в 1715 селение вотчина Алексея Петровича Обобурова, находящегося в родстве с Федором Ивановичем Плохово .
В 1720 году селение уже принадлежит Михаилу Никитину сыну Тетерина
в 1745 тоже Михаилу Никитину сыну Тетерина
вот что нашла по Тетериным
ссылкаТимофей Иванов сын Пухов Тетерин: родословие...
Басманов_старшой
Ну вот, "Еще одно, последнее сказанье — И летопись окончена моя, Исполнен долг, завещанный от бога Мне, грешному..." Только что завершил писать биографию сына боярского и пана Тимохи-Тетерина - дьяческого сына, стрелецкого головы, монаха и дворянина его королевской милости. Трудно мне она далась, времени ушло на нее на месяц больше, чем предполагалось ранее, но зато и получилось больше, чем я рассчитывал первоначально (и это еще не конец - поскольку благодаря помощи многоуважаемых steblya_kam и nikolamsu, перед которыми я в долгу, биография Тимохи закончена только вчерне и в нее есть еще что дописать), что для меня оказалось полной неожиданностью. Начнем же понемногу повесть о многотрудной и бурной жизни человека, сумевшего изрядно досадить самому Ивану Грозному, и начнем ее, как полагается, с родословия нашего героя, и начнем издалека.
В 1583 г., чувствуя приближение своей смерти, Иван Грозный приказу своим дьякам и подьячим выписать «из государевых книг имена и прозвания опальных людей разных городов, поминати их по государеве цареве и великого князя грамоте на литиях и на литоргиях и на понахидах в церквах божиях по вся дни». В длинном перечне опальных и казненных по указу грозного царя его слугами обращает на себя внимание длинный список имен под одной и той же фамилией – «Василий Тетерины, Иван Селиванов, Григорий да Иев, да Василий, да Михайла, да дети их 5 человек – девять человек дети Гундоровы Тетерина, Осип Тетерин» и чуть дальше среди казненных упомянут еще один Тетерин – Ширяй и его сын Василий. По существу, пресекся целый род служилых людей, и на это обратил взгляд князь А.М. Курбский в своей «Истории о князе Московском», не очень жаловавший своим вниманием не отличавшихся «породой» служилых людей средней руки. Он дополнил короткую запись в синодике рядом деталей, отметив, что среди прочих казненных по царскому приказу был «муж разумный и во священных писаниях искусный, з детками погублен и братиею их, Василей и Григорей, глаголемыя Тетерины; и других стрыев и братии их немало всеродне погубити повелел со женами и з детками их».
Фрагмент синодика Ипатьевского Свято-Троицкого монастыря:

Так печально закончилась история рода Тетериных, царская опала на которых обрушилась еще в начале 1565 г., когда с учреждением опричнины в завоеванные казанские земли были сосланы 11 представителей этой фамилии. За что же царь так жестоко обошелся с Тетериными, в чем была их вина? Отечественный исследователь, один из крупнейших специалистов по истории России эпохи Ивана Грозного, Р.Г. Скрынников связывал казнь Тетериных с розыском по делу боярина И.П. Федотова и расправой с заподозренными в участии в земском заговоре, о существовании которого до сих пор спорят историки. Конечно, исключить такую связь нельзя, но за что Тетерины пострадали тремя годами ранее? И тут необходимо вспомнить о еще одном представителе рода, брате казненного Осипа Тетерина Тимофее. Вряд ли стоит сомневаться, что его судьба и печальная история рода Тетериных тесно взаимосвязаны, но как? Об этом и о Тимофее Тетерине, который, возможно, стал злым гением (а ведь все могло оказаться совсем иначе) для прочих своих родственников, и пойдет речь дальше.
Памятуя о то, что на Москве в те времена статус человека и его положение в обществе определялись прежде всего его «дородством», происхождением, несколько слов о родословной Тимофея Тетерина. Он и его многочисленные родственники происходили из старинного суздальского рода, служившего суздальско-нижегородским князьям по крайней мере с начала XV в. Еще на заре правления Василия II Темного некий Павел Григорьев сын Тетерин был послухом у данной грамоты княгини Марии Нижегородской, что говорит само за себя – не всякого допустят быть свидетелем при составлении княжеской грамоты. Впоследствии, судя по всему, Тетерины сделали правильный выбор и вовремя перешли на службу великим московским князьям, При Иване III их карьера пошла в гору, поскольку Василий Борисов сын Тетерин – заметная персона при дворе Василия III. Первое упоминание его имени в документах датируется апрелем 1508 г., когда Василий Тетерин в качестве «судного мужа» участвовал в судебном разбирательстве по земельной тяжбе князей Данилы и Давыда Кемских со своей теткой княгиней Анной Кемской. Прошло 7 лет, и мы видим Василия Тетерина дьяком в Новгороде, где он описывает Шелонскую пятину, а потом встречает послов императора Максимилиана I Якоба Ослера и Мауренбурга Штеллера. Первый дипломатический опыт пошел Василию впрок, и годом позже, в 1516 г. он был отправлен с посланием от Василия III к императору, имея наказ по дороге завернуть к тевтонскому магистру, вынашивавшему плану заключения союза с Москвой против Литвы.
Прием московских послов императором Максимилианом I (гравюра 1514 г.):

Вернувшись из дальней поездки с посланием от императора к Василию, Василий Тетерин снова окунулся в водоворот дипломатических интриг. В феврале-марте 1517 г. он участвовал в переговорах с прибывшим в Москву посланником тевтонского магистра Дитрихом Шомбергом, а в апреле-июле – присутствовал на переговорах с имперским посланником Сигизмундом Герберштейном (да-да, тем самым, который оставил чрезвычайно интересные записки о Московии времен Василия III). И, надо полагать, что Василий III был доволен службой своего дьяка, раз в 1520 г. он среди прочих думных людей подписывает «приговор боярской» по итогам судебного разбирательства о краже, являясь к тому времени одним из немногих думных дьяков отца Ивана Грозного.
Достигнув чина думного дьяка Василий Тетерин сделал отличную для служилого человека его происхождения карьеру и, тем самым, обеспечил хорошие стартовые позиции для своих сыновей. Здесь, пожалуй, уместно будет привести высказывание А.А. Зимина. Историк, анализируя жизненный путь дьяков Василия III, писал, что разные по своему происхождению, они в те десятилетия постепенно образуют своеобразную корпорацию, передавая свои профессиональные навыки по наследству. Но не только профессию получали в наследство дети дьяков Василия III. «Конечно, – продолжал историк свою мысль, – пребывание при дворе несло за собой не одни только блага. Скорый на гнев Василий III за малейшую провинность отстранял от должности провинившихся дьяков… Понимая переменчивость судьбы, дьяки стремились обеспечить своих детей и родичей в годы фавора. Большинство их получало в наследие от своих чиновных отцов землю в поместье или вотчину, вливаясь в состав привилегированной части господствующего класса». Запомним эти слова – они пригодятся нам потом, когда речь пойдет о Тимофее Тетерине, равно как и еще одну мысль А.А. Зимина, которая звучит так: «Значительную часть земель дьяки покупали, что свидетельствует о наличии у них достаточных средств, «прилипавших» к их рукам во время ведения судебных процессов и административных дел». Кстати, о земельных владениях Тетериных. С.В. Стрельников отмечал, что данные топонимики гидронимики и некоторые актовые материалы позволяют предположить, что, по крайней мере, часть вотчин Тетериных находилась в южной части Ростовского уезда.
А это Василей III, из Титулярника конца XVII в.:

После этого небольшого, но представляющегося важным для характеристики той эпохи отступления от основной темы вернемся к детям Василия Тетерина. Таковых мы знаем четырех – Иев, Ширяй, Селиван и Иван по прозвищу Пух. Старший, Иев, владелец села Якиманского в Суздальском уезде, судя по всему, избрал для себя «стратилатскую» стезю. К сожалению, о его жизни мы знаем немного. Благодаря разрядным записям известно, что в 7055 (1546/1547) г. он ездил гонцом в Литву, в 1551 г. он был в новопостроенном Свияжске городничим и «в приказе» в Казани в 1556 г. К этому времени он был уже пожилым человеком. Во всяком случае, в «Дворовой тетради», составленной, видимо, в 50-х гг. XVI в., против имени Иева стоит пометка «стар», но в 1560 г. он был еще жив. Отметим также, что, судя по сохранившимся актам, Иев Васильев сын Тетерин был зажиточным человеком (вспомним высказывание А.А. Зимина, приведенное выше, проливающее свет на возможные источники его состояния!). С.Б. Веселовский отмечал, что в 1547 г. он дал Троице-Сергиеву монастырю за себя и жену Фетинью вклад в 100 руб. на вечное поминание, в 1549 г. купил за 450 руб. (более чем приличная сумма по тем временам, когда хороший боевой конь оценивался в 4-5 руб., а комплект из «пансыря немецкого, шолома шамахейского, да наручей, да наколенок, да батарлыков, навоженных золотом да серебром», стоил 10 руб.) сельцо Лысцово с тянувшими к нему 7 деревеньками и 11 пустошами в Ростовском уезде. Шестью годами позже он выгодно перепродал эту вотчину князю М.В. Глинскому уже за 500 руб.
Другой сын Василия Тетерина, Селиван погиб в 1552 г. во время 3-й Казани и был занесен в государев синодик «убиенных во брани». Третий, Ширяй, как уже было отмечено выше, был казнен в 1568 г. Увы, добавить к этому больше нечего – это практически все, что знаем о них.
Иначе дело обстоит с Иваном Пухом, который, как и его отец, выбрал карьеру придворного дьяка и, кажется, не прогадал. Уже в 1526 г. он, будучи еще совсем молодым человеком, принимает участие организации церемонии бракосочетания Василия III (кажется, тут не обошлось без отцовской руки). Следующий раз мы встречаем его спустя 10 лет уже в качестве ямского дьяка. Прошло еще два года, и в августе 1538 г. Иван Пух Тетерин отправляется вместе с сыном боярским Игнатием Ивановым сыном Яхонтовым в Казань послом к «царю» Сафа-Гирею. И хотя из текста летописи как будто следует, что Иван не попал тогда в Казань, однако, судя по последующим известиям из татарской столицы, выходит, что он все же оказался там. Будучи при дворе «царевны» Ковгоршад, в марте 1542 г. Иван Пух прислал своего человека с грамотой от «царевны», в которой та писала государю о том, «чтобы князь великии с царем похотел миру». В 7055 г. (т.е. в 1546/1547 – Thor) он уже в России и выступает послухом (свидетелем) при утверждении меновной грамоты Ф.А. Чулкова с игуменом Троице-Сергиева монастыря Ионой, причем в списке дьяков-послухов он записан прежде Ивана Выродкова, прославившегося спустя несколько лет при строительстве Свияжска и взятии Казани.
1547 г. вообще оказался для Ивана весьма насыщенным важными событиями. В январе этого года он неоднократно упоминается в числе участников свадебной церемонии юного Ивана IV, а в декабре того же года выступает в числе поручителей по князю И.И. Пронскому в его верности. Надо полагать, что дьяк был достаточно богатым человеком, чтобы быть записанным в число 35 поручителей, обязавшихся заплатить в случае побега или отъезда князя в громадную по тем временам сумму в 10 тыс. рублей.
Иван IV и Анастасия (миниатюра из Лицевого свода):

В последний раз Иван Пух упоминается в документах под 1549 г., когда он присутствовал на свадьбе князя Владимира Андреевича Старицкого. Что было с ним после – неизвестно, но для нас важнее другое – именно в 1549 г. ему на смену приходит главный герой нашего повествования, Тимофей Иванов сын Пухов Тетерин, наследник дьяка, но пошедший не по стопам деда и отца, не ставший «крапивным семенем», а выбравший, как его дядья Иев и Селиван, карьеру «стратилата».