Дворянинович (Дворанинович, Дворянинович-Высоцкий)

На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!

Хочу поделиться удивительной для меня находкой. Впервые встречаю настолько давнее упоминание о Двораниновичах в Сибири. А точнее в Томске, 13 июня 1909 года в записях метрических книг обнаружилась семья коллежского регистратора Владислава Каминского и Любови, урожденной Дворжанинович. Увы, в связи с событием, не самым радостным, уходом из жизни сына Ипполита в 1 год и 7 месяцев, причина - дизентерия, похоронен на Томском римско-католическом кладбище. Из какой семьи Любовь Дворжанинович, пока большой секрет лично для меня. Так что если кто-нибудь из сибиряков узнает семью своих родных, плисс, отзовитесь!!!

ippolit_s_vladislava_kaminskogo_i_lyubovi_dvorjaninovich_tomsk_13_06_1909_1_god_7_mes.jpg

Время течет, способ зарабатывания на хлеб насущный претерпевает изменения, порой кардинальные. Индустриализация врывается в размеренное веками существование потомственных землепашцев и хлеборобов Дворяниновичей стремительно и бесповоротно, несмотря на все тот же сельский уклад. И потому, что на полесской земле начинается строительство Либаво-Роменской железной дороги. Которая однажды окончательно отрежет жилую постройку деревни от обрабатываемых полей их владельцев в Высоком, дублируя собой имеющийся сухопутный путь из Городища в Пинск. Тут следует сказать, что и ранее на плечи жителей деревни, невзирая на сословия и финансовое состояние, были взвалены обязанности по круглогодичному содержанию казенных дорог, в числе которых имелась гребля, ведущая на Оснежицы. Та самая гребля, судебные тяжбы по которой продлились несколько лет, затрагивая местную шляхту, и неизвестно чем закончившиеся в итоге. К имеющейся напасти по содержанию гребли прибавились заботы и растраты, связанные с новою, – и виной всему железная дорога, сооружение которой в болотистой местности – то еще удовольствие!

В процесс такой грандиозной стройки были вовлечены все казенные крестьяне, а Высокое числилось именно казенной деревней, хочу вам напомнить. Понятно, что в тот момент ни о какой высококвалифицированной силе речь не шла. Современных видов техники, экскаваторов и погрузчиков в наличии у заказчика не присутствовало, как вы понимаете, поэтому в ход шли лопаты и то, что имелось в хозяйстве простого полесского мужика.

Увы, но принимавшие самое что ни на есть активное участие в сооружении и обслуживании прогрессивного вида передвижения люди, в принципе, не получили никаких благ от появления оного на их земле. Станция в деревне Высокое не планировалась, и отсутствует до сих пор, в чем лично мне обидно за людей и державу.

Не говоря уж о том, что путешествие тогда, во-первых, было недешевым удовольствием даже для обеспеченных людей, во-вторых, и ехать привыкшим существовать на ограниченной Пинским уездом территории полешукам особо и некуда было.

Железная дорога проходит через деревню, но чтобы воспользоваться ею, нужно добираться своим ходом или в Пинск, или в Городище, которое пусть и чуть ближе, но все же в пяти километрах от Высокого. Все попытки добиться устройства остановочного пункта на пути, закончились, так и не начавшись. Отмазки, типа, ходит автобус в город или оборудовать технически невозможно, лично меня доводят до истерического хохота, - ну-ну, и это в наш суперсовременный технический век, где только и надо, как вбить пару десятков свай, на которых разместить посадочную платформу. Да, ну вас нафиг, железнодорожные лентяи и дармоеды! Слушать не желаю! Далеко не все пожилые люди способны выдержать пересадки туда и обратно, когда вот она, дорога, прямо перед носом. А зуб неймет…

Однако отпустим день сегодняшний и вернемся к не такому уж и далекому, но все же прошлому. Если для крестьян в конце ХIХ века от появления нововведений, в лучшем случае - ни тепло ни холодно, то для бывшей местной шляхты из Высокого все оказалось не так уж и плохо. Потому как с появлением Либаво-Роменской железной дороги открылись широкие возможности, несмотря на неизбежные имущественные потери. Ибо не станем перечислять тех, кто потерял тогда землю, которую изъяло государство под железнодорожные пути, потому как оно делало это раньше, причем в гораздо больших масштабах и под менее весомые поводы.

Для последующего обслуживания новой инфраструктуры требовались рабочие руки. Дворяниновичи не входили в число граждан алкоголиков и тунеядцев, с головой дружили (генетику ничем не испортишь!), так что построить карьеру на железной дороге им было бы вполне по силам.

Например, тому же Павлу Васильевичу, который за свой ударный труд удостоился памятной медали накануне Октябрьской революции, или Якову Федоровичу, которого премировали за проявленную бдительность и предотвращение аварии поездов на подведомственном участке путей, или начавшему с самых низов Игнатию Федоровичу. И вряд ли эмигранту Феодору Иосифовичу? просто так подфартило, причем настолько, что он, двадцатилетний, оказался трудоустроенным в начале двадцатых годов в должности путевого рабочего Великой Северной железной дороги в США. Подозреваю, что и Терентий Кондратиевич был как-то связан с этой сферой деятельности, иначе зачем ему звать в кумовья Ольгу, супругу Николая Мартинова Кодолы, в 1907 году служащего Полесской железной дороги, а год спустя - артельного старосты 7-го участка. Но давайте таки начнем по порядку.

Яков Федорович Дворянинович – один из старожил Полесской железной дороги того времени. За десять лет своего определения, а оно состоялось 1 июня 1902 года, Яков Федорович прошел путь до артельного старосты 7-го участка,7 околодок. Будучи преданным своей работе, однажды из обжитого родительского дома в Высоком он перебрался в служебное жилье, и проживал где-то с 1907 года в селе Парахонск в полуказарме № 21.

Жалование артельного старосты на тот момент составляло 28 рублей натурою в месяц, на эту сумму приходилось содержать семью: жену Устинию Ивановну и шестерых детей. Зачастую жили в долг. В 1912 году начальство раскошелилось аж на целых 2 рубля в качестве премии за обнаружение лопнувшего на пути следования поездов рельса. И в том же 1912 году приказом № 306 сделало замечание за небрежное хранение и ведение рапортной книжки.

На этом карьера на родной земле для Якова Федоровича закончилась. Толи терпение лопнуло в ожидании достойной оплаты и должности, толи потому как потянуло на путешествия за семь морей вслед за старшей дочерью Анной, седьмым ребенком Якова Федоровича, начавшей самостоятельную семейную жизнь после замужества в 1908 году и сменившей фамилию Дворянинович на Горегляд.

Но так или иначе в конце 1912 года Яков Федорович пишет прошение на увольнение, которое удовлетворяют с пометкой «исключить из требовательной ведомости за декабрь сего года 14 руб. как излишне выписанные и доудержать из пенсионных сбережений 49 руб. на погашение ссуды пенсионной кассы, согласно возвращаемого при сем ордера № 9349».

Приказом № 144 от 15 декабря 1912 года прошение удовлетворяют, и Яков Федорович с семьей покидают навсегда не только Парахонск и Высокое, но и Северо-Западный край в целом, перебираясь в Сибирь по столыпинской программе переселения, довольно таки модной в то время.

На самом деле отбор на работу железнодорожников осуществлялся достаточно тщательно и случайных людей там не держали. Даже если ты чернорабочий, ты обязан был пройти медицинский осмотр и иметь в личном деле медицинское удостоверение о состоянии здоровья. Согласно этому документу 45-ти летный Игнатий Федорович Дворянинович в 1917 году обладал удовлетворительным для своего возраста здоровьем, прошел обследование на проверку слуха и зрения, в том числе на способность распознавать цвета, привит от оспы, не имел телесных недостатков, не препятствующих определению на работу со стороны нервной системы, то есть, осмотрен психиатром. Так что по всем данным оказался пригодным для работы чернорабочим по состоянию на 14 августа 1917 года.

Что еще интересовало работодателя кроме состояния здоровья соискателя вакансии? Вероисповедание, образование, семейный статус, прописка, легитимность проживания. Игнатий Федорович, будучи православным и владеющим грамотой товарищем, примерным семьянином, зарегистрированным в Минской губернии Пинского уезда Хойнской волости, 22 января 1872 года рождения, подходил по всем критериям для работы в должности чернорабочего ручной тяги.

Содержание за 72 копейки в день вряд ли можно назвать соразмерным с тяжелым физическим трудом, на который приходилось идти ради семьи, в состав которой входили: 44-ти летняя жена Евдокия, дочери: Анна, 20-ти летней девица на выданье, 15-ти летняя Доминикия и 12-ти летняя Анастасия, а также двое сыновей: 9-ти летний Федор и 5-ти летний Николай.

Место тогдашней прописки определяли по удостоверению Пинского уездного воинского начальника, которое выдали его владельцу 03.08.1917 года за № 15016.

Игнатий Федорович, прошедший первую мировую, на момент трудоустройства был уволен от военной службы как достигший 40-ти летнего возраста, и числился в запасе армии в Пинском уезде Минской губернии.

Спустя неполный год работы, на имя господина начальника 7-го участка службы тяги подается прошение об отпуске на 1 месяц без права сохранении жалования. Необходимость отпуска Игнатий Федорович объяснял розыском семьи, высланной из Пинского уезда немецкими властями в Царства Польское. Прошение согласовали следующим днем, и, по всей видимости, удовлетворили. Реальной ли была причина увольнения или надуманной, сейчас утверждать сложно, но всех детей своих впоследствии Игнатий Федорович вырастил и воспитал как и следовало заботливому и ответственному отцу.

В 1914 году Министерством путей сообщения Российской империи, а именно, Полесскими железными дорогами решено наградить особо отличившихся работников, в числе которых оказывается и Павел Васильевич Дворянинович. Однако неким нерадивым служащим была допущена ошибка, и в приказе о награждении Павла нарекли Петром, чем вызвали справедливую бурю негодования награждаемого, дошедшую до самых верхов.

16 августа 1914 года на стол господина начальника службы пути Полесских железных дорог ложится рапорт за подписями начальника и счетовода службы путей и сооружений 7-го участка, гласящий, что: «свидетельство от 18 мая сего года за № 13062, выданное на имя артельного старосты ввереннаго им участка Дворяниновича, на право ношения на груди Высочайше учрежденной в память 300-летия царствования Дома Романовых, светло-бронзовой медали, докладываю, что имя Дворяниновича не Петр, а Павел, и потому покорнейше прошу Вашего ходатайства о соответствующем исправлении вышеуказанного свидетельства».

Если честно, а не ожидала, что начавшаяся первая мировая пару недель спустя, не затмит собой настолько мелкое событие для подведомственного начальства и начнется привычная и пустая волокита, но…

Ответ из Вильно в канцелярию Минского губернатора пришел 24 числом, февралем месяцем 1915 года за № 2701\2055. И в нем справедливость готовится восторжествовать: «Препровождая при сем свидетельство за № 13062, выданное артельному старосте 7-го участка Службы Пути вверенных мне дорог Дворяниновича, на право ношения Высочайше утвержденной в память 300-летия царствования Дома Романовых медали, в каковое свидетельства при переписке вкралась описка, имею честь просить Канцелярию Губернатора об исправлении в нем неточности имен – вместо «Петр» на «Павел»». Документ подписали: начальник дороги, инженер и начальник путей сообщения.

Реакция была незамедлительной. Уже 28 февраля того же года за № 2436 Канцелярия Минского Губернатора за подписью самого губернатора, стол № 1, дает положительный ответ на запрос начальника службы пути Полесских железных дорог, который гласит: «При сем препровождаю Вашему Высокородию, для вручения по принадлежности, одно свидетельство на право ношения медали в память 300-летия царствования Дома Романовых».

Обновленное свидетельство доставляют в Вильно 4 марта, а спустя две недели, 18 марта 1915 года управление Полесских железных дорог вручает под подпись начальнику 7-го участка новый документ: «Препровождая при сем свидетельство от 28 февраля сего года за № 2436, выданное Минским Губернатором на имя артельного старосты, вверенного Вам участка Павла Дворяниновича на право ношения юбилейной медали в память 300-летия царствования дома Романовых прошу вручить владельцу под расписку, которую хранить при делах участка». Начальник и секретарь (подписи).

Поручение было исполнено в точности. Переписка по делу за период с 16.08.1914 г. по 18.03.1915г. хранится до сих пор. Иначе как бы мы узнали об этом случае спустя более, чем добрую сотню лет?

А как вы думаете, хранится ли эта самая, такая дважды памятная медаль, в каком-нибудь семейном архиве Дворяновичей до сих пор? Или после событий 1917 года и последующих за оными от нее поспешили избавиться?

Вышеперечисленные Дворяниновичи – представители всех трех веток рода, место которых в древе определено. Так что если кто-то узнает своих родных, пишите об этом, продолжим историю дальше, в глубь веков.

А если однажды вы пожелаете увидеть своими глазами эти документы, то вам - прямая дорога в НИАБ, потому как именно там хранятся до сих пор личные дела Якова Федоровича, Павла Васильевича и Игнатия Федоровича Дворяниновичей.

Дворяниновичи Лидского уезда обнаружились в архивах Санкт-Петербурга!

В РГИА в фонде 593, опись 3, ед.хр. 1772 хранится дело № 386 Государственнаго Дворянскаго Земельнаго Банка по ссуде крестьянам Григорию Иванову Кауриго, Фоме Федорову Дворяниновичу и другим, которое начато 16.02.1898 г.

Если в двух словах о его сути, то в свое время, где-то в 1897 году помещица Д.Скосырева в силу тех или иных причин, о которых не сообщается, вынуждена была расстаться с принадлежащим ей участком земли фольварка Игнатовцы в Лидском уезде Виленской губернии, включающим в себя угодий 291 десятин и 160 кв. сажен, стоимость которых к 1909 году составляла по оценке 10225 руб. с учетом построек, обязательным страхованием построек, переводом на него существующего долга Банку, приплат, процентов и курсовых разниц.

Так как земля в фольварке находилась в залоге по полученной ранее ссуде, а именно 1.11.1897 года, причем на срок 66 лет и 6 месяцев, то потребовалось разрешение Государственного Дворянского Земельного Банка, в котором кредит был получен. Банк своим постановление от 18.02.1909 года предоставил свое согласие на выделение данных земельных угодий из состава фольварка Игнатовцы для последующей продажи. И уже 17.03.1909 года вышеупомянутый участок переходит в собственность крестьян Григория Иванова Кауриго, Фомы Феодорова Дворяниновича, Павла Андреева Поликовича, Антона Фомина Успаервича?, Ивана Адамова Адамчика и Самуила Михайлова Кейкова, судя по всему не без ссуд того же Банка. По крайней мере, ранее выданный кредитуже числится записанным по счетам банковской бухгалтерии под другим номером. Сменился заемщик, объект остался тем же.

Толи бремя кредитов оказалось неподъемным для новых владельцев, толи деньги понадобились здесь и сейчас кому-то их них, толи были на то иные причины, но… Спустя три года, а именно, 11.04.1912 года Старшим Нотариусом Виленскаго Окружнаго Суда утверждается купчая крепость, в которой права собственности на часть приобретенной земли в Игнатовцах, точнее, 122 десятин и 1011 сажен от упомянутых ранее лиц переходит к другим собственникам, а именно, право на 117 десятин к дворянам Антону, Феликсу и Осипу Викентиевым Мицкевичам, право на 5 десятин и 1011 сажен к крестьянам Ивану Степанову Ошмяну (Огимяну), Луке Антонову и Михаилу Иванову Саврасовым. Ну, а оставшаяся часть, видимо, остается у прежних владельцев. По крайней мере, об ином развитий событий не сообщается.

По информации 1909 года фольварок Игнатовцы помещицы Скосыревой находился в 30 верстах от уездного города Лиды, в 5 верстах от волостного правления и в 8 верстах от железнодорожной станции Радивонишки, включал в себя 44 десятины земли, на которых проживало 10 жителей, причем из них 4 мужчин и 6 женщин. Рядом существовал и другой фольварок с тем же названием, правда, крупнее одноименного по своим размерам: 320 десяти земли, населенный 301 жителем, из которых 156 мужчин и 135 женщин. Он находился рядом, но все же чуть ближе к Лиде и железнодорожной станции: в 28-ти верстах от уездного города, в 4-х верстах от волостного правления и в 7 верстах от Радзивонишек. Скорее всего, осуществлялась продажа именно второго участка, большего по своим размерам. Тем более, что по озвучиваемому списку 1909 года населенных пунктов имя владельца его уже не указано. Скорее всего это Игнатковцы, деревня существующая в Лидском районе Гродненской области и поныне.

Примечательно, что в 1897 году, 1-го мая, но уже в Конторе Пинского Нотариуса Н.М. Хижнякова совершена купчая крепость на участок земли, расположенный в 1-й части Пинска при полотне железной дороги и проданный мещанке Анне Фоминой Дворанинович за 100 рублей. Но это уже другая история.

Как думаете, могла оказаться эта самая Анна Фомина дочерью Фомы Федорова Дворяниновича из Лидского уезда Виленской губернии или это жена какого-то Двораниновича из местных?

P.S. За помощь в поиске информации огромное спасибо vvolna!

В обстоятельствах приобретения участка земли в Пинске Анной Фоминой Дворанинович в 1897 году лично для меня больше вопросов, чем ответов.

Во-первых, кто такая та Анна Фомина, дочь Фомы Дворяниновича или жена (и какая по счету, если таки да) Дворяниновича? Ее семейный статус неопределен, известно лишь то, что в момент оформления сделки Анна проживала в 1-й части Пинска, в доме некого Островского. Во-вторых, откуда она узнала о продаже участка, и что связывало ее с продавцом и свидетелями сделки? В-третьих, за чей счет банкет (в смысле, откуда денежки, оплаченные единовременно), а сумма не такая уж и маленькая для любого из Дворяниновичей того времени? О том, из какого рода и семейства Дворяниновичей описываемая особа, как вы понимаете, не то, чтобы утверждать, но даже предполагать сейчас не представляется возможным за отсутствием хоть какой-то мало-мальски дополнительной информации.

Тем не менее, по вопросу развития событий, связанных с приобретением земельного участка могу рассказать следующее. Предыстория такова. Пинский нотариус Николай Михайлович Хижняков, совершающий сделки по недвижимости, в 1895 году держал собственную контору в 1-й части Пинска, на улице Петербургской улице, в доме Глоубермана.

В один прекрасный день, а именно, 22.08.1895 г., к Хижнякову явился лично ему известный гражданин Леопольд Игнатьевич Завитневич, проживающий в селе Жабчицы Пинского уезда, с просьбой засвидетельствовать копию определения Съезда Мировых Судей об утверждении за ним, Завитневичем, недвижимого имущества.

Имущество сие представляло собой земельный участок, приобретенный за три недели назад на публичных торгах того же Съезда, и принадлежащий ранее мещанину Маевскому Юльяну Андрееву, документы на который, по утверждению самого Завитневича, у самого Маевского и находятся. Сказанное Завитневичем готовы были подтвердить сопровождавшие оного в этом некрестовом походе местные евреи Фридман и Либерман, пинские мещане.

Нотариус пришедшим поверил, документы Суда проверил, акт составил, уплату пошлины дождался и нужную бумагу просителю выдал. Так гражданин Завитневич официально стал владельцем участка в 1600 кв. сажен с вновь построенными на нем двумя вновь возведенными деревянными домами и холодными постройками на территории 1-й части г. Пинска при полотне железной дороги в границах: на север - от отчуждения Полесских железных дорог, на юг – от земли наследников Мотта, на восток – от земли наследников Левковского, и на запад – от земли, принадлежащей Пинскому Богоявленскому монастырю. Участок обошелся новому владельцу в сумму 262 руб., как предложенной высшей.

По цене имеются вопросы, потому как, цитирую: «Имущество нигде не заложеное, продано на удовлетворение гражданина Леопольда Игнатьева Завитневича в сумме 330 руб., процентами и утверждено за ним, Завитневичем в предложенной им на торгах высшей цене 262 руб. Пошлины крепостных 10 руб. 49 коп. актовых 3 руб. и публикационных 3 руб. внесены в Пинское Уездное Казначейство 03.08.1895 г.».

Не исключаю, что не все так просто было и проблемы у нового владельца все-таки случились, потому как только год спустя, 27.08.1896 г., судебный пристав Минкого Окружного суда Филиповский вводит Завитневича во владение участком в присутствии свидетелей смежных владельцев. Участники сего действия Александр Петров Лапицкий, Константин Демьянов Чосник, Иван Антонов Пергович и Григорий Иосифов Виторский, оспорить данное решение не изъявили, о чем и был составлен вводный акт.

Не проходит и полугода, как Завитневич из этого имения по купчей 02.12.1896 г. продает крестьянину(!) Нарберту Адельбертовичу Загродскому часть земли в количестве 200 кв.сажен с правом передвижения через остальной плац Завитневича при границе наследников Левковского. Сумма продажи и обстоятельства неизвестны.

Приобретенная на торгах территория за эти полгода Завитневичем успешно распродается. В числе покупателей кроме упомянутого выше Загродского, уже числятся мещане Викентий и Анна Романовичи, Иван Иванов и Павлина Каленникова Самсоновы.

И уже 01.05.1897 г. владелицей 123-х с хвостиком квадратных сажен земли из бывшего владения Маевского становится Анна Фомина Дворянинович, мещанка, проживающая в 1-й части города Пинска, в доме Островского. К этому времени нотариус переезжает в новую контору по улице Набережной, а гражданин Завитневич меняет место жительства с Жабинки на Лунин Пинского уезда. В свидетелях купчей сделки все тот же пинский мещанин Фридман (куда ж без него-то!). К Фридману присоединяется такой же Левин, и неожиданно, - Константин Григорьев Левончук, рядовой запаса, проживающий в доме Канторовичей в г. Пинске. Последний, подозреваю, по просьбе покупательницы, и, как знать, именно он однажды окажется ключом к разгадке, откуда и из чьих Анна будет. Но не факт!

Сделка купли-продажи происходит по участку земли, составляющей 123 и 3\4 квадратных сажен, в границах, расположенных на севере от земли, принадлежащей владельцу Завитневичу, на юге – от земли, ранее проданной им же мещанам Самсоновым, на востоке – от земли наследников Левковского, на западе – от земли, принадлежащей Пинскому Богоявленскому монастырю. Цена вопроса для Анны Фоминой – 100 рублей серебром, плюс пошлины и расходы по утверждению купчей за счет покупателя.

Но есть подводные камни: в проекте договора условие, что участок продается со всеми правами и обязанностями, какие по оному ныне состоят или впредь открыться могут. При всем том, что в договоре указывается: «на предь же сей купчей крепости продаваемое имущество от него, Завитневича, никому иному не продано, нигде не заложено, ни за что по закону не передано, и не отписано и ни в какие крепости и сделки не укреплено, то если кто в оное почему либо станет вступаться продавец и его наследники покупщицу и ея наследников от тех вступщиков и от убытков могущих быть от сего, должны очищать как следует по закону». То есть, за себя то он ручается. Но вот если всплывут долги прежнего владельца Маевского, тут уж – извините, карабкайтесь самостоятельно!

Ну, и на случай открытия проектируемой улицы остается право для покупщицы Дворянинович прохода и проезда через остальной плац владельца Завитневича при границе наследников Левковского. Как, впрочем, так и для его, Завитневича, и его правопреемников - через двор Дворянинович.

Хронология событий:

28.06.1895 – копия описи для публичных торгов на участок 1600 кв.сажен., составленная судебным приставом Съезда Мировых Судей Пешковским.
31.07.1895 г. - публичный торг недвижимого имущества Маевского.
03.08.1895 г. – уплата крепостных, актовых и публикационных сборов в Пинское Уездное Казначейство.
09.08.1895 г. – Съезд Мировых Судей.
10.08.1895 г. № 1996- Копия определения Непременного Члена Съезда Мировых Судей об утверждении приобретаемого с публичных торгов имущества Маевского за Завитневичем.
22.08.1895 г. - регистрация акта на недвижимое имущество Завитневича в Пинской нотариальной конторе Хижнякова.
19.08.1896 г. № 4718 – исполнительный лист Минского Окружного Суда.
27.08.1896 г.- введение Завитневича во владение участком судебным приставом Минского Окружного Суда Филиповским в присутствии свидетелей.
01.12.1896 г. - продажа части участка в количестве 200 сажен Нарберту АдельбертовичуЗагродскому.
декабрь 1896-апрель1897 – продажа частей участка семьям мещан Викентия и Анны Романовичам, Ивану Иванову и Павлине Каленниковой Самсоновым.
01.05.1897 г. – продажа части участка в количестве 123-х и 3\4 кв. сажен мещанке Анне Фоминой Дворянинович, проживающей в г. Пинске, 1-й части, в доме Островского.

P.S. Для потомков, если вдруг они найдутся, сообщаю источник информации: НИАБ: Фонд 716, опись 1, дело 926.
Опять таки, спасибо за наводку vvolna !

Всем добрый день!

Сегодня я хочу добавить информацию о еще одном Дворяниновиче - участнике Великой Отечественной войны - Федоре Степановиче. В свое время он не вошел в списки, ранее опубликованные по Дворяниновичам, потому как в разных источниках указывались несколько противоречивые сведения, запутавшие, так сказать, следствие, зато теперь, с появлением наследников, ситуация немного прояснилась. Спасибо большое Александре Дворинович за предоставленное фото из семейного архива!

Родился Федор Степанович Дворянинович в Минской губернии, Пинский уезд, Пинковичская волость, русский, беспартийный, 2 класса образования, к суду не привлекался, плотник, из сословия колхозников (скорее всего имели ввиду крестьянского), в начале второй мировой войны проживал в Иркутской области, Тайшетский район, Троицкий сельский совет.

Призван 17.09.1941 Тайшетским РВК, воинское звание - красноармеец, служил 125-гв. СП 43 гв.сд., выбыл 20.02.1943, согласно архивных данных Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО). Кроме того, есть данные о более поздних сроках: 20 мая 1942 года, затем 12 апреля 1944 г. призван тем же Тайшетским РВК, Челябинский военно-пересыльный пункт.

Был женат, жена - Параскевия Захаровна Лисовец. Потомки Федора Степановича до сих пор проживают в России, в частности на территории современной Сибири. И уверена, что они гордятся своим предком!

Несмотря на то. что на сайтах, посвященных второй мировой, его фамилию интерпретировали, как считали нужным, это все же один и тот же человек, на самом деле. И он действительно из рода Дворяниновичей.

Во-первых, посмотрите на документально подтвержденное официальное место рождения - где бы вы еще видели настолько ясный адрес: Минская губерния, Пинский уезд, Пинковичская волость (именно та волость, куда входят деревни Высокое, Пинковичи, Вышевичи и не только).

Во-вторых, именно в район Тайшета до революции уже уехала одна семья Дворяниновичей, мы уже рассказывали об этом однажды на нашей странице. Настолько эти семьи близки по родственным связям, пока не отвечу.

В-третьих, фейс-контроль еще никто не отменял, и побейте меня палками, если это не исключительно полесская внешность! (см. фото Федора Степановича и его супруги ниже).

Смотрите сами:
1. Федор Степанович Дворинович (Дворанович) 1895 г.р., дата призыва 17.09.1941 г. Сайт - poisk.re\person\nominal\5294338
2. Федор Степанович Дворянинов 1909 г.р. Сайт - 1418museum.ru
3. Федор Степанович Дворнинович/Дворининович (Дворянинович) 1905 г.р., дата призыва и выбытия 20.05.1942, 12.04.1944 г., 2-й отдельный стрелковый батальон. Сайт - Память народа - https://pamyat-naroda.ru/heroes/memorial-chelovek_vpp..;

В общем, друзья, хочу сказать вам следующее.

Априори, Федор сын Степана! Но вот какого Степана, это большой вопрос, потому как на заре ХХ века в Высоком их, как минимум, насчитывалось трое, если принимать во внимание вояжи Стефана Тарасовича на родину супруги туда и обратно. А именно, Степан Моисеев, Степан Андреев, Степан Тарасиев. И это только главные подозреваемые! Так что, если у вас в роду есть знакомые лица и вы хоть что-нибудь могли бы прояснить об истории рода Федора Степановича, отзовитесь!!!

В конце 1896 года Терентий, один из сыновей Кондратия Антониева Дворяниновича, и подозреваю, что к, не сказать, чтобы, великой радости своего престарелого родителя, которому на тот момент стукнуло 60, наконец-таки решается обзавестись собственной семьей. Наконец-таки это потому, что первый брак для холостяка в 28 лет, в то время являлся непозволительной роскошью. Очевидно, к этому времени старший брат Терентия, имея, как минимум, двух малолетних сыновей на своем иждивении, уже успел озвучил свои надежды касательно первоочередного права на вотчину в Высоком. Поэтому младшеньким ничего не оставалось, как попытаться найти богатеньких невест на выданье, если повезет, конечно. Видимо, дело оказалось действительно плохо, а может, всего лишь, очень срочным, потому что при выборе жены уже не стали смотреть ни на семейный статус, ни на социальное положение.

И вот 10 ноября 1896 года в Пинковичской православной церкви холостяк Терентий Кондратиев Дворянинович, мещанин ок.Высокое, берет в жены недавно овдовевшую Параскевию Харитонову 27-ми лет, первый муж которой крестьянин д.Вышевичи Амвросий Иванов Жежейко скончался в начале того же года от чахотки. оставив жену с годовалой дочерью Евгенией на руках. Поручителями со стороны жениха выступают мещане Высокого - Михаил и Симон Дворяниновичи, со стороны невесты - крестьяне д.Вышевичи - Каленик Павлов Якимец и Иван Жежейко. После брака Терентий принимает на себя хозяйство жены, перебирается на ПМЖ в Вышевичи, крестит своих детей в Пинковичской церкви, не считает зазорным приглашать в крестные, как, впрочем и, крестить детей тамошних крестьян, и в Высоком практически не появляется. Настолько, что потомки его старшего брата Семена однажды просто перестают вспоминать о его существовании.

Был ли брак Терентия удачным, не смотря на ожидаемые пересуды?

Жена его Параскевия, перешедшая с момента брака в статус мещанки, подарила Терентию на протяжении последующих пятнадцати лет, как минимум, 9 детей, из них пять мальчиков и четыре девочки. Выжили далеко не все, даже если судить по сохранившимся записям метрических книг того времени. Список потерь открыла 3-х летняя дочь от первого брака Евгения, ушла в мир иной в 1898 году, причина - золотуха. Первенец пары Дмитрий умер в возрасте 2-х лет от простуды в апреле 1899 года. Следующими стали три старшие дочери: в ноябре 1902-го года 4-х летняя Вера (от воспаления мозга), через год, в ноябре 1903 года, - 4-хлетняя Анастасия (от скарлатины) и годовалая Любовь (от кашля). А затем пришла очередь младших сыновей: годовалые Михаил в апреле 1909 года (от конвульсий), и Иосиф - в августе 1913-го. В списке выживших могли оказаться только трое: Терентий (07.09.1903 г.р.), Параскевия (25.05.1905 г.р.) и Николай (13.10.1908 г.р.). Худо-бедно, но только по одному из них - Терентию - известна судьба. Он участник второй мировой войны, и об этом на ВГД - постом раньше.

К сожалению, далеко не все книги Пинковичской церкви уцелели, но в существующих после первой мировой книгах, упоминания ни о Терентии, ни о его семье, я уже не нашла. Крайние сведения позволяют определить годы жизни обоих супругов как после 1912-го. А про детей – ничего более сказанного ранее.

И как жирная точка в этой истории канувшей в Лету целой семьи, печальные сведения о судьбе самого младшего сына Кондратия – 28 летнего Павла, который, по-видимому, однажды перебрался к брату в Вышевичи и скончался там 13 мая 1903 года от чахотки. Отпевали Павла в Пинковиской церкви, но в записях он указан как мещанин Высокого. Был ли Павел Кондратиев женат? Имелась ли у него семья? Увы, данных, позволяющих предоставить достоверный ответ, на сегодня нет.

Эпизод первый: СЕМЬЯ

Яков Федорович Дворянинович работал служащим Полесских железных дорог. Жена его Иульяния Ивановна подарила супругу целую команду малышни всех калибров. Кроме старшей дочери Анны 1888 года рождения, в Высоком 16 марта 1900 года появился Федор, за ним вслед Евгений, Владимир (16.08.1909) и Лидия. Это если не считать дочери Христины родившейся 22 июля 1898 года и умершей спустя два месяца от конвульсий. Семья получилась большая, кормить ее только на одну зарплату не сильно и получалось.

Яков Федорович родился, как и все его предки Дворяниновичи в Высоком. Судя по всему, изначально проживал там же. Но так как в Парахонск из Высокого ежедневно добираться оказывалось не так уж и просто, ему, как работнику железных дорог, предоставлялись квадратные метры по месту службы. Вот таким образом перешел Яков из сельского жителя в статус жильца полуказармы № 21 железнодорожной станции Парахонск. А жизнь его плавно перекатывалась от родных болот поближе к цивилизации. Если в начале века первых детей Якова и Иульянии еще крестили в Купятичской православной церкви, то уже сына Владимира для этой же цели в 1909 году привезли в Вылазскую.

Начальство вроде как и благосклонно к нему относилось, но при этом сильно не баловало и случая наказать не упускало. Дослужился до артельного старосты 7-го участка, 7 околодок. В общем, слыл там человеком уважаемым и работящим. Думается, жениха своей старшей дочери Анне Яковлевне насмотрели заранее.

Василий Адамов Горегляд – 22-летний холостяк, мещанин села Вылазы, одинаково удаленного от Высокого и Парахонска, и причем, вовсе не из бедных. Его дед Максим Иосифов Горегляд в 1889 году владел двадцатью десятинами земли в Вылазах. Первого, надеюсь, парня на деревне, сосватали для Анны Яковлевны, как это тогда водилось, конечно же, ближайшие родственники.

Иван Дворянинович - двоюродный брат Якова Федоровича – не сказать, чтобы задолго до этого выдал свою дочь Евдокию за Петра Михайловича, одного из многочисленных Гореглядов в Вылазах. Отношения между семьями этих Дворяниновичей были довольно тесные, если принимать во внимание, что Евдокия Ивановна Горегляд и ее брат Илья Иванович Дворянинович не раз становились крестными родителями для детей Якова Федоровича, в то время как старшая дочь Якова - Анна Яковлевна – крестной матерью для внука Ивана Дворяниновича – Александра в 1907 году в Высоком. А на следующий 1908 год и для дочери самой Евдокии – Любови Горегляд – в Вылазах. А еще говорят – кум у кума….. В общем, дружили семьями, так что ничего удивительного в том, что однажды и сам же Петр Михайлович Горегляд выступил в качестве поручителя со стороны невесты.

Следует сказать, что отец невесты - Яков Федорович – еще в 1895 году был поручителем при браке своего тезки Якова, еще одного сына Ивана Дворяниновича.

В общем, связи между семьями Якова Федоровича и Ивана Семеновича Дворяниновичей действительно были очень крепкими. Настолько, что однажды я предположила, а вдруг более близкое родство идет не по отцу Якова – Федору, а по его супруге. Как знать, может Иульяния Ивановна – родная дочь Ивана Семеновича Дворяниновича, а Илья, Яков, Михаил - ее родные братья и Евдокия – родная сестра.

Так что лично для меня нет ничего удивительного, когда однажды Анна Яковлевна Дворанинович указала Адама Зарембу как своего кузена, а по факту – свояка из семьи Ивана Дворяниновича. А случилось это в январе 1909 года при регистрации прибывших на остров Элинойс (США).

Эпизод второй: АМЭРЫКА

Среди пассажиров парохода Рейн, отправившихся из Бремена 19 декабря 1908 на другой континент, 19-летняя девица Anna Dworaninowicz из России, которую можно описать как высокую шатенку с голубыми глазами. Ее путь лежит в далекий Балтимор, штат Мэриленд, как мы уже упомянули ранее, к кузену Адаму Зарембе. Девушка явно отличается недюжинной смелостью, иначе как объяснить поступок столь юной портнихи с четырьмя долларами в кармане, девушки неграмотной, не говоря уж о наличии у нее базового знания английского языка. Среди родственников, с нетерпением ожидающих ее возвращения на родину в Россию, ее отец, Яков Дворанинович (Jakob Dworaninowicz), проживающий в Парахонске. И, видимо, не только он один. Не удивлюсь, если окажется, что тогда этот вояж сохранялся в большом секрете, как и потом, впоследствии, Анна Яковлевна до конца своей жизни не распространялась о нем своим детям и внукам, а правнукам так уж точно знать об этом не полагалось! Сперва я предположила, что сие нелегкое путешествие Анна осуществила накануне незадолго до предстоящего бракосочетания по причине оценки планируемого будущего переезда, связанного с намечавшейся переменой места жительства. Выбирали лучшее из имеющихся вариантов на тот момент. Однако, все оказалось куда проще и сложнее одновременно.

Адам Заремба, покинувший родину за два года до этого, поначалу своей иммиграции трудился не покладая рук и не жалея ног на судостроительных верфях в Балтиморе. Его целью было как можно скорее накопить денег на билет для своей семьи, которую он оставил в Высоком. Жена его Пелагея Доминикова Поликовская и двое детей: сын и дочь Стефания ждали этого события вплоть до 1913 года, когда, не взирая на произошедшую годом ранее трагедию с «Титаником», они все-таки решились на дальнюю дорогу в Америку. Видимо, тогда в начале 1909-го, Анна Яковлевна должна была не просто вернуться в Пинск, а вернуться с определенной денежной суммой в кармане, накопленной Адамом для семьи за свои первые два года пребывания в Штатах Возможно и тогда было безопаснее перевозить даляры втихую и частями, не накапливая больших запасов, чтобы не потерять все в случае катаклизмов. Потому и ехала она не к общим родственникам Дворяниновичам из Высокого, которые также находились в том же Балтиморе, а именно к Адаму, указывая его адрес проживания в качестве конечного пункта пути следования.

Эпизод третий: СИБИРЬ

Не проходит и полугода после возвращения Анны из Америки, как ее выдают замуж за Василия Адамова Горегляда. Сие знаменательное событие состоялось в Вылазской православной церкви 22.05.1909 года. Поручители со стороны жениха: Лукиян Яковлев Горегляд и Василий Феодоров Горегляд; со стороны невесты: Александр Иванов Полховский и Петр Михайлов Горегляд, о котором мы сообщали ранее. Подозреваю, уже тогда молодые жили в предвкушении, ожидающего их последующего свадебного путешествия, после чего судьба Анны Яковлевны, как, впрочем, и всей ее семьи, окончательно и бесповоротно окажется накрепко связанной с судьбой родных ее мужа.

Практически сразу после свадьбы, а именно 15 июня 1909 года, семья отца Василия Адамовича – Адама Максимова – распродав накануне все свое хозяйство, уезжает в Сибирь. Вместе с ним едут и Василий С Анной. Проходное переселенческое свидетельство за номером 38 в Енисейскую губернию, Канский уезд, Конторскую волость, предоставленное Адаму Максимовичу Горегляду по удостоверению о зачислении за ним на Ингашетском участке пятнадцати долей, выдано за год до этого события - 28 июня 1908 года. Вместе с ним едут одиннадцать человек. Кроме 48-летнего главы семейства Адама Максимова и его жены 47-летней Марии Петровой, едут семьи его братьев: 46-летнего Лаврентия Максимова (жена Надежда 25 лет) и 42-летнего Луки Максимова (жена Екатерина 42 года).

В Сибирь направляются и известные нам молодожены 23-летний Василий Адамов (жена Анна 20 лет), а также младшие дети Адама и Марии: Иосиф - 19 лет, холост, Александр - 15 лет, холост, Петр – 7 лет.

Дети Лаврентия Максимова и Надежды: Павел -14 лет.
Дети Луки Максимова и Екатерины: Николай – 8 лет, Павел – 14 лет, Адам - 1907 г.р.

При этом, кроме них из семьи Адама Максимова Горегляда на родине остаются четверо душ мужского пола из семьи брата Адама – Иосифа Максимовича.

Предъявители подобного удостоверения имели льготы на железнодорожные билеты. Для них действовал особый переселенческий тариф (четверть стоимости билета третьего класса) на определенный срок. В нашем случае, на срок до пяти дней от станции Парахонск Полесских железных дорог и до конечной станции Сибирской железной дороги. По прибытии на Сызраньский и Челябинский пункты, настоящее свидетельство предъявлялось для отметки переселенческому чиновнику, а по прибытии на место назначения – крестьянскому начальнику или лицу, его заменяющему, для приписки по месту водворения. Если переселенец не использовал по тем или иным причинам удостоверение на удешевленный проезд в течение срока его действия, он мог беспрепятственно заменить это удостоверение новым у того же должностного лица для проезда в другой срок.

Подобное путешествие вряд ли можно было бы назвать приятным, во-первых, оно долго длилось, во-вторых, перевоз переселенцев, имеющих удостоверения на льготный проезд, производился в вагонах 4 класса, а при недостатке последних, в особо приспособленных для сего товарных вагонах-теплушках, назначенных для перевозки переселенцев. Переселенческая кладь грузилась в одном поезде с самими переселенцами, оплачивалась по весу, по одной сотой копейки с пуда и версты. То есть, чем дальше едем, тем дороже обходится. При этом были определенные ограничения. Так, перевозка зерна по льготному тарифу в количестве более 10 пудов на каждое оплатившее льготный проезд лицо не допускалась.

Питались переселенцы в пути за собственный счет. Помощь при заболевании, а также горячая пища и молоко для детей до 10-тилетнего возраста предоставлялись бесплатно только на переселенческих пунктах, на тех станциях, где имелись для этого врачи или фельдшеры и особые кухни для переселенцев. Больные заразными болезнями, обнаруженные в поездах, удалялись из них и помещались в больницах, остающимся при них родным выдавались затем особые разрешения на продолжение пути по льготному тарифу.

Вместе с Адамом Максимовым Гореглядом едет и поручитель жениха на только что отгулявшей свадьбе Василия - Лукьян Яковлев Горегляд, 36 лет, с женой Еленой Васильевой 33-х лет, детьми: Лаврентием -14 лет, Никанором – 11 лет, Яковом - 2 лет и Ольгой - 7 лет. Видимо, родители Лукьяна: 63-летний Яков Кондратов Горегляд и 56-летняя Анна Семенова решили встретить старость вместе с сыном, поэтому в Вылазах не остались, и проделали нелегкий путь до Ингашета наряду с детьми.

Адам Максимович привозит свою семью в целости и сохранности на свой Ингашетский участок 5 июля 1909 года. В этом же году , 29 октября 1909 года, туда же приезжает и 55-летний крестьянин Тышко Иван Андреев с 56-летней женой Иульяной из ближайшей к Вылазам деревни Заозерье Пинского уезда. А 19\21.03.1910 – к ним присоединяется 41-летний Павел Василиев Горегляд из Вылаз.

Родной брат Адама – 40 летний Иосиф Максимович, в свое время получивший точно такое же проходное свидетельство, датированное тем же днем, что и у Адама, решается на переезд только через год - 15.06.1910. Вместе с ним к семье брата Адама в Ингашете присоединяются: мать Иосифа – Павлина, вдова 76-ти лет, жена Иосифа – 39-ти летняя Христина, сыновья Иосифа: 9-ти летний Максим, Александр - 7 лет, Дмитрий -2 года, его же дочери: 15-ти летняя девица Евгения, 13-ти летняя Татьяна и 7-ми летняя Антонина.
Едут долго: из Пинска, через Челябинск и Омск, где удалось даже воспользоваться услугами кухни для переселенцев.

Замечу, что при оформлении произошла некоторая путаница в возрасте переселенцев. Скорее всего, потому как от времени о предоставлении земли в Ингашете до фактического появления ее владельцев прошло непозволительно много. В документе о водворении от 03.10.1910 г. возраст Иосифу Максимову поправили и по итогу указали 43 года, жене его Христине – 42, детям: Максиму – 12, Александру – 10, Дмитрию - 5, Евгении – 18, Татьяне - 16, Антонине - 10, а матери Иосифа - Павлине – 79. Земля в Ингашете выделена на 4-х человек (мужских душ). Женщин в расчет не принимали.

Ингашет заселялся в те годы очень активно. По улицам негде было пройти, пни и лесины, но уже дворов было много. Среди его жителей мелькают фамилии более, чем знакомые: Лозицкие, Малыщицкие.

По воспоминаниям односельчан отец Максима – Иосиф Горегляд, привез «из Белоруссии много товаров – гвозди, хомуты, сбрую и пр. Он хотел на новом месте разбогатеть, все раздал в долг, но ничего не получил.

Потом завел бланку(?). Вся семья уехала в Конторку. Станки (дорожные станки – небольшие почтово-багажно-пассажирские станции на тракте) у них были в Сохатово, Догодаевке и Шелехово, он держал прогон Конторка - Шелехово. Везде у них были наемные люди, стряпухи. Покупал коней по 150 рублей, зажили богато. Но работники коней загнали, он вскоре обанкротился. Разорившись, Иосиф приехал с семьей в Ингашет и привез восемнадцать лошадей.

Бывало, выйдет в кальсонах и греется на солнце, и все молчит. Не пил, Потом заявил: поедет на заработки, заработает, привезет товару, а все равно лавочку откроет и купцом заделается. Уехал еще перед германской войной – и с концом».

Скорее всего, поначалу семья Иосифа Максимовича действительно приехала в Ингашет, потом в Конторку. Им там не понравилось, хотели вернуться. Но судьба, увы, оказалась совсем неблагослонной. Под Канском Иосифа Горегляда ограбили и убили. Дети осталась без кормильца, резко повзрослеть и стать главой пришлось старшему сыну – Максиму Иосифовичу, его потомки живут в Красноярске и сейчас.

Не остался в стороне от своих сватов и Яков Федорович Дворянинович. В 1913 году его семья присоединяется к ранее переехавшим в Сибирь Гореглядам. Проходное свидетельство от 18 марта 1913 года оформлено на мещанина Якова Феодорова Дворяниновича, переселяющегося из Минской губернии, Пинского уезда, Пинковичской волости, селения Высокого в Енисейскую губернию, Канский уезд, Канторскую волость. Именно там по удостоверению переселенческого чиновника на участке Ингашет, зачислено за ним четыре доли земли. Семья едет в Сибирь в полном составе: сам Яков 42-х лет, жена его Ульяна 42-х лет, сыновья: Феодор 13 лет, Евгений 6 лет, Владимир 3-х лет, дочери: Мария - 18 лет, София - 10 лет, и Лидия – 1 год.

Тарифное удостоверение выдано за номер 3 на срок с 18 марта по 18 апреля от станции Пинск Полесских железных дорог по станции Юрта Сибирской железной дороги. Билеты по льготному тарифу приобретались в Пинске, за перевозимых лошадей и крупный рогатый скот взимались по 1\2 копейки с головы, других животных по 1\4 копейки с головы и версты, за отправляемых в корзинах или клетках домашнюю птицу и мелких животных плата взималась по весу, как за прочую кладь.

Переселенческая кладь подразделялась на 3 категории. В первую входили домашние вещи и домашняя утварь упакованные. Такой клади можно было везти по переселенческому тарифу не более 8 пудов за каждую душу обоего пола, обозначенные в проходном свидетельстве, независимо от числа платных билетов.

Во вторую категорию входили принадлежащие переселенцам животные, телеги, сельскохозяйственные машины и орудия, съестные припасы, причем к перевозке по удешевленному тарифу принимались животные, телеги, машины и орудия лишь в количестве, указанном на обороте тарифного удостоверения.

В третью – семена, зерно, мука, крупа, саженцы и лозы, причем такой клади по переселенческому тарифу можно было везти не более 10 пудов на каждый платный билет. Все остальное количество клади, сверх указанного, должно было перевозиться по общему коммерческому тарифу. Как и прежде обеспечить себя питанием переселенцы должны были за собственный счет. На пунктах с особыми кухнями для переселенцев, как и прежде, можно было приобрести горячую пищу по дешевой цене, а для детей до 10-ти летнего возраста получать бесплатно молоко и хлеб. Список таких пунктов был размещен в общей справочной книжке. Продавалась она на каждом переселенческом пункте.

При водворении 11 июня 1913 года Яков Федорович Дворянинович с семьей получает шестьдесят десятин земли и остается жить в Игнашете, там же где и обосновалась его старшая дочь Анна Яковлевна, теперь уже Горегляд.

К сожалению, не выдерживает тяжелой для себя дороги самая младшая в семье - Лидия.
Или сразу после приезда, или, что еще печальнее, в дороге, однако 4 апреля 1913 года 2-х летняя девочка умирает от кори. Отпевают ее в Шелеховской Троицкой церкви и хоронят на третий день на Ингашетской кладбище.

В этой истории есть одно «но»: Во-первых, водворение Дворяниновичей происходит через три месяца после выезда семьи из Пинска, тогда как у семьи Гореглядов, приехавших годом ранее, на это уходит времени в три раза меньше. Во-вторых, умершая в начале апреля 1913 года Лидия продолжает числиться в списках на водворение в июне того же года. То ли обычная бюрократическая неразбериха и волокита, то ли сознательное умалчивание, что в семье на одного человека стало меньше, чтобы сохранить полагающееся Дворяниновичам количество земли на новом месте. Сейчас говорить об это сложно, однако факт о том, что жизнь в Сибири сладкой не оказалась, налицо, потому как беда не приходит одна.

Спустя три года, 25 марта 1916 года, в Ингшете простуда становится смертельной для Иульянии, жены Якова Феодорова Дворяниновича. Ее возраст указывают как 50 лет, тем самым определяя еще одну версию, которую сегодня невозможно подтвердить или опровергнуть, – год рождения Иульянии Ивановны 1866 г. Ровно через два месяца, 25 мая 1916 года, Яков Федорович женится повторно в Шелеховской Троицкой церкви. Для 48-ми летнего вдовца (именно так указывают его возраст) находится 27-летняя невеста Наталья Нилова Монейкина, крестьянская дочь из Шелехово. В поручителях крестьяне Адам Максимов Горегляд (Ингашет), Даниил Михайлов Боричевский (Вылазы) со стороны жениха, Захар Данилов Катаев (Ингашет) и Сава Цыба (Шелехово) со стороны невесты.

Во втором браке у Якова Федоровича с Наталией Ниловой появляются: дочь Евдокия 02 июня 1917 г. и через неполные два года - сын Николай. 13 июня 1919 г. в семью приходит двойная беда: новорожденный мальчик, прожив только месяц, умирает от кишечной инфекции; одновременно с ним отпевают и 17-летнюю Софию, дочь Якова от первого брака, умершую в тот же день от чахотки.

Отрадой для несчастного отца становится разве что брак старшей дочери, 20-летней Марии Яковлевны, 08.07.1918* с 30-летним Леонтием Антоновым Лозицким, ее односельчанином, и, подозреваю, как сейчас - в Ингашете, так и из прошлой жизни - в Пинском уезде. Поручаются за жениха известные нам Лаврентий и Василий Горегляды, за невесту – Михаил Лозицкий и Никонор Горегляд

Эпизод четвертый: ВОЙНА

В годы гражданской войны Максим Иосифов Горегляд входил в число партизанского отряда Ингашета и Шелехово, кроме него в списках партизанского отряда Ингашета были Василий Адамов и Никанор Лукьянов Горегляды. Речь идет о Шиткинском партизанском движении северо-запада Среднего Приангарья 1918-1919 гг. Василий Адамович Горегляд командовал небольшим отрядом. Поддержал зятя в этом и сам Яков Феодорович Дворянинович, а вместе с ним и его старший сын Федор Яковлевич, оба - в списке участников движения, сочувствующих Советской власти партизанских отрядов Енисейской и Иркутской губерний. Впоследствии Федор Дворянинович числился в числе возчиков единоличников села Зыряновка, 10.02.1933 работал в Тайшетском леспромхозе, о нем писали в местных газетах, в частности «Восточно-Сибирская правда».

Второй сын Якова Феодоровича Дворяниновича - Евгений Яковлевич – однажды благополучно женился и стал отцом. Его сын Николай Евгеньевич 10.10.1927 года рождения, место рождения: Иркутская обл, Тайшетский район, д Ингашет, был участником Великой Отечественной войны с 22.11.1944 года, лейтенант. Место службы: 25-я снайперская школа Забайкальского военного округа, 1007 сп 292 сд. Награжден медалями: «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За победу над Японией».

Младший сын Якова Федоровича – Владимир Яковлевич – в 1930-х годах приехал в Москву и поступил в Московский педагогический институт им. В.И.Ленина. К сожалению, добраться до его личного дела времен студенчества мне так и не удалось, поэтому многие вопросы по семье сибирских Дворяниновичей, увы, но остались без ответа. Из известного только то, что он к концу учебы женился, у них с женой в 1938 году родилась единственная дочь Лидия. После учебы вместе с семьей уехал на работу по распределению в Новозыбковский пединститут в Брянской области. Хорошо знал немецкий язык. До самой войны он занимался вопросами сбора фольклора по Калужской и Орловской областям (РГАЛИ, ф.1449, 3 ед.хр., 1939 год) и учился в аспирантуре в Москве. Имя Владимира Яковлевича Дворяниновича фигурирует в данных фонда № 1449 Российского государственного архива литературы и искусства с 1939 года, материалы фонда поступили из ГЛМ в 1941 году. В первые дни войны вступил в народное ополчение, домой уже не вернулся. Лидию воспитывали мать и бабушка по материнской линии. По их примеру она стала педагогом. Преподавала русский и латышский языки.

Оставлю тут материалы о Лидии Владимировне Дворянинович (Серой по мужу), потому как сегодня он в доступе, а завтра - может, уже нет...

сайт РУССКИЕ ЛАТВИИ

«Это - Серая!»
Александр Малнач
Газета «ЧАС» 2006-05-30 https://www.russkije.lv/ru/journalism/read/malnach-seraya/

Познакомившись с Лидией Владимировной Серой, я понял, что один положительный пример стоит сотни отрицательных. Лидия Владимировна преподает латышский язык, и преподает его хорошо.

Если бы в каждой русской школе был хотя бы один такой учитель, как Серая, то проблема латышского языка отпала сама собой

Семи пядей во лбу

Часто приходится слышать охи-вздохи по поводу незнания русскими латышского языка. Старшее поколение языком не владеет по определению. Среднее учило язык самостоятельно, без отрыва от производства. Сделали было ставку на молодежь. Количество часов латышского языка в русских школах утроили, билингвальное обучение ввели, «реформу» запустили... А результаты?

Нет, оценки, конечно, в норме. В среднем даже выше, чем по родному языку. Но по-латышски молодежь не говорит. И не пишет.

Лучшие умы ломают голову над причинами. Кричат о тупости, нелояльности, тлетворном влиянии родителей и неблагоприятной политической ситуации. Но мы-то с вами знаем, что дело в методике и практике преподавания. Хороших методик обучения латышскому языку в Латвии нет. Или их держат в глубокой тайне. И если учитель не семи пядей во лбу (чтобы разработать собственную методику), тем более если он просто носитель языка, срочно переквалифицировавшийся в преподаватели, то хорошими оценками в табеле успеваемости дело и ограничится.

Лидия Владимировна Серая собственную методику разработала. И последние 15 лет несет в массы учащихся знание государственного языка. И не только знание, но и любовь к нему.

Как известно, самое трудное в языке - это грамматика. Те, кто ведет своих учеников (так делает большинство) по пути зубрежки, едва ли приведут их к цели. Задача учителя - сделать грамматику прозрачной. И Серая (как называют между собой Лидию Владимировну ребята) с этой задачей справляется. Ведь то, что было разъяснено живым языком и многократно, урок за уроком, применено на практике, оседает даже не в памяти, а где-то на подкорке, где и полагается обитать языку.

Множество приемов, придуманных Серой, работают безотказно. Лидия Владимировна не устает повторять ученикам правила, умеет сделать их простыми, доступными для понимания и запоминания. Ей удается наполнить содержанием каждую минуту урока. У нее не скучно даже тогда, когда идет ковровый опрос и все отвечают один и тот же текст.

Само собой, дисциплина. Само собой, непреклонная требовательность. Увернуться, отсидеться, уйти от ответа невозможно. Не случайно Серую боятся уже заранее. Трепещут, узнав, что именно она будет в новом учебном году преподавать латышский язык. И спустя годы, заслышав ее голос, переглядываются не то с ужасом, не то с благоговением и говорят: «Это Серая!»

Высший суд

И еще ей пишут полные благодарности письма.

«Всеми уважаемая учительница Серая, когда первый раз я услышал ваш голос, я подумал: мне конец. Я никогда не забуду ваши фразы: laiks iet, es esmu godīga skolotāja и еще mani neinterese tava biogrāfija . Это мои самые любимые фразы».

«Мне нравится посещать уроки латышского языка. Нравится и сам предмет, и то, как Вы его преподаете. На уроках у Вас всегда интересно и довольно сложно одновременно. Вы четко и понятно объясняете новые темы, достаточно строго спрашиваете с нас пройденный материал. Я считаю, что многому у Вас научился, стал лучше знать латышский язык».

«Спасибо вам за все, что вы для нас сделали. Мне очень нравилась ваша неординарная методика обучения. Несмотря на то, что вы иногда кричали на нас и сердились, я знал, что вы делаете это для того, чтобы мы за три года выучили латышский язык, а не валяли дурака, и поэтому я на вас за это не обижался».

«...Может, вам стать немного помягче, потому что когда ученики выходят отвечать, они начинают волноваться и иногда что-нибудь забудут или перепутают. Хотя, если вы станете помягче, то это может повлиять на подготовку к уроку. Так что оставайтесь такой же строгой и самой лучшей учительницей по латышскому языку!»

«Не хочу с Вами прощаться. Очень уж Вы хорошая. Сначала было очень трудно привыкнуть к Вам, а потом было легко. Вы очень отличаетесь от других учителей добротой, умом, системой учебы и, главное, своей красотой. Ведь каждый человек красив по-своему».

Из этих писем можно было бы составить целую книгу. Книгу восхищенных отзывов и предложений, которые сводятся к пожеланиям оставаться требовательной и справедливой. Ребята их пишут на последнем уроке, когда сданы все задолженности и выставлены все отметки. Они знают, что не переступят уже порог кабинета Лидии Владимировны, и потому могут быть вполне откровенны.

Письма эти Лидия Владимировна хранит бережно, многие из них помнит наизусть и иногда цитирует ко всеобщему удовольствию. Иной, более страстной и беспристрастной одновременно, аттестационной комиссии у учителя нет и быть не может. Не все осмеливаются открыто предстать перед ее судом (суд коллег всегда более снисходителен), но каждому без исключения эта комиссия выписывает персональный аттестат зрелости или незрелости. В нем только две позиции, два предмета: любовь к детям и профессиональная состоятельность. Лидии Владимировне ее ученики и по одному, и по другому предмету, не скупясь, ставят высшие баллы.

Езжайте в свою Латгалию

Самое интересное в этой истории то, что Серая выучила латышский язык самостоятельно, автодидактом.

Окончив с красным дипломом Новозыбковский (Брянская область) педагогический институт, она только в 1958 году приехала в Латвию - по месту службы мужа. Не сразу, но нашлась работа по специальности. Директор создававшейся на базе Калнциемского детского дома школы-интерната Александр Леперс рискнул взять учителя без опыта работы. Рискнул и не ошибся.

Тогда Серая ни слова не знала по-латышски. Преподавать же нужно было детям, которые ни слова не знали по-русски.

Вначале были трудности с взаимопониманием. Но, проработав в интернате шесть лет, Лидия Владимировна волей-неволей язык выучила. А грамматику уже учила сама.

Легко влилась в коллектив. На общих посиделках веселилась и пела вместе со всеми. Директор восхищался: «Вы как настоящая латгалка!» Александр Леперс был латгальцем и охотно принимал на работу латгальцев. От коллег Серая и переняла латгальский акцент.

- Если в транспорте какой скандал, - смеется Лидия Владимировна, - я обязательно встряну, и мне не раз говорили: «Езжайте в свою Латгалию».

А дальше было всякое. Родились близнецы, менялись места жительства и места работы. Серая побывала учителем начальных классов, завучем, инспектором РОНО и даже директором двухпоточной школы.

- Я как крыса, - говорит о себе Лидия Владимировна, - все время куда-то карабкаюсь. Меня стряхивают, а я карабкаюсь.

Докарабкалась до министерства высшего и среднего специального образования. Два года работала методистом при министерстве и еще два года фактически руководила отделом кадров. Работа интересная, престижная, но по тем временам не хлебная. И Серая ушла зарабатывать себе пенсию на должность завуча в торговый техникум. В техникуме ее застала перестройка. А там и Атмода. Из всех щелей потянуло сквозняком национализма, и Серая ушла в обычную рижскую школу преподавать русским детям латышский язык. Уехала в «свою Латгалию».

Корни

А вообще-то Лидия Владимировна москвичка. Ее родители, студенты Московского пединститута им. Ленина, окончили учебу и по распределению были направлены на Брянщину, в Новозыбковский педагогический институт. Лидии было тогда два года. Незадолго до войны отец поступил в аспирантуру (когда началась война, он вступил в народное ополчение и с войны не вернулся), а буквально за несколько дней до войны и мать отправилась в Москву подавать документы.

Лидия с бабушкой осталась в Новозыбкове. Эвакуироваться не успели. Последний поезд, на котором должны были ехать, у них на глазах разбомбила немецкая авиация.

- Я помню эту картину, - делится детскими воспоминаниями Лидия Владимировна. - Эти всполохи, эти самолеты низко летящие, из пулеметов расстреливающие бегущих людей. Люди сделали гору чемоданов, мешков в скверике и разбежались, а бабушка из горящего здания станции таскает наши вещи. А я кричу: «Бабушка, бабушка!» И вижу: люди бегут и падают, вокруг все горит, и я, маленькая девочка, одна... Переночевали у знакомых в землянке. С собой бабушка взяла только чемоданчик с документами, а остальные вещи за ночь растащили. Так мы все потеряли.

Немцы вошли в город на другой день. Выгнали Лидию с бабушкой из квартиры, и для них началась полная невзгод и лишений жизнь в оккупации. Суровой зимой 41-го года Лидия обморозила себе пальцы рук, и с тех пор, когда за окном мороз, они болят и кровоточат, напоминая о войне. Советские войска освободили Новозыбков осенью 43-го года.

Лидия, как и положено семилетнему ребенку, пошла учиться в советскую школу. Правда, уже умея читать.

- Бабушка достала русский букварь, в то время это был подвиг, и научила меня читать. Бабушка из чувашской деревни, из крестьян, чистокровная чувашка, не знала ни слова по-русски. Мечтала быть учительницей. Но обучение велось только на русском. И она поступила прислугой в русскую семью, чтобы выучить язык. За два года бабушка выучила. Да так, что знала его лучше многих русских. Поступила в семинарию, окончила ее и всю жизнь, до пенсии, проработала сельской учительницей.

Незаменимых... есть!

В семье Лидии Владимировны все тянулись к образованию. Мама уже после войны окончила аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию. Всю жизнь преподавала. И Лидия Владимировна пошла по стопам предков.

Их упорство и настойчивость она унаследовала и приумножила. Бабушка знала русский язык лучше многих русских, а к Серой обращаются за советом коллеги-латыши. И журнал заседаний педагогического совета школы на госязыке приходится вести именно ей.

Если бы в каждой русской школе был хотя бы один такой учитель, как Серая, то проблема латышского языка отпала сама собой

Но, похоже, государство чихать хотело на разработку удобных методик преподавания и подготовку достойных кадров. Смотреть в корень - не в обычае госмужей и чиновников.

...А Лидии Владимировне на днях исполнилось 70 лет. И она планирует уйти на покой...
_______________________________

Лидия Серая https://www.russkije.lv/ru/lib/read/l-seraya.html
Лидия Владимировна Серая (26 мая 1936, Москва, РСФСР – 10 декабря 2020, Рига, Латвийская Республика) – педагог, учитель латышского и русского языка.

Лидия Владимировна родилась в Москве в студенческой семье. Ее мама – Валентина Федоровна Сергеева – готовилась пойти по стопам своей мамы-учительницы. Ее отец – Владимир Яковлевич Дворянинович – серьезно увлекался немецким языком.

Великая Отечественная война застала молодую семью в Новозыбкове (Брянская область), куда родителей (по окончании Московского пединститута им. В. И. Ленина) направили для работы в педагогическом институте. Родителей дома в тот момент не было: отец уже учился в аспирантуре, а мать как раз поехала подавать документы для поступления в аспирантуру. Эвакуироваться в тыл Лидия и ее бабушка по маме не успели, последний эшелон на глазах у пятилетней девочки разбомбили нацисты. До осени 1943 года, когда Новозыбков освободили части Красной Армии, им пришлось жить в условиях оккупации.

С 1943 по 1954 год Лидия училась в Новозыбковской средней школе им. М. И. Калинина. В 1954 году она поступила и в 1958 году окончила с красным дипломом Новозыбковский педагогический институт по специальности учитель русского языка и литературы в средней школе.

В 1958 году Лидия Серая приехала в Латвию, по месту службы мужа. Первые два года работала секретарём-машинистской на текстильно-галантерейной фабрике «Лента» (Управление легкой промышленности СНХ Латвийской ССР).

С 1 сентября 1960 года Л. В. Серая приступила к работе учителя русского языка и литературы в Рижской школе-интернате № 3, которую на базе Калнциемского детского дома создал Александр Леперс. Леперс рискнул взять учителя без опыта работы и знания латышского языка, хотя в школе-интернате учились латышские дети, ни слова не знавшие по-русски. Вначале были трудности с взаимопониманием, но за шесть лет работы Лидия Владимировна самостоятельно овладела латышским языком: хочешь научить – учись сам. Настойчивость и увлеченность Л. В. Серой была вскоре замечена и отмечена. 8 марта 1961 года и 5 ноября 1962 года приказами директора ей выражалась благодарность «за примерный труд» с занесением в личное дело и трудовую книжку.

Оценило Л. В. Серую и более высокое начальство из РОНО Октябрьского района г. Риги. Были учтены не только профессиональные качества Л.В. Серой, но и ее организаторские способности. Лидию Владимировну направили на укрепление русского сегмента школьной системы Латвийской ССР. В течении ряда лет, отчасти по производственной необходимости, отчасти по семейным обстоятельствам, ее переводили с места на место (Рижская 40-я восьмилетняя школа, 1966 – 1967; Рижская 8-я средняя школа, 1967–1971; Рижская 37-я средняя школа, 1971 – 1973; снова Рижская 8-я средняя школа, 1973–1975). Начинала она с должности учителя начальных классов и русского языка, но постепенно административная деятельность вытеснила преподавательскую.

На работу в Отдел народного образования Октябрьского района г. Риги в июле 1975 года Лидия Серая перешла с должности замдиректора по учебно-воспитательной работе Рижской 8-й средней школы (школа была смешанной, в ней учились не только латышские, но и русские дети, о чем сейчас не принято вспоминать). Но проработала инспектором школ Октябрьского РОНО недолго, всего три месяца, однако за этот короткий период школы Октябрьского района по своим показателям в городском социалистическом соревновании поднялись с 6-го на 2-е место. 26 октября 1975 года Л.В. Серую направили в Рижскую 37-ю среднюю школу заведовать учебно-воспитательной частью. 1977/1978 учебный год Л.В. Серая встретила в той же должности, но уже в Рижской 29-й средней школе (бывшая 40-я восьмилетняя школа). Четырежды ее труд был отмечен благодарностями: «за добросовестное выполнение своего долга по обучению и воспитанию учащихся, за творческое отношение и подготовку уроков к празднику» (1977), «за добросовестное отношение к выполнению своих обязанностей по своевременному ремонту школы и подготовке кабинетов к новому уч. году» (1978), «за большую работу в деле обучения и воспитания выпускников» (1978, 1979).

Пиком в административной карьере Л.В. Серой явилось назначение в августе 1979 года на должность директора Рижской 42-й смешанной (русско-латышской) школы, на каковой она проработала до марта 1981 года, когда приказом ГорОНО была переведена в Рижскую 82-ю среднюю школу и. о. замдиректора по учебно-воспитательной работе. В сентябре 1981 года Л. В. Серая перешла на методическую работу в Министерство высшего и среднего специального образования Латвийской ССР. В 1981 – 1983 годах она работала методистом Учебно-методического кабинета Минвуза ЛССР, оказывала методическую помощь заместителям директоров и заведующим отделений средних специальных учебных заведений республики, организовывала тематические семинары и научные конференции.

В сентябре 1983 года Л.В. Серая была назначена старшим инспектором Отдела кадров и распределения молодых специалистов министерства, работала под руководством полковника в отставке Ивана Кузина, была на хорошем счету у министра Эдгара Линде. К началу 1985/1986 учебного года она перешла на должность замдиректора Рижского техникума советской торговли (ныне Рижский торговый техникум) по учебной работе. В Торговом техникуме Лидия Владимировна проработала до 28 августа 1991 года.

Августовский путч 1991 года резко изменил обстановку в стране и кадровую политику в системе высшего и среднего образования Латвийской республики. Люди русской национальности, даже прекрасно владеющие латышским языком, в массовом порядке вытеснялись с руководящих должностей. Л.В. Серой пришлось уйти из техникума, но она была и осталась профессионалом, мастером своего дела. Она пошла работать простым учителем, но уже не русского, а латышского языка в Рижскую 76-ю среднюю школу им. М.В. Ломоносова (ныне – Рижская средняя школа им. В. Оствальда), где и трудилась до самого выхода на пенсию в 2007 году. При этом она неизменно пользовалась уважением и даже любовью коллег и своих воспитанников.

Лидия Владимировна Серая скончалась в Риге 10 декабря 2020 года. Похоронена на Болдерайском кладбище.

На единственном сохранившемся в семье фото ниже - родители Лидии: в верхнем ряду пятый слева Владимир Яковлевич Дворянинович и его жена Валентина Федорова Сергеева (четвертая слева в том же ряду).

Как видите, девочка м=и на папу похожа и на маму...

Конечно же, только этой семьей Дворяниновичи в Сибири не ограничены. Для начала, напомню о недавней находке записи в Томском костеле 1909 года, где в качестве умершего малолетнего Ипполита Каминского, мать которого была Любовь Дворжанинович, а отец - коллежский регистратор Владислав Каминский.

Буквально на днях удалось отыскать метрическую запись брака родителей Ипполита. Скажу я вам, результат оказался неожиданным, хотя и в рамках исследуемых территорий и возможных версий. Венчание состоялось 16 января 1907 года в селе Бороковском, в местном римско-католической приходе (ныне Кемеровская область). Жених и невеста являлись мещанами Гродненской Губернии города Слонима. 19 –летний Владислав, сын слонимских мещан Рафаила Каминского и Марии Грушевской, сочетался законным браком с 20-тилетней Любовью, дочерью Осипа Дворяниновича и Иозефы Бартошевич, мещан той же местности.

Замечу, фамилии Каминский, Грушевский и Бартошевич присутствуют точно также и среди жителей Пинского уезда. К тому же, если иметь ввиду, что Любовь 1887 года рождения, то ее отец Иосиф – примерно до 1869 года рождения. Может оказаться как уроженцем Пинского уезда, где метрические записи Купятичской церкви за именно такие же периоды не сохранились, так и Слонимского уезда, в т.ч. из Дятловских прихожан, где Дворяниновичи числились жителями фольварка Веселый двор в Пенчицах, еще во второй половине XVIII века.

Но так как брак состоялся в костеле, а в то время такое совершалось только в случае, когда обе стороны являлись католиками, значит, не имеет смысла искать факт рождения Иосифа, в Пинском регионе, где Дворяниновичи на тот момент повально были православными. Если он и имеет полесские корни, то скорее всего на уровне своих предков XVIII века. Свидетелями бракосочетания стали Леонард Лясковский и Станислав фон Лещинский.

Получается, уже спустя два с половиной года Каминский после брака оказывается в Томске на службе и получает должность коллежского регистратора. Вероятно, что это случается не без помощи брата Любови – Василия Осипова Дворяниновича. Хотя, возможно, причина может оказаться иной с точностью наоборот. И вот почему: Василий Иосифов Дворянинович начинал с должности коллежского регистратора и за неполные десяток лет дослужился до начальника Каинского тюремного замка. Именно в этой должности он находился накануне Первой мировой войны.

Продвижение по служебной лестнице ознаменовалось событием, которое могло оказаться для мелкого служащего Мариинского казначейства, а именно такую должность Василий Осипов тогда и занимал, фатальным не только в плане карьеры, но и в жизни в целом.

Весной 1908 года сообщения губернских газет Томска буквально взорвали весь город. На почве ревности, 8 апреля того же года во время стоянки на станции Мариинск пассажирского поезда № 5, счетный чиновник Мариинского уездного казначейства Василий Дворянинович, зайдя в вагон третьего класса, выстрелом из револьвера убил оружейного мастера Сибирского резервного Мариинского парка Осипа Рудака. Преступление совершено на почве ревности. Пересудов хватило сполна. Мнения обывателей разделились: были такие, кто оправдывал сей поступок, но имелись и другие, осуждавшие его.

Газета «Сибирская жизнь» выпуск № 79 за апрель 1908 год: «Мариинск. Убийство на почве ревности.
На днях на станции Мариинск разыгралась кровавая драма. Чиновник местнаго казначейства Дворянинович выстрелом из револьвера убил наповал оружейнаго мастера Рудака. Поводом к убийству послужило столкновение между Д. и Р. во время отъезда из Мариинска жены перваго. В городе все симпатии на сторона Д., жизнь котораго разстроил Рудак. Лица, видевшие Д. перед самым происшествием разсказывают, что Д. имел вид человека совершенно обезумившаго. Делу дан законный ход».

Газета «Сибирская жизнь» выпуск № 86 за 30 апреля 1908 года: «Много толков и пересудов вызвали в городе недавно разыгравшаяся кровавая драма на романтической подкладке, жертвою которой пал оружейный техник 11 мортирной бригады Иосиф Онуфриевич Рудак, убитый тремя выстрелами из револьвера чиновником местнаго казначейства Дворяниновичем, освобожденным под залог в сто рублей и разгуливающим по улицам Мариинска «героем». О сей драме было уже дважды оповещено на страницах «Сиб.Ж.» ноя я говорю снова об ней потому, что мой собрат по перу – неосторожно заявил от всего города симпатии Г. Дворяниновичу. Едва ли это так. Убийства многих возмущает Следствие не закончено – и правосудие даст гласный и правдивый отчет в свое время».

Несмотря на тяжкое преступление, скорее всего суд установил, что оно было совершено в состоянии аффекта, вынес оправдательный приговор, и Дворянинович, подозреваю, с тяжким грузом на душе, но с благодарностью в сердце Господу Богу и своим покровителям, с головой окунулся в работу. В пользу того, что существовал некто, в той ситуации заступившийся за Василия Осиповича, косвенно свидетельствует сумма залога в 100 рублей, и сумма, как вы понимаете, в те времена немаленькая.

После чего счастливо избежавший тюремного наказания активно включился в работу тюремного казначейства, продвигаясь по служебной лестнице, несмотря на все, что с ним случилось. В.О.Дворянинович, числящийся счетным чиновников казенной палаты Мариинскаго казначейства, не имеющий чина на тот момент, с 05.10.1906 года переводится в коллежские регистраторы. Сообщение о переводе печатают в «Сенатских ведомостях» уже после ЧП в поезде, оно опубликовано 20 июня 1908 года в № 50. Спустя два года, 2-го сентября 1910 года Канцелярский чиновник тюремного отделения Томского губернского управления переводится из коллежских регистраторов в губернские секретари, в 1911 году служит в должности помощника делопроизводителя Тюремного отделения в Томске, в 1912 он уже исполняющий делами помощника смотрителя в Томском губернском тюремном замке, с 2-го сентября 1913 года – исполняющий должность смотрителя Кузнецкаго тюремного замка, а в 1914 году – начальник Каинской тюрьмы.

Итак, на 1914 год начальник тюрьмы - г. с. В. О. Дворянович, его помощник - В. И. Снежевский.
Но интересно другое: П. Л. Иванов начальник Кузнецкой тюрьмы, его помощники: Н. И. Гилев и А. Л. Пушкарев!

На 1915 год в. и. д. начальника Каинской тюрьмы - П. Л. Иванов, его помощники: в. и. об. - г. с. П. К. Акмен, в. и. об. - н. ч. А. Л. Пушкарев.
Получается Иванов - Пушкарев - связка. А в годы революции 1917 года они разошлись: Иванов - Временное пр-во, Пушкарев - большевики.

А вот про Василия Осипова Дворяниновича больше нигде нет упоминаний. Жаль, что неизвестно имя его супруги, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор. Да и о дальнейшей его судьбе только вопросы, которые остаются без ответов.

Беларусь, Россия, Польша, США, Украина и др.