посоветова, отпустиша ко князу Сейдяку посланников и повеле им говорити
князу Сейдяку, чтобы он Сейдяк приехал во град Тоболеск советовати о мирном поставление,
еще бо ему дыхающу яко ехидне змие на православных християн и не покаряющеся, но яко зми
похапить хотят. Посланники же пришед же во град возвестиша сия воеводе, что было
поведенное им изречци. Князь же Сейдяк, слыша от них сия словеса, совет сотвориша с
царевичем Салтаном и Карачею, и бывшу совету поиде Сейдак во град Тоболеск к воеводе к
Данилу Чулкову и с ним царевич Салтан и думной Карача, да с ними же воинских людей для
бережения сто человек, а иных оставиша за градом. Приидоша же к воеводе в горницу
поздравля, сяде за стол по обычаю. И учиниша про них воевода ясти и говоря с ними много о
мирном поставлении. Князь же Сейдяк седьши задумался, ни пия, ни брашна ядяше. Видяв же
сие воевода и рече князю Сейдяку: «Князь же Сейдяк, что еси зло мыслиши, ни брашна
вкушаше». Рече же воеводе князь Сейдяк: «Аз не мыслу на вас никакова зла». Воевода же
Данило Чюлков взем цашу и налив пития и рече: «Князь Сейдяк, аще ты не мыслиши зла на
християн, и ти выпей сию заздравную чашу». Приим же чашу, князь Сейдяк и начаша пити и
поперхънув ему в гортани. По сем же приим у воеводы чашу с питием царевич Салтан и нача пити, такожде поперхнув ему. Карача же думной приим чашу и нача пити, також попернув, богу бо видявшу и обличающе их неправду. Видяв же сие воевода и пред ними предстоящий, что они, Сейдяк на государя и на християн зло мысляше, князь же Сейдяк и царевич Салтан и думной Карача мысля, християн хотя смерти предать, и виде воевода лукавство и неправду их, в окно своим воинским людем помахав из руки своей платом, и воинские руские люди начаша поганых сетчи и бити. Князь же Сейдяк, увиде сечю, кинувся в окно, за ним же кинулся царевич Салтан и думной их Карача, и в тот час воинские люди их нечестивых и безбожных врагов схваташа и вязаша, а иных ближных людей вскоре побита, а иние мнози погании в бегство устремишася и побеждении быша, и нихто же осташася во граде Сибири.
И по неколицем же времяни воевода Данило Чюлков послаша князя Сейдяка и царевича Салтана и думново Карачю с ними же к великому государю в царствующи град Москву с выборными воинскими людми.
Когда же побежден бысть царь Кучюм и збежа из царства своего в степь, и обрете себе место и ста ту со оставшими людми своими, и многажды покушашеся итти в Сибирь и пленити град Сибирский и место отвратить у православных християн, но страхом одержим бысть, бояся
888 стр.
прежнего побеждения. Некогда ж покусися царь Кучюм итти из улузу своего и собрав людей оставшая, сколко есть, и поидоша в Сибирь. И дошед до реки Иртышу, не близ града Тоболска, и нападе на него страх и трепет и ужас, и пойде ко граду Тоболску, но немногие веси победи и поплени и бежавше вспять, идеже пребываше. И познаваше в граде Тоболску, что царь Кучюм попленил татарские волости и убежав, и в то время собрашася руские воинские люди и погнашася за царем Кучюмом вслед его не мешкая, и постигоша его близ поля, и нападоша на них воинские люди, и божиею помощию и великого государя счастием воинство царя Кучюма побита и его царя Кучюма и с ним две царицы жены ево и сына его царевича взяша и множество богатсво преобретоша, и возвратишася воинские людие во град. И в то время небрежением стражей своих от цариц царь Кучюм убежа не со многими людми и добежав до улусу своего и взяв оставшая люди своя, и отиде из улусу своего в степь в Калмыцкую землю.
И бывшу в Калмыцких улусах, подсмотривши стада конские и начаша их отгоняти. И
познавша его калмыцкие люди и погнашася вслед его, и постигоша и царевых людей многих побиша и коней своих взяша. А царь же Кучюм убежал в Нагайскую землю и тамо убиен бысть от нагайских людей, и тако скончася житие его. <…> ---
| | Лайк (1) |
| john1 Модератор раздела
Сообщений: 2877
На сайте с 2008 г.
Рейтинг: 1926 | Наверх ##
11 марта 2017 21:01 12 марта 2017 3:10 9. Грамота Ивану IV от Кучум хана (1570, русский канцелярский перевод XVI века) Опубликовано: Собрание государственных грамот и договоров. Ч.2. М., 1819. С.52. Волной человекъ Кочюмъ Царь, Великий Князь Белой Царь. Слыхали есмя ... еси и спра- ведливъ, мы и весъ народъ земли, воюютца; а не учнутъ воеватца, и они мирятца. С нашимъ отцомъ твой о[тец] гораздо помирився, и гости на обе стороны ход ... по тому, что твоя земля блиска, люди наши в упокое были, а межи ихъ лиха не было, а люд[и] в упокое в добре жили, и ныне при нашемъ и при твоемъ времяни люди черные не в упокое. А по ся места грамоты к тебе не посылалъ есми по тому, что не с которымъ намъ война была, и мы тогу недруга своего взяли; и ныне похошъ миру и мы помиримся, а похошъ воеватися, и мы воюемся, пяти шти чловековъ в поиманье держать, земле в томъ что? Язъ пошлю посла и гостей, да гораздо поми- римся, толко похошъ с нами миру, и ты ис техъ людей одного, которые в поиманье сидятъ, от- пусти и своего человека с ними к намъ пришли гонцомъ. С кемъ отецъ чей былъ въ недружбе, с темъ и сын его в недружбежъ быти пригоже; будетъ в дружбе бывалъ, ино в дружбе и быти, кого отецъ обрелъ себе дру[га] и брата, сыну с темъ в недружбе быти ли? И ныне ... помиримся братомъ старейшимъ [...] чимъ учинимъся в отечестве [и брат]стве учинимся, только похошъ миру, и ты наборзе къ намъ гонца пришли. Молвя, с поклономъ грамоту послалъ. 10. Переписка Ивана IV и Кучум хана (1569–1571, русский канцелярский перевод и пересказ XVI века) Опубликовано: Собрание государственных грамот и договоров. Ч.2. М., 1819. С.63–65. Начало посолству Сибирского Кучюма Царя со Царемъ и Великимъ Княземъ. А се въ грамоте начало писано, какову Царь и Великий Князь послалъ х Кучюму Царю съ его человекомъ с Аисою, по ихъ челобитью: Божиею милостию, от Великого Государя Царя и Великого Князя Ивана Васильевича всеа Руси, Владимерского, Московского, Ноугородцкого, Царя Казанского, Царя Астороханского, Господаря Псковского, Великого Князя Смоленского, Тверского, Югорьского, Пермьского, Вятцкого, Болгаръского и иныхъ, Государя и Великого Князя Новагорода Низовские земли, Черниговского, Резанъского, Полотцкого, Ростовского, Ярославского, Белоозерского, Удорско- го, Обдоръского, Кондинского и иныхъ, и всее Сибирские земли и Северные страны Повелите- ля, и Господаря земли Вифлянские и иныхъ, Кучюму Царю Сибирскому слово наше то: прежъ сего Сибирской Едигеръ Князь на насъ смотрилъ, и зъ Сибирские земли со всее, на всякъ годъ, дань к намъ присылалъ. А на свершенье в грамоте: писано въ Государъстве нашего дворе, града Москвы, лета 1571 Марта месяца. ПРИЛОЖЕНИЯ 889 А се начало въ грамоте: писано от Кучюма Царя Сибирского ко Царю и Великому Князю с посломъ его с Томасомъ, да з гонцомъ Аисою 1571 году: Крестьянскому Белому Царю и Великому Князю Ивану Васильевичю всеа Русии. Да на по- ле написано: Кучюмъ богатырь Царь, слово наше, да послалъ о томъ, чтобъ его Царь и Великий Князь взялъ въ свои руки, а дань со всее Сибирские земли ималъ по прежнему обычаю. А на свершенье у грамоты написано, писано с нишаномъ, а лета не написано. И Царь и Великий Князь Сибирского Царя грамотъ и его челобитье выслушалъ, и подъ свою руку его и во обереганье принялъ, и дань на него положилъ, на годъ по тысечю соболей, да посланнику Государьскому, которой по дань приедетъ, тысечю белокъ, да и грамоты, и за- писи тому пописаны; а х Кучюму Царю, с жаловалную грамотою, послалъ Государь своего сына боярского Третьяка Чабукова и записи какову написали посолъ Таимасъ, да гонецъ Айса и шерть по ней учинили, подкрепити, да и дань у Кучюма Царя взяти. А се начало писано въ Государеве грамоте жаловалной, котороя послана х Кучюму Царю с Третьякомъ с Чабуковымъ, съ Государевою золотою печатью: Всемогущаго безначалного Бога неизреченнымъ милосердиемъ, Крестьянского закона единъ правый Царь и Великий Князъ Иванъ Васильевичь всеа Русии, Владимерский, Москов- ский, Ноугородцкий, Царь Казанский, Царь Астороханъский, Господарь Псковскиий, Великий Князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермьский, Вягцкий, Болгарский и иныхъ, Царь и Великий Князь Новогорода Низовские земли, Черниговский, Резанский, Полотцкий, Ростов- ский, Ярославъский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский, и всее Сибирские зем- ли и Северные страны Повелитель, и Господарь земли Вифлянские и иныхъ, Сибирские На- чалнику Кучюму Царю милостивое слово, любовнымъ жалованьемъ и доброю мыслью великое защищенье, и Богособные нашие власти, всего твоего улуса людемъ, безстрашное пребывание и крепкое слово то. А въ свершение писано: и того для къ сему ярлыку на болшое укрепленье золотую свою пе- чать есми приложилъ, от создания Адамля лета 1571, октября. Писанъ въ Государьстве нашего дворе, града Москвы, а вашего лета <…> А се начало в записи шертной писано, которою написали Сибирской посолъ Тамасъ, да го- нецъ Аиса, да и къ шерти на той записи приведены: Божиемъ изволениемъ, и Царя и Великого Князя Ивана Васильевича всеа Русии жаловань- емъ, язъ Кучюмъ Царь Сибирский посылалъ есми ко Царю и Великому Князю своего посла Таимаса и гонца своего Аиса, бьючи челомъ по прежнимъ обычаемъ, да и с Сибирские земли тысечю соболей послалъ есми; и Царь и Великий Князь Иванъ Васильевичь всеа Русии, Казан- ский, и Астороханский и иныхъ многихъ Государь насъ пожаловалъ, и землю Сибирскую въ своемъ жалованье учинилъ, и дань на Сибирскою землю положилъ всего на годъ по тысече соболей, да посланниковы пошлины всего по тысече белокъ, по прежнему своему жалованью. И посолъ нашъ Таимасъ и гонецъ Аиса, благодаря Бога и Царя и Великого Кназя жалованье нашею душею, и всехъ нашихъ добрыхъ людей душею, и всехъ черныхъ людей душею, Царю и Великому Князю роту крепкую и шерть дали на сей записи, что намъ. А свершение в записи: а на утвержденье сей записи, язъ Кучюмъ Царь печать свою прило- жилъ, а лутчие Сибирские люди руки свои приложили; а сю шертную записъ писалъ Магмедъ Бакъ, Хозесеиповъ сынъ. А в приписи у записи писано: а на томъ на всемъ, какъ в сей шертной записи писано, язъ посолъ Таимосъ, да гонецъ Аиса за Государя своего Кучюма Царя, и за всехъ его лутчихъ лю- дей, и за всю землю Сибирскую, на сей шертной записи, Государю Царю и Великому Князю крепко есмя шерть учинили на томъ: какъ будет у Государя нашего у Кучюма Царя, Госуда- ревъ Царевъ и Великого Князя посланникъ Третьякъ Чабуковъ, и Государю нашему Кучюму Царю и лутчимъ его людемъ, на сей шертной записи и на Цареве и Великого Князя жаловал- номъ ярлыке шерть учинити, и печать своя к сей записи Государю нашему Кучюму Царю при- ложити, и правити Государю нашему Кучюму Царю о всемъ по тому, какъ в сей шертной запи- си писано; а печатей нашихъ моее Таймусины и моее Аисины и рукъ нашихъ у сей шертной записи нетъ по тому, что грамоте и писати не умеемъ. А в речи Третьяку велено от Государя Кучюму Царю поклонъ правити и речь говорити по наказу. 890 ПРИЛОЖЕНИЯ 11. О религиозных войнах учеников шейха Багаутдина против инородцев Западной Сибири Опубликовано: Катанов Н.Ф. О религиозных войнах учеников шейха Багауддина против инородцев Западной Сибири // Ежегодник Тобольского Губернского музея. 1904. Вып. XIV. Тобольск, 1904. С.18–28. По мусульманскому летоисчислению 797 г.х. (27 октября 1394 – 15 октября 1395) был го- дом, исполненным истинной дружбой с исламом. В Священной Бухаре во времена хана Абу- ль-Лейси с высочайшего указания и соизволения дервишского ордена Накшбандия господина имама Хаджи Багау-ль-Хаккочад-Дина 366 шейхов, собравшись из всякого рода городов вос- точных и западных стран света, стали после его чудес и бесед искренними его последователя- ми. Но эти святые жили, распавшись в разные годы на 3 части: Одна часть находилась при шейхах и занималась тайнами божественного. Другая часть в районе Бухары и по селениям ее обучала людей науке. Третья часть вела борьбу с язычниками за веру. Когда наступило время войны за веру, последователи собрались пред светлые очи препо- добного шейха Багауддина и стали ожидать, в какую сторону последует указание. Ходжа после утренней молитвы, обративши к шейхам свое благословенное лицо, сказал: «В больших исто- рических книгах я видел так: «В то время, когда повелитель правоверных Али, отправившись и проникши через Индостан, насадил ислам в странах Чин и Мачин, половину Китая обратил в веру, а на другую наложил дань. Но некоторое количество непокорных возмутилось, бежало из страны Тарлай-хана и спаслось от меча повелителя правоверных господина Али, прибежало к течению реки, известной у тюрков под именем Иртыш, а по-таджикски Аби-Джаруль и теку- щей на запад. Там жили кочевые: 1. народ Хотань (именем «хотань» у иртышских остяков именуются вообще татары); 2. народы Ногай (племена между Эмбой и Уралом и приведенные Ногаем, внуком Тавала, внука Чингисхана; в настоящее время киргиз-кайсаки ногаями зовут всех татар-мусульман); 3. Кара-Кыпчак (как самостоятельная народность исчезли и вошли в состав узбеков и кир- гиз-кайсаков). Войдя в среду их, бежавшие из Китая от меча халифа Алия остановились и стали жить с ними, но не имели истинной веры и истинных понятий – все это были татары, поклоняющиеся куклам-идолам». Теперь вам мое приказание: приглашайте к исповеданию ислама; если они вашего пригла- шения не примут, то учините с ними великую войну за веру». Когда последовало высокое ука- зание, упомянутые 366 шейхов пришли к хану Шейбани в степях Мреднец Орды и стали у него гостями. Он, узнавши про обстоятельства жизни святых и выразивши свое единомыслие, воо- ружил 1700 своих героев и в целях большой войны, отправившись вместе с ними на конях, спустился к реке Иртышу и учинил там великое сражение за веру. В то время у Иртыша было 3 разных народа: хотань, ногаи, кара-кыпчаки, а потом явились и другие – бежавшие бунтовщи- ки Тархан-хана – и стали жить с ними; кеты – остяцкий народ – также помогали им, участвуя в сражении, потому что были с ними одной веры. Упомянутые тут шейхи, соединив с Шейбани свои силы, сражались как истинные храбрецы. Язычников и татар они истребили великое множество, сражаясь так, что по берегам Иртыша не осталось ни ручейка, ни речки, где бы они не бились, и не дали тем язычникам возможности бежать, но из них самих 300 шейхов стяжали мученический венец, павши кто на суше, кто на воде, кто на болоте. Беглецы Тархана вернулись в Китай. Остяцкий народ бежал в лес, некоторые из народов хотань, ногай и кара-кыпчак исповедовали веру ислама, а некоторые, хотя и спаслись, здравы и невредимы, все же, натолкнувшись на гнев шейхов, отчасти ослабли, отчасти обезумели и, испугавшись, тоже обратились к вере ислама и бежать дальше не могли. Остяки впоследствии стали язычниками и лишились веры. Герои хана Шейбани в количестве 1448 человек пали и стя- жали мученический венец. Хан Шейбани отправился с оставшимися 252 героями к народу Сред- ней Орды в степных местах, стал именоваться Вали-ханом, т.е. святым ханом, т.к. купно со свя- тыми вел борьбу за веру, а из числа шейхов 300 всадников стяжали степень мученичества. Из 66 всадников трое остались здесь и стали обучать основам веры тех из народов ногай, хотань, кара- ПРИЛОЖЕНИЯ 891 кыпчак, которые исповедовали ислам. К их потомству принадлежат в Тобольске, Тюмени, Таре и Томске ходжи и шейхи. 63 всадника отправились в священную Бухару и господину Багауддину доложили о своих делах. С тех пор открылась здесь вера исламская и открылись пути, так что стали вдоль Иртыша проходить караваны и наезжать сюда для обучения вере разные ходжи, имамы; большая часть их были люди, которые могли творить чудеса. Кроме того, из священной Бухары через этот край проехал господин Имам-Девлет-хан-Ходжа, сын Шаха Абду-Валгаба из Астечана. Он посетил калмыцкие кочевья и калмыцкого хана Хуптайчжа привел к вере ислам- ской, также распорядился на берегу Иртыша открыть 18 мавзолеев. Многие верующие люди об- ратились к нему, стали исправными его последователями. Потом из Хорезма прибыл шейх Ис- кандер из Минляна и открыл 9 мавзолеев. Один из оставшихся здесь для обучения вере в числе первых шейхов был почтенный шейх Шерпети – младший брат шейха Назара и шейха Бирия. Открыв 12 мавзолеев, он лег у ног своих братьев старших. Из упомянутых в этой родословной 39 мавзолеев 30 над мужчинами, женщинами и девушками описывается в этом родословном письме вместе с их именами. И с названиями тех мест, где они почивают. 1. Из почивающих на берегу Иртыша святых – в Искере почтенный шейх Айкани. 2. Там же перед Искером шейх Бирий. 3. Шейх Назар. 4. Шейх Шерпети (все трое были родные братья из внуков Зенги-Бабы, который жил в об- ласти Шаш, умер в 658 = 1258 г.). 5. Шейх Муса в Куча-Яман, был из детей имама Малика (Абу-Абдилла Малик бен Акас жил в 712 (1315) – 795 (1394) гг., он учредил маликатское законоведение). 6. На холмах есть господин шейх Юсуф, был из внуков имама Абу-Юсуфа (Абу-Юсуф Якуб аль Апсары умер в 798 г., юрист, ученик известного Абу-Канафы, носящего у татар и других мусульман имя Имам-Азам – «величайший имам»). 7. На Баште господин Хаким-шейх был из детей имама Шафни (Абу Абдила Мухаммед Али Шафни жил в 797–820 гг., юрист, основатель шафнитского законоведения). 8. Внутри Вагая (Вагаем названа степь, орошаемая Вагаем, левым притоком Иртыша, бе- рущим начало из Ялуторовского уезда. В старину Вагайская степь была густо заселена разны- ми инородческими племенами) есть почтенный Хаким-шейх. Был из детей имама Ахмеда (Абу Абдилла Ахмед ибн Хамбаль умер в 855 г., хамбалистское законоведение). 9. На Собре, с правой стороны Иртышп, шейх Ахмед-Али. 10. С левой стороны Иртыша шейх Дервиш Али. 11. В Увате шейх Турази-Али. 12. У реки Вагая на Юрули шейх Девлет-Али (Ахмед-Али, Дервиш-Али, Турсун-Али). Все четверо – сыновья одного отца из внуков Абу-ль Хасана Харимаки (925–1033). 13. В Тебенде шейх Анджетань был из внуков шейха Ба-Мачин. 14. У устья Ишима именно в селении Большой Бургань, мавзолей шейха Бинель-Ата, он был внук Джаллила (Нур Эд-Дин Абду-р-Рахман Джаллил – 1492 г.), Основателя ордена Мев- леви, спутники его с 3 камнями лежали на берегу озера. 15. В Вагае почтенный старец шейх Байрам. 16. На берегу Вагая почтенный шейх Назар, они родные братья были из внуков Сеид-Аты (Ходжа Сеид Ахмет Ата умер в 710 г.х. = 1310 г.). 17. В Бикатуне шейх Мур-Кемаль. 18. В Карагае Ходжат-Шейх, они родные братья из детей Бахши-Ата. 19. У озера Мочюк почтенный Нацфь. 20. В Атьяне почтенный Аляфь, они родные братья из детей султана Баязида (Баязид- Тайфури Бастами Ходжа жил в 774–845 г.х.) 21. В Бурбаре Дауд из Кандагара (ум. в 765 г.х.), по мнению татар, все оракулы ведут от этой особы (Сарын). 22. В селении Кать шейх Абдул-Азиз. 23. В Кань-Шубари (Кашгари) шейх Абул-Меласр, оба родные братья из детей мудрого Сулеймана (Ходжа-Хаким-Ата (ум. в 582 = 1186 г.), последователь мистика Ходжи-Ахмеда Ясави, умершего в 1166 г.). 24. В Эрум-Джин почтенный шейх Дауд из внуков имама Гусейна (внук Мухаммеда, умер в 670 г.) 892 ПРИЛОЖЕНИЯ 25. В Карбине шейх Омар-Али. 26. На возвышении встарого селения Карагай, у Красного Яра, на местности. Оба – Бакта- ри в селении Кюнешли шейх Кепеш-Аги, оба – родные братья, были из детей Омар-Аль- Фарука (второй халиф, вступил на престол в 634 г.). 27. В Иль-Ташале – Акыль-Биби. 28. В Юруше – Хадиджа-биби. 29. Шейх Муслиху-д-Дин из Кермана с 2 дочерьми, он участвовал в войне за веру. Стар- шая – Салиха-биби – пала в овраге, называемом Чарбый (Джарбый) у селения Саургач и легла. 30. Младшая Афифа-биби, она пала в овраге Апуть, выходящем из Вагая, и легла. Сам господин Шейх, покончивши со всеми неверными, отправился в Кызым и был там пра- вителем Ак-Гисара. Жены этих самых упомянутых шейхов, у некоторых дочери, а у некоторых сыновья, находились в сражении за веру вместе. Вот почему в тех местах над женщинами, де- вушками, мальчиками находятся мавзолеи; тут, говорят, нет ничего удивительного, ибо они – матери и дети – все были вместе, и все были святые. Перечисленные в этой таблице 30 благо- честивых мавзолеев собрал в одной таблице судья Абдул-Керим, ахун Тобольска и Томска и один из ханских потомков Харши Лебив-Яшин. О 9 мавзолеях, которые открыл здесь господин шейх Искандер, из жителей Мелмена в ве- домстве города Хорезма, и о мавзолеях, которые открыли упомянутые выше 2 преподобных, здесь не говорится, так как о них есть специальные таблицы. Сведения о тех девяти собрал в этой таблице и прислал шейх Искандер из Туркестана, прислал при посредстве покойного со- седа султана, т.е. Багауддина, Ходжа Мир-Шерифа к тобольским ахунам, и еще говорят, что из города Сайрама господин почтенный имам шейх Юсуф с проявлением чудес посещал берега Иртыша и Сибирь, открыл 10 мавзолеев. Собрав их в генеалогии, послал и вручил своему бра- ту, шейху Алину. Все это стало тайною, известной только ахунам города Тары. Открыто 49 мавзолеев, и кроме того, по берегам этого Иртыша остаются необнаруженными остатки еще 251 человека. Затем упоминается 300 преподобных: господин Имам Ходжа Девлет, господин Имам Искандер, хорезмиец из Мелкиша. Открытые ими 39 мавзолеев отправили в священную Бухару (в описании) с просьбой об опубликовании преподобных священной Бухары, относясь с благоволением, как к тайнам божественного откровения, поверили настолько, что даже под- твердили и удостоверили и каждому оказали возможное благословение и также завещали: «Покорнейше просим, чтобы святые могилы оберегались неукоснительно, будь они на речках, впадающих в Иртыш, будь по берегам Иртыша самого или на болотах. 251 человек, не объя- вившись, остались сокрытыми. Благочестивые мужчины, женщины, девицы, если кто-нибудь в тайных отношениях к Господу Всевышнему получит указания его относительно сокрытых му- жей или если эти мужи о себе дадут какие-либо намеки, то да не будут нерадивы относительно объявления могил и построения мавзолеев, для того, чтобы шейхи не разгневались на них и чтобы не осрамили ни их, ни потомства их». Сделав такое завещание, приложив печати у мавзолеям, открытым всеми троими, и прило- жив руки, прислали в сочувствии оказать этим высокое одолжение и милость. В Тобольском уезде на берегу Иртыша, на возвышенной стороне местности Карагай, в селении Кюмюнли, на холме аба Бакыр на мавзолей шейха Кефиш Али. Имя ближайшего к нему шейха Бурай, его сын шейх Сафар, его сыновья шейх Урас и шейх Ир-Сетет. Сын шейха Ураса шейх Рамазан, его сын шейх Абуль Хасан, его сын шейх Мухаммед Шериф. Писал это предание Сад Вакас Реджебов Мемет Алакулов. 12. Документы о русско-сибирских отношениях 1597–1598 гг. Опубликовано: Собрание государственных грамот и договоров. Ч.2. М., 1819. С.129, 131– 134; Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Т.1. 1334–1598. СПб., 1841. С.1–5, 6–8. 1. Грамота (в переводе) к Государю Царю Федору Иоанновичу от Сибирского Байсеит Мурзы (1597) Великому Князю Белому Царю, Сибирские земли все от мала до велика холопы твои че- ломъ бьютъ. Мы по своей правде воеводамъ послушны, а Тюменские люди отложились, и мы ПРИЛОЖЕНИЯ 893 того не ведаемъ, от кого учинилось, неведамо от воеводъ, неведамо съ кого, что ни учинишъ, ведаетъ Богъ да ты. Да ныне к намъ в Сибирь гости и торговые люди ниоткуды не ходятъ, и мы всемъ скудны; а толкубъ торговые люди приходили, и мыбъ всемъ пополнилисъ и сытибъ бы- ли. А воеводы здешние, безъ твоего Великого Княза Белого Царя веленья, пословъ послать не смеютъ, и ты бъ, Государь, по ... в Бухары и въ Нагаи пословъ посылати, чтобъ земле была прибыль, о томъ холопи твои Сибирцы все от мала и до велика челомъ бьемъ. Да какъ ты, Го- сударь, меня холопа своего Байсеита отпустилъ в Сибирь, и пожаловалъ еси, Государь, меня своимъ жалованьемъ денежнымъ по десяти рублевъ, а ныне мне дали шесть рублевъ, в томъ твоя воля; да начальные люди Авбасты, да Келдиуразъ, старые люди и добры, юртъ они и бере- гутъ, и твое жалованье имъ не доходитъ, и тыбъ ихъ пожаловалъ своимъ жалованьемъ, о томъ мы все холопи твои, все от мала до велика челомъ бьемъ; и послали к тебе ко Государю бити челомъ Кызылбая ясаула, и тыбъ, Государь, пожаловалъ велелъ намъ дать свою Государеву жаловалную грамоту. Да бьемъ челомъ тебе Государю, язъ Баисеитъ мирза и все твои холопи от мала до велика, чтобъ еси Шиха, да Моллу, да Бабуазея, трехъ ихъ велелъ отпустить въ ихъ землю, в Бухаръ; а твоему юрту от нихъ прибыли нетъ, развее всегды плачютъ, и тебе бъ Бело- му Царю в томъ греха не было, и мы все объ нихъ печалимся и бьемъ челомъ, чтобъ еси пожа- ловалъ велелъ ихъ отпустити. 2. Письмо Сибирского Царя Кучюма к воеводам города Тары (1597 г., русский канце- лярский перевод) Богъ богатъ. От волного человека отъ Царя бояром поклонъ, а слово то: что есте хотели со мною погово- рити, и вамъ отъ Государя своего отъ Белово Князя о томъ указъ есть ли? И будетъ указъ есть, и мы поговоримъ и его слово приятно учинимъ, а онъ бы наше челобитье приятно учинилъ; а мое челобитье то: прошу у Великого Князя, у Белово Царя, Иртишского берегу, да и у васъ у воеводъ бью челомъ, тогожъ прошу; да т [...] вещей у васъ прошу, и вы ис техъ вещей хоти и одну дадите, и ваше слово будетъ истинно; а будетъ не дадите, и слово ваше ложно; а челоби- тье мое то: прошу Шаину, а те оба гости, которыхъ взяли, ехали ко мне в послехъ, и ихъ вамъ Богъ судилъ, и язъ тое посолские рухледи одного юка конского прошу, очи у меня были боль- ны и с теми послы были зелья, да и росписъ темъ зелъямъ с нимижъ была, и язъ того прошу, и только те три вещи мне дадите, и слово ваше истинно, и будетъ со мною похотите поговорити, и вы ко мне пришлите толмача Богдана. А Сююндюкъ приехалъ, Великого Князя Белово Царя очи виделъ, и язъ бы изъ его устъ указъ его услышелъ, и выбъ его прислали; и будетъ те дела правда, и выбъ прислали Бахтыураза, которой ныне приехалъ. А от Ермакова приходу и по ся места пытался есмя встречно стояти; а Сибирь не язъ отдалъ, сами естя взяли. И ныне попыта- емъ миритца, любо будетъ на конце лутче; а с Нагаи есмя в соединенье, и только с обеихъ сто- ронъ станемъ, и Княжая казна шатнетца, и язъ хочю правдою помиритца, а для миру на всякое дело сходительство учиню. 3. Грамота Царевича Абу-л-Хайра к отцу своему Сибирскому Царю Кучуму (1597). Цареву Величеству, холопъ вашъ Абдюлъ Хаиръ Царевичь множеством много челомъ бьетъ. Прежъ сего присылали есте к Великому Государю Царю и Великому Князю Федо[ру] Ивановичю всеа Русии Самодержцу, къ его Царскому Величеству человека своего Магметя з грамотою, [...] [в гра]моте своей к Царьскому Величеству писали есте, чтобъ Великий Государь Царь и Великий Князь Федоръ Ивановичь Самодержецъ тебя пожаловали юрты [...] отдати велели, и брата наше- го Магметъ Кула к тебе отпустить велелъ; а язъ вте поры былъ у Царя [...] Величества в опале, и били есмя челомъ Вели[кому] Царю и Великому Князю Федору Ивановичю всеа Русии Само- держцу, чтобъ Великий Государь меня пожаловалъ, поволилъ мне написати к тебе грамоту, а ты вины свои покроешь, ученисся подъ его Царскою рукою, и сына своего царевича къ его Царь- скому Величеству пришлешь; и Великий Государь Царь и Великий Князь Федоръ Ивановичь всея Русии Самодержецъ, не помятуюя передъ своимъ Царьским Величеством винъ нашихъ, по- волил мне от себя написати к тебе грамоту, и ты по той м[...] грамоте ничего не учинилъ, к Вели- кому Государю Царю и Великому Князю Федору Ивановичю всеа [Русии] Самодержцуъ, къ его Царьскому величеству [...] Царевича не прислать. И ныне Великий Государь Царь и Вели[кий Князь] Федоръ Ивановичь Всеа Русии Самодержецъ милостивый истинный Великий Царь Кре- 894 ПРИЛОЖЕНИЯ стьянский Государь, не смотря на наши грубости и неправды, меня пожаловалъ, казнь смертную отдалъ, и пожаловалъ меня [...] и волостьми, з братомъ с моимъ с Магметъ К[улом] Царевчемъ вместе; а про ваше Царево Величество слухъ доходить, что пребыванье твое нужну, и скудость великая, и братья наши Царевчи Канаи, да Иделинъ со многими людми пошли отъ тебя прочь, а с вашимъ Царевымъ Величествомъ немногие люди остались. И мы з братомъ своимъ с Магметь Куломъ Царевчемъ били челомъ Великому Государю Царю и Великому Князю Федор Иванови- чю всеа Русии Самодержцу, его Царьскому Величеству, чтобъ насъ Царьское Величество пожа- ловалъ, поволилъ намъ написати к тебе грамоту, а ваше, чаемъ, Царево Величество ныне похо- четъ быть подъ Великого Государя, его Царьского Величества рукою; и Великий Государь Царь и Великий Князь Ф[едор] Ивановичь всеа Русии Самодержецъ ... поволилъ, а приказалъ намъ написат[и] грамоту; и выбъ Царево Величест[во] к Великому Государю Царю и Великому К[нязю] [Фе]дору Ивановичю всеа Русии Самодержцу. А то намъ Царского Величества отъ пе- чатн[ика] и посолского диака Василья Яковли [...] калова ведомо есть: будетъ похочешь быти при Царскомъ Величестве, при его пресветлыхъ очехъ, и Великий Государь Царь и Великий Князь Федоръ Ивановичь всеа Русии тебя пожалуетъ своимъ Царскимъ жалованьемъ, городы и волост- ми, и денежнымъ жалованьемъ, по твоему достоинству; а у Великого Государя Царя и Великого Князя Федора Ивановича всеа Русии Самодержца, у его Царского Величества служатъ многие Цари и Царевичи, и в[ое]водичи Волоские и Мутьянские, и изо м[ногих] Государствъ Государ- ские дети и те все въ жалованье живутъ без оскуденья; а буд [...] у Царского Величества похо- чешь бы [...] юрте в Сибири, и Царское Величество [...] своимъ Царскимъ жалованьемъ пожалует, [Сиб]ирской земле Царемъ велитъ быти. 4. Жалованная грамота царя Федора Иоанновича Сибирскому царю Кучуму (1597). ...[Ве]ликого Государя царя и Великого князя Ф[едора Иоанно]вича всея Русии самодержца, Вла[димирского], Московского, Новогордцкого, Царя Казанского, царя Астраханского, Господа- ря Псковского и Великого князя Смоленского, Тверского, Югорского, Пермского, Вятского, Бол- гарского и иных, Государя и Великого князя Новогорода Низовские земли, Черниговского, Ре- занского, Полотцакого, Ростовского, Ярославского, Белозерского, Удорского, Обдорского, Кон- динского, и всея Сибирские земли и Северные страны Повелителя и Государя Иверские земли, Грузинских царей и Кабардинские земли, Черкаских и Горских князей, и иных многихъ госу- дарствъ Государя и обладателя, нашего царского Величества милостивое слово, с великимъ жа- лованьемъ повеленье Кучюму царю. Из давныхъ лет Сибирское Государство была вотчина пра- родителей нашихъ, блаженные памяти Великих государей русскихъ царей, как еще на Сибир- скомъ государстве былъ дедъ твои Ибакъ царь, и з Сибирские земли всякую дань давали нашимъ прародителем Великимъ государем царем; а после деда твоего Ибака царя, были на Сибирском Государ[стве] князи Таибугина роду Магмет [князь], [по]сле его Казы князь, а после Казыя Еди- геръ князь, и те все князи деду нашему, блаженные памяти, Великому государю царю и Велико- му князю Василью Ивановичю всеа Русии, и отцу нашему, блаженные памяти, Великому госуда- рю царю и Великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии, с Сибирские земли дань давали. А как ты, Кучюмъ царь, учинился в Сибирской земле царемъ, и ты отцу нашему[...] Ивану Васильевичю всеа Русии послушен былъ, и дань с Сибирские земли присылалъ; а отецъ нашъ[...], тебя в своемъ царскомъ жалованье держалъ подъ своею царскою высо[кою] рукою; а после того ты, Кучюмъ царь, от отца нашего[...] и отъ его царского жалованья отсталъ[...], не- послушникомъ учинился еси, и дани давати не почалъ еси, и сына боярского Третьяка Чебуко- ва, который былъ посланъ для дани, убилъ еси, и на наши украинные места в Пермескую зем- лю войною многижда приходил еси. [...] А какъ, по нашего царского Величества повеленью, наши люди пришедъ в Сибирь тебя с царства согнали и Сибирскую землю взяли, а ты пошелъ в казаках кочевати и во многие времена, будучи еси на поле, нашему Царскому Величеству гру- бости и непослу[шание] у[чинил] еси, мимо наше царское жалованье самъ ты, Кучюмъ царь, на Сибирские во[ло]сти приходи[л]; а с тобою б[ыл] [плем]янникъ твой Магметъ Кул царевичь, да сынъ твой Абдюлъ Хаир царевичь, и те оба царевичи нашимъ людямъ в руки попалисъ [...] не- смотря на твои грубости и неправды, племяннику твоему Магмет Кулу царевичу и сыну твоему Абдюлъ Хаирю царевичю казнь им смертную отдали, и пожаловали в нашем государстве уст- роити велели своимъ царскимь жалованьем, городы и волостьми и деньгами устрои[ти][...] А ныне [...] в нашей отчине в Сибир[ской] земле городы поставлены, и в техъ городах осадные ПРИЛОЖЕНИЯ 895 люди с вогненым боемъ устроены; а большые своей рати в Сибирскую землю на тебя, на Ку- чюмя царя, послати есмя не велели для того, что ожидали от тебя, от Кучюмя царя, [...] что ты, узнавъ свои вины и неправды, нашему Царскому Величеству добьешь челом... [...] [П]реж сего, тому четвертой годъ, присылал еси нашему царскому Величест[ву] челове- ка своего Магметя с грамотою[...], писалъ еси с [...] прошеньем, чтобъ[...] тебя пожал[овати], юртъ твой тебе отдати и племянника твоего отпустити к тебе, а ты в нашемъ царском жалова- нье будешь подъ нашею царскою высокою рукою. И мы [...] хотели тебя пожаловати устроити на Сибирской земле царемъ, какъ было тебе быти в нашемъ царскомъ жалованье впередъ креп- ку и неподвижну; а племянникъ твой Магметъ Кулъ царевичь ныне устроенъ в нашемъ госу- дарстве, и пожалованъ городы и волостьми[...], служить нашему Царскому Величеству; и после того приехалъ к нашему Царскому Величеству в службу ис твоего улусу Чинъ мурза, Иль мур- зин сынъ, Исуповъ, с своимъ улусо[м] и наше Царское Величество Чинъ мурзу пожеловали и волостьми и деньгами [ ] а [...] кове мере казакомъ кочюешь на поле не со мно[огими] своими людьми, то [...] [ве]домо. А которые Нагайские улусы Тайбугинъ юртъ, которые кочевали вме- сте с тобою, от тебя отстали, на которыхъ людей была тебе большая надежда; а Чинъ мурза отъехалъ к нашему Царскому Величеству [...], а достальные твои люди от тебя пошли прочь с царевичи с Канаемъ да с Ыделинемъ, а иные пошли в Бухары и в Нагаи и в Казацкую Орду, а тобою ныне люди немногие [ ] наше Царское жалованое и милостивое слово тебе объявляемъ, чтобы ты, Кучюмъ царь, ехалъ к нашему Царскому Величеству [...] и мы тебя пожалуемъ [...], устроити велимъ городы и волостьми и денежнымъ жалованьем, [...] похочешь быти на пр[еж]немъ своемъ юрте в Сибири[...], пожалуемъ на Сибирской з[емле] царемъ, и в нашемъ Царскомъ жалованье уч[нем] тебя держати милостиво. 5. Отписка царю Тарского воеводы Андрея Воейкова (4 сентября 1598 г.) Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Руси холопъ твой Ондрюшка Воейковъ челомъ бъетъ. Прошлого, Государь, 106-го году Августа въ первый день привезъ къ намъ, на Тару, твою Государеву Цареву и Великого князя Бориса Федоровича всеа Руси грамоту Тарской атаманъ Елистратъ Никитинъ, а въ твоей Государеве Цареве и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Руси грамоте написано: велено мне холопу твоему итти, съ Тары, въ походъ на Кучюма царя, и волости воевать, которые тебе Государю Царю и Великому Князю Борису Федо- ровичу всеа Руси непослушны и ясаку на Тару не даютъ, и обо всехъ о тамошнихъ делахъ къ тебе Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Руси велено мне холопу твоему подлинно писать: И по твоей Государеве Цареве и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Руси грамоте, я, холопъ твой, пошолъ съ Тары, на Кучюма царя Августа въ 4 день; а со мною холо- помъ твоимъ пошло твоей Государевы Царевы и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Руси рати: три сына боярскихъ, да два атамана, да Тарскихъ служивыхъ людей, Литвы и казаковъ, сто человекъ, да юртовскихъ служивыхъ Тотаръ тридцать человекъ; да волостныхъ ясачныхъ людей шестдесять человекъ, да Тоболскихъ служивыхъ людей [...] голова Татарская да атаманъ, да Лит- вы и казаковъ пятдесятъ три человека, да юртовскихъ Тоболских Тотаръ сто человекъ, да Тюмен- скихъ служивыхъ людей, Литвы и казаковъ, четырнадцать человекъ, да юртовскихъ [...] Тотаръ десять человекъ; [...] было въ походе твоей [...] Царевы и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Руси рати: три сына боярскихъ, да голова Татарская, да три атаманы, да четыреста безъ трехъ человекъ, Литвы, и казаковъ, и юртовскихъ и волостныхъ Тотаръ. И Августа, Государь, въ 10 день, посылалъ я холопъ твой въ посылку сына боярского Илью Беклемишева да голову Та- тарскую Черкаса Олександрова въ волости, для языковъ, которые волости отъ тебя отъ Государя Царя и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Руси отвелъ Кучюмъ царь въ 106 году въ Ту- рашскую и въ Любарскую волость. И Августа въ 10 день, привели ко мне, изъ посылки, сынъ боярской Илья Беклемишевъ да голова Татарская Черкасъ Олександровъ, Турашского лутчего человека Куздемыша Махлеева да Акбулата Чемычакова; а въ роспросе мне холопу твоему Куз- демышъ да Акбулатъ сказали: велелъ деи имъ Кучюмъ царь всемъ волостнымъ лутчимъ людемъ, Курпицкимъ и Турашскимъ и Любарскимъ [...] и Чойскимъ и Куромскимъ, жить на Уби [...] Ку- чюмъ царь кочюетъ [...] Чорныхъ водахъ, а въ собранье деи съ Кучюмомъ его людей пятьсотъ человекъ да Бухарскихъ торговыхъ людей пятдесятъ человекъ. И я холопъ твой по темъ вестямъ, пришолъ на Убъ озеро Августа въ 15 день, и на Уби озере лутчихъ волостныхъ людей поималъ, которыхъ отвелъ отъ тебя Государя Царя и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Руси Ку- 896 ПРИЛОЖЕНИЯ чюмъ царь въ прошломъ въ 106 году, Кирпицкие волости Чадышаю Саула, да Турашские волости Иткурюка съ товарищи, и всех семи волостей лутчихъ людей, которыхъ Кучюмъ отвелъ отъ тебя Государя Царя и Великого Князя Бориса Федоровича всея Руси. И въ роспросе мне холопу твое- му лутчие люди сказали про Кучюма царя: пошолъ деи Кучюмъ царь, съ Черныхъ водъ, на Обь реку, съ детми и со всеми своими людьми, где у него хлебъ сеенъ, а имъ деи велел жити всемъ на Уби озере, а ясаку деи тебе Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Руси имъ давати не велелъ, а приказать де ихъ беречь своей волости Барабинскому лутчему человеку Еснигилдею Турундаеву. И я холопъ твой лутчихъ волостныхъ людей поималъ [...] Чадыша да Иткурюка съ товарыщи; а ясачнымъ всемъ людемъ сказалъ твое Государево Царево и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Руси жаловалное слово, чтобы они были впередъ под твоею Госу- даревою Царскою высокою рукою безстрашно, и ясак бы тебе Государю Царю и Великому Кня- зю Борису Федоровичу всеа Руси платили. И велелъ я холопъ твой имъ идти по своимъ старымъ юртомъ; а въ Борабинскую, Государь, волость я холопъ твой послалъ сына боярского Илью Бек- лемишева да атамана Казарина Волнина. И августа, Государь, въ 16 денъ, привели ко мне, изъ Барабинские волости, сынъ боярской Илья Беклемишевъ да атаманъ Казаринъ Волнинъ, Кучю- мовыхъ трехъ человекъ, Барсанду съ товарыщи да Барабинского лутчего человека Еснигилдея Турундаева съ двема сыны, да съ Еснигилдеевой волости ясачныхъ людей пятнадцать человекъ. И въ роспросе мне холопу твоему и съ пытки, Кучюмовы люди, Барсанда съ товарыщи, сказали: Кучюмъ деи царь кочюетъ на Оби на реке, где у него хлебъ сеенъ, а въ собранье деи съ Кучю- момъ царемъ его людей пятьсот человекъ, а хочетъ деи шти Кучюмъ подъ твой Государевъ Ца- ревъ и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Руси городъ подъ Тару и на Япынскую и на Ка- урдацкую волость войною вскоре, да Кучюмовыхъ же деи людей живетъ на Икъ озере семей съ тридцать, не доходя Кучюмова кочевья четыре днища. И я холопъ твой, по темъ вестямъ, по- слалъ, на Икъ озеро детей боярскихъ Мосея Глебова да Федора Лопухина, да Татарскую голову Черкаса Александрова, а съ ними Тарскихъ конных казаковъ сорокъ человек, да Тоболских юр- говскихъ Тотаръ шестдесдтъ человекъ. И Мосей, Государь, Глебовъ, да Федор Лапухинъ, да Чер- касъ Олександровъ, Кучюмовых людей на Икъ озере сошли и побили, а живыхъ привели ко мне пять человекъ, и въ роспросе и съ, пытки языки мне холопу твоему сказали: Кучюмъ деи царь кочюетъ на Оби реке, а по нихъ деи присылалъ, чтобъ они шли къ нему въ собранье, а хочет, деи Кучюмъ царъ итти подъ городъ Тару и на Ялынскую и на Каурдацкую волостъ войною вскоре, а иные деи Кучюмовы люди кочюютъ отъ Кучюмова кочевья, во днище и въ дву днищахъ семей съ двадцать. И я холопъ твой послалъ детей боярскихъ Мосея Глебова да Федора Лопухина, да съ ними Тарскихъ конныхъ казаковъ [...] человекъ, да Тарскихъ юртовскихъ Тотаръ тридцать чело- векъ, а велел имъ на Кучюмовы люди приходити ночью, чтобъ ихъ съ вестью къ Кучюму царю не упустить. И Мосей Глебовъ и Федоръ Лопухинъ Кучюмовыхъ людей, которые кочевали отъ Ку- чюма во днище въ дву днищахъ, побили на голову, ни одного человека къ Кучюму съ вестью не упустили. А самъ я холопъ твой, покиня кошъ на Икъ озере, и пошолъ на Кучюма царя, наспехъ, и день и ночь, и сшолъ Кучюма царя на Оби на реке, выше Чать три днища, на лугу на Ормени, отъ Калмаковъ въ дву днищахъ. И пришелъ, Государь, я холопъ твой на Кучюма царя Августа въ 20 день, на солночномъ восходе, и бился съ Кучюмомъ царемъ до полдень; и Божиимъ милосер- диемъ и твоимъ Государевымъ Царевымъ и Великого Князя Бориса Федоровича веса Руси сча- стьемъ, Кучюма царя побилъ, и детей его царевичевъ и царицъ его поималъ, и брата Кучюмова Илитенъ царевича, да сына Кучюмова Каная царевича, да дву царевичевъ, Алей царевича детей, на бою убили, да живыхъ взяли Кучюмовыхъ детей, пять царевичевъ Асманака, Шаима, Бибад- ша, Моллу, Кумыша, да восмь царицъ Кучюмовыхъ жонъ, восмь царевыхъ дочерей, да Осмей царевича [...] съ сыномъ да съ дочерью, да Чюрай царевича [...] Уруса князя Нагайского дочь, съ двема дочерми, да лутчихъ людей Кучюмовыхъ взяли на бою, князей и мурзъ пять человекъ, Байтерякъ мурзу съ товарыщи, да убили на бою шесть князей, князя Моймурата съ товарыщи, да десять мурзъ, Ахита мурзу съ товарыщи, да пять аталыковъ, Чегей аталыка, Кучюмова тестя, съ товарыщи, да полтораста человекъ служивыхъ людей; да со сто, Государь, человекъ потопло на Оби на реке какъ они поплыли за Обь реку, и твои Государевы Царевы и Великого Князя Бориса Федоровича веса Руси люди ихъ побивали, съ берегу, изъ пищалей и изъ луковъ; да съ пятдесять, Государь, человекъ служивыхъ людей взяли живыхъ, и я холопъ твой велелъ ихъ побить, а иныхъ перевешать. А про Кучюма, Государь, царя языки многие сказывають что Кучюмъ въ Оби реке утопъ, а иные языки сказывають, что Кучюмъ въ судне утекъ за Обь реку; и я холопъ твой пла- ПРИЛОЖЕНИЯ 897 валъ на плотехъ за Обь реку, со всею твоею Государевою Царевою и Великого Князя Бориса Фе- доровича веса Руси ратью, и Кучюма царя, за Обью рекою, по лесомъ въ крепяхъ, и по островомъ на Оби реке, искалъ и нигде его не нашолъ. И я холопъ твой привелъ къ щерти Кучюмова Тулъ- Маметя сеита, и послалъ Кучюма царя сыскивать въ Чаты и въ Колмаки, и где онъ Кучюма царя найдетъ, и я холопъ твой приказалъ ему говорить Кучюму царю, чтобъ Кучюм царь ехалъ служи- ти къ тебе Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу веса Руси, а ты Государь Царь и Великий Князь Борисъ Федоровичъ всеа Руси его пожалуешь своимъ Царскимъ жалованьемъ. И Сентября, Государь, по четвертое число, Тулъ-Маметъ сеитъ ко мне холопу твоему не бывалъ. А которые, Государь, Кучюмовы люди конные, человекъ съ пятдесятъ, поутекали съ бою, по Оби реке внизъ, и я холопъ твой послалъ сына боярского Мосея Глебова да атамана Третьяка Жаре- ново, да съ ними Тарскихъ конныхъ казаковъ сорокъ человекъ, Да пешихъ тридцать человекъ; и Мосей да Третьякь угоняли ихъ, не допущая до Чатъ, за два днища, и угонивъ ихъ всехъ побили. А шолъ, сударь, я холопъ твой, отъ, города отъ Тары до Кучюма, скорымъ походомъ, шестна- дцать дней; а въ Чаты, Государь, я холопъ твой воевать не пошолъ, потому что Чатцкие [...] лет- нимъ походомъ, до заморозовъ, извоевати ихъ не мочно; а приказалъ я холопъ твой, съ Кучюмо- вымъ Тулъ-Маметемъ сеитомъ, къ Чатцкимъ къ лутчимъ людемъ, чтобы все они шли лутчие лю- ди въ твой Государевъ Царевъ и Великого Князя Бориса Федоровича веса Руси городъ на Тару; и Сентября, Государь, по четвертое число, изъ Чать ко мне холопу твоему весть де бывала. А кото- рые, Государь, волости живутъ на сей стороне Оби реки, а тебе Государю Царю и Великому Кня- зю Борису Федоровичу всеа Руси не послушны и ясаку на Тару не даютъ, волость Бороба бол- шая, волость Тереня, половина Кирпицово, половина Куромы волости, половина [...] волости, которые тебе Государю царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Руси прежь сего на Тару ясаку не давали, и я холопъ твой въ те волости посылки посылалъ, детей боярскихъ съ сот- нями, и голову Татарскую, и атамановъ, и изъ техъ изо всехъ волостей лутчихъ людей поймали; а которые, Государь, волости отвелъ отъ тебя Государя Царя и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Руси Кучюмъ царь въ 106 году, и я холопъ твой техъ волостей всехъ ясачныхъ людей поса- жалъ по старымъ юртомъ, и велелъ имъ ясакъ платить тебе Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Руси по прежнему; а которые волости привелъ я холопъ твой подъ твою Государеву Царскую высокую руку, и я холопъ твой на нихъ ясаку положити не успелъ, потому что стоять на Кучюмове кочевье долго не смелъ: Колмаки отъ Кучюмова кочевья въ дву дни- щахъ, а сбираетца, Государь, Колмаковъ воинскихъ людей пять тысечь; и я холопъ твой пошолъ на Тару съ Оби реки, съ Кучюмова кочевья, Августа въ 27 день, и царевичевъ Кучюмовыхъ детей и царицъ всехъ веду на Тару съ собою, и Кучюмовыхъ лутчихъ людей и волостных ясачныхъ лутчихъ людей веду на Тару съ собою жъ. А какъ я холопъ твой приду на Тару, и царевичевъ и царицъ отпущу тотчасъ къ тебе ко Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Руси, и про новые волости къ тебе ко Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Руси подлинно отпишу, и сколько на нихъ ясаку положю. А съ сею грамотою послалъ я хо- лопъ твой къ тебе ко Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Руси сына бо- ярского Мосея Глебова да голову Татарскую Черкаса Олександрова, Сентября въ 4 день, съ Оми реки, не доходя до города до Тары за шесть днищь, и росписъ послужную всемъ твоимъ Госуда- ревымъ Царевымъ и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Руси служивымъ людемъ послалъ къ тебе ко Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Руси съ ними жъ. 6. Поименная росписъ взятымъ в плен, Кучюмову семейству, и Сибирским князьям, мурзам, аталыкам и служилым людям (4 сентября 1598 г.) Взято Кучюмовыхъ дътей 5 царевичовъ: Асманакъ тридцати летъ, Шаимъ двадцати летъ, Бибадша двунадцати летъ, Молла пяти летъ, Кумышъ шти летъ; Алей царевичь съ бою утекъ. Да 8 царицъ Кучюмовыхъ жонъ, да 8 царевыхъ дочерей, да Алей царевича царица съ сыномъ да съ дочерью, да Конай царевича царица, Уруса князя Нагайскаго дочь съ двемя дочерми. Да лутчихъ людей Кучюмовыхъ взято на бою, князей и мурзъ 5 человекъ, Байтеракъ мурза съ то- варыщи; да убито 6 князей, князя Моймурата съ товарыщи, да 10 мурзъ, [...] мурза съ товары- щи, да 5 аталыковъ, Чегей аталыкъ, Кучюмовъ тесть, съ товарыщи, да полтораста человекъ служивыхъ людей; да сто человекъ потопили на Оби на реку, какъ они, поплыли за Обь реку; да съ пятдесять человекъ служивыхъ людей взяли живыхъ, и ихъ побили, а иныхъ перевешали; убили Кучюмова брата Илитенъ царевича, да Кучумова сына [...] царевича. 898 ПРИЛОЖЕНИЯ 7. Отписка царю тарских воевод Степана Козмина, Андрея Воейкова и Петра Пивова (17 октября 1598 г.) Государю Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Руси холопи твои Степанко Кузминъ, Ондрюшка Воейков, Петрушка Пивовъ челомъ бьютъ. Прошлого, Государь, сто шес- таго году августа въ двадесять третей день, посылалъ я холопъ твой Ондрюшка, съ Кучюмова побою, Сибирека Кучюмова сеита Тулъ-Маметя въ Чаты, проведывать про Кучюма царя, живъ ли онъ или утопъ; и будетъ онъ сеитъ Кучюма сыщетъ, и я холопъ твой съ нимъ приказать, ве- лелъ говорить Кучюму царю, чтобы онъ къ тебе къ Государю ехалъ служите, а ты Государь его пожалуешь своимъ Царскимъ жалованьемъ, и детей его и жонъ пожалуешь велишь ему отдати. Да съ сеитомъ же я холопъ твой приказалъ въ Чаты, къ лутчимъ къ Чатцкимъ людемъ, къ князькомъ и къ мурзамъ, къ Куземенкею князю да къ Токкашу да къ Кожбахтыю мурзе съ то- варыщи, чтобы оне все Чатцкие люди были подъ твоею Царскою высокою рукою, и лутчие бы люди приехали въ новой городъ на Тару, и ясакъ бы тебе Государю со все свое волости давали, и во всемъ бы тебе Государю служили и прямили; а будетъ Кучюмъ царь у нихъ въ Чатахъ, и они бы его изымали и къ тебе къ Государю прислали, а ты ихъ, Государь, пожалуешь своимъ Царскимъ жалованьемъ и оберегать ихъ велишъ своею Государевою ратью ото всехъ ордъ; а будетъ не похотятъ, Чатцкие люди быть подъ твоею Царскою высокою рукою, и я холопъ твой приказалъ, велелъ сеиту говорить Чатцкимъ людемъ, что велелъ ты Государь мне холопу сво- ему Ондрюшке итти, со всею своею Сибирскою ратью, ихъ волости воевати. И нынешнего, Государь, сто седмаго году октября въ пятый день, пришолъ на Тару, изъ Чатъ, сеитъ Тулъ- Маметъ, а принесъ отъ Чатцкихъ мурзъ ярлыкъ, да намъ холопемъ твоимъ отъ Чатцких мурзъ принесъ поминка сорокъ соболей, а въ роспросе намъ холопемъ твоимъ сказалъ про Кучюма царя: сшолъ деи онъ Кучюма царя за Обью рекою, на лесу, вниз по Оби реке, отъ Кучюмова побою въ дву днищах, а съ Кучюмомъ вси, детей его три сына да людей его человекъ съ три- дцать, а утекъ деи Кучюмъ съ бою, въ судне, въ низъ по Оби реке, самъ-третей, въ кою пору дети его и люди билисъ со мною холопемъ твоимъ; и онъ де сеитъ Кучюму царю отъ меня го- ворилъ, чтобъ Кучюмъ царь ехалъ къ тебе къ Государю служити, а ты Государь его пожалуешь своимъ Царскимъ жалованьемъ и детей и жонъ его пожалуешь велишъ ему отдати. И Кучюмъ деи съ нимъ съ сеитомъ приказалъ къ намъ холопемъ твоимъ; не поехалъ деи я къ Государю, по Государеве грамоте, своею волею, въ кою деи пору я былъ совсемъ целъ, а за саблею деи мне къ Государю ехатъ не по что, а нынъча деи я сталъ глухъ, и слепъ, и безо всего живота: взяли деи у меня промышленника, сына моего, Асманакъ царевича; хотя бы деи у меня всехъ детей поймали, а одинъ бы деи у меня остался Асманакъ, и язъ бы деи объ немъ ещо прожилъ; а ны- неча деи я иду въ Нагаи, а сына деи я своего посылаю въ Бухары. И водилъ деи его сеита Ку- чюмъ съ собою по побоищу два дни, хоронилъ побитыхъ; а въ Чаты деи при немъ при сейте посылалъ Кучюмъ людей своихъ, дву человекъ, къ Кожбахтыю мурзе, просилъ лошадей и пла- тья, на чомъ бы ему мочно поднятца, и Кожбахтый деи мурза присалъ къ нему конь да шубу; а самъ деи Кожбохтый приехалъ после присылки своей на другой день, и сталъ за Обью рекою противъ Кучюма царя, и хотелъ деи съ Кучюмомъ ввдетца, а Кучюмъ деи поблюдясъ Кожбах- гыя, не дождався его, побежалъ съ кочевья своего, въ верхъ по Оби реке, а его деи сеита отпус- тилъ въ Чаты. А въ Чатахъ деи онъ сеитъ Чатцкимъ лутчимъ людемъ говорилъ, чтобы они все Чатцкие люди были подъ твоею Царскою высокою рукою, и лутчие бъ люди приехали въ но- вой города на Тару, и ясакъ тебъ Государю со всей своей волости давали, и во всемъ бы тебе Государю служили и прямили. И чатцкие деи люди, съ нимъ съ сеитомъ, къ намъ холопемъ твоим приказывали: по ся деи места мы Государю не служили и ясаку не давали, блюлисъ Ку- чюма царя; а былъ деи у насъ Кучюмъ близко и владелъ всеми нашими волостьми; а нынеча деи Кучюма Государевы люди добили, и Кучюмъ деи отъ насъ пошолъ прочь, и мы все Госу- дарю служити ради головами своими и ясакъ съ своихъ волостей давати; а нынеча деи намъ на Тару съ тобою итти нельзя, потому что Колмаки деи намъ недруги, блюдемся отъ нихъ войны въ борзе; а какъ деи будетъ пора ясакъ имать, и съ Тары бы деи до ясакъ прислали тебя жъ сеи- та, а съ тобою бъ деи прислали ясатчиковъ, Рускихъ людей, юртовскихъ Татаръ, и мы деи Го- сударю съ своихъ волостей ясакъ дадимъ и лутчихъ людей на Тару пришлемъ. И мы холопи твои послали въ Чаты по ясакъ сеита Тулъ-Маметя, а съ, нимъ Русскихъ людей, дву человекъ, Литвина Мартина Федорова да конного казака Поспела Голубина, да Тарского юртовского Та- тарина Акманая Обучева октебря въ 17 день; а велели имъ въ Чатахъ говорить лутчимъ лю- ПРИЛОЖЕНИЯ 899 демъ, чтобы они тебе Государю со всехъ своихъ волостей ясакъ дали и лутчихъ людей съ яса- комъ на Тару прислали. А Чатцкихъ мурзъ ярлыкъ переведчи мы холопи твои послали къ тебе къ Государю, съ сею грамотою вместе, октебря въ 17 день, съ коннымъ казакомъ съ Тимохою съ Дрожделовым, а сеита Тулъ-Мамета мы холопи твои не послали къ тебе къ Государю, пото- му что писали объ немъ къ намъ холопемъ Чатцкие люди, чтобы намъ прислати къ нимъ въ Чаты, по твой Государевъ ясакъ, съ ясатчики его сеита. 13. Сообщение «Таварих-и гузида – Нусрат-наме» о хане Абу-л-Хайре Опубликовано по: Таварих-и гузида – Нусрат-наме. Ташкент, 1967. С.264, 266–267 араб. паг. …Абу-л-Хайр-хан… совершив походы, дважды отнимал престол Саин-хана у потомков Тимур-Кутлуга Махмуд[-хана] и Ахмед-хана и, восседая на [этом] престоле, много пировал [и] сделал много пожалований своим бекам и слугам. От него осталось1 много хороших установ- лений… Сорок лет он был ханом в Дешт-и Кипчаке. // Подчинив народы р.ст.м туалас, чимги башгырт, буляр и булгар, он летовал [в их землях], со справедливостью собирая с этих народов ясак. Прикочевывая на зимовку в Туркестан, он со справедливостью взимал десятину. Купцы Ирана и Турана безопасно занимались торговлей, свободно перемещаясь [по владениям Абу-л- Хайр-хана], и никто [из них] не страдал2. Весь улус в его век достиг своих желаний, [и его] прозвали «святым3 Джани[беком], приносящим народу удачу4». В его время из потомков5 Кышлыка6 разили мечом7 Йахшибек-бахадур [и] Кутлук-Буга- бахадур. Других самоотверженно разивших мечом на службе хана беков звали *Йа‘куб Кара- гида-бек из дюрменов, Шейх-Суфи из найманов. Рассказ о пожаловании [им Абу-л-Хайр-ханом] должности даруг Чимги-Туры Он8 пожаловал им9 должность даруг Чимги-Туры. *Кирли Таричак-бахадур из дюрменов, *Илин-Ходжа [и] Суфрачи-Эдже из [племени] ички во время казачества [Абу-л-Хайр-хана] разили мечом и стали причиной [его] могущества. А имена беков [того времени], когда устано- вилось [уже его] могущество, [таковы:] Буданджар-бек из рода кията Астай-бека, Мухаммед- бек из рода кунграта ‘Али-бека, Тенгрибирди-бек из тюменей, из мангытов – внук Эдигу-бека Ваккас-бек. Этот бек стал причиной [того, что] хан дважды овладевал троном Саина. Много разя мечом, он снискал [хану] славу. Этот улус в век Бахтийар-султана [и] Ваккас-бека стал обустроенным; улус процветал и называл [их] «благодетелями». Еще разили мечом во время казачества [Абу-л-Хайр-хана] Йа‘куб-Ходжасы-Ходжа, Йусуф-Ходжа, Кырыкмыш-Бахрам- Ходжа, Тункачук-Кулун-Ходжа; *Кылычбай-бахадур [и] Йырчи Кара-Даулат-Ходжа- // баха- дур из тысячников [племени] тюмень, из уйгуров Йабагу Бахти-Ходжа, *из дюрменов Анка- Ходжа, Йумадук [из племени] тубай, тюмень Дервиш-бахадур; Шейх-Мухаммед-бахадур [и] Кудагай ‘Усман-бахадур из ушунов, Инак Йаглы-Ходжа [и] его младший брат Урус-бахадур. Кроме этих вышеперечисленных пришло [к хану] много людей, когда [он] достиг могущества. 1 Букв. «произошло». 2 Очевидно, имеется в виду безопасность для купцов, установленная в своих владениях Абу-л- Хайром. 3 Слово ‘аzīz в средневековых тюрко-мусульманских текстах имеет также значение «покойный». 4 Явный намек на золотоордынского хана Джанибека, время правления которого (1342–1357/58) в позднезолотоордынских источниках представляется эрой всеобщего благоденствия. 5 Букв. «сыновей». 6 Кышлык – табунщик Екэ-Чэрэна, одного из старших эмиров Онг-хана. Предупредил Чингиз-хана о заговоре Онг-хана и его сына Сангуна, за что Чингиз-хан сделал его тарханом и старшим эмиром; этими привилегиями пользовались и его потомки. 7 Т.е. служили хану. 8 Т.е. Абу-л-Хайр-хан. 9 Т.е. перечисленным выше бекам. 900 ПРИЛОЖЕНИЯ Из этих пришедших: Мерет-Суфи-бек из омака утарчи1, Хаджи-Суфи-бек из омака чат, Йабагу- гу-бек [и] Гарай-Ходжа-бек из омака месит, ‘Умар-бахадур, Абакир и ‘Усман-бахадур из най- манов. Также из кююнов: Мерет-Суфи-оглан *из тангкутов, Шейх-Суфи-оглан *из боалов, Ха- сан-оглан из чимтаев, *Идель-оглан из сунгкаров, а также Балх-оглан *из шахбахтов, Бишкенд- оглан [и] его младший брат Хизр-Шейх-оглан из иджанликов – *все они в эпоху [Абу-л-Хайр-] хана были жалуемы. 14. Перевод фрагмента хроники «Хикайат» об истории возникновения Казани Источник: Санкт-Петербургский институт восточных рукописей РАН, В 4070, л.38а. Одним словом, когда жители Старого Булгара избавились от резни, [учиненной] хазрат Ак- сак-Тимуром, оставшиеся из них собрались. В начале Черная Идиль протекала близ Старого Бул- гара. Когда прошло великое побоище (мокāтале)2, увидели, что Черная Идиль отошла [от горо- да] на расстояние трех миль на запад. Поэтому они (жители Старого Булгара. – И.М.) сочли неце- лесообразным восстанавливать [город]. Посоветовавшись, они построили новый город (кал‘а) в стороне летнего заката [солнца]3, близ [реки] Черная Идиль (Идил-и сийāх4), на берегу реки Газāнӣ. [Новому городу] дали название Газāн. Он прозывался также «Новым Булгаром» (Булгар- и джадūд). В том месте они прекрасно, под знаменем ислама жили некоторое время. Во всех случаях они согласно священному шариату прибегали к [суду] мусульманских кадиев и великих сеидов. Они (кадии и сеиды. – И.М.) также, следуя сунне Пророка, занимались прекращением распрей и пресечением вражды. В этом городе прошло царствование шестнадцати ханов. Когда для Старого Булгара (Булгар-и кадūм) наступили тяжелые времена, его ханом был Габдулла. В то время (букв.: в тот день. – И.М.) он стал шахидом. У него осталось два сына: один – Алтун-бик, другой – Галим-бик. Чтобы не допустить пресечения их рода, их увезли в лес и [там] спрятали. Поэтому они спаслись. Когда построили город (букв.: крепость. – И.М.) Газāн, по давнему прави- лу (кāнун) первым ханом стал Алтун-бик. Таким [же] образом вторым [ханом] стал Галим-бик, третьим – Мухаммед, четвертым – Мамтяк, пятым – Халиль, шестым – Ибрахим, седьмым – Ильхам, восьмым – Мухаммед-Амин, девятым – Мамук, десятым – Габдул-Латиф, одиннадцатым – Сахиб-Гарай, двенадцатым – Сафа-Гарай, тринадцатым – Гали, четырнадцатым – Утяш, пятна- дцатым – Ядигар. Во время [правления] Ядигар-хана, в девятьсот пятидесятом году, произошло затмение солнца. Шестнадцатым [ханом был] Шагали-хан. Перевел Ильяс Мустакимов 15. «Фи бейан-и тарих» Источник: Отдел рукописей, научный и архивный фонд ИЯЛИ им. Г.Ибрагимова АН РТ, ф.18, оп.1, д.6, л.64–66. В изложении истории. Было даты в 6935, было в год коровы, Мир-Тимур6 со своим войском ском осадил город Балгар7; до семи лет лежали, окружив [его] кольцом. Еще, было даты в 700 году, месяца зуль-хиджжи двадцатого, [он] взял город Болгар. [Там] были 124 великих, знат- ных князей, и все они погибли. У каждого из них жены были подобны нанизанному жемчугу, [и] всех их взял в плен Мир-Тимур. Между теми князьями были четыре великих князя, благо- родные царевичи: имя одного [было] Икбаль-бик, имя другого – Кол-Али-бик, еще одного зва- 1 В ориг.: утачи. 2 В оригинале: мокāбале. 3 Т.е. на северо-запад от Булгара. 4 Персидский перевод татарского гидронима «Кара Идел» – обозначение Волги выше впадения в нее Камы (Ак Идел). 5 693 г. лунной хиджры приходился на 2.12.1293 – 20.11.1294 г. по юлианскому календарю. 6 Сокращенное «эмир Тимур». 7 Обращает на себя внимание начертание через «а» – Балгар вместе обычного Болгар. ПРИЛОЖЕНИЯ 901 ли Хуаши-бик, [а] еще одного – Кашы-бик. Город превратился в развалину; много народу по- гибло. Абдулла-хан сам скончался. Двух сыновей хана сокрыли под лесом1. Одному из них было девять лет, а другому – семь лет; имя одного было Алтун-бик, а имя другого – Алим-бик. [Их] хорошо воспитали. Алтун-бика четырнадцати лет возвели на престол. Над Казанкой-рекой воздвигли крепость. 104 года жили там; [потом] оттуда выселились. Город построили на устье реки Казанки. 158 лет пробыли там. Когда же род ханов пресекся и не стало [хана], привели Шах-Али-хана, [который] был пленником в руках русских. 33 года ханствовал [он]. После того, совершив измену, произвел насилие. Много народу [при этом] погибло. Пришел русский хан; [то] было двумя годами раньше (?). Было даты в 959 году, в год мыши, был второй день Скор- пиона2, русский царь взял город Казань; был воскресный день. Даты в 963, в год барса, в шав- вале месяце Шах-Али-хан скончался3, [а] бог более знающ! У Алтун-бика, говорят, тамга была этакая × ; называли ее тамгой-воробой. Вышедши4 из Золотого трона, пришли в Иске-Казан5. Золотым троном называли город Болгар. После того как пришел Мир-Тимур и, взяв город Бол- гар разорил [его], этот Алтун-бик с остатком своего народа держал юрт6 в городе Казани. Ко- гда юрт был в той7 Казани, Алтун-бик, Алим-бик будто сказал (?)8. Алим-бик, не возлюбив Ка- Казань, ушел в Тобол-Туру. Придя туда, держал [там] юрт. Старая Тобол-Тура построена им9. Алтун-бик же пришел в новую Казань. После него Махмуд-хан; [о нем] упомянуто выше. Го- ворят, что представители рода Алтун-бика [и]10 Алим-бика есть и в Крыму. По той причине всегда, когда нужен бывал хан для Казани, хана брали из Крыма. Кончилось. Перевел Али (Гали) Рахим (1892–1943) 16. Письмо крымского хана Мухаммед-Гирея I османскому султану Сулейману I с объяснением причин невозможности осуществления похода крымских войск на Польшу. [1521 г., март-апрель] TSMA, Е. 1308/2 Перевод Его правосудному халифскому величеству – да усилит его Аллах – Владыка Вспомощест- вующий! Повергаемое к праху счастливой государевой Порты – да укрепит ее Аллах – Владыка Все- дарящий! – Вашего покорнейшего, подобного рабу слуги таково. Недавно посредством одного из султанских слуг, образца равных себе по имени Хусейн бек, к нам прибыл обязывающий к повиновению падишахский указ, из славного содержания которого мы узнали, что Ваша августейшая особа с благим предзнаменованием и войском, по- добным морю, изволит направиться с великой священной войной на проклятых венгров – да ослабит их Аллах – Владыка Вспомоществующий! Мы просим Бога Всемилостивейшего и Всещедрого – да возвысится Его слава, а Его милости изольются на все Его создания! – чтобы Вам [было предначертано] вернуться на трон халифата в добром здравии, отяготившись добы- чей, с победой и одолением. Вашему же преданному рабу было приказано выступить против короля Польши. 1 Т.е. в лесу. 2 2 день нахождения Солнца в созвездии Скорпиона 959 г. х. соответствует 2 октября 1552 г. 3 963 г.[x.] = 1555 г. [по юлианскому календарю]; Шах-Али умер в 974 г.[x.] (1567 [г. по юлианскому календарю]) (прим. автора). Шавваль 963 г. лунной хиджры приходился на 8 августа – 5 сентября 1556 г. по юлианскому календарю. 4 В оригинале: вышедши. 5 Старая Казань (прим. автора). 6 В смысле: поселился (прим. автора). 7 Т.е. в старой (прим. автора). 8 Смысл этой фразы неясен (прим. автора). 9 Речь идет о древней татарской крепости на р. Тоболе (прим. автора). 10 В документе союз «и» отсутствует. 902 ПРИЛОЖЕНИЯ Этот [Ваш] покорный слуга, его сыновья, младшие и старшие, все помощники и сподвиж- ники – все мы являемся искренними и преданными слугами [нашего] господина, падишаха обитаемой четверти мира. И [наша] страна, и [наш] народ принадлежат [Вашей] августейшей особе, находящейся под счастливым сочетанием звезд. Наши обстоятельства и положение таковы, как они будут изложены [ниже]. Некоторое время назад польский король направил к этому [Вашему] покорнейшему слуге посла и, чтобы эта страна не подвергалась набегам, обязался ежегодно выплачивать джизью размером пятнадцать тысяч флоринов1, на чем мы утвердили клятву и помирились. Этот [Ваш] [Ваш] слуга, по их2 просьбе, чтобы они [нам] доверяли, всегда оставляю ему в качестве за- ложника одного из беев и мирз из племени (½ÍA), известного под названием ширин, а его3 чело- век постоянно находится при нас. И они4 ежегодно выплачивают нам установленный харадж. Сейчас один из вышеупомянутых мирз5, сын Девлетек бека, мирза по имени Эвлия, находится там в заложниках, и пока другой бек или мирза из них6 не заменит его, он не может вернуться [в Крым]. Если же, нарушая договор, мы нападем на них7, этого мирзу они навсегда заключат в в тюрьму или же убьют, и тогда все племя (Â̳  ширин, и его беки, и его мирзы *восстанут про- тив нас8. Порядок в стране будет нарушен, и страна устремится к гибели. [Кроме того,] наш старый притеснитель и кровный враг, хан *Престольной державы9 Шейх- Шейх-Ахмед хан, удерживается [польским] королем. Если они [поляки] увидят с нашей сторо- ны проявления враждебности, они его освободят, и порядок в стране будет нарушен. Ханом страны, известной под названием Казань10, был наш брат Мухаммед-Эмин хан. В связи с тем, что после его кончины беки и мирзы [Казани] направили к нам пятнадцать надежных людей и попросили этого [Вашего] раба [дать им нового] хана, я отправил [туда] моего младшего брата Сахиб-Гирея в сопровождении нескольких людей. До его прибытия [в Казань] московский князь изгнал кади города Казани и для управления делами мусульман назначил [христианских] священников и построил церкви. Когда он [таким образом] силой заставлял мусульман соблюдать церемонии неверных и, действуя противно шариату, навлек на мусульман печаль, мой вышеупомянутый брат вступил в город и стал ханом. Узнав об этом, московский князь послал большое войско, приказав [ему] сторожить переправы, чтобы полностью прервать сообщение [между Крымом и Казанью]. Из-за этого мой брат, говорят, находится в весьма затруднительном положении. Узнав о положении [в Казани] из письма, которое смог тайно доставить приехавший [оттуда] человек, мы решили оказать помощь и поддержку моему брату. Для прекращения смут, чинимых этими идолопоклон- никами, ожесточенными против ислама, мы сели на коней с намерением идти на них, и надеемся на победу и одоление. *Прошло три месяца с тех пор, как войску нашей страны был дан приказ отправляться [в поход]11. Половина войска [состоящая из людей] племени ширин [уже] миновала местность под названием Инджике (?) и ожидает Вашего слугу в месте, известном [под названием] Сют12. После того, как наше войско решит отправиться [в поход] на 1 Флорин (цехин) – европейская золотая монета. 2 Т.е. поляков. 3 Т.е. польского короля. 4 Т.е. поляки. 5 Т.е. мирз, принадлежащих клану ширин. 6 Т.е. клана ширин. 7 Т.е. поляков. 8 Букв.: ‘отвернут от нас лицо’ (j»iifÃe kÌÍ ÆelI). 9 ÓN˜¼À¿ ObM . Наряду с Ó¼ÍA ObM и ObM OÍÜË являлось тюрко-татарским наименованием «Большой Орды» русских источников. 10 В тексте: ÆAkB« «Газан». 11 ifrÀÃÌ»ËA ÉÎJÄM ÌÍe ºÌ´Î† ÉÃj¸n§ ºlÀN¸¼À¿ É· ieiAË ÔiAf´¿ ÔE XËA. Это предложение в публикациях Ш.Лемерсье-Келькеже не переведено, на что обратил внимание В.Остапчук (Ostapchuk V. The publication of documents on the Crimean khanate in the Topkapı Sarayı: The documentary legacy of Crimean-Ottoman relations // Turcica. Revue d’etudes turques. – 1987. – T. 19. – P. 262). 12 Ш.Лемерсье-Келькеже предположила, что это может быть местностью, известной в русских источ- никах под названием Молочные Воды (Lemercier-Quelquejay Ch. Les khanats de Kazan et de Crimée face à ПРИЛОЖЕНИЯ 903 какую-либо страну, его уже невозможно вернуть, поскольку [воины] не являются нашими наемными слугами. Они – кочевники, люди степей. Даже те воины, которые находятся здесь1, следуя за ними [в поход], сами выбирают себе командующим какого-либо бека. Ранее завоеванную нами землю, населенную племенем ногаев, заселило *многочисленное племя, известное под названием казахов (¶Al³ 2, прикочевавшее под предводительством своего хана. Теперь они внимательно наблюдают за нами. Если даже нам представится возможность, и мы предпримем поход на страну короля3, они, объединившись с нашим давним недругом, ханом Хаджи-Тархана, придут и разорят [нашу] страну. В этом году все наши враги находятся в седле. Этот [Ваш] преданный раб также намеревался подняться в седло и направиться в поход, ко- гда прибыл этот [Ваш] указ, коему подчиняется [весь] мир. Действительное положение таково, как оно изложено [выше]. Нам же остается лишь подчиняться указам, исходящим от Порты, являющейся прибежищем Вселенной. Да продлится [простирающаяся над Вами] сень могущества и тень счастья с помощью Бо- жией *на сто тридцать лет4! Слабейший из рабов Божиих, бедный Мухаммед-Гирей. На обороте с левой стороны внизу оттиск круглой печати с легендой: (в верхней части) ÅI ÆBa ÔAj· fÀZ¿ «Мухаммед-Гирей хан б.»; (в нижней части) ÆBa ÔAj· Ó¼¸Ä¿ «Менгли-Гирей хан»; (в центре) изображение тамги Гиреев. Сведения о внешних признаках документа см. также: Ostapchuk V. The publication of documents on the Crimean khanate in the Topkapı Sarayı: The documentary legacy of Crimean-Ottoman relations // Turcica. Revue d’etudes turques. – 1987. – T.19. – P.269. Опубликовано: Lemercier-Quelquejay Ch. Les khanats de Kazan et de Crimée face à la Moscovie en 1521, d'après un document inédit des Archives du Musée du palais de Topkapı // CMRS. – 1971. – T.12. – № 4. – P.480–490; КСАМРТ. – Р.110–117. Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 17. Список послания астраханского хана (Касима II? Аккубека?) османскому султану Сулейману I. (938 г. = Не ранее 1531 г., августа 15 – не позднее 1532 г., августа 2) TSMA, E. 5292 Перевод Он, Укрепляющий! Его величеству султану Сулейману – достигшему высшего счастья олицетворению султан- ства, славному происхождением, отмеченному справедливостью, осуществителю халифской la Moscovie en 1521, d'après un document inédit des Archives du Musée du palais de Topkapı // CMRS. – 1971. – T. 12. – № 4. – P. 485). 1 Т.е. в Крыму. 2 Ш.Лемерсье-Келькеже предположила, что здесь идет речь о донских казаках и предложила следующий перевод: «многочисленная банда, известная под названием казаков» (Lemercier-Quelquejay Ch. Les khanats de Kazan et de Crimée face à la Moscovie en 1521, d'après un document inédit des Archives du Musée du palais de Topkapı // CMRS. – 1971. – T. 12. – № 4. – P.484, 488–489). Интерпретация французской исследовательницы подверглась критике ряда отечественных исследователей (Исин А. Взаимоотношения между Казахским ханством и Ногайской ордой в XVI в. (АКД). – Алма-Ата, 1988. – С. 18; Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. – М., 2001. – С. 160, примеч. 20; Зайцев И. В. Астраханское ханство. – М., 2004. – С. 83). 3 Т.е. Польшу. 4 В тексте eBv»A Ë ÆÌÄ»BI . Числовое значение арабской буквы «нун» по абджаду – 40, буквы «сад» – 90. 904 ПРИЛОЖЕНИЯ власти, славе государей эпохи, опоре рабов Божиих, украшению всего сущего, укрепителю державы, веры, халифата и мира, солнцу ислама и мусульман, отмеченному милостью Господа Всещедрого моему брату – да продлит Аллах век его до скончания времен! По вознесении молитв и хвалы [Богу], передаче Вам многих поклонов и изъявлении жела- ния [Вас] лицезреть, слово [наше] то: мы пребываем в добром здравии и мире, являемся обита- телями области благополучия. Дай *Бог Всевышний1 и Вам пребывать под покровительством Господа, будучи отмеченным великолепием, благоденствием и величием, обусловленным сча- стливым сочетанием звезд. Во-вторых, [наше] почтительное [к Вам] представление заключается в следующем. Раб Бо- жий способен распоряжаться лишь тем, что отмерено ему Всесовершенным Творцом. Как же может пасть на наше доброе имя тень от деяний дорожных разбойников и грабителей, управ- лять которыми невоможно? Отныне, стремясь уважить Вас, мы будем удерживать [от враж- дебных действий] тех, кто зависит от нас и жить в мире с теми, кто зависит от Вас. Кроме того, с давних времен между Вашими и нашими предками существовали тесные дружеские связи. Хорошо зная этот прежний обычай, как же нам не соблюдать его, оповещая друг друга о своем здоровье в соответствии с поговоркой «Переписка словно беседа» и не пе- ресылаясь уважительными посланиями, содержащими листы извещений и дары оповещений, в соответствии с высказыванием «Поддерживайте между собой общение при помощи писем»? Говоря так, я послал [к Вам] преданного человека, надежнейшего из вельмож, нашего хад- жи Таки с двумя его слугами. А в том, какие через него передать [нам] слова – воля Ваша. Так написано [наше] письмо. Год 938. Помета: На обороте не совсем грамотная запись тем же почерком, которым выполнен основной текст: «Копия письма хана Хаджи-Тархана». Опубликовано: КСАМРТ. – Р. 118–120. Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 18. Письмо-донесение хана Сахиб-Гирея османскому султану Сулейману I с изложением ситуации в Крымском ханстве ([940 г.,] джумада I не ранее 11 – не позднее 30 = 1533 г., ноября не ранее 28 – декабря не позднее 17) TSMA, Е. 5434 Перевод Его величеству обладателю могущества, счастья и великолепия, его присутствию моему го- сударю, чьи желания достигнуты, а намерения исполнены – да не престанет он пребывать в здравии и невредимости до Дня Воскресения! По исполнении правила вознесения обязательных молитв – да не престанут они быть благо- склонно принимаемыми [Всевышним]! – за того, который является образцом деятельного ра- зума, воплощением благоденствия и [объектом] глубочайшего почтения, да будет объято и по- стигнуто [падишахским разумом] следующее. Если [Вашим величеством] будет изволено осведомиться о делах [нашей] страны, то, как ранее [нами] было доложено, из-за того, что Ислам2 накладывал руку на дары, присылаемые сему немощному рабу из областей неверных, Сафа-Гирей султан оскорбился и уехал в Казан- скую землю. Ныне, в середине сего месяца джемазиель-эввель, прибыл его посланник3 с его письмами, который сообщил, что [Сафа-Гирей] благополучно достиг вышеупомянутого вилай- 1 В тексте эти слова вынесены на поля. 2 Имеется в виду Ислам-Гирей – калга и соперник хана Сахиб-Гирея I. 3 KCAMPT. – Р.126: «гонец» (messager). ПРИЛОЖЕНИЯ 905 ета1 и, в соответствии со своим желанием, стал [там] ханом, а знатные и простолюдины той страны, ввиду искреннего [ему] повиновения, убили своего прежнего хана2 и разослали извес- тия о восшествии вышеозначенного [Сафа-Гирея] на ханство. Сейчас, когда по отъезде выше- указанного хана большинство находившихся при Исламе огланов и беков со многими извине- ниями пришли к этому чистому сердцем рабу и изъявили свое повиновение и покорность, вы- шеуказанный Ислам стал слаб и бессилен, и он не смог ничего сделать, кроме как умолять и упрашивать [своих сторонников]. Единственное3 всеобъемлющее желание и высокая мечта, обращаемая [нами] к высокому Божескому чертогу, заключается в том, чтобы [их султанское величество] не переставали быть свидетелями того, как слыша о восседании и местопребывании их священного бытия и благой сущности в своей священной резиденции и благородной обители в здравии и благополучии, сердца их подданных наполняются радостью, восторгом и ликованием. Да будет [Вам] с Божьей помощью суждено счастье двух миров и осуществление [всех] же- ланий в двух обителях! На обороте в правом нижнем углу оттиск печати слегка миндалевидной формы с легендой: (в верхней части) ÅI ÆBa ÔAj— KYBu «Сахиб-Гирей хан б.»; (в центре) ÆBa ÔA[тамгa Гире- ев]j— Ó¼¸Ä¿ «Менгли-Гирей хан»; (в нижней части) ÆBa ÔAj— ÓUBY ÅI «б. Хаджи-Гирей хан». Сведения о внешних признаках документа см. также: Ostapchuk V. The publication of documents on the Crimean khanate in the Topkapı Sarayı: The documentary legacy of Crimean-Ottoman relations // Turcica. Revue d’etudes turques. – 1987. – T.19. – P.269–270. Опубликовано: КСАМРТ. – Р.124–127. Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 19. Письмо принца Ислам-Гирея османскому султану Сулейману I Кануни с просьбой пожаловать ему крымский престол либо заменить хана Сахиб-Гирея на прежнего крымского хана Саадет-Гирея. (Не ранее 1533 г. – не позднее 1537 г.). TSMA, Е. 2365 Перевод Порогу – прибежищу справедливости и Двору – пространству благоденствия – да не пре- станет он быть великим и одолевающим невзгоды времени! – донесение слабейшего из рабов Божиих состоит в следующем. Прошло много времени с тех пор, как скончался мой отец, покойный Мухаммед-Гирей хан – да будет над ним милость [Божия]! – и мой дядя (ÂB«A), его величество Саадет-Гирей хан, с Вашим священным указом и знаменем прибыл [в Крым] и стал ханом. Все это время сей раб не переставал болеть за страну. Иногда подстрекательства смутьянов, иногда двуличие, много- численные интриги и угрозы нынешнего хана Сахиб-Гирея, бывшего тогда султаном, непре- рывно ввергали страну в потрясения. Страна не находила защиты, а подданные – покоя. Тогда Высокая Порта назначила вышеозначенного Сахиб-Гирей хана ханом и прислала его [в Крым]. С того времени он не совершил ни одного правого дела и не сказал ни одного правдивого сло- ва. Истинное же и подробное изложение обстоятельств многократно было докладываемо [на- ми] Вашей4 Высокой Порте. Если Его величество счастливый падишах – прибежище мира – да пребудет он во здравии! – пожалует мне, своему слуге, ханство, я по мере всех своих сил по- кажу такую службу, которая станет образцом для всего мира. Будет ли [мне] пожаловано хан- 1 Т.е. Казанского государства. 2 Имеется в виду убийство хана Джан-Али (правил в Казани в 1531–1533 гг.). 3 Букв. «то же» (ÆBÀÇ . 4 В тексте ¾ËA. Букв. «той». 906 ПРИЛОЖЕНИЯ ство, или не будет – [в любом случае,] я1 [останусь] преданным и послушным слугой счастли- вого падишаха. Уже столько лет *я кажусь2 причиной междоусобицы и нестроения в нашей стране. Моя3 просьба к Вашему [Высокому] Порогу и надежда всех подданных и вельмож заключаются в том, чтобы ханом [вновь] был назначен и прислан [в Крым] бывший ранее ханом мой дядя Саадет-Гирей хан. [Ибо даже] если последует приказ нам вновь примириться с Сахиб-Гирей ханом, это будет невозможно. Собственно, причины этого [нами] неоднократно докладывались Вашей4 Высокой Порте. Это невозможно, [даже] если *два мира5 станут одним. Если ханство будет пожаловано моему дяде Саадет-Гирею, я, твой слуга, больше не останусь в этой стране, не буду надеяться на [получение] ханства в этой стране, оставлю [свои] упования и отброшу все [свои] интриги. Если воспоследует священный указ счастливого падишаха и им будет ока- зана милость, с его знаменем *и с помощью хана6 я пойду на Астрахань, стану [там] ханом, прочту хутбу на [имя] падишаха и сделаю ту страну обустроенной. И если будет повелено вра- ждовать с племенем кызылбашей или другими врагами веры и государевой державы, пусть будет засвидетельствована моя доблестная служба! [И] так будет. Если же я не уеду, еще раз проявив неповиновение и приведя [какие-либо] отговорки, пусть больше не будет доверия ни одному моему слову, а сам я – упаси Бог! – пусть буду считаться восставшим против Аллаха и Его посланника. И пусть тогда меня постигнет [Ваша] кара! Если в качестве хана будет прислан Саадет-Гирей хан, то – свидетельствую перед Аллахом и Его посланником – я не отрекусь от своего слова и обещания. Ведь [эта] страна полностью принад- лежит счастливому падишаху; *к стране может присоединиться другая страна7. Но покуда здесь находится Сахиб-Гирей хан, учитывая его прежние интриги и нашу с ним вражду, сей ничтожный, пока он жив, никуда не уедет. Надеемся, что счастливый падишах изъявит свое милосердие в отношении подданных [нашей] страны. Некоторые наши слова относительно вышеизложенного доверено доложить [Высокой Порте] направленному к Вашему8 Высокому Порогу нашему послу, Вашему покорному слуге, шейх-заде Ша‘бану. Об этом пусть будет расспрошено у него. А право приказа принадлежит Высокой Порте. Пометы: На обороте вверху приведен адрес отличным от основного почерком: ÉN»Ëe ÉÃBNmA «Порогу Счастья»9. Под адресом – оттиск круглой печати с легендой: (в верхней части) ÆBñ¼m ÔAj— ÂÝmA «Ислам- Гирей султан»; (в центре) ÅI «б.»; (в нижней части) ÆBa ÔAj— fÀZ¿ «Мухаммед-Гирей хан». Сведения о внешних признаках документа см. также: Ostapchuk V. The publication of documents on the Crimean khanate in the Topkapı Sarayı: The documentary legacy of Crimean-Ottoman relations // Turcica. Revue d’etudes turques. – 1987. – T. 19. – P. 270. Опубликовано: Gőkbilgin Ő. Quelques sources manuscrites sur l’epoque de Sahib Giray Ier, khan de Crimee (1532–1551) a Istanbul, Paris et Leningrad // CMRS. – 1970. – T. 11. – № 3. – P. 462–469; Gőkbilgin Ő. 1532–1577 Yılları Arasında Kırım Hanlığı’nın Siyasi Durumu. – Ankara, 1973. – S. 57– 1 В тексте «мы». 2 В тексте «мы кажемся». 3 В тексте «наша». 4 В тексте ¾ËA . Букв. «той». 5 Имеются в виду миры этот и загробный. 6 В тексте ɼÎN¯j¨¿ ÆBa Ë . Букв. «и при посредстве хана». В публикации О.Гёкбильгина и в KCAMPT эта фраза не переведена. 7 В тексте O¸¼À¿ ɼMB³ Óae ÉN¸¼À¿ . Смысл этой фразы не совсем понятен. 8 В тексте ¾ËA . Букв. «тому». 9 Приводится по: Ostapchuk V. The publication of documents on the Crimean khanate in the Topkapı Sarayı: The documentary legacy of Crimean-Ottoman relations // Turcica. Revue d’etudes turques. – 1987. – T. 19. – P. 270. ПРИЛОЖЕНИЯ 907 58, 76; Tarih-i Sahib Giray Han (Histoire de Sahib Giray, khan de Crimee de 1532 a 1551). Ed. crit., trad., notes et glossaire par Ő. Gőkbilgin. – Ankara, 1973. – S. 295–297; КСАМРТ. – Р. 127–129. Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 20. Отпуск послания османского султана Сулеймана I крымскому хану Девлет-Гирею I о действиях, которые необходимо предпринять в Западном Дешт-и Кипчаке. (959 г., сафара 19 = 1552 г., февраля 15) TSM, К. 888, f. 74а Перевод Указ Девлет-Гирей хану. Ныне один из ногайских беев Исмаил мирза прислал к моему Счастливому Порогу своего посла по имени Кувандык. [Через него] он попросил [направить ему мое] августейшее знамя, некоторое число аркебузиров и [разрешить] чтение в его владениях хутбы на [мое] высочайшее имя. [Посол также сообщил о том, что] будто бы в то время, как вышеупомянутый Исмаил мирза [со своими людьми] совершал набег на Московию, один из слуг Ягмурджа хана – его мирза, смутьян по имени Карагалпак – совершил набег [на владения Исмаил мирзы] и, ограбив и уведя в полон часть его подданных, посадил их на землю (?)1. Для прекращения [этих бесчинств] он2 испрашивает моего высочайшего указа. Поскольку область ногаев находится на дальнем расстоянии [от нашей Порты] и вам известны все дела, связанные с теми землями, [решение] этого вопроса3 препоручается вам. Действуйте так, как сочтете наиболее целесообразным, руководствуясь тем, что является самым полезным и предпочтительным. Помета: Над текстом документа справа: «Переписано [набело]». Опубликовано: Bennigsen A., Lemercier-Quelquejay Ch. La Grand Horde Nogay et le probleme des communications entre l’Empire Ottoman et l’Asie Centrale en 1552–1556 // Turcica. Revue d’etudes turques. – P.; Strasbourg, 1976. – T. 8. – № 2. – P. 203–236. Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 21. Отпуск послания османского султана Сулеймана I крымскому хану Девлет-Гирею I о действиях, которые необходимо предпринять в Западном Дешт-и Кипчаке. (959 г., реби I 4 = 1552 г., февраля 29) TSM, К. 888, f. 98b Перевод Бею его высочества хана4. [К нам] прибыло Ваше исполненное преданности письмо, [в котором] Вы извещаете [нас] о [делах, связанных с] Астраханью и Московией, оповещаете о купцах, прибывших из Шемахи в Астрахань, и сообщаете о делах ногаев. Кроме того, вы отослали прибывшие к вам из Астраха- 1 В тексте sÀÍA iifN¼³BÃ̳. В современном турецком языке есть слово konaklatmak «располагать на ночлег; расквартировывать, размещать [по квартирам]». Возможно, здесь имелось в виду, что захвачен- ных в плен подданных Исмаила астраханский мирза Карагалпак посадил на землю в своих владениях, т.е. заставил вести оседлый образ жизни. 2 Т.е. Исмаил. 3 Т.е. обращения Исмаила. 4 См. введение, с. 36. 908 ПРИЛОЖЕНИЯ ни и Московии письма. Все, что вы сообщили, было подробнейшим образом охвачено нашим благородным познанием. Поскольку вы обладаете разнообразными сведениями и познаниями обо всех делах, касаю- щихся этих областей – как Астрахани, так и ногаев и Московии, все связанные с этими земля- ми дела препоручены [нами] вашему ясному разумению. Действуйте, руководствуясь тем, что является [наиболее] целесообразным для веры и державы. Да будут приложены ваши прекрас- ные усилия к защите и охране областей ислама и одолению нечестивых неверных и прочих упорствующих в пороке! Направление донесения нашему Порогу Счастья об астраханских и иных подобных им де- лах и [ожидание] прибытия ответа требуют много времени, что привело бы к отсрочке и про- медлению в решении [этих] вопросов. При возникновении подобных вопросов, не ожидая [на- шего] ответа на ваше донесение, незамедлительно принимайте все те меры, которые сочтете целесообразными, а затем извещайте нас о принятых мерах. [У нас] имеется намерение, если поспоспешествует Господь Всеславный и Всевышний, [предпринять] императорский поход, сопутствуемый добрыми предзнаменованиями и славой и сопровождаемый благополучием и счастьем, [о чем] вам было направлено высочайшее посла- ние. Пребывайте в готовности согласно присущей вам чрезвычайной преданности и прекрас- ной приверженности к нашему Высочайшему Порогу. В случае необходимости да будут явле- ны Ваше многое мужество и доблесть [в отражении неприятелей] как со стороны неверных Московии, так и с любой другой стороны за веру и в делах, относящихся к моей августейшей державе. Да удостоит [нас] Господь Всеславный и Всевышний [своих] благодеяний, и проси- мое [нами] от чудес господина – Главы Посланников то, чтобы воины ислама всегда были по- беждающими и одолевающими, [а] враги веры – побеждаемыми и покоряемыми. Примите все необходимые меры, касающиеся дел в Астрахани, [дабы] враги веры не позна- ли победы, и [эта область] была охраняема и защищаема от презренных неверных. Помета: Над текстом документа справа: «Переписано [набело]». Опубликовано: Bennigsen A., Lemercier-Quelquejay Ch. La Grand Horde Nogay et le probleme des communications entre l’Empire Ottoman et l’Asie Centrale en 1552–1556 // Turcica. Revue d’etudes turques. – P.; Strasbourg, 1976. – T. 8. – № 2. – P. 203–236. Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 22. Отпуск послания османского султана Селима II крымскому хану Девлет-Гирею I о подготовке к походу на Астрахань. (975 г., не позднее ша‘бана 10 = 1568 г., не позднее 9 февраля) BOA, Mühimme Defteri № 7, s. 984, hüküm 2722. Подлинник НА РТ, ф. 169, оп. 1, д. 36, л. 91. Ксерокопия Перевод Список послания татарскому хану. Наша столица – вечно счастливая обитель благоденствия и наш Порог – средоточие могущества и великолепия, являются прибежищем могущественных хаканов и величественных ханов. В связи с этим из Самарканда и Бухары, в частности от его высочества хана области Хорезма Хаджи-Мухаммед хана, прибыли послания, содержащие искренние изъявления приязни. В них говорится о [необходимости] завоевания Эждерхана и открытии пути для паломников – обладателей радости, направляющихся оттуда1 для обхождения священного дома Аллаха2 и посещения пресветлой усыпальницы господина Предводителя рода человеческого – 1 Т.е. из Средней Азии. 2 Т.е. Кааба. ПРИЛОЖЕНИЯ 909 да пребудет над ним лучшая из молитв и мир! –, а также всех торговцев – приобретателей выгоды, дабы они совершали путешествие в спокойствии и беспечальности. Область Казань и Эждерхан (ÆBÇieŠA Ë ÆAl³ OÍÜË издавна находилась в руках ногаев. У меня имеются подробные сведения о причине попадания [этой области] в руки презренных неверных, о татарских мирзах, оставшихся на завоеванных землях и вне их и о том, когда и по какой причине [эти земли] были утеряны. В связи с тем, что завоевание этой области является важнейшим из дел, моя государева мысль также утвердилась в необходимости, с помощью Господа Всевышнего, ее завоевания. Поэтому, в соответствии с Вашей давней прямотой и преданностью к нашему могу- щественному Порогу и свойственной вам мудростью и прозорливостью, озаботьтесь вопросом завоевания вышеозначенной области и подробнейшим образом докладывайте нам о мерах и приготовлениях, предпринимаемых вами для этого с тем, чтобы по наступлении [подходящего] времени, с помощью Аллаха Всевышнего, удалось ее завоевание. Опубликовано: Kurat A.N. Türkiye ve İdil Boyu (1569 Astarhan Seferi, Ten – İdil Kanalı ve XVI – XVII Yüzyıl Münasebetleri). – Ankara, 1966. – S. 05; Bennigsen A. L’expedition turque contre Astrakhan en 1569 d'apres les Registres des «Affaires importantes» des Archives ottomans // CMRS. – 1967. – T. 8. – № 3. – Р. 427–446; 7 Numaralı Mühimme Defteri (975–976/1567–1569): Tıpkıbasım. [С.] II. – Ankara, 1997. – S. 984 (факсим.); 7 Numaralı Mühimme Defteri (975–976/1567–1569): Özet – Transkripsiyon – İndeks. – [С.] III. – Ankara, 1999. – S. 374–375 (транскр.); ОВК. – S. 5 (транскр.); 235 (факсим.); Мөстəкыймов И.А. Идел буе өчен көрəш тарихына караган берничə документ // Казань в Средние века и раннее Новое время. – Казань, 2006. – С. 99–108. Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 23. Донесение бейлербея Кафы Касим паши в Высокую Порту о ходе крымско-османского похода на Астрахань. (1569 г., августа не ранее 19 – сентября не позднее 16) TSMA, E. 1247 Перевод Он! Донесение ничтожного раба, повергаемое к праху Высокого Порога и Высочайшего Двора – да не прервется его величие до дня Страшного Суда! – состоит в следующем. Ныне этому их1 слуге одним из чавушей Высокого Порога чавушем Ахмедом был доставлен высочайший указ, коему подчиняется [весь] мир. В нем они2 изволили известить, что «его эмирское высочество Девлет-Гирей-хан – да будут вечными его благородные качества! – направил письмо к моему Порогу Счастья, в котором сообщает о том, что слышал о прибытии в Бендер сипахи, определен- ных для похода на Эждерхан», и что он «направил человека, сообщившего [мне], *что Эждерхан может быть достигнут за 80 [однодневных] переходов»3. [Хан также сообщил Вам,] что кумык- ский шамхал направил ему письмо о своей верности и повиновении [Порте]. [В высочайшем ука- зе также говорилось] о милости, проявленной в отношении ничтожного4, которого они5 назначи- ли главнокомандующим. [В указе было также сказано,] что [Его Величество] изволили направить августейшее послание вышеуказанному шамхалу, и побудить Его высочество хана к постройке новой крепости на месте Эски Эждерхана с тем, чтобы по наступлении благоприятного момента направиться на Эждерхан и с помощью Аллаха Всевышнего завладеть им. В соответствии с 1 Имеется в виду османский султан. 2 Т.е. османский султан. 3 В тексте: ÅΫËf»ËA iéj´¿ μÀ»iAË ÉÃBaieŠA Êf³BÃ̳ ÆBn¸m. Букв. «что решено дойти до Эждерхана за 80 [однодневных] переходов». 4 Т.е. Касим паши. 5 Т.е. османский султан. 910 ПРИЛОЖЕНИЯ [этим же (?)] высочайшим фирманом, «если после возведения новой крепости на месте Эски Эж- дерхан1 из-за приближающейся зимы окажется невозможным захватить крепость, являющуюся основной целью [похода], ты лично зимуй в упомянутой крепости вместе с тем количеством янычар, капуданов, азабов и ногайских мирз, которое его высочество хан сочтет подходящим и надлежащим». [В фирмане также предписывалось:] «Ты лично зимуй в упомянутой крепости вместе с тем количеством янычар, капуданов, азебов и ногайских мирз, которое его величество хан сочтет подходящим и надлежащим; *в случае необходимости оставь при себе загарджи- баши2 и, не пренебрегая [опасностью, исходящей] со стороны неприятеля, прилагай усилия и являй образец бдительности на страже [крепости]. Набери и включи в реестр необходимое для [охраны] этой крепости [количество] бешлю эри и хисар эри. Пусть они получают жалование из имеющейся при тебе казны *в кафинских акча3. Часть приданных [тебе] сипахи размести на зи- мовку в Кафе, [другую] часть – в Азаке [с тем, чтобы] весной, если будет угодно Аллаху Все- вышнему, соединившись с [войском] Его высочества хана, *при удобном случае, сообразно с тре- бованиями обстоятельств, завершить [начатое] дело, для чего приложи усилия и старания»4, – было сказано в фирмане. Ранее отряд [Ваших] слуг сипахи, выступив из Бендера5 в добром здравии и благополучии, *перешел по переправе Хошгечид6 и в крепости Азак достиг этого [Вашего] слуги. В Азаке мы как следует подготовились, затем императорский флот поднялся по реке Дон, а мусульманское войско прошло по берегу реки, не останавливаясь на привал в одном месте [дольше, чем] на два дня. С помощью Аллаха Благословенного и Всевышнего, на стоянках и переходах мы не испытали никаких затруднений, никто не был одолен болезнями. Благополучно прибыв пятого дня месяца реби уль-эввель7 к месту, называемому Эрдильме8, мы встретились с подданными Его высочества хана. На следующий [день] они храбро и счастливо изволили направиться в сторону [реки] Идиль, дабы воспрепятствовать ничтожным неверным, внезапно [напав], нанес- ти урон мусульманскому войску и причинить ущерб, поджегши [степь, являющуюся] пастби- щем [для] нашей скотины. Мы, Ваши слуги, заняты перетягиванием судов из Эрдильме в Идиль, да поможет [нам] Господь Преславный и Всевышний! Благостью и милостью Господа Всемогущего, заступничеством Предводителя всего су- щего9 – да будут над ним лучшие из молитв! – и высочайшим благоволением Его пади- 1 Эски Эждерхан (рус. «Старая Астрахань») – бывшая столица Астраханского ханства на правом берегу Волги в 8 километрах от нового русского города Астрахань, расположенного на левом берегу (Gökbilgin T. L’expedition ottomane contre Astrakhan en 1569 // CMRS. – 1970. – T. 11. – № 1. – P. 122, note 8). 2 LÌÍ̴λA ÏqBI ÏUj«k Êf¸ÃBÍ ÉmiÌ»ËA ÂkÜ. Этот фрагмент в публикации Т. Гекбильгина и в КСАМРТ не переведен. 3 В тексте: ÊikËA ÏIBnY ÔÌ°·. В. Остапчук отмечает, что здесь подразумеваются выдача жалованья в акча, чеканенных в Кафе. Три кафинских акча равнялись одному стамбульскому (Ostapchuk V. Op. cit. – P. 263). 4 ÅmÜËA ϧBm Ë fV¿ ÊfÄIBI ¹ÀNÍA OZ¼v¿ ÂBÀMA ÉmiËjÍË ¾A ɼÈUÌà Ouj¯ ÊiÌ· ÉÄ·Ëf¼ÍA BzN³A ½Z¿. Этот фраг- мент в публикации Т.Гёкбильгина не переведен. На это обратил внимание В.Остапчук (Ostapchuk V. Op. cit. – P. 263). 5 Под «Бендером» здесь, очевидно, следует понимать город Бендеры в современной Молдавии, с 1538 г. являвшийся центром санджака (Sezen T. Osmanlı Yer Adları (Alfabetik Sırayla). – Ankara, 2006. – S. 74). Того же мнения придерживается первый публикатор документа Т.Гёкбильгин (Gőkbilgin T. L’expédition ottomane contre Astrakhan en 1569 // CMRS. – 1970. – Т. 11. – № 1. – P. 122, note 5). 6 В тексте: L̼· ÊfÎV· ÂBà fÎV· tÌa. Букв. «прибыв к переправе под названием Хошгечид». Пере- права Хошгечид находилась на Днепре (см. отпуск августейшего послания хану Девлет-Гирею от 10 зиль- ка‘да 975 / 7 мая 1568 г. (7 Numaralı Mühimme Defteri (975–976/1567–1569): Őzet-transkripsiyon-indeks. – [C.] III. – Ankara, 1999. – S. 387; 7 Numaralı Mühimme Defteri (975–976/1567–1569): Tıpkıbasım. – [C.] II. – Ankara 1997. – S. 994)). По-видимому, здесь речь идет о сипахи, направленных в астраханский поход из европейских санджаков империи (см.: Kurat A.N. Türkiye ve İdil Boyu (1569 Astarhan Seferi, Ten – İdil Kanalı ve XVI–XVII Yüzyıl Münasebetleri). – Ankara, 1966. – S. 117). 7 5 реби I 977 г. лунной хиджры соответствует 18 августа 1569 г. 8 В тексте ÉÀ»eiA. Вероятно, соответствует месту, которое в русских источниках известно как «Переволока», в излучине Дона, у современной станицы Качалинская. В этом месте Дон и Волга больше всего приближаются друг к другу (Gökbilgin T. L’expedition ottomane contre Astrakhan en 1569 // CMRS. – 1970.– T. 11. – № 1. – P. 123). 9 Т.е. пророка Мухаммеда. стр. 911шахского величества, державного и счастливого прибежища мира – да будет увековечено его халифство! – ни из [матросов] императорского флота, ни из [солдат] мусульманского войска никто не был пленен или ранен, никому из его слуг не был причинен вред. Напротив, в счастливые дни [Вашего] падишахства [Ваши] слуги – многие гази и витязи как из войска Его высочества хана, так и из победоносного [османского] войска, истребив множество презренных неверных и захватив многих [в плен], многажды проявили доблесть и геройство. [Кроме того,] от кумыкского шамхала прибыли письма и посланники [через которых] он выразил свою преданность и повиновение [падишаху]; он сообщил, что готов служить государю, и что [он и его народ] являются другом друзей падишаха и недругом его недругов. Поэтому мы ожидаем от них значительную помощь и содействие. Что касается вопросов возведения крепости, личного зимования там Вашего раба, зимования приданных [ему] воинов, подбора бешлю эри и хисар эри, то [заниматься решением этих вопросов в настоящее время] несвоевременно. Поскольку в настоящее время [мы] заняты в Эрдильме, [мы об этом ни с кем] не совещались. [Нами] об этом не было объявлено Вашим слугам командующим и остальному войску, дабы это не послужило поводом к распространению [дурных] слухов и толков и не стало бы препятствием для наших дел. *Если будет воля Аллаха Всемилосердного, то, как только представится [подходящее] время, этот высочайший указ Вашего величества также будет исполнен, чтобы [Ваш] первый высочайший фирман был выполнен надлежащим образом1, а во всем остальном – воля Высокой Порты. Ничтожный раб Касим Пометы: 1. На обороте вверху: ieÓyj§ ÄnoeIj¼¸I É°· «Донесение бейлербея Кафы»2; 2. На обороте в правом нижнем углу: ɼÍifÃÌ· ÉJÃBU ÌI ɼV¨»A Ó¼§ LÌ»ËA wÎb¼M «Пусть будет составлено резюме и срочно направлено сюда (?)»3; На обороте с правой стороны стоит оттиск круглой печати с легендой: (в верхней части) É»ÜA ¹¼À»BI μQAÌ»A «Уповающий на Господа Бога»; (в нижней части) "AfJ§ ÅI ÁmB³ jδ°»A «бедняк Касим б. Абдуллах»; (в центре) j°£ jJu Å¿ «Терпеливый побеждает»4. Дополнительные сведения о внешнем виде документа см.: Ostapchuk, V. The publication of documents on the Crimean khanate in the Topkapı Sarayı: The documentary legacy of Crimean-Ottoman relations // Turcica. Revue d’etudes turques. – 1987. – T. 19. – P. 270. Опубликовано: Gökbilgin T. L’expedition ottomane contre Astrakhan en 1569 // CMRS. – 1970. – T. 11. – № 1. – P. 118–123; КСАМРТ. – Р. 134–138. Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 1 В тексте: ÆB¿j¯ Ó¸»ËA LÌÄ»ËA AjUA ÏaAe ±Íjq j¿A ¾ËA ¶BVλËA ÏÃB¿k ÅÀYj»A "A Bq ÆA ÉÄ»ËA ºiAfM ÊikËA Ï·ËejÍË ¾A ifÍj¼ÃBrλB§. У Т. Гёкбильгина и в КСАМРТ: «Если будет воля Аллаха, то в надлежащее время приказ высокого фермана Вашего Величества будет исполнен. Его выполнят как можно лучше» (Si Dieu le veut, en temps utile, l’ordre du sublime firman de Votre Majeste sera execute. On l’accomplira au mieux) (Gökbilgin T. L’expedition ottomane contre Astrakhan en 1569 // CMRS. – 1970. – T. 11. – № 1. – P. 123; КСАМРТ. – Р. 135). 2 Чтение надписи В.Остапчука (Ostapchuk V. The publication of documents on the Crimean khanate in the Topkapı Sarayı: The documentary legacy of Crimean-Ottoman relations // Turcica. Revue d’etudes turques. – 1987. – T. 19. – P. 270). 3 Чтение надписи В.Остапчука (Ostapchuk V. The publication of documents on the Crimean khanate in the Topkapı Sarayı: The documentary legacy of Crimean-Ottoman relations // Turcica. Revue d’etudes turques. – 1987. – T. 19. – P. 270). 4 Чтение В.Остапчука: jδ°»A … ÁmB³ … ¹¼À»BI μQAÌ»A «Уповающий на Бога… Касим… бедняк» (Ostapchuk V. The publication of documents on the Crimean khanate in the Topkapı Sarayı: The documentary legacy of Crimean-Ottoman relations // Turcica. Revue d’etudes turques. – 1987. – T. 19. – P. 270). ---
| | |
| john1 Модератор раздела
Сообщений: 2877
На сайте с 2008 г.
Рейтинг: 1926 | Наверх ##
11 марта 2017 21:03 12 марта 2017 3:17 24. Отпуск послания османского султана Селима II царю Ивану IV о необходимости передачи Астрахани султану, Казани – крымскому хану. (979 г., джумада I 17 = 1571 г., октября 7) ВОА, Mühimme Defteri № 16, s. 2–3, hüküm 3. Подлинник НА РТ, ф. 169, оп. 1, д. 36, л. 93–94. Ксерокопия Перевод Московскому королю пусть будет написано [нижеследующее] августейшее послание. К нашему высокому Двору – прибежищу мира и высочайшему Порогу – обиталищу сча- стья, являющимся резиденцией славных султанов и местопребыванием высокостепенных хака- нов, с Вашим послом Андреем Кузьминским прибыло Ваше послание, исполненное [изъявле- ний] дружбы. [В нем] Вы сообщаете о том, что в соответствии с [требованиями, изложенными в] нашем [ранее направленном] августейшем послании относительно разрушения построенной ранее по просьбе князя области Кабарда и подвластных ему [людей] крепости, вышеуказанная крепость была разрушена, находившиеся в ней люди переведены в Астраханскую крепость, правителю вышеназванной крепости был дан строгий наказ относительно недопущения нане- сения вреда путникам, следующим из Самарканда и Бухары в наши пределы, ворами и разбой- никами, а также о Вашем искреннем и прямодушном нахождении в [отношениях] подчинения и дружбы с нашей могущественной Портой. [Это] и все остальное, о чем написано [в вашем послании], было подробным образом доло- жено и представлено к подножию нашего счастливого трона, [после чего] было объято и охва- чено моим благородным миробъемлющим императорским познанием. Слава Аллаху Всевыш- нему, я восседаю на троне господства и миродержавия и на престоле халифата и благоденст- вия, пребывая в радости и благости. Для повержения находящихся в разных сторонах и концах врагов [я], уповая на высочайшую милость Господа Бога – да славится Он и да возвысится! – прибегая к помощи многажды благословенных чудес главы всего сущего и гордости [всех] созданий – да будет над ним лучшая из молитв и мир! – и испрашивая помощи у священных душ досточтимых угодников, поставил во главе войск мусульман и ратей единобожников дос- тойных командующих и направил их в разные стороны. Каждый из них, достигнув презренных врагов, милостью Аллаха Всевышнего нанес им поражения и захватил находящиеся в их об- ластях крепости. [Таким образом, Богом] нам были дарованы различные победы и одоления. В частности, милостью Аллаха Всевышнего, согласно нашему высочайшему желанию, нашей сокрушающей императорской мощью мы смогли завоевать один из больших островов Кипр, до недавнего времени принадлежавший Венеции, чего не удавалось многим могущественным султанам, прилагавшим для [этого] много сил и стараний. Ныне [же] он стал одним из наших Богохранимых владений. Несомненно, что нам предначертаны и многие другие великие побе- ды. Надеемся, что Господь Всевышний предопределил это наилучшим образом. Наша счастливая Порта постоянно открыта, и нет никаких препятствий для приходящих ни с дружбой, ни с враждой. Поскольку крепости Эждерхан и Казань издревле являлись местом обитания приверженцев ислама, то для того, чтобы они по прежнему были местопребыванием мусульман, [нами] сочтена уместной передача [Вами] крепости Эждерхан нашему Порогу Сча- стья, а крепости Казань – находящемуся в [отношениях] большой преданности, чрезвычайной приверженности и дружбы к нашему счастливому Порогу, его эмирскому высочеству, опоре наместничества Девлет-Гирей-хану – да будут вечными его благородные качества! Таким об- разом, если Вы желаете со всей преданностью быть в подчинении к нашему счастливому По- рогу, не полагайте, что отсрочка и нерадение в деле передачи вышеназванных крепостей вы- шеописанным образом являются подобающими. Поскольку до настоящего времени [все] те, кто искренне и твердо следует путем подчинения нашей счастливой Порте, вкушают радости нашего покровительства и благоволения и облагодетельствованы под нашей счастливой сенью, а жители их областей и стран полностью защищены от притесняющей длани недругов, прави- тели многих стран, приложив много стараний и усердия, желая дружбы нашего Порога Сча- стья, отказались от [владения] многими крепостями и землями, находившимися в подвластных им странах и областях, и не преступают пределов покорности и повиновения. ПРИЛОЖЕНИЯ 913 Если Вашим заветным желанием также является пребывание в покорности и повиновении к нашей могущественной Порте, необходимо, чтобы по получении нашего августейшего посла- ния Вы не колеблясь приложили старания для передачи нам вышеназванных крепостей, дабы прочности здания [нашей] дружбы не было нанесено ущерба и ни у кого не было возможности действовать вопреки [нашим] дружественным отношениям. Поэтому [мы ожидаем, что] с Ва- шей стороны условия дружбы также будут выполняться, и Вы не преминете извещать наш По- рог Счастья о предметах, о которых необходимо извещать и уведомлять. Пометы: 1. Над текстом документа справа: «Переписано [набело]». 2. Над текстом документа в центре: «[Оригинал послания] передан господину паше *17 джумада II 979 года1». Опубликовано: Kurat A.N. Türkiye ve İdil Boyu (1569 Astarhan Seferi, Ten – İdil Kanalı ve XVI – XVII Yüzyıl Münasebetleri). – Ankara, 1966. – S. 049-050; Bennigsen A. L’expedition turque contre Astrakhan en 1569 d'apres les Registres des «Affaires importantes» des Archives ottomans // CMRS. – 1967. – T. 8. – № 3. – Р. 427–446; Усманов М. Два послания султана Селима II в Москву и Бахчисарай // Гасырлар авазы – Эхо веков. – Май 1995. – С. 93–101; OBK. – S. 8–10 (транскрипция на совр. тур. алфавит), 239–240 (факсимиле); Мөстəкыймов И.А. Идел буе өчен көрəш тарихына караган берничə документ // Казань в Средние века и раннее Новое время. – Казань, 2006. – С. 99–108. Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 25. Отпуск султанского указа азовскому санджакбею об изучении вопроса о возможности оказания помощи ногайскому мирзе Урусу. (982 г., не позднее реби I 28 = 1574 г., не позднее июля 18) BOA, Mühimme Defteri № 26, hüküm 241 Перевод Указ бею2 Азака3 Мухаммед-бею. Моего слуха достигло то, что от одного из ногайских мирз4 [по имени] Рус – да будет веч- ной его слава! – к тебе прибыл посланник, чтобы испросить помощь моего Порога Счастья5. Посему повелеваю: по прибытии [моего указа, сообщи,] действительно ли к тебе прибыл посланник от вышеоз- наченного6? Если это так, обсуди этот вопрос7 с его эмирским высочеством Девлет-Гирей- ханом8 – да будут вечными его благородные качества! Если они9 не будут возражать [против 1 В тексте: 979 ÉÄm X 17 Ó¯. 17 джумада II 979 г. х. соответствует 6 ноября 1571 г. Возможно, это описка, и следует читать 979 ÉÄm BU 17 Ó¯. «17 джумада I 979 года» (соответствует 7 октября 1571 г.). 2 Бей (санджакбей) – правитель провинции (санджака) с обязанностями обеспечения внутреннего по- рядка и безопасности, контроля над сбором налогов, командования войсками. В XVI в. Азакский округ был одним из 28 европейских санджаков Османской империи. 3 Крепость Азак (Азов) на Дону с 1471 г. находилась под властью турок, в 1552/1553 г. стала центром самого северного османского санджака. Во второй половине XVI в. в Азове жили в основном татары, турки и греки; степи вокруг города служили кочевьем крымским татарам и ногаям. Азов был важнейшим центром международной торговли в Северном Причерноморье. 4 Мирза (сокр. перс. эмир-заде) – титул татарской и ногайской аристократии, не принадлежащей к ханской династии. В Ногайской Орде мирзами становились только потомки мангытского бека Эдиге. В 1570-х годах их насчитывалось около или более 200 человек 5 Порог Счастья – метафорическое обозначение дворца османских султанов. 6 Т.е. мирзы Уруса. 7 Т.е. просьбу мирзы Уруса. 8 Девлет-Гирей I – крымский хан в 1551–1577 гг. 9 Т.е. хан. 914 ПРИЛОЖЕНИЯ оказания помощи], подробно в письменном виде доложи моему Порогу Счастья, какую по- мощь они3 сочтут целесообразной, дабы с этой стороны были приняты соответствующие меры. Помета: Перпендикулярно тексту документа: «Дано его1 кетхуде2 Насуху. 28 реби I 982 года». Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 26. Отпуск султанского указа азовскому санджакбею о решении ряда вопросов, относящихся к Азовскому санджаку. (984 г., не позднее реджеба 9 = 1576 г., не позднее октября 2) BOA, Mühimme Defteri № 28, hüküm 579 Перевод Указ санджакбею Азака. Ты прислал письмо, в котором ты сообщаешь [о следующем]. «Поскольку [та] область3 на- ходится в покое, а донские русы4 непрерывно поставляют множество дерева, Азак больше не испытывает недостатка в дровах. Кроме того, ногайское племя сеет хлеб близ Азака, и [хлеб] хорошо родится. Когда жители Азака нуждаются в зерне, они сеют и собирают много хлеба. Неимущие же [из них] сеют [хлеб] вместе с ногайским племенем. При этом они5 не только снабжают зерном Азовский вилайет6, но уже года два обеспечивают [зерном] вилайеты Кафа7 и и Крым». [Также ты сообщил, что] «зимой кочующие8 близ Эждерхана9 ногаи10, переправившись по льду реки Адиль11, подходят близко к ногаям12 и пребывают (?) в местностях, находящихся на расстоянии трех-четырех дней пути от Азака. Затем по льду реки Адиль они переправляются на противоположный берег. Этой зимой ногайское племя осталось (?) на берегу (?) реки Тен13, разрушило селения (?)14 некоторых русов и вышло оттуда, не оставив близ Азака мест, где могли бы укрыться донские русы». [Кроме того, ты известил, что] «есть одно-два места, в ко- торых могла бы быть построена крепостца15, и в этом случае ногайское племя было бы в без- 1 Т.е. азовского бея. 2 Кетхуда – административный ранг в Османской империи. В обоих публикуемых документах упо- мянут капу кетхудасы – представитель азовского санджакбея при Высокой Порте. В функции капу кет- худасы бейлербеев и санджакбеев входило осуществление связи между своими руководителями и цен- тральным правительством. 3 Т.е. Азов с окрестностями. 4 Под донскими русами подразумеваются донские казаки. 5 Очевидно, имеются в виду жители Азова и ногаи. 6 Вилайет – управляемый округ, область. 7 Кафа (совр. Феодосия) – город на южном берегу Крыма, с 1475 г. входил в состав Османской импе- рии, в XVI в. являлся центром особого санджака. 8 Букв. «находящиеся». 9 Эждерхан – в 1576 г. русская крепость Астрахань, которая была основана воеводами в 1558 г. на противоположном (левом) берегу Волги от прежнего города (Хаджи-Тархан, Аштархан, Эждерхан) – столицы татарского юрта, завоеванного войском Ивана IV в 1556 г. 10 Имеются в виду ногаи Большой Ногайской Орды. 11 Река Адиль – Волга. Во второй половине XVI в. Большие Ногаи осваивали кочевья на волжском правобережье, ежегодно переходя туда со стадами с левого берега «по первому льду» – осеннему и воз- вращаясь обратно «по последнему (или: синему) льду» – весеннему. 12 Очевидно, имеются в виду ногаи, кочующие близ Азова. 13 Река Тен – Дон. 14 Непонятное слово: ÅÍj»iÌJñuA. Может быть, имеются в виду селения (станицы) донских казаков? Тогда фраза ба'зы русун [истабур]ларын «селения некоторых русов(~казаков)» должна была бы быть написана следующим образом: русун ба'зы [истабур]ларын «некоторые казачьи селения». 15 É´ÃÝ‚. ПРИЛОЖЕНИЯ 915 опасности1, летом и зимою пребывая на берегу (?) реки Тен. [В этом случае] донские русы не смогут подходить к Азаку и будут вынуждены покинуть реку Тен». [Еще ты сообщил, что] «поскольку чавуш2, направленный для [организации] починки [кре- пости Азак] задержался, а времени оставалось мало, необходимые места были [нами] почине- ны до его прибытия. Он прибыл и [ныне] занимается ремонтом некоторых участков [крепости]. [Нами] жжется известь и подвозится камень. Однако, как [мною] докладывалось ранее, в теку- щем году [завершить] ремонт не удастся, будет починено лишь самое необходимое. Если будет угодно Аллаху, строевая древесина, необходимая этой зимой, будет заготовлена ближе к зиме, а починка необходимых мест будет завершена весной». [Кроме того,] ты сообщил, что «русы, переправившись от Астрахани по Каспийскому морю, приступили к восстановлению3 крепости *на берегу реки Бююк, впадающей в реку Терек4». [Это,] и все остальное, о чем ты сообщил, было подробным образом [мне] доложено и охвачено моим священным познанием. Повелеваю: по прибытии [сего указа] должным образом занимайся вопросами обеспечения безопасно- сти того [вилайета]5 и починкой крепости Азак. Постоянно пребывай в добром согласии и хо- роших отношениях с ногайскими мирзами. Не допускай оседания русов на берегах реки Тен и их входа в крепость под предлогом поставки дров. Проявляй совершенную бдительность и принимай необходимые меры таким образом, как тобой было доложено. Не допускай, чтобы русы селились поблизости от Азака и принимай необходимые меры для обеспечения безопас- ности вилайета. Не преминь и впредь сообщать ставшие тебе известными достоверные сведе- ния, связанные с действиями неприятеля, либо относящиеся к делам [той] области. Помета: Над текстом документа: «Дано кетхуде бея Насуху. 9 реджеба 984 года». Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 27. Отпуск султанского указа правителю (бию) Большой Ногайской Орды Урусу о подготовке похода на Астрахань. (995 г., не позднее зиль-ка‘да 22 = 1587 г., не позднее октября 14) BOA, Mühimme Defteri № 62, s. 105, hüküm 231 Перевод Гордости славнейших и благороднейших, средоточию похвальных и доблестных деяний Рус бею мирзе из мирз страны Больших Ногаев – да умножится его слава! Когда прибудет [сей] высокий августейший указ, да будет ведомо [следующее]. К нашему высокому Двору – прибежищу мира и высочайшему Порогу – обиталищу счастья, являющимся резиденцией великих султанов и местопребыванием благородных хака- нов, прибыло послание от являющегося ныне ханом Бухары его высокопревосходительного высокостепенства Абдуллах хана – да будут вечными его благородные качества! – достав- ленное доверенным посланником. [В нем] он сообщил о том, что касается похода на Эждерхан. В связи с тем, что он попросил у нашего Высочайшего Порога помощи и содействия в этом деле, благословенной весной, если будет угодно Аллаху Всевышнему, препоручив себя милости Господа Преславного и Превысокого и прибегнув к чудесам Предводителя всего сущего – да пребудет над ним лучшая из молитв и полнейшее из приветствий! – для завоевания 1 Букв. «наслаждалось бы покоем». 2 Чавуш – служащий из различных дворцовых служб. Чавуши обычно исполняли обязанности гонцов и курьеров султана или великого везира. 3 В тексте: jÎÀ¨M. Другие значения этого слова: «починка; постройка». 4 Перевод предположительный. В тексте: ÊfÃikËA Ìu ºÌÎI ÓÍÌu ºjM. По всей видимости, речь идет о неизвестной из других источников попытке астраханских воевод восстановить крепость при впадении р.Сунжи в Терек – Сунженский городок. Он был основан русскими в 1567 г., по требованию Порты и крымцев ими же снесен в 1571 г. и вновь отстроен в 1578 г. 5 Т.е. Азова и его окрестностей. 916 ПРИЛОЖЕНИЯ Эждерхана лично [направится] являющийся крымским ханом его эмирское высочество Ислам- Гирей хан – да будут вечными его благородные качества! Командующим победоносными войсками, которые будут направлены от моего Порога Счастья, назначен вернувшийся из Бухары эмир из благородных эмиров Пияле – да будет вечным его благоденствие! *[В настоящее время] он занят подготовкой необходимого провианта, пушек, ружей и прочего вооружения и снаряжения. Поскольку в этом походе необходимым и важным во всех отношениях является и Ваше участие1, [к Вам] направлен один из чавушей моей Высокой Порты Сулейман чавуш – да умножится его значимость! Повелеваю: по его прибытии с моим высочайшим указом будь готовым к названному делу вместе с находящимися под твоим началом стремительными как ветер татарскими воинами в соответ- ствии с присущей твоей натуре и характеру многому мужеству и доблести и чрезвычайной проницательности и прозорливости с тем, чтобы по наступлении [подходящего] времени, если будет угодно Аллаху, по прибытии победоносных войск Вы, находясь в добром единении и согласии [с османским сердаром и крымским ханом], единодушно, в зависимости от требования обстоятельств, явили для блага нашего Величества многие доблести в завоевании вышеупомянутой крепости и отражении презренных врагов, приложив [для этого] изобильные усилия и многие старания. Если будет угодно Аллаху, в вознаграждение за явленную Вами в этом деле добрую службу воистину вы будете выделены и отличены моей высокой государевой благосклонностью. Будьте в ожидаемом [нами] добром согласии и единении с крымским ханом Ислам-Гирей ханом и командующим моими победоносными войсками Пияле пашой – да будет вечным его благоденствие! – и явите многое прекрасное усердие в свершении [этого] дела. Подробно описав, какие для [осуществления] этого дела принимаются меры и что надлежит сделать, представьте [это донесение] нашей Высокой Порте через моего вышеупомянутого чавуша. Пометы: 1. Под текстом документа перечислены 12 ногайских мирз, которым также были направле- ны такие же указы: «Один список – Сеййид-Ахмед мирзе, один список – [Бек(?)] мирзе, один список – Ур-Мухаммед мирзе, один список – Аманлык мирзе, один список – [Бик(?)] мирзе, один список – Кючук мирзе, один список – [Чин(?)-] Мухаммед мирзе, один список – Хан мир- зе, один список – Джан-Арслан мирзе, один список – [Бай(?)] мирзе, один список – [Хафиз(?)] мирзе, один список – [Иштерек(?)] мирзе». 2. Над текстом документа по центру: «Все [грамоты] переданы господину эфенди2 22 зиль- ка‘да [9]95 года». 3. Над текстом документа слева: «[Указ составлен] по проекту3 господина эфенди. Даль 4». Опубликовано: Kurat A.N. Türkiye ve İdil Boyu (1569 Astarhan Seferi, Ten – İdil Kanalı ve XVI–XVII Yüzyıl Münasebetleri). – Ankara, 1966. – S. 055–056; Bennigsen A. L’expedition turque contre Astrakhan en 1569 d'apres les Registres des «Affaires importantes» des Archives ottomans // CMRS. – 1967. – T. 8. – № 3. – Р. 427–446; Bennigsen A., Berindei M. Astrakhan et la politique des steppes nord pontiques (1587–1588) // HUS. – 1980. – Vol. 3/4. – Pt. 1. – P. 71–91. Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 28. Сообщение сейида Мухаммед-Ризы о событиях в Дешт-и Кипчаке после прекращения власти хана Токтамыша Когда истекло время правления принадлежащих к Синему шатру, то есть причисляемых к потомкам Бату, великих представителей рода Джучи – ханов [по имени] Токтимур и его брата Токтамыша, являющихся связующим звеном между родом правящих до настоящего времени 1 Приписано на полях. 2 Очевидно, в этом и следующем документе под «господином эфенди» подразумевается реис-уль- кюттаб. 3 Здесь и в следующем документе под проектом подразумевается черновой список указа. 4 e. ПРИЛОЖЕНИЯ 917 крымских ханов и Джучи – одним из эмиров Джучиева Улуса, узурпатором1 из племени мангуд по имени Идику, [который был] зачинщиком смут и мятежей, на престол [поочередно] были возведены [такие] его протеже из Чингизидов, [как] Кутлуг-Тимур, Шадибек и другой Тимур. Затем на [этот] клонящийся к упадку престол были возводимы – кто споспешествующей силою своего счастья, а кто – силой и старанием сыновей2 Идику – султаны по имени Джалал ад-Дин, Худа-Берди, Кучук-Мухаммед, Барак, Улуг-Мухаммед, Чекре, Джаббар-Берди и Дервиш. В это время, когда большинство татарских племен были переселены из Дешт-и Кипчака в пределы Крыма, в упомянутом Деште3 и булгарских землях ханы по имени Хызр, Махмуд-Ходжа, Абу- л-Хайр, Шейх-Хайдар, Баян-Ходжа, Ядгар и Эменек из рода Шибана. Затем власть над теми землями перешла к потомкам Рус-хана. Шейбек из потомков Абу-л-Хайра в Мавераннахре, Ильбарс из потомков Ядгара в Хорезме, потомки Хаджи-Мухаммеда в области Сибирь стали независимыми [правителями]. Когда в области Крым [правом] приказа и повеления [еще] был отмечен один из внуков противоборствовавшего с Тимурленк-гурганом Токтамыш-хана [по имени] *Ахмед Кучук Мухаммед-хан4, а Гравер судьбы и предопределения [уже] вырезал печать правления на имя Хаджи-Гирея, в Мавераннахре, Хорезме и Сибири стали правителями три султана-джучида из Шибанидов, в Булгаре – один султан-джучид из Рус[-хан]идов, в Дешт-и Итиле, Казани и Крыму – по одному султану-джучиду из рода Токтамыша»5. 29. Сообщение Хюрреми-челеби Акай-эфенди о событиях в Дешт-и Кипчаке после прекращения власти хана Токтамыша По прекращении владычества Тохтамышева возвысился над ханами, по причине многочисленности народа своего и поколения, Идику, один из князей улуса Джуджиева и могущественнейших членов поколения Мангут. Одного после другого сажал он на ханство Тимур-Кутлуга, Шадибека и Тимура. Затем ханствовали друг за другом Джелал-ед-Дин, Керим-Бирди, Кőпек, Чегре, Джеббар-Бирди, Сейид-Ахмед, Дервиш, Хюда-Бирди, Кючук- Мухаммед, Барак и Улуг-Мухаммед, добывая престол кто при помощи детей Идику, кто собственными силами. Ханы эти большую часть татарских поколений, выведя из Дешт- Кипчака, поселили в пределах Крыма; в Деште же и Булгаре остались властвовать из рода Шейбанова ханы Махмуд-Ходжа, Хизр, Абул-Хайр, Шейх-Гайдер, Баян-Ходжа, Ядигяр и Эминек. После того владычество над помянутыми странами перешло к потомству Рус-хана; сын Абул-Хайров, Шайбек, утвердился в Маверауннагре; сын Ядигяров, Ильбарс – в Хорезме, а сыновья Хаджи-Мухаммед-хана – в Сибири. В Крыму, во время ханствования потомков Тохтамышевых *Сейид-Ахмед-Кючука и Махмуд-хана6, престол утвердился за Хаджи-Гераем. Гераем. В Маверауннагре, Хорезме и Сибири властвовали в это время из рода Шейбанова три хана; в Булгаре, из рода Рус-ханова, один; да в Волжской степи и Казани – по одному из рода Тохтамышева, так что из колена Джуджиева было семь (?) ханов в одно время»7. 1 Букв. «одним из узурпаторов». 2 Или «потомков» ( .(اولاد 3 Имеется в виду Дешт-и Кипчак. 4 Очевидно, здесь произошла контаминация имен двух разных ханов, правивших в одно время: Сейид- Ахмеда и Кучук-Мухаммеда (см. также: Трепавлов В.В. Большая Орда – Тахт эли. Очерк истории. – Тула, 2010. – С. 50). 5 Сеид Мухаммед Риза. Семь планет. – Казань, 1832. – С. 67–68. 6 Очевидно, следует согласиться с замечанием В.В.Трепавлова о том, что в текст хроники или при его переводе вкралась ошибка и данное сочетание имен должно выглядеть так: «Сейид-Ахмеда и Кучук- Мухаммед-хана» (Трепавлов В.В. Большая Орда – Тахт эли. Очерк истории. – Тула, 2010. – С. 50). При этом потомком Токтамыша являлся только Сейид-Ахмед. 7 Негри А. Извлечения из турецкой рукописи Общества, содержащей историю крымских ханов // Запис- ки Одесского общества истории и древностей. – Одесса: в городской типографии, 1844. – Т. 1. – С. 380–381. 918 ПРИЛОЖЕНИЯ 30. Перевод списка ярлыка, выданного ханом Ибрагимом группе феодалов, осуществленный абызом Артыком Иманаевым. (Не ранее 1682 г. июня – не позднее 1685 г. января 191). РГАДА, ф. 1173, оп. 1, д. 196, л. 2. Подлинник. Перевод ярлыка (1) Мы, Ибрагим-хан. (2) Мое жалованное слово [таково]. Во имя благоволения Бога [и] во имя милости Мухаммеда – посланника Божия *сих сирых отроков2 (3–4) [и] вдову пожаловали в тарханство. Сих пожалованных3 имена4: Гульбустан-хатун в головах, ее сын[овья Мухаммед-‘Али и] Мухаммед-‘Азиз, [происходящие] из рода ханов, из рода шахов, [из рода] Джанеке-султан, – эти поименованные [нами] пожалованы5. (5–6) Вместе с ними мы пожаловали [тарханством] и слугу ее (?) по имени Хушкильди. [Вдобавок к тарханству] пожаловав эти две тамги Иректинского леса, что [ранее] были пожа- лованы отцу Мухаммед-‘Али [и] Мухаммед-‘Азиза, мы пожаловали [их] в числе [прочих] вельмож. (7) Без ведома вышеозначенных пусть никто в их лес да не ходит; если займутся6 хлебопа- шеством, амбарную пошлину с них (8) да не взимают. К вышеозначенным гостей на постой силой да не ставят; тарханы и гон- цы подвод у них да не берут; (9) ни с какой стороны пусть не чинят им насилия. Так сказав, сих пожалованных7 Хайдар- ‘Али-султаном Гульбустан- (10) хатун, ее сыновей8 Мухаммед-‘Али [и Мухаммед-]‘Азиза, [происходящих] из рода ха- нов, из рода шахов, [из рода] Джанеке-султан, а также ее слугу по имени Хушкильди [пожало- вал]. (11) Этим вышеозначенным выдан сей ярлык с нишаном. Писано даты в восемьсот9 … [год], в начале месяца рамазан. (12) Писал Хаджи-Курбан-хафиз. Перевод нишана 10 * Нет Бога кроме Аллаха, Мухаммад – Пророк Аллаха11. Государь величайший, слава [мира и веры] Ибра[гим] хан – да увековечит Аллах державу его и да укрепит власть его! Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 1 За нижнюю дату документа принято восшествие на царский престол Ивана и Петра Алексеевичей, за верхнюю дату – день рассмотрения челобитной Кутлу-Мухаммеда Кутлугушева уфимским воеводой. 2 В тексте: сего сирого отрока. 3 Букв.: отпущенных свободными [от налогов и повинностей]. 4 В тексте: имя. 5 Букв.: отпущены свободными [от налогов и повинностей]. 6 В тексте: займется. 7 Букв.: отпущенных свободными [от налогов и повинностей]. 8 В тексте: сына. 9 После слова «восемьсот» пропущены слова, обозначающие десятилетия. 10 Нишан (также тамга) – большая квадратная печать, в чингизидских актах имевшая удостовери- тельную функцию. 11 Формула повторена дважды. ПРИЛОЖЕНИЯ 919 31. Тарханный подтвердительный ярлык, выданный казанским ханом Сахиб-Гиреем группе лиц (929 г., сафара 13 = 1523 г., января 1) НМ РТ, редкий фонд, № 5757. Подлинник. Перевод [1] …воителя Сахиб-Гирей [хана слово] [2] наместникам (вали), губернаторам (хаким), великим сул[танам, мусульманским кадиям], [3] почтенным муллам, старейшинам, градоначальникам, представителям [на местах], гон- цам, смотрителям ямов, [4] досмотрщикам судов, стражникам на дорогах, сборщикам дорожной пошлины, сборщи- кам тамги, всем жителям и всем обитателям [5] *казанских вилайетов1 и богохранимых пределов – да будут они хранимы от бед и не- счастий! – этот указ, [6] когда дойдет, слово [наше] таково: этот Шейх-Ахмед сын Мухаммеда, и сын Шейх- Ахмеда Абдал, младший брат Сейид-Ахмеда2 Махмутек, его сын Муса, [7] сын Сейида Якуб, его младший брат Буланс3, его [же] младший брат Нур-Сейид, – эти семеро, явившись к нам, били челом [8] [в том, что они] являются людьми, которые произведены в тарханы нашими старшими братьями ханами. Мы, также пожаловав, [9] дабы доволен был Господь Всевышний и еще ради заступничества Мухаммада – По- сланника Аллаха, этих вышеназванных лиц [10] произвели4 в тарханы. Отныне сим вышеозначенным на дорогах и тропах, [11] в пути и на месте пребывания, при нахождении их [где-либо] и при отбытии, слугам их [12] и рабам их, поклажам их и скоту их никто и никоим образом [13] вмешательства и притеснений пусть не чинит, ясака, калана и *подушного налога5 пусть не накладывают, [14] запросы, пошлины и сборы на издержки пусть не требуют, скот их и подводы, воды и земли [по реке] Ик6 (?) [15] захватывать пусть не покушаются, силой в дома их посланников и гонцов на постой пусть не ставят, [16] сельский налог, земельные ссуды (?), подымный налог пусть не берут, провизии и фу- ража [при постоях] пусть не требуют; [17] пусть им ни с чьей стороны не причиняется вред и ущерб. Пребывая в покое, [18] вечером и утром, на рассвете и на закате нам и нашему роду молитвы и благословения [19] пусть воссылают. И пусть не причиняют [им] никаких насилий и обид. После [20] вышесказанного тем, кто, не внимая ярлыку, причинит [им] насилия и обиды, [21] самим ничего хорошего не будет. О том выдан ярлык с красной печатью [22] в год девятьсот двадцать девятый тринадцатого дня благословенного месяца сафара [23] [это] было. Нишан Внешний квадрат: ÁÎYj»A ÅÀYj»A ɼ»A ÁnI (Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного) ɼ»A ¾Ìmi fÀZ¿ ɼ»A ÜA É»A Ü (Нет Бога кроме Аллаха, Мухаммад – Пророк Аллаха) (трижды) 1 Возможно, ошибка или описка, и вместо ÆAl« PBÍÜË «казанских вилайетов» должно быть ÆAl« OÍÜË «Казанского вилайета» (здесь: «Казанской страны», «Казанского государства»). 2 Должно быть: Шейх-Ахмеда (?). 3 Должно быть: Буляк (?). 4 В тексте: произвел. 5 Салыг мөсəмма. Букв. ‘именуемое «салыг»’. 6 Слово «Ик» (?) вписано другими чернилами и другой рукой. 920 ПРИЛОЖЕНИЯ Внутренний квадрат: ÉNÄñ¼m fÍA Ë ÉN˜¼À¿ ɼ»A f¼a ÆBa ieBÈI ÔAj· KYBu j°¤À»A ÌIA ÅÍf»A Ë BÎÃf»A l§ Á¤§ÜA ÆBñ¼n»A (Го- сударь величайший, слава мира и веры, победоносный Сахиб-Гирей бахадур хан – да увекове- чит Аллах державу его и да укрепит власть его!) Перевел и подготовил к публикации Вадим Трепавлов 32. Грамота («лист») короля польского и великого князя литовского Сигизмунда I казанскому хану Мухаммед-Амину с предложением военного союза против Москвы. (1514, ноября 18) РГАДА, ф. 389, оп. 1, д. 7, л. 577 (578)–579 (580). 228. – 1514. Лист короля Жигимонта Казанскому царю Магмету-Аминю с сообщением о действиях войск царя против великого князя Московского, напавшего на землю короля, и с просьбой быть на великого князя Московского заодно. 291–292. (л. 577 (578)) От Жикгимонта, Бож(ь)ю м(и)л(о)стью короля польского, великого кн(я)зя литовского, русского и кн(я)жати пруского, жомоитъского и иныхъ, брату нашому Магъметъ Аминю ц(а)рю казанъскому. Пове- даемъ тобе, брату нашому, иж какъ сели есмо на отчине нашои столъцохъ отца нашого на Ко- руне Полскои и на Великомъ кн(я)зьстве Литовскомъ, великии кн(я)зь Василеи Ивановичь мо- сковскии безьотповедне и безь всякое причины вси свои люди въслалъ у отчизну нашу Вели- кое кн(я)зьство Литовское шкоды намъ чинити. И мы его люди зъ Бож(ь)ею помочью зъ земли нашое выгънали. А потомъ онъ з нами ся мирилъ увечисты миръ и присягами тверъдыми и записы // (л. 578 (579)) межи собою есмо на обе стороны утвердилися. И он, запамятавши Б(о)га и ч(е)сти и души своее, ту свою присягу твердую и записы зламалъ, без всякое прычины неотповедне со всими своими людми, нас обезьпечивши, кинулъся на отчизну нашу Великое кн(я)зьство Литовское и замъки наши отчизны льстивостью своею несправедливе былъ поселъ. Мы люди наши напротивку его людеи послали. Наши люди на неколъку местьцахъ многихъ людеи его побивали и многихъ людеи знаменитыхъ поимали. И онъ таки вь своеи неправде не хотелъ ся взнати. Мы, воземъши Б(о)га на помочь, сами с нимъ великии ступъныи бои мели и зь Божее помочи воиско его все на голову поразили и замки наши з ласки IX Божее за ся есмо к нашои руце взяли, и воеводы и кн(я)зи и панове его радны многи намъ в руки впали. И што есмо до тебе передь симъ посла нашого посылали, тотъ поселъ нашь тамъ згибь. Мы того серъ- дечне жалуемъ, иж нам от тебе отказу никоторого не было. Про то навпоминаемъ тебе, брата нашего, абы ся еси с тымъ неприятелемъ нашимъ московскимъ не мирилъ, а нам // (л. 579 (580)) бы еси былъ приятелемъ и посполу с нами на того неприятеля нашого былъ заодинъ. А мы тобе, брату нашему, поведаемъ, иж мы вземши Б(о)га на помочь отселъ не переставаемъ, хочомъ дела нашо с нимъ делати и обиды нашое ему мстити сколъко нам Богъ поможеть. И ты бы, братъ нашь, с тое стороны о томъ чулъ. И естли бы онъ потягнулъ напротивку нась, и ты бы вь его землю тягнул и шкоды ему чинилъ што наболеи могучи. А такеж чуиности о томъ будемъ мети. И естли бы онъ хотелъ потягнути на тебе, брата нашего, и мы такеж наши воиска вси въ его землю оберънемъ и шкоды делати. И то тобе даемъ ведати через сеи наш листъ, иж хочемь с тобою быти у братъстве и в приязни. А напротивку того неприятеля нашого москов- ского хочемъ быти с тобою заодинъ. П(и)сан у Вилни нояб(ря) 18 д(е)нь, инди(кт) 31. Подготовил к публикации Вадим Трепавлов 1 Данный индикт соответствует периоду с 1 сентября 1514 г. по 31 августа 1515 г. ПРИЛОЖЕНИЯ 921 33. Грамота («лист») короля польского и великого князя литовского Сигизмунда I казанскому хану Мухаммед-Амину с описанием победы над войском Василия III и c предложением военного союза против Москвы. (1516, июня 18) РГАДА, ф. 389, оп. 1, д. 7, л. 661 (662)–667 (668). 242. – 1516. Лист короля Жигимонта Казанскому царю Магмету Аминю с просьбой быть с королем в братстве и приязни, с сообщением о победах войска короля над великим князем Мо- сковским, с просьбой напасть на землю последнего, с обещанием помочь царю войском в слу- чае нападения на его землю великого князя Московского, с просьбой принести присягу перед толмачом и с обещанием принести присягу перед человеком, которого пришлет царь. (л. 661 (662)) Тотъ листъ посланъ до ц(а)ря казанъского толъмачомъ Макаръцомъ м(еся)ца июня 18 ден(ь), инъдикъ(т) 41. От Жикгимонъта Бож(ь)ю м(и)л(о)стью короля полскогоX и великого кн(я)зя XI литовского, руского, кн(я)жати пруского, жомоитъского и иных брату нашому ми- лому Магметъ Аминю ц(а)рю козанъскому поклонъ. Што еси, братъ нашъ, перво того не- въсколъкого годехъ присылалъ к намъ ч(е)л(о)в(е)ка своего Акимбердея здоров(ь)я нашого наведаючи а свое намъ поведаю // (л. 662 (663)) а припоминаючи иж при великомъ кн(я)зи Ви- товте продку нашомъ твои предки гости в Литве и братъство и приязнъ о нихъ часовъ межи собою мели, нежли далекости дороги не ссылалися. А какъ ты, братъ нашъ, населъ на своемъ ц(а)ръстве, был еси з великимъ кн(я)земъ Иваномъ московскимъ у братъстве и въ присязе. А какъ почалъ вышеи меры противку тебе чинити, и ты, того не теръпивши, не дался ему в оби- ду. А потомъ нинешнии кн(я)зь великии Василеи сынъ его пустил был на тебе воиско свое ве- ликое водою и сухомъ. И ты з Бож(ь)ею помочью оба тыи во[и]ска поразил2. Мы, то услы- шавши, врадовалися тому и того ж часу послали есмо к тобе с тым твоимъ слугою дворянина нашого Сороку твоего здоровья и правде межи нами умовяючи и потвердяючи. И тот нашъ XII дворянинъ тамъ в Козани вмеръ а к намъ не приехалъ. А потомъ и иныхъ пословъ к тобе, брату нашому, посылали есмо, которыхъ ижь черезъ проеханъя презпечного не могли мети. А тымъ нечастым // (л. 663 (664)) объсыланьемъ братъство и приязнь межи нами ся омешкивала. Какъ же мы нине, упомнявши деди нашого великого кн(я)зя Витовъта приязнь с твоимъ предъкомъ, послали есмо твоего здоровья отведываючи а с своего нам поведаючи толъмача нашого Ма- карца легъким поминъкомъ а с тяжкимъ поклономъ3, напоминаючи тебе, брата нашого, иж быти упомятавши предъковъ своих и нашихъ с нами у братстве и в приязни былъ, приятелю быхмо з обу сторонъ приятелемъ были, а неприятелю неприятелемъ. И што ся дотычетъ непри- ятеля твоего и нашого московского ведомо тобе, брату нашомуъ, што ж Иванъ кн(я)зь великии московскииъ за брата нашого Александра короля дочку свою давши4 и кровнымъ ся звизанъем ем обезавши и присягами своими его обезъпечивши, немало отчизны нашое городовъ и волос- теи и земли подъ нимъ был забралъ. А потомъ сынъ его кн(я)зь Василеи, с нами присягу учи- нивши и намъ зменивши, валъку напротивъку намъ почалъ. Мы, Б(о)га Сотворителя оземъши на помочь а свою справедливость, пошли есмо напротивко ему. И такъ // (л. 664 (665)) два годы будутъ у в осень приду чую Богъ нам помогъ воиско его осмъдесятъ тисячь наголову побити и воевод его колъко десятъ а к тому многихъ кн(я)зеи и бояр и людеи его живыхъ поимати, кото- рыи ж тепере в нашихъ рукахъ в нятстве седятъ. Как же завъжды без отпочинут на воиско на- 1 Данный индикт соответствует периоду с 1 сентября 1515 г. по 31 августа 1516 г. 2 Фрагмент грамоты от слов «при великомъ кн(я)зи Витовте» до «оба тыи во[и]ска поразил» является пересказом несохранившегося послания Мухаммед-Амина королю. 3 Чтобы расположить к себе адресата, Сигизмунд (от его лица канцелярия Великого княжества Ли- товского) прибегает к стилизации, употребляя оборот, традиционный для татарской дипломатической практики и присутствующий, в частности, в первом письме Мухаммед-Амина (Lietuvos Metrika. Knyga 8 (1499–1514) // Parengé A. Baliulis, R. Firkovičius, D. Antanavičius. – Vilnius, 1994. – Р. 57). Выражение «[с] легъким поминъкомъ а с тяжкимъ поклономъ» является повторением тюркской формулы «aġir selâm yingil bőlek» (см., например: Őzyetgin A. M. Altın Ordu, Kırım ve Kazan Sahasına ait Yarlık ve Bitiklerin Dil ve Üslûp Incelemesi. – Ankara, 1996. – S.110, 111). 4 В 1495 г. великий князь литовский Александр Казимирович женился на дочери Ивана III Елене. В 1501 г. он стал одновременно и польским королем. 922 ПРИЛОЖЕНИЯ шо в его землю ходятъ и воюют. Богъ намъ такую ласку свою извитеженье надъ нимъ далъ не рекучи абы люди его бои противъ нашихъ людеи поставили, але услышавши нашихъ людеи назад втекаютъ. Боже даи абы намъ от Б(о)га тое щастье надъ ним было на долъги час. Такъже поведаемъ тобе, брату нашому, иж тыхъ часовъ з братомъ нашимъ царемъ Магъметъ Кгириемъ вступили есмо в братъство и в вечную приязнь, потому как зо отцем царе[м] Мендли Кгирием, содина- чивъшися с нимъ и с ынъшими приятелъми нашими, Б(о)га оземъши на помочь, воиски наши- ми XIV в землю того нашого неприятеля нинешнего лета ажь до зимы потягнули есмо, хотячи ему брата нашого Алексанъдра короля и нашое обиды мстити и землю его воевати // (л. 665 (666)) колко Богъ милыи поможетъ. А про то напоминаемъ и жадаемъ тебе, брата нашого, ажь бы еси з другое стороны з воискомъ своимъ в землю того нашого неприятеля и своего к Ниж- нему Новугороду потягнулъ и землю его воевалъ и посполу с нами дела своего доводилъ, бо лепшого часу надъ тымъ неприятелем своим не можешь на долги час мети, как тепере. А коли нам Богъ поможеть над тымъ нашимъ неприятелемъ а тобе дастъ Богъ Нижнего Новагорода добыти и иншии замки и волости и земли отчизну свою къ своимъ рукамъ привернути, тогды и данъ свою будешь с не(го) по давному мети. А намъ бы Богъ такъ же дал наши замъки отчиз- ныи и которыи он несправедливе поселъ подъ нимъ добыти. Тогды бы вже тотъ неприятель нашъ таковое моцыи смелости напротивъку намъ не мелъ и руки своеи на нас не подносилъ, бо он ничимъ ся былъ неподнеслъ, толъко забранъемъ твоихъ и нашихъ замков. А естли бы он через то хотилъ ся на тебе, брата нашого, кинути и воискомъ своимъ на тебе потягнути, мы, скоро услышавши, в тот же часъ хочомъ тобе, брату нашому, в помочъ воиско нашо з нашое стороны в его землю послати. // (л. 666 (667)) И ты бы, братъ нашъ, такъ же намъ к у помочи своеи стороны воиско свое великое въ его землю воевати послалъ. Естли бы ся такъ же хотилъ насъ кинути и воиско свое в нашу землю послати, а с тою зго- дою нашою с тобою, братомъ нашимъ, з Бож(ь)ю помочъю с того неприятеля нашого кождого дела нашого можемъ собе довести. Пакъ ли ж бы ты, брат нашъ, маючи с нимъ тыхъ часовъ мир або перемир(ь)е в нинешнии такъ потребны час свои, для того не хотилъ воискомъ своимъ з другое стороны въ его землю потягнути. Ино ведаешъ самъ, предъкове его и о(те)ць и он самъ николи не став в прислузе не бывали XV але убачивши свои часъ, присягу свою изменивши несправедливе и отповедне, безъ каждое XVI причины с кождымъ суседом своимъ валъку по- чинали а кровъ проливали. Чого ж Бог милыи им не перепускаетъ. Какъ же внимамы иж пред- комъ твоимъ и тобе, брату нашому, от нихъ через присяги их несправедливые многии ся не- приязни оказали. И ты бы, брат наш, упомятавши их неприязни и бачачи нинешнии час, поспо- лу с нами нинешнего лета и осени з другое стороны въ его землю потягнулъ а тым намъ братъ- ство и приязнь оказалъ. А коли // (л. 667 (668)) тобе, брату нашому, такъ же потреба вкажеть, мы такъ же в тот час хочомъ тобе помочъни быти и воиско з нашое стороны в его землю посла- ти. А естли ты, братъ нашъ, с нами в томъ братъстве и в приязни хочешъ стояти и заодинъ с нами на того нашого неприятеля быти, и ты бы, брат нашъ, передъ тымъ нашимъ толъмачомъ присегу нам вчинивши и о всякихъ делехъ через него к намъ усказавши, приставивши к нему своего чоловека, к намъ без мешъканъя отпустилъ. А мы такъ же перед тым твоимъ ч(е)л(о)в(е)комъ хочемъ тобе правду нашу вчинити, бо мы на чомъ тобе передъ тымъ слово наше мовили и правду вчинили, и в тои правде и тепер(ь) твердо стоимъ. Такъ ведаите и тому справедливе вер(ь)те. Подготовил к публикации Вадим Трепавлов 34. Сафакгирии1 царь. Слово. Божью милостью королю польскому, великому князю литовскому рускому прускому жомоитскому2 мазовецкому3 иных, отцу моему великому королю Жикгимонту4 Даю вашои милости знати через сей мои лист5, што милость рачил6, наречи мене сыном, еще кдым7 был ув Орде Перекопской8 на месцы отца своего царевичом9; ваша милость прирек- ли10 мене за сына своего мети11, а я вашу милость за отца. А так же я, будучи сын вашои мило- сти, в долгу приреченья слова своего сполням: естем приятелю вашей милости приятелем, а неприятелю – неприятелем вашей милости и нашого московского12. Землю московского звое- ПРИЛОЖЕНИЯ 923 вал и спустошил сам своею головою: зо всим своим войском был и замки есми иншии13 побрал, а иншии попалил, и со всим войском своим был есми за Окою рекою далеко в земли непри- ятельской. А даю те же вашои милости знати отцу своему великому королю, кдым приехал на царство Казимирское14, а тогды мя вси мурзы и вланы и вся рада тое земли козанскои мене, сына вашей милости, согбе вдячне15 государем приняли; еся те же сын вашои милости зо всими князьми мурзы и вланы земли Козанскои в одно слово змовившися16 и того есмь царя, которого москов- ский был прислал на царство Козанское, згубили17. Послов есми московских казал поимати и до казни посажати, а инших велел есми потратить18. И землю есми его взял. Которую землю его взял у свою моць, и дань ми теперь с тое земли идет, которая земля есть Накратская19, с тое земли предком нашим царем козанским дань хаживала. Ино, кды Казань была зашла за мос- ковского, московский тую землю к собе привлащил20 и дань, которая хаживала предком на- шим, на себе брал. Ино и теперь до нас присылали старший тое земли Но-кратскои, хотячи в доле стародавного обычая мне служити и дань давати тую, которую давали предком нашим царем козанским. А так я, сын вашей милости, в долгу приречья слова своего хочу полнять: приятелю вашей милости приятелем быти, а неприятелю вашей милости неприязнья хочу саб- лею // [л.2] своею доводит. А штом я21 посылал до вашои милости первеи сего гонца своего на имя Гамзу, о здоровьи вашей милости отца своего навежаючи22, и о том те же вашои милости отцу своему поведаю- чи, што же отсель есми на том царстве мрем на Казани посылалом до земли неприятеля вашей милости московского воевати сорок тисяч людей, а над тыми людьми старшим был Козучак улан. И оный Кузучак улан был за Окою рекою со всими тыми людьми и выжог место и замок на имя Борсуму23. И шкоды не вымовне великий починили24 в земли неприятеля вашей мило- сти и пришли вси в целости со всим пожитком зася назад. Ина потом я, сын вашей милоста, хотячи лепшую25 и поволнеишую послугу вашей милости отцу своему вчинити26, посла-лом в землю неприятеля вашей милости московского воевати Ямурч аталыка27 и далом ему в моць семьдесят тисяч людей. И он те же, втягнувши28 в земли неприятельскую с тыми людьми вси- ми, воевал и пустошил и был зо всими с тыми людьми оли же29 за Кирмянчиком под Боркау- чом30, выпустошивши31 и выпаливши землю неприятельскую, зася в целости пришли до нас государя своего. Ина потом, по их приходу, посылалом слуг своих десять тисяч людей в землю неприятельскую. И оный слуги наши, вшедши в землю неприятельскую, воевали и пустошили и сожгли место на имя Балаханю32 и зася до нас в целости пришли со всим своим пожиточным. И те же ваша милость отец мои рачил вырозумети с того писанья листу моего, который до ва- шои милости писал через служебника моего Гамзу. И прислали ваша милость отец мои до мене, сына своего, слугу своего толмача33 татарского Афендея з листы своими, а быху я был приятелю вашей милости приятелем, а неприятеля ва- шей милости московского быху землю пустошил. Кды же оной посланец вашей милости Афендеи толмач пришол з листы вашей милости, а те же вырозумел з листов вашей милости отца моего. Послалом в землю неприятеля вашей милости московского воевати десять тисяч людей. И оны люди наши, вшедши // [л.3] в землю неприятельскую, землю его пустошили и воевали и замок касымовского царевича сожгли на имя Намрлын34 и зася в целости до нас пришли. Я, сын вашей милости, будучи хотячи лепшую послугу вашей милости отцу своему вчинити, и послалом в землю неприятеля вашей милости Ахмагма улана з сорокма ти-сячьми людей. И он вшол в землю московского и воевал и пустошил и зася в целости до мене пришол. А на потом я, сын вашои милости, хотячи мети лепшую а вернейшую послугу вашей мило- сти вчинити, хотячи еще землю неприятельскую пустошити, и потягнулом35 сам своею голо- вою со всим своим войском в землю неприятельскую и взялом з собою весь полок того по- сланца вашей милости толмача Афендея, абы он тую послугу нашу видел и перед вашои мило- стью отцем моим поведал. И утягнувши36 в землю неприятельскую с тыми своими людьми со всими, и землю есми его пустошил и брал и замок есми его спалил на имя Бором37. И тое вой- ско нашо, которое ходило у загон, дошло оли же под Володимер и выпустошивши землю не- приятельскую. И оная десять тисяч людей были аж под Кострамою и, пустошивши землю его, зася пришли в целости до нас. И который князи мурзы и вланы козанские есть под моею моцью, тыи вси видячи по мне же: я, сын вашои милости, естем добрым приятелем вашей милости. И они ту же мне государю 924 ПРИЛОЖЕНИЯ своему присягу на том вчинили, иже мают приятелю вашей милости быти приятельми, а не- приятелю неприятельми. А который есми послуги вашои милости чинили в земли неприятеля вашей милости московского, ваша милость рачьте пытати у толмача своего Афендея, тот тое послуги нашои сведом. А поведаю38 те же вашей милости отцу своему, што же Мамай мурзын сын39 приехал до нас з десятьми тисячьми людей, хотячи мне послугу вчинити напративку неприятеля вашей мило- сти московского, и очтарханскии Аврагман царь40 прислал тисячу людей мне на помочь; тыи те же и вси люди теперь при нас есте. А поведаю те же вашей [милости] отцу своему, што же князь великий московский присылал до нас // [л.4] послов и гонцов своих, просячи и же-даючи мене, а быху з ним валки не мел и мир быху з ним принял. И я того не хотел и миру з ним не принял. И теперь тоя земля так есть пуста, до которое земли люди есми свои сылал и те же сам сво- ею головою был и от Володимера до Борома итня м, а восху Костроме Юнкчеюч41 Беле-хана до самого Кирменчика и оттоль зася до Студеного моря42 Касым олтанов городок43 и иншии мно- гий земли и городы неприятеля вашей милости московского пусты есми вчинил. А тому есть всему сведетель – толмач вашей милости. Ино, хвала милостивому богу, теперь неприятель вашои милости и наш те же московский упад44 немалый принял от нас. У панстве своем вашей милости панства отца моего и наши те же немало ся повышили45. А и те [же] теперь рачи ваша милость так мыслити, яко бы добре было, а с пожиточным вашей милости отца моего, бо я те- перь, сын вашей милости, млю все войско нагаиское и оштарфанское46 у своей моцы, ваша ми- лость рачи о том ведать. И к тому те же наша орда козанская присягнула ми на том, иже млют мне верне а справедливе служити. А послалом до вашей милости с тым моим листом присяжным подскарбего своего Богу- ша47. А што буде вашей милости отцу моему он мовити, ваша милость рачием верити, бо то есть наша речь. И те же рачил бы ваша48 милость до мене прислати посла своего, которого доб- рого человека, и неомешкиваючи49, абы приятель вашои милости и наш, слышачи межи нас таковую ходу, быти тому велел, а неприятельское бы серцо ныло. Лист писан у Казани. От Сапкирея царя50. 35. От Сапкгирея царя. Слово. Божью милостью королю польскому великому князю литовскому рускому прускому и далее, отцу моему51 великому королю Жикгимонту Поведаю вашей милости отцу моему, што же есми для послуги // [л.5] вашои милости хотя- чи землю неприятеля вашей милости московского52, поднял есми нагаиского мурзы сына Ма- май мурзина Алей мурзы, с ним было людей десять тисячеи. А к тому те же царь арштафан- скии53 прислал было мне тисячу людей, и те же тым своим князем мурзам вланом давалом им всим, хотячи послугу вашей милости вчинити. А за то вашои милости отца моего покорне прошу, абы ваша милость рачил ласку свою вчинити, а мне, сыну своему, прислати тисячу зо- лотых54, чим быху мел тых князей мурз вланов от вашей милости обделити, абы они на потом те же были, к помузе вашои милости охотней шли. А то бы ваша милость отец мои рачил для моее прозьбы сына своего вчинити. А ест ли бы была ласка ваша милость и ваша милость тую тисячу золотых мне послати, ваша бы милость рачили их тому посланцу моему Богушу дата. Писан у Казани55. 36. Сапкгирея царя56 слово. Божью милостью королю польскому и далее, отцу моему великому королю польскому Жикгимонту Ваша милость своего прошу, што первеи сего у панстве вашои милости поймано было дву служебников моих. Одному имя Кугурча, то есть у пана Юрья старосты городенского, а друго- му имя Хусейн, то есть у вашей милости отца моего. За то вашои милости отца моего покорне прошу, абы ваша милость рачил та на мою прозьбу вчинити и тых двух служебников моих до ПРИЛОЖЕНИЯ 925 мене, сына своего, прислати тым моим подскарбим Богушом, которого м послал до вашои ми- лости57. Примечания 1 Сафакгиреи царь, Сафа-Гирей (1510–1549) – крымский царевич, казанский хан (не ранее 10 мая 1524 – не позднее мая 1532, сентябрь 1535 – январь 1546, март 1546 – март 1549). Сын Махмуд- Гирея султана, а не Фатых-Гирея, как ошибочно полагал М.Худяков и вслед за ним ряд современ- ных авторов, внук Менгли-Гирея. Стал не только преемником на казанском престоле своего дяди Сахиб-Гирея, родного брата отца, но и проявил себя верным его союзником и единомышленником в период царствования Сахиб-Гирея в Крыму. (См.: ПСРЛ. – Т. 13. – 4.1. – С.44, 46, 47, 53–57, 70, 88, 91, 99, 100, 106, 116, 121–125, 135, 142–143, 148–149, 157; 4.2.- С.424–425, 440, 446–448, 457–459; Герберштейн С. Записки о Московии / Пер. с нем. А.И.Малеина и А.В.Назаренко. Вступительная статья А.Л.Хорошкевич. Под ред. В.Л.Янина. – М., 1988. – С.319, примеч.323; Марджани Ш. Мус- тафад аль-ахбар фи ахвали Казань ва Булгар: Источники по истории Казани и Булгара. – Казань, 1989. – С.170 (на тат. яз.); Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. – Репр. изд. – Ка- зань, 1990. – С.87, 90; Фахретдин Р. Казанские ханы. – Казань, 1995. – С.96, 107 (на тат. яз.); Писка- ревский летописец // Материалы по истории СССР. – Т.2. Документы по истории XV–XVII вв. – М., 1955. – С.61–63, 86; Inalcik H. Giray // Islam ansiklopedisi. – Istanbul, 1945. – C.4. – S.783–789). 2 Жомоитский – жемайтский или жмудский. Такая номинация в титуле литовских правителей происходит от названия западной части Литвы – Жемайтии, Жмудской земли или Жмуди, располо- женной между низовьями Немана и Виндавы. Утратила свою самостоятельность при Миндовге, но с его смертью вновь обособилась. Столкнулась с притязаниями немецких рыцарей и литовцев. Была присоединена к Литве при Гедимине, передавшем ее своему сыну Кейстуту. Правда, Ягайло и Ви- товт, соответственно в 1382 и 1387 годах, были вынуждены уступить Жемайтию Тевтонскому орде- ну. По условиям договора (Торунский мир 1411 года) после знаменитой Грюнвальдской битвы 1410 года была возвращена Литве обратно. В латинских источниках называется Самогитией. (См.: Сбор- ник РИО. – Т.35. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранны- ми. – 4.1. Памятники дипломатический сношений Московского государства с Польско-Литовским (с 1487 по 1533 г.) – Спб., 1882. – С.500, 563, 624, 637, 674, 700; Любавский М.К. Очерк истории... – С.14, 15, 43, 165–167, 171 и т.д.; Пашуто В.Т., Флоря Б.Н., Хорошкевич А.Л. Древнерусское населе- ние и исторические судьбы восточного славянства. – М., 1982. – С.54–150). 3 Мазовецкии – данное определение в титуле польского короля Сигизмунда I появилось в 1526 году после присоединения к Польше исторического района по среднему течению Вислы и нижнему течению Нарева и Буга – Мазовецкой земли, Мазовии или Мазовше. Мазовия с 1168 года (по дру- гим сведениям с 1207 года) являлась самостоятельным герцогством и после инкорпорации в ВКЛ сохранила особое положение и особенности управления (см.: Сборник РИО. – Т.35. – С.714, 732, 744, 774; Любавский М.К. Областное деление и местное управление Литовского-Русского государ- ства ко времени издания Первого литовского статута. – М., 1892. – С.201–209). 4 Жикгимонт или Сигизмунд I Старый Казимирович (1467–1548) – король польский (6 декабря 1506–1545) и великий князь литовский (20 октября 1506–1544) из династии Ягеллонов. Безуспешно стремился укрепить центральную власть путем реформ в финансовой и военной сферах, неудачно пы- тался вернуть короне оказавшиеся у магнатов земли. Еще при жизни в октябре 1544 года с согласия Берестейского сейма допустил к управлению ВКЛ сына – Сигизмунда II Августа. Во внешней полити- ке склонялся к союзу с Крымским и Казанским ханствами. Воевал с Россией (1507–1508, 1512–1514, 1517–1518) и Тевтонским орденом (1519–1521). (См.: Любавский М.К. Очерк истории... С.197, 217– 224, 239; Пичета В.И. Белоруссия и Литва XV–XVI вв. – М., 1961; Полосин И.И. Социально- политическая история России XVI – начала XVII вв. – М., 1963. – С.83–87; История Литовской ССР с древнейших времен до наших дней. – Вильнюс, 1978; Россия, Польша и Причерноморье в XV– XVIII вв. – М., 1979. – С.62–70 , 135–158). 5 Лист – письмо, послание; в современном польском языке употребляется в значении «письмо». 6 Милость рачил – в данном контексте «оказал милость». (О различных значениях слова «ра- чить» см.: Срезневский И.И. Материалы для терминологического словаря древнерусского языка. – Т.З. – 4.1. – М., 1958. – Стлб. 111–112). 7 кдым – буквально означает «когда я есть»; окончание «м» указывает на 1 лицо прошедшего времени подразумеваемого глагола «быть» (польск. «вус»). 8 Орда Перекопская – наименование Крымского ханства, распространенное в ВКЛ. Понятие «ор- да» (тюркск.) означало первоначально «шатер», «ставка хана», «центр улуса», впоследствии – госу- дарство в целом; термин «перекоп» – ров на Крымском перешейке, соединяющем полуостров с ма- 926 ПРИЛОЖЕНИЯ териком. Это феодальное государство являлось одним из наследников Золотой Орды, выделившим- ся из ее состава в 1426–1428 годах. Занимало Крымский полуостров и прилегающие к нему северо- восточные и западные степи до Днепра и Дона. Первой столицей был г.Солхат (Старый Крым), вто- рой – г.Бахчисарай. Первым независимым крымским ханом и основателем династии Гиреев стал Хаджи-Девлет хан, присоединивший к своему имени приставку «Гирей» (ок.1428–1466). Постепен- но превратилось в вассала Турции. В 1783 году присоединено к Российской империи, (см.: Смир- нов В.Д. Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты до начала XVIII века. – Спб., 1887. – 772 с.; Герберштейн С. Записки... – С.167; Литвин М. О нравах татар, литовцев и москвитян. – М, 1994. – СИЗ, примеч. 39, 41–46; Сборник РИО. – Т.59. Спб., 1887. – С.450–463; Федоров- Давыдов Г.А. Кочевая орда в улусе Джучи // Вести. Моск. ун-та. – Сер.9. История. – 1970. – № 5. – С.75–86; Кузнецов А.Б. Россия и политика Крыма в Восточной Европе в первой трети XVI в. // Рос- сия, Польша и Причерноморье в XV–XVIII вв. – М, 1979. – С.62–70. 9 был... на месцы отца своего царевичем – выражение означает «был на отчей земле царевичем» (атам уиренд' . Слово «месцы» (место) употреблено в значении «земля, область, государство». (См.: Срезневский И.И. Материалы... – Т.2. – 4.1. – Стлб. 245–247). 10 прирекли – назвали, объявили. 11 мети – имети. 12 московский – это определение применялось к московским великим князьям (Василию III и Ивану IV) в период с 1526 по 1547 гг. 13 иншии – иные, некоторые. (См.: Польско-русский словарь. – М., 1960. – С.168). 14 По-видимому, здесь допущена описка. Следует читать «Казанское». 15 Согбе вдячне – в данном контексте «с нижайшей благодарностью». Слово «согбе» – производ- ное от глагола «сгибать», «вдячне» – искаженное от польского «wdziecznie» «вдзенчне» – с благо- дарностью). (См.: Польско-русский словарь. – М., 1960. – С.678). 16 ...в одно слово змовившися – сговорившись, т.е придя к единому слову, решению. 17 царя... згубили. Здесь речь идет о казанском хане Джан-Али, убитом 25 сентября 1535 года. Сын царевича Шейх-Аулиара, внука Кичи-Мухаммеда, брат Шах-Али. Был назначен «владетель- ным государем» касимовского удела в 1518 году, двух лет от роду. После низложения в результате заговора хана Сафа-Гирея, 29 июня 1532 года, был возведен на казанский престол временным пра- вительством во главе с царевной Гаухаршад, родной сестрой Мухаммед-Амина и Абдул-Латифа. (См.: ПСРЛ. – Т.13. – 4.1. – С.57, 88–89, 100, 106; Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимов- ских царях и царевичах. – 4.1. – Пг., 1863. – С.269, 271; Фђхретдин Р. Казанские ханы. – С.113–117; Худяков М.Г. Очерки по истории... – Репр.воспр. – Казань, 1990. – С.76–77, 95–96, 98–99). 18 потратить – истребить, уничтожить. (См.: Срезневский И.И. Материалы... – Т.2. – 4.2. – Стлб. 1295). 19 Нократская земля – Вятская земля. Присоединена к Московскому княжеству в 1489 году при Иване III (1462–1505). 20 привлащил – притянул, прибил, привлек. (См.: Срезневский И.И. Материалы... – Т.2. – 4.2. – Стлб.1384–1385). 21 В рукописи слова «а штом я» переданы дважды. 22 навежаючи – буквально означает «навещая» (См.: Срезневский И.И. Материалы... – Т.2. – 4.1. – Стлб.273). 23 Топоним явно искажен. По всей видимости это Муром. г.Муром имел большое военное значе- ние. Являлся одним из укрепленных звеньев на линии пограничной черты Нижний Новгород – Му- ром. Был пунктом сбора ратных сил Замосковья – дворянской конницы и посоха; именно поэтому казанские ханы совершали набеги на этот город. В 1552 году стал центром воеводства, 24 И шкоды не вымовне великий починили – неисчислимо (непроизносимо) большой убыток причинили. (См.: Срезневский И.И. Материалы... – Т.1. 4.1. – Стлб.446; Т.З. – 4.2. – Стлб. 1596– 1597). 25 Лепшая – хорошая, благовидная, лучшая, знатная (см.: Срезневский И.И. Материалы... – Т.2. – 4.1. – Стлб.75). 26 вчинити – учинить (см.: Срезневский И.И. Материалы... – Т.1. – 4.1. – Стлб.436). 27 Аталык – слово употреблялось в двух значениях: 1) воспитатель ханских детей (дядька); 2) «предводитель, воевода. Здесь более уместно исходить из последнего толкования. О содержании этого термина см.: Кунцевич Г.З. История о Казанском царстве или казанский летописец: Опыт ис- торико-литературного исследования // Летопись занятий Археографической комиссии. – Вып. 16. – Спб., 1905. – С.288, примеч.6. 28 втягнувши – вступив, подавшись. ПРИЛОЖЕНИЯ 927 29 оли же – почти, вплоть (см.: Срезневский И.И. Материалы... – Т.2. – 4.1. – Стлб.465). 30 Под Кирменчиком подразумевается Ханкирман – ханский городок, крепость в совр. Рязанской области. Больше известен под наименованием «Городец старый» или «Мещерский городок». Был пожалован Василием II Темным выехавшему на Русь в 1446 году царевичу Касиму, сыну Улуг- Мухаммада и по его имени стал называться Касимовым. Стал центром удела, предоставляемого московскими князьями поступавшим к ним на «службу» крымским, казанским и астраханским ца- ревичам. Касимовское царство было ликвидировано в 1681 году. (См.: Вельяминов-Зернов В.В. Ис- следование... – 4.1. – С.13–43; Шишкин Н.И. История города Касимова с древнейших времен. – Ря- зань, 1891; Тихомиров М.Н. Список русских городов дальних и ближних // ИЗ. – 1952. – Кн.40; Ти- хомиров М.Н. Россия в XVI столетии. – М., 1962; Марджани Ш. Мустафад аль-ахбар... – С.177–187; Худяков М.Г. Очерки по истории... – С.31, 35–37). 31 В рукописи «вивьпуставши». 32 Это Балахна. 33 Толмач – толкователь, переводчик с языка на язык. 34 Топоним «Намрлын» идентифицировать не удалось. 35 потягнулом – направился. 36 утягнувши – вступив. 37 Это Муром. 38 Буква «п» в слове «поведаю» исправлена по ранее написанному. 39 Мамай мурзын сын – имеется в виду Алей мурза, брат первой жены Сафа-Гирея, сын Шайх- Мамая (Ших-Мамая). С 1516 года ногайский мурза Шайх-Мамай, брат Юсуфа и Исмагила, нахо- дился в Крыму, совершал походы на Астрахань в 1523 году (совместно с крымским ханом Мухам- мад-Гиреем), в 1524 году (с Юсуфом, отцом Сююмбике) и в 1538 году. Лишил жизни (вместе с мур- зой Агишем) крымского хана Мухаммад-Гирея. Умер в 1549 году. Имел 4 сыновей и дочь. (См.: ПСРЛ. – Т.13. – 4.1. – С.43; Герберштейн С. Записки... – С.337, примеч.587; Перетяткович Г.И. По- волжье в XV и XVI вв. – М., 1877. – С. 134; Усманов М.А. Татарские исторические источники XVII– XVIII вв. – Казань, 1972. – С.83; Атласи X. Сююмбике. – Репр. изд. – Казань, 1992. – С.6 (на тат яз.). 40 очтарханский Аврагман царь (Абдыл-Рагман, Абдул-Рахман, Габдеррахман, Абдуррахман) – занял астраханский престол в августе 1533 года, сместив хана Аккубека. В октябре 1537 года вслед- ствие похода ногайского мурзы Шайх-Мамая был вынужден уступить власть Дербыш-Алею. В сен- тябре 1539 года воцарился вторично. В декабре 1542 года на незначительный период был изгнан шейхом Хайдаром, но сумел и в третий раз захватить власть, удерживал ее до 1545 года (по другим сведениям до 1551 года) до смещения ханом Ямгурчеем (Ягмурчы). (См.: ПСРЛ. – Т.13. – 4.1. – С.61, 72, 120, 132, 133, 137, 143–144, 170, 177; 4.2. – С.441 (и др.); Т.20. – 4.1. – С.413, 418; Марджа- ни Ш. Мустафад аль-ахбар... С.175). 41 восху... Юнкчеюч – возможно иное прочтение. 42 Это Северное море. 43 Это Касимов. 44 упад – разрушения, гибель. 45 ся повышили – повысились, возвысились. 46 это искаженное тюркское «астраханское». 47 подскарбего своего Богуша. Термин «подскарбий» произошел от слова «скарб» – казна, иму- щество. В ВКЛ подскарбий земский – это должностное лицо, возглавлявшее государственную казну или учреждение, куда поступали всевозможные доходы – серебщина, таможенные и судебные по- шлины, доходы с домен, от продажи хлеба. В нем хранились также великокняжеские регалии, доку- менты и книги, огнестрельное оружие и боевые припасы. Помощником подскарбего земского был подскарбий губной. Вызывает любопытство имя подскарбего. Русские летописи знают казанского посла к московскому великому князю Бауша и Богуша Болховитинова, литовского посла в Москву. (См.: Любавский М.К. Очерк истории... – С.175–178; ПСРЛ. – Т.13. – 4.1. – С.45, 54.) 48 В рукописи «твоя». 49 неомешкиваючи – не мешкая, не задерживаясь. 50 Далее в рукописи оставлена без записи одна строка. 51 В рукописи «моиему». При этом буквы «ие» исправлены по ранее написанному. 52 Далее в слове, состоящем из 6–7 букв, бесспорному прочтению поддаются лишь расположен- ные в середине три буквы: «...ази». 53 арштафанский – астраханский. 54 золотых – по всей видимости, запрошены были венгерские золотые. 55 Далее в рукописи оставлена без записи одна строка. 928 ПРИЛОЖЕНИЯ 56 Последние буквы в словах «Сапкгирея царя» исправлены по ранее написанному. 57 Далее в рукописи оставлены без записи две строки. Материал к публикации подготовила Дина Мустафина 37. «Казанское взятие» по данным русских летописей Полное собрание русских летописей. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. – Т. XIII. – Ч.1. – СПб.: Типография И.Н.Скороходова, 1904. – 302 с. Клосс Б.М. Никоновская летопись // Словарь книжников и книжности Древней Руси. XIV– XVI в. – Ч.2. Л-Я. – Л., 1989. – С. 50–51. Ниже представлены материалы из так называемой Никоновской летописи, которая является крупнейшим памятником русского летописания XVI в. Летопись получила свое название по одному из списков, принадлежавшему патриарху Никону. В научный оборот была введена В.Н.Татищевым, ошибочно предположившим, что летопись создана при участии патриарха Никона. Первоначальная редакция Никоновской летописи доводила изложение до 1520 г. и была составлена при московской митрополичьей кафедре в конце 20-х гг. XVI в. Исторический материал подвергся в Никоновской летописи существенной литературной и идеологической обработке. Изучение стилистических особенностей редакторских вставок в тек- сте Никоновской летописи убеждает в том, что редактором-составителем летописного свода яв- лялся митрополит Даниил (1522–1539 гг.). Во второй половине 50-х гг. XVI в. летописный свод митрополита Даниила был соединен с материалами официальной историографии. С митропо- личьего летописца была снята копия и дополнена по Летописи Воскресенской и Летописцу нача- ла царства редакции 1556 г. – так образовался Патриарший список. Оригинал же летописного свода митрополита Даниила остался в Казенном приказе и был дополнен по тем же источникам, которые были использованы в Патриаршем списке: по Воскресенской летописи (но в другом объеме) и Летописцу начала царства. Несколько позже к нему была присоединена еще одна часть с изложением событий 1556–1558 гг. – так образовался список Оболенского. Существует пред- положение, что именно над этой рукописью работал в 1560 г., во время пребывания в Ливонии, известный государственный деятель периода «избранной рады» А.Ф.Адашев. Источник цитируется по изданию: Полное собрание русских летописей. Летописный сбор- ник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. – Т. XIII. – Ч. 1. – СПб.: Типогра- фия И.Н.Скороходова, 1904. – С. 146–283. «[...] Приход государев в Свиазский град [...] И поеде государь на луг и ста в шатрех на лузех под Свиазскым городом. И велел у собя быти царю Шигалею, и съветует государь с князем Воло- димиром Андреевичем и с царем Шигалеем и з бояры и с воеводами, как ему, государю, своим делом промышляти. И приговорил государь итти к городу к Казани, не мешкаа, а к ним посла- ти грамоты: похотят без крови государю бити челом, и государь их пожалует. Государю же нашему смирение показующу, ведый бо, яко Господь гордым противитца, а смиреным благо- дать дает, и велит царю Шигалею от собя послать царю Едигерю-Магметю грамоту, понеже бо от его роду есть, чтобы ему в том поверил, от государя нашего не блюлся, поехал из города к государю нашему, государь его пожалует. А царь благочестивый посылает грамоты к Кулъше- риф-молне и ко всей земли Kaзaньскoй, чтобы государю били челом, а хто лихое дело почал и землю возмутил и на государя и бояр его лихое дело възвели, зa тех бы не стояли, и государь их пожалует. И отпустил государь тезика Kaзаньского Августа 15 [1552 г.]. Августа 16 велел государь возитися зa реку против Свиазскаго города, а ставится на лузех на Kaзaнькой стороне, яртоулом и передовому полку, правой руке, болшему полку. Августа 18, в четверток, прииде государь в соборную церковь Рожества Пречистые и, молебнаа пев, припадает к oбpaзy Пре- чистые и к чюдотворному oбpaзy Сергиа чюдотворца, с многыми слезами молящася на много время, тайно молитвы възсылающе, Тому единому ведущу, и благословляется от протопопа и от всего священнаго чину, иже ту [201] пребывающии. И поеде государь зa реку зa Волгу, а сторожевому полку и левой руке велел возитися выше собя, а царя Шигалея отпустил в судех ПРИЛОЖЕНИЯ 929 на Гостин остров; такоже и с нарядом государь отпустил в судех боярина своего Михаила Яковлича и диака своего Ивана Выродкова, и башни и тарасы рубленые велел привести, яже уготовлены против Kaзaни поставити. И тут государь дневал, а ждал, как все полкы перевезут- ся; и посылает на Kaзaнь на реку, а велел многые мосты мостить, бе бо тогда время дождиво и воды в реках великы. – Поиде государь на Kaзaнь-реку Того же месяца 20, в суботу, поиде го- сударь зa Kaзaнь-реку; и тут прислал царь Едигер-Магмет к царю Шигалею з грамотою поло- няника, а пишет гордые и скверные слова, веру православную и царя благочестиваго поносит и укоряет, такоже и Шигалея похуляет и собя на брань готова възвещает. Царь же благочести- вый, слыша поношение от нечестивых на веру христианскую, у Бога милости просит, а сам зa веpy страдати тщится. И стал на Терень-узяк, полки же все сташа по Цареву лугу и вниз по Волзе. И повеле государь наряд из судов вынимати и устраивати как ему итти к городу. В не- делю и в понедельник государь тут стоял. И тут приехал к государю служить Камай-мypзa, княжь Усеинов сын, а с ним 7 казаков; а сказывал государю, што было их поехало человък з двесте к государю служить и, сведав, Казанцы иных переимали. А про Kaзaнь государю сказы- вал: в городе царь Едигерь-Магмет съветом злым с Казанцы утвердилися, а государю бить че- лом не хотят; а единомышленников его Кулъшериф, молна и кады, да Зейнешь князь Нагай- ской, да изменникы государевы Чапкун-князь – тот аталык у него – да Ислам-князь, Аликей Нарыков, Кебек князь Тюменьской, Дербышь-князь: те всю зeмлю на лихо наводят; и зaпacы в граде многие; «а съвет их: послали на Арьскую зacеку твоих же государевых изменников Япанчю-князя да Чапкунова племлнника Шунак-мypзy да Арьскаго князя Явуша, а велел к зacеке всех людей собрати, которые не в городе, и приходити на государевы люди и за зacеку б воиньскых людей на Арьское не пропустить». И Камая-мурзу государь пожаловал с товарищи великым своим жалованием. – О разрядстве воевод стати у города. И призывает государь к собе брата своего князя Владимира Андреевича и царя Шигалея и бояр и воевод, и сказал Ка- маев приезд и что Камай государю сказал. И съветовал государь, как поити к городу, и приго- ворил: стати самому государю и князю Володимиру Андреевичю на Цареве лугу близко Оту- чевы мизгити, а царю Шигалею зa Булаком под кладбищем, а итти царю в болшем полку; а на Арском стати болшему полку да передовому да княже Володимерову Андреевича боярину и воеводе князю Юрью; а правой руке зa Казанию зa рекою, да кaзaком с ними многым; а сторо- жевому полку на усть-Булака, а левой руке выше его. И приказал государь дворовым воеводам и в все полкы послати велел, чтобы в всей рати приготовили на 10 человек по туру да всяк че- ловек бревно на тын уготовал, да опъступя, даст Бог, город [202] и укрепят турами и тыном. Да приказывает государь всем бояром и воеводам, и головам и детем боярскым приказывает и в все полкы: без его царьского веления и в полкех без воеводскаго велениа нихто бы не ездил травится к городу, дондеже время приспеет; и завещает государь сиа великым словом грозным, да не дръзко сътворят дело, дондеже утвердит крепости около града. – Августа 23 поиде госу- дарь к городу Kaзaни. Пошел государь с Терен-узека, урядя полкы, к городу, а велел и итти ертоулу князю Юрью Шемякину да князю Феодору Троекурову, а с ним стрелцы и казаки пе- ши перед полкы; такоже пред всеми полкы головы стрелетцкие, а с ними их сотцкие, всякой своим стом идет, и атаманы с сотьцкыми и с казакы, разделяася по чину; такоже передовому полку и болшему полку царю Шигалею и воеводам на Арьское поле вверх Булака у Кубана- oзepa, а правой руке велел ниже города зa Kaзaнь-реку, а левой руке и сторожевому полку ве- лел стати против города зa Булаком. А сам государь пошел зa большим полком, a зa собою ве- лел итти наряду и сторожовому полку и левой руке. И как государь вышел на луг против горо- да, и велел государь херугви христианьскые розвертити. сиречь знамя, на их образ Господа нашего Ииcyca Христа Нерукотворенный, и наверх водружен животворящий крест, иже бе у прародителя его, государя нашего, достохвалнаго великаго князя Дмитриа на Дону, и велел начати молебная; а сам государь и князь Владимир Андреевичь и все бояре и воеводы сошли с коней; и нача молебны пети пречистому oбpaзy Спасову и честному кресту на исхожение рат- ным. – Речь царьская ко князю Владимиру. Царю же благочестивому взирающу на знамя, на нем же образ Създателев и животворящий крест, непрестанно слезы лиющие и молитвы Богу непрестанно възъсылающу, по скончании же молебнов призва государь к собе князя Владими- ра Андреевича и боляр своих и воевод, всех своих въинов, кои с ним в полку, и учал говорить умилно: «Приспе, князь Володимер Андреевичь и все бояре и воеводы, время нашему подвигу еже за благочестие побарати подщитеся, пожалуйте, единодушно пострадати зa благочестие, зa 930 ПРИЛОЖЕНИЯ святые церкви и зa нашу православную христианьскую веру, призывающе милосердаго Бога на помощь, не сумняяся ничтоже, зa единородную нашу братию православныа христиане, еже напрасно от многых лет плененых и зле страждущих от бeзбожных сих Kaзaнцов. Въспомянем Христово слово: ничтоже сего болши еже душа полагати зa други своя; припадем чистыми сердци к Създателю нашему Христу, попросим у него избаву бедным христианом, да нас не предаст в рукы врагом нашим и не порадуются вpaзи наши погибели нашей. Да и нам послу- жите, сколко вам Бог поможет, не пощадите голов своих зa благочестие, несть бо си смерть, но животе; аще не ныне умрем. всяко умрем, и от сих безбожных как впред будем? Аз же сам с вами на се приидох, лутче собе избрах зде умрети, неже жити и видети имам зa грехи свои Христа хулима и порученныа [203] мне от Бога християне зле мучимых от безбожных Казан- цов. А нечто нам милосердый Бог милость свою пошлет, видев вашу неотложную веру, побо- рающе по благодати, подаст помощь, якоже Его воля и яз вас рад жаловати великим жаловани- ем, своею любовию, и всех вас недостаточная наполнити и всяко пожаловать, сколко милосер- дый Бог поможет: а кому от нас лучится пострадати, и аз рад жены их и дети до века жалова- ти». – Ответ к царю. Князь же Владимир Андреевичь и вси бояре и воеводы единомысленно государю отвещаша со слезами и многым плачем: «видим тобя, государя, тверда во истиннем законе и зa православие не щадя собя и нас на то утвержающа, должни есмя вси единодушно помрети з безбожными сими Агаряны; дръзaй, царю, на неже еси пришел, да збудется на тебе, государе нашем, Христово слово: всяк просяй приемлет, толкущему отверзается». Слышит же благочестивый государь, еже не инако отвещают, но единомысленно с ним побарают за благо- честие пострадати, и въспоминает, иже единомысленныя Господь вселяет в дом свой, и възрев на Сoздателев образ, еже всем слышати: «о Владыко! о твоем имени движемся и есмы; ты, Владыко, пособствуй нам силою крестною и укрепи нас силою честнаго креста и благодатию Святаго Духа!». На мног же час прослевишася вси полцы, видяще образ Христов и помощи просяще. И приходит к отцу своему духовному Андрею протопопу, и благословляет его прото- поп крестом животворящим и глаголет ему: «дерзай, слуго Божий, ибо Той победит врагы, яко человеколюбец, человеколюбив бо владыка наш Христос!» Крестом его ограждает, и царь же крестом благословляется, а на враги ополчается. Повеле же государь всем полком крестом ог- ражатися, въсходит на аргумак, и радуются зело государем духовною радостию вси его воини, избрав лутше смерть, неже живот тленной, хотяще венчатися за Христа, и охрабрившеся вси благодатию Святаго Духа. И урядя полки поеде прямо к городу, я приидошa яртоулы государе- вы х Казани вверх Булака у Кабана-oзepa, и вылезли Казанцы из города и пришли встречю го- сударевым полком; государева же заповедь, без веления да нихто не дерзнет на бой. Казанцы же, приехав, начаша стреляти на полк, а стрелцы государя нашего из пищалей на них стръля- ют; и Казанцы конные на пешие стрелцы приехаша, и князю Юрью Ивановичю Шемякину и князю Феодору велел ис полку из своего детем боярьскым пособити стрелцом. И сразившемся обоим, Руси и Татаром, и Богу помагающи православным, погнаша Казанцов и к самым вратам градцкым и Татар побиша, а иных уязвиша; и воеводы съехаша к городу и отслаша всех детей боярьскых в полк. Государевы же все съхранены Богом быша, немногые ранены от них; из ыных же полков ни един человек не поехал: не повелено; и вси зряще и дивляхуся царьскому урядству и повелению. Царь же Шигалей и воеводы прешедше Булаку и став на Арьском поле, аможе повеле государь. – Приход царьской х Казани Государь же приехал на урочное место, где его царскому стану быти, в вторник 23. И повеле церкви поставити полотняные: Архистра- тига Михаила [204], другую Екатерину Христову мученицу, третию преподобнаго отца Сергиа чюдотворца, к немуже и по вся дни государь хождаше; и потом велел ставити шатры свои царьские. И устроя стан и сниде государь с коня и прииде к чюдотворцу Сергию и молебнаа съвръшив и в шатер вниде cвoй и приказывает воеводам, да хранят опасно порученное им от государя; и вси полкы стали по царьскому повелению. Haзaвтрие, в среду, повеле государь сторожевому полку воеводам, боярину князю Василию Семеновичу Серебреному да воеводе Семену Василиевичю Шереметеву, да левой руке воеводам, князю Дмитрию Ивановичю Ми- кулиньскому да Дмитрию Михаиловичю Плещееву, туры ставити по Булаку вверх от Казани от рекы. И пришли воеводы против пятницы в ночи и туры поставили, дал Бог, без бою здорово; и стрелцы по воеводцкому повелънию на другой стороне Булака, к городу, закопалися во рвы, и не даде из города Татаром вылазити. И баня каменая, Даирова зoвoмa, под городьскою стеною, и в бане стали казакы воеводскою посылкою. И пушкы к турам, и которым у тех тур быти, ПРИЛОЖЕНИЯ 931 привезли. – Ертоулу бой был с Казанцы. Того же месяца 25, в четверток, повеле государь зa Kaзaнь итти яртоулу с верх-Kaзaни c Арского поля, а правой руке ниже Kaзaни зa Казань же за реку, и стати против города. И вылазили на ертоула ис Казани-города многие люди Казань- скые, и билися стрелами на обе стороны на много время, и сразившимся обоим и пособил ер- тоулу передовово полку другой воевода князь Дмитрий Ивановичь Хилков з детми боярьскыми и, Богу православным пособьствующе, и потопташа Казанцов по самой город, иных от них убиша, а многых уязвиша, православнии же Богом съхранены бысть; ранены же быша и воево- ды князь Юрьи. – И в среду вечере бысть буря велика. И того же дни бысть буря велика, и шат- ром царскым и по многим полком падшеся, а на Волзе в ocтрове многие суды порозбило, царь- скые запасы и всего воиньства. И о сем бяше скорбь в людех; государь же посылает, а велит из Свиязьского города многие запасы привести, и недостаточным повелеше давати, а к Москве государь посылает, а велит к собе спешити с многою казною и з запасы многыми, и зазимовати хотяше тут. – Царь разсмотряет мест градскых. А сам государь ездяще не во многых людех круг града в все дни и в нощи и разсмотряючи мест, по коим местом крепости делати. И в пят- ницу, того же месяца в 26, повеле государь болшую крепость делати против Царевых ворот и Арьскых и Аталыковых и Тюменьскых. И повеле из болшого полку другому воеводе слуге князю Михаилу Ивановичю Воротыньскому своим полком соити с коней, итти пешему к горо- ду и туры катити, болшему воеводе боярину князю Ивану Феодоровичю своим полком быти на конех; а ис своего государь полку посылает головы на конех выборные з детми боярьскыми, а велел государь того беречи: вылезут люди конные на князя Михаила, и князю Ивану делать, сколко Бог поможет; да из своего же государь полку послал детей боярьскых [205] выбрав до- родных, искусных ратному обычаю, а им розделя боярскых людей всякому сыну боярскому по сту человек, а велел им быти у князя Михаила пешим. – О поставлении туров у града Казани. Того же дни в вечернюю годину по государеву наказу поиде князь Михайло к городу и по госу- дареву наказу устроя люди: наперед велел итти к городу стрелетцкым головам Ивану Череми- синову, Григорию Желобову, Феодору Дурасову, диаку Ржевскому со их со всеми стрелцы, да отоманом казачьим многым с казаки да головам з боярьскыми людьми, и туры велел покатити на уреченое место, а сам з детми боярьскыми поиде пешь зa ними. – О вылазке из города Ка- заньскых людей. И как пошли к городу, и Казанцы вылезли многые люди конные и пешие, и обоим, христианом и Татаром, биющеся крепце на много время, и из пушек по граду и по воро- там безпрестани биюще и стрелцы из пищалей, такоже и з города ис пушек и из пищалей стре- ляху, и бысть сеча велиа и приужастна, от пушечного бою и от пищалного грому и от гласов и вопу и кричаниа от обоих людей и от трескоты оружий и не бысть слышати друг друга глаго- ланнаго, бысть яко гром велий и блистание от множества огня пушечнаго и пищалнаго стреля- ниа и дымного курениа. И Богу помогающу православным, одолеваху безбожных и множество побиша Татар и в град вбиша их, и мосты градцкые наполнилися мертвых. И сташа головы стрелетцкие, стрелцы и головы з боярьскими людми и казаки по рву града и стреляхуся из пи- щалей и ис луков; а князь Михаило Ивановичь утвердиша туры и землею насыпаша зa 50 са- жен от города, от рекы от Булака и по ворота, против всего города с приступных мест, и велит головам всех людей отвести к турам и перед турами веляше стрелцом и казаком против города зaкопатися во рвы. А из города же вылазя, биющеся, и до полунощи приходяши х турам и биющеся и зa рукы имаяся, и Божиим поспешеством побиваху поганых православнии и во град вбивааху их; тако и чрез всю нощь биющеся безпрестани приходящи х турам и биющеся и за рукы имающеся, ни мало сна приемлющи, и Божиею помощию побиваху поганых. Государь же благочестивый безпрестани велит в церквах молебная съврешати, и посылает государь по ча- сом бояр своих, да утверждаются и не ослабевают биющеся. И на том бою Божиею помощью множество побита Казанцов, убили князя Ислама Нарыкова, Башканду Бранцова и Сюнчелея- багатыря, и многых князей и мурз побили. Православнии же по Божией благодати немногие падоша, от выборных голов з боярьскыми людьми сын боярьской Левонтей Борисов сын Шю- шерин, а многие быша ранены да Божиею благодатию вставающе; и о сем государь благодаре- ние Богу въздает и впред делом пространяет. – Наряд болшей к городу прикачен. И в суботу, 27 Августа повеле государь боярину своему Михаилу Яковлевичю Морозову наряд болшей при- катити [206] к турам; и посылает государь околничего своего Петра Василиевича Морозова, а велит у тех же тур быти, которые князь Михайло ставит. И боярин Михайло Яковличь прика- тиша наряд и устроиша, как ему быти по местом; и начаша безпрестани по граду бити стено- 932 ПРИЛОЖЕНИЯ битньм боем и верхными пушками огнеными, побиваху многих людей из наряду; такоже и стрелцы пред турами в закопех не даваше на стенах людем быти и из ворот вылазити. многих побиваша. Того же дни послал государь околиичего своего Ивана Михайловича Воронцова мест смотрити, где стояти болшему полку. А в то время вылазил из Крымскых ворот Кара- мышь-улан, Кудайгу-уланов сын, те же бе ему ворота приказаны, хотяше добыти языка близ княже Иванова полку Мстиславьского, полку же не собрану; и поскорившу князю Ивану Фео- доровичю приити на них, и побиша их, Карамыша-улана жива изымавше; самово же князя Ивана уязвиша двемя стрелами, прочии же все здравы бысть христиане. И князь Иван Феодо- ровичь Карамышь-улана послал к государю царю великому князю, царь же веляше его крепко пытати. И сказывал Карамышь, что люди в городе в пятницу многие побиты, а царь Kaзaньской Едигер-Магмет и вся земля Казаньская на смерть в городе затворилися и не хотя государю бити челом, Бог бо ожесточи сердца их, якоже и фараонови, да прославитця имя Его святое в нас. – Приход Казаньскых людей на передовой полк. И в неделю, 28 Августа, приидоша с лесу многие люди Казанцы на Арьское поле и нападоша внeзaпу на передовой полк и постав- ленаго голову на сторожех от лесу Третиака Лошакова убиша. Воевода же князь Дмитрий Ива- новичь Хилков поскориша приити на них, на станы бо его приидоша, и храбрствовавшу муже- ствене на них, крепце биющеся с ними, такоже приспевшу боярину князю Ивану Ивановичю Проньскому, помале из большево полку приспевшу боярину князю Ивану Феодоровичю Мсти- славьскому и княже Володимерову боярину Андреевича князю Юрью Оболеньскому. Госуда- рю вестно воеводы учиниша, и государь вскоре повелел дворовым воеводам головы послати, и сам государь хотяше поспешити к своему делу. А онем же бившемся, и потопташа воеводы Татар по лес и разыдошася, живых от них изымаша Мырзу Шаболотова сына княжево с това- рищи; и на том бою от обоих же падоша и многым язвленым быша. Языкы же государю сказы- вали, что проходили Япанча-князь да Евушь-князь из острогу от Арска, и мысль их в все места приходити х полком царьскым, да где пакость сътворят. И в понеделъник, 29 Августа, повеле государь правой руке, боярину князю Петру Михайловичю Щенятеву да воеводе князю Анд- рею Михайловичю Курбьскому, да ертоулом, князю Юрью Ивановичю Проньскому да князю Феодору Ивановичю Троекурову, зa Kaзaнию по берегу Казани-реки против города туры ста- вити. И [207] урядиша воеводы по государеву наказу по предиреченному, стрелетцкого голову Ивана Ершова с стрелцы и многых атаманов напред послаша, и стали стрелцы и казакы по бре- гу и закопалися во рвы; из города же стреляюще ис пушек и из пищалей и из луков, а стрелцы на них стреляше из пищалей и казаки из луков Воеводы же туры поставили мужествено и зем- лю укрепили и сами под турами стали, под цареву повелению, правая рука, а ертоул поиде на Арьское поле. Татарове же с леса выехав на поле Арьское конные многые и пешие и сташа близко лесу, а иным в лесу; государь же повеле своим полком брежно стояти, а с ними не би- тися, и заповедаша ни единому человеку не ехати травитца. Полцы же болшей полк и передо- вой полк, болшие воеводы и княже Володимиров Андреевича боярин князь Юрьи Оболень- ской, и головы с людми царьского полку стояше чеpeз весь день. А государь велел в той день туры ставити с Арскаго поля против города, а послал от себя боярина князя Дмитриа Феодоро- вича Палецкого да Алексиа Адашева, да другим воеводам передовово полку и ертоулу, да со князем Дмитрием послал своего полку головы многие з боярьскыми людми, стрелецкого голо- ву Якова Бундова. И поставиша туры от болших туров, что князь Михайло ставил, по Казань по реку против Кабатьцкых ворот да Збойливых ворот да и Крымскых ворот и Елбугиных во- рот без бою: Kaзaнцы не вылазили, толко стрельба была з города из пушек и из пищалей, из луков, а стрелцы и боярьскые люди на них стреляше. И где нелзе турам быти, и государь, пере- смотря место, повеле диаку своему Ивану Выродкову промежь тур тын ставити. И утвердиша государь град Kaзaньской своими крепостьми: ни в город, ни из города весть не проидет; и приказал государь боярину своему Михаилу Ияковличю Морозову круг всего города наряд поставити и бити безпрестани по граду. – О побиении Татар на Арском поле. Того же месяца Августа 30, в вторник, умыслил государь послати на тех людей, которые с лесу на полкы при- ходят на царьские и на кормовщиков. И послал государь болярина своего и воеводу князя Александра Борисовича Горбатого да боярина князя Петра Семеновича Серебренаго, а с ними головы своего полку царьского з детьми боярьскими, и стрелецкие головы с стрельцы, и дети боярьские головы многие з боярьскыми людьми, и велел князю Александру на них прямо с Арьского поля приити; а князю Юрью Ивановичю Шемякину з детьми боярьскыми своим пол- ПРИЛОЖЕНИЯ 933 ком, да пешие же стрелцы и боярьские люди и Мордва, – тем государь велел итти от Kaзaни- рекы: как им князь Александр Борисовичь по времяни весть подаст, так князю Юрью напу- стити. И как князь Александр Борисовичь вышел с всеми людьми, а пеших всех от Кобана- oзepa послал лесом, Татарове же увидев князя Александра, вышли многие люди из лесу конные и пешие, и веляше князь Александр к ним немногым приближитися. Татарове же вси устреми- шася на бoи, и призвав православнии Бога на помощь, и напустил на них наперед с леса князь Юрьи Шемякин, а князь Александр Борисовичь уповая на Бога и велегласно рече: «напустим. [208] время! Бог нас, то хто на ны?» и напустил с всеми людми. Благовернии же вся устреми- шася на поганых и всесилного Бога помощию побили Татар вскоре на голову и 15 верст гнаша и биша их. И ста боярин князь Александр Борисовичь с товарыщи на Килири-речке и веле тру- бити и съзывати ратных, по всем бо странам разгнашася на многие версты. И събра воя поиде назад по всему лесу зaне всеми людми, понеже многых Татар с коней позбили и они на лес ва- лялися и пеши Татарове многие были по лесу розбежалися; и княаь Александр поиде к полю лесом, и пешие стрелцы и боярьскые люди от поля вси бяше на лесу, ищущи поганых и биюще их. Множество поганых на леcy побили, крыющеся по лесу на древие, а живых поимали и к государю привели 340 человек. И прислал князь Александр Борисовичь к государю Божиа щедроты вoзвecтить голову его царьскаго полку князя Ивана Ивановича Кашина. И слыша государь Божию милость на себе, царе православнем, и на всем православии и по- беду на нечестивых, и притече в церковь чюдотворца Сергия з благодарними слезами и хвалу о сем милосердому Богу въздает и впред милости и помощи просит. Воеводы к государю прие- хали того же дни с всеми детми боярьскыми, и государь их жалует великим жалованием и лю- бовными словесы увещает и храбрство их похваляет и впредь жаловати их обещаетца. – О по- слании в град Kaзaнь. В град же благочестивый царь посылает единого от приведеных Татар з грамотою, а пишет к ним, чтобы государю царю великому князю били челом, и государь всех пожалует, а не учнут бити челом, и государь тех живых, кои поиманы живы, велит побити. Граждане же не учиниша ответу, и царь их, пред градом приведчи, велел всех побити. – О под- копе. Того же месяца Августа 31, в среду призывает государь к собе немчина, именуема Раз- мысла, хитра, навычна градскому разорению. и приказывает ему подкоп под град учинити. И нача подкоп творити от Булака-реки у околничево у Петровых тур Морозова промежь Талыко- вых ворот и Тюменьскых. – Вспросе царской о воде. И призывает государь к собе Камая-мырзy нововыежево из Казани, и роспрашивает, отколе воду емлют в городе. Казань бо реку уже от них отняли; такожде и полонеников, которые в те дни выбегали к государю. И сказывали госу- дарю, что есть у них тайник от Казани от рекы, у Муралеевых ворот, ключь в берегу, а ходят к нему по подземелию. Государь же повеле сторожевому полку воеводам боярину князю Васи- лию Семеновичю и Семену Василиевичю, да как възмогут испорушить путь их к воде; они же много покушашеся, но не вoзмoгоша, твердо бо землею путь их к воде утвержен. И воеводы государю възвестили, что путь их близко той бани каменой, в которой бани казаки государевы от них стоят, и с той бани мочно подкопатися под тайник. – О порушении тайника. И государь послал к воеводам Алексиа Адашева, а с ним Разсмысла, а велел тот тайник Kaзaньской подко- пывати; а велел ему на [209] то дело учеников отставити, а самому болшего дела беречи; и как изготовят подкопы и государь собе възвестити велел. И боярин князь Василей Семеновичь, прося у Бога милости прилежно о сем, по царьскому повелению пострадав о том в день и в нощь, и в десять день подкопался под мост. куды с водою ходят; и сам князь Василей с това- рыщи извесно видев и гласы Татарьскые услышав, что с водою уже через них ходят. и възве- стил государю. Лета 7061 [1552]. Септевриа месяца 4 повеле государь боярину и воеводам князю Василию Семеновичю Серебреному и Семену Васильевичю и Алексию под тайник зелиа подставити 11 бочек. И в неделю, на ранней зope, възорвало тайник и с людми Казаньскыми, которые по воду ходили, и стена городная оплела и обрушилася, и множество в граде Казанцов побило камени- ем и бревны, с высоты великие падающе, еже зелием взoрвало. И люди в граде от страха по- мертвеша и много розни в граде сотвориша: овии хотеаху за неизможение бити челом госуда- рю нашему; инии изменьники воду начаша копати и не обретоша, но токмо мал поток докопа- шеся смраден, и до взятиа взимаху воду с нужею, от тое же воды болезнь бяше в них, пухли и умираху с нее. Царь же благочестивый по вся дни и по вся нощи призывает Бога в помощь и ездит по полком, такожде круг города и по всем туром, и велит крепити воеводам, да со опасе- 934 ПРИЛОЖЕНИЯ нием брегут дела его государева, и всех жалует и утвержает и труды их похваляет и жаловати их обещается; сиа же по многы дни и нощи творяше. И по граду ис пушек беспрестани биюще, и Арьскые ворота до основаниа збиша, и обламки збили, и множество людий побиваху, и верх- ными бои, огнеными ядры и каменьми, чрез вся нощи сшреляше, да не опочивают поганиии. – Поход воевод на Арьское место. Того же месяца 6, в вторник, отпустил государь на Арьское место и на острог воевод своих на три полкы: в болшем полку боярин и воевода князь Алек- сандр Борисовичь Горбатой, боярин и воевода Зaхариа Петровичь Яковля; в передовом полку боярин и воевода князь Семен Ивановичь Микулиньской да боярин и дворецкой Данило Рома- новичъ; в сторожевом полку воевода князь Петр Аньдреевичь Булгаков да князь Давид Феодо- ровичь Палецкой. Да у бояр же велел быти головам своего царьского полку з детми боярьскы- ми, да с ними стрелецкым головам с стрелцы, да отоманом многым с казаки, да сеит Городец- кой с всеми Городецкыми Татары, да Еникей-князь с Мордвою Темниковскою, да горние люди многие, те и в вожех были. И пошли воеводы, напред полкы пошли у воевод пеши стрельцы и казакы, и как пришли на высокую гору к острогу а острог бе их рублен городнями и землею насыпан, а и в ыном месте многыми засеками засечено, а зделан промежь непроходимых болот, – о взятии острога, – и воеводы начаша говорити царевою речию детем [210] боярьскым: «подщитеся послужить Богу и государю, все устремитеся на поганых!» Князь Семен Ивано- вичь и Данило Романовичь приближишася к вратом острога и повелеша детем боярскым пе- шим пoити к острогу; головы же царева полку и сами с коней соидоша и поидоша ко острогу. И начаша приступати к острогу, стрелцы же изо множества пищалей стреляху, такоже из луков христианом и Татаром, и бе яко дождевая туча силная частым краплям землю омочаху, такоже и ото обоих стрелам летаху и грому зучну бяху от пищалей. Онем же биющимся в воротех, а князь Александр Борисовичь и Зaxapиа Петровичь, болшим полком направо пошедши да при- шед к другому месту, такоже к острогу, такожде пешим повеле приити, понеже бо конми не- проходимо: великие крепости у них поделаны и в лесу чашча великая. Православнии же при- звав Бога на помощь и вкупе устремишася на сопротивных, погании же побежаша, Богу пома- гающи, и одолеша царевы православнии въеводы, взяша острог и Татар многое множество по- били и живых двесте человек изымали. И пошли, воюючи и села жгучи, к Арьскому городищу; и пришедши на Арское городище, и бояре и воеводы послали головы царева полку, а сами на городище стояли два дни и пошли другою дорогою х Казани. И повоевали Арскую сторону всю, многих людей побили, а жены их и дети в полон поимали и много множество христи- аньского полону свободили. Война их была на полтораста верст поперег, а в долину и по Каму: села повыжгли и скот их побили и безчисленое множество скота с собою х Казани в полкы пригонили. И съшлися к воеводам головы все из загонов дал Бог здорово. – О пришествии вое- вод к государю. И пошли воеводы к государю, а наперед послали възвестити государю неизре- ченное смотрение Божие и милость благочестивому царю и к всем христианом голову его царьскаго полку Семена Василиевича Яковля. Государь же Богом избранный прииде в церковь, много молитвенная со слезами изрече втайне и явьствене възвещает: «что Ти въздам, Владыко, противу твоему благодарению, но токмо слезы и сердце сокрушенно? милостивый Владыко Христе подай съвръшенную избаву бедному христианьству: не нам, Господи, не нам, но имени твоему дажь славу». Воевод же своих любезно обиемлет и целование рукы своей подает и жа- ловалными словесы великими увещает, храбрство и мужество их чествует; такожде и всех по чину воинов своих государь жалует. – Того же месяца повеле царь диаку своему Ивану Вырод- кову башту поставити у княже Михайловых тур Воротыньского против Казани Царевых ворот. И поставиша башьту шти сажен вверх и взнесли на нее много наряду, полуторные пищали и зaтинные; и стрелцы с пищалми многие стали и стреляли в город по улицам и по стенам град- ным и побивая многи же люди. Погании же крыющеся в ямы и рвы копающе под врата градц- кые и под стену рыюще норы под тарасы, – бе бо у них у всякых ворот зa рвом тарасы великие, землею насыпаны, – из-зa тарасов биющеся по вся дни и из нор, якоже змеи, [211] вылазя биющеся безпрестани день и нощь. – О подвигании тур ко рву. Государь царь благочестивый и великий князь повеле князю Михаилу Воротыньскому подвинути тур к их рву против башты Арьскые и Арьских ворот к тарасом против Царевых ворот. И князь Михайло не по един день подвигая туры и ближая к рову, прося у Бога милости, великым смыслом и храбростию; Тата- рове же жестоко биющеся, не хотяше дати приближитися православным; въеводы же царевы, уповая на Бога, по государеву велению приближишася ко рву. В неделю повеле государь князю ПРИЛОЖЕНИЯ 935 Михаилу cтати у тур у рву и у тарасов против Царевых, Арских ворот; и по государеву веле- нию приидоша стрелцы и казакы и головы з боярьскыми людми и ста пo рву и биющеся велми, и ото oбoих падоша; и князь Mихайло туры по рву поставил, а до тарасов не придвинул: стрел- цы и казакы многые поранены и послабели; и веле утвердити, и за турами детей боярьскых и стрелцов и казаков поставиша. Татарове же видят, что по Божию милосердию стали христиане на рвех у поганых, и промеж стены градцкые и тур царьскых един ров трех сажен поперег, а глубина рву семи сажен, и биющеся беспрестани, ис пушек, ис пищалей и из луков стреляше и камением множество меташе. И в время обеда Руси многие разыдошася ясти, а им зряше, что не много людей у тур, вылезли изо рву, изo всех нор, из-за тарасов, и внезапу нападоша на ту- ры; христианом же дрогнувшим, и бежаше от тур. – О прогнании поганых и о укреплении тур. Воеводы же царевы мужеством охрабрившеся и крепце нападоша на Татар; и видев вси хри- стиане, яко воеводы их биются с Татары, и вси устремишася на Татар. Изо всех мест поспе- шившим и Богу поспешествующе, православнии одолеваху, и вметахуся погании во рвы своя, воини же царевы и во рвех их побиваху, а они же норами своими в град утекаху. И тако сташа православнии и туры своя укрепиша. На том бою падоша от обоих, а сами воеводы многие уяз- влены: князь Михайло Ивановичь многими оружии язвлен, но крепце доспех на нем прибива- ху, в лице же немного ранен; околничей и воевода Петр Морозов уязвлен, ранен болно в лице, отнесоша его з бою, да после оздраве; воевода князь Юрьи Ивановичь Кашин в перси ранен; такожде и головы стрелецкие и дети боярьские многи ранены. Да в тоже время Зейнешь-князь с всеми Нагаи и с многими Казанцы вылезли из Збойливых ворот на туры передовово полку и ертоула; но те туры не близ города, воеводам же зряще, и припустиша их близко тур, и удари- ша на них стрелцы ис пищалeй, такожде и воеводы нападоша на них, и побиша их и гнаша их по рвы градцкие и побиша их многых; православнии вси Богом съхранены бысть. Царь же благочестивый посла князю Михаилу в помощь околничего своего Алексиа Данило- вича Плещеева, а на [212] Петрово место казначея Фому Петрова, такожде и головы в помочь посылая своего полку царьского з детьми боярьскыми и многые головы з боярьскыми людми. Царь же благочестивый ездя по полком круг города и к турам приходя, утвержая всех, да не ос- лабеют в бранех, дондеже Христос милость свою пошлет, и раненых воевод навещая и жалуя; и вси видя государя благоразумна и мужествена в храбрых, въоружешеся храбростию на брань. И разсмотря государь и злонырство их и тарасы, что многие зa тарасы гражане крыющеся, и повеле их подкопати. Того же месяца Септевриа 30, в пяток, велел государь под тарасы зелие подстави- ти; как взopвет тарасы, и туры велел по рву против их Царевых, Арских ворот подставити, и по государеву велению уготовятся на брань тех полков воеводы, которые были у тех тур; по иным же полком зaпoведa царь никакоже не приступати к городу. И зажгоша зелие, и взорвало тарасы и с людми Казаньскыми на высоту великую, и с высоты бревна падоша в город и побиша множе- ство Татар; гражаном же страху и ужасу наполнишася, на мног час стрелы от них налетаху. – О поставлении тур. Боеводы же став по рву против Царевых ворот и Арскых, и Аталыковых тако- жде и Тюменьских, по всему рву, и туры утвердиша: граждане же стекшеся со всех мест и вы- лесши из всех ворот и биющеся зле; воини же царевы жестоко приступивше к граду. Царь же благочестивый сам выеде к граду, и видев воини царя своего и вскоре вси устремишася на град и мужествене бравшеся с неверными на мостех градных и воротех и такожде и о стенах; ис пушек же и стенобитиих и верхними ядры огненвыми и каменными безпрестани стреляху, и из пищалей стрелцы; воини же биющеся копии и саблями, зa руки имаяся. И бысть сеча зла и ужасна, и грому силну бывшу от пушечнаго бою и от звyкy и вопу от обоих людей и от трескот оружий, и от множества огня и дымнаго курениа и згустившуся дыму, и покрь дым град и люди. Богу поспе- шествующе христианом, беша христианя на стенах градных и ворот града и в башне града от Арьскаго поля. Царь благочестивый видя воины своя на стенах и в граде биющеся, и князь Ми- хайло Воротынской приказывает к государю, что в городе Казани, дал Бог, христиане многых Татар побили, да повелит царь с всех сторон приступити, войско же по иным полком не уготов- лено х тому дни, – и повеле царь воеводам, такожде и ясоулов посылает многых, а велит из горо- да и из стен люди высылати. Воином же не хотяше отоити от поганых, но с нуждею отсылаше их; стену же градную и ворота и мосты зажгоша, а в башни утвердишася и на стенах градцких и у Арьскых ворот. – Взятие Казаньское. Воеводы же князь Михайло Ивановичь и Алексей Данило- вичь на стенах градцкых и во граде в башни повеле крепкими щиты заставитися и туры зacыпати землею, и седяще на граде два дни и две нощи, ожидая приступу; Татарове же ставя струбы про- 936 ПРИЛОЖЕНИЯ тив тех ворот и пробитых мест и землею насыпаху. – О горении мостов. [213] Мосты же у Царе- вых ворот и у Аталыковых и у Нагайскых – и чрез всю нощь горело – и стена городная обгоре и земля из города сыпася, и бе бо весь град насыпан землею и хрящем. – О готовлении ко очище- нию. Царь же благочестивый повеле во всех полцех уготовитися х приступу к неделе, и очистятца вси и у отцов духовных исповедаютца, достойны же благодати сподобятся, приближи бо ся день, въонже пити общая чаша всем. – О наполении рвов и мостов. Месяца Октомвриа 1, в суботу, на Покров святыя Богородици, повеле государь рвы наполняти лесом и землею и многие мосты уст- роити да из болшего наряду безпрестани бити; и биша чрез весь день и збиша до основаниа стену градскую. – О послании во град Казань. Государь же христианьский царь благочестивый, не хо- тяще крови человечьскыя зpети, посылает ко граду Камая-мypзy Казанца и горних людей, чтобы государю били челом, а видят милосердие Божие, люди царевы в городе: почнут бити челом и учинятца в воли его царьской и изменников отдадут, и государь им гнев cвой отдаст и никоторо- го им лиха не учинит. Казанцы же в граде единым гласом реша: «не бием челом! на стенах и в башне Русь, и мы иную стену поставим, да все помрем или отседимся». Якоже юроди несмысле- нии отвещаша, Бог бо ослепи злобы их, еже не разумети царева пред собою исправления. Царь же православный рече: «премилостивый царю Боже! зpи сердце наю якоже с всеми покорением посылах к ним, они же изобравше кровь ниже покою, и обратися болезнь их на главу их и буди кровь на них и на чадех их». – О розрядстве воеводском, как приступати ко граду. И посем бла- гочестивый царь повеле всем людем готовым быти в полцех, хотя приступати ко граду, и отобра множество воиньства своего и повеле боярьскым людем всем по предиреченному головы устрои- ти, выборных детей боярьскых и наученых ратному делу, всякому сыну боярьскому по сту чело- век. И напред велел приступати со всех сторон атаманом с казакы и головам з боярьскыми людми да головам с стрелцы; и как, даст Бог, люди у города будут и на стенах, государь велел помогати другим воеводам изо всех полков з детьми боярьскыми; такоже учреди всякому сту сынов бояр- скых царьскаго полку выборная голова; последи же повеле и болшим воеводам ис полков пособ- ляти со всеми людми. Царю благочестивому и брату его с ним князю Владимиру Андреевичю с своими полки стати против Царевых ворот на посаде от кладбища и помогати на все стороны, как Бог устроит. А от сторон государь с лесов велел беречи полков, и для силной вылазкы из города и пробиваниа на лесы, на Арьском поле и на дорогах на Арскых и на Чювашьскых велел государь быти царю Шигалею, а с ним все князи и мурзы Городецкые, да боярину и воеводе князю Ивану [214] Феодоровичу Мстиславьскому своим полком, да горним людем велел с ними же быти. А на Нагайской дороге велел быти боярину княже Владимирову Андреевича князю Юрью Оболень- скому с полком да голове з дворяны своего царьского полку князю Григорию Феодоровичю Ме- щерьскому. А на Галицкой дороге зa Казанию-рекою велел государь быти воеводе своему князю Ивану Ромодановьскому с людми, близко Бежеболды, да княже Володимирову Андреевича вое- воде Ивану Угримову Заболотцкому; да зa Казанию же рекою велел быти голове з дворяны же своего царьского полку Михаилу Ивановичю Вороному; а вверх по Kaзaни у Старово городища голову Михаила Петрова Головина. Того же дни розрядя государь по местом, где кому быти, и отпустил, да всяк готовится и строит, где кому повелено быти. – О поможении воводам друг дру- гу А воевадам гасударь велел приступати, как, еже даст Бог, взорвет подкоп; из башни и в пролом поити по времени, как государь приказал, слуге князю Михаилу Ивановичю Воротыньскому да околничему Алексею Даниловичю Басманову; да и в пробитые в все места велел им устроити и послати головы по царьскому розряду; а в другой пролом зa Аталыковыми вороты велел от князя Михаила же казначею Ивану Фоме Петровичю; а помагати им царю и великому князю своим полком. А в Кабатцкие ворота воеводам передовово полку; наперед князю Дмитрию Ивановичю Хилкову, а помогати ему боярину князю Ивану Ивановичю Проньскому. А в Збойливые ворота яртоулу: наперед князю Феодору, а помогати князю Юрью Ивановичю Шемякину. А в Елбугины ворота от Казани-реки воеводе князю Андрию Михайловичю Курбьскому, а помогати боярину князю Петру Михайловичю Щенятеву. А в Муралеевы ворота воеводе Семену Василиевичю Ше- реметеву, а помогати боярину князю Ваеилио Семеновичю Cеребряному. А в Тюменьскые воро- та воеводе Дмитрию Михайловичю Плещееву, а помоати воеводе князю Дмитрию Ивановичю Микулиньскому. И всем государь прикaзaл готовится х третиему часу дни въскресениа. – О бы- тии царском наедине со отцом духовным и о въоружании. И в суботы на неделю в нощи той был государь наедине с отцом своим духовным Андреем протопопом; и нача въоружатися, юмшан на себя класти, и слышит звоны многые и ближним своим говорит: «звоны де слышю, как бы Симо- ПРИЛОЖЕНИЯ 937 нова монастыря звон». И внят царь в сердцы своем, яко быти благодати Божии на нем, и иде го- сударь в церковь и нача зayтреню пети. – О подставлении зелиа под город. И прислал к государю князь Михайло Воротыньской: «Размысл деи зелие под город подставил, а з города деи его виде- ли, и невозможно деи до третиаго часу мешкати». Царь же благочестивый посылает по всем пол- ком възвестити, да вскоре вси уготовятся на брань. – Иде государь в церковь. Сам же государь иде в церковь и повеле [215] правило поскору совершити, а самому государю многиа слезы от очию своею испущающи и у Бога милости просяще; свету же приближившуся, и отпустил царь воевод своего полку царьскаго боярина князя Володимера Ивановича да боярина Ивана Василъе- вича Шеремьтева и всех полков, а велел на урочном меcтe стати у города, а своего царьскаго приходу ожидати. – О слушании божественыа литоргии. А сам царь литоргию велел начати, хотяше 6о святыни коснутися и, съвръша литоргию, отдати Божиа Богови и поехати в свой полк. Литоргию же наченшу, страшно же убо и умилению достойно в то время благочестиваго царя видети в церкви въоружена стояща. доспеху убо на нем ничимъже прикрыту, но тако и всем су- щим с ним въоруженым и тщащимся к смертному часу за благочестие [...] О взорвании подкопа. И се прииде время литоргии чести святое Евангелие, солнцу уже въсхо- дящу, и егда кончавше диакон и възгласи последнюю строку в Евангелии: «и будет едино стадо и един пастырь», – и абие якоже силный гром грянул и велми земля дрогну и потрясеся. Благочес- тивый же царь из церковных дверей мало поступи и виде градскую стену подкопом вырвану, и страшна убо. зрением земля, яко тма, являшеся и на великую высоту въсходяще и многие бревна и людей на высоту възметающе поганых. Царю же благоверному на молитву уклонившуся, и се внезапу второй подкоп градцкую стену грознее перваго сътвори, и множество граждан на высоте являшеся, овем на полы прерваным, а иным же нозе и руце оторвани, и с великой высоты бревна падаше в град и множество нечестивых побиша. – И поиде воиньство царьское с всех стран на град. И вси воини православнии, Бога на помощь призвавше и кликнувше: [216] «Бог с нами», а овем же «с нами Бог», и со всех сторон вскоре устремишася на поганых. Татарове же в граде сквернаго своего Магмета лживаго и съветников его призывают к собе на помощь и говорят: «вси помрем зa юрт». И биющимся обоим в воротех и на стенах крепце, царь же благочестивый стоя в церкви и моля Създателя Бога, такжде и вси людие с великым вопом и плачем и стенанием сердечным призывая Бога на помощь, и се прииде некий ближний царев, глагола ему: «се, госу- дарь, время тебе ехати, яко бо убо биющимся твоим с неверными, а многие полкы тебя ожида- ют». Царь же отвеща ему: «аще до конца пениа дождем да съвръшеную милость от Христа полу- чим». И се вторая весть прииде от града: великое время царю ехати, да укрепятця воини, видев царя. Царь же въздохнув из глубины сердца своего и слезы многи пролия и рече: «не остави мене, Господи Боже мой, и не отступи от мене, вонми в помощь мою». И прииде ко образу чюдотворца Сергиа и приложися к нему и любезно целова образ и рече: «угодниче Христов, помогай, помо- гай нам молитвами твоими!» И причастися святыя воды и доры вкусив, тако и богородична хле- ба, и литоргии скончанне бывши, и благословляет его отец его духовный изрядный Андрей про- топоп животворящим крестом. – Поиде царь в полк свой. Исходит царь из церкви, молитвою въо- ружен, и обращься к своим богомолцем, рек: «меня благословите и простите, а вы безпрестанно Бога молите, а нам молитвою помогайте». И вступает государь в бранное стремя и восходит на конь свой и поскору поиде х полку своему к граду. И виде государь знамена христианские уже на стенах градных, и приехал самодржец в полк cвой и по всем странам посылает, утвержая воины. И видев вси люди, яко государь приближился к ним и мужествене храбрствует с ними, и в той час от всех стран, якоже на крылех, на стены градские възлетели, такоже и с стен в град, биюще- ся в всех местех жестоко. – Бысть cеча в граде Казани. К государю же от князя Михаила Воро- тыньского говорят, что Божиим милосердием люди царевы в граде биются с неверными, а госу- дарь бы им помогал. Царь же посылает головы из своего царьскаго полку, а велит пешим спе- шить и помогати своим, на конех бо невъзможно: теснота в граде великаа в хоромех, такожде и от множества людей. Головы же царьскые з детми боярьскыми мужествене нападают на иновер- ных, и биющеся царевы воини во всех местех от всех ворот мужествене, зa руки имаяся, копии и саблями, в теснотах ножи режуще; во многих улицах с обоих сторон христианом и Татарам уда- рившеся во многи копиа и на мног час стояще на копиах, ни единым поступившим. – Божиею помощию одолеша православнии Татар. Богу же помогающе православным, поверх хором ходя- щим христианом сверху побивающе Татар, к государю же из всех мест воеводы прикавывают: «воини твои крепце биются и Бог помогает по тебе, царе благочестивом, но многие слабые емлют 938 ПРИЛОЖЕНИЯ съкровища Kaзaньские, и ты, царю помогай нам». Царь же посылает бояр [217] своих и многых ближних забивати тех, да не падают на съкровищех, такожде и помогают своим; и головы своего царьскаго полку посылает с людми в все места помагати. И приближа христиане к мечите х Кулшерифу х Тезитьскому врагу, и тут с Кулшерифом-молною многие неверные совокупившеся и зле биющеся, – убиша Кулшерифа с его полком – и Божиим милосердием одолеваху православ- нии Кулшерифа, со всеми его побиша. Татарове же побегоша вси на царев двор, воини же право- славнии приближшеся х цареву двору и сечаху нещадно нечестивых, мужей и жен, по удолием крови течаху. И Татаром събравшимся на цареве дворе, и видеша свою конечную погибель и ре- ша друг к другу: бежим убо из города скоро от них, яко Бог поборает с ними, множество наших умроша». И побегоша все к Елбугиным воротам, и нача с града метатца и в ворота пробиватца, и многие к лесу на бегство устремишася. И в той час поведаша благочестивому царю, что з города многие люди сметалися и зa Казань на бежание устремилися. И в том месте были воеводы боярин князь Петр Михайловичь Щенятев, и напустил на них полком своим, и многих у них убиша; а воевода князь Андрей Михайловичь Курбьской выеде из города и вседе на конь и гна по них, и приехав в всех в них; они же его с коня збив и его секоша множество и преидоша по нем замерт- во многие, но Божиим милосердием последи оздравеле. Татарове же побежаша на рознь к лесу. Царь же благочестивый послал к Бежьболде боярина князя Семена Ивановича Микулиньскаго да оружничево Лва Андреевича Салтыкова, a зa Казань болярина князя Михаила Василиевича Глиньскаго да болярина дворовово воеводу Ивана Василиевича Шереметева; и там зa Казанию были голова царского полку Михайло Вороной да княже Владимиров Андреевича воевода Иван Угримов. Бояре же и воеводы Божиим милосердием побили множество поганых, и тамо они то- лико множество побили: от реки от Казани и до леса и в лесе многие мертвии лежаще, и немно- гие утекли, многыми ранами ранены. – О избиении поганых. И уже помощию всесилнаго Господа нашего Иисуса Христа, молитвами нашея Владычицы и Богородицы, и пособлением и заступле- нием великого Архистратига Михаила и прочих сил бесплотных, и великих чюдотворцов молит- вами и сродников царя нашего православнаго и всех святых молитвами – одоление царьское над враги – благочестивый и Богом венчанный наш царь православний и великий князь Иван Васи- лиевичь самодръжец всеа Pycии брався с нечестивыми, и одоле их до конца, и царя Казаньского Едигер-Магметя изыма, и знамена их взяша, и царство и град многолюдной Kaзaньской въспри- ат. В полон же повеле царь имати жены и дети малые, а ратных зa их измены избити всех, и стол множество взяша полону Татарьскаго, якоже [218] всем полком Рускым наполнитися: у всякого человека Рускаго полон Татарьской бысть; христианьского же полону множество тысящь душь свободи. А побито их в граде толико множество лежаша, яко по всему граду не бе где ступати не на мертвых; зa царевым же двором, где на бегство предалися ис стен градскых, и по улицам кост- ры мертвых лежаще с стенами градными ровно; рвы же на той стороне града полны мертвых ле- жаше; и по Казань по реку и в реке и зa рекою по всему лугу мертвии погании лежаша. Царь хва- лу Богу въздает Видев же благочестивый царь и великий князь Иван Василиевичь всея Русии таковое милосердие Божие на собе и на всем своем христолюбивом воиньстве, и руце возведе ко Господу, благодарныя молитвы приношаше [...] Здравствуют царю государю на царстве Ка- заньском. И тут князь Владимир Андреевичь и вси бояре и воеводы здравствовали государю: «радуйся, царю православный, Божиею благодатию победивый сопостаты! буди государь, здрав на многие лета на Богом дарованном тебе царстве Казаньском! ты еси во-истинну по Бoзе нашь заступник от бeзбожных Агарян, тобою ныне бедные христиане свобожаются на векы и нечести- вое место благодатию освящается; и впред у Бога милости просим умножити лета живота твоего, и покорить всех съпостат твоих под нoзe твои и даст ти сынове наследники царству твоему, да и мы в тишине и покои поживем». – Ответ царьской. Государь же им со умилением отвеща: «Бог сиа содеял твоим, брата моего попечением и всего нашего воиньства [219] страданием и всена- родною молитвою; буди Господня воля!». – Царю и государю здравствует царь Шигалей. Тако- жде, приехав, и царь Шигалей здравствует государю: «буди, государь, здрав, победив съпостаты и на своей вотчине на Казани в векы». – Ответ царьской к царю Шигалею. Государь же ему бла- гочестивый отвеща: «царь господине, тобе, брату нашему, ведомо: много есми к ним посылал, чтобы похотели покою; и тебе жестость их ведома, каким злым ухищрением в многие лета лгали и сколко крови христианьские проливали; и Бог милосердый праведный суд показaл нам, мило- сердие свое, а им мстил кровь христианьскую». – О въезде царьском в град. И повеле государь едину улицу очистити к цареву двору, от Муралеевых ворот, мертвых поснести; и едва очистили, ПРИЛОЖЕНИЯ 939 и государь въехал в град. Пред ним ехали воеводы и дворяне многие да з животворящим крестом Андрей протопоп, a зa государем ехал князь Владимир Андриевичь и царь Шигалей. И приехал государь на царев двор; воеводы же и вси людие православнии здравствоваша государю, и вели- им гласом кликнуша люди: «многа лета царю благочестивому победителю варварьскому! буди, государь, здрав на Богом дарованней тебе вотчине в векы!» И видеша православнии людие живо- творящий крест и царя благочестиваго в зaпустенной мepзoсти Казаньской. Преже на том дворе нечестивые царие водворялися и многая кровь христианьская в много лет проливалася и много бед христиане приимали, ныне же въсиа на нем праведное солнце, самое древо животворящее, животворящий крест, и образ Владыкы нашего Христа и пречистыя Его Богоматере и великых чюдотворцов. И православный благочестивый царь, добрый страдалец, з братом своим князем Владимиром Андреевичем и со всем христианьскым воиньством и вси людие благодарение Богу воздаша и рекоша: «Благодарим Тя Владыку Христа, иже в нынешнем роде последнем сиа чу- десная соделавша, в темном меcтe, в зaпycтенной мерзости свету твоему истинному въсиавшу, вместо сквернаго Магмета и eго прелестников крест cвой животворящий и образ cвoй пречюд- ный нам грешным покававшу, и иноплеменный род с царями их безвести сътворивше в един час. Слава Тобе, Царю Владыка нашь Христе, в Троицы славимый, давый нам такова государя хри- стианом царя в последнее время, якоже прежних царей благочестивых, храбра и мужествена и в заповедех твоих живуща и благоразсудна, милостива и длъготръпелива съгрешающим и от вра- гов нас избавляюша». Царь же благоверный въздав хвалу Богу и приказал в град воеводам, велел огни гасити и многая сокровища Казаньская велел всему своему воиньству имати; на собя же государь не велел имати ни единыа медницы, ни плену, токмо единого царя Едигер-Магмета и знамена царьские да пушки градские; вся же сокровища Казаньская и жены их и дети велел всему своему воиньству имати. А сам государь поехал на свой двор зa город, где преже стоял, и прииде в церковь Сергиа чюдотворца, много слез изливая [220] и Богу благодарная възсылая и с всем воиньством. И поиде государь к столу, и вся своя воя благодарными словесы утешая, и всех жа- ловати обещавается, и раненых воевод и всех воинов всякыми доволы учрежает. – О послании к Москве. И посылает государь к Москве, Божиа величиа чудесная дела възвестити, к своей царице Анастасии и ко отцу своему и богомолцу Макарию митрополиту и к брату своему князю Юрью Василиевичю боярина своего и дворецкого Данила Романовича Юрьева. – О посылке по улусом. А сам государь послал по всем улусом черным людем ясачным жаловалные грамоты опасные, чтобы шли к государю, не бояся ничего; а хто лихо чинил, тем Бог мстил; а их государь пожалу- ет, а они бы ясаки платили, якоже и прежним Казаньскым царем. – Арьские люди прислали к царю государю бити челом. И прислали к государю Арьские люди бити челом казаков Шемая да Ку- биша з грамотою, чтобы государь их черных людей пожаловал, гнев свой отдал и велел ясаки имати, как и прежние цари, и прислал бы к ним сына бояръского, хто бы им сказал царево жало- ваное слово, а их събрал, понеже он с страху разбежалися, и они бы, учиня государю правду, дав шертъ, поехали к государю. И царь и великий кязь послал к ним сына боярьскаго Микиту Kaзapинова да Камая-мырзу Казаньского. А с Луговой стороны такоже Черемиса приехала к го- сударю бити челом, и государь их пожаловал. – О священи града. Того же лета, Октября 4, го- род Kaзaньской вычистили от множества трупиа мертвыхъ, и государь поехал в град и изобрал место среди града и въдрузил на нем крест своима рукама царьскыма и обложил на том месте храм во имя пречистыя Владычицы нашиа Богородицы честнаго Ея Благовещениа. И пел моле- бен протопоп Андрей с игумены и священникы и святя воды; и поиде государь царь с кресты по стенамъградскым и освятя град во имя святыя и живоначалныя Троица, Отца и Сына и Святаго Духа, и пречистыя Его Богоматери и великых чюдотворцов. – О освящении церкви Того же месяца 6 свещал государь церковь съборную Благовещение Пречистыа, а свящал Андрей протопоп да с Свиаги Рождественьской протопоп Офонасей с игумени и священникы. – Того же дни выбрал царь и государь въевод, кого ему оставити после собя в Казани, болшего боярина и воеводу князя Александра Борисовича Горбатого – тому в царево место управляти велел – да боярина и воеводу князя Василиа Семеновича Серебреного и иных воевод многих, да с ними оставил дворян своих болших и детей боярьскых многих и стрелцов и кaзaков. – Государю били челом Арьские люди. Того же месяца 10 приехал Никита Казаринов да Камай-мурза, а с ними многие Арьские люди, и царю государю били челом, чтобы им государь милость показал, а они всею землею государю бьют челом и ясакы дают. И царь государь черных людей и Арьскых пожаловал, ясаки на них [221] велел имати прямые, как было при Магмеделиме царе, и приказал боярину своему князю 940 стр.Александру Борисовичю, а велел их к шерти привести и ясаки на них имати и во всем их управливати. – Государю били челом луговые люди. Того же дни луговые люди из Як и изо многих мест к государю приехали, а бьют челом государю ото всех луговых людей, тако же, как и Арские, хотят государева жалованиа. И царь и государь их пожаловал по тому же, приказал боярину своему их к шерти приводить и управу чинить; и того дни правду ото всех черных людей дали. – Того же месяца 11 приговорил государь з братом своим со князем Владимиром Андреевичем и с всеми боляры итти к Москве: самому государю итти Волгою в судех, а в конной отпустил слугу и воеводу князя Михаила Ивановича Воротыньского с товарыщи и итти им на Василь-город берегом. – О походе ис Казани. И того дни царь и государь слушав молебна у Благовещениа Пречистые и положа всю надежу на милосердаго Бога и пречистую Его Богоматерь и великых чюдотворцов и рек: «Ты, Владыко нашь Христе, сиа съделал, Ты соблюди во имя свое град и люди!» И приказал боярину своему и воеводе князю Александру Борисовичю с товарыщи все творити по своему царьскому наказу и поиде к Волге и того дни начевал на брегу у Волги. А назавтрее сел государь и з братом своим в ушкулы и погреб вверх Волгою и пригреб того дни в Свиазьский город и тут начевал. И приказывал боярину и воеводе князю Петру Ивановичю горних людей управливати и ясакы имати, и в всем их беречи велел, и горним людем всякую управу велел чинити в Свиазском городе, а луговым и Арскым велел управу в Казани чинити, а о смесных делех горним с Казаньскыми государь велел ссылатися воеводам Kaзaньскым с Свиазьскыми и Свиазьскым с Казаньскыми [...] [222]» ---
| | |
| john1 Модератор раздела
Сообщений: 2877
На сайте с 2008 г.
Рейтинг: 1926 | Наверх ##
11 марта 2017 21:48 12 марта 2017 3:23 38. Документы Астраханской губернской канцелярии о миграции казанских
татар из Российской империи в Крымское ханство 1754–1755 гг.
В публикации представлены документы, отражающие миграцию казанских татар и предста-
вителей других тюркоязычних народов Поволжья из России на территорию Крымского ханства,
их нахождение в столице Османской империи с целью получения турецко-крымского подданст-
ва, а также противодействующие этому меры, предпринятые российскими центральными и ре-
гиональными властями в 1754–1755 гг. Кроме освещения данных аспектов, публикуемые источ-
ники содержат уникальный случай фиксации автоэтнонима булгар, заявленного мигрантами.
Данные документы отложились в фонде № 394 Государственного архива Астраханской об-
ласти (ГААО), содержащем остатки архива Астраханской губернской канцелярии (1717–1786),
в двух делах по описи № 1: деле № 1812, с заголовком: «Указ Правительствующего Сената из
Государственной военной коллегии о расследовании массового побега магометан в Татарскую
орду», 11 листов, и деле № 1757 – «Дело о борьбе с бегством татар казанских в Крым», 27 лис-
тов. Документы представляют собой оригиналы, имеющие четкую делопроизводственную ну-
мерацию и находящиеся в хорошей сохранности.
Выборка документов для публикации производилась по критерию максимальной информа-
тивности в отношении причин, направлений, количественных показателей, обстоятельств дан-
ной миграции. Документы переданы во фрагментах, в экстрактном изложении. Текст воспро-
изведен средствами современного русского алфавита и правописания.
№ 1
1755 г., января 26. – Императорский указ из Правительствующего Сената Астрахан-
ской губернской канцелярии о секретном расследовании обстоятельств тайной миграции
казанских татар и принятии мер по предотвращению таковой. Фрагмент
1 18 января Государственная коллегия иностранных дел представила в Сенат сообщение
от российского резидента в Стамбуле А.М.Обрескова, написанное 1 ноября 1754 г.1, «о маго-
1 Рассмотрение этого сообщения на заседании Сената отражено в публикации: Сенатский архив. Т. 9:
Протоколы Правительствующаго Сената. 1753–1757. СПб, 1901. С. 311. 19 ноября 1754 г., т.е. еще до
представления Государственной коллегией иностранных дел сообщения А. М. Обрескова, Киевская гу-
бернская канцелярия направила ордер в Запорожскую Сечь о тайной посылке казаков в Крым для разве-
дывания «о бежавших из России, Казанской губернии, подданих магометан семидесяти душ в Ак-
Керман.., где они селение свое начали иметь». Дважды отправляемые для дознания запорожцы не смогли
ПРИЛОЖЕНИЯ 941
метанах из Российской империи в Белогородскую орду1 в семидесяти человеках бежавших... В
конце сентября пришед туда, [в Константинополь], десять человек ис числа тех семидесят, бе-
жавших из империи ЕИВ* в Акирман или Белогородскую татарскую орду магометан, поддан-
ных ЕИВ. Называя себя болгарами, [они] принесли Порте жалобу о чинимых им в империи
ЕИВ огненными и другими разными мучениями, ко оставлению магометанской их веры при-
нуждениях, и просили о дозволении им в Турецком государстве места, куды нация их, состоя-
щая около тритцати тысяч душ, переселится могла. На что тем пришедшим (кроме вновь при-
ходящих) и дозволено. [Порта приказала], чтоб хан крымскои отвел им // 1 об., по благоизобре-
тению его, пристоиное место, с чем оные в самой тайности в Крым и отправлены, не быв там
более, как только дни с четыре, да и то весма скрытно. И он, резидент, о звании тех урочищ,
откуда оные вышли, и о имянах их, по додержимой ими осторожности невозмогши получить
удоволствителного, старался достать поданную ими верховному визирю челобитную, и хотя
оную и достал, но також нужного [в ней] не обясняется, потому что ни мест, откуда они вы-
шли, ни о званиях их не означено. А простое имянование быть булгар толь наивящую темность
наносит, потому что оная нация вся исповедует православную христианскую веру, и разве ка-
занские татара в тех местах, где булгары напред сего жителство имели, поселили[сь] и звание
их приняли. Но как сие ему, резиденту, неизвестно, то и ниже требование ево на добром осно-
вании утвердить мог, потому пристойнее признал воздержатца, во ожидании, не соизволит ли
ЕИВ, высочайше повелев, в Казанской и протчих губерниях, где магометане живут, справится,
ис которого места оные семдесят душ отбыли, а по такому нарочитому числу оставшие не не-
ведомы быть не могут». На это представление Сенат постановил: в Казанскую, Нижегород-
скую, Воронежскую, Астраханскую, Оренбургскую и Сибирскую губернские канцелярии по-
слать указ о секретном исследовании дела о побеге.
Помета: получен 26 февраля 1755 года.
ГААО, ф. 394, оп. 1, д. 1812, л. 1–1 об.
№ 2
1755 г., августа 31. – Императорский указ из Государственной коллегии иностранных
дел астраханскому губернатору генерал-майору А.С.Жилину о выявлении казанских та-
тар и башкир, едущих с тайными письмами в Османскую империю. Фрагмент
11 «…Понеже некоторые из башкирцов отважились ныне на противности2, и хотя к усми-
рению их надлежащие учреждения учинены, однако ж, ежели бы иногда беспокойство там
продолжилось, то не без сумнения есть, чтоб те противники не послали от себя кого и к Порте
Оттоманской, а особливо в Крым и на Кубань для какого соглашения или требования помощи.
Того ради имеете вы во всех вашего ведомства местах и фарпостах приказать, не обявляя о
противностях башкирских, предостерегать и прилежно осматривать, не явится ли кто из баш-
кирцов или из ближних к ним казанских татар, за границу едущей с какими писмами или со
словесными приказами, каковых и других от них посланных, ежели где окажутся, велеть ло-
выяснить их местоположение (Архів Коша Нової Запорозької Січі. Корпус документів. 1734–1775. Т. 4.
К., 2006. С. 55, 57).
1 Белогородская или Буджацкая орда. Сформировалась на рубеже ХVI–ХVII вв. в Северо-Западном
Причерноморье в результате миграции ногаев из Волго-Уральского региона, образовавших локальную
группу – аккермен ногайлар (название происходит от турецкой крепости Аккермен – современный Белго-
род-Днестровский, Одесская обл., Украина); находилась в составе Крымского ханства.
* Здесь и далее представленный в оригинале титул «ея императорское величество», написанный за-
главными буквами, передается в аббревиатуре.
2 Речь идет о восстании башкир мая 1755 – лета 1756 гг., духовным лидером которого был Батырша
Галиев (см.: Худайгулов Т.С. Батырша Галиев – идеолог башкирского восстания 1755–1756 гг. // История
науки и техники. Специальный выпуск № 5. Уфа, 2008. С. 47–50). Миграцию казанских татар, которая
произошла накануне этого восстания, следует рассматривать в общем контексте недовольства мусуль-
манского населения Волго-Уральского региона усилением централизаторской политики российских вла-
стей (включая и насильственную христианизацию) в первой половине ХVIII в. (см.: Байдакова Н.Н. По-
литика российских властей по отношению к нехристианскому населению и новокрещенам в XVI – начале
XX вв. Дис. ... к.и.н. М., 2006. С. 86–97).
942 ПРИЛОЖЕНИЯ
вить, и, отобрав, буде у них будут писма, оные присылать немедленно в Коллегию иностран-
ных дел, а самих держать // 11 об. под крепким караулом. А сей указ для лутчаго секрета со-
держать вам у себя, не отдавая в канцелярию, и по сему делу кроме Коллегии иностранных дел
никуда не писать. О сем же указы отправлены и генерал-маиору Ефремову, к бригадиру Сомо-
ву и к полковнику Спицыну…»
Помета: получен 21 сентября 1755 г.
ГААО, ф. 394, оп. 1, д. 1812, л. 11–11 об.
№ 3
1755 г., июля 23. – Императорский указ из Правительствующего Сената Астраханской
губернской канцелярии, излагающий известие о выявлении мигрировавшего в Крым
казанского татарина, получении от него сведений о подготовке массового переселения
казанских татар за границу и содержащий приказ о мерах по предотвращению такового.
Фрагмент
1 21 июля 1755 г. Государственная коллегия иностранных дел представила в Сенат экс-
тракт, присланный киевским вице-губернатором И. И. Костюриным 8 мая 1755 г., который со-
общил: «маия 5 числа отправленнои от него к хану крымскому с писмами киевского гарнизона
прапорщик Климовскои из Запорожскои Сечи репортовал, что де он, в бытность ево в Бакцыса-
рае, уведомился, что в Крыму, городе Карасеве1, живет Казанскои губернии беглои татарин, и
некоторым открылся, что он зашел туда ис Казанскои губернии не один, но и протчих де уже
немалое число для разведывания в тамошних крымских местах порозжей к поселению земли та-
мо имеется, обявляя причину, что якобы почти все их татар в тои Казанскои губернии перебрали
в солдат и силуют де креститца, а в Крыму де жить им поволнее, да и вера де у них такая ж. И для
того де до дватцати человек, бывшия в нынешнем 1754-м году в крымскои стороне, возвратились
оттуда во оную Казанскую губернию, в домы свои, для обявления другим и для забрания жен и
детеи и именеи своих, и намерены де ис тои Казанскои губернии бежать в Крымскую сторону
степью мимо Царицына и Черного Яру. А перевозитца де будут чрез море на Ениколе2, а при
переходе ис Казанскои губернии в Крымскую сторону убирали они жен своих в мужеское платье
и называли их работниками, а детей своих – якобы для обучения купеческого промыслу, и пере-
ходили в Царицын. // 1 об. По указу ЕИВ Правителствующии Сенат приказали в Казанскую гу-
бернскую канцелярию послать указ с нарочным, велеть наисекретнеишим образом о таком оных
татар намеренном побеге чрез надежных людеи разведывать и как при даче указных пашпортов,
требующих для работ и купеческих промыслов, так и в жилищах их, где оные таким образом з
женами и з детми, как во оном экстракте показано, и приходу мимо Царицына и Черного Яру
убираются, под рукою, не давая никакого виду, усматривать. И ежели где такия з женами и з
детми, наряжая жен в мужеское платье, к такому побегу совершенно подозрительными окажутца,
таковых взяв под караул секретно спрашиват и следоват и что по следствию окажется, також и не
явитца в жилищах их чрез такои таиный побег опустелых домов и знатнои убыли, чого по тому ж
наисекретнеише, не подавая в их иноверческих жилищах никакои конфузии и без явного на них
подозрения, усматриват же обстоятелно, о всем в Правителствующии Сенат писат. Також близ
Саратова и Царицына таких перебещиков, обретающимся тамо командам велеть смотрет и по
явному к тому побегу подозрению оказавших ловит же и теми поиманными следоват и репорто-
ват, и о том в Саратов к полковнику Казаринову и в Астраханскую губернскую канцелярию из
Сената, а к командующему на Царицынскои линии из военнои колегии послать секретные ж ука-
зы, и Астраханскои губернскои канцелярии о том ведать, и учинить по сему ЕИВ указу. А в по-
мянут[ые] те места указы посланы…»
ГААО, ф. 394, оп. 1, д. 1757, л. 1–1 об.
1 Карасубазар, современный г. Белогорск, Автономная Республика Крым, Украина.
2 Ени-Кале («новая крепость») – турецкая крепость, построенная к 1706 г. на берегу Керченского про-
лива для прикрытия переправы из Крыма на Таманский полуостров; сейчас – в составе г. Керчь, Авто-
номная Республика Крым, Украина.
ПРИЛОЖЕНИЯ 943
№ 4
1755 г., после августа 26. – Решение Астраханской губернской канцелярии о мерах по
предотвращению миграции мусульманского населения за границу. Фрагмент
2 Астраханская губернская канцелярия, во исполнение императорского указа от 23 июля
1755 г. «о наисекретнеишем деле», полученного 26 августа 1755 г. и в тот же день слушанно-
го, решила: // 2 об. «…В верховые Астраханскои губернии городы, яко то в Саратов, в Дмитри-
евск1, в Царицын, в Черный Яр и в Енотаевскую крепость и на учрежденные от Астрахани до
Царицына по Волге реке фарпосты с прочетом послать секретные указы, велеть при переправах
чрез Волгу накрепко смотреть, и ежели где такие татара, а особливо з женами и з детми, наря-
жая жен своих в мужеское платье, на нагорную сторону чрез Волгу переправлятся будут, тако-
вых, не упуская из них ни одного человека, ловить и присылать под караулом в Астраханскую
губернскую канцелярию секретно, и о том Правительствующему Сенату во известие донесть».
ГААО, ф. 394, оп. 1, д. 1757, л. 2–2 об.
№ 5
1755 г., марта 15. – Рапорт служащего в Конторе татарских и калмыцких дел2 Колог-
ривова в Астраханскую губернскую канцелярию о состоянии миграции мусульманского
населения за границу и сложности ее выявления. Фрагмент
19 «…По … разведывании явилось с [1]740 г[о] года астраханские татара и их служители в
бегах имеютца, а кто имяны и в котором году бежал, о том с подписанием об них учиненного в
силу вышеписанного указа разведания и справок канторы татарских и калмыцких дел, что из
них о которых в губернскую // 19 об. канцелярию репортовано, а о других сего рода не репор-
товано, при сем репорте приложен реэстр. Сверх же сего с того [1]740 г[ода] и прежде … из
юртовских татар некоторые бежали, а сколко числом и кто имяни, куда и каким путем бежали
о том из татар сказать никто не упомнит. Ныне между магометанами к такому побегу тайных
предприятей и зборищ из за границы к ним подсылак не оказалось, токъмо из них недавно
слышели чрез подвластных калмыцких татар, которые бывали на Кубане, что некоторые из тех
беглых астраханских татар охоту имеют приити по прежнему в Астрахань».
Материал к публикации подготовил Владислав Грибовский
39. Х.Шерифи. «Зафер наме-и Вилайет-и Казан»
Текст воспроизведен по изданию: Публикация А.Мелек Узйетгин – Х.Шерифи «Зафер на-
ме-и вилайет-и Казан» // Гасырлар авазы – Эхо веков. №1. 1995.
Для прозорливых с искренней, правдивой душой и достопочтимых с чистыми правдивыми
мыслями неоспоримо, неопровержимо и очевидно то, что Булгарский вилайет на седьмом кли-
мате из имеющихся семи. Относится к Луне, то есть под покровительством Луны. И, как отме-
чено в математических книгах, этот Булгарский вилайет, из-за чересчур близости к Северному
полюсу, в конце мая и начале апреля не имеет времени одного намаза из пяти, то есть намаза
ясту. Потому что заря нисподобна зареву в присутствии двух имамов. Так же, как указано в
книгах «Эл-Кенз», «Эл-Вафи» и «Эл-Кафи», чуть раньше перед ее [зари] исчезновением в это
указанное время настает время утреннего намаза, то есть истинного утра. По этой причине для
этого народа намаз ясту необязателен.
И также столица Булгарского вилайета, прекрасный и благостный город – один из великих
городов исламского мира – Казань есть явление времени и, находясь вдалеке от исламских ви-
лайетов, границами соприкасается с государствами неверных.
1 Современный г. Камышин, Волгоградская область, РФ.
2 Учреждена в 1724 г. для общего надзора и рассмотрения споров между кочевым населением Астра-
ханской губернии; находилась в подчинении Астраханской губернской канцелярии, ликвидирована в
1771 г.
944 ПРИЛОЖЕНИЯ
Поговорка: «Не будь рядом с плохим».
Ей неоткуда ждать помощи и поддержки, кроме покровительства Господа миров и помощи
ангелов. В соответствии с необходимостью эпохи, в целях обеспечения богатства и благополу-
чия страны, спокойствия и безопасности народа, для обеспечения мира правители прекрасного
города Казани прикидывались друзьями, обменивались послами и государственными людьми.
Стих:
«Спокойствие мира зиждется на понимании смысла этих двух слов:
Бытъ верным с друзьями и притворно радушным с врагами».
Обладатель сабли и пера, источник благородства и щедрости, удостоенный милости Аллаха
и прощенный им Абул-Гази Сафа-Гирей Бахадир-хан, когда вторично стал правителем Казан-
ского вилайета, из-за различия религии с неверными в этом мире и пристанища в потусторон-
нем мире, придерживаясь указания Аяти Керима: «Хорошие непременно в раю, плохие же – в
аду» (Коран, LXXXII, 14), «Воюй против всех многобожцев» (Коран, IX, 36), «И по пути Алла-
ха жизнью, богатством будут воевать» (Коран, IX, 20), внимая словам Пророка: «В войне из
двух прекрасных вещей будет одно – или победа и трофей, или же смерть за веру и рай» и
смысла этого хадиса, душой доволен.
Бейт:
«Семье борцов за веру в мире одно прекрасное есть,
Победит – трофеи, если же погибнет, рай есть».
И повеселел от смысла слов Мухаммеда-избранника: «Кто пустит одну стрелу на пути
Аллаха, будет считаться достигшим цели, будет наравне в благости и тот, кто дал ему
стрелу».
Кыйтга:
«Кто пустит стрелу в многобожцев за веру,
На пути Всевышнего освобождению раба равноценно.
Каждый, кто с надеждой о священной войне пустит стрелу,
Иль саблей взмахнет, в благости один к другому
равноценен».
И также размышлял над смыслом хадиса Пророка: «Выжидание врага в течение дня и ночи
на передовой полезнее месячного поста».
Кыйтга:
«Привязать коня и днем, и ночью с надеждой о газавате
Лучше месячного поста и вечернего намаза.
Если будет пропитание и воздаяние, это то, что
поставится в могилу,
Если не будет, станет местом укрытия от мятежа Дежжала».
Ожидая прекрасную награду и множества благодеяний от Аллаха Всевышнего, заложив ос-
новы здания вражды и разрезав нить дружбы между ними, открыв ворота противоречий и за-
перев ворота связей, говоря: «Если не отомщу угнетателям, сам стану угнетателем», оседлав
коней священной войны и распространив исламскую веру, пристегнул к поясу блестящую,
убивающую неверных благословенную саблю.
Стих:
«Каждая птица из богатств моря его сабли
В день сраженья поймает сто крокодилов».
Взяв в руки бразды выражения: «Боритесь своими имуществами и душами на пути Аллаха»
(Коран, IX, 41) и сунув ноги в стремя храбрости и желания, и обнадежившись надеждой степе-
ни «усердствующим Аллах дал преимущество перед сидящими» (Коран, IV, 95), получил раз-
личные радости и тысячу одно благородство и спокойствие от благостного содержания аята:
«И никак не считай тех, которые убиты на пути Аллаха, мертвыми. Нет, живые! Они у сво-
его Господа получат удел» (Коран, III, 169). На ниве «Ты даруешь власть, кому пожелаешь, и
отнимешь власть, от кого пожелаешь» (Коран, III, 26) возвысив знание Аяти-и Керима тем,
что »ведь Аллах подкрепляет Своей помощью, кого пожелает» (Коран, III, 13), говоря: »Сколь-
ПРИЛОЖЕНИЯ 945
ко небольших отрядов победило отряд многочисленный с доизволения Аллаха!» (Коран, II, 249),
взяв счастливых воинов Ислама, так как приверженцы плохой религии и с извращенными по-
нятиями есть нечестивцы – «Эти в явном заблуждении» (Коран, XXXIX, 22) – пойдя к ним, их
убив, уничтожив, приводили бесчисленных пленных и несметные богатства.
Так прошло много времени. Случайно высказывание глашатая судьбы: «Где бы вы ни были,
захватит вас смерть, если бы вы были даже в воздвигнутых башнях» (Коран, IV, 78) дошли
до благословенных ушей ханского высочества, да услышал то, что «Скажи: смерть, от кото-
рой вы убегаете, – она встретит вас обязательно» (Коран, LXII, 8), хан тотчас, вручив свою
жизнь в руки судьбы, ожидая от Всевышнего милосердия и прощения, говоря: «Поистине, мы
принадлежим Аллаху, и к нему мы возвращаемся!»(Коран, II, 156), вникая в слова аята: «Когда
придет их придел, что они не замедлят ни на час и не ускорят» (Коран, VII, 34), отрекшись от
существования и желания надежды достижения оживления, на застолье «всякий, кто на ней,
исчезнет» (Коран, III, 185) вылил из рук виночерпия – «Напоил их Господь» (Коран, EVI, 21)
напиток – «Всякая душа вкусит смерть» (Коран, LV, 26), переселяясь из дома высокомерия в
дворец радости: «Это – установление великого, мудрого!» (Коран, VI, 96).
Газель:
«Ах, жаль! Душа, что в теле, от смерти задрожит,
Разлука с душой есть горе, молвя, тело задрожит.
Смерть эта окутала душу горестью и тревогой,
От страха смерти источник вод бессмертия задрожит.
От удара смерти на земле средь людей
Звезды и солнце светящее на небе задрожат.
То, почернев лицом, то покраснев, пожелтев,
То становясь невидимым, даже яркая луна задрожит.
Отдав богатства, собрав войско, смерть нельзя обмануть,
Оттого и представив это, хан или султан задрожит.
Из-за нежданного появления на душе смерти страха
Затрясется земля, множество гор и полей задрожит.
Эй, Шерифи, до смертного часа надо вести подготовку,
Не то, что за польза от того, говоря, «то там, то
здесь задрожит».
Неверные, довольствуясь событиями судьбы и радуясь происходящему в этом подлом мире,
он неверный да чванливый и задравший нос, и он многобожец и пораженец эпохи, и смутьян
золотом порожденного мира, один из двух чертей, предводитель окаянного войска, безбожник
Иван, со своим видом фараона и Немрута, желая сам встать во главе, собрал солидное, много-
численное войско и мерзких воинов, приблизительно с 800-тысячным войском с пушками и
ружьями, но говорят: «А те, которые нарушают завет с Аллахом после обещания верности, и
разрезают то, чем повелел Аллах, и сеют смуту на земле, на самом деле они приносящие вред»
(Коран, XII, 25). Придя, окружив великий город Казань, организовали осаду.
Вражеское войско было многочисленным, как полчища муравьев и племя Яджужа, а не лю-
дей.
Газель:
«Диво! Место увеселенья в мире этот город Казань,
В мире нет больше такого города, дающего кров.
В мире нет нигде такого цветущего города, как Казань,
В Казани еду-питье найдут всегда, таков он город
Вселенной!
От пращура-хана осталась нам наша власть,
Это место – на земле есть всегда ханский город,
место ханского сына.
Продав свою землю и дом, не оплатит отцовский налог,
Почему же здесь этот злодей, это не город Ивана!
Шерифи, не покидай ее, коль веришь в газават,
Пусть скажут с этого дня, это он хозяин Казани».
946 ПРИЛОЖЕНИЯ
На одних воротах крепости, собрав молодежь, стоял опора этого государства и указатель
пути этим людям, сын покойного Полат-бика Мамай-бик с Нургали-мирзой – да возвысится их
значимость, – опытный в военных делах, победивший храбрецов, уничтожавший таких, как
Дара и Искандер.
Стих:
«Водрузив на головы венец превосходства,
Воины стоят рядами бок о бок.
Каждый из них на поле как лев -
Всегда убьет врага саблей».
А у Ханских ворот – преданный друг поля отваги, лев искусства храбрости Козыджак-улан
– да увеличит Аллах могущество его.
Стих:
«Каждый во время битвы с врагом,
Ощутит в себе веру в саблю ислама.
Это же всего раз в жизни человека:
«Муж мужей есть Али, самый острый из сабель есть
Зульфикар».
Он, мастер своего дела, взял к себе молодежь и истинных храбрецов.
А на других воротах крепости – глава группы отважных, Искандер поля храбрости Ак Му-
хаммед-улан – да продлится жизнь его.
Бейт:
«На встрече – Искандер, на битве он – Рустем,
Пусть не укоротится и тень его на этой земле».
Стих:
«Эй, синий колокольчик на шее его коня -
Звон колокольчика схож иногда с солнцем.
Каждый, коль пустит стрелу в мир воинов неверных,
Пусть не скажут, что это стрела, а скажут – ружье».
А на других воротах крепости – внук Кутби-ль-актаба Сейид Ата из рода господа Пророка,
сын покойного Сейида, Кул Мухаммед Сейид – да продолжится его добродетельность, – став
во главе дервишеподобной молодежи и собрав подчиненных ему суфиев. Воодушевившись
значением Аяти Керима: «Скажи: Поистине, Господь вывел меня на прямой путь, как прямую
веру, в общину Ибрахима, ханифа» (Коран, VI, 161) и Аяти Шерифа: «Поистине, религия перед
Аллахом – ислам» (Коран, III, 19), прибегнув к защите текке Пророка и Всевышнего, под пред-
водительством духа Пророка Мухаммеда, прося помощи у духов всех пророков, духа отца сво-
его, Сейид-Ата – да освятит Аллах тайны его – выполнив то, что «в любом деле, не зная, что
делать дальше, просите помощи у тех, которые в могиле» и, спросив помощи, оседлав коня
священной войны, да приготовившись к сражению, были внимательны и готовы выйти на-
встречу неверным.
А на других воротах крепости – Барболсун Аталык, – который словно со знаменем Дара и
такой же ловкий, как Искандер, образец Рустема и похожий на Бахрама.
Стих:
«Пусть живет он в божественном мире,
И завоевания спутником его будут всегда.
Отвага будет, и недостатка нет,
Сегодня умрет за вас – и скорби нет».
Он был вместе с теми, кто у него служил.
А на других воротах крепости – городской бек, правитель Булгарского вилайета, «фаворит
султанов, мощи перламутра и уважения жемчужина, управитель делами областей султана,
завоеватель (ключник (?) – Ф.Х.) ханской казны, из рода эмиров» Байбарс-бик – да увеличится
сила его, – умножая усердие отваги, проявляя храбрость (доел.: сердце храбрости), всегда го-
ворил:
Кыйтга:
«Я не тот, который повернувшись спиной уйдет с поля битвы,
Голова, что в крови и пыли, это есть моя голова.
ПРИЛОЖЕНИЯ 947
Любой, начиная сраженье, играет со своей кровью,
Кто убежит в день битвы, играет всего войска кровью».
Некоторые известные храбрецы и счастливые богатыри – Нарихибик, Ай Килди-бик и Ак
Матай-бик и хаджиев общество – да поможет им Аллах, – устремившись в любое место, где
атаковали нечестивые разрушители, не щадя себя оказав помощь, вступив в схватку с грешны-
ми неверными, уничтожив их, сломав свои копья, удостаиваясь чести борцов за веру, были
уважаемы.
Короче, два войска стояли один против другого для того, чтобы сразиться, бороться и вое-
вать друг с другом.
Месневи:
«Встали в ряд среди рядов,
Выстроили войско от рыб до луны.
Группами стоит войско в виде гор,
Словно волны морские.
С ног до головы в кольчугах Рустем и с копьем,
С ног до головы утонули в железе.
Повсюду видны воины-львы,
Со своими стрелами и луками».
По слухам, и что было установлено, доказано и подтверждено, в войске неверных было 11
огнестрельных пушек. Перебежал и один хороший пушкарь. Каждый снаряд этих пушек на
казанских весах весил примерно 1 батман (32 кг – Ф.Х.). Величиной с лошадиную кормушку.
Внутри снаряда различные заклинания и множество разнообразных вещей, на что удивился бы
и ум Аристотеля и значение «Аристо» было бы как «растерявшийся и ошалевший». Эти снаря-
ды снаружи опоясаны железом, внутри кованой меди положены белая нефть и сера, соединены
и укреплены малюсенькие ружья, приведенные в готовность положенной дробью из 4–5 свин-
цов, и ими стреляли темной ночью словно «как дождевая туча с неба. В ней – мрак, гром и
молния» (Коран, II, 19). И искры в воздухе, что вылетали по ночам из огненного снаряда, мож-
но было бы сравнить с упавшими разом звездами и планетами.
Эти огромные снаряды по ночам падали везде во внутрь города и ни у кого не было воз-
можности подойти к ним и потушить их.
Бейт:
«Правда, можно подойти к каждому огню и потушить ее водой,
Такой огонь же не потушишь даже водой».
Лишь некоторые отважные молодые и смелые храбрецы, помятуя, что «человек взлетит за
счет своего усердия», словно саламандра бросались к этим огням, при помощи ангела Юдже и
работы ума тушили этот дом так, что не оставляли ни следов, ни признаков.
Стих:
«Воде, рыбе-огню саламандра нужна,
А для работы нужен храбрец.
Мужчина, коль усердие помощником будет ему,
То достигнет он желаемого в итоге».
Было еще 4–5 воздушных пушек. Каждое каменное ядро было наподобие куска горы. Каж-
дый раз, когда эти пушки стреляли, эти каменные ядра, приводимые в движение при помощи
выталкивающей силы, вылетев словно птица – «птица летит при помощи крыльев», – подни-
мались в воздух. «И ты увидишь, что горы, которые ты считал неподвижными, – вот они
идут, как идет облако по деянию Аллаха» (Коран, XXVII, 88). Показавшись в пространстве
неба, как точка в воздухе, то есть двигаясь в пустоте неба, после угасания выталкивающей си-
лы, по естественной траектории оно падало вниз. Падало вниз мощнее сильного урагана, быст-
рее стрелы судьбы.
Стих:
«При послании судьбой злого рока
Все ученые станут слепыми, немыми».
948 ПРИЛОЖЕНИЯ
Куда только ни упадет, как в выражении «Он (Аллах) посылает молнии и поражает ими
тех, кого пожелает» (Коран, XIII, 13), испортив землю, повалив, проходил через семь пластов
земли.
Стих:
«Упал один камень вниз с небес,
Гора и земля издали рык львиный».
Бейт:
«Словно свалились на землю, на голову рыбы,
Нельзя сказать, что это 1001 его свойство».
Нельзя было сосчитать ударявших вещей и ружей по крепости. Люди, испугавшись пушеч-
ных раскатов, идущих с небес и подавляющих другие звуки, не узнавали друг друга – «И уви-
дишь ты людей пьяными, но они не пьяны. Но наказание Аллаха – сильно» (Коран, XXII, 2). «И
тот день будет занят своим страданием» (Коран, LXIX, 37). Мы были поражены, что Гос-
подь Праведный и Всевышний тем ли оказал любезность рабу своему, что отдал этим жесто-
ким неверующим и чванливым, зазнавшимся многобожцам подобный показ, это войско и вои-
нов, эту внушительность и царствование!..
Стих:
«То, что он него другие удивились, – прощаю я Аллаха,
Ведь умом и знанием не постичь совершенств Аллаха».
Стих:
«Господь мой, ты так великодушен, когда из хранилища вины
Огнепоколонники и христианин получали доли свои.
Господь мой, лишишь ли ты друзей своих
Дождя милосердии и благодеяний?»
Короче, два войска, утонув в железе, одинаково дрались и воевали один против другого.
Бейт:
«Как железо прочно расстояние меж двух стен,
Точь-в-точь как улица незримого города – знай.
Два войска пришли в движение,
От этого развлечения мир стало сотрясаться
От грохота и стонов Карная (?)
Дрожь пошла по рукам и ногам «.
Так сраженье, словно хашир, продолжалось десять дней.
Мысра:
«Это было такое сраженье – будто судный день,
Мир заполнился звуками кинжалов,
В городе Казани кровь текла рекой».
Помощь и милость Аллаха да будет хвалой и приветствием Пророку. По мощь Аллаха, ми-
лость творца миров Всевышнего близки, и при помощи ангелов звуки Аяти Керима: «Поисти-
не, где бы вы не были, Аллах сведущ в том, что вы делаете» (Коран, III, 160), удлинявший
жизнь, дошли до ушей мусульман и возникло значение Аяти Керима: «Если Аллах поможет
вам, больше никто вас не победит» (Коран, IX, 25). Нечестивцев с плохой религией и с извра-
щенными понятиями так истребляли, что даже их следы и признаки были вырваны из страниц
Времени. «И усечен был последний из тех людей, которые были неправедны. И хвала Аллаху,
Господу миров!» (Коран, VI, 45). Грешные неверные, погибнув таким образом, на двух равни-
нах крепости лежали пищей для собак, куском для волков и гиен. Не было места, куда можно
было бы ступить ногой.
Стих:
«Словно навьючены на спину дрова, без стрижки
Головы людей лежали на этой широкой и открытой площади».
Короче, сражения, подобные этому, продолжались без перерыва в течение 16 ночей. На
15-й день уничтожающий неверный в развеянном, отозванном, выгнанном и разгромленном
виде повернул обратно. «Хвала Аллаху, помогающему рабу своему, ценящему войско свое и вра-
га повергнувшего поражению».
ПРИЛОЖЕНИЯ 949
Беит:
«Благополучие и судьба не от знания дела,
Это ничто без помощи Всевышнего».
Кыйтга:
«Если вечный Аллах защитит кого-то от врагов,
Ему не нужны броня и высокая крепость.
Если не спасут, от этих вещей же пользы нет,
Если даже спасут, не срежешь и волоска Зулъфикара».
Просьба и великодушие исследователей, надежда доброжелательности комментаторов есть
то, если это «Зафер Наме» повсюду попадется на глаза этих благодушных, бедный (Шерифи),
согласившись со своими недостатка ми и виной, признает их. Горечь и погрешности от него
самого и он почитает Праведного, для его защиты, грешного и возмущенного, пусть чисто сер-
дечно прочтут одну суру «Фатиха».
Это событие произошло в месяце мухаррем 957 года. Автор этого ценного писания и испач-
кавший эти белые листы самый бедный из рабов Шериф Хаджи Тархани.
Перевел с турецкого Фарид Хакимзянов
40. Из сборника XVII века
РГАДА. Ф.181. Д.591. Л.787–789.
В лето 708 седмаго1 казанские князи Мамай князь в головах и уланы, и молны, и афизы, и
азеи, и все князи, и сотенныя князи, и десятники, чор-ные люди, и арские князи все2 боговен-
чанному царю государю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Руси самодержцу измени-
ли да послали в Крым бити челом крымскому царю3, чтоб им дал Довлет Кирея царевичя4 на
Козанское царство. Да крымскому царю послали с теми своими послы книгу в поминки. А та
книга писана персунским языком, а имя ей «Язаиб елъмалукъкат», по руски «Всего мира муд-
рость», по их бусурманскои ереси. И тех послов и тотар казанских царя великого князя люди
Урак с то-варыщи побили в поли да ту книгу у них взяли и ярлыки, да прислали к Москъве
того ж лета 708 седмаго майя в 1 день. А ерлыки четыре написо-ны. И в первом ерлыке пишет
сице5. – Высочайшего порога великому государю великую власть держащего и справедливаго
повелителю и победителю цареву величеству Козанския земли Момаи князь в головах и
[у]ланы, и молны, афизы и азеи, и все князи, и все сетенные (сотенные -В.Т.) князи, и десятни-
ки, и все чорние люди, и арские князи, и все люди о твоем жалованьи челом бьют. А челобитье
то. От государя своего от упокоиника от Сафа Гирея царя и до своей смерти отступити есмя не
хотели и при ево счасливом времени тех руских людей воевати и сечи, и осилети уклонились
были есмя, или паки те врази наши на воине нас победят. И мы тем раю достойны были. С та-
кою надежею жили есмя. Истина то, Бога судбами как достали есмя его. И нынеча на твое имя
многолетное поем и [о] твоем счастьи Бога молим. И ныне, государь, толко похочешь, чтоб тот
Юрт от тебя не отшел и иному бы не достался, и как сиею нашею челобитного грамотою холо-
пи твои Янбарс да Сялкиш доедут, и ты б, государь наш, его, Довлет Кирея царевича, отпустил
1 7087 год от сотворения мира с учетом упоминаемой ниже даты 1 мая соответствует 1579 году. Одна-
ко судя по фигурирующим в тексте именам, события разворачивались ровно на тридцать лет раньше – в
1549 году. Вероятно, в источнике описка, и следует читать 7057 год.
2 Имеются в виду огланы, муллы, хафизы, хаджи, беки – различные категории аристократии и духо-
венства.
3 Подразумевается Сахиб-Гирей б. Менгли-Гирей – крымский хан в 1532–1551 гг.
4 Девлет-Гирей б. Мубарек-Гирей – крымский хан в 1551–1577 гг. Узнав о приглашении казанцами на
трон царевича (какое-то их посольство, следовательно, все-таки прорвалось сквозь степи на юг), султан
Сулейман I направил Девлет-Гирея якобы в Казань. На самом деле это было уловкой с целью усыпить
бдительность Сахиб-Гирея, которым падишах был недоволен. По прибытии в Крым Девлет-Гирей возгла-
вил заговор против хана, и вскоре тот был убит. Девлет-Гирей воцарился в Бахчисарае, а казанцы, не до-
ждавшись царевича Гирея, возвели на престол малолетнего Утемиш-Гирея б. Сафа-Гирея.
5 Текст документа до этого места опубликован А.Д.Седельниковым, следующий ниже перевод письма
казанцев Сахиб-Гирею до слов «и спасение себе приимешь» – М.Н.Тихомировым.
950 ПРИЛОЖЕНИЯ
из сей земли. Люди масулмане о тебе станут Бога молить, и спасение себе приимешь. И как те
люди то тебя доедут, и ты толко не пришлешь, и Юрт достанется иному. И ты б масулман-ских
грехов на себя не взял. Коли упокоиник Махмет царь на Божию волю отшел, а от роду от него
не осталося1, и потому тот Юрт достался иному2. И ныне как пожалуешь, о сей земле и о людех
порадеешь, чтоб Юрт иному не достался. И о том как помыслишь, сам ведаешь. Всей земли
челобитье то, чтоб еси пожаловал, поскорил и наборзе прислал [Девлет-Гирея], да с ним Ян-
гурчея князя да Чалогозиню князя3 вместе бы прислал еси. Земля – твоя, и люди – твои. Как
пожалуешь – ты ведаешь. Молвя, грамоту челобитную послали есмя4.
К публикации подготовил Вадим Трепавлов
41. Отрывок сообщения продолжателя «Чингиз-наме»
Утемиша-хаджи о поздних Шибанидах
Перевод
Л. 72а. Этот раздел
Л. 72б расскажет о роде Бек Конды. Алтунай Султан, его отец Кучум хан, его отец Муртаза,
его отец Айбак, его отец Мухаммад, его отец Бек Конды, его отец Мелик Тимур, его отец Бата-
вул, его отец Джуджи Буга, его отец Калбак Буга, его отец Бахадир, его отец Шибан-хан, его
отец Йуджи, его отец Чингиз-хан, да будет доволен ими Аллах. Приступаем к рассказу о Ши-
бан-хане. У Шибан-хана было три сына. Одного звали Шагбан, следующего Шеввал и еще од-
ного Бахадир и его (Бахадира) сын Калбак Буга, его сын Джуджи Буга, его сын Батавул, его
сын Мелик Тимур и от Мелик Тимура родились несколько цареевичей. Имена такие: старший
сын Илик, младше его Пусат, Джанта, Сивинч Бей и Бек Конды. У упомянутого Пусата было
два сына. Один Араб, другой Айба. Из рода Айба – Абулхаер-хан, из рода Араба – знаменитый
хан Йадигар. И из рода Бек Конды – Айбак хан, который был знаменитым ханом и правил объ-
единив страны Кыркыз и Казань. Также известно
Л. 73а. сын оглана Илика Кан Бай и его сын Махмудек Ходжа. Упомянутый Абулхаер-хан,
его отец Туглы Шейх, его отец Ибрахим, его отец Пусат и покойный, да простит Аллах его
грехи и возьмет его в рай, Абулхаер-хан, да будет доволен им Аллах, от него родился оглан
Шах Будаг-султан, он был его сыном. Заменитый шахид (погибший за веру) Шахи-бек и еще
один сын Шах Будага Махмуд-султан был его сыном, справедливый и совершенный в вере
Габдуллах Бахадир-хан. Отец упомянутого Йадигар-хана был Темир Шейх-оглан. И его отец
Хаджи Туглы-оглан, говорили, его отец Араб-оглан. Он был человеком имеющим много иму-
щества. Отец последнего Кыдыра – Ибрахим и Хызыр-оглан Бахтийар-султан, сын Хамза Сул-
тана, сын Мехди Султана, после него ханом стал Хаджи Мухаммад-хан. Контролировал Баш-
курт, Алатырь, Мокшы и захватил находившийся в стороне Шехр-и Болгара знаменитый на-
званием Шехр-и Тура территории мангытов и был великим падишахом. И еще о сыновьях Га-
ли, сына известного Бек Конды. У этого хана
Л. 73б. есть три сына. Акы, Шайбак и Махмуд. Также у Шайбака было три сына. Имя одно-
го Ак Курт, и Бобей и еще одного Ак Мухаммад и еще у Мухаммада было четыре сына. Имена
– Айбак, Акы, Мамук и Муса Чалуш. У этого упомянутого Айбака было два сына. Три царее-
вича у них было. Имена огланов Сары султан и Муртаза султан, они наконец став взрослыми
подчинили себе весь Мавераннахр, между (рек) Инрек и Сувнак Дерйа-и Тур в домах Элифа (?)
стал ханом. У этого Муртаза-хана родились три сына. Одного звали Ахмед Гирей, еще одного
говорят Кучум-хан. И этот (Кучум-хан) говорят был умным и совершенным. И Чайлу-султан
также является сыном Муртаза-хана и до сих пор в Казахских юртах (Казак йуртларында) у
1 Очевидно, речь идет о казанском хане Мухаммед-Амине (правил в 1478–1496 и 1502–1518 гг.), со
смертью которого пресеклась династия основателя Казанского ханства Улуг-Мухаммеда.
2 Имеется в виду воцарение в Казани в 1519 г. Шах-Али б. Шейх-Аулиара – российского ставленника,
представителя династии хана Большой Орды Ахмеда б. Кучук-Мухаммеда (1465–1481).
3 Бек Ямгурчи – один из ближайших соратников Сафа-Гирея во время жизни того в Крыму (консуль-
тация А.М.Некрасова). Кто такой бек «Чалогозиня», выяснить не удалось.
4 Тексты остальных трех «ерлыков» в источнике не приводятся.
ПРИЛОЖЕНИЯ 951
него говорят есть сын. Кучум-хан также воевал в Туркестане в стороне Отрара и со всей стра-
ной казахов (Казак мəмлəкəти) противостоял и воевал. Всевышний дал ему силы и помощь и
он захватил их и раздал их имущество народу и стал великим ханом юрта Тау Буга Ишдеге (?)
(Тау Буга йурты Ишдеге). Имена сыновей (потомков) Кучум-хана возникла из-за этого. Гали-
хан, Таш султан, Кытай
Л. 74а. султан, Мухаммад Кул султан, Чавак султан, Хаджим султан, Ишим султан и Алтун
Тай султан и еще был один султан, но умер в младенчестве. Это было известно его карачам и
распространено в народе, также у него было девять дочерей. Упомянутые здесь и во времена
его старшего сына Гали-хана их государство (йуртлары) растроилось и распалось и некоторые
территории Башкурта, Алатыра и Мокшы были захвачены русскими кяфирами (Урус күффар)
и до сегодняшнего дня остается под упомянутыми кяфирами. Для сбора войска (или для объе-
динения войск) Гали-хан пришел к известному Иштирак беку. Однако и тот сказав, что сын
моего брата (иним углы?) не может меня привязать к себе, не помог ему и забрав деньги, кото-
рые остались от его великого отца, потеряв надежду и положив тело умершего своего сына на
спину своей лошади перешел через знаменитый переход Джан Себук реки Яик (Дерйа-и
Джйык) и похоронили его в крепости Уфи, которая расположена на берегу Белой”.
Перевел со старотатарского Ильнур Миргалеев
Опубликовано: Миргалеев И.М. Сообщение продолжателя «Чингиз-наме» Утемиша-хаджи
о поздних шибанидах // История, экономика и культура средневековых тюрко-татарских госу-
дарств Западной Сибири: материалы II Всероссийской научной конференции (Курган, 17–18
апреля 2014 г.) / отв. ред. Д.Н.Маслюженко, С.Ф.Татауров. Курган: Изд-во Курганского гос. ун-
та, 2014. С. 64–66.
42. Предание «Татарская лопатка»
Предание сохранилось в семье древнего татарского рода Агишевых. И.М.Миргалееву оно
было передано их представителем Равилем Агишем, который живет в Турции. Равиль Агишь
рассказал, что это предание с незапамятных времен передавалось в их роду. Татарский баскак,
сборщик ясака сидел в повозке на троне, а русский князь со своими вельможами стоял перед
ним. После объявления о том, что от имени хана будет собираться ясак, за какой год и его сум-
ма; сборщики налога, не слезая с телеги «арба», протягивали большую специальную «лопату»,
на которую русские сыпали монеты. Сборщики ясака, не дотрагиваясь до монет, опустошали
содержимое «лопаты» в сундук, который находился в специальной телеге.
Предание имеет отношение не только к начальному периоду Казанского ханства, когда к
казанским ханам перешла часть так называемого ордынского выхода (да и в дальнейшем до
конца своего существования, Казанское ханство продолжало получать харадж, хотя и завуали-
рованный московскими великими князьями под название «поминки»).
Перевод
«Среди наших прадедов было распространено предание, дошедшее до наших дней и сохра-
нившееся еще со времен Казанского ханства. В давние времена ханство собирало подать с Ве-
ликого Московского княжества и русского населения. А так как русские были неверными и
тела их считались нечистыми, то и ясак – налог с них собирали с помощью лопат. Для того,
чтобы очистить собранные от налога деньги, их даже мыли. По этой причине в русском языке
сохранилось выражение «татарская лопатка».
Перевел с татарского Ильнур Миргалеев
Опубликовано: Миргалеев И.М. Предание «Татарская лопатка» // Золотоордынская цивили-
зация. 2014. №. 7. С. 18–20.
952 ПРИЛОЖЕНИЯ
43. Документы Российского государства об основании
и первых годах существования г. Тары
1593–1594 г. – Наказ князю Андрею Елецкому с товарищами, отправленным в Сибирь для
построения города на реке Таре, с приложением описи посланного с ними.
...итти города ставить вверх Иртыша, на Тару реку, где бы государю было впредь прибыль-
няе, чтоб пашню завести, и Кучюма царя истеснить, и соль устроить, и тех бы волостей, кото-
рые бол... по сю сторону Тобольскаго и Тобольскаго уезду отвести оку... и привести к государю
и укрепить и р… как приговорит князь Ондрей со князем Федором, но тому и итти, чтоб
пр[итти] на то место, и судовой и копной р[ати], чтоб, город заняв на Таре реке, город
зде[лать], высмотри место, ниже ли того, выше ли того, где пригоже, чтоб город зделать и ук-
репить. А запасы хлебные, и деньги на запас, и всякой наряд вести в судах. А наперед собя по-
слать из Тобольского детей боярских, и татар, и казаков по воло[стем], которые по Иртышу,
ясашных т[атар] собрать конных по росписи, какова с ни[м] роспись послана, которые ясашные
живут по Иртышу вверх, и приказывать к ним государево жалованное слово, что государь их
пожалует и в ясакех полегчит. А ныне б они, собрався все, шли конные и пешие с государевы-
ми воеводами на Кучюма царя и на государевых изменников на мурзу и на нагайских людей. И
которые государю ясашные люди ясаков не дают, и... о[строг] ставити им всем вместе, чтоб
и[м] и вперед государевым ясашным людем жить по Иртышу от Кучюма царя и от нагайских
людей безстрашно. А идучи из Тобольскаго, воеводе князю Ондрею с товарыщи про Кучюма
царя и про нагайских людей проведывать, где /л. 152 об./ ныне Кучюм царь [кочует], и сторожи
наперед себя конные по[сылать], чтоб Кучюм царь, собрався с нагайскими людьми, пришед
над воеводами и над хлебными запасы безвесно порухи никоторой не учинил. А конным лю-
дем по тому ж итти бережно, чтоб им от Кучюма царя итти с великим береженьем, и от него
беречись, чтоб на них не пришол. А буде[т] ясашные люди и князьки, которые живут по Ир-
тышу, с воеводою со князем [Ондреем] на Кучюма царя и на нагайских людей [и город] ста-
вить не пойдут и не послушают, и во[еводе] князю Ондрею Васильевичю, идучи Иртышем, те
волости воевать, и посылки конные на них посылать, и изменников сыскивать, винных казнить,
а черных людей к [шерти] приводить, а у иных заклады пои[мать], и ясак и прошлой и нынеш-
ней сполн[а с] волостей збирать, которые не почнут слуша[ться]. А которые волости сберутся
вскоре, и будут послушны, и пойдут вскоре, собрався со князем Ондреем, и на тех ныне имать
легкой ясак; а с которых будет и не взять, и то, посмотря по тамошнему делу, промышлять, как
бы государеву делу было прибыльнее. А тех бы, кто не почнет слуш[ать], тех и извоевать, и
привести во всем в государеву волю, и заклады у них поимати. И что будет ходу от Тобольска-
го города до Тары, и что будет от Тары до Тобольскаю города, и что будет полем от новаго
города от Тарскаго на Уфу... чтоб и вперед от них было безстрашно. А пришед на Тару реку,
присмотрить под город место, где пригоже быти новому, городу, туто и место очистить и город
поставить. А делать город и лес возить всею ратью, всеми людьми и конными и пешими, и зде-
лать бы /л. 153/ город во всех стенах, и в башнях и в городи... сажен около в полтретьяста или в
[три]ста, то по месту смотря, да острог де[лати] сажен в 300, и в 400, и..., смотря по людям, и
до 500 сажен... острог, то посмотря по людем, по там[ошнему делу]. А в городе быти самому
князю Ондрею, да Бо[рису д]а Григорью, тому и у казны, и у збору, и у житниц быть, а хлебу
быть в житницах в городе» ... да попам, да пушкарям, да стрельцам, утех быв городе дворцы
были. А в остроге места наогороды дать и где им в лете есть варить; а опроче воеводы да го-
ло[в] ести ни у кого не варить; а воеводе и го[ловам] поварни в земле зделать, как бы бере... а в
остроге казаком конным и татарам служилым Тобольским и тутошним и Тюменьским, чтоб
быть безстрашным. А подлинно то в росп[иси] написано, которым людем с которого числа бы-
ти отпущеным и которым зимовать, и на те лошади сена изготовить. А отпущать конных, по-
смотри по Кучюме царе: будет царь не побежит и добивать челом не почнет, и людей с коньми
больше оставить к зиме, а будет добьет челом и договор станет, и сына царевича даст в заклад,
и отпустит ко государю к Москве, ино [тех] конных поменьше оставить к зиме. А [как] пойдет
князь Ондрей из Тобольска и вм[есте] судовая рать с конной ратью пойдет, и о том к государю
отписать, и как на новое место придет и город зделает и укрепит, и о том к государю подлинно
отписать. И городовые места, и город, и острог на чертеж начертить, и всякие крепости выпи-
сать /л. 153 об./, где ст[анет] город, да с тем отписать ко государю подлинно, чтоб государю о
ПРИЛОЖЕНИЯ 953
всем было известно. А вск[инуть] город делать на всю рать: на детей боярских, и на литву, и на
казаков на Тобольских и на Тюменских, и на новоприборных на жилецких людей, [и] на татар.
А лес на город велети ронить легкой, чтоб вскоре город зделать. И житницы на государев запас
велети поставить, и государев запас ве[сь] в житницах устроить. А делати город всеми ратны-
ми людьми и татары тутошними волостьми, сколько тутошних людей зберется к городовому
делу, которые туто близко подошли. А сперва их б[ере]чись, велети и лес ронить и привозить
под город; а стояли бы под городом, а в город их не пущать, покаместа город укрепится, чтоб
и[м] людей государевых не смечать. А которые не учнут слушать и лесу к городовому [делу]
возить, и их велеть воевагь и пои[мав укро]щать. А устроя город и наряд по горо[ду], всякие
пушечные запасы устроить в казне по росписи, какова роспись послана. И быти в новом городе
по сему государеву наказу. И государев запас в житницах держать за своею печатью. А
при[го]род строить и быть в городничих и у вся[кого дела] и у житниц Григорью Елизарову [да
ему] же со князем Ондреем и с Борисом во всяких делех быть и писать то[варищем], и ведать
всякой збор и ясашн[ых] ведать ему ж. А велети жит[ниць] делать плотником в ту ж пору,
то[лько] как город почнут делать. А Кучюму царю сперва приказывать глад... и его оплаши-
вать, покаместа [го]род укрепится; а приказывать, [буд]то что государь Кучюма царя хочет
держать под своею /л. 154/ царскою рукою, и сына к нему Облагаира и людей [его], вперед по-
жаловав своим царским жалованьем, отпустит; а ныне бы жил вверх нового города, в которых
городкех пригоже, чтоб ему не приходить тех волостей, которые за новым городом будут к
Тобольскому городу. А прислал Кучюм царь сына своего... царевича, чт[об] было не безчестно
царю прислать к государю сына своего и с ним лутчих людей дву-трех, а государь царь и вели-
кий кпязь тотчас пришлет ко царю к Кучюму сына его царевича Облагаира и людей его с ним,
которого из Тобольскаго прислали. А промышлять князю Ондрею, чтоб Кучюм царь прислал к
государю... ших царевичей лутчего, которой бы... человечнее. А котораго человека от царевича
пошлет государь, и о том подлинно ко [князю] Ондрею отпишет государь, как ему быть вмес-
но. А будет оплоша мочно над царем промышлять, и посылка больш[ая] с татарскими людьми
послати, чтоб над Кучюмом и над его женами и над детьми промыслить и извоевати их на-
крепко. А береженье накрепко от Кучюма паря держати. А которые ево волости по Иртишу
про[меж] Тобольского и меж нового города, [и в те] бы он волости царь однолично не вступал-
ся, и их от Кучюма царя беречи накрепко. А будет Кучюм царь учнет приходить, собрався со
многими людьми, на государевых воевод и города ставить не даст, и учнет тесноту чинить, [и
вое]воде князю Ондрею Васильевичю с товарыщи от Кучюма царя беречись, чтоб пришед Ку-
чюм царь которые порухи не учинил. И город однолично присмотреть на Таре реке и поставить
ранее, в котором месте пригоже. А в кою пору /л. 154 об./ учнут город делать и лес на город
возить, и в то бы время было береженье от Кучюма царя великое, и быть в городе с великим
береженьем и над Кучюмом царем промышлять. А как город поукрепят, и князю Ондрею с
товарыщи над Кучюмом царем промышлять большими посылками, чтоб над ним поиск учи-
нить, а себя от него уберечь. И проведав про него подлинно, послать на него посылку большую
конных Казанских всех и из Тобол[ьск]а с вогне[нным] боем: Тобольских и Тюменских
литв[у], и атаманов, и казаков, и служивых татар, и башкирцов, и тутошних ясашных татар,
перебрав лутчих; Мамлея Мальцева с Казанскими людьми, а с Тобольскими и с Тюменскими
голову Своитина Рупосова и атамана Черкаса и всяких лутчих людей. А будет над Кучюмом
промыслу не начаят, а люди будет от него не поедут на государево имя, и над Кучюмом царем
посылки большой, не розведав накрепко, вскоре не посылать, и к нему приказывать, и его оп-
лашивать, и житье ему ослобождать в верхних городex. А промьгшляти над нагайским мурзою
над Алеем, чтоб над тем [про]мыслить большою посылкою. А от Кучюма царя лутчих людей
отговаривать, чтоб ехали к государю служить; а ссылались бы с ними Тобольские служивые
татарове. А которые от царя придут, и тех жаловать, и сукна давать, и хлебца н[еве]лика да-
вать. А лутчих самых два[-три] к государю отпустить, а государево им жалованье великое бу-
дет. А как над Кучюмом царем промыслят и его извоюют, и их изтеснят, и воеводе князю Онд-
рею с товарыщи отпустить Казанских и Свияжских и башкирцов назад /л. 155/ к себе, чтоб им
поспеть к себе до заморозов и с голоду б им не помереть; а Тобольских людей в Тобольской, а
Тюменских в Тюмень, а с собою в новом городе оставить людей по росписи, смотря по делу. А
будет только ныне летом над Кучюмом царем промысл не иметь, и помыслить над ним будет
не мочно, а правды в нем вперед не почаят, и воеводе князю Ондрею Васильевичю промыш-
954 ПРИЛОЖЕНИЯ
лять над ними с Тобольскими и с Тюменскими людьми зимним путем, где учнет кочевать, чтоб
над ними промыслить и его извоевать. А будет у Тобольских и у Тюменских казаков и у Мос-
ковских стрельцов запасу годо[вого] не станет и будут добре запасом нужны, и воеводе князю
Ондрею Васильевичю им для их нужи из государева запасу, которой с ним послал на запас, по
осмине [муки] человеку, а иным по полуосмине, да по четверику круп, по четверику толок-
на, смотря по их нуже, как что пригоже, чтоб их с голоду не поморить. А как воевода князь
Ондрей с товарыши пришед город поставят и как над Кучюмом промыслят, и им отписати к
государю к Москве подлинно в приказ к дьяку к Ондрею Щелкалову, чтоб было государю ве-
домо. А волости все, которые пошли по Иртышу в верхнюю землю, выведати в тот в новой
город, и ясак с них имати, и велети приходить к [ним] и ясак платить по прежнему, почему они
платили в Тобольской город. А ясашные книги тем всем волостям взяти в Тобольске у воеводы
князя Федора Лобанова, по чему с них ясаку в Тобольской имано. И береженье к тем волостям
держать /л. 155 об./ великое, о всем ссылался со князем Федором с Лобановым. А собрав ясак,
посылать... на Тобольской город. А что к государю пошлет какого ясаку, и в Тобольской про то
вес[т]ь посылать, чтоб князю Федору было в ведоме, чтоб князю Федору с тех волостей с вер-
ховых в другой ряд не имать, с которых волостей князь Ондрей возьмет. А что с тех волостей в
тот в новой город ясаку соберется, и сколько с которой волости и с кого именем ясаков взято
будет, и тот ясак записывать к книги однолично порознь по статьям, и держать тот ясашной
збор в государевой казне за своею печатью. А взяти воеводе князю Ондрею с собою в повой
город для письма подьячего Крянка Иванова, которой с ним с Москвы послан; а хлебнова ему
жалованья дать 4 четверти муки, осмину круп, осмину толокна; и велеть ему быть у государе-
вых у всяких дел в подьячих, и государевы всякие дела писать. А которые не почнут слушать и
в город [при]ходить, и на те волости посылать во[йною] воевать [и] их голов и князьков их по-
бивать, а животы их в роздел им: лошади, и животину, и всякую рухлядь имать в роздел рат-
ным людем, а соболи и лисицы черные все на государя, а куница, и белка, и лисицы красные и
бобры, то ратным людем в роздел. Да память воеводе князю Ондрею Васильевичю Елецкому с
товарыщи. По государеву цареву и великого князя Федора Ивановича всеа Русии указу, посла-
но к вам с Москвы с Микитою с Ушаковым 700 рублев, да с Уланом с Оничковым послано к
вам в новой город на Иртиш 35 котлов /л. 156/ медяных, а в них весу 9 пуд с четвертью, да в
новой город вверх по Оби послано 356 котлов, а в них 9 пуд с четвертью ж. И как Микита и
Улан с деньгами и с котлами на Лозву придут, и воеводе князю Ондрею Васильевичю с това-
рыщи те деньги у Микиты Ушакова и котлы у Улана взять сполна, и дати из тех денег на Лоз-
ве: в Пелымской город Василью Толстому служивым людем на жалованье 100 рублев, в Бере-
зов город Офонасью Благому 200 рублев, в Сургут Володимеру Оничкову 100 рублев, в Тю-
мень князю Петру Борятинскому 100 рублев, а к ним о тех деньгах от государя писано. Да с
собою взять в новой город на Иртиш 200 рублев на запас. Да Володимеру ж Оничкову дати
половину 35 котлов, а другую половину взяти с собою на Иртиш, и променити тамошним лю-
дем на соболи и на лисицы черные и на шубы на собольи, гривенку по 2 гривны, а пуд проме-
нить в 8 рублев; а что на те котлы соболей и лисиц и шуб собольих вымените, и в колько пуд
по цене промените, и воеводе князю Ондрею Васильевичю с товарищи держать тое рухлядь в
государеве казне у Григорья Елизарова за своею печатью и прислать к государю к Москве с
ясашною казною вместе; да о том отписать к государю подлинно в приказ к дьяку к Ондрею
Щелкалову. Роспись, что послано с воеводою со князем Ондреем Васильевичем с Елецким с
товарищи в новой город на Тар реку ратных людей, и хлебных запасов, и наряду, и зелья, и
свинцу /л. 156 об./. С сотником стрелецким с Самойлом с Лодыженским Московских стрельцов
100 человек; с другим сотником с Замятнею Шокуровым 47 человек; и обоего с двема сотни-
ками послано Московских стрельцов 147 человек; а хлебное жалованье дано стрельцам на 102-
й год сполна, да им же дано в дорогу по четверти сухарей человеку, а деньги им даны большое
жалованье; да в Перми, взяв с Пермские земли, дать им по четверти муки человеку; а как при-
дут в новой город на Тар реку, и им дати из запаснова хлеба по четверти муки человеку, да по
осмине круп, по полуосмине толокна человеку, итого 147 четвертей муки ржаной, 73 четверти
круп, 37 четвертей без полуосмины толокна. Да из Казани и с Уфы послано полем в Тоболь-
ской город, а из Тобольского города итти им с воеводою с князем Ондреем с Васильевичем с
товарищи для Кучюма царя с головою с Мамлеем с Мальцовым татар Казанских и Свияжских
100 человек, башкирцов 300 человек, да к ним 4 человека детей боярских, ко сту по человеку.
ПРИЛОЖЕНИЯ 955
Да с сотником из Казани 50 человек стрельцов конных, да из Лаишева с тем же сотником 50
человек с пищальми полонеников, да из Тетюш с сотником с Микитою с Корякиным 50 чело-
век казаков польских; и всего из понизовых городов велено послать с Мамлеем 554 человека
конных. Да из тобольского города взять в тот в новой город выбрав литвы, и черкас, и казаков
добрых конных с вогненным боем с головою с Своитином с Рупосовым 100 человек /л. 157/ да
татар Тобольских служивых конных с атаманом с Черкасом с Александровым да с головами с
Баисеитом да с Байбахтою 100 человек, а быти литве и казакам конным и татарам с головою с
Своитином с Рупосовым и с Черкасом вместе; и обоего из Тобольского велено послать конных
200 человек. Да к тому собрати из волостей, которые волости пошли вверх по Иртышу, татар
ясашных добрых конных 300 человек, а быть им с головами с татарскими. Да пеших татар при-
брать в судех с пищальми 150 человек, а суды под них со князем Ондреем готовы, а быть им
вместе с стрельцы с Московскими. Да из Тюмени велено послать выбрав литвы, и черкас, и
казаков конных 40 человек; да татар Тюменских, Верхотурских, Ондреевских, и беляковцов, и
зырянцов, у которых заклады пойманы в Тобольской и в Тюмень и измены от них не почаеть,
выбрать велено добрых 50 человек конных; а государева им жалованья послало но 2 рубли че-
ловеку, итого 100 рублев; и обоего из Тюмени велено послать 90 человек конных. Да из Табо-
ров князю Ондрею взять 30 человек татар конных, да из Кошуков взять 20 человек конных; и
обоего с Таборов и с Кошуков 50 человек. Да пермичь плотников взять из Тобольскаго 30 че-
ловек пеших, да в новой город со князем Федором с Борятинским послать пермичь 20 чело-
век /л. 157 об./ плотников, а велено им послать с Перми хлеба по 3 четверти муки человеку, по
осмине круп, по осмине толокна да по 3 рубли денег человеку. И всего в новой город велено
послати с воеводою со князем Ондреем Елецким с товарищи всяких служивых людей конных
из Понизовных городов, и из Тобольскаго, и из Тюмени, и из волостей из Тобольских и из Тю-
менских конных 1194 человека, а пеших 347 человек; и обоего 1641 человек конных и пеших
ратных людей. А как город укрепят и поставят, и отпустить воеводе князю Андрею Васильеви-
чю с товарыщи Казанских конных с детьми боярскими 550 человек. А после того к зиме отпус-
тить конных татар Тобольских с Баисеитом 50 человек. А оставить с Байбахтою лутчих к зиме
50 человек. Да отпустить по волостям 300 человек конных да пеших отпустить 150 человек. А
но вестям смотря, опять их конных собрать 300 человек. Да Тюменских татар копыых отпус-
тить к [зиме] 50 человек. А оставить зимовать с собою князю Ондрею с товарыщи стрельцов
Московских 100 человек. А отпустить в Тобольской к женам зимовать 47 человек; а от того 100
человек отпустить, укрепя город, до 10 человек для береженья, любо им с ними жити, или в
новой город с ними приехати, как вместно будет, по тому и привести жены их и дети к зиме
или на весне к лету. А стрельцы бы себе избы полепили /л. 158/. Да с собою ж оставить в новом
городе зимовать конных 100 человек литвы и казаков Тобольских. Да Тюменских литвы и ка-
заков конных оставить 40 человек. А Тоборинских и Кошуцких татар 50 человек конных от-
пустить к себе. Да с собою ж оставить 30 человек плотников. А по вестям смотря, будет к зиме
надобна прибавка, и из Тобольскаго бы ко князю Ондрею князю Федору послать 50 человек
татар конных, переменя жалованных. И из Тюмени татар конных переменя ж 50 человек. А
хлеба в тот в новой город взять с Лозвы из Устюжскаго запасу 500 четвертей муки ржаной, 100
четвертей круп, 100 четвертей толокна. Да денег на запас послано 200 рублей. Да на росход на
татарской два постава настрафильных, да 10 половинок ярославских, и из того числа дать Во-
лодимеру Оничкову 3 половинки в новой город. А наряду в тот в новой город послано с Моск-
вы с воеводами: пищаль в 4 гривенки ядро, а к ней 200 ядер железных; пищаль деветипядная, 2
гривенки ядро, а к ней 200 ядер железных; 10 пищалей затинных, а к ним по 200 ядер к пища-
ли, итого 2000 ядер; 10 пищалей долгих, а к ним по 200 ядер свинчатых, итого 2000 ядер. Да с
Пелыми взяти у князя Петра Горчакова пищаль девятипядная, а к ней 200 ядр /л. 158 об./. Да в
тот же в новой город послано 50 пуд зелья, 50 пуд свинцу. Да в тот же в новой город взять с
Лозвы у Ивана Нагово 10 пуд железа для городоваго дела. Да с Лозвы ж взять на росход роз-
ным людем 70 пуд соли, и к тому в прибавку послать из нового города татар и стрельцов на
озеро на Ямыш, и велети соли привести в стругех, и давать в росход служивым людем. А от
Тобольского города пошли волости вверх по Иртышу в верхную землю к тому к новому городу
ко Ялом, где поставлен будет город государев на Тар реке: волость Курдак, а в ней князь Кан-
кул, а в пей 350 человек, по Иртышу езду от Тобольского города 4 дни; волость Соргач, а в ней
князь Янбыш, а людей в ней 80 человек, от Тобольскаго 8 днищ; волость Отуз, а людей в пей
956 ПРИЛОЖЕНИЯ
15 человек, ходу до нее 2 днища; волость Таву, а в вей лутчей человек Ангильдей, а людей у
него 10 человек, ходу до тое волости 2 днища; волость Урус, а людей в ней 6 человек; волость
Токуз, а в ней лутчей человек Баишеп, а в ней 3 человека; волость Супра; волость Аялы, а в ней
ясаул Мамык, а другой Ямдильдей, а людей у них 500 человек, а от Тобольскаго города до той
волости в судех вверх Иртышом ходу 15 дниш /л. 159/. А ясак с тех волостей дают половину на
государя, а другую половину дают царю Кучюму, блюдяся от него войны. И только в той в
волосте во Ялах станет город государев, ино с тех волостей ясак учнет сходитца сполна. И
Мерзлой городок, и Тураш, и Кирпики, и Малогородцы, что ныне за нагайским мурзою за Але-
ем, все будут к тому городу. А мочно из того из нового города полем и в Пегую орду по ясак
посылать, и посылки конные и пешие для войны. А которые будет волости и городки есть, а
туто не написаны, и про тех сыскать и с них ясак имати, а об них об новых ко государю отпи-
сать.
Архив Акад. Наук. ф. 21, оп. 4, № 15, лл.152–159, № № 66 и 67.
Примечание (от авт. публ.): В тарском архиве Г.Ф.Миллер начал работать еще в 1734 г. и
тогда же отметил, что архив сохранился довольно хорошо, но отложил серьезную работу в нем
до посещения города на обратном пути. Позднее (в 1753 г.) Г.Ф.Миллер объяснял некоторое
небрежение, в начале путешествия, архивными занятиями тем, что еще недостаточно владел
старинным русским языком, почему с трудом разбирался в архивных столбцах и книгах. Но на
обратном пути Г.Ф.Миллер в Тару не попал, а потому весь его запас тарских копий ограничил-
ся немногими номерами, которые были сняты в 1734 г. Они хранятся в Архиве Акад. Наук,
ф. 21, оп. 4, № 15, лл. 138–148: «выписки из реестра архивных документов Тарской канцеля-
рии» и лл. 149–189 – самые копии в количестве 24 номеров, из которых большая часть отно-
сится к общерусской истории, а к истории Тары и Тарского уезда, в сущности, только четыре
номера. Наказ князю Андрею Елецкому (№ 1 тарских копий – прилож. № 13) в изд. 1750 г. на-
печатан по списку, сделанному студентом И.Яхонтовым, «сколько прочитать можно было». Но
в этом документе многие несохранившиеся места легко могут быть восстановлены по смыслу и
по аналогии с другими подобными наказами; все такие дополнения отмечены в ломаных скоб-
ках; в виду отсутствия указания в копии о количестве пропущенных строк или занимаемом
пропуском месте, в нашем издании все не восстановленные пропуски отмечены тремя точками.
1595 г. февраля 10. – Наказ князю Федору Елецкому и голове Василию Хлопову, назначенным
в город Тару.
Лета 7103-го году февраля в 10 день государь царь и великий князь Федор Иванович всеа
Руссии велел воеводе князю Федору Борисовичю Елецкому да голове Василью Михайловичю
Хлопову быти на своей государеве службе в Сибире в новом городе на Таре на княж Ондреево
место Елецкого, а тамо готовы головы Борис Доможиров да Григорей Елизаров, а князя Онд-
рея Елецкого из Сибири из нового города Тары отпустить ко государю к Москве. А что с ним
послано с Москвы в новой город на Тару детей боярских и пушкарей, и зелья и свинцу, и что
взяти с Лозвы служивым людем на жалованье государевых хлебных (л. 3 об.) запасов и денег, и
что велено под те государевы хлебные запасы и под казну взяти судов на Лозве, и тому всему
послана с ним роспись подлинная за приписью дияка Василья Шелкалова. И воеводе князю
Федору и голове Василью, взяв под зелье и под свинец и под собя подводы по подорожной,
ехати с Москвы в новой город на Лозву. А пришед на Лозву, взяти у воеводы у Ивана Василье-
вича с товарыши в новой город на Тару служивым людем на жалованье государевы хлебные
запасы и деньги по росписи, и под те государевы хлебные запасы и под собя взяти суды, как
мочно в тех судех государевы хлебные запасы устроить. А у воеводы у Ивана Васильевича с
товарищи в государеве наказе и в росписи написано 7 ж подлинно, сколько им в новой город на
Тару государевых хлебных (л. 4) запасов с Лозвы отпустити и что под те запасы судов дати. А
как, даст Бог, на весне лед вскроетца, и воеводе князю Федору да голове Василью, устроя госу-
даревы хлебные запасы и деньги в суды, итти с Лозвы в Сибирь, в новой город на Тару. А взя-
тии с Лозвы на те суды для провожанья Лозвинских стрельцов до Пелыми, сколько пригоже,
как мочно государевы запасы до Пелыми допровадити. А пришед на Пелымь, взяти у воевод
ПРИЛОЖЕНИЯ 957
потому ж Пелымских стрельцов для провожанья до Тобольского города, сколько пригоже, а
Лозвинских стрельцов отпустить назад на Лозву. А пришед з государевыми с хлебными запасы
в Тобольской город, взяти из Тобольского города у воевод у князя Меркурья Олександровича с
товарищи потому ж стрельцов и казаков, кому те государевы запасы допровадить до нового
города до Тары (л. 4 об.). А пришед в новой город на Тару, устроити государевы хлебные запа-
сы из судов в государевы житницы, а деньги поставить в государеву казну, и держать за свои-
ми печатьми; а Тобольских казаков и стрельцов отпустить назад в Гобольекой город. А устроя
государевы запасы и деньги, взяти у воеводы у князя Ондрея Елецкого государев подлинной
наказ и государевы грамоты о всяких государевых и о земских делех, и городовые и острожные
ключи, и город и острог, и на городе и на остроги наряд, и в казне зелье и свинец и всякие пу-
шечные запасы, и в житницах хлеб, и книги приход и розход деньгам и хлебу, и служивых лю-
дей по росписи, пересмотря на лицо, и ясашные книги, по чему з городков и с волостей с ясаш-
ных людей со князьков и с татар, ко(л. 5)торые городки и волости пошли от Тобольского горо-
да вверх по Иртишу к новому городу к Таре и которые волости пошли выше новаго города Та-
ры, ясаков збираетца. А взяв государев подлинной наказ и государевы грамоты о всяких госу-
даревых делех, да по тому воеводе князю Федору и голове Василью с товарищи государевы
дела делать и смотря по тамошному делу, как будет пригоже и государю прибыльнее, и рос-
прося про всякия про тамошние про государевы и про земские дела подлинно воеводы князя
Ондрея Васильевича Елецкого, и вычитая государев подлинной наказ, по тому и делать. А
служивым людем быти с ними по росписи, какова роспись с ними послана за приписью дьяка
Василья Шелкалова. И с ясашных людей со всех городков и с волостей, которые городки и во-
лости близко подошли от Тобольского (л. 5 об.) города к новому городу к Таре, и которые во-
лости пошли выше нового города вверх по Иртишу, по ясачным книгам государев ясак збирати
по государеву указу. А что с которого городка и с волостей и; с кого имя нем государева ясаку
возьмут, соболей, и лисиц, и шуб собольих и бельих, и бобров, и то все велети записывати в
книги подлинно порознь по статьям. А имати вь ясак на государя соболи и бобры добрые и
лисицы черные, а худых соболей, и лисиц, и бобров вь ясак не имати. А что ясачные люди
принесут сверх ясаку, государю челом ударят, или воеводам что принесут в поминках, и то все
по тому ж велети записывати в книги подлинно порознь по статьям; и держать ясашную казну
за своими печатьми. А которые князьки и остяки учнут ослушатись, и государева ясаку (л. 6)
не учнут платити, и в государев город не учнут приходити, и на те волости посылать посылки з
головами: литву, и черкас, и казаков конных, а велети их повоевати, и заклады у них поимати в
новой город, и их поострастити и укрепити, чтоб их привести под государеву руку и ясаки с
них собрати. А которые князьки и татарове государю служат, и в город к воеводам приходят, и
ясаки платят, и про всякие вести: про Кучюма царя и про его умышленье и про нагаи учнут
приходя сказывати, и воеводе князю Федору и голове Василью тех татар поить и кормить госу-
даревым запасом, и береженье к ним и ласку держать великую и отпускати их к собе не задер-
живая. И жити в новом городе с великим береженьем, и к служивым людем, и к отаманом, и к
казаком, и к стрельцом, и ко всяким (л. 6 об.) жилецким людем по тому ж береженье держать
великое, чтоб им в таком в дальном месте нужи и тесноты никоторые не было. А государево
денежное и хлебное жалованье служивым людем роздати по росписи, какова роспись с ними
послана за приписью дияка Василья Щелкалова; а дати деньги и хлеб не вдруг, на два срока, по
полугоду, чтоб без запасного хлеба в государевых житницах не было для осаднова времени. А
воеводу князя Ондрея Елецкова из Сибири из нового города отпустити ко государю к Москве.
А что у него государева ясаку собрано, соболей, и лисиц, и шуб собольих, и всякие мяхкие
рухляди, и тое ясашную казну всее отпустити с ним ко государю к Москве, а для береженья за
казною отпустить про водить казаков и стрельцов (л. 7) сколько пригоже, смотря по тамошно-
му делу, чтоб государева казна довести бережно. А самому воеводе князю Федору и голове
Василью после князя Ондрея Елецкого быти в новом городе на Таре с великим береженьем,
чтоб на городе и на остроге по сторожам и по караулам были сторожи крепкие казаки и
стрельцы, по переменам пешие. А в отъеждие станицы посылать для вестей, и про Кучюма ца-
ря, и про нагайских людей проведывати литву, черкасов и казаков конных Тобольских и Тю-
менских, которые будут оставлены конные в новом городе для проезжих станиц, чтоб без вести
Кучюм царь, собрався, пришед, над городом какие порухи не учинил и волостей государевых
ясашных пришед не извоевал. А только будет у воеводы у князя Ондрея у Васильевича Елец-
958 ПРИЛОЖЕНИЯ
кого с товарищи сее зимы над Кучюмом и нагайского Алея мурзы над волостьми (л. 7 об.), ко-
торыми ВОлостьми Сибирскими вверх по Иртишу выше новаго города владеют, промыслу и
войны над ними не было, и воеводе князю Федору Борисовичю и голове Василью ссылатися в
Тобольской и в Тюменской город с воеводами, чтоб людей, литву, и казаков, и служивых юр-
товских конных татар, прислали, и проведав про Кучюма царя, над ним промыслить, и волости,
которые государю непослушны, повоевати, сколько Бог помочи подаст, чтоб над ними про-
мысл учинити. А посылати в войну в волости на Кучюма царя голов Василья Хлопова да Бори-
са Доможирова, а с ними посылать литву и казаков и конных, пеших выбрав лутчих, чтоб Ку-
чюма извоевати и поиск над ним учинити, а себя от нево уберечи. И обо всяких о тамошних
вестех и про Кучюма царя и (л. 8) про его умышленье и про нагайских людей отписывати в
Тоболеск и в Тюмень к воеводам, чтоб им всякие вести про Кучюма царя и про нагайских лю-
дей были ведомы. А которые торговые люди учнут приезжать в новой город на Тару из Бухар и
из Нагай со всякими товары и с лошедьми и з животиною, и у тех у торговых людей велети
служивым людем всякие товары и лошеди и животину покупати, и береженье к торговым лю-
дем, к бухарцом и к нагаем, держати, чтоб их впредь приучити; а как они исторгуютца, и их
отпущати не издержав. А которые будет торговые люди похотят итти мимо новой город в Си-
бирские городы, в Тобольской или в Тюмень, торговати всякими товары или с лошедьми и з
животиною, и их потому ж пропущати и береженье к ним держати. А только будут бухарцы
учнут приезжати из Бухар о которых о государевых и о земских о тамошных делех, и воеводе
князю Федору и голове Василью о том отписывати к государю (л. 8 об.), а их отпущати , не
задержав, и государь велит указ свой учинити. А что у воеводы у князя Ондрея Елецкого государевых хлебных запасов, и денег, и наряду и всяких пушечных запасов возьмут, и воеводе князю Федору с товары щи о том о всем отписати и роспись прислати ко государю к Москве в Посольской в четвертной приказ к дьяку к Василью Шелкалову, чтоб про то государю было ведомо.
Да память воеводе ж князю Федору Борисовичю Елецкому. Писал ко государю царю и ве- ликому князю Федору Ивановичю всеа Русии из Тобольсково воевода князь Федор Лобанов-Ростовской с товарыщи, чтоб прислать в Сибирь 5 скорострельных пищалей, чем промышлять над. Кучюмом царем, как царь будет в городкех; и ныне послано до Лозвы с Прокофьем да с Иваном с Воейковыми 5 скорострельных пишалей, а к ним по штисот ядер железных и со всякими пишальными запасы. И воеводе князю Федору Борисовичю, приехав на Лозву, взяти у Прокофья да у Ивана (л. 163) у Воейковых тот государев наряд и всякие пушечные запасы, и пушкарей, и зелье и свинец по росписи, и устроить в судех и отвести с собою в новой город на Тару и, пришел на Тару, держать тот наряд в государеве казне для походу на Кучюма царя.
Да память воеводе ж князю Федору Борисовичю. Приехав им в новой город на Тару, пересмотрить и переискати у князя Ондрея у Елецкого, и у голов у Бориса у Доможирова и у Григорья у Елизарова, и у сотников стрелецких, и у всех детей боярских на их дворех Сибирские мяхкие всякие рухляди, приносных и поминочных и купленых соболей, и лисиц черных, и шуб собольих и бельих и горностальных, и бобров; а у ково что найдут, и тое все, рухляди переписати имянно, у ково что найдут, и запечатать своими печатьми. Да и служилыми и торговыми людьми всякими про то сыскать накрепко, у ково они какие рухляди купили, и сколько они мяхкие рухляди из Сибири живучи посылали к себе, и с кем имянем, и в котором году послали,да тот весь сыск и тое всее рухлядь и той рухляди роспись прислали ко государю царю и великому князю Федору Ивановичю всеа Русии к Москве с государевою казною вместе в Посольской в четвертной приказ к дьяку Василью Шелкалову.
ГАФКЭ, Сиб. прик., кн. № 11, лл. 3-8 об. Список XVII в. – Отсутствующие в нем «памяти» печатаются по списку XVII в. в Архиве Акад. Наук, ф.21, оп. 4, № 15, л. 163, №68.
Подготовил к публикации Сергей Татауров ---
| | Лайк (1) |
|
