Мистическое местечко Фрауэнбург

Лет этак в 12 меня вдруг осенило, что я ничего не понимаю в изобразительном искусстве. Мысль эта появилась после прочтения одного из родительских журналов («Работница», а может «Здоровье»), где печатались тогда репродукции с картин различных художников вместе с поэтическими очерками-размышлениями о жизни художника, его творчестве и самой картине. Мысль была ужасна – я поняла, что целый пласт цивилизации прошел мимо меня, и бросилась в школьную библиотеку, заполнять вопиющую дыру в своем образовании. Утомленная моими постоянными визитами и нестандартными запросами библиотекарша отделалась от меня книгой про латышских художников.

Дома меня ждало разочарование. Вместо ожидаемых поэтических очерков и столь необходимых мне разъяснений «куда смотреть и что видеть», в книге был набор сухих биографий художников и репродукции их картин. А я-то надеялась, что научусь понимать живопись! Пейзажи меня совершенно не привлекали, а их в книге было большинство. Я искренне недоумевала, зачем рисовать березки в половодье, если можно пойти и сделать снимок, на котором они будут изображены гораздо лучше.

Но вот среди скучных пейзажей появились картины интересные: люди за работой, люди на празднике, танцующие дети… это сейчас я знаю, что мне понравилась жанровая живопись, а тогда я просто смотрела на репродукции и придумывала к ним истории. По моему мнению, именно в этом и должен был состоять процесс «осмысления картины». Наконец-то дело двинулось! Разглядываю и придумываю, и оцениваю: чем интереснее придумается рассказ, тем лучшую оценку получает художник.

И вот перелистываю очередную страницу и замираю. На картине много людей, они выходят из церкви после богослужения. Отличная картинка, но рассказ почему-то не придумывается. И вообще больше ни о чем не думается. Хочется просто смотреть на картинку, смотреть, смотреть….Позже я не раз возвращалась к этой картине. Автор, Янис Розенталс, стал для меня любимым латышским художником. Порой я подолгу смотрела на изображение и пыталась представить, кто были эти люди, как они жили. Но чаще всего просто смотрела, входя в какое-то подобие транса, как-будто погружаясь в картину. Иногда казалось, что я слышу шум шагов, голоса, стук палки о камни… Ни одна другая картина так не завораживала.

Книгу пришлось вернуть, и со временем странная картина забылась. Но все повторилось, когда в школе мы начали проходить творчество Яниса Розенталя. Снова я смотрела на картину и не могла понять, чем же она меня так привлекает. В учебнике было написано, что Розенталс – основатель латышской национальной живописи, что картина «Из церкви (После богослужения)» была написана в 1894 году, и являлась первой ласточкой современного латышского изобразительного искусства. На картине изображено около сорока человек, прихожане лютеранской церкви Салдуса: жители Салдуса и окрестностей, в основном латышские крестьяне. Художник отобразил не только отдельные характеры, обозначив социальное положение, возраст и род занятий прихожан, но и дал портрет латышского народа как единого целого. Эту идею подчеркивает симметричность композиции и выдержанность ее в серых тонах, - для художника важнее было показать единство, чем отличия, поэтому он не стал акцентировать разные цвета одежды прихожан. Все это было интересно, но совершенно ничего не объясняло.

Уже будучи взрослой, я остановилась возле этой загадочной картины в музее. И на этот раз она меня заворожила, только наличие в слинге семимесячной дочери не дало мне простоять у картины полдня.

И вот мы едем в Лиепаю. Останавливаемся в Салдусе и бродим вокруг главной местной достопримечательности – лютеранской церкви. И в какой-то момент я вдруг понимаю, что спускаюсь по той самой лестнице, которую столько раз видела на картине Розенталя. Медленно приходит осознание, что Розенталс сын местного кузнеца, в Салдусе есть музей художника, и конечно же церковь та самая, с картины. Но мы еще не доехали до кладбища, поэтому я просто восхищаюсь древним зданием, дивлюсь случаю, приведшему нас к «моей картине» и в который раз пытаюсь понять, что же за загадка здесь кроется. Смутные подозрения о связи между картиной и родными мужа появляются на кладбище.

И только зимой того же года я узнаю, что в год написания картины в Салдусе жили предки мужа – Эвардс и Трине Крумини. Эварду было 60 лет, Трине 65. Смотрю на картину снова, и как молния, ударяет мысль – так вот же они, на переднем плане! Эвард прямо на тебя глядит….

Янис Розенталс очень серьезно подошел к своей дипломной работе. Молодой художник провел много воскресений возле церкви, наблюдая, зарисовывая и даже фотографируя прихожан. Все образы на картине срисованы с реальных людей, посещавших Салдусский храм. Бывший повар барона и его жена вполне могли попасть на картину Розенталя. У меня нет доказательств этой удивительной версии, и нет твердой уверенности, что пожилая пара на переднем плане – именно Эвард и Трине. Может, они стоят дальше, не выделяясь из толпы. Но внутреннее ощущение верно отгаданной загадки есть. И над картиной я больше не «зависаю».

А я смотрю на картину и думаю.что мои!!
мои Берзини!!
Отец Яниса Розенталя -Микель был восприемником у моей бабушки в1887году.и проживали они в одном хуторе-Bebri maja

В такие печальные дни мысли идут по известной тропинке...

В последний наш визит в Салдус мы зашли на кладбище, причем опять не по своей воле.

Я забежала в магазинчик сувениров, а когда вышла, муж с девочками уже ушли вперед. Договорились встретиться у фонтана. И я сделала то, что никогда нельзя делать в незнакомом городе - решила сократить путь. Положившись на свою визуальную память (изучала ведь дома карту), я уверенно шла к фонтану. По дороге рассматривала дома, пытаясь представить, как жили здесь предки мужа, и угадать дом, владельцем которого был Эвард Круминь.

Ноги несли все дальше и дальше, на сердце было светло, а мысли бродили в прошлом.... вывел из забытья звонок мужа: " Сколько же можно ждать?!" Оказалось, что я где-то потеряла более двадцати минут, и не только не дошла до фонтана, а нахожусь совсем в другом месте, в одном квартале от кладбища. Пришлось мужу идти за мной.

Вот так получилось, что мы зашли на кладбище, к тому же в разное время и с разных сторон. И не сговариваясь, оказались на одном участке. Времени на подробный осмотр кладбища опять не было, так как нас ждали в краеведческом музее. Встреченная на кладбище женщина спросила, кого мы ищем, и улыбнулась (искать в Латвии Круминьшей все равно что в России Петровых или Семеновых), но дала пару советов, которым я обязательно последую в следующий раз.

А в этот раз мы бесцельно проплутали меж старинных крестов и заросших мхом надгробий все десять минут, остававшиеся нам до музея. Нашли и Круминьшей, но, видимо, не наших.
Необычная надпись на одном из крестов привлекла внимание. Трактовать ее можно по-разному, но мне и моим друзьям, которым я показывала фото, упорно видится здесь упрек, брошенный небесам.....

"Господь, я надеялся на тебя!"

И я здесь оказалась "по следам".
Марина, от тезки - спасибо большое за рассказ, он чудесный. Пишите еще, у Вас очень хорошо получается! И мурашки у читающего тоже прекрасно бегают ...
Надо сказать, что на Минской встрече участники рассказывали тоже много интересного и мистического, связанного с поисками родных. Мой сын, например, никогда не быв на кладбище в Сергеевичах, точно указал, где могилка его прапрабабушки и прапрадедушки.. .
Рассказ Наташи "навеял" детские воспоминания о Юрмале: Меллужи. Мы снимали несколько лет подряд комнату на ул. Пукю (тогда это было написано на русском как Путю). У милых хозяев были ульи. Утро, солнце, на столе - в маленькой вазочке только что принесенный хозяином свежий мед, похожий на янтарь, серый круглый хлеб (очень вкусный), помидоры и маленькие копченые рыбки под названием "луциши". Позже, через много лет, пробовала их найти на базаре в Булдури - на меня посмотрели и с сожалением сказали, что их больше не ловят... А еще хозяйки разносили по домам копченых камбал, которые были прозрачные и масляные. Очень вкусно!!! Наш хозяин увлекался резьбой по дереву - просто народный художник. Он делал панно, вазы, фигурки - очень красиво и по-настоящему высокохудожественно. Заразились от него многие жильцы, Врач (хирург) из Питера начал резать скальпелем фигурки гномиков. Вторую профессию, можно сказать, получил :-). И мы из сучков пытались сделать то змею, то чайку. Спасибо вам, Марина и Наташа, за прекрасные воспоминания, заодно и я что-то вспомнила

Astrantia
Можно-можно!
Боже мой, Мариночка! Никогда не знала, что луциши - это бельдюга.... Как и рабарбар (ревень) они имели для меня именно такое название. И как бы мы не пытались узнать, что это такое, никто не мог помочь!