Пржецлавские

Немножко я увлеклась и забыла рассказать, что намного раньше всех этих событий вышла замуж их сестра Мария Владимировна.

Она была третьим ребенком в семье и всего на год старше Евдокии, а её брак был венчан в 1869 г. - и вот он оказался прочным. Её мужем стал подпоручик Николай Васильевич Дубасов. У них родилось 6 детей: Владимир, Надежда, Людмила, Вера, Наталья и Ксения.
Внуки Веры - Андрей и Марина Тарковские, вот поэтому в мемуарах "Осколки зеркала" и встречаются семейные воспоминания о Пржецлавских.

Вот, что там повествуется о семье Дубасовых:

[q]

Жили Дубасовы на Пименовской улице, что находилась между Селезневской и Садово-Каретной, в собственном доме. Их приходской церковью был храм Пимена Блаженного — «Старый Пимен».
На лето семья выезжала в имение Переверзево, в Калужскую губернию. Жили скромно - на обед обычно подавались щи с гречневой кашей. Девочкам на именины дарились их же старые куклы, подновленные и одетые в новые платья. Залу городского дома сдавали под обеды и свадьбы, а флигель — внаем жильцам.

[/q]

На самом деле, дом Дубасовых был в приходе Новопименовской церкви, именно в ней крестили детей.

[q]

Бабушкин отец, Николай Васильевич, был прекрасным семьянином, добрым и любящим мужем. Но проявлял твердость, когда этого требовали обстоятельства.
Однажды Мария Владимировна вместе со своими двумя сестрами снялась в фотографии на Петровке. Владелец выставил в витрине ателье это фото — три молодые дамы в красивых туалетах и хорошо причесанные, рядом с одной из них на полу стоит корзина, полная вишен. Николай Васильевич, узнав об этом, пошел на Петровку и потребовал убрать с витрины изображение жены и своячениц. Он посчитал неприличным, что прохожие будут их рассматривать…
Был и другой случай, когда прадедушка проявил характер. Мария Владимировна возвращалась из Охотного ряда на извозчике, когда ее увидел художник Поленов. Он поехал вслед за ней и спустя несколько минут после ее прихода позвонил у дверей дома Дубасовых. К нему вышел Николай Васильевич. Поленов представился и поинтересовался, кто эта дама, только что вошедшая в дом.
«Это моя жена», — отвечал Николай Васильевич. «Я собираюсь писать большую картину на библейскую тему, и классический тип вашей жены очень для нее подходит. Не позволите ли вы вашей жене мне позировать? Она будет приезжать на два-три часа в мастерскую, костюмерша за ширмами будет надевать на нее римскую тунику и сандалии, а после сеансов я сам буду отвозить вашу супругу домой». Видя несогласие Дубасова, Поленов продолжал: «А за эту любезность я обещаю написать бесплатно портрет вашей жены».
«У нас четверо детей, — сказал Николай Васильевич, — и после нашей смерти они перессорятся из-за этого портрета. К тому же у моей жены много обязанностей как у матери семейства и хозяйки дома. Извините, но ей трудно будет найти для вас время». Вот так было отказано Поленову. А как жаль! <…>
Его любили и родные, и крестьяне, жившие в деревне рядом с его имением Переверзево в Калужской губернии. Когда начались волнения, они приходили к нему и говорили: «Мы тебя, Василич, в обиду не дадим»… <…>
Умер Николай Васильевич в Переверзеве лет за двадцать до революции. О том, что он умрет, он был предупрежден — ему было видение. Он лежал в своей комнате на кровати и вдруг услышал, что скрипнула дверь. Николай Васильевич повернул голову и увидел, что в комнату вошел человек в черном монашеском одеянии. Лица его не было видно — оно было закрыто капюшоном. «Готовься, ты скоро умрешь!» — сказал монах. «А доживу ли я до моего дня рождения?» — спросил Николай Васильевич. «Нет», — был ответ. Человек в черном повернулся и тихо вышел из комнаты. Скрипнула закрывшаяся за ним дверь.
Николай Васильевич позвал сестру жены, гостившую в имении: «Как его, душенька (так он в старости обращался ко всем близким дамам), отметь в календаре, что сегодня мне было видение. Только Машеньке не говори».
Через месяц его не стало — он не дожил нескольких дней до дня рождения…

[/q]

Правда, жаль, что Поленову не позволили написать этот портрет.

А в это время проводница второго девятого вагона
т.е. старший брат трех вышеназванных сестер оказывается в весьма неприятной ситуации. Каким-то образом всплывает факт его незаконного второго брака и начинается церковное дело о признании второго брака недействительным, а параллельно - гражданские дела о двоеженстве Владимира и о лжесвидетельстве Серафима.
Отец, конечно, взял обоих сыновей под поручительство, но в сентябре 1879 года Саратовский Окружной Суд приговорил Владимира к лишению всех особенных прав и преимуществ и к ссылке "на житье в Иркутскую губернию с воспрещением всякой отлучки из места жительства в продолжении 2 лет, и в другие области и губернии Сибири в продолжении 8 лет".
В Ведомостях справок о судимости:

[q]

"ПРЖЕЦЛАВСКИЙ Владимир Владимирович - коллежский регистратор, служил по акцизному управлению, 28 лет, родился в г.Туле, приговорен Саратовским Окр.судом по 2ч 1554 ст. Уложения с лишением особых прав - к ссылке на жилье в Иркутскую губ.
Исп. - 04.03.1880"

[/q]

В 1880 г. брак этот объявляется недействительным.

С этого момента в семье начинается очень тяжелый период. Мне попалось дело с прошением матери Владимира, Ларисы Пржецлавской - его больно читать.

Владимир Ксаверьевич продает свой дом, семья поселяется в Пресненской части и пытается всеми способами облегчить участь сына. Мать подает пронизанные отчаянием и болью прошения во всевозможные инстанции, обращается, к кому только может, умоляет о смягчении наказания сыну, принимая во внимание болезненное состояние самого приговоренного, а также положение родителей, лишившихся единственной опоры в жизни, и участь матери, лишенной в продолжении 15 лет зрения… доходит почти до императора, но подать прошение императору можно только через министра юстиции, который неоднократно "не находит возможным повергнуть ходатайство на высочайшее воззрение", несмотря на то, что прошения несчастной матери поддерживают генерал-губернатор Долгоруков и другие высокопоставленные лица. Арестованный Владимир находится в тюрьме в ожидании отправки в Сибирь, и по врачебному освидетельствованию в июне 1880 года у него "сильное общее нервное расстройство в форме застарелой иппохондрии, начало меланхолии, возбужденное состояние в сочетании с крайне угнетенным иппохондрическим настроением". В апреле 1881 года родителям удалось добиться, чтобы больного сына отдали на поручительство отца впредь до открытия навигации, они устраивают его на излечение к психиатру московского военного госпиталя. В конце мая врачи констатируют, что он худой (но выглядит лучше, чем в прошлом году), имеются хронический бронхиальный катарр, признаки желудочно-кишечного катарра, "бессоница и нервное расстройство, вызванное привычкою злоупотреблять морфием". Однако пациент "не обнаруживает какого-либо вида психической болезни, за исключением общего грустного настроения". Вердикт: "в настоящее время не одержим такой болезнью, которая могла бы препятствовать ему отправиться в Иркутскую губернию". Снова прошения, бюрократические формальности, переписка…
В череде этих горестных забот небольшая передышка в июне того же года - выдали замуж младшую дочь, Варвару, за сына подполковника, Сергея Филиппьева, который служит в управлении Николаевской железной дороги, молодые поселяются неподалеку от родителей.
А "круги ада" продолжаются… 1 августа Владимир вновь арестован для "ссылки по назначению", но болезнь опять обостряется и его не могут включить в партии заключенных для отправки и 14 августа вновь помещают в тюремную больницу. Все повторяется снова: несколько месяцев в тюремном госпитале, пока ему не становится совсем плохо, а 6 декабря его опять передают на поруки родителям по распоряжению главного тюремного управления вплоть до открытия навигации 1882 г., если состояние улучшится.
С весной пришло еще одно горе: умер от отравления морфием другой их сын, 28-летний Савелий. В апреле снова - уже третий раз - арестовали Владимира, хотя он, простудившийся зимой и толком не оправившийся, был совсем плох: воспаление легких, сильный кашель с горловым кровотечением и лихорадочное состояние. Тем не менее, его отправили в пересыльную тюрьму, но в тот же день поместили в тюремную больницу, где он провел почти 7 месяцев. Неблагоприятные условия, отсутствие свежего воздуха и постоянное употребление морфия настолько ухудшили его состояние, что у него отнялись ноги, он перестал вставать, и 15 сентября, в день последний день отправки заключенных в Сибирь, врачи снова констатировали, что отправлять его невозможно. В декабре 1882 года на очередное прошение о смягчении наказания был получен очередной отказ министра юстиции. Лариса Александровна ходатайствует о лечении дома, где есть хоть какая-то надежда улучшить состояние больного сына, т.к. родители даже не могут навещать его: на фоне всех этих переживаний отец Владимира третий месяц болен и пребывает в общем параличном состоянии, а сама Лариса 16 лет как потеряла зрение.

Владимир Ксаверьевич умер в августе 1884 года от воспаления оболочек мозга, а сын его Владимир - от чахотки, в октябре того же года. Записи о них - в метрической книге Христорождественской церкви в Палашах, похоронены на Ваганьковском кладбище. Безутешная жена и мать пережила их на 13 лет..., причем и последнего своего сына она тоже потеряла: 35-летний Серафим скоропостижно умер в 1893 году...

Раз уж я упомянула Корженевских, то напишу и про них.

Вот, что нашлось о Николае Александровиче (хотя по этой линии я особенно не искала):
- родился в 1821 году
- в 1884 г. отставной капитан артиллерии
- после смерти родственников "призревающийся в богаделенном доме"
- умер в 1907 г. в возрасте 85 лет, от хронического воспаления сердечной мышцы, похоронен на Ваганьковском кл. (ц. ВОСКРЕСЕНСКАЯ, В ЕКАТЕРИНИНСКОМ БОГАДЕЛЬНОМ ДОМЕ)
ЦИАМ: 203-782-524.

А вот о нем - из "Осколков зеркала":

[q]

Родной брат бабушки Пржецлавской, бывший офицер Николай Алексеевич Корженевский, остался в семейных анналах благодаря своим странностям. Он был холост и жил у племянницы на Пименовской. Когда деду Корженевскому приходилось делать покупки, то вместо курицы он приносил петуха, а вместо кальсон — дамские панталоны с кружевами. Жаркими днями в Переверзеве на веранде вешали простыню от солнца. «Как это вы хорошо придумали, — восхищался дед. — Мы пьем чай здесь, а все мухи летают там, за простыней!» В сопровождении этого чудака барышням Дубасовым разрешалось «выходить». В Манеже, на выставке цветов, бабушка потихоньку убегала от него и, спрятавшись за какой-нибудь пышной корзиной, болтала со знакомым молодым офицером.

[/q]

G_Spasskaya написал:

[q]

Что было дальше - не очень понятно, т.к. не видела пока запись об их браке (хотя знаю и дату, и церковь - 12.04.1876 церковь 1-го Лейб-Гренадерского Екатеринославского полка).

[/q]

И знаете, я вообще уже ничего не понимаю!!!


Черным по белому написано, что в 1879 году в метрической книге была запись №35 от 12.04.1876 г.
В другом документе, ссылающемся на эту запись упоминается, что венчал брак священник Троицкий.

И что же? Иду на сайт ЦГИА, нахожу МК 1876 года ЦГИА СПб. Фонд 19. Опись 124. Дело 1217

[q]

Метрические книги церквей С.-Петербурга:
....
Преображенская Аптекарская Лейб-гвардии гренадерского полка (л. 588-667об.)
...

[/q]

А там ни брака этого, ни священника Троицкого! И вообще браков вдвое меньше, чем 35