Шестаковы

Нашел в метрических книгах записи о рождении всех детей моего прапрадеда по материнской линии Егора Васильевича Шестакова, родившегося и прожившего всю жизнь в деревне Биричёво Архангельского уезда, Архангельской губернии. Жизнь семьи Шестаковых в Биричёво, а затем в Архангельске мой дед А.В. Шестаков описал в своих воспоминаниях.

В ДЕРЕВУШКЕ БИРИЧЁВО
Верстах в 10 от Архангельска на отлогом берегу одной из многочисленных речушек березового рукава Северной Двины вытянулись в ряд домики и избы деревушки Биричево – родины отца.
На переднем плане двухэтажный дом с лавкой деревенского богатея старика Кулакова. Кряжистый старовер, жадный, скупой. Лишний раз чаю не напьется. У него много скота – чуть ли не 5 коров и 4 лошади, десяток овец. Сена им много надо, а потому у Кулакова и «пожни» больше, а когда приходит его «паузок» с сеном в Биричево, то он устраивает «помочи» – собирает всех кто в деревне налицо и гонит их на работу перетаскивать сено через своего кума сельского старосту. Идут к Кулакову охотно, потому он после работы угощает баб чаем и пирогами из ржаной муки и леденцами, а мужикам нальет и водки по. стаканчику.
Не любил к Кулакову ходить на «помочи» только старик Егор «Закорежистый». Никому не любил «уважать», потому сам хозяин – снасти у него хорошие, рыба ловилась не плохо – другой год весь проулок на дворе в зиму «сельдей завалит». Вот только земли мало, а ребят народилось много, все парни, хоть и малые, а едят за больших. Работал Егор, как каторжный, а все же не мог осилить такого дома, как у Кулакова, в 2 этажа с летними горницами да с поветью.
Натянул он только капиталу на один сруб в три окна без «повести», но с горницей. И баню, как у всех выстроил – через улицу с каменкой и задней дверью к речке, чтобы выпарившись, можно было близко до воды добежать - выкупаться. Хоть и черная баня, а нужное дело, обсадил её кругом березками, да ивами, хорошо летом в их тени посидеть, когда вымоешься.
В студеную пору на взморье в бурю на прибылой воде разорвало лед и унесло Егора со снастями. Ночью дело было. Едва спасся, вымок, промерз до нитки, больного в деревню привезли, парили, парили в бане, не помогло, помер. Осталась Дарья – его жена с ребятами малыми. Двое померли с голодовки потому, что баба, хотя бы и такая «ядреная», как «Закорегишна», сделать может? Пряла только лен, да ткала «самоткань» день и ночь по зимам, летом и на поле, и на пожнях все одна сама, хорошо, что Ваське малышу четвертый год пошел, а старшой Сашка в пятнадцать лет, как мужик на стороне работать начал – за лето 10 рублей «заробил». Когда ребята подросли, Дарье легче стало, только разошлись все в разные стороны по заработкам. Александр на судне матросом работал. Здоровый был парень – все дивились до чего огромный рост, а вот простудился одной осенью, когда их корабль разбило и они плавали в ледяной воде, и в скорости и умер.
Со вторым Василием, тоже по морской части пошел, тоже беда стряслась. На Белом море около Новой Земли их судно разбилось, и их трое в боту еле спаслись и зимовали на этой Новой Земле. Когда он рассказывает, как они с голоду все свои ремни и сапоги поели, как у них от цинги зубы повываливались, как его товарищи один за другим умерли, как белые медведи сидели на трубе их хижины и разрывали лапами снег на крыше, – тогда жутко становилось и мурашки по коже бегали. Сняли Василия с Новой Земли еле живого поздней весной норвежцы и привезли в Архангельск. С той поры он все болел чахоткой и к фершалу ходил, и бабка лечила, и мочу свою пил, и стекло толченое – ничего не помогало.
Дарья настояла «женись» – работницу в дом надо, выбрала ему жену Пелагею, здоровую – прездоровую, двух детей ему родила, и за всех одна работала. Всей семьей так и жили. Васька малыш – мой отец – рано из дому ушел. Юнгой его на корабль Василий старшой определил. Проворный был мальчишка на корабле – всем угодить умел, зато рано курить из трубки и жевать табак выучился, «виску» – иностранную водку пил, не морщился, о русской сивухе и говорить нечего.
У матросов англичан разным словам научился – «даешь табаки шмоком», «виски дринкешь?».
Часами мог так с ними разговаривать и ничего, понимали друг друга. Малыш ходил со старшими с корабля «на берег» постоянно и был вроде переводчика, а главное, забияки и задиры. Сойдутся бывало русские матросы и Васька, конечно, с ними, с норвежцами или англичанами или в портерной, или в «бардаке» (дом терпимости) не поладят из-за чего либо, то из-за слов, то из-за девиц, и выпускают Ваську как зачинщика. Налетит Васька петухом на кого-нибудь рыжего англичанина и, ни слова не говоря, «бац в морду». Тогда, конечно, и начинается настоящая драка. Выгонят их из помещения, они на улице дерутся, хватают поленья, камни, доски, бьют, режут ножами друг друга на смерть...
К одной партии дерущихся присоединяется другая, третья. Бывали драки, когда в них принимали участие до 1000 человек, потому на подмогу русским выходили и местные мещане, а иностранцы посылали гонцов по всем судам, требуя помощи против русских.
Полиция оказывалась бессильной. Иногда пускали вход пожарных и разливали драчунов водой, а иногда приходилось вызывать войска. После каждой драки оставалось несколько человек убитых и искалеченных. Ваське Малышу в этих драках только раз ударили поленом по носу и с той поры стал он кривоносым. Одежды он рвал в драках страсть, так что никаких заработков не хватало...
Узнала обо всем этом Дарья и особенно, когда осенью Василий чуть было не утонул во время крушения в бурю их корабля у Мудьюгского маяка, велела ему уйти с этой работы и устроила на Беломорский лесопильный завод пильщиком, где почти все Биричёвские мужики работали.
У старшего Василия лощадь околела – совсем хозяйство рушилось и у Дарьи сил прежних не стало, а молодуху Пелагею дети связали, да муж больной. Зато у Кулакова торговля пошла. Все, что обеднявшие мужики на заводе или на судах зарабатывают, все в его лавку тащат. Он и подряды для заводов брать начал – лес ли катать с воды на берег – коней 20 с мальчишками поставит (самый озорной народ из этих мальчишек лесокатов получался) – «из матери в мать» вся их жизнь с 4 ч утра до 10 вечера не выходит ), а то наберет артель тес в корабли грузить, сыновья у него за старших приказчиков всюду им приставлены, ну и подводы тоже на зиму, и «дома рубть» артелями – все Кулаков делал и богател, сыновей женил, по дому всем поставил, скотом и деньгами наградил, а больного Василия за отца Егора все же «прижал» – в волостные писаря его неграмотного выбрали, а для чего, а чтобы платить настоящему-то писарю жалованье целый год – совсем разорил Кулаков и Дарью, и Василия... По деревне говорили, что это Кулаков Дарье мстит, почему она в молодости не за него, а за Егора замуж пошла. Сочувствовали мужики Дарье, вся деревня поди родняки, даже фамилия одна, да с Кулаковым не поборешься, коли они «таку силу забрали». Васька Малыш хотел было «Красного петуха» Кулакову пустить (ему что, он отчаянный), да мать отговорила – брось Вася, бог его сам накажет . И действительно наказал вскоре. Биричёвский богатей помер и заместо его стал хозяйствовать старший сын Кузьма...

Привожу снимок генеалогического древа Шестаковых от Егора Васильевича.

lariss написал:

[q]

В 1907 году в феврале смерть от чахотки в возрасте 50 лет Шестаков Василий Егоров крестьянин деревни Биричевской (ГААО). Может ваш, 2-й

[/q]

Большое спасибо. Это, действительно, мой прадед. Давно не заходил на страницы этой темы - не было новых сведений.

Василий Егорович Шестаков, фотография начала 1900-х годов.


Запись о смерти Василия Егоровича Шестакова метрической книге Соломбальского Спасо-Преображенского собора за 1907 г. (Фонд № 29. Оп.39 т. 2. Д. 774. С.155).

После замужества сестры моего деда оказались в разных городах страны: Мария Беляева - в Великом Устюге, Анисья Стернина - в Петербурге, Клавдия Островская - в Ташкенте, Елизавета Шмелёва - в Чарджоу, Агриппина Коновалова - Риге. В Архангельске осталась Пелагея, о её замужестве у меня нет сведений. Их мать Александра Григорьевна в тридцатые годы какое-то время жила у дочери в Ташкенте. Андрей Шестаков уехал из Архангельска в Москву первый раз в 1898 году, но в 1899 году его арестовывают за революционную пропаганду на Московском заводе Листа, куда он устроился работать, и ссылают на родину в Архангельск. В последующие годы он ведет революционную и партийную работу во многих городах России, а в 1921 г. поступает в Институт Красной профессуры и с этого момента окончательно обосновывается в Москве.

Александра Григорьевна Шестакова	Андрей Васильевич Шестаков, 1910-е годы	Мария Васильевна Беляева
Анисья Васильевна Стернина	Клавдия Васильевна Островская	Елизавета Васильевна Шмелёва

РГИА

Шифр
Ф. 1286 Оп. 5 1831 г. Д. 341
Заголовок
Дело о перемещении советника Архангельского губернского правления Ладкина к таковой же должности в тамошнюю гражданскую палату и об определении на его место холмогорского городничего Шестакова, о смерти советника тамошнего губернского правления Бушнова и об определении на его место Кутейникова, об удалении асессора Архангельского губернского правления Постникова от должности и об определении на его место Журавлева
Шифр
Ф. 1287 Оп. 21 Д. 754
Заголовок
Хозяйственный департамент Министерства внутренних дел. 1843 г. Об отсрочке долга чиновника Шестакова Архангельскому приказу
Крайние даты
25 июля 1843 г. - 29 июля 1843 г.
Шифр
Ф. 1287 Оп. 22 Д. 471
Заголовок
Хозяйственный департамент Министерства внутренних дел. 1852 г. Об отсрочке долга коллежского асессора Шестакова Архангельскому приказу
Крайние даты
12 июня 1852 г. - 17 июня 1852 г.
Персоны (2)
Шестаков Евдоким Фадеевич, 27 лет на 1799 г.; коллежский протоколист; заседатель Архангельского нижнего земского суда Архангельской губернии на 1799 г.
Состав дела (1)
Ф. 1349 Оп. 4 1799 г. Д. 37 Л. 61 об.-62
Шестаков Евдоким Фадеевич, 28 лет на 1800 г.; титулярный советник; заседатель Холмогорского нижнего земского суда Архангельской губернии на 1800 г.
Состав дела (1)
Ф. 1349 Оп. 6 Д. 465 Л. 125 об. - 126

Анисья Шестакова была одной из любимых учениц свой учительницы. В семейном архиве Стерниных сохранилась фотография, подаренная ей педагогом.