Род Слободиных (Авдуевских)

https://ru.m.wikipedia.org/wik...ниверситет


Варшавский университет

Императорский Варшавский университет (1869—1915) — один из двенадцати Императорских университетов Российской империи, основанный в Варшаве 12 (24) октября 1869.



Императорский Варшавский университет

Год основания
12 (24) октября 1869
Год закрытия
1915
Тип
Императорский университет
Ректор
Николай Михайлович Благовещенский, Антон Семёнович Будилович, Иван Петрович Щёлков, Павел Иванович Ковалевский, Григорий Эдуардович Зенгер, Григорий Константинович Ульянов, Пётр Алексеевич Зилов, Евфимий Фёдорович Карский, Василий Васильевич Кудревецкий, Иван Николаевич Трепицын, Сергей Иванович Вехов, Пётр Алексеевич Лавровский, Пётр Алексеевич Лавровский, Пётр Алексеевич Лавровский, Николай Яковлевич Сонин, Николай Яковлевич Сонин, Николай Яковлевич Сонин, Михаил Иванович Шалфеев[вд], Михаил Иванович Шалфеев[вд] и Михаил Иванович Шалфеев[вд]
Расположение
Варшава


Содержание
История

Королевский Варшавский университет

Первый Варшавский университет был основан при Александре I и был открыт 20 сентября 1817 г., назывался Королевским и состоял из 5 отделений: теологии, права и наук административных. Указом 30 марта 1830 г. университету, согласно ходатайству его совета, присвоено было наименование Александровского, но Польское восстание 1830 года привело к его закрытию. После чего в Варшаве в течение 39 лет отсутствовало учреждение высшей школы, несмотря на неоднократные попытки её создания[Комм 1].

Варшавская главная школа.


Со вступлением на престол императора Александра II правительство нашло возможным приступить к организации высшего образования в самом Царстве Польском, за что горячо ратовал маркиз Велепольский. По его мысли 28 октября 1861 года открыты были в Варшаве приготовительные курсы (Kursa przygotowawcze), которые должны были и подготовить почву для университета. На этих курсах преподавались: логика и психология, всеобщая история с географией, математика, древние языки, литературы польская и русская, новые языки. Через год маркизу Велепольскому удалось объединить это высшее учебное заведение с раньше открытой Медицинской академией. 25 ноября 1862 г. состоялось торжественное открытие Варшавской Главной школы, которая состояла из 4 отделений: историко-филологического, физико-математического, юридического и медицинского. Окончившим курс наук Главная школа давала степень магистра, которая соответствовала степени кандидата русских университетов.


Печать Варшавского университета


Вскоре Главная школа, по мысли графа Д. А. Толстого, была преобразована в Императорский Варшавский университет, который был открыт 12 (24) октября 1869 года в составе четырёх факультетов:

медицинский факультет;
юридический факультет;
историко-филологический факультет;
физико-математический факультет.
Устав Варшавского университета, изданный 8 июня 1869 г., в основном соответствовал основным положениям Устава 1863 года, со значительными, однако, отличиями в смысле ограничения университетского самоуправления; и действовал до 1917 рода и немногим отличался от Устава 1884 года[1][2]. Преподавание и делопроизводство в Варшавском университете велось в обязательном порядке на русском языке. Прежним преподавателям Главной школы был предоставлен трёхлетний срок для получения докторской степени, необходимой для утверждения в звании профессора университета, причём им дана была льгота представлять диссертации прямо на доктора соответствующих наук, минуя степень магистра. Для изучения русского языка им дан был двухлетний срок, после которого они должны были приступить к чтению лекций на государственном, русском языке. При открытии университета всех лиц, определенных в должности профессоров, доцентов, прозекторов и лекторов, было 56; из них 31 получили образование в русских университетах, а из остальных, трое были тогда же признаны способными продолжать преподавание на русском языке.

Русификация вызвала резкое понижение числа студентов университета:

Учебный год 1870/1 1871/2 1872/3 1873/4 1874/5 1875/6 1876/7
Число студентов 1020 823 720 651 530 467 445
В последующие годы число студентов постепенно возрастало благодаря привлечению в университет русской молодёжи из семинаристов и общему увеличению российского чиновничего аппарата в Царстве Польском[3].

Студентов состояло при открытии университета — 1036 человек. Ректором назначен был харьковский профессор П. А. Лавровский, которого в 1872 году сменил Η. Μ. Благовещенский. Им обоим удалось сосредоточить на историко-филологическом факультете большие научные силы из области славяноведения. Таковы, кроме самого П. А. Лавровского, М. А. Колосов, А. С. Будилович, О. О. Первольф, также Ф. Ф. Зигель, занимавший кафедру истории славянских законодательств на юридическом факультете.

В 1886 году было разрешено временно принимать в число студентов Императорского Варшавского университета, по факультетам физико-математическому и историко-филологическому, воспитанников православных духовных семинарий, окончивших полный курс семинарского образования по первому разряду. При приёме в студенты университета все воспитанники семинарий подвергались испытанию по русскому языку и по русской истории; кроме того, поступающие на историко-филологический факультет держали экзамен по древним языкам и всеобщей истории, а поступающие на физико-математический — по математике и физике.

Всех студентов к 1 января 1889 г. было 1151, в том числе 28 воспитанников духовных семинарий. Всех штатных преподавателей к 1 января 1889 года 79, из них ординарных профессоров 33, а экстраординарных 23; кроме того, сверх штата состояло 6 ординарных профессоров, 10 экстраординарных, 1 лаборант, 3 помощника прозектора и 1 приват-доцент. Таким образом, преподавателей всех категорий по всем факультетам было 94. На содержание университета в 1888 г. ассигновано было из государственного казначейства 270679 руб. 73 коп.; в эту сумму не входят проценты от пожертвованных капиталов на стипендии и пособия (9436 руб. 82 коп.), суммы, назначенные на вспомоществование недостаточным студентам (6592 руб. 37 коп.) и сбор за слушание лекций, в размере 100 руб. в год. В ведение университета передана бывшая Варшавская Главная библиотека; при университете работал университетский ботанический сад, астрономическая и метеорологическая обсерватория (3089 приборов и предметов), кабинеты: зоологический (98000 предметов), минералогический и палеонтологический (21000 предметов), ботанический (5875 предметов), археологический (1987 предметов), лаборатории и клиники. В ведении университета состояли ещё два учебных заведения: Институт для образования повивальных бабок (в 1888 г. 35 учениц) и Фельдшерская школа (64 ученика).

Кафедры Императорского Варшавского университета были практически недоступны для польских учёных. Кафедрами заведовали в большинстве случаев русские учёные, иногда известными специалистами в своей области (А. С. Будилович, О. О. Первольф, Н. Н. Любович, Е. Ф. Карский), — но мало считавшимися с культурными нуждами Царства Польского[3].

Студенчество Императорского Варшавского университета активно приняло участие в революционном движении. Выступления студентов, как отклики на события в России, отмечались в мае 1902 г., ноябре 1903 г., апреле 1904 г. Среди ученых университета, профессорско-преподавательского состава были и противники, и сторонники насильственной русификации поляков. Это пагубно влияло не только на установление правильных взаимоотношений с польским народом, но и на развитие науки и культуры[4].

В 1905 году в Царстве Польском развернулась борьба за национализацию школы. Учащаяся молодёжь начала добиваться преподавания польского языка в школах, польских учителей и руководителей. Студенты поляки, составляющие преобладающую часть обучающихся в университете[5], выдвигали при поддержке общества требование о полонизации обучения в Варшавском университете.

После январских событий 1906 года ряд университетов был закрыт. Собравшийся в 1906 году съезд ректоров и директоров университетов вынес решение об открытии для занятий с начала 1906/07 академического года всех высших учебных заведений кроме Императорского Варшавского университета. Положение Варшавского университета рассматривалось в начале 1907 года Советом Министров. В принятом решении говорилось, что «Варшавский университет, помимо своего ученого и просветительного значения для края, является прежде всего учреждением государственным, удовлетворяющим потребность просвещения всей империи. Поэтому упразднение его в том или ином виде недопустимо. В Варшаве русский университет был открыт, он и должен оставаться в Варшаве».

Борьба со студенческим движением приводит к закрытию Варшавского университета на три года. Только в 1908/09 учебном году университет возобновил учебные занятия на первых курсах всех факультетов. На открытие университетских курсов (1908/9) нахлынула почти исключительно русская молодёжь, искусственными мерами привлечённая в Варшаву[6][7].

К началу 1910 года в Варшавском университете обучалось 1269 студентов и 59 вольнослушателей, в том числе: православных —1028, католиков — 85, иудеев —121. Общее число преподавателей — 106 (в том числе ординарных профессоров — 34, экстраординарных — 8, доцентов — 8, приват-доцент — 1)[8].

В составе Императорского Варшавского университета (1.1.1910) находились: библиотека, 21 кабинет (нумизматический, гипсовых фигур и статуй, физический, механический, геодезический, минералогический, геолого-палеонтологический, ботанический, зоологический, зоотомический, акушерства, женских и детских болезней, офтальмологический, хирургический, оперативной хирургии, фармакологический, судебно-медицинский, теоретической хирургии, патологической анатомии, описательной анатомии, общей патологии и медицинской химии), 7 лабораторий (химическая, органической химии, ботаническая, физиологическая, гистологическая, гигиеническая и фармацевтическая); астрономическая обсерватория и музей древностей. Использовались в научных целях университета, не находящиеся в его ведении, музей изящных искусств, ботанический сад и 10 клиник. При университете состояли два учебных заведения: повивальный институт и фельдшерская школа, а также три учёных общества: русское медицинское, естествоиспытателей и истории, филологии и права[8].

Начавшиеся занятия проходили нерегулярно, так как студенческие волнения продолжались. В 1911 году в связи с новыми гонениями, которым подвергалось студенчество и прогрессивная профессура со стороны Министерства просвещения, в Варшавском университете отмечаются новые волнения студентов. Бойкот Варшавского университета со стороны польского населения и молодежи из-за насильственной русификации поляков не прекращался вплоть до его эвакуации в 1915 году.


Главный корпус Варшавского университета в Ростове-на-Дону


После начала Первой мировой войны в июле 1915 года Императорский Варшавский университет был эвакуирован. Спешно были эвакуированы в Москву профессорско-преподавательский состав, студенты, канцелярия. В Варшаве осталась вся материальная часть университета, здания, оборудование, библиотека. Так закончилось 46-летнее пребывание русского университета в Варшаве. Варшавский университет расположил свою канцелярию в одном из корпусов Московского университета, но вопрос о размещении самого университета оставался открытым. Министерство народного просвещения полагало возможным организовать занятия на историко-филологическом, юридическом факультетах и математическом отделении физмата в Москве, а естественное отделение физмата и медицинский факультет перевести в другие города, предполагались Казань или Саратов. Такое решение не устраивало ни Москву, ни Саратов, ни Казань, ни Совет Варшавского университета, на рассмотрение которого Министерство передало вопрос о месте работы вуза. Руководители Варшавского университета вели переговоры с местной властью названных городов, не получая на то согласие. Казанский университет не мог разместить Варшавский университет из-за стесненности в помещениях, Саратов соглашался на перевод всех факультетов за исключением медицинского, в Москве тоже трудно было найти подходящее здание. Было очевидным, что Варшавский университет должен быть временно размещен в одном из периферийных городов. Выбор пал на Ростов-на-Дону[4], где было продолжено обучение студентов. Для размещения университету были переданы здания Николаевской больницы, большого доходного дома, коммерческого училища и торговой школы. Впоследствии на основе Варшавского университета был организован Ростовский медицинский институт. Занятия в Варшавском университете в Ростове-на-Дону начались 1 декабря 1915 года. Варшавский университет в Ростове-на-Дону просуществовал до мая 1917 года. После обретения Польшей независимости Варшавский университет в Ростове-на-Дону был закрыт и одновременно открыт он же, но уже как «Донской университет», в который переводом зачислили профессоров и студентов.

В ноябре 1915 года, в Варшаве в зданиях эвакуированного Императорского Варшавского университета открылся новый польско-язычный Варшавский университет, открывший доступ на студенческую скамью и для женщин. Первым ректором стал медик, педиатр Юзеф Брудзинский. Польский Варшавский университет оказал сильное влияние на возрождение науки и просвещения в Польше.

Летом 1915 в Россию была вывезена лишь небольшая часть имущества Императорского Варшавского университета. Университетская библиотека, насчитывающая около 608 тысяч томов сохранилась и пережила Вторую мировую войну. На момент эвакуации библиотека Императорского Варшавского университета, из всех университетских библиотек уступала по величине только библиотеке Санкт-Петербургского университета. В ней хранились уникальные издания, которых не было больше нигде. При эвакуации в Россию из библиотеки вывезли лишь 2816 томов (1332 рукописи и 1484 старопечатных книги)[9].


В 1831 году князь Паскевич, представляя проект общего преобразования учебной части в Царстве Польском, предлагал реорганизовать Университет и образовать две высшие школы: медицины и права; но император Николай I предписал временно закрыть все высшие школы в крае. Затем Царство Польское одно время оставалось без особого учреждения для высшего образования, которое стремились обеспечить путём расширения программ средних учебных заведений. В 1833 г. во всех главнейших городах Царства было основано по 8-классной гимназии, а в Варшаве и в бывшем воеводстве Августовском были открыты по две такие гимназии. Первые 5 классов носили в них характер общеобразовательный, последние же три подразделялись на два отделения: филологическое и физико-математическое; первое имело своим назначением подготовлять молодых людей к службе гражданской и к поступлению в университеты (русские), второе подготовляло к службе военной, гражданской и к деятельности на поприще промышленности. В 1840 г. при гимназиях открыты были ещё дополнительные юридические курсы (Kursa prawne dodatkowe) для подготовления кандидатов на низшие судебные должности; в том же году основаны были в Варшаве особые юридические курсы (Kursa prawne w Warszawie) с более обширной программой, и кроме того, при Петербургском и Московском университетах открыты были по две польские кафедры: одна — гражданского права и судопроизводства, другая — уголовного и административного права. На юридических курсах в Варшаве, кроме общих юридических предметов, которые преподавались на польском языке, излагались ещё на русском языке: Свод Законов Российских, история и статистика Русского государства и русская литература; для преподавания истории римского права мог быть употреблён или русский язык, или латинский. В 1846 году курсы были закрыты, после чего усилился наплыв польских студентов в столичные университеты.
Примечания
править
Варшавский университет отличался системой экзаменов, которая была курсовая, а не предметная, как в других российских университетах. Это давало большинству студентов возможность окончить курс в четыре года, а медикам в пять лет.
Мемуары Е. В. Спекторского, 2014, с. 99.
Энциклопедический словарь братьев А. и И. Гранат, 1911, с. 637.
Летопись Варшавского императорского университета.
В Варшавском университете из 1556 студентов и 187 вольнослушателей (на 1.1.1905) — католиков 1032 и православных 259.
Первоначально абсолютное большинство студентов составляли поляки. В университете в 1870 г. училось около 86 % студентов-католиков (фактически поляков), к 1900 г. их число уменьшилось до 60,7 %, в 1905/1906 уч.г. число католиков сравнялось с православными и составило 40 % (с учётом студентов-иудеев, лютеран и мусульман). После вторичного открытия университета в 1908 г. картина изменилась — абсолютное большинство составляли православные, католиков было менее 15 % (1914/1915 уч.г.).
Императорский университет в Варшаве, 2005, с. 42—43.
Энциклопедический словарь братьев А. и И. Гранат, 1911, с. 638.
Варшавяне-на-Дону.

Показателем несоответствия существующего порядка веяниям времени стало массовое включение выходцев из духовного сословия в леворадикальные течения общественного движения: «дух времени, который, несмотря на крепкие запоры, широкою струею врывался в 50?х и начале 60?х годов в семинарию, не мог не влиять благотворно и на питомцев ее, независимо от рутины, царившей в ней». Очень часто именно поповичи становились властителями дум молодого поколения (Н. Г.Чернышевский, Н. А.Добролюбов, Г. Е. Благосветлов). «Кто нынче писатели? Мужик или семинарист», — сокрушались консерваторы. Не случайно в «Очерках по истории русской культуры» П. Н.Милюкова «семинарист» — синоним разночинца, народника, знаковое обозначение целой умственной формации в российской истории 7. Выделяли современники поповичей и на бюрократическом Олимпе 8. Сама жизнь, таким образом, заставила в 60?е гг. разрешить сыновьям русского духовенства свободный выбор жизненного поприща, а выпускников духовных семинарий допустить к поступлению в университеты (1863) — главные хранители светского знания. С другой стороны, представители иных сословий получили возможность избирать церковную стезю. Был также поставлен на повестку дня и решен в положительном смысле в Уставе духовных семинарий 1867 г. вопрос об изучении в них педагогики 9.

Ориентация на православное духовенство в реформировании начального образования в западных губерниях четко обозначилась уже на рубеже 50–60?х гг. Открыв большое количество народных школ, глава виленского учебного округа А. П.Ширинский — Шихма–тов предпочел назначать учителей из числа выпускников местных духовных семинарий. Это обеспечило ему поддержку митрополита Иосифа Семашко. Отобранные семинаристы направлялись на педагогические курсы в Вильне и Минске. «Положим, многие из этих учителей, — писал близко знавший предмет А. В.Белецкий, — не стояли на высоте педагогической подготовки, но в данное время всего нужнее было, чтобы учителя стояли близко к народу». В дальнейшем преподавательские кадры предполагалось готовить в стенах специальных учительских семинарий 10.

Наибольших масштабов использование семинаристов в целях национальной политики достигло при М. Н.Муравьеве, деятельность которого в Северо — Западном крае отнюдь не сводилась к репрессиям, запечатленным для потомков в страшном прозвище вешателя. Не довольствуясь местными ресурсами, Муравьев и его правая рука ц школьном деле — новый попечитель виленского учебного округа И. П.Корнилов — вступили в переписку с епархиальным начальством внутренних губерний. Характерным можно считать датируемое мартом 1864 г. послание Корнилова ярославскому архиепископу Нилу. «Позвольте надеяться, — писал попечитель, — что ваше высокопреосвященство разрешите некоторым хорошим воспитанникам отправиться в наш край на борьбу с латинством, на защиту православия и народности… Воспитанники наших семинарий особенно способны для выполнения этой великой задачи народных училищ. Поэтому я стараюсь преимущественно учениками духовно–учебных заведений замещать учительские места… Здесь дела много, а деятелей мало. Здесь решается не областной, а общерусский вопрос, и потому мы вправе рассчитывать на поддержку и сочувствие к нам великорусских наших братьев». Ярославскому архиерею сообщались условия службы в крае. Учитель получал бесплатную квартиру с отоплением, жалование в размере 150–200 рублей, подъемные и прогонные деньги. Ему предстояло преподавать обычный курс церковно–приходской школы. Порядок «отправления в здешний край воспитанников семинарий на учительские должности» был разработан самим Муравьевым, державшим ситуацию в народных школах под постоянным контролем 11. «В настоящее время, — говорилось во всеподданнейшей записке, представленной виленским генерал–губернатором в мае 1864 г., — по сделанному вызову уже прибыло в Северо–западный край из разных великорусских губерний до ста воспитанников семинарий; все они размещены на должности частию сельских писарей, частию учителей и исполняют свои обязанности отлично. Для удержания этих семинаристов на означенных местах и для привлечения в большем числе желающих необходимо предоставить им некоторые служебные преимущества»12.

Покровительство прибывающим поповичам оказывал «Вестник Западной России» К. А. Говорского, в прошлом также семинариста 13. Начальство учебного округа осведомлялось, что те читали по педагогике и какой системы намерены придерживаться в воспитании детей. Продолжалась работа педагогических курсов. «Весьма важно, — подчеркивало начальство, — чтобы они были ознакомлены с теми местными особенностями и обстановкой, какие ожидают их». «Грустно нам было сознавать нашу неподготовленность к педагогической деятельности, — вспоминал один из семинаристов муравьевского призыва, — а необходимость заставляла нас пристроиться к какому–либо делу (месту)». Тем не менее именно поповичам доверялись должности старших учителей: младшими некоторое время еще продолжали работать «католики», теснимые поступавшими в распоряжение округа новыми семинаристами 14. Определение семинариста учителем в народную школу означало оставление им «духовного звания». Позднее, в 70?е гг., когда начался выпуск из местных учительских семинарий, бывшие бурсаки состояли не только в должностях учителей и волостных писарей, но также мировых посредников. Большинство вызванных из внутренних губерний воспитанников духовных семинарий «с течением времени уходило в гражданскую службу»15.

Исключительное положение Варшавы после введения упомянутых ограничений могло только способствовать притоку туда поповичей. «Доступ в университет, — вспоминал о середине 80?х гг. видный впоследствии деятель социалистического движения А. В. Пешехонов, — был для семинаристов в это время уже закрыт, но мы все продолжали мечтать о светском образовании». Университет оставался идеалом. Исключенный за свободомыслие из тверской семинарии, Пешехонов сумел получить место народного учителя в Ковенской губернии («опыта у меня никакого не было, — писал он, — и посоветоваться было не с кем» — знакомая нам по 60?м гг. картина!). Спустя два года он определился на службу в Варшаву по ведомству народного просвещения, в чем ему оказали содействие товарищи–семинаристы, которые, воспользовавшись доступностью Варшавского университета, поспешили в него поступить. Описывая свою жизнь в Варшаве в 18871888 гг., Пешехонов говорил о прогрессивно мыслящей «среде русского студенчества». То было время общественного затишья, и выходцы из России «не шли дальше обсуждения некоторых вопросов и кое–каких культурных планов». «Были сделаны, впрочем, — добавляет Пешехонов, — попытки завязать связи со студентами других учебных заведений и местными рабочими–евреями»22.

Вплоть до начала XX в., однако, удельный вес семинаристов в общей массе слушателей оставался сравнительно скромным. «Русская молодежь, — писал Н. Дубровский в 1908 г., — строго говоря, в Варшавский университет не шла… Число русских студентов никогда выше 246 не было»23. Происходивших из духовного сословия студентов насчитывалось в 1894 г. только 47 человек, что составляло 4,3 % от всего контингента учащихся, а семинаристов было и того меньше — 37 человек (3,4 %). На начало 1905 г. те же показатели составляли соответственно 49 (3,2 %) и 38 (2,5 %). Абсолютное количество студентов–семинаристов находилось в соответствии с числом казенных стипендий 24.

Приводимые статистические выкладки вовсе не означают, что на фоне русского меньшинства университета поповичи не представляли весьма заметного явления. Практически все писавшие о Варшавском университете мемуаристы упоминали о них, часто невольно преувеличивая действительную численность этой категории студентов. Присутствие в самом сердце Польши выпускников православных семинарий имело тем больший резонанс, что они являли собой чрезвычайно колоритную публику. Если знаменитые бурсаки Н. Г.Помяловского были безошибочно узнаваемы на петербургских улицах, то сколь непривычным должен был казаться их вид европеизированным варшавянам! «Семинаристы, как то известно, — читаем в воспоминаниях К. Н. Тура, — вообще не отличаются светскостью и изящными приемами, да и одеты они были далеко не с таким изяществом, как обыкновенно привыкли одеваться поляки–варшавяне. Эти их качества и громкий, нестес–няющийся подчас разговор по–русски друг с другом вызывали улыбки». «Студенты–поляки очень были непохожи на тогдашних русских, — отмечал Н. И.Кареев. — Это были чистенькие франтики, очень вежливые, толпившиеся в цукернях, где в большом количестве потребляли сладкие пирожки»25.

Начавшийся в 1905 г. бойкот поляками русского образования привел к закрытию университета и ряда других высших учебных заведений Варшавы. Вопрос об их дальнейшей судьбе приобретал в глазах правительства принципиальный характер: речь шла о способности проводить в Царстве имперскую интеграционную политику. В длительной дискуссии участвовали профессура, русская общественность, чиновничьи круги Царства Польского, а также центральные ведомства — Министерство народного просвещения и Совет министров. Общая нестабильность режима (в течение 19051908 гт. успело смениться несколько министров народного просвещения) вызвала к жизни разнообразные, полярные подчас точки зрения. В конечном счете верх одержали не сторонники упразднения университета в Варшаве или его полонизации, а те, кто желал сохранить русский университет на самой западной окраине любой ценой. А. Е.Иванов справедливо связывает такой итог с заменой С. Ю.Витте и И. И.Толстого П. А.Столыпиным и А. Н.Шварцем 35.

Первая попытка реанимировать систему высшего образования Царства Польского, заполнив студенческие вакансии русской молодежью, была предпринята в начале 1907 г.: благодаря привлечению семинаристов, 31 января возобновились занятия в Ветеринарном институте. Однако террористические акции боевой организации Национального рабочего союза, в результате которых получили ранения трое студентов, вынудили власти 17 мая закрыть это учебное заведение 36. Общий вывод о стабилизации обстановки в Царстве Польском был сделан только в марте следующего года. С ним связано решение об открытии Варшавского университета в 1908/1909 учебном году. В это время Министерство народного просвещения возглавил А. Н.Шварц, попечитель Варшавского учебного округа в 1902–1905 гг. и убежденный противник всяких уступок семинаристам в области образования 37. Если прежний министр И. И.Толстой добился в 1905 г. высочайшего согласия на временный прием выпускников семинарий в университет, то теперь это отступление от закона было устранено. Варшавскому университету предписывалось придерживаться самых жестких по отношению к ним правил 38.

Сама жизнь не позволила Шварцу настоять на соблюдении буквы закона. Вскоре после объявления о возобнсщлении работы университета обнаружился скандальный недобор слушателей: заявления подали всего 214 абитуриентов, из которых 114 были евреями и лишь 42 — русскими 39. Ориентируясь н^ население Царства Польского, увеличить эту цифру в условия^ продолжавшегося бойкота представлялось возможным, только отменив 10-процентную норму для евреев, к чему ни правительство в Целом, ни Шварц лично готовы не были. Более того, министерство демонстрировало решимость положить конец систематическим нарушениям указанной нормы, имевшим, кстати сказать, место и в Варшавском университете 40. В этой тупиковой ситуации вопрос о семинаристах поднял попечитель Варшавского учебного округа. Незадолго до начала вступительных экзаменов из столицы пришло разрешение зачислять выпускников семинарий, причем даже окончивших неполный, четырехлетний, курс. Университетское начальство в спешном порядке отпечатало новые условия приема 41. Звездный час для семинаристов в Варшавском Императорском университете наступил.

«Польская молодежь, — писал один из очевидцев, — не пошла в университет, продолжая его бойкотировать, и он остался бы совершенно безлюдным по–прежнему, если бы доступ в него не был предоставлен русским семинаристам и притом на льготных основаниях. Из разных, иногда «медвежьих» углов широкой России устремились молодые люди в настежь распахнувшиеся двери храма науки и наводнили Варшаву». «Если бы не варшавские события, они никогда не могли мечтать об университетском образовании, закрытом для них на три оборота. Как только этот сезам отворился, они поспешили войти в него, не взирая на холод и голод, нередко преодолевая расстояние в тысячи километров»42. В 1908 г. семинаристы составили около двух третей студентов университета. На историко–филологическом факультете концентрация поповичей была еще более высокой — 93 %! Хотя с окончанием бойкота в 1912 г. количество студентов–поляков стало быстро расти, приехавший издалека на западную окраину Империи русский семинарист оставался самой типичной в стенах Варшавского университета фигурой вплоть до эвакуации последнего в период мировой войны 43.

Из протоколов Совета университета явствует, что профессорский ареопаг шесть лет подряд — в 1909, 1910, 1911, 1912, 1913 и 1914 гг. — обращался в вышестоящие инстанции с ходатайством о продлении действия льготных правил для поступления семинаристов. Необходимость этой меры обосновывалась с помощью весьма убедительной статистики, говорящей о неминуемом недоборе в том случае, если университет будет рассчитывать лишь на выпускников средних учебных заведений Варшавского округа. Так, в 1909 г. в него поступили 363 семинариста, 161 христианин–несеминарист и 58 евреев. «Приведенные данные, — читаем в протоколах, — свидетельствуют, что если бы прием семинаристов на льготных условиях не был допущен в текущем году, то общее количество студентов 1?го курса в Варшавском университете, вместе с евреями, не превышало бы 177 человек (161 гимназистов, реалистов и т. п. + 16 евреев)». Отметим, что еще в канун возобновления работы университета комплект только трех из четырех факультетов был установлен в 610 слушателей 44. Факт выделения для польской молодежи «меньшинства студенческих вакансий»45 нашими источниками не подтверждается.

Итоговая статистика приема в университет, правда, несколько отличная от приводившихся ранее данных, такова:

«Русский элемент» в том виде, в каком получал его университет, являлся, с точки зрения профессуры, суровой необходимостью. Некоторые преподаватели явно осуждали политическую подоплеку призыва поповичей. «Вы приехали сюда учиться — это верно, и приехали с мирными намерениями, — говорил Г. В.Вульф, в прошлом сам воспитанник Варшавского университета, в беседе со студентами, жаловавшимися на обиды со стороны местного населения. — Но отдавали ли вы себе ясный отчет, почему вы попали в Варшаву, в силу каких обстоятельств вам, семинаристам, открыл так широко свои двери Варшавский университет?»51. Оценка русских семинаристов на университетской скамье в Варшаве зависела от той оптики, которой придерживались оценивающие.

Особой колоритностью отличалось обсуждение статута так называемой Романовской стипендии, учреждение которой приурочивалось к 300-летию царствующей династии (см. Приложение № 6). Члены Совета университета серьезно повздорили, решая, кому она должна присуждаться: всем ли студентам либо только учащимся русского происхождения. Сторонник этой последней редакции профессор А. В. Михайлов ссылался на то, что «контингент русских студентов составляют сыновья по преимуществу бедного духовенства, для которых найти заработок в Варшаве крайне трудно, а существующие при Варшавском университете стипендии, за весьма немногим исключением, предназначены для других национальностей». Действительно, фундаторы частных именных стипендий, как правило, оговаривали вероисповедание стипендиатов, и общая тенденция была не в пользу православных. Михайлову вторил профессор П. В.Никольский. «Михаила Федоровича Романова, — напоминал он, — избрал и умолил принять бразды правления православный русский народ во главе со своим православным духовенством. Ни поляк, ни еврей не принимали участия в этом устроительном государственном деле». За ограничение круга стипендиатов русскими высказался и ректор. Однако голосованием 9 против 26 условие русского происхождения было изъято из текста статута. Зато большинством 18 против 17 Совет утвердил формулировку о преимущественных правах на стипендию уроженцев Костромской губернии, с которой, как известно, была связана история Романовых 52.

Варшава приняла русских юношей враждебно. Как и четырьмя десятилетиями ранее, практически по тем же внешним признакам они явно диссонировали с коренным населением, являя собой малоизвестный в Польше тип русского человека. «Резкий, странный и непривычный контраст с прежним студенчеством представляла эта молодежь для глаза варшавянина. Прежнее студенчество было подобранное, даже щеголеватое, в мундирчиках с золотыми галунами…, теперешнее же носило форменные тужурки поверх красных и черных рубах–косовороток и на головах нередко пышную шевелюру. И всей повадкой своей оно резко выделялось на общем фоне варшавской уличной толпы»53. Но если в 1870?егг. поповичи вызывали иронические улыбки прохожих, то теперь речь шла о личной безопасности приезжих, которой реально угрожали вооруженные группы польских экстремистов, состоявшие, как правило, из молодых людей, часто одетых в /ученическую форму. В этой связи генерал–губернатор Г. А.Ска^юн временно закрыл в Варшаве 16 средних учебных заведений 54.