ЛЮБИМЫЕ ИМЕНА.

NINETTA Нина Георгиевна, как всегда - спасибо! Вспомнила, как хохотала, впервые ознакомившись с данным произведением.... Так понравилось, что наизусть выучила, благо времени было много - в детстве часто болела, в основном с "постельным режимом"... Вот и вслух мне много читали и сама.... А что еще делать было?

Продолжение ПОЭТИЧЕСКОЙ СТРАНИЧКИ.

Все-таки рубрика называется «Любимые имена».
И первым поэтом, заронившим нежные чувства в шестилетней душе, был Константин Симонов.

Шла война, у многих были родные на фронте и, конечно, военная тематика занимала значительное место во всех концертных выступлениях.

А я читала К. Симонова «Если дорог тебе твой дом.

Это очень серьезное стихотворение, проникновенно написанное, способное «глаголом жечь сердца людей».
Не для детского выступления, безусловно.
Но мне дали его прочесть когда читала, многие плакали.

Для меня до сих пор оно самое пронизывающее поэтическое произведение о войне.


* * *
Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;

Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчел
И под липой сто лет назад
В землю вкопанный дедом стол;
Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме фашист топтал,
Чтоб он сел за дедовский стол
И деревья в саду сломал...

Если мать тебе дорога —
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;
Если вынести нету сил,
Чтоб фашист, к ней постоем став,
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;
Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель...

Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,
Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Взял фашист и на пол сорвал
И у матери на глазах
На лицо ему наступал...

Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел,— так ее любил,—
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви...

Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем,—
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови.
Пусть фашиста убил твой брат,
Пусть фашиста убил сосед,—
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.
За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Раз фашиста убил твой брат,—
Это он, а не ты солдат.

Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина,—
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!

1942

Это было самое первое стихотворение К. Симонова в моей жизни.
В основном, я любила его патриотические и военные стихи.

Когда я подросла, мне очень понравился его портрет в учебнике литературы 10-го класса. Настолько, что я раскрывала учебник на страничке с портретом – и так весь урок любовалась.

А потом, когда узнала о Валентине Серовой, надолго сохранила неприязнь к ней, как к «сопернице». И фильмы с ней не любила, и внешне она мне категорически не нравилась…

И лишь совсем во взрослой жизни простила ей любовь к ней моего «кумира».

Теперь же, узнав все перипетии ее судьбы, которые, кстати, частично и развенчали в моем восприятии некогда любимый образ, стала воспринимать Валентину Серову как обычную актрису, женщину изломанной судьбы, жертву обстоятельств и всей жизненной ситуации, которая у нее сложилась неблагоприятно.



В доказательство «примирения» даже помещаю ее портрет.

ЗАВЕРШАЮ ПОЭТИЧЕСКУЮ СТРАНИЧКУ.

В тех же концертах в эвакуации, в клубе, я читала еще одно стихотворение, и оно стало действительно любимым на всю жизнь.

Оно было напечатано на страницах детского журнала-альманаха "Боевые ребята", и яхотела привести его полностью, но куда-то засунула так далеко, что ищу уже две недели - и безрезультатно. Наизусть теперь не вспомню.

Но периодически пыталась отыскать какие-нибудь сведения о поэте, фамилия ВЕСЕЛЬЧАКОВ.

Ни в одном справочнике нет такой фамилии. А я даже не знаю, из каких он времен, потому что в этом альманахе печаталось все самое интересное: и поэзия, и проза, и рассказы из древности, из 19 века, наши военные повести.

Сколько интересного тогда там почерпнула, сколько радости получила от чтения. В долгие зимние вечера, больная, в отсутствие родителей, читала и перечитывала.

Эти несколько изданий прошли со мной через всю жизнь, читались детям и перечитывались до дыр.

А называется стихотворение "БОРОДИНО".
В те времена ничего не знала о Лермонтове, но когда в школе прочитала его одноименное произведение, не могла принять его как лучшее творение на тему сражения.

На всю жизнь Бородино связано с именем Весельчакова.

Если бы кто помог узнать об этом поэте!


О журнале нашла такие упоминания в Интернете.

"С приездом широко известных литераторов свердловская писательская организация увеличилась до семидесяти человек. Все работают, пишут, творят, а издавать книги в тяжелые военные годы непросто. Клавдия Рождественская принимает решение — выпускать иллюстрированные коллективные сборники (помимо альманаха “Уральский современник” и вновь организованного ею детского альманаха “Боевые ребята”, который, кстати, в 1958 году перерос в журнал “Уральский следопыт”). Летом 1942 года решено было к 25-й годовщине Октября издать сборник “Говорит Урал”. В редколлегию вошли П. Бажов, А. Караваева, К. Рождественская, К. Мурзиди, Л. Скорино."

ПОБЕДНЫМ маршем шла пехота,
ШТУРМУЯ город с трех сторон.
СМОЛЕНСК горел - в его ворота
УЖЕ входил Наполеон.

ЧТОБ завладеть столицей древней,
ДОСТИГНУТЬ славных стен Кремля,
ОН на пути сметал деревни,
ТОПТАЛ сады и жег поля.

.....................................................

Дальше рассказывалось и о Наполеоне, и о Кутузове накануне сражения, о самом сражении.

И вот эпилог:

А ЗА ОВРАГОМ в душной яме
ПОД ГОРДЫМ шелестом знамен
ЛЕЖАЛ в обнимку с храбрецами
БЕССТРАШНЫЙ князь БАГРАТИОН.

ЛЕЖАЛИ тесными рядами,
ОБНЯВ родную землю-мать,
ЧТОБ НИКОГДА ее, как знамя,
НЕ ОБМАНУТЬ и не отдать.

Когда я это все произношу, то просто мороз по коже.

Найти бы поэта и узнать его историю!!!

Нина Георгиевна, огромное Вам спасибо !

МОЙ ДОРОГОЙ ЧИТАТЕЛЬ!

НАШЛА НАКОНЕЦ В СВОИХ ЗАПЫЛЕННЫХ АРХИВАХ ТО, ЧТО ХРАНЮ БОЛЕЕ 60-ти ЛЕТ и с удовольствием привожу полностью полюбившееся мне с детства СТИХОТВОРЕНИЕ.




Б. ВЕСЕЛЬЧАКОВ.

1.

Победным маршем
Шла пехота.
Штурмуя город
С трех сторон.
Смоленск горел.
В его ворота
Уже входил Наполеон.

Чтоб завладеть
Столицей древней,
Достигнуть
Славных стен Кремля,
Он на пути
Сметал деревни,
Топтал сады
И жег поля.

Он впереди
Скакал галопом,
Был редкой славой
Озарен,
Он вел
По бесконечным тропам
Все двадцать
Собранных племен.

Чтоб накормитьь
Солдат голодных
И привести в порядок
Рать,
Он дал войскам
Двухдневный отдых
И стал спокойно
Битвы ждать.




Когда ж
Сквозь дождевые нити
Пробился вспыхнувший рассвет,
Он крикнул маршалам:
"Смотрите,
Вот солнце
Будущих побед!"

С холодной
Гордостью во взоре
Он на коне
Слегка привстал.
И белый конь
На черном поле
Звездой
Единственной сиял.

Огонь взлетал
Быстрей и чаще.
Сходились ружья
И клинки.
Довольный битвой
Настоящей,
Он объезжал
Свои полки.

Объединив
Мечты и силы,
Он знал и верил
Лишь в одно:
"В таком бою -
Конец России,
Привет тебе,
Бородино!"





2.

Заря,
Взлетев над водопоем,
Роняла
Розовые перья.
Как старый воин
Перед боем,
Упрямый дятел
С перебоем
Будил уснувшие
Деревья.
И на конце
Глухого края
Кричали дружно
Журавли.
Лес, как олень,
Стоял в дали,
Рогами
Небо подпирая.

В простом шатре,
Под дубом стройным,
Среди штыков,
Трехгранных пик,
Сидел один
С лицом спокойным
В боях
Прославленный старик.

Он вспомнил
День Аустерлица,
Разгром
И пораженья те,
Когда
Испуганные лица
Тряслись
В холодной темноте.

Когда штыки
Острее бритвы
В сердца солдат
Вселяли страх,
И царь,
Покинув поле битвы,
Бежал без памяти,
В слезах.

И чувствуя
Всю тяжесть долга,
Решая родины
Судьбу,
Он встал на холм
И долго, долго
Смотрел
В подзорную трубу.





И перед ним неуловимо
Тянулись тучи
В дальний путь...
И в бесконечных
Клубах дыма
Еще сильней
Блистала грудь.

Грудь,
Просиявшая в походах
Былых,
Прославленных годин,-
Любимца
Русского народа,
Орла
Суворовских вершин!

Чугунные,
Литые шеи
Взметнули
Дым под облака...
И на французские траншеи
Рванулись
Русские войска.





Большие ядра
В вышине
Свою усиливали
Ярость.
И солнце
В дымной глубине
Ныряло, прыгало,
Металось.

Весь лес
Был заревом объят.
Река неслась
В кровавой пене.
Курган,
Как раненый солдат,
Присел от страха
На колени.

Тогда над лавой
Конных, пеших
Раздался голос
Громовой:
"Крепитесь,
Не сдавйте флеши,
За Русь, за родину,
За мной!"

И шли на штурм
Четыре раза,
Полки французские
Громя.
И вот большое тело
Князя
Сползает
Медленно с коня.





И за оврагом,
В душной яме,
Под гордым шелестом
Знамен,
Лежал в обнимку
С храбрецами
Бесстрашный князь
Багратион.

Лежали
Плотными рядами,
Обняв
Родную землю-мать,
Чтоб никогда ее,
Как знамя,
Не разлюбить
И не отдать.


А на поляне отдаленной,
Впиваясь взглядом
В небосклон,
Как дуб,
Грозою опаленный,
Как тень,
Стоял Наполеон.

Стоял угрюмый
И притихший.
Стоял
У страшного русла,
Впервые
В битве ощутивший
Надлом
Могучего крыла!

.


Вот это то "БОРОДИНО", любовь к которому я пронесла через всю долгую жизнь. Даже сейчас, когда печатала, мороз по коже проходил.

Прочитайте, может быть, на Вас тоже произведет впечатление.

А вопрос о поэте Б. ВЕСЕЛЬЧАКОВЕ так и остался открытым...