Татарские государства XV-XVIII вв.

https://yadi.sk/i/jUnautly3FYuVm

АКАДЕМИЯ НАУК РЕСПУБЛИКИ ТАТАРСТАН ИНСТИТУТ ИСТОРИИ им. Ш.МАРДЖАНИ

И С Т О Р И Я ТАТАР С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН

в семи томах
ТОМ IV

Татарские государства XV–XVIII вв.

КАЗАНЬ 2014

Подготовка и издание книги осуществлены в соответствии
с Распоряжением Кабинета Министров Республики Татарстан от 10.03.2014 г. № 466-р
Научный совет издания:
Главный редактор
Рафаэль Хакимов (Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ)
Научный редактор тома Ильнур Миргалеев (Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ)
Ответственный секретарь тома
Резеда Абызова (Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ)
Редакционная коллегия тома:
Рафаэль Хакимов (Россия, Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ)
Ильнур Миргалеев (Россия, Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ)
Вадим Трепавлов (Россия, Институт российской истории РАН)
Илья Зайцев (Россия, Институт востоковедения РАН, Бахчисарайский историко-культурный и археологический музей-заповедник)
Юлай Шамильоглу (США, Висконсинский университет)
Дариуш Колодзейчик (Польша, Институт истории Польской академии наук)
Антон Горский (Россия, Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова)
Халил Инальджик (Турция, Университет Билкент)
Иштван Вашари (Венгрия, Университет им. Лоранда Этвеша)
Дамир Исхаков (Россия, Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ)
Ильяс Кемалоглу (Турция, Университет изящных искусств им. Мимар Синана)
Хатип Миннегулов (Россия, Казанский (Приволжский) федеральный университет)
Марсель Ахметзянов (Россия, Институт языка, литературы и искусства им. Г.Ибрагимова АН РТ)
Дина Мустафина (Россия, Казанский (Приволжский) федеральный университет)
Тасин Джамиль (Румыния, Университет Бабеш-Больяи)
Александр Нестеров (Россия, Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б.Н.Ельцина)
Алексей Матвеев (Россия, Омский областной музей изобразительных искусств им. М.А.Врубеля)
Игорь Белич (Россия, Институт проблем освоения Севера СО РАН)
Рафаэль Валеев (Россия, Казанский государственный университет культуры и искусств)
Мария Иванич (Венгрия, Университет Сегеда)
Михаил Горелик (Россия, Институт востоковедения РАН)
Рафаэль Хакимов (Россия, Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ)
Ильнур Миргалеев (РоссияT0 1 , Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ)
Вадим Трепавлов (Россия, Институт российской истории РАН)
Илья Зайцев (Россия, Институт востоковедения РАН, Бахчисарайский историко-
культурный и археологический музей-заповедник)
Дамир Исхаков (Россия, Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ)
Юлай Шамильоглу (США, Висконсинский университет)
Иштван Вашари (Венгрия, Университет им. Лоранда Этвеша)

© Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2014
Предисловие 3
ПРЕДИСЛОВИЕ
Ильнур Миргалеев

Большая татарская нация состоит из разных групп, которые полностью соответству-
ют средневековым татарским государствам.
Казанские, сибирские, крымские, касимовские, астраханские, белорусско-литовские,
добруджинские татары… Казанское, Сибирское, Крымское, Астраханское ханства, Ногайская Орда, политические образования в землях Великого княжества Литовского, на Балканах… Из разных местных тюркских племен, прежде всего кыпчаков и булгар, и пришлых, центральноазиатских и среднеа-зиатских тюрков – из татаро-монгол и восточных кыпчаков в золотоордынский период сформировался татарский народ. Период распада Золотой Орды растянулся на долгие годы и практически весь XV в. шел постепенный распад некогда могучего тюрко-татарского государства и параллельно шло формирование новых государств, татарских юртов. Практически все татарские государства были завоеваны новым, мощным Московским государством, которое несколько столетий находилось в подчинении у татарских ханов Золотой Орды и татарских юртов.
Последнее государство – Крымское ханство – было присоединено к России в XVIII в.
Несмотря на достаточно небольшой промежуток времени существования татарских государств (кроме Крыма), они оставили глубокий след в истории Евразии. Это было время господства на большой территории Евразии тюрко-татарского языка. Его влияние сохранялось вплоть до начала XX в. Татары все в большем количестве вовлекались в строительство Московского государства, а когда все они оказались в составе одного государства, как в период Золотой Орды, но уже в Российской империи, то не потерялись и сохранились по сей день и в основном как единая нация. Хотя потери были колоссальными, шла активная ассимиляция, культурно-религиозный прессинг.
Татарские государства были активны во внешней политике. По сути, они оставались той же Золотой Ордой, правда в немного усеченной форме и без единой столицы. Однако понятие Тахт Эли – Тронное место – еще долго напоминало о былом величественном Сарае – столице Золотой Орды, а название Большая Орда, Великая Орда (собственное название Золотой Орды) было не только названием Большой Орды, но, например, и Крымского ханства. Татарские ханства свои государства называли юртами, т.е. «домами» джучидских правящих родов. Вообще сознание былого единого государства, единой династии, единого народа, единой культуры, религии, языка отчетливо понималось жителями всех татарских ханств и все они продолжали именоваться татарами.
Жители татарских ханств по разным причинам переселялись в другие ханства.
Для правления в одни татарские государства приглашались представители других ханских родов. Все правители татарских ханств считались единой династией. Например, на престоле Казанского ханства сидели как потомки последнего правителя единой Золотой Орды – потомки Улуг-Мухаммеда, так и из Крыма, Сибири, Касимова, представители большеордынской династии. Практически из всех татарских ханств.
Татарские ханства занимали огромные территории. Были татары кочевниками, оседлыми и городскими жителями. Они активно торговали, разводили домашний скот,лошадей, обрабатывали земли, строили города, осваивали леса, были прекрасными ювелирами и кузнецами...
Татары оставались хорошими воинами.
В них нуждались все усиливающиеся государства Восточной Европы и Анатолии.
Татарские государства были вовлечены в различные коалиции, порой и против друг
друга. Попытки объединить татарские ханства в единое государство предпринимали
Улуг-Мухаммед, Ахмад-хан, Гиреиды. Однако процесс децентрализации усиливался и политикой Осман, и завоеваниями Московского государства. Московское государство с XVI столетия начинает претендовать на политическое наследие Золотой Орды – на «татарские юрты». В итоге все они поодиночке были завоеваны Москвой и полностью 1 , прекратили свое существование.


4 ИСТОРИЯ ТАТАР
* * *
Целью IV тома «Татарские государства XV–XVIII вв.» семитомной «Истории татар с древнейших времен» было создание объективно изложенной истории татарских государств. Редакторы не ставили цель диктовать какие бы то ни было условия авторам.
Авторы были подобраны исключительно по профессиональному уровню.
Первая структура тома была подготовлена Д.М.Исхаковым. После передачи подготовки тома И.М.Миргалееву последним были внесены незначительные изменения в структуру тома, однако в целом она осталась прежней.
Авторами IV тома стали известные специалисты, как российские, так и зарубежные коллеги: В.В.Трепавлов, И.В.Зайцев, А.А.Горский, Д.Колодзейчик, Д.М.Исхаков, А.Г.Бахтин, И.Л.Измайлов, Х.Ю.Миннегулов, М.И.Ахметзянов, И.К.Фоменко, Б.Р.Рахимзянов, А.Г.Нестеров, А.В.Матвеев, Тасин Джамиль, Р.Ю.Почекаев, Н.Р.Абдульвапов, Ю.С.Худяков и мн. др.
Приложения к тому подготовили:
В.В.Трепавлов, Н.С.Сейтягъяев, Д.А.Мустафина, В.В.Грибовский, И.А.Мустакимов, А.Г.Нестеров, М.С.Гатин, Л.Ф.Абзалов, И.Л.Измайлов, И.М.Миргалеев.

Списки источников и литературы, сокращений, именной и политико-географический
указатели подготовили Р.Р.Абызова, А.В.Ахтямова, Л.С.Гиниятуллина, М.Р.Исмагилова, Э.Г. Сайфетдинова, З.Т.Хафизов и др.
Рисунки предоставлены авторами, карты выполнены впервые, специально для тома
(автор А.А.Астайкин). Карты были согласованы с авторами соответствующих разделов.

ВВОДНЫЙ РАЗДЕЛ.
ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Г лава 1. Общая характеристика позднезолотоордынского периода
Вадим Трепавлов

В истории многих народов Евразии период XV–XVII вв. отмечен распадом Улуса
Джучи и образованием на его месте новых государств. Представляется, что институциональные связи между частями бывшей Золотой Орды в то время были выстроены в некую систему. Эта система основывалась, во-первых, на инерции прежнего единства распавшегося Джучиева Улуса; во-вторых, на царственных прерогативах фамилии Джучи, не ограниченных конкретными «постордынскими» юртами и стольными резиденциями; в-третьих, на относительной этнической однородности населения на громадном пространстве Дешт-и Кипчака и некоторых сопредельных регионов1.
1 Возможно, в данную межгосударственную (и надгосударственную) парадигму отношений каким-то образом оказался встроен и бывший чагатайский Мавераннахр – после от- Историки уже высказывали сходные суждения. Так, М.А.Усманов писал о единстве правящего дома Джучи для всего бывшего золотоордынского пространства, отчего крымские ханы приглашались в Казань, казанские принцессы выходили замуж за Гиреев, а ногайские княжны – за правителей Казани [Усманов, 1997, с.43].
Д.М. Исхаков предполагает относительно однотипное устройство ханств, где существовали юрты правящих племен, и представители этих племен могли свободно
перемещаться из одного ханства в другое, оседая на территории соответствующих родовых владений [Исхаков, 2009в, с.7–9].
теснения Тимуром от власти улусных ханов -Чагатаидов и последующей реставрации владычества потомков Чингис-хана Мухаммедом Шейбани.

О.Гайворонский видит попытки восстановления единства Ордынского государства в активной политике крымского хана Менгли-Гирея по отношению к его татарским соседям и соперникам. Самым главным успехом его на этом поприще был разгром Большой Орды в 1502 г., присоединение части ее территории и увод населения в Крым [Гайворонский, 2007, ч. II]. Правда, развить эту политику в дальнейшем его сыну Мухаммед-Гирею не удалось, т.к. вскоре после взятия Астрахани в 1523 г. он был убит ногаями, и претензии Крыма на главенство в бывшей Золотой Орде впоследствии уже были чисто номинальными.
И.В.Зайцев убедительно продемонстрировал тесные культурные связи между поволжскими ханствами, Крымом, Ногайской Ордой и Средней Азией, показал, что «несмотря на политический развал, постзолотоордынские государства представляли собой единое культурное пространство, связанное общностью традиций, языка, науки, литературы и образованности» [Зайцев, 2009а, с.33].

Следует подчеркнуть, что речь должна идти об инерции, пережитках единой государственности, т.к. в действительности никаких центростремительных процессов в государствах-наследниках Золотой Орды не было заметно. Хотя и возможно, что ностальгия по ордынским временам существовала. По ряду источников можно судить, что «золотым веком» считался апогей стабильности великой державы – ханствования Узбека и Джанибека.
Вероятно, современные историки излишне абсолютизируют (или модернизируют) межгосударственные отношения, в том числе границы между юртами XV–XVI вв.
В историографии утвердилось мнение о четком делении Джучиева Улуса на два крыла с загадочными, «плавающими», трудно атрибутируемыми цветовыми обозначениями.
Из источников, повествующих о событиях XIII в. (Рубрук, Рашид-ад-Дин), можно вывести существование там двух автономных ханств и ханов. Однако относительно следующего столетия такой же ясной картины уже нет. То есть продолжают действовать беки правого и левого крыльев, но насколько эта принадлежность соотносится с реальным разделением государства, непонятно.
В трудах тюркских хронистов XVI–XVII вв. (Абу-л-Гази, Кадыр Али-бека, Утемиш-хаджи, анонимных авторов «Дафтар-и Чингиз-наме») крыльевая территориальная
структура практически не отразилась. Разве что у Утемиш-хаджи говорится о выделении Чингиз-ханом Саину~Бату правого крыла по Итилю, а Иджану~Орду – левого крыла по Сырдарье; да приводится похожая на легенду история о распределении юрт разного цвета между его внуками – сыновьями Джучи [Утемиш-хаджи, 1992, с.92, 93]. Однако у того же Утемиш-хаджи отношения между правителями и жителями крыльев вовсе не напоминают сосуществование двух соседних государств.
Представляется, что в истории Улуса Джучи однажды наступило время, когда
деление его на крылья превратилось в номинальную абстракцию, обозначение ранга племен и их предводителей. Возможно,такую перемену следует связывать с чрезвычайным усилением правого крыла государства в первой половине XIV в. Начало данному процессу было положено, очевидно, при хане Токте, который выдал Баяну ярлык на царствование в левом крыле в 701 г.х.
(1301–1302) [Рашид-ад-Дин, 1960, с.68]. Затем последовали попытка совместных действий Узбека и Баяна против Хулагуидов,свержение войсками Узбека сыгнакского
хана Мубарака (который попытался выйти из повиновения Сараю), правление Тинибека б. Узбека в Сыгнаке, ярлык Джанибека Чимтаю и военная поддержка последнего в борьбе за Сыгнак... (подробно см.: [Ускен-бай, 2002, с.25–31]). В той ситуации были проигнорированы номинальные принципы старшинства левой стороны над правой и первенства потомков Орду-ичена перед
потомками Бату. Произошло фактическое объединение территории государства под
верховенством сарайских правителей. Это иллюстрируется борьбой восточной аристократии именно за столицу на Нижней Волге во второй половине XIV в. Впоследствии, в XVI в., когда на фоне полного распада ханства правого крыла довольно сильными стали выглядеть восточно-джучидские монархи, у иноземных наблюдателей (Иран) сложилось впечатление, что главный трон Джучидов находится на востоке Дешт-и Кипчака: «Касим-хан (казахский. – В.Т.)…
стал царем Дешта… Хакк-Назар-хан, сын Касим-хана, после отца его сел на царство и теперь является повелителем Дешта» [Сборник, 1941, с.212].
Более близкие к татарским владениям и, несомненно, более компетентные русские современники не распространяли единство Орды на столь долгий срок. В летописных списках «царей ардиньских», составленных во второй половине XV в., последним из ханов назван «Зеди-салтан» [ПСРЛ, 23, 1910, с.168], т.е. Джелал адДин б. Токтамыш, или «Зеди-салтан Булхартан» [ПСРЛ, 28, 1963, с.143]1.

Крымцы смотрели на преемственность власти, естественно, с собственных позиций и выстраивали свою цепь правителей.
В 1506 г. на пиру у короля польского и великого князя литовского Александра Ягеллона послы крымского хана вспоминали о традиционных связях между татарами и литовцами, приводя имена предшественников своего государя Менгли-Гирея: «Тактамыша, Чжелегдиня, Перберди, Кебек, Керемъберди, Кадерберди (все это искаженные имена сыновей Токтамыша. – В.Т.), Магметъ Силехмат (т.е. Улуг-Мухаммед 2 и Сеид-Ахмед. – В.Т.), Ажи Кгиреи, Мордовлат (Нурдев-лет. – В.Т.), Менди Кгиреи» [Lietuvos, 1994, c.53]. Таким образом, к легитимным монархам не причислялись ни ставленники Идегея 1400–1410-х гг., ни ханы Большой Орды – потомки Кучук-Мухаммеда, ни тем более правители отколовшихся от Орды областей в Среднем Поволжье и за Волгой. В представлении бахчисарайских политиков законная ордынская власть находилась с се-
1 В более ранних русских текстах Джелал ад Дин, который погиб в 1413 г., упоминается как Зелени-салтан. Возможно, «Бултархан» – это искаженное имя восточно-джучидского хана Абу-л-Хайра, умершего в 1468 г.
2 Из двух тезоименных ханов соответствующего периода – Улуг-Мухаммеда и Кучук-Мухаммеда– здесь скорее всего ведется речь о первом. В грамотах крымского царевича Ахмед-Гирея польскому королю Сигизмунду I 1511 и 1514 гг. содержатся
ссылки на времена «великого князя Витовта и… царя Такътамыша и… великого царя Магометя», упоминаются «першии отцы и деды наши Тохмамыш (так. – Авт.) царь и велики Магмет царь» [РГАДА, ф.389, оп.1, д.7, л.371, 538]. «Великий Магометь~Магмет» – явный перевод имени- прозвища Улуг-Мухаммеда. редины XV в. в руках Хаджи-Гирея («Ажи Кгирея») и его потомков.

Самостоятельные государства, которые образовались на территории Улуса Джучи,
обычно обозначались в тюркских языках как «юрты», в московских и литовских источниках это – «орды». В историографии замечен хронологический рубеж, после которого русское обозначение Джучиева Улуса как Орды сменяется Ордами во множественном числе. Это договорная грамота Ивана III с его братом, волоцким князем Борисом Васильевичем от 13 февраля 1473 г.:
«А Орды (вместо прежнего «Орда». – В.Т.), брате, ведати и знати нам, великим князем.
А тобе Орды не знати… А коли яз в Орды не дам, и мне у тобя не взяти» [Духовные,
1950, с.226]. Подобные обороты встречаются в межкняжеских докончаниях 70–80-х гг. XV в., причем в этих документах множественность татарских юртов уже не оставляет сомнения («Орды ведати», «Орд не знати», «в Орды не дам»), т.к. не совпадает с формой родительного падежа единственного числа «Орды не знати» (как в цитированной выше грамоте 1473 г.).
Правда, в отдельных документах того же периода встречаются и фразы с одной «Ордой»: «А Орда знати и ведати нам, великим князем, а тобе Орды не знати…, а коли яз князь велики выхода в Орду не дам, и мне и у тобя не взяти» [Там же, с.279 – договор между Иваном III и князем Михаилом Андреевичем Верейским и Белозерским 1482 г.; почти то же см. с.333 – договор между великим князем рязанским Иваном Васильевичем и его братом Федором 1496 г.]; «А коли ти будет к Орде послати, и тебе послати по думе с нами… а без нашие ти думы в Орду не слати» [Там же, с.297 – московско-тверской договор 1484–1485 гг.]. Но это представляется механическим повтором клишированных оборотов, выработавшихся в течение прошлых десятилетий, до 1473 г., или же (что менее вероятно) выделением Большой Орды среди прочих юртов в качестве получателя выхода.
В соглашении между сыновьями Ивана III, заключенном по его требованию в 1504 г., перечислены те татарские государства, которые считались на Руси самостоятельными: «выходы в ординские, и в Крым, и в Асторохань, и в Казань, и во Царевичев городок…» [Там же, с.366; то же см. в духовной грамоте Ивана III того же года, с.362].
Следовательно, к тому времени оформились Крымское, Казанское, Астраханское и Касимовское ханства; Ногайская Орда тогда считалась «казачьим» образованием без определенного статуса; с Сибирским (Тюменским) юртом и Казахским ханством Москва в то время почти не поддерживала отношений (подробнее см.: [Черепнин, 1948, с.212, 223; Горский, 2000, с.165–167]).
Однако межгосударственное разграничение постордынского пространства являлось в определенной степени условным.
Одним из показателей такой условности служит статус правящих династов. Ни один
хан в Казани, Хаджи-Тархане, Чинги-Туре, Сыгнаке, узбекских и казахских кочевых
ставках не обозначал свое географическое местонахождение. В глазах подданных и в исходящих официальных документах это был просто «хан» – не казанский, не тюменский и т.п. Исключение составляют Гиреи.
Их пышная титулатура с перечислением подвластных территорий и народов, с одной стороны, обнаруживает явное подражание османам, но с другой – демонстрирует притязания и нереализованные амбиции этой периферийной ветви Джучидского дома.
Прочие правители на бывших землях Улуса Джучи считали свою принадлежность к
«золотому роду» Чингизидов достаточным основанием для декларирования своих монархических прерогатив, без привязки к конкретному стольному городу и тем более к общности подвластных подданных («татарский», «узбекский», «казахский»).
Деградация золотоордынской государственности при всех ностальгических реминисценциях сопровождалась постепенным и неизбежным угасанием харизмы правящего рода. Чингизиды повторили судьбу многих царских домов: как только династия теряет престол, ее монополия на власть перестает признаваться. Период конца XIV − первой половины XV в. был, очевидно, переходным, когда государственная власть начала Чингизидами утрачиваться, и в реальной политике происхождение от Чингис-хана уже переставало играть решающую роль.
Такой переход проявлялся по-разному.
Во-первых, появились «гурганские» династии, когда для доступа к трону оказывалось достаточным породнение с «золотым родом» по женской линии.
Во-вторых, дорогу к власти проложила себе нединастическая аристократия – беки тюркских племен, которые до середины XIV в. были почти не заметны в политике.
В течение XV в. феномен возрастающего социального авторитета племенных предводителей оформился в виде постоянного института карачи-беков – лидеров ведущих элей, которые составляли непременный совещательный орган при правящем хане в поздней Золотой Орде, Крымском ханстве и Касимовском царстве.
В-третьих, правление осуществлялось от лица безвластных марионеток-Чингизидов.
Многие из них не известны историкам – настолько они были незаметны и ничтожны.
Предназначение их заключалось только в том, чтобы своей сакральной персоной
и молчаливым присутствием освящать, оправдывать всевластие действительного правителя.
Институт таких подставных ханов практиковался в 1360–1370-х гг. в западной части
правого крыла Улуса Джучи («Мамаевой Орде»). В 1390–1410-х гг. Золотой Ордой
от имени безвластных монархов управлял беклербек Идегей. В середине XIV – начале XV в. это явление получило распространение в Чагатайском улусе и в государстве Тимуридов, где марионеточных Чингизидов возводили на трон местные эмиры. Аналогичное явление возродилось впоследствии в Хивинском ханстве, где оно получило характерное название «ханбази» (игра в ханы).
Однако при этом повсюду сохранялось признание высокородности, иерархического старшинства «золотого рода» – даже после отхода его от верховной власти. Общеизвестны торе у казахов. Дом Османов тоже признавал свой номинально младший статус по отношению к Чингизидам (в частности, к своим вассалам – крымским ханам). Правда, в реальной, повседневной политической практике это никак не проявлялось. Память о царственных правах Чингизова рода проявилась во время башкирских восстаний второй половины XVII – первой половины XVIII в. Предложения принять башкир под свою власть получали тогда, наряду с турецкими султанами и калмыцкими тайшами, крымские и казахские ханы, «казачествующие» царевичи Кучумовичи.
Воспоминание о единстве и родстве всех Джучидов поддерживалось некоторое время на постордынском пространстве, иногда проявляясь в неожиданных ситуациях. Так, Менгли-Гирей официально называл братом, т.е. равноправным монархом, не только казанского хана Мухаммед-Амина, живущего,
по выражению крымского правителя (в русском переводе), «на своем государстве», но и своего злейшего врага, большеордынского Ахмеда – правда, уже после его смерти, в общении с польским королем [Сборник РИО,1884, с.108; Сборник, 1856, с.29]. Впрочем,сам Джучи остался в исторической памяти скорее лишь как генеалогическое звено между его отцом и сыновьями. Указания на общность Джучидов в источниках чрезвычайно редки (см., например, ссылку на
традиционные посольские связи с Москвой «Ечуевых детей», т.е. потомков Джучи, в
грамоте шибанидского хана Абд ал-Фатха Ивану III [Посольские книги, 1995, с.33];
или отзыв крымского хана Саадет-Гирея об астраханском монархе Хусейне: «С тым мы есмо от [о]дного отца дети» [РГАДА, ф.389, оп.1, д.7, л.895 (896)] – общим «отцом»
(предком) для этих представителей разных ответвлений огромного клана мог быть, очевидно, только старший сын Чингизов).
В сознании жителей тюрко-татарских юртов сохранялось представление о былом центре единого государства, освященном сакральным образом второго Джучиева сына – Бату (Саин-хана). Захват ставки большеордынского хана расценивался его соперниками-победителями как обретение священного Саинова трона. Именно таким образом в XV – начале XVI в. Джучиды трактовали свои успехи в борьбе с Большой Ордой: «Ино мне счястье дал Бог, Тимер Кутлуева сына убивши, Саинской есми стул взял» (тюменский хан Ибрагим – Ивану III, 1494 г., по поводу разгрома хана Ахмеда в 1481 г.); «Отца (предка. – В.Т.) нашего Саина царя золотой столец в руках в нас» (царевич Ахмед-Гирей, сын победителя Большой Орды Менгли-Гирея, – королю Сигизмунду, 1514 г.) [Посольские книги, 1995, с.46;
РГАДА, ф. 389, оп. 1, д. 7, л. 539]. Главной заслугой мангытского бека Ваккаса (вторая четверть XV в.) восточные хронисты считали то, что для своего патрона, хана Абу-л-Хайра, он «дважды завоевал трон Саин-хана», после чего с именем Абу-л-Хайра начала читаться хутба, чеканиться монета,и его персоной «украсился трон Саин-хана» [Материалы, 1969, с.67, 155]. Причем все упомянутые троны-столы-стольцы (ханские резиденции) находились в разных местах,
что указывает на условность и символичность данного понятия в идеологических
конструктах позднесредневекового Дешт-и Кипчака.
Возможно, общеджучидскую символическую ценность сохранял и династический некрополь (курук) в районе города Сарайчика на Яике.
Однако при всех реликтах единства Золотой Орды нельзя не видеть все более
нараставшую тенденцию к отдалению постордынских государств друг от друга.
Процесс дезинтеграции оказался сильнее.
В различных юртах образовались местные ханские династии, которые рассматривали свои владения только как собственное достояние, вне связи с рухнувшей общеджучидской державой. Так, Гиреи заявляли свои династические права на Касимов после воцарения там выходцев из Большой Орды: раньше-де «наш род был на Мещере», а ныне «не наш род на Мещере государь» [Сборник РИО, 1895, с.378]. Подобные ожидавшиеся претензии крымцев относительно Казани русскому послу предписывалось парировать утверждением, будто «изначала Казань юрт не их, а были на Казани опришные (т.е. особые, отдельные. – В.Т.) цари» [Там же, с.696].
В посланиях тюркских аристократов XVI в. неоднократно встречаются наименования юртов посредством эпонимов – как правило, государей, положивших начало
правящей в данном юрте династии. Если в XIII–XIV вв. в качестве эпонимов использовались исторические персонажи относительно недавнего прошлого (Джучи, Берке, Узбек) и при этом одинаково значимые для всех частей империи, то впоследствии таковыми становились лица, которые, вопервых, давным-давно отошли в мир иной, и, во-вторых, действовавшие в довольно локальных пространственных пределах.
Так, Крымское ханство неоднократно предстает в источниках как «Тохтамышев
царев юрт», т.е. владение потомков, наследников и династических преемников хана Токтамыша 1; Астраханское ханство– «Темир-Кутлуев царев юрт», т.е. от хана Тимур-Кутлуга; Казахское ханство – «Урусов царев юрт» и «Бараков царев Казатцкой юрт», т.е. от золотоордынских и кок-ордынских ханов Уруса и Барака.
В отношении Казанского ханства подобная номинация встречается в виде «Алибаев и Алтыбаев юрт» (по именам беков-правителей первой половины XV в.; см.:
[Посольская книга, 2003, с.47, 82]) и «Магмет Киреев царев юрт». Контекст последнего обозначения следующий. В 1552 г. «вся земля Казанская» без консультаций с Москвой призвала к себе на престол жившего у ногаев астраханского царевича Ядгар-Мухаммеда.
Ногайский мирза Исмаил в послании к своему патрону и союзнику царю Ивану IV указывал, в частности, что такое приглашение в принципе нелегитимно и казанцы не вправе распоряжаться своим троном, поскольку «юрт не их – Магметкиреев царев юрт был» [Посольские книги, 2006, с.105].
Здесь явно фигурирует крымский хан Мухаммед-Гирей I, царствовавший в 1515–1521 гг. Вероятно, из-за родства с местной династией через свою мать, ханшу Нур-Султан именно он считал Казанский юрт своим наследственным достоянием. Во всяком случае это следует из его письма к астраханскому хану: «Казань была юрт наш, а теперь он (великий князь московский Василий III. – В.Т.) посадил там султана из своей руки (речь о хане Шах-Али. – В.Т.)»
[Худяков, 1991, с.85]. Примечательно, что казанская знать разделяла такую трактовку.
После смерти хана Мухаммед-Амина (конец 1518 г.) в Бахчисарай прибыло посольство «ото всих казанцовъ» с обращением к Мухаммед-Гирею: «…Отчина ваша Казань, и вы съ своихъ детеи або з братьи которого одного обравши и до нас пришлите, нехаи
1 Происхождение клана Гиреев от Токтамыша считается спорным. в нас царемъ будеть» [РГАДА, ф.389, оп.1, д.7, л.796]2.
Подобное обращение к Мухаммед-Гирею в начале 1520-х гг. поступило даже от казахских беков, погрязших в распрях и раздорах: «…Тыи князи вси козацкии зо всим воиском своим за меня ся закладывают и мне хотят служити, и с тым до мене человека своего прислали» [РГАДА, ф.389, оп.1, д.7, л.865 (866)]. Впрочем, в отношениях Крыма с восточными юртами это был единичный эпизод.
Все это отражало процесс оформления и закрепления за отдельными аристократическими группировками (в том числе семьями, позднее династиями) нового типа земельных держаний – процесса, начавшегося в Золотой Орде в XIV в. (см.: [Федоров-Давыдов, 1973, с.111, 112, 135–138]).
Завоевание соседнего юрта теперь расценивалось уже не как восстановление некоего единства, а как объединение самостоятельных владений. «С вашим юртом (Крымом. –В.Т.) наш юрт как бы один учинил… святой Ахмат царь», – писал в 1487 г. крымскому царевичу Нурдевлету хан Большой Орды Муртаза б. Ахмед [Сборник РИО, 1884,с.108], вспоминая, очевидно, большеордынские завоевания Крыма в 1471 и 1476 гг. В начале XVI в. Гиреи, хотя и ввели в свой титул формулу «Великой Орды великий хан», впоследствии, наряду с «Великой Ордой»,стали упоминать в титуле и Крым. Следовательно, здесь имела место не только претензия на управление всем Улусом Джучи («Великой Ордой»), но и напоминание о завоевании Большой (resp. Великой) Орды в 1502 г. О восприятии этих двух владений как раздельных уже после 1502 г. свидетельствует присяга крымского посла, данная Александру Ягеллону в 1506 г. от лица хана Менгли-Гирея «со всими солтаны, братьею и с(ы)ны своими, и со всими вланы и кн(я)зи, и со всими мурзы, и со всими людьми
2 Послы прельщали хана значительным пополнением его подданных и воинов: «А мы маем отецъких детеи двадцать тисяч, а с черемеши а зъ мордвою и числа нет». Как известно, Мухаммед-Гирей отправил царствовать в Казань своего младшего брата Сахиб-Гирея. С аналогичной просьбой казанцы обратились в Крым после смерти своего хана Сафа-Гирея в 1549 г.
10 Вводный раздел. Обзор источников и литературы обеюх (так. – В.Т.) ордъ, Заволское и Перекопъское, которые подъданы ему (курсив наш. – В.Т.)» [Lietuvos, 1994, с.53].
Правда, разгромив Большую Орду, Менгли-Гирей все-таки включил ее в состав
своих владений. Но в других подобных случаях в завоеванном юрте назначался младший и зависимый от победителя государь (Джанибек – ставленник большеордынского Ахмеда в Крыму в 1476 г.; Бахадур-Гирей – ставленник крымского Мухаммед-Гирея в Астрахани в 1523 г.; в определенном отношении в этом же ряду находился Мухаммед-Амин, посаженный на казанский престол Иваном III после взятия Казани московскими воеводами в 1487 г.).
Распад Улуса Джучи сопровождался и соответствующими этнокультурными процессами. Этническая консолидация, формирование золотоордынской татарской народности явно наблюдались в правом крыле Улуса, где существовали развитая городская цивилизация и мощные очаги старой оседлой культуры (Булгария, Крым, Молдавия), действовали оживленные межрегиональные связи. Однако сначала эпидемия чумы, а затем войны и миграции кочевников с востока прервали этот процесс. Носители архаичных социальных и культурных норм, «узбеки» левого крыла свято соблюдали племенной строй в своей среде и стимулировали ретрибализацию на западе Джучиева Улуса. В наследовавших ему государствах (Казанском,Крымском, Сибирском и, возможно, Астраханском ханствах) стали формироваться локальные этнические общности на основе золотоордынского, ранее относительно единого татарского этноса.
Среди важнейших консолидирующих факторов было сохранение прежних социально-политических структур, клановой системы, объединявшей военно-служилую знать, а также общая религия – ислам. Мусульмане Золотой Орды (видимо, в особенности аристократия и кочевники) были объединены не только самим фактом принятия ислама, но и через особый институт сеидов.
Далеко не случайно, что в ряде постзолото-ордынских ханств сеиды – главы местного мусульманского духовенства – возводили свои генеалогии к общим предкам, жившим в эпоху Улуса Джучи [Исхаков, 1997, с.21].
Однако в реальной политике XV–XVII вв. ислам не играл заметной роли, оставаясь на уровне официальных идеологем и не препятствуя междоусобным конфликтам.

Глава 2. Источники по истории
татарских государств XV–XVIII вв.
§ 1. Письменные источники
1. Нарративные источники
Арабографичные источники
Ильяс Мустакимов

Подавляющее большинство восточных источников по истории постзолотоордынских (позднеджучидских) тюрко-татарских государств составляют источники арабографичные, причем большая часть из них написана на тюркских языках.
Распад Джучиева Улуса на отдельные «юрты» (государственные и протогосударственные образования), фактически завершившийся к середине XV в., привел к постепенному формированию в них локальных историографических традиций или их зачатков. Существовали оживленные политические, культурные и экономические контакты между тюрко-татарскими юртами, возникшими на развалинах империи Джучидов. Среди прочего происходил обмен
устными и письменными историческими нарративами, поэтому в хрониках, созданных в том или ином постордынском юрте,нередко встречаются сведения, относящиеся к истории всего Джучиева Улуса или ранней истории других юртов.
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 11

Другой особенностью локальных историографических традиций, распространенных на территории постзолотоордынских тюрко-татарских государств, была большая,
иногда ведущая, роль в их формировании устных источников (исторических преданий1, реже, при описании более близких автору той или иной хроники событий –свидетельств очевидцев). В первую очередь это относится к источникам, созданным в Волго-Уральском регионе. В связи с этой особенностью хроник, созданных в русле позднеджучидских традиций, находится и редкость использования в них конкретных дат применительно к событиям поздне- и постзолотоордынского периода. Если же даты каких-либо событий этого времени и упоминаются, они часто бывают неточны. В плане хронологии, как правило, более информативны сочинения, созданные
османскими авторами или крымцами, испытавшими влияние османского историописания («Теварих-и Дешт-и Кипчак» Абдул-лаха б. Ризвана, «Ас-саб‘ ас-саййар» сеида
Мухаммед-Ризы и др.).
В отличие от золотоордынского периода, когда среди арабографичных источников по истории и географии Джучиева Улуса превалировали сочинения, составленные вне Золотой Орды персидскими и арабскими (в первую очередь египетскими) авторами соответственно на персидском и арабском языках, от постзолотоордынского периода мы имеем значительное число источников, составленных на территории бывшей Золотой Орды на тюркском языке, и сравнительно небольшое число сочинений, написанных вне тюрко-татарских юртов (в основном османских).
Для большего удобства мы предполагаем рассмотреть дошедшие до нас арабографичные источники, разбив их на три группы по принципу происхождения: среднеазиатские и хорасанские, поволжские, крымские и османские. Разумеется, деление это во многом условное.
1 Последняя особенность, по-видимому, была характерна и для золотоордынской (и, шире, монгольской), и домонгольской тюркской (в том числе булгарской) историографических традиций. Как отмечал В.В.Бартольд, «до понимания различия между историей и легендой из всех тюркских народов дошли только Османы» [Бартольд, 1963б, с.100–101].
Среднеазиатские и хорасанские источники
В начале XVI в. внук Абу-л-Хайр-хана Мухаммед-Шейбани вытесняет Тимуридов из Мавераннахра и Хорасана и создает государство Шибанидов. Мухаммед-Шейбани-
хан выступил инициатором написания ряда сочинений «шейбанидского круга», задачей которых было его возвеличение [Юдин, 2001, с.48; Миргалеев, 2011, с.14–19]. В создании некоторых из них он принимал непосредственное участие.
Одним из самых ранних и крупных дошедших до нас тюркоязычных источников,
доносящих чингизидскую традицию (в ее «джучидско-шибанидском изводе»), является составленная в начале XVI в. (предположительно в 1502–1504 гг.) анонимная хроника «Таварих-и гузида – Нусрат-наме»,составленная по указанию и при участии создателя государства Шибанидов в Мавераннахре и части Хорасана. В сочинении приводятся ценные (хотя часто лапидарные) сведения о предыстории и ранней политической истории Сибирского юрта, Большой и Ногайской Орд, Булгарского вилайета. Особо следует отметить содержащуюся
в «Таварих-и гузида» подробную информацию о генеалогии Джучидов до начала
XVI в., в том числе правителей постордынских юртов. «Таварих-и гузида» послужила
основным источником сведений о периоде правления восточнодештского хана Абу-л-
Хайра и его внука Мухаммед-Шейбани-хана для позднейших памятников шейбанидской и, частично, аштарханидской историографии [Юдин, 2001, с.36–37]. В частности, уникальное сообщение «Таварих-и гузида» о том, что власть Абу-л-Хайра распространялась на Среднее Поволжье, в несколько видоизмененном виде содержится в хронике придворного историографа бухарского хана Абдуллы II Хафиз-и Таныша «Шараф-наме-йи шахи» (или «Абдулла-наме», сост. в 1580-х гг.) и сочинении аштарханидского хрониста Мухаммед-Юсуф-мунши «Тарих-и Муким-хани» (сост. в начале XVIII в.) [Мустакимов, 2010, с.25–27]. При описании событий XV – начала XVI в. составитель «Таварих-и гузида», как видно, пользовался воспоминаниями очевидцев, в том числе самого заказчика этого сочинения – Мухам-мед-Шейбани-хана. А.М.Акрамовым был
12 Вводный раздел. Обзор источников и литературы подготовлен критический текст [Таварих, 1967], С.К.Ибрагимовым [Ибрагимов, 1956, с.108–111], В.П.Юдиным [Таварих, 1969],И.А.Мустакимовым [Мустакимов, 2009, с.214–232; Мустакимов, 2011, с.228–248] –переводы извлечений из «Таварих-и гузида»на русский язык.
Сокращенным вариантом «Таварих-и гузида» некоторые исследователи считают анонимное тюркоязычное сочинение «Шейбани-наме», впервые опубликованное
И.Н.Березиным [Библиотека, 1849]. Составителем «Шейбаниады» добавлены более
подробные сведения о представителях племени кунграт.
Меҗду 1504 и 1510 гг. персоязычный писатель и музыкант Камал ад-Дин Бинаи
(Камал ад-Дин (Шир-)Али Бинаи Устад Мухаммадхан-(сабз)ми'мар Харави) составил хроники «Шейбани-наме» и «Футухат-и хани», причемпоследнее сочинение является расширенной редакцией его же «Шейбанинаме». Сведения о Восточном Дашт-и Кипчаке в «Шайбани-наме» в основном совпадают с известиями «Таварих-и гузида».
Однако «Шайбани-наме» содержит и некоторые уникальные известия, по-видимому,
заимствованные из каких-то иных источников [Юдин, 1969б, с.91–96].
Сюжет и информацию «Таварих-и гузида» во многом повторяет персоязычная стихотворная хроника придворного литератора Мухаммед-Шейбани-хана Муллы Шади «Фатх-наме», также составленная в начале XVI в. (изложение событий доводится до 1501 г.). Однако «Фатх-наме» содержит и такие сведения, которые отсутствуют в «Таварих-и гузида». Это тем более удивительно, что обе хроники были составлены по личному указанию и, очевидно, под непосредственным контролем самого Шейбани-хана [Юдин, 1969а, с.44–50]. Между прочим, В.П.Юдин высказал не лишенное вероятности предположение о том, что автор «Фатх-наме» мог быть той же личностью, что и музыкант Гулям Шади, по воспоминаниям
Бабура, отправленный Мухаммед-Шейбани-ханом ко двору казанского хана Мухаммед-Амина [Там же, с.44–45]1.
1 О направлении Мухаммед-Шейбани-ханом Гуляма Шади ко двору Мухаммед-Амина см.: [Бабернамэ, 1857, с.230].
Составленный в середине XVI в. на персидском языке труд Масуда б. Усмана Ку-
хистани «Тарих-и Абу-л-Хайр-хани» в заключительной своей части также во многом
повторяет сведения «Таварих-и гузида».
Вместе с тем, хроника Кухистани содержит более полные сведения о представителях династийной и родоплеменной аристократии (огланах и беках) – приближенных Абу-л-Хайра, а также отсутствующие в «Таварих» подробности политической истории Восточного Дешта XV в. [Юдин, 1969, с.136–138].
К таковым, например, относится сообщение Кухистани о деталях вступления правителя
Восточного Дешт-и Кипчака XV в. Абул-Хайр-хана в Туру (Чимги-Туру, сибирскую
Тюмень), которую этот хан сделал своей столицей [Кухистани, 1969, с.144–145].
В Хорезме, на престоле которого укрепилась иная, нежели в Мавераннахре и Хо-
расане, ветвь Шибанидов, сложилась своя историография. В середине XVI в. Уте-
мишем-хаджи б. мавлана Мухаммедом-Дости была составлена хроника, известная в
историографии под названиями «Чингиз-наме» и «Тарих-и Дост-султан»2. В настоящее
время известно всего два списка этого сочинения. Один из них – ташкентский –
неполон; его транскрипция, перевод на русский язык и факсимиле, подготовленные
В.П.Юдиным, были опубликованы после его смерти [Утемиш-хаджи, 1992]. На основе
ташкентского списка подготовлены издания этого источника в Казахстане [Қазақстан,
2005], Японии [Ötämiš, 2008], Узбекистане [Ўтамиш Хожи, 2009] и Турции [Ötemiš,
2009]. Другой список находился в личной библиотеке Ахмет-Заки Валиди (З.В.Тогана).
В настоящее время эта рукопись находится в одном из частных собраний в Турции. Ко-
пию этого списка, который называется «Кара
таварих», от учеников З.В.Тогана смог заполучить казанский исследователь И.М.Миргалеев. Более того, по его утверждению,
автор этого списка является продолжателем Утемиш-хаджи [Миргалеев, 2014]. Этот список, названный И.М.Миргалеевым «списком Ризы Фахретдина», скоро будет издан.
2 О проблеме источников хроники, ее названии и месте среди других произведений постордынской историографии см.: [Кавагучи, Нагаминэ, 2010,
с.44–52; Миргалеев, 2011, с.14–19].
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 13
Как пишет сам Утемиш-хаджи, он ста-
рался собрать и записать сведения, отсут-
ствовавшие в письменных хрониках. Одна-
ко использовал он и письменные источники,
которые скорее всего (по крайней мере в
части, касающейся золотоордынской исто-
рии) в основном также представляли собой
запись произведений устного творчества –
дастанов, легенд и преданий.
Ташкентский список сочинения Уте-
миш-хаджи обрывается на сообщении о
восшествии хана Токтамыша на золотоор-
дынский престол, однако содержит пусть
и краткие, но ценные сведения по истории
Большой Орды и Астраханского ханства.
Судя по работам исследователей, имевших
возможность использовать находившийся у
З.В.Тогана список «Чингиз-наме» Утемиш-
хаджи, он более полный и содержит ценней-
шие сведения о событиях периода распада
Улуса Джучи и становления постзолотоор-
дынских юртов [Туған, 1994, с.25–26, 149,
примеч. 98; Togan, 1981а, с.136, 161; Togan,
1981b, с.353, 492, примеч. 176; Togan, 1999,
с.39–64]. Сопоставление сведений «тога-
новского» списка «Чингиз-наме» с наибо-
лее крупными произведениями крымской
историографии XVIII в. – «Ассеб о-ссейяр»
Мухаммед-Ризы и «Умдат ал-ахбар» Абд
ал-Гаффара Кырыми показало, что при
описании событий золотоордынского пе-
риода и периода образования отдельных
тюрко-татарских государств крымские ис-
ториографы могли широко использовать
хронику Утемиша-хаджи.
Писавший веком позже царственный
земляк Утемиша-хаджи – хивинский хан
Абу-л-Гази (1603–1663) – является автором
двух исторических сочинений, одно из
которых («Шаджара-и тюрк ва могул»)
содержит ценный материал по истории
Хивинского ханства; его сведения о других
постордынских юртах носят фрагментарный
характер [Aboul-Ghazi, 1871; Абуль-Гази,
1906; Əбелгазый, 2007].
Несколько особняком стоит хроника основателя династии Великих Моголов
Захир ад-Дина Мухаммеда Бабура (1483–1530). Сочинение Бабура, за которым утвердилось название «Бабур-наме», написано на чагатайском языке. Оно носит в основном автобиографический характер и отражает
историю народов Средней Азии, Афгани- стана и Индии в конце XV – начале XVI в.
В этой хронике имеются и некоторые сведения о тюрко-татарских государствах того
времени. В частности, говорится о брачных связях правителей Большой Орды с Тимуридами [Бабур-наме, 1958, с.189–190], содержится небольшая, но ценная информация о тесных связях между правителем «кочевых
узбеков» Мухаммед-Шейбани-ханом и казанским ханом Мухаммед-Амином [Бабер-
намэ, 1857, с.230]1.
В 1438 г. – в год изгнания с золотоор-дынского престола Улуг-Мухаммеда, когда
обозначился окончательный распад Улуса Джучи и началось формирование Большой Орды, город Сарай с торговой поездкой посетил ширазский купец Шамс ад-Дин Мухаммад. Отчет о его поездке, содержащий сведения о ценах и ассортименте товаров на сарайском рынке, включил в свое персоязычное сочинение «Шамс ас-сийак» гератский автор Али б. Мухаммад ал-Куми (содержание этого отчета см.: [Заходер, 1967а, с.166–167]).
Некоторую информацию о ногаях («узбеках»), Астраханском и Крымском ханствах
содержит персоязычное агиографическое сочинение Шариф ад-Дина Хусайна Шарифи «Джаддат ал-ашикин» (сост. в 966/1573 г.),
посвященное жизнеописанию своего отца Хусайна Хорезми – шейха суфийского братства Kубравийа (ум. в 958/1551 г.) [Муминов, 2012]. В 957/1550 г., направляясь в
хадж, шейх со своими приближенными проехал через Сарайчук, Астрахань и Крым, о
пребывании в которых лаконично сообщает автор сочинения [Шарифи, 1390, с.39–43].
Поволжские источники
…Зимой 1550 г. русские войска в очередной раз осадили Казань. Однако мужествен-
ная и умелая оборона города (по данным русских летописей – плохие погодные условия) заставили царское войско отступить. Эти
события нашли отражение в литературно-публицистическомсочинении «Зафар-наме-и
1 Еще одним свидетельством тесных контактов
между двумя этими правителями является стихот-
ворение Мухаммед-Шейбани-хана, посвященное
победе Мухаммед-Амина над войском московского
великого князя в 1505 г. [Togan, 1981а, с.133].
14 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
вилайет-и Казан» («Реляция о победе Казан-
ского государства»1). Автором «Реляции»
был некий Шариф Хаджи-Тархани, рядом
исследователей отождествляемый с послед-
ним казанским сеидом Кул-Шарифом. Как
показывает нисба «Хаджи-Тархани», автор
«Зафар-наме» был как-то связан с Астраха-
нью (возможно, происходил оттуда). Един-
ственный дошедший до нас, сравнительно
ранний (XVI в.) список данного сочинения
был обнаружен в составе рукописного
сборника в библиотеке Зейтиногуллары,
что в уезде Тавшанлы (провинция Кютахья
в Турции) и опубликован З.В.Тоганом в
восточном наборном тексте с введением и
историческим комментарием [Togan, 1965,
с.179–204]. Работа З.В.Тогана послужила
основой для сокращенной публикации этого
источника и публикации его сокращенного
перевода на турецкий язык А.Н.Курата [Kurat,
1972, с.361–372] и работы современной
турецкой исследовательницы А.М.Озйетгин,
подготовившей современную турецкую
транскрипцию, турецкий перевод и филоло-
гическое исследование источника [Őzyetgin,
1993, с.321–413]. В свою очередь, турецкий
перевод А.М.Озйетгин стал основой для
русского перевода этого источника, подго-
товленного Ф.С.Хакимзяновым [Шерифи,
1995, с.83–92], а сокращенная публикация
А.Н.Курата – основой для современного та-
тарского перевода, подготовленного М.И.Ах-
метзяновым [Шəриф, 1995, 12–16 б.; Кол
Шəриф, 1997, 76–93 б.; Кол Шəриф, 2005,
16–22 б.; Мəңгелеккə, 2006, 16–23 б.]. В по-
следнее время был опубликован татарский
перевод источника, осуществленный с ту-
рецкого перевода А.М.Озйетгин [Үзйəтгин,
2013, 7–13 б.]. «Зафар-наме-и вилайет-и Ка-
зан» является самым ранним дошедшим до
нас историческим нарративом, созданным в
Поволжье.
В целом мусульманская историографи-
ческая традиция Волго-Уральского регио-
1 Термин «вилайет» применительно к терри-
тории обычно имеет значение «область, страна».
Однако в данном контексте выражение «вилайет-и
Казан», несомненно, является официальным наиме-
нованием Казанского ханства, и его следует интер-
претировать именно как «Казанское государство»
(«Царство Казанское» средневековых русских ис-
точников).
на появилась только в XVII в., т.е. после
вхождения этого региона в состав России
[Франк, 2008, с.27]. По крайней мере, к
этому времени относятся наиболее ранние
дошедшие до нас произведения поволж-
ской мусульманской историографии. В то
же время, как отмечается исследователями,
местные хронисты опирались на более ран-
ние источники. Очевидно, прав А.Франк в
своем предположении о том, что исламская
историография в Волго-Уральском регионе
«основана на народных исторических пре-
даниях, которые были постепенно записаны
и объединены в... исторические трактаты»
[Там же]. Использовались авторами мест-
ных хроник и письменные источники. В то
же время для этих источников представля-
ется справедливым замечание А.Франка,
характеризующее источники самого ранне-
го дошедшего до нас сочинения поволжской
мусульманской историографии: «даже если
[Кадыр-Али-бек]... использовал в своей ра-
боте письменные источники, ясно то, что
они, в свою очередь, в значительной степе-
ни были основаны на народных историче-
ских преданиях» [Там же, с.29].
В 1602 г. приближенным касимовско-
го хана Ураз-Мухаммеда, выходцем из
племени джалаир Кадыр-Али-беком было
написано историческое сочинение, ори-
гинальное название которого не сохрани-
лось. В науку вошло его условное название,
предложенное первым исследователем ис-
точника И.Н.Березиным – «Сборник ле-
тописей». Хроника состоит из введения,
посвящения царю Борису Годунову, сокра-
щенного переложения «Джами ат-таварих»
Рашид ад-Дина и 9 дастанов-повестей –
оригинальных повествований, посвященных личностям и родам ханов Уруса, Ток-
тамыша, Тимур-Кутлуга, Хаджи-Гирея, Хаджи-Мухаммеда, Абу-л-Хайра, Ядгара, Ураз-Мухаммеда и бека Эдиге (в дастане о Тимур-Кутлуге приведены также сведения о потомках Улуг-Мухаммеда). Оригинальные
дастаны «Сборника летописей» дают лапидарные, но ценные сведения по истории
постордынских юртов (кроме «Дастана о Токтамыш-хане», повествование в котором
прерывается описанием событий первой
четверти XV в.). По-видимому, эти дастаны
в значительной степени основаны на дан-
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 15
ных устных источников (см. приведенное
выше замечание А.Франка). М.А.Усманов
считает, что в основе оригинальных да-
станов «Сборника» лежат тюркоязычные
исторические сочинения; в то же время
памятники фольклора служили «большим
подспорьем для автора» [Усманов, 1972,
с.53]. Последний дастан, посвященный
Ураз-Мухаммед-хану, написан Кадыр-Али-
беком в качестве очевидца. Эта часть яв-
ляется основной, остальные части служат
для нее фоном (подробнее об источнике см.
[Там же, с.33–96]). Первая публикация на
языке оригинала (тюрко-татарском) была
подготовлена И.Н.Березиным [Библиотека,
1854]. За последнюю четверть века увидели
свет переложения этого сочинения на со-
временные казахский и татарский алфавиты
и его переводы на казахский и татарский
языки [Қадырғали, 1997; Сыздыкова, 1989;
Сыздықова, Қойгелдиев, 1991; Мирастан
биш сəхифə, 2011, 8–36 б.]1.
Другим крупным произведением по-
волжской мусульманской историографии яв-
ляется анонимный сборник «Дафтар-и Чин-
гиз-наме» (конец XVII в.). Он состоит из 6
глав-дастанов: «Глава повести о роде Чингиз-
хана», «Глава повести об Аксак-Тимуре»,
«Глава повести об Амате сыне ‘Айсы», «Гла-
ва повести об Идиге-беке», «Глава повести
о местопребываниях и владениях», «Глава
повести по истории» (подробнее об источ-
нике см. [Усманов, 1972, с.97–133]). Основу
«Дафтар…» составили устные источники. 3,
5 и 6-я «главы» содержат некоторые сведе-
ния по истории Казанского юрта.
Текст «Дафтар…» неоднократно публи-
ковался в оригинале и переводе на татар-
ский язык, также публиковались тексты и
переводы его отдельных дастанов2. В 2002 г.
М.А.Усмановым и М.Иванич был издан
критический текст «Дафтар-и Чингиз-наме»
[Ivanics, Usmanov, 2002].
Недавно на основании одного из списков
«Дафтар…» было высказано предположе-
1 В последнем издании опущены разделы,
представляющие собой переложение «Джами ат-
таварих» Рашид ад-Дина.
2 Последнюю публикацию см. [Мирастан биш
сəхифə, 2011, с.38–94]. Обзор более ранних публи-
каций и выявленных списков «Дафтар-и Чингиз-
наме» см. [Усманов, 1972, c.98–104].
ние о том, что существует еще одна версия
(редакция?) этой хроники, отличающаяся
от более распространенной версии количе-
ством и содержанием дастанов (в том чис-
ле содержащей иные сведения по истории
тюрко-татарских государств, в частности о
предыстории Крымского юрта: «Когда [хан]
Токтамыш попал в трудное положение, двух
его сыновей воспитывал [некто] по имени
Гирей-бай. Взяв этих двух его сыновей, воз-
вели на ханство в Крыму. Имена этих двух
сыновей – Искандер и Абу Са‘ид») [Муста-
кимов, 2009б, с.122–131]. Данное предпо-
ложение подтверждается существованием
еще одной рукописи «Дафтар-и Чингиз-
наме», отложившейся в древлехранилище
ИЯЛИ им. Г.Ибрагимова АН РТ, которая по
содержанию весьма похожа на вышеупо-
мянутый список «Дафтар…». В частности,
в этой версии зафиксированы оригиналь-
ные, хотя и путаные, сведения по истории
Астраханского ханства (к сожалению, спи-
сок дефектен): «...Астрахань неверные взя-
ли у хана Уз-Тимура, Казань взяли у хана
Саф[а]-Гирея. Когда неверные брали Астра-
хань, Хаджим-султан с тридцатью людьми
ушел казаковать3. Они сели на судно, [но]
оно утонуло. Хаджим-султан остался один
[с] тремя людьми, он направился к бухар-
скому хану. Бухарский хан пожаловал (букв.
«дал») Хаджим-султану Ургенч. Что касает-
ся [ханов] Аккубека и Ямгу[рчи]…4 Битва
хана Уз-Тимура произошла в день [нрзб.].
Погибло девять султанов и девяносто кара-
чей. Все это произошло из-за Исмаила5. Ис-
маил помог неверным» [ОРНАФ, л.44а, б].
Интересным памятником поволжско-
мусульманской историографии является
анонимная хроника на персидском языке
под условным названием «Хикайат» [Сала-
хетдинова, 1965, с.147–154], составленная
во второй половине XVIII в. Существовал и
ее тюркский вариант, перевод двух отрыв-
ков из которого на русский язык и несколько
фрагментов факсимиле были опубликованы
[История Татарии, 1937, c.122–124; 402–
406]. Начальная часть названного памятни-
3 То есть «скитаться».
4 Фраза обрывается.
5 Имеется в виду ногайский правитель Исмаил
(в 1545–1554 гг. – Нурадин, в 1554–1563 гг. – бий
Ногайской Орды).
16 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
ка имеет сходство с некоторыми дастанами
«Дафтар-и Чингиз-наме», однако содержит
и оригинальную информацию, отсутствую-
щую в других известных нам мусульманских
источниках. А.Франк рассматривает «Хи-
кайат» как одну из «более локализованных
(нежели «Сборник летописей» Кадыр-Али-
бека и анонимное «Дафтар-и Чингиз-наме».
– И.М.) повестовательных историй», кото-
рые появились в течение XVIII в. [Франк,
2008, с.35]. Было также высказано мнение
о том, что это сочиненине является списком
не дошедшей до нас хроники «Фарханг-
наме», упоминаемой в качестве одного из
своих источников хронистом начала XIX в.
Таджетдином Ялчигулом [Мустакимов,
2008, с.144–145].
Распространенными памятниками татар-
ского летописания являются хроникальные
записи (как правило, весьма лаконичные),
не имеющие общепринятого обозначения (в
источниках они именуются «таварих» или
«тарихлар»; в исследованиях их обычно на-
зывают «вакаи‘-наме» или, по-русски, «ле-
тописями»). Фактические сведения, содер-
жащиеся в большинстве таких «летописей»,
представляют самостоятельный интерес для
периода не ранее XVII в. Один из ранних об-
разцов «вакаи‘-наме» вошел в качестве по-
следней главы в рассмотренный выше сбор-
ник «Дафтар-и Чингиз-наме». Ряд образцов
«летописей» опубликован в специальной
работе А. Рахима [Рахим, 2008, с.125–192].
В качестве комментария к хронике на-
чала XIX в. «Таварих-и Булгария» Хиса-
мутдина Муслими казанский мулла Хусаин
Амирханов написал свое сочинение под тем
же названием, в котором содержатся и сю-
жеты из истории Казани и казанских ханов
[Əмирхан, 1883; Амирханов, 2010]. Однако
приводимые в нем сведения в подавляющем
своем большинстве легендарны, поэтому,
по-видимому, представляют лишь историо-
графический интерес.
Мы оставляем за пределами нашего рассмотрения такие памятники волго-уральской мусульманской историографии, как «Таварих-и Булгария» Хисамутдина Муслими и «Тарих-наме-и Булгар» Таджетдина Ялчигула, как практически не содержащие сведений, относящихся к истории тюрко-татарских государств XV–XVIII вв.
(подробнее об этих источниках см. [Усма-
нов, 1972; Кемпер, 2008; Франк, 2008]).
Крымские и османские источники
Наибольшее количество дошедших до
нас письменных источников по истории
постзолотоордынских государств связано с
Крымским ханством. Одной из причин это-
го является длительный период существо-
вания Крымского ханства сравнительно с
другими тюрко-татарскими государствами.
Другой причиной является мощное культур-
ное влияние на ханство Османской империи
с ее развитой историографической тради-
цией1. Кроме того, важное геополитическое
положение и долгое время сохранявшийся
военный потенциал этого татарского владе-
ния привлекали внимание османских и ев-
ропейских авторов.
Самым ранним дошедшим до нас нар-
ративным источником, посвященным исто-
рии Крымского ханства, является хрони-
ка «Тарих-и Сахиб-Гирай-хан» («История
Сахиб-Гирей-хана»), посвященная эпо-
хе правления хана Сахиб-Гирея в Крыму
(1532–1551). Автор сочинения – Бадр ад-
Дин Мухаммед б. Мухаммед Кайсуни-заде
Нидаи-эфенди, известный под именем
Реммаль-ходжа – служил у хана Сахиб-
Гирея в качестве личного врача с 1532 г.
вплоть до убийства хана в 1551 г. Степень
его близости к Сахиб-Гирею была очень
велика [Зайцев, 2009а, с.69]. По словам
Реммаль-ходжи, свою «Историю» он напи-
сал по просьбе дочери Сахиб-Гирея, после
убийства последнего. Труд был закончен
в 1553 г. Основу хроники составили сви-
детельства автора как очевидца, а также,
по-видимому, сведения других участников
событий [Остапчук, 2001, c.395]. Исполь-
зовались Реммаль-ходжой и письменные
источники: фетх-наме, официальные доку-
менты и др. [Зайцев, 2009а, с.76–78]. Труд
Реммаль-ходжи, хотя и скуп на конкретные
даты, содержит ценнейшие сведения по
истории не только Крымского, но отчасти
Казанского и Астраханского ханств, Ногай-
ской Орды. И.В. Зайцев высказал мнение о
1 Османское влияние на Крымский юрт начало
поступательно усиливаться с последней четверти
XV в., когда ханство попало в вассальную зависи-
мость от Османской империи.
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 17
наличии двух или трех редакций «Тарих-и
Сахиб-Гирай-хан» [Там же, с.75]. Сводный
текст хроники на основе двух старейших
списков был подготовлен и опубликован
О.Гекбильгином [Tarih-i Sahib, 1973].
В 1556 г. через Дешт-и Кипчак проезжал
османский флотоводец Сиди Али-реис, в
своих записках оставивший некоторые све-
дения о ногаях [Seydi, 1313, с.71–73; Seydi,
1999, с.137–139].
Ценные сведения по истории тюрко-та-
тарских государств, почерпнутые из разных
письменных источников, содержит хрони-
ка османского автора ал-Джаннаби (ум. в
999/1590–1591), написанная на арабском
языке. В частности, для периода до середи-
ны XV в. он пользовался недошедшей до нас
персоязычной хроникой хафиза Мухаммеда
Ташкенди «Тарих-и ал-и Чингиз». Извлече-
ния из сочинения ал-Джаннаби были опу-
бликованы В.В.Вельяминовым-Зерновым
и В.Г.Тизенгаузеном [Вельяминов-Зернов,
1863, с.374–376; ал-Джаннаби, 1884, с.535–
538].
Очень краткие сведения о хане Кучуме
и Сибирском ханстве содержатся в сочине-
нии «Таварих» османского историка XVI в.
Сейфи Челеби. Перевод извлечения из его
труда, содержащий сведения об «области
Тура», опубликован Т.И. Султановым [Сул-
танов, 2005, с.261].
Ценный и оригинальный источник по
истории Крыма и Крымского ханства до
1635 г. представляет собой хроника Абдул-
лаха б. Ризвана «Теварих-и Дешт-и Кип-
чак», законченная написанием в 1638 г.1
Отец автора хроники в 1611 г. был назначен
наместником Каффы. Таким образом, Аб-
дуллах б. Ризван мог быть свидетелем со-
бытий, происходивших в Крыму в начале
XVII в. [Зайончковский, 1969, с.18]. По за-
мечанию А.Зайончковского, особенно цен-
ны известия «Теварих-и Дешт-и Кипчак»,
относящиеся к первой четверти XVII в.:
периоду междоусобных войн между пре-
тендентами на крымско-ханский престол
– Мухаммед-Гиреем и Джанибек-Гиреем
[Там же, с.18–19]. Польским исследовате-
лем А.Зайончковским было подготовле-
1 Подробную характеристику источника см.:
[Зайончковский, 1969].
но критическое издание этого памятника
[Zajaczkowski, 1966].
Сугубо формально к османским источ-
никам можно отнести сочинение Павла
Алеппского «Путешествие патриарха Ма-
кария» [Крачковский, 2004, с.687 и сл.].
Павел Алеппский вместе со своим отцом,
антиохийским патриархом Макарием, дваж-
ды бывал в Московском государстве. О
первой своей поездке он оставил путевые
заметки на арабском языке. Направляясь в
Россию в 1653 г. и возвращаясь в 1656 г.,
Макарий и Павел проезжали по территории
Молдавии и Украины. В своих записях Па-
вел Алеппский приводит некоторые сведе-
ния о крымских татарах, крымско-казацких
и крымско-московских отношениях, как со
слов очевидцев из христиан, так и бесед с
татарами и собственных наблюдений. Как
очевидец он приводит краткие, но инте-
ресные сведения о Касимовском царстве,
о крещении касимовского правителя Сеид-
Бурхана [Муркос, 1898].
Некоторые сведения по истории и геогра-
фии татарских юртов приводит османский
полигистор XVII в. Мустафа б. Абдуллах
Кятиб-челеби (Хаджи-халифа) в своем гео-
графическом труде «Джихан-нюма» («Ми-
роуказатель»). Между прочим, он сообщает
об обращении казанских татар к султану Се-
лиму II (1566–1574) c просьбой о помощи
против «неверных московитов» и припи-
сывает им идею соединения Дона и Волги
каналом с целью завоевания «тех земель»
(сведения о канале он повторяет в истори-
ческом трактате «Тухфат ал-кибар фи асфар
ал-бихар») [Кятиб, 1145, с.375–376; Кятиб,
1141, л. 39].
Одним из ценных османских источни-
ков по истории Крымского ханства являет-
ся «Сейахат-наме» («Книга путешествий»)
турецкого путешественника XVII в. Эвлии
Челеби (о нем см.: [Крачковский, 2004, с.624
и сл.]). «Неоднократно бывавший на [Крым-
ском] полуострове, Эвлия в целом очень
точно передавал увиденное и услышанное»
[Зайцев, 2009а, с.218]. Автор приводит све-
дения о современном ему Крымском ханстве,
а также пересказывает услышанные им пре-
дания [Эвлия Челеби, 1996; 1999; 2008].
Некоторые важные сведения о Крымском
ханстве содержатся в сочинении османского
18 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
автора второй половины XVII в. Хюсейна
Хезарфенна «Телхис ал-бейан фи каванин-и
ал-и Осман» («Изложение сути законов
османской династии») [Орешкова, 1990,
с.228–305; Hezarfen, 1998].
В.Д.Смирнов отмечает выдающееся
значение для изучения истории Крымского
ханства, в особенности крымско-османских
отношений, труда османского историка кон-
ца XVII – начала XVIII в. Мехмеда Фынды-
клылы [Fındıklılı, 1928].
Наиболее значимым произведени-
ем крымской (или крымско-османской)
историографии по праву считается хроника
сеида Мухаммед-Ризы «Ас-саб‘ ас-саййар
фи ахбар мулук татар» («Семь планет в изве-
стиях о татарских царях»). Труд Мухаммед-
Ризы, законченный в 1737 г., в основном
посвящен описанию исторических событий
в Крымском ханстве в период правления
ханов от Менгли-Гирея I до Менгли-Гирея
II (с 1466 по 1737 г.). Кроме того, в «Семи
планетах» приводятся краткие, но ценные
сведения по истории Золотой Орды. Оце-
нивая роль хроники Мухаммед-Ризы для
изучения истории Крыма, В.Д. Смирнов пи-
сал: «Это сочинение по богатству и разноо-
бразию своего содержания превосходит все,
что только у нас было под руками по части
турецких источников для истории Крымско-
го ханства; это, можно сказать, есть энци-
клопедический сборник по части крымско-
татарской старины» [Смирнов, 2005, с.35].
С видным ориенталистом вполне солидар-
ны и современные исследователи [Зайцев,
2009а, с.97]. Сочинение было издано в Ка-
зани в 1832 г. М.А.Казем-беком по одному
списку [Сеид, 1832].
«Крайне тяжеловесный, цветистый язык
сочинения Сейид Мухаммеда Ризы породил
трудности в восприятии текста, что вызва-
ло к жизни своего рода краткую редакцию
его труда» [Зайцев, 2009а, с.21]. Ее автором
является житель Крыма Хурреми-челеби
Акай-эфенди, составившим свой труд не
ранее 1161/1748 г. [Там же, с.121]. Сочи-
нение не имеет оригинального названия.
В.Д.Смирнов обозначал его как «Крат-
кую историю». Характеризуя эту работу,
В.Д.Смирнов отмечает: «В… краткой истории встречаются факты или подробности,
которых не находим в “Семи планетах”, и это придает ему значение самостоятельного источника: заметно, что автор, делая извлечение из “Семи планет”, пользовался в некоторых случаях и другими памятниками,
которыми дополнял свое повествование»
[Смирнов, 2005, c.36; Зайцев, 2009а, с.106].
Несколько отрывков из труда Хурреми-
челеби в переводе на русский язык были
опубликованы А. Негри [Негри, 1844].
В конце XVII–XVIII в. жил крымский
хронист ал-Хаджж Абд ал-Гаффар б. ал-
Хаджж Хасан б. ал-Хаджж Махмуд б. ал-
Хаджж Абд ал-Ваххаб ал-Кырыми, сочине-
ние которого «Умдат ал-ахбар ал-мутабар»
(или «Умдат ал-ахбар фи тарих ат-татар»)
(закончено в 1157/1744 г.) – по сути являясь
«всеобщей историей» [Зайцев, 2009а, c.179]
– содержит довольно краткую, но не встре-
чающуюся в других источниках информа-
цию о начальном периоде истории постзо-
лотоордынских тюрко-татарских юртов, а
также значительные сведения по истории
Крымского ханства. Абд ал-Гаффар Кырыми
являлся влиятельным представителем и «па-
триотом» татарского клана Ширин, поэтому
в своем сочинении он уделил большое вни-
мание истории этого родоплеменного обра-
зования. Приводимые Кырыми сведения по
золотоордынской и постзолотоордынской
истории, несомненно, в той или иной мере
подверглись фольклоризации. Отдельные
сообщения «Умдат ал-ахбар», относящиеся
к золотоордынскому периоду, обнаружива-
ют сходство с хроникой хорезмского автора
середины XVI в. Утемиш-хаджи «Чингиз-
наме» («Тарих-и Дост-султан»).
К настоящему времени известен один
наиболее полный список «Умдат ал-ахбар»
(отсутствуют 5 листов) и одна рукопись, по
предположению И.В.Зайцева, являющаяся
редакцией этого труда [Там же]. Части пол-
ного списка, относящиеся к истории Золотой
Орды и Крымского ханства, в 1924–1925 гг.
были опубликованы турецким историком
Неджибом Асымом [Кырыми, 1343]. В этом
году в Казани опубликована транскрипция
исторической части труда Кырыми [Кыры-
ми, 2014].
Последним крупным источником по
истории Крымского ханства является хро-
ника султана Халим-Гирея «Гульбун-и ха-
нан» («Розовый куст ханов»), законченная
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 19
в 1226/1811 г. Автор хроники принадлежал
к династии крымских ханов. Халим-Гирей
описывает историю ханства через историю
правивших в Крыму ханов от Хаджи-Гирея
(ок. 1426–1466) до Бахт-Гирея, хана Кубани
(1789–1792) [Зайцев, 2009а, с.183–186].
Труд Халим-Гирея дважды издавался,
причем аутентичным в плане стиля и пол-
ноты является лишь его первое издание
(1870 г.)1 [Халим-Гирай, 1287/1870; Халим-
Гирай, 1327/1909]. Издание 1909 г. было
переиздано в латинской транскрипции с пе-
реводом на русский язык в 2004 г. [Халим-
Гирай Султан, 2004]. В 2014 году труд издан и в Турции.

Русские нарративные источники
XV–XVI вв. по истории поздней Орды и государств, сложившихся после ее распада
Антон Горский
События начала XV столетия, связанные
с отношениями русских княжеств с Ордой в период правления Идегея, освещены в Троицкой летописи (создана около 1409 г.) и Рогожском летописце (1440-е гг.) [Приселков, 1950; ПСРЛ, 15, 1922]. Новгородская IV и
Новгородская Карамзинская летописи (вто-
рая четверть XV в.) донесли текст т.н. «яр-
лыка Едигея» – послания правителя Орды
московскому великому князю Василию
Дмитриевичу, написанного во время похо-
да Идегея на Москву в конце 1408 г. [ПСРЛ,
4, 1915; 4, 1925; 42, 2002]. Ряд уникальных
известий (тверских по происхождению) о
взаимоотношениях русских князей (москов-
ских, тверских, рязанских) в первые два
десятилетия XV в. с Ордой донесены так
называемым Тверским сборником или Твер-
ской летописью (XVI в.) [ПСРЛ, 15, 1863].
Дальнейшая история русско-ордынских
взаимоотношений в XV столетии отраже-
на главным образом в московском велико-
княжеском летописании. Оно представлено
Московским летописным сводом 1479 г. и
его продолжением до конца XV в., Ника-
норовской и Вологодско-Пермской летопи-
сями. В этих памятниках отмечены походы
ханов Борака и Худайдата на Одоев в пер-
1 См.: [Зайцев, 2009а, с.184].
вой половине 1420-х гг., ордынский набег
из Булгарского улуса на Галич и Кострому в
1428–1429 гг., перипетии отношений вели-
кого князя Василия II и его родственников
(дяди Юрия Дмитриевича и двоюродных
братьев) с ханом Улуг-Мухаммедом – как до
его изгнания из Орды (1437), так и в период
скитаний, окончившихся основанием Казан-
ского ханства (1438–1445), борьба с набега-
ми на Московское великое княжество орды
Сеид-Ахмета (конец 1440-х – 1450-е гг.),
поход на Рязань хана Махмуда, сына Кичи-
Мухаммеда, в 1460 г., сборы Василия II в
поход на Казань в 1461 г., войны Ивана III с
Казанским ханством в конце 1460-х гг. (о во-
енных действиях рассказано весьма деталь-
но), переговоры хана Большой Орды Ахма-
та с великим князем литовским и королем
польским Казимиром IV в начале 1470-х гг.
об антимосковском союзе, набег вятчан на
Сарай в 1471 г., поход Ахмата на Москву в
1472 г., посольства Ахмата в Москву в 1474
и 1476 гг. и посольства Ивана III в Большую
Орду в 1474–1476 гг., переговоры Москвы
с Крымским ханством, положившие начало
длительному союзу двух государств [ПСРЛ,
25, 1949; 26, 1959; 27, 1962]. Некоторые из
этих событий упоминаются и в т.н. «северо-
русском» летописном своде, чей текст до-
шел в составе Ермолинской летописи и Со-
кращенных летописных сводов конца XV в.
[ПСРЛ, 23, 1910; 27, 1962].
Типографская летопись (конец XV в.),
отражающая ростовскую летописную тра-
дицию, сохранила уникальные известия о
попытке похода на Русь хана Большой Орды
Махмуда в 1465 г. и о набегах на Рязанскую
землю и московские владения на правобере-
жье Оки в 1468 г., а также о вторжении Ах-
мата в 1476 г. в Крым [ПСРЛ, 24, 1921].
«Хожение за три моря» Афанасия Ни-
китина содержит сведения об ордынских
населенных пунктах на Волжском пути во
второй половине 1460-х гг., о пребывании
царевича Касыма, сына Махмуда, в Астра-
хани [Хожение, 1986].
Событиям 1480 г. – так называемого «сто-
янию на Угре» – посвящены летописные по-
вести в составе Софийской II – Львовской
летописей [ПСРЛ, 6, 1853; 20, 1910] (по-
весть носит черты оппозиционности великому князю), Вологодско-Пермской летописи
[ПСРЛ, 26, 1959], Типографской летописи
[ПСРЛ, 24, 1921], Московского свода кон-
ца XV в. [ПСРЛ, 25, 1949], так называемого
Лихачевского летописца [Назаров, 1983].
Помимо этого, сохранился ряд посланий ве-
ликому князю Ивану III представителей рус-
ского духовенства (архиепископа ростовско-
го Вассиана Рыло, митрополита Геронтия,
архимандрита Троице-Сергиева монастыря
Паисия), призывавших к сопротивлению
Ахмату [Памятники, 1982; Русский, 2008].
Информация об отношениях Московского
государства с ханствами – наследниками Ор-
ды в конце XV – начале XVI в. (Большой Ор-
дой сыновей Ахмата, Крымским и Казанским
ханствами, Ногайской Ордой) содержится в
летописях первой половины XVI столетия
– Иоасафовской, Уваровской, Никоновской,
Воскресенской [Иоасафовская летопись,
1957; ПСРЛ, 28, 1963; 12, 1901; 8, 1859].
В Устюжской летописи начала XVI в.
присутствует ряд уникальных подробностей
из истории татарских ханств (в частности,
подробности об убийстве Ахмата ногаями
и сибирскими татарами в январе 1481 г.)
[ПСРЛ, 37, 1982].
События, связанные с отношениями Рос-
сии с Казанским, Крымским, Астраханским
ханствами, Ногайской Ордой в правление
Ивана Грозного, изложены в «Летописце на-
чала царства Ивана Васильевича» и Лицевом
летописном своде; особенно подробно пове-
ствуется об осаде и взятии Казани в 1552 г.
[ПСРЛ, 29, 1965; 13, 1904]. Взятию Казани
посвящены особые «Сказание» и «Повесть»,
созданные в середине XVI в., по-видимому,
в Троице-Сергиевом монастыре [Насонов,
1962], а также несколько страниц в «Исто-
рии о великом князе Московском Андрея
Курбского [Памятники, 1986].
Своеобразным источником является
«Казанская история», созданная, скорее все-
го, в 1560-е гг. В этом памятнике излагается
история отношений Руси с Ордой со времен
Батыя и Казанским ханством со времени его
основания до взятия Казани в 1552 г. При
рассказе о событиях XV столетия «Казан-
ская история» содержит ряд неточностей (в
частности, обстоятельства падения зависи-
мости Москвы от Большой Орды расцвече-
ны несколькими легендарными эпизодами
– о «потоптании» Иваном III ханской «бас-
мы», о разорении Орды касимовским ханом
Нурдовлатом и московскими войсками),
но что касается ее сведений о московско-
казанских отношениях при Василии III и
Иване IV, они представляют несомненную
ценность [Казанская история, 1954].
Битве с войсками крымского хана Дев-
лет-Гирея при Молодях 1572 г. посвящена
особая повесть, созданная по свежим сле-
дам событий и отличающаяся точностью их
изложения [Буганов, 1962].
Западноевропейские источники
Марат Гатин
Под западноевропейскими источниками
следует понимать сочинения, вышедшие из
под пера европейских авторов, происходя-
щих из стран западнохристианского (католи-
ческого и протестантского) мира. Эти авторы
при написании своих трудов помимо латыни
пользовались немецким, итальянским, поль-
ским, французским, английским, испанским,
голландским и другими языками.
При этом нужно отметить, что степень
информативности этих источников различ-
на. Татары и их государства являются глав-
ным объектом повествования у немногих
западноевропейских авторов. В основном
их сочинения рассматриваемого периода
посвящены все усиливающейся Московской
Руси – России. В этих работах сведения о
татарах даны достаточно отрывочно и явля-
ются фоном рассказа внешнеполитических
событий Московского государства.
В основу классификации западноевро-
пейских нарративных источников следует
положить лингвистический принцип, т.е.
язык на котором было написано сочинение
вне зависимости от этнического происхо-
ждения автора. Следует иметь в виду, что
в этом кратком обзоре мы можем охватить
лишь наиболее значимые источники. Итак,
можно выделить следующие группы нар-
ративов: латинские, немецкие, польские,
французские, английские, испанские и голландские источники.

Латинские источники
Матвей Меховский (1457–1523) – ректор Краковского университета, придворный
врач и астролог королей Сигизмунда I польского и Владислава II чешско-венгерского,
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 21
является автором «Трактата о двух Сарматиях» («Tractatus de duabus Sarmatiis»,
1517 г.). Начиная с XVI столетия «Трактат
о двух Сарматиях» Матвея из Мехова имел большую популярность среди западноевропейских писателей, писавших о татарах и
русских. Сочинение, изданное на латыне,
уже в XVI в. было переведено на немецкий,
польский и итальянский языки. Автор под
Сарматиями подразумевает две страны: Та-
тарию (Золотую Орду), которая раскололась
на несколько самостоятельных государств,
и Московию, стремительно набиравшую
мощь. «Трактат» в исторической части по
преимуществу представляет собой компиля-
тивное произведение, в части же географии
и этнографии он почти всегда оригинален и
целиком является первоисточником [Мехов-
ский, 1936].
Сигизмунд фон Герберштейн (1486–
1566) родился на территории современной
Словении, понимал славянскую речь, что
помогло ему затем в общении и получении
различных сведений в Московской Руси.
В 1515 г. Сигизмунд фон Герберштейн по-
ступил на дипломатическую службу Габ-
сбургского дома, принял участие в более
чем шестидесяти посольствах. Габсбур-
ги, заинтересованные в упрочении связей
с Московской Русью, дважды – в 1517 и
1526 гг. направляли туда Сигизмунда фон
Герберштейна в качестве посредника на
переговорах советников великого князя всея
Руси Василия III с послами великого князя
литовского и короля польского Сигизмун-
да I. В 1549 г. Сигизмунд фон Герберштейн
опубликовал на латинском языке «Записки о
Московии», которые вскоре были переведе-
ны и на немецкий язык.
Сигизмунд фон Герберштейн, живя в Мо-
скве, пользовался расположением Василия
III, был знаком с представителями самых
разных социальных кругов – придворными,
слугами великого князя, его приверженцами
и противниками, как явными, так и тайны-
ми, с русскими и иностранными купцами,
общался он и с простым людом страны.
Очевидно, часть сведений была получена
непосредственно от татар [Сигизмунд Гер-
берштейн, 1988; Сигизмунд Герберштейн,
2008].
Павел Иовий Новокомский (Паоло
Джовио, 1483–1552) – епископ Ночерский,
итальянский ученый-гуманист, придвор-
ный врач римских пап, историк, биограф и
географ. Павел Иовий опубликовал подроб-
ные сведения о Московской Руси из первых
рук, познакомившись в июне-июле 1525 г.
с Дмитрием Герасимовым – посланником
Василия III к римскому папе Клименту VII.
Полученные от Герасимова сведения, запи-
санные Павлом Иовием, составили целую
книгу, вскоре изданную в том же году в Риме
с пространным, характерным для своего
времени, заглавием: «Книга о посольстве
Василия Великого, Государя Московского к
папе Клименту VII, в которой с особой до-
стоверностью описано положение страны,
неизвестное древним, религия и обычаи
народа и причины посольства. Кроме того,
указывается заблуждение Страбона, Птоле-
мея и других, писавших о географии, там,
где они упоминают про Рифейские горы, ко-
торые, как положительно известно, нигде не
существуют». Эта книга еще в XVI в. была
переведена на итальянский и немецкий язы-
ки. В работе Павла Иовия представлены све-
дения о Казани, Астрахани и татарах [Павел
Иовий Новокомский, 1908].
Альберт Пиггиус (Альберто Кампензе,
около 1490–1542) – нидерландский писа-
тель, теолог, математик и астроном, пересе-
лившийся в Италию. Автор послания к рим-
скому папе Клименту VII («Lettera d’Alberto
Campense»), в котором призывал к объеди-
нению церквей. Письмо было опубликовано
в Венеции в 1543 г. В письме даны сведения
о татарах, их истории и культуре на основе
рассказов торговавших в Московии купцов
[Альберт Кампензе, 1836].
Михалон Литвин – посол Великого
княжества Литовского в Крымском хан-
стве, автор записок «О нравах татар, литов-
цев и москвитян» («De moribus tartarorum,
lituanorum et moscorum», 1548–1551), из-
данных в 1615 г. в Базеле. Трактат Миха-
лона Литвина – полемическое сочинение,
которое должно было прозвучать грозным
предупреждением для политических руко-
водителей Великого княжества Литовского.
Поэтому Юuc2еuстественны некоторые перекосы
в оценке татар, на долю которых достался
панегирик [Литвин, 1994].
22 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
Карта России Сигизмунда фон Герберштейна
из латинского издания «Записок о Московии». Базель, 1549 г.
Титульный лист сочинения Сигизмунда
фон Герберштейна. 1549 г.
Титульный лист сочинения
Михалона Литвина. 1615 г.
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 23
Александр (Алессандро) Гваньини
(1538–1614) – итальянец, который с 1550-х
гг. служил в войсках Польши-Литвы. Яв-
ляется автором «Описания Европейской
Сарматии» («Sarmatiae Europeae descriptio»,
1578), куда вошли его очерки по истории,
географии, этнографии Восточной Европы,
в том числе и татарских государств [Алек-
сандр Гваньини, 1997].
Даниил Принц из Бухова (1546–1608)
в качестве посла Священной Римской им-
перии в 1570-е гг. побывал в Московском
царстве. Является автором сочинения «На-
чало возвышения Москвы», изданное после
смерти автора. В этом сочинении на основе
сведений русских современников дана ин-
формация и о политической истории и куль-
туре татар [Даниил Принц, 1877].
Рейнгольд Гейденштейн (1553–1620) –
немец на польской службе, дипломат, юрист и историк, секретарь польских королей Сте-
фана Батория и Сигизмунда III. Автор «Записок о Московской войне» («Regiidebello
Moscovitico quod Stephanus rex Poloniae
gessit commentariorum librivi»), изданных в
Кракове в 1584 г. В сочинении описывается
ситуация на восточных границах Речи По-
сполитой, в том числе и отношения с Крым-
ским ханством. Представлены сведения об
истории и культуре татар [Рейнгольд Гей-
денштейн, 1889].
Немецкие источники
Георг Тектандер фон дер Ябель (около
1570 – около 1620) – участник посольства
Стефана Какаша, отправленного императо-
ром Священной Римской империи Рудоль-
фом II в Персию (1602–1604). В этом по-
сольстве на Тектандера были, по-видимому,
возложены обязанности секретаря. Однако
через год после начала путешествия, уже
на территории Персии, руководитель по-
сольства Какаш умер, после чего миссию
возглавил Георг Тектандер. По возвраще-
нии на родину в январе 1605 г. Георг Тек-
тандер представил императору отчет о пу-
тешествии. Этот отчет стал основой для
опубликованной в 1609 г. в Майсене книги
«Iterpersicam. Kuertze doch auszfuehrliche
und warhafftige Beschreibung der Persianischen
Reisе […]» – «Iterpersicum. Краткое,
но обстоятельное и правдивое описание
Портрет Адама Олеария из 3-го издания
его сочинения (1663 г.)
путешествия в Персию […]», более извест-
ную в России как «Путешествие в Персию
через Московию». В книге дано описание
Татарии, Казани и Астрахани, культуры и
быта поволжских и ногайских татар [Какаш
и Тектандер, 1896].
Адам Олеарий (Адам Ольшлегель,
Адам Эльшлегер, 1599–1671) – известный
немецкий географ, ориенталист, историк,
математик и физик. В 1633–1639 гг. Адам
Олеарий в качестве секретаря и, главным
образом, переводчика, находился в составе
шлезвиг-голштинского посольства в Пер-
сию. В 1647 г. в Шлезвиге было издано
«Описание путешествия голштинского по-
сольства в Московию и Персию» («Offtbegehrte
Beschreibung der Newen Orientalischen
Rejse […] an den Königin Persien etc.»), в ко-
тором даны не только сведения о татарах,
но и представлены рисунки с изображения-
ми народов и городов Поволжья [Олеарий,
2003].
Иоганн Эрих Тунманн (1746–1778) –
шведский историк, профессор Галльского
24 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
университета, является автором сочинения
об истории Крымского ханства, вышедшей в
1784 г. в «Большом землеописании Бюшин-
га» («Bueschingsgrosse Erdbeschreibung»),
которое затем было переведено и на фран-
цузский язык. Труд Тунманна – это по сути
первое систематическое и всестороннее
описание Крымского ханства. Автор, нахо-
дясь под влиянием французских просвети-
телей, в своей работе несколько идеализи-
рует человеческие качества крымских татар
[Иоганн Тунманн, 1991].
Итальянские источники
Иосафат Барбаро (1413–1494) – круп-
ный политический деятель Венецианской
республики, дипломат. В 1436 г. Иосафат
Барбаро покидает Венецию по торговым
делам и отправляется в Тану (Азак, совре-
менный Азов), венецианскую колонию в
устье Дона. Здесь прожив 16 лет, Иосафат
выучил татарский язык. Вернувшись в Ве-
нецию, Иосафат Барбаро написал свой труд
в его окончательном виде в конце 1488 или в
1489 г. – «Здесь начинается рассказ о вещах,
виденных и слышанных мною, Иосафатом
Барбаро, гражданином Венеции, во время
двух моих путешествий – одного в Тану и
другого в Персию» («Quivicomenciano le
cosevedute et aldite per mi, Iosaphath Barbaro,
citadin de Venetia, in doviazi, cheio ho fatti –
unoalaTana et uno in Persia»). В работе даны
достаточно подробные сведения о геогра-
фии и этнографии Приазовья, Поволжья и
Кавказа, политической ситуации в Татарии
в первой половине XV столетия [Барбаро и
Контарини, 1971].
Амброджо Контарини (1429–1499) – ве-
нецианский посол в Персию (1474–1477). В
ходе своего посольства он посетил Крым и
Поволжье. Вернувшись в 1477 г. в Венецию,
Амброджо Контарини опубликовал описа-
ние своего путешествия «Viaggiodemisier
Ambrogio С., ambassadoralgran-signore Ussum-
Cassan, redi Persia», более известного в
русском переводе как «Путешествие в Пер-
сию». В своем сочинении автор дает сведе-
ния о политической ситуации в Восточной Европе, о татарах Крыма и Поволжья, их культуре [Там же].
Франческо Тьеполо (1509–1580) – итальянский автор «Описания Московии» (око-
ло 1560). Франческо Тьеполо в Московии
никогда не был, он написал свое сочинение,
пользуясь только чужими, письменными и
устными известиями. Основным книжным
источником произведения была крупнейшая
в то время по значению и богатству фактами
работа о России – «Записки о Московитских
делах» Сигизмунда фон Герберштейна, к
1560 г. выдержавшее уже пять изданий на
латинском и одно на итальянском языке. В
сочинении даны также сведения о татарах,
об их влиянии на Московскую Русь, о Каза-
ни («Кассане»), Астрахани («Читрокане») и
«Кумании» [Франческо Тьеполо, 1940].
Рафаэль Барберини принадлежал к из-
вестной итальянской купеческой фамилии;
он был дядей римского папы Урбана VIII.
С целью получения права торговли в Мо-
сковском царстве Рафаэль Барберини по-
сетил Москву, получив аудиенцию у Ивана
IV Грозного. Вернувшись, он оставил свои
записки о своем путешествии в Московию,
которые столетие спустя, в 1658 г., были из-
даны Николаем Барберини, внуком Рафаэля,
под заглавием «Relazionedi Moscovia scrittada
Raffaello Barberinoalcontedi Nugarola,
Титульный лист сочинения Адама Олеария.
Третье издание. 1663 г.
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 25
Anversa, 1е 16 Ottobre 1565». В сочине-
нии даны сведения о казанских, ногайских,
астраханских и сибирских татарах [Рафаэль
Барберини, 1842].
Франческо да Колло (ум. в 1571 г.) –
дипломат Священной Римской империи,
император которой Максимилиан I отправил
его в Москву для умиротворения польского
и литовского короля Сигизмунда и великого
князя московского Василия III (1518–1519).
Здесь Франческо да Колло собрал различ-
ные сведения о Московской Руси. Вернув-
шись на родину, да Колло составил отчет,
который лег в основу книги, известной как
«Доношение о Московии» («Relationesulla
Moscovia»), опубликованной лишь восемь-
десят лет спустя в Падуе в 1603 г. В сочине-
нии даны сведения по географии, обычаям и
быту татар [Франческо да Колло, 1996].
Польские источники
Станислав Жолкевский (1547–1620) –
польский полководец, разбивший в 1610 г.
при Клушине войска Дмитрия Шуйского,
после чего захватил Москву. За московскую
кампанию Жолкевский получил в 1613 г.
сан ....великого гетмана коронного, а через несколько лет был назначен и великим канцлером коронным. Последние годы своей жизни он провел в защите южных границ Речи Посполитой от татарских и турецких нападений и пал в 1620 г. в битве с турками под Цецорой. Станислав Жолкевский является автором сочинения «Начало и успех
Московской войны», которое было опуб-
ликовано лишь в 1835 г. в Москве. В этом
произведении есть сведения об участии ка-
симовских татар в событиях Смутного вре-
мени [Станислав Жолкевский, 1871].
Французские источники
Жильбер де Ланнуа (Гильбер де Лан-
ноа, 1386–1462) – фламандский рыцарь,
советник и камергер герцога Бургундского
Жана Бесстрашного, дипломат. Был сторон-
ником активной борьбы против мусульман.
В 1407–1410 гг. участвовал в Реконкисте.
В 1413 г. Жильбер де Ланнуа участвовал в
войне Тевтонского ордена против Польши.
В 1421–1423 гг. рыцарь посетил Пруссию,
Литву, Польшу, Молдавию, Крым, Констан-
тинополь, Египет, Сирию и Палестину.
Портрет Станислава Жолкевского.
Неизвестный автор
Портрет Блеза де Виженера.
Художник Томас де Лю
Жильбер де Ланноа оставил мемуа-
ры «Путешествия и посольства», которые
'84uпредставляют собой дневниковые записи на
старофранцузском языке, по-видимому, от-
редактированные самим автором незадолго
до смерти. В своих мемуарах де Ланноа дает
сведения о быте и культуре татар, в том чис-
ле известия и о татарах, переселившихся в
Литву [Путешествие Гилльбера де-Ланноа,
1873; Кудрявцев, 2003].
Блез де Виженер (1523–1596) – фран-
цузский дипломат, криптограф и алхимик.
26 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
На сейме, состоявшемся в Варшаве в
апреле 1573 г., польским королем и великим
князем литовским был избран герцог Ан-
жуйский Генрих Валуа, брат французского
короля Карла IX. Для ознакомления нового
короля с государством необходимо было со-
ставить обстоятельную записку. Составле-
ние ее было поручено Блезу де Виженеру.
Уже в июле 1573 г. обширная записка, со-
ставленная Виженером, поступила в печать.
Сочинение получило следующее заглавие:
«La description dy Royaume de Pologne et
pays adjacens, avec les statuts, constitutions,
moeurs, et fasons de faire d’iceux. Par Blaise
de Vigenere, secretaire de feu Monseigneur
le Duc de Nivernois. A Paris, cher Jean Richr
libraire, rue saint Jean de Latran, a l’enseigne
de l’arbre Verdoyant. 1573. Avec privilege
du roi», которое у нас более известно, как
«Описание Польского королевства». От-
дельный раздел сочинения Виженера посвя-
щен татарам – их истории и культуре [Блез
де Виженер, 1890].
Жак Маржере (Жак Маржерет, 1550-е
– после 1618) – профессиональный фран-
цузский офицер-наемник, поступивший
в 1600 г. на русскую службу в чине ка-
питана. Находясь в России Жак Марже-
ре попеременно служил русским царям,
царям-самозванцам и польскому королю Си-
гизмунду III. Осенью 1611 г. Жак Маржере
покинул Россию. Вернувшись во Францию,
он написал и опубликовал свое сочинение
«Состояние Российской империи» («Estat de
l’empire de Russie»). В этом сочинении есть
сведения об истории и культуре поволжских
и крымских татар, об их участии в событиях
Смутного времени [Жак Маржерет, 2007].
Гийом Левассер де Боплан (Гийом ле
Вассер де Боплан, около 1595–1685) – фран-
цузский инженер и военный картограф. Гий-
ом де Боплан был приглашен польским ко-
ролем Сигизмундом III на службу в Польшу
как старший капитан артиллерии и военный
инженер, где и находился с 1630 по 1648 г.
Гийом де Боплан, строя крепости на Украи-
не, занимался укреплением южных рубе-
Титульный лист сочинения Джайлса Флетчера
«История России». 1643 г.
Титульный лист Описания Польского
королевства Блеза де Виженера. 1573 г.
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 27
жей Речи Посполитой. Вернувшись домой,
Гийом де Боплан издал в 1651 г. сочинение
об Украине под названием «Description des
contrées du Royaume de Pologne, contenues
depuis les confi ns de la Moscowie, insques
aux limites de la Transilvanie. Par le Sieur
de Beauplan», более известного после вто-
рого издания как «Описание Украины»
(«Description d’Ukranie»). Гийом де Боплан
в своей работе уделяет место и татарам,
описывая их нравы и быт в XVII в., в том
числе и в графической форме [Гийом Левас-
сар де Боплан, 2004].
Фуа де ла Невилль – французский ди-
пломат на польской службе, посетивший в
1689 г. Россию и опубликовавший в 1698 г.
в Париже «Записки о Московии». В этом со-
чинении кроме всего прочего дано описание
крымских походов В.В. Голицына [Де ла
Невилль, 1996].
Английские источники
Энтони (Антоний) Дженкинсон (1529–
1610) – английский дипломат, который четы-
режды, с 1557 по 1571 г., побывал в Москов-
ском царстве в качестве посла английских
государей и представителя Московской ком-
пании, основанной лондонскими купцами в
1555 г. Главной задачей Дженкинсона было
получить охранные грамоты и право на бес-
препятственный путь по Волге до Каспий-
ского моря. Энтони Дженкинсон совершил
путешествия в Среднюю Азию и Персию,
в ходе которых он посетил Казань и Астра-
хань. Записки о путешествиях Дженкинсона
были опубликованы в 1598–1600 гг. в соб-
рании Гаклэйта: «The principal navigations,
voyages, traffi ques and discoveries of the
english nation». В своих записках о поездках
Дженкинсон дает сведения о поволжских и
крымских татарах, ногаях, их хозяйстве и
культуре середины XVI в. [Энтони Джен-
кинсон, 1937].
Джайлс (Джильс) Флетчер (1548–1611)
– английский поэт, парламентарий и дипло-
мат. В 1588 г. Дайлс Флетчер в качестве по-
сланника английской королевы Елизаветы
был отправлен в Москву к царю Федору
Иоанновичу для поддержания перед русским
царем ходатайства Московской компании о
монополии на торговлю с северно-русскими
портами. Посольство Флетчера потерпело
неудачу: в даровании Московской компа-
нии монополии было отказано; у компании
было отнято право беспошлинной торговли
в пределах России. Летом 1589 г. Джайлс
Флетчер покинул Россию. Вернувшись на
родину в 1591 г., Джайлс Флетчер издал
свое сочинение «О государстве Русском»
(«Of the Russe Common Wealth»), в котором
есть отрывочные сведения о крымских, но-
гайских и поволжских татарах. Затем около
1610 г. Джайлс Флетчер написал также исто-
рический трактат о происхождении татар –
«Essay upon some probable grounds that the
tartars... are the Posterity of the ten Tribes of
Israel», напечатанный после смерти автора в
1677 г. [Джайлс Флетчер, 2002].
Джером Горсей (около 1550–1626) – анг-
лийский дворянин, парламентарий и дипло-
мат. В 1573–1591 гг. жил (с перерывами)
в России, управлял конторой Московской
компании. Джером Горсей является автором
трех сочинений мемуарного характера, со-
держащих ценные сведения по истории Мо-
сковского царства: «Путешествия сэра Дже-
рома Горсея», «Торжественная… коронация
Федора Ивановича» и «Трактат о втором и
третьем посольствах мистера Джерома Гор-
сея». В этих работах кроме всего прочего
представлены сведения о взаимоотношени-
ях царей Ивана IV Грозного и Федора Иоан-
новича с татарами [Джером Горсей, 1990].
Испанские источники
Дон Жуан Персидский (до крещения –
Орудж-бек Баят) (1560–1604) – посол дипло-
матической миссии персидской династии
Сефевидов ко двору испанского короля. В
1599 г. прибыв в Испанию, принял католи-
цизм и в 1604 г. написал книгу «История
Дон Жуана Персидского». Сочинение состо-
ит из трех книг. В первой и второй книгах
дается описание государства Сефевидов.
Третья книга посвящена непосредственно
описанию путешествия в Испанию, где при-
водятся данные о посещениях разных стран
и городов. Здесь даны сведения о террито-
рии Золотой Орды («Великой Татарии»), об
участии крымских татар в войне Османской
империи против Ирана, о быте и культуре
поволжских татар [Россия и Европа, 2007].
28 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
Голландские источники
Исаак Масса (1586–1643) – голландский
купец, путешественник и дипломат. С 1601
по 1609 г. жил в Москве. Затем посещал
Россию в качестве посланника Генеральных
штатов. Вернувшись на родину, написал
«Краткие известия о начале и происхожде-
нии современных войн и смут в Московии,
случившихся до 1610 года», которые были
опубликованы в Брюсселе лишь в 1866 г. В
сочинении Исаака Массы представлены све-
дения об истории русско-татарских отноше-
ний второй половины XVI – начала XVII в.
[Исаак Масса, 1997].
Портрет Исаака Массы. Художник
Франс Халс. 1626 г.
2. Арабографичные документальные источники
Ленар Абзалов, Ильяс Мустакимов
Особую значимость для изучения исто-
рии татарских государств XV–XVIII вв.
имеют документальные источники, которые
содержат богатый материал об общественно-
политическом и социальном устройстве, хо-
зяйстве, налогах и сборах, фискальном аппа-
рате, канцелярской и письменной культуре,
а также языке делопроизводства. Татарские
актовые источники привлекли внимание
исследователей уже на этапе становления
зарубежной и российской ориенталистики.
Особую ценность, при слабой сохранности
тюрко-татарских нарративных источников,
имели материалы ханских канцелярий, до-
кументы частноправового характера, ко-
торые являлись наиболее достоверными и
надежными при изучении вышеуказанных
аспектов истории.
На протяжении всего XIX столетия идет
поиск и анализ татарских документальных
источников. Отдельные образцы крымских
ярлыков были введены в научный оборот
еще в первой половине и середине XIX в.
[Ярцов, 1848; Ярцов, 1849; Березин, 1851а].
Начавшаяся Крымская война вызвала воз-
растающий интерес к письменному на-
следию крымских татар. С этого времени
археографическая работа и источниковед-
ческая характеристика крымскотатарских
документальных материалов становится
одной из традиционных тем российской
исторической науки. Среди исследователей,
плодотворно занимавшихся проблемами та-
тарского актового источниковедения, следует назвать И.Н.Березина, В.В.Вельяминова-Зернова и Х.Фаизханова, А.Ф.Малиновского, Ф.Ф.Лашкова, В.В.Радлова, В.Д.Смирнова,
А.Н.Самойловича. Если в первые годы со-
ветской власти традиция издания и изучения
татарских актовых документов продолжает-
ся, то с конца 20-х гг. ХХ столетия эта тра-
диция прерывается. В дальнейшем данное
направление исследований успешно раз-
вивают зарубежные ученые, среди которых
следует выделить Ф.Куртоглу, А.Н.Курата,
А.А.Зайончковского, Ш.Лемерсье-Келькеже, В.П.Остапчука, Х.Иналджыка, А.П.Григорьева, И.Вашари, М.Иванич, Д.Колодзейчика1.
1 Наиболее крупные публикации жалован-
ных актов см.: [Березин, 1872, приложение № 22,
с.1–9; Березин, 1872а, приложение № 22, с.10–23;
Смирнов, 1913, с.140–178; Смирнов, 1918, с.1–19].
Информацию о публикациях жалованных актов
XV–XVI вв. см.: [Усманов, 1979, с.31–56]. Пере-
чень важнейших публикаций дипломатической
переписки (в подавляющем большинстве крым-
ской) см.: [Иванич, 2006, c.169, примеч. 1]. Сюда
же следует добавить недавно вышедшую работу
Д.Колодзейчика [Kołodziejczyk, 2011].
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 29
Значительный вклад в источниковедче-
ское обобщение и систематизацию татар-
ских актовых материалов внес профессор
Казанского университета М.А.Усманов. В
своей монографии «Жалованные акты Джу-
чиева Улуса XIV–XVI вв.» исследователь на
основе анализа широкого круга источников
дает общую источниковедческую характе-
ристику, и дипломатическую в частности,
татарских документальных источников, в
указанных хронологических рамках.
К сожалению, оригиналы документов,
происходящих из Казанского, Астрахан-
ского, Сибирского, Касимовского ханств,
Большой и Ногайской Орд дошли до нас
в чрезвычайно малом количестве. Мало-
численность дошедшего до наших дней
татарского актового материала объясняется
различными причинами. Документы масса-
ми погибали в многочисленных пожарах,
которые были весьма частым явлением в
жизни общества того времени. Наиболее
трагическими были последствия завоевания
Казани 1552 г. Не последнюю роль играл
фактор времени и отсутствие надлежащих
условий хранения. Ликвидация татарских
политико-юридических институтов, измене-
ние социально-политической и экономиче-
ской структуры общества приводит к утрате
прежней правовой силы этих документов,
держатели которых, несмотря на отдельные
случаи, не имели особой социальной и ма-
териальной потребности в их сохранности.
Учитывая неблагоприятные условия хране-
ния, многие татарские актовые материалы
сохранились лишь в копиях, в той или иной
степени отражающих форму или просто
содержание оригиналов. Кроме того, в по-
сольских книгах Московского государства
и Метрике Великого княжества Литовского
сохранились переводы посланий и писем
правителей Крымского, Казанского ханств,
Большой и Ногайской Орд.
Гораздо лучше обстоит дело с актами
бывшего Крымского ханства: до нас дошли
довольно богатый актовый материал, дипло-
матическая переписка крымских государей
и их приближенных, судебные документы.
Связано это с несколькими факторами: дли-
тельным периодом существования Крымско-
го ханства и сравнительной устойчивостью
в нем государственной власти; активной
дипломатической перепиской с соседними
государствами; наличием в Крымском юрте
развитой городской культуры, позволявшей
лучше сохранять документальные памятни-
ки; влиянием на делопроизводственные тра-
диции Крымского ханства высокоразвитой
канцелярской культуры Османской империи,
под сюзеренитетом которой ханство находи-
лось с 1475 г. Кроме того, после аннексии
Крымского ханства русское правительство в
целом признало сословные и имуществен-
ные права крымскотатарских феодалов, что
помимо прочего (имеются в виду более бла-
гоприятные, по сравнению с остальными та-
тарскими государствами, условия хранения
документов и достаточно высокий уровень
архивного дела и науки в Российской импе-
рии XVIII–XIX вв.) способствовало лучшей
сохранности крымскотатарских официаль-
ных документов. В Российской Федерации
большинство подлинных крымских актов
сконцентрировано в документальном фонде
Рукописного отдела Института восточных
рукописей РАН, копий крымско-ханских
ярлыков – в Отделе рукописей Российской
Национальной библиотеки. Кроме того,
большое количество крымскотатарских до-
кументов сохранилось в древлехранилищах
Турции, Польши, Венгрии, Австрии, Румы-
нии, Украины. Сохранился и такой ценный
комплекс документальных источников, как
собрание Казы-аскерских книг, являющее-
ся частью архива крымских ханов. В эти
книги-реестры (дефтеры, сакки), ныне хра-
нящиеся в Российской национальной би-
блиотеке, заносились копии официальных
документов, находящиеся в ведении верхов-
ных мусульманских судей Крыма юридиче-
ские и административные дела. До наших
дней дошел 121 дефтер, содержащих записи
за 1608–1810 гг. [Васильева, 1993, с.44–45;
Cihan, Yılmaz, 2004, S.131–176]. Один деф-
тер, относящийся к Карасубазарскому ка-
дийскому округу (кадылыку) и содержащий
записи за 1752–1753 гг., отложился в фондах
Ялтинского историко-литературного музея
[Cihan, Yılmaz, 2004, S.132, not 4].
Татарские государства XV–XVIII вв. про-
должили золотоордынские канцелярские
традиции, которые нашли свое применение
в новых политических условиях. С течением
времени эти условия стали оказывать свое
влияние и на развитие делопроизводства.
Речь здесь, прежде всего, идет о крымскота-
30 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
тарской канцелярской традиции, в которой
со второй половины XVI столетия все более
проявлялись элементы османской делопро-
изводственной культуры, ставшей опреде-
ляющей с началом XVII в. Несмотря на это
обстоятельство, отдельные реликты тради-
ционного делопроизводства встречаются
здесь и позднее. Формирование и развитие
собственно крымского делопроизводства,
полностью отличающегося от традицион-
ного золотоордынско-джучидского, падает в
целом на XVII–XVIII вв., на период, когда за-
вершилось формирование крымскотатарской
народности, оформился собственно крым-
скотатарский деловой язык, существенно
отличающийся от языка письменности XV
– первой половины XVI в. Результаты влия-
ния османско-турецкого делопроизводства
сказались прежде всего в языке, стиле из-
ложения и внешнем оформлении. Между
прочим, М.А.Усмановым отмечена такая
особенность крымских дипломатических
документов после попадания ханства под
сюзеренитет Высокой Порты: послания
крымских правителей русским и европей-
ским государям долгое время составлялись
по форме и на языке, близком использовав-
шемуся в золотоордынских документах, тог-
да как письма и донесения, направлявшиеся
правителям Османской империи – сюзерена
Крымского ханства, составлялись в форме,
близкой правилам османского делопроиз-
водства [Усманов, 1979, с.108–109].
Ограниченность аутентичных делопро-
изводственных и актовых источников по
другим татарским государствам не позволя-
ет делать конкретных выводов о характере
развития их канцелярской культуры.
Представляют интерес немногие дошед-
шие до нас частноправовые акты. В частно-
сти, речь идет о двух завещаниях представи-
телей аристократии Касимовского ханства:
Аликей-аталыка (1639 г.) и Кишбике-бикеч
(XVII в.) [Вельяминов-Зернов, 1866, c.231–
267; 447–459].
Большой интерес представляют татар-
ские и османские документы, отложившие-
ся в турецких древлехранилищах. Наиболее
крупными собраниями документов, имею-
щих отношение к истории постзолотоордын-
ских тюрко-татарских государств, обладают
Османский архив при Премьер-министре
Турции (Başbakanlık Osmanlı Arşivi) и архив
музея дворца Топкапы (Topkapı Sarayı Müzesi
Arşivi). Большинство из них имеют от-
ношение к истории Крымского ханства.
Первой большой публикацией посланий и
ярлыков позднезолотоордынского, крымско-
го и большеордынских государей стал труд
А.Н.Курата [Kurat, 1940]. Большой комплекс
документов, в основном по истории Крым-
ского ханства, отложившихся в Османском
архиве, в архиве и библиотеке музея дворца
Топкапы, в 60–70-е гг. ХХ в. был выявлен,
изучен и опубликован группой французских
исследователей под руководством профессо-
ра А.Беннигсена [Le khanat, 1978].
Вышел в свет сборник документов, со-
держащий публикацию факсимиле, текста
и перевода на русский язык 37 документов
татарского и османского происхождения по
истории тюрко-татарских государств XVI в.
[Документы, 2008, с.49–253].
Большим, но пока мало используемым
информативным потенциалом обладает та-
кая разновидность источника, как «Реестры
важных дел» (Умур-и мюхимме дефтерле-
ри, сокращенное наименование – Мюхимме
дефтерлери). В них регистрировались тек-
сты султанских посланий иноземным и вас-
сальным правителям и султанских же указов
османским чиновникам1. Наиболее ранний
из дошедших до нас Реестров относится к
951–952/1544–1545 гг. Несколько томов Ре-
естров опубликовано [Topkapı, 2002]2.
В конце XVII в. для регистрации между-
народной переписки в Высокой Порте от-
дельно от «Реестров важных дел» начали
вестись «Реестры августейших посланий»
(Наме-и Хумаюн дефтерлери). В отличие
от «Мюхимме дефтерлери», в «Реестрах ав-
густейших посланий» регистрировались не
только тексты исходящих от Порты посла-
ний и писем, но и переводы грамот инозем-
ных правителей в Порту и устные доклады
их послов.
Лапидарную, ноинтереснуюинформацию
о прибытии татарских (большеордынских
и крымских) посольств и гонцов ко двору
османских султанов в XV–XVI вв. и расходах
на их содержание дают приходно-расходные
книги султанских дворцов [Barkan,1979].
1 Подробнее о «Мюхимме дефтерлери» как ис-
точнике см.: [Мустакимов, 2008а, с.27–31].
2 Перечень других публикаций «Мюхимме деф-
терлери» см.: [Мустакимов, 2007, c.299, 302–303].
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 31
3. Художественные произведения
Хатип Миннегулов
Татарское словесное искусство XV–
XVIII вв., охватывающее более трех столе-
тий, представляет собой очень сложный,
противоречивый, трагичный периоды исто-
рии татарского народа. Это время распада
Золотой Орды и образования на ее огром-
ной территории Крымского, Казанского,
Астраханского, Сибирского, Касимовского
ханств, а также Ногайской Орды; это время
существования, расцвета и завоевания та-
тарских государств; это время жесточайше-
го колониального гнета, утери значительной
части накопленных веками духовных и ма-
териальных ценностей. Кроме того, на этом
этапе истории, особенно после ликвидаций
Казанского, Астраханского государств, в от-
носительно едином языковом, культурном
и этническом пространстве татар начинает
постепенно обособляться, османизировать-
ся население, проживающее в Крымском
ханстве. Поэтому словесное искусство дан-
ной эпохи целесообразно рассмотреть в
трех аспектах, под тремя пунктами: 1) та-
тарская литература периода Казанского
ханства (середина XV в. – середина XVI в.);
2) Крымско-татарское словесное искусство
XV–XVIII вв., т.е. Крымского государства;
3) XVII–XVIII вв. Конечно, такое разделение
более чем трехвекового литературного про-
цесса носит в известной степени условный
характер. В то же время оно способствует
созданию определенного представления о
татарском словесном искусстве указанных
столетий.
Литература периода Казанского хан-
ства
Письменная литература, словесное ис-
кусство – важнейшие факторы, доминирую-
щие критерии определения, оценки характе-
ра того или иного государства, общества. С
одной стороны, наличие книг, художествен-
ных произведений само по себе показывает
достаточно высокий уровень культуры. С
другой – словесное искусство дает надежный
ключ к пониманию духовной жизни этого
общества, к выяснению интеллектуального,
морально-психологического состояния лю-
дей. Исходя из такого подхода, постараемся
кратко охарактеризовать татарскую литера-
туру периода Казанского ханства. Прежде
чем приступить к поставленной теме,
необходимо выяснить два частных вопроса.
В некоторых научных трудах, да и в практи-
ческой жизни татарская литература второй
половины ХV и первой половины XVI в.
отождествляется со словесным искус-
ством только Казанского ханства. Но такое
утверждение отражает лишь часть истины.
Почему? Потому что татарская литература
данного периода функционировала, разви-
валась не только в Казанском ханстве, но и в
других татарских государствах, в частности
в Астраханском, Сибирском, Ногайском,
Крымском, Касимовском царствах, а так-
же в Большой Орде. Татарское словесное
искусство данного периода, как и в эпоху
Золотой Орды, было относительно единой,
неделимой литературой. Она создавалась и
распространялась почти на одном и том же
языке. Конечно, в литературе, созданной
на большой территории Евразии, произве-
дения поволжских, особенно казанских ав-
торов занимали ведущее положение. Имея в
виду Казань, Мухаммедьяр писал, что «этот
город полон поэтами».
Другой вопрос заключается в том, что
из написанных в XV–XVI вв. произведений
лишь небольшая часть дошла до наших дней.
Особенно плохо мы знаем о литературной
жизни некоторых других татарских ханств.
Поэтому суждения о словесном искусстве
периода Казанского ханства носят непол-
ный, иногда даже фрагментарный характер.
Но ради справедливости все-таки следует
отметить, что по сравнению с историками,
лингвистами, обществоведами, литературо-
веды, несмотря на различные политические
препятствия, уже в советское время проде-
лали значительную работу по изучению и
пропаганде литературы периода Казанского
ханства.
Татарское словесное искусство второй
половины XV – первой половины XVI в. и по
языку, и по идейно-тематическим, и по по-
этическим особенностям является прямым
наследником и продолжателем традиций
32 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
литературы Золотой Орды. Оно пропитано
мусульманской идеологией, суфийскими
мотивами и образами. В нем, как и в лите-
ратуре предыдущих веков, заметно сильнее
влияние арабо-персидской и тюркских ли-
тератур. Например, Мухаммедьяр творче-
ски использует сюжеты и образы из «1001
ночи», «Калилы и Димны», произведений
Аттара и Саади. Средневековые татарские
читатели в той или иной степени владели
арабским, персидским и тюркскими языка-
ми. Поэтому в Поволжье и Приуралье широ-
ко распространялись произведения восточ-
ных авторов, они читались и в оригинале,
и в различных переводах и комментариях.
В частности, имеется перевод знаменитого
сборника «Калила и Димна», относящегося
к данному периоду [Кəлилə вə Димнə, 1996].
Литературный, да и письменный татарский
язык Средневековья богат заимствованиями
из восточных языков.
Татарская литература периода Казанско-
го ханства представлена произведениями
различного характера: там есть образцы
поэзии и прозы, поэм и дастанов, газелей и
касыд, сатиры и юмора. В отдельных памят-
никах тесно переплетаются мотивы и стили
письменной и устной литературы. В част-
ности, в дастане «Идегей» использованы
некоторые достижения и опыт многовеко-
вой письменной поэзии. Шарифи в «Зафар-
намаи вилаяти Казан», т.е. «Книге о победе
казанцев», при изображении защитников
Казани часто употребляет характерные для
фольклора приемы и средства.
В произведениях данного периода наш-
ли отражение различные вопросы чело-
веческого бытия и общества. Особенно
преобладает тематика нравственного харак-
тера. Просвещенный, нравственно чистый,
воспитанный, религиозный человек – вот
идеал многих авторов. Кроме того, в лите-
ратуре отражены социальные, философские
проблемы. По мнению Мухаммедьяра, на-
пример, счастье человека зависит и от со-
циального устройства общества, и от пра-
вителей. Дастан «Идегей» ясно показывает,
что эгоистические, личные интересы ведут
к разрушению основ государства. Некото-
рые сочинения могут служить надежным
источником при исследовании реальной
жизни того времени. В частности, Шарифи
в своем «Зафарнамаи…» (1550) описывает
поход Ивана IV против Казани, осаду города
и сражение между казанцами и русскими.
Интересно то, что автор данного произведе-
ния – очевидец и участник событий.
В поэме Мухаммедьяра встречаются об-
разы реальных исторических личностей
того времени, таких, например, как Сахиб-
герей и др.
* * *
Теперь кратко остановимся на отдельных
произведениях авторов периода Казанского
ханства.
Стихотворениям Хасана Кайгы, Дус-
мамбета, Казтугана, Чалгиз Жырау при-
сущи близость к фольклору, эпическим
традициям сказателей, любовь к родной
природе, воспевание единства, дружбы лю-
дей. Они, в основном, жили в Нижнем По-
волжье, у реки Яик и были тесно связаны с
тюрко-татарами, ведущими кочевой или по-
лукочевой образ жизни. Их стихотворения
широко распространялись не только среди
татар, но и среди некоторых других тюрк-
ских народов.
Казанский хан Мухаммед Амин (1469-1518) в своем стихотворении «Гыйкаб» («Месть»), как и его предшественники Саиф
Сараи и Ахмед Ургенджи, критикует антигуманную, агрессивную политику среднеазиатского правителя Аксак Тимура.
Следует отметить, что недавно обнаружено очень ценное в историческом отношении послание (1506) Мухаммед Амин-хана польскому королю Александру Ι, в котором
отражены реальные события начала XVΙ в. (взаимоотношения московских, казанских,
крымских и польских правителей; походы Ивана III на Казань и поражение московских войск и др.) [Миңнегулов, 2010, 34–41 б.].
Среди читателей татарских ханств ши-
роко распространяются романтические
поэмы среднеазиатского поэта Маджлиси
(XV–ХVI вв.) о возвышенной любви Сей-
фульмулюка к Бадигульджамал, Сайяди
о Тахире и Зухре. Эти произведения, хотя
время и место создания их точно не уста-
новлены, и в последующие века были лю-
бимыми книгами татар. Поэма «Кыйссаи
Сейфульмулюк» Маджлиси, созданная на
основе сюжета из «1001 ночи», является
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 33
одной из первых тюрко-татарских светских
книг, напечатанных в типографии Казани (в
1807 г.). Имеются многочисленные фоль-
клорные и письменные варианты сюжетов
о Сейфульмулюке и Бадигульджамале, о Та-
хире и Зухре.
В 1501–1510 гг. в далеком мамлюкском
Египте, где правили выходцы из Поволжья
и Приуралья, Татар Гали Эфенди (или, по-
другому, Шарифом Гамиди) создается гро-
мадное по объему «Тюркское Шахнаме»,
которое считается общим достоянием тюр-
коязычных народов. Это произведение не
только перевод знаменитой эпопеи Фирдоу-
си. Оно содержит в себе много интересных
событий, деталей оригинального характера.
В стихотворениях и поэмах Умми Ка-
мала (Исмагила) (последняя треть XIV в. –
1475) воплощены идеалы суфия-аскета о со-
вершенном человеке, отображено сложное,
противоречивое состояние лирического ге-
роя. Хотя Умми Камал считается османским
поэтом, однако он какую-то часть своей
жизни жил в Поволжье и в Крыму. Он раз-
мышляет над такими вечными вопросами,
как смысл человеческой жизни, соотноше-
ние жизни и смерти. По его мнению, перед
лицом смерти все равны. Смерть одинаково
властна над могущественным шахом и над
невольником. Творчество этого талантливо-
го поэта оказало большое влияние на поэти-
ческую деятельность Кулшарифа (XVI в.),
Мавля Кулыя (XVII в.), Ш.Заки (1821–1865),
Дердменда (1859–1921) и других татарских
авторов. Произведения Умми Камала широ-
ко распространялись в рукописях, затем в
печатной форме.
Кулшариф [Мəңгелеккə аяк басканда,
2006] вошел в историю татарского народа
как поэт, религиозный лидер, общественный
деятель и патриот своей Родины. Он герой-
ски погиб 2 октября 1552 г. при защите Каза-
ни от чужеземных захватчиков. Его эмоцио-
нальные стихи религиозно-философского
содержания в течение нескольких веков
включались в школьные хрестоматии. А
поэма «Кыйссаи Хубби Худжа» способство-
вала воспитанию у читателей высоких нрав-
ственных качеств.
До нас дошло произведение под назва-
нием «Зафарнамаи вилаяти Казан» («Со-
чинение о победе Казанского государства»),
написанное осенью 1550 г. Автор этого с
вкрапленными в текст поэтическими стро-
ками прозаического памятника – Шарифи
(Шарифи Хаджитархани). Исследователи
его отождествляют с Кулшарифом.
Как известно, в начале 1550 г. Иван Гроз-
ный, с целью захвата города, окружил Ка-
зань. После почти двухнедельной осады,
не достигнув поставленной цели, он был
вынужден отступить и оставить город. В
основу сочинения Шарифи положены эти
исторические события. Автор осуждает за-
хватнические войны, называет Ивана Гроз-
ного «чванливым», «смутьяном», «злодеем»,
с восхищением изображает героизм защитников города. Он выступает как истинный
патриот своей Родины. В сочинении Шарифи
имеется следующее стихотворение, восхва-
ляющее красоту и историческую роль города
Казани в судьбе татарского народа (в под-
строчном переводе Фарида Хакимзянова):
Диво! Место увеселенья в мире этот го-
род Казань,
В мире нет больше такого города, даю-
щего кров.
В мире нет нигде такого цветущего го-
рода, как Казань,
В Казани еду-питье найдут всегда, та-
ков он город Вселенной!
От пращура-хана осталась нам наша
власть,
Это место – на земле есть всегда хан-
ский город, место ханского сына.
Продав свою землю и дом, не оплатит
отцовский налог,
Почему же здесь этот злодей, это не
город Ивана!
Шарифи, не покидай ее, коль веришь в
газават,
Пусть скажут с этого дня, это он хозя-
ин Казани.
К сожалению, через два года этот «цве-
тущий» город – столица большого ханства –
был превращен в руины и пепелище. Среди
многочисленных жертв кровавой бойни был
и автор этих проникновенных строк.
Мухаммедьяр (1497–1549) – один из
последних поэтов периода Казанского хан-
ства. Жизнь и творческая деятельность его
органически связаны с судьбой татарского
народа, с Казанью. Этот талантливый и вы-
34 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
сокообразованный человек в своей жизни
испытывал и почет, и невзгоды. Не зря его
образ привлекает внимание современных
писателей, художников, музыкантов.
Из солидного творческого наследия
Мухаммедьяра известны лишь две поэмы
– «Тухфаи мардан» («Подарок мужчин»,
1540), «Нуры содур» («Светоч души», 1542)
и одно стихотворение – «Насихат» («На-
ставление») [Мөхəммəдьяр, 1997]. Все они
лиро-эпического характера, дидактического
содержания. В них отчетливо проявляются
сокровенные мысли и переживания самого
автора.
Мухаммедьяр написал свои произведе-
ния в тревожное для Казанского ханства
время. В результате внешних и внутренних
конфликтов татарское государство букваль-
но лихорадило. Осознав всю эту сложную
ситуацию, поэт размышлял о путях выхода
из кризисного положения, о судьбе свое-
го народа и своей Родины. Как и его пред-
шественники, он мечтал о справедливом,
просвещенном правителе, возлагал на него
большие надежды. Это – во-первых. Во-
вторых, Мухаммедьяр считал, что для того,
чтобы воцарились мир и спокойствие в го-
сударстве, жители его должны быть воспи-
танными. Вот поэтому автор исключитель-
но много внимания уделяет изображению
нравственных качеств и поступков челове-
ка, приводит поучительные сюжеты, житей-
ские примеры. Для поэта справедливость,
милосердие, щедрость, верность превыше
всего. Он оценивает людей не по богатству,
сану, вероисповеданию, а по благородным,
гуманным поступкам. Его представления об
обществе, о роли и месте человека в мире
созвучны с воззрениями великих предста-
вителей Ренессанса и западноевропейских
утопистов Средневековья.
Мухаммедьяр, будучи в составе делега-
ции Казанского ханства в Москве «толма-
чем», несмотря на дипломатическую непри-
косновенность, по указанию Ивана IV был
зверски убит. Адниш Хафиза – «члена по-
сольства» – сделали невольником» [Средне-
вековая, 1999, с.141–147]. В такие трудные
дни он написал свое сочинение «Сираджель-
кулюб» («Светоч сердец», 1554), которое
широко распространялось среди татарских
читателей: имеются и его печатные издания.
По утверждению В.Бартольда и А.Щербака,
книга под таким названием первоначально
написана на арабском языке. Затем перело-
жена на фарси. Были и его тюркоязычные
версии. Аднаш Хафиз создал свое сочине-
ние на основе его разноязычных текстов и
вариантов [Миннегулов, 2010, с.100–104].
В «Сираджель-кулюб» использованы ма-
териалы из Корана, хадисы пророка и дру-
гие тексты. В книге отражены различные
религиозно-нравственные вопросы. Автор
особо подчеркивает громадную роль веры,
знаний в сохранении национального мента-
литета. В изложении своих мыслей Аднаш
Хафиз широко использует формы диалога,
противопоставлений, приводит различные
сюжеты, поучительные примеры.
Литература Крымского ханства
Среди постзолотоордынских татарских
государств и по времени существования, и
по военно-политической мощи Крымское
ханство занимает одно из ведущих мест.
Когда говорят об этом государстве, многие
отождествляют его лишь с полуостровом
Крым. Но оно занимало, кроме Крыма, зна-
чительные территории Западного Предкав-
казья, Северного Причерноморья, а также
районы Приазовья. В XIII–XV вв. Крым
был своего рода форпостом в связях Золо-
той Орды с европейскими государствами и
народами.
Несмотря на некоторые особенности бы-
тования, крымчанеявлялисьполноправными
представителями единой золотоордынской
политической и духовной культуры, языка,
литературы. Такая традиция в известной
степени продолжалась и в Крымском хан-
стве. Но в нем, особенно с середины XVI в.,
усиливается влияние Османской империи.
Это проявляется не только в общественно-
политической сфере, но и в языке, литерату-
ре, искусстве, в частности – в музыке, тан-
цах. Несмотря на некоторое обособление
крымчан, они продолжают оставаться та-
тарами; их литература, духовные ценности
считаются важнейшей частью относительно
единой татарской культуры. Важно и то, что
Крымское ханство просуществовало дольше
других татарских ханств, до конца XVIII в.,
являлось наследником предшествующих
татарских государств. Поэтому изучение
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 35
его дает ключ к раскрытию многих сторон
истории и духовной жизни нашего народа.
Необходимо подчеркнуть, что со времен
крымского ханства сохранилось значитель-
ное количество памятников материальной и
духовной культуры, в большинстве случаев
– арабографичной литературы; есть и сочи-
нения, написанные латинской, армянской
графиками, кириллицей. Многие произ-
ведения, независимо от места их создания,
распространялись по всей татарской земле.
Например, знаменитое сочинение Сейида
Мухаммеда Ризы (ум. в 1756 г.) в Стамбу-
ле «Семь планет» («Ассеб ас-сейяр»), по-
священное истории средневекового Крыма,
было хорошо известно и поволжским татарам; в 1832 г. оно было издано в Казани М.Казембеком.
Значительную часть письменной литературы, относящейся к Крымскому ханству,
составляет так называемая «историческая
проза» [Зайцев, 2009а], представленная
следующими сочинениями: «История хана
Сахиб-Гирея» («Тарихе Сəхибгəрəй хан»)
Бадр ад-Дина Мухаммеда б. Мухаммед Кай-
сунизаде Нидаи-эфенди, известного под име-
нем Реммала-ходжи (Рəммəл Хуҗа) (ум. в
1569 г. в Стамбуле); «Летописи Дешт-и Кип-
чака» («Тəварихе Дəште-Кыпчак») Абдуллы
б. Ризвана (Абди) (составленного около 30-х
гг. XVII в.); «Тарихи Ислам – Гирей хан» (за-
вершено в 1651 г.) Ходжи Мухаммеда («Сенаи», «Кырымлы»); «История татарских ханов Дагестана, Москвы и народов Дешт-и
Кипчака» (середина XVIII в.), Ибрахима б.
Али Кефеви (личный секретарь Крымского
хана Фатх-Гирея II (1736–1737); «Розовый
куст ханов» («Гөлбүне-ханан») Халим-Ги-
рея (в 1756–1758 гг. правил Крымом) и др.
Хотя такие произведения называют исто-
рическими, но они в той или иной степени
являются и художественными. Их язык, ма-
нера изложения часто приближаются к лите-
ратурному, образному стилю; есть образцы
рифмованной, ритмической прозы. В таких
сочинениях встречаются поэтические стро-
ки. Наряду с изложением реальных событий
и деяний, в них находит место и описание
вымышленных обстоятельств, легенд. Не-
которые истории ханов воспринимаются
как панегирические жанры. Поэтому такие
произведения с определенной условностью
можно называть историко-литературными
сочинениями. По структуре и по содержанию
они напоминают хорошо известные татар-
скому читателю книги «Джамиг ат-таварих»
(1602) Кадир Алибека, «Дафтари Чингиз-
наме» (около 1679 г.) неизвестного автора,
а также «Таварихе Болгария» Хисамеддина
Муслими [Усманов, 1972]. Таким сочинени-
ям и крымских, и поволжских авторов при-
сущи интертекстуальный, в определенной
степени и эклектичный способ составления
своих книг. В них обильно использованы
тексты из сочинений предшествовавших
авторов, особенно Закарии Казвини (1203–
1283), Рашид ад-Дина (1247–1318). Следует
заметить, что в Крымском ханстве «сочи-
нительство», «письменное занятие» высоко
оценивались, ими занимались даже ханы,
чиновники высокого ранга. И.В.Зайцев от-
мечает, что «многие представители ханско-
го семейства писали стихи… Упражнения
в написании поэтических произведений со-
ставляли, наряду с обучением военному ис-
кусству, непременную часть образования от-
прысков Гирейской династии. В окружении
ханов служили высокообразованные люди,
вошедшие в историю османской и мировой
литературы» [Зайцев, 2009а, с.25].
Некоторые авторы вышеупомянутых
«исторических» сочинений выступали и как
поэты. В частности, у Реммала-ходжи есть
даже поэтическое произведение по медици-
не [Там же, с.69].
По данным сегодняшней науки, в Крым-
ском ханстве было около двухсот поэтов,
ученых, литераторов [Там же, с.37]. К со-
жалению, большинство созданных ими со-
чинений до нас не дошло или пока не об-
наружено. Необходимо иметь в виду и то,
что в 1735 г. царский генерал Миних сжег
город Бахчисарай, в том числе ханскую биб-
лиотеку. Во время крымских, гражданских
войн, в период депортации в 1944 г. уничто-
жено огромное количество духовных и ма-
териальных ценностей крымско-татарского
народа.
Сохранившаяся часть письменной литературы Крымского государства пред-
ставлена поэтическими и прозаическими
произведениями различного жанра, таки-
ми как дастан, газель, рубаи, касыда, мадхия, марсия, наме, мунаджат, хикаят, сая-
36 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
хатнаме (сефернаме), шаджара, ярлыки и др. В ней отображены различные аспекты
человеческой жизни и бытия, в том числе
нравственные, философские, социально-
политические, бытовые вопросы, конечно
же и тема любви. Как и в других регионах
Мусульманского Востока, так и в духовной
жизни Крымского ханства значительную
роль сыграли суфизм, особенно «Месне-
ви» (своего рода «поэтическая энциклопе-
дия суфизма»), автором которого является
великий Джалаледдин Руми (1207–1273).
Наряду с классиками арабо-персидской литературы, в Крыму были очень популярны
сочинения османских авторов, таких как
«Мухаммадия» (1449) Языджоглу (Челеби),
«Искандернаме» (1390) Ахмеди Гирмияни,
«Рождение пророка» («Мавлюден-нəби»)
Сулеймана Челеби (ум. в 1422 г.), путевые
записи Эвлия Челеби (1611–1670) и др.
Среди читателей и слушателей Крыма
широко распространялись версии и вари-
анты общих тюрко-татарских дастанов,
таких как «Идегей», «Тагир-Зухра», «Чура
батыр»…
Наряду с вышеупомянутыми авторами
письменной литературы Крымского хан-
ства творили и другие мастера пера, такие
как Джанмухаммед (XV в.), Менгли-Гирей
(XV в.), Мудами (ум. в 1540 г.), Бакайи
(умер в 1591 г.), Лейля Бикеч, Ашык Ариф
и др. Самым крупным и известным поэтом
Крымского ханства является Ашык Умер
(Гашыйк Гомəр, 1621–1707). (К сожалению,
в «Краткой литературной энциклопедии»
[Краткая, 1962, с.381], видимо, исходя из
османизированного языка, он представлен
как «турецкий поэт-ашуг»). Родом он из
города Гезлева (ныне г. Евпатория). Много
путешествовал, побывал во многих уголках
Османской империи. По преданию, этот вы-
дающийся представитель «бардовской» –
«ашыкской» поэзии умер в родном городе.
Ашык Умер – ярко одаренный и высоко-
профессиональный поэт – оставил после
себя богатое творческое наследие. В общих
рамках традиционной классической поэзии
Востока, а также «ашыкской» лирики он
создавал великолепные образцы словесного
искусства. Его стихотворения, созданные в
жанрах газели, мураббага, мусадджа, кош-
мы, касыды, рубаи, характеризуются глуби-
ной и искренностью чувств и переживаний
лирического героя, четкостью и стройностью
поэтической структуры, изяществом и музы-
кальностью стиля. Проникновенные стихи
Ашыка Умера и сопровождали войска в похо-
дах и сражениях, и звучали в кельях суфиев-
аскетов, и исполнялись влюбленными. Его
произведения оказали большое влияние на
творчество последующих поэтов не только
Крыма, но и всего тюркоязычного мира, осо-
бенно Турции. Имеются многочисленные ру-
кописи. За последние сто лет стихотворения
Ашыка Умера печатались в Стамбуле, Таш-
кенте, Симферополе, Москве и в других го-
родах. Имеются переводы и на русский язык.
Среди поволжских татар произведения этого
поэта читались и на языке оригинала, и в пе-
реводах на современный татарский язык. Его
иногда называют «татарским Есениным» и
«Крымским Тукаем». Стихотворения поэта и
поныне звучат актуально, современно. Одно
из стихотворений Ашыка Умера заканчива-
ется такими словами:
Совершенство в нужде, а ничтожество
в славе.
Торжествует любовь лишь в богатой
оправе,
Но, Омер, ведь на Бога пенять мы не
вправе,
Люди сами в несчастьях своих виноваты.
4. Татарские родословные (шеджере)
Марсель Ахметзянов
Сила и живучесть татарского народа в
его богатой и многообразной культуре и
истории, которые сохранились на материа-
лах родословных памятников. К сожале-
нию, в условиях национально-религиозного
гнета в Российской империи татарская исто-
рическая литература находилась в сложных
условиях. Однако с XVII в. татарские фа-
мильные родословные стали служить рус-
ским властям своего рода паспортами для
служилого сословия, перешедшего на служ-
бу русским князьям и царям. На основе тех
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 37
родословных утверждались их сословные
положения в российском обществе (в 1654,
1686 гг. и т.д.) [Ахметзянов, 1991а, с.8–9].
Научный интерес к татарским родос-
ловным в XVIII–XIX вв. проявляли такие
ученые, как П.Рычков, Х.Френ, Н.Березин,
В.В.Вельяминов-Зернов, П.И.Небольсин,
С.М.Шпилевский, Н.Катанов, В.В.Радлов
[Рычков, 2001, с.181–182; Березин, 1853;
Вельяминов-Зернов, 1864, с.414–415; Не-
больсин, с.198; Шпилевский, 1877, с.585;
Катанов, 1904, с.28] и др.
Со стороны татарских ученых и религи-
озных деятелей интерес к родословным на-
рода вплоть до 1930-х гг. никогда не угасал.
В рукописных книгах переписчики очень
часто записывали и образцы своих родос-
ловных, невзирая на объем материала.
В связи с возникновением татарского
книгопечатания в Казани возникли и воз-
можности публикаций текстов родослов-
ных. Первая татарская родословная из книги
«Дафтари Чингиз-наме» была опубликова-
на Х.Френом в 1816 г. в г. Вене с коммен-
тариями на латинском языке [Fraehn, 1816,
s.205–216].
Татарский просветитель И. Хальфин из-
дал рукописный памятник XVII в. «Дафта-
ри Чингизнаме» в 1819 г. в Казани, с ком-
ментариями и словарем для архаических
слов. Книга служила учебным пособием
для изучающих татарский язык в Казанском
университете. Родословные, опубликован-
ные в данной книге, в большинстве своем
являются образцами татарских генеалогий
XII–XVII вв.
Известные просветители Каюм Насыри
[Насыйри, 1881] и Хусаин Амирхан в свое
время занимались сбором списков татар-
ских генеалогий, часть которых дошла до
наших дней в рукописях, часть была опу-
бликована в книге Х.Амирхана в 1883 г. в
Казани [Əмирхан, 1883, 88 б.]. В его работе
имеются фрагменты древних родословных
XV–XVIII вв. Однако они в качестве исто-
рических источников неполноценны.
В последней трети XIX в. сбором и
изучением текстов древних татарских ро-
дословных занимался видный татарский
историк Ш. Марджани (1818–1889). Им
была собрана большая коллекция татарских
родословных из многих окраин прожива-
ния татар. К большому сожалению, лишь
немногая часть этих рукописных списков
сохранилась в научных учреждениях. Одна-
ко большинство собранных Ш. Марджани
списков татарских шеджере использованы
в его двухтомном труде на татарском языке,
изданном в Казани 1897, 1900 гг. Первый
опыт перевода этого исторического научно
ценного труда был осуществлен в 2005 г.
[Марджани, 2005].
Известный татарский ученый Ризаэддин
бин Фахретдин также начал свою деятель-
ность в области сбора татарских рукопис-
ных родословных. Он их использовал в
качестве источников в своей энциклопе-
дической книге «Асар» в четырех томах.
Конечно, такая форма публикации не пред-
ставляет читателю всю ценность источни-
ка. Однако у Р.Фахреддина сохранился его
архив из личных бумаг в Петербурге среди
бумаг тюрколога А.Н.Самойловича. В дан-
ной коллекции, принадлежащей этому уче-
ному, накоплено около двухсот татарских
родословных, большинство которых при-
сланы ему в виде копий, сделанных в XIX в.
Среди них есть копии XVIII в. Ризаэддин
бин Фахретдин сам при жизни составил
сборник из 47 текстов, 46 из которых при-
надлежали татарским родословным, один
отмечен как башкирский текст. Адресаты
ученого писали при посылке ему своих ко-
пий даты составления своих подлинников.
Дата составленного подлинника, с которого
снималась копия, отмечалась ими в сопрово-
дительных письмах. Судя по данным таких
писем, ученый получал копии в основном с
подлинников, датированных XIX в. Среди
копий есть только один текст, в котором со-
общается, что подлинник имел дату 1797 г.
[Əхмəтҗанов, 2002, 180 б.]. Наши поиски
археографического характера, проведенные
в форме полевых экспедиций, дополнили
представления о списках татарских родос-
ловных документов.
Обнаруженные списки рукописей родос-
ловных XVIII в. составлялись на небольших
листах среднего книжного формата, разме-
ром 16х20 см. И некоторые родословные
тексты, написанные в XVIII в., помещены
на листах рукописных книг, кстати, данная
традиция сохраняется и в XIX в. Однако
родословные XIX в. начали писать в амбар-
38 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
ных журналах, формат которых превышает
формат обычных книг почти в два раза.
При сравнении текстов татарских родос-
ловных XVIII и XIX вв. мы пришли к сле-
дующим выводам:
1. Объемы родословных текстов XVIII в.
невелики.
2. В XIX в. объемы текстов значительно
увеличились, и теперь они не помещались
на листках тетрадей.
Ознакомление с подлинными текстами
татарских родословных, обнаруженных во
время археографических поисков, дополни-
ли наши представления о развитии исследу-
емого документа по форме и содержанию.
Фамильные татарские родословные тек-
сты XVIII в. записывались на листах руко-
писных книг средних размеров (16,5х20 см).
В начале XIX в. появляются родословные,
написанные на листах размером примерно
25х35 см, где даются уже более полные ком-
ментарии и легенды. Большинство текстов
шеджере в списках XVIII в. имеют краткие
исторические примечания.
Дополнения к родословным таблицам в
списках XIX в. свидетельствуют о том, что
они изначально передавались из поколения
в поколение устно. Историческими справ-
ками изобилуют лишь родословные Кара-
бика и потомков Идегей-бия. Фамилии мурз
в родословных частенько сопровождаются
краткими примечаниями вплоть до конца
XIX в.
Исторически значимые родословные
обычно при основном предке содержат
краткое историческое примечание, которое
имеет важное значение для всей фамилии.
Например, при основном предке в фамиль-
ной родословной в одном варианте имелось
следующее примечание: «Сын Буркут бия
Таргай би прибыл из Крыма» [Əхмəтҗанов,
2012, 199 б.]. Наличие среди предков знат-
ных имен позволяет относительно пра-
вильно определить хронологию и место
происхождения рода. Здесь непременно
раскрывается связь фамилии Буркут-бия с
Кара-биком, жившим в конце XIV в.
Наличие при антропонимах титулов
бек, мурза, тархан и т.д. и упоминание на-
звания «Казань», «хан», «ярлык» также об-
легчает раскрытие исторической ценности
документа. Например, если в родословном
списке указывается на связь с конкретным
историческим местом, этот факт позволяет
еще более конкретизировать место прожи-
вания и даже в комплексе региональных ис-
точников определить основную родину про-
исхождения фамилии.
Например, в родословной «Караужа» ле-
генда сообщает, что их самый дальний пре-
док Кара-би жил возле Казани в Караваево.
В дальнейшем потомки Кара-бия – Чура-би
и Чура-батыр также, согласно легенде, свя-
заны с ханской Казанью и получается, что
они на рубеже XIV–XV вв. из Крыма пере-
ехали в Казань [Əхмəтҗанов, 2011в, 109 б.].
В фамилии родословной «Див Манкуф»
даже антропоним основателя фамилии ука-
зывает на крымское происхождение. Имя
Див относится к семье крымских ханов [Та-
тар энциклопедиясе, 2010, 261 б.]. В Благо-
варском и Чекмагушском районах РБ сохра-
нились татарские мурзы и князья – Дивеевы,
выходцы из Крыма [Там же].
Связь с Крымом татар Поволжья и
Крымского региона в прошлых веках была
регулярной. Например, если первая волна
появления татар была в 1380-х гг., то второй
наплыв был во время оседания на Средней
Волге хана Улуг-Мухаммеда в 1445 г. Дан-
ный случай этнической истории татарского
народа в Татарстане подтверждается и мно-
гочисленными родословными.
Ко времени правления в Казани Мухам-
мед Амина появляется на Горной стороне
выходец из Крыма Асылхожа тархан Мизя-
ков, из рода которого вышли просветитель
Каюм Насыри, Хабира Насырия, Ризаэтдин
Фахретдинов, первый нефтепромышлен-
ник в России Надир Уразметов, академик
Миркасым Усманов и др. Представителями
этого рода основаны селения Зямаки, Иле-
ково, Б. Карамали, Ст. Салманова, Новые
Надирово, Кирлигач, Сугушла и др. Родос-
ловная Асылхожи Тарханова опубликована
[Əхмəтҗанов, 1995, 120–122 б.].
Судя по данным шеджере, второй по
количеству этнической группой татар, осе-
давших на землях Булгарского Улуса в про-
шлом, были кочевые татары, вышедшие из
Ногайской Орды.
Оседавшие выходцы из Ногайской Орды
до наших дней сохранили и свои генеало-
гические памятники. Они оседали на этих
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 39
землях со второй половины XV в. и далее до
XVIII в. Они представляли племена Минг-
нар (Мангыты), Гираеты, Табынцы, Гарай-
цы, Кунгратцы, Тамъйанцы, Бадраки, Кыр-
гызы, Катайцы и др., родословные которых
опубликованы в татарских генеалогических
сборниках [Əхмəтҗанов, 2002, 29–75, 91–
175 б.; 2009а, 65–172 б.; 2011в, 182–205 б.
и т.д.].
Третий, значительный, компонент, принявший участие в формировании современной татарской нации, согласно шеджере, это выходцы сергачской группы татар, переселившихся в Казанский юрт в XVI–XVIII вв.
Сергачские татары после падения Казанского ханства пережили выселения из своих
родных юртов. Согласно генеалогическим материалам, они сперва были переведены
на границу Московского государства с Ногайской Ордой, в частности вокруг крепостей Алатыря и Темникова, в дальнейшем они освоили уже районы Симбирского уезда, Закамья Татарстана. В родословных касимовских татар отмечены следы поселения выходцев также из Хорезма, Крыма [Əхмəтҗанов, 2012, 314–315 б.].
В XVIII в. многие татарские фамилии покинули земли Касимовского ханства, поселились на землях Казанского уезда. Например, татарские мирзы Сююндуковы,
Макуловы, Алишевы, Енайдаровы, Кармышевы, Бурнашевы, Мустафины, Сюкиевы, Еникеевы, Будалеевы, Богдановы, Биккуловы, Чапкуновы, Бурнаевы, Ишмаковы и мн. др. в XVII в. оказались на землях бывшего Казанского ханства [Ахметзянов, Шарифуллина, 2010, с.6–77].
По мере развала Ногайской Орды в XVII в. часть татар Ногайской Орды растворилась в среде татар Поволжья. Вопрос этот рассматривается в многочисленных списках татарских родословных Волжско-Уральского региона [Əхмəтҗанов, 2002, 343
б.; 2009а, 351 б.]. О значительной роли в этнической истории сибирских татар, племен ногайцев и кара-кипчаков рассказывают также родословные сибирских татар
[Əхмəтҗанов, 2012, 304 б.].
Завершая обзор текстов татарских письменных родословных, опубликованных в
печати на татарском и русском языках, приходим к выводу, что данные источники на
основе многочисленных фактов указывают на тесную генетическую связь между татарами Крымского, Касимовского, Казанского, Сибирского ханств и Ногайской Орды.
5. Татарские эпитафийные памятники Марсель Ахметзянов
Культура эпитафийных памятников на
территории Золотой Орды по некоторым
письменным источникам была распространена во всех ее Улусах, однако это большое культурное наследие было уничтожено в
XVI–XVIII вв. в ходе завоевания и последующей колонизации татарских земель
Московским государством. Известно, что
над мусульманским кладбищем развалин
Булгара с последней четверти XVII в. рабо-
тал казенный селитренный завод под управ-
лением дворянина Т.Ледаговского, кото-
рый остановил свое производство только в
1730 г. [История ТАССР, 1951, с.273].
Однако русское правительство сво-
им указом от 16 февраля 1741 г. дало раз-
решение на разрушение мусульманских
средневековых кладбищ Золотой Орды, на-
ходившихся в Астраханской, Царицынской,
Казанской губерниях и Малороссии с целью
изготовления селитры для получения поро-
ха. Историк В.Ф.Смолин пишет, что разру-
шение мусульманских могил продолжалось
еще и во второй половине XIX в. [Смолин,
1926, с.16].
Вследствии этого на территории бывшей
Золотой Орды немногочисленные образцы
древних эпиграфических памятников со-
хранились лишь в трех губерниях Россий-
ской империи: Казанской, Крымской, Да-
гестанской. Из названных трех регионов
существование мусульманских кладбищ по
результатам археологических раскопок из-
вестно с Х в. [Халикова, 1986, с.43–107].
Установление над могилами усопших му-
сульман Булгарского Улуса эпитафийных
надгробий начинается с 1281 г.
40 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
В Дагестане эпитафийные памятники на-
чинают устанавливать в XII–XIII вв. Однако
в ту пору они были весьма редкими случая-
ми [Шихсаидов, 1984, с.162–163]. В Крыму
самый ранний эпитафийный памятник из-
вестен с 1273 г. [Акчокраклы, 2006, с.237
(№ 142)]. Тексты крымских эпитафий до
конца XIV в. оформлялись почерками куфи
и сульс. Например, текст эпитафий Нанкад-
жана, дочери Токтамыш-хана, написан по-
черком арабского письма сульс и отдельные
слова – на куфи.
В Булгарском Улусе до 1361 г. эпита-
фийные тексты составлялись чаще всего на
куфи и реже – почерком сульс. В языковом
отношении эпитафийные тексты составля-
лись на арабском, булгарском и татарском языках.
В Крыму эпитафийные тексты до начала
XV в. составлены в основном на арабском языке, в очень редких случаях есть тексты, написанные на татарском языке [Там же, с.231 (№ 47)]. Начиная с начала XV в., конкретнее – с 1415, 1424 гг. в Крыму встречаются тексты на татарском языке [Там же, с.237 (№ 139), 248 (№ 235), 250 (№ 315)].
В дальнейшем в Крыму вплоть до конца
XVIII в. обычай установления эпитафийных плит продолжается. Языком эпитафий
служили арабский и арабско-татарский. С
XVIII в. хорошо сохранились надгробия
крымских ханов и их родственников.
Надписи эпиграфического характера на
стенах мечетей в Крыму и ханского дворца,
у фонтанов Бахчисарая известны с XIV в.,
тексты этих надписей были зафиксированы
исследователями в XIX в. на языке оригина-
ла и в переводе на русский язык [Мурзакевич, 1850, с.489–551].
Хотя Н.Мурзакевич определяет язык этих
эпитафий как турецкий, его мнение в лингвистическом отношении не соответствует
истине. Поэтому для примера приведем эпитафийный текст усопшего Девлетъ-Гирей-султана-гази, сынаМубарекь-Гирей-султана, сына Девлетъ-Гирей-хана: «Тəрк идүб будөньйа фани чүн гыйзем бака əһле дəллəр җəмигъ улуб аҗиуб идүб газасин дидилəр рухына рəхмəт. Тарихны даимə җөмади əлəүвəлнең горрəсендə вафат əйлəди сəнə-и 1041».
Перевод: «Оставивъ этотъ суетный миръ, он переселился въ вечность. Люди
съ душею, собравшись погоревать и поплакать объ немъ, написали его хронограмму:
да будетъ надъ нимъ вечно милосердие Божие. Скончался в началъ джемазиуль-ула.
1041 г». (1631 г. по григорианскому стилю).
На территории Крымского полуострова с 1287 по 1392 г., по данным исследователей
середины XIX в., известно всего 47 эпитафийных надписей. С 1409 по 1477 г. – всего
11 эпитафийных текстов. По остальным векам в печати пока исследований более подробного характера не обнаружено.
Исследования казанских ученых в области татарско-мусульманских эпитафийных
текстов Средневековья дают более полное представление об объеме сохранности этих исторических письменных источников на Среднем Поволжье.
На территории Булгарского Улуса Золотой Орды с 1281 по 1399 г. было выявлено
60 эпитафийных текстов; с 1400 по 1500 г. – 6 памятников; в 1501–1600 гг. учтено 300 единиц [Гариф, 2010, 12–28 б.].
Общее число татарских эпитафийных надписей, установленных с 1601 по 1801 г.,
насчитывается около 170 единиц [Əхмəтҗанов, 2011а, 260 б.]. В указанный период
расширяется географический круг татарских поселений. Появляются сотни татар-
ских поселений между Волгой и Уралом, в Сибири и т.д.
В системе национальных культурных ценностей совершенствуются и духовные
достижения, наблюдается подъем художественных качеств татарских эпитафий впер-
вые после принятия ислама в Золотоордынском государстве. Установление надгробных памятников это одно из направлений духов- ной культуры татарского народа.
Татарская эпиграфика – явление уникальное в культуре народов Восточной Европы.
Корнями она уходит в тюркское Караханидское государство, на территорию Иссык-
Куля. Тюрки пользовались тюркским, руническим, уйгурским, согдо-тюркским,
арабским алфавитами. Следы надписей, составленных на основе этих алфавитов,
были выявлены на многочисленных каменных памятниках с территории Киргизии
[Джумагулов, 1987, с.8–16].
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 41
Караханидские мусульмане в XII в. в качестве надгробных памятников стали ис-
пользовать кайраки с надписями относительно личности усопшего. Они находятся
на кладбищах, около гумбезов, мавзолеев
[Там же, с.60]. Тексты на арабской графике изложены в письме куфическим стилем
арабского алфавита [Там же]. Структура эпитафийного текста на кайраки, на араб-
ском языке очень схожа с самыми ранними эпитафийными надписями Булгарского Улуса Золотой Орды.
Например, памятник № 1 из селения
Янги Наукат. Надпись на арабском языке
из четырех строк заключена в рамку с на-
вершением в виде михраба. Размер рамки
38х31 см [Там же, с.63].
Текст: Перевод:
1. Это могила
2. Омара, сына А
3. бу Бакра. Да
простит Аллах
4. его и его
родителей.
Памятник № 45
Дымчатый камень. Надпись из шес-
ти строк выполнена небрежно. Камень
находится у мазара Тешик-Таш, у подножия
горы возле Сахаба-Мазара. Размер надписи
40х40 см.
Текст: Перевод:
1. Во имя Аллаха
милостивого
2. это могила Али,
3. сына Якуба,
сына Ильяса
4. Нет бога, кроме
Аллаха,
5. Мухаммед – пос-
ланник Аллаха.
Традиции написания эпитафийных тек-
стов на куфи, известные в Крыму и Булгар-
ском Улусе на Волге, идентичны, поэтому
можно прийти к выводу, что эта традиция
была присуща культуре Золотой Орды в на-
чальном периоде ее истории в XIII–XIV вв.
Данная традиция далее сохранилась и раз-
вивалась в татарских государствах в XV–
XVIII вв.
6. Джучидская нумизматика XV в.
Павел Петров, Роман Рева
Изучение нумизматического источника
всегда проходит одни и те же определен-
ные стадии: обнаружение первых монет,
их фиксация и введение в научный оборот;
процесс накопления информации об инте-
ресующей монетной продукции, выявление
имен эмитентов и центров чеканки; катало-
гизация известного материала; накопление
информации о находках монет и кладов, их
топографии, а также попытка анализа со-
става этих находок с привязкой к местности
и историческим событиям; создание прак-
тически полного каталога монет, анализ
работы монетных дворов (оценка метроло-
гических параметров в динамике), оценка
денежного обращения на территории ак-
тивного использования изучаемых монет
и реконструкция этапов экономического
развития областей, регионов и государств
в условиях использования монетного обра-
щения. То есть нумизматический источник
только тогда становится полномасштабно
информативным, когда накоплена и введена
в научный оборот критическая масса факти-
ческих данных.
В отношении джучидской нумизмати-
ки XV в. можно констатировать отсутствие
системных полномасштабных исследова-
ний, которые могли бы послужить опорой
для дальнейшего углубленного проникно-
вения в проблемы политической и экономи-
ческой истории. Если для династии Гиреев
Крыма в начале XX в. О.Ретовским были со-
ставлены каталоги монет, причем не только
для XV в. [Retowski, 1905; Ретовский, 1906,
с.1–72; 1914, с.1–16], то ничего подобного
для монетной продукции XV в. Поволжско-
го региона, Кавказа, Приазовья и других
территорий, не говоря уже о Приаралье, ни-
кто не составлял.
Публикацияджучидскихмонет XV в. была
начатаХ.М.Френом [Fraehn, 1826, p.360–398;
Френ, 1832], и продолжена П.С.Савельевым
[Савельев, 1857, с.1–180; Савельев, 1858,
42 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
с.181–342], В.В.Григорьевым [Григорьев,
1864], А.К.Марковым [Марков, 1896; 1898;
1901; 1904; 1906] и другими нумизматами.
Благодаря этим и некоторым другим рабо-
там стали известны имена большинства
правителей-эмитентов посттоктамышевого
времени: Таш-Тимур, Тимур-Кутлуг, Шади-
бек, Пулад, Тимур, Джалал ад-Дин, Керим-
Бирди, Кибак, Чекре, Джаббар-Бирди,
Дервиш, Улуг-Мухаммад, Кичи-Мухаммад
(б. Тимур), Давлет-Бирди, Гийас ад-Дин
б. Шадибек, Мустафа б. Гийас ад-Дин,
Сайид-Ахмад, Махмуд б. Кичи-Мухамад,
Ахмад б. Кичи-Мухаммад, Хаджи-Гирей, Нур-Давлет, Менгли-Гирей. Перечень мо-
нетных дворов, на которых были прочтены имена эмитентов, выглядит следующим
образом: Крым, Крым ал-Джадид, Орду, Орду Муʼаззам, Орду Базар, Бик Базар, Ти-
мур Бек Базар, Сарайчук, Булгар, Булгар ал-Джадид, Хаджи Тархан, Хаджи Тархан
ал-Джадид, Сарай, Сарай ал-Джадид, Хваризм (Хорезм), Шемахи, Дербенд, Баку,
Азак, Шехр Азак, Азак ал-Махруса, Каффа,
Каффа ал-Джадид, Кырк-Йер. Начался длительный этап сбора фактической нумизматической информации, заложивший основу
джучидской нумизматики XV в. Не всегда
публикуемые атрибуции монет были верны
вследствие недостатка сравнительного ну-
мизматического материала, его качества и
сведений исторического характера из пись-
менных источников.
Надо сказать, что XX в. не отличал-
ся особой активностью в изучении монет
XV в., как Золотой Орды, так и выпусков ее
осколков – самостоятельных ханств второй
половины XV в. Самый большой вклад в
развитие этого раздела джучидской нумиз-
матики был сделан А.Г.Мухамадиевым и
Г.А.Федоровым-Давыдовым. Так, в их со-
вместной работе был опубликован неизвест-
ный до этого монетный двор «Иль Уй Му-
аззам» (Дом Страны Высочайший) сразу у
двух правителей Улуг-Мухаммеда и Давлет-
Бирди [Мухамадиев, Федоров-Давыдов,
1972, с.41–66]. Работами А.Г.Мухамадиева
был введен в научный оборот многочис-
ленный иллюстративный материал для
булгарского чекана XV в., в том числе до
того времени неизвестный булгарский че-
кан Дервиша, Мухаммада-Барака, Гийас
ад-Дина, чекан Барака в новых монетных
дворах Хелбирди-Базари и Джидибик-Ба-
зари, а также чекан в Джидибик-Базари
Улуг-Мухаммеда и Давлет-Бирди. Чтение
«Джидибик-Базари» ошибочно было ис-
правлено позднее Е.Ю.Гончаровым на
Джунди-Базари (Воинский базар) [Гонча-
ров, 2005а, с.100].
Следует обратить внимание на тот факт,
что более-менее хорошо читаемые моне-
ты встречаются в эмиссиях лишь первой
четверти XV в., качество чеканки более
поздних выпусков становилось все хуже.
Джучидская чеканка XV в. характеризует-
ся постепенным уменьшением размеров и
веса монет, ухудшением качества монетно-
го металла. Указание года чеканки монет
становится уже не правилом, а скорее ис-
ключением из него. Часто размеры штем-
пеля значительно превосходят размеры
самих монет, вследствие чего практически
не встречаются экземпляры монет этого
периода с полностью читаемой легендой.
Постоянная борьба между множеством
претендентов за власть предопределила
присутствие многих имен эмитентов на
серебряных монетах XV в. Не все из этих
эмитентов до сих пор выявлены, или верно
отождествлены.
Несмотря на то что некоторая часть джу-
чидских монет XV в. была правильно атри-
бутирована исследователями в XIX и XX вв.,
настоящий прорыв в изучении этих истори-
ческих памятников материальной культуры
произошел в текущем столетии. Связано это,
прежде всего, с возможностью компьютер-
ной реконструкции штемпелей. Существен-
ную, а иногда и единственную помощь в
корректной атрибуции монет оказывает по-
штемпельный анализ, позволяющий созда-
вать сетки штемпельных связей. Эти сетки
помогают устанавливать хронологический
порядок смены монетных типов и, следова-
тельно, помогают определять очередность
появления имен эмитентов для каждого мо-
нетного двора. В настоящее время уже нако-
плен некоторый объем фактической нумиз-
матической информации, который позволяет
проводить точечные исследования, обнару-
живать имена ранее неизвестных эмитентов,
центры и годы чеканки.
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 43
Так М.Б.Северова прочла имя эмитента
крымских (822/1419–20 и 823/1420–21 гг.)
и генуэзско-татарских монет, которое безу-
спешно пытались прочесть еще со времен
О.Ретовского и Р.Р.Фасмера – Бек-Суфи
[Северова, 1994, с.98–100]. К.К.Хромов в
2002 г. с помощью нумизматических дан-
ных рассмотрел вопрос, связанный с рас-
пределением власти в Крыму в период с
822/1419 по 825/1422 г., как последователь-
но сменялись эмитенты: Дервиш, Бек-Суфи,
Давлет-Бирди [Хромов, 2002, с.92–94]. Уже
в 2013 г. вышла статья этого же автора о мо-
нетах Давлет-Бирди, где изданы крымские
монеты 827/1424–1425 г. и несколько новых
вариантов монет, битых в Каффе Джадид,
проведен поштемпельный анализ [Хромов,
2013, с.378–416].
А.Г.Гаев опубликовал монеты Махмуд-
Ходжи-хана, которого он сопоставил с Мах-
мудеком, сыном Улуг-Мухаммеда. Впослед-
ствии он пересмотрел свое определение
в пользу Махмуд-Ходжи сына Каганбека
[Гаев, 2002, с.28–30]. Монетный двор, выпустивший эту продукцию, был определен
как Орду [Гаев, 1999, с.70–73; Гаев, 1999а,
с.82–84]. Были введены в научный оборот
булгарские пулы (чеканены они были од-
ним лицевым штемпелем с «тарак-тамгой»,
а оборотные их стороны были биты штем-
пелями серебряных монет булгарского Ша-
дибека 807/1404–1405 г. и Дервиша, т.е. мо-
нетными штемпелями, изготовленными с
интервалом не менее чем в 10 лет!) [Гончаров, Тростьянский, 2004, с.94–95]. Вопросу
перемещения штемпелей между монетными дворами было посвящено исследование
двух новых типов монет хана Тимура. Было установлено, что чеканены они общим лицевым штемпелем с именем хана Тимура,
но разными штемпелями оборотной сторо-
ны: Азака 814 г.х. и Каффы Джадид 809 г.х.
(sic!) [Казаров, Горлов, 2011, с.77–79].
Стал известен булгарский чекан 812–
813/1409–1411 гг. некоего хана Махмуда (ра-
нее эти монеты относились исследователями
к чекану Тимура [Fraehn, 1826, p.374–375,
№9, 10]), которого авторы сопоставили с не-
ким царевичем, пытавшимся согнать Пулад-
хана с престола во время знаменитого похода
Едигея на Москву в декабре 1408 г. [Гонча-
ров, Тростьянский, 2004а, с.39–42]. В 2005 г.
вышла статья О.В.Тростьянского, где был
представлен любопытный неопубликован-
ный чекан с именем хана Мухаммада, кото-
рого автор сопоставил с Улуг-Мухаммедом
[Тростьянский, 2005, с.57–158].
Хана с именем, прочтенным как «Гийас
ад-Дин Сар(?) хан», обнаружил И.В.Евст-
ратов на монетах Сарая «824 или 829 г.х.» [Ев-
стратов, 2003, с.91–93]. В 2005 г. Р.Ю.Ревой
и Н.М.Шарафеевым на монетах 819/1416 г.
в Орду-Муʼаззам и Хаджи Тархане обнару-
жен до того времени неизвестный эмитент
Сайид Ахмад I, который, как выяснили ав-
торы, являлся ставленником Идегея [Рева,
Шарафеев, 2005, с.57–59]. В 2012 г. В.П.Ле-
бедевым и В.Г.Ситник были опубликованы
несколько новых типов монет XV в., в том
числе с новым типом тамги, крымский данг
Мухаммада-Барака и азакская монета Давлет-
Бирди [Лебедев, Ситник, 2012, с.192–210].
Серебряные двуязычные монеты XV в.
с Т-образной тамгой, которые О. Ретовский
считал аспрами Таны, в последнее время
вызывают жаркие дискуссии о месте их воз-
можного чекана [Кирилко, 1999, с.137–141;
Волков, 2003, с.17–29; Козубовский, 2006,
с.188–195; Авраменко, 2013, с.51–59].
В.Н.Настич ввел в научный оборот све-
дения о неизвестных до этого хорезмских
монетах Шадибека 806/1403–04 г. и Джалал
ад-Дина 815/1412–13 г. [Настич, 2000, с.78–
80; Настич, 2002, с.90–92]. Еще несколь-
ко ранее неизвестных типов серебряных и
медных монет Хорезма XV в. опубликовал
Е.Ю.Гончаров [Гончаров, 2011, с.71–85].
Особый интерес представляют медные
пулы XV в. Е.Ю.Гончаров опубликовал
несколько доселе неизвестных монетных
типов медного чекана XV в. для монетных
дворов Сарая и Орду-Базара [Гончаров,
2000, с.84–86]. В.П.Лебедев, В.В.Смирнов
показали несколько интересных, в том чис-
ле неопубликованных монет XV в., в част-
ности пул Орды 807 г.х. [Лебедев, Смирнов,
2008, с.145–152]. В 2004 г. стали известны
два типа азакских пулов XV в. [Пипериди,
2005, с.9, илл. на с.107], а в 2005 г. серебря-
ный выпуск Тимур-Кутлуга этого же монет-
ного двора [Пипериди, 2008, с.74, илл. на
с.213]. В 2001 г. впервые Е.Ю.Гончаровым
на конференции было доложено о суще-
ствовании ранее неопубликованного пула,
44 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
битого на монетном дворе «… Бик Базар»
[Гончаров, 2005, с.9–12, илл. на с.185].
А.В.Пачкалов впервые привел изображе-
ния монет, ранее известных только по описа-
ниям в инвентарном каталоге А.К.Маркова,
чеканенных на монетном дворе «Тимур Бик
Базар» с именем хана Ахмата [Пачкалов,
2005, с.67–68]. Он же в 2004 г. сообщил о
некоторых новых типах пулов Орду-Базара
[Пачкалов, 2004, с.96–97]. Но подробней-
ший каталог монет Орду-Базара был пред-
ставлен К.К.Хромовым, где приведены как
серебряные, так и медные монеты, многие
из них были опубликованы впервые [Хро-
мов, 2004, с.34–66].
Е.В.Панин описал медную монету Хад-
жи Тархана, которую он небезосновательно
отнес ко времени Пулада [Панин, 2008, с.73,
илл. на с.213]. Надо сказать, что медная про-
дукция монетных дворов XV в. встречается
во много раз реже, чем серебряных монет, и
ее роль в денежном обращении того перио-
да еще предстоит осмыслить.
Не всегда корректные определения монет
XV в. в работах исследователей, как прави-
ло, объясняются плохим состоянием монет
и отсутствием штемпельных аналогов для
сравнения. Например, в 2002 г. В.Б.Клоков,
В.П.Лебедев опубликовали объемную ста-
тью по находкам монет с Селитренного го-
родища, в которой было показано несколько
новых экземпляров XV в., к сожалению, не-
которые определения этих монет ошибочны
[Клоков, Лебедев, 2002, с.73–165]. Позднее
те же авторы ввели в научный оборот еще
большее количество неопубликованных
типов золотоордынских монет [Лебедев,
Клоков, 2004, с.23–75], но и эта работа так-
же грешит неправильной атрибуцией не-
скольких типов монет XV в. В монографии
В.В.Майко, в которой был описан клад из
более чем четырех тысяч джучидских мо-
нет XV в., приведены фотографии многих
экземпляров, в том числе ранее не опубли-
кованных [Майко, 2007]. К сожалению, и в
этом случае приходится констатировать, что
часть монет определена неверно. Подобные
факты лишний раз подчеркивают, насколько
осторожно надо подходить к вопросу атри-
буции новых, ранее не встречавшихся ис-
следователю типов монет XV в.
В 2005 г. Р.Ю.Ревой был рассмотрен че-
кан хана Дервиша, впервые были опублико-
ваны описания и прорисовки для несколь-
ких монетных типов этого правителя, было
установлено время чеканки 818–822/1415–
1420 гг. [Рева, 2005, с.159–164, илл. на с.207–
209]. В 2008 г. опубликована штемпельная
сетка булгарского чекана хана Кибака и по-
казана связь монет Булгара с мифическим
«Биналиханом» [Рева, 2008, с.126–127]. В
2008 г. Р.Ю.Ревой также был прочитан до-
клад о результатах поштемпельного анали-
за булгарских монет Шадибека, где были
сделаны важные выводы: чеканка в Булгаре
возобновилась в XV в. лишь в 805 г.х., были
отброшены многие даты (которые предыду-
щие исследователи читали на монетах), так
как штемпеля с этими «годами» оказались
«зажатыми» между штемпелями с хорошо
читаемыми датами [Рева Р.Ю. Поштемпель-
ный анализ булгарских монет Шадибека.
(Новый взгляд). Прочитано на VII МНК
Бахчисарай – 2008. Материалы МНК не публиковались].
Эффективность метода поштемпельного анализа для атрибуции нумизматическо-
го материала XV в. оказалась невероятно
высока, и это подтверждают и другие ис-
следования. Этим методом воспользовался
В.П.Лебедев, изучая Новобулгарские сере-
бряные монеты Шадибека и Пулада [Лебе-
дев, 2007, с.19]. Методом поштемпельного
анализа исследовались несколько новых
типов монет Керим-Бирди, время чекана
ограничено 815/1412–1413 г., установлена
штемпельная связь для анонимных монет
типа: Султан справедливый – бит [в] Сарае
[Рева, Шарафеев, 2004, с.91–93].
Используя этот метод, Н.М.Шарафеев на
МНК IV, проходившей в Болгаре в 2005 г.,
поставил вопрос о тождестве монетных
дворов Иль Уй Муʼаззам и Орду Муʼаззам,
имеющих, по его выкладкам, штемпельные
связи [Шарафеев, 2008, с.55–56].
Р.Ю.Рева, А.А.Казаров и В.Б.Клоков
опубликовали реконструкции штемпелей
Джаббар-Бирди в Хаджи Тархане 817/1414–
1415 г., штемпели и штемпельные связи до
этого неизвестного чекана Джаббар-Бирди
и Сайид-Ахмада I в Сарае, а также чекан в
Орду Муʼаззам в 819/1416 г. некоего Гийас
ад-Дина, на роль которого могут претен-
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 45
довать два правителя: либо Гийас ад-Дин
– сын Шадибека, либо Гийас ад-Дин – отец
Хаджи-Гирея [Рева и др., 2009, с.78–80;
Рева, Казаров, 2013, с.60–75].
На конференции в Санкт-Петербурге
был прочитан доклад «Монеты хана Ибра-
хима» (2012 г.), в котором исправлены неко-
торые неточности в работах А.Г.Нестерова
[Нестеров, 1990, с.29–30; Нестеров, 2001,
с.274]. Монеты отнесены к чекану хана
Ибрахима, внука Хаджи-Мухаммада, пред-
ставлены новые неописанные типы монет,
предложены варианты прочтения одного из
его монетных дворов, указано примерное
время чеканки. В 2013 г. одновременно уви-
дели свет статьи, посвященные чекану до
того незамеченного эмитента хана Муртазы,
сына Ахмата [Казаров и др., 2013, с.53–58,
148–149; 2013а, с.340–377]. В этом же году
были опубликованы компьютерные рекон-
струкции штемпелей монет шибанидских
правителей джучидского улуса: Махмуда-
Ходжи, Махмуда сына Хаджи-Мухаммада,
его сына Ибрахима (Ибака) и Абул-Хайра [Рева, 2013, с.56–58]. Поднят вопрос о ве-
роятности существования чекана и самого Хаджи-Мухаммада, также приведены ссылки на опубликованные монеты Мухаммада
Шейбани в Бухаре и Самарканде в 906 г.х.,
которые соответствуют 1500–1501 г. н.э., т.е. последнему году XV в. [SNAT XVa, 2008,
№368, 1159].
В течение двух последних десятиле-
тий введены в научный оборот и сведения
о находках кладов монет XV в. [Гончаров,
Алексеенко, 1998, с.77; Волков, 2011, с.64–
68; Гончаров, Тростьянский, 2004, с.94–95;
Колызин, 2003, с.95–97; Лебедев, Тростьян-
ский, 1997, с.78–86; Лебедев, Мухаметшин,
1997, с.75–77; Лебедев и др., 2011, с.89–93;
Лебедев, Клоков, 2012, с.138–142; Майко,
2003, с.97–98; Майко, 2007; Настич, 2000,
с.78–80; Настич, 2002, с.90–92; Пачкалов,
2000, с.19–23; Сингатуллина, 2006, с.215–
216; Тростьянский, 2005, с.157–158; Фоми-
чев, 1999, с.69–70; Федоров-Давыдов, Фоми-
чев, 2004, с.270–278; Фомин, 2012, с.66–80
и т.д.]. Конечно, это не все опубликованные
клады, и тем более далеко не все известные
нумизматам клады джучидских серебря-
ных монет XV в. Информация об основ-
ной массе кладов опубликована в сводках
Г.А.Федорова-Давыдова и А.В.Пачкалова,
а также в отдельных публикациях других
авторов [Федоров-Давыдов, 1960, с.94–192;
Федоров-Давыдов, 1963; Федоров-Давыдов, 1974; Федоров-Давыдов, 1965, с.179–219;
Федоров-Давыдов, 1990, с.102–103; Пачкалов, 2002, с.178–210; Пачкалов, 2004, с.158–171; Пачкалов, 2012, с.124–130; Пипериди,
2008, с.70–72]. Однако подавляющее боль-
шинство кладов опубликовано кратко, т.е.
без изображений (фотографий) монет, что
делает невозможным проверку правильно-
сти атрибуций. Это очень существенный мо-
мент для изучения данного вида нумизмати-
ческого источника, поскольку накопленная
на настоящий момент информация позволя-
ет существенно корректнее атрибутировать
чеканное серебро, а, значит, и точнее оце-
нить не только состав клада, но и время его
сокрытия. В результате в научный оборот
оказалось введено не так много кладов, при-
годных для полноценного анализа, и работу
по их фиксации и качественной публикации
необходимо продолжать. Кроме того, еще
много кладов в неразобранном состоянии
находится в различных местных музеях, и
они ждут своих исследователей.
Нумизматика Крыма XV в. – это особый
раздел джучидской нумизматики. Несмотря
на существование упомянутых выше работ
О.Ретовского, нумизматы иногда находят
новые монеты с именами неизвестных ра-
нее эмитентов, а также неизвестными преж-
де названиями монетных дворов или годов
чеканки. В качестве примера можно приве-
сти несколько работ К.К.Хромова [Хромов,
1997, с.21–22; 1997а, с.25; 2005, с.101–106;
2013, с.378–416]. Большой вклад в раз-
витие крымской нумизматики XV в. внес
В.П.Лебедев. В ряде работ он показал все
известные на момент публикации типы мо-
нет Крыма [Лебедев, 2000, с.10–23; Он же,
2000а, с.32–35; Он же, 2000б, с.10–14; Он
же, 2000в, с.1–48; Он же, 2002, с.139–149].
Как видим, по приведенным материа-
лам отчетливо прослеживается отсутствие
нумизматических исследований по второй
половине XV в. Это нетронутый пока пласт
нумизматической информации.
46 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
§ 2. Лингвистические источники
Энзе Кадирова
Письменные источники представляют
особую ценность для изучения наиболее
полной картины состояния языка в опреде-
ленные периоды его функционирования.
Исследователи, обращающиеся к истории
татарского народа XV–XVI вв., констати-
руют скудность источников этого периода,
дошедших до наших дней.
Поэмы «Тухфа-и мардан» (1539) и
«Нур-и содур» (1542) поэта Мухаммедьяра,
крупнейшего представителя татарской лите-
ратуры XVI в. – хорошо известные и в целом
неплохо изученные произведения периода
Казанского ханства. При рассмотрении язы-
ка данного этапа, многие ученые обраща-
ются к поэмам Мухаммедьяра как к самым
значительным произведениям того времени.
Эти произведения отражают широкую кар-
тину лексического состава, фонетической
системы и морфологического строя татар-
ского литературного языка XVI в.
ТворчествоМухаммедьярадавнопривлек-
ло внимание ряда серьезных исследователей.
Он стал известен ученому миру в первой по-
ловине XIX в., когда профессор Казанского
университета И.Н.Березин (1846) нашел в
рукописном отделе Ленинградского музея его
поэму «Тухфа-и мардан» («Дар мужчинам»)
и опубликовал некоторые отрывки. Вторая
поэма Мухаммедьяра «Нур-и содур» («Свет
сердец») была обнаружена татарским писа-
телем и ученым Н.Исанбетом лишь в 1940 г.,
который опубликовал отрывки из найденной
рукописи и дал атрибуцию. К сожалению,
произведения Мухаммедьяра дошли до нас
не в авторском оригинале. В рукописных
хранилищах разных городов нашей страны
имеется несколько списков. Три списка поэ-
мы «Нур-и содур» и один список «Тухфа-и
мардан» хранятся в Санкт-Петербургском
филиале института востоковедения Россий-
ской академии наук. Там обнаружены самые
полные рукописи обеих поэм.
В поэтическом сборнике «Бакырган ки-
табы», своего рода антологии средневековой
тюркской суфийской поэзии, представлено
и творчество татарского поэта-суфи Кул
Шарифа. Творческое наследие Кул Шарифа
известно нам по нескольким памятникам.
Описанием, исследованием и публикацией
его произведений занимался А.Шарипов
[Кол Шəриф, 1997]. Авторы первого тома
«Татар əдəбияты тарихы» приводят сведе-
ния о татарском писателе Мухаммедшарифе,
җившем в Казани в XVI в. [Татар əдəбияты,
1984, 294 б.]. Ученые М.Ахметзянов (1995),
А.Шарипов (1997), Д.Исхаков (1998) счита-
ют, что вышеупомянутый Мухаммедшариф
– автор «Зафəрнамəи вилаяте Казан» и Кул
Шариф – один и тот же человек. В 1965 г. в
Турции в фондах библиотеки «Зьетин огул-
лары» в Тавшанлы, около города Кутахия,
была обнаружена рукопись, где на листах
60а–64б приведено сочинение «Зафəрнамəи
вилаяте Казан». М. Ахметзянов считает, что
стихи памятника написаны на татарском ли-
тературном языке того времени, в них мало
непонятных слов, но есть места, которые
написаны на арабском и персидском языках
[Əхмəтҗанов, 1995а, 12 б.].
В истории Казанского ханства одним из
ханов, покровительствующих литературе,
был Мухаммад Амин, который сам был по-
этом.
В воссоздании более точной и объектив-
ной картины состояния татарского языка
на определенных этапах его развития па-
мятники деловой письменности играют не
последнюю роль. Традиции делового стиля
старотатарского литературного языка, став-
шего в Средние века одним из активных
стилей языка, своими корнями уходят дале-
ко в историю. Необходимость изучения до-
кументов делового языка и значительность
его воздействия на процессы формирования
и становления норм татарского языка неод-
нократно подчеркивались в трудах ученых,
посвященных данной проблеме (М.Усманов,
Ф.Хисамова, А.Маннапова и др.).
Памятники деловой письменности пе-
риода Казанского ханства часто оказыва-
ются в поле зрения ученых. Среди них до-
стойны внимания ярлыки Ибрагим-хана
и Cахиб-Гирей-хана. Первым заметил
ярлык Ибрагим-хана в Государственном
архиве в Москве аспирант КГУ Р.Сте-
панов. Описанием, исследованием и пуб-
ликацией данной рукописи занимались
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 47
М.Усманов, Ш.Мухаммедьяров, Ф.Фасеев,
И.Мустакимов. В 1965 г. М.Усманов, Ш.Му-
хаммедьяров, Р.Степанов публикуют в жур-
нале «Казан утлары» статью «Яңа ярлык».
О языке и о некоторых терминах ярлыка
была дискуссия в прессе [Госманов, 1965].
Транскрипция ярлыка и русский перевод
были выполнены Ф.С.Фасеевым [Старота-
тарская, 1982], далее И.А.Мустакимовым
[Мустакимов, 2010а].
Второй ярлык – знаменитый ярлык
Сахиб-Гирей-хана, который являлся в
1521–1524 гг. Казанским, а в 1532–1551 гг.
Крымским ханом. Данный памятник при-
влекал внимание многих ученых, таких как
М.Худяков, Г.Рахим, Г.Губайдуллин, А.Бат-
тал-Таймас, Ш.Мухаммедьяров, М.Усма-
нов и др., которые оценили этот памятник
как ценный источник для изучения истории
Казанского ханства. Первые сведения о язы-
ке ярлыка приводит С.Вахиди, который и
нашел его. Ученый, сравнивая данный яр-
лык с ярлыком Тимур-Кутлуга, определяет,
что «язык Тимур-Кутлуга походит на язык
Сахиб-Гирея, т.е. написан на кыпчакском
языке. Конечно, в стиле заметно влияние
османско-арабское». В «Вестнике научно-
го общества татароведения» автор уточняет
свое мнение о языке памятника, пишет, что
«кроме названий должностей, еще некото-
рые названия податей и налогов в ярлыке вы-
ражены также по-арабски и по-персидски.
Остальные слова общетюркские» [Вахидов,
1925а, с.36]. Отдельные аспекты изучения
ярлыка освещены в работах М.Усманова,
Ф.Хисамовой, И.Мустакимова [Мөстə-
кыймов, 2003; Мустакимов, 2013б] и др.
И.Мустакимов, рассматривая ярлык Казан-
ского хана Сахиб-Гирея в контексте офи-
циальных актов Золотой Орды, Крымского
ханства, а также державы Ильханов и го-
сударств Тимуридов, отмечает, что «ярлык
Сахиб-Гирей-хана написан на литературном
языке Золотой Орды – “поволжском тюр-
ки”» и обращает внимание на то, что в нем
больше арабско-персидских слов по срав-
нению с другими ярлыками ханов Золотой
Орды и Крыма» [Мөстəкыймов, 2003, 19
б.]. Укрепить полученные результаты так-
же дает возможность изучения историче-
ских документов, написанных в Крымском,
Касимовском, Астраханском и Сибирском
ханствах и Османской Империи [Le khanat,
1978; Документы, 2008; Зайцев, 2009а].
Эпиграфические памятники предстают
как составная часть огромного историко- культурного и духовного наследия татар-
ского народа, они отражают высокую куль-
туру народа и цивилизованность общества.
Результаты исследований эпиграфических
памятников периода Казанского ханства
послужат ценным материалом в деле изу-
чения старотатарского языка данного пе-
риода [Рахим, 2008; Мухаметшин, 2008;
Гариф, 2010].
Для определения языковой ситуации,
языковых процессов этого периода, бес-
спорно, не последнюю роль играют внесен-
ные извне памятники, созданные в XV–
XVI вв. Такие памятники распространялись
среди татарского народа и «играли важную
роль в создании общего культурного фона
эпохи, а также существенным образом влия-
ли и на языковую ситуацию» [Хисамова,
2012, с.35].
Важную роль играли двуязычные слова-
ри, они предназначались для того, чтобы об-
легчить толкование текстов. Использование
их известно с древних времен. Исследова-
ние глоссариев имеет большое значение, так
как дает основу для изучения лексических,
фонетических и грамматических явлений
старотатарского языка; дает возможность
исследовать текст памятников того перио-
да; показывает лексикографическое описа-
ние языка того времени. «Арабско-тюрко-
татарский словарь» обнаружил известный
татарский археограф С.Вахиди в 1928 г. в
деревне Куюк Спасского кантона. Рукопись
состоит из 294 страниц по 7 строк на стра-
нице. Список памятника в настоящее время
хранится в отделе редких книг Научной би-
блиотеки им. Н.И.Лобачевского. В «Арабско-
тюрко-татарском словаре» арабские слова
пишутся горизонтально, а под ними под на-
клоном – перевод на тюркский язык. Слова
расположены в алфавитном порядке. Дан-
ный порядок относится не только к началь-
ной букве слов, но и к последующим. Есть
предположение, что данный словарь – сло-
варь к Корану. В 1965 г. И.Авхадиев опубли-
ковал статью «Арабско-тюркский словарь
XVI века» [Авхадиев, 1965], в дальнейшем
данный словарь не был объектом специаль-
ного изучения. Лишь в 2003 г. мы в несколь-
48 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
ких статьях затрагивали некоторые аспекты
языка данного памятника [Кадыйрова, 2003,
Кадирова, 2012].
Остается малоизученным еще один па-
мятник XVI в. – «Маджмаг ал-кавагыд»
(«Сборник правил»), который написан в
1542 г. [Дмитриева, 2002, с.115]. Он долгое
время использовался как учебник в казанских
медресе и свидетельствует о высоком разви-
тии математического образования в Казан-
ском ханстве. Это редкое сочинение содер-
жит свод почти всех арифметических правил,
бытовавших в древности. Книга состоит из
трех частей, и каждая часть делится на гла-
вы. В.Беркутов в статье «Борынгы кулъязма»
утверждает, что автор трактата – один из кип-
чаков, который жил в Поволжье, а потом по
каким-то причинам переселился за Дунай.
По мнению В.Беркутова, «рукопись на-
писана на древнем тюрко-кыпчакском язы-
ке» [Беркутов, 1968, 28 б.]. А.Хайруллина,
исследуя формирование и развитие матема-
тических терминов в татарском языке, также
упоминает данный памятник и отмечает, что
«арифметический трактат Ахмаджа Хаджи
Мухетдин Мухаммата написан на древне-
тюркском языке, основные арифметические
понятия выражены арабско-персидскими
единицами» [Хайруллина, 1996, с.8].
Следующий памятник – Тафсир Корана – был обнаружен в 1958 г. в Казани, в настоя-
щее время хранится в фонде Национального музея Республики Татарстан. Памятник написан в 913 г. по хиджре, по григорианскому календарю – в 1508 г. Рукопись хорошо сохранилась, содержит 856 листов.
Об этом памятнике культуры в научной
литературе упоминается мало. Авторы тру-
да «Борынгы татар əдəбияты» («Древняя
татарская литература») относят его к «про-
изведениям разного содержания, которые
были привнесены с Востока и Средней
Азии, вследствие экономических и культур-
ных отношений с ними, и были распростра-
нены путем переписывания образованными
людьми из рук в руки», и подчеркивают, что
этот источник важен тем, что «он написан
на старотюркском языке татар» [Борын-
гы, с.340–341]. Эта рукопись упоминается
в отдельных трудах известного филолога
Дж.Зайнуллина, информация о ней приво-
дится и в докладе его докторской диссерта-
ции [Зайнуллин, 1999, с.30].
Автор Тафсира Корана сначала дает разъ-
яснение причины написания данного труда.
Он сам же спрашивает: «Белгел, əй ғəзиз
қəрдəш. Бу китаб шəриф вə дөррилатиф
җəмғ идүб тəрҗемə қылма нə сəбəб»
(«Знай же, любезный брат, по какой причине
я перевел и сделал достоянием обществен-
ности эту великую и прекрасную, как жем-
чуг, книгу»). И далее продолжает: «Так как
море слов Всевышнего и Справедливого и
жемчужин в нем было ниспослано на араб-
ском языке, воспользоваться ими смогут не
все желающие, а я, раб божий, перевел ее на
тюркский язык для всеобщей пользы. И ра-
дуюсь, что все люди, и стар и млад, смогут
познакомиться с этими жемчужинами» [Ка-
дирова, 2012, с.303]. Об этом автор пишет
на 8-й странице рукописи.
Арабская часть аятов написана красны-
ми чернилами, только в отдельных случаях
харакаты (вспомогательные значки, огласов-
ки) – черными чернилами. В начале каждой
суры, на слове «бисмиллях», в каждом слу-
чае, буква س (син) написана на всю длину
строки, а это дает возможность легко найти
каждую суру.
В рукописи почти нет исправлений,
текст написан аккуратно, и заметно, что это
почерк одного человека. Все же имеется не-
сколько исправлений. Например, 41-й лист
написан наполовину и перечеркнут, но его
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 49
не выбросили, текст продолжается с ново-
го листа. В некоторых листах наблюдается
присутствие записей другими почерками.
Выражение «Бине Гильметдин Ибрагим
оглы» («Ибраһим углы бине Гыйльметдин
торыр») на 3-й странице приведено в двух
местах. Мы считаем, что такие записи оста-
вили хозяева рукописи. На полях имеются
строки другого содержания. К примеру,
на 48-й странице написано: «Шиһаб дийү
логатьдə һəд ак нəснəйə дирлəр ки нурлу ла»
(«Луч звезды – бел и сверкающ»).
В тафсире даются разъяснения всем су-
рам, начиная от суры «Йа-син» и до послед-
ней суры «Ан-Нас». Таким образом, можно
предположить, что данная рукопись – вто-
рая часть единого труда, который состоит
из двух частей. Разъяснения аятам даны
подробные, точные и дополнены отдельны-
ми событиями. Например, в тафсире разъ-
яснения к суре «Йа-син» даются на 6–44-й
страницах, а последующий аят «Ас-Сафат»
занимает страницы 44–86.
Результаты исследования языковых ма-
териалов данных источников дают возмож-
ность представить состояние и функцио-
нирование старотатарского языка периода
Казанского ханства.
§ 3. Вещественные источники
Айрат Ситдиков
Изучение материальной культуры татар-
ских государств XV–XVIII вв. тесно связано
с археологическими, эпиграфическими и ну-
мизматическими исследованиями. Степень
исследованности вещественных источников
для каждого из татарских государственных
образований неравномерна. Наиболее хоро-
шо изученными являются объекты матери-
альной культуры Сибирского и Казанского
ханств [Ситдиков, 2013; Матвеев, Татауров,
2011; 2011а]. Имеются обширные данные о
материальной культуре отдельных городов:
Сарайчик, Солхат, Бахчисарай, Хаджи Тара-
хан, Касимов и др. В целом вещественные
источники по истории татарских государств
находятся на разной стадии систематизации
и носят в значительной степени фрагмен-
тарный характер.
Большая часть источников по истории
Казанского ханства обобщена и введена в
научный оборот. Впервые материалы архео-
логических исследований Казанского хан-
ства публикуются в работах Н.Ф.Калинина в
1920–1950-е гг. [Ситдиков, 1999б]. Им была
собрана обширная информация о культурном
слое Казани, совместно с Г.В.Юсуповым,
А.Х.Халиковым организовано обследова-
ние памятников эпохи Казанского ханства,
изучен эпиграфический материал [Калинин,
1927; 1954; Юсупов, 1960].
Во второй половине XX в. проводятся
планомерные археологические исследова-
ния многих памятников болгаро-татарского
времени, что позволило получить новые сведения о материальной культуре Казанского ханства. В числе изученных такие известные
памятники, как Казанский Кремль и прилегающие территории, Камаевское городище и Русско-Урматское селище, Елабужское городище, Болгарское городище и др.
В начале 1970-х гг. Р.Г.Фахрутдиновым
были определены приоритетные задачи по изучению материальной культуры Казанского ханства [Фахрутдинов, 1973]. Многие высказанные им проблемы были реализованы в последующих исследованиях, некоторые вопросы в свете новых данных получили иное звучание, ряд поставленных задач остался не решенным и сохраняет свою актуальность и сейчас.
Уникальную информацию о материальной культуре Казанского ханства дает
изучение Казани. Исследования культурных напластований города были начаты
казанскими археологами Казанского университета еще в 70-е гг. XIX в. [Халиков,
1983]. Значительные результаты были достигнуты в 1920–1970-е гг. Огромный вклад
внесли Н.Ф.Калинин, А.Х.Халиков [Ситдиков, 1999, 1999б, 2006; Халиков, 1983].
Благодаря их работам были выявлены слои болгаро-татарского времени, установлено домонгольское время возникновения города, открыты крупные архитектурные объекты ханской Казани [История Казани, 1988].

Новый уровень в изучении Казани связан с археологическими исследованиями
1990-х гг. Под руководством Ф.Ш.Хузина была разработана программа изучения города [Хузин и др., 1995]. В рамках ее реализации до 2005 г. раскопами было изучено более 50 тыс. кв.м. Были вскрыты ханский дворец, мавзолей, ханская мечеть и мечеть Кул Шарифа, а также каменные фортификационные сооружения ханского двора. В результате исследований был получен материал, проливающий свет на прошлое башни Сююмбеки [Егерев, 1928; Ситдиков, 2013; Саначин, 2002].
Несмотря на достигнутые успехи, в изучении ханской Казани сохраняется и ряд существенных проблем, связанных с изучением материальной культуры, архитектуры и планиграфии средневекового города [Егерев,
1928; Ситдиков, 2013; Дульский, 1943; Дульский, 1929; Губайдуллин, 2002]. Выявленные в ходе раскопок крупные ранее неизвестные
сооружения и уличная застройка Кремля показывают градостроительные особенности города и этапы его реконструкций.
Принципиальное значение имеет изучение керамического материала, а также вы-
явление производственных сооружений по ее изготовлению на территории Казани и других памятниках этого времени. По данной проблеме имеются публикации, сделанные по материалам других поселений Т.А. Хлебниковой и Н.А. Кокориной [Хлебникова, 1978; Хлебникова, 1988; Кокорина, 1995 и др.]. Для напластований эпохи Казанского ханства характерна керамика,
сформировавшаяся на основе традиционных форм болгарского времени. Отмечается реминисценция домонгольских традиций.
Производственные сооружения по изготовлению керамики этого времени в Казани
пока не выявлены. Относительно неплохо изученными являются материалы гончар-
ной мастерской XV в. на Русско-Урматском селище [Кокорина, 1995; Кокорина, 1999;
Кокорина, Фахрутдинов, 1999]. По мнению
Н.А. Кокориной, в период Казанского ханства на основе предшествующих традиций
идет формирование новых черт.
Особой проблемой в изучении керамического производства является вопрос о
местном изготовлении поливной посуды.
Возможно, местом ее производства является Казанское ханство, но окончательное решение вопроса требуют более глубокого исследования. В числе основных производств, представленных большим количеством находок, можно назвать изготовление кожи и кожевенных изделий, которые в последние
годы стали объектом значительных обобщений. Остаются открытыми и вопросы о
металлургическом производстве Казанского ханства, представленных большим раз-
нообразием изделий из культурных слоев памятников этого времени. Отдельным объектом исследований становились изделия казанских ювелиров и резчиков по металлу.
К сожалению, специальных исследований изделий из цветного и черного металла,
а также технологии их производства пока не проводилось. Изучение проблем метал-
лургии и связанной с ней продукцией дали бы возможность раскрыть уровень развития одного из ключевых производств, иллюстрирующего состояние развития общества в целом.
Решение широкого круга задач по археологии Казанского ханства предполагает осу-
ществление исследований, направленных
на выявление археологических объектов
эпохи Казанского ханства. Благодаря анали-
зу письменных источников, Е.И.Чернышеву
удалось локализовать около 700 селений
этого времени [Чернышев, 1971]. Многие
из населенных пунктов существуют и по-
ныне. Археологически выявлено около 130
объектов, значительная часть которых – это
некрополи [Археологическая карта, 1981;
Фахрутдинов, 1975].
Развитие Казанского ханства как любого
государства было связано с четкой структу-
рой управления, в которой важное место,
несомненно, занимали города [Ермолаев,
1982]. В отечественной историографии
данный вопрос всегда имел неоднознач-
ное решение, доходя до полного отрицания
существования городов [Шавохин, 1988].
Последние десятилетия исследований по-
зволили выявить наличие культурных на-
пластований ханского времени в Лаишеве,
Болгаре, Биляре, Свияжске, Алабуге, Русско-
Ураматском селище и др. [Ситдиков, 2013;
Руденко, 2004; Валиуллина, 2004; Хлебни-
кова, 1978 и др.]. Благодаря раскопкам уда-
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 51
лось установить и преемственный характер
развития этих поселений с домонгольского
времени, в том числе и Арска. Данные наб-
людения позволяют говорить о формирова-
нии городской культуры ханского времени
на основе традиций болгарского и золотоор-
дынского времени. Несмотря на значитель-
ные политические, экономические и соци-
альные потрясения поселения продолжали
свое существование. Это свидетельствует
об устойчивой социально-экономической
структуре и системе расселения, сложив-
шейся еще в домонгольское время. Можно
предположить, что и система управления
Казанским ханством сохраняла предшеству-
ющие традиции. Именно городские цен-
тры являлись военно-административным и
экономическим сосредоточением государ-
ственной власти, а преемственность их раз-
мещения указывает на сохранение традици-
онных форм управления. Изучение ранее
выявленных поселений Казанского ханства
и позднезолотоордынского времени позво-
лит расширить понимание системы управ-
ления ханством.
Аналогичные исследования по изучению
поселенческих комплексов на территориях
других татарских государств не значитель-
ны. Наиболее полный материал представлен
по изучению Сибирского ханства, где архе-
ологически исследованы многие городища
[Матвеев, Татауров, 2011; 2011а; Адамов,
1995; 1998; 2000 и др.]. Результаты изучения
позволили создать более полную картину об
организации хозяйственной жизни Сибир-
ского ханства и ее границах.
К числу городов других татарских госу-
дарств, по которым накоплен обширный ар-
хеологический материал, относятся Сарай-
чик, Касимов, Бахчисарай и Хаджи Тархан
[Гузейров, 2004; Грибов, Ахметгалин, 2010;
Самашев и др., 2008 и др.]. К сожалению,
хронология вещевых комплексов из этих па-
мятников XV–XVI вв. плохо представлена.
Это ограничивает возможности анализа и
сопоставления материальной культуры этих
городов.
Экономическоеположениесредневековых
государств в значительной степени зависело
от уровня развития торговых отношений.
Одним из его показателей является монетная
чеканка, позволяющая изучить денежное об-
ращение и характер экономических связей.
К сожалению, анализ регионального чекана
татарских государств отсутствует. Имеются
только публикации отдельных монет или
кладов без общего анализа их денежной сис-
темы и типологии монет [Самашев и др.,
2006; Мухамадиев, 2005 и др.].
Спорным многие годы был вопрос о на-
личии собственной монетной чеканки Ка-
занского ханства. В последние годы было
высказано предположение о существовании
казанских денег до середины XVI в. [Муха-
мадиев, 2005]. Монет более поздней чеканки
пока не обнаружено. Имеющиеся находки из
раскопок показывают, что в первоначальный
период присутствовали и монеты Крыма и
Астрахани, Улуг-Мухаммеда, чеканенные в
Крыму. Монеты казанской чеканки второй
половины XV и XVI в. в культурных напла-
стованиях ханского времени не выявлены.
Обнаруженные на сегодня клады говорят о
полном господстве монет русской чеканки с
начала XVI в., что является показателем эко-
номического доминирования Московского
государства в регионе [Мухаметшин, Ситдиков, 2001].
Вещевые комплексы с археологических
памятников отражают широкие торговые
связи регионов. В Казани они представле-
ны западноевропейскими монетами, ки-
тайским фарфором, поливной керамикой
из Испании, попавшей вероятнее всего из
Крыма, русских княжеств и других регио-
нов [Коваль, 2006]. Показателем уровня
проникновения крымских традиций явля-
ется и приезд бахчисарайских архитекторов
в Казань для строительства ханского двора
и его укреплений, что упоминается в пись-
менных источниках [Ситдиков, 2006; 2013].
Это находит отражение и в особенностях
архитектуры зданий и фортификационных
сооружений, выявленных археологически.
Каменные башни ханского двора анало-
гичны крымским. Каменные здания двора
и прилегающая к ним мечеть Кул-Шарифа
должны стать предметом детального изуче-
ния строительной техники и возможной в
последующем реконструкции облика самих
сооружений.
Значительными возможностями в изуче-
нии архитектуры этого времени обладают
хорошо сохранившиеся архитектурные па-
мятники на территории Крыма [Червонная,
1995]. Данные сооружения становились
52 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
объектом целенаправленных исследований
многих специалистов. Объекты Крымско-
го ханства дают уникальную возможность
проследить формирование и развитие стро-
ительного дела мусульманского мира Вос-
точной Европы.
Археологически в последние годы изуче-
ны несколько некрополей ханского времени
в Казани [Ситдиков, 2013]. В их числе хан-
ский мавзолей и прилегающие к нему погре-
бения, мусульманский некрополь в южной
оконечности кремля и могильник в районе
Гостиного двора [Мавзолеи, 1997, Ситди-
ков, 2006]. Во всех захоронениях имеются
мусульманские погребения с деревянными
гробами-табутами, окованные железом, а
также встречаются обломки надгробных
камней. Выявленный материал требует бо-
лее тщательного антропологического изуче-
ния, что позволит представить более полную
картину населения средневековой Казани.
Особенности формирования казанских
татар этого района. Значительное место в
исследованиях занимает изучение так назы-
ваемых «черемисских кладбищ». Необходи-
мость подобных исследований отмечалась
и в работе Р.Г.Фахрутдинова [Фахрутдинов,
1973]. В 80–90-е годы XX в. был прослежен
мусульманский обряд захоронений. К со-
жалению, в опубликованной археологиче-
ской карте Заказанья отсутствует описание
расположения подобных могильников, что
снижает полноту понимания размещения и
количества этого круга памятников [Архео-
логическая карта, 1981; Фахрутдинов, 1975].
В других регионах целенаправленные
исследования в этом направлении осущест-
влялись только по памятникам Сибирского
ханства [Корусенко, 2003]. В работах иссле-
дователей этого региона хорошо прослеже-
на традиция погребального обряда и его раз-
витие на протяжении длительного времени
у татар этого региона. При этом отмечается
наличие у татар элементов культурной тра-
диции угорского населения.
Информация надгробий также является
важным источником и в изучении особенно-
стей мусульманской культуры татар [Борзен-
ко, 1850; Червонная, 1997; Дульский, 1929;
Əхмəтҗанов, 2002–2003; Катанов, 1921; Ке-
рейтов, Червонная, 2002–2003; Корнилов,
1929; Мухаметшин, 2008]. Исследования
эпиграфических памятников Поволжья и
Крыма дали уникальные материалы о пись-
менной культуре и высоком профессиональ-
ном уровне развития ремесла камнетесов.
Систематические работы в этой области в
Поволжье представлены в работах казан-
ских ученых [Юсупов, 1960; 1963]. Имеется
региональная специфика, выразившаяся в
сложении традиций в установке каменных
надгробий. Отмечается также преемствен-
ность с традициями, сложившимися в золо-
тоордынский период.
Одной из острых проблем, выпадавших
из сферы активного изучения казанскими
учеными, является вопрос становления та-
тар Волго-Окского региона. Объектами из-
учения являются поселения Касимовского
ханства, мест компактного проживания тем-
никовских и нижегородских групп татар.
При этом надо учитывать, что тюркизация
этих районов начинается с домонгольско-
го времени. Известны десятки болгарских
могильников и поселений на данной тер-
ритории. Не прекращалось проникновение
тюрок и в период Золотой Орды. Длитель-
ное сосуществование в этом регионе тюрок,
славян и финнов стало значительным фак-
тором в этногенезе этих народов. Предва-
рительные материалы изучения поселений
этого региона указывают на значительную
интеграцию в материальную культуру та-
тарского населения традиций поволжско-
финских народов.
В последние годы накоплен огромный
археологический материал по истории та-
тарских ханств, имеются многочисленные
публикации. Но проблемы, обозначенные
вокруг вопроса, к сожалению, до последнего
времени не решены, и, несмотря на понима-
ние важности изучения данной проблемы,
последовательных работ по их решению
не проводилось. На современном этапе ис-
следований возникла необходимость выра-
ботать иные подходы изучения актуальных
задач археологии этих государств. Вещевые источники, к сожалению, опубликованы
лишь частично. Требуется проведение более
детального типологического анализа и классификации каждой из категорий вещевого
материала, что позволило бы скорректиро-
вать и конкретизировать ранее сделанные
наблюдения о своеобразии материальной
культуры этого времени.

Глава 2. Источники по истории татарских государств XV–XVIII вв. 53
§ 4. Татарские государства в европейской картографии XV–XVIII вв.
Игорь Фоменко
Чтобы не утонуть в море графического материала и не сбиться на простое пере-
числение источников, которое само по себе
может занять десятки страниц, уделим внимание лишь знаковым памятникам картографии1.
Как правило, иностранные авторы, писавшие о России до XVI в., получали ин-
формацию о Московии и различных «Тартарских царствах» из вторых рук, черпая
сведения из литературы, летописных свидетельств, документов и устных рассказов.
Так работали Матфей Меховский, Павел
Иовий Новокомский, Паоло Кампании, Иоганн Фабри и др. «Записки о Московитских
делах» Сигизмунда Герберштейна – одно
из первых описаний страны очевидцем. Но сколько бы ни посещали Московию раз-
личные представители Европы, стереотипы
восприятия Тартарии-России оставались в основном неизменными.
XV в. Итак, обратимся к языку графики
и посмотрим, какие знания европейцев о да-
лекой и загадочной Тартарии нашли вопло-
щение на средневековых картах. Отметим,
что для XV–XVI вв. важным источником яв-
ляются морские карты-портоланы, наиболее
точные картографические материалы.
На морских картах XV в., вышедших
из мастерских разных картографических
школ Европы, отмечены главные золотоор-
дынские города Причерноморья. Наиболее
значимые топонимы сопровождаются ми-
ниатюрами флагов с джучидской тамгой и
стилизованными изображениями городов.
Территория, над которой реют флаги с джу-
чидской тамгой, совпадает с границами Зо-
лотой Орды, которые прослеживаются по
письменным источникам. Крайний запад-
ный пункт – город Вичина, крупная гавань
в нижнем течении Дуная; на Востоке – Тана
(Азак). Золотоордынский город Азак отме-
чен на портоланах наибольшим в Северном
Причерноморье количеством флагов с джу-
чидской тамгой различного дизайна. Это
741 Информация картографических источников
(топонимы, легенды, тексты) приводятся в тексте
курсивом.
свидетельствует о том, что город являлся
крупнейшим центром как региональной,
так и международной торговли. По флагам,
на которых имеется золотоордынская тамга,
можно проследить также, какие государ-
ства находились в вассальных отношениях
с Джучидами. Все золотоордынские города,
над которыми мастера помещают миниатю-
ры флагов, были как минимум администра-
тивными центрами [Фоменко, 2011].
Рассмотрим медную круглую карту
мира –– «Планисферу Стефана Борджа»
(1440/1450 гг. –– XVII в.) из Ватиканской
Апостолической Библиотеки [Джурова, Ди-
митров, 1978, Таб. LVII (Borgiano XVI)]. На
планисфере, которая являлась в первую оче-
редь настенным украшением, встречается
одно из первых упоминаний этнонима Тар-
тария. На миниатюре в Среднем Поволжье
(левобережье) изображен кочевой город,
возможно, это резиденция хана Большой
Орды. Шатры, чередуясь с повозками, обра-
зуют каре, в центре которого бьет источник
воды, рядом пасутся распряженные кони, на
миниатюрах показан быт кочевников; близ
кочевого стана присутствует текст, который
с небольшими изменениями часто встре-
чается и в картографии XVI в. на том же
месте: «Царство Великой Тартарии: когда
тартары перемещаются в какое-либо ме-
сто, они запрягают быков и других вьюч-
ных животных и ищут такое место, где
хорошие пастбища. Город же их состоит
из многих шатров, повозок и др.».
На планисфере 1448 г. бенедиктинского
монаха из Зальцбурга Андреаса Валшперге-
ра [Almagià, 1944, p.31––32] мы также встре-
чаем одно из ранних названий, связанных
с именем «тартары». Государство Тартар-
ская империя находится выше Команского
царства, что в среднем Подонье. На правом
берегу Дона (у брата Андрея наблюдается
некая путаница с реками) расположен город,
а рядом текст: «Сарай –– столица тартар,
где живет император». В Среднем Повол-
жье в земле Кумания –– огромная миниатю-
ра города, обнесенного высокой крепост-
ной стеной, рядом находится комментарий:
54 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
«Это город (Сарай) джедит татарского
Батайа, где великий хан и помер». Надо за-
метить, что имя хана Золотой Орды, упомя-
нутое на карте 1448 г., встретилось первый
и единственный раз в известных мне карто-
графических легендах.
На некоторых портоланах демонстриру-
ются отношения вассалитета внутри Золотой
Орды. К примеру, на морской карте 1482 г.
Хайме Бертрана над Крымом помещена фи-
гура правителя, восседающего на подушках
с кривым мечом и круглым щитом с тамгой,
рядом подпись Царь Тартарии. Восточнее
присутствует изображение правителя гораз-
до большего размера со скипетром и держа-
вой, именуемого La Gran chan Amperator de
Tartaria [Ronciére, 1925, N. 1––2. Pl. 19].
На анонимной планисфере середины
XV в. из Модены (т.н. «Моденский аноним»)
[Kretschmer, 1968, h. 358] в Великой Тарта-
рии, ближе к северу близ зеленых холмов
покоится огромная царская корона, которая
отмечает место избрания Тэмуджина ханом
с титулом «Чингис», прокомментированное
следующей легендой: «В 1187 году здесь был
коронован Первый Тартарский Король».
Обратимся к карте мира 1459 г., изготов-
ленной Фра Мауро в Венеции (хранится в
библиотеке Марчиано). Автор, несомненно,
использовал материалы Птолемея, сведения
восточных купцов, русские источники и за-
писки европейских путешественников. Кар-
та являлась заказом португальского монарха
Аффонсу V. Надо отметить, что до появле-
ния этого шедевра средневековой картогра-
фии на европейских картах мы не видим до-
рог. У Фра Мауро дороги проложены, и они
соединяют регионы и города России, что яв-
ляется еще одним аргументом в пользу того,
что он черпал сведения у путешественников
там побывавших. Информаторами, вероят-
но, были «гости-сурожане», купцы, торго-
вавшие в итальянских факториях Северного
Причерноморья.
На венецианской космографии имеет-
ся этноним «Тартария» –– в названии ре-
гионов, где раньше картографы изображали
Аланию и Куманию (южнорусские степи) в
междуречье Днепра, Дона и Волги. Имеет-
ся на этой карте и город Тартария –– ниже
устья р. Медведицы, которая впадает в Дон.
Этот город пока не поддается локализации
из-за слабой археологической изученности
региона.
Миниатюра первой столицы Золотой
Орды –– города Сарай –– на карте Фра Мауро
значительно уступает обнесенному мощной
крепостной стеной Сараю, которому худож-
ник Андреа Бьянко не зря дал определение
«Грандо». Близ Saray Grando присутствует
миниатюра роскошной усыпальницы с со-
проводительным текстом-эпитафией, кото-
рый восходит к событиям 1395 г. «Тартар-
ская Гробница: в которой находится 18
погребений, сделанных по воле Тамерлана,
который учинил здесь им (тартарам) ве-
личайший разгром. И распорядился похоро-
нить он тут только самых знатных, и этот
погребальный мавзолей подобен тому, что
изображено (на карте)»1. Ценность карты
1459 г. еще и в том, что автор поместил на
ней сразу две столицы Золотой Орды на ле-
вом берегу Эдиля (Волги): Сарай на левом
берегу реки Кара Сарай, при впадении ее в
Эдиль, соответствует городу Сарай-Бату, и
Сарай Грандо (Сарай ал-Джедид). На карте
присутствует и третий Сарай –– Сарай Кал-
муков, который расположен на правобере-
жье Волги.
XVI в. На планисфере 1505 г. Николо
Каверио [Wigal, 2000, map № 26] в центре
Золотой Орды, именуемой на карте Tartaria,
в красно-синем роскошном шатре, над ко-
торым развевается красный двухконечный
стяг с золотой джучидской тамгой, на низ-
ком троне восседает правитель. Это един-
ственное антропоморфное изображение на
карте, что свидетельствует о его особой зна-
чимости.
С ослаблением Монгольской империи и
государства Золотая Орда изображение са-
райского правителя на картах постепенно
уменьшается в размерах, изменяется также
и его титулатура –– слово «император» ре-
дуцируется. Агрессивный образ «Tartaro»,
вооруженного мечом, мы видим в Северном
Причерноморье на навигационной карте из
морского атласа 1512 г. Весконте Маджоло,
а также на портолане другого представителя
знаменитого генуэзского клана картографов
1 Здесь, несомненно, идет речь о погребальном
комплексе, в котором были захоронены «знатные
татары» из армии Токтамыша, потерпевшей пора-
жение от Аксак Тимура в битве при Кондурче.
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV––XVIII вв. 55
второй половины XVI в. Джакопо Маджоло
[Portolani, 1994, p.88––89; Frabetti, 1978].
При описании стран и народов, удален-
ных от картографических центров Европы,
авторы широко использовали сочинения
античности (Страбон, Плиний и др.). Поэто-
му зачастую складывается парадоксальная
ситуация –– на карте нередко соседствуют
античное и средневековое названия одной
и той же страны. Продолжала расти попу-
лярность «Географии» Клавдия Птолемея, к
середине XVI в. в различных типографиях
Европы вышло множество изданий этого
сочинения.
Рассмотрим несколько значимых карто-
графических приложений к «Географии»
Птолемея, уделив внимание «тартарской»
ономастике.
На карте итальянского монаха Марка
Беневентана (Рим, 1507 г.), который взял за
основу карту Николая Кузанского [Lithuania,
2002, р.18––19], самая западная ветвь «тар-
тарских» народов –– Перекопская Тарта-
рия –– размещена на восточном берегу реки
Днепр. На карте мира Йохана Рюйша (Рим,
1508 г.) [Nordenskiöld, MDCCCLXXXIX,
Tab.XXXII] земли за «полярным кругом»
именуются «Темная Провинция», восточнее
располагается Великая Тартария. Южнее
Северного полюса разместились Московия,
Руссия Альба (правобережье Днепра), Ка-
зан, Страхан, земля Тартария (между Пон-
том Эвксинским и Гирканским морями). На
карте мира 1513 г. (Страсбург) [Ibid. Tab.
XXXV], озаглавленной «Гидрографическая,
или морская карта», земля Тартария по-
мещена в предгорьях Северного Кавказа, в
Среднем Поволжье и на левобережье р. Ра
(Волги). Вся Западная Сибирь именуется
«Тартария». Карта 1515 г. Грегора Рейша,
аббата картезианского монастыря из Фрай-
бурга [Ibid. Tab.XXXVIII] очень схематич-
на. Примечательно, что картограф уделил
особое внимание различным «Тартариям»
в «Азии»: Тартария перекопская; Тартария
Куманов (Среднее Поволжье); Тартария
Воронья (Западная Сибирь); Тартария Torquesten
(Восточный Урал); Тартария Изо-
бильнейшая Süm (Восточная Сибирь); Тар-
тария Тангут (северо-восток Евразии).
Картограф Мартин Вальдзеемюллер из-
готовил и опубликовал в 1516 г. свою знаме-
нитую «морскую карту» («Carta Marina...»)
на 12 листах [Багров, 2004, с.119––121], из
которой, несмотря на многочисленные ар-
хаизмы, европейцы могли получить хоть
какие-то сведения о почти неведомой для
них Тартарии. Самое примечательное для
нашей темы –– это 3-й лист ее первого ряда,
где изображены «Руссия Альба» и значи-
тельная часть азиатской России, простира-
ющаяся до 65° восточной долготы [Кордт,
1906, с.3––5, Табл.I]. Сведения о землях, изо-
браженных на карте, Вальдзеемюллер по-
черпнул из сочинений Одорико Порденоне,
Плано Карпини, Марко Поло и других путе-
шественников.
За Рифейскими горами раскинулась без-
брежная TARTARIA, состоящая из множества
различных царств (regio). Вдоль восточного
склона Рифейских гор с севера на юг раз-
мещаются следующие области: Mordvani с
легендой: «Здесь в этом регионе обитает
народ, прозываемый ““Билеры”” и они нахо-
дятся в вассальной зависимости от Тар-
тар»; затем следует регион Великая Булга-
рия; в нижнем течении Дона (левобережье)
раскинулась страна Казана, а выше земля ––
Нагай. В земле Нагай в междуречье Танаиса
и реки Ра в шатре на низком троне с мечом
в руке восседает «великий кочующий пра-
витель над Великими императорами, царь
Казаны и император над многими народа-
ми». За Волгой, которая протекает через всю
Россию по диагонали от Каспийского моря
до Балтийского, пересекает озера Ильмень
и впадает в Финский залив1, над Каспием,
который именуется «Море Абак, или Со-
леное Море», раскинулась обширная земля
«Кумания». На востоке, за рекой Яксарт
лежит Сарацинская Тартария; выше рас-
положены «Земля Бисерменов» и «Царство
Кангитов». В центре Тартарии, среди раз-
бросанных по полю карты шатров, в рамке
приведена традиционная легенда об образе
жизни тартаров: они не живут в городах, а
кочуют со своими стадами, питаются моло-
ком и мясом.
В XVI в. итальянская картографическая
школа занимала ведущее место в мире, в
основном благодаря морским картам. В
1 Во времена позднего Средневековья р. Волхов
отождествлялась с р. Ра, как в данном случае на
карте 1516 г. Мартина Вальдзеемюллера.
56 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
1525 г. картограф Баттиста Аньезе изгото-
вил карту Московии, опираясь на информа-
цию из первых рук. Это «Карта Московии,
основанная на свидетельствах, полученных
от самого посла Дмитрия (Герасимова)»
[Фоменко, 2006, с.213]. Карта составлялась
в качестве приложения к книге о Московии
и Тартарии епископа Павла Иовия. Инфор-
матором являлся толмач (в титуле карты ––
«посол») Великого князя Василия III.
На сравнительно небольшой карте при-
сутствует семь этнонимов тартария и
одно изображение «MAGNUS TARTARUS
OCCIDENTALIS». Великий Правитель Вос-
точной Тартарии восседает на троне в 3/4
оборота к зрителю. Облачен он в длинные
одеяния, на голове высокий головной убор,
в правой руке –– скипетр. Позади правителя
помещен город из шатров, раскинувшихся в
«пустыне», пронизанной лишь румбовыми
линиями. На карте имеются Тартария Пе-
рекопская (расположена между эстуариями
Днепра и Дона); просто Тартария (между
нижним течением Днепра и Дона); Тарта-
рия Азиатская (по обоим берегам Волги); Тартария (расположена над единственным
на карте «тартарским» городом –– Casanum Tartarum); напротив Казани тартаров за
Волгой обитают тартары Шейбаниды.
Выше по реке (по всей видимости, Каме) расположена земля «nogai tartari», а седь-
мая Тартария находится в Западной Сибири, где и восседает MAGNUS TARTARUS.
Обратимся к карте Московии Антона Вида [Кордт, 1931, карта № 39-41]. Художник
из Данцига изготовил эту карту по материалам, предоставленным беглым московским воеводой и окольничим Иваном Васильевичем Ляцким [Bagrow, 1975, р.64––68]. В
1542 г. Вид создал манускрипт, а известная
гравюра Франца Хогенберга датируется
1555 г. Топонимика на карте двуязычная:
латинская транслитерация русских топони-
мов и их дубляж кириллицей. Севернее Ко-
заки Орда, в водоразделе реки Дейк (Яик) и
Волги показаны кочевья Орды Нагай; у на-
гайцев самые многочисленные в Тартарии
стада овец и лошадей. Перекопская Орда
находится на своем традиционном месте в
Крыму, стада их пасутся севернее, доходя
до истоков Сосны реки. Близ вооруженных
фигур перекопских татар помещена леген-
да: «Тартары эти сильно враждуют с хри-
стианами».
Незатухающий русско-литовский кон-
фликт санкционировал посольство в Рос-
сию 1526 г. Сигизмунда Герберштейна,
снабженного инструкциями австрийского
эрцгерцога Фердинанда. Карта «Moscovia
Sigismundi Liberi Baronis in Herberstein
Neiperg et Gutenhag MDXLVI» [Там же, табл.
XI] (1546), которая должна была стать при-
ложением к его книге, вышла в свет за 3
года до появления «Записок» Герберштей-
на. Она была изготовлена известным гра-
вером Августином Гиршфогелем, который
плодотворно работал с Герберштейном в
течение 1546 и 1547 гг. [Кордт, 1899, с.6––8].
На эту небольшую карту попали: Нагайские
тартары, народ Черемисса, народ Мордва,
Чиркасские народы, чиркасы Пятигорские.
Одним из наиболее ярких представите-
лей итальянской школы картографии эпохи
Возрождения является Джакомо Гасталь-
до. Современники наградили его эпитетом
«excellentissimo cosmografo Piamontese».
В 1548 г. он составил «Новую Карту Мо-
сковии» [Там же, карта № IV]. Восточную
и юго-восточную части карты составляют:
регион Куриапацор (на Северном Кавказе);
область Тартакосия к востоку от Меотиды,
выше –– Чиркассия и Алания. По правобере-
жью La Volga fl. расположены области: Кип-
чак (над Астраханью); Паластра (на сред-
ней Волге); Кабата близ города Cassan.
На левом берегу Волги находится Чагатай
____________(близ эстуария); выше помещены Тартары
Шамбаниды.
Крупнейшее значение для развития
исторической географии имели работы
знаменитого фламандского географа и кар-
тографа Абрахама Ортелия. Его «Theatrum
Orbis Terrarum» имел огромный успех. Ра-
бота состояла из 70 карт на 53 листах; от из-
дания к изданию объем увеличивался, став
первым систематическим собранием карт.
Среди изданных Ортелием карт была и кар-
та Московии 1562 г., которая без изменений
переиздавалась до 1612 г., а также карта
восточной Азии –– «Тартария, или царство
Великого Хама» [Abrahamus Ortelius, 1964.
Tav.46––47].
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV––XVIII вв. 57
Автором карты Московии, а точнее «Опи-
сания России, Московии и Тартарии»1, яв-
ляется Антоний Дженкинсон, выдающийся
дипломат и купец, который представлял ан-
глийскую Московскую торговую Компанию
при дворе Ивана Грозного. Примечательно,
что Казанское ханство включено в Москов-
ское государство, а Астраханское показано
еще независимым, хотя Дженкинсон знал
о покорении Астрахани Москвой, о чем он
упоминает в своем сочинении (нередкое
расхождение между автором и издателем).
На севере от области Кондора до земли Бай-
да протянулся регион Самоеда; среднюю
часть карты, до реки Volga занимает Рус-
сия; на юге –– от региона Мордва до обла-
сти Boghar (Бухара) присутствует этноним
TARTARI, а южнее реки Самар –– NAGAIA.
Среди этих областей расставлены шатры,
кочевники пасут стада верблюдов. Гео-
графическая достоверность показанной на
карте территории, по которой проходил Ан-
тоний Дженкинсон, возглавивший в 1557 г.
экспедицию для отыскания торговых путей
в Бухару и Персию2, достаточно велика, что
во многом достигнуто благодаря определе-
нию им широт отдельных пунктов. Ниже
региона Байда, справа от большого Китай-
ского озера, из которого берет свои истоки
река Обь, присутствует легенда о чудесах,
которые имели место в Тартарии. Коммен-
тарий к миниатюре оформлен в роскошный
картуш, который дополнен соответствую-
щей картиной. Зритель может видеть, как по
восточным склонам горы Имаус3 движется
внушительная вооруженная колонна в окру-
жении многочисленных стад овец и верблю-
дов. Легенда гласит: «Скалы эти имеют
человеческое подобие, а также верблюдов
и других животных с различной поклажей,
а также мелкого скота. Когда-то, в дале-
кие времена, это была орда, представители
которой занимались скотоводством, пасли
мелкий и крупный скот; но в один момент,
по какому-то волшебству, они все обрати-
1 «Theatrum Orbis Terrarum». Антверпен, 1588––
1612(7). ГИМ, ГО-5926. Карта происходит из испа-
ноязычного издания атласа Абрахама Ортелия.
2 См.: [Готье, 1906; Готье, 1937].
3 Гора Имаус со времен Клавдия Птолемея
отождествлялась с Уралом; позднее с Алтаем, Тянь-
Шанем и Гималаями.
лись в камень и стали скалами, сохранив
за собой подобие людей и животных. Это
чудесное превращение имело место 300 лет
тому назад».
Карта «Тартария, или царство Велико-
го Хама» увидела свет в Антверпене в 1570
г. [Abrahamus Ortelius, 1964. Tav.46––47]. Ее
предваряет текст историко-этнологического
характера. Приведем некоторые выдержки,
которые характеризуют устойчивые пред-
ставления европейцев о «тартарах», а также
источники этих знаний. «Тех, кого мы ве-
личаем Тартарами, включают в себя мно-
жество народов, которые проживают на
огромной территории. Так как Тартария
в настоящее время простирается от Вос-
точного Океана или Mangico, земли ее рас-
кинулись от Северного Океана до Южных
районов Синама, части Индии, а также за-
ходят за реки Ганг, Сакос, Окс……, море Ка-
спий и Меотидское болото; на Западе гра-
ница Тартарии соприкасается с Московией,
которая вся когда-то была занята Тарта-
рами, и в ее городах у них были ставки. В
древних сочинениях Тартария именовалась
““Сарматия Азиатская””, а также ““Ски-
фия”” и ““Серика”” (которую на сегодняшний
день приблизительно занимает Катай).
Услышали в Европе впервые это ужасное
имя в 1212 г. ““Орды””, с их языка, означа-
ет множество. И несмотря на то что они
обитают в различных Провинциях, на зна-
чительных расстояниях друг от друга, тем
не менее, в общем, в их нравах и жизненном
укладе много общего. Телосложение у них
квадратное, наружность приземистая,
глаза у них глубоко посажены и узкие, бо-
рода ужасная, в остальном же тело у них
мощное, а дух отважный; лошадей, а так-
же других животных они умерщвляют, и
они служат им пищей, свиней же есть у
них не принято…… О Тартарах, их нравах и
обычаях можно получить информацию у
Сигизмунда Герберштейна. Также смотри-
те Антония Бонфиния и его commentaria
Hungarica; М(арко) Поло Венецианца, ко-
торый среди них (тартар) постоянно жил.
Об их происхождении читайте Матфея из
Мeхова; (сочинение) Хетума Армянского;
Сарацинскую историю Целия Куриона, а
также сочинения Иезуита Иакова Навар-
ского. Не помешает также информация о
58 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
Тартарах, которую можно почерпнуть у
Никифора, в кн. 18, гл. 30». Тексты, поме-
щенные на карте, изобилуют сведениями,
восходящими традиционно к античным и
средневековым авторам и содержат много
легендарных и мифологических сюжетов.
Во владения Великого Хана на карте Орте-
лия 1570 г. входят следующие земли и наро-
ды: Астракан, Казан, Туркестан –– Царство,
где…… количество племен достигает цифры
900, Мавераннахр, Чагатай, Самарканд,
Чарсиан, Istigias, Tacalistan, Камул, Тангут,
Chiorsa; на севере, в основном, «орды». На
полуострове Таймыр показано место обита-
ния двух потерянных в незапамятные вре-
мена израильских народа –– колено Данова и
колено Нефталимова, которые в государстве
Императора Тартарии также именуются
«ордами». Помещение в «Скифскую пусты-
ню» иудейских народов –– непременная дань
средневековым представлениям о вассалах
Антихриста, народах Гог и Магог. Соседству-
ют с иудейскими «ордами» –– Черемисская
орда, Турбонимская орда, орда Мекритов,
а также: Usezucanorum horda, Chiesanorum
horda (видимо, Казанская орда), Башкирская
орда, Сибирская орда; царства Табор; земля
Chiorsa, Баргу. Близ каждой «орды» на кар-
те (кроме иудейских и черемисской) присут-
ствуют миниатюры шатров.
На так называемом «Вроцлавском Джен-
кинсоне»1 в районе Тартарии, на юго-западе
от Китайского озера в области Tumen, Nagaia
и Cassakia, близ миниатюры кочево-
го стана, окруженного многочисленными
стадами овец, коней и верблюдов, в карту-
ше дана обширная легенда, повествующая
об образе жизни народов там обитающих:
«Жители региона Тюмень, Казаки и Нагай-
цы суть Тартары-Магометане, которые
живут общинами. И куда бы они ни отпра-
вились, они возят с собой своих многочис-
ленных жен, которыми дорожат. Тартары
–– это народ, который питается кониной,
а от некоторых лошадей они получают
также и молоко. Они также используют в
пищу плоды, растущие на деревьях. Денег у
1 «Новое Полное Описание Руссии, Московии и
Тартарии. Антоний Дженкинсон. Климент Адамс».
Гравюра Иллюминованная. Лондон, 1562/1568 г.
Университетская библиотека, г. Вроцлав. См.: [Фо-
менко, 2010, с.12].
них в обращении никаких нет. Народ этот
имеет пристрастие к занятию магией и
заклинанию бесов. Если наступит для них
вражеская угроза или небеса потемнеют
вследствие грозы, то они собирают совет
для того, чтобы принять решение по пово-
ду этого знамения или вражеской угрозы.
И тогда кто-либо из них (жрец, шаман),
используя заклинания, травы, коренья, а
также (специальные) камни, демонстриру-
ет свое искусство в толковании различных
знамений».
Для гравированной карты братьев Де-
текумов «Новое описание Северных регио-
нов, включая Московию, Рутенов, Тартар,
а также Орд тартарских, окружающих
эти земли……» (до 1572 г.)2 неизвестным со-
ставителем были собраны материалы выда-
ющихся путешественников и картографов
первой половины XVI в.: Сигизмунда Гер-
берштейна; Ивана Ляцкого; Герарда Мерка-
тора; Антония Дженкинсона; Джакомо Га-
стальдо, Олауса Магнуса, мастера Каспара
Фопеллия. На юго-востоке от Китайского
озера в области Югория и Cassakia близ
миниатюры кочевого стана читаем легенду
с обобщающей характеристикой татарского
этноса: «Тартарский народ во все времена
отличался воинственностью и вел кочевой
образ жизни, а разделяется он на Орды».
Перечислим наиболее значимые из них:
Орда в земле Булгария; Орда в земле Кас-
сакия (юго-восток Телецкого озера); Орда в
районе среднего Урала; Орда в земле Нагай
(между Волгой и Яиком); Орда в верховьях
Яика; Орда в Туркестане.
Между реками Яик и Волга близ изо-
бражения кочующей Орды присутствует
пояснительный комментарий: «““Орда”” на
Тартарском языке означает объединение
людей, которое составляет, таким об-
разом, единую общину. И это сообщество
(Орда) постоянно ведет кочевой образ жиз-
ни, перемещаясь из одного региона в другой».
На карте много информации о войнах про-
шедших лет и современных авторам карты.
2 Regionem Septentrionalium, Moscoviam, Rutenos,
Tartaros, Eorumque Hordas Conprehendentium,
Ex Antonii Jenkesonii Et Sigismundi Liberi Baronis
Ab Herberstein Itinerariis, Nova Descriptio. Ioannes,
Lucas Duetecum. (1563––1572 г.). Единственный из-
вестный в мире экземпляр. ГИМ, ГО-6350.
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV––XVIII вв. 59
Приведем легенды, относящие к исследуе-
мой теме. В Северном Приазовье в области
Crimea: «Крымцы суть Магометане, они
совершают набеги на Московитов, с кото-
рыми постоянно ведут боевые действия».
Над городом Казана: «В 1551 году Тартар-
ское Казанское Царство было разгромлено
и включено в державу Императора Руссии».
Близ города Астрахань: «В 1554 г. Астра-
ханское Тартарское царство было подчине-
но и к империи Русской присоединено». Как
мы видим, картографы опережают реальные
события на 1––2 года. Близ города Малый Хо-
расан: «Вот город Хорасан, который нахо-
дится в Персидском Царстве, в 1558 г. он
был захвачен тартарами».
XVII в. «Сарматия Прима», или «Евро-
пейская Тартария», по-прежнему ассоции-
ровалась у европейцев с дикостью и варвар-
ством, а также с масштабами территории,
описать которую крайне затруднительно. В
этот период образ «Царя Тартарии» оконча-
тельно утрачивает свои агрессивные черты.
На портолане арагонского картографа Пла-
чидо Калоиро-и-Олива начала XVII в. при-
черноморский «Король Тартарии» являет-
ся вассалом «Великого Турка» [Cartografi a,
2000, p.172.]. В отличие от других «царей»,
вооруженных мечами и щитами, тартарский
правитель восседает в низовьях Волги на
подушках, а вместо кривого меча держит в
своих руках чашу.
Обратимся к карте «Тартарии»1, изготов-
ленной в начале XVII в. Йодокусом Хондиу-
сом, знаменитым фламандским картографом
и гравером. Территория Тартарии (Московия
–– ее органичная западная часть) на этой кар-
те представляет собой остров, отгороженный
от остального мира. С севера его омывают
Северное море, Море Ньярен, которое суть
Спокойное, Море Русское, Тартарское море,
которое покрыто льдами. С востока Тарта-
рия ограничена Морем Пасифик. С южной
стороны от древних цивилизаций Востока
Тартария отгорожена Великим Китайским
Муросом, то бишь стеной, и морями песча-
ными: Пустыней Лоп, Пустыней Мукс, Черной пустыней, а также поясом различных
«орд» –– Тартарами Калмуками, Тартарами
1 Josse de Hondt. Tartaria.. Amsterdam. [Начало XVII в.] ГИМ, ГО-6074. Гравюра иллюминованная.
Нагаями, Заволжскими тартарами и Пере-
копскими тартарами.
Карта сопровождается текстом на фран-
цузском языке, написанном географом
из Амстердама Питером ван ден Бергом.
«Тартария по великим степям Скифии про-
стирается в сторону Севера. Ее населяют
тартары, привыкшие прославляться уме-
ренностью и древностью своего народа.
Говорят, что они происходят от Авраама,
и никогда и никому не служили, сколько бы
на них не шли войной Александр Великий,
Дарий, Кир, Ксеркс и другие могуществен-
ные государи и народы. Ранее они служили
одному только Хаму, или Господину, но сей-
час их царство разделено, и им правят мно-
жество князей. Имя страны происходит
от названия реки Тартар, у нас называют
ее ““Магог””, а местные жители именуют
““Мунгул””, по имени страны, граничащей с
ней с севера. Тартария граничит на Восто-
ке с Китайским царством, на Юге с Индией
по рекам Ганг и Окс, на Западе с Каспий-
ским морем и Польшей, а также Москови-
ей, на Севере –– с Ледовитым морем.
Первым царем тартар они звали ““Кан-
ги, или Хама””, Павел Венет называет его
““Кинхин””. Его сына звали ““Екухам””, тре-
тьего царя, которого некоторые также
называют ““Бату””, ““Зайхам””; четвертого
–– ““Темур Кутлу, или Тамерлан””, который
взял в плен турецкого императора Баязета,
заковал его в золотые цепи и возил в клетке
по Азии……
Страна по большей части представля-
ет собой пустыню, печальную и невозде-
ланную…… Тартария делится на две части,
а именно на Европейскую и Азиатскую. Ев-
ропейская называется ““Малой Тартарией””,
здесь расположено Царство Перекопских
тартар. Oна занимает ту часть Европей-
ской Скифии, что между реками Борисфен,
Псел и Десна, впадающими в Борисфен, ма-
лой рекой Танаис, обычно называемой ““До-
нец””, и самим Танаисом, а также Меотид-
ском болотом и Понтом Евксинским……
Ранее здесь господствовали Скифы……, но
с тех пор, как из Азии пришли и воцарились
здесь тартары, земля стала именовать-
ся ““Тартарией””, а название ““Малая””, она
получила, чтобы отличаться от ““Великой
Тартарии””, которая находится в Азии……
60 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
Великая, или Азиатская, Тартария де-
лится на пять основных частей, а именно:
пустынную Тартарию, Тартарию Чагатай,
царство Туркестан, царство Великого Гос-
подина Кантена (Императора Китая) и
Старую Тартарию».
Пустынная Тартария расположена меж-
ду реками Танаис, Волга, Яксарт и горами
Тапир, Себий и Имаус. «Она охватывает
часть азиатской Сарматии и большую
часть Скифии, что между горами Имаус.
Она разделена на многочисленные Орды,
среди которых важнейшие суть cледующие:
Заволжская, также называемая ““ордой бу-
ларских тартар””, орды Казанская, Ногай-
ская, Тюменская, Шилбанская, Казацкая,
Астраханская, которую также называют
““царством””, и Башкирская. Все они на-
званы по имени городов. Их жители, ранее
бывшие свободными, сейчас подчинены цар-
ству Московитов, кроме Тюмени, которая
признает власть Великого Хама Катяна……
Последняя часть Тартарии –– Старая
Тартария, расположенная между реками
Паропамис и Серик, или Катайским цар-
ством и Северным океаном, и проливом
Аниан. Старой Тартарией ее называют по-
тому, что именно отсюда пришло само имя
““Тартар””…… Здесь есть много провинций,
или орд, названия которых нам почти неиз-
вестны. Ученые люди считают, что стра-
ны Унг и Монгул суть Гог и Магог, о кото-
рых говорится в Священном Писании».
Европейский читатель о тартарах мог
узнать также, что «это народ жестокий,
дикий, и свирепого нрава…… Тартары всег-
да верхом, они не пользуются повозками на
войне, у них множество сильных лошадей, у
них нет никаких городов, на защиту кото-
рых они использовали бы свои войска……
Жен они всегда прячут. Следуя указанию
природы, по примеру древних, о которых го-
ворится в Библии, им разрешается иметь
несколько жен. У каждого (тартарина)
много детей и наложниц; и чем больше у
них жен, тем больше те их любят, и их бра-
ки счастливы. Они не стремятся женить-
ся на богатых, или женщинах редкостной
красоты, или из знатного дома. Очень ча-
сто знатные князья женятся на рабынях,
которых они купили……»
О боевом облачении татар говорится сле-
дующее: «Они носят длинные халаты без
складок, приспособленные для боя и езды
верхом. Во время боя они надевают боль-
шие длинные остроконечные белые клобуки,
сверкающие так сильно, что они повергают
в ужас их врагов, даже, несмотря на то,
что они не носят шлем……» В дополнение к
текстам на карте Хондиуса представлена за-
рисовка «тартарского» быта: шатры, круп-
норогатый скот, оседланный конь, повозка,
а также вооруженные копьями воины.
Карта «Московии, или Белой России» Гес-
селя Герарда Герритса 1613 г. базируется в
основном на подлинных русских чертежах
XVI в.1 К нашей теме имеет непосредствен-
ное отношение часть латинского текста,
помещенного на обороте перегравировки
1614 г.: «Также под властью Великого Князя
Московского в его империи находятся неко-
торые Азиатские народы, которые обита-
ют в Тартарских степях и кочуют в составе
своих орд: Заволочские и Казанские тарта-
ры, Ногайцы, Шейбаниды, Козаки, Астра-
ханские тартары, которые некогда имели
свое государство, а также Башкиры».
«Новейшая карта России в исполнении
Исаака Массы» [Russiae, 1638], голландско-
го путешественника и картографа, увидела
свет в 1636 г. На ней также присутствует
тартарский ономастикон. Земля, прости-
рающаяся от Волги до истоков Оби называ-
ется «Tartariae Pars», в эту «часть» входят
следующие территории и народы: Тунгусы,
Самойеда, Байда, Обдора, Сибирия, Луко-
морье, Югория, Пегая орда, Казан, Колмаки,
Булгария, Нагай орда, Колмаки, Астракан.
На запад от Астраканской земли –– Nagayski,
южнее Дикого Поля над Меотидой распола-
гается «Кримеа, или Тартария Пржекоп-
ская».
Европейские картографы традиционно
отмечали на просторах европейской Тар-
1 Hessel Gerard (Herrits). Tabula Russiae. Amsterdam.
1613. ГИМ, ГО-6523. Считается, что если кар-
та Московии, использованная Герритсом, была вы-
черчена царевичем Федором Годуновым, который
имел доступ к официальным секретным русским
картам, в том числе и к «Большому чертежу», то
карта Герритса –– своего рода римейк несохранив-
шейся графики Большого чертежа. См.: [Багров,
2005, с.258].
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV––XVIII вв. 61
тарии «Царство Сибирское», «Царство
Астраханское» и «Царство Казанское»1.
«Генеральная карта Украины, или де-
монстрация земель, изображенных по но-
вым данным……» Иоганна ван Кейлен (вто-
рая половина XVII в.)2 дает нам следующий
материал по Малой Тартарии. Государство
Крымчаков, или Тартар Крыма или Переко-
па ограничено полуостровом Таврикой, на
северной границе этого государства нахо-
дится сторожевое поселение Ор, или Пере-
коп; южнее –– показан ров (Fossa), соединя-
ющий Каркинитский залив с Сивашем.
На карте реки Волги 1665 г. Адама Олеа-
рия3 на левобережье между городами Soratof
и Zariza помещена большая миниатюра, на
которой показан быт и нравы жителей этих
степных земель –– ногайцев и калмыков. Ху-
дожник изобразил, как кочевые народы пе-
ревозят на верблюдах свои жилища-юрты;
как они одеты; какие плоды произрастают
на их земле (миниатюры диковинных для
европейцев арбузов и дынь внушительных
размеров); как выглядит конструкция юрты
снаружи и внутри, и как в ней устроен очаг.
Тартарский ономастикон на карте «Бе-
лая Россия, или Московия» 1688 г.4 Гийома
Сансона составляют: Крымские Тартары и
Ногайские Тартары. Кочевья последних на-
ходятся в области Малая Тартария (север-
ный берег Меотидского Болота). Чиркас-
ские Тартары на карте помещены между
реками Дон и Кубань. Мордовские Тартары
локализуются между городами Морума и
Алатер. А от северо-восточного берега Mar
Caspio до области Тингу(т)ы начинается
территория Великой Тартарии.
Карта Николая Витсена, человека близкого к Петру I, является графическим дополнением к его труду «Северная и Восточная
1 N. Sanson le fi ls. Estats du Czar ou Grand Duc de la Russie Blanche ou Moscovie. Paris. [Первая половина XVII в.] ГИМ, ГО-6363.
2 Gerardus Valk et Petrus Schenk. Typus Generalis
Ukrainae sive Palatinatuum Podoliae, Kioviensis et
Braczlaviensis terras nova delineatione exhibens. Amsterdam.
Конец XVII в. ГИМ, ГО-2400/18.
3 Adam Olearius. Accúrata delineatio Nobilissimi
toti Eúropae fl úminis Wolgae olim Rha dictae. Sculps
Christ Rothiesser. (Шлезвиг). 1665 г. ГИМ, ГО-6171.
4 Gulielmo Sanson, Hubertus Jaillot. La Russie
Blanche ou Moscovie. Paris. 1692. ГИМ, ГО- 5712/25.
Тартария», опубликованному в Амстердаме в 1692 г. В ее основу легли русские картографические материалы. Карта Витсена ––
первая реальная печатная карта Сибири, по своей информативности она превосходит
даже русские чертежи той эпохи5.
Через всю Сибирь протянулась надпись:
«Все Московское Царство с Великой Тар-
тарией». Черкесские Тартары занимают
левобережье р. Терек; Тартары-Шафкали
–– Дагестан; Башкирские Тартары живут
к востоку от Саратова; Нагайские Тарта-
ры –– между Царицыном и Саратовом, на
левобережье Волги; Уфимские Тартары
расположились от р. Камы до Саратова; Ве-
ликая Тартария простирается от Селенги и
Орхона до Восточного Океана; от Амура до
Великой Китайской Стены.
XVIII в. При Петре I Россия далеко шаг-
нула в области картографии. В Сибирском
приказе уже к концу предыдущего столетия
было накоплено несколько сот листов «чер-
тежей», и в 1696 г. правительство озаботи-
лось составлением новой карты Сибири. Во
все сибирские города были отправлены ука-
зы, где воеводам предписывалось составле-
ние отдельных планов городов и местностей,
которые потом должен был свести в один
чертеж изограф и исследователь края Семен
Ремезов. В 1701 г. он составил первый рус-
ский рукописный атлас Сибири (до наших
дней дошел 1 экземпляр и 2 рукописные
копии), состоящий из 24 карт и именуемый
«Чертежной книгой Сибири» [Чертежная,
2003]. 23-й лист этой книги представля-
ет собой первую этнографическую карту
Сибири. Подробно показаны границы рас-
селения племен, места обитания каждого
этноса выделены цветовой маркировкой. В
Великой Тартарии отмечено 87 различных
народов! [Чертежная, 2003, т. 1, лист 23; т.2,
с.143––144].
На европейских же картах и в век Про-
свещения Россию продолжали именовать,
как и двести лет тому назад, «Тартарией
Московитов».
«Новая географическая карта великого
Королевства Московии, представляющая
южную часть» Николая Висхера была изго-
5 Niclaas Witsen. Lant Kaarte, vant Oost Tartarie.
Аmsterdam. [Конец XVII в.] ГИМ, ГО-6068.
62 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
товлена в Амстердаме в 1706 г.1 Поволжье от
Нижнего Новгорода до Астрахани на карте
названо «Московитской Тартарией» и со-
стоит из: Царства Казанского, или Королев-
ство Казан, Герцогства Булгар, Царства
Астраханского, или Королевства Астракан,
которое включает в себя также земли Золо-
той Орды, или Horde d’’ Or, ограниченные
реками Ахтубой и Ерусланом.
В Поволжье отмечены земли Народа
Мордва, Черемиссы Луговой, или Равнинной,
Черемиссы Нагорной, или Горной, Калмуков
(кочевья между реками Иргыз и Самара);
Орда Orlokouri, земли Великих Нагаев, или
Grand Nagay, в которые включены земли
Memak на правобережье р. Еруслан (больше
всего кочевых шатров изображено именно в
землях Великих Нагаев); в низовьях Волги
(правобережье) отмечены земли Гребенских
казаков, а ниже находятся владения Тарта-
ров Астраканских, или Ногаев.
На «Генеральной карте России» Анри
Шателена 1714 г.2 в Сибири к западу от Ени-
сея расположены Самогезия, или страна
Самоедов; Кондория; Ободрия; Лукоморье;
Пестрая орда; Тюменские тартары и бара-
бинские тартары.
Иоганн Баптист Хоманн изготовил в
Нюрнберге в 1725 г. «Новейшую генеральную
карту всей Российской империи, показываю-
щую великую часть земного шара от Аркти-
ческого полюса вплоть до Японского моря и
северных границ Китая, а также недавнюю
дорогу царских Послов из города Москвы
через всю Тартарию в великую Китайскую
Империю……»3. Источниками послужили рус-
ские картографические материалы. Следу-
ет подчеркнуть, что на этой карте впервые,
вместо расхожего в Европе наименования
«Московское царство», появляется название
«Российская империя». Границы России по-
казаны в соответствии с Ништадтским мир-
ным договором. На юге Российская империя
1 Nicolas Visscher. Nouvelle Carte Geographique
Du Grand Royaume De Moscovie Representant La
Partie Meridionale…… Аmsterdam. 1706 г. ГИМ, ГО-
2400/5.
2 Henry Schatelen. Carte Generale des Etats du
Czar, ou Empereur de Moscovie. Amsterdam. 1714.
ГИМ, ГО-5944.
3 Iogann Baptist Homann. Generalis Totius Imperii
Russorum Novissima Tabula. Norimberg. 1725. ГИМ,
ГО-6368.
граничит с Малой Тартарией; Черкесскими
Тартарами; Аральским герцогством; много-
численными племенными объединениями
Бродячих Калмыков; регионом Найда и Ки-
тайской Тартарией.
На карте Фациуса 1769 г., отпечатанной
в Бонне [Кордт, 1931, табл. 19], все земли за
Окой, как и в XIV в., названы «Tartarie».
Проанализируем ряд карт из «Универ-
сального Географического Атласа первых
географов Гийома Делиля и Филиппа Бюаша
(Французской) Академии Наук……», изданно-
го в Париже в 1789 г.4 Под номером 116 зна-
чится «Карта Тартарии…… 1766», декориро-
ванная миниатюрами шатров и бытовыми
сценами. В Малой Тартарии (Северное
Причерноморье) преобладает народ Нагаи;
земли Малых Нагаев, именуемых также
Черными Нагаями, или Черными Тартара-
ми, входят во Владения, зависящие от Кана
Тартарского (водораздел Дона и Кубани);
отмечены также Кубанские тартары; Ази-
атская Россия, или Русская Тартария, раз-
деленная на gouvernem на западе и province
на востоке. Границы Тартарии протянулись
от реки Дон до Камчатского Моря, кото-
рое именуется также Море Лама; Неза-
вимая Тартария (от Арала до Гоби) вклю-
чает в себя Калмуков Елюя, центр кочевий
которого в виде шатров изображен по обоим
берегам р. Или. В Независимую Тартарию
входит также Казачья Орда (по берегам
р. Сырдарьи). Кроме того, отмечены Тюмен-
ские Тартары; Татартупы (Северный Кав-
каз); Великая Тартария (от каракалпаков
до народа гиляков, ниже южной границы
России); Китайская Тартария (от области
Халка до р. Амур). Центр Tartarie Chinoise
расположен в Урге, или Поле. Рядом с мини-
атюрами шатров присутствует легенда: «На
этом месте, или поблизости был Каракум
–– Столица Ченгискана». Север и северо-
восток Тартарии Московитов омывают Mer
de Len, Mer d’’Amour –– индикатор того, что
4 Atlas Géographique et Universel, par et Guil. Delisle
Phil. Buaché Premiers Géographes de l’’Académie
des Sciences. Et par Dezauche Ingénieur Géographe,
et Successur des S-rs Delisle et Buaché. A Paris chez
Dezauche rue des Noyers. Avec Privilège d’’Auteur.
Paris. 1789. Карта № 118 (1723); № 116 (1766);
№117 (1780); № 120 (1781 г); № 119 (1785); № 114-115 (1788).
Глава 2. Источники по истории татарских государств XV––XVIII вв. 63
авторы были знакомы с русскими чертежами Сибири.
На замечательной карте Северного Причерноморья 1772 г. Рицци Дзаннони1 по-
казана граница между Россией и Турцией,
установленная после русско-турецкой вой-
ны 1735––1739 гг., снабженная укрепленной
линией, построенной в 1740 г. против набе-
гов ногайских и очаковских татар, которая
протянулась от крепости Ивановской на
правобережье Днепра до крепости Старой
Архангельской (22 укрепления!). На карте
показаны многочисленные становища оча-
ковских, буджакских и ногайских татар. На
левобережье Днепра в Земле Ногайских Та-
тар отмечены: Орда Югури (севернее Кон-
ских вод); Орда Ивак (верховья р. Крынка);
Орда Телиак (верховья р. Ак Сую); Орда
Кжиджиут (среднее течение р. Кара Де-
рези); Орда Ногайская Ямбулук (верховья
р. Кара Дерези); Орда Канглы Аргаклы (за-
паднее озера Куру-Гелю); Орда Хаджи Ке-
рай (в бассейне р. Хейян Дерези). На право-
бережье Днепра в Земле Татар Озю-Кала
(очаковских татар) присутствуют: Орда
Мир-Али (напротив крепости Богузин);
Орда Он-Чадыр (верховья р. Румили Де-
рези); Орда Казай-Мирзы (близ озера Кук-
Куйю); Орда Ягы Запезаклы Ислам Керай
(в среднем течении р. Тана-Идель); Орда
Кротоякы (истоки р. Салкан-Дере); Орда
Истра (напротив крепости Степановской);
Орда Татар-Меджет (напротив крепо-
сти Геремолейской); Орда Геневиз (истоки
р. Тузлы); Стан Кеви (севернее впадения
речки Грамоклейки в Ингул); Орда Иркан
Канглы (напротив крепости Богоюл); Орда
Алах-Мирзы (северо-восточнее Очакова);
Орда Исмаил-Мирзы (близ устья р. Олю-
Кагальниг); Ногайская Орда Йедсаны (у
истоков р. Урманы-Идель). Близ этой ко-
чевой ставки нарисована самая большая
миниатюра кочевого города, в центре кото-
рого возвышается ханский шатер в окруже-
нии многочисленных шатров поменьше (12
1 Rizzi Zannoni. Carte des Frontiéres de Pologne
depuis Balta jusques à la Riviere de Sina-Woda;
contenant le Territoire des Kosaks de Human et de
Zaporow; kes Deserts des Tatares d’’Oczakow, de
Bessarabie et du Nogaï avec leurs Hordes telles qu’’elles
furent situies à la fi n de 1767, par les ordres du Khan de
Krimée…… // Carte de la Pologne. London. 1772. ГИМ,
ГО-170.
штук), увенчанных полумесяцами. Западнее
земель очаковских татар, за рекой Олу-Тели
Гелю простираются земли Буджакской орды
(Budziak Tatarlerinugn).
Рассмотрим уникальную карту Сибири
–– «Новое географическое описание Вели-
кой Тартарии» 1730 г.2, составленную кар-
тографом с необычной судьбой. Шведский
офицер Филипп Юхан Табберт фон Стра-
ленберг попал в плен под Полтавой в 1709 г.
и находился в Тобольске с 1711 по 1723 г.,
получив свободу после Ништадтского мир-
ного договора. В основу работы легли рус-
ские материалы. Русская топонимика дана в
латинской транслитерации. В титуле карты
выгравировано не стереотипное европей-
ское написание «Тартария», а русский вариант –– «Таттария»!
Насыщение карты топонимами не имеет
прецедентов в западноевропейской картографической традиции. Показаны границы
Царства Казанского и Царства Астраханского. Сибирь именуется Сибирским Цар-
ством. Средняя и Центральная Азия назва-
ны, как обычно, «Великая Таттария», на
западе ее границу составляют низовья Волги и «Астраханское Царство», на востоке –– эстуарий Амура. Перечислим земли и народы, населяющие «Великую Таттарию»:
Восточная часть Астраханского царства,
Племя Кабдер, Яицкие козаки, Каракалпаки, Каракум, Аракум, Козачья Орда, Племя
Джелчеклы, Племя Джусс, Племя Кунграт,
Туркомания (северная часть), Белые Туркме-
ны, Племя Кардери, Племя Джамакаю, Пле-
мя Мингастаган, Туркустан, Калмыки Елюя
(верховья Иртыша), Джунгарские Калмыки,
Дикие Киргизские Дикие Таттары, Племя
Караган, Степь, или Иртышская Пустыня,
Народы Канкагаи, народы Телеуты, Земля
Куманда, Мула Гойа, Степь, или Пустыня
Карангузаган, Алтайская Степь Тала, ко-
торая также именуется ““Белой Долиной””,
Провинция Камул, Мунгалы, Халка, Мунга-
лия, Безводная Пустыня Гоби, или как ее
еще называют пустыня ““Хамо””, Пустыня
2 Philipp Johann von Strahlenberg. Nova Descriptio
Geographica Tattariae Magnae iam orientalis quam
occidentalis in particularibus et generalibus Territoriis
una cum Delineatione totius Imperii Russici imprimis.
Siberiae accurate ostensa. Stocholm. 1730. ГИМ, ГО-
5951.
64 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
Тола, Монгольская Пустыня, Нивхия, Нив-
хи Картзин, Земля Гиляков, Юпи Таффары,
Таргузинцы, Мунгалы Захар Найман. Близ
каждого названия кочевого племени худож-
ник поместил миниатюры шатров.
В европейской части России и прилегаю-
щих к ней южных регионах живут: Вогуличи
дикие, Сираены (Великая Пермь), Пермяки,
Вотяки, Черемисы, Таттары Казанские,
Мордва, Племя Юканское, Племя Тир-
са, Племя Сингран, Племя Салгат, Племя
Джагатайское, Племя Бучзар, Племя Би-
гатин, Племя Айюглы, Племя Зелюр, Племя
Катайск, Племя Назармамулы, Кипчаки,
Великие Ногаи, Мамаева Степь, где нахо-
дится ставка Племени Кабдерсай (в земле
Великих Ногаев между Ахтубой и Яиком),
Кубанские Тартары, Нагаи Малые (степи
северного Приазовья). Кара Чиркассы про-
живают близ Куликова поля! Насколько мне
известно, это самое раннее упоминание дан-
ного топонима в картографии.
В 1745 г. Российской академией наук
был издан «Атлас российский, состоящий
из 19 специальных карт, представляющих Всероссийскую империю с пограничными
землями»1. Лист № VII представляет «Малую Татарию с пограничною Киевскою и Белгородскою Губерниями. Сия карта содержит лежащия около Днепра, Дону и Донца земли, також весь Крым и часть Кубани с Черным
морем. Утверждается на вышереченном
треугольнике, сочиненном между Киевом,
Очаковым и Азовом, и на достоверных изве-
стиях о течении рек Днепра, Донца и Дону».
Лист № IX демонстрирует «Царство Казан-
ское с окольными провинциями и частию
реки Волги; содержит большую часть цар-
ства Казанского и ближния места по рекам
Волге и Каме. Сия карта утверждается на
треугольнике исчисленном между Москвою,
Казанью, и Астраханью, также и на обре-
тающихся в Географическом Департамен-
те о реке Волге достоверных известиях».
Топонимы «Великая» и «Малая Тарта-
рия», которые неизменно присутствовали на
картах Европы вплоть до начала XIX в., сви-
детельствуют о том, что память об империи
Чингиз-хана и государств –– ее наследников
не стерты неумолимым временем.
1 Атлас Российской, состоящей из девятнадцати
специальных карт представляющих Всероссийскую
Империю с пограничными землями, сочиненной по
правилам Географическим и новейшим обсерваци-
ям, с приложенною притом Генеральною Картою
Великия всея Империи, старанием и трудами Им-
ператорской Академии Наук. СПб., 1745.
Глава 3. Историография татарских государств XV––XVIII вв.
§ 1. Отечественная историография
Илья Зайцев
Едва ли не первым крупным русским
произведением историографического харак-
тера, посвященным истории Золотой Орды
и русско-ордынским отношениям, стала так
называемая «Казанская история» [Памятни-
ки, 1985]. Этот публицистический памятник
был написан в 1564––1565 гг. и представляет
собой беллетризованный рассказ, охватыва-
ющий время с монгольского похода на Русь
(1237 г.) вплоть до падения Казанского хан-
ства в 1552 г. После 1592 г. текст «Казанской
истории» был переработан за счет замены
последних пятидесяти глав о походе 1552
г. компиляцией из «Степенной книги» и ле-
тописных источников. Именно этот вариант
памятника и дошел до нас в наибольшем
количестве списков (всего списков первой и
второй редакций памятника более 200). Со-
гласно тексту сочинения, его автор, по про-
исхождению русский, около 20 лет (с 1532
по 1551 г.) прожил в Казани как пленник.
Как отмечают исследователи памятника, в
тексте «Казанской истории» были исполь-
зованы достижения всех известных на Руси
к XVI в. литературных жанров и стилей, од-
нако этот пестрый материал был подчинен
одному художественному замыслу –– пока-
зать победу над Казанским ханством как за-
кономерный итог борьбы русских с ханами
Золотой Орды и Казани. Вследствие этого
реальные исторические события в тексте
не только художественно трансформиру-
ются, но зачастую и намеренно искажают-
Глава 3. Историография татарских государств XV––XVIII вв. 65
ся в угоду общей идее. Однако особенно-
стью «Казанской истории» была не только
главенствующая мысль о торжестве Рос-
сийского государства и православия. В тек-
сте памятника можно найти не только нотки
сочувствия казанцам, но и прямое осужде-
ние великих князей. Так, в главе о победе
«Улу-Ахмета» над московским князем Ва-
силием автор «Казанской истории» пишет:
«Так покорность и смирение пересилили и
победили свирепое сердце нашего велико-
го князя, дабы не преступал он клятву, даже
если дал ее поганым…… Ибо не только хри-
стианам помогает бог, но и поганым содей-
ствует». Многие идеи «Казанской истории»
предопределили на долгое время пути раз-
вития русской историографии относительно
Золотой Орды и татарских постордынских
ханств.
Через сто лет после переработки «Ка-
занской истории», в 1692 г. московский слу-
жилый человек Андрей Лызлов закончил
текст своей «Скифской истории» –– очень
значимого русского памятника, в котором
много места было уделено татарской исто-
рии. Основной идеей А.Лызлова также
стала борьба христианской Европы с «вос-
точной» агрессией. В «Скифской истории»
эта мысль под влиянием польской истори-
ографии была модернизирована в концеп-
цию борьбы с турками. Особое внимание
в «Скифской истории» уделяется русско-
татарским отношениям, которые Лызлов
прослеживает со времени монгольских
завоеваний Руси вплоть до 1506 г., когда, по
его мнению, закончилось «иго». Сущность
последнего А.Лызлов сводил к подданству,
сбору дани и подсудности населения ханам:
«……окаянный Батый по всем градом учинил
своих властителей, их же называху баскаки,
яко бы атаманы или старосты, иже всегда от
оставльшихся христиан дань собирали и по
изволению своему россианом христианом
судили и повелевали» [Лызлов, 1990, с.27].
Основными его источниками в этой части
были «Степенная книга» и «Синопсис», од-
нако А.Лызлов в той части своего труда, где
речь шла о татарах, использовал и другие
источники, в том числе и личные наблюде-
ния [Богданов, 1990, с.403 и далее].
Весомый для своего времени вклад в изу-
чение татарской истории внес В.Н.Татищев
(1686––1750). Именно он в своем незавер-
шенном толковом словаре «Лексикон рос-
сийской исторической, географической, по-
литической и гражданской» (1744––1746 гг.;
впервые опубликован в 1793 г.) в кратких
статьях об Астрахани и Казани впервые по-
пытался дать сведения об этимологии назва-
ний этих городов и их дорусской истории1.
Одним из крупнейших русских «тюр-
кологов-татароведов» XVIII в. был Петр
Иванович Рычков (1712––1777). В августе
1744 г. П.И.Рычков завершил «Известие о на-
чале и о состоянии Оренбургской комиссии
по самое то время, как оная комиссия целой
губернией учинена, с некоторыми историче-
скими и географическими примечаниями».
Это сочинение в дополненном виде было
издано в 1759 г. в академическом журнале
«Сочинения и переводы, к пользе и увесе-
лению служащие» под названием «История
оренбургская по учреждению Оренбургской
губернии……». В «Истории……» затрагивают-
ся вопросы этногенеза и древней истории
башкир, казахов, каракалпаков, калмыков;
тема их отношений с Россией. П.И.Рычков
дает краткое изложение истории городов и
государств Средней Азии, а также ряд эти-
мологий, в том числе этнонима «башкир». В
1750 г. он закончил другое свое сочинение
под названием «Краткое известие о татарах
и о нынешнем состоянии тех народов, кото-
рые в Европе под именем татар разумеются,
собрано в Оренбурге из книг турецких и пер-
сидских и по сказкам бывалых в тех местах
людей к рассмотрению при сочинении об-
стоятельного о сих народах описания». По-
знакомившись с этой работой еще в 1749 г.,
В.Н.Татищев включил часть материалов из
этого сочинения в первую книгу «Истории
российской». Сам П.И.Рычков широко ис-
пользовал «Краткое известие о татарах» при
написании другого своего труда –– «Топогра-
фии Оренбургской». Обширный материал
по истории народов Поволжья он систе-
матизировал в «Опыте Казанской истории
древних и средних веков» (1767) и «Введе-
нии к Астраханской топографии» (1774).
1 [Лексикон, 1793]. Следует отметить, что
В.Н.Татищев впервые в русской науке составил
краткий очерк о Коране, который был сделан «на
уровне лучшего европейского ориентального зна-
ния того времени» [Арапов, 2000, с.213).
66 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
В XIX в. развитие историографии та-
тарских государств связано как с именами
классиков отечественной историографии,
авторами крупных историй России, сре-
ди которых следует назвать прежде всего,
Н.М.Карамзина (1766––1826) и С.М.Со-
ловьева (1820––1879), так и с именами ка-
занских историков К.Ф.Фукса (1776––1846),
М.С.Рыбушкина (1792––1849), Н.А.Фирсова
(1831––1896) и др.
Именно в это время зарождается и актив-
но развивается такое важное направление,
как публикация и критика татарских средне-
вековых источников по истории ордынских
юртов. Эта деятельность связана с именами
А.К.Казембека (1802––1870)1, И.Н.Березина
(1818––1896) и особенно В.В.Вельяминова-
Зернова (1830––1904) –– автора «Исследо-
вания о касимовских царях и царевичах»
(вышло в Санкт-Петербурге в 4 томах,
1863––1887), опубликовавшего также (сов-
местно с Х.Фаизхановым) первый сборник
оригинальных крымских дипломатических
текстов.
Отдельный этап в изучении Крымского
ханства связан с именем В.Д.Смирнова. Его
двухтомный труд «Крымское ханство под
верховенством Отоманской Порты» (1887,
1889) является классическим и до сих пор
не утратил своей научной значимости. По
словам самого В.Д.Смирнова, исследование
не претендовало на то, чтобы «представить
полную историческую картину Крымского
ханства, а только свод тех известий, которые
находятся в турецких письменных источ-
никах, литературных и документальных, и
которые могут или окончательно, категори-
чески подтвердить факты, уже ранее конста-
тированные наукой, но только предположи-
тельно, и без достаточных данных; или же
пролить свет на явления, доселе пока мало
выясненные; или же, наконец, обратить
внимание на такие стороны исследуемого
предмета, которые оставались вовсе незаме-
ченными» [Смирнов, 2005, с.29].
В изучении крымских историографи-
ческих текстов, а также османских сочинений, имеющих отношение к Крыму и сос-
тоит главная заслуга В.Д.Смирнова. Именно
1 Именно А.Казембек издал в 1832 г. в Казани
одну из важнейших крымских хроник –– «Семь планет в известиях о татарских царях». он впервые обратился к одному из основных
сочинений по истории Крыма XVI в. –– «Истории хана Сахиб-Гирея». Поначалу в переводах отрывков из данного сочинения он ис-
пользовал дефектный санкт-петербургский
список (ныне в Отделе рукописей восточ-
ного факультета СПбГУ) [Смирнов, 1913,
c.145; Некрасов, 1997, с.95]2. Однако впоследствии привлек и старейший (1651) па-
рижский. В.Д.Смирнов подготовил русский
перевод этого сочинения, однако он не увидел свет. Помимо «Истории Сахиб-Гирея»
В.Д.Смирнов был настоящим первооткры-
вателем целого ряда других крымских исто-
рических текстов –– прежде всего, так назы-
ваемой «Краткой истории». В.Д.Смирнову
принадлежит и название этого источника
(сочинение не имеет оригинального назва-
ния). Это произведение было известно к тому
времени в двух списках, и до сих пор боль-
шинство отечественных авторов, пишущих
о Крыме, используют этот текст в отрывках-
переводах, подготовленныхВ.Д.Смирновым.
Ученому удалось также обнаружить еще
один список анонимной истории, изданной
к тому времени на французском языке Кази-
мирским и Жобером. Он также обнаружил
и издал в 1881 г. редкий текст, созданный
около 1790 г. и содержащий краткий обзор
истории ханства от его возникновения до
XVII в. В сочинение было включено боль-
шое количество копий договоров и других
официальных бумаг относительно Крыма,
что позволило В.Д.Смирнову назвать его
«Сборником». До настоящего времени из-
вестно только два списка сочинения (париж-
ский и его санкт-петербургская копия, вы-
полненная, вероятно, рукой Х. Фаизханова).
Сочинение было издано В.Д.Смирновым
по санкт-петербургской рукописи, причем
текст исправлен и восполнен по парижско-
му списку [Сборник, 1881]. Пользуясь ру-
кописью Азиатского музея и манускриптом,
принадлежавшему драгоману Российского
генерального консульства С.И.Чахотину,
2 Еще до В.Д.Смирнова к сведениям Ремма-
ла обратился Ф.Хартахай, однако он сочинение
явно недооценил и, скорее всего, не знал о всех
его списках и редакциях. В 1867 г. в одной из своих
работ по истории Крыма он даже заметил: «Истори-
ческая литература крымских татар бедна» [Харта-
хай, 1867, с.157]. Ныне эти слова с полным основа-
нием можно отвергнуть.
Глава 3. Историография татарских государств XV––XVIII вв. 67
В.Д.Смирнов переводит на русский язык и
издает в «Русской старине» «Историю Кры-
ма» Мехмеда Неджати [Смирнов, 1894].
Плодотворная деятельность В.Д.Смирнова,
к сожалению, почти не имела продолжения
на российской почве. В начале XX в. толь-
ко А.Н.Самойлович продолжал заниматься
крымским источниковедением, издав значи-
мые заметки «Предварительное сообщение
о новом списке сокращения «Семи планет»
Мухаммеда Ризы» [Самойлович, 1913].
* * *
Отечественная историография исто-
рии татарских государств давно уже стала
предметом самостоятельного изучения. Ис-
черпывающе охарактеризованы труды по
истории Крымского ханства1; Астрахани
[Зайцев, 2006, c.4 и далее], Казани [Хами-
дуллин и др., 2012, c.92––113] и Ногайской
Орды [Трепавлов, 2001, c.6––25], а также от-
дельные аспекты этой истории (например,
отношения ордынских юртов с Османской империей [Зайцев, 2004а, с.11––48]).
1 Западноевропейская и отчасти русская историография (досмирновская) была упомянута и проанализирована еще В.Д.Смирновым [Смирнов, 2005, c.29––31]. См. также: [Хорошкевич, 2001, c.34––72; Маврiна, 2002, c.135––137; Прохоров, 1999, с.136––148].
§ 2. Зарубежная историография
Англо-американская историография
тюрко-татарских государств XV––XVIII вв.
Булат Рахимзянов
История тюрко-татарских государств
XV––XVIII вв. привлекала внимание за-
рубежных историков еще начиная с конца
XIX –– начала XX в. [Howorth, 1970; Curtin,
1908], однако усиление интереса к пробле-
матике наблюдается начиная со второй по-
ловины XX в. Безусловно, это было связано
с осознанием военной угрозы, исходящей
от СССР. После известной речи, произне-
сенной 5 марта 1946 г. сэром Уинстоном
Черчиллем в Вестминстерском колледже
в Фултоне (США), СССР стал восприни-
маться как потенциальный противник для
стран Западной Европы и США. Чтобы
знать методы и средства борьбы с потен-
циальным противником, необходимо было
знать и его историю, в том числе и средне-
вековую. Именно поэтому зарубежная исто-
рическая наука в течение 1940––2000-х гг.
уделяла значительное внимание истории
Руси-России-СССР, в частности теме тер-
риториального расширения Российского
государства. Пристальное внимание данная
проблематика получила в США и Велико-
британии. Изучение истории внешней поли-
тики России и поиск ее преемственности с
экспансионизмом внешней политики СССР
стали одним из важных направлений иссле-
дования англо-американской русистики и
советологии. Особо актуальной признава-
лась проблема восточной политики Москов-
ского государства в середине XVI в. [Пету-
хов, 2003, с.3]. Именно в контексте истории
Руси-России, как правило, шло и изучение
тюрко-татарских государств XV––XVIII вв.
Георгий Владимирович Вернадский,
работавший в разные периоды его жизни
в России, Европе и США, стал пионером
изучения Касимовского ханства на Западе.
В своем труде «Начертание русской исто-
рии» он датирует окончание монгольского
владычества не 1480 г., а годом образования
Касимовского ханства –– 1452 [Вернадский,
1927, с.67––111]. Эта оригинальная мысль
была многократно повторена в трудах зару-
бежных коллег.
Эдвард Л.Кинан, долгое время прорабо-
тавший деканом отделения истории, про-
фессором, директором Русского исследо-
вательского центра (ныне Дейвис-центр)
в Гарварде, затрагивает взаимоотношения
между Московским государством и Казан-
ским ханством в своей докторской (Ph.D.)
диссертации «Московия и Казань, 1445––
1552 гг.: исследование степной политики»
[Keenan, 1965]. Отдельные ее части и кон-
цептуальные выдержки были опублико-
ваны позднее в виде статей [Keenan, 1967;
68 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
Keenan, 1969; Keenan, 1964––1968; Keenan,
1986]. Диссертация была защищена в Гар-
варде в 1965 г. К сожалению, этот фундамен-
тальный труд, показывающий недюжинную
эрудицию и провокационный ум автора, а
также глубокое знание им источников, так и
не был опубликован.
Кинан правильно отметил, что доверять
русским летописям в вопросе реконструк-
ции политических реалий, царивших в от-
ношениях между Москвой и татарами, не-
продуктивно и даже ошибочно. Он обратил
свое внимание на посольские дела как на
документы, которые, по его мнению, были
незаслуженно отброшены тенденциозны-
ми русскими и советскими историками как
шедшие вразрез с излагаемыми ими (и ав-
торами летописей) идеями. Автор акценти-
ровал внимание на роли Ногайской Орды в
позднезолотоордынском мире. По его мне-
нию, именно ногаи являлись тем компо-
нентом, который зачастую играл ведущую
роль в отношении Казанского ханства, да и
не только его, являясь средством военного
устрашения и воздействия на соседей (как
других татар, так и русских). Причиной
этого была мощнейшая военная сила нога-
ев, сконцентрированная в их огромной кон-
нице. Сквозь призму московско-казанских
отношений автор показывает, по сути, все
имевшиеся в позднезолотоордынском мире
взаимосвязи, их образование, развитие и
упадок. Кинан проводит мысль о том, что
изначально отношения между Москвой и
татарским миром были не враждебными, а
вполне дружественными, и что вследствии
этого именно Москва стала основным на-
следником «трона Саина», поглотив в даль-
нейшем другие «осколки» Золотой Орды. В
завоевании Казани Москвой Кинан видит
упадок кочевого общества в целом.
В большой дискуссии, развернувшейся в
1967 г. на страницах американского журнала
«Славянское обозрение» («Slavic Review»)
по поводу взаимоотношений Москвы и Ка-
зани в Средние века, американский историк
украинского происхождения, основопо-
ложник школы украинских исследований
в Гарварде Омельян Прицак высказал ин-
тересные и крайне важные наблюдения по
поводу изменения политического положе-
ния Касимовского ханства и всего позднезо-
лотоордынского мира в целом. Он считает,
что вассальный статус Касимовское ханство
приобрело не сразу при его образовании в
середине XV в., а только после смены пред-
ставителей династии Гиреев на потомков
Ахмада [Pritsak, 1967, p. 579––580].
В этой же дискуссии участвовали Э.Ки-
нан [Keenan, 1967], еще один американский
историк украинского происхождения Игорь
Шевченко [Sevcenco, 1967] и поляк по про-
исхождению, гражданин США Ярослав
Пеленски [Pelenski, 1967]. И. Шевченко от-
метил, что тезис Э.Кинана в отношении рус-
ских летописей верен лишь отчасти: их дей-
ствительно непродуктивно использовать для
реконструкции политических реалий XV––
XVI вв. из-за их ангажированности, однако
если мы хотим узнать, как происходила ле-
гитимация тех или иных событий со сторо-
ны Москвы, они вполне репрезентативны.
Ярослав Пеленски в своей статье «Им-
перские претензии Москвы к Казанскому
ханству» [Pelenski, 1967] изложил идеи,
позже развитые в его книге «Россия и Ка-
зань. Завоевание и имперская идеология»
[Pelenski, 1974]. Им был проанализирован
идеологический аспект взаимоотношений
Московии и Казанского ханства. В своих ра-
ботах историк опирался на анализ той базы
источников, которая была так низко оценена
Э.Кинаном, –– московских летописей XV––
XVI вв., а также литературных произведений
и дипломатических документов периода. В
трудах Я. Пеленски был поставлен вопрос о
роли российского завоевания Казанского и
Астраханского ханств в процессе складыва-
ния России как государства имперского типа
[Петухов, 2003, с.15]. Основное внимание
Пеленски уделяет теориям-претензиям Мо-
сквы на Казанское ханство, которые должны
были обосновать и оправдать присоедине-
ние Казани к Московии, их классификации,
сущности и теоретическому обоснованию, а
также характеристике рождавшейся в Рос-
сии XVI в. официальной имперской идеоло-
гии [Петухов, 2003б, с.95, 160].
Что касается собственно истории та-
тарских ханств, историк делает вывод, что
политическая система Казанского ханства
строилась по классической кочевой модели.
Он избегает оценок Казани как государства
«феодального» или «военно-феодального».
Глава 3. Историография татарских государств XV––XVIII вв. 69
Впрочем, в этом автор не одинок –– в англо-
саксонской исторической традиции в целом
ставится под сомнение наличие феодализма
на территории Московского государства и
его предшественников. В экономическом
отношении американский исследователь
рассматривает Казанское ханство прежде
всего как центр международной транзит-
ной торговли. Причиной падения ханства
Пеленски видит несоответствие между ко-
чевой моделью политической системы, вне-
дренной на эту территорию извне, из Улуса
Джучи, и оседлым образом жизни основной
массы населения ханства, унаследованным
от Волжской Булгарии.
Ученица Э. Кинана профессор универси-
тета Майами Джанет Мартин касается исто-
рии тюрко-татарских государств в их взаи-
мосвязи: история Казанского, Крымского и
Касимовского ханств, а также Московского
государства выступают у нее как компонен-
ты истории политического союза «Степи»,
т.е. всех наследников Золотой Орды. По
сути, автор развивает мысли своего учителя
на более широком фактическом материале, с
привлечением источниковых доказательств
своей концепции. Как и у Кинана, делается
упор на «дружественности» отношений Мо-
сквы с татарским миром. Этим проблемам
посвящены ее статьи «Отношения Москвы
с Казанским и Крымским ханствами (1460––
1521 гг.)» и «Московская политика фронти-
ра: случай Касимовского ханства» [Martin,
1983; Martin, 1992]. Также автор касается
истории татарских ханств в своей большой
монографии «Средневековая Россия, 980––
1584 гг.» [Martin, 1995].
Американский автор Роберт Кроски в
1987 г. выпустил монографию «Московская
дипломатическая практика в период правле-
ния Ивана III» [Croskey, 1987], которая изна-
чально была защищена им как докторская
(Ph.D.) диссертация в 1980 г. в известном
своими исследованиями средневековой исто-
рии России университете Вашингтона в Си-
эттле. Научным руководителем диссертации
был известный медиевист Дэниел Во (Daniel
Waugh). Идеи диссертации были ранее изло-
жены автором в статье «Дипломатические
формы взаимоотношений Ивана III с крым-
ским ханом» [Croskey, 1984]. Основная идея
как книги, так и статьи –– дипломатические
документы периода недвусмысленно гово-
рят нам о том, что ни о каком «равенстве»,
«братстве», «партнерстве» в отношениях
между указанными правителями не может
быть и речи –– крымский хан был однознач-
но как статусно (в рамках «правовых» норм
позднезолотоордынского пространства той
эпохи), так и фактически (в военном отно-
шении) выше московского правителя. Идеи
автора в основном почерпнуты из книги
М.Усманова [Усманов, 1979], о чем он сам
сообщает в тексте книги, однако творчески
развиты на материале периода Ивана III.
Историк Л.Коллинз в основательной ста-
тье «По поводу утверждаемого «разгрома»
Большой Орды в 1502 г.» [Collins, 1991] вы-
двигает совершенно справедливую мысль о
том, что как такового «разгрома» Большой
Орды (государство, которое в т.н. «запад-
ной» историографии принято называть «Ве-
ликой Ордой», что точнее в плане аналогий с
«Золотой Ордой» –– Улусом Джучи) не было.
Произошла лишь смена ветвей династии с
изначально «сарайской» на крымскую, и пе-
реход властных регалий и улусов от больше-
ордынского к крымскому хану. Данная мысль
вполне обоснована всей логикой позднезо-
лотоордынской истории XV––XVI вв.
Kрейг Кеннеди затрагивает историю
позднезолотоордынского мира в своей док-
торской (Ph.D.) диссертации «Джучиды
Московии: изучение персональных связей
между знатными татарскими эмигранта-
ми и московскими великими князьями в
XV––XVI веках» [Kennedy, 1994]. Она была
защищена в Гарварде в 1994 г. Основные
идеи дисссертации были изложены им го-
дом позже в рамках небольшой статьи
[Kennedy, 1995]. Научным консультантом
являлся Эдвард Л.Кинан: его научное влия-
ние постоянно ощущается в работе. Как и
диссертация Кинана, этот достаточно се-
рьезный труд, показывающий глубокое
знание автором русских (и не только) ис-
точников, так и не был опубликован. Автор,
вслед за Э.Кинаном, отказывает летописям
в репрезентативности: его труд построен на
анализе опубликованных дипломатических
документов. Основное внимание Кеннеди
сосредоточил на рассмотрении эволюции
«политической мощи» Московии на протя-
жении XV––XVI вв., показывая ее развитие
70 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
сквозь призму дипломатических отношений
московского нобилитета, в первую очередь
московского великого князя, с татарскими
выходцами (как фактическими, так и потен-
циальными) на московской службе. В рабо-
те имеются важные наблюдения по поводу
взаимоотношений татарских государств как
между собой, так и с Московией. Труд весь-
ма полезен читателям при комплексном изу-
чении геополитической и социокультурной
ситуации в Евразии в указанный период.
Доналд Островски, работающий в Гар-
вардском университете, в 1998 г. опублико-
вал провокационную монографию «Моско-
вия и Монголы: межкультурные влияния на
степной границе, 1304––1589 гг.» [Ostrowski,
1998], концептуальные построения кото-
рой были приняты далеко не всеми иссле-
дователями, работающими на поле средне-
вековой истории России. Основные идеи
монографии были им изложены восемью
годами ранее на страницах журнала «Slavic
Review» [Ostrowski, 1990]. Написанная на
хорошем источниковом материале и пред-
лагающая альтернативные взгляды на мно-
гие проблемы, она в числе прочих рассма-
тривает и вопросы, связанные с татарскими
средневековыми государствами. Однако
данная проблематика для автора не была
первостепенной. Островски больше зани-
мали вопросы влияния татарского мира на
формирование московской государствен-
ности. Д. Островски считает переселенцев
из татарских ханств, в совокупности с дво-
ром великого князя, основным источником
татаро-монгольского влияния на Русь [Пе-
тухов, 2003б, с.98]. Заимствование у мон-
голов системы управления было вызвано
частыми поездками московских князей в
Сарай. По мнению Островски, «светская
администрация продолжала рассматривать
практику степных ханств как образец даже
после 1502 г., когда Кыпчакское ханство
(Золотая Орда. –– Б.Р.) признала суверенитет
крымского хана».
Профессор университета Лойола в Чикаго
Михаил Ходарковский, получивший базовое
образование в СССР, затрагивает историю
позднезолотоордынских государств в сово-
купности в своей работе «Степная граница
России: создание колониальной империи,
1500––1800 гг.» [Khodarkovsky, 2002], одна
из глав которой была им опубликована как
большая статья «Приручая Дикую Степь:
южная граница Московского государства,
1480––1600 гг.» [Khodarkovsky, 1999]. Автор
попытался перенести концептуальные на-
работки так называемых Colonial Studies
(колониальные исследования), принятые и
признанные в «западной» историографии,
на почву взаимоотношений Московии с та-
тарским миром в XV––XVIII вв. Это ему не
очень удалось, что отмечалось в рецензии
В.В.Трепавлова [Трепавлов, 2003]. Факто-
графическая часть работы «хрестоматийна»
(В.В.Трепавлов), т.е. не содержит ничего
принципиально нового; в плане же мыслей
автора по поводу изначальной невозможно-
сти мирного сосуществования между Сте-
пью и Московским государством в Средние
века с М.Ходарковским можно поспорить,
хотя его аргументы и имеют право на суще-
ствование. Сильной стороной работы являет-
ся попытка систематизации связей Москвы с
татарским миром в указанный период.
Итак, период с начала 1950-х гг. характе-
ризуется началом научных штудий интере-
сующей нас проблематики зарубежными ис-
следователями. Американские и английские
историки рассматривали историю позднезо-
лотоордынских государств преимуществен-
но в контексте взаимосвязей с Московским
государством, а именно истории российской
имперской и колониальной экспансии, кото-
рую они начинают с завоевания Казани и
Астрахани в середине XVI в., в некоторых
трудах –– с аннексии Новгорода в 1478 г.
Американские историки, бывшие в раз-
ное время аффилированными с Дейвисов-
ским центром в Гарвардском университете
(ранее Русский исследовательский центр)
(Э.Кинан, Я.Пеленски, О.Прицак, Р.Пайпс,
Д.Островски и др.), историю позднезоло-
тоордынских государств рассматривали в
тесной связи с проблемой происхождения
российской государственности. В их рабо-
тах 1960––1980-х гг. был сделан акцент на
монголо-татарском и византийском насле-
дии в политической истории Московского
государства XV––XVI вв. Данные исследова-
тели опирались преимущественно на анализ
первоисточников, а не на работы русских
историков XIX в., иногда фактически вы-
ступающие как источники для некоторых за-
рубежных коллег. В методологическом плане
они испытали влияние школы исторической
Глава 3. Историография татарских государств XV––XVIII вв. 71
антропологии, что выразилось в их акцен-
те на выявлении особенностей изучаемой
культуры и подходе к источнику как продук-
ту культуры [Петухов, 2003, с.15]. В работах
данной группы историков был выдвинут
тезис о принадлежности Московии XV––
XVI вв. к системе государств-наследников
Золотой Орды и ее причастности к татаро-
монгольской политической культуре. По
мнению этих историков, московские князья
рассматривали себя в этот период в качестве
наследников золотоордынских ханов.
В вопросе завоевания Казанского и Аст-
раханского ханств Россией в англо -амери-
канской историографии имеются две основ-
ные позиции, которые отражают две разные
модели русско-татарских отношений [Там
же, с.18]. Первая модель подчеркивает
враждебность отношений русских и татар
в XV––XVI вв., обусловленную наследием
монголо-татарского ига и религиозной раз-
ницей двух сторон. Согласно этой модели,
отношения между татарскими ханствами
и Россией были в целом враждебными, а
территория Поволжья на протяжении рас-
сматриваемого периода представляла собой
объект русской экспансии. Первый шаг к
установлению русского господства в Сред-
нем и Нижнем Поволжье был сделан еще
по меньшей мере в середине XV в. с осно-
ванием Касимовского ханства, к началу же
XVI в. Казанское ханство уже представляло
собой московский протекторат. Обострение
в первой половине XVI в. борьбы с Крымом
подтолкнуло Российское государство к про-
ведению активной завоевательной полити-
ки на своих восточных рубежах. Российское
завоевание Казанского и Астраханского
ханств стало закономерным результатом
длительной политики экспансии на востоке
[Там же].
Согласно второй модели, отношения Рос-
сийского государства и татарских ханств
были основаны не только и не столько на ре-
лигиозной и национальной вражде, сколько
на прагматизме и взаимопонимании, обус-
ловленном принадлежностью обеих сторон
к одной политической культуре. Это отнюдь
не исключало военных конфликтов между
ними. Однако эти конфликты были вызва-
ны преимущественно экономическим и по-
литическим соперничеством государств-
преемников Золотой Орды, главную роль
среди которых с конца XV в. играли Мо-
сква и Крым. Распад московско-крымского
союза в начале XVI в. привел к ожесточен-
ной борьбе между московскими князьями
и крымскими Гиреями за главенство на
пространстве бывшей Золотой Орды, соз-
данию теоретической базы, обосновывав-
шей претензии московских правителей, и,
в конечном счете, к российскому завоева-
нию Казанского и Астраханского ханств в
50-е гг. XVI в. [Там же, с.18––19].
Немецкая историография
Марат Гатин
В зарубежной исторической науке гер-
манская историография занимает особое по-
ложение. Интерес к татарской истории уже
обнаруживается у таких известных средне-
вековых историков Германии, как Иоганн
(Ханс) Шильтбергер1 и Сигизмунд фон Гер-
берштейн2. На протяжении столетий немец-
кой исторической науке, по крайней мере,
до 70-х гг. XX в. на Западе принадлежало
лидерство в исследовании вопросов, связан-
ных с историей татарских государств.
1 См. русский перевод: [Путешествия, 1867]
(перевод осуществлен с издания: Schiltberger J. Reisebuch.
Tübingen, 1858).
2 См. русский перевод: [Герберштейн, 1988].
Начало научного изучения проблем
истории Золотой Орды и государств –– ее
наследников было положено в 1826 г., ког-
да Российская Императорская академия
наук предложила ученым представить на
конкурс работу о монголо-татарских заво-
еваниях. Академией была получена работа
австрийского востоковеда Й. Хаммера фон
Пургшталя [Hammer-Purgstall, 1840].
С именем профессора Берлинского уни-
верситета А. Эрмана было связано основа-
ние в 1841 г. специального органа для изу-
чения России (Archiv für wissenschaftliche
Kunde von Russland). В 1841 же г. в Берли-
не, а на следующий год и в Бреслау были
72 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
основаны кафедры по изучению славянских
языков, что послужило для некоторых ис-
следователей поводом отнести зарождение
«остфоршунга» к середине XIX в.
Немецкий термин «Ostforschung» означа-
ет в переводе буквально «востоковедение»,
но принимается в немецкоязычной науке к
изучению не Востока вообще, а только ев-
ропейских стран, расположенных к востоку
от Германии. Естественной аналогии в рус-
ском языке термин «остфоршунг» иметь не
может, так как, с одной стороны, к востоку
от России нет европейских стран, а с другой
–– немецкий термин исторически сложился
с двойной спецификой: изучение, как стран
Восточной Европы, так и немецких нацио-
нальных меньшинств в этих странах.
В 1845 г. в Лейпциге было организо-
вано «Германское восточное общество»
(«Deutsche Morgenländische Gesellschaft»),
которое стало издавать свой «Журнал Гер-
манского восточного общества» («Zeitschrift
fű.r Deutschen Morgenländischen
Gesellschaft»), где время от времени пуб-
ликовались статьи, связанные с татарской
проблематикой1.
Крымская война (1853––1856) вызва-
ла особый интерес к проблемам истории
русско-крымско-татарских и русско-ту-
рецких отношений [Schuselka, 1854; Mundt,
1855; Ders, 1855; Hammer-Purgstall, 1856].
В этих работах исследователи характери-
зовали Россию в целом как агрессивное
государство, трагически описывали гибель
Крымского ханства.
Раздел Азии между европейскими импе-
риями в конце XIX в. обусловили появле-
ние нового интереса к татарской истории.
К рубежу XIX––XX вв., когда германский
империализм осознал необходимость в иде-
ологическом обосновании своей агрессив-
ной политики, консервативные немецкие
историки были заняты созданием образа
России как потенциального врага и возмож-
ного объекта экономической эксплуатации.
Именно к этому времени оформилось науч-
ное направление –– «остфоршунг».
В этот период вышла работа профессо-
ра Берлинского университета А.Брюкнера
1 См. полнотекстовые номера журнала на
сайте: http://menadoc.bibliothek.uni-halle.de/dmg/
periodical/structure/2327.
«История России до конца XVIII века»
[Brückner, 1896]. Главной чертой истории
России А.Брюкнер считал борьбу с внеш-
ними культурными влияниями. Он впервые
последовательно развил идею дуализма Ев-
ропы и Азии, Запада и Востока, рассматри-
вал их «борьбу за душу России».
В 1913 г. возникло «Германское обще-
ство по изучению России» (переимено-
ванное после Первой мировой войны в
«Германское общество по изучению Вос-
точной Европы» («Deutsche Gesellschaft
für Osteuropakunde»)). В предвоенные годы
вышли работы Н.Эрнста, посвященные от-
ношениям Польши, Великих княжеств Ли-
товского и Московского с Крымским хан-
ством [Ernst, 1911; Ders, 1913, S.1––58].
Несмотря на поражение Германии в Пер-
вой мировой войне в 1920-х и начале 1930-х
гг., постоянно возрастало число организаций
и институтов «остфоршунга». С 1922 г. в Вис-
бадане начали выходить «Урало-алтайские
ежегодники» («Ural-Altaische Jahrbücher»),
посвященные филологии, истории и культу-
ре урало-алтайских народов2.
Новым этапом в развитии немецкой исто-
риографии стал приход к власти в стране
А.Гитлера и национал-социалистов. Боль-
шинство историков рассматривало нацио-
нал-социализм как радикальное выражение
национальных немецких традиций. Поэтому
они не видели особых причин для отказа от
сотрудничества с новым режимом.
В годы нацизма для немецких историков
была характерна такая деятельность, как
подготовка специалистов для будущей рабо-
ты на оккупированном Востоке и пропаган-
дистская помощь перед началом фашистской
агрессии. Так, например, в 1935 г. вышла ра-
бота М.Фасмера, посвященная этнографии
и истории мери и марийцев [Vasmer, 1935].
В исследовании представлен довольно подробный материал об административно-территориальном расселении марийцев, а так- же о влиянии на них татар.
В национал-социалистической теории многие народы Восточной Европы
относились к категории «унтерменш»
(«Untermensch» с немецкого дословно можно перевести как «недочеловек»), которым
2 См. содержание номеров ежегодника:
http://s-u-a.de/jahrbuecher.html
Глава 3. Историография татарских государств XV––XVIII вв. 73
приписывались чаще монголоидные чер-
ты. Отсюда следовало, что славяне стали
«недочеловеками» из-за многовекового го-
сподства монголов и татар (оба народа в
нацистской литературе практически всегда
выступали как синонимы).
С конца 1930-х гг. ведущим исследовате-
лем татарской истории в Германии, да и во-
обще на Западе становится Б.Шпулер, защи-
тивший в 1938 г. докторскую диссертацию
«Монголы в Иране» [Spuler, 1939]1. Отноше-
ние к татарам в «III рейхе» по ходу войны
постепенно менялось, с 1942 г. наметился
серьезный интерес к истории тюркских на-
родов СССР. В разгар ожесточенных боев на
Восточном фронте в 1942 г. вышла работа
Б.Шпулера «Идель-Урал» [Spuler, 1942]. В
этой книге, вышедшей с грифом «Только для
служебного пользования», содержались све-
дения по истории народов Волго-Уральского
региона. Особое внимание уделялось исто-
рии татарских государств и русско-татарским
взаимоотношениям. В 1943 г. вышла в свет
книга Б.Шпулера «Золотая Орда. Монголы
в России, 1223––1502 гг.» [Ders, 1943]. Вто-
рое, расширенное издание вышло в 1965 г.:
[Spuler, 1965]. В работе Б.Шпулер описал
внутреннюю и внешнюю политику, адми-
нистративное устройство, государственный
аппарат и культуру Улуса Джучи, представ-
лена также подробная генеалогия золотоор-
дынских ханов. Центральное место в книге
занимают положения о взаимопроникнове-
нии номадизма и оседлости, симбиозе ко-
чевых структур Улуса Джучи с оседлым
обществом Руси. Список литературы насчи-
тывает более 600 работ, автор использовал
тюрко-татарские, арабские, персидские, рус-
ские, византийские, грузинские, литовские,
польские и венгерские источники. Помимо
политической истории Б.Шпулер рассматри-
вает религиозные отношения, государствен-
ный строй, право, военное дело, экономику,
науку, искусство, питание и одежду татар.
В конце 1943 г. «тотальная война» приве-
ла к закрытию большинства научных изда-
ний, историческая наука практически пре-
кратила свое существование до окончания Второй мировой войны.
1 Второе издание вышло в Западном Берлине в
1955 г., третье в 1968 г., четвертое в 1983 г. Работа
была переведена на турецкий и персидский языки.
Новый интерес к татарской истории, воз-
никший в послевоенное время, был в пер-
вую очередь продиктован политическими
устремлениями. Немецкие историки неред-
ко видели в своих работах по истории Рос-
сии одно из средств политической борьбы
против идеологии коммунизма. Немалая
роль при этом отводилась медиевистике. В
русской истории искали корни большевиз-
ма. Эти корни часто находили и в татарском
влиянии на историческую судьбу России.
В 1949 г. в Штуттгарте было воссоздано
«Германское общество по изучению Вос-
точной Европы». Главным печатным орга-
ном общества является журнал «Восточная
Европа» («Osteuropa»). Кроме того, как при
университетах, так и самостоятельно стали
возникать институты Восточной Европы.
С конца 1950-х гг. в Западной Германии
наблюдалось дальнейшее развитие ориента-
листики. Востоковедческие отделения, ка-
федры или семинары открылись почти при
всех университетах. В эти годы проводится
работа по составлению единого центрально-
го каталога библиотечных востоковедческих
фондов. Ученые активно участвуют в под-
готовке многих важнейших энциклопедий и
справочных изданий, в таких, например, как
«Энциклопедии исламика» или «Philologiae Turcicae Fundamenta».
В 1961 г. вышла в свет работа Э. Саркисьянца «История восточных народов России
до 1917 года», в которой главное внимание
уделено истории народов до вхождения в
состав Российского государства [Sarkissjanz, 1961].
В 60-е –– первой половине 70-х гг. XX в.
в связи с открытием новых университетов
почти в три раза увеличилось число профес-
соров и других преподавателей истории. В
эти годы появилось специальное междуна-
родное серийное издание –– «Средневековая
Русь» («Russia mediaevalis»). В это время вы-
ходит множество работ, среди которых необ-
ходимо отметить исследование Б.Шпулера
по истории Средней Азии [Spuler, 1966,
S.123––310], перевод «Казанской истории»
на немецкий язык Ф.Кемпфера и его же
монография, посвященная советской исто-
риографии завоевания Казанского ханства
[Historie, 1969; Kämpfer, 1969, S.7––161].
74 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
С конца 1970-х гг. в ФРГ начал выходить
обобщающий труд по русской истории ––
«Очерки русской истории» («Handbuch der
russischen Geschichte»). По замыслу соста-
вителей многотомное издание должно было
представить связанную картину русской
истории от древности до современности. В
серии вышли все наиболее крупные работы
этого времени по истории русского Сред-
невековья, где подробно рассматривались
русско-татарские отношения –– труды К Гер-
ке, Х Рюсса и Г.Штекля [Handbuch, 1982].
В 1982 г. была опубликована крупная
работа швейцарского историка, профессора
Кельнского университета А.Каппелера, по-
священная взаимоотношениям Российского
государства и народов Среднего Поволжья
в XVI––XIX вв. [Kappeler, 1982]. Автор в
своем исследовании описывает золотоор-
дынский период истории Среднего Повол-
жья, анализирует характер взаимоотноше-
ний Казанского ханства и Московской Руси.
Подробно останавливается на завоевании и
присоединении татарского государства к России.
Объединение Германии в 1990 г. стало
началом нового этапа в развитии немецкой
историографии. Интерес к российской исто-
рии принял характер взрыва. Однако сегод-
ня, когда окончилась «холодная война» и
произошло ослабление правопреемника
СССР –– Российской Федерации на между-
народной арене, когда взаимоотношения фе-
дерального центра с Татарстаном потеряли
свою остроту, ситуация привела к тому, что
в начале XXI в. интерес немецкой историче-
ской науки к проблемам истории татарского
народа стал снижаться.

Турецкая историография
Ильяс Мустакимов
В центре внимания большинства турец-
ких исследователей, занимающихся исто-
рией тюрко-татарских юртов, традиционно
находится история Крымского ханства и его
взаимоотношений с Османской империей
[Acar, 2013f; Ahmet, 1940; Arslangiray, 1959;
Aziz, 1938; Ertaylan, 1958; Gökbilgin, 1973;
Gözaydıýn, 1948; Hasan, 1932; Kurdoğ.lu,
1937; Ortekin, 1938; Özcan, 2006; Sabit, 1934;
Togan, 1999; Ülküsal, 1980; Ürekli, 1989].
Среди турецких исследователей истории
Крымского ханства и османско-крымских
отношений выделяются работы Х. Инал-
джика, рассматривающего эти проблемы на
широком фоне истории Османской империи [İ.nalcıýk, 1944; İ.nalcıýk, 1948; İ.nalcıýk, 1985; İ.nalcıýk, 1986].

Отдельные вопросы взаимодействия
Крымского ханства с Османской империей
рассмотрены в работе Ю.Озтюрка, посвя-
щенной административной и социально-
экономической истории Кафинского сан-
джака (позднее –– эялета) [Öztürk, 2000].
Есть ряд работ научного и научно-
популярного характера и по истории дру-
гих тюрко-татарских государств. Турецкий
филолог и историк казанско-татарского
происхождения А.Баттал Таймас является
автором книги, излагающей краткую исто-
рию казанских татар, в том числе периода
Казанского ханства, в основном на основе
известных источников [Battal, 1966; Battal,
1988; Баттал, 1996]. В последние годы вы-
ходят работы турецких исследователей,
посвященные и другим тюрко-татарским
государствам [Alpargu, 1996; Nogay, 1997;
Topsakal, 2011; Koç, 2012; Acar, 2008; Acar,
2013a; Acar, 2013b; Acar, 2013c; Acar, 2013d;
Acar, 2013e].
Особое место в турецкой историографии
тюрко-татарских юртов занимают работы
российских эмигрантов Заки Валиди Тогана
и Акдеса Нимета Курата.
Привлекая широкий источниковый мате-
риал, З.В.Тоган в своих работах создал ши-
рокую панораму истории тюркских народов
с древности до начала ХХ в. Особую важ-
ность его исследования представляют с точ-
ки зрения изучения истории Джучиева Улу-
са и тюрко-татарских государств. З.В.Тоган,
опираясь на имевшиеся в его распоряжении
или открытые им в древлехранилищах Тур-
ции источники, приводит ценные сведения
по истории постордынских юртов [Togan,
1965; Togan, 1981a; Togan, 1981b; Туғ.ан,
1994].
Глава 3. Историография татарских государств XV––XVIII вв. 75
А.Н.Куратом в научный оборот введен
пласт уникальных документов по истории
Золотой Орды и Большой Орды [Kurat, 1937;
Kurat, 1940], рассмотрено место Крымско-
го ханства в системе османско-русских от-
ношений [Kurat, 1966], составлены очерки
по истории некоторых тюрко-татарских го-
сударств Восточной Европы [Kurat, 1954;
Kurat, 1972; Kurat, 1976].
Значимый вклад в изучение истории
тюрко-татарских государств внесли работы
французских исследователей А.Беннигсена,
Ш.Лемерсье-Келькеже, Э.Каррер д’’Анкос,
Ж.Вайнштейна, М.Бериндея и др. В 1960-х
гг. ими были исследованы документы ту-
рецких древлехранилищ –– Османского ар-
хива при Премьер-министре Турции, ар-
хива и библиотеки Музея дворца Топкапы
[Трепавлов, 2009б]. Результатом их изыска-
ний стала серия публикаций, посвященных
международным отношениям в Евразии
XV––XVIII вв.1, а также сборник документов
«Крымское ханство по архиву Музея двор-
ца Топкапы» [Le khanat, 1978]. В научный
оборот были введены источники, содержа-
щие важные сведения о внешней политике
и торгово-экономических связях Османской
империи, тюркских государств Восточной
Европы и Центральной Азии, России и со-
седних стран.
1 Перевод ряда статей см.: [Восточная Ев-
ропа, 2009].
Польские исследования польско-литовских татар
Анджей Закжевски
Первым польским исследователем ли-
товских татар был Тадеуш Чацки, который
в 1810 г. опубликовал работу «О татарах»,
в дальнейшем несколько раз перепечатан-
ную [Czacki, 1845], раньше же он посвятил
татарам небольшой фрагмент своего основ-
ного труда «О литовских и польских правах»
(Варшава, 1800). Однако это были работы
почти любительские. Серьезный же вклад в
исследования внес ориенталист, профессор
университета в Петербурге Антони Мух-
линский. В первой работе, первоначально
лекции во время годичного торжественного
акта в годовщину открытия этого универси-
тета 8 февраля 1857 г., представил историю
поселения татар и их правовое состояние с
XIV в. по современность. Достоинством ра-
боты было прибавление нескольких источ-
ников, не только летописей, но и переводов
парафразов Корана на языки польский и бе-
лорусский –– арабским алфавитом [Мухлин-
ский, 1857, с.70]. Во второй же диссертации
впервые представил великолепный источ-
ник: рассказ неизвестного литовского тата-
рина с 1558 г., который должен был описать
султану ситуацию литовских мусульман
[Muchliń.ski, 1858, № 4, 5, 6]. Только недавно
наука начала сомневаться в оригинальности
этого источника [Rowell, 1998, с.127––132;
Ł.apicz, Jankowski, 2000, с.25, прим. 30;
Drozd, 2000, с.16].
Век XIX принес несколько некритиче-
ских работ, которые в науку ничего не внес-
ли. Новый же импульс принесло возникно-
вение независимого польского государства.
Татары организовались, начали тоже из-
давать несколько журналов, среди которых
самым серьезным был «Rocznik Tatarski»
(«Татарский ежегодник»), его три тома при-
несли серьезное количество материалов по
истории татарских поселений в давней Речи
Посполитой. Последний том содержал пер-
вый синтез: «Литовские татары. Попытка
историко-этнографической монографии» ––
работу варшавского исследователя Станис-
лава Крычинского [Kryczyń.ski, 1938], про-
исходившего, кстати, из татарской семьи.
До сих пор эта работа незаменимая, поэто-
му дождалась перепечатки (Гданск, 2000), а
также литовского перевода (Вильнюс, 1993).
Важные работы, посвященне им, приносил
также иногда «Ateneum Wileń.skie» («Виль-
нюсский атеней»), журнал, издаваемый в
Вильнюсе, посвященный прошлому исто-
рической Литвы. Там же Станислав Дзяду-
левич издал в 1929 г. гербовник литовских
татар [Dziadulewicz, 1929], работу, возмож-
но, и не выдающуюся, но на долгие годы
единственную.
Период после Второй мировой войны
долгое время не отмечался ничем особен-
76 Вводный раздел. Обзор источников и литературы
ным. В начале 80-х гг. XX в. начал много
публиковать Петр Боравски, а его действи-
тельно оригинальной работой была диссер-
тация о татарских хоругвях, следующие ра-
боты имели, скорее всего, компилятивный
характер [Borawski, 1986] и были основаны
на довоенной литературе. Нельзя, однако,
отказать им в популяризаторской ценно-
сти: опубликованные большими тиражами,
они широко распространяли знания о про-
шлом татарского населения в давней Речи
Посполитой. В некоторой степени перелом-
ной была работа Яцека Собчака о правовом
состоянии татар в Великом княжестве Ли-
товском [Sobczak, 1984]. В ней представлен
критический подход к некоторым постоян-
но повторяемым взглядам и указывается
их неосновательность. Научная полемика,
которая разгорелась вокруг нее, хорошо по-
служила исследованиям: главный полемист
Петр Боравски соединил свои силы с отлич-
ным знатоком архивов –– Витольдом Сен-
кевичем [Borawski, Sienkiewicz, 1986, № 1;
Sobczak, 1987, № 2].
Петр Боравски и Витольд Сенкевич вме-
сте с Тадеушом Василевским издали нео-
ценимый источник: пересмотр татарских
имений в Литве от 1631 г., представляющий
усадьбы, имения, мечети и обязанности та-
мошних мусульман [Borawski, Sienkiewicz,
Wasilewski, 1991].
Следующей серьезной работой была ра-
бота Яна Тышкевича о татарах как в Поль-
ше, так и в Литве [Tyszkiewicz, 1989]. Этот
исследователь представил несколько источ-
ников XVI в., между прочим касающееся та-
тар письмо султана Мурада III королю Речи
Посполитой от 1591 г. [Tyszkiewicz, 1987,
с.75––97]. Можно сказать, что история по-
селения, имущественное и правовое состоя-
ние мусульман –– в основном исследованы.
Последним словом науки является очерк
Адама Монюшко о правовой культуре татар
в Речи Посполитой [Moniuszko, 2009]. Тата-
рин Артур Конопацки дал недавно интерес-
ный образ религиозной жизни мусульман,
особенно в XIX в. [Konopacki, 2010]. Везде,
однако, можно ожидать исправлений.
Особенно интересные перспективы
имеют исследования культуры литовских
мусульман. Пионером на польской почве
был Чеслав Лапич, который разработал
язык одной из татарских рукописей (ки-
таб) [Ł.apicz, 1986], дальше издал –– вместе с ориенталистом Генриком Янковским
–– этот памятник [Ł.apicz, Jankowski, 2000].
Три исследователя разработали каталог татарских рукописей [Drozd, Dziekan, Majda,
2000]. Интересных результатов добился
Генрик Янковски, поставивший под сомнение существовавшие до сих пор взгляды,
касающиеся языка, которым пользовались
мусульмане в давней Речи Посполитой [Jankowski, 2003]. Это может привести к
новому пониманию истории поселения и контактов с Турцией.

Раздел I
Формирование позднезолотоордынских государств
78 Раздел I. Формирование позднезолотоордынских государств

ГЛАВА 1
Борьба за передел золотоордынского
политического наследия
§ 1. Предпосылки и особенности дезинтеграции Улуса Джучи
Искандер Измайлов, Дамир Исхаков, Вадим Трепавлов
В первой половине XV в. Улус Джучи вступил в стадию необратимого распада и образования на его месте новых государств.
Причины этих процессов коренились в особенностях политического и социально-политического развития государства на протяжении предыдущего столетия. В пору своего расцвета Улус Джучи представлял собой средневековую империю с жесткой иерархической структурой управления провинциями и покоренными народами, слаженной машиной подавления любого недовольства. Все это требовало содержания огромного штата чиновников, а частые войны на границах, междоусобицы и мятежи аристократии –– наличия огромной и боеспособной армии, что тяжким грузом ложилось на население страны. Однако во второй половине XIV в. перед Улусом Джучи встали сложные проблемы, и он должен был претерпеть изменения, чтобы соответствовать
требованиям времени.
Каковы были основные черты этого «вызова»? В советской историографии наиболее распространенным объяснением распада Золотой Орды был рост сепаратизма
отдельных феодалов, чье стремление к власти разорвало страну на враждующие области. Механизм этого процесса вполне ясно описан историками. Главный конфликт, по их мнению, протекал между владетелями экономически и политически самодостаточных улусов и группировками знати, которые выдвигали своих претендентов на ханский трон, стремясь овладеть центральным административным аппаратом и оказывать влияние на внутреннюю и внешнюю политику Орды. Все это ослабляло центральную власть и вело к сокращению внешнеполитической активности, что в свою очередь усиливало сепаратизм кочевой знати, видевшей в военных походах основной источник своего обогащения [Федоров-Давыдов, 1973, гл.VI, VII; Греков, Якубовский, 1998, с.297––299; Егоров, 1980; Егоров, 1985].
Данный подход получил развитие в позднейших исследовательских разработках исторической роли кочевой элиты на завершающей стадии развития Улуса Джучи (см. [Исхаков, Измайлов, 2007, с.140––168;
Трепавлов, 2007а, с.346––348]).
Представляется однако, что социальными факторами не исчерпывались причины
кризиса. Преувеличение их значения ведет к парадоксальному выводу: центральная власть слабела от сепаратизма феодалов, в то время как главным их стремлением был захват сарайского престола! Вряд ли только одним сепаратизмом можно объяснить ослабление империи Джучидов и усиление в ней центробежных тенденций.
Прежде всего следует указать на природные факторы, самый важный из которых
–– резкое усыхание западной зоны евразийских степей в XIV––XV вв., исследованное
геологами, географами и историками (см., например: [Мордкович и др., 1997; Кульпин, 1998, с.77––105]). Аридизация климата в Дешт-и Кипчаке вела к уменьшению количества осадков и установлению малоснежных зим, что приводило к постепенному наступлению песков на некогда благоприятные пастбища.
Одновременно началась трансгрессия (повышение уровня) Каспийского моря, волны которого затопили значительную часть дельты Волги и многие поселения в ней, вплотную подступив к нижневолжским городам. По словам итальянского географа Марино Мануто (1320 г.), «море каждый год прибывает на одну ладонь и уже многие хорошие города уничтожены». Все это нанесло сильнейший удар не столько по кочевым областям Улуса Джучи, сколько по районам земледелия, что способствовало подрыву ордынской экономики.
В то же время всю Европу –– как Западную, так и Восточную –– постиг тяжелый
демографический удар. Благоприятные климатические условия и улучшение жизни вызвали рост народонаселения. На территории Золотой Орды он стимулировался политической
стабильностью, появлением крупных городов и множества поселений. Ухудшение же природных условий все чаще приводило к периодическим продовольственным кризисам. Голод гнал людей в города, где они вынуждены были даже продавать детей [Сборник, 1884, с.231, 235]. Скопление людей в городах Поволжья, Крыма и Хорезма оказалось благоприятной почвой для болезней.
Наиболее страшной оказалась эпидемия бубонной чумы, которая к середине XIV в. несколько раз кругами возвращалась в Дешти Кипчак, буквально выкашивая население, особенно в перенаселенных городах.
Русский летописец писал об этом «великом море» под 1346 г.: «Бысть от Бога на люди под восточною страною, на город Орначь и на Хозторокань и на Сарай и на Бездеж и и на прочие грады в странах их, бысть мор силен на Бесермены и на Татарове и на Ормены и на Обезы и на Жиды и на Фрязы и на Черкассы и на всех тамо живущих, яко не бе кому их погребати» [ПСРЛ, 4,1848,
с.57; ПСРЛ, 5, 1851, с.225; ПСРЛ, 15, 1863,
с.76––77]. Не исключено, что именно с последствиями «черной смерти» (как назвали
эту эпидемию в Западной Европе) связано исчезновение городской булгарской знати,
которая сохраняла древний огурский язык, употреблявшийся, в частности, как сакральный язык эпитафий в XIV в., поскольку после 1360-х гг. данная традиция исчезает [Shamiloglu, 1991].
Для Улуса Джучи этот удар оказался особенно ощутимым. По словам современника, арабского историка и географа Ибн ал-Варди, «в землях Узбековых» произошла эпидемия чумы, от которой «обезлюдели деревни и города». Он же пишет, что ежедневно в Крыму умирало до тысячи человек, а всего там умерло более 85 тысяч жителей [Сборник, 1884, с.530]. Последствия шествия «черной смерти» по Золотой Орде, судя по этим данным, были просто катастрофическими. Можно сказать, что именно с этого времени начался закат городской жизни в Нижнем Поволжье. Упадку хозяйства в Улусе Джучи во многом способствовал также кризис трансазиатской торговли. По знаменитому торговому пути, начинавшемуся в Китае и проходившему частично через Золотую Орду, поступали многие необходимые для Западной
Европы товары: пряности, шелк, хлопок, драгоценные камни, хлеб и рабы [Петров, 1995, с.60––91]. Этот поток ценных товаров обогащал посредников и служил одной из основ благосостояния городов Дешт-и Кипчака. С торговлей были связаны не только поступления в казну от торговых пошлин, но и благополучие многочисленной обслуги: караванщиков, проводников, охранников, владельцев караван-сараев, ремесленников и т.д. Кроме того, многие мастерские занимались изготовлением продукции на продажу и переработкой полуфабрикатов.
Все они очень чутко реагировали на любые изменения торговой активности.
Спад в международной торговле начался еще в 40-х гг. XIV в. и достиг пика во второй
его половине. Вызван он был рядом причин, среди которых освободительное движение
против монгольской династии Юань в Китае, нестабильное положение в Средней
Азии и Моголистане, эпидемия чумы, смута в Анатолии после распада государства
Ильханов, а также вспышка войны между основными средиземноморскими торговыми державами –– Генуей и Венецией. Все это вызвало ограничение товарооборота между Востоком и Западом, резко подорвав положение золотоордынских городов. Только в конце XIV в. наметился медленный выход из кризиса, ожививший мировую торговлю [Карпов, 1990, с.60––63, 300––303].
Нельзя сбрасывать со счетов, конечно, и социально-политические процессы. За сто лет своего существования Улус Джучи не только пережил становление, но и достиг высокого уровня развития общества.
80 Раздел I. Формирование позднезолотоордынских государств

Многие, особенно процветающие области (Крым, Хорезм, Мохша), не нуждались в
едином государстве, тяготея к обособлению. Стремление к децентрализации нахо-
дило поддержку и в полунезависимых вассальных владениях, где всегда была сильна
тенденция к отделению от Орды. Наиболее ярко это прослеживается на Руси и в Булгарии. Долгое время тенденция к дезинтеграции сдерживалась сильной центральной
властью, и государственная система была достаточно стабильной. Но в неблагоприятных условиях она стала быстро трансформироваться и распадаться.
По письменным источникам явно заметен рост могущества как улусбеков, так и
владельцев более мелких ленных владений –– икта и суюргалов. Их экономическая мощь
базировалась на развитом скотоводстве и земледелии, а также на дележе государственных налогов и других доходов. Сильная судебная и административная власть в
пределах подчиненных им областей давала им для этого важные политические рычаги.
Кроме того, многие крупные феодалы становились во второй половине XIV в. тархана-
ми, т.е. владельцами безусловных держаний, освобожденных от налогов и повинностей
[Федоров-Давыдов, 1973, с.124––134]. Городская столичная знать и чиновничество также
имели солидные доходы от сбора податей и пошлин, чему способствовала развитая вну-
тренняя и международная транзитная торговля и ремесленное производство.
В XIV в. все чаще бывали случаи превращения беками (эмирами) своих улусов,
включавших города и кочевья, в полунезависимые владения. С одной стороны, мелкие
феодалы и города, бывшие опорой ханской власти, стали подпадать под власть крупных беков и улусбеков, видя в этом единственную возможность ослабить влияние неблагоприятных природных и социальных факторов. С другой –– эти объединения стали претендовать на прерогативы центральной власти, дабы поставить на службу себе ордынскую казну и вооруженные силы.
При этом большинство эмиров боролось между собой за овладение сарайским пре-
столом. Это ярко демонстрирует, что сила инерции к централизации государства была
еще очень велика. Однако в окраинных регионах –– в Булгарии, Крыму, Сибири, Кок-
Орде –– уже возникли и укрепились группы, стремившиеся сохранить власть в пределах
своих владений, но получить перевес они смогли только в начале XV в.
С начала предыдущего столетия эта категория подданных становилась с каждым
десятилетием все более заметной. Здесь сказалось несколько факторов.
К тому времени в основном закончилась этническая консолидация тюркских кочевников Золотой Орды. Сумятица, внесенная монгольским завоеванием и отстранением
от власти прежней кипчакской знати, уступила место мирной и стабильной жизни в
могущественной и богатой империи. На просторах бывшего половецкого «Дикого поля» установилась жесткая и стройная улусная система с десятичным делением
населения. Ордынское правительство не допускало самовольных переходов из одного
улуса в другой, чтобы не нарушать стройной организации налогообложения и военной
мобилизации. Относительно мирная и сытая жизнь на протяжении десятилетий имела благоприятные демографические последствия. Степные эли множились, делились и
ветвились, и их беки обретали все больше подданных. В кочевом мире это означало
повышение социальной значимости и политического влияния нединастической знати.
Первые признаки этого проявились при хане Тохте (1291––1312), когда неродовитые
сановники были допущены на высшие административные посты. То же продолжи-
лось при Узбеке и Джанибеке. А уже после Джанибека предводители элей (племен) выступили как самостоятельные субъекты государственной политики, которым было по силам соперничать с ханской властью.
Несомненными стимулами выхода беков на политическую арену были особенности
экономического развития Золотой Орды, формирование замкнутых экономических
провинций. Это явление давно отмечено историками, но обычно интерпретируется
как основа для сепаратизма и неповиновения центральному правительству. Однако при определенных условиях опора на ресурсы провинциальных улусов могла помочь не только отделению от Сарая, но и давлению на правительство или даже манипулированию им.