Прежде чем продолжать скользить по линии Паэгле к нашему времени, хочу рассказать о
поездке в Нерету и своих впечатлениях. Самое время вспомнить о летних приключениях, когда за окном снег засыпает спящий сад.
Жарким летним днем 2014 года мы отправились в далекое путешествие. В планах была Нерета, Литва и дальше, дальше. Планам не суждено было сбыться, и край земли моего детства, Литовская граница, так и остается пока для меня краем земли. Но Нерету мы повидали, чему я очень рада.
150 километров дороги (как раз предел относительно спокойной езды для наших дочек), и мы на месте. Погода прекрасная. Первым делом встречаемся с завхозом средней школы имени Яунсудрабиня, и я сходу позорюсь, называя спортивный зал школы лесопилкой. А что, бревна сложены возле какого-то ангара непрезентабельного вида, изнутри раздается жужжание пилы....Завхоз обижается, и мне стыдно. К счастью, это единственное недоразумение в Нерете. Школьная гостиница занята, но это и к лучшему – нас пускают в здание «маленькой» школы, и весь дом оказывается в нашем распоряжении.
Мощные дубы окружают старую школу, школьный парк плавно переходит в парк поселка. Через парк направляемся к церкви. Поселок крошечный, здесь все рядом. До границы тоже рукой подать. Мы полны надежд и ожиданий. Но небо явно имеет что-то против, нахмуриваясь с каждым нашим шагом все сильней и сильней. Падают первые редкие крупные капли. Спасаемся от грозы в исторически правильном кафе: оно занимает угол бывшей церковной корчмы. Пока мои исследуют неретскую еду на предмет съедобности, выбегаю снять церковь на фоне грозового неба.
Ливень быстро загоняет меня обратно в корчму. Местные с любопытством нас рассматривают. Не часто к ним такой цирк с конями приезжает, должно быть.
Но вот все уже съедено, и удерживать детей в рамках приличия в маленьком помещении становится слишком сложно. Гроза над Неретой совершенно не собирается утихать. Принимаем историческое решение – уехать от дождя. Едем в город Екабпилс, благо до него всего 50 километров.
Дорога в Екабпилс хорошая, асфальт ровный, машина весело подпрыгивает на небольших возвышенностях и радостно ныряет в низинки. Мы еще не знаем, что завтра будем тащиться по этой дороге совсем с другой скоростью и в ином настроении, и она нам вовсе не покажется веселой. Но сейчас все прекрасно. Мы вырвались из объятий грозы, познакомились с красивым городом на берегу необычно узкой для рижан Даугавы. Непогода догнала нас, но мы ее перехитрили, спрятавшись в Крустпилсском замке-музее. Пока обошли замок от подвала с Коричневой Дамой до башни без всяких там дам, но с прекрасными видами; стихия выдохлась.
Гроза над Екабпилсом:
Покинув сверкающий на свежевымытом солнце Екабпилс, по веселой дороге вернулись в Нерету. Еще в пути я уговорила мужчин ехать не в поселок, а прямо в Нерфтское имение. Здесь случилась обычная для белых дорог моей родины вещь – указатель в поселке извещал, что до границы, а следовательно, и до имения, всего 5 км. На грунтовках этим указателям верить нельзя. Если написано – 5 км, то вы будете ползти и ползти в тучах белой пыли, а искомое место будет все так же в 5 километрах. Это если на машине. Пешком все еще хуже. Вы будете брести и брести, глотая пыль проезжающих мимо автомобилей, и по ощущениям пройдете уже дважды по пять километров, но впереди ни следа заветного объекта. Такие вот волшебные у нас дороги, с норовом. Асфальтовые таких шуток не выкидывают.
Все когда-нибудь кончается, и на закате мы добираемся до того, что когда-то гордо звалось имением графа Шувалова. Угрюмые развалины виднеются сквозь заросли, некогда бывшие парком. На траве примята колея, но она не вызывает доверия, поэтому машину оставляем на обочине. Пока высаживаемся из машины, оперативно подъезжает зоркая хозяйка с хутора, стоящего на дальнем краю луга. Интересуется, за какой такой надобностью мы встали возле ее огорода. Мне казалось, что все вокруг – сплошной луг, но присмотревшись, понимаю, что встали мы действительно прямо у гряд с капустой. Объясняем нашу надобность. Фамилия “Паэгле” женщине не знакома. Логично, ведь уже в переписи 1935 года в Нерете живет только одна носительница фамилии - Иева Паэгле, да и та 82 лет. Давно разлетелись птицы того гнезда.
Об имении хозяйка говорит с грустью. Не везет имению. Уж сколько раз владельцы менялись. Каждый раз одно и то же: приедут, посмотрят, начнут ремонт...и заглохнет все. Парк дичает, постройки разваливаются. Нет хозяйской руки у имения, нету. Волость хотела туристов сюда привлекать, да только кто сюда поедет, в такую глушь. Вон за теми деревьями – литовская сторона. По другим дорогам туда все едут, на эту никто не сворачивает...
Расставшись с неретчанкой, направляемся по мокрой траве к развалинам. Впечатление гнетущее. Парк завален ветками и листьями, зарос кустарником и травами. Местами парк пересекают неглубокие канавы – остатки былых рвов. Идти трудно. Здесь темно, сыро и неуютно. Даже дети говорят тише, всем как-то не по себе.
Проходим через бывшие ворота во двор. Здания окружают двор, как-бы нависая над ним. Неприятные ощущения усиливаются.
Удивительно, но древний господский дом сохранился гораздо лучше, чем относительно «новый». Трехэтажное здание 16 века со стенами толщиной 1,2 метра по-прежнему внушает уважение. Жаль, бойницы на первом этаже замурованы.
Напротив жилой дом 18-19 века, сплошные развалины. Встречала упоминание, что последний Шувалов после реформы 1920 года был в такой ярости, что взорвал дом. Документальных свидетельств тому не нашла. В других местах пишут, что дом разрушили в 1960х годах. Не знаю, где правда.
До Первой Мировой вокруг имения кипела жизнь. Сам граф Нерету не очень любил, летом чаще жил в соседнем имении, Залве. Но хозяйство исправно приносило немалый доход под бдительным взглядом управляющего. Сыроварня, пивоварня, плодовый сад, скотные дворы, обширные поля, леса. Семь больших летних скотных ярмарок Нерфтского имения собирали множество народа из трех губерний. Графу ярмарки были очень выгодны: денежные сборы с торговцев «удобряли» графский карман, а навоз от большого количества скота, пригоняемого на ярмарки, удобрял поля его имения.
Каждый раз ярмарку устраивали в другом поле, чтобы равномерно распределять удобрение по полям. За день до ярмарки слуги имения отмечали главную «улицу», вдоль которой торговцы ставили свои будки и палатки. С другого конца устраивали загон и манеж для лошадей. Самых важных ярмарок было четыре: на Юрги, Юрьев день (в среду перед 23 апреля); на Васарсвэтки (Троицу); «сенокосный торг» в среду перед Яновым днем; «стерневой торг» сразу после уборки ржи. На эти ярмарки даже из Пруссии приезжали скупщики лошадей. Остальные три были чуть поменьше.
Кроме того, каждую среду у корчмы, принадлежащей Нерфтскому поместью, проводились торги «местного значения». Где та корчма? Не найти и следа. Где вся гордость и краса Нерфта? В парке не сыскать следов чайного домика, давно пропали розовые кусты и скамеечки, ничто не напоминает о богатом плодовом саде...Все здесь мрачно и дико.
Я ведь не первое заброшенное имение вижу. Но такой гнетущей атмосферы, как в Нерфте, не слыхала. Желания войти в уцелевшее здание нет ни малейшего.
Напрасно пытаемся углядеть Литву за зарослями и развалинами хозпостройки, соединяющей жилые здания. Даже речку Неретиню не видать.
Пытаюсь думать заранее заготовленные мысли: вот, предки моих детей сюда на поклон ходили, спину гнули, когда у графа хорошее настроение было, он им копейки в пыль бросал; а мы теперь свободные и независимые приехали; а имение лежит в запустении и унижении....Но не хочется думать ни такого, ни другого. Хочется поскорее уйти от этого места. Мои уходят, не оглядываясь. Я чуть задерживаюсь. Темнеет, не слышно ни птиц, ни собак с соседнего хутора. Фу, поскорее к машине!
В школе же, напротив, очень уютно. К утру мрачные тени имения в наших умах окончательно развеиваются, и вещи собираем в боевом настроении. Однако «проклятье имения» неожиданно напоминает о себе: машина не заводится. Оставив мужчин чинить машину, иду с девочками к церкви. Утро ясное, небо синее, церковь белая, крыша красная...хорошо! Теперь можно при хорошем свете снять и церковную корчму,
и указатель, свидетельствующий о близкой, но недоступной на этот раз границе,
и саму церковь со всех сторон,
и потомков крестьян Паэгле у каменного вала, окружающего церковь.
Одно плохо, церковь открыта только по воскресеньям, и сегодня мы внутрь никак не попадем.
Подходим к воротам. Что это – дверь открыта!
Над дверями барельеф с датой освящения церкви (1593 год!) и именами и гербами первого владельца Нереты, Вильгельма фон Эфферна, и его жены Элизабеты.
Повезло невероятно – нас встречает пастор. Сегодня приехали представители прихода-побратима откуда-то из Дании, пастор ездит с ними по округе, и забежал буквально на 15 минут в церковь, что-то забрать. Приди мы чуть позже, и не попали бы в церковь. А сейчас он любезно приглашает нас внутрь, показывает достопримечательности. На улице его ждут иностранцы, так что визит наш краток и насыщен.
Всего через пару лет после постройки церкви в семье Эфферна случилось несчастье: купаясь в реке, утонул его сын Готхард, студент Кенигсбергского Университета. Прах его покоится под алтарным сводом, а памятная плита установлена слева от алтаря.
Справа от алтаря плита самого Эфферна с супругой.
Должно быть, Неретскую церковь хранил сам Господь. Пройдя сквозь бури четырех столетий, она сохранила, кажется, самое ценное из каждой эпохи. Удивительно, что две Мировых войны, унесшие красоту и славу многих Латвийских церквей, пощадили Нерету. Посудите сами: в крошечном местечке на границе двух губерний сохранилось здание 16 века (пусть перестроенное в 18 и 19 веке, но все же со многими оригинальными чертами), хранящее в себе барельефы 16 века, светильник 17 века,
орган и алтарную картину 19 века и витражи начала 20 века!
Даже из оригинальных деревянных скамеек 19 века в Первую Мировую погибла только половина (солдаты сожгли, чтоб согреться), вторая половина дожила до наших дней. На фото видно, что скамейки справа и слева от прохода отличаются друг от друга. В церкви проходят регулярные богослужения, занимается хор. Даже орган в рабочем состоянии!
Поднимаемся к органу, бросаем взгляд на внутреннее пространство церкви.
Наши 15 минут истекли, пастору надо ехать. Как же нам повезло! Смогли посмотреть церковь, где крестили, венчали и отпевали несколько поколений предков. Выходим, чуть обалдевшие от обилия новых впечатлений. На этом везение закончилось (а может, наоборот?) и нам предстоит долгая утомительная дорога в Екабпилс.
Кое-что из Екабпилса я показывала в другой теме. К этой теме из городских впечатлений подходит только посещение этнографического музея, «Двора Сэлов».
Это маленький филиал Екабпилсского исторического музея, расположенный в тихом зеленом уголке меж двух старинных парков. В музее собраны крестьянские постройки 19 века, собранные по всей Сэлии. Можно себе представить, как жили наши Паэгле.
Особое внимание заслужила мельница 1820 года постройки, ее можно поворачивать по ветру, держа за длинный «хвост». Я такие только в Эстонии видела, маленькие. Эту попробуй, поверни...
Мы заглянули во все открытые здания – в клеть, и в баню, и в ригу, и в кузницу. В клети смололи немного муки на ручных жерновах (еле дыша).
Дольше всего задержались в жилом доме.
Это сейчас я знаю, что он построен в середине 19 века на две крестьянские семьи средней зажиточности. А во время посещения музея мы этого не знали, и на вопросы старшей дочери я смело заявила, что более красивая комната с деревянным полом была хозяйской, а вторая комната, попроще – батрацкой.
"Батрацкая":
Сундук для приданого в "хозяйской":
Ребенок несколько раз прошел из комнаты в комнату, сравнивая обстановку. Затем уточнила, кем были ее предки – батраками или хозяевами. Получив ответ, задумчиво осмотрела «батрацкую». После чего выдала: «Правильно в революцию их всех убили!» (подразумевая царя, помещиков и богатых хозяев) и гордо вышла вон. Мда...а ведь совсем недавно осуждала большевиков. По другой-то линии предки - буржуи натуральные – хозяева хутора, домовладелец. Забавно история в пять лет воспринимается. Для нее революция, динозавры, рыцари, фашисты и древние греки – все в одном времени пока.
Вот такая у нас вышла первая поездка с генеалогическим уклоном. Даст Бог, будут и другие! Так хочется хоть на миг увидеть мир из их окна. Тех, кто был до нас...
