Тавастшерна

1Mike Dash has done, in a few minutes, a far better job on this than I have in an hour: ‘Especially fascinating article today, enough to inspire a brief burst of research when I am actually supposed to be researching slave traders on Easter Island in the 1860s… the story actually seems well attested. I presume you have done some basic searching, which reveals some additional family info on Ancestry.com by a 10th generation granddaughter, including a supposed portrait, and quite a long and apparently well sourced extract from WHB Saunders’s Legends and Traditions of Huntingdonshire of 1888. There is a DNB entry on Alpherry by SL Sadler, and five nicely researched pages on him in the Slavonic and East European Studies Review for 1987. Another detailed account comes from Anthony Glenn Cross’s Cambridge – Some Russian Connections – a lecture delivered on his assuming the post of Professor of Slavonic Studies in 1987, which might therefore be thought likely reliable. According to Cross, Alphery actually attended St John’s College, Cambridge and later migrated to Clare College (BA 1611/12). Cross says that he arrived in England in 1601 not as a refugee but as a youth (a gentleman, not a prince; there is no mention of imperial blood till 1714) sent over by Boris Godunov. His real name was apparently Mikifor Olfer’evich Grigor’ev. He came with three other youths, whose fates are unknown. No contemporary reference, apparently, to their being brothers, or to the others dying of smallpox. They dispersed, on to Ireland and the other two to India as servants of the East India Company. Alphery converted to the CofE and became a fierce opponent of Orthodoxy, and this led him to resist several efforts to bring him home – one of them an attempted kidnapping. It’s not quite clear why the Muscovites made such strenuous efforts, over the course of a decade, to have him returned to his homeland. There are still some monuments to the family – the graves of his wife and a daughter can still be seen at Woolley. There is some mention in a couple of the sources of the person who took him in when he first arrived in England, and found him his church living in Huntingdonshire: one John Bedell, who while sometimes described as Russian was probably a merchant of the Muscovy Company.

1573 - двор Ивана Грозного

Григоръев Ивашко 28
Григорьев Володка Иванов сын 37
Григорьев Гриша 40
Григорьев Замятня 5 об.
Григорьев Истома 4об.
Григорьев Лешук 8
Григорьев Матюша 38
Григорьев Мещанко 32 об.
Григорьев Микифорко 18 об.
Григорьев Митка 30
Григорьев Михайло 21
Григорьев Олеша 36
Григорьев Олешка 34 об.
Григорьев Ондрюша 23 об.
Григорьев Онтонко 26
Григорьев Офонка 27 об.
Григорьев Петр 1
Григорьев Сенка 27 об.
Григорьев Соловко 33
Григорьев Тренка 30
Григорьев Третьяк 32 об.
Григорьев Фадейко 18
Григорьев Фегко 17 об.
Григорьев Филка 18 об.
Григорьев Шарапко

Государевы царя и великого князя задворные конюхи.

Михайло Григорьев . Денег 7 рублев. Поместья 100 четьи.

троице сергиева лавра-

Род Григорьевых/ Ильи'118', Симеона'119), Агрипины'120', Иакова'121'.

Об отпущении Королевых посланников (1556 год)

«Того же месяца отпустил государь Филипа короля Англиньского посланников Рыцерта [Ричарда] да Юрья, а с ними послал своего посланника Непею Вологжанина з грамотою; а писал х кролю о любви и о ссылке [т. е. посылке – отправке послов], и людем его царь и великий князь пожаловал, в своих государьствах велел учинити пристанище корабелное на Двине, и торг по всему государьству повольной дал, также и на Москве двором устроил».
ПСРЛ.Т. 13. С. 270.

Осип Непея Григорьев
Дьяк Посольского приказа, первый российский посланник в Англии (1556–1557)

В мае 1553 года из устья Темзы вышло три корабля под командованием адмирала Хью Уиллоуби с целью пройти северными морями до Китая и Индии. Этот возможный (как тогда казалось), но неведомый для западноевропейцев путь был выбран в связи с тем, что известный после экспедиции португальца Васко да Гама 1498 года южный путь в Индию был в руках Португалии. Однако сказочные планы не сбылись. Два корабля вынуждены были остаться на зимовку в Нокуевой губе Кольского полуострова, где весь экипаж замерз вместе с адмиралом зимой 1553-1554 годов. Весной эти корабли были обнаружены русскими промышленниками, а в следующем году товары с них и сами корабли были доставлены в устье Северной Двины и переданы англичанам.
Лишь один из английских кораблей, Ричарда Ченслера (Чен-слора), 24 августа 1553 года добрался до устья Северной Двины и бросил якорь близ Николо-Корельского монастыря. В Холмогорской летописи сказано: «24 августа прииде корабль по морю на усть Двины реки, и обослався, приехали на Колмогоры в малых судехи нарекся послом от аглинского короля Едварта [Эдуарда VI]: "При-идох к великому князю"». После переговоров в Москве с Иваном Грозным, в марте 1554 года английский капитан был отпущен из Москвы к себе на родину.
Несмотря на неудачу экспедиции, снарядившая и направившая ее компания, ознакомившись с обстоятельным отчетом Ченслера, в котором четко излагались выгоды торговли с Россией, решила продолжить свою деятельность. Вскоре она стала именоваться Московской торговой компанией и сосредоточила в своих руках монополию торговли с Россией.
В октябре 1555 года Ченслер снова оказался в Москве, теперь уже как английский посол. Получив жалованную царскую грамоту на право свободной торговли англичан в России и открытие английских факторий в Холмогорах, Вологде и Москве, он отбывает в марте 1556 года к устью Северной Двины, а оттуда – в Лондон. Вместе с Ченслером в Англию направляется и первое русское посольство во главе с Осипом (Иосифом) Непеей. Из четырех английских кораблей два погибли на полпути, корабль Ченслера – у берегов Шотландии. Погиб и Ричард Ченслер со своим старшим сыном.
Чудом спасшийся Непея из Шотландии был доставлен в Англию и принят торжествен но и пышно членами торговой компании, королем Филиппом и королевой Марией I Тюдор. Московская компания дала для него бал, а во время тоста за здоровье Непеи ему было объявлено, что компания берет на себя все расходы его пути и пребывания в Шотландии и Англии. Один из англичан, описавший прием Непеи, отмечал, что «ничего подобного не бывало в прежние времена». Русский посол, как отмечается в королевской грамоте, произвел при дворе самое лучшее впечатление своей рассудительностью и степенностью.
В мае 1557 года Непея вместе с новым английским послом Антонием Дженкинсоном отправился в Россию. Через два месяца они высадились в устье Северной Двины. Через шесть дней после этого, когда перегрузили вещи и королевские подарки наречные суда, Непея поплыл вверх по Северной Двине через Холмогоры и Устюг в Вологду. Здесь всё было перегружено на телеги, и русский посол выехал в Москву, куда и прибыл через две недели. Непея привез в Россию «мастеров многих, дохторов, и злату и серебру искателей, и иных многих мастеров», и доктора Стандиша. Царю он передал подарки из Англии, среди них «лва и лвицу живых», и две грамоты английских купцов.
Так в 1553–1557 годах установились дипломатические и торговые отношения между Россией и Англией.
Закончив посольские дела, Непея занимается повседневными делами в Посольском приказе. Во время второго посещения России Дженкинсону пришлось почти год ждать аудиенции у царя. Он уже хотел уезжать в Англию, но его посетил Осип Непея и убедил набраться терпения и подождать. Вскоре англичанин был приглашен на обед к царю и, получив от него разрешение, в апреле 1562 года отбыл в Персию с послом этой страны.
В августе 1566 года дьяк Осип Непея присутствовал на заседаниях Земского собора, решавшего вопрос о Ливонской войне.
В 1570 году, при отпуске из Москвы послов польского короля, Иван Грозный заверил их, что вскоре от него к польскому королю будут отправлены «послы великие» во главе с князем Иваном Канбаровым и дьяком Осипом Непеей Григорьевым . Однако, как свидетельствует «отпуск» послов от 10 января 1571 года, в составе посольства в Польшу значился уже дьяк Петр Протасьев. Следовательно, по каким-то причинам дьяк Осип Непея Григорьев был отстранен от этого посольства.
Такие сведения имеются об этом человеке в источниках и литературе. Они, однако, порождают ряд вопросов. В частности, почему в Никоновской (Патриаршей) летописи Осип Непея записан «вологжанином», – и какова его судьба после 1570 года?
Ни в литературе, ни в известных нам источниках не имеется данных о дальнейшей судьбе Осипа Непеи Григорьева . Однако есть основания на этот счет высказать, на наш взгляд, аргументированные предположения.
Известно, что опричный разгром Великого Новгорода явился толчком к казням в Москве, прошедшим летом 1570 года. Жертвами репрессий стали многие представители знати, высшей приказной бюрократии – дьяки московских земских приказов, даже опричной верхушки. Опале подверглось и руководство Посольского приказа. Глава приказа и печатник (хранитель государственной печати), талантливый дипломат Иван Михайлович Висковатый и близкие к нему дьяки ряда земских приказов были казнены.
Не лег ли царский гнев и на плечи дьяка Посольского приказа Осипа Непеи? Но среди казненных в Синодике опальных Ивана Грозного имя этого дьяка не значится. Возможно, он был сослан в Вологодский край, поэтому в Никоновской летописи Непея и фигурирует как «вологжанин». И, по всей вероятности, это определение было внесено в летопись «задним числом» – в ходе известной правки ее текста в 1570-е годы.
Еще один штрих из начальных русско-английских отношений. Англичане добивались исключительного права торговли с Россией северным путем, чтобы здесь «никакие другие иноземцы не были допускаемы и не имели дозволения приставать или торговать». Объясняли они это тем, что путь открыли будто бы именно англичане. Однако это не так. Уже в XV веке поморы Севера России на лодьях ходили для промыслов на Грумант (остров Шпицберген). Северным путем шли дьяк Василий Далматов из Дании (1501 год), толмач (переводчик) Григорий Истома в Данию (1507 год), посол Дмитрий Герасимов в Рим (1525 год). Описание этого пути по рассказу Григория Истомы дал Сигизмунд Герберштейн, дважды побывавший в России послом Германии, в своих «Записках о Московитских делах», публиковавшихся с 1549 года и широко известных в Европе.
Число кораблей, прибывавших из разных стран Европы в устье Северной Двины, росло, особенно с основанием Архангельска (1584). Возрастало и значение Вологды как важнейшего пункта, находившегося в начале Сухоно-Двинского пути, по которому шла основная масса товаров заграничной торговли.
Ю. С. Васильев


Царя и великого князя посланник пришел
(1557 год)
«Того же месяца [сентября] пришел посланник царя и великого князя Осиф Непея от Филипа, короля Изшпаньскаго и Англиньского и от королевы Марии. А сказал Непея, что едучи в Англиньскую землю, розбило их корабли в море, и королев посланник Рыцерт [Ричард] с товарищи утонул в море, а их прибило в Штоцкое [Шотландское] королевъство, и оттоле его выпустили в Аглиньскую землю, и король Филип принял царя и великого князя присылку с великою любовию и честию и х царю его великому князю отпустил. А писали с ним король Филип и королева Марья с великою любовию и почестию и в поминъках прислали лва да лвицу живы, да король прислал доспел свой полной да скорлаты и отласы многие, и Непее во своем жалованьи дачку учинили великую, и царя и великого князя гостем путь чист учинили и двор им в болшем своем городе в Дуньском дали и безо всяких пошлин торговати велели. Да отпустил с Непеею мастеров многих дохторов, и злату и серебру искателей и делателей, и иных многих мастеров, и пришли с Непеею вместе».
ПСРЛ. Т. 13. С. 285-286.

Однако Годунов не остановился перед тем, чтобы отправить русских юношей в Европу для обучения языкам. Так, при нем впервые были посланы в Европу несколько молодых юношей: в 1602 г. в Англию из Архангельска отправились «Микифорка Олферьев сын Григорьев, Софонко Михайлов сын Кожухов, Казаринко Давыдов и Федька Костомаров». Они должны были обучаться в лучших английских учебных заведениях: Винчестере, Итоне, Кембридже, Оксфорде.
Много лет сведений о них нет: царь Борис умирает, в стране начинается Смута, на престоле меняются самозванцы и до русских юношей никому не было дела. С установлением относительного порядка в России о них все-таки вспомнили: в каких-то приказных бумагах отыскались записи. Русское правительство забеспокоилось и наказало своему послу узнать о них. Как выяснилось, после обучения в университетах один из них стал англиканским священником в Лондоне, другой жил «в Ирлянской земле от короля их секретарь», третий и четвертый «в Индейской земле от гостей в торговле [т. е. в Ост-Индской компании]».
Оказалось, что они, «позадавневшие» в Англии, совсем не рвутся назад. Как сообщал посол, Никифор Григорьев «на нашу православную веру говорит многую хулу и боится, чтобы его вместе с товарищи не выдали снова в Московское государство». Его все-таки удалось привести к русскому послу и уж хотели насильно вернуть в родное лоно, да не вышло – удалось ему убежать. Англичане, за помощью к которым обратился посол, категорически отказались помогать в высылке – уже тогда Англия не выдавала беженцев и уважала достоинство частного человека, ни в грош не ценившегося на родине. Через несколько лет другой посол опять пытался вернуть беглецов. Он встретился с тем же Никифором Григорьевым, убеждая его, чтобы он «поехал бы в Москву, и государеву милость ему сказывал, и не боялся, и всякими мерами ему разговаривал». Но Никифор, зная, конечно, какими «милостями» он будет награжден на родине, отказался вернуться, и, как возмущенно записал посол, Никифор от него «пошел, а образом [т. е. так, как следует перед царским послом] не кланеетца». Так и не удалось, несмотря на неоднократные настойчивые попытки русских послов, вернуть обратно русских беглецов, одних из первых в длинном ряду невозвращенцев.
Недавно историк Кэти Шулински (Cathy Czulinski) сумела выяснить судьбу тех, кого 400 лет тому назад русский царь и судьба забросила так далеко от родины. Рассказ о них очень занимателен и, как замечает автор, мог бы послужить основой захватывающего приключенческого романа.
Итак, двое оказались «в Индейской земле» – это были Казаринко Давыдов и Софонко Михайлов, завербовавшиеся на службу в английскую Ост-Индскую компанию и отправившиеся на остров Яву в качестве торговых агентов. Кассариан Давыд и Софоний Кожушке, как они именовались там, много лет провели на разных островах индонезийского архипелага, скупая и отправляя в Англию пряности и алмазы. Судя по их донесениям, обнаруженным историком в архивах, им пришлось несладко: тут и жестокая конкуренция со стороны голландской Ост-Индской компании, и воинственные племена, отнюдь не приветствовавшие незваных пришельцев, и плен, и заточение, и настоящие военные действия, и неожиданные встречи с друзьями…
Но чем и как окончилась их жизнь, так и осталось неизвестным…
Третий студент – Федор Костомаров, как мы знаем из посольских донесений, стал «королевским секретарем» в Ирландии, т. е. одним из многих английских чиновников. В Ирландии он женился и более о нем ничего не известно. Автор предположил, что все сведения о нем исчезают из ирландских источников потому, что он мог уехать, как сделали многие ирландцы, в далекие земли Нового Света.
Более всего мы знаем о последнем студенте – Никифоре Олферьеве сыне Григорьеве, известном в Англии как Mikipher Alphery. Он окончил Оксфорд, защитился на степень бакалавра, стал сначала дьяконом, потом англиканским священником. Он женился, в семье родилось 8 детей, в 1618 г. стал настоятелем церкви в деревне Woolley недалеко от города Huntingdon в Восточной Англии (примерно в 100 км к северу от Лондона [15]). Во время преследований войсками Кромвеля господствующей церкви Никифора буквально выкинули и из церкви, и из церковного дома. Он пережил немало трудностей, пока наконец, с возвращением на престол династии Стюартов, зажил более спокойно. В последние годы он жил в Лондоне, в районе Хаммерсмит, а в 1668 г. скончался.