МендосиноНовичок  Мендосино, Калифорния, США Сообщений: 15 На сайте с 2010 г. Рейтинг: 8 | Наверх ##
13 апреля 2010 9:50 В 2005 году, мой отец, разбирая бумаги умершего старшего брата, нашёл рассказ "Как забирали моего отца, воспоминания 11-ти летнего подростка".
В том же году, в Калифорнии, США, в округе Мендосино, вышла в свет книга моего дяди " The Nelson brothers", о двух братьях, американских финнах, один из которых уехал в 1921 году в Советскую Карелию, помогать строить социализм, а второй остался в США.
Сейчас я приведу только рассказ дяди Евгения Эноковича Нельсона, а о книге расскажу чуть позже, так же расскажу как начал свои поиски, сначала просто ради интереса, узнать о репрессированом дедушке, а потом и о том, как нашёл родственников в США .
Как забирали моего отца
(Воспоминания 11-летнего подростка.)
Это было 20 января 1938 г., часов в 10-11 вечера. Отец еще был на работе, ему частенько приходилось задерживаться, да и контора с его кабинетом помещалась в этом же доме, только вход с другой стороны.
В квартире было тепло и тихо, мать что-то вышивала, сидя в качалке, домработница Соня, девица лет двадцати с бельмом на левом глазе, подогревала на плите ужин для отца и матери, мать не садилась без него за стол. Бабушка, уложив троих своих внуков, помолившись на ночь, тихонько легла на свою постель.
В те времена в Карелии двери не запирались совсем - ни днем, ни ночью. Да и большая Карельская лайка «Матрос», как назвал его старший сын, спокойно развалился на своем старом коврике, только водил глазами, наблюдая за Соней, не подбросит ли та ещё что-нибудь вкусненького, хотя его накормили в то время, когда ужинали дети и бабушка.
В большой четырехкомнатной квартире, с большими сенями с обеих сторон, в которых были кладовки, с двумя входами в комнаты было так спокойно, тихо, что слышно было, как скрипит матушкина качалка, когда она наклонялась к столику за другим мотком разноцветного мулине.
В комнате, где спали бабушка и старший сын, горел свет: мальчик, которому было 11 лет и 4 месяца, читал книгу. Бабушка поворчала, как всегда, для порядка, и махнула на это рукой.
В детской, посапывая носом, свернувшись калачиком в своей постельке, спал средний сын Виктор, ему было 4 года и 3 месяца. Младшего, восьмимесячного, мать накормила грудью, и он тут же уснул в своей кроватке-качалке. По настоянию матери младшего назвали в честь отца - Эноком.
Вдруг Матрос резко вскочил и бросился в сени. Раздались какие-то голоса, послышался голос отца, выпроводившего Матроса почему-то во двор, на холод, чего отец раньше никогда не делал.
На кухню вошли сначала двое в штатском: в зимних пальто, в шапках и почему-то в сапогах, хотя русские в основном ходили здесь зимой в валенках. Потом вошёл отец и за ним еще двое. Пятый остался в сенях, слышно было, как ударяются валенок о валенок, он бы обут в валенки, как потом уже по следам стало ясно, что был еще и шестой, ходил в тулупе и валенках под окнами.
«Кто такая?!» - Резко спросил перепуганную Соню, вошедший первым, очевидно, старший. «Ненька», - заикаясь и краснея, ответила та. «Неплохо устроились, змеи!» - прогнусавил второй вошедший, маленького роста, в больших сапогах.
Матушка, открыла дверь в кухню из столовой, онемев, молча смотрела на отца. «Не беспокойся, Шура, это какое-то недоразумение, все выяснится, не беспокойся», - почему-то не свойственным ему, непонятным акцентом сказал отец.
«Гражданка Нельсон?» - чуть ли не тыча пальцем в грудь матери, спросил старший.
«Да», - еле прошептала мать. «Cадитесь вот сюда на стул и сидите тихо, Ваш муж арестован». И, взяв матушку за обнаженную руку, (мать была в сарафане), прошел эти два шага до стула. Матушка, влекомая за руку, машинально последовала за ним, ноги подкосились, она почти упала на стул, удержавшись руками за стол. Удержалась… «Ты, ненька», - резко обратился второй к Соне, - «сядь и замри рядом на другой стороне стола». «Начинайте, да как следует, не то, что в Кеми» - сказал старший. И стали они все снимать свои пальто, засунув перчатки в карманы, не снимая шапок.
Отца провели в гостиную комнату, один из них принес маленький стул из кухни и посадил отца в угол, у самой печки.
Открылась дверь, на пороге, в ночной рубашке, босиком стоял мальчик – 11 летний подросток. Кинулся в угол к отцу. «Папа, кто эти дяди? Что случилось?» – путая английские и финские слова, закричал он. Человек маленького роста схватил его за шиворот и резко отбросил в сторону, прямо на качалку, о которую мальчик разбил себе коленку.
«Ишь, по-русски даже не хочет говорить, щенок!» - сказал он.
«Не надо, Энок!» - закричала мать, видя, что отец поднимается со стула. Старший рывком выхватил откуда-то из-за пазухи наган, приставил дуло к затылку отца, прорычал: «На тот свет всех твоих выкормышей отправить вместе с тобой хочешь?» Большой и сильный, выше всех этих людей, отец медленно опустился на стул и закрыл лицо руками. А мальчик, хромая, опять бросился к отцу. Маленький человек протянул руку, чтобы перехватить мальчишку, но тот впился зубами в эту протянутую руку. Человек, вскрикнул и пустил матом, неслыханным в этих стенах, вырвал руку, другой толкнул мальчишку от себя и вслед ударил ногой. Удар ногой в сапоге пришелся прямо в подбородок, рот мальчика наполнился кровью. Он бы упал, но в дверях стояла бабушка, которая схватила своего старшего внука, втащила его в детскую на свою кровать и стала простынею вытирать ему рот, глаза.
«У, змеёныш Троцкистский! Мал, а уже враг народа». - прорычал маленький человек.
«Дай полотенце, ненька, руку перевязать», - сказал он Соне. Соня с ничего не видевшими глазами подала ему полотенце, которым вытирала посуду. Человек перетянул им руку.
«Ну, хватит, начинайте, а то так мы и до утра не управимся, а вечером надо быть уже в Кеми», - сказал старший. И они трое начали обыск, а четвертый с наганом, откуда-то появившимся в его руке, остался рядом с отцом.
В детской проснулся и заплакал восьмимесячный Энок. Мать, как бы проснувшись, с лицом белее белой стены, качаясь, как пьяная, встала и молча хотела выйти из гостиной. «Это куда еще?» - спросил человек. Мать остановилась столбом перед дверью. «Ладно, несите и кормите здесь», - сказал старший. Мать скрылась за дверью. «Что стоишь?» - бросил старший. – «Иди смотри!». Человек бегом бросился в спальню, но в дверях уже стояла мать с Эноком на руках... Переглянувшись со старшим, человек пропустил мать, а сам вошел в спальню. Мать села на свое место и отвернувшись, достала грудь. Энок прижался к ней, зачмокал губами и снова заплакал. Молока не было - оно пропало. «Сонечка, подогрей, пожалуйста, там есть, кажется, немного молока». - попросила мать.
«Смотри, какая вежливая при нас-то, а без нас-то бы ударила её чем-нибудь, чтоб быстрее принесла, недобитые буржуи!» - сказал, тот, что стоял рядом с отцом. «Вы-то хоть помолчите», - в сердцах сказал старший.
Они перерыли всё в доме, не поленились просмотреть каждую книгу. Отложили в сторону, потом взяли с собой несколько книг на английском и финском языках, их было не много. Зато было полное собрание сочинений Ленина, сочинения Маркса, Плеханова, Герцена - все на русском. Все книги, отобранные ими, уместились в маленький отцовский чемодан, с которым он ездил в командировки.
Взяли граммофон и все пластинки к нему, их было совсем не много, все на английском, но места они заняли порядком, потому что были похожи на полый стакан, старший спросил: «Где иголки?». Мать прошептала: «Иголка вечная, одна». «Да, ну…Здорово! - сказал старший. Забрали, конечно, три отцовских охотничьих ружья и финскую «мелкашку», подаренную отцом старшему сыну в день его одиннадцатилетия. Кстати, с этой «мелкашкой» связана целая семейная история, семейная ссора, когда отец первый и единственный раз отделал сына (ремнем по мягкому месту). Тот додумался повесить на дверь сарая с дровами вырванный из старой тетрадки листок с кругами, нарисованными с помощью циркуля по всем правилам мишеней. А так как было запрещено брать винтовку на улицу, стал стрелять из форточки. Происходило это днем, когда мать была на работе, а отец уехал на электростанцию, которая была на речке, в километрах в семи. В сарае были соседские куры. Правда, мишень висела ниже насеста. Куры остались целы, но все же сосед пожаловался. Вот отец и всыпал старшему сыну на орехи.
Больше, очевидно, ничего подозрительного не нашли. Смотрели, правда, особенно соблазнительно на отцовские золотые карманные часы, на крышке, которых был выгравирован футболист, бивший по мячу странной формы - подарок отцу от студенческой команды еще в Сан-Франциско, за хорошую игру. Были еще у отца золотые запонки, булавка для галстука с непонятными для этих людей рисунками. Обручальных колец не было, какие могли быть обручальные кольца у коммуниста-отца и его жены…
Так тянулась эта страшная ночь, перевернувшая всю жизнь этой семьи. Навсегда сделавшая их несчастными, хуже самых последних воров, бандитов. Они стали семьей врага народа, семьей Троцкиста, хотевшего еще, по слухам, отсоединить Карело-Финскую республику от СССР и присоединить ее к Финляндии.
Это он-то, американский коммунист, уехавший со своей родины, от довольно приличной жизни, порвавший со своими родными и друзьями.
Это он-то, проводивший в Америке митинги солидарности с только что родившимся государством - первым в мире государством рабочих и крестьян, под лозунгом «Руки прочь от России!».
Он, который по призыву Ленина еще в 1921 году приехал в Советскую Россию, чтобы помочь Российскому пролетариату строить новую жизнь. Не так много в то время было специалистов по автоделу.
Чтобы до конца понять, что такое в России «семья врага народа» и «сын врага народа», надо самому побыть в этой шкуре, а так до конца понять это просто невозможно…
К сожалению, как видно из последних фильмов, этого сейчас никто по-настоящему не понимает
---
Мендосино |
