А вот мне понравился анекдот...

Тот же М. Веллер

ЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНО

Как нам выползти из той ситуации, в которую мы влетели?

Геннадий Селезнев

Такого никогда еще не было. И вот опять!

Виктор Черномырдин

Надо вылезать, надо вылезать! Я не знаю как, но у меня есть план...

Михаил Горбачев

Стабилизации в экономике нет. Есть стабилизец.

Борис Немцов

Я думаю, что самое страшное в этом кризисе то, что даже когда он закончится, люди все равно будут хотеть кушать.

Андрей Макаров

А мне и думать не надо. Я убежден, что специально чем хуже — тем лучше.

Виктор Черномырдин

В общем, у него сегодня при разговоре уже мысли прямо так и льются из него.

Борис Ельцин

Ну, повесим мы Чубайса, а что дальше?

Александр Лебедь

Вы за страну или за народ?

Виктор Геращенко

Наш народ миролюбив и незлобив. Восемьсот лет провел в боях и походах.

Геннадий Зюганов

Нигде не сказано, что надо делать во время исполнения гимна — стоять, лежать или ползти. Надо Родину любить!

Владимир Жириновский

Не нужно поднимать народ с колен. Пусть он себе ползает — но с толстыми карманами.

Владимир Брынцалов

Мы категорически против того, чтобы продукт жизнедеятельности народов принадлежал узкой банде банкиров.

Виктор Анпилов

Мы будем честно говорить о том, что у нас не получается, а что получается, мы будем теперь говорить правду.

Виктор Черномырдин

Коней на переправе не меняют, а ослов можно и нужно менять.

Александр Лебедь

Что касается будущих выборов, я еще от тех не отошел — меня подташнивает.

Виктор Черномырдин

Я говорил не «скинуть режим», а «скинуть ярмо режима». Чувствуете разницу?

Лев Рохлин

Они или будут работать со мной до конца, или отправятся в тюрьму.

Шамиль Басаев

То, что я делаю, я делаю это сознательно, открыто, и при этом делаю не потому, что моя правая или левая рука, я делаю, я возглавляю правительство, и делаю это на правительстве.

Виктор Черномырдин

Мы здесь бордель, который в государстве имеется, допускать не будем.

Юрии Лужков

Почему проститутки толпятся в самом центре? Разве нет других мест?

Анатолии Куликов

Пятьдесят наименований микроэлементов в одной корове при ежесуточном кормлении. Вот поэтому она и дает.

Борис Ельцин

Страна у нас — хватит ей вприпрыжку заниматься прыганьем.

Виктор Черномырдин

Вся реклама — враждебная во всех отношениях: обман! Кариес! Ничего не спасет — все эти зубные пасты: как был кариес — так и будет! И перхоть в голове будет постоянно — никакой шампунь, ничего не поможет!

Владимир Жириновский

Это как, знаете, рояль или топор в кустах.

Геннадий Селезнев

Мы столько сегодня напринимали каждый в своей стране, что за что бы мы ни взялись, везде есть препятствия.

Виктор Черномырдин

Я за то, чтобы брать деньги везде, где только можно. Брать, брать!

Владимир Жириновский

Я далек от того, что сегодня нет замечаний, что сегодня нет проблем. Я, может быть, их бы больше сегодня сказал. Я еще раз просто одно: давайте говорить на нормальном языке!

Виктор Черномырдин

2. Премия

В Москве возвели семь сталинских высоток: резной силуэт эпохи. И в двух давали квартиры знатным людям страны. Под шпилем на Котельнической набережной одаряли престижной жилплощадью творцов. Обожавший все новое Никита Богословский въехал в новую квартиру. Кругом жили новые соседи.

Соседи были разные. Творцы частично склонны к богемному образу жизни. А также паразитическому. Под сенью лавров привыкают к халяве. Империя ласкала своих наемных трубадуров досыта. Стиль ампир развращает искусство.

Скажем, драматург Владимир Губарев приобрел милую привычку на халяву ужинать. Он это дело поставил на деловую ногу. Звонил и извещал жертву:

— Я к тебе сегодня приду ужинать. Ты ведь дома. Вот и отлично. Часов в девять. — И клал трубку. Ответ его не интересовал. В смысле только мешал. Краткость — сестра таланта. Драматург. Предупредил — и съел. Дружески так. Гость. Ты пока готовься.

А как-то отказать неудобно. Не по-дружески. Не по-соседски. Вроде ты жлоб. Вроде ты его видеть не хочешь. Или жаба душит кусок хлеба соседу дать. Люди-то все жили в высотке не нищие. Известные, хлебосольные, своя душа шире чужого брюха.

Короче, Губарев всех достал своей продразверсткой. И следил, кто в отъезде, кто вернулся: гестапо наладил! Составил типа графика: очередная повинность, чтоб не слишком одних и тех же объедать. А выпить наливал себе со стола сам; не стеснялся.

Таким образом, звонит он днем в очередной раз Богословскому:

— Старик, я знаю, ты сегодня дома. Я к тебе вечерком загляну к ужину, часов в восемь, лады? — И трубка: бряк!

Богословский задумывается, глядя в окно на эксклюзивный пейзаж с Кремлем. Матерится беззлобно, с какой-то даже философской интонацией... И начинает готовиться к ужину. Домработнице велит то-сё сходить купить. Друзьям тем-сем позвонить, пригласить. Сходить кое-куда. Чего уж одним Губаревым ограничиваться, гости так гости.

В друзьях у Богословского роилось и слиплось пол-Москвы, и все сплошь народные артисты и заслуженные деятели. И первый поэт страны Константин Симонов, и первый драматург Алексей Арбузов, и первый писатель-международник Илья Эренбург, и главный диктор государства Юрий Левитан. Хотя Левитан прийти не смог по занятости; но на часок Богословский его навестил, у них были свои дела.

В девятом часу народ собирается. Компания избранная и теплая. Сливки общества в интерьере. Кремлевские звезды! — не нынешним проходимцам чета. Пьют, закусывают, рассуждают о возвышенном. Бойцы вспоминают минувшие дни: то взлет — то посадка, то премия — то разнос. Смачные мужские сплетни под стакан: сейчас награды по сговору, а не по заслугам.

— Погодите, — сытно вспоминает Арбузов, — а когда, кстати, оглашение по Госпремиям? Ведь оно сейчас где-то... в среду?

— Да как раз сегодня Комитет по премиям заседал, — говорит Симонов и смотрит на часы. — У меня два года ничего нового, я не слежу...

— А мне в прошлом году первой степени дали, — машет Эренбург.

А настенные часы машут маятником, и Богословский предлагает:

— Без пяти девять... последние известия будут... послушать?

Включает приемник, и он тихо бухтит про выпуск кирпичей и народную самодеятельность.

Часы бьют девять. Никита прибавляет звук. А приемник, как тогда было, большой лакированный ящик, ламповая радиола, верньеры под светящейся шкалой, индикаторный глазок и клавиши. Дизайн!

Подстраивает он волну, щелкает регистром, чтоб речь разборчивей звучала. Сигналы точного времени пропищали. Последние известия. И действительно:

— Внимание. Говорит Москва. Передаем правительственное сообщение.

Металлический тяжкий баритон пророчит и обрушивает информацию катастрофического масштаба. Приговор эпохи оцепенил героизмом дух и пространство. В грозном торжестве гремит гибель богов. Юрий Левитан. Апокалипсис нау. Кто не слышал — не поймет. От его праздничных объявлений дети писались в ужасе. Голос века. Любимый диктор Сталина.

— Указ Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик. О присуждении Государственных премий за 1955 год. В области науки: академику, доктору физико-математических наук... — и так далее.

Все слушают. Это имперский ритуал. Иерархия творцов в структуре благоволения власти. Это интересно и показательно. Здесь свои рецепты и приемы, свои законы карьер и падений.

И, наконец, самое интересующее коллег:

— В области культуры. Государственную премию первой степени. Улановой Галине Сергеевне, народной артистке СССР, солистке Большого театра оперы и балета. За исполнение партии Жизели в...

А премий в те времена было много. Государство давало пряник правильным людям. По каждому разделу и подвиду — трех степеней. Что ни год — артисты, прозаики, драматурги и так далее.

— В области литературы. Первой степени. Бубеннову Михаилу Алексеевичу. За роман «Белая береза»...

И суммы были гигантские. Первой степени — 100000 рублей. Это две шикарные дачи. Второй — 50000, третьей — 25000. При зарплате инженера 600 рублей в месяц — это было чем вдохновиться.

— В области драматургии...

Слушают тихо, сделав паузу в сеансе одновременной жратвы. Ревность, любопытство, пожатие плеч: свой цех.

— Государственную премию третьей степени. Губареву Владимиру Александровичу. За пьесу «На подъеме».

В хрустальной тишине — детская неожиданность и одобрительная мимика: реакция зреет.

Губарев бледнеет, стекленеет и вспыхивает, как фонарик. Он розовый, как роза, и алый, как заря. Он временно забыл дышать.

Кто хмыкает, кто кивает, кто показывает большой палец.

Губарев сосредоточенно собирает глаза в фокус и смотрит на Богословского. На Арбузова. На Симонова. Рот непроизвольно разъезжается к ушам, зубы торчат в детской счастливой улыбке. Грудь вздымается.

— Э-э-э!.. — вдохновенно и смущенно говорит он.

А кругом все сидят лауреаты. Они все получали, их ничем не проймешь, в их кругу это дело обычное. Кому обычное — а кому и не очень!

— Я, в общем... ожидал... но не ожидал... можно сказать, — лепечет он в забвении.

Богословский начинает дружески аплодировать Губареву, и все подхватывают. Хлопают по плечам, обнимают и пожимают:

— Поздравляем, брат!

— Ну что же. Давно пора.

— Заслужил! Заслужил... Молодец.

— Но наш-то тихоня, а? И ведь никому ничего!..

Губарев сияет умильными глазами, как удачливая невеста бывшим любовникам:

— Клянусь... не планировал... да ничего я не готовил, знать не знал... не хлопотал... даже не верится!

Наливают фужер, провозглашают за лауреата, ура с поцелуями!

— Нашего лауреатского полку прибыло!

— Эх, да не так, это шампанским надо отметить! Пошлем сейчас.

Коллеги спохватываются — вспоминают:

— Ну что, брат? С тебя причитается!

— Да уж! Двадцать пять косых отхватил, не считая медали. Проставиться положено!

— Конечно, — готовно суетится Губарев. — А как же! Разумеется! Нет, ну надо же, а? Сейчас, сейчас сбегаю! А лучше поехали в «Арагви», а? Или в «Националь»!

— Поздно, — машет Богословский. — Там сейчас уже ни одного столика. Да пока накроют, приготовят. Ты сбегай за деньгами, шофера пошлем, он возьмет.

На радостях собутыльники составляют меню лауреатского банкета. Список заказов на двух сторонах листа.

Радостный Губарев убегает в свой подъезд выгребать из сусеков наличность и одалживать у соседей. Не ударим лицом в грязь! В помощь шоферу отправляют домработницу. Елисеевский до одиннадцати.

Вслед Никита звонит администратору магазина и велит подгрузить к заказу еще кое-что, сославшись на него.

И они закатывают царский пир. Лукулл бесчинствует у Лукулла. Они пьют отборный коньяк и закусывают черной икрой. Рябчики и копченая колбаса, ананасы и виноград, крабы и торт бизе — все баснословно дорогое и только для сильных мира сего. Хай-класс той эпохи. Только что лебединые кости из рукава не вылетают. Бокалы звенят, тосты гремят, челюсти чавкают, и у всех настроение ну просто необыкновенно приподнятое.

— Я хочу выпить за всех собравшихся!.. — пошатывается Губарев с тостом. — За вас... за коллег, за друзей... за всех нас. Это вы так дружески... теплая поддержка всегда... а ведь сколько зависти и недоброжелательности в наших кругах!., и когда такое отношение... мои дорогие товарищи!

Он путается в придаточных оборотах, и дышит слезами умиления, лобзает как сеттер всех, кого может достать, и являет обликом и поведением известный плакат: «Не пей, с пьяных глаз ты можешь обнять своего классового врага».

Часы, однако, бьют полночь.

— А включи еще разок послушать, не всех запомнили, — предлагают Никите: последние известия идут.

Он включает приемник. Повтор сообщения только начался:

— ...геевне Улановой...

Слушают, комментируют. Губарев цветет, потупившись.

— ...рвой степени. Бубеннову Михаилу Алексеевичу...

А вот и оно! Наконец:

— Губареву Владимиру Александровичу... (пауза тянется) Н-И Х-У-Я!!!

В остановленном времени, в хрустальном звоне осколков мира, сознание Губарева распалось в пустоте. Бесконечную секунду вечности и смерти он осознавал смысл звуков. Безумие поразило его, и он умер! Облик его мумифицировался. Кожа обтянула древний череп. Нитка слюны вышла из распяленного рта. Глаза выпрыгнули и висят на ниточках отдельно от морды. Тихий свист: последний воздух покинул бронхи.

Из линий и пятен складываются друзья... он различает их неуверенно и в бессмысленной истерической надежде. Он уповает на их слух! В здравом уме и твердой памяти! Ну?.. Сердце летит в ледяную мошонку. Их силуэты перекошены, лица искажены... Ну???!!!

— Да-а!.. — тянут друзья. — Ну — ни ...я так ни ...я! Что ж делать.

И, тыча в останки Губарева, не в силах сдерживать конвульсии, они хохочут как убийцы детей, хохочут как враги народа, хохочут как птеродактили, как иуды с мешком серебреников каждый. Они лопаются, задыхаются, падают с диванов и дрыгают ногами. Выражение лица жертвы придает им сил взвизгивать и стрелять нечаянной соплей.

В убитом Губареве, в черной глубине черепа, начинает шевелиться одинокая мозговая извилина. К ней присоединяется вторая и принимается подсчитывать убытки.

— Уах-ха-ха-вва-бру-га-га!!! — восторгаются лауреаты и бьют себя по ляжкам.

Днем друг Левитан записал это Богословскому на пленку. Это была не радиола. Это была магнитола. Первая в Москве! Неизвестная заграничная диковина. Никита обожал новинки. Знакомые продавцы звонили ему.

Губарев в ступоре вышептывает мат и выпадает по линии выхода.

— По-моему, неплохо посидели, — говорит Никита.

Больше Губарев никогда ни к кому не ходил ужинать.

М. Веллер

МЕДНЫЕ ТРУБЫ

Не спешите раздевать женщину, полюбуйтесь на нее, а тем более — рядом с революционером.

Виктор Анпилов

Обнаженные женщины — это те места отдыха, где отдыхают европейцы.

Владимир Жириновский

Красивых женщин я успеваю только заметить. И больше ничего.

Виктор Черномырдин

Прежде чем лечь в постель, надо познакомиться. Поэтому давайте сначала познакомимся, но выскажем намерение, что потом мы ляжем в постель.

Юрий Лужков

Конечно, я старая ведьма, почему бы и нет?

Елена Боннэр

Свадебным генералом я в жизни не был, а уж свадебным болваном не буду тем более.

Евгений Примаков

Не может он от нее отбиться ни как от женщины, ни как от дипломата.

Иван Вертелко

Кто-то не любит рыжих, кто-то черных, кто-то седых, кто-то лысых...

Борис Ельцин

Вечно у нас в России стоит не то, что нужно.

Виктор Черномырдин

Зад — не самая лучшая часть человека. Спереди — другое дело, за это спасибо, а так — в зад — что же это? Нельзя в зад снимать.

Виктор Анпилов

Нельзя, извините за выражение, все время врастопырку.

Виктор Черномырдин

Лично я против того, чтобы государство залезало в постель к своему народу, и надеюсь на взаимность в этом смысле.

Борис Немцов

Он всегда боится за девственность пролетариата.

Виктор Анпилов

Как говорится, нам не удастся ночь переспать и невинность сохранить. От принятия бюджета нам не уйти.

Николай Харитонов

Российские политики не хотят жить с деревянным рублем.

Яков Уринсон

На ноги встанет — на другое ляжем!

Виктор Черномырдин

Все-таки первое, куда обращаешь внимание, идя по улице — не на мозги ведь, а на ноги, ну еще на некоторые вещи.

Павел Бунин

Какой такой член? У меня таких членов нет.

Леонид Кучма

Кепка защищает некоторые обнаженные части моего тела.

Юрии Лужков

Давайте делать. Свое! В том числе противозачаточные средства. Наши некрасивые? Зато — более прочные и надежные!

Владимир Жириновский

Я не похож на презерватив!

Борис Немцов

Я не знаю, зачем вы меня пригласили, я знаю, зачем я сюда пришел.

Сергеи Кириенко

Вас хоть на попа поставь или в другую позицию — все равно толку нет!

Виктор Черномырдин

Мы с Колем встречались три раза! Вот такая мужская любовь!

Борис Ельцин

Мне жаль тех людей, которые не знают, как жирно и как развратно жили коммунисты при своей власти...

Эдита Пьеха

От отношений между мальчиками дети не рождаются, но это же часть сексуальной культуры!..

Владимир Жириновский

Если бы я был магом, я бы обратился к нашим девушкам и женщинам с призывом рожать.

Геннадий Селезнев

Рожаете вы плохо. Я понимаю, сейчас трудно рожать. Но все-таки надо постепенно поднатужиться.

Борис Ельцин

Главное — нужно хотеть и стараться, и тогда все будет получаться.

Юрий Лужков

Коммунисты заинтересованы в увеличении числа нищих, потому что это их избиратели.

Борис Немцов

В парламенте много выдающихся женщин: Хакамада, Памфилова, Старовойтова... Они сильные, находятся в хорошем возрасте, и если бы забеременели до 8 Марта, это было бы лучшим подарком Думе. А то сидят без дела...

Владимир Жириновский

Если бы не врачебная тайна — я бы сказала, какое количество абортов приходится на Государственную Думу!

Екатерина Лахова

Провести реформу — это не ребенка родить! Это дело довольно тонкое, здесь нельзя ошибиться!

Борис Немцов

После того, как меня послушает, женщина может сойти с ума и родить урода.

Владимир Жириновский

Если мужчины голосуют за этот проект, то, я думаю, в России мало найдется женщин, которые пожелают иметь отцом своего ребенка мужчину.

Екатерина Лахова

Идеальная пара: муж храпит, а жена глухая.

Александр Лебедь

Женщина должна сидеть дома, плакать, штопать носки и готовить.

Владимир Жириновский

Она любила мужчин, а если женщина любит мужчин, разве можно относиться к ней плохо?

Юрий Лужков

Victor Belous написал:

[q]

Срочно приезжайте - горыть!

[/q]

Наши люди! От ить - в экстренных случАях только родина поможет!!

РАССКАЗ Г. ДАНЕЛИЯ

C именем жены Тонино Гуэрро - Лоры, бывшей жены советского кинематографиста Александра Яблочкина,
cвязан рассказ Г. Данелия - о том, как его хоронили.

Невысокий, лысый, пожилой, Александр Ефремович Яблочкин был веселым, заводным и очень нравился женщинам.
И пока не встретил свою голубоглазую Лору, слыл известным сердцеедом.
Лору Яблочкин боготворил и, когда говорил о ней, - светился.
Лора тоже любила Сашеньку (так она его называла), и жили они хорошо и дружно. Супруги Яблочкины были людьми хлебосольными, и я часто бывал у них в гостях в доме напротив "Мосфильма".
В малюсенькую комнатку, которую они называли гостиной (из однокомнатной квартиры Яблочкин сделал двухкомнатную), набивалось так много народу, что сейчас я не могу понять, как мы все умудрялись там разместиться.
Помню только, что было очень весело.

Умер Саша на проходной, в тот день, когда мы должны были сдавать картину Сизову. Предъявил пропуск и упал.
Ему было 59 лет. Хоронили Александра Ефремовича на Востряковском кладбище.
Яблочкина любили, и попрощаться с ним пришло много народу.
Режиссеры, с которыми работал Яблочкин, пробили и оркестр. Гроб поставили возле могилы на специальные подставки.
Рядом стояли близкие, родные и раввин. "Мосфильм" был против раввина, но родные настояли.
Раввин был маленький, очень старенький, лет под девяносто, в черной шляпе и легоньком потрепанном черном пальто,
в круглых очках в металлической оправе, с сизым носом. Был конец ноября, дул холодный ветер, выпал даже снег.
Ребе посинел и дрожал. Я предложил ему свой шарф, он отказался, сказал, что не положено.
Люди рассредоточились вокруг могил, а оркестр расположился чуть поодаль, у забора.

Зампрофорга студии Савелий Ивасков, который распоряжался этими похоронами, договорился с дирижером оркестра,
что даст ему знак рукой, когда начинать играть. Потом встал в торце могилы и сказал раввину:
- Приступай, батюшка.
- Ребе, - поправила его сестра Яблочкина.
- Ну ребе.
Раввин наклонился к сестре и начал по бумажке что-то уточнять.
- Ладно, отец, начинай! Холодно, народ замерз, - недовольно сказал Ивасков.
(Он более других возражал против еврейского священника.)
Раввин посмотрел на него, вздохнул и начал читать на идиш заупокойную молитву.
А когда дошел до родственников, пропел на русском:
- И сестра Мария, и сын его Гриша, и дочь его Лора... (Лора была намного моложе мужа.)
- Отец! - прервал его Ивасков и отрицательно помахал рукой. И тут же грянул гимн Советского Союза.
От неожиданности ребе вздрогнул, поскользнулся и чуть не упал - я успел подхватить его.
Земля заледенела, и было очень скользко.
- Стоп, стоп! -- закричал Ивасков. - Кто там поближе - остановите их!
Оркестр замолк.
- Рубен Артемович, сигнал был не вам! - крикнул Ивасков дирижеру. И сказал сестре, чтобы она объяснила товарищу,
кто есть кто. Мария сказала раввину, что Гриша не сын, а племянник, а Лора не дочка, а жена.
Тот кивнул и начал петь сначала. И когда дошел до родственников, пропел, что сестра Мария, племянник Гриша и дочь Гриши - Лора.
- Ну, стоп, стоп! - Ивасков опять махнул рукой.
- Сколько можно?! И снова грянул гимн.
- Прекратите! Остановите музыку! - заорал Ивасков. Оркестр замолк.
- Рубен Артемович, для вас сигнал будет двумя руками! - крикнул Ивасков дирижеру.
- Двумя! - И повернулся к раввину:
- Отец, вы, я извиняюсь, по-русски понимаете? Вы можете сказать по-человечески, что гражданка Лора Яблочкина не дочка,
а жена?! Супруга, понимаете?!
- Понимаю.
- Ну и давайте внимательней! А то некрасиво получается, похороны все-таки!
Раввин начал снова и, когда дошел до опасного места, сделал паузу и пропел очень четко:
- Сестра - Мария, племянник - Гриша. И не дочь! - он поверх очков победно посмотрел на Иваскова.
- А жена племянника Гриши - гражданка Лора Яблочкина!
- У, ёб! - взревел Ивасков. Поскользнулся и полетел в могилу. Падая, он взмахнул двумя руками.
И снова грянул гимн Советского Союза. И тут уже мы не смогли сдержаться.

Саша, прости меня! Но я тоже ржал. Ты говорил, что твой любимый жанр трагикомедия.
В этом жанре и прошли твои похороны. Когда придет время и мне уходить, я очень хочу уйти так же.
Не болея и внезапно, никого не мучая. И чтобы на моих похоронах тоже плакали и смеялись.