Восточная Сибирь

Городские промыслы и ремесло южной части Восточной Сибири
в конце XVII – начале XIX в.

Исследователи сибирского города единодушно подчеркивают ведущую роль торгового предпринимательства в экономическом развитии Сибири, справедливо говоря о значительном отставании ремесленного и промышленного производства. Слабая изученность данной проблемы нашла отражение даже в таком авторитетном труде, как «История Сибири». В главе, посвященной сибирской промышленности, ремесленному производству уделено всего несколько абзацев, в которых констатировалось лишь наличие ряда мануфактурных предприятий и перечислялись отдельные виды сельских промыслов и городского ремесла[1]. В последние десятилетия историография промышленного освоения Сибири пополнилась работами историков феодального периода О.Н. Вилкова, Д.Я. Резуна, Д.И. Копылова, а для последующей эпохи – Г.Х. Рабиновича, В.А. Скубневского, Ю.М. Гончарова и др[2].

По мере роста посадского населения в сибирских городах уже в XVII в. появляются ремесло и местная промышленность. Задачи освоения края, развитие торговых связей, бытовые нужды и потребности населения предъявляли спрос на различные изделия из металлов, дерева, кожи, тканей. В первую очередь развивалось производство, основанное на местном сырье и предназначавшееся для реализации на городском рынке. Наиболее крупными ремесленными центрами края уже в конце XVII в. становятся уездные центры Илимск и Иркутск, хотя и здесь ремесленное производство заметно уступало торгово-промысловым занятиям посадского и служилого населения.

163

Строительство Иркутского острога знаменовало собой окончательное закрепление Прибайкалья за Русским государством. Благодаря своему местоположению, он быстро занял ведущее положение среди ангарских и байкальских острогов и зимовий, содействуя развитию региональных хозяйственных связей. Приходившие в Иркутск ремесленники заводили кузницы, мыловарни, кожевни, скорняжные и другие мастерские. Прозвища иркутских посадских людей конца XVII в. свидетельствуют об их специализации: Семен Котельник, Евсевий Кузнец, Иван Кваснин, Иван Кирпишник, Иван Колокольник, Семен Скорняк, Тихон Шорник, Любим Выжигальщик. Свои изделия они изготовляли по заказам торговых и служилых людей, пашенных крестьян. К концу XVII в. крупные города Западной Сибири имели достаточно развитое ремесло, и оброчные крестьяне и посадские из Европейской России уходили дальше на восток. В 1701 г. крестьяне из Суздальского уезда И. Куприянов и И. Иванов указывали в челобитной: «Приволоклись мы, сироты твои, с Руси в Тобольск покормитца портным ремеслишком и дехти курить, и от той: работишка в Тобольску нам не прокормитьца»[3]. Исхлопотав проезжую грамоту, они отправились в Иркутск. И такие случаи были не единичны.

Кроме частных заказов, иркутские ремесленники часто привлекались к работам на казну. Например, для обеспечения переброски крупных военных сил Ф.А. Головина в Забайкалье иркутяне в 1687 г. обеспечивали строительство и снаряжение дощаников для переправы через Байкал и колесный транспорт для воинского обоза. Кузнечных дел мастера гнули ободья для сотен колес, ковали гвозди, скобы, крюки; бондари изготовляли бочки для перевозки соленой рыбы, муки и других продуктов[4].

В 1693 г. в Иркутске было две кузницы, одна из которых обеспечивала государственные нужды. Из Енисейска отправляли квалифицированных мастеров кузнечного и оружейного дела. В 1695 г. был послан «для починки ружья» кузнец Андрей Бронников. Через год ему на смену прибыл П. Леонтьев, но и Бронников в Енисейск не вернулся. В эти же годы старостой над иркутскими кузнецами был назначен иркутский посадский Иван Хром, в ведении которого было 7 человек. В металлообработке можно было уже заметить признаки специализации. В 1711–1712 гг. городские кузнецы поставили по порядку в казну 31 тыс. скоб конопатых по 1 руб. 20 коп. за тысячу. Кузнец Семен Сазонов поставил по подряду 2000 гвоздей по 2 руб. за тысячу. Мастера-котельники Прохор Миронов с товарищами делали котлы для казенного винокуренного завода[5].

164

Некоторые кузнецы, не ограничиваясь сбытом своей продукции на местном рынке, вывозили изделия в Нерчинск и другие города Забайкалья. В таможенной книге Нерчинска за 1710 г. встречаем запись о привозе иркутским «казачим братом» Никифором Большаковым своей «домовой работы» 30 топоров, 30 кос горбуш, 10 сошников, которые он выменял на китайские ткани.

Если плотницкое мастерство было доступно почти всему взрослому мужскому населению города, то начало каменного строительства вызвало необходимость появления каменных дел мастеров и кирпичников. Еще в 1699 г. из Иркутска писали в Сибирский приказ о том, что «каменного дела мастеров и камени и тесу годного и извести нет», на что из Москвы требовали привлекать к строительным работам ссыльных и всех праздношатающихся, которые «под образом нищеты по дворам шатаются, а работы никакой делать не хотят». Для строительства первых каменных зданий города за Знаменским женским монастырем были построены кирпичные сараи. Один из первых построил посадский Иван Кирпичник. Уже в 1701 г. в строительных работах было занято 43 ссыльных. Они заготавливали глину, ломали и тесали камень, строили кирпичные сараи. Всеми работами руководил присланный из Верхотурья «каменного дела подмастерье» Моисей Иванов Долгих. Под его руководством в городе был выстроен первый каменный храм – Спасская церковь. Каменное строительство в Иркутске было полностью обеспечено местным строительным материалом. Лес, камень, глина, известь заготавливались в окрестностях города.

Некоторое развитие в городе получила обработка животного сырья. Десятки ремесленников были заняты в выделке кож, изготовлении мыла и свеч. Некоторые из них работали не только по заказам, но и поставляли продукцию в уезд и даже Забайкалье. Так, сын боярский Шестаков имел небольшие «мыльный» и кожевенный заводики. Еще большие масштабы имело мыловаренное производство, организованное Иваном Штинниковым. Это был очень предприимчивый человек. Он брал подряды на ломку слюды и соляное производство, занимался байкальскими рыбными промыслами и скупкой хлеба у крестьян. В 1683 г. вместе с родным братом, селенгинским казаком Андреем Штинниковым и енисейским мастером-мыловаром Иевом Мыльником он построил в Иркутске мыловаренный завод. Постройка и оборудование обошлись в 476 руб. 52 коп. Производство мыла было рассчитано не только на городской рынок и уезд, но и на вывоз в Забайкалье. И. Штинников имел лавочных сидельцев в Нерчинске и Албазине, к которым отправлял продукцию на своих дощаниках и подводах. В 1680-х гг. только в Нерчинске он ежегодно выручал до 600 рублей.

165

С 1685 г. И. Штинников отказался от услуг компаньонов и стал единоличным хозяином завода. В среднем завод вырабатывал до 200 косяков мыла, из которых около половины реализовывалось в Иркутске. Видимо, в эти годы его производство полностью обеспечивало потребности города. Во всяком случае, таможенные книги привоз мыла на иркутский рынок из других мест не зафиксировали. Следует сказать также, что стоимость косяка мыла в Иркутске не превышала 1 руб. 20 алтын, в то время как в Нерчинске он продавался уже по 3 руб. К концу XVII в. Штинников стал самым богатым посадским Иркутска. В 1690-х гг. он был приказчиком гостя Ивана Ушакова, ходил с торговыми караванами в Китай, а затем стал иркутским таможенным головой[6].

В первые десятилетия существования Иркутского острога хлебное вино привозили из Тобольска и Енисейска, но уже в 1680-х гг. появляются небольшие винокурни и пивоварни. Подряды на производство и поставку вина брали служилые люди, представители местной администрации, торговые люди. В разное время винокурением занимались посадский С. Максимов, дети боярские И. Перфильев и Е. Курдюков, братья Пивоваровы. В 1695 г. Иван Перфильев и Семен Максимов обязались «подрядом сварить» 400 ведер вина по 50 коп. за ведро. Пивоваровы в 1700–1704 гг. получили право винокурения и винной продажи в Иркутском уезде и за Байкалом за 3000 руб. в год. Они производили не менее тысячи ведер «горячего вина». Еще большие размеры имело винокуренное производство братьев Ушаковых. Скупая в большом количестве хлеб у иркутских крестьян, они организовали в Иркутске крупное квасное, пивоваренное и винокуренное производства. На их винокуренном заводе, построенном в 6 верстах от города за Ушаковкой, выкуривалось более 10 тыс. ведер[7].

Учитывая успехи местного земледелия, Сибирский приказ распорядился в 1699 г. построить казенные винокурни в Иркутске и Илимске. Для иркутского завода была использована винокурня Ушаковых. В ней было установлено 6 новых медных котлов и закуплено 3 тыс. пудов хлеба. В течение осени 1700 г. на заводе было выкурено 881 ведро вина. Работали на нем вначале всего семь человек-винокуров, два браговара и четверо работных людей[8]. В 1705 г. здесь трудилось уже 13 работных людей, а к 1717 г. их число возросло до 16 чел. Росли и размеры производства спиртных напитков. Только в 1717 г. в Забайкалье было вывезено вина почти на 7 тыс. руб. Производство и продажа вина приносили казне значительные доходы. Себестоимость одного ведра составляла около 35 коп., а продавалось оно в казенных кабаках по 3 руб. Вводя казенную монополию на производство вина, правительство жестко пресекало нелегальное винокурение, конфискуя орудия производства и ломая тайные каштаки.

166

Роль Илимска во многом определялась его местоположением у знаменитого Ленского волока, связывающего Приленье с Западной Сибирью. Здесь изготовлялись дощаники, кочи и лодки для отправки грузов в Якутию, и в конце ХVII – начале ХVIII в. на «судовых работах» было занято 28 плотников, набранных из служилых, промышленных, гулящих людей и пашенных крестьян. Помимо «судовой работы» «:они ж плотники в Ылимском, которые домами живут, делают городовые всякие зделья и в отпуск в Енисейск всякими посылщиком суды и лотки починивают», причем заработная плата их была довольно высокой[9]. Всего же по подсчетам В.Н. Шерстобоева, за сто лет с середины ХVП в. на илимских и ленских плотбищах было построено от 600 до 700 различных речных судов[10]. Но с устройством в начале XVIII в. новой дороги на Лену через Качуг и Иркутск объем судостроения резко пошел на убыль.

С конца ХVII в. в Илимске проживали специалисты серебренного, чеканного, портного, токарного, кузнечного, кожевенного, мыльного, шапочного, сапожного, чарочного (шили мягкую кожаную обувь – чарки), кирпичного, оконничного дела, «только каждого рода не более как от одного до четырех человек». Документы илимской ратуши сообщают о причислении разных пришлых людей в «цех чеботарного художества, портного художества в вечный цех», «в вечный цех кирпичного художества», кожевенный, иконописный и другие. Из местных ремесленников лишь единицы могли выходить со своими товарами за пределы уезда. В Илимске мыловарением занимался посадский человек Андрей Калашников. В июне 1708 г. в таможенной избе Киренска отмечена его явка с 20 косяками мыла простого. Местные таможни из года в год фиксировали явки киренского посадского Якова Полоскова и его сыновей, вывозивших в Якутск, Иркутск и Забайкалье «киренской работы» кожи красные «средней и малой руки и мыло». В 1718 г. он вывез за Байкал «домашней работы промыслу своего 23 юфти кожи красной средней руки и 15 юфтей малой руки на 30 рублей»[11]. Весной этого же года сын Полоскова отправился в Якутск с партией мыла. В 1720 г. Полосковы вывезли в Якутск 32 пуда мыла.

Ремесленным производством в городах занимались не только посадские. В 1775 г., например, у казенных работ каменщиком в Киренске был казак местной команды Федор Садовников. В помощь ему для изготовления кирпичей были приданы 6 человек из солдат и казаков. В начале 1776 г., по данным местной ратуши, во вновь образованном Киренском уезде только 94 мещан занимались ремесленным производством. Среди них были мастера 7 специальностей: кузнец – 1, сапожник – 1, «сребреников» – 2, токарей – 2, «кирпишников» – 2, плотников – 7, «чарошников» – 59. «В науках мастерством обучаетца»: токарному – 2, плотничному – 6, «чарошному» – 12 чел.[12]

167

Постепенно развивается ремесло в забайкальских городах и острогах. В окладных книгах Селенгинска конца ХVП в. встречаются фамилии казаков и посадских, явно говорящие об их ремесленных специальностях: А. Бронников, И. Иконник, О. Иконник, П. Кожевник, И. Сапожник, Е. Плотник, Ф. Серебреник и др. Причем некоторые из этих ремесленников были из числа иркутских посадских людей[13]. По подсчетам Д.Я. Резуна, в Селенгинске в начале 1720-х гг. было около 60 ремесленников самых различных специальностей[14]. Наибольшее развитие получили кожевенное и связанное с ним мыловаренное дело. В 1723–1724 гг. из 48 чел., определенных в Селенгинский посад, 36 были кожевниками. Ими изготовлялись и продавались не только «низшие» сорта кожи как «дубленные», «мякотные», но и «высшие» – юфть, которая выделывалась на чистом дегте. И в 1730-х гг. по численности ремесленного и посадского населения Селенгинский дистрикт занимал одно из первых мест в южной части Восточной Сибири. Часть горожан, «записанных в купечество», также занималась ремеслом (89 чел.), и вместе с цеховыми ремесленниками это составляло 179 чел. Как гласил ответ на анкету Комиссии о коммерции, «посацкие и цеховые по бедности питаются от работы своею разного рукоделия, а другие, которые имеют лошадей, то от ямщичества и перевески купеческих и по подрядам разных казенных товаров». Из «рукоделия» наиболее развито было кожевенное дело[15].

Что касается развития ремесла в Верхнеудинске, ставшем центром Западного Забайкалья только в 1775 г., то топографическое описание 1792 г. отметило лишь, что «мастеровых очень мало, и те упражняются домашних поделках»[16]. Но думается, что это не совсем точная картина. А.И. Лосев немного позднее дал более развернутую характеристику ремесленных занятий верхнеудинцев: «В числе мещанства есть такие, которые делают кирпичи, ломают из гор фундаментные камни и готовят природныя, собирают булыжники, умеют обжигать известь, приготовлять строевые леса, куют из железа разные вещи, в кожевнях выводят кожи, занимаются портным и сапожным ремеслом, делают горшки и корчаги:»[17]. Особое положение Кяхты, ставшей с середины XVIII в. единственным местом пограничной торговли между Россией и Китаем, способствовало быстрому росту торгово-ремесленного населения. Обслуживание крупной меновой торговли привлекало сюда мастеровых и ремесленников из разных мест Сибири.

168

Уже в 1774 г. в Кяхте насчитывалось до 908 цеховых. Наиболее развито было кожевенное производство, так как для упаковки китайских товаров требовалось большое количество кож. При кяхтинской таможне находилась специальная ширельная артель, занимавшаяся упаковкой китайских товаров, главным образом, разных сортов чая. Сначала она состояла из 40 кяхтинских мещан и цеховых, но быстро возросла до 130–150 чел.[18] Они занимались не только обшивкой товаров, но и прочими работами, как то: перевозкой товаров их Троицкосавска в Кяхтинскую слободу и обратно, навеской на товарные места и тюки пломб, подрезкой литер на китайских упаковках и очисткой их от бумаги и плесени. Ширельная работа стала в Кяхте наследственным занятием местного населения. В течение года приходилось упаковывать в кожи до 120 тыс. чайных мест, на что уходило до 80 тыс. кож.[19]

Преобладание в Сибири торгово-промыслового капитала и избыток торговых возможностей привели к тому, что промышленность в сибирских городах не получила достаточного развития, оставаясь в течение всего периода на уровне мелкотоварного производства. С ростом посадского населения заметно растет число ремесленников. Если в 1744 г. иркутские цеховые насчитывали 271 ревизских душ, то в 1779 г. их уже было 742, а в 1785 г. в цехах состояло 1275 чел. По количеству цеховых Иркутск уступал только Кяхте, где работали ремесленники, обслуживавшие приграничную торговлю с Китаем. Надо сказать, что ремеслом и разными рукоделиями занимались и другие слои городских низов.

В «Топографическом описании Иркутского наместничества» 1792 г. приводятся сведения о 24 ремесленных специальностях иркутян, что свидетельствовало об интенсивной торгово-промысловой жизни города и возросшем уровне потребностей горожан. На первых порах численность и специализация ремесленников в целом удовлетворяла запросы горожан и ближайшей округи. Характерен следующий эпизод. В 1739 г. иркутский вице-губернатор Л. Ланг содействовал переезду из столицы в Иркутск нескольким немецким мастерам. Среди них были сапожники, столяр, серебряник, портной, перчаточник и седельник. Все они получили ссуды от 60 до 150 руб. на переезд и обзаведение на новом месте. Но уже через четыре года все покинули город, объясняя свой отъезд тем, что «пользы никакой себе от мастерства не имеют: Промышленных сапожников и протчих мастеровых людей многое число здесь имеется»[20].

При всем разнообразии ремесленного производства Иркутска ряд производств был еще слабо представлен на местном рынке. Так, немецкий ученый Д. Мессершмидт, покидая Иркутск летом 1725 г.,

169

накупил здесь большое количество китайских тканей, шелковых китайских фигурок и цветов на сумму в 1139 руб. В то же время из-за невозможности достать в городе гвозди и смолу его отъезд задержался почти на месяц[21].

Среди городских промыслов можно отметить заготовку леса и дров, ломку камня, разведение табака. Надо сказать, что практически все городские обыватели держали скот, имели сады и огороды, некоторые занимались земледелием. Документы отмечали, что некоторые из посадских, «будучи не в состоянии иметь промысел в городе, проживают по селениям и нанимаются в работы крестьянские». Но в целом не следует преувеличивать земледельческие занятия горожан, так как они в основном носили подсобный характер и «по своей экономической сущности приближались к таким типичным городским занятиями, как торговля и промышленность»[22].

Во второй половине XVIII в. численность цеховых ремесленников в Иркутске заметно увеличилась. Но по-прежнему не хватало опытных, квалифицированных мастеров. В 1769 г. в городе состояло 726 цеховых, но Иркутская земская изба считала, что этого числа мало для удовлетворения местных нужд и рекомендовала увеличить их количество в три раза. Ремесленные цеха в Сибири появляются в 1720-х гг. Запись в них была свободной, так же, как свободным был и выход из цеха. Для цеховой организации не характерной была жесткая регламентация количества и качества изделий, числа подмастерьев и учеников, свойственная западноевропейским цехам. Все цеховые составляли особое общество, во главе которого стоял из их среды выбираемый староста. Цех же возглавлял свой алдерман. Необходимо уточнить положение Ф.А. Кудрявцева, который считал, что все ремесленники Иркутска состояли в одном цехе[23]. Быть может, так и было при создании цеховой организации в Иркутске, но уже в 1767 г. в документах называются алдерманы по шести специальностям (цехам): кирпичной – Василий Чупров, плотницкой – Алексей Рысев, чарошной – Григорий Сафронов, слесарной – Семен Ефимов, шерстобитной – Иван Белых и по «серебренному мастерству» – Андрей Обухов[24]. В 1820-х гг. в Иркутске отмечено уже 14 цехов. Ремесленных специальностей было, конечно, значительно больше. Как правило, в цех входило несколько родственных производств. Так, иркутский алдерман А. Рысев возглавлял плотницкое, кадочное и ушатное мастерство.

Наглядное представление о состоянии ремесленного производства в Иркутске дает «Ведомость цеховых и мастеровых» за 1785 г. По ее данным в городе насчитывалось 1275 ремесленников, представлявших 54 специальности. За вычетом малолетних и умерших реальное число занимавшихся различным ремеслом составляло 1189 чел.

http://new.hist.asu.ru/biblio/skubnevski/Shaherov.html

Формирование сибирского отряда рабочих России
в XVIII – первой половине XIX вв.


читать полностью по ссылке :
http://new.hist.asu.ru/biblio/skubnevski/Zinovev.html

Текст выборочный :

В Сибири, как и по всей России, первоначальное накопление было плавным и медленным процессом, не составившим особой эпохи. Крепостничество, жесткие сословные рогатки тормозили выделение и закрепление новых, чуждых феодальной структуре слоев населения. В Сибири накопление капитала опережало по масштабам и темпам накопление свободных рабочих рук. Постоянный дефицит рабочей силы – главная черта рынка труда в Сибири на протяжении XVII–XIX вв. Он, в свою очередь, порождал дороговизну услуг, особенно квалифицированных, рук, и широкое применение разного рода внеэкономических способов принуждения к индустриальному труду.


В Сибири, как и по всей России, первоначальное накопление было плавным и медленным процессом, не составившим особой эпохи. Крепостничество, жесткие сословные рогатки тормозили выделение и закрепление новых, чуждых феодальной структуре слоев населения. В Сибири накопление капитала опережало по масштабам и темпам накопление свободных рабочих рук. Постоянный дефицит рабочей силы – главная черта рынка труда в Сибири на протяжении XVII–XIX вв. Он, в свою очередь, порождал дороговизну услуг, особенно квалифицированных, рук, и широкое применение разного рода внеэкономических способов принуждения к индустриальному труду.

После указа 15 июля 1729 г. о ссылке в Сибирь бродяг и беглых крупным источником принудительного труда стала штрафная колонизация. В 1754 г. ссылкой на каторгу заменили смертную казнь, а с 1860 г. ввели высылку крестьян в Сибирь в зачет рекрутской повинности. В 1761–1781 гг. в Сибирь попали таким образом 35 тыс. душ мужского пола[9]. Еще более массовых характер приобрела ссылка с указом 1811 г. о наказании каторжными работами за важные преступления, поселением в Сибирь – за преступления средней тяжести. В 1823–1860 гг., по данным С.В. Максимова, на каторгу попали 44407 чел., на заводы – 2526 чел., в ремесленные работы – 1609 чел.[10] В Сибирь шли в основном уголовные преступники, однако были и участники социальных протестов. Так, из 201005 чел., сосланных в Сибирь в 1827–1846 гг., числились 443 государственных преступника, 2411 участников возмущений; 1030 чел., сосланные за неповиновение помещикам, 6886 – за дурное поведение по воле помещиков, 18328 чел. – за бегство из Сибири[11].

Условия принудительных работ для ссыльных и каторжных были различны, на деле же, попадая на заводы, они эксплуатировались одинаково. Различались только сроки пребывания на заводах. Ссыльных и каторжных либо прикрепляли к предприятиям навечно (Тельминская, Тальцинская фабрики, посессионные заводы Тобольской губернии), либо на срок обязательных работ (Нерчинские рудники и заводы, казенные и частные солеварни и винокурни, военнорабочие команды, ремесленные дома и Омская суконная фабрика Сибирского казачьего войска), либо временно – до окончания стройки, проводки судов. Казенные винокуренные заводы служили также временными накопителями и утилизаторами труда пойманных бродяг до их переводворения.

По окончании срока обязательных работ ссыльные определялись на поселение в окрестные села. Нередко они, приписываясь к соседним с заводами крестьянским обществам, продолжали выполнять работы на заводах уже как вольные, потому что обзаводились семьями, хозяйством, получали квалификацию и жалование.

При дефиците рабочих рук любое предприятие Казны сопровождалось принуждением к работам немногочисленных обитателей края. Например, подготовка экспедиции В. Беринга вызвала чрезвычайное напряжение людских ресурсов Восточной Сибири. Для перевозки кладей экспедиции в 1741 г. построили на Енисее 20 дощаников, для проводки которых были мобилизованы 400 мещан и крестьян Енисейской провинции, а для доставки оборудования до Якутска и Охотского моря – ссыльнопоселенцы[12].

В Тобольской губернии с 1731 г. администрация сочла целесообразным заменить дорогой наемный труд на строительстве судов казенной флотилии обязанными крестьянами и посадскими людьми. В 1759 г. эту повинность несли 4 тыс. чел.[13] В 1760-е гг. по инициативе крестьян преобладающим вновь стал наем плотников, но в случае недостатка работников администрация добирала нужное число работников разверсткой, применяла труд колодников. Сенат указом 23 декабря 1798 г. разрешил употреблять на Коряковской верфи сотню колодников. В 1801 г. из 774 работников, необходимых для иртышских верфей, 148 были каторжниками[14].

Проводка казенных судовых караванов также обеспечивалась работниками путем принудительного набора. После 1770-х гг. наем на солевозные суда стал вольным. Но посылка недоимщиков волостными правлениями в судорабочие осталась обычным делом и в первой половине XIX в., так же, как и закабаление контрагентом крестьян, «упражняющихся в найме».

229

Насколько острой была нужда в людях говорит тот факт, что в 1800 г. из 598 чел., необходимых на солевозные суда, к концу марта были наняты 180, в июле – 285 чел.[15]

В 1817 г. в лямочную работу обратили 146 крестьян Тюменского округа, должников контрагента Резанова за 1812–1815 гг., кроме того, с 56 крестьян долги были списаны вследствие их дряхлости, смерти, набора в рекруты[16].

Частное предпринимательство, не связанное с казной, было лишено внеэкономичских рычагов принуждения, поэтому обеспечивало свои предприятия наемным трудом. Главной сферой найма оставались, как и в XVII в., водный транспорт, городская промышленность, рыбодобыча, черные работы и сельское хозяйство. Основным поставщиком наемных рабочих рук современники называли ссылку. Так, Ю. Гагемейстер, обращаясь к описанию промышленности Сибири, заявлял: «Население Сибири состоит из старожилов, ссыльных и инородцев. Первые живут преимущественно хлебопашеством, извозом и торговлею, вторые рукоделием и работою по найму, а третьи скотоводством, рыбною и звериною ловлею»[17]. Действительно, он привел сведения о том, что 40% всех ремесленников Томска и Тобольска – ссыльнопоселенцы, что судорабочие – «большею частию ссыльные», что ссыльных много на рыбных промыслах Оби и Байкала[18]. Можно добавить, что в 1801 г. на судах соляных контрагентов из 1000 работников было 380 поселенцев[19], что поселенцев со второй половины XVIII в. полиция отдавала во временные работы горожанам[20], а в начале XIX в. – к зажиточным крестьянам[21], что с появлением золотых промыслов ссыльные стали главными их работниками. В 1840 г. из 33104 поселенцев мужского пола Томского и Каинского округов лишь 2229 занимались хлебопашеством, остальные – работой по найму у богатых мужиков, на приисках или
ремеслом[22].

Аналогичные цифры по Восточной Сибири :
из 80 тыс. ссыльных в 1853–1856 гг. 77% не имели оседлости,
а 42,1 тыс., или 52,6% работали на приисках[23].

Сибирь. Природа. Люди. Жизнь. (Раздел «Рыболовство»)
Текст выборочный,полностью читать по ссылке : http://histfishing.ru/biblio/t...bolovstvor



Рис. 56. Рыболовная стоянка на Лене.

Добывание речных рыбных богатств составляет главное занятие
жителей Сибири в низовьях северных сибирских рек — Оби, Енисея, Лены,
Колымы и др. второстепенных, а также их северных притоков, в низовьях Амура,
на байкальском острове Ольхоне, на озерах северной Сибири и в северо-восточных округах
Приморской области. Важное, хотя и подсобное, занятие составляет рыболовство на Ангаре,
на озерах Степного края, особенно на Нор-Зайсане, и вообще там, где реки и озера
особенно богаты рыбой, и притом где климат и почва мало
располагают к земледелию.

Время главнаго занятия рыболовством совпадает с началом переселения рыб
в моря вверх по рекам для метания икры, которая может развиваться лишь в пресной воде,
и это не совсем одновременно для всех сибирских рек — чем далее к востоку,
тем позже: со второй половины мая на Оби и в 10 числах июня на Лене и др. восточных реках.

Вследствие этого движения рыбы от устьев и по течению реки рыбный промысел начинается
не в одно и то же время (чем выше, тем позже), хотя низовья освобождаются от льда
гораздо позже более верхних частей. Обратное движение рыбы (в августе и сентябре)
вызывает новую усиленную ловлю ея. Главный и лучший улов рыбы — весенний,
когда она полна икры и не истощена продолжительным ходом против течения.

Рыба движется в огромном количестве, что наиболее заметно на Амуре,
особенно в устьях, и в реках Камчатки. Горбуша идет в таком количестве,
что одной тоней вытаскивают до 3000 штук, из которых рыболовы оставляют себе только самых крупных рыб.

Не все породы кочевых рыб двигаются одновременно.

На Лене, напр., раньше всех появляется нельма и чир, а с половины июля и муксун,
в августе сельдятка, или кондевка. На Амуре прежде всего поднимается кэта, за ней горбуша.

Промысловыя рыбы сибирских рек можно разделить на два вида:
кочевыя, проходныя, и местныя, туводныя.

К первым относятся: осетр, нельма, муксун, сырок и сельдь (последняя в устьях Оби и Таза);
на Лене и дальше на восток к этим рыбам присоединяется сельдятка,
или кондевка (из семейства лососевых, ничего общаго не имеющая е настоящей сельдью);
осетры в Лене едва ли даже встречаются.

Путеводитель по картинкам Иркипедии
http://irkipedia.ru/guide/picture.php?/426

[ Изображение на стороннем сайте: IMG2018012_9922958_29074869.jpg ]

Домашняя трапеза.
Иркутский купец В.М. Посохин.1910


Иван Иосифович Корженевский, купец Сысоев и староста Козлов, 1912

«Иркутск. Бег времени»

Читать статью : http://irkipedia.ru/node/46910/geografiya_novostey/angarsk