Шубины

Такая радость!
Сегодня получила данные VII ревизии 1816 года на своих Шубковских жителей.
Упорядочила и наполнила древо, особенно женщинами и детьми.)))

Как и предполагала, в деревне проживало три семьи, точнее три дома. После выхода наших Шубиных на свободу, данные на две другие семьи начисто пропадают из МК. Судя по всему, откупилась только одна семья. С землёй и хозяйством. Другие семьи куда-то переведены. Не могли же они раствориться?
Наши братья поделились так. Один - Василий Дометиев с потомками стали купцами (прямые наши), другой - Парфентий Дометиев - мещанами. И ещё приживальщик-племянник Ефим Сидоров тоже подался в мещане. Все обзавелись фамилией Шубины.
Их отец - Дометий Федоров умер как раз в 1820 году, когда случилась вся история. Интересно, это совпадение?

Выкупное дело пока найти не удалось.
Обратила внимание, что в двух местах в МК есть формулировка "отпущен на волю по прошению". Выходит, наши догадались попросить, а другие нет?
Да, понять бы, как там всё было.

Мои расчёты стоимости выкупа могут быть верны или нет. Но одно представляется безусловным - свобода досталась предкам очень непросто. Конечно, главный вопрос, на который хотелось бы найти ответ - откуда у крепостных крестьян, не ходивших в отход, деньги?

Версий пока три:
1. Девка «Агапка». Утешала или старого, или молодого барина. Утешила так хорошо, что ей и всей её семье дали вольную. Да ещё с землёй.
Версия красивая, но маловероятная. Если бы одну отпустили с приплодом, ещё куда ни шло. А за 200 лет в Шубках не было ни одного незаконнорожденного ребёнка (хотя барского байстрюка могли записать за мужем молодухи).
Короче, не считаем.
2. Продажа льна. Самая ходовая на Псковщине культура, продажная. Барин Вындомский в Тригорском основал крупнейшую полотняную мануфактуру в округе, поставлял полотно на флот. Сырьё использовал своё и немного покупного. Может быть, крестьяне выращивали льна больше, чем требовал оброк, остаток продавали?
Не очень понятно, как можно было часть урожая пустить мимо барского кармана. По идее, всё должно было отбираться без денег.
Но большие поля вокруг деревни (107 десятин на 15 душ при обычном наделе 4 десятины на душу, что больше почти в 2 раза среднего по губернии) позволяют думать, что это возможно. Единственное, обработать один мужик мог 3 десятины. Наши, конечно, работящие. Но тут есть заковыка – лён и сеяли, и собирали, и обрабатывали, как правило, женщины. Может, потому и справлялись?
3. Продажа водки. Водку гнали из ржи. Если были поля, то урожай было выгодно не продавать в виде зерна, а перегонять в спирт. Прибыль увеличивалась примерно в 10 раз. Поля большие, сажать рожь есть где. Теоретически, вариант возможный. Опять не понятно, как обходили барский карман. Как решали вопросы с государственными разрешениями.

Торговые версии отчасти подтверждаются тем, что рядом проходила крупнейшая в губернии Святогорская ярмарка при Святогорском монастыре Она продолжалась 7дней с 9 пятницы по Пасхе. Например, в 1856 году на ярмарку было привезено товаров на 40 960 рублей, продано на 28 700 рублей. Святые горы всего в 10 верстах от Шубков, что очень удобно. И жили наши всегда в своей деревне, даже будучи купцами. Значит, основное дело - источник доходов находился в деревне.

Где бы найти данные о том, чем торговали купцы Шубины?

Стоит немного остановиться на том, как переплелись родовые древа Ганнибалов и Вындомских.

Знаменитый основатель рода Ганнибалов Абрам Петрович – тот самый арапчёнок, крёстный сын Петра I. Он был сыном африканского вождя, захвачен в плен турками и подарен русскому царю. Мальчик оказался талантливым, вырос, выучился и дослужился до звания генерал-аншефа, стал главным военным инженером русской армии. После смерти Петра I был некоторое время в опале, но с воцарением Елизаветы Петровны вновь пошёл в гору. В 1742 году Елизавета пожаловала ему земли в Псковской губернии, где он основал усадьбу, названную Петровское, по своему отчеству, полученному от крёстного отца. Таким образом судьба крестьян в Петровском и Михайловском была аналогична судьбе Шубковских, с разницей в двадцать лет. Надо сказать, что отношение Ганнибала к крепостным было необычным для того времени. Сдавая часть имений в аренду, он включал в договор пункты, запрещающие телесные наказания крепостных и увеличение установленных норм барщины. Если арендатор нарушал эти пункты, Ганнибал расторгал договор по суду. Вындомские же были консервативны в своих взглядах.

Судьбы Ганнибалов, Вындомских и Пушкиных тесно переплелись.
У Абрама Петровича было одиннадцать детей, до взрослого состояния дожили четыре сына и три дочери. Нам интересны два его сына. Осип Абрамович женился на Марии Алексеевне Пушкиной. Их единственная дочь Надежда Осиповна вышла замуж за своего троюродного дядю Сергея Львовича Пушкина. Они стали родителями Александра Сергеевича Пушкина. Осип Абрамович поселился в Михайловском, доставшемся ему в числе ряда других деревень при разделе отцовского наследства, где и жил до самой смерти. Там им был благоустроен господский дом и заложен парк. Эта ветвь Ганнибалов и Пушкиных похоронена на территории Святогорского монастыря. Здесь же похоронен и поэт Пушкин.

Другой сын Абрама Петровича Исаак Петрович Ганнибал родился в отцовском селе Петровском, сделал хорошую военную карьеру, в том числе воевал под командованием Суворова. После женитьбы осел в Псковской губернии. Поступил на гражданскую службу оберфорстмейстером – лесничим. Дослужился до главного лесничего Псковской губернии.

Братья Ганнибалы обладали двумя сходными качествами – имели крутой нрав и были страшными транжирами. Ещё смолоду Осип Абрамович растратил такие суммы, что им с женой пришлось продать все имения, данные ей в приданое. Сведения о бесконечных долгах Исаака Абрамовича перед соседями и сослуживцами имеются в документах Псковского архива. Ему также пришлось продать отцовское имение в Тайцах. Эта семейная черта сохранилась и у внуков. Мы знаем, как широко тратил деньги Александр Сергеевич Пушкин, и как много долгов он оставил своей вдове. Внук Исаака Абрамовича Александр Яковлевич также был большой мастер делать долги. Для наших предков это послужило отличным поводом изменить свою судьбу.


Прилагаю портрет Абрама Петровича Ганнибала, Осипа Петровича Ганнибала и памятную плиту, установленную в Святогорском монастыре над фамильным захоронением Ганнибалов-Пушкиных, рядом с могилой Александра Сергеевича.

Соседский барин Александр Сергеевич

Примерно в 15 верстах от Шубков располагалось имение Ганнибалов Михайловское, подаренное когда-то Елизаветой Петровной Абраму Ганнибалу. Переходя по наследству от отца к сыну Осипу, а затем к его дочери Надежде Осиповне, имение стало местом проживания семьи Пушкиных и любимым уголком Александра Сергеевича. Здесь он жил подолгу, здесь написал многие свои произведения, здесь пропитывался «русским духом».

Барином он был «добрым», любил ходить на ярмарках в крестьянском платье, слушать рассказы бродяг и странников, подпевать слепым на паперти Святогорского монастыря. Много ездил по округе – связи между соседями были самые тесные, часто родственные. Троюродному брату Пушкина Александру Яковлевичу Ганнибалу принадлежала деревня Шубки.

Знали ли наши крестьяне Пушкина? Скорее всего, да. Наслышаны были наверняка. Александр Сергеевич часто наведывался в Тригорское, где Шубковские крестьяне отрабатывали барщину, неоднократно приезжал в Голубово, в дом к баронам Вревским, бывал во Вреве, куда в церковь еженедельно ходили наши. Встречные крестьяне ломили перед ним шапку, за спиной обсуждали «чудачества» барина. С его поэзией они вряд ли были знакомы в силу своей неграмотности. Он же впитывал в себя их образы, словечки, привычки, рабочую сноровку и праздничное удальство. Они видели одни и те же леса, поля, реки, деревья, слышали одних птиц и шорохи листвы, ели ягоды, собранные с одних и тех же полян, дышали одним воздухом. Они были частью жизни друг для друга.

Самое длительное пребывание Пушкина в Михайловском в 1924-1926 годах пришлось на время, когда Шубковские уже выкупились из крепостной зависимости, не обязаны были ходить на барщину и активно занимались обустройством своей новой жизни. Видеть соседского барина они могли только во время его дальних прогулок.

Прошло ещё десять лет. Тело убитого Пушкина везли зимой на санях для захоронения в Святогорском монастыре. Февраль 1837 года был суровым, дороги на Псковщине всюду занесло глубоким снегом. От Острова траурный поезд бежал уже не по дороге, а по реке Великой. Вокруг на полях снег, снег, снег… Когда гроб с телом Пушкина привезли в Святогорский монастырь, послали за крестьянами, чтобы рыть могилу. Зима была суровая. Земля, как камень – ни ломом, ни лопатой не возьмешь. Зажгли костры, чтобы хоть немного отогреть землю. Поднося гроб к могиле, трижды качнули его в сторону родного дома в Михайловском — таков старинный псковский обычай. Опустив прах в землю, закидали могилу скованными морозом комьями земли, насыпали холмик, поставили простой сосновый крест. Были ли при этом наши родные? Кто знает…

Прошло много лет, сменилось почти три поколения крестьян, Пушкина давно не было в живых, когда он опять весомо и зримо вошёл в жизнь предков. В 1899 году с небывалым размахом отмечалось столетие со дня рождения поэта.

Задолго до праздника в деревнях были приостановлены все полевые работы. Люди были мобилизованы на ремонт дорог, мостов, на сооружение около Святогорского монастыря временного помпезного «Храма Славы Пушкина», ремонт присутственных зданий Святогорья и другие работы. В Святые Горы понаехали маркитанты и кабатчики всех рангов и мастей. Для наблюдения за порядком со всех уездов губернии были сняты и направлены в Святые Горы урядники, жандармы, приставы. В помощь им прибыла воинская часть из псковского гарнизона, разбившая свой лагерь неподалеку от обители. Псковский губернатор в своем секретном циркуляре уездным властям повелел, чтобы «при приезде господ гостей и начальствующих лиц велось тщательное наблюдение над местными крестьянами, дабы не подавалось ими никаких прошений и жалоб; всех неряшливо и бедно одетых не пускать в места скопления господ гостей, а также в сады и парки. Всюду обеспечить чистоту и опрятность. А особливо также смотреть за лицами нетрезвого состояния, немедля забирая их в арестантский дом».

Программа для господ и простого люда отличалась. Первые места во всех мероприятиях занимали сыновья А. С. Пушкина и его племянник. Далее шествовал Псковский губернатор К. И. Пащенко и товарищ министра внутренних дел барон А. А. Икскуль-фон-Гильденбандт. За ними виднелся целый ряд блестящих мундиров и нарядных женских костюмов.
Планировалось торжественное заседание, концерт и постановка по пьесе Пушкина «Скупой рыцарь». Гостей приглашали в Михайловское, во вновь отстроенный сыном дом поэта, в Тригорское в усадьбу Осиповой-Вульф, а также в Святогорский монастырь к могиле поэта и на торжественную панихиду. В монастырь пускали только по особым пропускам, отпечатанным в типографии псковского губернатора.

Простой люд ожидали народные гулянья. Была построена открытая сцена, установлены качели и карусель, столбы для лазанья. Однако по причине дождя распорядители вынуждены были отложить на некоторое время представление для народа. Оно состоялось в закрытом театре по окончании торжественного заседания. При огромном стечении зрителей был дан «Скупой рыцарь»: «Восторг этой публики, видевшей представление впервые, описать невозможно». На следующий день для простого народа на открытой сцене исполнялись фрагменты спектаклей «Борис Годунов», «Каменный гость», «Пиковая дама» и другие. Представление «Русалки» прошло вечером в закрытом театре. Многие именитые гости к этому времени уехали, и в театр были допущены лица из простого народа. Их восхищению не было предела.

Во время торжеств организаторами бесплатно раздавались сочинения А. С. Пушкина, и народ толпами бежал получать эти книги, видя в них лишь подходящий материал для табачных самокруток: «Иди, брат, книжку брать на цигарки». Настоящее знакомство народа с произведениями его величайшего поэта стало возможным только после распространения грамотности в России.
Само празднество юбилея А. С. Пушкина в Святых Горах вызвало множество вымыслов и невероятных предположений среди местного населения. Съезд господ и готовность солдат охранять их, многие крестьяне воспринимали как подготовку к войне. Другие считали, что праздник устроен в честь святого: «Чистоту производят такую везде, что Боже мой!.. Для святого все!.. Пучкин прозывался… Как же не святой, если винные лавки закрыли, чтобы было потише?».

А что же наши предки? Трудно представить, чтобы такие грандиозные события прошли мимо них. На празднестве собралось более пяти тысяч человек. Значит, где-то в этой толпе ходил шестнадцатилетний Фёдор и его будущая невеста Мария, на балаганах толкались их братья и сёстры. Книжку на цыгарки, наверное, взял отец Фёдора Иван Георгиев. И все вместе они, затаив дыхание, смотрели вечером представления «Скупого рыцаря», «Пиковой дамы», «Русалки». Интересно, что осталось в памяти прадедов об этих днях?

Много позже, в 1937 году советская власть устроила многолюдные мероприятия в честь 100-летия со дня гибели Пушкина. Опять в Святые горы съехались тысячи гостей. Опять проводились торжественные заседания и концерты. Но наши родственники в этом уже не участвовали. Они жили в Санкт-Петербургской губернии. Сыновья Николай и Михаил служили в РККА, старшие дочери Елизавета и Клава уехали в Ленинград работать на ткацкую фабрику, только Сима оставалась с матерью и отцом в Орлино.

Сейчас земля, на которой когда-то стояли наши деревни, отнесена к территории Пушкинского музея-заповедника, она охраняется государством.


Картина Н.Н.Репина Пушкин в Михайловском, 1998 год.

Это описание к плану:
«Геометрический Специальный План Псковской губернии Опочецкого уезда дачи деревни Шубки, пустошей Зазерни и Пуховки, владения Опочецкого 3 гильдии купца Харитона Иванова, мещан Алексея Парфенова, Филата и Алексея Ефимовых. Поверка межи и снятие ситуации учинено в 1855 году. План сочинен с отклонением магнитной стрелки на три градуса в правую сторону.
В них земли: в деревни Шубки восемьдесят четыре десятины, в пустоши Зазерницы девять десятин тысяча двести две сажени, в пустоши Пуховой одиннадцать десятин, две тысячи восемьдесят девять сажен».