Карнаухов Александр Леонтьевич – активный участник сопротивления и восстания узников концентрационного лагеря БухенвальдАлександр родился 28 августа 1906 года в селе Кошелихе в семье крестьян Леонтия Григорьевича и Евдокии Фёдоровны Карнауховых.
Перед войной проживал в городе Новосибирске, работал инженером-технологом пушного производства.
На второй день Великой Отечественной войны, как офицер запаса, призван в действующую армию, где служил младшим воентехником миномётной батареи 776 стрелкового полка 214 стрелковой дивизии.
10 октября 1941 года в сражении под Вязьмой в ходе попытки прорыва из кольца окружения раненым попал в плен к фашистам.
В лагерях для военнопленных он совершал побеги и вёл антифашистскую пропаганду, за что был заключен в концентрационный лагерь Бухенвальд.
Работая в лагерной больнице, Карнаухов был вовлечен в подпольную организацию.
Смелый и находчивый, он принёс большую пользу подпольной антифашистской организации: снабжал бензином изготавливавших бутылки с самовоспламеняющейся смесью; добивался освобождения от работы сотням ослабевших товарищей, спасая их от верной гибели на каторжных работах, а также оказывал содействие в прямом спасении присужденных к смертной казни. Участвовал в восстании 11 апреля 1945 года.
К сожалению, за свой подвиг Александр Карнаухов не удостоился государственной награды, тем более важны для нас сохранившиеся воспоминания участников восстания, которые я привожу ниже:
«Советские врачи военнопленные Л. Суслов, А. Гурин, А. Карнаухов (умер в 1953 году), Г. Бойко и другие, назначенные в лагерную больницу, оказывали немалую медицинскую помощь заключенным. По заданиям центра они устраивали отдых тем, кто погибал от непосильного труда. Таких заключенных под видом тяжело больных определяли на стационарное лечение. Здесь они отлеживались, получая дополнительное питание. Временный отдых несколько восстанавливал силы совершенно истощенных людей. За 9 месяцев 1944 года более 800 русских заключенных получили временное освобождение от работы благодаря стараниям подпольной организации. В том же году примерно столько же человек получили медицинскую помощь. Все это убедительно говорит о том, каков был размах подпольной работы советских узников в Бухенвальде,
С громадным риском были связаны действия подпольщиков, направленные на спасение людей, которым грозила смерть. Вот заключенный приговорен к смерти. Избавление кажется немыслимым в лагере, специально приспособленном для того, чтобы убивать. Но вот какие-то подспудные силы совершают чудо: человек, обреченный нацистами, вдруг уцелевает. Так было, например, с руководителем советского подпольного центра в Бухенвальде И. Симаковым.
Весь сложный механизм подполья приводился в действие, если кому-либо из антифашистов грозила расправа. «Держись, друг, мы поможем тебе», — слышал приговоренный в ужасные минуты ожидания смерти. И помощь приходила. Конечно, в обстановке массовых казней спасать удавалось лишь одиночек.
Чтобы спасти товарища от верной смерти в условиях концлагеря, требовалась большая изобретательность и сметка. Центр русской подпольной организации, имевший крепкие связи с немецкими антифашистами, проникшими в канцелярию лагерного гестапо, заранее узнавал, кому из русских грозит смертная казнь. Такого заключенного клали в больницу под предлогом опасного заразного заболевания. Мнимому больному давали номер кого-либо из умерших, а товарищи, работавшие в канцелярии гестапо, вносили соответствующие записи в регистрационные карточки. Спасенного немедленно включали в один из транспортов, выезжающих в какой-либо филиал Бухенвальда. Порой удавалось чуть ли не из-под носа эсэсовцев вырывать приговоренного к смерти.
…
Кроме самодельных гранат, подпольщики изготовили более 200 бутылок с горючей жидкостью. Это дело было возложено на Н. Сахарова, А Карнаухова, П. Лысенко и других. С помощью русских и немецких заключенных, работавших в лагерной больнице, они достали большое количество пробирок, которые вставлялись одна в другую. Пробирки заполнялись воспламеняющимся составом, заключались в бутылку с горючим, которая крепко закупоривалась.
Испытание действия пробирок с воспламеняющимся составом происходило в уборной барака № 44. Испытание дало хорошие результаты.
Громадные усилия советских узников Бухенвальда в собирании оружия не пропали даром. Когда наступил час восстания, все оружие пошло в ход. И как горды были повстанцы, держа в руках все эти выкраденные по отдельным деталям у фашистов пистолеты и винтовки, эти своими силами сделанные гранаты!..»
Василий Красноперов, «Подпольщики Бухенвальда»* * *
«Запаслись мы и бутылками с горючей смесью. Рецепт самовоспламеняющейся жидкости составил полковник химических войск Николай Тихонович Потапов. В добыче сырья и снаряжении бутылок решающую роль сыграли подпольщики Александр Карнаухов и Николай Сахаров. Им деятельно помогали многие русские заключенные, работавшие в лагерной больнице.
«Полигоном» для испытания бутылок выбрали кирпичную уборную малого лагеря. Ночью член военной комиссии интернационального центра Генрих Штудер провел испытание и сообщил, что стеклянный снаряд действует безотказно. Это было сигналом для начала массового изготовления бутылок с зажигательной смесью.
…
Помимо моей группы в ревире существовали и другие русские подпольные ячейки. Одной из них руководил Александр Леонтьевич Карнаухов. Работая на амбулаторном приеме, он так же, как и мы, снабжал подпольщиков лагеря «сырьем» для изготовления самовоспламеняющейся смеси. Карнаухов добивался освобождения от работы десятков товарищей, спасая их от верной гибели на каторжных работах».
Николай Симаков, «Бухенвальд — это тоже фронт»***
«В это же время в большом ревире группа химиков – полковник Николай Тихонович Потапов, Николай Сахаров и мой друг Александр Карнаухов – составляет горючие смеси для бутылок и испытывает их в каменной уборной малого лагеря.
Об Александре Леонтьевиче Карнаухове не могу не сказать особо, к этому человеку у меня на всю жизнь осталось глубокое уважение.
Встретились мы с ним в Бухенвальде. Слышу я как-то на блоке:
– Говорят, здесь живет мой друг Иван Иванович.
– Тебе какого Ивана Ивановича? Если подполковника Смирнова, то здесь он, у нас.
– Вот-вот. Покажите мне его, братцы.
Ко мне подходит скелет, обтянутый кожей, но узнать можно:
– Тебя ли вижу, Александр Леонтьевич?
А он как обнимет меня за шею костлявыми руками, да как закричит:
– Неужели ты жив, Иван Иванович!
Стоим, держим друг друга, трясем в объятиях, а слезы сами текут. И удержать их нет возможности. На что уж мои товарищи по блоку – люди, всего повидавшие, смутились, отошли… В тот вечер мы поговорили немного. Александр Леонтьевич ушел на свой 25-й блок. А я все думал о нем, все сравнивал наши судьбы и тогда еще раз почувствовал скромное величие этого человека. Я дал себе слово – всем, чем только можно, помочь ему.
Мы познакомились с ним в госпитале какого-то лагеря военнопленных. Он едва раздышался тогда. Но чуть-чуть окрепнув, стал проявлять живейший интерес ко всему, что происходило вокруг. Время было, пожалуй, самое тяжелое – зима 1941 года. Сведения о положении на фронте до нас доходили самые неутешительные и противоречивые, но Карнаухов – больной, беспомощный, оскорбленный всей этой кошмарной обстановкой – не позволил себе ни разу усомниться в нашей победе и категорически отвергал все предложения служить немцам. И тогда еще, глядя на него, я думал: откуда берутся у него душевные силы? Ну, я военный, с юности приучал себя ко всяким тяготам солдатской жизни, к лишениям, физическим трудностям. Знал, что война – тяжелая штука, можно всего хлебнуть, и в плену страдал больше морально, чем физически. А Карнаухов – человек сугубо гражданский, интеллигентный, придавленный физическими страданиями, холодом, грязью, обнаженной грубостью этой борьбы за кусок хлеба и котелок баланды. За себя он не умел бороться. У него можно было отнять его пайку хлеба, он не мог пустить в ход кулаки, защищая себя. Но зато никто не сумел бы поколебать его убеждения, его достоинство советского человека.
Каждый вечер молчаливый санитар приносил нам целый котелок брюквенного супа. Кто проявлял такую заботу о нас, мы так никогда и не узнали. Спрашивали об этом санитара, врачей – все качали головами: не знаем, мол.
Мы хлебали баланду с великим благоговением и осторожностью (чтоб не пролить ни капли). Черпнув несколько ложек темноватой жижи, Александр Леонтьевич стучал по краю котелка. Это значило: таскай гущу. И всякий раз, посмеявшись, мы торжественно приступали к этой «операции».
Однажды, заканчивая трапезу, Карнаухов сказал:
– Тебе известно, Иван Иванович, что я инженер-химик? Так вот: после войны буду много работать и копить деньги, а на эти деньги скуплю все семена брюквы и сожгу их, чтоб не было на свете этого проклятого овоща.
Эх-ма, мы еще способны были воспринимать юмор! Я ответил тогда:
– Однако ты заявил об этом тогда, когда котелок почти опустел, а не тогда, когда подсаживался к нему.
Хороший человек Карнаухов и пойдет на любое дело, если прикажет подпольная организация. Он не член партии, но здесь, в немецких лагерях, не партийный билет, а голос совести определял поведение человека.
Об этом я и сказал на одном из заседаний политического Центра.
С помощью Эрнста Буссе, старосты лазарета, к которому мы часто обращались за содействием, Карнаухов как химик был определен в лабораторию. Я познакомил его с Генрихом Зудерландом, с русскими врачами Алексеем Гуриным и Леонидом Сусловым. Александр Леонтьевич прижился в лазарете, да и не только прижился, а стал активным членом подполья среди медиков. А главное – действовал в группе, изготовляющей бутылки с горючей жидкостью. Бутылки, пробирки для запалов, горючее для смесей – все поставлял лазарет, и лаборант Карнаухов изощрялся в «организации» материалов более, чем кто-либо другой.
…
Капитан Балль снова холоден, он готов встать с кресла, но я удерживаю его вопросом:
– Позвольте обратиться к вам с просьбой.
Вежливый кивок головой.
– В лагере несколько тысяч больных. Им нужна неотложная медицинская помощь. Лазарет не может вместить всех. Прошу вас отвести в военном городке несколько казарм под госпиталь. Врачи и санитары у нас есть, но медикаментов не хватает и с питанием неважно.
Этот вопрос капитана не затруднил:
– Под госпиталь занимайте свободные помещения. О медикаментах и продовольствии скажу, когда узнаю наши возможности.
Едва я передал медикам разрешение капитана, как санитарная служба под руководством Алексея Гурина, Николая Тычкова, Леонида Суслова, Александра Карнаухова начала собирать больных, инвалидов, истощенных и перетаскивать их в эсэсовские казармы, где спешно развертывался госпиталь».
Игорь Смирнов, «Бухенвальдский набат»***
«На встречах бывших бухенвальдцев, как повелось, поднимали рюмки в память о всех погибших в Бухенвальде. Второй тост всегда - памяти Эрнста Буссе и Александра Карнаухова.
...
По рекомендации подпольного комитета капо лазарета стал Эрнст Буссе, депутат рейхстага от компартии, с 1933 года узник каторжной тюрьмы в Касселе, концлагерей Лихтенбург и Бухенвальд. Помогал ему офицер Красной армии Александр Карнаухов.
Подпольщики, работавшие в канцелярии, по своим каналам узнавали о тех, кого по прохождении регистрации вызовут по лагерному радио к третьему окну на "браму", то есть на казнь. В исключительных случаях подпольный комитет принимал решение о спасении намеченной жертвы. Этого человека без промедления переправляли к Эрнсту Буссе. Там подбирали похожий труп, которых хватало. Затем перешивали номер покойника живому, а номер живого сообщали как умершего. При этом устраивали этого спасенного на "транспорт", отправляемый в один из многочисленных филиалов Бухенвальда, от греха подальше. Доподлинно известно, что с сентября 1941-го по 11 апреля 1945 года только из числа советских граждан с помощью Буссе и его команды подменили личные номера 26 заключенным.
К приходу американских танков в середине дня 11 апреля подпольные интернациональные роты освободили Бухенвальд, десятки тысяч узников обрели свободу. А спустя пять лет после освобождения и возвращения на родину бухенвальдцев на Лубянке "раскрыли" преступную группу, которая "в Бухенвальде действовала в подпольной антисоветской организации". Прокатилась волна арестов, достигшая Восточной Германии. Почти все активисты Бухенвальдского сопротивления после фильтрации повторно оказались за решеткой. Их допрашивали с пристрастием, были такие, кто ломался, оговаривал себя и своих товарищей. Выжившие получили реабилитацию, выслушали вежливые извинения, их приодели, купили железнодорожные билеты, проводили до вагона.
Эрнст Буссе погиб в лагере под Норильском в 1952 году.
Александр Карнаухов скончался в Магадане на руках у разжалованного генерала, севшего за то, что защищал честь Георгия Жукова в годы его первой опалы. Этот бывший генерал и сообщил бухенвальдцам весть о смерти Карнаухова и Буссе...»
Лев Фуриков, сборник «Кино на войне»Другие источники:
- Журнал «Исторический архив», выпуск 6, 1957 год (здесь есть указание на место рождения А.Л. Карнаухова - село Кошелиха Горьковской обл.)-
Сайт "Память народа" (есть фотографии А.Л. Карнаухова)-
Архивный фонд Новосибирской области (есть фотография А.Л. Карнаухова)На фотографии ниже: мемориал участникам восстания в Бухенвальде 