род Тамбовских дворян Шелеметьевых

:valcha Продолжение….

Подтверждением воспоминаний А.Л. Маркова служит история, которая произошла через 10 лет после расстрела Александра Николаевича Шелеметьева:
В 1948 году обучаясь в Тбилисском университете, мой дедушка стал посещать занятия на военному делу. В силу специфики своего характера и высокой степени близорукости он стал «мальчиком для битья» у преподавателя Н.. В адрес студента О. Шелеметьева градом сыпались насмешки и издевки.
И вот на одном из занятий, преподаватель Н. очередной раз начал склонять дедушку : «Ну, Шелеметьев! Эх, Шелеметьев! Шелеметьев? Ше-ле-ме-тьев?!!!!», преподаватель запнулся и неуверенно уточнил отчество дедушки. Получив ответ - Александрович, преподаватель Н. спросил, не сын ли он Шелеметьева Александра Николаевича, после утвердительного ответа Н. упавшим голосом произнес: « Александр Николаевич был нам вместо матери…». Оказалось, что он был кадетом подполковника Шелеметьева. После этой истории Н. стал подчеркнуто - уважительно относится к моему деду и поставил ему 5 ку по военному делу .

Для полного понимания сложившейся ситуации и того бедственного положения, в котором оказались мои прабабушка и прадедушка, считаю необходимым разместить выдержки
из Воспоминаний Гр. Хижнякова, выпуска 1923 г. Крым. кад. кор.
В ноябре 1919 г. Полтавский корпус прибыл по железной дороге во Владикавказ, в составе 425 кадет с чинами персонала и их семьями. Корпус был размещен в нижнем этаже Владикавказского кад. корпуса, здание которого было меньше, чем в Полтаве, и было уже переполнено кадетами Владикавказцами. Полтавские кадеты продолжали нести охранную службу вокруг корпуса, ввиду того, что окрестности были неспокойны, происходили нападения ингушей и других туземных племен, кражи оружия и провианта. Регулярных занятий не было, многие кадеты группами по несколько человек стали покидать корпус и пробирались в армию, где их принимали охотно, несмотря на возраст и на приказы Главного Командования, требовавшего отчислять из частей армии молодежь с неоконченным средним образованием.
Постепенно и с большим трудом стали налаживаться занятия. Для Полтавских кадет классных помещений не было и занятия происходили отдельными группами в спальнях, на кроватях и стоя.
И Полтавский, и Владикавказский корпуса, вместе взятые, насчитывали от 800 до 900 кадет, совершенно выбитых революцией и гражданской войной из рамок нормальной корпусной жизни, причем многие из них еще недавно находились в частях действующей армии. В этой среде, воcстановление регулярных занятий и воспитательской работы требовало особых приемов и особого внимания со стороны корпусного персонала. Особенно же потому, что в этой обстановке жизнь преподавателей и воспитателей после занятий проходила в тесном общении с кадетами и в одном и том же помещении. Кадеты все время помогали своим офицерам и преподавателям, то грузить перегружать их имущество, то устраивать их то в одном, то в другом углу общего помещения, пытаясь создавать подобие уюта в особенности семейным, большинство которых жило вместе с кадетами. Устраиваться на квартирах в городе было и трудно, и опасно, т. к. всегда была угроза быть внезапно отрезанными от корпуса, в случае неожиданных налетов туземцев. Кроме того, деньги все больше падали в цене и на них часто было невозможно купить продукты питания; приходилось продавать и выменивать вывезенные вещи и предметы обстановки, тем более что, как это показало будущее, их все равно пришлось бы бросить, покидая город.
Проходила зима и уже в марте месяце 1920 года начались снова сборы для эвакуации в Грузию, походным порядком по Военно-Грузинской дороге.
В этот поход выступили 4 марта оба кадетских корпуса. Полтавский и Владикавказский, в составе 800 человек, со всем персоналом и с их семьями. Переход совершался почти без вареной пищи; имелись лишь сухие продукты и чай, который удавалось сделать или днем, на привале, или только вечером. Переходы совершались по 25-30 километров в день, с таким рассчетом, чтобы в случае непогоды не ночевать под открытым небом, тем более что были и кадеты лишь в возрасте 9-ти и 10-ти лет. Их старались устраивать на подводы, которых было очень ограниченное количество и они служили главным образом для провианта. Первый же переход омрачился очень неприятным эпизодом, т. к. во время ночлега убежал один ингуш с подводой, увезя большое количество провианта, и угнав четырех лошадей. Это послужило уроком на будущее время и научило принимать меры охраны в ночное время. Но и дневные переходы требовали внимания и осторожности, т. к. мы часто подвергались обстрелу из аулов, видневшихся в горах, на другом берегу Терека; несколько кадет были ранены во время этих перестрелок.
Приходя на ночлег к вечеру, когда еще только начинало темнеть, мы устраивались на таких полустанках под навесом, прямо на цементном полу. Ложились вповалку, подложив под себя одеяло и закрывшись буркой, которые нам выдали перед эвакуацией во Владикавказе. Они оказались для нас очень практичными и совершенно необходимыми, т. к. защищали и от ветра, и от дождя, и были для нас настоящим спасением во все время перехода.
Мы добрались до Грузии после 7-ми дневного перехода, но еще долго не могли придти в себя, тем более что нас ждали новые испытания. Особенно было тяжело нашему начальству, на плечи которого лег непосильный труд по изысканию средств к нашему существованию. Мы были предоставлены самим себе; ни грузинские власти, ни кто-либо другой, нами совершенно не занимались и не оказали нам никакой помощи ни в чем. Нас поместили за проволоку в какой-то лагерь; питались остатками вывезенных нами запасов, добывали средства обменом русских денег и продажей предметов обмундирования и белья. Мы были совершенно отрезаны от Крыма, где сосредоточились остатки Русской Армии. Ко всем горестям прибавились болезни и смерти: в числе других, умер наш командир 3-й роты, полк. Быков, и ряд других кадет и офицеров.

В семейном архиве сохранился полуистлевший листок форматом в пол тетрадного листа.
Удостоверение за № 76 от 23 апреля 1920 г. Кутаиси
Дано сие удостоверение Александру Николаевичу Шелеметьеву
в том, что он состоял с 1906 по 1917 преподавателем ручного труда
во Владикавказском кадетском корпусе,
что подписью с приложением печати удостоверяю
Инспектор классов Владикавказского кадетского корпуса
Салатко-Петрищев.


……… Ни званий тебе, ни настоящей должности……


На этом и закончилась военная карьера моего прадеда и началась совсем другая жизнь.

Весной 1920 в Грузии у власти были меньшевики, надеясь на то, что Советы в Грузию не придут, супруги Шелеметьевы с сыном Георгием из г. Кутаис отправились в столицу Тифлис, тем более, что там проживала старшая сестра подполковника Шелеметьева – княгиня Вера Николаевна Абашидзе (ур. Шелеметьева).
Работу в Тифлисе было найти трудно, Александр Николаевич устроился управляющим в имение князя Б. (подозреваю, что с помощью сестры). Имение располагалось в Тифлисе, в районе Авчала - что в переводе означает «ави» — злой, «чала» — заросли на берегу реки.

У князя был огромный сад с фруктовыми деревьями, фрукты продавали. Недалеко от сада проходила железнодорожная ветка. В какой-то момент сломался паровоз везущий вагоны с солдатами, они простояли несколько дней, солдат практически не кормили и они слонялись по окрестностям. Как легко догадаться солдаты нашли сад князя и ночью сделали на него набег, после набега в саду не осталось не только фруктов, но и самих деревьев, их варварски уничтожила толпа. Александр Николаевич остался без работы.
В феврале 1921 года в Грузии установилась Советская власть, а 14 марта у супругов Шелеметьевых родился сын Ростислав. Оставаться в Тифлисе было опасно и семья выехала в курортный г. Боржоми, оставив сына Георгия на попечение кн. Абашидзе.

В Боржоми Александр Николаевич устроился заведующим керосиновым складом и они забрали Георгия к себе. Но и здесь прадеду фатально не повезло. Однажды ему было необходимо уехать по делам и он оставил ключи от склада своему знакомому. По возвращению им была обнаружена недостача керосина – знакомый с издевкой объяснил, что керосин испарился. Александра Николаевича привлекли к ответственности по статье Растрата.
Но как говорится мир не без добрых людей, председатель Рабкрина ( рабочее-крестьянской инспекции) разбирался в этом деле как положено, без формализма и предельно честно, что и спасло прадеда от тюрьмы.

Из г. Боржоми Шелеметьевы выехали в приграничный г. Ахалцихе, шел 1922 год и они решились на переход границы с Турцией. В месте перехода границы шли бои между остатками белогвардейцев и красными, власть менялась несколько раз за день. Супруги оставили сына Георгия у семьи бездетных сослуживцев по ВдКК . Георгию отдали сверток с остатками семейных драгоценностей и наказали беречь его, так как если переход окажется неудачным и им придется вернутся, то этот сверток все. что у них осталось и рассчитывать больше не на что.
Неонила Дмитриевна была беременна моим дедушкой, на руках был полуторагодовалый Ростислав.