Зых и зыхчане

Зых и зыхчане

Минченко Вадим Николаевич

1949 – (2017 ?)

Родился 6 октября 1949 в Баку.
Окончил школу №221 в Баку на Зыхе (1956 – 1963).


О нем

Вадим Минченко в Одноклассниках // Одноклассники : социальная сеть. – Режим доступа: https://ok.ru/profile/540944852697 . – Дата доступа: 4.02.2024.
Родился 6 октября 1949 в Баку
Окончил школу 221 1956 по 1963 гг. Баку

Армия
Служил в воинской части 63976 с 1989 по 1993
Служил в воинской части эсминец "Московский комсомолец" с 1984 по 1987
Служил в воинской части ЭМ"ОПАСНЫЙ" с 1984 по 1984
Служил в воинской части в/ч 56106 с 1979 по 1983
Служил в воинской части ПБПЛ "ВОЛГА" с 1973 по 1979
Служил в воинской части вч 42886 с 1972 по 1979

«Московский комсомолец» — эсминец проекта 56 ВМФ СССР. До 29 октября 1958 года носил наименование «Смышлёный».
Опасный — эскадренный миноносец ВМФ СССР проекта 30-бис.
Плавучая база подводных лодок "Волга".

Вадим Минченко в ВКонтакте // ВКонтакте : социальная сеть. – Режим доступа: https://vk.com/id179185733 . – Дата доступа: 4.02.2024.
Образование
Школа: 221 '63 Баку (а)

Виталий Лисаков:
В 1 ряду внизу Юра Поселёнов, Наташа Мишина, Юра Иванов, Люба Золина, ..., Мила Мкртычан . Во 2 ряду первая - Лена Васючкина, третья -Валя Букетова. последняя Нина Еремеева. В первая3 ряду первая Роза Галустян, вторая Люда Калинкина. Первый в верхнем ряду - Яша Ртищев, предпоследний Аркадий Григорян. Дополняйте - Лена.
Валентина Аникина
Во втором ряду снизу с права налево Еремеева Нина,Богомолова Лида,Аникина Валя,Богомолова Надя,Ермолаева Надя,Федорова Зина, Турко Галя.
Роберт Аванесян Слева в 3-ем ряду первая стоит Роза Галстян ,а не Галустян.

Зых и зыхчане





1980-е гг.

Слева направо:

Войновская Наталья Борисовна.

Шемпелева Валентина Алексеевна (педагог школы №221 в Баку).

Третья женщина кажется работала в детском садике. (???)

>> Ответ на сообщение пользователя Gelena от 4 февраля 2024 20:27
Мой двоюродный прадед

Зых и зыхчане


Покровский, Александр Михайлович. Расстрелять! Часть 2. – СПб.: Инапресс, 2004. – 288 с.

Автор уроженец города Баку, окончил Каспийское ВВМКУ им. С.М. Кирова в 1975 г.



Отрывок из рассказа АРШИН МАЛ АЛАН
...

Училище наше расположено на левом роге бакинской бухты, если стоять лицом к морю. Это местечко называется – Зых, училище на Зыхе.. Скажите так - и вам всякий покажет к нему дорогу. Я знаю в нем все тропки, все входы и выходы. Если меня не пустят через ворота, а такое в нашем королевстве может быть запросто, я, как настоящий офицер военно-морского флота, перепрыгну через забор. Помню, как в курсантстве мы просто перелетали через этот забор.

Училище со всех сторон окружено рощей оливковых деревьев - мы ее называли "пампасы", - там встречаются фиговые и тутовые деревья. Как только ягоды созревали, мы выбирались на выпас. Прямо перед училищем море и мыс Султан, там стоял дивизион учебных катеров, там мы ходили на шлюпках, на веслах и под парусом; влево, за оливковой рощей, будет соленое озеро; соли там столько, что ни за что не утонешь: можно часами лежать на поверхности воды, раскинув руки. Там все время лежали какие-нибудь толстые тетки: почему-то считалось, что соленые ванны способствуют похуданию. Они лежали, а волны покачивали их, как огромные желтые подушки. Мы не купались в соленом озере, нам не надо было худеть, мы бежали дальше, на "дамбу", где был дикий пляж, там в море от берега действительно уходила дорога на насыпи, которая должна была когда-то что-то с чем-то соединять, она-то и называлась дамбой. Все это было давно заброшено, дорога вела в никуда, и мы бегали в это никуда в самоволку купаться, и хотя было видно, что мы курсанты, наши командиры и преподаватели, загорающие вместе со своими дочками и матронами, никогда не пытались нас изловить, это считалось дурным тоном и вряд ли бы понравилось женам и дочкам. При нашем появлении дочки волновались, жены поглядывали одобрительно, и начальству ничего не оставалось, как только, закрыв глаза млеть на солнышке. Солнце, плавки и лифчики - вот она, истинная демократия. Мы ею наслаждались. Мы располагались поближе к красивым дочкам и, вроде не замечая их, делали заплывы, потом самые нахальные из нас знакомились, а самые целомудренные надували грудь, напрягали мускулы и косили глазом. "Так ли все это теперь?" - думал я тогда в полупустом автобусе.

Матрос проверил мои документы и позвал дежурного. Я объяснил, что я выпускник этого училища 1975 года выпуска и мне хочется пройти в родное училище на кафедры. "Позвоните дежурному по училищу", - произнес он. "Черт побери! - сказал себе я, - когда же у нас научатся хоть в мелочах брать ответственность на себя!"
Дежурный по училищу молчал в трубку ровно столько, сколько потребовалось ему, чтоб взвалить ответственность на себя, потом он, сгибаясь под ее тяжестью, сдавленным голосом сообщил мне, что училище в боевой готовности и пропустить он меня не может. Пока он молчал, я уже принял решение: в нашем древнем заборе столько разных дыр, что при желании можно было бы, наверное, прошить его насквозь, а о том, что "они" пребывают в "боевой готовности", я и без них догадался: в кустах я заметил передвижную радиостанцию.

Ну что ж! Через пять минут я, не утруждая себя поисками дыры, запросто перелез через стену. Помнится, был у нас в училище адмирал, по приказанию которого все заборы сверху изгадили мазутом. По мнению этого флотоводца, это должно было отучить нас от походов за "рубежи". Даже облавы устраивались: строились роты, и всем приказывали показать ладони, на ладонях искали мазут; мазут - всегда мягкий, липкий, всегда горячий; мало того, что темного цвета, он отлично нагревается на солнце; он еще и окисляется, оттого-то он теплый всегда, даже мягкой южной зимой, - очень удобная штука, для того чтоб метить заборы. Прежде чем перелезать, я внимательно осмотрел забор - как бы не вляпаться: про адмирала давно забыли, а вот мазут кое-где еще остался.

Летом в училище пусто: курсанты частью на практике, частью в отпуске, остатки приведены в "боевую готовность" - где они сидят, один Бог знает. В училище что-то изменилось: здания осели, раздались, все это в зримых, ощутимых формах; перекладины на спортивной площадке ушли в мягкий асфальт, раньше я мог достать до них, только подпрыгнув изо всех сил, теперь - запросто подошел и взялся рукой; молодые деревья подросли, а старые, за артпавильопом, срубили, там росли корабельные сосны, и солнце протыкало воздух до самой земли, а земля была устлана чуть подопревшей хвоей, а высоко над головой шумели вершины, и в воздухе носились фитонциды, парочки молекул которых вполне достаточно для ощущения свежести, - теперь здесь одни пни - что-то будут строить - все перерыто, и я вспоминаю, что в нормальном флотском организме, а училище - организм, должно быть все перерыто; кучи мусора лежат не там, где всегда, каждый новый начальник своим устным приказанием переносит эти кучи с места на место, и по смене местоположения куч - местоположения мест - можно отследить смену руководства; рубку дежурного по факультету закрыли - теперь там склад, и большего оскорбления для рубки дежурного, по-моему, не придумать; люди бродят везде незнакомые; предметы и вещи - чужие, не принимающие, может быть, поэтому я и ощущаю себя здесь чужим?.. Я оторвал листик оливы и пожевал: рот наполнился горечью. Она не такая, как я ожидал, может быть, я просто отвык?
Побродив по училищу, я натолкнулся на Мурика, обнялись, поговорили, сходили в бассейн, и Мурик проводил меня до забора.

…

От Зыха до центра автобус идет через "черный город" - там старые
нефтеперерабатывающие заводы, и воздух основательно оснащен памятной с детства, физически царапающей носоглотку вонью. Здесь водятся люди. Вернее сказать, водились - сейчас на улицах как-то очень пустынно. Люди здесь водились: рождались-жили-умирали и еще к тому же работали на заводах. Люди с серыми лицами. Земля в пятнах прогорклого мазута, деревья - жалкие, чахлые, пыльные уроды, дома - черные, низкие, безглазые, не потому, что нет окон, а потому, что стекла залеплены серой грязью. Недавно закрыли кислотный завод, и дышится легче, раньше кислота летала по воздуху, и люди в автобусах кашляли.
В "черном городе" есть парк имени Низами, "кислородная подушка" здешних мест, с вековыми акациями, увитыми лианами, с щебетом птиц, с качелями, с танцплощадкой, с агробиостанцией. Все это давно заброшено, но по инерции все это еще растет и цветет.

Парк Низами - место грандиозных драк, район на район, когда дрались просто так, с дикостью, со слепой яростью, велосипедными цепями, палками, легко раскраивающими черепа. Где-то я читал, что загаженность воздуха делает человека чудовищем. Может быть, и так, этого здесь хоть отбавляй, и агрессивность "черного города" ко всему живому
чувствовалась всегда; здесь даже голуби дрались насмерть. Бог с ним.
Немноголюдье - вот что поражает на улицах Баку, Людей очень мало: там, где раньше текли людские реки, теперь - ручейки, и люди одеты не так пестро, как раньше, мало девушек и детей, люди не улыбаются. Еще одна примета: из метро исчезли нищие. Одно азербайджанское племя, презираемое самими азербайджанцами, живет исключительно подаянием: мужчины не просят, зато просят женщины, они расстилают на каменных плитах тряпки и раскладывают детей, у них очень ценится детское уродство - маленькие руки и ноги, все это тут же выставляется как хороший товар. Раньше они неплохо зарабатывали, сейчас их почти нет. Я видел только однажды нищенку в метро, видел, как к ней подбежала молодая азербайджанка и стала ей говорить, что азербайджанскому народу стыдно просить подаяние. Та испуганно собирала вещи,
в другое время она бы огрызнулась или, в лучшем случае, пропустила все мимо ушей. Сейчас боится, новая жизнь.

А вот на бульваре все по-прежнему: те же цветы, то же солнце, морская гладь, эстакада, уходящая в море метров на сто, тот же запах кочующего на
волнах мазута. Следы разрушений, которые принесли городу зимние митинги, уже скрыты; взамен спиленных деревьев посажены новые.
Если идти вверх по улице, оставляя справа Сабунчинский вокзал, то скоро попадешь в район, населенный армянами; улицы Камо, 1-я и 2-я Кандапинская. Когда-то я здесь родился в четырехэтажном доме-крепости, Сейчас здесь много безжизненных окон. Арменикенд - "армянская деревня" - так называется этот район: двух-, четырех-, пятиэтажные дома-квадраты, с высоко поднятыми над землей окнами первых этажей, с окнами узкими, с глубокими подоконниками, с решетками на окнах - настоящих бойницах; дома из тяжелого камня с двориками в середине, с огромными, тяжелыми железными воротами, запирающими дворы наглухо, - настоящие крепости. Кроме домов-крепостей здесь немало и "самостроя" - это местный бидонвиль. Когда-то до двадцати тысяч человек жило в Баку в этом прибежище. Люди не хотели ждать светлеющего день ото дня светлого будущего, они захватывали землю, складывали из кирпича одноэтажные домики, окружали их каменным забором, подводили воду, газ, свет и сажали во внутренних двориках инжир и виноград. Светло-рыжая глина очень плодоносна, только поливай - и вырастет сказочный урожай персиков, винограда, граната, инжира, абрикосов. Только поливай.

А воды нет. Даже для питья. Особенно летом. Но во дворе можно вырыть колодец, вода будет немного солоноватой, но ничего, жить можно.
...