Кретовы из Оренбургской, Самарской, Уфимской губерний

https://gwar.mil.ru/heroes/che...26page%3D1

Кретов Виктор Иванович

Убит. Именные списки потерь
Должность/Звание рядовой
Воинская часть 207-й пехотный Новобаязетский полк
Место рождения Уфимская губ., Златоустовский уезд, Мурзаларская вол.
Причина выбытия убит
Дата выбытия 03.07.1915
Место события под д. Мхи
Тип документа Именные списки потерь
Архив Российский Государственный Военно-исторический архив
Фонд №16196, Особое делопроизводство по сбору и регистрации сведений о выбывших за смертью или за ранами, а также пропавших без вести воинских чинах, действующих против неприятельских армий (1914 - 1918)
Опись №1, Именные списки потерь солдат и офицеров 1 мировой войны 1914-1918 гг. (по полкам и бригадам)
Дело Списки потерь солдат 207 пехотного Новобаязетского полка
Документ №249617, Сведение 207 пехотного Новобаязетского полка о потерях за июль месяц 1915 года, Автор: 207-й пехотный Новобаязетский полк, 1915-09-27

https://gwar.mil.ru/heroes/che...26page%3D1

Кретов Яков Егорович, 34г

Болен. Картотека потерь
Должность/Звание ефрейтор
Воинская часть 43-й Сибирский стрелковый полк
Место рождения. Губерния Уфимская губ.
Место рождения. Уезд Златоустовский уезд
Место рождения. Волость Мурзаларская вол. пос. Малобиян.
Причина выбытия болен
Дата события 27.01.1915
Тип документа Уведомление о приеме раненого
Архив Российский Государственный Военно-исторический архив
Фонд Картотека бюро учета потерь в Первой мировой войне (офицеров и солдат)
Шкаф без номера
Ящик 4256-К

ГКУ НА Республики Башкирии
Фонд И-294 опись 7 дело 1106

МК Георгиевской церкви села Варварина Стерлитамакского уезда за 1915 год

Часть первая о родившихся

Л. 114об-115
Запись 34. 14/15 марта Дария
Родители: Ново-Введенского хутора крестьянин Петр Кириллов КРЕТОВ и законная жена его Параскева Петрова, оба православные
Восприемники: того же хутора крестьянин Михаил Яковлев КОНОНОВ и крестьянская жена Параскева Петрова ЗАЙЦЕВА
Священник Василий Полозов

Л…
Запись 88. 9/11 октября Иаков
Родители: Ново-Введенского хутора крестьянин Тихон Димитриев КРЕТОВ и законная жена его Ефросиния Стьефанова, оба православные
Восприемники: того же хутора крестьянин Феодор Яковлев КОНОНОВ и крестьянская девица Анна Никитина КОФАНОВА
Священник Василий Полозов

Часть третья

Л. …
Запись 28. 22/23 июня Ново-Введенского хутора крестьянина Петра Кириллова КРЕТОВА дочь Дария 4, от младенческой
Священник Василий Полозов

ГОАОО
Фонд 173 оп. 16 д. 1162

Метрическая книга Казанско-Богородицкой церкви села Сокулака Оренбургского уезда за 1900 год

Часть вторая о бракосочетавшихся

Л. 276, 314об-316
Запись 10. 30 января
Жених: Сокулакского хутора крестьянин Иван Андреев МОРОЗОВ православный первым браком 22г
Невеста: Козлоировского хутора крестьянская девица Анна Кузьмина КРЕТОВА православная первым браком 18л
Поручители по женихе: Сокулакского хутора крестьяне Михаил Димитриев КИШКОВ и Василий Димитриев КИШКОВ
По невесте: Козлаирского хутора крестьяне Петр Родионов ПУЧКОВ и Петр Кузьмин КРЕТОВ
Священник Александр Богоявленский

https://kinel-gazeta.ru/index....Itemid=101

Против течения О служительнице церкви села Малой Малышевки, Прасковьи Антоновны ИВАНОВОЙ ( КРЕТОВОЙ)
06 декабря 2022

Многие, любуясь сейчас красотой Маломалышевского храма, даже не задумываются о том, как же получилось, что он дошел до наших дней в целости и сохранности? Сегодняшняя наша встреча — с одной из его спасительниц —Прасковьей Ивановой (Кретовой).

Параскева. Ее хочется называть именно этим именем, не светским, записанным в паспорте, а тем, которым была наречена при рождении. Конечно, обращаясь к ней напрямую, я произношу «Прасковья Антоновна», но за глаза – всегда только «Параскева». Скажу честно, что я – продукт советской эпохи, «половинчатый атеист», поэтому мое искреннее восхищение этой женщиной не окрашено религиозным чувством. И еще надо сказать, что с некоторых пор, глядя на малышевский храм, я сразу же с благодарностью вспоминаю эту хрупкую маленькую женщину, оказавшуюся такой сильной…

Когда рушили купола
Ее самые ранние воспоминания: она сидит на полу церкви, устроившись на огромных отцовских рукавицах из овчины, укутанная маминой шалью. Вокруг – много народа, но она никого не замечает: она с интересом рассматривает «картинки» на стенах церкви, слушает певчих на клиросе и с нетерпением ждет, когда батюшка Василий в конце службы поманит ее рукой, и она со всех ног побежит к алтарю. Строгая монахиня Тамара цыкнет на нее, а батюшка погладит по голове и даст гостинец: конфеточку или церковную просфору. И, счастливая, Пашурка побежит через всю церковь обратно к родителям…

– Батюшка Василий (Василий Яковлевич Шеин) постучался к нам в дом холодным январским вечером 1937 года, попросился вместе со своим попутчиком на ночлег, – рассказывает Прасковья Антоновна Иванова.– Улица у нас «проходная» была. Так и называлась – Большая дорога. Жили мы недалеко от церкви. Путники часто просились переночевать, и мой отец никому не отказывал. Вот и на этот раз пустил. Один мужчина тут же залез на печку, очень уж промерз, а второй после ужина долго беседовал с отцом, и все больше на религиозные темы. Улучив момент, отец спросил у его попутчика: «Кто это, что за необыкновенный человек?» Оказалось, что это священник, недавно выпущенный из тюрьмы, где просидел три года (потому и стриженный), что идут они из Куйбышева, к месту его нового назначения в село Съезжее. И так моему отцу этот батюшка понравился, что предложил он ему в Малышевке остаться. (Все формальности они утрясли быстро, ведь мой отец, Антон Яковлевич Кретов, был в то время старостой нашей Троицкой церкви). Сначала Василий Яковлевич жил у нас, а потом рядом, в небольшом домике. И очень ко мне привязался. По своей семье, видимо, тосковал. Мне потом уже родители рассказывали, что когда он после тюрьмы вернулся домой, жена и сын его даже на порог не пустили. Отреклись! Тяжело переживал он такой внезапный удар от самых близких людей. Меньше года прослужил в Малой Малышевке отец Василий. На Петров день его вновь арестовали и 18 января 1938 года расстреляли.

Еще одно – ярчайшее – воспоминание из детства тоже связано у Прасковьи Антоновны с Троицким собором: тот час, когда рушили его купола, когда колокола с него снимали.

– Я помню это так четко, будто было это только вчера, – говорит Прасковья Антоновна. – В голос плакала мама и другие женщины, а мне казалось, что наступил конец света… Мой отец, как я потом узнала, долго противился закрытию нашей церкви. Когда у него, как у старосты, стали ключи требовать, он бросил их в толпу со словами: «Как народ решит: не один я строил эту церковь, мы ее всем миром строили». Не отдали на том сходе ключи коммунистам, а ночью вернули их отцу. Но нашлись всё же, как говорил отец, «предатели». Сначала убедили народ использовать церковь под зернохранилище («Наше ведь зерно, общее»), а потом обманом, якобы от имени большинства жителей, провели решение переоборудовать ее под школу. И как только рука поднялась на такую красоту. Она ведь у нас настоящая красавица была. Пятикупольная!

В Михайло-Архангельской церкви
Так Кретовы всей семьей в 1939 году стали прихожанами второй малышевской церкви, Михайло-Архангельской. Причем самыми активными членами этого церковного сообщества. Антон Яковлевич вошел в церковный совет, стал помощником старосты, а его жена Матрона Григорьевна совершила в эти годы, можно сказать, настоящий гражданский подвиг. А произошло вот что: в предвоенное время малышевскую церковь районные власти решили задушить налогами: чуть ли не каждый месяц приходил какой-нибудь счет. Не успеют собрать деньги, новый налог приходит. И в какой-то момент отец Василий Перов, поняв бессмысленность этой борьбы, отказался в очередной раз собирать с прихожан деньги и был арестован за неуплату налога. Храм оказался закрытым. Членов церковного совета разогнали. Некоторых – арестовали, некоторые, как Антон Яковлевич, были вынуждены скрываться. И тогда две женщины: Матрона Григорьевна Кретова и ее дальняя родственница, бабушка Евдокия (тоже Кретова), пошли в Куйбышев, к владыке Алексию, просить нового священника. А тот сказал: «Я дам вам в Малышевку священника, а его тут же арестуют. Нет, вам надо как-то вопрос решать с местными властями, очень они у вас там рьяные».

Двадцать два раза пешком ходили Кретовы по кругу: то в область, то в район, пока кто-то не подсказал им написать письмо «всесоюзному старосте» Калинину. Под обращением собрали тысячу подписей от местных жителей и отправили эту тетрадку в Москву. Письмо вернулось с пометкой: «Составлено не по форме, подписи должны находиться на одном листе». И тогда Кретовы взяли огромный ватман и вновь собрали тысячу подписей… И получили-таки разрешение Калинина открыть церковь. В Малую Малышевку был прислан новый священник отец Никита Моськин. Первая служба после двухлетней «паузы» состоялась на Петров день, 12 июля 1943 года.

Ну, каким, спрашивается, мог вырасти ребенок у таких родителей? Конечно же, Паша, в то время уже школьница, все свободное время проводила при храме. Не только постоянно посещала все службы, но и помогала, чем могла. Тогда в Малышевке (из-за того, что здесь функционировала церковь) жило много монахинь из разоренного Шихобаловского монастыря. И в какой-то момент девочка поняла, что и она хочет, чтобы смыслом ее жизни стало служение Богу. В те годы такое поведение, мягко говоря, не приветствовалось. И хотя многие жители нашей страны продолжали верить в Бога, крестить детей или даже венчаться, делали они это тайком. А у нее, подростка, почему-то хватало мужества не лукавить и веру свою не скрывать. Она могла не прийти в школу во время религиозного праздника. Она сознательно не вступила в пионеры и в комсомольцы. Могла на прямой вопрос учителя: «Есть ли Бог?» при всем классе ответить: «Есть», и спокойно воспринять от учителя – в качестве наказания – очередную двойку. «Я этого учителя называла про себя Бес Иванович, – улыбается Прасковья Антоновна, – потому что он меня постоянно третировал». И пока был директором Палладий Иванович Баскаков (сам веровавший в Бога), это сходило ей с рук. Но как только директором школы стал ярый атеист Леонид Николаевич Холкин, ее тут же исключили из школы. Тем более, что случай представился, на взгляд дирекции, вполне убедительный.

Публичный «суд»
В тот вечер она принесла молоко детям нового батюшки, Павла Михайловича Лазарева. Вдруг раздался звон колокола: горела церковь. Первыми увидели пожар и подняли тревогу мальчишки, занимавшиеся в это время у учителя Александра Ильича Сукачева в доме напротив. Батюшка был болен, он попросил Параскеву взять ключи от храма и бежать, открывать двери.
Как потом выяснилось, это был поджог. Комсомольцы-активисты разбили окно в алтаре и бросили внутрь тряпки, смоченные керосином. Так что, если бы не мальчишки, вовремя заметившие огонь, и не Параскева, сумевшая быстро обеспечить людям вход в здание; церковь бы, вполне возможно, сгорела. Но, общими усилиями, огонь удалось быстро потушить… А Пашу на следующий день ждал в школе публичный «суд» и приговор: из школы исключить! Причем, наказывали лишь ее одну. Когда она, защищаясь, сказала, что церковь, вообще-то, тушила не только она, в ответ услышала: «И учитель, и другие ученики, и жители села тушили пожар. Ты же тушила церковь!» Так она в свои неполные 17 лет стала в селе изгоем. Грустнее всего было то, что и батюшку, с которым она могла часами разговаривать на разные духовные темы, с которым занималась в церковном хоре, вскоре перевели в другой район. Закончилось тем, что Павел Михайлович, узнав про ее бедственное положение, предложил ей работать у него псаломщицей, и она уехала из Малышевки. Вернее, ушла пешком и в чужой одежде, потому что денег у нее не было совсем. В качестве «багажа» она уносила с собой фотографию малышевской церкви.

Возвращение В Малую Малышевку
В Малую Малышевку она вернулась спустя почти десять лет. За спиной был богатейший опыт работы с одним из лучших священников области, замечательным глубоким человеком, интереснейшей личностью. Была неудачная попытка устроиться монахиней в Киево-Печерскую лавру (как оказалось, в то время был строгий запрет – молодых девушек туда не принимали ни при каких условиях). И, наконец, было вынужденное замужество, чтобы избежать очередных преследований советской власти. И вот тут ей очень сильно повезло. Владимир Григорьевич Иванов, мало того, что тогда в ней души не чаял, он до сих пор глядит на нее влюбленными глазами. В Малышевку Ивановы приехали с маленькой дочкой Таней. Вскоре у них родилась Ираида, потом Наталья, Антонина, Любовь, Надежда… Владимир Григорьевич работал бухгалтером в лесхозе. Жизнь была тяжелой и финансово, и физически (яслей – нет, дедушек-бабушек – нет), но у нее была отрада: её церковь.

– За всю свою жизнь я не пропустила ни одной службы. Нет, одну – всё же пропустила. Однажды Володя пришёл и сказал, что ему заявили в сельсовете, что меня лишат материнства, если я не прекращу ходить в церковь. Он пытался возражать им: «Как это можно – у хорошей матери детей отобрать?», но они были непреклонны. В тот день – ради него – я в церковь не пошла, но уже наутро опять была на клиросе. Так и шли годы. Официально профессии у меня не было, а реально всю жизнь я псаломщицей отработала. Стаж у меня – 65 лет! Но я не оформляла это, чтобы детям жизнь не ломать.

И всё же одна – официальная – запись, связанная с церковной деятельностью, в трудовой книжке у Прасковьи Антоновны появилась. Было это в 1988 году.
– В тот год церковный староста Иван Егорович Занин заскандалил с батюшкой, Геннадием Феоктистовым. И хотя правда была не на его стороне, действовал он с позиции силы. Взял ключи от церкви и бросил их в сельсовете на стол Василию Семеновичу Нечаеву. Мол, если уберете Феоктистова – буду служить дальше, а если не уберете, то вот вам ключи. В общем, церковь – под замком, нас в нее не пускают. Одну службу вообще сорвали, две других мы в сторожке служили… До архиепископа Иоанна слух дошел, пришлось Нечаеву самому церковную «двадцатку» собирать. Но сколько он ни бился, никто не хотел на себя ответственность брать. В итоге Василий Семенович, видя такое дело, предложил меня. И, хотя мне не положено было занимать такую должность как «служителю культа», в итоге меня все же утвердили в районе – от безвыходности. А я что? Мне и церковь жалко, и браться страшно: женщина я, да еще – детей шестеро! Но ничего, Господь помогал. И Василий Семенович, спасибо ему. Моими большими помощниками тогда были еще Яков Егорович Бакулин и Михаил Петрович Осипов.

За два года отремонтировали мы крышу, облицовку обновили, все крылечки заново сделали. А потом получили новый указ Владыки: стройте дом батюшке! Вот так четыре года прошли в строительной круговерти, а тут Занин захотел вернуться, людей против меня стал настраивать. Дошло до того, что новый замок повесил, чтобы я в церковь не могла зайти. Наконец, собрание собрали. Горячие дебаты были. Никогда не забуду: Галина Михайловна Головкина взяла слово и говорит: «Когда мы коммунистами были, мы ее выгнали из школы, а сейчас мы же выгоняем ее из церкви!» Голоса разделились. И хотя на моей стороне были и благочинный Иоанн Гончаров, и Владыка, я ушла. Тем более что к тому времени я осталась без своих главных помощников: умер Михаил Петрович Осипов, не мог уже работать Яков Егорович. Да и я уже давно была пенсионерка.

Не удалось Прасковье Антоновне уйти на покой. Почти сразу же к ней за помощью обратились соседи, и она еще почти двадцать лет служила псаломщицей в Богатом, в поселке Центральном и в Красносамарском. Растила там себе смену. Занималась организацией и обучением хоров. С приходом в малышевский храм отца Андроника вернулась под своды любимого храма. А недавно, на престольный праздник — Михайлов день — владыка Софроний рукоположил в дьяконы ее племянника Владимира. Сбылась мечта Параскевы, чтоб ее род продолжал служить церкви.

Людмила Мельниченко.