severinn писал:
[q]
Сергей Милич Рафальский родился в августе 1896 года в семье священника в селе Холоневе Волынской губернии. В 1914 году он поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, а весной 1917 года перевелся в Киевский университет. В том же году он вступил в партию «Народной свободы» и принимал участие в Гражданской войне в рядах Добровольческой армии генерала Врангеля.[/q]
Сестра нашла дивные стихи Сергея Милича, хочу предложить их вам.
"Сергей Милич родился 2 сент. 1896 в селе Холонево Волынской губернии, умер 13 ноября 1981 в Париже. Сын священника. Окончил гимназию в г.Остроге, в 1914 переехал в Санкт-Петербург. Изучал юриспруденцию, видимо в Петербургском университете. В 1917 перевелся в Киевский университет. Участник гражданской войны ,сражался в армии Врангеля. На некоторое время вернулся в Острог, откуда в 1922 переехал в Прагу. В 1924 году окончил юридический факультет Пражского университета, затем до 1927 года сотрудничал в Институте по изучению России. В конце 20-х годов вместе с женой переселился в Париж. Работал в мастерской по раскраске тканей, принадлежавшей поэту Довиду Кнуту. Литературная деятельность Рафальского началась еще в Праге. Один из создателей объединения "Скит поэтов" он часто печатал стихи и статьи в "Воле России","Сполохах" и других изданиях, одно время примыкал к "сменовеховцам". После второй мировой войны С.Рафальский активно публиковал стихи и прозу в "Гранях", "Новом журнале" и "Возрождении". Его перу принадлежат книга прозы "Николин бор", воспоминания "Что было и чего не было" (Лондон, 1984),книга статей "Их памяти" (Париж, 1987)."
"Мы жили тогда на планете другой..."Поэма о потустороннем мире
.
...Была страна Муравия,
И нету таковой...
А.Твардовский.
1
Когда закончу навсегда
таранить лбом глухие стены,
устанет сердца ход бессменный
и жизнь погаснет, как звезда-
после бесстрастного суда,
освобожденный от Геенны,
увижу вдруг - с полей блаженных
бегут вечерние стада.
Белея, ангельские хаты
глядятся в розовый прудок,
у мельницы, как бесноватый,
кружит и пенится поток,
и баба райской наготой
сияет над шальной водой.
2
На травы, сея пыль, как росы,
дорогами возы бренчат,
полки умаянных девчат
после страды на сенокосах
влачат напев разноголосый
и с ним, как ношу, потный чад,
а парни им с возов кричат
нарочно наглые вопросы,
но все стихают, шапки сняв,
когда степенным гулким звоном
среди полей, среди дубрав,
вдоль по холмам ленивосклонным,
по речке мелкой, еуловной,
сойдет Канун с главы церковной.
3
Склоняясь у икон, отец
по церкви носит дым кадила,
на клиросе, как сноп на вилы,
берет Псалтырь неспорый чтец.
И все - и мельник, и кузнец,
и потник, и пастух Вавила
тройное "Господи помилуй"
одолевают наконец.
А бабы, груди спеленав
под ситцы яркие, как звоны,
с букетами душистых трав
толпятся стадом у амвона,
и Саваоф с высот святых
взирает с благостью на них.
4
И тут же дом и старый сад
со всяким милым сердцу вздором -
свинья зарылась под забором,
вздыхая, кормит поросят;
на крыше голуби урчат
то с вожделеньем, то с укором;
лениво, несогласным хором
поют работницы у гряд.
От конопли на огород
смолистый, крепкий дух идет.
И от колодца - на весу
раскачивая всплески ведер -
колышет девка скифских бедер
монументальную красу.
5
И снова стану я в дверях
чтоб, тесно пропуская в сени,
узнать все тот же зуд весенний
в ее дичающих глазах,
и стыд лукавящий, и страх
притворный, как ее колени,
и влажное изнеможенье
в еще неопытных губах.
Но в вознесенном мире оном
все в естестве преображенном;
страсть человека, сон цветка...
И сердце чисто загорится
от крепкой плоти в складках ситца,
от шепотка и хохотка.
6
Потом в прихожей полутемной
увижу давешний базар;
корзины, лампы медный шар,
в пустой стене крючок огромный
(как будто сирота бездомный),
под ним - дырявый самовар,
что испустил давно свой пар
и ждет чего-то с грустью скромной.
Взгляну (привычка малолетства)
за архаический сундук -
и там найду свой первый лук
с дырой мышиной по соседству,
и змей, упавший, как и я,
c высот мечты в грусть бытия.
7
Из комнат выйдет, щурясь, мать
улыбкой доброй сына встретить.
Cойдутся взрослые и дети,
и всем захочется узнать,
как довелось мне умирать,
как жизнь на том проходит свете,
кто за дела теперь в ответе
и долго ль Родине страдать?
Кто, у кого и где родился,
кто сватался и кто женился,
кто одиноким кончит век,
как одевают женщин моды,
что получилось из свободы,
и чем взволнован человек.
8
И всем подробный дав отчет,
скажу, что мир, как раньше,- мелок,
что люди так же - вроде белок -
все в том же колесе забот;
что мудрость вывели в расход,
а добродетель не у дела,
хоть всех бессмыслица заела -
никто исхода не найдет;
властям на пользу врут газеты,
в угоду критикам - поэты,
и много есть манер и мод,-
и что Россия понемногу,
быть может, выйдет на дорогу
иль вовсе не туда придет...
9
И вот начнется пир почестный -
уставят тесно круглый стол,
и маринады, и засол,
пирог, вниманья признак лестный,
сыр покупной, овечий местный,
и все, что сад свой произвел,
и мед всегда усердных пчел,
и водка - грех Руси известный.
Знакомый ангел за окном
помашет голубым крылом
и, приподняв хитон лиловый,
влетит, чтоб оказав нам честь
и пирога со всеми съесть,
и выпить рюмочку перцовой.
10
Настанет вечер тих и прост,
и всех уложит сон беспечный.
Я выйду в сад и бесконечный
из Смерти в Жизнь увижу мост.
По нем, комет сгибая хвост
и Путь подравнивая Млечный,
проходит Он, Садовник Вечный,
и засевает грядки звезд.
И воплощаясь перед Ним,
мы все закон Его творим
Ему по-разному покорны:
один - в дыму колючих вьюг,
другой - палючий выбрав юг,
а третий - гордый камень горный.
11
И вспоминаю я парижский день,
голодный труд без оправданья,
в непоправимости изгнанья
чужой судьбы над жизнью тень...
...А ночь, перемогая лень,
по листьям легким трепетаньем
колдует над воспоминаньем
и раскрывается, как сень...
И вот я, смертью смерть поправ,
стою в сияньи Звезд и Слав,
и стали давним сном мытарства,
и под миражем бытия
я - это Он, Он - это я,
и все - Его Святые Царства...
