Великая Отечественная война. Судьба военнопленного. : ВГД

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ ЮГО-ЗАПАДНОГО ФРОНТА
МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ТИМОШЕНКО С.К.
Доклад

С 18.9.1941 г. по 22.9.1941г. на участке БЕРЕСТОВКА-ЛИПОВАЯ ДОЛИНА - ГАДЯЧ - РАШЕВКА - ЛЕСОВКА вышло из окружения противника личного состава 5-й и 21-й Армии и были собраны в БОГОДУХОВЕ - рядового и начальствующего состава - 3.325 человек (учтенных), из них - до 300 человек с оружием.

С 22 по 27.9.1941 г. мною и генерал-майором тов.ФЕКЛЕНКО в районе ЗЕНЬКОВ - ГАДЯЧ было собрано личного состава этих же армий - до 1.000 человек, из них было 250 человек вооружённых.

Кроме этого, нами были организованы сборные пункты в ЛЮТЕНЬКА, через который пропущено на Б0Г0ДУХ0В до 1.000 человек. Таким образом, за девять дней через наши только пункты прошло пять - пять с половиной тысяч людей.

Из них нами вывезены: Нач.Химслужбы ЮЗФ - генерал-майор ПЕТУХОВ (Н.С., Начальник противохимической защиты ЮЗФ – прим.), Нач. Штаба Корпуса - полковник (фамилии не помню), генерал-майор АЛЕКСЕЕВ (Никифор Ефремович, начальник снабжения горюче-самзочными материалами ЮЗФ - прим.), Бригадный Комиссар МИХАЙЛОВ (Андрей Иванович, Начальник Управления политпропаганды ЮЗФ – прим.), Нач.Санслужбы (фамилии не помню), Нач.ВВС 5-й Армии полковник СКРЕБКО (СКРИПКО Николай Семёнович – прим.) и много других работников штабов армий я фронта.

Кроме того, нами была организована агентурная разведка из местных органов НКВД и командиров до 20 человек и послана в тыл противника в районы: СЕНЧА-ЛОХВИЦА-БРЫСИ, с задачей - отыскивать и направлять к выходу группы наших частей.

25.9.1941г. один раненый капитан, пришедший к нам, сообщил, что он видел в районе БУДАНКА т.т. КИРПОНОСА, БУРМИСТЕНКО и других больших командиров. Мы с тов. ФЕКЛЕНКО немедленно послали туда своих людей на розыски их, а 26.9.41г в 13 часов нам позвонили из РАШЕВКА в ГАДЯЧ, что К., Б. и М. , т.е. условно КИРП0НОС, БУРМИСТЕНКО и МИХЕЕВ (Анатолий Николаевич, Начальник особого отдела ЮЗФ – прим.) находятся около РАШЕВКА и просили выслать машину. Мы немедленно послали машину по одной дороге, а сами выехали туда по другой. Когда подъехали к РАШЕВКА, немцы вошли в село. Мы все же проникли в условное место в селе, но нашего человека не нашли, т.к. противник занял все село и вел стрельбу по всем улицам и поджег село, и нам удалось с боем вывести оттуда до 50 человек командного состава, в том числе Нач.ВВС 5-й Армии- полковника СКРЕБКО (СКРИПКО - прим.).

По полученным сведениям от генерал-майора АЛКСЕЕВА в ЛОХВИЦА находятся у немцев - до 15.000 пленных наших бойцов. Посланные нами разведчики сообщили, что действительно пленные есть, но не 15.000, а тысяч 7-8, и что немцы заставили колхозников кормить этих пленных.

С 22 по 26.9.41г нами была организована оборона ГАДЯЧ - из одного саперного б-на и из собранных разных групп отставших подразделении 5-й КД и 100-й сд и 2-х танков 129 ТБ.
22.9.41г, при появлении разведки противника в районе РАШЕВКА в составе 2-х автобронемашин и одной грузовой с пехотой, наши танкисты разбили две бронемашины и уничтожили экипажи.

9. 24.9.41. ночью мы взорвали два моста через р. ГРУНЬ, западнее ГАДЯЧ.

26.9.41г в ГАДЯЧ подоспела сформированная из вышедших из окружения людей 259 сд, заняла оборону в районе РАШЕВКА - ГАДЯЧ - Б-БУДИЩЕ. Мы с тов. ФЕКЛЕНКО передали дивизии наш гарнизон и установили связь дивизии со всеми пунктами, оказали дивизии посильную помощь и 28.9.4г закончили на этом участке свою работу, передав все командованию 21 Армии.
Дальнейшие события - смотрите донесение комдива полковника т. ЛУНЕВА
от 27.9.1941 г.

Нами черев переводчика подслушан телефонный разговор немцев. Передавался приказ командиру части, идущей на ГАДЯЧ, в котором говорилось – «уничтожить группировку ГАДЯЧ и выйти на восточный берег р.ПСЕЛ».

ДЛЯ ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ
ПОЛКОВНИК СЕРГЕЕВ

Источник

Среди вышедших из окружения находился и командующий ВВС Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Астахов Фёдор Алексеевич.

Доклад о выходе из окружения командующего ВВС ЮЗФ генерал-лейтенанта Астахова Ф. А.

Источник: Центральный государственный архив Московской области (ЦГАМО). Ф. 311. Оп. 1. Д. 4. Л. 1–8.

Когда 4 сотни бойцов бросились в лес, по нему начался усиленный артиллерийский и минометный огонь, скоро на опушке леса появились вражеские танки, мотоциклисты и автоматчики, которые, не заходя в лес, стали интенсивно стрелять, одновременно крича: «Рус, сдавайся!». Многие красноармейцы выходили с поднятыми вверх руками. В течение трех суток противник обстреливал лес, овраги, скирды, копны и огороды. Все время происходили розыски по хатам, сараям и погребам бойцов и командиров Красной Армии. Все выходы из села Воронька и леса находились под огнем пулеметчиков и автоматчиков. Днем и ночью часто показывались мотоциклы и танки. Обстановка создалась очень трудная. Пленных командиров, коммунистов и даже некоторых красноармейцев били, издевались и расстреливали. Так, захватив четырех членов ВЛКСМ и 60-летнего коммуниста-пасечника и найдя у них комсомольские и партийные билеты, их немедля расстреляли, а у захваченного политрука на спине вырезали красную звезду, привязали к двум танкам и разорвали на части.

Каждый день эти зверства совершались на глазах жителей. О них мне рассказывали не только колхозники, но также санитарки подвижного полевого госпиталя 5-й армии, которых мы переодели в гражданскую одежду для ведения разведки, и лично видевшие эти зверства. Евреев расстреливали почти поголовно. В первые дни из Вороньки и близлежащих районов немцы вообще никого не выпускали, даже колхозницам и ребятишкам не разрешали работать в поле. Через трое суток большинство танкистов ушли на восток, и были разрешены работы на огородах и близлежащих полях, а кое-кто из колхозников приходил сюда из других сел.

Организовать какую-либо группу и вырваться из столь плотного огневого кольца с боем возможности не было, тем более что на восток по дорогам шли немцы, собираясь у бесчисленных переправ через реки. Мы с группой из шести человек, куда входили пограничники, пехотинцы, работники штаба, решили ночью уходить из Вороньки на север. Легче было остаться незамеченным в гражданской одежде, поэтому большинство сняли форму и переоделись в лохмотья. Мне не хотелось снимать форму, поэтому я избавился только от кожаного пальто, вместо которого надел длинное и поношенное.

Нам было совершенно ясно, что пройти к своим без встреч с немцами очень трудно, а если они встретят, то в лучшем случае возьмут в плен. Обнаружив же оружие, документы, партийный билет — расстреляют на месте, что уже не раз подтверждалось. Погибать просто ни за что, по легкомыслию, было преступно, поэтому я решил уничтожить все документы, в том числе и партийный билет.

В 22 ч 23.9, когда мы вышли из леса в поле, нас осветила сначала одна, затем другая ракета, началась автоматная стрельба, послышались звуки танкового мотора. Мы залегли, стрельба, вспышки ракет продолжились, была различима немецкая речь, пришлось ползком опять вернуться в лес. В 21 ч 30 мин на следующий вечер, выйдя из леса, двигались следующим образом: проползли 200 м, затем шли пешком, снова ползли... Немцы выпускали меньше осветительных ракет, стреляли много, но неорганизованно. Шли всю ночь и на рассвете вошли на окраину села Ковали, день обождали в копнах, чтобы ночью продолжить путь. На следующее утро мы подошли к хутору Суха Лохвица, где немцев не было, но собралось много наших бойцов и командиров. Где находился противник, где линия фронта — никто не знал. На хуторе Суха Лохвица наша группа разделилась: большинство решило не покидать хутора, а со мной остались два младших командира — мл. лейтенант Коузов H. H. из 75-й сд 21-й армии и мл. воентехник Королев A. A. из 277-й сд 21-й армии. Первый раньше работал в 740-м бао, а второй служил на авиаскладе в Балашове — с ними я и пришел потом в Воронеж.

Из хутора Суха Лохвица мы направились в село Лука, где перешли реку Сулла, взяли севернее станции Юсковцы, поскольку на самой станции и на мельнице около нее были немцы. Благополучно перейдя через железнодорожную ветку Ромны — Лохвицы, мы заночевали на хуторе Новицкий. Двинувшись утром дальше на северо-восток, около дороги в сторону Юсковцев увидели два сгоревших ДБ-3, а к вечеру подошли к селу Анастасьевка. Здесь встретили нескольких бойцов и мл. командиров, рассказавших, что они нарвались на немецкий аэродром на северной окраине села. Их арестовали, обыскали и троих, у которых нашли партийные билеты, тут же расстреляли, а остальных повернули на запад; этот рассказ подтвердили колхозники. Поэтому, не заходя в Анастасьевку, мы пошли на хутор Яснополыцина, где устроили ночевку. Предстояло перейти дорогу Ромны — Липовая Долина — Гадяч и реку Хорол. В эти дни немецкие войска интенсивно двигались из Ромн на Гадяч, и пришлось ждать двое суток.

Утром 12.10 подошли к селу Пристаилово, где хотели переправиться через Псел. Колхозники сказали: в Лебедине нет ни немцев, ни частей Красной Армии, а милиция два дня назад оставила город. Река Псел у села Пристаилово течет по болотистому лугу, образуя, кроме главного русла, еще четыре протоки, довольно глубокие, хотя и неширокие. Два моста оказались взорваны, но по отдельным доскам можно было пройти, хотя и с трудом. На одной из проток не уцелело никакого моста. Делать нечего; по лугу и болоту, в дождь и грязь, по пояс в воде мы прошли около 5 из необходимых 7 км. Тут мы услышали с запада и юга сильную пулеметную стрельбу и увидели бегущих колхозников, объяснивших нам: «Немцы утром заняли Лебедин, а теперь прочесывают лес в поисках наших бойцов и партизан». Пришлось опять перейти болото, реку Псел и через село Пристаилово выйти к хутору Горки, где мы ночевали голодные, мокрые, грязные и сильно озябшие.

До сих пор встреч с немцами не было, хотя издали мы наблюдали за ними. Знали об их зверском отношении к населению в селах, хуторах, на полях и дорогах. Из хутора Горки мы направились к селу Михайловка; здесь немцев ожидали к вечеру. Мы решили идти на Сумы через хутор Падалка, где встретили колхозника, сказавшего, что у него есть связь с партизанами. Он рассказал нам обстановку и обещал дать проводника. Прошло два дня, и стало известно: одну из групп партизан немцы схватили, начали облаву в близлежащих хуторах...

До хутора Падалки оставалось не больше 1,5 км. Дорога поднималась в гору, и метров за 200 увидели едущего навстречу на подводе колхозника, за которым скакал всадник. Ничего подозрительного в этом не было, поскольку и раньше встречали подводы, направлявшиеся за бураками или рожью, а разбежавшихся беспризорных лошадей колхозники ловили и приводили домой. Решили подробно об всем расспросить встречных. Подвода не дошла до нас 20 м, когда с нее соскочил немец, а к нам подъехал верховой поляк и направили на нас пистолет и автомат. Бежать в ровном поле было бесполезно, оружия у нас не имелось. Нас стали обыскивать, причем делали это очень тщательно. У меня забрали часы, зажигалку, ручку, карандаш, портмоне, ножик, запасные очки и денег 5000 руб. У товарищей Коузова и Королева тоже забрали все, что нашли. Все сложили на подводу, где было награбленное имущество: куры, яйца и какие-то носильные вещи. Это случилось 18 октября в 16 ч.

Прошли 3 км, зашли в овраг, остановились, нас раздели и снова стали обыскивать. Со всех сняли форменное обмундирование — гимнастерки и брюки, — а тов. Королеву приказали стащить еще красноармейские сапоги. У нас с Коузовым сапоги были рваные, их оставили. Хотели забрать и белье, но поскольку в нем было много вшей и грязи — снимать не стали. Часть из снятого тут же разорвали и бросили, остальное сложили на подводу. Ограбленные и раздетые, мы ожидали расстрела. В дороге по их разговорам, особенно по словам поляка, язык которого я понимал, стало ясно: меня приняли за комиссара, а Королева за командира. Примерно 15 мин ефрейтор-немец и рядовой-поляк о чем-то говорили между собой, после чего приказали нам идти обратно. Пройдя метров 15, мы затем побежали вдоль канавы. В это время немец и поляк продолжали что-то кричать друг другу, потом сели на подводу и поехали к хутору Марусеньки.

Почему нас не расстреляли и не отвели в штаб? Первое, что я думаю, — они удовлетворились награбленным, которое, возможно, в штабе отобрал бы их начальник. Второе — наступала темнота, и, если бы нас повели дальше, мы бы, безусловно, сбежали. Кроме того, в поле работало много колхозников, с которыми поляк любезно разговаривал, и это, вероятно, сдержало их от мысли покончить с нами немедленно. Вообще-то, несомненно, повезло.

У хутора Галушки нас остановили колхозники, потребовали документы, а один и говорит: «Вы, партизаны, сжигаете скирды хлеба, а немцы за это нас расстреливают». Но другой его оборвал и разрешил ночевать у него в хате. Ночью достали кое-какое тряпье и узнали, что Сумы заняли немцы. Мы решили идти на северо-восток южнее станции Ворожба. Но прежде предстояло преодолеть большой тракт Ромны — Сумы, по которому в течение трех суток на восток почти беспрерывно двигались немецкие танки, автомобили, подводы, пехота и небольшие группы конницы. Накануне прошли сильные дожди, дороги раскисли и стали непроходимы для автомобилей. Поэтому многие немцы остановились в близлежащих хуторах, а другие шли с обозами. Пробраться мимо них незамеченными было трудно, к тому же я уже практически не мог самостоятельно двигаться, пришлось двое суток скрываться в огородах и ямах, вырытых для бураков.

Ранним утром третьего дня, пользуясь небольшим туманом, мы перешли дорогу у хутора Ключиновка и двинулись по маршруту: Ульяновка, Анновка, где перешли железную дорогу Ворожба — Сумы, прошли села Ободы и Любимовка, станцию Локинская, село Медвенское, разъезд Шумаково, где перебрались через реку Сейм и 4 ноября вышли к станции Черемисиново. Отсюда до станции Касторное часть пути проделали по железной дороге, часть — пешком. Здесь сели в поезд и 6 ноября в 12 ч прибыли в Воронеж, доложив о прибытии начальнику гарнизона полковнику Реутову. Через три часа я явился к члену Военного Совета Юго-Западного направления Н. С. Хрущеву.

Обстановка при выходе из окружения

1. Полное отсутствие сведений о положении на фронте. Никто не знал ничего о противнике, линии фронта. На всем протяжении маршрута, — а мы преодолели около 700 км, — у колхозников, выходивших из окружения бойцов не имелось ни одной нашей газеты. Единственное исключение — листовка, найденная нами 26–27 сентября в районе Суха Лохвица, в которой говорилось: «Товарищи, держитесь — помощь идет».

2. Ввиду зверского террора колхозники никуда из своих хуторов не выходили и потому определенно сказать, где противник, не могли. Некоторые боялись говорить, а бывали случаи, когда отдельные люди намеренно направляли бойцов и командиров КА в лапы к немцам.

3. Противник очень часто использовал для передвижения подводы, возы колхозников, и потому наверняка определить издали, кто едет, очень трудно.

4. Распускаемые кулаками, попами и другими антисоветскими элементами, а также дезертировавшими с фронта красноармейцами и даже командирами провокационные слухи о том, что немцы имеют огромные успехи, заняли Ленинград, Москву, Харьков, крайне нервировали.

5. В связи с активностью действий партизан немцы издали приказ и зверски проводили его в жизнь об уничтожении всех людей, обнаруженных в лесах, ярах, лощинах, болотах, двигающихся не по дорогам. Дороги же использовали немцы для своих передвижений.

6. Очень частые дожди, а отсюда и непролазная грязь и холод, сокращали темп нашего движения.

7. На оккупированной территории остались почти исключительно женщины, дети, прячущиеся дезертиры и группы идущих на восток бойцов и командиров, что затрудняло ночевку и питание. Много ночей пришлось провести в поле, иногда по два-три дня голодать, поддерживать свои силы сырой кукурузой, бураками и подсолнухами. В большинстве случаев колхозники оказывали посильную помощь, делились тем, что у них самих было.

8. Разоренные совхозы, колхозы, частично сожженные деревни, разрушенные мосты и железные дороги, оставшиеся неубранными трупы наших людей, брошенное оружие, автотранспорт, трактора, сельскохозяйственные орудия, прекрасный урожай, который гибнет, павший и ставший беспризорным скот — вот что мы видели на оккупированной территории. Эту печальную картину дополняют плачи и возмущения преобладающего большинства населения, радость и ожидание скорого прихода немцев — некоторого количества сволочей — врагов Советской власти.

Бывший командующий ВВС ЮЗФ генерал-лейтенант авиации Астахов

22 декабря 1941 г.

Источник

Среди тех, кто попал в плен, был и начальник оперативного отдела штаба 21 армии полковник Цумарев Даниил Фёдорович.

Из письма бывшего начальника инженерного отдела штаба армейской кавгруппы ЮЗФ полковника Маркелова Дмитрия Фёдоровича сыну полковника Цумарева Д.Ф.:

…Сам я также полковник инженерных войск и в начале войны был начальником инженерного отдела 2p 6-ой армии, части которой были сосредоточены по реке Сан в районе Перемышль. В плен попал в сентябре 1941 г. при Киевском окружении, там, где и 40-я армия, где служил Ваш отец.

Впервые встретил Вашего отца, будучи в плену в Владимир-Волынских лагерях. Это было в октябре 1941 года. В плен он попал будучи ранен, (кажется, в левую ногу), во время боя группы, возглавляемой командующим Юго-Западного фронта Героем Советского Союза генерал-полковником тов. Кирпоносом и начштаба генералом Тупиковым.

По рассказу Вашего отца, эта группа вела упорный и неравный бой с вооруженной до зубов фашистской сворой, и большая часть группы во главе с тов. Кирпоносом погибла, а часть попала в плен....

Из воспоминаний В. С. Петрова

Пробившийся из окружения лейтенант-артиллерист 5-й армии Василий Степанович Петров, ставший дважды Героем Советского Союза и генерал-лейтенантом артиллерии, лишившийся в боях обеих рук, но продолжавший воевать, вспоминал после войны о судьбе бойцов и командиров, оказавшихся в Киевском котле.

… Система оперативного руководства войсками исчерпала свои возможности. Сопротивление пошло на убыль. Прекратилось снабжение. Моторы глохли. Останавливались танки, автотранспорт, орудия. Ни частей, ни соединений не существовало. Пылали бесчисленные колонны на дорогах, а мимо брели толпой тысячи, десятки тысяч людей. Никто не ставил им задач, не торопил, не назначал срок. Они предоставлены сами себе. Хочешь - иди, хочешь - оставайся в деревушке, во дворе, который приглянулся. Кольцо окружения с каждым днем сжималось. Войска Юго-Западного фронта сделали свое дело в великий час войны и сошли со сцены...

А вот как описывает такой прорыв один из оставшихся в живых очевидцев:

…Сотни, тысячи людей бегут в исступлении, лица искажены, будто маски мертвецов. У всех пистолеты, есть карабины. Капитан-артиллерист, майор в бинтах, политработник со звездочкой на рукаве, лейтенант с черными артиллеристскими петлицами… Тела согнуты, движения упруги и стремительны, вскидывают оружие, стреляют не останавливаясь, устремив глаза вперед, где плещутся вспышки встречных выстрелов. Брезжил рассвет. Показались хаты села. Там, на обочине, за углом клеверного поля, в окружении старших командиров стоял генерал, организовавший вчерашнюю атаку. Она дорого нам стоила. Подразделения, действовавшие против танков бутылками с горючей смесью, потеряли половину личного состава. В поле осталось много раненых, которых некому подбирать. Но мы прорвались! И это главное!...

Выдержки из дневника немецкого офицера:

…Это картина ужаса. Я еще никогда не видел чего-то подобного. Человеческие трупы и трупы лошадей смешаны с машинами и устройствами разного рода. Санитарные транспорты – с медицинским инструментом. Тяжелые зенитки, пушки, гаубицы, танки, грузовики, легковушки – частично застрявшие в болоте, частично въехавшие в дома и деревья, свалившиеся с обрыва….

В сокращении.
Калинин, Николай Васильевич.
С 20.07.41 г. командир 31-го СК, 5 Армия.
После выходы из окружения под Киевом в распоряжении командующего ЮЗФ.
Это в сердце моем навсегда.

"Враг висел буквально на плечах. Арьергарды вели ожесточенные бои. Здесь, у Десны, был тяжело ранен генерал Несмелов. Бойцы вынесли его из-под огня на руках и с медсестрой отправили в госпиталь.
На восточном берегу реки наши войска приступили к оборудованию нового рубежа. Я поехал в 15-й корпус, чтобы наладить с ним взаимодействие. Но командир его ошарашил меня сообщением:

— А мы получили распоряжение штаба фронта отходить на Нежин...

Наш корпус остался на Десне один. Держались мы там до 11 сентября. В корпусе насчитывалось всего около 2500 активных бойцов. Артиллерия почти совсем осталась без боеприпасов, танки и тягачи — без горючего. Сплошной линии обороны к этому времени уже не было, и противник зашел нам в тыл.
Связь со штабом 5-й армии прервалась. Попытки восстановить ее успеха не имели.
Я принял решение идти через Козелец в сторону Пирятина. В деревне Смотрики провел совещание с командирами дивизий и отдельных частей. Они доложили, что люди изнурены, уцелевшая техника требует ремонта.
Обстановка сложилась крайне тяжелая. Весь Юго-Западный фронт фактически попал в окружение. Командующий фронтом генерал-полковник М.П. Кирпонос отходил с 21-й армией. Мы направились к Пирятину, чтобы соединиться с правым соседом на восточном берегу реки Удай. Ожесточенные удары вражеской авиации расстраивали наши порядки. В частях полностью иссякли боеприпасы, отбиваться от наседающего неприятеля стало нечем. Мы несли большие потери. Связи не было даже с дивизиями.
Когда штаб корпуса прибыл в Пирятин, город уже горел. Противник усиленно бомбил единственный пока еще целый мост через Удай.
Переправившись на восточный берег реки, мы встретили в ближайшем селе офицеров штаба Юго-Западного фронта. Через генерал-майора И. X. Баграмяна (ныне Маршала Советского Союза) я получил приказ генерал-полковника М.П. Кирпоноса из разрозненных групп сформировать боеспособные части и прикрыть ими отход 21-й армии.
Уничтожив оставшиеся без горючего штабные машины, мы пешком начали выбираться из мелехского кольца. В районе села Чернухи отыскали КП 228-й дивизии полковника В. Г. Чернова.
С утра следующего дня из остатков соединений начали комплектовать батальоны и полки. Оборону они заняли в основном у дорог.
Ночью в Чернухи прибыли командующий 5-й армией М. И. Потапов, начальник штаба Д. С. Писаревский и член Военного совета М. С. Никишин. Они только что вырвались из немецких клещей. Не задерживаясь у нас, армейское руководство на грузовике выехало в село Лохвица, где находился генерал-полковник М. П. Кирпонос. Наспех скомплектованные нами части и подразделения вместе с оpстатками дивизии полковника Чернова удерживали рубеж, проходивший через Чернухи, до 18 сентября. Затем под давлением противника начали пятиться к Городищу.
В северной части этого села нам встретился кавалерийский полк НКВД. Он стоял здесь на позициях. С его помощью дивизии Чернова удалось на какое-то время остановить противника,
В Городище теперь располагались штаб фронта и штаб 5-й армии. Я доложил Кирпоносу, что положение наше катастрофическое.

— Мы окружены, — сообщил я и высказался за то, чтобы переместить фронтовой командный пункт в другое место.

Кирпонос вопросительно посмотрел на своего начальника штаба. У того сведения были несколько иные. Тогда я попросил Михаила Петровича послать со мной кого-нибудь, чтобы вместе уточнить обстановку.
Командующий выделил для этой миссии заместителя начальника тыла фронта генерал-майора Александра Ивановича Ковалева и одного из офицеров оперативного отдела. Сели в «пикап», поехали. Когда вернулись, доложили М. П. Кирпоносу, что действительно находимся в окружении. Он решил перевести фронтовой управленческий аппарат в село Вороньки. Там же находился и штаб 5-й армии.
Генерал-полковник Кирпонос приказал всему личному составу, находящемуся здесь, вооружиться автоматами, винтовками, пулеметами и гранатами и в ночь на 19 сентября пробиваться к Воронькам (5—8 километров северо-западнее Городища). Туда из-под Городища отошли остатки нашего корпуса.
В Вороньках состоялся Военный совет фронта. Присутствовавшие на нем командарм 5А М. И. Потапов и начальник штаба Д.С.Писаревский сказали мне, что принято решение о выходе из окружения мелкими группами. Я должен был идти со штабами корпуса и дивизии по маршруту Жданы — Сенчаны — Хорошки. Выйдя к Суле, занять на восточном ее берегу оборону.

Источник

Кирпонос Михаил Петрович
(12 января 1892 года, местечко Вертиевка, Черниговская губерния, Российская империя, ныне Нежинский район, Черниговская область, Украина — 20 сентября 1941 года, урочище Шумейково, Полтавская область, УССР, СССР) — советский военный деятель, генерал-полковник (22 февраля 1941 года), Герой Советского Союза (21 марта 1940 года).

А вот рассказ еще одного очевидца тех страшных событий. Полковник в отставке Ачкасов — в 41-м юный лейтенант — рассказывает:

…Помню, в августе 1941 года на головы бойцов Юго-Западного фронта немцы сбрасывали со своих самолетов листовки с картой Киевского укрепленного района /КиУР/, в тексте на русском языке в той листовке писалось, что наше красноармейское сопротивление бесполезно, когда уже наш командующий генерал Кирпонос сдался в плен. Помню, что M. П. Кирпонос собрал командиров и политработников нашего 1-го сводного полка, показал листовку, спросил:

— Все читали вот эту вражескую стряпню?

— Да,— ответил красноармейский хор.

— Так вот, запомните и передайте другим, что генерал Кирпонос никогда, ни при каких обстоятельствах не сдастся в плен, как и не оставит Киев, разве что через мой труп пройдут немецкие танки.

Эти слова он произнес с такой внутренней силой, что у меня по телу пробежали мурашки. Не видел лично, как погиб наш командующий, но в том, что он держался до конца, в этом не сомневаюсь — такой он был человек…

Тупиков Василий Иванович
(31 декабря 1901, Курск — 20 сентября 1941, урочище (роща) Шумейково неподалеку от хутора Дрюковщина, Лохвицкий район, Полтавская область) — советский военачальник, генерал-майор (1940), начальник штаба Юго-Западного фронта в июле — сентябре 1941 года. Погиб в сентябре 1941 года при попытке выйти из окружения под Киевом.

Трагедия Киевского котла 1941г.

75 лет назад, 15 сентября 1941 года танковые «клещи» немецко-фашистских войск сомкнулись к востоку от Киева, в районе Лохвицы. В окружение, из которого удалось вырваться совсем немногим, попал почти весь советский Юго-Западный фронт (более 600 тысяч бойцов, вдвое больше, чем немцев под Сталинградом). Последствиями стала оккупация немцами в считанные недели почти всей восточной Украины и Крыма, трагедия Бабьего Яра, возобновление атаки на Москву.

Киевский «котёл» — крупнейший за всю историю человечества... Начальник Генерального Штаба Красной Армии Г.К.Жуков позднее писал в своих мемуарах, что ещё до начала сражения докладывал Сталину о необходимости отвода войск из излучины Днепра, однако был смещён с должности и к моменту начала Киевского сражения заменён на посту Начальника Генерального Штаба Б.М.Шапошниковым...

Тем временем, изменив первоначальную задачу, немецкое командование начало подготовку к переброске 2-й танковой группы Гудериана и 2-й армии Вейхса из состава группы армий «Центр» с западного (московского) направления на юг к Киеву для уничтожения Юго-Западного фронта. Ставка ВГК обнаружила поворот 2-й танковой группы Гудериана на юг и 19 августа разрешила Кирпоносу отвести войска за Днепр, организовав оборону по его левому берегу, а на правом берегу было приказано удерживать один лишь Киев.

24 августа 2-я танковая группа начала наступление против войск фронта в направлении Конотопа. Несколькими днями позже из района Кременчуга ей навстречу начала боевые действия 1-я танковая группа Клейста, одновременно нанося дополнительный удар на Полтаву... 28 августа 2-я армия фон Вейхса начала наступление из района Гомеля на Чернигов, тесня 5-ю армию М. И. Потапова и, одновременно зажимая в тиски между своими подразделениями и частями 2-й танковой группы Гудериана, которая наступала восточнее в направлении на Конотоп, 21-ю армию Брянского фронта. 7 сентября 2-я танковая группа вышла к Конотопу. В этот же день маршал С.М.Буденный обратился в Ставку с просьбой об отводе 5-й армии и снова получил отказ. К 10 сентября с целью охватить с севера правый фланг Юго-Западного фронта и окружить советские войска в районе Киева 2-я танковая группа осуществила глубокий прорыв на стыке с Брянским фронтом на участке Конотоп — Новгород-Северский, частью сил проникнув в район Ромн. Противник форсировал Десну на участках восточнее Чернигова и на окуниновском направлении, Днепр — у Кременчуга и юго-восточнее. К этому времени резерв Юго-Западного фронта был полностью исчерпан... Тупиков, Василевский и Будённый настаивали на немедленном отводе войск из Киева, Шапошников был против немедленного отвода войск. Ставка предлагала вести отчаянные атаки на конотопскую группу противника во взаимодействии с Брянским фронтом,... Киев не оставлять, мостов не взрывать до особого распоряжения. 12 сентября маршал С.М.Будённый был отстранен от должности главнокомандующего Южным направлением.

15 сентября 1941 года гигантское кольцо вокруг 5-й, 21-й, 26-й и 37-й советских армий замкнулось. В окружении оказалось и управление Юго-Западного фронта. Теснимые со всех сторон противником, расчлененные и оставшиеся без управления части, понесшие большие потери в предыдущих боях, действовали разрозненно и беспорядочно, а чаще небольшими группами. В ночь на 19 сентября советские войска оставили Киев. 26 сентября Киевская стратегическая оборонительная операция советских войск была завершена.

Поражение под Киевом стало тяжелым ударом для Красной Армии...
По немецким данным под Киевом к 24 сентября было взято в плен 665 тыс. человек. По данным, опубликованным в 1993 Генеральным штабом Вооруженных Сил РФ, советские потери составили свыше 700 тыс. человек, из них 627,8 тыс. безвозвратно.

Поражение Юго-Западного фронта открыло противнику дорогу на Восточную Украину, в Приазовье и Донбасс. 8 октября в Приазовье была окружена и погибла 18-я армия Южного фронта, 16 октября был оставлен врагу Одесский оборонительный район, 17 октября пал Таганрог, 25 октября захвачен Харьков, 2 ноября — занят Крым и блокирован Севастополь.
Источник

Фотографии оккупированного Киева из архива Оперативного штаба Розенберга, фотографии находятся в открытом доступе в Центральном государственном архиве высших органов власти и управления Украины, фонд 3676, опись 1, дело 139.
В таком разрешении публикуются впервые.
Здесь

Изучив подробно документы ЮЗФ и описание выхода из окружения Кавгруппы (32-я кд, 47-я кд, 43-я кд) данное Борисовым, я попробовала на карте 1940 г. обозначить места передвижения Кавгруппы с 18 по 24 сентября 1941г. на момент соединения с 26 Армией.
Уже в середине сентября 1941 года г. Лубны был оккупирован немецкими войсками, то командующему 26 Армией Костенко было дано распоряжение прорываться из кольца окружения в районе Оржицы через Исковцы и далее на с. Пески. К сожалению, мало кому удалось выбраться из этого огненного кольца.

Оржицкий котёл.

19 сентября советские войска оставили Киев и начали отход на восток.
С 16 по 20 сентября произошло расчленение войск фронта на различные группы (очаги) ввиду вклинения на различных направлениях сильных группировок противника.
Основных очагов, где стихийно скопились наши войска, к 20 сентября образовалось шесть.
Очаг № 1 — из остатков 26-й армии в районе 20—30 км к северо-востоку от Золотоноша; этот очаг, постепенно сокращаясь, держался до 24 сентября, пытаясь пробиться на восток в районе Оржица.
Очаг № 2 — из остатков 37-й и 26-й армий в районе 40—50 км к юго-востоку от Киева; этот очаг также держался до 23.9.
Два очага № 3 и № 4 — из остатков 5-й, 21-й армий, это была так называемая «Пирятинская группа», которая вела борьбу до 23.9 в районе 20—30 км к [187] юго-востоку и востоку от Пирятина, в непосредственной близости от кольца окружения.
Очаг № 5 — из остатков 37-й армии в 10—15 км к северо-востоку от Киева, продержавшийся до 21.9.
Очаг № 6 — остатки 37-й армии в районе Яготина, сумевшей организованно продержаться в кольце немецкого окружения до 24—26 сентября.
Такова общая картина заключительного эпизода сражения под Киевом в отношении действий войск 21-й, 5-й, 37-й и 26-й армий, оказавшихся в окружении.
Наиболее управляемым организмом оказалась группа войск 26-й армии Ф. Я. Костенко, сохранявшая длительное время устойчивость, предпринимавшая организованные попытки выйти из окружения. В немецких источниках эту группу связывают с названием населенного пункта Оржица, который они называли «Оршица
26-я армия (командарм генерал-лейтенант Костенко) вплоть до 23 сентября поддерживала радиосвязь с главкомом Юго-Западного направления, со Ставкой ВГК и поэтому была ориентирована в обстановке. Свой отход эта армия в составе остатков пяти стрелковых дивизий начала 19 сентября, выдвинув отряд под командой генерал-майора Усенко (часть сил 289-й стрелковой дивизии) с задачей захватить переправы через р. Сула и р. Удай на фронте Оболонь — Лубны — Пирятин. Общий замысел отхода формулировался как «пробиваемся в общем направлении Лубны — Миргород.
Немцы избрали тактику молота и наковальни. Пехотные дивизии 17-й армии (125-я 239-я, 257-я и 24-я) постепенно отжимали 26-ю армию на занявшие оборону 16-ю танковую и 25-ю моторизованную дивизии. Армия Ф. Я. Костенко, отбиваясь от наседавшего противника, упорно продвигалась на восток в район Оржица к району слияния рек Оржица и Сула.

20 сентября командарм 26-й имел (через Генштаб) указание Главкома Юго-Западного направления С. К. Тимошенко о том, чтобы «удар с целью выхода из окружения наносить не на Миргород, а в общем направлении на Ромны, оставив сильный заслон в сторону Лубны и Миргород. Генерал Трутко в этот день просил о воздушном подвозе в район Белоусовка и о вывозе раненых, но организовать воздушную транспортировку не удалось.

Дальнейший ход событий 26-й армии можно представить себе из следующих телеграмм штаба армии.
21 сентября 17 ч. 12 мин.

«Армия находится в окружении. С армией окружены все тылы ЮЗФ, неуправляемые, в панике бегущие, забивая все пути внесением в войска хаоса.Все попытки пробиться на восток успеха не имели. Делаем последнее усилие пробиться на фронте Оржица... Если до утра 29.9 с. г. не будет оказана реальная помощь вспомогательным ударом с востока, возможна катастрофа.

Штарм 26 — Оржица.

Костенко, Колесников, Варенников»

22 сентября 3 ч. 47 мин.

«Связь... потеряна двое суток. 159 сд ведет бои в окружении в Кандыбовка, 196 сд и 164 сд отрезаны и ведут бои в районе Денисовка. Остальные части окружены Оржица. Попытки прорваться оказались безуспешными. В Оржица накопилось большое количество раненых, посадка санитарных самолетов невозможна связи алым кольцом окружения.22.9. Делаю последнюю попытку выхода из окружения на восток. Прошу ориентировать в обстановке и можно ли ожидать реальной помощи.

Костенко, Колесников, Варенников»

Горящий советский танк и грузовики после попытки прорыва из «киевского котла» в районе города Оржица, 23-26 сентября 1941 года.

Попытка прорыва 22 сентября была сравнительно успешной, поскольку острие удара было перенесено на 14 километров к северу от Оржицы вверх по реке.
Немцы свидетельствуют:
«Утром 22 сентября XI армейский корпус приблизился с юго-западного направления к Оршицкому участку на расстояние 10 км, все сильнее прижимая русских к линиям 16-й танковой дивизии. Окруженные попытались еще раз вырваться из котла — южнее Остаповки. Их встретил заградительный огонь пушечной батареи. На участке батальона Вота (I батальон 79-го полка) им удалось ближе к вечеру прорваться во второй раз. Вот уже неприятельская кавалерия показалась в тылу боевой группы Вагнера, батареи развернули свои орудия на 180°. Атакующий казачий батальон прошел сквозь расположение штаба батальона Вота; связь с полком оказалась потерянной. На рассвете бои возобновились. Русские держали место прорыва, пропуская через него свои войска. Остаповка была в руках противника. Теперь враг попытался прорваться также южнее Денисовки, переправился через реку, взял Золотучи, пробился на северо-восток до Петриков и ускользнул с частью своих войск на восток. Огонь немецкой артиллерии достиг ураганной силы; стволы всех калибров вели огонь по путям отступления противника. Только в течение 23 и 24 сентября удалось снова закрыть бреши в кольце окружения. Были взяты массы пленных. Напор со стороны противника ослаб. 16-я танковая дивизия приготовилась к обороне по берегу Сулы»

Советские военнопленные перебирают захваченное немцами военное имущество частей Юго-Западного фронта, Оржица, сентябрь 1941 года.

23 сентября в 09 ч. 21 мин.

«Положение исключительно тяжелое. С наступлением темноты попытаюсь с остатками прорваться в направлении Оржица — Исковцы — Пески. Громадные обозы фронта и раненых вынуждены оставить в Оржица, вывезти которых не удалось.

Костенко, Колесников»

Последняя телеграмма была получена 24 сентября 8 ч. 11 мин.

«Начальнику Генштаба Красной армии. Нахожусь Мацковцы. Боевых частей не имею. Продержаться могу не более суток. Будет ли поддержка?
Усенко»

Усенко — генерал-майор, командир 1-го воздушно-десантного корпуса, присоединившийся к войскам 26-й армии и возглавивший один из ее отрядов, погиб в этом окружении.
Впоследствии из руководящего состава 26-й армии вышли из окружения генерал Костенко и полковник Варенников, отдельные группы солдат с офицерами и сержантами.
25 сентября 1941 г. полевое управление армии было расформировано, а её вышедшие из окружения войска переданы на укомплектование соединений и частей Юго-Западного фронта.

Источник
Источник

А вот тяжелые воспоминания солдат, военнослужащих и бывших военнопленных, которые дают полную картину ужаса тех дней и безысходности и безнадёжности наших солдат…

Группа под командованием бывшего начальника штаба 117 сд капитана Обушенко Ивана Федотовича 21 сентября продолжала путь к линии фронта. Он вспоминает:

… Всей группой мы зашли в совхоз им.В.М.Молотова. Там нас обеспечили питанием, и мы помылись в бане.
…Меня в пути из окружения догнал сержант, он был из нашего разведдивизиона, видел начальника разведки дивизии ( майор Максаков) за проволокой в г.Лубны в плену, вместе с ординарцем ….

Максаков П.К. - в плену с 21 сентября 1941 г. Содержался в различных лагерях военнопленных. В 1943 г. подал заявление о вступлении в РОА. Преподавал в офицерской школе Восточных войск в Мариамполе и Конфлянсе. В конце 1944 г. переведен в ВС КОНР, зачислен в офицерский резерв. В марте 1945 г. по просьбе генерал-майора ВС КОНР С.К. Буняченко назначен начальником учебной части штаба 1-й пехотной дивизии ВС КОНР, 6 марта убыл с дивизией на Восточный фронт на Одер в район Фюрстенвальде. С апреля — командир 5-го (запасного) пехотного полка дивизии. Награжден Железным крестом II класса. 14 апреля участвовал в совещании старших офицеров соединения и высказался за уход с Одерского фронта в Чехию. На марше, зачисляя в свой полк всех добровольцев, пристававших к дивизии, организовывал их обучение и подготовку. 5–8 мая во время боев в период Пражского восстания находился с полком в резерве командира дивизии. 12 мая после роспуска дивизии Буняченко захвачен группой «СМЕРШ» 162-й советской танковой бригады и доставлен в советскую зону оккупации. Проходил спецпроверку при 12-й запасной стрелковой дивизии, 30 сентября 1945 г. арестован ОКР «СМЕРШ». 10 января 1946 г. осужден Военным трибуналом Южноуральского ВО на 10 лет пребывания в ИТЛ и 5 лет поражения а правах. Срок отбывал в Мордовии. Освободился 11 июля 1955 г. Дальнейшая судьба неизвестна.

Отдельные группы бойцов и командиров 117 сд в этот день так же продолжали попытки вырваться на восток из кольца окружения.

Вспоминает бывший шофер майора Садовского красноармеец 240 сп Миронов Иван Григорьевич:

…И вот числа 21 сентября 1941г., не доезжая немного до переправы, остановились. Майор сказал: "Вот тут и дожидайтесь, а то разбомбят, скопились много" и вышли из машины и пошли к переправе, а мы с машинами остались. Переправа эта где-то под Лубнами. Минут 30 или час прошел, нас стали обстреливать, мы к земле, и поползли в овражек. Там наш пулемёт застрочил, а потом умолк, попали в пулемет и пулемётчика, пулемётчик убит, пулемёт разбит.
И оказалось, немец недалеко был от оврага и нас взял в плен.
…Немцы, которые нас взяли в плен, в форме в зеленой, оружие у них было автоматы, сожгли при нас машину….
…И погнали нас, и пригнали в Лубны на мельницу, там уже были пленные. Там я встретил однополчан, шофер полковой, который возил продукты, и писарь. Спрашивают меня, где майор, я рассказал, как дело было, а я вот оказался, мол, среди вас….

Вспоминает бывший командир 9 роты 275 сп мл.лейтенант Леженин Федор Иванович:

…Я проснулся, стало рассветать. Лошадь никуда не ушла, стояла у моей головы. Мне так стало её жалко, что она так же озабоченная чем-то, чувствовала что-то плохое. Я посмотрел она даже нисколько и не ела. Я надел на неё узду, сел и поехали, а двое шли пешком.
Когда ехал по полю, то было видно, со всех сторон шли люди: по одному, по два человека, а то и группой - все шли в одно место, к речке Сула. На берегу была деревня, и мы пришли туда, а там уже столько было людей, но своих я никого не встретил. Люди ходили, болтались, не находили, чем заняться. Кушать было нечего, я зашел в один дом, там была женщина, я отдал ей два одеяла, белье, что было в вещмешке, она дала мне вяленой сливы. Ко мне, было, прибился средний командир, то ли медик, то ли интендант, я с ним не стал спорываться, подумал, что не вояка.
Вышел из деревни, на окраине лег на траву, достал карту, стал рассматривать, куда держать путь. А путей было два: или на Харьков или на Ахтырку. Ко мне подошел ст.лейтенант артиллерист, у него ничего не было. Шел он руки в карман, но он мне понравился, в нем я увидел что-то военное. Его заинтриговало, что у меня карта, пистолет, бинокль и т.д.
Стали мы рассматривать карту, подходит еще один раненный летчик, то ли в левое, то ли в правое плечо, но был на ногах, у него тоже ничего не было, кроме банки сгущенного молока. Стали втроем рассматривать карту и выносить решение, куда двигаться. И решили мы двигаться на Ахтырку, т.к. Харьков был под сомнением: взят или не взят немцами, а подсказал нам местный житель, что лучше идти на Ахтырку, меньше преград на пути.
Нам нужно было преодолеть две речки: Сула и Удай. Пока мы беседовали, к нам подошла группа пограничников с автоматами и в форме. Они попросились: «Товарищи командиры, мы с вами". Мы отказать им не имели права.
Мужик местной деревни перевез нас на лодке через Сулу. Нас уже собралось человек 30, и мы пошли огородом поселком. Впереди преграда река Удай. Мы поздно вечером достигли до реки и пытались её форсировать, только стали переплывать, нас обстреляли, мы открыли ответный огонь, нас еще больше стали обстреливать. Вернулись назад, понесли потери, человек 5-7, стали двигаться в других направлениях, везде нас обстреливают. Сильно нам мешал раненный летчик, он очень просил нас, чтобы мы его не бросали, да мы и сами не могли сделать….

Переправившись на восточный берег реки Оржица, группы воинов 117 сд из состава 173 мсб и 121 автобатальона начали свой трудный путь к линии фронта.

Вспоминает бывший начальник 5 отделения штаба 117 сд майор Долгошеев Афанасий Яковлевич:

…Далее я повел в основном военнослужащих автобата и медсанбата. А, перейдя реку, мы несколько дней шли мокрыми, т.к. переходили полностью обмундированными и почти все разутыми….
Иваненко А.А. вначале выходил со мной, потом отстал. Моя малочисленная группа, хотя иногда было человек 70-75, ежедневно стихийно пополнялась военнослужащими из других частей и подразделений и так же ежедневно убывали по неизвестным мне причинам (питаться было нечем, куда идти дальше ни я, ни кто не знал)….
21 сентября к концу дня немцам удалось подавить последние очаги сопротивления в районе станции Гребенка.

Вспоминает бывший командир саперной роты 240 сп мл.политрук Наумов Степан Кузьмич:

…21 сентября мы были у станции Гребенка,- Наше сопротивление совсем ослабло. К концу дня фашисты замкнули кольцо окружения. Организованное сопротивление кончилось. Люди метались из стороны в сторону. Бои велись разрозненными группами….

Вспоминает бывший красноармеец запасного полка 21 армии Панков Павел Михайлович:

…Немец нас все прижимал и прижимал и в селе Денисовка 21 сентября нас накрыли немцы. Здесь нас остатки взяли в плен…

Вспоминает бывший красноармеец штаба 240 обс Першин Василий Фомич:

…Часто приходилось передвигаться вдвоем с шофером, и мне сказали, что ни при каких обстоятельствах машину с документами врагу не оставлять. Так было до Оржицы, где я все сжег по указанию Костромитина.
…Меня тогда 21.9.41г. едва не застрелил какой-то майор в Оржице за якобы поданный сигнал противнику, когда я вылил бидоны с бензином на документы штаба батальона. Майор подошел, выругал меня, наставил пистолет, а капитан Костромицин уцепился ему за руку и сказал, что это его приказ. Смерть была бы легкая….
…В Оржице я боевых частей не видел, все были вторые эшелоны…. Посреди села стояла зенитная пушка, но она не стреляла….
Вся масса войск, сдавленных в тугой петле вражеского окружения, со своим транспортом и техникой устремилась на дамбу, надеясь вырваться из кольца, но путь этот практически был уже закрыт.
Немецкие орудия и пулеметы держали дамбу под непрерывным огнем, и она на всем протяжения была усеяна сгоревшими или подбитыми машинами, опрокинутыми повозками, трупами людей, убитыми лошадьми. Но каждый день все новые отряды окруженных шли на прорыв по этой дороге смерти или пытались пробраться к своим напрямую через болота. Лишь немногим это удалось, большинство людей погибало под вражеским огнем, тонуло в глубокой трясине или попадало в плен.

Вспоминает бывший начальник штаба 173 мсб ст.лейтенант Юртаев Даниил Васильевич:

…В район Оржицы мы приехали после обеда к вечеру. По цепочке была команда: "Всем идти на переправу". Вот мы и пошли. Я, старшина Сологуб Михаил и Уральшин. В это время немцы открыли огонь со стороны переправы из всех видов оружия. Меня контузило и задело голову. Сологуб и Уральшин оттащили меня в какой-то окоп. На следующий день при прочесывании местности немцы обнаружили и забрали….

Ф.Гальдер: 21 сентября (воскресенье) 1941 года, 92-й день войны. Обстановка на фронте: в котлах, и прежде всего у Киева, оживленное движение. Противник пытается прорвать кольцо окружения в северном и северо-восточном направлениях. Наши войска занимают господствующее положение на фронте окружения под Киевом, все атаки противника отражены. В северном котле взято большое количество пленных. Складывается впечатление, что Киев был планомерно эвакуирован.

Обстановка вечером: кольцо окружения восточнее Киева еще белее сузилось.

22 сентября сражение в Оржице достигло кульминационной точки. Наши войска предпринимали отчаянные усилия по прорыву кольца окружения. Боеприпасы были на исходе. Несмотря на громадные потери, атаки следовали одна за другой. Делались все новые и новые попытки овладеть разрушенной дамбой, и навести мост через реку Оржица. Временами удавалось отбросить немцев от реки, но разорвать кольцо не хватало сил.

Вспоминает бывший начальник штаба 321 озад лейтенант Рохманюк Михаил Дмитриевич:

…22 сентября был последний день нашего пребывания в Оржице, последний день, когда наш 321 озад был еще войсковой частью.
…Вот тогда я и отобрал ряд документов: список л/с, журнал боевых потерь, журнал боевых действий. Завернул все это в противоипритную накидку, затем в кирзовую командирскую сумку, еще раз в накидку и в окопе на обрыве Оржицких болот, выкопали яму, куда и положили документы… Там были учтены потери уже в окружении, о которых мы не могли известить родных и их считают пропавшими без вести, а в журнале были пометки, где они похоронены….
…Когда мы с Дземешкевичем закопали бумаги, мы сориентировались так: если визировать с церкви на островок, поросший большими деревьями, посредине болото, то на выступе будет наш окоп. Вблизи других выступов на обрыве мы не видели….
…В Оржице не сохранилось даже следов церкви, хотя это было массивное каменное здание, а метры определять тогда было недосуг, да еще под огнем немцев со всех сторон. Но когда закапывали, то с майором Дземешкевичем, чтобы запомнить, провизировали положение окопа: церковь-окоп-роща, посредине болото. Окоп копали мы легко, но заложение было небольшим, а, следовательно, был не песок, а мягкая глина. Копали одной малой саперной лопатой и касками. Река от берега там очень далеко, было обширное непроходимое болото. Берега были голые. Документы были зарыты на выступе обрыва. Из окопа видна была только роща. Церковь и тогда не имела креста. Грунт при рытье окопа был мягкий, податливый, какой-то полупесчаный….
Если не церковь, то её следы сохранились, а вот лесной остров на болоте за 40 лет мог и исчезнуть, но выступ на высоком крутом берегу я уверен, жив и здоров. Уверен, что в Оржице мало что добавилось к той длинной улице, из которой она состояла в 1941году и хоть остатки церкви, да уцелели, а место то я до смерти не забуду….
…В ночь на 23 сентября, кто пожелал, пошли на прорыв. Я собрал командиров батарей, чтобы обсудить это. Командир и комиссар отказались дать указание выходить мелкими группами, а поручили это мне. Я по молодости и неопытности добросовестно это сделал…
…В 1941г. был приказ Сталина, запрещавший выход из окружения мелкими группами. Предписывалось драться до конца и организованно с боем выходить, не рассеиваясь на мелкие группы….
…Наметили маршруты, место встречи за линией фронта. В ночь на 23 сентября мы вырвались из Оржицы, бросив там всю технику и транспорт, и разрозненными группами начали просачиваться на восток к линии фронта….
… Болото тогда было сплошным до островка, но когда мы увидели, что моряки Днепровской флотилии его прошли, пошли и мы. Чистой воды нигде не было, все болото заросшее, с толстым слоем корневой системы, когда на неё становился, то она тонула, и ты оказывался по пояс или по плечи в воде. Под кем этот слой прорывался, тот тонул….
…идти было тяжело в форме и с оружием, только ночами, а днем отсиживались в лесах, оврагах и т.д….

Вспоминает бывший наборщик типографии редакцию дивизионной газеты "Ворошиловский стрелок" красноармеец Трушин Георгий Павловича:

…мы услышали, что немец уже подходит к селу. Тут мы типографию сжигаем вместе с машинами. Федотов и Евсеев сказали нам, никуда не уходите, а сами они ушли в лес. Я и еще был наборщик Юлдашев Акрам, мы ждали более часа.
Когда немец начал нас обстреливать, а Федотова и Евсеева не было. Они по сути дела нас покинули, а сами сбежали. Вот в это время я кинулся бежать в лес на восток, там уже стояли немцы, я в южную часть - оказалась такая же история, я тогда взял курс на север, но даже не вышел из леса, как попал на засаду, и тут меня пленили.
Недалеко был виден дом и туда меня и еще человек 20 привели, а там уже было очень много нашего брата, трудно было сосчитать….

Вспоминает бывший оперуполномоченный 707 гап лейтенант Андреев Александр Григорьевич:

…22 сентября 1941г. это был последний день. Немцы нас прижали к реке Суле. Переправа была в их руках. Нам, оставшимся, разбитым до основания, пришлось, кто как может перебираться к своим через линию фронта. Связь была нарушена, управления не было. В общем, попали в клещи. Это было недалеко от Оболони и Оржицы.
Мы с Ольшанским Сашей в момент окружения забрались на подловку дома, и там была конопля. Мы спрятались в эти снопы и находились двое суток, а затем стали пробираться к линии фронта….

Вспоминает бывший военфельдшер 3 дивизиона 707 гап Самохвалов Василий Григорьевич:

…Оржицу захватили моточасти фашистов. 22 сентября я попал в плен….

Вспоминает бывший шофер штаба 117 сд красноармеец Давыдов Георгий Васильевич:

…Из окружения, последнее 22 сентября в селе Оржица, я убег, и всего я сделал 4 побега и все же убег….

Вспоминает бывший начальник штаба 173 мсб ст.лейтенант Юртаев Даниил Васильевич:

…При прочесывании местности немцы обнаружили меня и забрали в плен….

Вспоминает бывший командир 9 роты 275 сп мл.лейтенант Леженин Федор Иванович:

…22 сентября на стыках рек Сула и Удай в районе Лубны было крупное сражение. Все старались выйти из окружения. Утром рано немцы нас окружили и взяли в плен. Через реку Сула нас, пленных, перевезли на лодках немцы….

В конце сентября 1941 года в районе Ямполя на Сумщине немцы отрезали 275-й полк от соседних частей дивизии и начали изматывать его непрерывными атаками с воздуха и земли. Кольцо окружения становилось все плотней. Командир полка (Ляпин М.И.) принял решение прорываться к своим разрозненными группами одновременно в разных направлениях. Легкораненых можно взять с собой. Но как быть с тридцатью ранеными, которые не могут двигаться!

Вспоминает бывший командир 9 роты 275 сп мл.лейтенант Леженин Федор Иванович:

…Не помню деревню, мы оставили, зашли в лес, затем стали на неё наступать. Как потом через много лет узнал, что в этой деревне было оставлено 30 человек раненых и медсестра Н.Ляпина.
А было так. Зашли в лес, заняли оборону и ночью стали наступать, по-видимому, командир полка хотел увести раненых. Нам об этом не было известно. Мы наступали днем и ночью, но безуспешно. Как потом узнали, полк был окружен….

Ф.Гальдер: 22 сентября 1941 года, 93-й день войны. Обстановка на фронте: котлы восточнее Киева сужаются…

Обстановка вечером: успешно продолжается ликвидация окруженной группировки противника в районе восточнее Киева.

Источник

Великая Отечественная война. Судьба военнопленного.

История поиска информации о судьбе моего деда, Войниленко Якова Егоровича. От призыва в РККА, до фильтрации в "СМЕРШ»