СОКОЛОВ ВАСИЛИЙ ФЁДОРОВИЧ – ПОРУЧИТЕЛЬ ПО СОФИИ МИХАЙЛОВНЕ ЕРШОВОЙ – НЕВЕСТЕ ДМИТРИЯ ИВАНОВИЧА ЛЮБЕЦКОГО – ДОПОЛНЕНИЕ:
С молитвою на устах и грустью на сердце услышит Олонецкое духовенство о кончине протоиерея В. Ф. Соколова. Кончина его последовала 9-го сего октября 1904 года, в 4 часа пополудни.
Почивший отец протоиерей окончил курс в Олонецкой духовной семинарии в 1867 году со званием студента, в том же году быль определён учителем Вытегорского сельского земского училища, а со следующего года до конца дней своих состоял на службе по духовно-учебному ведомству.
Определённый в 1868 году на должность учителя Каргопольского духовного училища, В. Ф. Соколов в 1870 году был перемещён учителем в Петрозаводское духовное училище, где вскоре занял должность помощника смотрителя, на каковой состоял до 1883 года.
В этом году он был рукоположен во священника н утверждён в должности законоучителя и инспектора классов Олонецкого епархиального женского училища и штатным членом Олонецкой духовной консистории, в каковых должностях оставался до дня своей мирной кончины.
Благотворная деятельность почившего была по достоинству оценена епархиальным начальством. Отец протоиерей имел все духовные награды и знаки отличия до ордена Святой Анны 2-й степени включительно.
Почивший пастырь пользовался глубоким уважением среди сослуживцев и искреннею любовью среди учащихся воспитанниц, которых он всех знал и называл по имени.
Bесть о кончине отца протоиерея быстро разнеслась по городу. Некоторые лица из городского духовенства, во главе с кафедральным протоиереем, сразу же прибыли в квартиру почившего, где совершив положенное по чину омовение елеем, облачили в полное священническое облачение и установили на приготовленном месте.
Первую панихиду совершал отец кафедральный протоиерей в сослужении отца ключаря собора и других священников кафедрального собора при протодиаконе К. Замараеве.
Затем служение панихид производилось почти беспрерывно: служили панихиды учреждения, товарищи и частные лица.
Между прочим, на второй день, 10 октября, в 12 часов дня, была отслужена панихида служащими в духовной Консистории.
Панихиду совершил член консистории, кафедральный протоиерей А. Надежин в сослужении протоиреев: Богословского и И. Лаврова и священников: П. Охотина н А. Братолюбова.
Секретарь консистории возложил венок с надписью: «от Олонецкий духовной консистории: Талантливому сослуживцу и доброму начальнику».
В тот же день, после вечерни в воскресенье, в кафедральном соборе была отслужена по почившему панихида в присутствии множества молящихся.
Пред панихидой отец кафедральный протоиерей сказал молящимся следующее краткое слово:
«Не удивляйтесь, 6ратие, что в настоящий раз вместо обычно выносимого на средину храма аналоя с иконою Спасителя или Божией Матери, вынесли поминальный столик. Вместо обычно отправляемого нами молебна с акафистом Сладчайшему Иисусу и Пречистой Его Матери, сегодня я приглашаю вас помолиться об упокоении души раба Божия протоиерея Василия, вчера, в 4 часа пополудни мирно отошедшего ко Господу.
Этот почивший собрат наш хотя и сослужитель и не принадлежал ни к одному из городских приходов, но кому из вас не был он известен по своему долговременному служению на педагогическом поприще в двух духовно-учебных заведениях нашего города? С другой стороны, кто из вас не слыхал его чтений канонов в этом святом храме, кто не видал его молящимся здесь общенародною церковною молитвою и многократно приносившим бескровную жертву о всех и за вся. Я верю, что бессмертный дух почившего витает в этом святом храме, где для него так много высоких дорогих воспоминаний...
Здесь местночтимая икона Божией Матери Троеручнцы, пред которою почивший отец протоиерей так часто преклонял свои колена в своей сердечной молитве.
Здесь и образ Преподобного Серафима Саровского Чудотворца, к которому так стремилась душа почившего при закате дней его земного бытия.
Помолимся, братья, сыновне помолимся о рабе Божием протоиерее Василии: да упокоит Господь в Своём небесном царстве душу его, даруя ему прощение всех его вольных и невольных прегрешений. Аминь».
Были отслужены панихиды также корпорацию Олонецкой духовной семинарии и Петрозаводского духовного училища и членами Епархиального Училищного Совета, в котором отец протоиерей так долго служил.
11-го октября, в понедельник, совершён вынос тела почившего из его квартиры в Свято-Духовский кафедральный собор. В выносе участвовало всё городское духовенство во главе с отцом ректором семинарии. При входе в соборную ограду печальное шествие встретил в облачении с кадилом в руках отец кафедральный протоиерей А. П. Надежин с двумя соборными диаконами Тервинским и Федоровым. При входе в собор, тело почившего было установлено на приготовленном месте; вслед за сим началось заупокойное всенощное бдение.
На другой день, 12-го октября, совершена заупокойная литургия. Во время причастно отец кафедральный протоиерей А. П. Надежин сказал следующее, посвящённое памяти покойного, слово:
«Необычно, необычно, братие, наше настоящее молитвенное собрание. Многолюдно собрались мы сюда сегодня, чтобы отдать, согласно завету святого апостола (Римлянам 13.7), последний христианский долг служителю святого алтаря и выдающемуся труженику духовной школы протоиерею Василию. Но что же мы принесём к твоему гробу, возлюбленный наш собрат и сослужитель, в этот последний час твоего видимого пребывания между нами? Скорбь и горесть разлуки нашей с тобою? Но твой гроб и твои бренные останки уже орошены слезами и твоей семьи, и твоих родных н знаемых тобою отцов и братьев. Принесём ли дань похвалы твоему житию и твоей долговременной деятельности? Но что пользы тебе в похвалах человеческих, когда ты предстоишь уже суду Божию – страшному и нелицеприятному, когда душа твоя беседует ныне не с людьми, кои иногда под личиною мнимого дружества, сострадания и благожелательства, бывают полны лести в неправды, а окружена святыми ангелами, верными и неподкупными свидетелями и ценителями нашей жизни, наших дел и наших взаимных между собою отношений. И как в этом случае суд человеческий расходится с судом Божиим?! Ведь, не даром же так решительно Христос Спаситель заповедал нам, говоря: «не судите, да не судимы будете». Как часто случается, что похвальное пред очами людей бывает греховно и предосудительно в очах Божиих. Итак, что же мы принесём ныне твоему гробу, достоблаженный и приснопамятный наш собрат. Мы принесём то, на что указывает нам в, данном случае, святая церковь: принесём благодарение Господу Богу за все твое прошлое и горячую молитву нашу за твоё настоящее и вечное будущее.
Благодарим Господа, сподобившего тебя быть непостыдным делателем на ниве Христовой. Благодарим Господа, что Он премногосердый Своею вседействующей благодатью помог тебе ознаменовать своё свыше тридцатипятилетнее служение церкви плодами трудолюбия, усердия и любви — этими вечными памятниками нашего краткого земного бытия, закончившимся для тебя уже, можно сказать, в поздний вечер твоей жизни. Главная и большая часть твоей деятельности была посвящена духовной школе. Ты нес труды учителя и воспитателя. А кому из нас неизвестно, сколь свято и ответственно его великое дело. Здесь у твоего гроба, в святом храме, всякому педагогу, не чувствующему в себе истинного призвания к педагогической деятельности, я, необянуясь, сказал бы вместе с ветхозаветным пророком: не приближайся семе: иззуй сапоги от ног твоих: место бо, на нем же стоиши, земля святая есть (Исход 3, 5; Иисус Навин 5, 15). За тебя же и твою любовь к делу воспитания можно только воздать земной тебе поклон и от глубины души возблагодарить Господа. Трудный путь воспитателя был всегдашним праздником твоей души, был отрадою для тебя даже на закате твоей жизни, о чём ты так искренно и братски в последний раз беседовал со мною за три дня до своей кончины, горько оплакивая попытки людские иногда «превратно толковать это «святое святых, твоих стремлений и твоей деятельности». За это ли нам не благодарить Господа?! Более же всего подобает возблагодарить ЕГО за дарование тебе мирной христианской кончины. Правда, болезнь твоя была продолжительна, но эта продолжительность была особым даром Божиим для спасения твоей души. За четыре месяца до своей кончины, ты, уже поражённый страшным недугом, надломленными силами и здоровьем, понёс свой жизненный крест туда, где ещё так могуче шумели волны народного религиозного порыва и где Господь явил нам нового великого ходатая за Русь православную преподобного Серафима Саровского чудотворца. Возвратившись домой, ты не ослабевал в своём усердии к храму Божию и не прекращал своих молитв ко Господу, закончивши их совершением над собою таинства святого елеосвящения, вскоре после которого истомленное болезней твое тело уже безболезненно разрешилось от духа. За это ли опять не возблагодарить нам Господа, так благодеющего тебе.
Возлюбленный собрат! Скоро изнесут твои останки из этого святого храма, где ты так часто молился вместе с нами, но здесь, как и во всяком другом храме, будет продолжаться наше свидание с тобою в молитве веры и любви и в бескровной жертве, приносимой здесь за живых и умерших. Знаменателен и день твоего погребения: любитель чтения канонов ты предаёшься земле в день, когда святая церковь празднует намять «творца канонов» святого Косьмы Майюмского, его же молитвами да упокоит Господь дух твой в своем вечном небесном царстве».
На отпевание вышло всё городское духовенство, во главе с Его Преосвященством, Преосвященным Владыкою Анастасием. Архипастырь сам лично прочитал весь канон. Отпевание продолжалось до 2 часов дня. Пред прощанием преподаватель епархиального женского училища С. П. Покровский сказал следующую речь:
«Сиротствующая семья! Братья и сестры!
Потеря великая... тяжелая! Скорбь глубокая, трудно выразимая словом! Хочется высказаться, но язык безмолвствует. Одни слезы, одни рыдания: одно, до боли гнетущее горе. Где же утешение? Где свет в этой тьме грусти и печали? Лучшее утешение дают светлые черты его личности. Напомню некоторые из них.
Небольшой срок — только 2 года – нашей совместной работы на одной и той же духовной ниве! Я видел Тебя за это время, как законоучителя Епархиального женского училища н как духовного пастыря юной паствы нашей училищной церкви.
В том и другом отношении служение твоё было служением по Апостолу, в Сыне Божием. Это служение не было исполнением внешне принятых на себя обязанностей, а служением по внутреннему влечению сердца, по духу, совести и правде. Вот почему Ты никогда не знал здесь утомления: никогда не искал отдыха от нелёгких трудов, сам всегда служа для других примером и образцом. Для нас, твоих сослуживцев, Ты был, для одних – другом и товарищем, для других – вместе с тем и опытным руководителем. За твои руководственные наставления великое Тебе спасибо, Мудрый Наставник.
Добрый и примерный семьянин в своей собственной семье, ты был для воспитанниц училища добрым отцом и пастырем. На них сосредоточивалась твоя пастырская любовь, твоя нежная ласка, твоя отеческая заботливость. Ты жил их жизнью: их радости были твоими радостями, их горе — и твое горе.
Юные сиротки — всегда были предметом особенной твоей заботливости: Ты грустил и болел душою за каждую из них.
Твое служение в храме Божием – это редкостное по силе религиозного воодушевления. С Тобой можно было молиться! А как дорого, как ценно это качество в служителе алтаря Господня! И здесь Ты был весь для служения своей юной пастве.
Дорогой Наставник и Отец! Я коснулся только одной стороны твоей деятельности — твоей службы Епархиальному женскому училищу, да и то кратко, обязанности твои на других поприщах жизни не менее велики и ответственны.
Ты и там, и везде был таким же неустанным работником, таким же неутомимым и энергичным деятелем, как и здесь. Не раз приходила мысль:
«да откуда же такая сила у человека? Когда он успевает? Возможно ли всё это? — «Все возможно с Божией помощью», бывало, говорил Ты.
Но вот... когда ни мы, твои сослуживцы, ни друзья, ни даже присные твои, и не помышляли о какой-либо опасности для твоего здоровья, злой недуг уже закрался в твой организм и, постепенно разрушая его, привёл к роковой развязке. Искусство врачей земных не нашло ещё средства против этого недуга; наши молитвы были слабы, чтобы низвести от Бога благодать исцеления на твою телесную немощь.
Более года Ты должен был бороться с этим недугом. Весь этот год был для Тебя годом тяжёлого несения креста, трудным шествием под гнётом непосильного бремени. Целый год смотреть в глаза смерти и в то же время сознавать, что никакие человеческие силы уже не спасут! Каким словом назовем эти страдания? Трудно найти.
И Ты мало надеялся на исцеление, а сознание рокового конца заглушал в душе, стараясь не думать о болезни: служил и служил неуклонно, пока носили силы. Но, служа, Ты уже начал готовиться к иной жизни и стал искать небесной помощи. Ты пребываешь в молитвенном общении с Kpонштадтским Пастырем, на котором, видимо для многих, почивает Божия благодать; по его совету стремишься в отдалённый Саров к целебным мощам новопрославленного угодника Божия. Молитва подкрепила дух твой, но организм слабел и слабел и болезнь, наконец, окончательно уложила Тебя в постель. Это было за неделю до кончины. Тогда Ты передаёшь свою последнюю волю. Но тут же говоришь: «Хоть бы мне, еще недельку пожить!». Для Тебя, целый год смотревшего в лицо смерти, нужна была неделька. Твои страдания были тогда невыносимы. Для чего же эта неделька страданий? Зачем? Тайну эту Ты никому не поведал. Не станем и мы заглядывать в неизвестное, но не скроем, что ровно чрез 6 дней после сего Ты сказал: «Теперь я готов». Понятно, для чего нужна была неделька. Видно, Ты сознавал, что душа твоя к переходу в загробную жизнь была не готова: неделька нужна была на богомыслие на собеседование со Сладчайшим Иисусом, на исповедание своей греховности.
За два дня до кончины, но твоему желанию, было совершено над Тобой таинство елеосвящения. Господь подал облегчение Тебе: Тебя, доселе не встававшего с постели, удалось поставить па ноги, чтобы на преклоненную главу возложить евангелие. Помним, как Ты тогда произнёс: «Слава Богу! Как хорошо! Как легко»! Ты нашёл в себе силы каждого благословить, каждому сказать несколько теплых, задушевных слов. Мы, присутствовавшие, поистине, были удивлены и поражены величием духа, жившего в твоем слабом теле. На лице твоём уже отображалось веяние новой, ивой жизни, одухотворенной. Особенно любовно простился ты со своими юными питомицами, напоминая, что это уже последняя твоя беседа. И твоя последняя к нам просьба была: «Простите, дорогие мои! Простите меня и молитесь»!
Следующие день и ночь смотрели за Тобой особенно внимательно. Но Ты сказал: «Идите с Богом! Спите сегодня спокойно». «Завтра»... Чего не договорил, - понятно: «завтра» Тебя уже не стало, и мы, с болью в сердце смотрели на твое безжизненное тело. Твой дух тихо отошёл туда, куда давно готовился. Кончина твоя – поистине кончина праведника. Нужно было всё претерпеть! Знаем, как было тебе тяжело. Но Ты страдал, и, молча, терпел. Что поддерживало Тебя тогда? Несомненно, только одно: это – Твоя безграничная вера в Искупителя, непрестанные воспоминания Его крестных страданий. Вот, где Ты всегда почерпал тот неиссякаемый источник великой нравственной силы, которая помогла довести крестную ношу до конца.
Преклоняюсь пред этой горячей верой твоей, пред величием твоей нравственной силы. Жизнь твоя и праведная кончина да послужат для всех нас назиданием и утешением.
А теперь... приближаются и последняя минута. Взгляни, какое множество народа, во главе с нашим Архипастырем провожает Тебя! Взгляни, как теснятся вокруг твоего гроба – твоя любимая семья и твои почитатели! А вот здесь же и твои питомицы. Пред кончиною Ты помнил о них, прося не отходить от твоих останков. И, смотри: как верно oни исполнили твой завет! Со дня смерти и до сего часа они безотлучно при Тебе, со своими молитвами и божественными песнопениями. Oт юных сердец своих oни принесли к твоему гробу свой посильный дар — символ своей детски чистой любви к тебе и постоянном памятовании, что Ты и, ушёл то от них в страну живых. Помните, юницы, завет отошедшего. И из гроба та же просьба к Вам: «Молитесь о мне! Не скорбите»!
Не скорби и ты, осиротевшая семьи! Если кому, то тебе особенно тяжёл ниспосланный крест. И тебе умолкнувший уже теперь голос некогда восклицал те же слова: «Молитесь обо мне»! Помните, что ушедший от Вас будет непрестанно молиться за Вас пред Лицом Божиим. Помните, что за сиротами – Бог!
В молитвенном общении объединимся и все мы, собравшиеся в этом святом храме для отдания последнего долга умершему! Всех нас он просил молиться.
Воздадим же ему и мы свою любовь за его к нам любовь! Помолимся все с глубокою верою, усердно, от сердца, дабы Господь принял в Свое царство, - царство любви и радости, иовопредставленного раба Своего, который и жил с нами для Его вечного царства.
Господи! Прими дух его с миром! Упокой его в селениях праведных».
Когда окончилось прощание молящихся, гроб был поднят священно-церковно-служителями и печальное шествие, при трезвоне колоколов всех городских церквей, направилось к месту вечного упокоения почившего на Зарецкое кладбище.
Здесь на могиле была произнесена отцом ректором семинарии архимандритом Фаддеем, сопровождавшим гроб до могилы, следующая краткая речь:
«Подобало бы, быть может, и мне ныне отверзть уста свои, чтобы говорить о почившем всем, желающим в последний раз видеть его или слышать о нем, но налагает на них печать молчания вид сего гроба с останками нашего брата и сослужителя, «отходящего в путь невозвратный» (Иона 16. 22). Видел я безутешную скорбь его родных и близких, видел многочисленное собрание народа, как бы недоумевающего о тайне смерти сей, и недоумеваю сам, какое слово сказать, чтобы отогнать или, по крайней мере, облегчить снедающую душу тоску здесь присутствующих. Могу сказать лишь то, что хочет внушить и святая Церковь в своих надгробных чтениях и песнопениях, именно: как бы ни тяжка была скорбь разлуки со сродниками и знаемыми по плоти, но она препобеждается преизобилующею радостью духовного общения в жизни вечной. В настоящую минуту неощутима эта радость, потому что омрачается она подавляющею душу скорбью разлуки, ничего не видящею, кроме сих безмолвных и бездыханных останков. Но пройдёт время, и утешится сила скорби, снова просветится око души и увидит, что хотя и отошёл почивший «в путь невозвратный», но по отношению лишь к сей земной жизни, - что ещё крепче, чем узы плоти, общение духовное. Для духовного ока, просветленного молитвою веры об усопшем, откроется, что во истину «смерть (сия была) мужу покой» (Иона 3. 23), и понятен будет глас общей матери всех верующих в Христа Церкви: «блажен путь, в он же идеши днесь, душе, яко уготовася тебе место упокоения»! Аминь».
Вслед за отцом Ректором сказал речь ещё секретарь духовной консистории Г. Воскресенский следующего содержания:
«Возлюбленный отец Протоиерей Василий Федорович!
Позвольте и мне подзадержать вас еще на несколько минут на границе нашего прощания с вами.
Смерть вашего тела, эта временная разлука с вами, вызывает в душе знающих вас и знающих образ кончины вашего тела такой прилив мыслей и чувств, что трудно уловить их все и высказать в настоящей речи.
Особенно отрадно то впечатление, какое производит, отпевание вашего тела. В подобных случаях по временам чувствуешь страх и хочется, чтобы поскорее закончилось грустное отпевание. Но здесь не то. Здесь веет чем-то светлым, умиротворяющим и хочется видеть белые разы, хочется, чтобы пели все не только вечную память, но и «Христос Воскресе» и другие пасхальные стихи. При том думается, что теперь вы находитесь в состоянии торжествующего победителя в том духовном мире, в который дай Бог каждому из нас явиться таким же подготовленным, чистым, таким просветленным, каким явились вы. Стоит только вспомнить ваше прощание с нами после елеосвящения, чтобы ни момента не колебаться в том уверении.
Не забыть мне, как Вы растрогали меня пред Пасхой своим рассказом в присутствии Консистории о том, как Вы устраивали одну круглую сироту девушку, - дочь только что умершего священника. Сам с трудом уже тогда ходивший, он ещё хлопочет о совсем чужом человеке, которого и видит то в первый раз. Он едет к Владыке; и всюду, куда нужно, и, в конце концов, устраивает сироту. Когда ему выражено было удивление по поводу его такой заботливости, то он ответил: «Ах, да как же оставить то её так, ведь как вот этот перст, одна — одинешенька бедненькая». И всё это передавал почивший с таким искренним волнующимся чувством удовольствия за успех сиротской просьбы, что слезы подступали и хотелось расцеловать его вдохновенное, озаренное в тот момент каким-то особым внутренним светом лицо. О блаженны, блаженны чистые сердцем!
С какой болью он касался вопросов о наказании кого-либо. Тут, каюсь, отец протоиерей, я был вашим, уважающим вас, но врагом. Немного мне пришлось служить с вами, отец протоиерей, но ваш твёрдо установившейся душевный строй сразу дал мне себя почувствовать и вы были для меня ангелом мира.
Встречаются в жизни, но, увы, редко, редко такие люди, к которым душа как-то невольно льнёт, как-то хочется быть в их обществе, слушать их речи, каждый взгляд их влечет к себе. Это ароматные цветы на поле людском. И ваше сердце, ваше умное ласковое слово было для нас всегда именно самым драгоценным словом. Это не обычный погребальный панегирик. Нет, этим чувством проникнуты все. Тот плач, который сопровождает ваше тело в путь иной, сильнее всяких слов говорит, чего мы лишились, прощаясь с вами у гроба.
Помогите нам отец протоиерей утешиться в горе разлуки с Вами. Будьте нашим ходатаем пред Творцом миров. За вас же молиться будет вся епархия. Поклон Вам земной от нас за Вашу почти сорокалетнюю службу ей, службу всеми силами богато одарённой души. Вздох глубокого сожаления пронесется по епархии, когда она узнает, что Вы теперь не с нами. Не одна семья прольёт слезу при этой вести. Бесконечное спасибо Вам от Консистории. Ваша талантливая многоопытная работа в ней – одна из светлых страниц Епархиального управления.
Тяжело прощаться с вами, дорогой отец протоиерей. Тоска тяжёлым камнем теснит грудь.
Но, мы не навсегда прощаемся с вами. Мы верим, что не сегодня – завтра мы снова встретимся с вами и вновь вы по-прежнему раскроете для нас свои объятия.
Так до свидания, до свидания, дорогой отец Протоиерей!»
Мир праху твоему, добрый пастырь и непостыдный делатель на ниве Христовой!
Кафедральный Протоиерей А. Надежин.
В 20-й день по кончине отца Протоиерея, 28-го октября, ещё раз было совершено торжественное поминовение его в церкви Епархиального женского Училища. В этот день воспитанницы училища и образцовой при нём школы были освобождены от уроков и присутствовали за вечерним богослужением и литургией.
Служили отец ректор семинарии архимандрит отец И. Суперанский, отец П. Герасимов и отец диакон В. Фёдоров. На литургии отец ректор сказал следующее слово:
«Не потому с вами похожду, или собеседую прочее, но прошу всех и молю, непрестанно о мне молитеся Христу Богу» (из стихотворения на погребение).
Из всех заветов почившего отца н собрата нашего припоминается мне, братья и сестры, в особенности тот, чтобы вы не отходили от него присмерти и не оставляли его в молитвах своих по смерти. Я не буду вспоминать различные черты из жизни почившего, которые вам более известны, чем мне, и еще сильнее запечатлелись в сердцах, благодаря речам и беседам пред гробом почившего; изберу предметом нынешней беседы с вами лишь вышеупомянутый завет почившего.
По-видимому, он не остался без исполнения, потому что не отходили вы действительно от гроба почившего, собрались и ныне дли нарочитого моления о нём.
Но ныне, ведь, еще только 20-й день по смерти его, так, что все черты его образа и жизни невольно находится ещё в живой у вас памяти, что же будет по прошествии долгого времени, которое с течением своим разрушает и уносит иногда самый дорогие воспоминания? Можем ли мы, в самом деле, исполнить завет почившего о том, чтобы не оставлять его, после того, как земля крепкими своими ледяными объятиями навсегда отделила от нас и без того уже разрушенный состав его? Сохраним ли завет почившего о постоянной молитве за него, когда все мы, чтившие и привязанные сердцем к почившему, сами разнесёмся в разные стороны, a вместе с тем начнут рассеиваться и общие здесь для всех воспоминания? Итак, неужели нет ничего прочного, устойчивого, нерассееваемого среди этого тления и разрушения? О, конечно, есть, — это дух почившего, который всегда будет с любящими его. Его тело сокрыла могила, но дух его доселе, как и прежде, пребывает с любящими его. И это чисто духовное общение может сделаться даже ещё более прочным, чем общение видимое.
Правда, непосредственное общение с человеком, когда мы видим, слышим его, говорим с ним лицом к лицу, кажется нам гораздо более наглядным и несомненным, чем общение духовное, но все-таки не всегда оно бывает прочнее последнего; бывает даже часто наоборот. В самом деле, когда бывает прочнее наше общение с людьми, которых мы любим: в начале ли, когда мы имеем потребность непрестанно говорить с ними, видеть их, слышать, или — впоследствии, когда уже не будет ощущаться такой потребности постоянного видимого общения, когда укрепившееся духовное единение, основанное на родстве самих душ, делает не необходимым постоянное, видимое общение, заменяет собою недостаток его? Так, в отношении к почившему.
Только не в беседах о делах и отношениях земных должно теперь выражаться общение с ним, а в воспоминаниях духовных заветов его, ибо отгоняет всякие размышления земные вид гроба с разрушающимися останками земного состава: в иную область бытия и жизни направлял мысль нашу и одухотворенный взор почившего, какой остался в памяти у видавших его в последние дни его земной жизни. Если будете вы хранить заветы почившего духовного отца вашего, оставленные словом и жизнью его, жить этими заветами, то и в рассеянии по разным селам и деревням дух почившего будет с вами; духовное общение с ним откроется ощутительно в притоке сил духовных в тяжёлые дни вашей жизни. И чем далее, тем более будет открываться вам непрестанное духовное общение с почившим, вы познаете опытно, что нет пред Богом мертвых, но все у Него живы. (Лука 20, 38), что по разорении земной храмины тела приобрёл почивший храмину нерукотворную, вечную на небесах. (2 Кор. 5, 1).
Мертвы ли для нас святые? Не кажется ли нам, что они лишь отдалены от нас каким-то, правда, немалым пространством?; Но и это пространство легко уничтожается молитвою веры. Так и молитва веры о почившем близким всегда будет делать вам почившего. И как гроб Господень является источником не смерти, а жизни для людей всех стран и веков, как гробы святых, заключающие останки тел их, являются источником обильного исцеления душ и тел наших, так и молитвенная память о почившем, соединённая с воспоминанием заветов его, будет всегда для всех, любивших его, источником духовной силы, ободрения, утешения в скорбях жизни. Аминь».
После литургии и панихиды воспитанницы отправились на кладбище, где отцом ректором семинарии отслужена была лития. Воспитанницы возложили венок.
Вечная память почившему!
Библиография:
Надежин А. (Кафедральный протоиерей). – Протоиерей Василий Феодорович Соколов. (Некролог) // Олонецкие Епархиальные Ведомости. – 1904. - № 21. – 1 ноября. – С. 660 – 669.
Источник:
http://pravoslavnoe-duhovenstvo.ru/library/material/6335/и
http://pravoslavnoe-duhovenstv...86ffc0.pdf 