Некрасовы, век 19

Для сообщений по предыдущей теме.

Как то уж очень сурово обошлась судьба с нашей бабушкой Марфой. Рождена была в огромной семье Константиновых, родом из детей Боярских Обоянского уезда. Ну об этом, конечно же никто из Константиновых не помнил. К 20 веку это была бедная многодетная семья с очень верующей и богомольной матерью. Жили в Надежде, дочери Константиновы были очень красивы и подрастая выходили замуж , исключительно, в зажиточные семьи. Потому в тридцатые годы то ли шестеро, то ли пятеро из них со своими новыми семьями отправились по кулацким поселкам.

Нам их трудно даже разыскивать, так как никто не помнит или никогда не знал их новых фамилий.

Марфа приехала с мужем, двумя детьми и свекром в Дивненскую спецзону.
Мы не знаем как ей жилось в Дивном, архивы ничего об этом не знают тоже, либо слишком героически хранят эти сведения. Поэтому сведения обрывочные, кто как вспоминал, так и рассказываю.

В 1937 году Володя Некрасов пошел в 1 класс. Учеба длилась недолго, понадобились зоне и эти рабочие маленькие руки, а потому через год из школы Владимира Некрасова исключили, отец всегда помнил имя и отчество директора школы, а я не запомнила. Уважаемый человек был в селе директор школы. Марфа ходила, просила, да тем и кончилось.

У отца остались воспоминание о длинном школьном коридоре, полы которого чисто-чисто намывали технички, с порога заставляли ребятишек снимать обувь и оставлять возле печки, которую до прихода учеников жарко топили. Ходить Володе Некрасову и Ивану Тарасову в школу было далеко, через степь. Когда сухо, то ничего. А если осень и слякоть, то ноги проваливаются ой-ёй как глубоко, если ещё учесть, что подошвы в сапогах резиновых никогда не было, была только верхушка для приличия, а подошвы не было. Пробежишься в такой обувке до школьного двора, там техничка выносила воду, чтобы обувь школьники мыли, вот и помоешь сверху, а когда идёшь по длинному коридору, тут то на половицах мокрые грязные следы и остаются. Поэтому и разувались школьники сразу же при входе в школу. Как часто болели дети, не знаю, но пропускать школу было нельзя, прогулы карались так же жёстко, как и невыход на работу.

Жаль, архивы школьные не сохранились, а было бы любопытно узнать формулировку решения педагогического совета об отчислении из школы ученика второго класса Владимира Некрасова. Мне всегда было интересно, кто же был тот директор школы, который стучал наганом по столу и кричал на нашу бабушку Марфу: "Сгною, кулацкая морда!"

Ну что, нашла я этого директора. 24 года ему тогда было, потому и с наганом бегал, власти хотелось и нравилось, что боялись. В 1938 году отца из первого класса исключил, а через несколько месяцев забрали его в армию. Что же тебя, директор, раньше не забрали? Ты ж моему отцу жизнь сломал. Отец никогда ничьих имён не называл. Тех, кто у немцев служил, кто надзирателем был, полицая местного, что за ним, тринадцатилетним мальчишкой, бежал к Подманку и стрелял, не называл нам. Говорил, что у них дети в селе живут, ни к чему пересуды.
А тебя, директор, всегда по имени отчеству звал. Евгением Ивановичем. Ты ж, директор, всю войну не на передовой провел, ты ж в особом отделе по донесениям специализировался, за что и награды имел, я ж все документы нашла. А что ж с наганом, Евгений Иванович, да в атаку, не хотел что ли?

Драга Евгений Иванович, 1914 г.р., беспартийный, русский, неместный, из села Молотово Молотовского района, сейчас это село Красногвардейское Красногвардейского района, был призван в 1939 году Апанасенковским РВК, служил писарем в особом отделе 765 штурмового авиационного полка, смешанной авиационной дивизии Северо-Кавказкого фронта. В апреле 1943 года был уже старшим писарем, в звании сержанта, и приказом от 30 апреля 1943, за своевременное и аккуратное составление донесений для вышестоящих штабов, представлен к награде, медали "За боевые заслуги". В войну живым остался, среди погибших в списках не значится, среди пленных тоже нет. Но до 1985 года не дожил, в тот год всех участников войны, оставшихся в живых, награждали орденами Отечественной войны, ему не выдавали.

В восемь лет стал Володя Некрасов в артели подпаском у помощника пастуха, Митьки Мотиско. С дядькой Митькой дружба сохранилась на всю жизнь, всегда помогали друг другу. Когда дядя Митя работал сторожем в колхозном сад , он нам яблоки привозил. Много-много. А перевели на огород, так помидоры. Привезёт, высыпет в корыто и велит, пока родителей нет, всё на томат перекрутить.

Так и жил отец с одним классом образования, пока не пришел черёд служить в армии. Так как безграмотных в нашей стране уже не было, а потому переправили цифру 1 на цифру 4, а четыре класса, это уже не один! Когда отец ушел на пенсию по инвалидности, то в 55 лет , у него было официально 42 года стажа, а вот годы с 1938 по 1943 так и остались неучтенными.

Прошло десять лет заключения. Жили всё так же на самом краю села за грейдерной дорогой (это сейчас трасса Ставрополь–Астрахань), землянки стояли рядками. Наша была крайняя по воспоминаниям Тарасовой М.К. Сегодня остались только холмики от тех рытых землянок. С краю Некрасовы, потом Тарасовы, Слюсаревы, Дубинины...

В 1940 году у Некрасовых Стефана и Марфы родился сын Алексей. Десятилетний Володя продолжал работать подпаском. Дочь Люба училась в школе, у неё были способности, и даже в тех условиях, она впоследствии окончила одиннадцать классов. Стефан с Марфой работали, где начальство укажет. Был у них уже и огород, и даже корова была, куры по двору бегали. Ко всему человек приспосабливается. Приспособились и они как-то.

Из исследовательской работы: "Освобождение села Дивного. Как это было."
"...Оборонительные бои начались 25 июля 1942 года, на рубеже у реки Дон. Через три дня немцы вышли к южным берегам рек Котельник и Маныч, а уже к началу августа – начали продвижение на Элисту, Приютное, Дивное.
В селе появились беженцы, отступающие войска Красной Армии, а в один из дней над райцентром – вражеские самолеты, сбросившие бомбы на железнодорожную станцию. По свидетельству очевидцев, красноармейцы были полуголодные, измученные, в изорванном обмундировании.
Когда наши части стали отступать, то взрывали вагоны с боеприпасами, которые стояли в тупике, и никого об этом не предупреждали. Тем, кто жил рядом с железной дорогой, не повезло. Летели колеса от вагонов, раскаленные рельсы, куски железа. Все кругом гудело, взрывалось. Люди думали, этому не будет конца. Некоторые дома были разбиты, кто-то остался без жилья.
Перед отступлением советских войск были также подожжены склады предприятия «Заготзерно». В селе начались паника и мародерство. Люди забирали зерно из складов, грабили магазины и уводили колхозный скот. 9 августа 1942 года в Дивное вошли немецкие войска."


Был на станции и Володька Некрасов. Увидал – вилы лежат, мать дома всё сокрушалась, что вил не было. Схватил вилы и потащил, а немец смеялся (немцы уже были на станции и наблюдали за происходящим). Потом взял немец ведро и насыпал угля, вручил мальчишке и подтолкнул. Так и поволок Володька домой и вилы, и ведро с углем.Когда немцы пришли в село, разницы особой жители не заметили, так же работали в артелях, так же были наказания. Так же еды было мало.
Зверства? Ну, какие зверства.
Человек четыреста евреев расстреляли только в районе, очень немцы не любили евреев отчего-то и почему-то не стреляли их на месте, а долго гнали на выбранное заранее место. Я всегда помнила, рассказывала соседка баба Сиденчиха, как расстреливали еврейскую семью Дульцевых. Бабка Дульцева, что у нас за огородами жила, валялась в ногах у немцев и просила хоть одного маленького ей оставить. Пошептались о чём-то немцы и отдали самого младшего ей, а остальные дети тянули к бабушке руки и кричали: «Мы – Дульцевы, мы –Дульцевы!» Но их и мать расстреляли. А я только в этом году узнала, почему же это немцы пожалели одного мальчонку. Оказывается, этот маленький мальчик и был только один – Дульцев , а остальные дети были от другого брака, еврейские дети были.
Жалостливые они, немцы, были. Бабку Дульцеву пожалели.

Марфе повезло, дочку Любу в Германию не угнали, так как когда пришли переписчики, то из-за условий жизни Люба была настолько мала и худа, что записали её тем годом, который назвала Марфа. Не понимала бабка наша Марфа европейских ценностей тогда.
Немцы были прожорливые, брать в спецпоселке было нечего, но если увидят курицу, гонялись за ней. К мальчишке Володе Некрасову относились хорошо, симпатизировали. Был у Володи маленький чёрненький кутёнок, и он с ним играл. Немец смеялся. А потом отчего-то разлаялся на немца щенок. И застрелил немецкий солдат кутёнка. Очень мальчик горевал.
Что было хорошего? То, что работала Марфа на складе, мешки трусила, и начальник – немец, делал вид, что не замечает, как она сахаринки или зернышки на платок из углов мешка вытряхивает и бережно собирает. Вот за это тому неизвестному немцу – низкий поклон. Не всегда к Марфе люди были так добры.
Разные были немцы.

Требования новых властей жителями выполнялись. Если протянули провод, предупреждали, будет поврежден, расстреляют столько-то. Провод не трогали. Нельзя, чтобы в окнах горел свет. Электричества в селе не было, но и лампу зажечь нельзя, сидели в темноте. За исполнением приказа следили полицаи, фамилии в селе известные, но не в фамилиях дело. Мы не судьи. Отец рассказывал, что сидел на полу в своей землянке, лучинку из печки взял и смотрел на огонь, а по окнам очередь из автомата. Местные полицаи были, всех знали, и кто в какой землянке живет, но власти и им хотелось, не только Евгению Ивановичу...


17 января 1943 года части Красной Армиии форсировали Маныч и освободили село от фашистских захватчиков. Две недели шли бои на Маныче. Трассирующие пули беспрерывно озаряли степные просторы. Немцы в спешном порядке покидали обжитые квартиры, уезжали на мощных грузовиках, тянули за собой пушки. А вот освободители вошли в село пешком, плохо одетые, с обмороженными руками и лицами. Зимой, в окопах, в калмыцкой степи... Страшно представить, сколько же людям пришлось испытать и пережить.

Ушли немцы, пришли наши. Нашим обрадовались. И так же работали, и так же голодали.
Трудно пережили войну, голод 1943-44 гг. Марфа с детьми, но выжили.

Некрасовым повезло. Володю (Марфа ходила, просила) взяли работать на кошару. Не буду останавливаться на всех подробностях труда тринадцатилетнего мальчишки. Если Вам в буран без шапки, которой не было, с какой-то тряпкой на голове, приходилось искать овец, то Вы знаете, что это за работа, а если не знаете, то лучше никогда и не знать.
Отец рассказывал, что хоть и плохо, и голодно было, но он от голода не опухал, так как в степи при овцах, глядишь, где-то тайком чабан и прирежет овцу, как-то выживали, а братья Тарасовы опухали. Сестра Люба в войну тоже работала, брат Лёнька, совсем мал ещё был, Марфа их тянула, став больной старухой в сорок лет. Бедствовали, конечно. Война закончилась. Стали жить дальше.
***
Что вынес Владимир Некрасов за 16 лет жизни в спецпосёлке? Сострадание.
Сострадание к любому бездомному и бродяге, любому, кому требовалась помощь, и кто встречался на пути. Просить не мог, но просящему не отказывал, собой жертвовал, а помогал.
Тех, неведомых и безымянных, кто надругался над его родителями и исковеркал ему жизнь, ненавидел.
Людей нечестивых видел насквозь. Усмехался.
Трудяг и идейных уважал. Образование ценил.
Читая в центральных газетах иные постановления, смеялся до слез, приговаривая с некоторым восхищением: "Ну, гады проклятые, что творят..."
Семью почитал превыше всего. Детьми гордился и любил безмерно.

статья в газете "Приманыческие степи" 21 мая года 2019

Замечание. Внимательный читатель обратил внимание , что несколько сообщений скопированы из другой поисковой темя. Это сделано намерено, для лучшего понимания истории семьи.
Также по четвертой линии "От Пимена", я остановилась подробно только на одной из ветвей, а именно от Прокопия Михайловича Некрасова, 1865 г.р., как имеющая ко мне непосредственное отношение.
Все сведения о его сестрах и брате Прокопия опубликованы в таблице достаточно подробно, будет интерес потомков, опубликую обязательно больше подробностей.

Остальные три линии опубликованы с моими пояснениями.

Спасибо огромное за такую подробную информацию. Некоторые данные у меня уже были, а некоторые - прямо "именины сердца" Сейчас посмотрю, что там известно о семье вашей девятиюродной тети Ефимии Ивановой.