Шестиречье междуречья. Черновик, который будет пополняться.

СЕГОДНЯ ПОЗНАКОМИЛСЯ С УЧАСТНИКОМ ТЕХ СОБЫТИЙ.

https://maniragena.blogspot.com/

Руандиец Валенс Манирагена — об образовании, частушках и том, как он переживает в Петербурге последствия гражданской войны на родине
Когда Валенсу Манирагене было 26 лет, в его родной Руанде началась гражданская война, в которой погибла почти вся его семья. Не участвовавший в боевых действиях Валенс вместе с женой-украинкой и детьми бежал в Петербург.

В России он преподает информатику, программирование и родной язык, участвует в жизни африканской благотворительной организации, помогая уроженцам других стран.

Почему важно сохранять народные танцы, чем отношение россиян к власти похоже на руандийское и как петербургская архитектура и природа влияют на образ города — в рассказе руандийца для «Бумаги».

ВОЗРАСТ

54 года

РОД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Преподаватель

В ПЕТЕРБУРГЕ

24 года

В 1987 году я поступил в ЛЭТИ в Петербурге. Там познакомился с будущей женой Ириной из Украины; она изучала французский язык, а я ей помогал. Мы влюбились, поженились, у нас родился сын. В 1991 году я вернулся в Руанду, где уже шла гражданская война, и преподавал в местном университете информатику и работал в компании, которая распространяла электричество и воду. Казалось, что боевые действия уже завершились, и через два года Ирина с сыном приехали ко мне, чтобы второй раз сыграть свадьбу и познакомиться с родственниками. Но оказалось, что война не закончилась.

После массового убийства людей (в ходе гражданской войны между правительством народа хуту и Руандийским патриотическим фронтом начался геноцид народа тутси со стороны хуту; по различным оценкам, погибло от 500 тысяч до 1 млн человек, то есть около 20 % всего населения Руанды — прим. «Бумаги») власть взял Руандийский патриотический фронт, с которым я был не согласен. За время войны пострадали практически все мои родственники-хуту, которые в основном были крестьянами и разводили картошку: брат пропал без вести, маму убили возле дома, сестер расстреляли. Жить в своей родной деревне Женда было невыносимо. Из-за нового правительства мне угрожали тюрьмой — и мы с женой и уже двумя детьми сбежали в Конго.

Нас вместе с россиянами МЧС эвакуировало в Петербург. Это стало возможностью жить по-человечески, но всё осложнялось тем, что нас с женой не хотели признавать беженцами.

Я потратил около года, чтобы достать нужные документы и доказать, что я могу проживать в России. Мне было очень сложно найти работу, чтобы выживать вместе с двумя маленькими детьми. Когда все документы были готовы, я пошел преподавать в ЛЭТИ.

Позже я также стал преподавать свой родной язык киньяруанда на восточном факультете СПбГУ, развелся с женой и вместе с другими беженцами из Руанды создал благотворительное общество «Ичумби», что в переводе с языка хуту означает «приют».

Фото: Анна Шиллер
Чему вас научила Россия?
Еще когда я впервые побывал в Петербурге, меня удивило, что здесь, по сравнению с Руандой, большие дороги. Всё было красиво, хотя без множества многоэтажных домов, как сейчас. Вся организация города, движение транспорта, сам транспорт приятно удивляли. Для меня не стало шоком российское пьянство: в Руанде тоже много пьют.

Когда я вернулся сюда в 1994 году, всё изменилось из-за развала СССР. До преподавания я рыл траншеи для проложения связи. Мне почему-то запомнилось, что, несмотря на то, что это считалось черной работой, мы делали ее с удовольствием.

Теперь могу сказать, что лишь в России научился терпеливо ждать изменений и улучшений ситуации, но при этом не позволять плохо относиться к людям. У нас в Руанде есть пословица, которая гласит, что чем больше терпишь, тем больше получаешь. Если мне говорят что-то плохое, я могу и ответить, а если кто-то делает что-то несправедливое, борюсь с этим. А спокойно жду именно независящих от меня вещей — например, счастливого момента.

Когда в 2015 году я приехал в Руанду (впервые с 1994 года), понял, что смотрю на всё уже с другой стороны, со стороны России. Было приятно увидеть отца, старых друзей, но я понял, что ошибаюсь относительно многих вещей, которые происходят там: те же руандийские протесты в России освещают с другой стороны.

Кто сыграл для вас важную роль?
В Петербурге благодаря многим людям я смог пережить последствия войны. Когда нас не признали беженцами, меня прописала знакомая женщина, просто решила помочь.

Здесь было спокойно, была возможность переключиться на другие занятия. Сначала мы в «Ичумби», например, помогали только руандийским беженцам, но после стали способствовать получению политических убежищ людьми из разных стран Африки.

Из-за сложностей с получением гражданства многие беженцы уезжали в Европу — и это плохо, ведь они профессионалы своего дела, которые должны быть востребованы здесь. Занятость помогала тогда и помогает мне сейчас.

Какие-то отголоски той войны есть до сих пор. Людям кажется, что они знают что-то о войне в Руанде, но они понятия не имеют, как происходило всё на самом деле, какие процессы шли в обществе. Люди повторяют то, что говорят в СМИ. А то, что те, кто начал войну за демократию, установил впоследствии [при приходе к власти] жесткую диктатуру, никто не знает. Всё трактуется со стороны победившего, но с этим уже никто не может мне помочь.

Что вы хотели бы перенести из своей страны в Петербург?
Мне хочется обучать петербуржцев руандийским танцам. На мой взгляд, важно делиться культурой с другими, делать всё доступнее. Руандийское пение где-то может напоминать грузинское из-за специфического ритма. Руандийские танцы построены на подражании местным животным: хождению коров, полетам журавлей. Человек, увидевший это впервые, может перенестись в культуру, которую никогда не знал. Это помогает лучше понимать других людей.

Когда экспаты приезжают в другие страны, им важно сохранять танцы и пение. Это позволяет не забыться. Кому-то это может показаться лишним, но в нашем представлении это важно.

В остальном Руанда и Россия похожи: у нас, к сожалению, схожие менталитеты. Отношение к власти точь-в-точь одинаковое: люди считают, что раз человек у власти, то нужно его обязательно уважать. Многие думают, что не нужно ничего менять: якобы когда наступит «то самое время», всё решится.

Пять находок в Петербурге
1.

Площадь Мужества

Это практически мое «место рождения» в Петербурге. Здесь я первое время жил и учил русский язык. Это одновременно достаточно сдержанное по архитектуре и красивое место, там чувствуешь себя комфортно.

2.

Университеты и студенты

Здесь много университетов — и, соответственно, образованных людей. Благодаря этому люди более трезво относятся к каким-то вещам.

3.

Архитектура

Мне очень нравится, как устроен Петербург с точки зрения сочетания каналов и построек XVIII и XIX веков. Когда идешь по Невскому, архитектура броская и импонирующая, а уже чуть поодаль всё спокойнее.

4.

Частушки и пение на свадьбах

Сейчас это не особо популярный формат выступлений, но частушки, пение на свадьбах — часть российской культуры, передающая колорит. Когда на свадьбе девушки поют и провожают невесту, это очень похоже на наш обычай. Для меня важны моменты, когда все радуются и плачут одновременно, — это передает гамму чувств. Обидно, что в городе именно таких свадеб становится всё меньше.

5.

Отчужденность соседей

В Руанде принято знать соседей, здороваться с людьми на улице, даже несколько раз за день. Здесь такого нет, и это понятно, люди к этому не привыкли. Но из-за этого они хуже друг друга знают.

Зачем вы здесь?
Я чувствую, что мне нужно говорить о том конфликте, который вынудил меня покинуть родную страну и приехать сюда. Для меня важно, чтобы люди знали вторую сторону этой войны. Насколько я делаю это успешно, не мне судить.

Сторожи с Дедилова в 1571-1577 г.

Истории изучения сторожевой службы Московского государства в 2016 году исполняется 170 лет. Свой отсчет она берет от работы 1846 года И. Д. Беляева «О сторожевой, станичной и полевой службе на Польской Украйне Московского государства, до царя Алексея Михайловича».

Число публикаций использующих либо уточняющих труд И. Д. Беляева весьма обширно. К сожалению, в историографии возобладал упрощенный подход, при котором источник цитировался, но фактически не изучался. В 1948 году эту печальную тенденцию констатировал С. Л. Марголин в статье «Оборона русского государства от татарских набегов в конце 16 века»:

«Карта, приложенная к работе Беляева, равно как и карта в атласе Замысловскаго, на которую нанесены сторожевые линии 16-17 веков, не способны нас удовлетворить: они, во-первых, слишком схематичны, тогда как источники дают детальный перечень урочищ; во-вторых они смешивают разновременные данные, в силу чего не получается синхронистической картины сочетания и взаимосвязи отдельных частей системы обороны юга; в третьих они не отделяют сторож от станиц; в-четвертых, наконец, содержат целый ряд ошибок, легко вскрываемых при внимательном пересмотре актов».

Статья С. Л. Марголина была написана во времена сталинизма и несет на себе отпечаток времени. Тем не менее, выводы в ней о значении сторожевой службы в отечественной истории на наш взгляд сформулированы верно:

«В связи с общей постановкой в нашей современной исторической науке задачи изучения истории русского военнаго искусства, его исторических корней и исторической значимости, желательно отметить то значение, какое стратегические принципы и тактические навыки, длительно вырабатавающиеся приемы и вековые традиции борьбы с татарами на южных рубежах и окраинах, могли иметь для формирования ряда специфических национальных особенностей и традиций военного дела в России и ряда черт национального характера, устойчиво проявляющихся в истории борьбы нашего народа с врагами.
Оборона южных окраин от татар - это повседневная будничная работа, тянувшаяся из десятилетие в десятилетие, из поколения в поколение, менее эффективная, чем завоевание Казани, первые кампании Ливонской войны и Полоцкий поход или оборона Пскова и т. д. но, может быть, еще более важная для развития русского военного искусства, его специфики, его традиций».

Полностью решить, сформулированные им задачи, С. М. Марголин не смог из-за проблем, прежде всего технического характера. Для поиска сторож он мог использовать лишь доступные в середине двадцатого века картографические материалы и опубликованные источники. Поэтому в его работе и появилась строка, во многом обесценивающая его труд: « «?» - Обозначение урочища, определенные приблизительно и требующие уточнения или отожествления сделанные гипотетически».

Технологии двадцать первого века позволяют продолжить работу С. М. Марголина. Во-первых, теперь в свободном доступе имеется гораздо большее количество карт. Отметим среди них, прежде всего, карты Деллиля 1720-х годов, Планы уездов Генерального межевания времен Екатерины II, карту Шуберта, карту Генерального штаба РККА. Во-вторых, весьма полезны для изучения сторож снимки спутников предоставляемых такими сервисами как Гугл Мэпс и Яндекс Карта. В-третьих, возможности интернета позволяют связываться с жителями, краеведами и историками тех мест, где находились сторожи. Их усилиями количество архивных документов со сведениями по топонимике 16-17 веков увеличивается в свободном доступе ежедневно.

Темой нашей работы избраны сторожи города Дедилова. Новейшая статья, в которой рассматривались Дедиловские сторожи, была опубликована сотрудником музея «Куликово поле» И. Г. Бурцевым в 2007 году под названием: «Город на польской украйне в середине 16 - первой половине 17 веков; население и государева служба". К несчастью, И. Г. Бурцев не заметил ни статьи С. М. Марголина (в списке указываемой им литературы она не значится) и не предпринял, сколь-нибудь убедительных попыток локализовать сторожи на карте и показать их взаимосвязь. На личный запрос автора в музей последовал лаконичный ответ: «Все давно уже известно и хорошо изучено. Прочитайте статью И. Г. Бурцева». Надо отметить, что и статья была выдержана в спартанском стиле. Локализации сторож И. Г. Бурцев отвел чуть более пол страницы:

«Дедиловские и епифанские сторожа служили рука об руку - в составе "Донецких" 1-й сторожи на Сосне усть Ливен ("из Донкова, из Епифани, из Дедилова, из Новосили, из Мценска, из города по два человека, всего десяти человек"), 3-й сторожи "усть Воргла" ("из Дедилова, да из Епифани, да из Донкова по два человека из города, да Владыки Рязанскаго по два человека, всего их восемь человек"), 11-й сторожи "на Мечи у Турмышского броду") ("из Донкова да из Епифани да из Дедилова шти человеком по два человека из города") 12-й сторожи "на... Мечи меж Зеленкова и Семенцова броду ("из Донкова да из Епифани да из Дедилова 6 человеком из города по два человека").
Кроме общих "донецких сторож", епифанцы и дедиловцы служили на "польских" сторожах от своих городов: "вверх Сукромны и Непрядвы" (3 человека из Епифани), "на Уперте на Каменном броду" (по 2 человека из Дедилова и Епифани), "у Волова озера" (4 человека из Дедилова) ((весьма важная сторожа, поскольку в ее задачу входило "беречи им до верх Непрядвы на большую дорогу, которою дорогою царевичи приходили)), "у Владычня Кря у Муравские дороги" (4 человека из Дедилова") ((имеется ввиду западное ответвление Муравского шляха между Плавой и Соловой)), "У Куземкины Дубровы" (4 человека из Дедилова) Все эти сторожи перекрывали ответвления Муравского шляха».

Не сложно констатировать, что для определения позиций дедиловских сторож потребуется гораздо более усилий.

Сторожи с Дедилова известны в двух списках. Первый датируется 1571 годом, опубликован в Актах Московского государства под № 8-й и называется Роспись сторожам из украиных городов от польския украины по Сосне, по Дону, по Мече и по иным речкам.

http://www.vostlit.info/Texts/...1-20/8.htm

Второй датируется 1577 годом, опубликован там же под № 18-й и называется Государева грамота в Темников князю Еникееву о посылке сторожей на польскии сторожи и запись о посылке таких же грамот воеводам украинных городов, с приложением росписей сторожам.

http://www.vostlit.info/Texts/...-20/18.htm

Порядок перечисления сторож в двух документах разнится. В документе 1571 года отдельно перечисляются шесть сторож взаимодействующих с Данковым, затем 5 сторож собственно из Дедилова, и наконец одна сторожа, взаимодействующая с Новосилем. Всего двенадцать сторож. При этом в документе нет отдельного заглавия для сторож из Данкова, но есть заглавия для сторож из Дедилова и Новосиля: «Сторожи с Дедилова», «Сторожи из Новосили». Кроме того при описании 2-й сторожи из Данкова пропущено из каких городов на нее присылались сторожа. Следует полагать, на основании данных 1577 года, что там также были представителя Данкова и Дедилова. Описанные особенности позволяют констатировать, что документ 1571 года составлен небрежно.

В документе 1577 года двенадцать дедиловских сторож перечисляются под заголовком «Дедилов». Кроме того, те же 12 сторож упоминаются и под заголовками других городов. Например, под заголовком Епифань «из Епифани да из Дедилова». Таким образом, документ 1577 года составлен более качественно. Одна и та же сторожа может быть упомянута в нем дважды и более раз, по числу городов участвующих в охране той или иной позиции.

Несмотря на разницу между документами 1571 и 1577 годов в них перечисляются одни и те же 12 сторож в том же порядке. Это не сложно заключить из таблицы №1

Таблица №1.

Сторожи 1571 года

Сторожи 1577 года.

1

1-я сторожа на Сосне усть Ливен,

1-я сторожа на Сосне усть Ливенъ,

2

2-я сторожа усть Сернавы;

2-я сторожа усть Чернавы,

3

3-я сторожа усть Воргла,

3-я сторожа усть Воргла

4

4-я сторожа у Талецкаго броду,

4-я сторожа у Талицкого броду на Сосне ж

5

11-я сторожа на Мечи у Турмышскаго броду;

5-я сторожа на Мечи у Турмышского Броду,

6

12-я сторожа на той же Мечи меж Зеленкова и Семенцова броду,

6-я сторожа на Мечи меж Зеленкова броду и Семенцова на пятнатцати верстах,

7

1-я сторожа на Уперте на Каменом броду,

7-я сторожа на Уперте на Каменом броду,

8

2-я сторожа у Волова озера;

8-я сторожа у Волово озера,

9

3-я сторожа поставите присмотря, где будетъ пригоже, вверх Упы и Турдеевы Мечи,

9-я сторожа верх Упы у Турдеевы Мечи,

10

4-я сторожа у Владычня Кря у Муравские дороги,

10-я сторожа у Владычня Кря у Муравские дороги,

11

5-я сторожа у Куземкины Дубровы;

11-я сторожа у Куземкины Дубровы,

12

1-я сторожа вверх речки Любовши, против Судбища,

12-я сторожа вверх речки Любовши против Судбища, от Новосили верст с тритцать,

Данные таблицы №1 позволяют сделать три вывода:

Данные документов 1571 и 1577 годов дополняют друг друг друга.

Документ 1577 года улучшенный вариант документа 1571 года.

В 1570-е годы система Дедиловских сторож принципиально не менялась! И это несмотря на то, что документ 1571 года составлен до, а документ 1577 года после сожжения Москвы войсками Дивлет Гирея!

Опираясь на сведения таблицы №1 не сложно заметить, что И. Г. Бурцев совершенно ошибочно в своей статье разделил Дедиловские сторожи на собственно Дедиловские и совместные сторожи Дедилова и Епифани. Он попросту не заметил сторожу №12 , в которой Дедиловцы взаимодействуют с Новосилем.

Руководствуясь логикой, предложенной И. Г. Бурцевым, необходимо выделить три типа сторож:

Дедиловские,

Дедиловские совместно с Епифанскими,

Дедиловские совместно с Новосильскими.

Однако при таком подходе окажется, что в третьей строке будет только одна сторожа, тогда как в первой шесть, а во второй пять. Совершенно очевидно, что в основу размещения сторож лежал не принцип распределения по городам. А следовательно И. Г. Бурцев не только небрежно использовал источник, он неправильно понял и логику составителя. Однако прежде, чем классифицировать систему дедиловских сторож необходимо локализовать 12 точек на карте перечисленных в таблице №1. Для этого мы будем использовать данные С. М. Марголина, И. Г. Бурцева и новейшие находки.

Сторожа на устье Ливен.

Сторожа на усть Чернавы