Станичная история. Прочноокопская.

ИЗ БИОГРАФИИ БАРОНА ФОН ЗАССА
Ярким представителем курляндского баронского рода из владельцев имения Шкеде (Кулдигского уезда) был Григорий Христофорович фон Засс (29 апреля 1797 - 4 декабря 1883 ) сыгравший огромную роль в освоении закубанских территорий, основатель 3 больших военных укреплений по Лабе, 14 казачьих станиц и города Авмавира.

Его далёкие предки не раз обнажали оружие под знамёнами меченосцев, а в 1710 году в числе 52 рыцарских родов принесли торжественную присягу на верность русскому царю Петру I, и с тех пор верой и правдой служили новому Отечеству. Барон фон Засс с детства мечтал о военной карьере, поэтому когда в 15 лет, отец вручил ему письмо к своему давнему сослуживцу графу Остерману-Толстому с просьбой приобщить сына к военной службе, он без промедления отправился в действующую армию и практически сразу попал в кровопролитную битву при Дрездене (15 августа 1813 года). Потом были Кульм и сражение под Лейпцигом, за участие в которой фон Засс получил солдатский Георгиевский крест, чин корнета "вне линии, за отличную храбрость", ранение в ногу и пожизненную хромоту. С тех пор, как он сам писал: " Жизнь моя сделалась непрестанною службой, а служба - жизнью".
По окончанию войны с Францией Засса зачисляют в стяжавший себе громкую славу и считавшийся привилегированным Псковский кирасирский полк. Мирная жизнь (полк квартировал на Украине) не устраивала жаждущего подвигов молодого офицера, и он стал искать иного, менее спокойного места службы. Впрочем, поиски не были продолжительными. Легендарный герой 1812 года Я. П. Кульнев не зря говорил, что "Матушка-Россия тем и хороша, что в каком-нибудь ее углу непременно дерутся". В 1820 году Засс был переведен в Нижегородский драгунский полк, располагавшийся в Кахетии. Здесь молодой офицер впервые столкнулся с особенностями ведения боевых действий на Кавказе. К счастью, с учителями ему повезло. В 1821-1822 годах полком командовал известный своим бесстрашием князь А. Г. Чавчавадзе, а потом И. П. Шабельский, которого В. Потто в своей "Истории 44-го драгунского Нижегородского полка" охарактеризовал как "одного из замечательнейших кавалерийских генералов царствования Николая Павловича". Правда, после похода в начале 1822 года в Джарскую область полк временно не принимал участия в крупных военных действиях. На Лезгинской линии дело ограничивалось лишь схватками с небольшими отрядами (или, как тогда говорили, партиями) лезгин, устраивавших набеги на русские посты. Поэтому в 1826 году Засс покидает кавалерию и переходит сначала в 43-й егерский, а затем, уже в чине майора, в Навагинский пехотный полк, с которым участвует в русско-турецкой войне 1828-1829 годов (наградой ему стали Владимир 4-й степени с бантом и подполковничьи погоны). В 1830 году император Николай I, раздасадованный явными военными неудачами русской армии против горцев предписывает: " Усмирить навсегда горские народы или истребить непокорных". Это была непростая задача, нужно было в корне менять все принципы военной тактики и методы ведения войны со свободолюбивыми кавказцами, которые умело пользовались засадами и стремительными набегами на опорные пункты русских войск.

С 1830 года, с назначением Г.Х. фон Засс командиром Моздокского казачьего полка, говоря словами одного из его биографов, "начинается настоящая боевая деятельность Засса на Кавказе, стяжавшая ему славу в рядах Кавказской армии и грозную репутацию среди горцев". Вступив в должность он предпринимает в 1831-1832 годах два дерзких набеговых рейда , пройдя из конца в конец всю Чечню, часть Дагестана и разгромив по пути несколько мятежных "скопищ". С этого времени за ним закрепляется уважительное у местных жителей прозвище - Хромой шайтан. Весной 1833 года фон Засса (к тому времени уже полковника) пригласил к себе начальник Кавказской области генерал-лейтенант Иван Александрович Вельяминов и предложил ему возглавить Баталпашинский участок Кубанской линии, считавшийся, по словам сослуживца Засса Г. Атарщикова , "одним из наиболее опасных вследствие беспрестанных набегов горцев". При этом командующий войсками Кавказской и Черноморской линией генерал И.А. Вельяминов предоставил Зассу особые полномочия "действовать по своему личному усмотрению, без особого предварительного разрешения начальника Кубанской линии".

Вот как об этом пишут А. Луночкин и А. Михайлов в статье "Большая война" о дальнейшем развитии событий. " Основными силами, имевшимися в распоряжении Засса, были казаки Хоперского и двух Донских полков и солдаты 1-го батальона Навагинского пехотного полка, располагавшиеся в станице Невинномысской. До приезда нового командира русский отряд ограничивался пассивной обороной. Казачьи станицы, по воспоминаниям современника, были надежно укреплены: "обнесены кругом двойными плетнями, пустое пространство между которыми, в аршин шириной, засыпано землею, в образовавшихся таким образом фасах укрепления были прорезаны бойницы, а на четырех углах расположены батареи". Все работы и поездки совершались только при ярком солнечном свете; с наступлением сумерек и даже просто в туманные дни люди скрывались в станицах, ибо, как пишет Г. Атарщиков, "горцы, пользуясь мглой, могли неожиданно напасть на рабочих или угнать стада". Прекрасно знавшие местные условия черкесы, как правило, появлялись неожиданно и, совершив набег, исчезали раньше, чем русские отряды настигали их.

Прекрасно понимая, что для успешной борьбы следует перехватить инициативу, Засс в первые же дни своего пребывания на Кубанской линии приступил к организации разведки. Он тратил средства (и часто из собственного жалованья) на оплату разного рода осведомителей и лазутчиков, собирая буквально по крупицам информацию о намерениях и планах противника. Кроме того, он приказал перекопать некоторые лесные топы, ведущие к берегу Кубани, и выставить казачьи пикеты у бродов. А уже на второй месяц своего руководства Баталпашинским участком Засс предпринял первую экспедицию на неприятельскую территорию. Заблаговременно узнав от своих лазутчиков, что около ста черкесов скрывается на левом берегу Кубани, готовясь напасть на русские посты, он быстро собрал отряд в 350 казаков, перешел с ними реку и стремительным маршем (80 верст за сутки) настиг неприятеля. Засс сформулировал главный принцип своей тактики так: "Лучше подвергнуться ответственности за переход через Кубань, нежели оставить хищников без преследования". Подводя итоги операции, он особенно подчеркивал ее психологический эффект: "Они (казаки. - Авт.) как бы воскресли духом, снова видя успех оружия, долго перед тем остававшегося только в оборонительном положении, и получив надежды, что наконец прекратятся беспрестанные вторжения в их край хищнических партий".

Ободренный успехом, Засс совершил в августе - октябре 1833 года еще несколько закубанских экспедиций. В них все четче и четче вырисовывалась избранная им тактика. Как правило, получив от своих лазутчиков сведения о готовящемся набеге того или иного вражеского отряда, он первым нападал на него, часто не давая горцам возможности даже собраться в условленном месте. Нанеся ошеломленному противнику поражение, Засс обычно сжигал для острастки несколько аулов (иногда даже не принадлежавших непосредственным участникам набега, а просто известных как "недоброжелательные"), захватывал скот и лошадей и так же стремительно уходил на русский берег Кубани. Эта тактика была близка к тактике самих горцев и оказалась весьма эффективной. Очень скоро Баталпашинский отряд из защищающегося превратился в нападающий.

Во время набегов Засс никогда не забывал о задачах разведки и тщательно исследовал все лесистые балки, которые могли служить укрытием неприятелю. Другая показательная деталь: в своих реляциях он педантично перечислял по именам знатных горцев, убитых в бою или взятых в плен. Все это говорит о том, что русский военачальник прекрасно ориентировался в обстановке и знал врага буквально в лицо.

Самым типичным для Засса представляется поход, совершенный им в ноябре 1833 года на бесленеевцев за реку Лабу. Собрав отряд из 800 пехотинцев и 400 конных казаков при шести легких орудиях он неожиданно напал на аул "известного своим недоброжелательстовом" князя Айтека Канукова и расстрелял его из пушек. "Затем, - писал Засс в своем рапорте, - солдаты и спешенные казаки бросились на них (горцев. - Авт.), почти всех истребили штыками или шашками, а разграбленный аул сожгли". Однако на обратном пути к переправе через Лабу отряд был атакован "скопищем" из 2000 бесленеевцев, абадзехов и кабардинцев во главе с самим Айтеком Кануковым. Желая отомстить за уничтоженный аул, горцы подожгли на пути отступающих русских сухую траву и камыш. Однако, вовремя разгадав замысел противника, Засс приказал выжечь для своего отряда площадку и обезопасил себя от огня. Когда же неприятель подошел ближе, его встретили картечью. Обратив воинов Канукова в бегство, Засс быстро дошел до Лабы и, не останавливаясь на ночлег, при свете костров начал переправу. Когда горцы опомнились, русские были уже на другом берегу. В этом походе Засс потерял только одного солдата убитым и 14 ранеными.

Уже через две недели (середина декабря 1833 года) Засс напал на два бесленеевских аула. "Я сжег запасы сена и проса... чем лишил их возможности кормить и скрывать скот в своих крепких ущельях", - рапортовал он.
Подводя итого первому году своей службы на Баталпашинском участке, Засс писал: "Враждебные горцы наказаны были потерею многих знатных хищников, взятых нами в плен, отбитием большой баранты, истреблением их аулов и запасов хлеба и фуража, они перестали делать беспрестанные набеги на нашу линию".
Он проявлял при этом блестящее владение всеми специфическими приемами кавказской войны: засады, стремительные нападения, ложные отступления и т. д. " Принятая мною с самого начала командования моего система наступательной войны, необходима была, по мнению моему, со стороны Лабинского кордона. Только следуя ей, мы могли воздержать и на будущее время мирных горцев от измены, непокорных от частых вторжений в наши границы мелкими партиями и даже сильными сборищами".

В 1835 году Засс был награжден золотой саблей с надписью "За храбрость" и назначен командиром всей Кубанской линии. Воинское искусство и большая личная храбрость снискали ему громкую славу как среди соратников, так и среди врагов. Г. Атарщиков вспоминал: "Засс представлялся даже линейным казакам человеком сверхъестественной храбрости, героем беспримерным, под начальством которого можно разбить неприятеля, хотя бы он в тысячу раз был сильнее... По своей наружности, характеру, складу ума, находчивости, решительности, умению внушить к себе уважение и страх в горцах, любовь казаков и солдат, был рожден собственно для партизанской боевой жизни..." А. Розен в "Записках декабриста" отмечал: "Никого из предводителей русской армии не боялись так черкесы и ни один из них не пользовался такой известностью у горцев, как этот оригинальный курляндец. Его военная хитрость была столь же замечательна и достойна удивления, как и его неустрашимость, и при этом он обнаруживал еще необыкновенную способность изучать характер кавказских народов".

Храбрость и особенно невероятная осведомленность Засса о делах противника снискала ему среди горцев славу человека, связанного с потусторонними силами. Сам же он всячески старался подобные слухи поддерживать.

Г. Атарщиков вспоминал, что однажды, принимая у себя черкесских делегатов, Засс послал верного человека вынуть из их пистолетов пули и передать ему. Затем он обратился к гостям с вопросом: "Для чего вы носите за поясом пистолеты? Ведь вы не можете попасть из них в цель на 10 шагов!" Когда же возмущенные таким предположением горцы стали возражать, предложил им выстрелить для пробы в его шапку. Не ведая, что в пистолетах, горцы согласились выстрелить, а Засс незаметно бросил пули на землю. Удивление стрелявших было безмерным. Но оно перешло в ужас, когда Засс, добившись, чтобы стреляли прямо в него, продемонстрировал свою "неуязвимость". Интересно, что точно таким же приемом пользовались британские агенты на Востоке.

В другой раз Засс показал нескольким абадзехам через врезанное в дверь оконце искусно нарисованную панораму аула и заявил, что способен видеть любое место на земле и поэтому бесполезно пытаться что-либо от него скрыть. С большим успехом показывал Засс горцам и такие "волшебные" вещи, как музыкальная табакерка, подзорная труба, электрическая машина... "Все эти не более как пустые фокусы для образованного человека, - писал Атарщиков, - на полудиких горцев... производили огромное действие. Они признали Засса чародеем. Даже его внешность вызывала смятение: высокий, сутулый, хромой, со светло-голубыми глазами, с длинными висячими усами, причём один ус чёрный, а другой абсолютно белый.

На разного рода хитрости Засс был действительно неистощим. Однако венцом проявленной им изворотливости, вероятно, следует считать следующее событие. Желая ввести противника в заблуждение, Засс распустил слух о собственной болезни. Явившихся проверить это горцев полководец принимал лежа в постели среди склянок с лекарствами. Затем был разыгран целый спектакль. "Засс лежал на постеле покрытый простынею в виде савана, три восковые свечи тускло горели над изголовьем... Мы все знали о мнимой смерти барона Засса, но увидев его лежащего с закрытыми глазами, с мертвенно бледным лицом, готовы были забыть, что перед нами лежит живой здоровый человек". Узнав о "смерти" Засса, черкесы полностью утратили бдительность. Каков же был их ужас, когда вдруг "воскресший" военачальник перешел реку Белую с большим отрядом и сжег два аула!
Именем Засса в черкесских аулах матери пугали детей. Но верно и то, что горцы уважали его за мужество и верность данному слову. В мемуарах Г. Атарщикова есть рассказ о том, как Засс освободил и наградил деньгами пленного черкеса, брат которого предложил ему в качестве выкупа свою жизнь. А. Розен вспоминал, как после смерти ездившего на переговоры к Зассу черкесского князя распространился слух, что последний якобы был отравлен русским полководцем. Тогда Засс без всякой охраны, в сопровождении одного лишь толмача, отправился в аул, где жил умерший, и опроверг обвинения. "С этой минуты, - прибавляет А. Розен, - имя Засса прогремело между горцами".
"При этом он был человеком хорошо образованным, интересовавшимся научными открытиями, новинками техники, с удовольствием, принимавшим участие в вечерах в доме Нарышкиных, где звучала музыка, песни, велись рассказы о былом, декламировались стихи опальных поэтов. К судьбе декабристов, служивших в крепости, проявлял интерес и участие, всячески стремясь облегчить их положение. Штабным офицером у генерала служил Лев Сергеевич Пушкин - родной брат поэта А.С. Пушкина." (Из "Записок декабриста" Н.И. Лорера)

В 1840 году Засс занял пост начальника правого фланга Кавказской линии, протянувшейся от станицы Васюринской на границе Черноморского войска на запад до устья Лабы и далее вверх по ней до Георгиевска. Еще в 1836 году он составил проект организации новой, Лабинской линии. Теперь он мог приступить к его осуществлению. К 1843 году им были основаны станицы Урупская, Вознесенская, Чемлыкская и Лабинская. Между станицами располагались укрепленные посты. "Размещение первых станиц, - писал очевидец, - принесло большую пользу впоследствии и оказалось лучшею мерою, как для взаимной поддержки, так и для отражения вторжений хищников в наши пределы".

Замыслы Засса, однако, простирались еще дальше. Он разработал план укрепления левого берега реки Белой, создания мощных опорных пунктов для русской армии. "Полагаю, что отряды должны неослабно воевать земли неприятеля, как в продолжении постройки крепостей, так и после, до тех пор, пока он не будет прочно покорен", - писал он в одном из своих донесений. Но занимавший с 1838 года пост командующего войсками на Кавказской лини и в Черномории П. Х. Граббе не поддержал планов Засса, что привело к конфликту между ними. Вообще Граббе был склонен недооценивать противника. Например, Шамиля он искренне считал всего лишь "безродным бродягой, голова которого не стоит и ста червонцев", поэтому предпринимаемые Зассом меры казались ему совершенно излишними. Тем не менее Зассу удалось создать сильную кордонную линию на Лабе, а наиболее упорных в сопротивлении горцев переселить из высокогорных аулов на равнины. Он с немецкой педантичностью осуществлял мероприятия по обустройству новых мест, удачно выбранных и в стратегическом, и в экономическом отношениях, содействовал привлечению в эти районы мирных поселенцев, надеясь, что под их воздействием горцы утратят воинственность и перейдут к более спокойным занятиям. Генерал писал:" На предназначенном месте жительства армяне найдут с избытком средства для земледелия и скотоводства". Под руководством этого генерала на левом берегу Кубани в 1837 году возникает небольшой аул горских армян. В 1839 году поселение переместилось ближе к реке Уруп, этот год считается официальной датой рождения Армавира.

Под начальствованием Засса воевало немало героев. Яркой фигурой был его ученик казачий генерал Я.П.Бакланов. В отличие от многих нынешних генералов он не отсиживался в тылу, а сам водил в атаки своих казаков. Причем в бой ходил одетым в ярко-красную рубаху, а над его отрядом развевался черный флаг с черепом и скрещенными костями. Сам Шамиль ставил его в пример своими полевым командирам: «Если бы вы боялись Аллаха, так же как Бакланова, давно были бы святыми». Герои, подобные Зассу и Бакланову, длительное время оценивались неоднозначна. Но независимо от политической оценки, воинская доблесть остается таковою, с чьей бы стороны она ни проявлялась. Это понимали, кстати, и сами горцы, с уважением относившиеся именно к самым решительным и опасным противникам.
В 1842 году генерал-лейтенант Г.Х.фон Засс по болезни оставил службу на Кавказе и был зачислен в резерв по кавалерии, а затем и вовсе вышел в отставку в 1848 году. В 1849 году он вновь призван в действующую армию и назначен начальником авангарда III пехотного корпуса. 3 июля 1849 года казаки передового отряда генерала Засса отличились у города Вайцена, 5 июля у деревни Тур разгромили венгерскую кавалерию, а 19 июля приняли участие в сражении при Сегезваре, где отличился 1-й Донской полк. По окончании войны Г.Х Засс вновь вышел в отставку, сказались ранее полученные контузии, рана пулей в бедро, рана пулей в правую руку с повреждением кисти, рана пулей в левую ногу навылет. В августе 1864 года император Александр II, учтя прежний опыт и заслуги, призвал вновь 67- летнего генерала Г.Х. фон Засс на службу в Кавказскую армию . В 1877 году Г.Х.фон Засс был произведён в генералы от кавалерии. 4 декабря 1883 года он сканчался. С именем Григория Христофоровича фон Засс связаны и несколько историй, которые в некоторой степени характеризуют и другие черты его характера.

9 февраля 1853года последовал приказ о предании "генеральному" суду трех полных генералов, одного адмирала и двух генерал-лейтенантов, в том числе и генерала фон Засса за "бездействие власти, беспечность и допущение важного государственного ущерба". В своем объяснении он, боевой генерал включенный в состав комитета оказавшегося в центре расследования, писал с недоумением, что "привыкнув с детских лет к военной дисциплине, он беспрекословно подписывал все те статьи, которые были подписаны председателем и членами". Благородная цель комитета исключала у него даже мысль противоправных действий. По окончанию дела в решении императора Николая Павловича от 10 апреля 1853 года указывалось : "Генерал-лейтенантов Граббе и Засса признаю виновными только в том, что, усумнясь в правильности существующего порядка в комитете, не довели об этом, как генерал-адъютанты, до моего сведений, за что объявить им строжайший выговор и от дальнейшего взыскания освободить". Другая история более комичная, она зафиксирована в разных источниках, в том числе даже в книге "Русский литературный анекдот 18-го начала 19-го века". А суть истории в том, что полковник Засс, выдавая свою дочь за рижского гарнизонного офицера Ранцева, настаивал на том, что его род древнее, знатнее и потому Ранцев должен изменить фамилию на Засс-Ранцев. Так как назревал конфликт император Николай I вмешался и велел Ранцеву отныне зваться Ранцев-Засс. Конечно барону Засс это не понравилось, но кто бы стал перечить воле императора. Личность Г.Х. фон Засс была настолько яркой, сильной, деятельной, её оценки столь различны, а порой и противоречивы, что его деятельность нашла отражение во многих документах и литературных произведениях. Причём к этой теме обращаются всё новые авторы. Последнее художественное произведение посвящённое барону Григорию Христофоровичу фон Засс "Генерал "Хромой шайтан" Вячеслава Николаевича Чистякова опубликован 26 августа 2013 года.

Как уже указывалось раньше Григорий Христофорович фон Засс родился в родовом имении Шеден - ныне Шкеде вблизи Фрауенбурга, ныне Салдуса.

Впервые поместье упоминается в 1461 году после того, как магистр Ордена Иоганн фон Менгет отдал Иоганну Лэве (Loeve) и его наследникам в ленное владение участок земли Шеден. В 1501 г. магистр Ливонского ордена Валтер фон Плетенберг передал право на ленное владение уже Мертену фон ден Бринкену, чьи предки владели этой землей более 200 лет. ….
https://proza.ru/2015/01/18/2038

Генерал «Хромой шайтан»
Барон Григорий Христофорович фон Засс принадлежал к древнему вестфальскому роду, представители которого еще в XV веке перебрались в Остзейский край, не раз обнажали оружие под знаменами ордена меченосцев, а в 1710 году в числе 52 так называемых рыцарских родов принесли торжественную присягу на верность русскому государю Петру Великому...
Грише только-только стукнуло шестнадцать, когда отец призвал его к себе и сказал:
— Сын мой. В жилах твоих течет славная воинская кровь, и пора тебе тоже приобщаться к родовому нашему ремеслу. Собирайся! Коня себе выберешь сам, а вот это письмо передашь лично в руки графу Остерману-Толстому, давнему моему сослуживцу. Сейчас он как раз получил в командование Гвардейский корпус.
Письмо возымело действие. Зачисленный юнкером в легендарный Гродненский гусарский полк юный барон сразу же попал в кровопролитную сечу при Дрездене (15 августа 1813 года), потом были Кульм и знаменитая «Битва народов» под Лейпцигом, за которую фон Засс получил солдатский Георгиевский крест, а в придачу к нему - ранение в ногу и пожизненную хромоту. На родину Григорий Христофорович возвратился в чине корнета (произведенный «вне линии, за отличную храбрость»), и с тех пор, как писал он сам, «жизнь моя сделалась непрестанною службой, а служба-жизнью».
Во время русско-турецкой войны 1828-1829 годов Засс - уже майор! - участвует с корпусом генерала Паскевича в боевых действиях на Кавказском театре (наградой ему стали Владимир 4-й степени с бантом и подполковничьи погоны), а двумя годами позже, командуя Моздокским казачьим полком, Григорий Христофорович совершил небывало дерзкий набеговой рейд, пройдя из конца в конец всю Чечню и наголову разгромив по пути несколько мятежных «скопищ», за что и получил среди местных мюридов уважительное прозвище - Хромой шайтан. Весной 1833 года фон Засса (к тому времени уже полковника) пригласил к себе начальник Кавказской области генерал-лейтенант Иван Александрович Вельяминов и, хмуро кивнув ему, разложил на столе подробную карту театра.
— Вот это, — сказал генерал, указуя ногтем, — Кубанская линия, вот это - самый ее центр, а вот это - Баталпашинский кордонный участок. На всей Кубани сейчас он самый неспокойный, а потому и начальник там нужен под стать обстановке: самостоятельный, решительный, энергичный... и, разумеется, храбрый. Такой, к примеру, как вы.
Станица Невинномысская, с ее белыми мазанками, плетнями, кущами садов и новой церковью, выглядела бы вполне мирно, если б не насыпанный вокруг нее высокий земляной вал и мрачно глядящие с орудийных площадок чугунные пушки. Местные казаки-«ли-нейцы» встретили нового начальника (к тому ж еще и «немчуру») без особой радости, но минуло несколько дней, и «станишные» отзывались о нем уже вполне уважительно:
— Надо ж! Ну вроде бы немец-перец и фон-барон, а как увидишь его в седле, так иной раз и сумнение возьмет - уж не черкес ли?.. В общем, одно слово - джигит!
Офицерам фон Засс объявил:
— Господа. С этого дня и далее считайте себя приглашенными к моему столу. Без чинов и церемоний, по-нашему, по-кавказски... Так что ежели не побрезгуете - милости прошу!
Первые дни барон как бы между делом расспрашивал казаков о местном житье-бытье, но те большей частью отмалчивались, и лишь некоторые в сердцах восклицали:
— Да рази ж это житье? Ни тебе скотину выгнать, ни тебе в поле выйти... Совсем обнаглел черкес! Вот, к примеру, словили горцы недавно в лесу наших девок и сволокли за речку... Среди бело-то дня! Будто не в России живем, ей-Богу, а в дикой туретчине... Доколе ж это все нам терпеть, ваше скабродие?..
Лицо Засса сделалось жестким.
— Недолго, станишный. Теперь уж недолго... Дай срок! За все с ними посчитаемся... В том числе и за девок!
Весна между тем кончилась, реки заметно мелели. Барон, имея в охранении лишь нескольких казаков, каждый день самолично делал рекогносцировки, порою даже навещал опасный «черкесский» берег. А среди ночи к нему стали являться невесть откуда личности странные и подозрительные. Замотанные бешметами до самых глаз они подолгу беседовали с полковником на местных наречиях и затем исчезали, тщательно запрятывая в своих одеждах русские золотые червонцы. Так, выражаясь по-современному, Засс формировал собственную сеть агентурной разведки.
— На войне, — говорил он, — имеют хождение лишь две разновидность валюты - кровь и золото. Черкесам же свойственна ненависть к русским и жадность к рублям... Почему же я не могу воспользоваться этой их слабостью?
В одну из ночей Засс поднял по тревоге две казачьи сотни. Незадолго перед тем лазутчики донесли ему, что черкесы собрали на том берегу «скопище» в сто с лишним сабель, готовясь утром выйти в набег на русские посты... позже Григорий Христофорович напишет в своем рапорте:«.. .Я полагал, что лучше подвергнуться ответственности за самовольный переход через Кубань, нежели оставить хищников без преследования».
Реку перешли по заранее разведанному броду. Следом за казачьими сотнями (при двух горных орудиях) выступили две роты Навагинского полка, командовал которыми капитан Левашов. Барон перегнулся к нему из седла:
— Вы помните нашу диспозицию? Ничего не напутаете?..
Капитан обиделся:
— Полноте, Григорий Христофорыч! Я же старый кавказский волк... Устроим все в лучшем виде!
С рассветом передовой дозор углядел сквозь утренний туманец массу вооруженных людей... Засс осенил себя крестным знамением:
— Точненько вышли...Ну, братцы, с Богом! Артиллерийские упряжки стремительно вылетели к самому «скопищу», и вот уже пушки сняты с передков и развернуты по-боевому...
— Картечью!.. — возгласил седой фейерверкер. — Обе сразу... Пли!
«Неприятеля, — будет написано позже в рапорте, — мы застигли в совершенный расплох...»
Засс приподнялся в стременах и дал команду:
— Станишные!.. Шашки - вон! Пики на бедро... Рысью в галоп - марш!
И пошло дело. Дело веселое - сабельное!
Смятые напором казачьей «лавы» черкесы («в самом жалком расстройстве») бросились под защиту леса, но тут им прямо в лицо - прицельно! - грянули ружейные залпы засадных рот капитана Левашова...
Все было исполнено, как он и обещал, «в лучшем виде»!
Подводя итог операции, Засс доносил командующему: «Они [казаки] как бы воскресли духом, снова видя успех своего оружия... и получив надежды, что, наконец, прекратятся беспрестанные вторжения в их край хищнических партий».
До зимы полковник провел еще несколько «партизанских» (так их тогда называли) рейдов, каждый раз упреждая готовящийся черкесский набег...
Почти полвека спустя «белый» генерал Скобелев скажет о пеших маршах: «Тридцать верст - только приятно, шестьдесят - неприятно, девяносто - тяжело, а сто - уже крайность!».
Зассовские солдаты «отмахивали» в одну ночь и по шестьдесят, и по семьдесят, и по девяносто верст, а временами случалось им превысить и самую «крайность»...
Утомленные, бойцы порою роптали на командира:
— Вот уж истинно - хромой бес! А к тому ж еще и двужильный... Все б ему гнать и гнать!..
«Но это, — писал потом один из «линейцев», — были всего лишь краткие минуты слабости... В действительности же солдаты не просто любили своего «беса» - они боготворили его! Засс представлялся им героем почти сверхъестественным, а горцы свято верили, что барон обладает особым искусством отводить от себя пули...»
В 1835 году Григорий Христофорович фон Засс был назначен командующим всей Кубанской линией, награжден золотой саблей с надписью «За храбрость», а в январе 1836 года получил генеральские эполеты...
Возвышение в чине, однако ж, никак не умерило его личной боевой активности. Совершив еще несколько «партизанских» набегов, барон задумал особо дерзкую экспедицию, «дабы, — как доносил он потом высшему начальству, — подвергнуть разорению два верхних аула племени абадзехов и тем положить конец их беспрестанному хищничеству...».
Дождавшись безлунных ночей, Григорий Христофорович со смешанным коннопешим отрядом выступил из крепости Прочный Окоп и, совершив два ночных перехода, был уже почти у цели, когда высланный вперед казачий урядник возвратился и доложил:
— Ваше превосходительство! В аулах собрано громадное скопище, всадников тысяч до двух... Нам с этакой силой не совладать!
Фон Засс приказал денщику раскинуть ковер, прилег на него и некоторое время пребывал в глубокой задумчивости... Затем бодро встал и сказал офицерам:
— Господа. Сейчас мы свернем в ближайший «мирный» аул, там переночуем, а утром я что-нибудь придумаю... Даст Бог день, даст и пищу!..
Едва лишь рассвело, Засс велел выстроить обе казачьи сотни.
— Станишные! — сказал он. — Вы, как известно, мастера на все руки, но мне сейчас потребен умелец особого рода... Вот, к примеру, хороший гроб... Сумел бы кто-нибудь изготовить?
Казаки засмеялись:
— Да че там уметь? Вон, Митюха с Усть-Лабинской. Такие домовины строгает - одно загляденье! Сколотит вам хошь генеральский, с базетом и глазетом!..
А вскоре по горским селениям разнесся слух, что генерал фон Засс внезапно заболел и скончался... Жители ближайших окрестностей толпами стекались в аул, чтобы собственными глазами взглянуть на легендарного «Хромого шайтана» - пусть даже и мертвого!..
«Зрелище, — вспоминал очевидец, — было мрачное. Засс лежал на постели, покрытый простынею вроде савана; три восковых свечи горели над изголовьем, гроб, убранный цветами, стоял тут же...»
Лазутчик от мятежных абадзехов, самолично убедившись в «кончине» Засса, стрелою помчался в родной аул, и вскоре собранные там воины-джигиты устроили по поводу сей радостной вести бурное празднество...
Радовались они, впрочем, совершенно напрасно.
«На рассвете, — писал участник тех событий, — «покойный» Засс ударил всею силою на оба селения, захватив их в полный расплох... Когда сделалась повсеместная тревога, отряд уже покончил свое дело: забрал пленных, рогатый скот, баранов... зажег аулы и отступил...»
Получив донесение Засса, генерал Вельяминов долго смеялся:
— Ну, барон! Это ж надо - так талантливо сыграть покойника!.. Но ежели раз похоронили, то жить ему теперь полагается до ста лет, никак не меньше!..
Григорий Христофорович фон Засс прожил на белом свете 86 лет, сойдя в могилу генералом от кавалерии.
Кто его теперь помнит? Да почти что никто. Ни Кубанской, ни Лабинской, ни Белорецкой «линий» больше нет. Укрепление, названное когда-то «Зассовским», давно скрыто. В советских исследованиях по истории Кавказских войн имя его не поминается, потому как деятель он был совершенно не «прогрессивный»...
Но зато есть в Краснодарском крае город Армавир. И, даст Бог, настанет однажды день, когда где-нибудь в самом его центре будет выбито рельефными золотыми буквами: «Основан в 1848 году генералом Г.Х. Зассом».

Вячеслав Николаевич Чистяков.
http://sozecatel-51.livejournal.com/176794.html
На фото памятник Г.Х.Зассу в г.Армавире. Фото И.Зенцовой

Материалы, фотографии и документы по истории ст.Прочноокопской