Еще один Окуловский из деревни Толстое Раменье в Подосиновском районе Кировской области
НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ОКУЛОВСКИЙ (13.05.1921-09.12.1997)Ветеран ВОВ, кавалер Ордена Красной Звезды, Ордена Отечественной войны II степени.
Информация на сайте Память народаПоследний житель деревни Толстое Раменье.
Герой очерка
"Стоит дом на угоре" Журнал "Вокруг Света", №8, 1988. Автор статьи
"И один в поле" Кировская правда, октябрь 1989. О своей жизни и судьбе деревни в 1930-1980е годы.
На основании этих двух текстов можно составить его биографию и историю деревни в советское время:
"В начале тридцатых годов стали в наших краях создавать колхозы. И до этого были уже попытки. Сначала пробовали тозы – товарищества обработки земли. Не получилось. Потом коммуны. Стащили все в кучу: плуги, бороны, пилы, скот. Пробовали организовать и еду общую. Но здесь что-то не ладилось. Потом уже колхозы. Тут, которые мужики поумнее были, уперлись окончательно.
Стали агитировать. Приезжали уполномоченные из района, собирали всех мужиков и агитировали. Держали сутки, двое пока не напишут заявления в колхоз.
Уедут. Мужики идут в сельсовет и забирают свои заявления обратно. Молча. Молча приходят, молча уходят. В районе как только об этом узнают, опять приезжают. Опять «агитируют». Потом видят: не выходит так. Начали тех, кто особо много спорил (мол, дайте время – мы сами подумаем и решим), по-твердому обкладывать: двойные налоги, зерно забирать в фуражные фонды, в семенные. До того обложат, что другого выхода нет как в колхоз вступить. Ну а самых упорных стали привлекать как кулаков. Оформляли дела и увозили. Не знаю куда, только больше их не видели.
Я тогда в шестом классе учился. Помню, как ввели эти налоги обложения, так и начали все жить одинаково. Ни у кого ничего не осталось.
Отец мой поехал в Подосиновскую школу, говорит директору:
- Я парня забираю.
Тот протестовать:
- Зачем забираешь, ему учиться надо, еще чуть-чуть-то и осталось чтоб семилетку закончить.
А в то время семь классов большое образование было. С ним люди уже учителями начальных классов работали. И все же отец меня увез. В доме нужен был работник и помощник. В моих обязанностях была, например, покупка хлеба. Зерно все забрали, муки не было, свой хлеб печь перестали. Приходилось бегать за тридцать с лишним километров в Подосиновец. Очередь занимали накануне, на следующий день бежишь и думаешь: достанется или нет? На всех хлеба не хватало, разбирали моментально.
Так мое образование на этом и кончилось. И все же я в деревне самым грамотным оказался. Ходили ко мне те, кому надо письмо написать или газету прочитать. И работать поставили счетоводом. Это была уже специальность! Навалили мне гору документов, а я и не знаю что с ними делать. Но постепенно разобрался, привык. К одному только привыкнуть никак не мог – все в конторе курили, да к тому же самосад. Так надымят, что я после работы по улице иду, а меня шатает. В конце концов отец пошел, попросил:
- Вы курите-то поменьше, а то парня уморите.
Бедно жили тогда. Народу по деревням заметно поубавилось. Кто по своей воле уехал искать где лучше, кто не по своей.
Потом война началась. В 41-м и мне повестка пришла. Увезли сначала в Киров, а оттуда мы под Волоколамск попали. Тяжелые там бои были, немец укрепился сильно, никак его выбить не могли. Транспортная рота, где я служил, вся почти полегла. А закончил войну в Прибалтике 15 февраля 1945 года, досрочно для себя, и память о ней на всю жизнь осталась – нога искалеченная.
... Воевал я с 42-го года по 14 февраля 45-го. Был пулеметчиком. В тот день ранило меня, в Прибалтике. Как кувалдой по ноге шибануло, оглянулся— пятки нет, одна кость торчит... Выжить-то выжил, а нога больная. Сорок лет в валенках хожу — и зимой и летом. Не жизнь, а одна мука. ...
Вернулся после госпиталя в свою деревню, а там одни старики, да, кроме меня, еще один калека пришел. ... Вернулся к старикам, а у них даже поесть нечего. Хотел уехать, честно скажу, хотел — что в такой нищете оставаться? А отец говорит: «Креста на вороте у тебя нет, коль стариков бросаешь». Остался. ... Совсем с народом худо стало. Женщины-то молодые еще были, они и тянули воз. И опять ни зерна, ни муки, ни хлеба. Старики буквально с голода умирали.
Поехал я в райсобес, но и там какие тогда возможности были. Все-таки, как фронтовику и инвалиду войны, выписали мне в нарушение всех правил 30 килограммов овса. Вот с этим овсом и вернулся. Подсушили его, смололи на ручной мельнице – тем и жили.
... Выучился на бухгалтера, чтоб сидячая работа была. Потом пошел на строительство, потом со скотом много лет возился. Хорошая ферма у нас была. ... Прибыли в людях, конечно, и потом большой не было. Но все же ребятишки подросли, стали потихоньку выправляться, зажили получше. А тут – новая беда. Объявили нашу деревню неперспективной. Приехали начальники из района:
- Переселяйтесь, а то, - говорят – пришлем тракторы и деревню под угор столкаем.
Стали прижимать то тем, то этим. Была у нас ферма очень хорошая. Первые места по надоям в районе брала. И заведующая очень хорошая. Вот, пока она оставалась, так и остальные в деревне держались. А как допекли ее окончательно, уехала она, разъехались и остальные. Хотели чтоб ехали все в Яхреньгу, на центральную усадьбу, а поехали кто куда.
Не так давно приезжала к нам экспедиция. Искали старинные постройки. Нашли и у нас в деревне избу, определили, что рублена в 1829 году. Написали об этом в журнале. И меня помянули, и начали ко мне приходить письма – давай, сообщи, можно ли к вам приехать, восстановить деревню. Что я мог ответить – мои полномочия на этом кончались. Пошел в партком колхоза, в сельсовет, передал письма. Через месяц, примерно, поинтересовался:
- Ну как, что решили?
Толком мне ничего не ответили. Можно было бы что-то сделать, но, видать, денег в колхозе не хватает, хоть и считается он небедным.
А ведь земля у нас плодородная, сенокосы, разнотравье. Самые целебные травы у нас растут. Все подзапустили, но надо же какие-то меры принимать. Ведь столько труда было вложено в эту землю, и все пропадает, зарастает лесом.
Вот это-то мне и обидно, что пропадает труд моих дедов и отцов.
...Восемь детей мы с матерью подняли, подсчитали как-то: сто лет всех их учили... Теперь они кто где — кто экономист, кто оператор вычислительных машин, один на строительстве атомной электростанции. Все при деле, все в достатке, все зовут к себе — а я не хочу. Не хочу уезжать!"
Фото из журнала "Вокруг Света" - последний житель деревни Николай Васильевич Окуловский 
