Сумины дворянский род Тверской губернии

Аллилуйя - сегодня рылся на сайте www.vostlit.ru и в очередной раз нашел еще одно недостающее звено цепи.

ДЕСЯТНЯ НОВИКОВ, ПОВЕРСТАННЫХ В 1596 ГОДУ.


В библиотеке Архива Министерства Иностранных Дел в Москве находится, под № 120/167, небольшая рукопись в полдесть (на 88 лл.), представляющая весьма значительный исторический и генеалогический интерес. Содержание рукописи - десятня новиков всех городов Московской (Но самой Москвы нет) и Новгородской земли неслужилых и безпоместных, которые были поверстаны поместным окладом по государеву указу, состоявшемуся в Апреле 1596 (7104) года.

Памятник, заключающийся в описываемой рукописи, не дошел в подлиннике - по палеографическим признакам, и по бумаге (знак - герб города Амстердама) хранящийся в Архиве список (Список был сверен с оригиналом, в настоящее время утраченным; по сверке сделаны были исправления описок и вставка пропущенныхъ слов. Кое-где на полях приписаны целые строки, пропущенныя переписчиком. Несмотря на поверку копии нельзя не отметить, что чтение некоторых фамилий весьма сомнительно) не может быть старше последних лет ХVІІ века, а правильнее считать его относящимся к первым годам XVIII столетия. Рукопись когда-то принадлежала [114] подполковнику Ивану Хомутову и подарена в библиотеку Архива титулярным советником Павлом Зориным.

Сводная десятня новиков почти всего Московского государства сама по себе представляетъ явление необычное, а время составления придает ей особенную важность.

По государеву указу бояре князь Тимофей Романович Трубецкой да князь Федор Иванович Хворостинин да дьяки Андрей Татьянин и Филипп Голенищев верстали поместным жалованьем юных детей боярских «от отцов детей и от братей братью и от дядей племянников, вьспрашивая про них тех городов детей боярских». Самый сыск всюду пропущен, оставлено лишь переименование губных старост, городовых прикащиков и простых детей боярских, присутствовавших «у верстанья и у роспросу». Документу придан характер справочного перечневаго списка; «у подлинного списка» была «припись дьяка Андрея Татьянина». Конечно, если бы сохранилась запись роспроса о семейном положении вновь поверстанных новиков, мы имели бы драгоценнейший генеалогический материал для эпохи очень скудной подобными сведениями, но и то, что сохранилось весьма интересно.

Мы не должны забывать, что все эти юноши 1596 года составляютъ кадры деятелей Смутного времени.

В десятне находятся не только городовые дети боярские, но и «двор». Встречаются и служилые «земцы».


Старица.

(Строка с указанием четвертей пропущена).

Володимер Сотников сын Толмачов, [139]

Афонасей Иванов сын Сумина,

Микита Другинин сын Толмачов.

А у Сумы дети – Колышка, да Курдюк, да Лущиха, да Роман, да Иванко Мясной, да Юшка, да Микита.
А у Курдюка Сумина сын Григореи.

А у Григорья сын Ларион. А у Ивана у Лузщихи сын Василий.

ИЗ ИСТОРИИ БОЯРСТВА ТВЕРИ КОНЦА XIII-XVBB.: РОД КОРОБОВЫХ, КОНДЫРЕВЫХ, ИЗМАЙЛОВЫХ, СПЯЧЕВЫХ И БАБКИНЫХ
А.В. КУЗЬМИН
Как известно, документы прошлого о происхождении древнерусской политической элиты по разным землям Северо-Восточной Руси XIII-XV вв. сохранились неравномерно, что затрудняет изучение данной проблемы. До настоящего времени в фондах архивов, рукописных собраний библиотек, музеев и в частных коллекциях среди генеалогических источников допетровского периода наиболее полно представлены документы, связанные с определенным кругом родов, находившихся, начиная с рубежа XIII-XIV вв., на службе у великих князей московских. Значительная часть росписей столичной нетитулованной знати боярского и княжеского происхождения попала в состав 43 глав официального «Государева родословца» 1555 г. Родословные росписи и прочие документы региональной элиты Московского государства, за исключением основной части титулованной знати и тверского боярского рода Борисовых-Бороздиных, сюда не вошли. В середине - второй половине XVI в. выборочно они были включены в частные списки родословных книг. Пройдя редактирование и пополнение первоначальных текстов росписей, они в основном сохранились в копиях и списках конца XVI-XVHI вв. В ряде случаев росписи таких фамилий, относящихся преимущественно к кругу нетитулованной знати, составили вторую часть родословных источников и имели свой особый заголовок: «Приписные роды, которых в Государеве родословце нет»1; в других - собирались в специальные подборки росписей региональной знати, которые имели собственные заголовки: «Здеся писаны роды дети боярские тверичи»2 или «Здеся писаны роды детей боярских резаньцов»3.

Для тверских боярских фамилий примером составления собственных росписей стала родословная Борисовых-Бороздиных, которая еще до «Государева родословца» 1555 г.4 попала в состав так называемой Румянцевской редакции родословных книг 40-х гг. XVI в.5 Разбор родословной легенды данной фамилии показывает, что ее создатели, как и большинство им подобных, уже во второй четверти XVI в. не обладали совокупностью всех достоверных знаний по истории своего рода. Они ошибочно относили возникновение рода, а также начало службы в Твери предков Борисовых-Бороздиных лишь ко времени правления великого князя Ивана Михайловича (1399-1425). Позднее более опытные составители родословных легенд попытались исправить такую хронологическую неувязку, «вспомнив» в XVII в. службу предков данной фамилии при дворе великого князя Александра Михайловича (1325-1339)6. Тем не менее анализ информации сохранившихся до нашего времени источников показал, что и в этом случае реконструкция ранней истории Борисовых-Бороздиных была не совсем верна, так как их реальные предки находились на службе в Твери уже в последней четверти XIII в. (боярин Гавриил Юрьевич), а родоначальник -Лазарь («Лазыня») начал свою службу, возможно, еще в начале XIII в. у великого князя владимирского Всеволода Юрьевича Большое Гнездо (f 1212)7.

Отсутствие четкой, а главное достоверной «памяти» о времени происхождения и начале службы было характерно не только для Борисовых-Бороздиных, но и для ряда других тверских боярских фамилий. Анализ данных родословных источников XVI-XVII вв. позволяет сделать вывод об определенной эклектичности родословных легенд тверичей в тех элементах, которые касаются такой важной физической и антропологической категории, как время. Как и в случае с московскими боярскими фамилиями, ряд тверских служилых родов из-за влияния внешних и внутренних факторов намеренно приписывал себе во второй половине XVI—XVII вв. иностранное происхождение. При этом они весьма смутно осознавали реальное прошлое своего рода и подчас не знали генеалогии даже ближайших родственников (либо из-за конъюнктурных целей в местничестве, либо из-за отсутствия традиции составления своей родословной росписи еще в XVI в.)- Данные факторы были характерны не только для рассмотренных ранее росписей Бибиковых, Нащокиных, Олферьевых, Бездниных, Ветреных, Ляпуновых, Нагих, Собакиных и Ельчиных8, но и для генеалогических источников ряда других тверских фамилий. В нашем случае объектом изучения станут жившие в XIII-XV вв. представители рода Коробовых, к которому относились как потомки данной фамилии, так и их ближайшие однородцы - Кондыревы (Киндыревы), Измайловы, Спячевы (Спячие) и Бабкины. Роспись рода Коробовых в некоторых списках особого извода родословных книг редакции 43 главы с приписными открывает родословные тверских боярских фамилий в разделе «Приписные роды, которых в Государеве родословце нет»9.

Коробовы, как и Борисовы-Бороздины, выводили себя «из Литвы». Сходным элементом в их росписях было и время выезда. Согласно источнику предок Коробовых выехал в Тверь на службу к великому князю Ивану Михайловичу10. Зависимость данных элементов родословной легенды Коробовых от ранее существовавшей родословной легенды Бороздиных подтверждает текстологический анализ данных генеалогических источников:

Роспись рода Бороздиных в Румянцевской редакции родословных книг 40-х гг. XVI в.: Роспись рода Коробовых в редакции 43 главы с приписными второй половины XVI в.:
«К великому князю Ивану Михайловичю Тферскому вышол из Литвы Юрьи Лазынич»11. «Марко Демидов из Литвы приехал к великому князю Ивану Михайловичю во Тверь (курсив мой. - А.К.)»12.

Данное наблюдение позволяет поставить под сомнение, как и в случае исследования росписей других тверских родов, достоверность сведений родословной легенды о времени появления предков Коробовых на службе в Тверском княжестве. Ее обоснованность следует проверить с помощью сравнительного и ретроспективного анализа сохранившихся источников, которые имеют информацию о лицах, живших в XIII-XV вв.

Росписи Коробовых и их однородцев, сохранившиеся в составе частных редакций родословных книг XVI-XVTII вв., содержат данные, что у Марка Демидовича было два сына: Константин и Александр Хвост. От младшего из них выводили свои ветви Спячевы (Спячие) и Бабкины, краткие и полные росписи которых в настоящее время не встречены ни в составе общей родословной Коробовых, ни в виде самостоятельных росписей13. Последние имеют сведения лишь о потомках Константина Марковича, у которого по родословцам известен сын Михаил Ендо-гур (Ендегор), имевший трех сыновей - Василия, Якова и Измаила. В летописях отражена деятельность в середине XV в. их сыновей, находившихся на службе в Твери у великого князя Бориса Александровича (1425-1461). Таким образом, налицо обнаруживается несостоятельность хронологической составляющей родословной легенды. Очевидно, что ее данные следует рассматривать всего лишь как начало отсчета времени, с которого потомки Марка Демидовича помнили себя в Твери, а отнюдь не как реальное начало истории их рода. К какому же времени можно его отнести?

Время жизни представителей рода Коробовых (приблизительно по 35—40 лет на одно колено14) показывает, что первые из них должны были жить в XIII в. Источники не сохранили, к сожалению, сведений о Демиде и Марке. Между тем топонимы, производные от их имен, в ряде случаев встречаются на территории позднейшего Тверского уезда в XVI в.15 Более реальной представляется фигура Александра Марковича Хвоста. Его следует отождествить с Олексой Марковичем, который в первой четверти XIV в. служил в Твери. Александр Хвост был боярином великого князя Михаила Ярославича (1285—1318), который в 1304 г. получил в Орде от хана Тохты ярлык на Великое княжество Владимирское, сохранявшийся им вплоть до 1317 г.

После битвы под Бортеневом (1317) «великий князь» послал в 1318 г. «Олексоу Марковича на Москву посольствомъ о любви», где «оуби его Юрии князь»16.

Племянник Александра Хвоста - Михаил Константинович известен своей службой при дворе великого князя Михаила Александровича (1367-1399). Род его занятий также был связан с посольской деятельностью. В 1375 г. правитель Твери «доконча» с Новгородской землей, «приславъ своего посла в Нов-городъ Михаила Костянтиновица»17. В тверской волости Шестка в середине XVI в. известна дер. Ендогурово, находившаяся по соседству с селом Спячево «въ Суземье», один из владельцев которых боярин тверского владыки Семен Константинович Бабкин. Ему также принадлежало сельцо Городище. Соседями его были родственники - Семен и Иван Васильевы дети Бабкины, владельцы села Хвостово. Рядом с ними располагались вотчины их однородцев из числа Спячевых и Бабкиных18. Во владении Тверского Савина монастыря числились деревни Хвастово и Олексино, а в Тутанском - деревня Бабкино19. Еще ряд деревень с названием «Бабкино» в начале XVI в. упоминается в За-мыцком стане Переяславского уезда, на его границе с Дмитровскими и Кашинскими станами и волостями, а также в Мушковой волости Дмитровского уезда20. В это же время на пограничье Клинских станов и волостей с Локнышским станом Рузского уезда известна деревня Сидорова, принадлежавшая Василию Спячеву. Клинскими деревнями (Грибановская и Юрятино) владели дети Ивана Спячева21. В находившейся к югу от г. Белгорода тверской волости Рокитна22 было еще одно Ендогурово. Интересно отметить, что в этой же волости расположена деревня Гурленево23, название которой очевидно происходит от прозвища известного киличея великого князя Михаила Александровича - Федора Гурленя24. Указанные выше владения Спячевых и Бабкиных - это фрагменты первоначальных вотчин потомков Марка Демидовича, которые, судя по значительным данным топонимики25, по-видимому, несомненно восходят к землевладению тверских бояр Александра Хвоста и Михаила Ендогура.

Иван Короб, единственный сын Василия Михайловича, в источниках не упоминается. Интересно отметить, что недалеко от упоминавшегося ранее села Спячево в тверской волости Суземье находилась деревня Коробова. В 40-е гг. XVI в. как поместье по половинам она принадлежала князю Д.И. Пункову Микулинскому и боярскому сыну Д.Ф. Рыскунову26. Не исключено, что ранее эта деревня могла принадлежать Ивану Коробу. У него было два сына - бездетный Юрий и Андрей. После присоединения Твери к Москве в 1485 г. А.И. Коробов стал видным воеводой. Он был замешан в дворцовых интригах в конце 90-х гг. XV в. на стороне будущего великого князя Василия III Ивановича. Его биография исследована А.А. Зиминым27.

Двоюродный брат И.В. Короба Ендогурова - Иван Яковлевич Киндырь (Кондырь) известен как боярин и наместник в Кашине (1452-1453) великого князя Бориса Александровича28. Интересно отметить, что здесь в Дубенском стане находилась деревня Бабкино, тянувшая к сельцу Селищо. В статусе «выделка» в конце первой четверти XVI в. оно принадлежало Арине, вдове Г.С. Полозова29. В упоминавшейся ранее волости Шестка у Тверского Троицкого монастыря («что Троица во Твери внутри городе за владычнимъ дворомъ») в середине XVI в. была вотчина - деревня Киндырево и Яковлеве30. Есть большие основания предполагать, что прежде их владельцем являлся Иван Яковлевич Киндырь. У него было четыре сына: Дмитрий, бездетный Константин, Михаил и Василий. Старший из детей И.Я. Киндыря Ендогурова еще в 1476 г., т.е. до падения Твери, перешел вместе с представителями других родов: Бороздиных, Житовых, Бокеевых и Карповых - на службу в Москву31. Здесь он, как и А.И. Коробов, сделал удачную карьеру32.

Двоюродный дядя А.И. Коробова и Д.И. Кондырева - Лев Измаилович также известен своей службой у тверского великого князя Бориса Александровича. В 1446 г. он был вторым наместником в занятом тверичами Ржеве33. В зиму 1446-1447 гг. вместе с боярином М.Б. Плещеевым Лев Измаилович, воюя на стороне великого князя Василия II Васильевича Тёмного, принимал участие в захвате Москвы. В этой операции он командовал тверским отрядом (100 человек)34. Единственный населенный пункт, который можно связать с именем его отца, находится в тверской волости Чаглово. Здесь в 40-е гг. XVI в. за московским помещиком В.В. Хомутовым числилась дер. Измайлово35. У Льва Измаиловича известны сыновья - Василий и Юрий.

В конце XV - начале XVI в. никто из потомков Марка Демидовича на службе в Москве не смог получить думного чина. Возвышение его рода приходится лишь на XVII в. и связано в первую очередь с видной службой представителей фамилии Кондыревых. Несмотря на всю хронологическую несостоятельность своей легенды, они твердо держались ее вплоть до подачи 29 марта 1686 г. своей росписи в Палату родословных дел36. Между тем их однородны Коробовы пошли в XVII в. по пути Борисовых-Бороздиных и попытались исправить явное несоответствие степени древности своей фамилии. В новой редакции родословной росписи, поданной 19 мая 1686 г., утверждалось, что «лета 6811-м (1302/1303. - А.К.) году выехал из Литвы во Тверь служить к великому князю Михаилу Юрьевичу Тверскому пан Марко Демидов»37. Тем не менее сравнительный анализ источников показывает, что предка тверских боярских фамилий Коробовых, Кондыревых, Измайловых, Спячевых и Бабкиных следует искать во второй половине - конце XIII в. не у легендарных литовцев, а среди крупных землевладельцев Северо-Восточной Руси, владения которых в XIV-XV вв. преимущественно были сосредоточены на территории Великого княжества Тверского.

Уважаемый vam

Спасибо Вам огромное за очень ценные сведения.

С уважением,
Александр

Фонд 312, опись 6, дело № 276
Ревизские сказки помещичьих крестьян Ржевского уезда за 1811 год (6-ая ревизия).

21 сентября 1811 года,

лист 953 Сельцо Хорошево - вотчина Титулярной Советницы Дарьи Ивановны Суминой - 13 душ.

Лист 954 Сельцо Леонтьево, деревня Хорошево – вотчина малолетнего Николая Васильевича Сумина,
доставшаяся от покойного его родителя Титулярного Советника Василия Тимофеевича Сумина по акту купчей
В сельце Леонтьево - 3 души, в деревне Хорошево – 2 души