О вечных ценностях мира людей. Истории, сказки, притчи

Жил когда-то один философ, который пять минут утром и пять минут вечером посвящал молитве Богу. Его коллеги, которые, естественно, считали себя сведущими во всех вопросах, смеялись над этой его привычкой и как-то раз стали доказывать ему, что он зря тратит драгоценное время на то, во что верит, поддавшись заблуждению.

Философ ответил:

– Хорошо, я согласен, что если Бога нет, то тогда я тратил впустую десять минут в день. Ну а если же Бог существует? Я боюсь, что тогда вы проводите всю свою жизнь впустую. Равноценный ли это обмен?

Заехал в монастырь переночевать и попал на именины к настоятелю. Праздновали, конечно, днем, а за ужином доедали остатки рыбного пирога - других следов торжества не осталось. Потом пошли на озеро, прогуляться. Собственно озеро находилось несколько в стороне, но один из его заливов приникал к стенам обители. Там на берегу стояли скамейки, на которых, как можно было предположить, любили отдыхать немногочисленные насельники. Мы разместились - свободно и даже как-то вразброс, чтобы сохранять уединение, но при этом видеть и слышать друг друга. Настоятелем был пожилой игумен, присланный из большого монастыря. К послушникам, независимо от их возраста, он относился как к малым детям, называл их разбойниками, непослушниками и другими подобными именами, сохраняя при этом строгость в служебных и деловых отношениях.
Справа от него сидел худощавый смиренник с большими, как блюдца, не то серыми, не то голубыми глазами. Он, как мне рассказал настоятель, был из старообрядцев, северянин. Вчера он спас отрока: деревенский парнишка проверял отцовские сети да зацепился, выпал из надувной лодки и стал тонуть... Этот, с глазами, как блюдца, услыхал крики, прибежал, сплавал, успел...
Не знаю уж, сколько времени провели мы так в тишине и в созерцании осеннего вечера, как вдруг смиренник предупредил:
- Сейчас случится сражение, - и указал на гусей, заплывающих в наш залив.
Настоятель вопросительно посмотрел на него.
- Это - стадо с сахарного завода. В нем, наверное, голов сорок или пятьдесят.
- Ну и что? - не уразумел настоятель.
- А то, что залив принадлежит гусям деревенским, - вон они, семь штук, у берега плещутся...
И описал надвигающиеся события. Похоже, он хорошо знал законы животного мира, потому как грядущая эпопея развивалась в точном соответствии с его предсказаниями.
Как только деревенские заметили вторжение неприятеля, все они вслед за своим вожаком бросились наперерез. Сахарнозаводчики смотрели на это с явным высокомерием, однако притормозили. Достигнув агрессора, малое стадо бесстрашно вклинилось в середину толпы и стало яростно молотить во все стороны. Мощные гусаки противника, небрежно уклоняясь от беспорядочных и суматошных атак, наносили в свой черед удары такой сокрушительной силы, что от деревенских перья летели. Однако ярость защитников, не щадивших своего живота, таила в себе непредсказуемые угрозы, и чужаки стали отступать к противоположной стороне залива. Наконец, лениво отбиваясь, они вышли на берег, но и там, на земле, преследование продолжилось, и оба войска исчезли с глаз.
- Что ж они такие опасливые? - вопросил настоятель.
- Не опасливые, - отвечал наш прозорливец. - Они, конечно, сильнее, но для деревенского стада этот залив - свой. Можно сказать - родина. И они будут биться насмерть. Заводские - сильные, наглые, но такой народ перья терять не любит.
Тут наконец вернулись победители: впереди шел вожак, молча, а за его спиной все обсуждали закончившуюся баталию. Спустились в воду, направились в глубь залива, где стояла маленькая деревенька, и долго еще мы слышали их разговоры и восклицания...
- Конечно, это всего лишь птицы, но «всякое дыхание да хвалит Господа», а потому и сей пример свидетельствует: не в силе Бог, а в правде, - заключил настоятель.
Интересно, что следующий день подарил мне еще одну иллюстрацию к рассуждениям о силе и о победах. И на сей раз не на птичьем примере, а совершенно из человеческого бытия.
Наутро, когда я готовился уезжать, смиренник шепотом попросил меня отслужить при первой возможности благодарственный молебен.
- А по какому поводу?
- Да я, батюшка, плавать не умею нисколько: у меня на родине вода ледяная - не для купания.
- Так как же ты?
- Не знаю.
- А отчего не сказал отцу настоятелю?
- Неловко: будто я в чудотворцы стремлюсь...
- А разве не чудо? В подряснике, в сапогах, вода холодная, плавать не умеешь - и парня спас...
- Не знаю, батюшка, сам не знаю, как получилось: ни сил, ни умения у меня для такого действия нет. Думаю, Господь хотел сохранить мальчонку - и сохранил. А что я немощен, так это для Бога пустяк: сила Божия, как известно, в немощи совершается.
Священник Ярослав Шипов

УСПЕТЬ ВСПОМНИТЬ...

Меня везли на кресле по коридорам областной больницы.
- Куда? – спросила одна медсестра другую. – Может, не в отдельную, может, в общую?
Я заволновалась.
- Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?
Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это уже потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.
- Врач сказала, в отдельную, — повторила медсестра.
Но тогда я не знала, что это означает, и успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того, что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и вся ответственность моя сошла на нет.
Я ощутила странную отстранённость от окружающего мира, и мне было абсолютно всё равно, что в нём происходит. Меня ничто и никто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я.
Ушли проблемы, ушла суета, ушли важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным казалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждёт там, по ту сторону…
И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося города – сигналы машин, цоканье спешащих каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев… Господи, как замечательна Жизнь! А я только сейчас это поняла…
- Ну и пусть только сейчас, — сказала я себе, – но ведь поняла же. И у тебя есть ещё пара дней, чтобы насладиться ею, и полюбить её всем сердцем!
Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь Он сейчас был ко мне ближе всех.
- Господи! – радовалась я. – Спасибо Тебе за то, что Ты дал мне возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить её. Пусть перед смертью, но я узнала, как замечательно жить!
Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом Божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны её энергии. Казалось, Любовь стала плотной и, в то же время, мягкой и прозрачной, как океанская волна.
Она заполнила всё пространство вокруг, и даже воздух стал тяжелым и не сразу проходил в легкие, а втекал медленной пульсирующей струей. Мне казалось, что всё, что я видела, заполнялось этим золотым светом и энергией. Я Любила. И это было подобно слиянию мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии скрипки. ***

Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз 4-й степени», а также признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время. Родным предложили вызывать близких на похороны, и ко мне потянулась прощаться вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: ну о чём говорить с умирающим человеком, который, тем более, об этом знает. Мне было смешно смотреть на их растерянные лица.
Я радовалась: когда бы я ещё увидела их всех? А больше всего на свете мне хотелось поделиться с ними любовью к Жизни – ну разве можно не быть счастливым просто оттого, что живёшь? Я веселила родных и друзей как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства. Где-то на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, закатив истерику, что мне нельзя вставать.
Я искренне удивилась:
- Это что-то изменит?
- Ну… Нет, — теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить.
- Почему?
- У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали.

Прошёл отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор.
Врача было жалко. А Любовь требовала радости окружающих.
- Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы?
- Ну, хотя бы такими.
Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры, то – что должно быть. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела сочувственно на меня, что-то пробормотала и ушла.
А в 9 утра она ворвалась ко мне в палату с криком:
- Как вы это де...
- Анализы! Они такие, как я вам написала.
- Откуда я знаю? А что, хорошие? Да и какая, на фиг, разница?
Лафа закончилась. Меня перевели в общую палату (это там, где уже не умирают). Родственники уже попрощались и ходить перестали.
В палате находились ещё пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча, и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было срочно что-то делать.
Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала, и громко сообщила:
- Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.
По палате поплыл запах свежего смеха. К столу неуверенно подтянулись остальные.
- И правда, снимает?
- Угу, — со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает…»
Арбуз сочно захрустел.
- И правда, прошло! — сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.
- И у меня. И у меня, — радостно подтвердили остальные.
- Вот, — удовлетворённо закивала я в ответ. – А вот случай у меня один раз был… А анекдот про это знаешь?
В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:
- Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать мешаете!
Через три дня врач нерешительно попросила меня:
- А вы не могли бы перейти в другую палату?
- Зачем?
- В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжёлых.
- Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим.
Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи – просто посидеть, поболтать. Посмеяться. И я понимала, почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно.
Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали её похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться.
А через неделю я увидела, какая у неё обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол, который увенчивали бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам.
Пришедший на шум дежурный врач сначала ошалело смотрел на нас, а потом сказал:
- Я 30 лет здесь работаю, но такое вижу в первый раз. Развернулся и ушёл.
Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.

Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила всё, что видела: и книги, и компот, и соседку, и машину во дворе за окном, и старое дерево.
Мне кололи витамины. Просто надо же было хоть что-то колоть.
Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала:
- Гемоглобин у вас на 20 единиц больше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать.
Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура, и ошиблась с диагнозом, но этого быть никак не могло, и это она тоже знала.
А однажды она мне пожаловалась:
- Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть!
- А какой у меня теперь диагноз?
- А я ещё не придумала, — тихо ответила она и ушла.
Когда меня выписывали, врач призналась:
- Так жалко, что вы уходите, у нас ещё много тяжёлых.
Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30%.
Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора происходящего.
А смысл жизни оказался таким простым и доступным. Надо просто научиться любить – и тогда твои возможности станут безграничными, и желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с любовью, и никого не будешь обманывать, не будешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так всё просто, и так всё сложно!
Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить…
Источник: delodobroe.ru
https://vk.com/feed

ХОЧЕШЬ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ? БУДЬ ИМ!

Однажды люди задали Жизни один и тот же вопрос: «Почему я так живу?»

Первый человек спросил:

— Почему я так живу? Часто болею, неудачи постоянно сопровождают меня… Я — словно магнит для всяких неприятностей…

И Жизнь ответила ему:

— Потому что ты живешь НАЗЛО. Обижен на весь мир, попался в ловушки злопамятности и ненависти. А жить нужно НА РАДОСТЬ. Себе, окружающим, Богу. Вот тогда ты будешь счастлив.

Второй человек спросил у Жизни:

— Почему я так живу? В постоянной борьбе с кем-то или с чем-то… Все не так…

И Жизнь ответила ему:

— Потому что ты живешь ВОПРЕКИ. Вопреки всему и всем. Ты — словно не повзрослевший подросток, все еще бунтуешь, никак не можешь остановиться. Вот поэтому у тебя такая поперечная жизнь. А жить нужно БЛАГОДАРЯ. Вот тогда ты и станешь счастливым.

И третий человек спросил у Жизни:

— Почему я так живу? Постоянно завишу от мнения окружающих, не уверен в себе…

И Жизнь ответила ему:

— Ты живешь, чтобы тебе ЗАВИДОВАЛИ. А жить нужно так, чтобы ВДОХНОВЛЯЛИСЬ твоим примером. Вот тогда ты и будешь счастлив.

Четвертый человек спросил у Жизни:

— Скажи, ну почему я так живу? В постоянном стрессе и напряжении…

И Жизнь ответила ему:

— Ты живешь, чтобы кому-то что-то ДОКАЗАТЬ. Твоя жизнь состоит из сплошных теорем, которые постоянно нужно подвести к «что и требовалось доказать». Но это никому не нужно. Не нужно никому и ничего доказывать. Ты на это столько тратишь времени и сил: и на доказательства, и на то, чтобы питать мыслеобразы других людей в своей голове, которые всегда будут голодными и просить внимания к себе еще и еще. А жить нужно в АКСИОМЕ СЧАСТЬЯ.

И пятый человек спросил у Жизни:

— Почему я так живу? Жизнь для меня сплошное разочарование…

И Жизнь ответила ему:

— Потому что ты живешь НАПОКАЗ. А где же ты настоящий? Нужно БЫТЬ, А НЕ КАЗАТЬСЯ. Вот тогда ты и будешь счастлив.

Шестой человек спросил у Жизни:

— Почему я так живу? Скучно, неинтересно…

И Жизнь ответила ему:

— Потому что Жизнь ПРОХОДИТ МИМО ТЕБЯ. Ты – словно «премудрый пескарь» – спрятался от нее. А жить нужно так, чтобы Жизнь из любопытства остановилась, не прошла мимо, заинтересовалась. И осталась … Тогда ты будешь счастлив.

И седьмой человек спросил у Жизни:

— Почему я так живу? Ничто не приносит мне радости…

И Жизнь ответила ему:

— Потому что ты живешь НЕ СВОЮ ЖИЗНЬ. И радости эти не твои. Найди себя, свои чувства, желания, мечты, цели, слова, ощущения, книги, фильмы, песни, круг общения… НАЙДИ СВОЮ ЖИЗНЬ!

Может не стоит спешить!?:

​​Однажды фермер обнаружил, что потерял в сарае с сеном свои часы. Несмотря на то, что они не представляли собой никакой ценности, и стоимость их была невелика, часы были дороги фермеру как подарок от любимого человека.

После безрезультатных долгих поисков вдоль и поперек сарая, он сдался. Сил уже не было. Увидев неподалеку играющих мальчиков, он решил обратиться за помощью к ним и пообещал вознаграждение тому, кто отыщет в сене его часы.

Услышав это, мальчишки ватагой помчались к сараю, облазили весь стог сверху донизу, но часов так и не нашли. И в момент, когда фермер уже собирался оставить все попытки разыскать часы, к нему подошёл маленький мальчик и попросил дать ему ещё шанс. Фермер, посмотрев на него, подумал, а почему бы и нет, тем более ребёнок выглядел достаточно искренним. Поэтому фермер отправил мальчика в сарай.

Каково же было его изумление, когда спустя некоторое время мальчик вышел из сарая с часами в руке. Фермер, охваченный радостью, с любопытством спросил, как ему удалось сделать то, в чём остальные мальчишки потерпели неудачу. Мальчик ответил: «Я не делал ничего. Я просто сидел на полу и слушал. В тишине я услышал их тиканье, пошёл по направлению звука и нашёл их».

Мораль: спокойный, безмятежный разум может мыслить лучше, чем возбужденный и взволнованный. Иногда нужно просто остановиться и начать слушать.