Бароны СПЕНГЛЕР

5 Увеличивается число издаваемых сборников: С.Я.Надсона (девять изданий: 18851889, СПб.), Л.И.Пальмина (Собрание стихотворений, 1881, М.; "Цветы и змеи", 1883, СПб.); Омулевского ("Песни жизни", 1883, СПб.), А.Н.Яхонтова (Стихотворения, 1884, СПб.), Вас.И.Немировича-Данченко (Стихотворения, 1882, СПб.). профессионализму они и не стремились. Они с готовностью — и, скорее всего, бессознательно — пользовались готовым словарем образов и выражений. Поэтому лирика народников — очень удобный материал для описания языка, а не индивидуальной поэтической речи. С собственно литературной точки зрения — это, конечно, эпигонская поэзия. Но так оценить поэзию народников было бы не совсем справедливо — она решала прежде всего внеэстетические задачи и, на наш взгляд, не вполне принадлежала к литературе в традиционном смысле этого слова.

История критического восприятия и научного изучения

Современники понимали, что секрет популярности нелегальных стихов

1870-80-х гг. — не в литературных достоинствах. А.М.Скабичевский позже так отзывался о произведениях А.А.Ольхина: "Все стихи его, появившиеся в нелегальных изданиях, были очень плохи, несмотря на весь свой революционный пафос".6

Когда в начале XX в. вышли в свет сборники стихотворений народников, критики отнеслись к этой поэзии скептически. Прежде всего они указывали на ее подражательность. Критик "Вестника Европы" К.К.Арсеньев в статье "Новые сборники русской поэзии" писал: "Поэтическое дарование автора не подлежит никакому сомнению. Но вполне самостоятельным оно названо быть не может; произведения Яхонтова напоминают Майкова ("Кубок", "Far niente", "Голос природы"), иногда — гр. Толстого ("Сила земская"), всего чаще — Некрасова. Это не заимствование, не подражание — сходство результатов зависит здесь, по вероятности, просто от сходства настроений; но читателем сразу овладевает знакомое чувство, и даже наслаждаясь могучим или звонким стихом, он невольно сравнивает его с другим, весьма похожим и давно известным."7 Критик журнала "Русское богатство" считал, что "большинство пьес г.Тана о представляют простые перепевы Лермонтова, Надсона и даже Фруга."

Следствием подражательности, по мнению критиков, является шаблонность образов. С.Я.Надсон, сочувственно относившийся к поэзии Омулевского (псевдоним И.В.Федорова) и назвавший сборник его стихов "едва ли не наиболее симпатичным" среди почти одновременно вышедших

6 Скабичевский A.M. Литературные воспоминания. М., 2001. С.386.

7 Вестник Европы. 1884, № 5. С.265.

8 Русское богатство. 1900, № 7. С.23. в свет стихотворений гг. Фета, Случевского, князя Цертелева, Пальмина, Якунина", все же замечает: "Главный недостаток оригинальных произведений Омулевского заключается в том, что в них оригинального-то мало. И мотивы и образы стихотворений не новы: те же советы молодому поколению бодро идти вперед, те же скорбные думы вслух "у гроба почившего труженика", горькие сетования на жизнь, стремления и призывы к свободе, к труду и знанию, сравнение души поэта с морем, таящим в своей глубине чудные перлы."9 М.Чадаев, критик журнала "Жизнь", писал по поводу первого сборника Н.А.Тана (псевдоним В.Г.Богораза): "Поражает прежде всего шаблонность образов г.Тана. Я знаю, что многие под этими образами видят аллегорию, — намек на перипетии общественных эволюций, но сомневаюсь, чтобы такое толкование было правильным. Когда поэт на протяжении 122-х страниц толкует мне, что зерно, брошенное в землю, дает ростки, что мрак сменяется светом, зима — весной, что лучи солнца разгоняют туман, сгоняют с земли ее снежные и ледяные покровы, т.е. толкует о том, о чем толковали все второстепенные поэты всех времен и народов, — я начинаю думать, что гражданские и вообще идейные мотивы висят на его поэзии как платье на манекене. 50 лет назад все это было бы прекрасно, но теперь, после Некрасова, это далеко, далеко не прекрасно."10

Пренебрежение формой ради содержания — еще одна черта поэзии народников, которую отмечали критики. "Пока поэт милостью Божьей работал 25 лет над формой, не поэт-узник почти 25 лет работал над содержанием поэзии", — так отозвался В.Львов о сборнике Н.Морозова

Звездные песни", большинство стихотворений которого были созданы в

Шлиссельбургской крепости.11 А.Маргарян в своей статье приводит письмо

В.Я.Брюсова к Н.А.Морозову от 30 ноября 1911 г., в котором Брюсов деликатно дает понять Морозову, что ему было бы полезно вспомнить Фета и, в сущности говоря, научиться у этого большого мастера: "Ваши

Звездные песни" наводят меня на мысль спросить у Вас, знаете ли Вы

Звездные песни" Фета. В 80-х годах, когда Вы, по Вашему выражению, исчезли с земной поверхности", Фет был не в чести и, может быть, Вы не

12 собрались его перечитывать, что было бы несправедливо." К.К.Арсеньев

9 Надсон С.Я. ПСС: в 2-х тт. Петроград, 1917. Т.2. С.320.

10 Жизнь. 1900, №4. С.377.

11 Современный мир. 1910, № 8. С.103.

12 Маргарян А. Валерий Брюсов и шлиссельбуржец Николай Морозов // Русская писал: "Даже у Яхонтова форма перевешивает содержание, у Омулевского — наоборот; в его стихах всегда чувствуется живая мысль, но ему слишком редко удается облечь ее в поэтические образы."13 "Тан главное значение в поэзии придает идее, честной мысли и искреннему чувству. Он мечтает быть певцом родины и ее страданий. К величайшему, однако, сожалению, оказывается, что для поэзии недостаточно честной мысли так же, как недостаточно музыкальности формы".14 В рецензии на "Звездные песни" Н.А.Морозова (Аполлон. 1910, № 9) Н.С.Гумилев обобщает: "Одно великолепное презрение к стилю, издевательство над требованиями вкуса и полное непонимание задач стиха, столь характерные для русских поэтов-революционеров конца XIX столетия <.> — вот стихи Морозова".15

На фоне массовой народнической поэзии, по мнению критиков, ярко выделялся П.Ф.Якубович. Его "простая и искренняя, чудная в простоте и искренности поэзия" противопоставлялась "ненужному шуму, гаму и треску"16 Тана. Но дарование Якубовича, как заметил М.Протопопов, "слишком непропорционально его энтузиазму". Критик журнала "Русская мысль" упрекал Якубовича в публицистичности: "г. П.Я. — не поэт, умеющий затрагивать наши душевные струны, а публицист, который почему-то находит нужным стеснять себя стихотворной формой, очень мало ему послушной. Он не умеет сообщить нам огонь сжигающего энтузиазма".17 В 1899 г. Российская Академия наук удостоила стихотворения Якубовича Пушкинской премии. В "Отчете о тринадцатом присуждении пушкинских премий" рецензент П.И.Вейнберг отметил главное в писательском облике Якубовича: "Главное достоинство поэзии г. П.Я. — искренность, которой проникнуто все, что говорит автор. Оттого, может быть, от этих стихотворений, при отсутствии в них новизны и оригинальности, веет чем-то свежим, неподдельным, действительно выстраданным."18 К недостаткам поэзии Якубовича Вейнберг относил ее вторичность, вследствие этого подражание, "может быть, и неумышленное", Некрасову и пренебрежение формой стиха. Говоря о "пренебрежении литература. 1965, № 1. С. 181.

13 Вестник Европы. 1884, № 5. С.267.

14 Русское богатство. 1900, № 7. С.21.

15 Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 107.

16 Жизнь. 1900, №4. С.378.

17 Русская мысль. 1899, №1. С. 198.

18 Сборник отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. СПб., 1903, т.73. С. 154. формой стиха", критики имели в виду резкое падение поэтической культуры, вплоть до недостаточного владения элементарной техникой версификации.

Научное изучение революционно-демократической поэзии начинается в 1930-х гг. Из работ 1920-30-х годов, ценных для нас своим фактическим материалом, необходимо отметить прежде всего сборник "Красный декабрь"19 и статьи А.А.Шилова (в частности, "Вольная русская поэзия эпохи революционного народничества")20 — историка-архивиста и библиографа. В 1930-х годах А.А.Шилов проделал большой труд по собиранию, систематизации и атрибуции поэтического наследия семидесятников, но подготовленный сборник не был издан. Работу Шилова продолжил С.А.Рейсер, издавший в 1959 г. по корректурам Шилова сборник "Вольная русская поэзия второй половины XIX века".

В книге Г.Лелевича "Поэзия революционных разночинцев 60-80-х гг. XIX века" исследуются, в частности, проблемы литературных влияний. В качестве примера иностранного влияния на русскую демократическую поэзию рассмотрено творчество Беранже. Более подробно автор останавливается на проблеме "Некрасов и народники": "В формальном отношении поэты-народовольцы были завершителями уже утвердившегося некрасовского стиля. Потеряв связь с крестьянством, поэты-народовольцы зато утончили, обострили мотивы революционного энтузиазма, революционной самоотверженности, действенности."21 Кроме того, Лелевич исследует отдельные произведения поэтов-народников, указывая, например, на родство поэмы Н.А.Морозова "Встреча" и некрасовских поэм с исторической темой как начальных опытов по созданию жанра разночинской историко-революционной поэмы. В журнале "Каторга и ссылка" был опубликован расширенный вариант одной из глав этой книги — "Лучший тюремный поэт" (С.С.Синегуб). Автор видит источник поэзии "революционных разночинцев" в формулах Французской революции: "Все это типичная классическая фразеология мелкобуржуазных революционеров,

19 "Красный декабрь". От 14 декабря 1825 г. к 1905 г. Революционные мотивы русской поэзии. Сост. Н.Бродский и В.Львов-Рогачевский. JL, 1925.

20 Звезда. 1933, №7.

21 Лелевич Г. Поэзия революционных разночинцев 60-80-х гг. XIX в. М.;Л., 1931. С.131. восходящая еще к политическим формулам, раздававшимся с трибуны Конвента".22

По понятным политическим причинам в 1935 г. был закрыт журнал "Каторга и ссылка. Историко-революционный вестник" (1921-1935), который публиковал воспоминания участников революционного движения, и разогнано издававшее его Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Вновь к проблеме народничества историческая наука обратилась в эпоху "оттепели". В 1957-1963 гг. состоялась дискуссия историков о народничестве, подхваченная и в литературоведческих изданиях. В это время публикуются ранее неизвестные произведения поэтов-народников. В.Г.Базанов ввел в научный оборот ряд неизвестных до того стихотворений С.Синегуба.23 Е.Г.Бушканец публикует "Неизвестные произведения шлиссельбургских узников",24 а Н.А.Троицкий — "Неизвестные стихи Лопатина".25 В ходе дискуссии о народниках вопросы, связанные с оценкой и освещением их поэзии, не поднимались.

Активизация левых движений и терроризм в современном мире обострил интерес к истории возникновения этого явления и сделал актуальной проблему его изучения. Тема терроризма была длительное время табу для советских историков. В монографии О.В.Будницкого впервые в отечественной историографии предпринята попытка выработать концепцию истории терроризма в российском освободительном движении.26 В серии "ЖЗЛ" вышла книга Ф.М.Лурье "Нечаев. Созидатель разрушения"27 — биография лидера "Народной расправы", а в издательстве "Языки славянской культуры" опубликованы с комментариями письма Е.С.Созонова.28 Представляется продуктивным изучение взаимовлияния идеологии терроризма и поэзии радикалов, которое проявилось, например, в понимании героического.

Отдельные вопросы поэзии революционного народничества затрагивались в книге М.С.Друскина "Русская революционная песня", во

22 Каторга и ссылка. 1930, № 8/9. С.131.

23 Русская литература. 1963, № 4. С.160-167; 1966, № 4. С. 164-174; 1967, №1. С.170

176.

24 Исторический архив. 1962, № 2.

25 Русская литература. 1978, № 2. С.155-164.

26 Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении. М., 2000.

27 Лурье Ф.М. Нечаев. Созидатель разрушения. М., 2001.

28 Это я виноват. Эволюция и исповедь террориста. М., 2001.

29 М., Музгиз, 1954. вступительной главе к первой части 9-го тома "Истории русской литературы",30 в статьях В.Г.Базанова "К истории тюремной поэзии

Л 1 революционных народников 1870-х годов" и А.И.Никитиной "Из истории

32 русской революционной поэзии 1870-х". Н.В.Осьмаков в книге "Поэзия революционного народничества"33 анализирует в основном идейную эволюцию народнической поэзии 1870-80-х, только в одной главе касаясь "некоторых вопросов художественного своеобразия поэзии революционного народничества". В книге профессора Амхерст-колледжа (США) Е.А.Добренко "Формовка советского писателя" одна из глав посвящена поэзии революционных народников. Эта литература интересует автора потому, что она "стала настоящим доменом идеологической графомании, которая вылилась впоследствии в "пролетарскую литературу", а затем — в литературу советскую. Именно эта литература создала предпосылки для превращения маргинальных культурных слоев городского предместья в "армию поэтов", "железным потоком" затопившую культурную арену XX века".34 Сама мысль о соотнесенности поэзии народников и определенной части советской поэзии представляется нам бесспорной. Но, в отличие от Е.А.Добренко, мы вовсе не склонны считать всю поэзию такого типа графоманской: так, мы постараемся доказать, что традиции агитационной поэзии народников оказались актуальны для такого большого поэта, как В.В.Маяковский.

Вопрос о некрасовской школе

Поэты-народники, как традиционно считается, являются представителями некрасовской школы в русской поэзии. Существует две точки зрения на проблему "Некрасов и народники".

Согласно одной из них, поэты-народники — это большая литературная группа, закрепившая в своем творчестве успехи, достигнутые Некрасовым и поэтами-демократами 1860-х гг. Эта точка зрения представлена в статьях А.А.Шилова и С.А.Рейсера, в книге Н.В.Осьмакова, в соответствующих

30 M.;JI., 1936.

31 Русская литература. 1966, № 4.

32 Ученые записки Государственного педагогического института имени А.И.Герцена. Л., 1963, т.245.

33 М., 1961.

34 Добренко Е.А. Формовка советского писателя. Социальные и эстетические истоки советской литературной культуры. СПб., 1999. С. 144.

главах "Истории русской литературы" и "Истории русской поэзии" (статья Л.М.Лотман),35 во вступительной статье А.Бихтера к сборнику "Поэты у /Г революционного народничества". Между творчеством Некрасова, поэзией революционных демократов, поэтов-народников и ранней пролетарской поэзией существует типологическая связь, которую эти исследователи установили "на основе общего для них социального аспекта изображения действительности. Вместе с тем нельзя не отметить и очевидной между ними контактной связи, которая проявляется в непосредственном воздействии творчества Некрасова на последующую революционную поэзию."37 Типологические особенности некрасовской школы выявлены в работах А.М.Еголина "Некрасов и поэты-демократы 60-80-х XIX в.",38 Н.Н.Скатова "Поэты некрасовской школы",39 Н.В.Осьмакова "Социологическое течение (Некрасов и реалистическая поэзия второй половины XIX в. )".40 Л.А.Розанова соединяет Некрасова и поэтов-народников как нечто однородное: "поэты революционной волны шли в одном направлении с Некрасовым, были его действительными преемниками".41 Рассматривая воплощение различных тем в поэзии Некрасова и народников (родины, труда, крестьянства, природы) Розанова подчеркивает низкий художественный уровень поэзии революционных народников. По мнению Розановой, Некрасов сделал образы революционеров "полнее, жизненнее, чем это получалось в поэзии народников".42

Существует и иная точка зрения. Еще в 1929 г. в статье А.Камегулова "Стилевые тенденции народнической литературы (постановка вопроса)" применительно к народнической прозе была высказана мысль о ее неоднородности: "В народнической литературе мы тоже имеем массу оттенков, художественных идеологий, обусловливающих в свою очередь оттенки стилистического порядка"43 В 1963 г. А.И.Никитина выступила против акцентирования внимания на общих для всех поэтов-народников

35 Л., 1969.

36 Л., 1967. С.3-22.

37 Осьмаков Н.В. Родина. Народ. Революция. М., 1971. С.ЗО.

38 М., 1960.

39 Л., 1968.

40 Развитие реализма в русской литературе. М., 1973, т.2, кн.1.

41 Розанова Л.А. Поэзия Некрасова и народников. Иваново, 1962. С.407.

42 Там же. С. 199.

43 На литературном посту. 1929, №11-12. С.55. особенностях.44 Ю.А.Бочкарев считает, что несмотря на "широкие и тесные контакты" поэзии Некрасова и народников, "по своему творческому методу, по своим творческим приемам поэты-народники довольно резко от него отличались. Некрасов был в поэзии реалистом, народники — романтиками".45

Влияние Некрасова было, конечно, огромно и проявлялось оно по-разному. Но советские ученые говорили преимущественно об идеологической связи между Некрасовым и народниками ("социальный аспект изображения действительности" и проч.). При этом недостаточно разработанным оказался важнейший аспект темы: на наш взгляд, Некрасов создал поэтический язык (т.е. определенный словарь образов), которым воспользовались народники, создавая свой стиль (тоже оставшийся практически неизученным). Сама проблема описания этого поэтического языка ставилась уже давно, но не была практически разрешена. Так, Лелевич писал: "Этот стиль был создан не одним Некрасовым, а целой шеренгой поэтов. Поэты эти, часто очень талантливые и оригинальные, выражали в своем творчестве отдельные стороны социальной психоидеологии разночинцев. Некрасов же, как гениальный художник выразил все важнейшие стороны этой психоидеологии. Он синтезировал все основные достижения и новшества разночинской поэзии, идеологические, тематические, формальные. Он слил в один поток все ручейки поэтического творчества разночинцев" 46

Разумеется, в отдельных работах описывались частные случаи заимствований у Некрасова, но мы постараемся описать картину в целом. Этому посвящена глава "Некрасов и народники".

Для описания поэтического стиля народников представляется продуктивным создание словаря употребительных образов. Прежде всего, нам было необходимо определить принципы составления подобного словаря.

44 Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института имени А.И.Герцена. 1963, т.245.

45 Бочкарев Ю.А. Творческий метод поэзии революционного народничества // Вопросы романтизма. Калинин, 1974. С.104.

46 Лелевич Г. Поэзия революционных разночинцев 60-80-х гг. XIX в. М.;Л., 1931. С.14.

Принципы составления словаря поэтического языка: существующие научные подходы

В отечественной науке нет единой традиции трудов подобного рода.

Существует словарь языка одного автора — известный словарь языка Пушкина. В 1960-е гг. были попытки составления словаря Некрасова.47 По отзыву В.П.Григорьева, "публикация Г.Г.Мельниченко занимает промежуточное место между общим проспектом словаря Некрасова и подробной инструкцией для его составителей. Не отражены конкретные способы описания особенностей собственно некрасовского словоупотребления, а то, что должно составлять костяк словарного метаязыка, пока представлено в ней без необходимой для составителя определенности, как общие размышления "о стилистических пометах" и справедливые соображения о неизбежной для ряда случаев "предположительности" стилистических характеристик".48

Но, как известно, в последние десятилетия в Институте русского языка РАН ведется активная лексикографическая работа, посвященная описанию языка русской поэзии, в особенности XX в. Результатом этой работы до настоящего времени были не словари, а научные монографии и сборники статей.49 Подготовлен к публикации первый том "Словаря языка русской поэзии XX века" для букв А, Б, В, содержащий около 7.400 статей. С образцами этих статей можно познакомиться в Интернете. В отличие от авторов словаря языка Пушкина, авторы этого труда не пытаются самостоятельно сформулировать значение слова: статья представляет собой ряд контекстов.

Руководитель проекта, В.П.Григорьев так определял свои лексикографические принципы: "Системность" писательских словарей должна, видимо, выражаться не в безоговорочном следовании принципу абсолютной "полноты", не в том, чтобы непременно и эксплицитно определять все типы значений и их оттенков, а в том, чтобы возможно более подробно и объективно структурировать эти типы или виды словоупотребления, построить на этой основе максимально полный и

47 Мельниченко Г.Г. О принципах составления словаря Некрасова // Вопросы русского языка. Вып.З. Ярославль, 1969. С.255-270.

48 Григорьев В.П. Словарь Некрасова в контексте проблем поэтической лексикографии // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1971. Вып.5. T.30. С.470.

49 Очерки истории языка русской поэзии XX века: Опыты описания идиостилей. М., 1995. внутренне непротиворечивый метаязык и последовательно применять его к материалу".50

Несколько иной принцип составления словаря поэтического языка представлен в другой новейшей работе, также выполненной в ИРЯ РАН, — "Словаре поэтических образов" Н.В.Павлович.51 "В основе словаря, — пишет она, — идея о том, что каждый образ существует в языке не сам по себе, а в ряду других — внешне, возможно, различных, но в глубинном смысле сходных образов — и вместе с ними реализует некий общий для них смысловой инвариант, т.е. модель, или парадигму."52 Словарь Н.В.Павлович стал для нас также одним из методологических образцов, потому что задачи описания языка народников нельзя решить только описанием отдельных слов: единицами стиля, требующими своего описания, являются словосочетания, мотивы и образы. Однако словарь Павлович ориентирован на описание не столько традиционного, сколько индивидуально-авторского словоупотребления, и в этом смысле его задачи коренным образом отличаются от наших.

Для исследователя, изучающего поэтический язык народников, оказывается очевидным родство между ними и таким поэтом, как Надсон. Идеологическая разница между ними в данном случае с точки зрения нашей задачи представляется менее существенной.53

50 Григорьев В.П. Словарь Н.А.Некрасова в контексте проблем поэтической лексикографии // Известия Академии наук СССР, серия литературы и языка. 1971, вып.5, т.ЗО. С.466.

51 См. также ее книгу: Язык образов. Парадигмы образов в русском поэтическом языке. М„ 1995.

52 Павлович Н.В. Словарь поэтических образов: на материале русской художественной литературы XVIII-XX вв.: в 2 тг. М., 1999. C.XXIX.

53 Критики-современники и критики рубежа веков по-разному судили о соотношении творчества Надсона и народников. Поэтому, когда появился Надсон, он поражал читателей и критиков "музыкальностью формы": "Надсон имел огромный музыкальный талант, и мог прямо говорить стихами. Здесь стихи являются просто внутреннею потребностью музыки" (Русское богатство. 1887, №12. С.215). В статье "Певец больного поколенья" Якубович писал: "Давно уже русское общество не слыхало таких чудных, образных, полных красоты и гармонии стихов, как те, которые зазвучали с 1882 г. на страницах "Отечественных записок". Глубоко развитый вкус изящного, тонкое понимание такта и меры, нежная и кипучая душа, страстная любовь к природе, умение мыслить образами, наконец, широко образованный ум - все это соединилось в этом поэте, чтобы влюбить в него не только отзывчивую на все хорошее молодость, но пленить и более зрелую часть общества" (Русское богатство. 1897, № 5. С. 13). Любопытно, что в этой рецензии Якубович смешивает душевные и, так сказать, профессиональные качества: для него в образе поэта было важно и то, и другое. Современные Надсону критики определяли его как талантливого выразителя настроений своего времени. Часты похвалы его искренности: К.Арсеньев даже предложил сделать критерием оценки поэта его искренность. В статье "Содержание и форма в новейшей русской поэзии" он писал: "Нельзя подходить к поэту с меркой, выработанной практическим скептицизмом, с требованиями, свойственными усталому, чисто рассудочному взгляду на жизнь. Единственным правильным критерием кажется нам здесь

Эпигонство как теоретическая проблема. Пародия и перепев

В связи с творчеством народников возникают теоретические проблемы: природа эпигонства, массовая литература и загадка успеха творчества подражателей, жанр перепева, находящийся на границе пародии.

Эпигонство (от греч. Epigonoi — эпигоны, букв, "родившиеся после") Литературный энциклопедический словарь определяет как "нетворческое следование традиционным образцам: какому-либо направлению, жанру, стилю, индивидуальной манере; эпигонство влечет за собой утрату их былой содержательности, опустошение формы, автоматизацию приема".54

И хотя явления упрощения, вульгаризации художественных канонов, стилей, форм наблюдаются в разные периоды мирового литературно-художественного процесса, но понятие "эпигонство" уясняется литературным сознанием лишь в ходе утверждения эстетики романтизма, когда было выдвинуто требование личной творческой оригинальности.

Принципиальные, хотя и беглые замечания о формировании поэтического клише и о его бытовании были сделаны, как известно, А.Н.Веселовским в работе "Из истории эпитета".

Проблемы эпигонства интенсивно исследовались в двадцатые годы, прежде всего формалистами, то есть в то время, когда был заново поставлен вопрос о литературной эволюции и массовой литературе55. После долгого искренность самого поэта. У г.Надсона она чувствуется в каждом слове" (Вестник Европы. 1887, №1. С.229).

Разумеется, на рубеже веков отношение к Надсону изменилось. Как заметил М.Протопопов, чтобы выразить господствующее настроение, в 80-е годы нужен был "талант особого рода, в меру нашего роста, не слишком крупный, но и не так чтобы очень мелкий талант, так сказать, чичиковской наружности" (Русская мысль. 1899, №1. С. 189). В.Л.Брюсов в статье "О стихотворной технике" (1903) писал: "До какой степени у нас достигло "техническое одичание" в поэзии (если позволено будет так выразиться), достаточно показывает тот факт, что у нас считали "прекрасно владеющим формой" Надсона, этого младенца в области стихотворной техники, не знавшем ее азбуки!" (Брюсов В.Я. Сила русского глагола. М., 1975. С.107). Современные исследователи гораздо сдержаннее в оценках. Авторы статьи о Надсоне в биографическом словаре "Русские писатели 1800-1917 гг." отмечают, что несмотря на отдельные нешаблонные решения и неожиданные образы "общий стилистический фон достаточно традиционен при ощутимом однообразии поэтического языка", "метрическо-строфический репертуар в целом не оригинален, отступления от классической силлабо-тоники (хотя бы в пользу дольника) единичны" (Илюшин А.А., Поливанов К.М. С.Я.Надсон // Русские писатели 1800-1917 гг. Биографический словарь. М., 1999. Т.4. С.215.). Для В.В.Краснянского, изучающего образный строй и язык поэзии Надсона, стихотворения этого поэта представляются "своеобразным вместилищем разнообразных поэтических штампов лирики XIX в." (Краснянский В.В. Поэтический штамп в лирике С.Надсона. // Проблемы структурной лингвистики 1982. М., 1984. С.238.)

54 Литературный энциклопедический словарь. М., 1987.

55 ГинзбургЛ.Я. Пушкин и Бенедиктов (1936); она же, Опыт философской лирики (Веневитинов) (1929); Тынянов Ю.Н.Достоевский и Гоголь (к теории пародии) (1921), Стиховые формы Некрасова (1921). перерыва интерес к массовой литературе был возобновлен достаточно недавно.56

Определяя литературу как "динамическую речевую конструкцию", которая автоматизируется обязательно и "диалектически обрисовывается противоположный конструктивный принцип", Тынянов предложил выделять следующие этапы литературной эволюции:

1) по отношению к автоматизированному принципу конструкции диалектически намечается противоположный конструктивный принцип;

2) идет его приложение — конструктивный принцип ищет легчайшего приложения;

3) он распространяется на наибольшую массу явлений;

4) он автоматизируется и вызывает противоположные принципы конструкции. Для каждого литературного течения неминуемо упрощение, приведение к простому и несложному, каким бы бесконечно разнообразным ни было "слияние конструктивного принципа с материалом".

В определенные литературные эпохи эпигонство может выдвинуться вперед и занять господствующее положение: по мнению Тынянова, двадцатые годы девятнадцатого века в поэзии были годами "мастеров", когда даже "второстепенные" поэты носили "окраску мастеров первостепенных", тогда как 30-е годы — это "годы автоматизации

57 предшествующих традиций, годы работы над слежалым материалом". Говорить об эпигонстве можно только при явлениях школы. Литературную школу объединяет общая философия искусства, мировоззрение, одинаковая общественная устремленность. Она держится на стержне общего метода. Существеннейшим признаком школы, как указывала Л.Я.Гинзбург, является "способность к внушению собственной точки зрения. Школа учит, как надо со читать, дает ключ к тексту". Эпигонство, как писал А.В.Чернов в диссертации "Русская беллетристика 20-40 годов XIX века (вопросы генезиса, эстетики и поэтики)", строится на тиражировании признанного в рамках школы приема. Следовательно, эпигонство как откровенное злоупотребление знаковым кодом школы, превращающее его в самоцель, в

56 См., напр., работы 1990-х гг. А.В.Чернова и Н.Л.Вершининой о русской беллетристике XIX в.

57 Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. Л., 1977. С.271. Прим.

58 Гинзбург Л.Я. Опыт философской лирики // Гинзбург Л.Я. О старом и новом. Л., 1982. С.216. полном объеме возможно лишь одновременно с возникновением школы как оформившегося феномена культурной действительности".59

Теоретические построения Тынянова и Гинзбург по проблеме эпигонства основаны на материале поэзии 20-30-х XIX в. По определению Гинзбург, это была "стиховая культура, отличающаяся абсолютной нормативностью и мощной инерцией стиховых форм".60 В основе иерархичности литературы начала XIX века лежало "представление о незыблемой иерархии социальных ценностей, которой соответствует иерархия всяческих знаков культурного выражения (языковых, жанровых и пр.). Отсюда стилистическая однородность внутри отдельных жанровых образований. Элементы поэтической речи существуют как заданные и общеобязательные. Они не столько создаются, сколько применяются к случаю. Если образ в принципе не индивидуален, а слово является постоянной единицей лирической речи, то оно естественно тяготеет к обобщенности, абстрактности".61 Возникновение эпигонства в этих условиях Л.Я.Гинзбург объясняет так: "Представим себе это словоупотребление в эпоху, когда рушилась та самая эстетика, которая его породила, и в пределах ее движения заменилось механическим воспроизведением форм. Словом, представим себе поэзию условную и абстрактную, притом не обоснованную уже целостным мировоззрением и потерявшую способность развиваться.

Именно так обстояло дело с катастрофическим эпигонством 30-х

ГЛ годов". Но для изучения характерных сторон школы подражатели, как справедливо заметил М.Е.Салтыков-Щедрин, "почти всегда представляют

63 материал гораздо более разнообразный и яркий, нежели образцы". Литературную традицию создают второстепенные поэты. В.М.Жирмунский в книге "Байрон и Пушкин" писал: "От индивидуальных больших поэтов исходят творческие импульсы, но именно второстепенные поэты превращают индивидуальные признаки великого литературного произведения в признаки жанровые, индивидуальную комбинацию признаков фиксируют как каноническую для данной эпохи. Они

59 Чернов А.В. Русская беллетристика 20-40-х гг. XIX в. (вопросы генезиса, эстетики и поэтики): Дис. докт. филол. наук. Воронеж, 1996. С. 146.

60 Гинзбург Л.Я. Пушкин и Бенедиктов // Гинзбург Л.Я О старом и новом. Л., 1982. С.130.

61 Там же. С.131.

62 Там же. С. 132. способствуют шаблонизации литературного жанра, и этот шаблон позволяет нам отчетливее выделить в произведении поэта-зачинателя те родовые признаки, которые переносят явление абсолютно индивидуальное и неповторимое в своей безусловной значительности в круг явлений истории".64 И на второстепенного поэта ложится тематическая и стилистическая инерция, которую создает господствующая литературная школа. Жанры, которые разрабатывались в качестве основных этой школой, несут в себе наибольшую опасность эпигонства.

Любопытным представляется анализ не только самого механизма порождения эпигонских текстов, но и особенности их восприятия.

Понятие массовой литературы, — считал Ю.М.Лотман, — понятие социологическое. Оно касается не столько структуры того или иного текста, сколько его социального функционирования в общей системе текстов, составляющих данную культуру"65 По мнению ученого, массовая литература возникает в обществе, "имеющем уже традицию сложной "высокой культуры нового времени" и на основе этой традиции. Читатель не настроен на усложнение структуры своего сознания до уровня определенной информации — он хочет ее получать. Это установка на узнавание, а не на познавание. Следовательно, можно предположить, что в творчестве поэта, ориентированного на массового читателя, конструктивным принципом будет автоматизация приемов, разработанных школой, и распространение их на возможно большее количество его стихотворной "продукции".66 В книге "Культура и взрыв" Лотман писал: "Гении — создатели искусства — непредсказуемы в своем творчестве и не поддаются управляющему воздействию критики. Непонимание читателями гениального творения — не исключение, а норма. Белинский делал отсюда вывод: гений, работающий для вечности, может быть не только не понят современниками, но даже бесполезен для них. Его польза таится в исторической перспективе. Но современник нуждается в искусстве, способном быть воспринятым сегодня. Читатель хотел бы, чтобы его автор был гением, но при этом он же хотел бы, чтобы произведения этого автора были понятными. Так создаются Кукольник и Бенедиктов — писатели, занимающие вакантное место гения и

63 Салтыков-Щедрин М.Е. СС: в 20-ти тт. М., 1970, т.5. С.344.

64 Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. Д, 1978. С.223.

65 Лотман Ю.М. Массовая литература как историко-культурная проблема // Лотман Ю.М. Избранные статьи в 3-х тт. Таллин, 1993, т.З. С.381. являющиеся его имитацией. Такой "доступный гений" радует читателя понятностью своего творчества, а критика предсказуемостью".67

Есть необходимость в уточнении и развитии этих идей на конкретном историческом материале.

Наиболее очевидным образом зависимость подражателя от классического текста проявляется в т.н. явлении перепева. Уже Добролюбов обратил внимание на "особый род стихотворных произведений, который год от году все более распространяется". Это — "нечто среднее между пародией О и подражанием, хотя часто и без претензии на значение пародии". Как известно, теоретическое осмысление пародии "без претензии на значение пародии", т.е. без полемической направленности на исходный текст, предложил Ю.Н.Тынянов, разграничивавший "пародийность" и "пародичность". Хотя работы Тынянова о пародии признаны классическими, в позднейшем литературоведении используются более удобные термины: не пародийность и пародичность, а пародия и перепев. Термин "перепев" был введен И.Г.Ямпольским в издании "Поэты "Искры": "Перепев — это использование стихотворного размера, сюжетного костяка, отдельных строк и т.д. какого-либо произведения без дискредитирования поэтической системы его автора, которая всегда присутствует в пародии. В перепеве могут быть элементы пародии, но основная его направленность иная".69

С 60-х годов термин "перепев" стал широко употребляться, что позволило внести ясность во многие вопросы. Например, в Полном собрании сочинений Некрасова, вышедшем в 1948 г., "Колыбельная песня" Некрасова определялась комментаторами как пародия на "Казачью колыбельную песню" Лермонтова, что было более чем неточно, а в примечаниях к первому тому Полного собрания сочинений Некрасова, вышедшему в 1981 г., употребляется более адекватный термин "перепев". Среди работ, существенно дополнивших представления о пародии и перепеве, назовем также антологию "Русская стихотворная пародия XVIII-XIX в." (1960), составленную А.А.Морозовым, "Книгу о пародии" В.И.Новикова (1989), новейшую диссертацию В.Б.Семенова "Перепев как

66 Там же. С.387-388.

67 Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992. С.23

68 Там же. С.211.

69 Ямпольский И.Г. Примечания // Поэты "Искры" Л., 1933. С.630.

7П жанровое и стилевое явление" (1997 г.), где дана классификация всех возможных жанров пародийной литературы, основанная на очень широком материале, в том числе современной постмодернистской поэзии. В главе "Пародии и перепевы" мы предлагаем дополнительный материал к этлй хорошо изученной теме.

Пародия любого типа связана в нашем сознании с представлениями о литературной рефлексии, самоопределении, вообще с сознательным и активным отношением к традиции. Однако неожиданно большое количество пародий в тыняновском смысле слова, или перепевов, мы находим именно у эпигонов — в частности, в поэзии народников. Поэты 1860-90-х гг. предельно свободно обращались не только к общему запасу поэтических формул, но и к целым чужим текстам. Современный исследователь А.В.Чернов так размышляет о соотнесенности пародии и эпигонства: "Эпигонство, по сути, готовая пародия на "школу", где весь "ударный" материал пародистов представлен в чистом виде — освобожден от посторонних, отвлекающих и "двусмысленных", а потому мешающих однозначному осмеянию напластований. Легкая перестановка акцентов, просто помещение в иной, несвойственный "школьному" культурный контекст — и эпигонская апологетика "школы" превращается в пародию на "школу".71

В конкретных текстах-перепевах ясно обнаруживается явление, описанное еще А.Н.Веселовским и Тыняновым и названное последним "механизацией приема". Дело не только в том, что поэтический язык народников несамостоятелен, статичен и может быть представлен в виде словаря; для нас важно было проследить также, как этот язык порождает специфическую речь, до какой степени чужие слова и ритмико-композиционные ходы были пригодны для того, чтобы решать новые задачи, и "перекраивание" готового текста в своих целях — наиболее наглядный, чистый эксперимент, демонстрирующий самую суть природы эпигонства.

70 Семенов В.Б. Перепев как жанровое и стилевое явление. Дис. канд. филол. наук. М., 1997.

71 Чернов А.В. Русская беллетристика 20-40-х гг. XIX в. (вопросы генезиса, эстетики и поэтики): Дисс. докт. филол. наук. Воронеж, 1996.