Употребление терминов "Россия", "Русь", "русский"

Наполнение

«Челобитчик-черкашенин, который литвин, но белорусец и русская женка-полонянка»

В 7139 (1631) году на имя царя Михаила Федоровича подал челобитную иноземец, который писал о себе: «…бьет челом холоп твой Государев нововыезжей иноземец черкашенин Федка Еремеев сын Бырановской в нынешнем Государь во 139-м году выехал я холоп твой на твое Царское имя слышачи твою царскую неизреченую милость к нам иноземцом тебе Государю благоверному Царю служить вераю и правдаю». В своей челобитной черкашенин Федка Бырановский просит царя пожаловать его с женой и детьми за выход деньгами «против его братии».

В Разрядном приказе была составлена выписка о появлении, происхождении выходца и его семьи. Известно, что Федор Бирановский пришел в Русское государство из Литвы через Путивль: «…139-го сентября в 3 день писал к Государю Царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа русии ис Путивля воевода князь Ондрей Мосалской да Игнатей Уваров и прислали выходца литвина Федку Еремеева з женой и з детьми». Попав в Москву, Федор был допрошен. В допросе он рассказал о себе следующее: «…выходец Федка Еремеев в роспросе сказал литвин белорусец отец де ево бывал Брягинсково повету шляхтич а слыл отец ево Еремеи Бирановской а служил князю Вишневетцкому с именя на 2 кони а имене де за отцом ево человек с 14 а он Федка сшол от отца своего в Запороги и служил в Запорогах казацкую службу лет з 20 и болши и в Прилуках он Федка окупил у литвина у купца рускую полонянку Варку на ней женился тому ныне лет с 15 и прижил с нею 4 детей и женясь жил в Прилуках». В Русское государство Федор Бирановский с семьей пошел в 7138 году «перед Оспожиным днем».

Была допрошена и жена выходца Варка, которая сказала о себе: «…бывала ис Кром казачя дочь а тому де ныне лет с 18 взяли ее в полон литовские люди и свели в Литву и была в полону в Литве в городе Прилуках у литвина у купца к Терешки года с 3 а тому де ныне лет с 15 как ее окупя у того литвина Федка Еремеев на ней женился и прижил с ней 4 детей и на Государево имя вышла она с ним вместе». У Варки от Федора было 4 детей, дочери девка Анютка 14 лет, Анютка 8 лет, Агафьица 2 лет и сын Савка 6 лет.

О происхождении и подтверждении слов выходца Бирановского были расспрошены кормовые литовцы, жившие в Москве – Карп Хромово, Остафейка Менской, Миколай Волковицкий, Степан Будай, Иван Букшеев, Федор Лысенков и Степан Кузмин. Все они, поцеловав крест сказали, что «…они в Литве ево Федку и отца ево знали отец ево бывал Брянсково повету служил Вишневетцкому с именя на 2 кони шляхетцкую службу а слыл отец ево Еремей Бирановской а он Федка служил с ними вместе в Запорогах казатцкую службу».

На просьбу о пожаловании деньгами за выход в Русское государство была составлена справка. Согласно справки, за выход на Государево имя «литовским людям на которых знатцы есть что они служилых отцов дети и служили казацкую службу», давалось жалование от 5 до 7 рублей. При этом, их женам-пленницам (русским казачьим дочерям), давалось по 2 рубля и сукно доброе. Совместным детям возрастом 14 и более лет – по 2 рубля и по сукну доброму, детям возрастом от 7 до 8 лет – от 1,5 до 1 рубля, детям возрастом до 2 лет – по полтине.

В данной челобитной и разрядной выписке особый интерес представляет неразбериха в употреблении слов «черкашенин», «литвин», «белорусец». Выходец Федка Еремеев сын Бирановский называет себя в челобитной «нововыезжим иноземцем черкашенином». Воеводы в Путивле и в самом Разряде его называют «литвином» по месту выхода (из литовского города Прилук). При расспросе в Москве Бирановский уже называет себя «литвином беларусцом Брягинского повету шляхтичем». В этом случае мы видим, что четкого различия между «литвином», «черкашенином» и «белорусцем» в Русском государстве не существовало и один и тот же человек называется всеми тремя наименованиями. Однако, это не распространяется на его жену – пленницу из Кром. Её везде называют «русская женка, казачья дочь». Несмотря на 18 лет, прожитых в Литве и мужа-«белорусца», в делопроизводственных документах Варку не называют «литовкой». Оказала ли русская жена влияние на мужа в принятии решения о переходе в Русское государство? Вероятнее всего да.

Будучи порубежным городом Русского государства, Алешня активно заселялась в 1640/50-х годах выходцами из Московского государства и соседней Литвы. При переходе на новое место жительства служилые люди «целовали крест» на верную службу царю. Особенно это касалось тех переселенцев в Алешню, которые пришли в Русское государство из соседней Литвы, их называли «черкасами» (современные украинцы). В архиве РГАДА сохранился текст «крестоцеловальной записи» 1647 года, посланной из Разрядного приказа алешанскому воеводе князю Юрию Никитичу Борятинскому.

Документ начинается так: «Целую кр[е]ст Г[оспо]д[е]нь Г[о]с[у]д[а]рю своему Ц[а]рю и великому кн[я]зю Алексею Михайловичю всеа русии на том бысти мне ево Г[осу]д[а]р[е]ве стороне к Московскому Г[осу]д[а]рству на вечное житие з женою и з детми в ыные Г[осу]д[а]рства в Литовскую сторону мне самому не соити и детеи своих и братии и племянников и иных никаких людей неотпускат и с Литовскими людми ни на какое из менное дело не ссылатца и никоторого дурна с литовскими людми не советоват…». Тут мы видим запрет на побеги и выезд в соседнюю Литву из Алешни (Русского государства).

Следующим по тексту является: «…и оприч Г[осу]д[а]ря своево Ц[а]ря и великого кн[я]зя Алексея Михаиловича веа Русии на Владимерское и на Московское Государство и на все великие Г[осу]д[а]рства Росииского ц[а]рствия и нового Г[осу]д[а]ря из ыных Г[осу]д[а]рств Литовского и немецкого королей и королевичей и из розных земел царей и царевичей и из руских родов никово нехотети…». В этом запрете мы видим боязнь правительства повторения Смутного времени начала XVII века, когда на трон Русского государства претендовали самозванцы Лжедмитрий, польский королевич Владислав IV. На момент написания крестоцеловальной записи в Речи Посполитой еще находился самозванец Ян Фаустин Луба, выдававший себя за чудом спасшегося сына Лжедмитрия и Марии Мнишек. Первыми упомянуты Московское, Владимирское княжества и только затем упомянуто «все великие Росииские царствия».

Поцеловавшие крест алешанцы должны были зорко следить за возможными изменами и заговорами против царя Алексея: «…а хто не станет Г[осу]д[а]рю Ц[а]рю и великому кн[я]зю Алексею Михаиловичю всеа русии служити и прямити или хто учнет с ызменники или с тотары или с литовскими и с неметцкими людми ссылатца на какое изменное дело и мне с теми людми за Г[осу]д[а]ря своево и за ево Г[осу]д[а]рства бится до смерти и изменников имая приводити к Г[осу]д[а]рю и к ево Г[осу]д[а]р[е]вым бояром и в городех к воеводам и к приказным людем а самому мне никакой измене и к воровству ни х какову и ни х какой к воровской прелести непристават…».

Заканчивается крестоцеловальная запись следующим образом: «Целую сеи Святыи животворящий кр[е]ст Г[оспо]д[е]нь на том на всем как в сей записи написано по тому мне Г[осу]д[а]рю своему Ц[а]рю и великому кн[я]зю Алексею Михаиловичю всеа русии служити и прямити и добра хотети во всем правду безо всякие хитрости и до своево живота по сему кр[е]стному целованю».

Все алешанцы (русские, черкасы) в 1648 г. присягали в службе царю Алексею Михайловичу. Как увидим из последующих событий, верой и правдой служили своему Государю.

В прошлом 1699-м году декабря в 7 день к великому государю и великому князю Петру Алексеевичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу присланы з Дону с отпискою атамана Фрола Минаева с товарыщи, и всего атаман Лукьян Максимов, ясаул Ларион Кузьмин, рядовых казаков РУСКИХ 102 человек, калмыков 13 человек, всего РУСКИХ и калмыков 117 человек, бити челом ему, великому государю, о его великого государя годовом жалованье против прошлых лет"

Источник: https://vk.com/wall5680621_492

«Турецкие вкусы на русских пленниц»

Истории русских пленников встречаются гораздо чаще, поскольку после долгих лет плена мужчинам, как правило, удавалось вернуться на Родину путём выкупа (частного или государственного), побега или отпуска самим хозяином по причине старости и т.д. Иначе обстояли дела с русскими пленницами, захваченными татарами и уведёнными в Крым и затем проданными в Турцию. Для таких несчастных плен оказывался билетом в один конец.

Между 1665 и 1666 годами в Стамбуле некий турок, тяжело заболев, решил отпустить на волю свою русскую пленницу («жонку») по имени Анна. На арабском, писарем Алеем Асановым была написана грамота, в присутствии свидетелей («послухов»): Агмета Шеребея Серблюкова, Алея Алебека Мегеремова, Олиши Аристова, Осан Обдулы, Бажелей Муратова и Малика Биразова. В этой отпускной грамоте, чувствуя приближение смерти, турок писал: «В Цареве Городе сулейском монастыре яз Мурат Пиразав сын от своих прямова животы московскую руского роду жонку Анну а приметы ей брови жолты сера глаза ростом середнея лицо жолто отпустил по душе своей на волю за то что на том Свете душа моя была от Бога была в покое а вперед да нея никому по сей отпускной грамоте дела нет а на то сиделцы и послуси Агмет Шеребей Серблюков да Алей Алебек Мегеремов да Олиша Аристов да Осан Обдулыл да Маябул Аюстом да Бабажелей Муратов да Малик Биразов а писал лета 1076 году месяце шеввале а писал отпускную сею в Костен тенполи Хадей имя Алей Асенав и печат свою приложил». Грамота была написана в месяце шеввале (месяц исламского лунного календаря, соответствующий периоду с 10 апреля по 8 мая) 1076 года хиджры.

Пленница добралась в Москву, где отпускная грамота была переведена с арабского переводчиком Кучуком Сакаевым. Благодаря короткому описанию внешности русской пленницы, мы можем представить невысокую девушку с серыми глазами, русыми волосами («брови жолты») и светлым лицом.