Покалюхин

Покалюхин Михаил Иванович

14.02.1967
№ 27 (5696)

К 50-летию Октября
"Год девятнадцатый"

Михаил Иванович Покалюхин - один из активных участников становления Советской власти на Тамбовщине. Он известен тем, что его отряду чекистов поручалось взять живым или мертвым главарей антоновской банды - самого Антонова и его брата Дмитрия. Задание было выполнено. Братья Антоновы были убиты при перестрелке.
М.И. Покалюхин работал в Кирсановском уезде. Мы печатаем его воспоминания.

В село Первую Гавриловку Кирсановского уезда я приехал в конце 1918 года и поступил там на работу помощником секретаря волостного исполкома.

Был я тогда девятнадцатилетним беспартийным пареньком, политическим малограмотным, хотя вполне сочувствовавшим политике большевистской партии. Такие девизы, как "Мир хижинам - война дворцам", "Кто был ничем - тот будет всем" пленили и покорили мое воображение.

Оказавшись в самой гуще жизни села, я близко познакомился с местными большевиками и в первую очередь с председателем волкомбола (волостного комитета большевиков) Михаилом Ефимовичем Овчинниковым, который помог мне "уразуметь" и разобраться "что к чему", и я решил вступить в партию большевиков. Это мое решение горячо одобрил и поддержал бывший тогда председателем волисполкома Григорий Григорьевич Медведев. С чувством глубокой благодарности я всегда вспоминаю этих товарищей, которые помогли мне избрать верный жизненный путь.

9 марта 1919 ода я был принят в ряды РКП(б), а вскоре наша комячейка коллективно знакомилась с программой партии, только что принятой на восьмом партсъезде, состоявшемся, как известно, в марте 1919 года…

В соседнем волостном селе Пересыпкино кулаки жестоко расправились с председателем волисполкома, избив его до потери сознания. Как только мы получили сведения об этом, вся наша партячейка, вооруженная винтовками, в полном составе сразу выехала в Пересыпкино, чтобы помочь товарищам-коммунистам навести революционный порядок. Это было мое первое непосредственное участие в борьбе за Советскую власть…

А вслед за этим событием в с. Ире была созвана районная партконференция. От нашей партячейки делегатом поехал М.Е. Овчинников. Вернувшись с партконференции, т. Овчинников собрал нашу ячейку и сообщил, что кулаки готовят вооруженное восстание против Советской власти и наша задача - предотвратить эту вылазку классового врага. Он предложил всем коммунистам завтра перед рассветом собраться вооруженными у развалин кирпичного завода и оттуда отправиться на облаву и разоружение кулаков. Ночью коммунисты заходили друг за другом и поодиночке или попарно шли в указанное место. За мной зашел живший по соседству тоже молодой парень Иван Васильевич (фамилию его не помню), и я не без робости, вооруженный австрийской винтовкой с пятью патронами, отправился с ним к месту сбора.

Все члены нашей комячейки, за исключением Шувалова Николая - делопроизводителя военного стола (а нас было что-то десятка полтора) собрались точно в назначенное время, перед рассветом. Тут т. Овчинников объяснил нам, что это по решению партконференции проводится проверка боеспособности партийных организаций. Возможно, что кое-кто облегченно и вздохнул, и мы порознь разошлись по своим домам. На следующий день за неявку по тревоге Шувалов единогласно был исключен из партии…

Весна удалась ранняя, снег уже сошел совсем. Из укома партии было получено указание о мобилизации одной пятой части парторганизации для отправки на фронт. На нашем партсобрании при обсуждении этого вопроса кое-кто застенчиво пытался сослаться на семейное положение, на возраст. Произошла неловка заминка. М.Е. Овчинников нарушил томительное молчание, окинув собравшихся своим добрым, но строгим взглядом, бодро заявил: "Ну, так что же? Я иду добровольно! Кто следующий?". За ним выступил всегда тихий и застенчивый беженец из Белоруссии Семен Левкович и тоже заявил: "И я иду добровольно". За т. Левковичем последовал и я… Так трое из нашей комячейки изъявили добровольное желание отправиться на фронт.

После весьма короткой подготовки в Тамбове я был направлен в 103 Богучарский стрелковый полк, действовавший тогда на южном фронте в районе донских станиц Вешенской, Казанской, Мигулинской. К первому мая я был уже на фронте. Помню, как на праздничном митинге выступал один боец - тоже еще молодой - он вдохновенно и с задором, свойственным нашему возрасту, заявил: "Мы должны быстрее раздавить гидру контрреволюции, чтобы следующий Первомай встречать на берегах Нила!". Славный, боевой товарищ! Жив ли ты. и где теперь - не знаю? Но советские люди есть на берегах величественного Нила, и помогают они там народу Египта в его мирном созидательном труде…

На фронте мне не повезло. Началось наше отступление. Я тяжело заболел, был эвакуирован в Воронеж и уволенный по болезни с трудом добрался до Кирсанова… А вскоре белогвардейский корпус генерала Мамонтова прорвал южный фронт и ринулся в глубь нашего тыла, сея на своем пути разрушение, насилия и смерть. Не встречая достаточного сопротивления, корпус Мамонтова вторгся в Тамбовскую губернию, с ходу захватил Тамбов и Козлов (теперь Мичуринск).

В это время в Первой Гавриловке был создан районный ревком под председательством присланного из Кирсановского уездного комитета партии коммуниста Павла Ивановича Мельникова. Меня назначили следователем райревкома. Признаться по честному, я очень смутно представлял тогда свои обязанности… Из коммунистов волостей: Пересыпкинской, Первогавриловской, Ирской, Второй Гавриловской, Васильевской и Оржевской был создан отряд. Нужно заметить, что в связи с мамонтовским прорывом в нашу губернию, заметно активизировалось контрреволюционное кулачество, под его влиянием развилось дезертирство, имелись случаи мародерства. Со всеми этими нарушениями революционного порядка и призван был бороться райревком.

Как-то позвонили из Кирсанова: через наш район со стороны Тамбова должен проследовать казачий эскадрон, отказавшийся отправится на фронт, а самовольно решивший идти к своим станицам, якобы для освобождения их от белогвардейцев. Ревкому поручалось остановить продвижение этого эскадрона и разоружить его. Легко сказать - разоружить эскадрон, в котором более сотни всадников при пулемете, а в нашем отряде насчитывалось всего около двадцати бойцов, вооруженных австрийскими винтовками.

Разведка наша донесла, что "мятежные" казаки прибыли в деревню Липяги и расквартировались там на ночлег. П.И. Мельников собрал всех коммунистов. Обсудили план операции и ночью двинулись в Вельможку. Через местных коммунистов и беспартийных активистов (их тогда называли сочувствующими) разведали, где разместился комсостав эскадрона, где установлена тачанка с пулеметом. Вельможка расположена на горе, а Липяги внизу, так что "атакующими" сравнительно хорош просматривалась цель. Небольшими группами ревкомовский отряд бесшумно проник в Липяги, сразу захватили тачанку с пулеметом и комсостав. Не стоило большого труда обезоружить и спавших казаков. Очнувшимся командирам был предъявлен строгий ультиматум: сдать оружие, коней и следовать в ревком. "Мятежники" не оказали никакого сопротивления и изъявили полную готовность выполнить предписание военного командования и отправиться, куда оно укажет, только просили не позорить их честь (горстка местных коммунистов и вдруг, мол, разоружила их!). Они просили вернуть оружие, и эскадрон конным строем вместе с председателем ревкома готов выступить в Кирсанов. Мирное настроение "мятежников" не вызывало сомнения.

Я был оставлен в райревкоме "ответственным" дежурным. О том, за что я "отвечал" и каков круг моих обязанностей (а главное возможностей), можно было только догадываться - я был в единственном числе.

Командование эскадрона точно выполнило свое обязательство. С восходом солнца эскадрон в строевом порядке выступил в Кирсанов и отдал себя в распоряжение военных властей. Так закончилась эта операция, проведенная нашим райревкомом. Я немало сожалел о том, что мне не пришлось непосредственно участвовать в ней, а пребывать в стороне, хоть и в роли "ответственного" дежурного…

В начале ноября райревком был упразднен. Меня избрали председателем волкомпарта - такое доверие коммунистов, конечно, было лестно для меня, но оно и несколько смущало - опыта у меня было мало. А вскоре это сказалось: мне предстояло выступить с речью на торжественном митинге, посвященном второй годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Я стушевался и выступление не удалось. Не лучше получилось и выступление предволисполкома Г. Медведева. Нас выручил учитель Салей Алексей Игнатович - активный общественник.

Проверить свои силы и способности на партийной работе мне не пришлось. В новом, 1920 году по путевке уездного комитета партии я был направлен на работу в органы ЧК (Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией).

Из нашей Первогавриловской комячейки того времени жив сейчас М.Е. Овчинников - но теперь он Переплетов. Живет в д. Бессоновке Первого Гавриловского сельсовета Кирсановского района. Ему уже под восемьдесят лет, но он бодр и жизнерадостен. Не виделись мы с весны 1919 года, с момента отправки на фронт, и встретились только летом 1966 года. Душевная и приятная была эта встреча.
М. Покалюхин,
пенсионер,
член КПСС с 1919 года.
ИСТОЧНИК

Тамбовская область