Изотовы

Моя мать Мария (примерно 1929 г. рождения) и ее сестра Олимпиада (примерно 1927) потеряли родственников в начале 30-х годов прошлого века, но все еще надеются найти их. Вот письмо Олимпиады к Марии.

Марусенька, ты просишь, чтобы я написала о наших «корнях». Что может помнить 6-летняя девочка? Но все же кое-что помню. Когда мы встречались с Ниной, она утверждала, что якобы фамилия наша Борисовы. Но я ей говорила, что дедушку звали Борисом, и я хорошо помню, как во времянке (куда нас выселили) была широкая лавка около стола, и ты бегала по лавке и кричала: «Здравствуй, дедушка Борис!». Он подавал тебе руку, брал на колени, и вы садились за стол. Помню большой дом, где мы жили, протекала небольшая речка, где купалось много гусей, куры ходили по двору. Были коровы, лошади, а сколько – не знаю. Дом наш отобрали, и нас переселили во времянку, где была русская печь, деревянная кровать, стол и лавки. В нашем доме устроили молоканку (приемный пункт), но в большой комнате висел портрет дяди Васи моряка, а чей он брат был, я так и не знаю. Хозяйство было зажиточное, как говорят, «кулацкое». Все забрали. Мы жили в этой избушке с дедушкой, мамой, и нас было 5 детей. Отец куда-то уехал. И вот вдруг он появился, и мы на двух подводах выехали из этой деревни. Дедушка с нами не поехал, остался там.
Ехали день и ночь, доехали до станции Алейск (ныне Алтайский край), и там нас задержали, отца забрали, а нас всех обыскивали. Потом отпустили всех. Приехали мы в Рубцовск, остановились, якобы, у отцовой сестры. Но у них своя большая семья, и мы переехали к тете Наде, материной сестре. Отец где-то работал, кажется на мясокомбинате, т.к. приносил требуху, кишки, обрезки, и мать нас кормила. Это был 1931-32 г. Был голод, хлеб давали по карточкам. Потом заболел отец, лежал на печке. Приехала машина, сняли его с печки. Больше мы его не видели. Однажды пришла мать, взяла тебя на руки и заплакала, мол, остались мы сиротки без отца, что я буду делать с вами? Домой не дали отца хоронить, наверное, был тиф. И тетя Надя отказала нам в квартире. Мать нашла на берегу Алея квартиру, где жил машинист с женой, но они жили у родителей, и нам сдали кухню, где была большая печь, стол, лавки, палати и деревянная кровать. Так мы и размещались.
Валентин пошел в 4-й класс, Юра – в 3-й, Нина – в 0-й. Мы с тобой на хозяйстве были. Я должна была воды котелком в ушат наносить из речки, а ребята хворосту нарубить из-за речки и привезти на санках. Мать приходила вечером и что-то варила, какую-то «затерку», еще смеялась: «саламат – ноги обломат», и все смеялись. Прошла зима. Мать отцовские вещи меняла, помню часы открывались со звоном, золотые и красивые камушки были. Из своих юбок перешивала нам платья и рубашки ребятам. Когда ребята пошли в школу, то они записывались по фамилии Изотовы. И я помню, когда меня спрашивали в детдоме про мать, отца, я отвечала, что маму зовут Поля, отца – Ваня, братьев Валя и Юра и т. д., а фамилия Изотовы. Был такой золотопромышленник Зотов в Сибири, так может отец подставил букву «И», чтобы даже по фамилии не преследовали? Конечно, отец не был золотопромышленник, но может быть какой-нибудь родственник или однофамилец? Нина когда-то разыскивала в Барнауле дядю Васю (под какой фамилией, не знаю), но ей отказали в родстве, писала она и в совхоз, куда, якобы уехала мать с ребятами, ответ получила, что таких нет. На этом и закончился наш розыск. Началась война, мы уже были у других родителей, об этом не думали. Нужно бы всесоюзный розыск делать, но шла война.
А в Алтайский край мы попали вот как. Матери уже нечего было менять и продавать, а кормить нас нужно было чем-то. И она нас (девочек) повела в исполком (я так думаю), просила на время определить нас, малолеток в детдом, а подрастем – возьмет нас с собой на работу в совхоз. Итак, нас оформили в детдом (г.Рубцовск), еще было лето. Некоторое время мы жили там, но ты постоянно плакала и просилась к маме домой. Однажды Нина сказала, что мать забыла про нас, и мы решили убежать узнать, приехала ли мама. Но когда пришли к тете Наде (материной сестре), она сказала, чтобы мы шли обратно в детдом, мать еще не приехала. Но Нина сказала, что будем искать маму (совхоз Веселоярский), так сказала тетя Надя. Сели в какой-то поезд и поехали, вот нас и завезли в Новосибирск. Сняли нас с поезда и отправили в детскую комнату при вокзале, а потом в детский приемник №2. Тебя от нас отделили и отправили в Бердск. А мы остались а детприемнике. Была уже осень, я заболела малярией, и меня отправили на 2-й этаж в изолятор, где я переболела малярией, свинкой, чесоткой. И Нина не знала, где ты, где я. Весной уже я спустилась к ней, как она плакала, увидев меня! А летом и тебя нашли. Вас привезли из Бердска и вели в детприемник. А Нина шла за хлебом. Она узнала Марусю и проследила за группой приезжих детей. Так мы снова тебя нашли.
Кое-что еще вспомнила. В Семипалатинске жила сестра матери (родная или нет), звали ее тетя Дуня. К нам приезжал ее муж дядя Гриша и увозил к себе. Я жила у них целую зиму. Он какой-то чиновник, приезжал по делам в Рубцовку. Хотел и тебя взять погостить, но мать не отдала. У них было два сына взрослых, работали, была мастерская и большой граммофон, я бегала слушать.
Да, насчет фамилии Борисовы. Может это фамилия по материнской линии, и Нина ее запомнила? Но все же я хорошо помню, что дедушку звали Борисом, вернее, ты его так называла, а мы смеялись над твоим приветствием.
Я очень долго искала на картах наше селение, которого точно не знаю, но помню, как однажды мы ходили в деревню в гости, и хозяйку спросили: «Чьи же эти красавицы?». Она ответила: «Из-под Золотаря». Что это – поселок, хутор – не знаю. Но поблизости железной дороги не было. Жили где-то недалеко от Средней Азии.
Вот пока и все. Если бы была жива Нина, может быть еще вместе вспомнили.

Общая тема