На сайте ВГД собираются люди, увлеченные генеалогией, историей, геральдикой и т.д. Здесь вы найдете собеседников, экспертов, умелых помощников в поисках предков и родственников. Вам подскажут где искать документы о павших в боях и пропавших без вести, в какой архив обратиться при исследовании родословной своей семьи, помогут определить по старой фотографии принадлежность к воинским частям, ведомствам и чину. ВГД - поиск людей в прошлом, настоящем и будущем!
12 июля наступил новый решающий этап Курской битвы –контрнаступление Советской Армии. Части и соединения 27 – и 40-й Армий с тяжелыми боями освободили от захватчиков с. Трефиловка и территорию Ракитянского района. Погибшие при освобождении села Трефиловка в период контрнаступления воины Советской Армии похоронены в могиле у автодороги, ведущей к населённому пункту. Имена погибших неизвестны. Захоронение находится рядом с дорогой, ведущей в поселок и представляет собой металлический обелиск, увенчанный красной звездой. Размер обелиска у основания 1,1 х 1,1 м., высота 2,2 м. Территория могилы выложена тротуарной плиткой.
Обелиск воинам 472 с.п. 100-й Львовской дивизии, погибшим при освобождении села Трефиловка в апреле - августе 1943 года
Временными неудачами июля-октября 1941 г., и октября-июля 1942 г., 2 февраля - 3 марта 1943 г., переломный период 5 июля - 23 августа 1942 отмечены историей Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г. периодами особо активных и трагических военных действий на территории области. Исход сражений в обозначенные периоды определи условия и характер военных действий на советско-германском фронте. Жертвы, понесенные Советской Армией. 5 июля - 23 августа 1943 г., в период Курской битвы, в результате которого была полностью сокрушена крупнейшая Белгородско-Харьковская группировка немецко-фашистских войск и освобождена территория села Трефиловка и Ракитянского района. В полосе обороны территории Трефиловки в период Курской битвы действия вели части и соединения 27-й и 40-й армии.
Памятник расположен рядом со школой и детским садом по ул. Почтовой. Мемориальный комплекс представляет собой скульптурную композицию - солдат с автоматом, из бетона светло-серого цвета, который установлен на бетонную плиту размером 3х6х0,5 м. По обеим сторонам памятника расположены 6 мемориальных мраморных досок с фамилиями погибших односельчан, всего 127 фамилий, и две бетонные стелы с надписями I941-1945 и текстом «Вечная слава воинам 472 с.п. 100-й Львовской дивизии погибшим при освобождении села Трефиловка в апреле-августе 1943 года». Территория памятника размером 126 м2 покрыта тротуарной плиткой. Памятник выполнен Харьковским художественным фондом.
По донесению командующего Добровольческой армией генерала Май-Маевского генералу Деникину город Белгород был занят с налета доблестными корниловцами и марковцами, не рассчитавшими лихого удара. Находящийся в 70 верстах к югу город Харьков был занят Дроздовским стрелковым полком на следующий день 11 июня. Красные откатились на значительное расстояние от Белгорода, и все почувствовали, что город занят прочно.
11 июня начальник 1-й пехотной дивизии генерал-майор Тимановский принял на городской площади парад войск, освободивших Белгород от большевиков.
25 июня в Белгород прибыл главнокомандующий Вооруженными силами Юга России генерал-лейтенант Деникин, восторженно встреченный жителями, забросавшими путь его следования цветами. Ликование жителей носило самый искренний и даже трогательный характер. Генерал Деникин присутствовал на молебне на площади города и после молебна принял парад войск. На парад были выведены: весь 1-й Офицерский генерала Маркова пехотный полк, офицерская рота Корниловского Ударного полка, по взводу в пешем строю от каждой батареи 1-й артиллерийской бригады и конные части. Войска, отдохнувшие и пополнившиеся, производили самое лучшее впечатление. Генерал Деникин поздравил части 1-го армейского корпуса с выходом на большую Московскую дорогу; напомнил о былых боях и особенно о значении 1-го Кубанского генерала Корнилова похода и о роли в борьбе с большевиками офицерства; указал грядущие задачи и высказал полную уверенность в успехе зародившегося в таких трудных условиях и перенесшего столько испытаний дела освобождения Родины. Жители и войска долгим и громким “Ура!” ответили на речь Вождя. Действительно, положение советской власти казалось критическим. Значительная часть России была в руках Белых армий. Население освобожденных областей, перенесших голод, холод и анархию, было явно настроено против большевиков, разрушивших хозяйство страны. Красная армия, несмотря на огромное свое превосходство в силах, не могла устоять перед немногочисленными, но сплоченными частями добровольцев. Сомнениям не было места, все сулило радостный конец Гражданской войны. Маленький, пыльный уездный город Белгород зажил шумной жизнью. Веселая, оживленная толпа на улицах, открывающиеся магазины и кафе, всеобщее приподнятое настроение...
Действительно радостным было только одно: Добровольческая армия увеличилась теперь самое меньшее в три раза. Но и здесь не все было благополучно: отдаление верховного управления от армии и снижение качества ее в связи с постоянным притоком малообученного пополнения, — все это было признаком отрицательным. Здесь необходимо обратить внимание критиков выхода на Московскую дорогу в той части, когда они говорили, что Центральная Россия добровольцам ничего не даст. С этого момента, после неравных и изнурительных боев в Каменноугольном бассейне, они из малочисленных “цветных” полков превратятся в “цветные” дивизии трехполкового состава с хорошим количеством пулеметов и артиллерии, что дало им возможность бить многочисленные красные части до Орла включительно. И не вина Добровольческой армии, что с этого рубежа, где решалась судьба всех Вооруженных сил Юга России, самостийное течение все разложило у нее в тылу и что командующий армией генерал Май-Маевский погиб для нашего дела борьбы. Здесь была виновата не Россия, а просто такова была судьба ее национальных сил, против которых работали не только Февральская революция и большевики Ленина, но и все наши так называемые союзники по первой Великой мировой войне.
14 и 15 июня. 1-й батальон Корниловского Ударного полка полковника Гордеенко со взводом 1-й генерала Маркова батареи 15 июня со станции Беломестная повел наступление на Шляхово. После того как красные были выбиты из ряда хуторов, селение Шляхово было взято, и отряд повел наступление на станцию Сажное. К вечеру корниловцы соединились с батальоном 1-го Офицерского генерала Маркова полка со вторым взводом артиллерии, совместно взяли село Крюково и станцию Сажное, где 1-й и 2-й взводы 1-й генерала Маркова батареи соединились и вся батарея была придана корниловцам.
17—18 июня. По записям 1-го взвода 7-й гаубичной батареи от 17 июня взвод подошел во время боя к станции Сажное, но к вечеру марковцы отошли, и взвод ночевал в селении Крюково. 18 июня 1-й Офицерский генерала Маркова полк взял с. Тетериново.
19 июня. 2-я Марковская батарея была придана 3-му батальону Корниловского Ударного полка, и вместе - они спешно выступили на город Короча, где обозначился сильный нажим красных. Сделав в один переход 50 верст, они заночевали в деревне Погореловке — предместье города Короча.
20 и 21 июня. Противник большими силами повел наступление на город Короча, но огнем артиллерии и контратакой 3-го батальона Корниловского Ударного полка был отброшен.
С 22 по 25 июня противник вел наступление на город, но всегда отбивался контратаками 3-го батальона и огнем артиллерии, оставляя убитых и раненых.
26 июня. С утра противник, как обычно, повел наступление с севера и с северо-запада на город. К 15 часам корниловцы совместно с 1-м Офицерским генерала Алексеева конным полком его отбросили, после чего все разошлись по квартирам и на позиции оставалась только артиллерия. Через непродолжительное время снова было замечено артиллерийскими наблюдателями наступление, артиллерия открыла огонь, спешно прибывший на подводах взвод корниловцев в 15 человек двинулся по лощине и окончательно ликвидировал обход, взяв 70 человек в плен. Перешедшие было снова в наступление красные были отбиты атакой корниловцев.
27 июня. Наступление противника было ликвидировано артиллерийским огнем.
28 июня. 3-й батальон Корниловского Ударного полка переходит в наступление, гонит противника и занимает село Поповка, а затем и село Платовец.
1 июля 1919 года. Вследствие неустойки у донцов на нашем правом фланге отряд отходит без давления противника в деревню Поповку.
2 июля. Батарея отходит в деревню Погореловку, корниловцы же остаются в деревне Поповке, а также занимают село Катеево.
6 июля. 3-й батальон Корниловского Ударного полка с 4-й Марковской батареей перешел в наступление на с. Платовец. Вначале наступление развивалось успешно, но около 12 часов большевики пустили бронеавтомобили. Один из них прорвался к месту расположения передков батареи. Открыть по нему огонь было невозможно, так как там же находился резерв отряда. Корниловцы сначала опешили, но затем открыли пулеметный огонь и бросились в атаку. Броневик стал быстро отходить по дороге, которая проходила недалеко от батареи. Батарея открыла огонь и окончательно отогнала его. Попытки других броневиков приблизиться и прорваться сквозь цепи корниловцев были отбиты огнем батареи. К вечеру Платовец был занят нами.
7 июля. 3-й батальон Корниловского Ударного полка был сменен 2-м батальоном 1-го Офицерского генерала Маркова полка, который расположился в деревнях Платовец и Поповка.
11 июля. 3-й батальон с приданным ему взводом 4-й батареи выступил ночью из города Короча на деревню Холань.
12 июля. 3-й батальон Корниловского Ударного полка занял деревню Холань, чем обеспечил правый фланг и установил связь с донцами. Оставив в Холани часть 1-го Офицерского конного полка, 3-й батальон вернулся в город Короча.
Дальнейшие материалы излагаются по данным журналов боевых действий Корниловских Ударных полков.
***
Событие, которое не только корниловцам, но и всем русским людям говорило о значении нашего выхода на большую Московскую дорогу, где мы надеялись получить поддержку, которая уже разрозненно пополняла наши большие потери, а теперь мы отмечаем вступление самостоятельной военной единицы, покрывшей себя в дальнейшем подвигами, достойными своего старшего брата — 1-го Корниловского Ударного полка.
Во время обороны Каменноугольного бассейна, когда Корниловский Ударный полк в беспрерывных боях был обескровлен, по рапорту командира полка главное командование разрешило полку иметь свой запасный полк, который был создан главным образом из пленных, и он не только обучал их и пополнял наши ряды, но в критические минуты принимал участие и в боях. Теперь же командование дало разрешение приступить к формированию действующего 2-го Корниловского Ударного полка. Для этой цели из запасного Корниловского полка выделяется батальон, которому было отведено место в бетонных казармах города Ростова-на-Дону. Командиром батальона назначается капитан Пашкевич Яков Антонович. Им быстро был сделан удачный подбор лиц командного состава, и подготовка началась. Капитан Пашкевич, старый корниловец, первопоходник, был начальником пулеметной команды в полку и отличался знанием боевого и строевого дела. С момента назначения его на формирование действующего полка он полностью отдается этому делу. Тогда нужно было быть не только хорошим организатором, так как деление нашей тыловой власти многому мешало. Так, например, мы от своих соратников Всевеликого войска Донского не имели права принимать в свои ряды добровольцев и официально не могли ничего купить для обмундирования. Умение все узнать и все согласовать помогло капитану Пашкевичу, а подобранный им кадр делал свое дело превращения сырого материала в корниловцев. Психология запасного батальона скоро превратилась в настоящую подготовку формирования действующего полка. Если отбросить в сторону препятствия местного, тылового значения, то формирование протекало все же в благоприятных условиях.
После успехов на фронте, в частности у корниловцев, большое количество пленных махновцев и красноармейцев направляются на формирование полка. Капитан Пашкевич не сторонится офицеров, перешедших к нам от красных, и усиленно собирает их. После взятия Харькова в Ростов прибывает до 350 офицеров из занятых мест, он испрашивает разрешение на набор офицеров из этой партии, едет сам к ним, набирает 240 офицеров и отправляет их к себе сразу же, не дожидаясь отзывов специальных комиссий по реабилитации. Полтора месяца усиленной работы — и Ростов-на-Дону с изумлением отмечает появление вновь созданного полка, которому волей главнокомандующего суждено было стать 2-м Корниловским Ударным полком. Родившись под счастливой звездой, имея такого командира-организатора и обладая колоссальным в сравнении с другими частями офицерским кадром, от полка только и ждали, как он покажет себя в боевой обстановке. Было много врагов формирования “цветных” полков, раздавались голоса, что в нем много красноармейского духа (тогда ведь добрая половина армии не воевала, а сидела по тылам, “формировала” тоже и критиковала), но ничто не смущало кадр полка, и он работал не покладая рук.
19 июля 1919 года капитан Пашкевич доложил командующему Добровольческой армией генералу Май-Маевскому, что полк готов: Последовал приказ представить полк на смотр командующему армией. К назначенному дню почти весь Ростов собрался посмотреть на смотр молодого полка командующим армией. Полк построился в резервной колонне и своим грозным видом произвел внушительное впечатление, 1-й и 2-й батальоны были одеты в английское обмундирование с парусиновыми сапогами, а 3-й — в мешечное, все три были без шинелей. Офицерская сводная рота — в шинелях, но без эмблем, они были выданы им только после первых боев. Перед смотром приехала дочь генерала Корнилова — Наталия Лавровна — с городским головой и благословила полк на ратный подвиг иконой св. Равноапостольного Князя Владимира, покровителя 2-го Корниловского Ударного полка, день его празднования — 15 июля старого стиля.
Команда: “Смирно!” — прибыл командующий армией. Могущественный и молодецкий вид полка приводит командующего армией в восторг. Он говорит о борьбе с большевизмом и благодарит за отличный вид. Громкое “Ура!” было ответом на слово. В полку и в публике чувствовался сильный подъем духа. Смотр прошел отлично. Полк своим блестящим видом произвел действительно большое впечатление. Парад закончился скромным банкетом, где, по русскому обычаю, господа офицеры качали своего командующего, а потом для того же передали его ударникам, что заставило капитана Пашкевича пережить несколько тяжелых минут: ведь у махновцев часто убивали ударом об землю, и этого все же побаивался командир, — в жизни все бывает, а особенно во время Гражданской войны.
Генерал Май-Маевский сообщил, что полк должен будет принять участие в Курской операции.
13 июля из Корниловского Ударного полка прибыло 25 офицеров для занятия некоторых командных должностей. Подбор этих 25 офицеров 1-го Корниловского Ударного полка был сделан полковником Пешней, считавшимся заместителем командира полка полковника Скоблина, который и прибыл вместе с ними в Ростов, чтобы, как тогда говорили, принять 2-й полк. Однако командование назначило полковника Скоблина на бригаду, полковника Пешню — на 1-й полк, а капитана Пашкевича, как создателя 2-го полка, утвердило в должности его командира.
Позже, когда к нашей бригаде под Орлом присоединился и 3-й Корниловский Ударный полк и было официально объявлено о наличии Корниловской Ударной дивизии, полковник Пешня вступил в исполнение обязанностей помощника начальника дивизии, а 1-й полк на законном основании принял полковник Гордеенко Карп Павлович49.
Во 2-м Корниловском Ударном полку командиром 1-го батальона был назначен поручик Левитов, командиром 2-го батальона капитан Щеглов и командиром 3-го батальона поручик Судьбинин.
Нельзя не отметить, что эта сдача готового уже состава полка вновь прибывшим прошла безболезненно. Не было даже и намека на нежелательность этого явления, 14-го было приказано приступить к погрузке.
15 июля началась погрузка. Из бетонных казарм, через Садовую улицу, полк направился на станцию грузиться. Пение отлично сколоченных рот, хотя и без шинелей, отличное вооружение и приличный духовой оркестр привели город Ростов в восторг, и публика устраивала овации. К вечеру полк тремя эшелонами отбыл на театр военных действий.
Полк сразу был поставлен на должную высоту, и понятие в нем о долге и чести солдата стояло на должной высоте. Над воспитанием ударников неустанно работал кадр полка. Сам капитан Пашкевич и старые корниловцы постоянно вели беседы с солдатами о России, о ее былом величии и теперешнем унижении, о целях и смысле борьбы, начатой генералом Корниловым. Махновцы вели себя примерно. Не было случая, чтобы кто-либо продал выданную пару белья или другую принадлежность обмундирования, они были всегда-трезвы, исполнительны и добросовестно несли службу. По вечерам они собирались и пели песни. С особым подъемом пели “Кудеяра”, должно быть относя к себе слова этой песни, и добровольческие.
Естественно, что условия Гражданской войны в России, разнородность состава полка — все это заставляло командный состав зорко следить и не убаюкиваться якобы хорошим настроением. Все ожидали массовых побегов в дороге, и этого же ждал сам командир полка. Надо заметить, что все нестроевые ударники не были обмундированы и что полк проезжал мимо родных мест доброй половины состава полка. Предположения эти частью оправдались. Недалеко от Харькова из одного эшелона бросилось бежать на ходу поезда человек 10 — 12. Первыми заметили побег сами ударники и открыли по бегущим огонь. Поезд был остановлен, и большинство бежавших были задержаны в расположенной около полотна железной дороги деревушке, которая оказалась их родной деревней и куда, как они объяснили, они соскочили, чтобы взять белье и сапоги. Бежавшие были из числа необмундированных. Этот наглядный пример показал, что работа кадра дала хорошие результаты и что все поставлено на должную высоту. Позже за всю дорогу побегов не было.
Список командного состава 2-го Корниловского Ударного полка при выступлении: командир полка — капитан Пашкевич, начальник хозяйственной части — капитан Гавриленко, его помощник — поручик Мицкевич, полковой адъютант — капитан Гок. Командир офицерской роты — капитан Громыковский. 1-й батальон: командир батальона поручик Левитов, командиры рот: 1-й — прапорщик Казанский, 2-й — прапорщик Филиппов, 3-й — поручик Мирзаханов, 4-й — поручик Лелеков. 2-й батальон: командир батальона капитан Щеглов, командиры рот: 5-й — поручик Сгилев, 6-й — поручик Возовик, 7-й — поручик Вихма, 8-й — поручик Гринько. 3-й батальон: командир батальона поручик Судьбин, командиры рот: 9-й — штабс-капитан Галушко, 10-й — подпоручик Романовский, 11-й — поручик Романюк, 12-й — поручик Дмитриев. Командир пулеметной роты поручик Лысань, начальник команды пеших разведчиков прапорщик Игнатьев, начальник команды конных разведчиков штабс-капитан Литвиненко, начальник команды связи поручик Бешенов, оперативный адъютант капитан Токарев, комендант полка поручик Егерь, заведующий оружием поручик Тельнов, старший врач доктор Косенко.
* * *
17 июля полк прибыл в город Харьков, где предполагалось дожидаться прихода 1-го Корниловского Ударного полка, который должен был прибыть дня через два. Разместились в казармах Тамбовского пехотного полка.
20 июля. Прибыл 1-й Корниловский Ударный полк. Для встречи его было приказано 2-му Корниловскому Ударному полку построиться. Встреча была хорошая, радостная и... торжественная. Построился 2-й полк в центре города, развернутым строем. Издали донесся походный марш. Звуки нарастали. Показалась голова колонны, 1-й полк вел командир 1-го батальона полковник Гордеенко Карп Павлович. Раздается команда 2-му Корниловскому Ударному полку: “Слушай на караул!” Винтовки замерли в руках ударников, оркестр заиграл встречный марш. 1-й Корниловский Ударный полк развернулся перед фронтом 2-го Корниловского Ударного полка. Полковник Гордеенко и капитан Пашкевич, держа шашки “подвысь”, пошли друг к другу на встречу. Обнялись и расцеловались, вернувшись на свои места, оба командира скомандовали: “К ноге” и “Стоять вольно”. Между фронтами сразу началась перекличка: здоровались, справлялись о друзьях. Чаще всего в ответ раздавалось: “ранен”, “убит”. Явился старший корниловец полковник Скоблин, а за ним и командир корпуса генерал Кутепов. Оба они пожелали молодому полку в его службе России быть достойным своего старшего брата — 1-го Корниловского Ударного полка. Настроение в полках было приподнятое, здесь каждый увидел и оценил действительную силу корниловцев. Чины 1-го полка были рады увидеть такого мощного своего младшего брата, а кадр 2-го полка был счастлив показать своему родному полку результаты своих трудов. Подобного рода встреча имела большое воспитательное значение: 2-й полк увидел здесь своего старшего брата, только что вышедшего из боев, но лихого по виду и грозного по содержанию.
21 июля. Парад Корниловской Ударной бригаде. Резко выделяется 2-й Корниловский Ударный полк, так как 1-й полк к этому времени понес большие потери. Парад принимает генерал Май-Маевский. Командующий Добровольческой армией сказал, что капитан Пашкевич назначается командиром 2-го Корниловского Ударного полка. Вечером в гостинице “Версаль” 2-й полк отпраздновал день своего выступления на фронт. На банкете присутствовал и командир корпуса генерал Кутепов с наштакором.
22 июля. Получено приказание 2-му Корниловскому Ударному полку грузиться и срочно прибыть на станцию Томаровка. Погрузка прошла быстро, и к вечеру полк прибыл к месту назначения. Здесь узнали, что полк назначен в отряд генерала Третьякова, состоящий из 1-го и 4-го батальонов Марковского пехотного полка, Марковской инженерной роты, 10-го гусарского Ингерманландского полка и только что прибывшего на фронт вновь сформированного 2-го Корниловского Ударного полка.
Задача отряда: захватить железнодорожный узел, станцию Готня. По данным разведки, у станции было четыре полка красных. Станция Готня, как железнодорожный узел, имела большое значение для фронта. По заданию нашему полку надлежало быть в резерве, а марковцы должны были вступить в бой первыми, но по обстановке 2-й Корниловский Ударный полк первым вступил в бой. Ему было приказано в 5 часов начать движение через Томаровку вдоль полотна железной дороги, послав один батальон вправо для занятия селений Черкасское, Коровино и хутора Подымовка (был послан 1-й батальон), и сообразовать свое движение с ходом боя у марковцев. Марковцы наступали левее нашего полка.
23 июля. На рассвете 2-й Корниловский Ударный полк походным порядком прошел через станцию Томаровка и к 6 час. 30 мин. сосредоточился на северо-западной окраине этого селения. Здесь, в будке железнодорожного сторожа, находился генерал Третьяков с начальником его штаба, и сюда же прибыл командир 2-го Корниловского Ударного полка. Изменений в задании пока никаких не было. На левом фланге движения 1-го Офицерского генерала Маркова полка не замечалось. Марковцы или не торопились, или же продвигались без боя. Командир 2-го Корниловского Ударного полка все время был немного нервно настроен. Это было понятно, так как сегодня первое боевое крещение полка в бою с довольно туманной обстановкой. Генерал Третьяков приказал пустить в нашем направлении бронепоезд “Офицер”. Медленно прошел он мимо нас и минут через пять скрылся из вида. Неожиданно раздался артиллерийский выстрел бронепоезда, послышалась ружейная, пулеметная и артиллерийская стрельба. Бой начался. Полк спокойно расходился побатальонно. На горизонте показался быстро скачущий в нашу сторону всадник. Подъезжает наш разведчик и докладывает командиру полка, что бронепоезд не может отходить и что его атакуют цепи красных и бронепоезда. Узнав обстановку, генерал Третьяков приказывает 2-му полку продвигаться самостоятельно и выручить бронепоезд “Офицер”. С ним же случилось следующее: ему пришлось вступить в бой с отличным по боеспособности бронепоездом красных “Черноморец”, который с первых же выстрелов сбил несколько вагонов вспомогательного поезда “Офицера” и, отрезав ему путь к отступлению, повел на “Офицера” атаку. На помощь “Офицеру” выехали “Иоанн Калита” и “Дмитрий Донской”. Большевики же в свою очередь тоже ввели в бой еще два бронепоезда. В направлении разъезда Бубны идет сильный бой бронепоездов. Бой усиливается, прибывают раненые, 2-й Корниловский Ударный полк идет вперед. По правую сторону железной дороги идет 2-й батальон, по левую — 3-й, направление на деревню Бубны, офицерская рота вдоль железной дороги, 2-й батальон с боем берет деревню Герцовку и село Дмитриевка, 3-й с боем занимает деревню Бубны, штаб полка с офицерской ротой и командой пешей разведки — в железнодорожной будке за разъездом Бубны, 1-й батальон без боя берет село Черкасское и с боем Коровино. Потери: в 1-м батальоне убит ординарец командира батальона; трофеи: продовольственный склад. Во 2-м батальоне 1 убитый и 14 раненых; трофеи: 2 пулемета и кухня. В 3-м батальоне — 5 человек пленных. Итак, боевое крещение прошло отлично, задача на день выполнена. В этом бою с бронепоездами в книге “Корниловский Ударный полк” упоминается батарея полковника Петренко (6-я), которая потом, до конца Гражданской войны, остается со 2-м полком и отличается, как и вся Корниловская артиллерийская бригада, своей доблестной работой.
Кратко о формировании Корниловской артиллерийской бригады изложено в юбилейной книге объединения Корниловского Ударного полка “ Корниловцы”. К глубокому сожалению, о работе корниловских батарей будет говориться лишь в общих чертах, так как об их службе я не мог получить точных данных.
24 июля. Бой за станцию Готня. Противник обороняет станцию при поддержке трех бронепоездов. Наступали: 1-й батальон на хутор Подымовка, 2-й на с. Ракитное и остальной полк на ст. Готня. Фронтальной атакой станцию нельзя было взять, так как бронепоезда противника работали отлично. Справа в обход были пущены по лесу 9-я и 11 -я роты и команда пеших разведчиков. Задача ими была выполнена отлично. Станция была атакована ими справа и в тыл, бронепоезда красных били на картечь по цепям, но, испуганные работой разведчиков в тылу у себя и наступлением наших бронепоездов, они отступили и ушли на станцию Юсупове, 1-й батальон без боя занимает хутор Подымовка, 3-й берет с боем Ракитное. Потери полка: несколько человек убитыми и 20 раненых. Трофеи: пленные и интендантские склады с обмундированием и несколько пулеметов.
Дни с 25 по 28 июля включительно описаны по данным Марковской артиллерийской бригады.
25 июля. 1-й батальон 2-го Корниловского Ударного полка в хуторе Подымовка, 2-й в селе Ракитном, 3-й — в селе Красная Яруга.
26 июля. 1-й в селе Ракове, без боя, 2-й — в Ракитном и 3-й — на ст. Готня.
27 июля. 2-й батальон без боя в селе Бобровка, 1-й батальон — на старом месте, в селе Ракове, к вечеру весь полк сосредоточивается в селе Бобровка.
28 июля. 2-й батальон без боя на ст. Юсупове, остальные части полка на старых местах.
29 июля. Ввиду общей перегруппировки 2-му Корниловскому Ударному полку приказано сосредоточиться в селе Дмитриевка. Перегруппировку полк делает под прикрытием 1-го батальона, которому приказано занять фронт: село Яковлевка—шоссе, включительно, село Раково исключительно. Перед выступлением полка из Бобровки — бой с наступающим противником, который был отбит, и полк к 3 часам ночи прибывает в село Коровино.
30 июля. 1-й батальон занимает сторожевое охранение, а остальной полк переходит в село Дмитриевка (Машино).
31 июля. Дневка. В 23 часа 1-му батальону приказано: “Сняться с линии сторожевого охранения”.
Формирование 3-го Корниловского ударного полка
С выходом Добровольческой армии на Московскую дорогу фронт расширился и действующих полков было недостаточно. Формирование старых полков шло медленно и редко было удачным. Так, 4-я стрелковая дивизия, которой командовал в Великую войну генерал Деникин, на фронте Гражданской войны просуществовала только 24 часа. Главное командование решило развернуть цветные бригады в дивизии трех-полкового состава, но без кавалерийского полка при дивизии, как это было в Красной армии, 3-й Корниловский Ударный полк был сформирован в Харькове, для чего туда был прислан из запасного Корниловского полка учебный батальон из четырех рот и пулеметная команда. Командиром полка был назначен есаул Милеев. Его служебную деятельность резко критикуют, а потому я помещаю здесь печатные и письменные о нем отзывы. В книге “Корниловский Ударный полк” о нем говорится так: “Был он родом из оренбургских казаков, и степная кровь сказывалась во всем: в бою он был исключительно храбрый офицер, но жестокий и беспощадный, струсившего человека он мог убить на месте, в мирной же обстановке был человеком разгульным и совершенно безудержным. С дисциплиной считался мало и своему начальству мог наговорить каких угодно дерзостей. Был ярым республиканцем. Как исконному корниловцу, ему многое сходило с рук, но, не обладая достаточным для командира полка авторитетом, он не смог поднять на должную высоту боеспособность своего полка и в конце концов был отставлен от командования полком. Милеев запил, а в Крыму, потрясенный Севастопольской эвакуацией, застрелился”.
Для моих материалов по истории Корниловского Ударного полка было получено на мое имя письмо от полковника Рябинского с опровержением вышеизложенного. Полковник Рябинский в подробном описании быта и блестящей работы пулеметной роты есаула Милеева в 1-м Кубанском генерала Корнилова походе, будучи его помощником, вместе с блестящим вообще отзывом о нем отзывается о своем командире с самой лучшей стороны. Позволю себе и я, как участник первого похода, засвидетельствовать исключительную жертвенность нашей пулеметной роты, которая, помимо отменной стрельбы, дала большой процент застрелившихся тяжело раненных, не желавших заполнять собой санитарный обоз, что тогда считалось высокой жертвенностью части.
В ответ на аттестацию есаула Милеева в книге “Корниловский Ударный полк” поступил на имя возглавляющего объединение чинов полка протест от адъютанта 3-го Корниловского Ударного полка капитана Патронова Александра Федоровича, который пишет: “Никто из Корниловцев не мог знать есаула Милеева лучше, чем знал его я. Есаул Милеев, офицер Оренбургского казачьего атамана Нагого полка, убедившись в полном развале своего полка, поступил в Могилеве в Корниловский Ударный полк младшим офицером в 8-ю роту. До моего прибытия в Корниловский Ударный полк в декабре 1918 года есаул Милеев сдал пулеметную роту подпоручику М. Сумайстортичу, приняв должность полкового адъютанта, каковым оставался вплоть до формирования 3-го Корниловского Ударного полка в Харькове. В бытность мою в 3-м Корниловском Ударном полку в должности командира офицерской роты, а потом полкового адъютанта, я сошелся с есаулом Милеевым очень близко. Его послужной список хранился у меня до 1944 года. Николай Васильевич, кадровый офицер, с высшим образованием, умный и чрезвычайно храбрый, любил выпить, как и большинство из нас, грешных, но был далеко не пьяницей, в бою всегда бывал спокоен, но решителен. Был он весьма честен и заботлив в отношении своих подчиненных. Это видно хотя бы из того, что все семьи офицеров и солдат, очутившиеся в Харькове без приюта, имели квартиру, пищу и одежду за счет полка, а офицеры, зачисленные в кадр полка, получали форму полка бесплатно. На первом же общем собрании гг. офицеров решено было преследовать самоснабжение, то есть грабеж мирного населения. Есаул Милеев был монархистом, как и большинство Корниловцев”.
Из уважения к памяти старейшего корниловца — есаула Милеева — Я так подробно остановился на оценке его службы в книге “Корниловский Ударный полк” и к этому добавляю, что я сам знаю о нем: его послужной список говорит, что он был патриот, сразу же вступивший в борьбу за честь России по призыву генерала Корнилова, доблестный офицер, занимавший ответственные должности в полку: командира пулеметной роты и адъютанта, где требуются технические знания и хорошее общее образование. Если он при наличии в Корниловской Ударной бригаде более старших его в чине был выдвинут на должность полкового адъютанта и потом командира 3-го Корниловского Ударного полка, то, значит, начальство считало его достойным. Отвечать за дисциплину полка с месячной подготовкой — это абсурд. Что касается политических взглядов, то мы придерживались общего положения и не говорили об этом никогда.
При отступлении из-под Орла я временно был назначен на его место и слабость полка видел не в лице есаула Милеева, а в общей обстановке, сложившейся для нас неблагоприятно. Тогда же в Орле я видел, как есаул Милеев расправился с теми, кто разбазаривал брошенный большевиками склад.
Помимо учебного батальона из четырех рот, на формирование 3-го Корниловского Ударного полка из 1-го Корниловского Ударного полка прибыли офицеры из 1-й офицерской имени генерала Корнилова роты. Есаул Милеев в несколько недель сформировал полк, и 25 июля 1919 года был отслужен молебен о ниспослании благополучия вновь сформированному полку. После молебна командующим полком была произнесена речь, призывающая офицеров и ударников к честному исполнению заветов Шефа полка генерала Корнилова и особенно настаивающая на том, чтобы каждый чин полка проникся бы сознанием неприкосновенности чужого имущества, ибо лишь бескорыстным отношением к населению занимаемых областей армия привлечет на свою .сторону симпатии народа, с помощью которого мы добьемся скорейшего освобождения Родины от власти большевиков. Он призывал офицеров всюду и всегда подавать пример своим поведением и требовал неуклонного исполнения сего правила, как краеугольного камня будущего полка, обещая со своей стороны приложить все силы к тому, чтобы дать офицеру и солдату все необходимое, чтобы у них не было предлога незаконно брать у жителей недостающее.
26 июля был отдан приказ по формируемому 3-му Корниловскому Ударному полку с назначением офицеров на должности и объявлен офицерский кадр полка: есаул Милеев Николай Васильевич — командир 3-го Корниловского Ударного полка; штабс-капитан Голубятников Виктор Петрович — помощник командира полка; прапорщик Сосновский Сергей Леонидович — начальник хозяйственной части; прапорщик Зюков Евгений Васильевич — адъютант полка.
1-й батальон: штабс-капитан Старцев Виктор Алексеевич — командир батальона; поручик Андрианов Павел Семенович — командир 1-й роты; младшие офицеры: прапорщик Кузьминский Владимир Савельевич, прапорщик Араповицкий Владимир Алексеевич, прапорщик Бугаевский Платон Димитриевич. Поручик Бондаренко Григорий Николаевич — командир 2-й роты; младшие офицеры: поручик Тагрин Николай Александрович, прапорщик Потрясов Павел Петрович, прапорщик Хлистунов Николай Иванович. Поручик Панфилов Георгий Иванович, командир 3-й роты; младший офицер: поручик Буц Александр Федорович. Штабс-капитан Крутин Иван Иванович — командир 4-й роты; младшие офицеры: прапорщик Звоник Михаил Иванович, прапорщик Полищук Яков Антонович, прапорщик Иларионов Яков Александрович.
2-й батальон: поручик Франц Игнатий Игнатьевич — командир батальона; поручик Рудаков Сергей Сергеевич — командир 5-й роты; младший офицер прапорщик Пушкаревич Виктор Владимирович. Поручик Шленчак Андрей Яковлевич — командир 6-й роты; младший офицер Гришковский Николай Яковлевич. Штабс-капитан Абрамов Степан Григорьевич — командир 7-й роты; младшие офицеры: поручик Ноздрин Александр Григорьевич, прапорщик Дурнев Борис Константинович. Штабс-капитан Подпорин Николай Ефимович — командир 8-й роты; младшие офицеры: подпоручик Красновский Иосиф Станиславович, прапорщик Квятковский Григорий Яковлевич.
3-й батальон: штабс-капитан Скударев Василий Алексеевич — командир батальона. Подпоручик Тер-Саркисьян Григорий — командир 9-й роты; младший офицер подпоручик Добрышев. Прапорщик Середин Федот Демьянович — командир 10-й роты; младшие офицеры: подпоручик Протопопов Николай Георгиевич, прапорщик Тимашев Борис Васильевич, поручик Сушинский-Зеленюк Павел Петрович. Подпоручик Малиновский Леонард Космович — командир 11-и роты; младший офицер прапорщик Матвеев Георгий Иванович. Поручик Рекке Андрей Фомич — командир 12-й роты; младший офицер прапорщик Свищев Леонид Николаевич.
Пулеметная рота: подпоручик Малич Степан Петрович — командир роты; командиры взводов: подпоручик Патронов Александр Федорович, подпоручик Дункель Сергей, подпоручик Малышев, подпоручик Попов Константин, подпоручик Мациота Иван Тимофеевич.
Штабс-капитан Стржалковский Владислав Станиславович — начальник команды разведчиков; подпоручик Румнек Владимир Карлович — оперативный адъютант; подпоручик Заяц Петр Гордеевич — начальник команды связи; прапорщик Соболев Николай Иванович — комендант полка; подпоручик Доценко Сергей Антонович — командир нестроевой роты; подпоручик Коваль Яков Никифорович — квартирмейстер полка; чиновник военного времени Т.М. Верещагин — делопроизводитель хозяйственной части; чиновник военного времени Закопайло — казначей полка; чиновник военного времени А. Ив. Павловский — заведующий оружием.
В начале формирования полка особое внимание было обращено на улучшение быта офицеров и ударников. Самым тяжелым вопросом было обмундирование прибывающего пополнения из красноармейцев, которые были буквально без одежды и обуви. Особым успехом в этом направлении увенчались труды дочери нашего Шефа полка генерала Корнилова — Наталии Лавровны.
18 августа был торжественно отпразднован полковой праздник. На Конной площади в Харькове, в присутствии командующего Добровольческой армией генерала Май-Маевского и командира корпуса генерала Кутепова был отслужен молебен, после которого состоялся парад полку. Обстановка на фронте требовала присутствия свежих частей, и потому 19 августа 1-й батальон в составе 200 штыков, под командой помощника командира полка штабс-капитана Голубятникова с командиром батальона штабс-капитаном Буракевичем был отправлен в распоряжение командира 1-го Корниловского Ударного полка на станцию Ржава.
23 августа 1-й батальон 3-го Корниловского Ударного полка посылается на ликвидацию группы красных, прорвавшихся от города Обоянь, для чего 1-я и 2-я роты с бронепоездом гонят противника у разъезда Ельнико-во, а 3-я и 4-я роты, посланные к деревне Новая Ольшанка, приняли на себя отходящего противника и довершили его разгром. Около 800 пленных, пулеметы и другое военное имущество были трофеями этого дня.
***
1 августа 1919 года. Общее положение на фронте Добровольческой армии: наступление на линии Псел — Сейм и ликвидация прорыва красных в направлении городов Купянск — Волчанок — Н. Оскол.
С этого только времени упоминается о Корниловском артиллерийском дивизионе полковника Роппонета, который потом развернется в Корниловскую артиллерийскую бригаду. В Корниловский артиллерийский дивизион в это время входили: 5-я и 6-я легкие батареи и 8-я гаубичная батарея полковника Джаксона. Поэтому с 1-м Корниловским Ударным полком по-старому работали батареи Марковской артиллерийской бригады.
***
1-й Корниловский Ударный полк с 1-й и 2-й Марковскими батареями — в районе станции Сажное-Волобуевка. 80-й пехотный Кабардинский полк с 6-й батареей — в промежутке между 1-ми 2-м Корниловскими Ударными полками по линии узкоколейной железной дороги станция Сажное — город Обоянь. 2-й Корниловский Ударный полк со взводом 7-й гаубичной батареи, 5-й батареей и 2-й батареей тяжелого артиллерийского дивизиона полковника Шмидта — село Дмитриевка. 1-й Офицерский генерала Маркова полк в резерве, части его — в городах Белгород—Короча.
1 августа началось наше общее наступление. За время Белгородского стояния части Добровольческой армии отдохнули и теперь легко разбивали сопротивление большевиков. Части не только отдохнули, но и пополнились и собственными усилиями смогли создать при полках запасные батальоны, из которых в свою очередь стали появляться второочередные полки одноименного названия. Первым из них вышел на бранное поле 2-й Корниловский Ударный полк капитана Пашкевича, достойный своего старшего брата, 1-го Корниловского Ударного полка, имевший в своих рядах, как исключение в то время, офицерскую роту большого состава, за Курском развернувшуюся в батальон трехротного состава в 750 офицеров, который просуществовал до конца войны.
5 и 6 августа обозначился прорыв красных на стыке Добровольческой и Донской армий. Красная конница заняла Валуйки и впоследствии угрожала Купянску, Волчанску, Белгороду и даже Харькову. Пришлось временно отказаться от наступления и сосредоточить силы на правом фланге для ликвидации прорыва. Войска перешли к активной обороне линии рек Псел и Сейм.
1 августа 1919 года согласно общей диспозиции на 1-й Корниловский Ударный полк с двумя батареями возлагалось овладение станцией Прохоровка и прилежащим к ней селом Беленихином.
1-му его батальону и 1-й генерала Маркова батарее, составлявшим правую колонну полка, было приказано: заняв к 11 часам 31 июля исходное положение на северной окраине села Шахова, ночью выступить через хутора, последовательно заняв села Добрая Надежда, Красное и Подолька. В последнем войти в связь с частями 2-го батальона Партизанского генерала Алексеева полка, после чего, повернув на северо-запад, выйти на линию станции Прохоровка, содействовать колонне 3-го батальона 1-го Корниловского Ударного полка для атаки последней и одновременно занять село Признанное, лежащее к востоку от станции.
Принимая во внимание, что батальону в течение суток предстоит переход в не менее чем 40 верст, командир батальона полковник Гордеенко предполагал с рассветом посадить пехоту на обывательские подводы. Ночью же батальон шел в колонне, поддерживая связь отдельными людьми с соседями слева. Пройдя селение Добрая Надежда, к рассвету 1 августа батальон был неожиданно обстрелян ружейным и пулеметным огнем с восточной окраины села Плота, куда направлялся 3-й батальон.
Коротким ударом противник был отброшен в село, в котором и был окончательно разбит вошедшим туда 3-м батальоном. Отряд же полковника Гордеенко, захватив два пулемета и около ста человек пленных, продолжал движение через Новоселовку — село Красное. Подходя к последнему, головной разъезд донес, что к северной окраине села приближаются красные, силой до полка. Батарея вместе с командующим отрядом и батальонными ординарцами рысью проскакала село и, снявшись с передков на противоположном конце села, открыла огонь. Противник, быстро развернувшись в цепи, бегом продвигался к селу, сосредоточив весь свой огонь на крайних мельницах, где находился наблюдательный пункт батареи. Несмотря на то что раненый пулеметчик батареи продолжал отбивать красных, батарея была вынуждена оттянуть орудия в улицу, где и продолжала отстреливаться до подхода своей пехоты. Первая из прибывших рот сразу же перешла в контратаку и отбросила ближайшую цепь за мельницы. Отступив, красные залегли и начали окапываться. Ввиду того что по звуку доносившихся выстрелов бой на левом фланге полка происходил значительно южнее, полковник Гордеенко решил атаковать противника с подходом 3-го батальона. К полудню прибыли роты 3-го батальона.
С первыми выстрелами батареи цепи ударников, поднявшись во весь рост, бросились с криком “Ура!” и смяли красных. Пытавшаяся отразить их огнем 6-орудийная красная батарея, не успев закончить пристрелки, была обнаружена и приведена к молчанию 1-м взводом нашей батареи. Спустя некоторое время, при движении вперед, на бывших позициях красной батареи был найден разбитый снарядом задний ход зарядного ящика. Несмотря на то что во время атаки противник потерял пленными около 200 человек, цепи его отступали в относительном порядке вплоть до села Подолька, где после удачного обхода нами его правого фланга противник бросился в беспорядочное бегство. Вступив в село и пройдя площадь, батарея услышала несколько залпов на восточной стороне. Через несколько минут выяснилось, что спасавшиеся бегством за реку красноармейцы наткнулись на роту 2-го батальона Партизанского имени генерала Алексеева полка. 1-й батальон Корни-ловского Ударного полка продолжал преследование главной массы красных, уходящих на север; поэтому согласно общей диспозиции пришлось выделить взвод прикрытия для 2-го взвода батареи, оставленного для содействия 3-му батальону Корниловского Ударного полка, наступавшему на станцию Прохоровка. 1-й батальон Корниловского Ударного полка с 1-м взводом 1-й батареи, следуя через ряд хуторов, вышел на столбовую дорогу Холодное—Признанное—Прохоровка значительно восточнее села Признанного, в котором собрались остатки красной стрелковой бригады. Вечером, после короткого боя в селе Признанном, части расположились на ночлег.
После описания действий правой колонны полка в составе 1-го батальона с 1-й офицерской батареей имени генерала Маркова, следует описание действий левой колонны, куда входили 2-й батальон и 2-я батарея марковцев. Между обеими колоннами шел 3-й батальон Корниловского Ударного полка.
Левая колонна наступала из деревни Тетеревино, западнее железнодорожной линии Белгород—Курск. Отряду были приданы три бронепоезда. Полку ставилась задача выйти в первый же день на линию станции Прохоровка. Для использования элемента внезапности движение началось в 24 часа 31 июля. Обе колонны действовали довольно самостоятельно. Левая колонна двигалась беспрепятственно по дороге, параллельной железнодорожному полотну с запада. У разъезда Беленихино на рассвете наткнулись, по-видимому врасплох, на красных. Произошел короткий бой. Красные не выдержали огня и обратились в бегство, отступая главным образом на село Малая Маячка. Батальон и три орудия продолжали движение вдоль полотна железной дороги. Сопротивлялся лишь красный бронепоезд, но наша артиллерия отогнала его. Станция и село Прохоровка были заняты почти без боя. В селе Прохоровка были захвачены значительные резервы красных, частью еще спавших по квартирам. Быстро пройдя селение, колонна столкнулась с сомкнутыми частями красных. Произошел короткий бой. Противник был настолько близко, что батарея сразу открыла огонь “на картечь”, заработали и пулеметы. К вечеру был занят и хутор Вонючий, где и расположились на ночлег, пройдя в течение дня с боем около 30 верст. Приданные отряду бронепоезда, пользуясь замешательством красных, совершили в тот же день налет на станцию Ржава, откуда вывели несколько груженых эшелонов. 11о данным разведки, против 1-го Корниловского Ударного полка действовали 78-й, 79-й, 80-й и 81-й советские стрелковые полки с бронепоездами. 2-й Корниловский Ударный полк.
1-й батальон полка к 4 часам сосредоточился в селе Ракове. Остальной полк на старом месте, в селе Дмитриевском. Полк выступил двумя колоннами: правая — 2-й и 3-й батальоны, офицерская рота и команды с 5-й и тяжелой батареями; левая — 1-й батальон и 1-й взвод 7-й батареи.
Получен приказ о наступлении на город Обоянь. Правая колонна выступила в 2 часа и должна была наступать по линии: села Верхопение—Сухая Солотина—Кочетовка — Богдановка и Бурсовки. Левая колонна выступила в 4 часа через Меловое, д. Новоселовка, м. Богатое на д. Ивня (Троицкое с сахарным заводом).
Правой колонне противник оказал сопротивление только в селах Верхопение и Сухая Солотина. Потери полка здесь были 10 человек ранеными. Левая колонна (1-й батальон) встретила и разбила противника у села Мелового, ворвавшись на плечах отступающих в окопы у села Новоселовка и благодаря этому легко ликвидировав обход правого фланга от села Новенького. Разогнав обходящие цепи артиллерийским и пулеметным огнем и выбив противника из местечка Богатое, 1-й батальон через Новенькое наступал на село Ивня и взял его с боем, отбросив противника на Курсавку.
Занятие села Троицкого (Ивня) оказалось, по-видимому, неожиданным для красных. В самом селе был задержан какой-то конный, и, судя по тому, что его сопровождали несколько ординарцев, и по его внешнему виду можно было предположить, что он занимал какой-то командный пост. В течение ночи в селение приехали два-три разъезда красных с донесениями и приказаниями. Из рассказов всех этих пленных и из бумаг, захваченных у них, выяснилось, что значительные силы большевиков (как будто бы даже латышская дивизия) ночевали в селе Пена, верстах в 12 к западу от Ивня. Непосредственно же перед 1-м батальоном находилась кавалерийская бригада противника. Ночь прошла в ожидании налета. Положение колонны ухудшалось тем, что в течение ночи не удалось установить связи с полком (с правой колонной).
На ночлег полк (правая колонна) расположился в селе Сухая Соло-тина, а 1-й батальон (левая колонна) в селе Ивня (Троицком). Переход более 43 верст.
1-й Корниловский Ударный полк. 2 августа. Согласно полученному приказу 1-му батальону и батарее вновь предстояло пройти более 40 верст. Полковник Гордеенко решил отказаться от передвижения на повозках, так как подводчики-крестьяне в один голос заявили, что дорога будет проходить по бесконечным оврагам и балкам. Оставив обозы до распоряжения в селе Признанном, отряд по очень плохой дороге спустился на хутор Гусак, откуда навстречу ротам стали выходить сначала одиночки, а затем целыми группами безоружные красноармейцы. За час сдавшихся оказалось более 200 человек. Пленных собирали в команды, назначали из них старшего, которому выдавалась записка в штаб полка, и направляли их на станцию Прохоровка. На переходе между деревнями Камышевка и Сагайдачное из балки вышли сразу человек полтораста во главе с каким-то стариком — почтовым чиновником, который нес на палке маленький национальный флаг, а группа пела “Коль славен...”. Под впечатлением этого случая, когда отряд беспрепятственно двигался, полковник Гордеенко отправил ординарца в обоз с приказанием выступать прямой дорогой в село Журавка, конечный пункт дневного перехода, но едва отряд успел спуститься в балку и втянуться в расположенное на дне ее село Радьковка, как совершенно неожиданно начался пулеметный и ружейный огонь. Роты рассыпались в цепь и стали взбираться наверх. За отсутствием места только один взвод батареи мог стать на позицию. Тем временем батарейные разведчики, открыв ворота соседнего двора в надежде устроить на крыше дома наблюдательный пункт, стали вдруг быстро снимать винтовки — весь двор и хата были переполнены вооруженными красноармейцами. Заметив переполох, один из разведчиков-артиллеристов бросил во двор гранату. Раздался взрыв, и ошеломленные красноармейцы побросали винтовки, которые и были подобраны артиллеристами. Вскоре улица наполнилась пленными, которых для безопасности перевели во двор и выставили батарейный пулемет. Тем временем бой стал затихать, красные частью сдались, частью поспешно отступили на село Журавка. По выходе отряда из селения было получено сообщение, что обоз в пути подвергся нападению противника возле хутора Скорова и деревни Журавки. Высланная на подводах рота собрала только часть обоза. Был убит заболевший прапорщик Евту-шевский. Вместе с обозом отряд подошел к деревне Журавке и после короткого боя закончил разгром советского 79-го стрелкового полка. 2-й Корниловский Ударный полк.
2-й батальон полка продолжал выполнение вчерашнего задания: идет в обход города Обоянь с северо-востока, через Кочетовку, Софроновку и Ольховатку, которую берет с боем. 3-й батальон со штабом полка, офицерской ротой и командами переходит в конечный пункт вчерашнего задания, село Курсавка. 1-й батальон с утра приступает к выполнению приказа на 2 августа и для этого движется на Обоянь через село Павловка, но около Павловки получает приказ вернуться, так как остальной полк только выходит на линию, и стать в селе Курсавка вместе со штабом полка.
Из села Павловка стрельбы не было, и присутствия противника на окраине не замечалось. Ночлег полка: 2-й батальон — с. Ольховатка, остальной — Курсавка, вместе со штабом полка. Опросом жителей из Обояни установлено, что к Обояни будто бы подходят со стороны Курска свежие части пехоты с Сибирского фронта.
1-й Корниловский Ударный полк.
3 августа. 1-й его батальон получил задачу оказать поддержку левому флангу Партизанского имени генерала Алексеева полка при занятии последним сел Троицкого и Плосского. После занятия Пристенного отряд должен будет следовать на северо-запад вдоль течения реки Дон-Сеймица на село Прилепы и выйти к селу Колбасовка, лежащему вдоль полотна железнодорожной линии Белгород—Курск, севернее станции Ржава, и таким образом облегчить наступление левой колонны 1 -го Кор-ниловского Ударного полка. В пути из опроса жителей было установлено, что в селе Пристенном находится только обоз под прикрытием роты пехоты. Поэтому начальник отряда просит командира батареи обратить главное внимание на мост через реку Дон-Сеймица и по возможности уничтожить его. Совершенно случайно движение отряда было обнаружено разъездом красных. Посадив одну роту на повозки и взяв с собой взвод батареи, полковник Гордеенко быстрым аллюром подошел к Пристенному и, не ожидая подхода партизан, атаковал село. Взвод батареи легко справился с возложенной на него задачей и несколькими гранатами уничтожил мост, произведя панику среди переправляющихся обозов. Паника распространилась и на пехотное прикрытие. Воспользовавшись повозками, оставшимися на левом берегу реки, красноармейцы начали сбрасывать с повозок имущество и покидать село на телегах. Оставив одну полуроту до подхода партизан к селу Троицкому и послав приказание остальному отряду изменить направление в пути, полковник Гордеенко со взводом артиллерии и полуротой бросился преследовать противника, уходящего в село Прилепы. Захваченные в плен красноармейцы сообщили, что обозы принадлежат пехотной бригаде трехполкового состава, которая 1 августа была спешно переброшена из Курска на станцию Солнцево. Вместе с подошедшими силами отряд атаковал Прилепы, и после упорного боя красные были отброшены на хутора, разбросанные среди труднопроходимой низины. Отходя, они уничтожили мост через маленькую болотистую реку.
После двухчасового привала, оставив в селе одну роту, остальная часть отряда выступила на село Колбасовка, которое после незначительной перестрелки было взято. Заняв двумя ротами и взводом батареи позицию фронтом на юго-запад, в сторону станции Ржава (Клейнмихелево), на случай появления оттуда противника, полковник Гордеенко предоставил в распоряжение командира батареи полуроту пехоты для продвижения в сторону разъезда Сараево с целью уничтожения красного бронепоезда, оборонявшего станцию Ржава. Бронепоезд уже был, очевидно, кем-то предупрежден с разъезда по телефону, так что, едва успев спуститься к полустанку и стать на позицию, взвод должен был открыть огонь по идущему на всех парах с юга бронепоезду. Первая граната 4-го орудия попала в орудийную площадку, вслед за ней 1-е орудие разбило пулеметный вагон. Бронепоезд продолжал путь, осыпая взвод из пулеметов. Следующая граната в 4-м орудии заклинилась. Бронепоезд уже скрылся в ложбине, в то время как второй гранатой 1-го орудия была сбита труба на паровозе. С разъезда Сараево навстречу подбитому бронепоезду подошел паровоз и, взяв его на буксир, потянул к станции. Несколько дней спустя одним из крестьян было доставлено письмо на имя “начальника батареи”, в котором команда красного бронепоезда в клятвенно-ругательной форме заверяла, что отомстит батарее за гибель своего командира и товарищей. Поздно вечером со станции Ржава было получено приказание, чтобы с рассветом 4 августа один из взводов батареи прибыл в расположение полка.
3-й батальон 1-го Корниловского Ударного полка с приданной ему 2-я Марковской батареей с боем занял село Нижняя Ольшанка и двинулся на село Нагольное. Перейдя с боем линию железной дороги ст. Ржава-Обоянь и заняв село Нагольное, корниловцы начали выходить на северную окраину села, где были атакованы значительными силами противника. Нагольное, довольно большое село, было во многих местах перерезано оврагами. Батальон корниловцев, небольшого состава, разбился на две части. Не выдержав натиска противника, корниловцы стали быстро отходить. Красными было взято одно орудие, и для его спасения корниловцы перешли в контратаку. Но силы были неравны, и они отступили. Ночевали в селе Нижняя Ольшанка. 2-й Корниловский Ударный полк.
Полку было приказано взять город Обоянь. Для выполнения этой задачи 2-й батальон должен был наступать на Обоянь с северо-востока, через Шипы на станцию Кравцово (по линии железной дороги Ржава—Обоянь) — деревня Бобрищево. Офицерская рота — по шоссейной дороге, а остальной полк с северо-запада, через села Павловка, Услонка, Трубеж и Казацкая Слобода. 2-й батальон дошел с боем до деревни Бобрищево и за отсутствием связи с полком идти на Обоянь не смог. Офицерская рота подошла к окраине города, но мост через реку Илек был разрушен, и поэтому переправиться на ту сторону было невозможно, 1-й и 3-й батальоны встретили противника в селе Павловка, около моста через Псел. В голове полка шел 1-й батальон. Он быстро сбил охраняющие мост части противника и при поддержке лихо работавшей артиллерии, под огнем пулеметов противника быстро пробежал мост, сбил противника с занимаемой им позиции и занял вторую половину села Павловка. Оставив 2-ю роту около переправы для прикрытия движения полка на запад, 1-й батальон продолжал наступление на Обоянь через деревню Услонку. Эту деревушку противник занял полком сибирских стрелков и, по-видимому, не думал ее отдавать, так как по буграм повсюду бегали телефонисты и проводили линии для артиллерийских наблюдательных пунктов. При поддержке нашей артиллерии, выехавшей прямо на открытые позиции, батальон легко сбил противника с окраин села, но в самом селении и по огородам завязался жестокий рукопашный бой. Противник приспособил для обороны церковь, большие кирпичные дома и большие огороды с каменными заборами. Ручных гранат в полку не было, и потому каждое такое укрепление приходилось брать атакой в штыки. Бой был настолько жестоким и лихим, что в одном только дворе только что взятого укрепления мной (командиром батальона поручиком Левитовым) с командиром полка (капитаном Пашкевичем) было насчитано 39 убитых красных и четверо наших. Здесь главным образом отличились пулеметчики-махновцы, про которых я не раз упоминал, как о больших специалистах этого рода оружия.
Обстановка сложилась так, что с втягиванием боевого порядка в село было нарушено движение, — никому не хотелось прыгать через заграждения огородов, а потому большая часть моего батальона двигалась вместе с резервом по дороге села, противник здесь себя не обнаруживал, но при подходе к церкви мы просто нарвались на ружейный и пулеметный огонь из укреплений прямо в упор. Наша неосторожность послужила нам в данном случае на пользу: она собрала сильный кулак для атаки вместе с пулеметами. Это стадное чувство при победном движении автоматически бросило всех нас в атаку прямо на центр, и получился чистой воды “наш ударный прием”. Но так как нас все же было мало в сравнении с массой свежих сибирских стрелков, то этот недочет, глазом не моргнув, восполнили лихие пулеметчики-махновцы, покрыв всю штыковую свалку огнем своих пулеметов прямо с тачанок. Сила нашего удара была настолько молниеносна, что его не выдержали и свежие части красных, — мало кто из них укрылся от нашего губительного огня с близкой дистанции. Потери у них были исключительно большими. В этой каше пострадали от нашего пулеметного огня и свои: одному командиру роты пробили руку, помощнику командира другой роты пробили нос и несколько ударников получили ранения. Наш успех в центре укреплений быстро сломил сопротивление и на флангах, и при поддержке 3-го батальона Услонка и прилегающие высоты были очищены от красных, и полк продолжал наступление. Перед селением Трубеж противник пытался задержаться, но и здесь был отброшен. Цепи 1-го батальона без выстрела входили в Казацкую Слободу — окраину города. Все думали, что противник оставит город. Наши дозоры дошли до площади Свободы, но при дальнейшем продвижении к Курскому шоссе и к городу наткнулись на засевшего противника. Снова начался уличный бой. Красные впервые стали здесь применять уличные бои с применением укрепленных пунктов из церковных оград и крепких построек. В это время наша артиллерия обстреливала уходивший на Курск обоз, а левый фланг цепи перерезал Курское шоссе, отрезав санитарный обоз красной дивизии. Из-за первых баррикад и заборов противник был выбит с большими для него потерями, но дальнейшее продвижение затруднилось глубокими оврагами с крутыми берегами, которые шли как раз параллельно нашему фронту.
К этому времени 2-я рота, оставленная заслоном у переправы в селе Павловка, завязала бой с противником и довольно удачно отбила его наступление. Одновременно было обнаружено наступление противника и с северо-запада, по Курскому шоссе. Полк был фактически прижат к реке Псел. Наступление со стороны Курска отбивалось с большим трудом. Было решено атаковать город и соединиться таким образом со своим тылом. Город расположен в центре слияния двух рек, так что и с севера необходимо было входить в город тоже через мост. Было сделано несколько лихих атак, и противник после упорного сопротивления был отбит, но перед полком явилась новая преграда: довольно широкая речушка с одним большим мостом и с крутым, высоким противоположным берегом. В последних атаках были ранены: командир 1-го батальона поручик Левитов, командир 1-й роты поручик Казанский, командир 3-й роты поручик Мирзаханов и командир 4-й роты поручик Лелеков и до 150 ударников, что для трех рот было много, 2-я же рота, оставленная в Павловке для охраны моста, отбила красных с небольшими для себя потерями. Наступила ночь, и всем стало ясно, что Обояни полку не взять. Мост же противник укрепил отлично, и атаки на него были бы бесцельны. Было приказано быстро переправить раненых у села Павловка и затем отходить через ту же переправу. Противник был настолько подавлен, что при отступлении полка не сделал и попытки преследования. Отступление началось около 24 часов.
К вышеизложенному описанию боя 2-го Корниловского Ударного полка 3 августа 1919 года привожу описание его в журнале Марковской артиллерийской бригады: “3 августа 1-й и 3-й батальоны 2-го Корниловского Ударного полка с налета захватили переправу через реку Псел и село Павловка. Красные обороняли лишь самое селение, расположенное на правом берегу реки, но корниловцы стремительным натиском ворвались в селение и на плечах бегущих большевиков захватили неповрежденным мост через очень болотистый Псел. Оставив в прикрытии у села Павловка одну роту и взвод тяжелой батареи, полк двинулся по левому берегу на город Обоянь, до которого было 12 верст. Противника приходилось выбивать с каждого гребня. В каждом селении по пути он пытался оказывать сопротивление. Пехота шла цепями, артиллерия, все время меняя позиции, следовала за нею. Во время боя у села Трубеж был убит прапорщик 7-й гаубичной батареи Колесников.
По мере приближения к городу Обоянь сопротивление красных все усиливалось. Было уже занято предместье — Казацкая Слобода, — до окраины города оставалось лишь несколько сот шагов, но продвинуться вперед больше не удалось. Положение отряда было вообще очень щекотливым: справа была непроходимая болотистая река Псел, ближайшая переправа через которую была в селе Павловка, в 12 верстах сзади, весьма слабо прикрытая, и не было даже уверенности в том, что путь к ней не занят красными. Левый, почти неприкрытый фланг был слабым местом. Из рассказа пленных выяснилось, что значительные силы красных находятся в деревнях к северо-западу от Обояни, в частности — в Быкове. Начало обозначаться стремление большевиков обойти левый фланг полка. К красным прибывали все новые и новые силы, а резервы полка все таяли. Было установлено прибытие на участок целой свежей дивизии и головного полка следующей. В артиллерии иссякли снаряды, и пополнить их было неоткуда. Потери в пехоте росли. Артиллерийские позиции находились под ружейным и пулеметным огнем из домов города. При этих условиях командиром 2-го Корниловского Ударного полка капитаном Пашкевичем было принято решение скрытно отходить, дождавшись темноты, на село Павловка. Напрягая все силы, корниловцы не отошли ни на один шаг назад. Часов около 22 весь отряд постепенно, в порядке стал вытягиваться по дороге на Павловку. Темная, дождливая и безлунная ночь помогла отряду отойти незаметно для противника, и красные лишь к утру разобрали, что перед ними никого нет. Среди довольно многочисленных пленных, захваченных в течение дня 3 августа, обращали на себя внимание лучше других одетые солдаты Сибирской дивизии, только что прибывшей с фронта против адмирала Колчака. Все они были с красными звездами на фуражках, у многих были жетоны с портретами Маркса. Некоторые из них держали себя победоносно и вообще не были похожи на встречавшихся раньше обтрепанных красноармейцев”.
4 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. 2-й батальон полка перешел в наступление на село Нагольное, расположенное к северу от полотна узкоколейной железной дороги Ржава— Обоянь. В итоге боя за Нагольное противник перешел в контрнаступление и 2-му батальону было приказано отойти на разъезд.
2-й Корниловский Ударный полк. Около 4 часов полк закончил переправу у села Павловка. Полку было приказано: 2-му батальону оборонять село Бобрышево. Офицерскому батальону по большой дороге — хутор близ города Обоянь. Остальной полк в селе Павловка. Бой 3 августа был первым упорным боем для 2-го полка, и он его выдержал с достоинством. Потери полка за этот бой: 40 человек убитыми и 250 ранеными. Трофеи: 300 человек пленных, 11 пулеметов, много телефонных аппаратов, санитарный обоз дивизии и много винтовок. В бою 3 августа полку пришлось иметь дело с только что прибывшей с фронта адмирала Колчака 7-й имени Троцкого железной дивизией. На 2-й батальон в селе Бобрышеве был сделан ночной налет, который был отбит с большими потерями для противника. Потери были: ранено 5 офицеров и 8 ударников. Трофеи: 180 пленных и 4 пулемета. Около 10 часов красные появились на левом берегу реки Псел, против села Павловка. Густыми цепями они двинулись к переправе с очевидным намерением форсировать реку, но, подпущенные на близкое расстояние, были встречены артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем и с огромными для них потерями отбиты. 80-й пехотный Кабардинский полк с танками занял было село Нагольное, но тоже отошел. В связи с этим 3-му батальону 1-го Корни-ловского Ударного полка со 2-й Марковской батареей приказано было занять позицию по железной дороге Ржава—Обоянь.
5августа. 1-й КорниловскийУдарный полк. На участке полка спокойно.
2-й Корниловский Ударный полк. В тылу, со стороны села Зорина, замечен разъезд красных, 2-й батальон без давления со стороны красных отошел на станцию Кривцово. Ночью он был атакован двумя советскими полками. Атака была отбита.
6августа. 1-й Корниловский Ударный полк. Противник активности не проявлял.
2-й Корниловский Ударный полк. 2-й батальон под вечер снова отбил наступление противника, подпустив его пьяные цепи шагов на сто. Противник отступил с большими потерями. В ночь с 6-го на 7-го полку приказано перейти в Зоринские хутора. Для охраны переправы прибыла полурота инженерной генерала Маркова роты. Ей оставили один взвод 5-й батареи.
7 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. На участке полка спокойно.
2-й Корниловский Ударный полк. Без перемен.
8 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. 2-й и 3-й батальоны занимают ту же позицию
2-й Корниловский Ударный полк. С рассветом полк подошел ко 2-му батальону. Оставив небольшой отряд у переправы в Павловке и около шоссейного моста, полк с боем берет села Бобрышево и Красникове и переходит в наступление на город Обоянь через деревни Знобаловка, Спасское и Горяйново, имея задачей захватить переправу через реку Псел у города. Лишь в Горяйнове красные оказали сопротивление. Вытесненные из самой дерев- ни корниловцами, она заняли высоты к северу от нее. Завязался огневой бой. Взвод гаубиц стал на позицию в деревне, а корниловцы заняли северную окраину, но продвинуться дальше не могли. Приходилось ожидать результата обхода города двумя батальонами 2-го полка. Часа три шла перестрелка, и наконец на левом берегу реки Псел, недалеко от Обояни, показались цепи. Красные начали отступать, и скоро их отход превратился в настоящее паническое бегство. Преследовавшие их по пятам корниловцы заняли неиспорченным большой деревянный мост через реку Псел. Однако в городе большевики еще оказывали сопротивление, и 7-й гаубичной батарее было приказано обстрелять город. С открытой позиции батарея открыла огонь. Вскоре стало известно, что в город уже вошли корниловцы. Ввиду возможного ночного нападения большевиков, весь отряд, пройдя город, расположился по квартирам в предместье Казачья Слобода. Одна рота была послана в сторожевку на хутор Нагольный, 2-й же батальон сделал ночной набег на село Трубеж. Были захвачены батарея и пленные.
9 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. В ночь на 9 августа отряд полковника Пешни, командира 1-го Кор-ниловского Ударного полка, — 2-й и 3-й батальоны, 2-я Марковская батарея, 2-й взвод генерала Маркова батареи, два легких танка и один тяжелый — с бронепоездом “Офицер” заняли задолго до рассвета исходное положение на участке 2-го батальона перед селом Нагольное. Коротким ударом противник был выбит из села еще до восхода солнца. Продолжая преследование, части отряда заняли с налета село Пселецкое, окончательно разгромив красных и захватив около 700 пленных, и затем, повернув на восток через село Ржава (Марьевка), расположились на ночлег возле Марьевской рощи.
2-й Корниловский Ударный полк. На площади города Обоянь был отслужен благодарственный молебен по случаю занятия города. На молебен были выведены войска. Присутствовало много местных жителей. Священником было сказано прочувственное слово. Красные в течение дня активности не проявляли.
10 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. Ранним утром, заняв разъезд Сараево и подождав подхода к селу Колбасовка 1-го батальона с батареей, полк разделился на две группы: 2-й батальон со взводом батареи перешел на ржавский сахарный завод, а 3-й батальон с батареей выступил на село Старо-Черемошное, которое было взято после упорного боя.
2-й Корниловский Ударный полк. 1-й и 2-й батальоны с 5-й и 2-й тяжелой батареями выступили по шоссе на Курск. Произошел встречный бой у села Быкашева. Хутора Дрозды были заняты без боя. 3-й батальон со взводом 7-й гаубичной батареи двинулся через деревни: Трубеж, Услонка, Шевелево и Бошка-тово. Последнее было занято после упорного боя.
11 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. День простояли в селе Старо-Черемошном. Ввиду чрезвычайно выдвинутого положения и возможности ночного нападения, 3-му батальону с батареей, когда уже стемнело, было приказано перейти на хутор Екатериновка. 11 и 12 августа 1-й батальон полка с батареей ходил из Колбасовки в село Пристенное для оказания поддержки Партизанскому генерала Алексеева полку при обратном взятии села Троицкого (Плосского). 2-й Корниловский Ударный полк. Без перемен.
12 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. 1-й батальон полка со 2-м взводом 1-й генерала Маркова батареи грузится на станции Ржава в эшелон и отбывает на станцию Белгород. 13-го разгружаются там и узнают, что разъезды красных были в 15 верстах от станции. Отряд перешел на разъезд Крейда и расположился на ночлег. 14 августа ему было приказано следовать вдоль полотна железной дороги Белгород—Волчанск до соединения со Сводно-стрелковым полком и продолжать дальнейшую ликвидацию глубокого прорыва красных. К 8 часам отряд вошел в связь со стрелками, занимавшими позицию к югу от села Постникове. По сведениям командира Сводно-стрелкового полка полковника Гравицкого85, противник крупными силами занимал линию деревень Генераловка—Ястребове—Сер-дюкова—Мясоедово, имея выдвинутый авангард силой до одной пехотной бригады в селе Беловском. Предложив полковнику Гравицкому совместно атаковать красных и получив от последнего категорический отказ, полковник Гордеенко, командир 1-го батальона 1-го Корнилов-ского Ударного полка, просит командира батареи открыть огонь, и корниловцы самостоятельно опрокинули красных, заняв впереди стрелков глубокую балку и село Беловское. Вследствие полученного во время атаки приказания, что 1-й батальон поступает в распоряжение командира стрелкового полка, пришлось отказаться от начатого преследования. Вечером того же числа пришла отмена этого распоряжения о подчинении и с рассветом 15 августа, почти без сопротивления, 1-й батальон со взводом батареи начал продвижение вдоль полотна линии железной дороги. Поздним вечером отряд остановился на станции Ново-Таволжанка, откуда с рассветом выступил на город Волчанск, заняв его одновременно с казачьей дивизией генерала Шифнер-Маркевича86. Вместо ожидаемой дневки, спустя два часа отряд должен был погрузиться для отправки в Белгород. 17 августа 1-й батальон на станции Ржава. Противник ведет ожесточенное наступление со стороны села Нагольного. В ночь с 12-го на 13-е 3-й батальон был окружен красными, и связи с ним установить не удалось.
2-й Корниловский Ударный полк. Полк простоял в селе Бошкатове спокойно.
13 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. Без перемен.
2-й Корниловский Ударный полк. Утром было обнаружено наступление большевиков. Со стороны хутора Дрозды послышались артиллерийские выстрелы. В 13 часов началась оживленная ружейная перестрелка. Разведкой было установлено, что красные двумя колоннами и одним ударным батальоном ведут наступление на самое село Бошкатово и на Рыбинские Буды. Вскоре стала наблюдаться пехота противника, мелкими группами и тщательно пользуясь складками местности накапливавшаяся в роще, что в версте к северу от северо-западной окраины села Бошкатова. Гаубица открыла огонь. Была вызвана и другая гаубица. По вновь выехавшему орудию красными был открыт интенсивный огонь, и пыль от шрапнельных пуль, дым от гранат совершенно окутали гаубицу, но потерь, по счастливой случайности, не было. Ружейные пули свистали и щелкали по земле. Многочисленный противник был близко. Обе гаубицы продолжали свою работу, обстреливая рощу и пехоту красных, появившуюся тем временем на широком фронте. Завязался упорный бой. Искусным маневром рота корниловцев была выведена в обход левого фланга противника, и он, потрясенный уже огнем, не выдержал и поспешно отступил по всему фронту. В преследование были посланы разведчики, а батальон корниловцев и гаубицы вернулись на квартиры, где спокойно и переночевали. Налет большевиков на деревню Паники. Отход сторожевого охранения (роты) в село Драчево.
14 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. Полк ведет наступление на ржавский завод и берет его. 2-й Корниловский Ударный полк. Наступление противника на села Паника и Танееве с целью охвата наших флангов. На участке 3-го батальона день прошел спокойно.
15 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. Все попытки красных наступать на завод отбиты.
2-й Корниловский Ударный полк. Утром 3-му батальону со взводом 7-й гаубичной батареи приказано отойти за реку Псел, в село Павловка, куда прибыл и 2-й батальон полка. 2-я тяжелая батарея полковника Шмидта87 вследствие порчи орудия ушла с фронта. Стало известно, что значительные силы красных потеснили 80-й пехотный Кабардинский полк, занимавший фронт к северо-западу от Обояни, и тем создали угрозу правому флангу 2-го Корниловского Ударного полка. 1 -му батальону полка было приказано отходить через село Куличи в село Зиновьеве, 2-й батальон в село Павловка. Остальной полк через хутор Нагорный прибыл в село Горчакове. Город Обоянь оставлен в 15 часов. С 16 по 21 августа красные несколько раз пытались наступать на село Павловка, но каждый раз отбивались. Бои велись ежедневно, 18-го 1-й батальон перешел в Зорине.
18 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. 1-й батальон, вернувшись, ведет наступление на село Нагольное, но безрезультатно. 19 августа. 3-й батальон со взводом батареи грузится на станции Ржава в эшелон для отправки через город Белгород в город Волчанск для ликвидации прорыва красных. В этот же день 1-й батальон 3-го Корниловского Ударного полка, еще не закончившего формирование, эшелоном отбывает из Харькова (места формирования полка) в распоряжение командира 1-го Корниловского Ударного полка, на станцию Ржава. С 19 по 22 августа на станции Ржава противник пассивен.
22 августа. 2-й Корниловский Ударный полк. Наступление противника при поддержке двух автоброневиков на Горчакове и Зорине отбито. Взвод гаубиц был вызван в деревню Белое для обстрела кирпичного завода, где было замечено скопление красных. Выполнив свою задачу, взвод вернулся в село Павловка.
23 августа. 1-й Корниловский Ударный полк. Обнаружено наступление значительных сил красных со стороны Пселецкого в направлении села Нагольного, Нижнюю Ольшанку и далее, на станцию Ельниково. В то же время, нажимая с востока, красные пытались совершенно окружить 1-й Корниловский Ударный полк. Положение было очень серьезное. Бой шел весь день и закончился полной ликвидацией окружения. Красные понесли большие потери, было взято много пленных.
Справка из журнала военных действий 3-го Корниловского полка. 23 августа 1-му батальону с приданным бронепоездом было приказано ликвидировать группу красных, прорвавшихся от города Обоянь и занявших в тылу 1-го полка село Ольшанка и полустанок железной дороги. Для выполнения этой задачи 1-я и 2-я роты с бронепоездом двинулись вдоль полотна железной дороги и стремительным ударом опрокинули противника у разъезда Ельниково. 3-я и 4-я роты, посланные к Деревне Ольшанке, приняли отходящего противника и довершили его разгром. Около 800 пленных, пулеметы и другое военное имущество были трофеями этого дня.
Помещаю описание этого боя 23 августа 1919 года в истории 1-й генерала Маркова батареи. 23 августа перед рассветом на станцию Ржава ворвался красный бронепоезд, открыв огонь в упор из всех своих орудий и пулеметов, но с первым же нашим ответным выстрелом бронепоезд с той же быстротой умчался назад. Почти одновременно с полотна узкоколейной железной дороги заставы донесли, что красные, выйдя из Нагольного, густыми цепями приближаются к железнодорожному полотну. Артиллерия открыла огонь, а батальон корниловцев, ударив во фланг, отбил атаку с большими потерями для противника. Часть его раненых была найдена около самого полотна. Совершенно неожиданно после восстановления положения было получено из штаба полка приказание возвратиться в поселок. Станция Ржава была оставлена, и части перешли в деревню Марьевку (Марьино), что к юго-востоку от станции. Спустя некоторое время туда из Колбасовки отошел 1-й Корниловский Ударный полк и взвод 1-й Марковской батареи. Выяснилось, что прошлой ночью противник силой до одной пехотной бригады вошел в прорыв между 1-м и 2-м Корниловскими Ударными полками (точнее — на участке 80-го пехотного Кабардинского полка88, который стоял между Корниловскими полками) и устремился на юг. Были предположения, что он занял станцию Прохоровка, так как телефонное сообщение с ней было прервано. Высланные из Марьина разъезды обнаружили на станции Ельниково пехоту противника. К полудню окружным путем была восстановлена связь со штабом дивизии. Согласно присланной диспозиции для ликвидации прорыва 1-му Корниловскому полку было приказано занять село Ольшанка-Дмитриевка, что к юго-западу от станции Ржава, и, оставив заслон в сторону Нагольного, продвигаться на юг, к станции Ельниково. Не успев выйти на южную окраину Ольшанки, в 3 верстах к западу от села, по столбовой дороге была обнаружена колонна повозок, быстро уходящих с юга на север. Обозначив одной ротой наступление на станцию Ельниково, батальоны развернули фронт на столбовую дорогу. Став на открытую позицию, взводы открыли огонь прямой наводкой по колонне. Неожиданное появление корниловцев произвело на противника ошеломляющее впечатление. Повозки в беспорядке свернули на запад. Все поле покрылось соскочившими с повозок пехотинцами, и скоро к ним стали толпами присоединяться бегущие с юга большевики. Докончив разгром противника и соединившись с главным участником происходящего — учебным батальоном 1-го Офицерского генерала Маркова полка, который вместе с бронепоездами “Офицер” и “Слава Офицеру” наступал со стороны станции Прохоровка, 1-й Корниловский Ударный полк возвратился на станцию Ржава и деревню Колбасовку.
После просмотра текста и карты мне стало ясно, что наступавший со стороны станции Прохоровка учебный батальон 1-го Офицерского генерала Маркова полка с двумя бронепоездами не был единственным виновником разгрома красных ударом в лоб, так как от станции Ржава в направлении станции Ельниково действовал 1-й батальон 3-го Корниловского Ударного полка, тоже сопровождаемый бронепоездом. Удар этого батальона во фланг и тыл прорвавшимся красным, согласно записям в журнале военных действий этого полка, сопровождался большим успехом с захватом около 800 пленных с пулеметами и другим имуществом.
Включившись в железнодорожный телеграф, марковцы подслушали информацию 13-й советской армии, из которой узнали, что алексеевцы утеряли связь с корниловцами и что на участке 1-го Офицерского генерала Маркова полка они потеряли две 42-линейные пушки.
***
Продолжение описания действий 3-го батальона 1-го Корниловского Ударного полка, погрузившегося в эшелон 19 августа.
Батальон со взводом 2-й Марковской батареи был отправлен через Белгород на город Волчанск для ликвидации прорыва красных в направлении Купянск — Волчанск.
20 августа днем прибыли на станцию Волчанск, разгрузились и тотчас повели наступление на село Александровка. Отряд состоял из двух колонн. Первая — Сводно-стрелковый полк, 3-й батальон корниловцев со взводом батареи и одно орудие генерала Шкуро — двигалась по левому берегу реки Волчая. Левая колонна состояла из 4-го батальона 1-го Офицерского полка с двумя орудиями. Обе колонны находились под командой полковника Данилова. Противник не был обнаружен, однако, опасаясь подвергнуться внезапному нападению, начальник отряда не рискнул вводить весь отряд в Александровку, и отряд расположился под открытым небом. Корниловский же батальон со взводом батареи ночевал в селении.
21 августа была проведена операция окружения села Николаевка, где, по предположению, скопились значительные силы противника. 3-й батальон корниловцев наступал с юго-запада, марковцы со стрелками с запада, с северо-запада и с севера. С юга и востока наступала конница генерала Шкуро. Противника в селе не оказалось!
22 августа 3-й батальон корниловцев со своим взводом артиллерии перешел в деревню Грушевку.
23 августа — дневка.
24 августа батальон ночевал в деревне Ново-Ивановке.
25 августа двинулись на Новый Оскол. По пути, переходя по мосту через реку Оскол, были обстреляны красными. По прибытии в город корниловцы со взводом артиллерии вошли в подчинение командира Сводно-стрелкового полка полковника Гравицкого.
28 августа, после неудачной атаки высот около города Сводно-стрелковым полком, снова было приказано взять высоты к северу от города. На этот раз в лоб должны были наступать 3-й батальон корниловцев и батальон Сводно-стрелкового полка. Для обхода левого фланга красных были назначены конные части. Наконец, специальные конные и пешие части были назначены для порчи железной дороги к северу от города Новый Оскол, чтобы не дать возможности подойти с фланга бронепоездам красных. Этим частям предстояло переправиться на восточный берег реки Оскол. Взвод артиллерии получил задачу поддерживать левый фланг наступающих войск. Наступление началось весьма энергично. Корниловцы, несмотря на сильный огонь большевиков, без задержки продвигались к противнику, за ними следовали стрелки. Когда наступающая пехота прошла уже больше половины расстояния до противника, на полотне железной дороги вдруг показался бронепоезд красных, шедший полным ходом и стрелявший из четырех орудий и нескольких пулеметов. При дальнейшем продвижении бронепоезда он выходил во фланг и тыл наступающим частям. Артиллерийский взвод открыл огонь по бронепоезду, но, несмотря на удачные разрывы гранат у самого бронепоезда, он продолжал двигаться вперед. Между тем во взводе оставалось всего лишь несколько снарядов, и то по большей части шрапнелей. А бронепоезд все приближался, и, когда от него до наступающих частей оставалось сажен двести, шрапнель с установкой на удар попала в буксу платформы. Платформа сошла с рельс, и бронепоезд остановился. Затем, отцепив две последние платформы, пошел назад, оставив, однако, у брошенных платформ охрану с пулеметами. Красные, воодушевленные своим бронепоездом, одновременно с его появлением перешли в контратаку и стали теснить сначала стрелков, а затем и корниловцев, понесших значительные потери. Попытка батарейной пулеметной команды атаковать и захватить платформы не удалась. Корниловцы и стрелки отошли в исходное положение. Наступление во второй раз тоже не увенчалось успехом. Отряд, посланный по западному берегу реки Оскол, не успел выполнить своей задачи по порче полотна железной дороги.
31 августа 3-й батальон 1-го Корниловского Ударного полка со взводом батареи погрузился в эшелон и отправился на присоединение к своим частям. С 24 по 30 августа на участке 1-го Корниловского Ударного полка противник был пассивен. 31 августа 1-й батальон полка со взводом батареи занимает с боем село Пселецкое и хутор Богоявленский, где и ночует.
2-й Корниловский Ударный полк. С 23 по 25 августа включительно велись малые бои у села Павловка. Оборона реки Псел сводилась, в сущности, к занятию более важных переправ. Вся же река лишь наблюдалась разъездами. Если иметь при этом в виду, что от 2-го Корниловского Ударного полка, составлявшего левый фланг 1-й пехотной дивизии, до ближайшей правофланговой части 3-й пехотной дивизии был такой же лишь наблюдавшийся разрыв в 70 верст, то станет вполне понятным, что противник мог воспользоваться для переправы через реку Псел любым бродом выше села Поповка.
26 августа в час было получено донесение, что у хутора Самарина части красной пехоты переправились на правый берег реки Псел. Для ликвидации этой группы было отправлено две роты корниловцев со взводом 7-й гаубичной батареи. Самый хутор Самарин очень быстро был очищен от красных, и большевики были прижаты к реке. Взвод занял позицию у южной окраины хуторов. Внезапно с возвышенного берега реки был открыт ожесточенный артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь. Корниловцы не выдержали его и с северной окраины хуторов отошли на линию артиллерийского взвода. Весь огонь красных был сосредоточен по орудиям. Пришлось принимать меры для перемены позиции, но подать передки не представлялось возможным. Кое-как удалось завести орудия в ближайший сарай, туда же завели лошадей, укрыв таким образом взвод если не от пуль, то от взоров. Спустя некоторое время орудия, по одному, были скачены в овраг и оттуда был открыт огонь. В овраге гаубицы были неуязвимы для ружейных пуль и снарядов легких орудий. Поддерживаемые интенсивным артиллерийским огнем гаубиц, корниловцы перешли в атаку, и большевики были окончательно отброшены. Ночью обе роты и гаубицы вернулись в село Павловка.
3-й Корниловский Ударный полк. 26 августа после молебна и смотра командиром корпуса 2-й и 3-й батальоны погрузились в эшелоны и отбыли на станцию Сумы, в отряд полковника Манштейна89, Дроздовского стрелкового полка. Все надежды корниловцев на скорое разворачивание своей бригады в дивизию с выходом своего 3-го полка на фронт рухнули. Стало очевидным, что красную крепость Курск корниловцам придется штурмовать только бригадой, а нашими трудами по формированию своего 3-го полка воспользовались другие.
С этого числа действия 3-го Корниловского Ударного полка не будут помещены вплоть до его присоединения к своей бригаде около города Фатеж.
* * *
27 и 28 августа на участке 1-го Корниловского Ударного полка без перемен, 2-й Корниловский Ударный полк 28-го выступил в деревню Шипы. 29 августа, 1-й Корниловский Ударный полк — без перемен. 2-й Корниловский Ударный полк.
К рассвету в Шипах собрался довольно значительный отряд: 2-й Корниловский Ударный полк, 80-й пехотный Кабардинский полк — два батальона, 7-й гаубичной батареи один взвод, 8-й гаубичной один взвод, 5-я легкая батарея и 6-й батареи один взвод. Всего шесть батальонов пехоты, шесть легких орудий и четыре гаубицы. Ночь провели в Шипах. 30 августа. 1-й Корниловский Ударный полк — без перемен. 2-й Корниловский Ударный полк.
Третье наступление на город Обоянь. С утра отряд перешел в наступление. В 6 часов артиллерия уже выехала на позицию и открыла огонь по деревне Красникове. Получилось эффектное зрелище массированного огня десяти орудий, — зрелище почти невиданное до сего времени в Гражданской войне. Красные не выдержали артиллерийского огня и обратились в паническое бегство. Корниловцы продвигались настолько быстро, что скоро была утеряна связь пехоты не только с артиллерией, но и с начальником отряда, командиром 2-ю Корниловского Ударного полка капитаном Пашкевичем. Результатом этого было то, что когда на подступах уже к городу были замечены цепи, то начальник отряда приказал открыть по ним огонь. К счастью, скоро выяснилось, что это свои, и огонь был прекращен. Когда же подходили к городу Обоянь, было замечено движение обозов на север. Взвод 7-й гаубичной батареи разогнал их. Город был занят. Части войск, пройдя через него, стали располагаться по квартирам в Солдатской Слободе, но едва квартирьеры указали квартиры, как 3-му батальону 2-ю Корниловского Ударного полка со взводом гаубичной батареи было приказано перейти в деревню Услонку. Выступили, выслав сторожевое охранение. Было уже совершенно темно. По пути пришлось пройти через деревню Трубеж, расположенную на скате глубокого, с крутыми берегами, оврага, по дну которого протекала речка. По имевшимся сведениям, деревня Трубеж занята противником не была. Но едва только охранение подошло к оврагу, со дна его раздались крики. Не разобрав, кто и что кричал, охранение открыло огонь, и на поддержку ему были высланы две роты. Взвод 7-й гаубичной батареи остановился на краю оврага. Вскоре выяснилось, что в овраге находится батальон большевиков, которые кричали, что они сдаются. Из расспросов пленных выяснилось, что в деревне Трубеж помещается штаб красной бригады, который охраняется ротой латышей с пулеметами. Как бы в подтверждение слов пленных, с окраины деревни, на противоположном скате оврага, послышался сначала ружейный, а потом и пулеметный огонь. Командир батальона приказал батарее обстрелять деревню. Эффект от разрыва гранат с замедлителем был необычайным и сказался немедленно. Ружейный и пулеметный огонь с противоположной стороны прекратился; откуда-то из-за деревни открыла беспорядочный огонь легкая батарея красных, но несколько выстрелов в направлении ее вспышек привели ее к молчанию.
До 2 часов 31 августа корниловцы очищали деревню от красных. Латышская рота, оказавшая упорное сопротивление, была все переколота. За деревней были найдены стоящие на позиции два легких орудия, передки были здесь же, здесь же паслись и лошади, которые были до того заморены, что не могли сдвинуть орудия с места. На лошадях гаубичного взвода орудия были доставлены в деревню. Трофеями этого ночного столкновения были: два легких орудия, девять пулеметов и 300 человек пленных. К 5 часам пришли в деревню Услонку, где и стали по квартирам. Расположение 2-го Корниловского Ударного полка: 3-й батальон — Услонка, 1-й — Кулига, остальной полк в городе Обоянь.
31 августа. 1-й Корниловский Ударный полк в течение дня отбивал атаки противника на село Колбасовка. Под прикрытием двух бронепоездов красные подвезли три эшелона пехоты.
Наступление на город Курск
К концу августа прорыв красных на Купянск и Волчанск был окончательно ликвидирован, и части Добровольческой армии получили возможность продолжать прерванное наступление. С другой стороны, неудача красных в широко задуманной ими операции, для которой ими были собраны значительные силы, больно отозвалась на моральном состоянии Красной армии, и без того сильно потрепанной нами на линии рек Сейм и Сеймица. Добровольческая армия не встретила поэтому того сопротивления, которое можно было ожидать при взятии укрепленного района города Курска. Оборудование позиций впереди Курска носило по масштабам Гражданской войны довольно серьезный характер: первая укрепленная полоса, сооруженная верстах в 10—15 от города, впереди его, состояла из непрерывного ряда стрелковых окопов полной профили, усиленных проволочными заграждениями в пять кольев. К окопам вели ходы сообщения, а позади окопов были оборудованы артиллерийские позиции с наблюдательными пунктами. Артиллерии было собрано значительное количество, до восьмидюймовых орудий включительно. Эти позиции несомненно представляли бы серьезную преграду для бедной техническими средствами Добровольческой армии, но все же укрепления должны были защищаться людьми, а людей, воодушевленных желанием победить или проникнутых истинной дисциплиной, у красных не было, и красная крепость Курск пала.
Здесь нормальным является вопрос: да, красные войска, несмотря на прибытие из Сибири их отличных дивизий, не смогли отбросить 1-й Добровольческий корпус и только сорвали на некоторое время наше наступление на Курск, естественно, за время всех этих боев и мы понесли большие потери, — так с какими же теперь силами командование бросило нас в решительное наступление на Курск?
Судя по журналам военных действий трех Корниловских Ударных полков и по личным воспоминаниям того времени, можно вывести заключение, что положительных данных для этого у командования было много:
1) Дух Добровольческой армии не был подорван контрударом красных.
2) Помимо этого, наш выход из Каменноугольного бассейна дал нам возможность усилиться за счет противника людским составом, частично добровольцами, а главным образом пленными. За это время “запасный полк” 1-го Корниловского Ударного полка выделил кадры для 2-го и 3-го Корниловских Ударных полков.
2-й полк за время контрудара красных блестяще вел бои на левом фланге своего старшего брата в центре с городом Обоянь, а 3-й полк выступил на фронт в конце его, но, к нашему глубокому сожалению, нашими усилиями командование подкрепило не нашу бригаду, а бросило его на левый фланг Дроздовской стрелковой дивизии90, в отряд полковника Манштейна. Красную крепость Курск штурмовала Корниловская Ударная бригада. К моменту окончательного перехода в наступление корниловцы, помимо своих трех действующих полков, имели в тылу при 1-м полку свой запасный полк, а 2-й и 3-й полки имели свои запасные батальоны.
3) За время боев под городом Обоянь наши журналы боевых действий впервые отметили появление у нас своих, Корниловских батарей. До этого нас сопровождали батареи Марковской артиллерийской бригады. Были во 2-м Кубанском походе у корниловцев и свои батареи, но их тогда командование отобрало у нас, и я их видел на “грузинском” фронте, за городом Сочи, у Адлера. Впоследствии они попали в отряд генерала Бредова, отступивший в Польшу, где их разоружили. Соединились они с нами только в Крыму.
4) Особенно хорошо вооружили нас тогда красные полки пулеметами, винтовками и боеприпасами. Одним только противник не мог поделиться с нами — это обмундированием. Пленных его, исключая сибиряков, приходилось обмундировывать почти полностью.
При своем отступлении красные теряли веру в свои силы и все больше и больше стали сдаваться в плен, целыми группами. Это вливало в наши сердца дух бодрости, усиливало наши ряды и вооружало. Однако эти бои с нашей стороны носили на этом участке характер активной обороны, без использования наших успехов для скачка на следующий рубеж нашего общего наступления. А находившийся против нас укрепленный город Курск часто напоминал нам о себе переброской своих резервов. Тогда мы ждали наступления на него. Падение морали в Красной армии нас радовало, но сведения о сооружениях красной крепости Курск вызывали, по выражению ударников, неприятное чувство наподобие того, как будто бы по спине ползают мурашки. На все это наша ударная психология реагировала просто: жертвовать собой всюду одинаково необходимо: в походе, в дозоре или в атаке на крепость. Всюду в нашем сознании были слова нашего Вождя и Шефа полка генерала Лавра Георгиевича Корнилова: “Страшна не смерть, а позор и бесчестие”. Готовились ударники к дальнейшему движению тщательно. Корниловские полки имели тысячи по две человек, большие офицерские роты, в каждом полку было не меньше 60 пулеметов, появились даже команды конных разведчиков и походные кухни. Не было только интендантства для регулярного снабжения нас продуктами, — все делалось нашими начхозами или артельщиками, что часто было не в нашу пользу.
1-й Корниловский Ударный полк. 1 сентября 1919 года. Согласно полученной 31 августа диспозиции части 1-го армейского (Добровольческого) корпуса переходят в решительное наступление с целью овладеть городом Курском, 1-й Корниловский Ударный полк движение центром по линии железной дороги в сопровождении бронепоездов: тяжелого “Иоанн Калита” и легких “Генерал Корнилов” и “Офицер”.
1-й батальон полка со взводом 2-й Марковской батареи стоит на хуторе Богоявленском, 2-й батальон со взводом 1-й генерала Маркова батареи и особый отряд полка выступили в село Старо-Черемошное, то есть в глубокий тыл красной дивизии, занимавшей позиции у сел Нагольного и Пселецкого. 3-й батальон со взводом 2-й батареи прибывает из Нового Оскола на станцию Сараевка, где выгружается и переходит в с. Дежавка.
Успех первого дня наступления 1-го Корниловского Ударного полка привожу по данным истории Марковской артиллерийской бригады.
Успех 1-й генерала Маркова батареи. В бою при наступлении со 2-м батальоном 1-го Корниловского Ударного полка. К моменту выступления колонны, на соседнем с ней участке, слева, началась атака села Нагольного при поддержке трех танков. Командир батальона (2-го) получил донесение, что к западу от полевой дороги, на расстоянии не более 2 верст, обнаружена красная батарея, усиленно стреляющая по атакующему село Нагольное 1-му батальону. Командир 2-го батальона имел приказание возможно скорее занять село Старо-Черемошное и потому от атаки батареи отказался. Ее атаковали в конном строю разведчики батареи, с капитаном Шперлингом91 во главе, и с боем взяли батарею противника. Однако красные опомнились и с подошедшим резервом перешли в контратаку. С помощью подошедшей роты корниловцев, батарейного пулемета и огня отбитой батареи красные были отброшены. Результатом лихой атаки разведчиков батареи оказалось: четыре легких орудия, два пулемета Максима, одна телефонная двуколка, одна санитарная двуколка и две пулеметные линейки. 1-й Корниловский Ударный полк.
2 сентября. 1-й батальон полка со взводом батареи после непродолжительного боя занял село Старо-Черемошное, хутор Шмаковский и деревню Кочегуровку, где и ночует. В районе железной дороги полк вел упорный бой за обладание Зуевкой. Несмотря на присутствие трех танков и двух бронепоездов, красные оборонялись с большим ожесточением и несколько раз в течение дня переходили в контратаки. Только поздним вечером их упорство было сломлено окончательно и части расположились на ночлег на окраине села. 2-й Корниловский Ударный полк.
3-й батальон полка переходит в Башкатово. По пути противник отбрасывается артиллерийским и пулеметным огнем. К вечеру отряд был в Башкатове и расположился на ночлег. В течение ночи из сторожевого охранения несколько раз приводили пленных. Большевики блуждали группами, не понимая обстановки, и охотно сдавались в плен. 1-й Корниловский Ударный полк.
3 сентября. 1-й батальон — в деревне Кочегуровке. С рассветом на участке бой продолжается с новым ожесточением, но мало-помалу противник ослабил свою настойчивость и, понеся большие потери, отступил на север. 2-й батальон получил приказание войти в соприкосновение с отошедшим перед нами противником, но, пройдя ряд хуторов и поселков, расположился на Постоялых Дворах, в 15 верстах к северо-западу от станции Солнцево, не обнаружив красных, за исключением нескольких разъездов. Согласно диспозиции на 4 сентября по Корни-ловской Ударной бригаде полку надлежало закрепиться на линии хутора Анненкова и станции Солнцево, активно обороняя свой участок и ведя усиленную разведку впереди себя, ввиду того что Партизанский Алексеевский полк занимал позиции значительно южнее и таким образом искривлял общую линию фронта.
2-й Корниловский Ударный полк. Полк идет на Медведский Колодезь, 3-й его батальон в 6 часов в село Рыбинские Буды, но противника там не оказалось. К вечеру отряд перешел в деревню Любач и село Паника.
1-й Корниловский Ударный полк. 4 сентября. На рассвете 2-й батальон полка со взводом батареи выступил из хуторов Постоялые Дворы на село Полное, или Рождественское, где должен был иметь двухчасовой привал, однако отдых был неожиданно прерван приказанием спешно прибыть на сборный пункт ввиду полученных от разъезда сведений, что значительные силы противника обнаружены в районе деревня Красноярка — хутор Анненков. Колонна отряда потянулась лентой по едва обозначенной летней дороге среди скошенных крестьянских полей. В долине виднелись одиночные хутора, переходившие в сплошную зелень скрывавшейся за горизонтом деревни Красноярки. Вдруг из ближайших хуторов засвистели пули. Пехота быстро рассыпалась на выстрелы, выделив одну роту для обходного движения. Противник не ожидал таких стремительных действий со стороны корниловцев и, обнаружив обход своего левого фланга, бросился обратно к деревне Красноярке. Находившийся здесь временно командующий 1-м артиллерийским дивизионом капитан Шперлинг заметил столь спешное отступление противника и в конном строю, во главе разведчиков батареи и ординарцев батальона, бросился в атаку. Красные стали сдаваться. Пленных было взято более 400 человек и два пулемета Максима. Роты 2-го батальона встретили шествие пленных радостными криками “Ура!”.
1-й батальон полка со взводом батареи идет в северо-восточном направлении, на Субботино, где, не встретив сопротивления противника и посадив пехоту на обывательские подводы, командир решил, вопреки диспозиции, продвигаться далее, на село Лошинская Плота, считая, что активная оборона может быть в том случае, если имеется налицо противник, ввиду же его отсутствия необходимо идти вперед, до встречи с ним. Таким образом батальон выдвинулся вперед и без боя занял село Лошинская Плота, где выяснилось, что красные рано утром покинули село, направившись главным образом на железную дорогу, но без обозов, которые с небольшим прикрытием ушли в город Тим. Расположив батальон в селе, командир с одной пушкой без зарядного ящика и с ротой пехоты продолжал путь к городу и на рассвете, подойдя к окраине, обнаружил хвост красной колонны, покидающей город и уходящей на север. Несколько выстрелов из орудия вызвали панику среди красных, и рота заняла город, где на городской площади имел место двухчасовой привал. Командир батальона получил приказ выступить в 8 часов на станцию Полевая, в районе которой, по данным разведки, сконцентрированы значительные силы красных (полагаю, что командиром батальона был полковник Гордеенко). 2-й Корниловский Ударный полк.
В 14 часов полк, через Поярково, занял без боя село Турусовка. 3-й батальон — в селе Любач. 2-й батальон переходит в Сафроновку. При переходе в Сафроновку, которую красные пытались оборонять, конной атакой команды батарейных разведчиков 2-й запасной батареи было захвачено одно орудие с запряжкой и несколько человек пленных. В селе ими же была освобождена известная исполнительница русских песен Н.В. Плевицкая. Захваченное орудие стало четвертым орудием батареи. Относительно освобождения Н.В. Плевицкой я слышал другую версию, которую она, живя долгое время при штабе 2-го Корниловского Ударного полка вместе с своим мужем, капитаном Левицким, не пыталась опровергнуть. После моего ранения под городом Обоянь я вернулся в полк в город Фатеж, где замещавший меня по должности командира 1-го батальона 2-го Корниловского Ударного полка поручик Песчаник-Кленовой92 доложил, что при прорыве укрепленной полосы города Курска им были заняты землянки красных вместе с начальником управления связи артиллерии капитаном Левицким. Из той же землянки вышла артистка Плевицкая, которая представилась ему сама и представила своего мужа, капитана Левицкого. Поручик Песчаник-Кленовой, бывший сам артистом, хорошо знал Плевицкую и тут же отправил ее на коляске в штаб полка. 1-й Корниловский Ударный полк.
5 сентября. 2-й батальон полка выступил из хутора Анненкова с приказанием войти в связь с действующими слева частями 2-го Корниловского Ударного полка, после чего утром 6 сентября овладеть селом Лебяжье, в котором, по сведениям контрразведки, проходит первая оборонительная позиция Курского укрепленного района. К вечеру, с подходом 3-го батальона, 1-й и 3-й батальоны заняли станцию Полевая. 2-й Корниловский Ударный полк.
Наступление красных на Турусовку было отбито, 3-й батальон с приданной ему артиллерией перешел в село Кондратьевка, куда и прибыл в полдень. Часов около 15 разведка донесла, что красные в значительных силах скапливаются в лощине перед деревней. Огнем гаубиц красные были рассеяны, и корниловцы, перешедшие в наступление, вскоре вернулись, ведя большое число совершенно деморализованных пленных. Командир Корниловской Ударной бригады полковник Скоблин руководил боем.
В село Медвенский Колодезь были собраны все начальники, начиная с командиров батальонов и батарей, для рекогносцировки укрепленных позиций красных у города Курска. Батарее было приказано перед штурмом произвести с позиции у хутора Екатериновка пристрелку. К моменту пехотной атаки батареей должен был быть выделен взвод сопровождения для непосредственного следования за своей пехотой.
В книге “Марковцы в боях и походах за Россию”, во втором томе ее, говорится, что из формировавшегося тогда их 3-го полка был послан в распоряжение командира 2-го Корниловского Ударного полка один батальон, который “под сильным огнем берет село Никольское и хутора Селиховские, захватив два 6-дюймовых орудия, потеряв при этом до ста человек из 600 наличного состава”.
Указанные пункты были центром движения 2-го Корниловского Ударного полка, и дата этого боя указана 5 сентября, когда эти пункты были уже пройдены 2-м Корниловским Ударным полком и когда командиром его было собрано вышеуказанное совещание перед прорывом самих укреплений Курска. В журнале боевых действий этот бой батальон 2-го Марковского полка не занесен, и потому я предполагаю, что дата его боя была другой.
1-й Корниловский Ударный полк. 6 сентября. На рассвете 2-й батальон с приданной ему артиллерией подошел к селу Лебяжьему, где выяснилось, что впереди села действительно возведены укрепления с двумя линиями проволочных заграждений. Кроме того, непосредственно около села имелась третья, естественная преграда — довольно широкая, болотистая река. Орудия быстро произвели пристрелку, и после нескольких очередей шрапнели ударники во весь рост бросились на проволоку. Красные почти без стрельбы очистили окопы, готовясь, очевидно, оказать сопротивление на окраине села, за рекой. Однако одна из рот батальона с налета овладела мостом и ворвалась в село. Большую поддержку оказали местные крестьяне, которые в момент атаки корниловцев с большой жестокостью расправились с захваченными ими коммунистами и комиссарами. Не задерживаясь в селе, батальон продолжал движение к главной оборонительной линии, которая должна была быть расположенной по линии железной Дороги станция Пены — Курск. Имея около двух часов привала в хуторе Дворянском, батальон взял направление на село Толмачевка, в верстах к югу от Курска, откуда согласно диспозиции отряду предстояло на следующий день начать штурм города. Подойдя в темноте к деревне, корниловцы после пятиминутной перестрелки с красным инженерным батальоном заняли ее и расположились на ночлег.
1-й батальон 1-го Корниловского Ударного полка со взводом батареи не выполнил задания 4 сентября: выяснилось, что станция Полевая занята большими силами красной пехоты при двух бронепоездах и трех наземных батареях, а переход из Лещинской Плоты оказался слишком утомительным из-за чересчур изрезанного рельефа местности. Батальон заночевал на хуторах южнее станции.
5 сентября к вечеру, с подходом 3-го батальона, станция Полевая была занята, и 6 сентября с рассветом оба батальона атаковали и овладели селом Полевым, в 9 верстах к северо-западу от одноименной станции, откуда вновь перешли к полотну железной дороги Белгород—Курск и заняли исходное положение для предстоящей атаки города. Прорыв укрепленной полосы у хутора Анненкова. 1-й батальон 1-го Корниловского Ударного полка со взводом артиллерии атакует позиции у самого хутора Анненкова в лоб, а 2-й батальон со взводом артиллерии обходит эти позиции с востока, поддерживая наступление. Красные обороняются слабо и, не выдержав артиллерийской подготовки, бегут, бросая артиллелию, обозы и т. д.
1-й батальон занимает село Лебяжье, а 2-й батальон, перейдя линию железной дороги Белгород — Курск, занимает село Введенское, на берегу реки Сейм.
2-й Корниловский Ударный полк. 6 сентября. В журнале боевых действий 2-го Корниловского Ударного полка о прорыве Курской укрепленной полосы говорится: “Занявшими станцию Рышково и переправы через реку Сейм и атаковавшими укрепленную полосу были: 1-й и 3-й батальоны с офицерской ротой у села Селихова, а 2-й батальон — у хутора Чернишевского. Взято много пленных, пулеметов и орудий, одно — 8-дюймовое, состоявшее потом в резерве и брошенное при отступлении из-под Орла за отсутствием снарядов. Около 10 часов 2-й батальон с боем берет село Дьяконово. Артиллерия красных продолжала обстрел села до вечера”.
Общий обзор атаки на участке 2-го Корниловского Ударного полка по данным истории Марковской артиллерийской бригады, батареи которой сопровождали корниловцев при взятии ими красной крепости Курск.
“Укрепленную полосу атаковали на участке 2-го Корниловского Ударного полка в 6 часов 30 мин. после трехчасовой артиллерийской подготовки. Огонь артиллерии расстроил красных, и они начали бросать окопы. Вследствие этого пошедшие в атаку корниловцы встретили слабое сопротивление (на самом же деле мы увидим действительную картину потерь при наступлении на город Курск, в конце описания этой операции).
Большевики бежали к городу, бросив артиллерию, оставляя раненых, повозки, автомобили и т. д. Взвод батареи, назначенный для сопровождения пехоты, следуя непосредственно за цепями и расстреливая бегущих в беспорядке красных, миновал укрепленную полосу и по шоссе приближался к переезду на железной дороге Курск — Ворожба. К тому же шоссе начали сходиться роты и батальоны, сворачивающиеся для вступления в город. Тем временем большевикам удалось привести в порядок свои бегущие части и подвести резервы, которые и заняли позиции на возвышенном правом берегу реки Сейм, параллельно ей. Взвод снялся с передков у самого переезда, среди железнодорожных построек, и открыл огонь по колоннам, движущимся по шоссе, на прицеле 100. В это время с востока показался бронепоезд красных, также открывший огонь по колоннам, движущимися по шоссе. Пришлось огонь одного орудия направить по бронепоезду. Дело принимало серьезный оборот. Шоссе со всеми скопившимися на нем войсками, артиллерией, повозками попало под перекрестный огонь. По сторонам шоссе было болото, и свернуть было некуда. Вскоре одно орудие, стрелявшее по бронепоезду, заставило его отступить, и он скрылся. К этому времени другие батареи кое-как заняли позиции и открыли огонь. Бой стал принимать затяжной характер. Все были заняты происходившим впереди, как вдруг совершенно неожиданно у самого переезда оказался красный бронепоезд, подошедший незаметно со стороны Льгова. Переполох на шоссе произошел невероятный, люди пытались укрыться в зданиях, за заборами, в канавах... У орудия, стоявшего у переезда, остались лишь поручик Гавриленко и два номера. Бронепоезд, бывший от орудия шагах в 20—30, открыл огонь из всех пулеметов по орудию и по шоссе. Ужасный вой пуль пронесся над орудием, которое в свою очередь выпустило гранату, но по ошибке — впустую. Следующая граната попала в котел паровоза, и он взорвался. Команда бронепоезда растерялась и стала выпрыгивать на полотно и спасаться бегством. Третья граната попала в пулеметную платформу и расщепила ее пополам. Воодушевленные эффектом попадания орудийные номера выползли из прикрытий и бросились с криком “Ура!” на бронепоезд. На нем были захвачены его командир, часть команды, 8 пулеметов, 5 панорам и другие трофеи. Это было ровно в 19 часов. Батарея постепенно вооружалась и снаряжалась. Бой затих. На ночь отошли в ближайшие деревни Цветково 1-е и 2-е”.
Оба Корниловские полка были сведены в бригаду. Командовал ею Полковник Скоблин, а 1-й Корниловский полк принял полковник Пешня, человек невозмутимо спокойный при всяких обстоятельствах. Никакая тяжелая боевая обстановка не могла его вывести из душевного равновесия, и это спокойствие командира настолько передавалось всему полку, что полк не нервничал даже тогда, когда приходилось одновременно отбивать атаки лобовые и атаки с тыла.
6 сентября Корниловские полки повели наступление на Курск. Пешня получил задачу вести наступление с двумя батальонами 1-го Корниловского полка вдоль железнодорожной линии Харьков—Курск, а Пашкевич со 2-м Корниловским полком и приданными ему 1-м батальоном 1-го полка и сводным батальоном 80-го пехотного Кабардинского полка должен был нанести главный удар с юга-запада, 1-й полк пошел под прикрытием четырех бронепоездов полковника Зеленецкого, а у 2-го полка было сосредоточено два дивизиона тяжелых орудий и два дивизиона легких под общим командованием полковника Роппонета. Полковник Роппонет был один из тех артиллеристов, которым во время боя по уставу “некогда думать о себе”.
Так еще в самом начале продвижения корниловцев на Курск, 2-й полк 3 августа после жестокого боя занял слободку Усланку и должен был, кроме того, овладеть Казацкой слободой. Противник усилился подошедшей из резерва 7-й стрелковой Сибирской дивизией. Продвижение корниловцев приостановилось. Роппонет, видя тяжелое положение полка, карьером вынесся с 6-й батареей перед корниловскими цепями и в упор на картечь начал расстреливать красных. Много артиллеристов погибло от ружейного и пулеметного огня, но наступающая пехота была сбита, корниловцы пошли в атаку и разгромили Сибирскую дивизию.
14 августа 2-му Корниловскому полку было приказано активно оборонять деревню Топиево. Красные непрерывно и настойчиво вели атаки. В 11-й роте вышли все патроны, и она стала отходить. Роппонет сбежал со своего наблюдательного пункта и бросился к роте со словами:
— Корниловцы не отступают! Если нет патронов, есть штыки... — повернул роту и штыковой контратакой восстановил положение.
Под Курском Роппонету было приказано сосредоточенным огнем своей артиллерии подготовить атаку корниловцев — Курск был опоясан сильно укрепленной полосой в несколько рядов окопов и проволочных заграждений.
Методично, через ровные промежутки времени, загудели по небу тяжелые снаряды. Вдогонку им мчалась, точно свора гончих, очередь легких батарей. С ревом врывался в землю снаряд, вокруг него неистовствовали шрапнели.
К вечеру 2-й Корниловский полк ворвался в укрепленную полосу, красные бежали в Курск. Как всегда после боя, клокотанья и грохота, поражала внезапная тишина. По всему полю поблескивали ружейные гильзы, пулеметные ленты. В развороченных окопах и между порванной проволокой припали к земле убитые. Доносились глухие стоны раненых. За окопами в кустарниках и овражках хоронились легкие стройные пушки, а тяжелые орудия, как бы удивляясь тишине, стояли, задрав дула. Сбившись в кучу, лежали медные патроны. Серыми громадами застыли тракторы.
Полковник Скоблин, руководивший боем, влез на трактор и стал всматриваться в сторону железной дороги Курск—Ворожба, откуда красные могли вызвать подмогу. И действительно, вскоре показался дымок. Катил бронепоезд. Немедленно Скоблин приказал поставить одно орудие Марковской батареи около железнодорожного переезда, а корниловцам скрыться за насыпь. Бронепоезд подкатил к переезду. Один за другим, два выстрела, и стальное чудовище, изрыгая пар, рухнуло под откос.
Капитан Пашкевич доложил командиру бригады, что, по его мнению, из-за темноты сейчас врываться в город не следует, лучше дождаться утра. Скоблин согласился, тем более что из 1-го Корниловского полка от Пешни было получено донесение, что его полк тоже остановился перед городом.
Ночью полковник Зеленецкий со своими четырьмя бронепоездами по собственной инициативе влетел на городскую станцию Курск, захватил там красный бронепоезд и устроил в городе такой переполох, что к утру красные войска совершенно очистили Курск.
Под пение труб и треск барабанов корниловцы входили в освобожденный город. Улицы были забиты народом. Для корниловцев наступали те волнующие минуты, которые сразу искупали все лишения и ужасы братоубийственной войны. Женщины забрасывали войска цветами, становились на колени, плакали. Одна молодая женщина обеими руками схватила стремя ехавшего верхом офицера и припала головой к пыльному грязному сапогу.
Еще крепче утверждалась вера корниловцев: только поднятый меч освободит от рабства измученную, оскверненную Россию.
Бронепоезда
После доблестной Марковской артиллерии, нескольких вновь сформированных батарей Корниловских и гаубичных, сопровождавших в боях Корниловские Ударные полки, видную роль играли наши бронепоезда. Их роль была ограничена привязанностью действий только по линии железных дорог, и там они были вершителями наших побед, уничтожая или отбрасывая однородные им по назначению стальные крепости красных. В информационном бюллетене Общества Галлиполийцев за № 61, в статье “Бронепоезда Добровольческой Армии”, их действия при штурме красной крепости Курск изложены так красиво, что их необходимо иметь в наших корниловских материалах, а потому я их и привожу здесь с целью отдать должное нашим славным соратникам — бронепоездникам.
На линии Белгород—Курск находился в первых числах сентября 1919 года бронепоездной дивизион в составе двух легких бронепоездов “Офицер” и “Генерал Корнилов” и тяжелого — “Иоанн Калита”. 6 сентября эти бронепоезда получили задание содействовать наступлению Корниловской Ударной бригады на Курск. Действиями бронепоездов руководил старший в чине полковник Александр Александрович Зеленецкий.
Наступление наших войск началось из района станции Солнцево и ближайшей к ней станции Полевой, примерно в 25 верстах от Курска, которая была занята без боя. Быть может, бронепоезда и въехали на станцию без боя, но 1-й и 3-й батальоны 1-го Корниловского Ударного полка на рассвете 6 сентября взяли ее с боем, а потом и село Полевое, в 9 верстах от станции, и в тот же день снова вернулись на линию железной дороги около станции Полевая для наступления по линии железной дороги на Курск.
Красные занимали позиции к югу от реки Сейм. Их бронепоезда стояли примерно в 3 верстах впереди этой позиции. Двигавшиеся впереди наших пехотных частей бронепоезда “Генерал Корнилов” и “Иоанн Калита” вступили в бой с неприятельскими бронепоездами, между тем как бронепоезду “Офицер” было поручено охранять железнодорожную линию Солнцево—Полевая. Командир бронепоезда “Иоанн Калита” полковник Зеленецкий был с телефонистами на наблюдательном пункте, и вместе с ним был штабс-капитан Амасийский94, который руководил в этот день стрельбой бронепоезда. Штабс-капитан Амасийский заметил вагон красного цвета, прицепленный, по-видимому, к составу советского бронепоезда. Он передал на “Иоанн Калита” указания для пристрелки по этой цели. После второго выстрела наш снаряд попал прямо в намеченный красный вагон, и произошел очень сильный взрыв. По полученным позднее сведениям, в вагоне был груз пироксилина, предназначенного для разрушения пути и моста через Сейм. Передавали, что взрывом был убит один из командиров советского бронепоезда.
Под впечатлением взрыва два неприятельских бронепоезда поспешно отошли к реке Сейм, не успев уничтожить железнодорожный мост через ручей перед позицией красных. Под прикрытием огня бронепоезда “Иоанн Калита” бронепоезд “Генерал Корнилов” прошел по мостику через ручей и, остановившись на уровне окопов красных, открыл по ним продольный огонь из орудий картечью и из пулеметов. Когда эта стрельба прерывалась на короткое время, красные выбегали из окопов в нашу сторону, без винтовок, для сдачи в плен. Другие убегали в стороны от железной дороги по окопам. Так повторялось несколько раз. С наблюдательного пункта бронепоезда “Иоанн Калита” был вызван небольшой отряд из состава команды с двумя ручными пулеметами Льюиса для встречи и охраны сдающихся в плен. Около 600 человек было передано Корниловским частям. Бронепоезда оставались в таком положении до подхода нашей пехоты. Подошедшие части Корниловской бригады заняли оставленную красными позицию. Подошел и бронепоезд “Офицер”, ранее охранявший тыл. Наступила темнота.
Около 23 часов 6 сентября, после совещания начальников, командовавший бронепоездным дивизионом полковник Зеленецкий решил произвести ночное нападение на Курск. На южном берегу реки Сейм, у начала моста, было поставлено охранение от Корниловского Ударного полка с танком. Большой мост через Сейм оказался почти неповрежденным. Взорванный красными один стык рельс на мосту был быстро исправлен и подкреплен, и три наших бронепоезда благополучно перешли на северный берег реки Сейм.
Боевой частью бронепоезда “Офицер” в этот день командовал штабс-капитан Симмот, а поездом “Генерал Корнилов” — штабс-капитан Заздравный. Перед легкими бронепоездами шла пешая разведка, которой руководил лично командовавший дивизионом полковник Зеленецкий. Движение происходило без огней и в тишине, насколько это технически было возможно. Подойдя к входному семафору станции Курск, пешая разведка увидела два бронепоезда красных, но сама не была ими замечена. Разведчики были настолько близко к неприятелю, что могли в ночной тишине слышать спор у красных: одни хотели выехать вперед, а другие не хотели.
Бронепоезда “Офицер” и “Генерал Корнилов” открыли огонь одновременно, с расстояния около 20 сажен. Один наш снаряд попал в бронепоезд красных. Неприятельские бронепоезда устремились назад и скрылись между товарными составами. При первых выстрелах все освещение на станции погасло. Бронепоезд “Офицер” вышел вперед, выслал разведку для осмотра пути и двинулся вслед за неприятелем; подойдя к нему вплотную, бронепоезд дал три выстрела. Одним из этих выстрелов был подбит неприятельский паровоз и обварены паром два механика. Команда красного бронепоезда была частью перебита, частью бежала, но помощник командира бронепоезда “Кронштадский” не исполнял приказания выйти со своей площадки. Тогда штабс-капитан Шахаратов, исполнявший должность старшего офицера нашего бронепоезда, первым вскочил на неприятельскую боевую площадку. Советский помощник командира вышел ему навстречу, как будто с целью сдаться в плен, но, внезапно проговорив: “Ну, пока суть да дело...”, выхватил револьвер и в упор выстрелил в штабс-капитана Шахаратова, к счастью промахнувшись. Он был тотчас же убит подоспевшими чинами бронепоезда “Офицер”.
Несмотря на возникшее на станции замешательство, красные пытались эвакуировать свои поездные составы, некоторые из которых стояли под парами. Но нашими снарядами были повреждены выходные стрелки, и вскоре произошло крушение. Второй неприятельский бронепоезд “Истребитель” сошел с рельс. Он был замечен благодаря пламени вспыхнувшего пожара, и бронепоезд “Офицер” обстрелял его с расстояния около 80 сажен. Тремя нашими выстрелами было подбито головное 42-линейное орудие противника, убиты находившиеся при нем трое красных и разбит сухопарник паровоза. В это время к бронепоезду “Офицер” подошел посланный от коменданта станции с требованием: “Прекратить стрельбу по своим!” Посланец был убит на месте.
Бронепоезда “Офицер” и “Генерал Корнилов” продолжали по временам открывать артиллерийский и пулеметный огонь по району станции, а “Иоанн Калита” дал несколько выстрелов в направлении города Курска. Красные не только оставили станцию, но у них возник беспорядок и в городе. Наши бронепоезда оставались на станции Курск, примерно до 2 часов 7 сентября. К этому времени вода в их паровозах была на исходе, а пополнить ее на станции не представлялось возможным. Кроме того, с рассветом красные могли опомниться и заметить, что на станции нет никаких наших войск, кроме трех бронепоездов. Полковник Зеленецкий приказал оставить станцию Курск и отойти к нашему расположению. При этом был вывезен первый из подбитых нами красных бронепоездов, “Кронштадтский”, состоявший из двух двухорудийных бронеплошадок и одного паровоза. Вооружение его состояло из четырех трехдюймовых орудий образца 1914 года, с запасом около 1500 снарядов, и восьми пулеметов. Орудия были установлены в закрытых башнях, имеющих круговое вращение посредством зубчатой передачи, работой одного человека. Весь боевой состав этого советского бронепоезда был сделан тщательно и, по-видимому, был недавно выпущен с завода. Команда бронепоезда состояла из матросов Балтийского флота. Второй бронепоезд, сошедший с рельс и подбитый, вывезти ночью не удалось. Позднее выяснилось, что на станции Курск находился и третий бронепоезд, “Черноморец”, многократный противник наших бронепоездов, отличавшийся очень сильным вооружением. Вследствие происшедших крушений он не мог приблизиться к месту боя. На рассвете наши три бронепоезда благополучно вернулись в расположение наших войск. За ночное дело на станции Курск последовало награждение чинов команд Георгиевскими крестами и медалями (чего в Корниловских Ударных полках не было до перехода их в Русскую Армию генерала Врангеля).
Действия наших бронепоездов позволили нашим пехотным частям захватить подготовленную неприятельскую позицию к югу от Курска и занять город без боя. При этом нашим войскам досталось много военного имущества. Если бы не произошло ночного нападения на станцию Курск, то красные оказали бы, вероятно, упорное сопротивление перед самим городом.
В 9 часов 7 сентября бронепоезд “Офицер” снова занял оставленную красными станцию Курск совместно с частями 1-го Корниловского Ударного полка. Вследствие крушений красные не могли произвести эвакуации станции. На ней остались составы с грузом военного снабжения, обмундирования и съестных припасов, а также подбитый ночью боевой состав советского бронепоезда “ Истребитель”, вооруженный одним 42-линейным орудием и двумя трехдюймовыми.
После очистки путей бронепоезд “Офицер” продвинулся около 17 часов 7 сентября до станции Букреевка, примерно в 10 верстах к северу от Курска, и нагнал там отступавший 1-й Курский советский полк. После нашего обстрела красные сдались. В этом бою было взято около 500 пленных.
Взятие города Курска
1-й Корниловский Ударный полк. 7 сентября 1919 года. 1-й батальон полка со 2-м взводом 1-й генерала Маркова батареи наступал на город и после небольшого боя вошел туда. В самом городе боя не было. 2-й батальон полка с 1-м взводом 1-й генерала Маркова батареи легко опрокинул красные заставы против себя, перешел железную дорогу Пены—Курск и занял слободу Ямская и расположенный в ней городской вокзал города Курска. Большевики не успели эвакуировать города, и большие запасы обмундирования, белья и провианта остались в распоряжении Добровольческой армии.
2-й Корниловский Ударный полк. На участке полка противник отступал с небольшими задержками. Наша артиллерия обстреливала северную часть города, где скопились отступающие красные. Часть полка в город не попала, охраняя левый фланг от удара противника. В селе Дьяконове было спокойно. Около полудня было получено сообщение, что наши части вошли в город. Красный Курск стал белым. Это известие произвело большое впечатление среди корниловцев и населения. Был освобожден первый губернский город. Если самый город красные, будучи разбиты в многочисленных боях, предшествовавших штурму укреплений Курска, сдали сравнительно легко под действием быстроты нашего удара и качества нашего огня, то все же наши потери за эту операцию были велики. Записи полков за это время почти не упоминают о своих потерях, и о них мы можем знать только, откуда они пополнялись. Так, после Белгорода 1-й Корниловский Ударный полк через свой “запасный полк” создал 2-й и 3-й Корниловские ударные полки, которые уже до штурма Курска были на фронте. На Курск же наступала только Корниловская Ударная бригада в составе 1-го и 2-го полков, 3-й же полк командование взяло от нас на участок дроздовцев, в отряд полковника Манштейна, который потом присоединился к своей дивизии только под Орлом.
В истории марковцев, в ее втором томе, говорится, что батальон формировавшегося тогда их 2-го полка был придан 2-му Корниловскому Ударному полку и еще до атаки укрепленной полосы принимал участие в бою у хуторов Селиховых, потеряв там убитыми и ранеными 100 человек из своего состава в 600 человек. Хутора Селиховы были тогда в центре движения 2-го Корниловского Ударного полка, значит, и потери корниловцев были там не малые. Ныне здравствующий (февраль 1970 года) командир тогда офицерской роты 2-го Корниловского Ударного полка полковник Иванов К. В.96 вспоминает, что при атаке полка на проволочные заграждения в одном месте ударники не могли их прорвать и ему с офицерской ротой пришлось их выручать, поддержав ударников своей лихой офицерской атакой. И все это было под ружейным и пулеметным огнем. В материалах для истории Корниловского Ударного полка имеется письмо адъютанта офицерского батальона поручика А.Еф. Бондаря97, в котором он вспоминает о том, как под Курском к нам перешли от красных два капитана, оба кадровые офицеры, высокие и красивые. Один был назначен в офицерскую роту, а другой получил солдатскую, и при штурме укреплений Курска оба они погибли на проволоке. Да, пехоте не так легко обошелся прорыв укреплений Курска, как это освещают бронепоездники и даже артиллеристы.
Потери корниловцев за операцию на Курск были настолько велики, что обильно подходившее пополнение не успевало пополнять убыль. Своим ударом по Добровольческой армии красные тогда не только сорвали наше наступление на Курск в первой его стадии, но и нанесли нам большие потери. Только качество наших войск и действительность огня сломили сопротивление красных, которым не помогли ни сибирские стрелки, ни укрепления Курска.
За время движения Корниловского Ударного полка от Белгорода до Курска он стал бригадой, а с выходом на фронт и 3-го полка стал фактически дивизией трехполкового состава, где каждый полк имел свой запасный батальон, значение которых для дела пополнения убыли было очень велико. Наши потери с выходом на Московскую дорогу стали уменьшаться с зарождением собственной Корниловской артиллерийской бригады, создаваемой за счет противника. До этого нас полностью обслуживали доблестные Марковские батареи. Если наши потери за время обороны Каменноугольного бассейна определялись сменой тройного состава полка, то путь от Купянска до Курска равен смене одного состава 1-го и 2-го Корниловских Ударных полков, что при нормальном их составе равняется 3 тысячам человек.
Парад войскам в городе Курске
8 сентября. На параде был один батальон от Корниловской Ударной бригады и батареи марковцев. Парад принимал генерал-лейтенант Кутепов, который передал им от командования особую благодарность. Участники этого парада передавали, что их особенно поразила искренняя радость жителей Курска, заполнивших все прилегающие улицы.
1-й Корниловский Ударный полк. 3-й батальон переходит на станцию Букреево для обеспечения города от внезапного нападения.
2-й Корниловский Ударный полк. 1-й батальон переходит в Гремячий Колодезь и 2-й — в Мокве. 9 сентября, 1-й полк — без перемен, а 2-й полк переходит в село Татарниково и на ночлег располагается в селе Нижне-Медведском. 10 сентября, 3-й батальон 1-го полка с батареей занимает деревню Дерновку и станцию Золотухине.
2-й Корниловский Ударный полк переходит через село Дреново в село Большая Жировка. Бой с отходящим противником. На ночлег 2-й батальон расположился в селе Жировец, а 3-й батальон в селе Ситном.
1-й Корниловский Ударный полк. 11 сентября, 3-й батальон полка переходит на хутор Родительский, а 2-й — на хутор Мошин.
2-й Корниловский Ударный полк. Полк идет на город Фатеж. 2-й его батальон в обход без боя занимает село Ржава. В полк после Курска все время прибывает пополнение, и его офицерская рота разворачивается в батальон из трех офицерских рот. Численность батальона — 750 человек, временами превышая это число. Этот батальон в составе трех рот просуществовал до оставления нами Родины, и я считаю своим долгом осветить его жертвенную службу России в рядах нашего доблестного 2-ю Корниловского Ударного полка по письму его адъютанта поручика Бондаря Алексея Ефимовича, присланному мне для материалов по истории уже в эмиграции, в 1963 году, из Люксембурга.
2-й Корниловский Ударный полк формировался капитаном Пашкевичем Яковом Антоновичем в Ростове-на-Дону в первой половине 1919 года, и в то же время там была сформирована и первая офицерская рота этого полка. В эту роту вошли офицеры, добровольно прибывшие из освобожденных районов, прилегающих к землям войска Донского; другие — по призыву через воинские присутствия, перешедшие добровольно из местностей, занятых красными, и те из офицеров, кто был взят в Красную армию и послан на фронт и которые при первом удобном случае, рискуя жизнью, переходили к белым. Последних часто считали пленными, что порождало ошибки и недоразумения очень печальные. Вся эта человеческая сила, ясно, не была красной, но, попав в Ростов, должна была пройти через контроль воинских разведывательных комиссий. У кого были документы, послужные списки, кто находил знакомых поручителей, получали удостоверения, подтверждающие чин, имя и фамилию. У кого не было на руках никаких документов и не было поручителей, те получали удостоверение: “именующий себя” таким-то. С такими “ярлыками” они отправлялись в так называемые “цементные казармы” в Ростове, и там-то и было положено капитаном Пашкевичем начало формирования 2-го Корниловского Ударного полка и при нем — первой офицерской роты. Лично с каждым разговаривая и осматривая, капитан Пашкевич отобрал около 270 человек. Это и была та офицерская рота 2-го Корниловского Ударного полка, которая потом развернулась в офицерский батальон. Первым командиром роты был назначен первопоходник капитан Громыковский, а его помощником — капитан Иванов Константин Васильевич, офицер лейб-гвардии Преображенского полка, который на первом смотру перед командиром полка четко произвел ротное учение. Выправка, стройность, четкость и быстрота расчета, повороты понравились и нам, рядовым офицерам, и произвели хорошее впечатление и на командира полка. Тогда же были здесь назначены из состава роты отделенные и взводные командиры и фельдфебель. Назову тех, кого помню поименно: командир 1-го взвода поручик Нашивочников98, фельдфебель подпоручик Вакуленко Петр99 — из старых прапорщиков запаса. В 1-м взводе отделенным был назначен и я. Командиром взвода был и штабс-капитан Плохих Федор100. Никто никого раньше не знал, может быть, отдельные офицеры, знавшие друг друга по местожительству. До формирования роты поверхностное знакомство произошло в казармах, где мы жили в довольно скудной обстановке, подвергаясь ночным нападениям и нашествиям блох, клопов и кое-каких других насекомых. Как будто сейчас вижу поручика Григуля Петра Яковлевича101, худого, но необычайно подвижного, воюющего при свете стеариновой свечи с нашествием особого рода иноплеменников. Подтянутого, сосредоточенного, мало разговаривающего, аккуратно выбритого, с четким пробором, капитана Иванова Константина Васильевича. Спали рядом, не зная ни друг друга, ни нашей дальнейшей службы.
После выхода Добровольческой армии на линию Белгород—Харьков вошла во 2-й полк и сила человеческого материала, давшая возможность на ходу, в боях и походах развернуть вторую и третью офицерские роты. В самом Харькове, когда полк прибыл на фронт, к нам влилось столько офицеров, что взводы 1-й офицерской роты разбухли до 80 человек. Много офицеров было из народных учителей, землемеров Харьковской землеустроительной комиссии, артистов театра Корш, студентов, техников, служащих земских управ, учителей городских училищ, семинаристов — словом, все то молодое, живое, что училось, служило, строило Россию в мирное время. Все то, что в Первую мировую войну приняло на свои плечи офицерские места после первого кровавого года войны, когда кадр действующей армии мирного времени был уничтожен. Вся эта молодая Россия — сыны Ее, — призванная в армию начиная с 1914 года, окончив школы прапорщиков и военные училища, довела войну, вызванную немцами, до самого 1917 года и в революцию образовала то, что называлось Белой армией. Часто мы слышим или читаем упреки, замечания, а то и прямые обвинения в грабежах, мародерстве, насилиях, раздевании. Возможно, что в обстановке Гражданской войны это бывало, но мы знаем, что в офицерских ротах 2-го Корниловского Ударного полка если это и было, то лишь как исключение. Имелся не только строгий приказ по полку на этот счет, но и сами офицерские роты строго следили за собой. Стыдились на ходу сорвать яблоко или горсть вишен. И в то же время жалования никакого не получали и снабжение было слабое. Обмундирование мы получили из мешкового материала: штаны и такие же гимнастерки, причем и материал этот был третьего сорта и качества. Летом с этим как-то мирились и справлялись, а вот к зиме — беда... Шили из брезентов, захваченных на железнодорожных станциях, обмундировывались за счет пленных. По дороге на город Обоянь, Курской губернии, вспоминаю колоритную фигуру поручика Григуля, шагающего по шоссе в лаптях и онучах. А чтобы научить его обматывать как следует онучи на ноги, пришлось вмешаться мне, тут же свернув с шоссе, под копной, ибо ноги он страшно набил от неумения обернуть онучи. Так в лаптях его здесь вскорости и ранило.
На путях на Обоянь и на Курск, после упорных, кровопролитных боев, особенно после боя под Танеевкой и у леса того же названия, зародилась мысль о своих пулеметах (то есть собственных, при роте или батальоне), о своей повозке, постоянно находящейся под рукой командира. Танеевка, бой у леса подтвердили эту мысль. Офицерская рота получила задание выбить красных из Танеевского леса, к которому от нашего участка вел ров, балка, а направо и налево были поля скошенной и связанной в копны пшеницы. Ротой командовал капитан Громыковский. По всему фронту полка шли упорные бои. Загвоздка была вся в том лесу. Красные укрепились, срезали по опушке деревья до аршина и более и на них установили пулеметы, а впереди, перед оврагом, были окопы, занятые пехотой. Атака в лоб, поведенная по оврагу к лесу и пшеничным полям, от копны к копне, не дала нужного результата, захлестнулась, так как красные пулеметы нас буквально косили. Здесь были убиты: капитан Громыковский, командир роты и несколько офицеров, среди которых поручик Добровольский, гражданский инженер. Командование ротой и участком принял капитан Иванов К.В. Капитан Плохих получил приказание пройти с двумя взводами в обход леса и ударить во фланг красным, засевшим в лесу, на опушке и за лесом. А мы из-за копен перед лесом продолжали демонстрировать наступление, перебегая от копны к копне. Красота была видеть капитана Плохих со своей полуротой, быстро, чуть ли не бегом, охватывающей фланг красных, которые заметили это только тогда, когда наши бросились на них на ура. Мы, конечно, не упустили момента и тоже бросились в атаку. Этого удара красные не выдержали и, бросив все, драпанули. Тут мы захватили пулеметы Максима и Виккерса и большой запас лент и патронов. Кое-что оставили себе, а остальное забрал в пулеметную роту поручик Лысань, который был на этот счет “глазаст” и не упускал случая укрепить и расширить пулеметное дело, ибо пулеметы по большей части решали и венчали дело в боях.
С этого времени началось особое сближение и внимание к нам капитана Пашкевича, командира полка. В офицерскую роту текло пополнение, и скоро она развернулась в батальон трехротного состава, командиром которого был назначен капитан Иванов Константин Васильевич. Я нарочно называю его по имени и отчеству, потому что у нас был еще один капитан — Иванов Виктор Павлович102, который перешел к нам от красных после Обояни вместе с другим офицером. Оба они были кадровые офицеры, стройные, высокие, красивые. Вскоре тот офицер, чью фамилию я не упомню, получив в полку солдатскую роту, брал Курск с нею и там на проволочных заграждениях и погиб. Капитан Иванов В.П. получил 1-ю офицерскую роту, 2-ю роту — штабс-капитан Плохих и 3-ю роту капитан Панасюк103. Официально, по приказу, за офицерским батальоном не была зафиксирована собственная пулеметная команда, но она фактически существовала и действовала во всех боях. В офицерском батальоне, численность которого доходила до 750 человек и более, было, конечно, достаточно офицеров-пулеметчиков. Моего взвода поручика Нашивочникова тоже взяли от нас; сначала дали ему солдатскую роту, а потом он получил и батальон. В одном из последующих боев он пал смертью храбрых за честь России. Был он отличный, спокойный, выдержанный и заботливый офицер из народных учителей.
К Орлу мы подходили уверенно, буквально сметая на своем пути красных. Офицерский батальон почти всегда был в резерве полка. Бросал его командир полка туда, где по ходу боя случалась задержка, неустой, упорство красных, где нужно было достигнуть успеха. Командир полка любил и ценил нас, но, как командир полка, он любил и ценил весь полк свой, который уверенно вел от победы к победе, не щадя своих сил и не жалея себя. Где бы мы ни были, будь то на походе, будь то в разгаре боя, он при первой же возможности приходил или приезжал к нам. Часто на походе идет он с командиром батальона, обмениваются мнениями, что-то обсуждают, и вдруг: “Ну что, господа, приуныли! Затянем-ка песню!” Головная рота затягивала любимую песню Пашкевича: “Вот несется трубач, на рожке играя, он зовет верных сынов на защиту края... Марш вперед, Россия ждет!” — и сотни российских глоток подхватывают так, что невольно сжимается сердце и по телу бегут мурашки. А пели — Господи, Твоя воля — так пели, что мне, любителю пения, певшему и поющему еще и теперь, кажется, что такого пения я больше не услышу... Нет, слышал потом, в Париже, могучее, красивое, стройное, но уже отшлифованное для сцены и для Запада пение хора Красной армии под управлением Александрова. Было кому петь и было из чего создать хор. А голоса какие были!!! Любимая песня всего батальона и командира полка была: “Оседлаю коня, коня быстрого, и помчусь, полечу легче сокола...” и конец ее: “Но увы, нет дорог к безвозвратному! Никогда не взойдет солнце с запада”... Плакать хотелось и от чувств, вложенных в эти простые слова, и от красоты Пения. А через минуту — разухабистую, с присвистом и хрюканьем...
Где-то на походе, после совещания командира полка с командиром батальона, мне было предложено, как адъютанту офицерского батальона, написать мотивированный рапорт о необходимости создать пулеметную команду при офицерском батальоне и конную связь, которые фактически уже тайно существовали и очень хорошо работали. Адъютантство в нашем батальоне не было похоже на понятие, заключающееся в этом слове. Походная канцелярия была вся в шапке и за голенищами сапог. В походе, в бою, в строю — за командиром батальона, со связью, пешей и конной. Конная — сбоку, справа и слева, несколько впереди, как глаза и щупальцы. Врезалось в воображение не стирающееся временем: на вороном коне, с черной окладистой, широкой русской бородой полковой конной связи (от эскадрона штабс-капитана Литвиненко) штабс-капитан Чепурин Виктор Викторович104, весьма часто бывший с нами для связи со штабом полка. Наш — офицерского батальона — конный связной — прямая противоположность первому: рыжий, громадный, с рыжей большой бородой, на сером, в яблоках, жеребце, голос его — громоподобный бас, который помнится и до сего дня.
Итак, рапорт был написан, исправлен, подписан и подан по команде, командиру полка. Приказ с утверждением и разрешением свыше появился только в Крыму. Были отпущены солидные средства на покупку лошадей, инвентаря, тачанок, сбруи. Начальником пулеметной команды офицерского батальона был утвержден подпоручик Бондарь Артем Потапович105; действительной службы мирного времени вахмистр кавалерийского полка Императорской армии, он был отличный офицер, боевой, смышленый, смелый, распорядительный и, как хозяин-хуторянин, предусмотрительно заботливый. Он так поставил пулеметную команду, таких подобрал лошадей, тачанки, сбрую, отличных пулеметчиков и ездовых, что залюбуешься такой стройной, четкой командой не только на параде, но особенно в бою и на походе. Подпоручик Бондарь часто сам ковал подковы, оси, подковывал лошадей, чинил сбрую. И эта офицерская пулеметная команда, неразрывно связанная с офицерским батальоном, во всю Крымскую эпопею, начиная с выхода за Перекопский вал, в боях под Токмаком два месяца, в Заднепровской операции и на крестном пути отступления, показала себя с наилучшей стороны.
В Орел офицерский батальон вступил трехротного состава, со своей пулеметной командой и своей конной связью. Трудно сказать, сколько было пулеметов в команде — 12 или больше? Заботой каждого командира в офицерском батальоне было иметь это оружие, так как в бою пулемет — это нужная и желанная машина. Верно, что возить, таскать их и боеприпасы к ним трудно и заботливо. Когда шли вперед, этот вопрос разрешался относительно легко: подводы получались по наряду от полка. Основным вопросом была подготовка высококачественных пулеметчиков на смену выбывающим. Далее, у нас была своя кухня, отлично организованная подпоручиком Башевым Павлом, и на ее подводах возились и запасные пулеметы, отдельные части к ним и патроны. Не могу забыть печального конца этого бесхитростного, простого деревенского человека, офицера, до крайности заботливого в отношении своих подчиненных и своих обязанностей. Когда мы погрузились на пароходы в Новороссийске для переезда в Крым, душа подпоручика Башева не выдержала, и он покончил с собой, перерезав себе горло. Был у нас и свой оружейный мастер, он же и фельдфебель 1-й офицерской роты, подпоручик Вакуленко. В мирной жизни он был опытным старым механиком паровозостроительного завода. Упомяну об одном характерном случае, когда знания этого старого офицера помогли полку как нельзя лучше: где-то необходимо было спешно перебросить полк на несколько десятков верст в районе железных дорог. На ближайшей станции нашелся только один заброшенный паровоз и разрозненные эшелоны вагонов. Подпоручик Вакуленко получил паровоз, починил его, вручную набрали воды и топлива, и сцепку эшелона тоже произвели вручную, собственными усилиями. Через некоторое время наш старик подкатил со свистом на паровозе к готовому составу вагонов, выглядывая из паровоза черный, как арап, от сажи и копоти, но с довольным, сияющим лицом. Рядом с ним стоял командир полка, не менее черный от копоти, но тоже довольный. Быстро погрузились, набив собой вагоны, как сельди. Покатили и через два часа благополучно достигли цели. Вскоре подпоручик Вакуленко был назначен заведующим оружием полка. Скажу только одно, что 2-й Корниловский Ударный полк со своим офицерским батальоном ни разу не терпел поражения в бою против красных, как при движении вперед, в лучшую пору, так и при вынужденном отходе назад. Ожесточенно неоднократно наседали на нас и с фронта и с тыла пехота и кавалерия красных, но взять, разбить нас не могли. Атаковывали нас и латышские части, курсанты, китайцы и буденновцы, но полковник Пашкевич держал свой полк в кулаке, не разбрасывая при отходе. Даст, бывало, такой отпор наступающим на нас, что те сами давали драпа в ту сторону, откуда пришли, мы же, быстро подобрав свои потери, отходили к намеченному пункту.
Судьба некоторых офицеров офицерского батальона 2-го Корниловского Ударного полка. Командир офицерской роты капитан Громыковский — убит. Постоянный командир офицерского батальона полковник Иванов К.В., живет в Париже. Капитан Иванов В.П. был ранен, был курсовым офицером Корниловского военного училища, проживает в Нью-Йорке. Штабс-капитан Плохих погиб в Крыму. Поручик Дудниченко, проживает в Париже. Капитан Панасюк, погиб в бою под Каховкой в 1920 году. Поручик Озерной, погиб в Северной Таврии в 1920 году, под Большим Токмаком. Неразорвавшийся снаряд попал ему прямо в грудь. Поручик Лобанов скончался в Париже и похоронен на кладбище под Парижем, в местечке Святой Женевьевы, на Галлиполийском участке. Капитан Старченко, был командиром 2-го батальона, после тяжелого ранения остался без ноги. Скончался в Нью-Йорке в 1963 году.
***
При описании своих подвигов жертвенного служения России корниловцы мало отводили места для того, чтобы дать читателю представление о том, кто же, в каком количестве и с какой верой в правоту своего дела поднялись на борьбу с агентом Германии — Лениным с его диктатурой мирового пролетариата. Письмо поручика Бондаря Алексея Ефремовича частично это освещает. В то же время описание боеспособности 2-го Корниловского Ударного полка в лице его офицерского батальона поможет дать понять в дальнейшем и то, как и почему Корниловская Ударная дивизия106 трехполкового состава не была уничтожена в боях под Орлом 42 полками красных, в числе коих были отборные дивизии латышей, эстонцев, червонного казачества, с большой прослойкой коммунистов, китайцев, венгров-спартаковцев, еврейских частей и т. п.
При чтении этого можно пожалеть только об одном: почему эта чисто русская сила не собралась своевременно на призыв генерала Корнилова, генерала Алексеева и других патриотов на борьбу с чуждой нам властью при содействии и на средства нашего тогда врага — Германии. Все мы знали, что для успеха боя необходимо быть в известное время и в известном месте сильней противника! Да, знать-то знали, но немногие решились, не щадя своей жизни, явиться на призыв наших вождей, а почти все остальные “выжидали событий” или же... “продали шпагу свою”. Полковник Левитов.
***
Нижеизложенное приводится по личным впечатлениям составителя записок. С выходом на Московскую дорогу и с притоком поступающего после Курска пополнения в полки незнакомого нам элемента резко повысилась дисциплина с переносом тяжести на особое внимание к населению. На этой почве во 2-м Корниловском Ударном полку произошел трагический случай: при прохождении цепью города Фатежа около капитана Пузанкова выходит на крыльцо дома некто в шинели без погон. На вопрос капитана Пузанкова: “Кто ты?” — незнакомец тоже грубо отвечает на “ты”, именуя себя офицером. В пылу боевой обстановки капитан Пузанков ударил неизвестного револьвером. В этот момент из дома выбегает женщина, оказавшаяся женой неизвестного, и кричит: “Грабят!” Проезжающий мимо адъютант полка капитан Гок просит обоих мужчин в штаб полка. Итог этого — военно-полевой суд, который приговаривает капитана Пузанкова к расстрелу. Капитан Пузанков был первопоходником, что особо у нас ценилось. В этот день я прибыл в полк после выздоровления от ранения, полученного под городом Обоянью, и, к своему удивлению, нашел в полку ни разу не виданное мной у корниловцев явление: состояние бунта. Основная причина его — состав суда и исполнители его приговора были из числа нового пополнения, оказавшие необоснованное доверие к пострадавшему во время боевой операции. На наш взгляд, вышедший из дома в военной форме должен был взят нами в плен и с первого же момента должен был подчиняться или же быть готовым к принуждению с нашей стороны, отвечающему обстановке, что и сделал капитан Пузанков. Назначенный снова командиром своего 1-го батальона, я принял все меры, чтобы невинная жертва нашего первопоходника осталась в наших сердцах в целях сохранения молодого полка. Момент этот тяжело переживался и был забыт только под тяжестью нашего отступления из-под Орла. Это — одна сторона дела капитана Пузанкова, которую наблюдали участники занятия города Фатежа. Но в Париже, уже в 1965 году, я узнал от поручика Д., который, очевидно, мог наблюдать исполнение приговора суда, и дополнение к этому, которое шло за капитаном Пузанковым будто бы с Курска. Оно сводилось к тому, что якобы еще в Курске капитан Пузанков прямо на улице отобрал у какой-то дамы ценное ожерелье. Поверить этому трудно, так как его полк в город не входил и если бы это видели, то тут же и арестовали бы.
Перед расстрелом капитан Пузанков отказался от того, чтобы ему завязали глаза, и снял с себя сапоги со словами: “Они еще пригодятся Добровольческой армии”, после чего спокойно подставил свою грудь под залп.
Мы тогда не могли понять причин для столь сурового приговора, потому что курский “грабеж” и сцена в боевой цепи в городе Фатеже были истолкованы с пристрастием. Оправданием для приговора могло быть только пресечение бандитизма в части, но тогда в рядах 2-го Корниловского Ударного полка его не было и потому некого было и устрашать расстрелом. Мое личное впечатление остается таким, что в этом печальном эпизоде были кем-то сгущены краски, когда для наказания по обстановке того времени можно было бы обойтись и без расстрела. Полковник Левитов.
11 сентября 1919 года. 3-й Корниловский Ударный полк получил приказание о присоединении к своей Корниловской Ударной бригаде. Поэтому 11 сентября считается датой наличия на фронте Корниловской Ударной дивизии трехполкового состава.
В командование дивизией вступил полковник Скоблин. Своим помощником он просил назначить полковника Пешню, а командиром 1-го Корниловского Ударного полка был назначен полковник Гордеенко, который в должности командира 1 -и офицерской имени генерала Корнилова роты и командира 1-го батальона доказал, что он был достойным чести командовать старейшим полком Добровольческой армии. Начальником штаба Корниловской Ударной дивизии стал Генерального штаба полковник Капнин107.
3-й Корниловский Ударный полк.
26 августа 1919 года. После молебна и смотра командиром корпуса 2-й и 3-й батальоны полка погрузились в эшелоны и отбыли на станцию Сумы, на участок Дроздовской стрелковой дивизии, в отряд полковника Манштейна. К этому времени красные прорвались в стыке между 1-м армейским корпусом и 5-м кавалерийским, безостановочно продвигались и угрожали городу Сумы.
28 августа вечером с участка 1-го Корниловского Ударного полка прибыл и присоединился к полку его 1-й батальон, а 28-го полк в полном составе выступил в 14 часов и, двигаясь походным порядком, к вечеру присоединился к отряду полковника Манштейна у деревни Николаевки (участок Дроздовской дивизии).
30 августа. Полк ведет наступление в двух направлениях: 2-й батальон с бронепоездом и тремя пулеметами двинулся на север, вдоль железной дороги, и, тесня бронепоезд красных, к вечеру занял разъезд Торохтяный. 1-й и 3-й батальоны с офицерской ротой были двинуты на северо-восток, к деревне Речки. Заняв Речки с боем, захватили пленных, обоз и канцелярию Кубанской советской бригады.
31 августа. 1-й батальон присоединяется к отряду полковника Манштейна для наступления на станцию Ворожба, западнее железной дороги. 3-й батальон и офицерская рота были встречены восточнее железной дороги 2-й Кубанской советской бригадой и вступили с ней в бой, длившийся до 6 часов. Отбив успешно наступление, батальон двинулся на Белополье и далее на Ворожбу, куда и прибыл к вечеру того же дня. Туда же прибыли и другие батальоны.
1 сентября 1919 года. 6-я и 7-я роты двинулись вдоль железной дороги и заняли станцию Клепалы. 5-я и 8-я роты заняли сторожевое охранение у деревни Ворожбы, 3-й батальон занял станцию Волфино. 1-й батальон двинулся на селение Теткино и к вечеру занял его.
2 сентября. Полк сосредоточился на станции Ворожба. Полк вышел из подчинения полковнику Манштейну и, оставив в его отряде 1-ю, 7-ю к 11-ю роты, двинулся по железной дороге на станцию Коренево. Высадившись на станции Волфино, 2-й батальон с двумя бронепоездами двинулся на станцию Глушково и занял ее.
4 сентября. На станцию Глушково прибыли 1-й и 3-й батальоны и 7-я рота.
5 сентября. Полк повел наступление на станцию Коренево и после горячего боя с появившейся пехотой противника занял ее.
6 сентября. Полк с боем занимает линию деревня Малеевка — станция Колонтаевка.
7 сентября. С утра полк двинулся далее, по пути поднял и увлек за собой дрогнувших олончан и, стремительно перейдя в атаку, занял станцию Артаково и Льгов, а затем форсировал реку Сейм и занял и город Льгов. При форсировании реки полк понес большую потерю в лице командира 3-го батальона штабс-капитана Скударева.
При занятии города полк взял трофеи: несколько сот пленных, лошадей, пулеметов, повозок и оружия. В городе Льгове полк простоял 8 и 9 сентября.
10 сентября. Полк переходит в деревню Правоправку.
11 сентября. Полк с боем продвигается и занимает линию деревень Сетное—Покровское—Шуклино. Правым флангом полк соединяется с частями 2-го Корниловского Ударного полка. Таким образом заслужив боевую славу, полк соединился со своими старшими братьями. На этом заканчивается разрозненное действие Корниловских Ударных полков, и в будущем они будут действовать в составе своей дивизии.
12 сентября. 1-й Корниловский Ударный полк занимает село Смородинное, 2-й его батальон остается на хуторе Моншина. 2-й Корниловский Ударный полк — город Фатеж, 2-й батальон — село Солдатское. 3-й Корниловский Ударный полк — дневка на занятой позиции.
13 сентября. 1-й Корниловский Ударный полк в сопровождении бронепоездов идет на станцию Поныри. 2-й Корниловский Ударный полк: 1-й батальон — село Ржава, 2-й — село Солдатское, остальной полк — в Фатеже. На фронте поиски разведчиков. 3-й Корниловский Ударный полк к вечеру занимает линию сел Сухачево, Солдатское и Шахово.
14 и 15 сентября. 1-й и 2-й полки — поиски разведчиков. 3-йполк. 15 сентября участок полка занимается частями 2-го полка. Полк следует через город Фатеж в резерв дивизии, в село Сергиевское, куда прибывают из отряда полковника Манштейна наши 1-я и 11-я роты. С этого момента полк полностью вошел в состав своей дивизии.
16 сентября. 1-й полк продолжает движение на Орел по линии железной дороги при поддержке трех бронепоездов, одного танка и артиллерии. Противник после Курска под давлением такого мощного кулака не оказывает упорного сопротивления.
2-й полк. Штаб полка — город Фатеж, 2-й батальон — село Солдатское, 3-й — село Ржава. Получен боевой приказ о наступлении. Все приободрились, так как, несмотря на приток пополнения — офицерская рота развернулась в чисто офицерский батальон трехротного состава, более 750 человек — и как будто бы имея возможность добить противника, мы топтались на месте. К нашему несчастью, при дивизии не было совершенно кавалерии, и, быть может, поэтому ходили слухи, что генерал Мамонтов, возвращаясь из своего знаменитого рейда, ударит по тылам красных на нашем участке.
Рейд генерала Мамонтова продолжался с 28 июля по 8 сентября. Генерал громит сейчас тылы красных и, вероятно, от города Ельца ударит одновременно с нами по тылам красных, на город Малоархангельск и город Орел. Во всяком случае, наша медлительность говорила рядовой массе, что наше командование по каким-то причинам стоит в нерешительности. Согласно приказу 2-й батальон выступил на Покровское—Гаево—Желен (Лактионово). В 13 часов батальон встретился с противником у деревни Нижний Реут и после артиллерийской подготовки заставил его отступить на село Желен. Во время разведки был убит адъютант батальона поручик Бергольц, который со своим разъездом встретился с “чертовой сотней”, 1-й батальон из села Ржава выступил в 11 часов и без боя занял деревню Ясенки. На ночь батальон остановился в селе Петроселки. Штаб полка — Свапские дворы по шоссе.
3-й полк остается на старом месте, в резерве.
17 сентября. 1-й полк — поиски разведчиков.
2-й полк. На рассвете 2-й батальон с командой пеших разведчиков переходит в с. Высокое и разведка в село Родогоша. 3-й батальон — село Малахово, откуда противник отходит, преследуемый артиллерийским огнем. 1-й батальон — Ниже-Морозиха — бой. Взято два пулемета на тачанках вместе с лошадьми и пленные. Красные перед 2-м батальоном отошли на село Зорине и пока что занимают: Студенок—Бобров—Макарове—Андросово—Михайловка. По показаниям перебежчиков, в этих селах расположено четыре стрелковых полка: 55-й, 61-й, 66-й и 67-й, в полках по 300—250 штыков. В селе Бобровка стоит “чертова сотня”. Перед 1-м и 3-м батальонами противник отошел на село Ефратово. Влево от полка, в районе Генеральщина, должен быть Самурский полк Дроздовской дивизии. Связи с ним нет.
3-й полк. Полку приказано продвинуться в село Слоновое.
18 сентября. 1-й полк с бронепоездами идет центром по линии железной дороги, встречая слабое сопротивление, которое, однако, все крепнет. Пока красные не подвели свежих частей, а отступающие от Курска совершенно деморализованы. В книге “Корниловский Ударный полк” находим описание одного эпизода, подтверждающего разложение частей красных: “Поручик Редько108, лихой офицер, командир взвода 1-го батальона 1-го Корниловского Ударного полка (в это время этот батальон имел в строю тысячу человек), получил письмо из деревни Миловка с предложением сдачи. Он отвечает согласием и обещанием никого не тронуть. В ответ ночью сдается рота красных в 150 человек. После этого поручик Редько занимает села Верхние и Нижние Столбецкие, где он нарвался на красных и с отчаяния атаковал их. Ему сдалось здесь ни много, ни мало — три тысячи человек”. Трудно этому поверить, но теперь мы знаем, что сами советские источники утверждают факт разгрома в эти дни 55-й и 9-й стрелковых дивизий 13-й армии.
2-й полк. Полку приказано активно оборонять занимаемый им участок.
3-й полк. Полку приказано выделить один батальон в резерв начальника дивизии, занять линию деревень Гремячее — Лебедиха—Воронец, что и было выполнено полком, гнавшим перед собой противника, 1-й его батальон из села Станового перешел на станцию Поныри.
19 сентября. 1-й полк. С выходом полка на линию город Малоархангельск — станция Поныри сопротивление противника все растет. Ожидается серьезный бой за город, и для этого к станции Поныри подтягивают из резерва части 3-го полка.
2-й полк. За этот день на участке 1-го батальона произошло исключительное по важности событие: впервые нам было сообщено о готовящемся окружении и уничтожении Корниловской Ударной дивизии. Разыгралось это событие следующим образом: 1-му батальону, которым по-старому командовал я, было приказано из села Морозиха перейти на какой-то небольшой хутор. По прибытии туда под вечер я сразу узнал от разведчиков, что по дороге со стороны красных на нас идет в колонне не меньше эскадрона конницы. Мной было приказано скрытно занять хутор, окружив его изнутри кольцом, впустить кавалерию и без стрельбы обезоружить ее. Лихие корниловцы, чувствуя свой перевес во всех отношениях, устроили противнику настоящую мышеловку. С близкой дистанции в бинокль было видно, что кавалерия идет спокойно и даже не думает высылать разъезда. С подходом противника стало темно. Когда добрая половина перешла линию нашей обороны, красные обнаружили нас, задние успели повернуть и скрылись, а остальные без выстрела были обезоружены.
Среди пленных оказались один полковник, два ротмистра и 15 солдат. Пришлось всех накормить ужином. Офицерам у себя я предложил яичницу и между прочим, помимо интересовавших меня ближайших расположений и намерений противника, я узнал о готовящейся грозной для нас операции окружения нашей дивизии через прорыв между нами и дроздовцами латышской стрелковой дивизией, эстонской, кавалерийской дивизией червонного казачества, особыми еврейскими полками при поддержке 9-й, 55-й и 7-й стрелковых дивизий. Рано утром пленные были отправлены в штаб полка, и вскоре я получил от офицеров письмо из Харькова. В письме они благодарили за радушный прием, но создавшееся для них в Харькове положение заставляло их усомниться в правоте их перехода к нам. Да, не все было у нас в тылу поставлено серьезно, особенно при разборе поведения офицерства, озлобившего нас своим отказом идти за генералом Корниловым и тем втянувшего нас в длительную и кровавую Гражданскую войну. Да и другое всегда нам вспоминалось — это Каменноугольный бассейн, где мы в набегах на красных в сильные морозы встречали господ офицеров за пулеметами, охранявшими красную банду. И в этом случае я с болью в душе взирал на эту милую тройку, давшую красным возможность иметь на эскадрон полковника и двух ротмистров — не плохо? Затмила революция мозги так, что не могли они различить, где национальная Россия, а где интернационал самого низкого сорта. Генерал Деникин в своих трудах говорит, что эта группировка красных не была для него секретом, но что более опасным он считал Воронеж и потому отдал единственный свободный у него конный корпус генерала Шкуро туда, на левый фланг Донской армии, а у нас им было решено парировать удары противника соответствующим расположением частей.
3-й полк. С 19 до 25 сентября полк занимает прежнее положение.
20 сентября. 1-й полк. Упорные бои полка под командой полковника Пешни — полковник Гордеенко был болен — ведутся за город Малоархангельск. Части 55-й стрелковой советской дивизии разбиты, город Малоархангельск и Поныри взяты. Красные оставили большие трофеи.
2-й полк. 2-му батальону приказано совместно с командой пеших разведчиков и взводом артиллерии сделать набег на Макарове—Андросово — Корсики. Отряд выступил в 7 часов, разогнал противника в указанных селах и вернулся почти без потерь.
В Орле
1 октября Корниловские полки входили в Орел. Так же, как в Курске, их встречали толпы народа. Гудели колокола, духовенство в праздничных облачениях стояло около церквей.
Как только полковник Скоблин верхом на сером жеребце впереди своего конвоя показался на городской площади, толпа закричала “Ура!”, потом вдруг вся покачнулась в сторону какого-то революционного памятника, возвышавшегося на площади и разукрашенного красными полотнищами. Раздались глухие удары, и памятник скрылся в известковой пыли. Через несколько мгновений на месте памятника лежала куча мусора.
Квартирьеры доложили Скоблину, что наиболее удобным помещением для штаба дивизии будет или Дворянское собрание, или же дворец Скоропадского. В это время подошел пожилой мужчина, вежливо приподнял шляпу и осведомился, не он ли здесь главный начальник,
— Да, я, — ответил Скоблин, — а вам что нужно?
— Хочу предупредить вас, чтобы вы ни в коем случае не останавливались в бывшем Дворянском собрании или во дворце Скоропадского: оба здания минированы большевиками.
— А кто вы такой? — спросил Скоблин.
— Я — ваш друг, старый земский деятель, — ответил незнакомец.
Капитан Капнин стал настаивать, чтобы для штаба выбрать какое-нибудь другое помещение.
— Николай Владимирович, — закипятился Капнин, — нельзя ведь рисковать, чтобы начальник дивизии со всем своим штабом взлетел на воздух.
— Ну, ты делай, как хочешь, а я со своим конвоем остановлюсь во дворце Скоропадского.
Начальник дивизии и начальник штаба разъехались.
Во дворце Скоропадского был полный беспорядок. В комнатах стояли заколоченные деревянные ящики, грудами валялись исписанные листы бумаги, кресла были опрокинуты, весь паркет загажен грязью, окурками. Нетронутым остался огромный зал: чинно в ряд стояли стулья перед столом, покрытым красным бархатом; таким же бархатом была обита нижняя часть всех стен; в золоченых старинных рамах висели портреты большевистских вождей. С хохотом и бранью конвойцы стали колоть и рубить шашками ненавистные лица.
В этом зале разместился конвой, а полковник Скоблин выбрал для себя рядом небольшую комнату.
К ночи, когда Скоблин уже укладывался спать, вдруг он услышал громкое шипение и в его комнату поползла гарь. Скоблин распахнул двери. Весь зал был полон дыма. Зажгли огарки, стали исследовать. Оказалось, что один конвоец сдирал со стен бархат и случайно оборвал проложенный под ним шнур с проводами. Тут что-то вспыхнуло и зашипело.
Через несколько часов весь Орел был освещен заревом. Пылало Благородное собрание. К утру от него остались одни обгорелые стены.
Круглый день в штабе толпились люди. Сюда приходили несчастные граждане со всеми своими нуждами и жалобами. Пробрались в штаб две делегации: одна из Тулы от железнодорожников; они просили как можно скорее наступать на Тулу и обещали не выпустить из города ни одного эшелона. Другая делегация из четырех бывших офицеров явилась будто бы от 14-й советской армии, расположенной около Брянска. Эти офицеры клялись, что при продвижении добровольцев к Брянску вся их армия немедленно капитулирует. Себя офицеры просили оставить в качестве заложников. Этих делегатов отправили в штаб корпуса...
Казалось, все предвещало скорую и окончательную победу добровольцев. Капитан Капнин, как офицер центрального штаба, получил из Ставки следующую телеграмму:
“Ввиду скорого окончания Гражданской войны и нашего предстоящего вступления в Москву, сообщите, в каком округе и какую должность вы хотели бы получить”.
Если так предполагала сама Ставка, где сосредоточивались сведения со всего фронта Вооруженных сил Юга России, то меньше всего могли ожидать надвигающуюся катастрофу корниловцы.
Поручик Редько, оставшийся в деревне Золотаревке на правом фланге Корниловской дивизии, продолжал забирать пленных. К Редько из соседней деревни ночью явился перебежчик и рассказал, что утром полк большевиков перейдет в наступление. Недолго думая Редько собрал полторы роты корниловцев и с ними двинулся навстречу противнику. По указанию перебежчика бесшумно сняли вокруг деревни все большевистские посты. Уже рассветало. Высланные дозоры донесли, что на главную улицу со всех переулков стягиваются роты красноармейцев. Редько построил в колонну свои полторы роты и замаршировал с нею в деревню. Чтобы не выделяться от красных командиров, Редько шел, покрикивая и ругаясь отборными словами. Благополучно прошли улицу и вышли на середину площади. Со всех сторон сюда вливались красноармейцы.
— Стой! — скомандовал Редько своим корниловцам. — В две шеренги стройся! Первая шеренга налево, вторая шеренга направо! По противнику, шеренги, часто начинай!
Красноармейцы остолбенели, потом дикие вопли смешались с ружейными залпами, и на площади среди порохового дыма остались одни корниловцы. Против каждой их шеренги лежали убитые. Некоторые из раненых уползали на руках...
Кроме пленных, корниловцы забрали артиллерию красных, но в поднявшейся перестрелке за деревней поручик Редько был ранен. Ранен двенадцатый раз.
Впереди Орла конные разъезды корниловцев тоже продвигались вперед и уже захватили город Мценск, только с крайнего левого фланга из 2-го полка стали поступать тревожные донесения: глубоко в тыл Корниловской дивизии вышла Латышская дивизия из шести пехотных полков и одного конного.
О сосредоточении латышей корниловцы впервые узнали еще 29 сентября. В этот день 2-й батальон 2-го Корниловского полка должен был занять небольшую деревню Коровье Болото, опоясанную мшистою речкой. Совершенно неожиданно красные здесь оказали ожесточенное сопротивление. Только с наступлением темноты корниловцы овладели деревней, 5-я рота заняла сторожевое охранение на юго-западной окраине деревни. Ночью к командиру роты капитану Трошину привели двух пленных кавалеристов, наскочивших на корниловскую заставу. Эти кавалеристы были латыши.
Здоровенные, белобрысые, в черных кожаных куртках и штанах, они показали, что ехали квартирьерами от Латышской бригады, которая идет сюда походным порядком. В ожидании ее подхода красноармейской части, стоявшей здесь в деревне, приказано ни в коем случае не отступать.
Трошин немедленно отправил пленных в сопровождении офицера в штаб батальона и привел свою роту в боевую готовность. Корниловцы залегли около дороги и поставили пулеметы. Вскоре послышался мерный лошадиный топот. Приближалась группа всадников. Сколько их едет, было невозможно разобрать в темноте. Рота открыла огонь, всадники ускакали. Всю ночь 5-я рота провела в тревоге, но латыши не появлялись.
На следующий день 2-й батальон, выполняя полученный приказ по диспозиции, двинулся вперед.
— Да ведь Латышская бригада остается у нас в тылу, — переговаривались между собой офицеры, но рассуждать не приходилось — начальству виднее.
1 октября капитан Трошин со сводной ротой от 2-го батальона был вызван на парад в самый город Орел. После парада, когда Трошин уже уводил свою роту, его нагнал временно командующий полком капитан Щеглов и приказал сделать большой привал. Ружья составили в козла, подъехала походная кухня, вокруг нее зазвенели котелки. Щеглов отвел Трошина в сторону, вытащил из полевой сумки карту, развернул ее и стал давать боевую задачу: двигаться с ротой по шоссейной дороге на город Кромы; идти до наступления темноты; на ночлег остановиться, выставив сторожевое охранение в сторону Кром; утром продолжать движение, пока не наткнутся на противника. По полученным сведениям, около Кром неблагополучно.
Так как Трошин вышел на парад с малым количеством патронов и без пулеметов, то Щеглов обещал прислать вдогонку рот артиллерийский взвод и пулеметы, а пока что снабдил его крестьянской подводой, нагруженной ружейными патронами.
Рота вышла на шоссе. Ударники удивлялись, почему идут куда-то в тыл, а не к себе на фронт. Всех встречных крестьян Трошин опрашивал, те сумрачно отмалчивались: знать ничего не знаем. Повстречались две женщины, одетые в городские платья.
— Красавицы, вы откуда идете? — подошел к ним Трошин. — Из Кром в Орел идем, — охотно ответили ему мещаночки. — Что у вас в Кромах, благополучно? Мещаночки замялись. — Да какие войска там стоят? — В городе-то войск никаких нет, а вот в пяти верстах от Кром, коли знаете деревню Горки, так там вдоль реки много войск. Солдаты, как боровы откормленные, чистые и в кожаных куртках. А разговор их странный, ничего не поймешь. Нет, это не деникинцы, да и на большевиков не похожи...
На другой день Трошин подошел к Горкам. С гребня последнего перевала он увидел за рекой огромный, насколько глаз хватало, бивак. Горели костры, доносился лагерный шум, крики. Чтобы выяснить хотя бы приблизительно количество вражеских сил, Трошин, посоветовавшись с командиром артиллерийского взвода полковником Петренко, решил обстрелять бивак.
— Гранатами беглый огонь! — скомандовал Петренко. Одновременно затрещали ружья и пулеметы.
Было видно, как сразу всполошился весь лагерь. Сплошная черная масса покрыла все поле. Через несколько минут она уползла за бугор.
На тревожное донесение Трошина подошел к его роте весь 2-й Корниловский полк, и с 3 октября под Кромами начались бои. Из опроса первых же пленных выяснилось, что с корниловцами здесь дерутся не только латыши, но и сводные части из матросов, китайцев и евреев. Бои шли с переменным успехом. Красные принимали штыковые атаки, 2-й полк нес большие потери.
Полковник Скоблин предложил высшему командованию следующий план: фронт Алексеевской дивизии растянуть до Орла, а Корниловскую дивизию собрать в кулак и бросить против латышей. Скоблину было приказано продолжать оборону Орла, не покидая своего фронта перед городом.
Накапливаясь в тылу Корниловской дивизии, большевики в то же время сосредоточили в стыке Добровольческой армии и Донской сильную группу Буденного и прорвали фронт около станции Касторная. Красная кавалерия вышла в тыл правого фланга 1-го корпуса. Генерал Кутепов стал оттягивать свои войска к Курску, но латыши и Буденный продолжали углублять свои прорывы.
Трое суток Корниловская дивизия защищала подступы к Курску — атаки красных сменялись контратаками корниловцев. Корниловская дивизия потеряла треть своего состава, но продолжала отбиваться. Тогда большевики охватили корниловцев с обоих флангов; свободной осталась одна дорога на Фатеж. Полковник Скоблин, чтобы избежать полного окружения своей дивизии, воспользовался этой дорогой и быстрыми маршами вырвался из неприятельских клещей.
Под Белгородом на усиление Корниловской дивизии была прислана бригада в 1500 штыков под начальством генерал-лейтенанта Волховского. Эта бригада была сформирована в Харькове. Впечатление она производила отличное — все солдаты были одеты в полушубки, папахи и сапоги. Полковник Скоблин просил штаб корпуса влить эту бригаду в корниловские ряды, но получил отказ, так как бригаде впоследствии предназначалась самостоятельная задача. Зашел вопрос о подчинении. Казалось неудобным подчинять генерал-лейтенанта полковнику, но Волховский откровенно заявил, что у него нет опыта в Гражданской войне, а кроме того, и нет уверенности в своих солдатах.
На боевых позициях бригаду Волховского расставили между частями 2-го Корниловского полка. В течение дня начальник штаба корпуса несколько раз справлялся у Скоблина, как держится в бою бригада.
— Дерется прилично, — получал в ответ.
К вечеру, когда бой затих, бригада Волховского была направлена для ликвидации прорыва западнее корниловцев, а на другой день от всей бригады остался только один штаб — солдаты немедленно сдались красным.
Бои Корниловской ударной дивизии
в Орлово-Кромской операции
с 6 октября по 10 ноября 1919 года
(числа по новому стилю)
Обычно считают, что доблесть войск и их жертвенность проявляются только в победоносных боях, а не там, где им приходится отступать, хотя бы даже и не по их вине. Так было под Орлом, где корниловцам в итоге жестоких и беспрерывных боев пришлось отступать, проявив при этом исключительную жертвенность и свой ударный порыв.
Состав Корниловской Ударной дивизии при подходе к линии город Малоархангельск — станция Дьячья.
При штабе дивизии были: эскадрон для связи, один танк, инженерная рота, комендантская команда, разведка.
1-й Корниловский Ударный полк: офицерская рота, более ста штыков; 1-й батальон — 1000 штыков; 2-й и 3-й батальоны — 1200 штыков, всего 2300 штыков. 120 пулеметов — согласно требованиям на патроны, две легкие трехдюймовые батареи, одна 4,8-дм батарея, одна собственная легкая батарея, команда конных разведчиков и команда пеших разведчиков. Полк сопровождался тремя бронепоездами: тяжелым — “Иоанн Калита” и легкими — “Генерал Корнилов” и “Офицер”. 2-й Корниловский Ударный полк: офицерский батальон трехротно-го состава — 750 штыков, со своей пулеметной командой (неофициальной); три солдатских батальона — 1500 штыков, всего 2250 штыков. 85 пулеметов, две легкие батареи, одна шестидюймовая батарея, одна 4,2-дюймовая батарея, один эскадрон, команда пеших разведчиков и один бронеавтомобиль.
3-й Корниловский Ударный полк: офицерская рота — 100 штыков; три солдатских батальона — 1500 штыков, всего 1600 штыков. 60 пулеметов, две легкие батареи, команда конных разведчиков и команда пеших разведчиков.
Всего в строю полки дивизии имели: 6150 штыков, три эскадрона конных разведчиков, три команды пеших разведчиков, 265 пулеметов, три тяжелые и семь легких батарей. Помимо этого, в распоряжении штаба дивизии: три бронепоезда, один танк, один бронеавтомобиль и эскадрон для связи.
В описании морального состояния полков Корниловской Ударной дивизии нужно отметить, что оно было отличным, несмотря на разнородный офицерский и солдатский состав. После того как красные своими прорывами на Купянск и Белгород сорвали наше первое наступление на Курск и Орел, мы ответили им ликвидацией этого прорыва и 1-й и 2-й полки снова перешли в наступление на север, успешно атаковали красную крепость Курск, взяв богатую добычу и пополнив свои ряды, и продолжали свое движение на город Фатеж, город Кромы и город Орел. На линии города Фатеж молодой 3-й Корниловской Ударный полк с участка Дроздовской дивизии, из отряда полковника Манштейна, впервые входит третьим полком в состав своей Корниловской Ударной дивизии. Это и успешные бои вселили в сердца ударников уверенность в успехе. Смущало командный состав только то, что у нас полностью отсутствовала кавалерия, без которой мы не истребляли противника, а только отбрасывали его, и еще то, что на линии Фатежа, без видимой у нас причины, мы потеряли много времени в ожидании чего-то...
Красная армия — по данным профессора полковника Зайцева (“1918 год”, с. 181): “В основу формирования Красной армии лег штат ЦК № 220, утвержденный в ноябре 1918 года: дивизия — трехбригадного состава, бригада — трехполкового, полк — три батальона, при 15 батареях 4-орудийного состава и одним кавалерийским полком на дивизию”. Войска же Орловской ударной советской группы были, по утверждению советского полковника Агуреева, хорошо укомплектованы и вооружены. Таким образом, советские дивизии превышали наши в три раза, к тому же отсутствие у нас кавалерийского полка при дивизии лишало нас не только охраны висевших в воздухе наших флангов, но и простого освещения больших разрывов между соседями. Думаю, что это и привело командование Корниловской Ударной дивизии к беспрекословному исполнению приказа двигаться на Орел, не останавливаясь. Хотя еще до занятия города Кромы намерение противника окружить нас ударной группой было известно нам из опроса пленных офицеров Генерального штаба Советской армии.
В том, что касается моральных качеств бойцов обеих сторон, между ними можно поставить знак равенства, в частности между корниловцами и бойцами советской ударной группы: корниловцы имели в 1-м и 3-м полках по одной офицерской роте, а во 2-м полку — три роты большого состава. Советская ударная группа была составлена из войск, составлявших опору советской власти: дивизий латышской и эстонской, особой бригады, где были еврейский пластунский и особые полки из венгров и китайцев, с очень большой прослойкой коммунистов из Чека, все это было взято из резерва, после отдыха. Они были хорошо обмундированы для зимы и обеспечены боеприпасами. К тому же известный им колоссальный перевес их в силах действительно поднимал их дух и если бы не губительное действие наших пулеметов, то они могли бы совершенно нормально исполнить приказ своего командования: разбить и уничтожить нас под Орлом.
Разбирая соотношение сил в боях под Орлом, я должен с болью в душе отметить, что полное отсутствие у нас кавалерийских частей лишало нас многого, несмотря на нашу малочисленность в сравнении с советской ударной группой. Пехота с кавалерией не просто отбрасывает противника, а уничтожает его живую силу. Что было бы с 9-й и 55-й советскими дивизиями под Орлом, оставившими только корниловской пехоте 3500 человек пленными, если бы нам была придана хотя бы одна кавалерийская дивизия?! Второе, и не менее досадное явление имело место в те решающие дни — это отсутствие должного управления Добровольческой армией. С момента взятия Орла мы сразу пошли по указке противника. Как будто советская ударная группа свалилась нам как снег на голову? А советский Генеральный штаб очень боялся, что мы не сдадимся так скоро. Из-за этой боязни штаб их фронта с передачей эстонской дивизии ударной группе тут же подтягивает в резерв 45-ю стрелковую дивизию. Вдобавок к этому требует: “Не разбрасывать своих сил, а бить на избранном направлении, на узком фронте, стремительно и решительно, придерживаясь тактики маневрирования”. Напоминали указания Ленина о том, что “деникинские армии чрезвычайно способны на быстрые налеты, авантюры и отчаянные предприятия”.
К нашему глубокому сожалению, воля нашего командования в это время была кем-то парализована. Неужели генерал Май-Маевский забыл свою славу — Каменноугольный район и Курск? Упустив инициативу из своих рук, он в свой приезд к нам 8/12 октября, в дни ужасных боев 2-то Корниловского Ударного полка обещал: “Взять ворону (то есть красных) за хвост” — и, даже воочию видя обстановку, крикнул, отъезжая: “До свидания в Туле”. Оказалось, что, действительно, им тогда был намечен удар по центру обходившей нас группы, но что это было? Действие этого контрудара было не только смехотворно по численности сил, для этого назначенных, — два батальона 3-го Марковского полка, но и не было даже согласовано по времени, да к тому же и вообще сильно запоздало и, как после увидим, закончилось лишним разбрасыванием сил. А нужно было бы сразу после получения сообщения о намерении красных окружить нас их ударной группой тут же решиться на контрудар Корниловской Ударной дивизией, что было тогда возможно. Наличие здесь риска, которого так боялись красные, всегда нас выручало, и если временами риск брал от нас лишние жертвы, то в итоге Орловско-Кромская операция с простым отражением атак противника взяла от нас много упущенного времени, застала нас совершенно неподготовленными к зимней кампании, и сразу же от города Кромы мы стали нести такие же потери от морозов вдобавок к потерям от активной обороны. Наш корниловский удар в стыке двух советских армий, 13-й и 14-й, благоприятствовал нам в том отношении, что несогласованность действий обеих советских армий вообще с честью вывела бы нас из окружения при наличии у противника небывалого перевеса в силах, имевшего к тому же, помимо кавалерийских полков при каждой стрелковой дивизии, еще и кавалерийскую дивизию “Червонного казачества”, в которой, как я указал ранее, только в одном эскадроне служили один полковник и два ротмистра Императорской армии.
***
Настало время встречных боев обеих сторон. Корниловская Ударная дивизия при своем движении от станции Малоархангельск — станция Дьячья, через город Кромы, на Орел имела против себя: 55-ю стрелковую советскую дивизию — 9 стрелковых полков и 1 кавалерийский полк при дивизии; 1-ю сводную бригаду — 3 стрелковых полка; 9-ю стрелковую дивизию — 9 стрелковых полков и 1 кавалерийский полк при дивизии; гарнизон города Орла; ударную группу: латышскую дивизию — 9 стрелковых полков и 1 кавалерийский полк при дивизии; эстонскую дивизию — 9 стрелковых полков и 1 кавалерийский полк при дивизии; кавалерийскую дивизию Червонного казачества — 6 кавалерийских полков (1700 шашек, 6 орудий и 32 пулемета); отдельную стрелковую бригаду — 3 стрелковых полка. Итого, не считая частей 7-й стрелковой дивизии, которая действовала против дроздовцев, не только охраняя фланг и тыл ударной советской группы, но полки которой действовали и против 2-го Корниловского Ударного полка вместе с латышами, было 42 стрелковых полка и 10 кавалерийских полков.
Ударная советская группа прибыла в район Карачев—Навель—ст. Хотьшец 6 — 8 октября.
Командный состав Корниловской Ударной дивизии: начальник дивизии — полковник Скоблин; его помощник и командующий 1-м полком за болезнью полковника Гордеенко — полковник Пешня; командир 2-го полка — капитан Пашкевич; командир 3-го полка — есаул Милеев; командир Корниловской артиллерийской бригады полковник Врогин109; начальник штаба дивизии — Генерального штаба полковник Капнин.
1-й Корниловский Ударный полк (за командира полка — полковник Пешня) — на правом фланге дивизии. С 6 по 10 октября включительно бои в районе города и станции Малоархангельск. Главными силами полк базируется по линии железной дороги Курск—Орел, имея в своем распоряжении бронепоезда: “Иоанн Калита”, “Генерал Корнилов” и “Офицер”. 55-я советская стрелковая дивизия разбита и бежит, оставляя много пленных.
2-й Корниловский Ударный полк (командир полка капитан Пашкевич Яков Антонович, адъютант полка — капитан Гок Анатолий Петрович).
6 октября. 1-й батальон (командир поручик Левитов) берет станцию Дьячья с боем. Бой за станцию Дьячья представляет собой один из видов молниеносных ударов пулеметного огня по центру противника. Наши полки почти всегда отличались своей беспечностью охранения, так оно было и под станцией Дьячья. У противника же к моменту подхода батальона к станции, очевидно, его совершенно не было. Но у него там была уважительная причина: раздавался обед. Его походное охранение сосредоточилось около своей кухни, среди построек станции, а две его бригады расположились табором по долине болотистого ручья, по обе стороны захолустного мостика, и с азартом атаковывали кухни. Не могу даже теперь понять, как мы очутились тоже в очереди у кухни красных у станции, а в это время десяток тяжелых наших пулеметов бешено поливали толпу двух бригад 9-й стрелковой дивизии с возвышенности железнодорожного полотна. Бегство противника было на редкость красочным. Жиденькая цепь нашей полуроты лихо сменила и здесь красных у кухонь, но за мост не пошли в связи с невыгодным для нас рельефом местности. Будь это в Великую войну — кричали бы: “Кавалерию?”... Увы, ее у нас в этих боях не было, и не подошла еще и артиллерия.
2-й батальон полка штабс-капитана Померанцева110 — хутор Гранкин и село Макарове, 3-й батальон капитана Щеглова в селе Верхне-Муханове и офицерский батальон (командир капитан Иванов К.В.) — на фронте Караськово. Командир пулеметной роты поручик Лысань, командир команды конных разведчиков капитан Литвиненко, пешая разведка и команда связи поручика Бешенова — со штабом полка.
7 октября. 2-й полк. Штаб полка и офицерский батальон — село Ефратово. 1-й батальон с утра и до 23 часов вел бой с наступающим противником; 2-й батальон с боем берет села Покровское — Чернь; 3-й батальон с боем — село Чернодье. 9-я стрелковая дивизия красных все время переходит в наступление при поддержке Орловского гарнизона. Потери полка велики, ранен командир полка капитан Пашкевич. Во временное командование полком вступает капитан Щеглов.
8 октября. 1-й батальон отбивает атаки с 5 часов утра до ночи при содействии офицерской роты, легкой батареи и тяжелой, помогавшей от Жерновца. Взято в плен 400 человек семи разных полков и отдельного маневренного батальона. Офицерская рота поручика Озерного, посланная из резерва на левый фланг 1-го батальона, при подходе к цепям была атакована кавалерией. Красиво развернувшись под огнем атакующих, выдержанными залпами и губительным огнем пулеметов рота отбила противника с большими для него потерями. Потери батальона — 35 человек. Успех был достигнут главным образом благодаря огню 20 пулеметов, маневрированию и упорству противника, ведшего атаки в одном направлении. От командующего армией получена благодарность 1-му батальону за успех.
9 октября. С утра 3-й батальон был сменен 2-м и ушел из Ломовца на позицию северо-западнее Зиновьеве. На этом участке спокойно.
10 октября. Приказ 2-му Кормило второму Ударному полку взять город Кромы. Движение полка: 1-й батальон на Спасское — Косаревка, восточная окраина Речипа, хутор Загнелецкий и слобода Стрелецкая, 3-й батальон на Зиновьеве — Добрынь — Речица — Б. Колычева — город Кромы. 2-й батальон на Ломовец — Клоки, произошел встречный бой, решил который 1-й батальон выходом в стык двух бригад. Все усилия противника задержаться на линии города были парализованы пулеметным и артиллерийским огнем. Город Кромы и все намеченные пункты были заняты полком.
3-й Корниловский Ударный полк, командир полка есаул Милеев, составляет центр дивизии.
6 октября, с боем занимает село Никольское, село Колинник-Воейково (Приятное), 1-й его батальон придан 2-му полку и со станции Поныри прибыл на станцию Дьячья, составив полковой резерв.
7 октября отмечено, что у станции Дьячья 2-й Корниловский Ударный полк встретил упорное сопротивление.
8 октября к вечеру противник принудил 3-й полк отойти в село Никольское-Лозовец.
9 октября, утром 3-й батальон с командой пеших разведчиков восстановил положение. В этом бою был убит адъютант полка поручик Зюков.
10 октября. Приказано занять села Вишневецк, Богородицкое, Плоское и Балмасов. Полк только в темноте исполнил задание.
***
Бои Корниловской Ударной дивизии с 6-го по 10-е включительно показали, что встречное наступление началось. На правом фланге дивизии идет наш самый сильный кулак из 1-го полка с бронепоездами (тремя), громит 55-ю стрелковую дивизию и берет массу пленных.
В центре дивизии — молодой 3-й полк. На его участке особый сводный учебный батальон и 2-я сводная стрелковая бригада противника прорывают участок полка, но положение восстанавливается. В этот момент в полку было только два батальона, так как один батальон был согласно приказу передан 2-му полку в резерв.
На левом фланге — 2-й полк, известного нам отличного состава, встречает сильный напор 9-й стрелковой дивизии с ее конницей. Удачно отброшенные у станции Дьячья две бригады этой дивизии, но за отсутствием у нас конницы избежавшие уничтожения, по-видимому, оправились и снова всей массой эти дни вели наступление на полк. Однако сила огня 2-го Корниловского Ударного полка все время отбрасывала превышавшую его в десять раз массу красных, и 10 октября полк взял город Кромы. Потери полка были велики, а самым печальным было то, что был ранен командир полка капитан Пашкевич. Это печальное явление усиливалось тем, что, имея офицерский батальон в 750 человек, не было помощника командира полка по строевой части, то есть подготовленного преемника командира полка. Впоследствии это упущение было устранено во всех трех полках. Резерв полка, состоявший из батальона 3-го полка, в дело не вводился и был отправлен обратно.
Эти бои показали, что три офицера, сдавшиеся с эскадроном около города Фатеж, и попавший в плен при взятии города Кромы полковник Генерального штаба были правы в своих показаниях о готовившемся сильном ударе в прорыве между нами и Дроздовской дивизией. В связи со сложившейся обстановкой начальник Корниловской Ударной дивизии просит командование со взятием Орла передать свой участок алексеевцам, с тем чтобы своей дивизией в полном составе ударить по скоплению Красной армии за нашим левым флангом, но ему в этом было отказано.
1-й Корниловский Ударный полк. 11 и 12 октября. Противник отходит, оставляя много пленных, 12-го бои у станции Стишь.
2-й Корниловский Ударный полк. Потери за 10 октября были значительны, пленных мало, взято только 10 пулеметов и продовольственные склады в городе. В числе пленных одной из советских бригад бывший полковник Генерального штаба Императорской армии. От него узнали, что к Карачеву уже подошла латышская дивизия, разъезды которой сегодня были у них. Штаб 2-го полка — в городе Кромы. 1-й батальон с боем взял села Каменец и Агеевка. Жители уверяют, что разъезды латышей сегодня были около города Фатеж, об этом говорят в Карачеве. 12-го 2-й полк выходит на линию: 1-й батальон — Хмелевая—Ольховка (Ольшанка), 2-й — село Коровье Болото, 3-й батальон — села Себякино—Пикалово. Штаб полка в селе Спасском. Главные силы красных отходят на город Карачев.
3-й Корниловский Ударный полк занимает линию сел Живково—Козлове. 12 октября 1-й и 3-й батальоны с боем занимают село Лаврово.
2-й батальон атакует село Михайловка, чем способствует 1-му полку занять станцию Стишь.
13 октября. 1-й Корниловский Ударный полк. Движение с боем на город Орел вдоль линии железной дороги Курск—Орел в сопровождении трех бронепоездов и одного танка. В 17 часов цепи в городе, батальон с эскадроном идут на город Мценск. Противник бежит, оставляя много пленных. 1-я рота поручика Редько Макара Ивановича составляет правый фланг полка и занимает село и станцию Золотарево.
2-й Корниловский Ударный полк. Приказ — взять город Орел. 1-й батальон с боем по шоссе берет село Кукуевка, но дальше мост через реку взорван. За рекой окопы полной профили с проволокой. Подошедший к мосту наш бронеавтомобиль был подбит и с трудом отъехал за укрытие. Фонтаны земли от наших снарядов, сносивших окопы красных. Дан сигнал для атаки. Торжественная минута: местность, казавшаяся до этого почти мертвой, оживает, как муравьи бегут ударники к указанным разведкой бродам через реку, пулеметы строчат по окопам, прикрывая огнем наши цепи, все настроены решительно, до штыкового удара включительно. Напряжение все усиливается и... вдруг оно радостно спадает: огонь противника прекратился, от проволоки разведка дает сигнал: “Путь свободен!” Под действием нашего огня противник не выдержал и бросил окопы вместе с городом, 3-й батальон с боем берет села Саханское и Звегинки, отбросив бронепоезд красных в занятый нами город, где он и сдался.
3-й Корниловский Ударный полк. 13 октября 1-й его батальон капитана Андрианова был придан 1-му полку и вместе с ним двинулся на город Орел. С небольшим боем они вошли в город в 17 часов. Остальной же полк, преодолевая серьезное сопротивление у хутора Гать, к вечеру достигает города.
С этого числа на фронте Корниловской Ударной дивизии появляется 3-й Марковский пехотный полк, к этому времени едва закончивший формирование. Его 2-й батальон выгружается из эшелона на станции Становой Колодезь и походным порядком направляется на город Кромы.
13 октября 1919 года. Штурм города Орла Корниловской Ударной Дивизией. Тактическая часть штурма описана в труде “Орлово-Кромская операция”, но я хочу к ней добавить чисто видовую сторону наступления с участка 1-го батальона 2-го Корниловского Ударного полка. Батальон двигался в авангарде полка по шоссе Кромы — Орел. За батальоном шла команда пеших разведчиков, в версте за ней — штаб полка с офицерским батальоном, бронеавтомобиль и артиллерия — две батареи трехдюймовые, одна шестидюймовая и одна 42-линейная. Левее, на запад, и уступом назад наступали 3-й и 2-й батальоны полка. Правее — 3-й и 1-й полки. Разведкой и показаниями пленных было заранее установлено, что за хутором Кукуевка, по ту сторону реки, проходит полоса укреплений обороны города Орла. В моем распоряжении была хорошая подзорная труба, и, не доходя Кукуевки, я стал осматривать обстановку общего нашего движения. Прямо перед батальоном, по шоссе через реку, был небольшой мост, по ту сторону плохо замаскированная линия окопов с проволочными заграждениями. Вправо, за рекой Окой, было видно движение левого фланга 3-го Корниловского Ударного полка, а еще правее, к линии железной дороги, видно движение левого фланга 1-го Корниловского Ударного полка с тремя бронепоездами, артиллерией и обозами. С отличных наблюдательных пунктов противника картина движения трех полков должна быть хорошо видна. То, что попало в поле зрения моей трубы, — картина для масштабов Гражданской войны была потрясающей. Строевые части не особенно пользовались маскировкой, а артиллерия, обозы и растянутое движение бронепоездов по линии железной дороги красочно говорили о силе и мощи нашего удара. При подходе к Кукуевке и у нас завязалась перестрелка с заставами противника. Батальон берет направление правее шоссе, на хутор, и накапливается в его садах и огородах, за которыми протекала небольшая река, а на возвышенности за ней были укрепления.
Все усиливавшееся сопротивление красных, начиная с боев у станции Дьячья и города Кромы, а к тому же и сведения о движении ударной интернациональной группы в прорыв за нашим левым флангом обязывали быть осторожными, и поэтому батальон не бросился изолированно в атаку, а стал ожидать не только поддержки артиллерии, но и приказания командира полка. Шедший за нами по шоссе бронеавтомобиль лихо понесся прямо на мост, но получил такую встречу, что едва отполз за укрытие. В это время артиллерия обеих сторон вступила в свои права. Красная что-то нервничала и разбрасывала снаряды, наши же снаряды эффектно и дружно разрушали намеченные цели. Одновременно пришло приказание переходить в наступление.
К изложенному уже в основном описании боя я должен добавить, что переход через реку и начало подхода к окопам хотя и под слабым огнем все же сильно взвинчивали нервы, а ожидание жаркого дела подтянуло всех. Реку и подъем к окопам быстро проскочили, и можно было опасаться, что такой темп измотает силы ударников еще до самой схватки в окопах, и тогда могло получиться местное отступление. Однако картина нашего общего наступления настолько потрясла уже сильно потрепанные нами советские части, что они не выдержали и оставили свои окопы без штыковой схватки. Полковник Левитов.
В 17 часов Орел взят окончательно. Штаб 2-го полка — на окраине города, 3-й батальон — слобода Некрасовка, 3-й — Солдатская, 2-й — село Сабурово. Около 23 часов двум ротам 1-го батальона приказано занять села Киреевка и Воробьевка. С боем и под проливным дождем села были взяты. Трофеи: четыре пулемета, пленные и обозы “особого” еврейского полка. Потери у красных велики. За день 1-й батальон сделал с боем 29 верст. Из опроса пленных выяснено, что ударная группа красных уже прошла на юго-запад, в прорыв между нами и Дроздовской дивизией.
Настроение скверное, связи влево, с самурцами, нет. Изменение направления фронта с северного на юго-западное говорит за то, что показания пленных об окружении нас ударной интернациональной группой оправдываются.
14 октября. 1-й Корниловский Ударный полк. Налет на город Мценск, где был захвачен и расстрелян комендант города бывший генерал Сапожников. Впоследствии, когда в полк вернулся болевший командир полка полковник Гордеенко, он ругал за это как за промах в деле разложения противника, указывая на то, что после этого красные перестали сдаваться. В данном случае я полагаю, что на красные войска подействовало успешное продвижение к нам в тыл их ударной группы и вообще небывалый их перевес в силах против наших трех полков, а не расстрел изменника-генерала.
Офицеры 1-го батальона 1-го Корниловского Ударного полка капитан Туркин, пулеметчик, и поручик Вислоцкий, тоже пулеметчик, сообщили дополнительно к этому, в Париже, в 1962 году, следующее.
1-й батальон 1-го полка составлял правый фланг дивизии, и при движении за станцию Золотаревка им был захвачен в каком-то населенном пункте помощник командующего 13-й советской армией; ранее в Каменноугольном районе он командовал советской стрелковой дивизией, а у нас там же против него нашей дивизией командовал его родной брат, скончавшийся от тифа. Оба брата были в генеральских чинах, под фамилией Станкевичи. Из штаба нашей дивизии его вернули после допроса в распоряжение командира 1-го батальона поручика Дашкевича. Бывший генерал Станкевич уверял, что он все время искал случая перейти к нам и теперь только он представился. Факт перехода не соответствовал действительности, и на вопрос поручика Дашкевича: “Поэтому-то вы, в ожидании перехода, так хорошо нас били всю зиму в Каменноугольном бассейне?” — ответа не последовало. По окончании допроса поручик Дашкевич объявил бывшему генералу Станкевичу приговор суда: повешение. Станкевич сам подошел к виселице, попросил написать матери письмо, долго стоял в задумчивой позе, сам надел на себя петлю, и через пять минут врач установил смерть. После из советской печати мы узнали, что большевики труп его откопали и с почестями похоронили где-то около Кремлевской стены в Москве.
На параде в Орле были только резервные батальоны полков. Настроение у всех было двоякое: и радостное и тревожное. Жителей города было много, при виде танка, разрушавшего трибуну с красными флагами, толпа ревела от восторга, войскам кричали “Ура!”, хотя все знали о создавшемся положении.
14 октября. 2-й Корниловский Ударный полк.
В Орле — парад Корниловской Ударной дивизии, а донесения говорят, что город Кромы 13-го вечером был занят латышами и разъезды их около Фатежа. Улица, где было открыто комендантское управление капитана Ростомова, заполнена добровольцами, но прием идет слабо. Впоследствии мы увидим, как эти толпы непринятых заполняли все эшелоны при отступлении.
Читатель подумает: не измена ли работала при приеме добровольцев? Рассказ поручика Дудниченко уже в 1963 году, в Париже, частично разъясняет осторожность коменданта. По его словам, по занятии Орла от офицерской роты, где состоял Дудниченко, была назначена застава на железную дорогу. С наступлением темноты к ним приходит из города прапорщик, — фамилия им забыта, — в чистенькой форме и просит принять его в полк. В это время сосед поручика Дудниченко шепчет ему: “Это не прапорщик, я его знаю, — это мой ротный писарь в Великую войну” — и тут же, обрагнаясь к просителю, говорит, называя его по фамилии: “Ты помнишь меня?” Прапорщик бледнеет и едва выговаривает: “Нет, не помню”. Вопрос и ответ снова повторяются. Узнавший своего писаря не хотел, по-видимому, суровой расправы со своим старым солдатом и тихо попросил послать его сменить наблюдателя. Новоявленный прапорщик был послан, но, конечно, сбежал, — провокатору не удалось на этот раз втереться к корниловцам. Вспоминается подобный случай во 2-м Кубанском походе, где тоже прапорщик Войцеховский поступил в офицерскую роту, потом сбежал из сторожевого охранения, на следующую ночь красные напали на полк, и это обошлось полку в 500 человек убитыми и ранеными.
Две роты 1-го батальона посланы на город Кромы, в село Агеевка, заслоном от занявших город Кромы латышей, 2-й батальон полка посылается туда же через села Хмелевая—Агеевка—Яковка, где приказано остановиться у переправы через реку Ицка на Катовку. Противник за это время занял села Катовка, Агеевка и Себякино пехотой, кавалерией и артиллерией. Части исключительно латышские.
Получена телеграмма от командующего Добровольческой армией генерала Май-Маевского: “Орел — орлам?” Но и только! А мы думали тогда, что к этому будет приложен и приказ для контрудара.
3-й Корниловский Ударный полк ночью занимает для обороны и участок 2-го полка, который начал перебрасываться в тыл дивизии против занятого латышами 19 октября города Кромы.
15 октября. 1-й Корниловский Ударный полк — перестрелка. За бои под Орлом Корниловская Ударная дивизия взяла: 8 тысяч пленных, 150 пулеметов, 21 орудие, один бронепоезд и большие запасы боеприпасов. Думаю, что материальной части было взято гораздо больше, так как ее никто не подсчитывал, — все думали только о создавшемся положении. Брали только патроны, снаряды и меняли пулеметы. Потери в дивизии все же были велики, и особенно во 2-м Корниловском Ударном полку.
2-й Корниловский Ударный полк. При наступлении на город Орел, начиная со станции Дьячья, города Кромы и теперь, на 2-й полк легла самая тяжелая задача: противодействовать намерениям красных разбить и уничтожить нашу дивизию под Орлом. С утра следующего дня после занятия Орла полку приходится с боями возвращаться по тому же шоссе на город Кромы, по которому он наступал на Орел. В этих боях полк в свою очередь глубоко вклинился в тыл латышам, обошедшим его и уже перешедшим реку Ока. Противник — в окопах на противоположном, правом берегу реки Ока, у селения Шахова. 2-й батальон полка выбивает его, занимает Шахово, но на ночь отходит в деревню Горки. Посланные до этого две роты 1-го батальона заняли деревню Агеевку. На рассвете остальные части полка выступили из Орла и к вечеру прибыли в село Себякино.
3-й Корниловский Ударный полк. Полк занимает фронт и ушедшего 2-го полка: деревни Киреевку, Воробьевку, станция Саханская, имея 2-й батальон в резерве, в Орле. 2-й батальон 3-го Марковского пехотного полка через село Никольское идет на село Рышково, где сталкивается с латышами и после короткого боя отбрасывает их. Потери батальона — четверть его состава.
Ударная советская группа основными своими силами была направлена на ст. Стишь и Орел. 9-я стрелковая дивизия (сводная из 9-й и 55-й) и 2-я отдельная бригада с севера — на Орел и Малоархангельск. Помимо этого, 7-я стрелковая дивизия не только охраняла тыл и фланг ударной группы, как ей было приказано, от дроздовцев, но одна ее бригада действовала у села Коровье Болото, где был убит в бою с нами командир этой бригады. Части ударной группы, 25 стрелковых полков, 6 кавалерийских полков и одна бригада 7-й стрелковой дивизии, эти 34 полка нарочито подсчитаны мною, так как против них до выхода из Орла 20 октября 1-го и 3-го наших полков активно оборонялся только один 2-й Корниловский Ударный полк. Силы были явно неравные, противник просачивался где хотел, но, как мы увидим дальше, своевременно приказов своего командования не выполнял. Оборонялся упорно, но продвигался медленно, несмотря на свое превосходство, по-видимому, сила нашего пулеметного и артиллерийского огня пугала их. Наше положение в стыке двух советских армий часто облегчало наши контрудары, — чувствовался разнобой в действиях частей Красной армии.
16 октября. 1-й Корниловский Ударный полк. Попытки противника наступать на Орел отбиваются.
2-й Корниловский Ударный полк. По показаниям жителей, противник сосредоточил в Верхних Хуторах, Коровьем Болоте и Опалькове: 1-й Киевский стрелковый полк, еврейский пластунский полк в 900 штыков, 1-й сводный — 600 штыков, пластунскую бригаду и 1-й латышский кавалерийский полк. В частях много латышей, евреев, венгров и даже китайцев. В прорыве к дроздовцам управление уже 14-й советской армии. Две роты 1-го батальона 2-го Корниловского Ударного полка берут село Шахово. 3-й его батальон с артиллерией, перейдя мост через реку на окраине селения Коровье Болото, был атакован большими силами противника, артиллерии пришлось сразу же бить на картечь. Офицерский батальон лихой атакой с левого фланга одной ротой и ударом с фронта отбросил противника. С правого же фланга пешая разведка прошла лесом в тыл противнику, а другие две роты 1-го батальона, находившиеся с полком, но переправлявшиеся правее его, тоже глубоко зашли во фланг и тыл противнику. Особенно пострадала от них латышская кавалерия, приготовившаяся к атаке на центр нашего наступления. Потери противника были очень велики, в плен обоюдно не брали. Здесь был убит командир одной из бригад 7-й стрелковой дивизии. Было взято семь пулеметов, штаб Киевского полка, две кухни, подвижной лазарет с медицинским персоналом, и много всего осталось по лесам и кустам. Об упорстве обеих сторон в этом бою начальник команды связи капитан Бешенов рассказывал: “Я должен был сообщить командиру полка о результате действий офицерской роты, наносившей удар противнику с севера. Часть домов села были заняты ротой, я вбегаю в дом, из окна которого стрелял офицер по густым цепям, — 16 человек еврейского полка лежали по дороге его выстрелов, а вышедшая в колонне из леса рота тоже еврейского полка была уничтожена пулеметами”. Две роты 1-го батальона продолжали движение на юго-запад, заняли село Опальково, но из Масловки их встретили сильным огнем, и они, будучи измотаны боем и большим переходом, отошли на присоединение к полку в село Ивановское, взятое около 2 часов 17 октября, тоже с боем. Кромы были прочно заняты латышами, 2-й батальон атаку противника отбил, был в 2 верстах от Кром, но контратакой был отброшен и остановился в селе Шахове. За истекший день 2-й Корниловский Ударный полк глубоко вклинился в расположение латышей Латышской стрелковой бригады и кавалерийской дивизии Червонного казачества, отбросив их части в жестоких контратаках на запад и на юг, до окраин с. Масловка, что далеко за городом Кромы, и с боем взял село Ивановское, на уровне города с запада. Прямо с севера на юг вел атаку 2-й батальон, а за рекой Ока, на восток от города, у села Бошкова, 2-й батальон Марковского пехотного полка имел бой с латышами. Что же касается правого фланга 2-го Корниловского Ударного полка на северо-западе, то он до самой железной дороги Орел— Карачев был свободен для противника.
С присоединением к нам 2-го батальона 3-го Марковского пехотного полка мы узнали о появлении на нашем фронте этого вновь сформированного полка, два остальных батальона которого были направлены на станцию Дьячья, что на юг от города Кромы. 2-й его батальон сдерживал противника у деревни Шумаково, в 7 верстах к юго-востоку от села Шахова, левого фланга 2-го Корниловского Ударного полка, и, не переходя реки Ока, идет на соединение ко 2-му полку, а не продолжает отбивать обход красных.
На участке 3-го Корниловского Ударного полка атаки противника отбиваются огнем.
17 октября. 1-й Корниловский Ударный полк. На фронте артиллерийская перестрелка.
2-й Корниловский Ударный полк. В 5 часов полк из села Ивановского наступает на город Кромы. Две роты его батальона, только что пришедшие от села Опалькова, и остатки пешей разведки назначаются для атаки латышей в окопах, местами — с проволокой. Две роты доходят до противника под сильным ружейным и пулеметным огнем, несут большие потери и, встреченные ручными гранатами, отходят. Разведка где-то залегла.
Противник переходит в наступление, офицерский батальон прикрывает отход полка на хутор Самохвалов, совершаемый согласно приказу по полку. Оказывается, временно командующий полком капитан Щеглов, посылая остатки двух рот 1-го батальона и пешей разведки в атаку на Кромы, имел уже приказ полку на 17 октября, где говорилось об отходе полка на хутор Самохвалов, соединенном с атакой города Кромы с целью осветить там обстановку. Содержание этого приказа не было сообщено атакующим, и в результате мы понесли ненужные, лишние потери.
С этого момента согласно приказу по дивизии 2-й Корниловский Ударный полк начинает выходить из своей прогулки по тылам красных, двигаясь опять на Орел. У хутора Кондрева наш санитарный обоз был захвачен красной кавалерией. Произошло трагическое недоразумение: правильно шедший обоз был по ошибке обстрелян своей же заставой и свернул на первую попавшуюся дорогу, где и была кавалерия противника. Полевыми дорогами полк направился в село Спасское, присоединив по дороге две роты 1-го батальона, бывшие до этого со 2-м батальоном полка. Убитых и раненых за этот день в полку — 250 человек.
2-й батальон 3-го Марковского полка, вошедший в связь с левым флангом полка, где отбил атаки латышей у села Шахова, перешел в резерв 2-го Корниловского Ударного полка.
3-й Корниловский Ударный полк. Противник отбивается огнем.
18 октября. 1-й Корниловский Ударный полк. Противник усиливает свою активность.
2-й Корниловский Ударный полк. Полку снова приказано наступать на Кромы. 1-й батальон — остатки четырех рот — с боем гонит противника на Агеевку. В 3 верстах от села Коровье Болото батальон был атакован со стороны села Себякина, отступил на 3 версты и занял бугры у реки Добрая, до реки Ицка, фронтом на запад и юго-запад, 2-й батальон Марковского полка отступил под давлением из села Шахова, обход противника ликвидировал 3-й батальон 2-го Корниловского Ударного полка, 2-й и 3-й батальоны полка на линии Котово—Шахово перешли реку и погнали противника. Наши потери велики: убит только что прибывший из госпиталя после ранения командир 3-го батальона поручик Судьбин, исключительно выдающийся корниловец, ведший в этом бою свой батальон в атаку сидя на коне. В 17 часов полку приказано отходить на села Спасское—Я ковка.
3-й Корниловский Ударный полк. Попытки противника наступать.
19 октября. 1-й Корниловский Ударный полк. В ночь с 19-го на 20-е согласно приказу части полка без боя оставляют город Орел под прикрытием небольшого арьергарда. Направление отхода — вдоль железной дороги Орел—Курск.
2-й Корниловский Ударный полк. Для выхода из окружения полк по приказу начальника дивизии переходит из села Спасского, через Кнубрь— Лаврове, в Сретенское. При переправе через реку Ока у села Кнубрь противник атакует с юга; в арьергарде 1-й батальон с трудом сдерживает латышей и у Лаврове избегает окрркения. Хутор Ступин занят противником, 2-му батальону 3-го Марковского полка приказано выбить его, батальон приказ выполняет, но ночью латыши отбросили его в село Лю-баново, где сосредоточился 2-й Корниловский Ударный полк, за исключением его 1-го батальона. Ночлег: штаб полка, офицерский батальон, 2-й и 3-й батальоны, артиллерия и команды в селе Сретенском, 1-й батальон со 2-м батальоном 3-го Марковского полка — в Лаврове. Потери полка за день — около 200 человек. 1-й и 3-й полки оставили город Орел и отошли на станцию Стишь.
3-й Корниловский Ударный полк. Ведя ежедневные бои, полк занимает позицию: Костомаровка—Киреевка—Телегино—станция Саханская. Хлынувшая из Карачева на юг волна интернациональных частей Красной армии обходит Орел и угрожает отрезать железную дорогу на Курск, подойдя к станции Становой Колодезь. Ночью полк оставляет город Орел и отходит к железнодорожному пути.
20 октября. 2-й Корниловский Ударный полк. В 4 часа полк выступил на станцию Стишь и далее на юг, на станцию Рептина. Соединение полков морально ободрило ударников, но отсутствие теплой одежды невыносимо. Идет обычная картина исхода жителей из города. Непринятые своевременно добровольцы теперь заполняют пути и препятствуют быстроте маневра.
3-й Корниловский Ударный полк. Утром полк переходит в наступление на запад от железной дороги, входит в соприкосновение с противником и к вечеру занимает позицию: деревни Стишь—Колодезь— Жидково.
* * *
Бои Корниловской Ударной дивизии с 15 по 20 октября. С 13 на 14 октября части латышской дивизии полностью захватили, вернее — очистили от обозов, город Кромы и с 15-го имели бои со 2-м Корниловским Ударным полком в полном его составе. Как мы видели из описания деталей боев Корниловской Ударной дивизии за этот отрезок времени, ликвидацию обхода ударной советской интернациональной группой командование дивизии возложило на один только 2-й Корниловский Ударный полк. 1-й же и 3-й ее полки фактически обороняли город Орел на фронте от станции Золотаревка до станции Сахановка включительно против разбитой сводной стрелковой советской дивизии (из 9-й и 55-й). Несмотря на отличный людской и огневой состав 2-го Корниловского Ударного полка, задача была дана ему все же непосильная: один против 34 стрелковых и кавалерийских полков.
Сдерживая удар латышей по шоссе от города Кромы на Орел 2-м батальоном с двумя ротами 1-го батальона, с остальным составом полк отбросил противника на запад и на юг до сел Масловка, Опальково и Ивановское включительно, то есть отрезал город Кромы с запада. Временно командующий полком отказался от атаки города Кромы, по-видимому, он увидел насыщенность фронта противника в небывалом превосходстве и местами уже укрепленного проволокой, а потому решил сократить свой фронт отходом полка на линию 2-го батальона Шахово—Агеевка, безрезультатно атаковав окопы красных около самого города двумя слабыми ротами, только что присоединившимися к полку утром после отхода от села Опалькова.
Несмотря на колоссальные потери полка и на очевидность наличия против него небывалого превосходства отличных частей красных, настроение было бодрым, ждали какого-то решения командования. Сначала надеялись на свои силы, то есть что одновременно с нами будет брошен наш 1-й полк, как самый сильный по составу и огню, а 3-й с тремя бронепоездами оставят для обороны города Орла, если вообще таковая была необходима. Но проходили дни, в лихих контратаках полк таял, и было видно, что наше командование выпустило инициативу из своих рук. Мы только отбрасывали противника в одном месте, а он занимал своими резервами только что оставленное нами. Это не могло продолжаться бесконечно, и 2-й Корниловский Ударный полк, отбрасывая ежедневно контратаками красных, блестяще закончил выполнение непосильной для него задачи отражения охвата советской ударной группой Корниловской Ударной дивизии в Орле. В ночь с 19 на 20 октября 1-й и 3-й Корниловские Ударные полки без боя оставили город, и только 20-го красные атакой двух дивизий (эстонской и 9-й сводной) против слабого арьергарда корниловцев заняли его. 2-й же полк до самого момента соединения с дивизией ежедневно отбивал бешеные атаки латышей с запада, юга и даже с востока.
Очень жаль, что документы штаба Корниловской Ударной дивизии погибли в Париже в связи с делом похищения генерала Миллера, а за действия штаба 1-го армейского корпуса и штаба Добровольческой армии ответил один генерал Май-Маевский своим увольнением. До сего времени как-то не верится, неужели не в силах был генерал Деникин, вернее — его штаб, зная об ударе на нас, перебросить если не корпус Шкуро, то с других, менее опасных участков фронта Вооруженных сил Юга России хотя бы одну кавалерийскую дивизию? Если генерал Май-Маевский был тогда невменяем, то у него был же его штаб армий и, помимо этого, штаб 1-го армейского корпуса генерала Кутепова. В мою задачу не входит выяснение того, “кто виноват”, я только собираю материалы для истории Корниловской Ударной дивизии, но в подготовке Орловско-Кромской операции и в неиспользовании своих наличных сил кто-то даст ответ перед своей совестью. Я не говорю “перед историей”, так как все истории пишутся и материалы для них собираются авторами под своим углом зрения, а нам хотелось бы знать нашу добровольческую оценку этой решившей участь всех Вооруженных сил Юга России битвы за Орел.
Смягчающим для нашего командования в те дни было обстоятельство, о котором мир официально узнал спустя десять лет, — это перемирие Польши Пилсудского с Лениным, состоявшее в том, что Пилсудский прекратил военные действия против Красной армии с определенной целью: дать Красной армии возможность бросить все резервы на Добровольческую армию для ее разгрома. В дипломатических материалах об этом сказано так: “Маршал Пилсудский не мог допустить, чтобы в России восторжествовала реакция”. В дальнейшем мы увидим, что Пилсудский проделал то же самое и в конце 1920 года, заключив с Лениным на этот раз уже мир, с той же целью: чтобы Красная армия всей своей массой могла бы разбить Русскую Армию генерала Врангеля в Северной Таврии и в Крыму.
С соединением всех полков Корниловской Ударной дивизии ежедневные бои продолжались с особым ожесточением.
* * *
21 октября. 1-й Корниловский Ударный полк. Продвижение противника около станции Стиль остановлено.
2-й Корниловский Ударный полк. Приезд командующего Добровольческой армией генерала Май-Маевского. Части полка были построены около полотна железной дороги. Его хвастовство, что мы возьмем “ворону”, то есть красных, “за хвост”, горечью отозвалось в сердцах всех корниловцев. Не сделав своего дела, не ответив на маневр красных контрударом в момент нашей полной мощи, теперь уже поздно было говорить об этом, находясь в половинном составе, притом измученном до предела и полуодетом. Присутствовавший на параде командир 3-го артиллерийского дивизиона полковник Роппонет, видя в поведении генерала Май-Маевского невиданный нами до сего момента отрыв его от действительности, расплакался. Искренне обрадовались корниловцы, увидев приехавшего своего командира полка, полковника Пашкевича, еще слабого от ранения, который со слезами на глазах обходил остатки своего полка, успокаивал и обещал скоро вернуться с пополнением. Здесь мы имели случай поздравить его с производством в полковники.
В 15 часов полку было приказано: 1-му. батальону занять хутор Дубовик. В момент занятия его в мое распоряжение поступает батарея полковника Думбадзе. Видя, что я не имею коня, он мне подарил хорошего вороного жеребца. Противник уже наступал, и мне пришлось разворачивать свой батальон. Наши пулеметы бешено заработали, и в это время пуля попадает моему вороному прямо в лоб. Сначала он стал на дыбы, потом опустился на колени, зарыв голову в землю, захрипел и подох. Так немного послужил вороной в рядах ударников. Бой все разгорался, противник был отбит при содействии отличного огня батареи полковника Думбадзе, но мы израсходовали на это из трофейных запасов до 50 тысяч патронов. 2-му и 3-му батальону было приказано занять село Толубеево, а офицерскому батальону со штабом полка и командами — село Богородицкое. Я не присутствовал на проводах генерала Май-Маевского, но командир офицерского батальона капитан Иванов К.В. передал нам, что при отходе поезда генерал крикнул провожавшим: “До свидания в Туле!” Из истории Марковской пехотной дивизии115 мы теперь знаем, что два батальона 3-го Марковского пехотного полка, 1-й и 3-й, выгрузились на станции Дьячья.
3-й Корниловский Ударный полк. Полк продолжает наступление и выдвигается на линию: село Михайловка — 1-й батальон, и 3-й — село Любаново.
22, 23 и 24 октября. 1-й Корниловский Ударный полк. Полк продолжает отходить по линии железной дороги в резерве дивизии.
22 октября. 2-й Корниловский Ударный полк. 1-й батальон на старом месте, в хуторе Дубовике, 2-й — хутор Ново-Троицкий — деревня Хомуты, 3-й в селе Панькове.
Наступление противника на левый фланг полка отбито. По фронту — артиллерийская стрельба. Справа, в селе Стишь и Монастырская, 3-й Корниловский Ударный полк. Наступление батальона 3-го Корниловского Ударного полка на хутор Ступин с севера отбито латышами. Здесь я прошу обратить внимание на то, что хутор Ступин был занят во второй половине дня 19 октября частями Латышской стрелковой дивизии, стремившимися ударом с юга отрезать 2-му Корниловскому Ударному полку путь отступления к железной дороге. В этом хуторе латыши, будучи окружены нами со всех сторон, отбили все атаки Марковского батальона 19-го вечером и 22-го — 3-го батальона 3-го Кор-ниловского Ударного полка, и потом, после нашего общего отхода, они соединились с частями эстонской дивизии, наступавшими от Орла. Сами же латыши здесь в наступление не переходили.
23 октября. Бой с наступающим противником.
24 октября. На участке полка остатки полков 7-й советской стрелковой дивизии и отдельной стрелковой бригады перемешались между латышскими полками и обозначили две группы: одна наступала по шоссе от Орла на Кромы — 3-я Латышская бригада, а другая — с запада на участок полка, на село Лаврове, это сводная советская бригада. От хутора Дубовика 1-й батальон 2-го Корниловского Ударного полка наступление эстонцев отбил. В районе хутора Козлова наш 3-й батальон три раза отходил. Потери его, 150 человек, для его малого состава были очень велики. При отбитии атак в полку израсходовано большое количество огнеприпасов. Справа — 3-й Корниловский Ударный полк, а слева должен был быть 3-й Марковский пехотный полк, но связи с ним не могли установить.
22 октября. 3-й Корниловский Ударный полк. С утра на всем участке полка упорный встречный бой с превосходными силами эстонской стрелковой дивизии. Потери полка огромны — 400 человек, но на правом фланге полка отбиты все атаки, и полк успешно гонит противника на север. К вечеру полк отходит на старую линию, где и удерживается, ведя бои в районе Михайловки до 27 октября. В это время в полк прибывает пополнение, составившее 4-й батальон. Обращаю внимание читателя на то, что причина больших потерь полка в этот день заключается в том, что его левый фланг впервые здесь познакомился с эстонской стрелковой дивизией.
23 октября. Алексеевцы оставили город Новосиль.
24 октября. Части 3-й Латышской бригады выбили марковцев из города Кромы. Однако противник перешел в наступление на Опальково и вынудил наши части без боя оставить город Кромы и отойти в район Федоровки. (Советские источники бои 23-го и 24-го соединили, а по данным тех дней получилось, что 3-й Марковский полк не вошел в оставленный город Кромы по тактическим соображениям и только 24-го был там. Будь на месте батальонов 3-го Марковского полка 1-й батальон 1-го Корниловского Ударного полка, исход сражения мог бы измениться.)
Латыши, как и 9-я стрелковая дивизия, испытав силу корниловцев, страшно боялись обходов. Еще раз с горечью приходится отметить отсутствие у нас кавалерии и то, что командование сразу же из Орла не бросило 1-й и 2-й Корниловские полки, как самые сильные, а бросило на такую массу красных, да и к тому же по частям, только один 2-й полк для активной обороны такого большого участка Орел—Кромы—Опальково.
25, 26 и 27 октября. 1-й Корниловский Ударный полк. Полк продолжает отходить вдоль железной дороги в резерве дивизии.
25 октября. 2-й Корниловский Ударный полк. Полк отбивает противника огнем в районе: 1-й батальон — хутор Дубовик, 2-й батальон — Голубеево, офицерский и 3-й батальон, команды и штаб полка — Путимец.
26 октября. Приказ 2-му Корниловскому Ударному полку № 74: 1-му батальону оборонять Дубовик, 3-му — Кнубрь—М. Быстрину.
2-му батальону, выслав роту в Шахово для связи с 3-м Марковским полком, — на Нестерево — Лысовку и хутор Ново-Троицкий. Офицерский батальон, две роты 1-го Корниловского Ударного полка и команда пеших разведчиков — за 3-м батальоном, по дороге на Путимец — -Козлов. При наступлении выяснено, что на фронте Паньково (Сучки) — хутор Ново-Троицкий латышские стрелки, смененные 1-м Киевским и 1-м Фастовским полками, ушли в неизвестном направлении. Несмотря на упорное сопротивление 1-го Киевского и 1-го Фастовского полков, они были сбиты. Полк занял указанный приказом фронт. Слева — Черноморский конный дивизион, в деревне Шумаково. Связи с Марковским полком нет. Наступление на Кромы не удалось.
26 октября. Дроздовская стрелковая дивизия оставила город Дмитровск.
26 октября. Левый фланг 2-го Корниловского Ударного полка в селе Кнубрь; чрез город Кромы до Дмитровска по воздушной линии 63 версты.
27 октября. 2-й Корниловский Ударный полк. По телефону приказано приказ № 76 не исполнять, а отходить: 1-му батальону на Нестерево — Плосское и хутор Введенский, 2-му батальону по тому же пути в Червяк Знаменский. Штаб полка и остальные его части в Сергиевское (Озерное). Всю ночь перехода лил холодный дождь.
25, 26 и 27 октября. 3-й Корниловский Ударный полк. Полк удерживает свои позиции.
***
Бои Корниловской Ударной дивизии с 21 по 27 октября. Со взятием Орла Красная армия направляется: ударная группа (Латышская стрелковая дивизия, отдельная стрелковая бригада, содействующие им части 7-й стрелковой дивизии и кавалерийская дивизия Червонного казачества) на город Фатеж; эстонская стрелковая дивизия на город Малоархангельск; 9-я стрелковая дивизия на Ливны. На фронте Корниловской Ударной дивизии событие: приехал командующий Добровольческой армией генерал Май-Маевский. Состоялся даже парад около железной дороги, но, несмотря на обычную для генерала лихость — устроить смотр войскам под огнем противника, — встреча ему была прохладной. Его уверения об окружении противника были приняты за плохой анекдот, не помогло ему и его хлесткое выражение: “До свидания в Туле!” Расходились части с парада в подавленном настроении от вида закатившейся звезды когда-то блестящего боевого генерала. Прямо с парада части пошли на свои участки. Катившийся вал красных, уверенный в разгроме нашей дивизии, всюду был отброшен.
23 октября город Новосиль был оставлен алексеевцами, а 24-го сдан Воронеж. Оба фланга корниловцев по-старому висят в тревожной неизвестности. 1-й Корниловский Ударный полк все время идет по линии железной дороги своими основными силами в резерве дивизии, оставляя отдельные роты для отбрасывания противника, 3-й и 2-й Корниловские полки отбрасывают латышскую и эстонскую дивизии на запад, 3-й полк здесь впервые имеет дело с эстонской дивизией, несет 400 человек потерь, но удерживает свои позиции до общего нового отхода 27 октября. 2-й полк своим 1-м батальоном до отхода удерживает на своем правом фланге бешеные атаки эстонской дивизии и отдельной стрелковой бригады с севера и запада. Остальные же его три батальона сами атакуют красных в западном направлении и доходят, правда с большими потерями, до реки Ока. В это время, 23 и 24 октября, два батальона 3-го Марковского пехотного полка с юга, от станции Дьячья, почти без боя занимают город Кромы, но красные бросают против них освободившуюся после занятия Орла 3-ю Латышскую бригаду, и марковцы отходят на станцию Дьячья. Очевидно, на параде генерал Май-Маевский и говорил про этот удар на Кромы, но все это оказалось мыльным пузырем, и наш штаб дивизии оказался прав, прося об ударе дивизии на ударную советскую группу в момент, когда эстонская стрелковая дивизия находилась в 45 верстах от Орла, — тогда успех разгрома основной ударной советской группы был бы обеспечен. Несмотря на то что 2-й и 3-й Корниловские полки успешно отбрасывали противника и окружения не произошло, но превосходство в силах у красных дало им возможность через Кромы сделать новую попытку: ударом на Фатеж и Поныри отрезать нам путь отступления на Курск. 26 октября дроздовцы оставили город Дмитровск, который от левого фланга дивизии находился в 62 верстах. Все это вынудило дивизию к новому отходу 27 октября.
***
28 и 29 октября. 1-й Корниловский Ударный полк. Полк в резерве дивизии расположен по линии железной дороги и к западу от нее с Целью парировать новый обход ударной группой противника, начавшей свое движение на город Фатеж.
28 октября. 2-й Корниловский Ударный полк. К 12 часам полк занял указанную ему позицию 27 октября. Справа — 3-й Корниловский Ударный полк в Никольском, на фронте спокойно. Слева обстановка невыяснена.
29 октября. 2-й. Корниловский Ударный полк, 3-й Марковский пехотный полк и Черноморский конный дивизион составляют группу полковника Пешни.
Приказ по группе за № 77: “2-му Корниловскому Ударному полку с 3-м Марковским полком и Черноморским конным дивизионом занять фронт: Рятежи — Спасское — Гостомля — Ломовец. Слева — 83-й Самурский полк, хутор Опойковский — Хользеев (15 верст от Гостомли), связи нет. Полку к 11 часам сосредоточиться у станции Дьячья и ударом на север разбить группу противника, отбросив ее на северный берег реки Кромы, и занять фронт: Родина — Важиво — Б. Кольчиво — Колки. К 18 час. 30 мин. штаб полка на ст. Дьячья, 2-й батальон — Муханово, две роты 3-го батальона — в Павловку. По фронту перестрелка”.
Батальон 3-го Марковского полка берет село Караськово.
28 октября. 3-й Корниловский Ударный полк. В ночь на 28 октября полк отходит на юг. После кошмарного перехода под проливным дождем полк занимает: села Козьмодемьянское — Червяк Знаменский, где закрепляется и ведет бои 29-го и 30-го, отбивая атаки красных.
30 октября. 1-й Корниловский Ударный полк. В резерве дивизии.
2-й Корниловский Ударный полк. Приказ полку № 78, ст. Дьячья: “Полку с 9 часов наступать и выбить противника из Муханово — Жерновец и преследовать его на Гостомлю и Ломовец. 2-му батальону в 9 часов начать наступление через шоссе на Чернодье и выслать разведку на- Ломовец — Рожково — Чернь, 3-й батальон через Муханово за Жерновец, по занятии которого выслать разведку на Гостомлю и Слободку. Штаб полка в Монастырщине, с офицерским батальоном и командами, 1-й батальон в резерве группы на станции Дьячья”. К 22 часам Жерновец взят. В Жерновце 3-й и офицерский батальоны, штаб отряда и полка, 2-й батальон в Чернодье. 3-й батальон взял орудие и 50 снарядов. 3-й Марковский пехотный полк занимает Караськово — Зиновьеве.
3-й Корниловский Ударный полк. На 1 ноября полк должен занять: Воейково — Никольское — Лозовец — Червяк Знаменский.
***
Советские источники умалчивают о боях в районе станции Дьячья в своем продвижении на Фатеж и Поныри. Эти дни показали, что прорыв их ударной группе удался, но что разгрома трех Корниловских ударных полков не произошло, несмотря на такой их перевес в силах, как один против десяти. Лично я уверен, что мог бы для ударной группы получиться и больший конфуз, если бы первоначальная просьба штаба Корниловской Ударной дивизии о передаче Орла алексеевцам была удовлетворена, и тогда дивизия в полном составе могла бы обрушиться на советскую ударную группу. Но здесь против нее был тот же 2-й Корниловский Ударный полк со слабым 3-м Марковским полком.
За это время больших боев 1-й и 3-й полки понесли меньшие потери, а 3-й, хотя и потерял в бою с эстонцами 400 человек, тут же мог получить пополнение, которого хватило и на сформирование четвертого батальона. Действия под Орлом 9-й стрелковой дивизии (сводной из 9-й и 55-й), имевшей почти чисто русский состав, были спасением для корниловцев. Наступление она вела только под наганами чекистов. Равноценными с янычарами Ленина по ненависти к нам были и наступившие русские морозы; они стали уносить из наших рядов такие же жертвы, как и первые.
1 ноября нового стиля. 1-й Корниловский Ударный полк. В резерве дивизии. Центром движения является железная дорога.
2-й Корниловский Ударный полк. Приказ 2-му Корниловскому Ударному полку № 79, Жерновец: “Полку занять Гостомлю — Ломовец, разведку на Чернь — Похвастнево — Красникове. 3-й батальон в 11 часов на Гостомлю и одну роту на шоссе высота 119 и разведку на Бельдяжки Рассоховец. С 9 до 11 часов помочь 2-му батальону ударом во фланг и тыл противнику, 1-й батальон поручика Левитова на участке Караськово — Зиновьеве, где временно подчинить себе 3-й Марковский полк, командир которого отрешен от командования за неисполнение боевых приказов, и Черноморский конный дивизион. Офицерский (2-го Корниловского Ударного полка) батальон и 3-й батальон 3-го Марковского полка — в резерве”.
1-й батальон 2-го Корниловского Ударного полка совместно с 3-м Марковским полком выбил противника из Караськова, отбил наступление на Зиновьеве, захватил хутор Спасский и был на окраине села Добрыни, откуда спешно должен был идти снова на Зиновьеве и выбивать оттуда противника, занявшего село с северо-запада. Противник отступил на Полесье, бросив пулеметы и раненых, 2-й и 3-й батальоны заняли Гостомлю и Ломовец, но контратакой противника были выбиты и ушли на свои старые позиции. В этих боях были разбиты самые лучшие латышские полки, 2-й и 3-й, и дело доходило до штыковых атак. В этом бою особенно отличился со своим батальоном штабс-капитан Померанцев. 1-й батальон 2-го Корниловского Ударного полка, 3-й Марковский пехотный полк и Черноморский кавалерийский Дивизион назначен объединять поручик Левитов.
Когда я (поручик Левитов) прибыл в штаб 3-го Марковского полка, то смещенного командира полка там уже не было. Не видел я и его заместителя, и встретил меня адъютант полка капитан Лукьянов Ипполит Петрович116. От него я узнал о расположении полка, связался по телефону с командирами батальонов, сделал распоряжения на следующий день и утром совместно с моим 1-м батальоном 2-го Корниловского Ударного полка отбросил наступавших латышей. Если полковник Наумов117, командир 3-го Марковского полка, заявил полковнику Пешне, что он не верит своим солдатам, то я нашел их действия совершенно нормальными, и потому никаких репрессий против них с моей стороны предпринято не было.
Уже в эмиграции, в Париже, при переписке собранных мной материалов для истории Корниловского Ударного полка я заинтересовался вопросом отрешения от должности командира 3-го Марковского полка за неисполнение “боевых приказаний”. Сам я тогда только подходил со своим 1-м батальоном 2-го Корниловского Ударного полка к станции Дьячья, и полковник Пешня послал за мной командира конного эскадрона капитана Литвиненко, который присутствовал при встрече полковника Пешни с полковником Наумовым. Поэтому я обратился к капитану Литвиненко Петру Даниловичу с просьбой оставить мне письменное свидетельство об этой встрече, что он незадолго до своей кончины и исполнил.
Оказывается, полковник Пешня, будучи всегда исключительно выдержанным в обращении со всеми, спокойно обратился к полковнику Наумову с вопросом: “Почему вы оставили город Кромы?” На это полковник Наумов ответил: “Я не верю своим солдатам”. Это так потрясло полковника Пешню, что он резко закричал на полковника Наумова: “Я отрешаю вас от командования полком за неисполнение боевых приказов!”
Конечно, полковник Пешня знал и о другом, то есть о своеобразном командовании им полком, о чем свидетельствует и его подчиненный тогда подполковник Павлов118, командир 3-го батальона: что полковник Наумов в бою за город Кромы находился на таком расстоянии от своих двух батальонов, что в течение суток не мог установить с ними телефонной связи. Следовательно, он не мог даже видеть, как держали себя его солдаты в первом для них бою. Помимо этого, полковник Наумов должен был знать, какое значение для нас тогда имел город Кромы и какие усилия он должен был приложить для того, чтобы своевременно оказать нам поддержку в этом пункте, а не отсиживаться где-то.
2 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк. С утра возобновились атаки красных, и части 1-го батальона, занимавшие Червяк Знаменский, были оттеснены.
2 ноября. 1-й Корниловский Ударный полк. Полк продолжает оставаться в резерве дивизии.
2-й Корниловский Ударный полк. Приказ 2-му Корниловскому Ударному полку № 80, 1 ноября, Монастырская: “Полк к часу занимает: Жерновец — Чернодье. Вправо 1-й батальон полка с 3-м Марковским полком119 и Черноморским кавалерийским дивизионом занимает Караськово—Зиновьеве. 3-й Дроздовский полк120 своим правым флангом занимает село Ждановка (12 верст от Чернодье). (Этот полк, упоминавшийся в составе войск для удара на город Кромы 23 и 24 октября, только теперь упоминается, и то на основании данных штаба группы, а не 2-го Корниловского Ударного полка, который связи с ним не имел.) Полку приказано удерживать занимаемые пункты, и при первой попытке противника наступать, контратакой отбросить его за Гостомлю—Ломовец, заняв последний, 2-му батальону атаковать и удерживать Чернодье. Офицерский батальон и штаб полка — Монастырщино”.
Из Чернодье противник был отброшен, но попытка наступать на Ло-мовец успеха не имела. Потери полка за эти дни очень велики. Наступили сильные морозы, и большинство “бесшинельных” выбыло вследствие отмораживания конечностей. На фронте артиллерийская перестрелка.
3-й Корниловский Ударный полк. Положение восстанавливается, и до 5 ноября полк с успехом отбивает противника.
3 ноября. 1-й Корниловский Ударный полк. Полк в резерве дивизии. 2-й Корниловский Ударный полк. Красные с утра вели наступление на Караськово—Зиновьеве. Наступление отбито. Во время наступления 3-й Марковский полк получил приказание о выходе его из подчинения командиру 1-го батальона 2-го Корниловского Ударного полка поручику Левитову и об отходе в глубокий тыл на формирование. 2-й полк занимает: Караськово—Зиновьеве—Жизловка (Павловка) —Жерновец—Чернодье. Штаб полка и офицерский батальон — Монастырщино. 2-й батальон выбит из Чернодье. 3-й батальон выбит из Жерновца. Латышская стрелковая дивизия и кавалерийская дивизия Червонного казачества напрягают все свои силы для разгрома левого фланга Корниловской Ударной дивизии с целью отрезать ей путь отступления на Курск. 3-й Корниловский Ударный полк. Атаки красных отбиты.
4 ноября. 1-й Корниловский Ударный полк. Противник занял селение Поныри — 15 верст длиной — с запада, глубоко обойдя Корниловскую Ударную дивизию с городом Фатежем включительно. Однако ротами 1-го Корниловского Ударного полка противник был от селения Поныри отбит.
2-й Корниловский Ударный полк. 1-й батальон — Караськово—Зиновьеве, 3-й батальон — Жизловка (Павловка)—Н. Муханово—Монастыршина. 2-й батальон — Верхне-Муханово, офицерский батальон и штаб полка — Жизловка—Ладыжно. По фронту полка бой с наступаю- щей латышской дивизией. Положение критическое: резервы все израсходованы, а противник вводит в бой все новые и более крупные части. Сначала противник занял Караськово—Зиновьеве—Павловку, но контратакой 1-го батальона был выбит, и положение было восстановлено. Только отменная доблесть полка и артиллерии могли преодолеть все трудности природы — был сильный мороз — и отбить во много раз превосходящего противника. Условия борьбы стали для нас страшно тяжелыми: с одной стороны, противник ввел в дело отличные свежие части из резерва, а с другой — началась зима и застала нас без теплого обмундирования. Тяжелые условия отняли у многих надежду на контрнаступление, а местное население в этом, было даже уверено, что не ускользало от наблюдения бойцов и скверно отзывалось на них. Командный состав частей ругал высшее начальство за бездействие, так как подкрепления не было видно и управление отсутствовало. Фронт был накануне развала, это все чувствовали и напрягали все усилия к его удержанию, но действительность была неизбежна и неумолима, — отступление началось.
3-й Корниловский Ударный полк. На участке полка без перемен.
5 ноября. 1-й Корниловский Ударный полк. 5-го и 6-го полк начинает выдвигаться от железной дороги к Фатежу с целью прикрытия левого фланга дивизии.
2-й Корниловский Ударный полк. Полк занимает прежний фронт. Обнаружен глубокий обход красной кавалерией Червонного казачества. В связи с общей обстановкой полку приказано с наступлением темноты отходить в село Сеньково. 6 ноября. В 12 часов полк в Сенькове. Поручику Левитову — 1-й батальон и сводный батальон из рот 1-го и 3-го полков — активно оборонять Лечиково—Гремячее; 3-й батальон — Сагин, 2-й — в резерве с пешей разведкой — селение Сеньковские Выселки и Озерки. Офицерский батальон и штаб полка — село Сеньково. Слева прорыв конницы, справа — 3-й Корниловский Ударный полк у станции Глазуновка.
3-й Корниловский Ударный полк. 5 ноября полку приказано вечером отходить к станции Глазуновка. Красные, обойдя дивизию с запада, заняли селение Поныри. 6 ноября. К рассвету полк занимает станцию Красная Слободка — Кунач — Глазуновка. 4-й его батальон занимает Александровку и В. Гнилушку.
7 и 8 ноября. Полк занял село Ольховатка, отбросив оттуда противника на село Самодуровка (по донесениям разъездов 2-го Корниловского Ударного полка, бой протекает с переменным успехом). 7 ноября. 2-й Корниловский Ударный полк. Приказ полку за № 83, от 7 ноября 1919 года: “Противник держится пассивно, 1-й полк занял район села Ольховатки, противник отошел на Самодуровку. Нами заняты Фатеж—Липецы. Справа 3-й полк, слева — 1-й. 2-му полку приказано занять фронт: железная дорога исключительно — Сеньково— Битюк Гнилецк включительно. Поручику Левитову: 1-й батальон полка и две роты 1-го полка со своей артиллерией к утру занять Сеньково — Сеньковские Выселки. Штабс-капитан Померанцев: 2-й батальон и команда пеших разведчиков со своей артиллерией — к утру занять фронт Битюк Подоляне—Гнилец, включительно. Поручик Вихма: 3-й батальон — к утру занять Сабуровку”.
Приказ 2-му Корниловскому Ударному полку № 84, 8 ноября: “В Битюк Подоляне полк встретил упорное сопротивление и к вечеру занял фронт: Сеньково, две роты, Сеньковские Выселки—хутор Подоляне. Приказываю занять Битюк Подоляне—Сабуровка. 1-му батальону сосредоточиться и оборонять Озерки, 2-му из хутора Подолянский выступить на Битюк Подоляне, а остальному полку на Сабуровку. Левее — 1-й Корниловский Ударный полк в районе Самодуровки вел бой с переменным успехом, справа — 3-й Корниловский Ударный полк оставил станцию Малоархангельск”.
Погода была отвратительная: шел дождь, а потом дождь и гололедица. Разведкой обнаружены значительные силы противника в Битюк Подоляне и Сабуровке. В 12 часов полк перешел в наступление, 2-й батальон после нескольких неудавшихся атак на Битюк Подоляне понес значительные потери и отступил, 3-й батальон и команда пеших разведчиков тоже встретили в Сабуровке значительные силы красных пехоты и кавалерии. Несколько раз наши занимали окраины Сабуровки, понесли большие потери и стали отступать. Положение было критическим: с фронта пехота противника перешла в контратаку, а слева пошел в атаку кавалерийский полк красных и стал рубить 3-й батальон. Сначала началось настоящее бегство, но потом кавалерия была остановлена сомкнувшейся 3-й ротой офицерского батальона штабс-капитана Панасюка и остановившейся 5-й батареей. Тут же к ним присоединилась 1-я офицерская рота, и по их примеру все стали сбегаться в группы и отбивать рубившую кавалерию. Положение полка было безвыходное, и вряд ли бы кому удалось уйти от свежей кавалерии, но выдающаяся выдержка и примерное мужество штабс-капитана Панасюка и 5-й батареи, остановившейся и встретившей кавалерию огнем с дистанции в 400 шагов, спасли положение, и остаткам отступавших удалось уйти на Поныри. Когда атаки кавалерии были отбиты и части полка преследовались лишь отдельными разъездами, произошла неприятность: были брошены два тяжелых шестидюймовых орудия. Брошена была батарея при обстановке уже нормального боя. За батареей следовали в полном порядке две офицерские роты, и подобное отношение к делу возмутило всех. Командир офицерского батальона капитан Иванов К.В. подал рапорт о привлечении командира этой батареи к ответственности.
До селения Поныри, длина которого 15 верст, полк, без 1-го батальона, добрался с северной стороны к 22 часам, южная же часть селения к этому времени была занята противником. Поэтому полк направился на станцию Поныри, где связался со штабом дивизии и ориентировался в обстановке.
1-й же батальон оставался на месте без всяких указаний. За ходом боя не позволяли следить падавший снег и туман. Телефонная связь была порвана кавалерией. Первый разъезд батальона был отрезан кавалерией противника, а второй не нашел на месте штаба полка. На все это ушла ночь. С утра противник вел разведку, потом перешел в наступление, но был отбит и до ночи был пассивен. Командир батальона решил оставить Озерки и в 24 часа выступил вместе с батареей полковника Думбадзе на Поныри.
7 и 8 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк. Утром полку было приказано отойти на линию города Малоархангельск, что и исполняется под огнем наступающего противника. Полк занял линию: город Малоархангельск — село Протасове. К вечеру появляется противник, но изнуренные корниловцы все же отбивают атаку красных и в течение двух суток удерживают город.
9 и 10 ноября. 1-й Корниловский Ударный полк. Из книги советского полковника Агуреева: “В районе по шоссе Кромы—Фатеж части Корниловской пехоты оттеснили 3-ю бригаду латышей ударной группы на север”. В эти дни в полк возвратился его командир, полковник Гордеенко, и полк из резерва дивизии переходит на левый ее фланг, и, по словам командира полка, за этот день три латышских полка были просто разгромлены. Собственно, это и нормально, так как 1-й Корниловский Ударный полк, отходя от Орла в резерве и без особых потерь, имел самое большое количество пулеметов. Все свидетельствуют, что здесь латыши еще раз получили урок от корниловцев. Как жаль, что в битве Орел—Кромы командование не рискнуло использовать против ударной группы красных все полки дивизии. Обошедший нас тогда противник должен был быть сам обойден. Изречение фельдмаршала Кутузова говорит нам: “Выигрыш боя важен не сам по себе, а своими последствиями”. Если бы латыши и эстонцы и не были бы уничтожены, а только отброшены, этим был бы уничтожен порыв всей Красной армии, и тогда 1-я конная армия Буденного не пошла бы на прорыв. Для нас это было все: надежда на приток пополнения и на продолжение с весной похода на Москву. Не было у нас резервов, но бил же красных генерал Май-Маевский в Каменноугольном бассейне и без них, значит, теперь он был далек от действительности нависшей над нами угрозы под Орлом.
9 ноября. 2-й Корниловский Ударный полк. Дорога ночью для 1-го батальона была ужасна: гололедица и снег с сильным ветром в лицо убивали все живое. Грязь была настолько глубока, что местами на руках перетаскивали не только орудия, но даже и лошадей. К 6 часам стали втягиваться в село Поныри, а навстречу, с юга, шли разъезды красных, но все так замерзли, что драться никто не мог, и после отборной ругани разъезды скрылись, батальон стал по квартирам, а далее на юг по квартирам же стояли красные. Разъезд нашей команды конных разведчиков случайно нашел нас и передал приказание двигаться на станцию Поныри, в 3 верстах от села, куда батальон и прибыл еще до рассвета и тут же в составе полка двинулся на юг, вдоль железной дороги. Часам к 12 полк расположился: 2-й батальон — в с. Смородинном, 1-й батальон в Становом, остальной полк со штабом полка в селе Матвеевка.
10 ноября. Справа — 3-й Корниловский Ударный полк в селах Яковлевка, Коровино, слева — 1-й Корниловский Ударный полк в деревне Ржаве, севернее Фатежа. Командир 1-го батальона поручик Левитов вступил во временное командование 3-м Корниловским Ударным полком. Батальон принял поручик Мирзаханов. Командир 3-го Корниловского Ударного полка есаул Милеев был отрешен от командования полком; официальная причина — он не мог поднять боеспособность полка на должную высоту, но на самом деле он разошелся во взглядах с начальником дивизии полковником Скоблиным.
9—10 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк. По приказу город Малоархангельск оставлен, и полк отходит к деревням Пересуха-—Армянка—Озерны, откуда тоже ночью отходит на линию: Гнилая Плота—Никольское и через несколько часов идет на деревни Гнилец, Заболотовка, Архангельское, каковые и занимает к вечеру 10 ноября. Полк составляет правый фланг дивизии, правее — алексеевцы; связи с ними нет, по данным штаба, они отступают на город Щигры.
Итак, приказ командования Красной армии ударной группе — ударом от города Кромы на восток, в общем направлении на станцию Еропкино, не позднее 16 октября перерезать линию железной дороги Орел—Курск — был исполнен с большим опозданием на 24 дня, только 10 ноября, у станции Поныри, и все же окружения Корниловской Ударной дивизии не получилось. Колоссальный перевес в силах и удачный маневр красных не дал им ожидаемого “молниеносного разгрома” Добровольческой армии, и основной причиной тому было мужество и доблесть Корниловской Ударной дивизии в боях под Орлом.
По-моему, здесь и закончилась Орловско-Кромская операция, а с ней и участь всего фронта Вооруженных сил Юга России. Явная недооценка нашим командованием силы интернациональной ударной группы под Орлом, колоссальный перевес в силах, минимум один против двадцати, отсутствие у нас резервов, особенно кавалерии, исключительно большие потери в рядах 2-го Корнилове кого Ударного полка, два раза — Орел— Кромы и станция Дьячья — принимавшего на себя главный удар всего прорыва красных, и отсутствие зимнего обмундирования — все это создало то, что называется переломом. Отсюда началось не бегство, а отход с лихими и весьма большими контрударами, и, бог знает, не будь самостийных раздоров с генералом Деникиным и неладов среди генералов, быть может, Красная армия и была бы разбита.
Орловско-Кромское сражение, начавшееся 6 октября с линии село Поныри и станция Дьячья, закончилось на той же линии с отходом от Орла 10 ноября 1919 года.
Несмотря на плохо разрешенный у нас вопрос о привлечении добровольцев, таковые все же были из числа жителей города Орла и пленных, но при определении потерь за это время процент таковых был взят без них, что увеличивает наши потери ровно на число этих добровольцев. Основное же пополнение за это время шло из наших запасных батальонов. Потери Корниловский Ударной дивизии с 6 октября по 10 ноября достигали: 1-й полк — 25%, то есть 725 человек; 2-й полк — 60%, — 1560 человек; 3-й полк — 35%, — 646 человек.
Н. Ф. Огиенко, Н. А. Деркач. «Знамя коммунизма», 24.10.1967
В период с VII-III столетия до н. э. в нашей местности появились скифские племена. О пребывании скифов свидетельствует археологический памятник «Борисовское городище», обследованное и взятое на учет в августе 1948 года отрядом научного сотрудника Ленинградского отделения института истории материальной культуры Ивана Ивановича Ляпушкина, проводившего исследование древнескифских поселений в бассейне реки Ворсклы. Экспедицией были собраны остатки культуры в виде обломков глиняной посуды. Кроме керамики местного производства, найдены были также осколки эллинских амфор, кости животных и поделки из глины и камня: пряслица, грузила, шары для метания из пращи и т. д. Находки дают полное основание относить происхождение городища к скифскому периоду позднего времени — 300-400 лет до н. э. — поселения зольничной культуры скифов-пахарей. Тогда же отрядом И. И. Ляпушкина было произведено разведочное обследование второго памятника-поселения в Хотмыжске. Собранные на территории этого поселения (на городище и селище) материалы являются остатками двух разных культур: ранней (VIII-Х столетия) — роменско-борщевского типа и великокняжеской поры (Х-ХШ вв.). Третье захоронение обнаружено в долине реки Пены Ракитянского района. В 1961 году около села Вышние Пены, в песчаном карьере найден каменный топор эпохи палеолита — древнекаменного века. В 1981 году и в последующие годы та же экспедиция обнаружила стоянку древнего человека у села Гочево, стоянка занимала 700 кв. метров. Многометровый слой пепла и золы говорит о том, что люди долго жили на этом месте. Примерно в VII веке до н. э. стоянка прекратила свое существование. Это были еще охотники, а не земледельцы. На месте стоянки найдено большое количество костей дикой лошади — тарпана. Судя по каменным орудиям (топоры, стрелы, копья), это были люди позднего неолита (позднего каменного века).
Особый интерес представляют «письмена». Это сосуды (горшки) яйцевидной формы. Они расписаны ромбиками в середине с ямочками. Отсюда и название — культура ромбо-ямная. Орнамент на всех сосудах расписан концентрическими кругами. Сосуды остродонные, средней величины. Иногда вместо ромбиков — треугольники с ямками (сделано как будто расческой). Аналогичная керамика встречается в пегремской, белевской культурах. Жители нашли несколько сосудов такой керамики южнее села Нижние Пены, прямо в речке. Славянские племена появились на территории Скифии, в результате «великого переселения народов», вызванного состоянием войны, когда Римской империи дорогой ценой удалось отразить первый могучий натиск европейских племен на ее северо-западные пределы. Эти племена, растворившись в скифской среде, внесли свои речевые изменения, видоизменили происходившее от автохтонно-скифского общеплеменного самоназвание «сколоты» («сколо» перешло в «скла», суфиксы изменились) в «склавен, словен, славян...» Во второй половине первого тысячелетия нашей эры славяне, жившие на территории нашего края, получили название северян. К этому времени природа края существенно изменилась. Вместо обширных территорий холодной степи со скудной растительностью поднялись леса. Леса, преимущественно дубовые, к тому времени занимали не менее половины всей площади. Между лесами расстилались луга с обильными сочными травами. Более возвышенные черноземно-степные участки, защищенные древесной растительностью от размывания, оказались прекрасной плодородной пашней. Глинистые днища рек с одной стороны, и окружающие их громадные леса, с другой, способствовали сохранению многоводности рек. В ряде письменных источников имеются указания на богатство лесов тех времен. В нетронутых топором человека лесах водились олени, лоси, медведи, дикие лошади, соболи, горностаи. В громадном количестве Держались бобры, выдры, куницы.
В «Слове о полку Игореве» автор свидетельствует о множестве птицы в нашей местности: орлы, лебеди, куропатки, огромные стаи гусей и уток. Еще в ХV-ХVI веках звероловный промысел был в полной силе. Об этом мы узнаем из источников; «В лесах и степях зверей множество: дикие волы, дикие ослы, олени убивают для кожи, а мясо бросается, кроме филейных частей. Коз и кабанов оставляют без внимания. Газелей убивают тысячами, на берегах живет множество бобров. Птиц удивительно много, так что мальчишки весной наполняют лодки яйцами уток, диких гусей, журавлей, лебедей и потом их выводками наполняются птичьи дворы. Орлят запирают в клетки для перьев к стрелам...» В дуплах деревьев гнездились дикие пчелы, а в тихоструйных полноводных реках была уйма рыбы. Так писал исследователь нашего края Михаил Литвинов. Наши предки — северяне были оседлые земледельцы, знавшие пашенную обработку почвы, возделывавшие пшеницу, рожь, овес, просо, гречиху, разводившие домашних животных. Подсобным занятием им служили охота, рыбная ловля, бортничество (собирание меда диких пчел).
Развивалось у них и ремесло: изготовление глиняной посуды, железных орудий труда и оружия, бронзовых и серебряных литых украшений, позже украшений из стекла и др. Жили северяне небольшими поселками, разбросанными по берегам рек, преимущественно на крутых мысах, чаще на местах древних скифских поселений. В отдельных, особенно удачно расположенных поселках, представляющих удобные условия производства, быта и безопасности, стали оседать ремесленники, обособившиеся из общей массы земледельцев умельцы того или иного ремесла. Тут же селились представители выделившейся из среды населения сильной и влиятельной верхушки. Поселки эти с течением времени сделались центрами прилегающей сельской местности, снабжая ее жителей ремесленной продукцией в обмен на продукцию сельского хозяйства, и получили административное значение - стали сельскими Центрами. В них, как и в других славянских селениях, развивалась самобытная общественная и материальная культура которая вместе с общностью языка, верований и преданий содействовала объединению славянских земель в единое Киевское государство.
Наш край вошел в его состав в 884 году после похода киевского князя Олега, прекратившего зависимость этой местности от хазар. В более поздних исторических письменных источниках имеются уже упоминания о первых городах — Курске (1032 г.), Рыльске, Путивле и др. Завоевание татаро-монголами легло тяжелейшим гнетом на плечи покоренных народов: набеги, пожары, погромы, умыкание, полон, налоги (дани — выходы): выход — налог с сохи, ямы — на содержание конницы, тамга — за проданные товары. Наместники хана — баскаки наблюдали за выполнением дани. На право сбора дани ханами выдавались писули — висермены (басурманы), или фанзы. При сборе дани никого не щадили: «У кого денег нет, у того дитя возьмут, у кого дитяти нет, у того жену возьмут, у кого жены нет, того головою возьмут (т. е. возьмут в плен и продадут в рабство)», — говорилось в народной песне того времени. До какой степени запустения дошла наша местность в результате татарского нашествия, описывает дьякон Смоленского епископа Михаила Игнатий, «Хождения Пимена в Царь-град» 0389 г.). Он так изображает страну: «... Всюду не бе бо видети тамо ничтоже, ни града, ни села... пусто же все и не населено, нигде не видите человека, точно пустыня великая и зверия множество...» Запустение местностей, лежащих между реками Доном и Днепром, неудивительно, если даже богатейший Киев — «матерь городов русских» в 1246 г., по словам проезжавшего через него Плано-Карпини, имел не более 200 дворов, а в 1300 году запустел окончательно.
В 1276 году наш край был взят на откуп баскаком мурзой Ахматом. Он выстроил две укрепленные слободы, одна из них, как гласит предание, — Хотмыжск, или по тому времени — Фать-мышп (в честь любимейшей из жен мурзы Фатьмы). При дальнейшем словообразовании Фать-мышп, Хотмышп, Хотмыжск — это название дошло до наших дней (это одна из версий возникновения названия). Но наши предки — курян остались непокоренными, они восстали, в результате чего приспешники Ахмата оставили отстроенные ими слободы и разбежались. В XIII веке наш край вошел в состав Литовского княжества. В 1399 году 12 апреля дружины курян во главе с рыльским князем в рядах войска литовского князя Витовта сражались против татар на берегах реки Ворсклы: «В поле чистом, в земле татарской..:» произошла битва между войсками татарских ханов Тимур-Вутуля и Эдигоя с войсками князя Витовта. Исходя из слов: «... гнали татары витовдев 500 верст до самого Киева...», можно судить, что сражение произошло в нашей местности.
В 1640 году при царе Михаиле Федоровиче государевым именным Указом было повелено воеводе Василию Толстому строить крепости и городища. На татарских «перелазах» строились малые острожки с рвами. В них поселялись служилые люди по отечеству (сословная верхушка) и просто служилые (ратные). Под защитой крепостей и острожков стали появляться поселения. В 1640 году, когда строилась Хотмыжская крепость, воевода Толстой доносил: «Мая 26-го, поздно вечером писал в Белгород Замятин Леонтий, что накануне, часу в другом дня, белгородские станичники, переезжая татарскую сакму (дорогу), заметили, что отряд человек в 300 двигался в нашем направлении, и можно ожидать их набега. А уже 27 мая прибежал с заставы станичный сторож и доложил, что в три часа дня с татарской дороги (Муравского шляху) пришло большое количество татар». Ратные люди не пропустили татар. Возле Хотмыжского городища, где было начато строительство крепости, был дан бой, и татары отошли на Муравский шлях. В 1678 г. на берегах реки Ворсклы при устье впадающей в нее реки Грайво-ронки, в непосредственной близости от строящегося городища Хотмыжск появились переселенцы-черкасы. Вторым поселением, возникшим вслед за Хотмыжском, был Грайворон. Оба эти населенных пункта в дальнейшем будут тесно связаны с историей Ракитянското края. Из письменных источников и Выписки из переписных и межевых книг ротмистра Кондратия Богданова на село Грайворон, 1679 г. (приложение, лист 20) видно, что местность нынешнего Грайворона была покрыта «дубравой, а по той дубраве - горы и бояраки большие...»
Непроходимые леса и болота по течению рек сыграли важную роль в судьбе Российского государства. Крупные реки были крайним пределом оседлости наших предков на юго-востоке Древней Руси, дальше шла сплошная степь, так называемое «дикое поле». На нем возвышались сторожевые курганы, с которых наблюдали за наступлением азиатских полчищ. Стоило вдали показаться облачку пыли, с кургана на курган дымом костров весть о том достигала пограничных городов. Живущее вблизи население; услышав тревожную весть со сторожевых холмов, спешило укрыться под благодатную сень лесную, которой не могли достичь степные хищники. Одновременно с постройкой крепостей и острожков строились монастыри. Так был построен Хотмыжско-Знаменский монастырь (мужской). Ему впоследствии принадлежали села Трефиловка, Подмонастырская, Монастырская Готня и Красный Куток.
Территория нынешнего Ракитянского района стала заселяться во второй половине XVII века. В 1652 году, на правом высоком берегу речки Ракита служилый человек Яковлев и подьячий Марков впервые забили колышек с надписью: «Здесь надо поставить острог». В этом же году был построен сторожевой острог, в котором поселились служилые «ратные» люди. Под защитой острога стали появляться переселенцы — украинцы и русские из пограничных городов. И вскоре из .небольшого сторожевого поста образовалась слобода Ракитная. Ехали переселенцы большими обозами с семьями, со скотом и домашним скарбом. Предводительствовал таким обозом опытный, всеми уважаемый старик, или, как его называли, «осадчий».
Заселение интенсивно продолжалось до конца XVII столетия. Не одна лишь перспектива мирной жизни привлекала сюда из опустошенной беспрерывными войнами правобережной Украины переезжих черкас. Здесь они получили различные угодья, могли заниматься на выгодных условиях разными промыслами: бортничеством, звериной и рыбной ловлей, гонкой дегтя, смолы, хлебопашеством. Поселенцы выпрашивали себе разрешения в своих слободах торговать и шинки держать, и всякими промыслами промышлять, и строить мельницы безоброчно. Переселенцы выбирали подходящее место при речке или ручье и, если земли были «вольные», ничьи (дикое поле), оседали на них, подавая прошение через ближайшего воеводу на имя московского царя о разрешении сесть - поселиться им на этом месте; на боярских землях подобное прошение подавалось владельцу. Первоначально московское правительство относилось к переселенцам отрицательно и ограничивало их приток. Постоянные столкновения на границе, появление воровских черкас, грабивших население, заставляли относиться к переселенцам осторожно. Первое время много людей приходило без семей и имущества. Эта вольница была главным двигателем смуты, вольница, ходившая четверть века под предводительством самозванцев, мятежных гетманов, грабившая города, села, монастыри. Такие люди не обещали быть оседлыми, они легко уходили назад. Грамоты Алексея Михайловича к воеводам рекомендовали в 1646 году пропускать в государеву сторону черкас, которые имеют семьи и имущество, шляхтичей добрых и торговых людей, а одиноких не принимать и отсылать обратно, так как от них можно было ожидать измены.
После 1674 года бедствия правобережной Украины достигли высшей степени. Отношение московского правительства к приходящим черкасам изменились к лучшему. Им было разрешено селиться на окраинах Московского государства, с одним лишь условием — защищать населенные пункты и всю окраину от набегов татар и добывать себе «зипуны», как они выражались, не на московской, а на татарской стороне слободской Украины. Из таких вот людей и образовались в дальнейшем села Солдатское, Введенская Готня, Березовка, Акулиновка идр. К концу XVII столетий плотность населения в наших краях была свыше 58 жителей на одну квадратную версту.
Первым владельцем ракитянских земель (еще до установления названия сел) был легендарный украинский землевладелец Кочубей. Тот самый Кочубей, дочь которого "обольстил гетман Мазепа. Мазепа вначале оболгал Кочубея, которого по этому грязному доносу казнил Петр I, затем предал и самого Петра во время войны со шведами. В 1709 году слобода перешла А. Д. Меншикову. Его Императорское Величество всемилостивейше пожаловать соизволили. После смерти Петра I враждебные Меншикову представители старой аристократии - князья Голицыны и Долгорукие сумели повлиять на царя Петра II таким образом,\, что 8 сентября 1727 года он был обвинен в государственной измене и хищении казны и вместе с семьей сослан в отдаленное сибирское село Березово. Было конфисковано все его имущество крепостных, 6 городов, имения в России, Польше, Пруссии, Австрии, 5 миллионов рублей золотом наличными и 9 миллионов в Английском и Голландском банках и т. п. После ссылки Меншикова по именному указу Петра II в 1729 году Ракитная передана генералу князю Г. Д. Юсупову.
«... Генерал-лейтенанту князю Юсупову из деревень неч* шиковских в Белгородской губернии в новопоселеииых черкасских слободах, которые остались задачею генералу Матюшкину, слободу Грунки, слободу Мартыновку, слободу Ракитную, слободу Подберезовку, слободу Мокрушину, село Рыбинские Буды, слободу Веселую, слободу Солдатскую, в Белгороде двор Меншикова со всяким строением, со всеми к ним принадлежностями и доходами. Да в Нижегороцком уезде из бывших деревень князя Прозорского село Безводное с подгородною тогож села слободою... Июля 2 1729 года. Петр». (Фотокопия в интернате).
Книга «История родов дворянства», составленная академиком П. Н. Петровиновым и вышедшая в 1886 году, сообщает о княжеских родах татарского происхождения: после родословных Чингисхана, казанских и астраханских князей следуют князья сибирские: Кутомановы и Юсуповы. Последним по времени Ракитное значилось имением княгини Зинаиды Николаевны Юсуповой, графини Сумароковой -Эльстон. Князья Юсуповы владели Ракитной 188 лет (с 1729 по 1917 гг.). Слобода являлась центром управления имениями Юсуповых в Курской, Воронежской, Харьковской и Полтавской губерниях. Князь Николай Борисович Юсупов, крупный вельможа четырех царствований (от Екатерины до Николая I), в одно время — с 1791 по 1799 год был директором императорских театров, владел недвижимым имением в 15 губерниях, в которых ему принадлежало крестьянских душ 21421. Из этого числа было заложено на 15 лет 2686 человек, на 26 лет 8022. По залогу получено всей суммы 2007300 рублей. За женой числилось 9976 крестьянских душ. Кроме того за Юсуповым числились фабрики: в Московской губернии в селе Купавне — шелковая и суконная, в Курской и Полтавской губерниях — суконные и селитренные заводы. В Москве ему принадлежали дома Яузской части 1-го квартала — два каменных, крытых железом (это дома у Красных ворот, у Харитония в огородниках, где жил Н. Б. Юсупов и где помещался его крепостной театр); Серпуховской части — один каменный, крытый железом, с садом и оранжереями. В С-Петербурге — один каменным крытым железом, на Обуховской улице.
Н. Б. Юсупов торопился закрепить за собой эти и вновь скупленные земли в составе своего вотчинного хозяйства. Н. Б. Юсупов — первый стяжатель широко известных юсуповских богатств, никогда не забывал о своих вотчинах и наделах. В столицу из вотчин стекались донесения его приказчиков, а отсюда во все подвластные ему деревни и села шли распоряжения, скрепленные его гербовой печатью и подписью. Помещик-вотчинник издали зорко наблюдал за своими вотчинными интересами: каждая курица обязана была снести в его пользу определенное количество яиц, каждая корова приносила ему масло, приплод. Люди — подданные его, подвластные ему крепостные крестьяне: мужчины — оброк и обработку полей, женщины — холст и продукты домашнего хозяйства. Доходы с юсуповских вотчин составили оброку денежного (всех видов) — 10928 рублей, оброку натурой: вина — 1345 ведер, меду — 62 пуда, баранов — 1592 штуки, мяса свиного — 546 пудов, гусей — 821, уток — 741, кур — 1606 штук, масла коровьего — 45 пудов, яиц — 16805 штук, грибов— 13 четвертей. дров—8005 плах, холста—1000 аршин, сена—26462 копны. Управленческий аппарат состоял из коменданта - (приказчика) и его войтов — заместителей, выборных атаманов и громады - схода. Вся полнота власти помещика осуществлялась приказчиком, позже-—- управителем. Власть над крестьянином жаловалась помещиком приказчику, но приказчик сам становился рабом своего господина, помещика и в его интересах должен был осуществлять эту данную ему власть. Ракитянская вотчина в крепостном хозяйстве Юсуповых была на денежном оброке, причем ракитянские крестьяне платили с ревизской дуШи самую высокую ставку оброка против пяти других оброчных вотчин - 1 рубль 64 копейки. Сумма оброка, собранного с Ракитянской вотчины, составила 1638 рублей. И приказчик отсылает в 1729 году в домовую канцелярию князя Юсупова отчет о денежном сборе, произведенном в слободе Ракитной: «С дворового числа (т. е. с каждого двора) — 1399 рб., с мельниц (ветряных) - 55 рб. 3 алт. 2 деньги, с шинковых — 331 рб. 14 алт. 4 деньги, с браварных (пивоваренные заводы) — 105 рб., пошлин с торговли (торгов) — 228 рб. 6 алт. 2 деньги. С продажных дворов (т. е. известный. процент с продаваемых дворов, так как юридически усадебные земли считались взятыми в аренду) — 11рб. 3 алт. 2 деньги., за продажу хлеба с мельниц — 150 рб. 27 алт.. с сук нова львиц — 7 рб. 10 алт.». (Один алтын равен 13 копейкам). Все эти повинности выкачивались из крестьянских горбов с большой жестокостью. В 1765 году с Ракитянской вотчины было собрано оброку 3583 руб., в 1796 году — 20967 руб. 53 коп. В 1837 году с Ракитянской слободы было собрано всех видов денежных наложений 99230 руб. 20 коп. Повышение урожайности вынуждало г.риказчиков искать новые методы обработки земли, вводить передовую агротехнику возделывания и вносить удобрения. 50-е годы - это особый период в истории управления барщинных имений. Вотчинное управление обращает особое внимание на качество обработки земли. Многолетняя и притом дурно обрабатываемая пашня редко когда даст удовлетворительный урожай, ну если только при особенно благоприятной погоде. Таким образом, приходилось распахивать новые степные земли, запустив на отдых часть старых, и улучшать обработку и их удобрение; но нераспаханных степей оставалось не так уж много, и перед администрацией неизбежно вставал вопрос о повышении качества обработки земли.
Начиная с 1854 года пахота под озимь и яровые посевы производилась уже не два раза, как прежде, а три. Увеличили и удобрение земли и стали унаваживать в озимых полях толочную землю под посев пшеницы и ржи, в то время как раньше унаваживали землю только для коноплянников. Перед пшеницею сеялась гречиха, причем землю укатывали огромными катками. Новые способы обработки земли встретили сопротивление со стороны крестьян, что естественно отражалось на качестве обработки господского поля. Еще весною 1856 года три крестьянина слободы Мокрушино обратились к управляющему (прусскому подданному) Шмидту, указывая, что им в тягость усиленное унаваживание и тройная перепашка полей, также перевозка хлеба за барщину, а не по найму, почему они «своих доходов лишились». За эти разговоры Шмидт приказал их «высечь розгами». Пострадавшие подали жалобу главноуправляющему И. М. Лукьянову по приезде его из Москвы в слободу. Вслед за тем Лукьянову было подано проигение от общества крестьян слободы Ракитной. Крестьяне просили избавить их «от работ неправильных и по грунту нашей земли не требующих для удобрений оной, которая совершенно излишняя, а для крестьян мучительная», и жаловались на распоряжение графа Федоровича Шмидта улучшить хозяйство по образцу иностранному, не приспособленному ни к климату, ни к духу и степени просвещения здешнего народа, и перечисляли все нововведения по обработке земли, которые «бесполезны» и «вовсе не нужны» и которых «отцы и деды наши никогда не делали».
В своих прошениях и жалобах, направленных против управляющего, крестьяне ссылались на те самые принципы «православия, самодержавия и народности», на которых много лет владельцы воспитывали своих «подданных». «Юсуповские владения — это государство в государстве, в составе Российской империи их вторая родина, повелитель которой подобен монарху. Управляющий — это самозванец, посягающий на самодержавную власть князя; «...а для нас Господинъ нашъ дорогъ и нуженъ, как нуженъ всеавгустейший монархъ для всей нашей Российской империи, — пишет в своем прошении на князя Н. Б. Юсупова крестьянин Эсауленко в 1857 году, и далее он поясняет, — должно за родину въступица, къ отцу и Господину своему на самозванца зъ докладомъ обратитца». В 1852 году Шмидт нашел более выгодным привозить хлеб с поставного, т. е. заставлять крестьян возить проданный хлеб из барщины.
Московская канцелярия писала, что эта мера «лишит их последнего средства достать копейку на подушные, на соль, деготь и прочие домашние нужды» и что придется тогда «платить за них подушные из господского сундука». Но управляющий был твердо убежден, что главная причина хозяйственных неудач — «непобедимая леность и беспечность здешних людей», и для борьбы с этими порядками он предложил переселить в слободу Ракитную «несколько крестьянских семейств из-за границы» для примера местным ленивцам, за что получил из Парижа строгий выговор в духе официально-славяно-фильских сентенций от молодого Н. Б. Юсупова. «Это не сообразно с древним смыслом: русский крестьянин умнее заморской челяди; у нас в России счастливы, а за границей умирают с голоду; добрым словом русского хоть куда подымешь, а за границей люди уважают одни деньги; мы, русские, существуем только на твердых основаниях: на вере в Бога и любви к царю и отечеству, а за границей только любят деньги, да собак 1 церковь пускают... Париж, 15.01.1857 г. Н. Б. Юсупов». Рост цен на пшеницу создавал благоприятные условия в 50-х годах XVIII века для развития помещичьего земельного хозяйства.
Предпринимательский расчет землевладельца побуждал его усилить эксплуатацию земельных богатств с мощью крепостного труда, направляемого властью вотчинной администрации. Организация крепостного труда ставила ряд сложных задач перед управлением и, между прочим, требовала со стороны владельца активной заботы о крестьянском хозяйстве. Увеличивая количество работ «на господина», владелец вынужден был непрестанно поддерживать хозяйственные силы тягольного работника. В рационально поставленном хозяйстве над крестьянином неизбежно тяготела всесторонняя опека, как тогда говорили — «неослабный надзор». Такой «неослабный надзор» мы можем наблюдать в обширных и богатых вотчинах Юсупова, расположенных в южно-черноземной полосе Европейской России. Первый опыт хозяйственных преобразований (при управляющем Бетхоре, в начале 30-х годов) оказался мало удачным: успех был достигнут ценою обеднения части крестьянских хозяйств. Этот опыт привел управление к выводу, что крестьянин в состоянии выполнить те требования, которые ему предъявлялись, лишь в том случае, если он получал к тому «все способы», иными словами только при личном определений условий крепостного труда.
Руководствуясь такими способами и имея в виду обеспечить за крестьянином его три рабочих дня в неделю, управление освободило крестьян от повинности. На обязанность вотчинной администрации была возложена и забота об улучшении крестьянского землепользования. Владелец даже настаивал на том, чтобы не было неравенства в уборке урожая хлеба у различных крестьян, и управляющему приходилось давать по этому ^поводу свои разъяснения. Наконец, в годы неурожаев, кроме ссуд, экономия широко практиковала в качестве меры, дававшей крестьянам возможность получать зерно, молотьбу господского хлеба за 1/9 или 1/10 Части. В 1837 году в слободе Ракитной Б. Н. Юсупов имел суконную фабрику, селитренный завод, церковь. В слободе было 1080 крепостных хозяйств с населением 5569 человек. Бедно было крестьянское хозяйство. На всю слободу приходилось полторы тысячи лошадей, 320 волов, 1333 коровы, немногим больше тысячи овец, 845 свиней. На одного крестьянина приходилась одна десятина (1,09 га). Крепостные не имели никаких прав.
В 1848 году в центре Ракитной Юсупов руками крепостных крестьян построил двухэтажный дворец (сейчас школа-интернат). Для работы на своих полях у крестьян оставалось очень мало времени. Долгожданная свобода не принесла крестьянам облегчения. Известия о предстоящей реформе (1861 г.) пришли в Курскую вотчину Юсупова в январе 1858 года. Они внесли некоторое замешательство, произведя заминку в хозяйственной работе в Ракитянской экономии. Администрация поспешила предпринять несколько попыток частично предупредить реформу, предусматривая интересы владельца. Управляющий внес предложение (май 1858 г.) перевести всех крестьян на положение дворовых людей, указывая на то, что будто бы «значительная часть» помещичьих крестьян Курской губернии владельцами уже обращена в дворовых (чтобы воспользоваться землею, которая должна быть им дана, и денежными вознаграждениями от казны).
Московская канцелярия высказала сомнение в достоверности подобных слухов и указала на незаконность и недопустимость предложенных мероприятий. Со своей стороны Канцелярия сообщила в вотчину предписание Н. Б. Юсупова освободить крестьян по соглашению; с этой целью Правление пыталось «склонить крестьянские общества малоземельных (оброчных) имений, чтобы они внесли выкуп за всю землю, состоящую в их пользовании». Крестьяне отказались идти навстречу «освободительным» стремлениям князя и отвечали, согласно донесению управляющего: «Будем воли ожидать, что Бог даст». Попытка предупредить реформу не удалась, и экономия снова развивает усиленную хозяйственную деятельность: барщинные работы идут опять с большим напряжением; производятся закупки молотильных и веяльных машин, а в следующем, 1860 году управляющий Балк хлопочет даже о приобретении «паровой» молотильной машины. В то же время поведение крестьян свидетельствовало «о новом направлении умов, о их независимости», как выразился главноуправляющий. Известия о предстоящей реформе резко изменили настроение людей. Еще осенью 1857 года с введением по вотчине нового института старшин крестьяне после выборов, согласно донесению Правления, «отказались от рукоприкладства на приговорах, по безотчетному их непонятию», опасаясь «через то како-го-то притеснения в будущности». "Безотчетное непонятие" вскоре перешло в «своеволие»; крестьяне уже требовали перемен в личном составе администрации (1858 г.); приходилось иногда идти на уступки «в ртвращении народного волнения». Управляющий усилил барщину, торопясь извлечь наибольшую пользу из крестьянского труда, но и крестьяне, по свидетельству эконома, с некоторого времени в большом количестве не являлись по назначению на экономические работы.
Объявление манифеста 19 февраля обставили некоторыми предосторожностями. К тому дню, когда должен был прибыть в Ракитную земский исправник, собрали надежных крестьян— «чистых, благонамеренных и хорошей нравственности», всего около 300 человек. Исправник прочел манифест, прокричал «ура», пропел гимн; затем отправились в церковь, где совершено было молебствие, причем провозгласили многолетие всему августейшему дому, фамилии его сиятельства и всему народонаселению, находящемуся несколько столетий под благодетельным правлением сиятельных князей Юсуповых. Отчет о торжестве дает впечатление церемонии перехода населения в другое подданство. «Но с восторгом ли принята монаршая воля? — читаем в конце отчета. — Невозможно передать, ибо момент чувств каждого проследить трудно, но заметна какая-то сухость».
Манифест был принят, по-видимому, с большим недоверием, что обнаружилось месяц спустя, когда разыгрались события, показавшие подлинные «чувства» крестьян, «заразившихся», по наблюдению Правления, «примером своевольства от соседних селений». В вотчине появился «устраненный от должности» дьячок Тумановский, который начал уверять крестьян, что их обманули и настоящую «милость царскую» скрыли. За хорошую плату он. предлагал восстановить «новый порядок». На базарной площади Тумановский собрал крестьян, прочел манифест, пояснил, что в течение обязательного срока они обязаны отбывать барщину только по одному дню в неделю. Крестьяне двинулись в питейный дом, оттуда — к Главному Правлению и требовали «нового порядка». На следующий день большинство не явилось на барщину, многие толпились на базарной площади, в разных местах толковали о властях и заставляли дьячка читать положение, говоря, что это «наша правда». Так продолжалось несколько дней; «в большой массе» представляли все новые и новые требования; попытки уговорить толпу со стороны станового пристава и священника окончились избиением старшины и эконома. Наконец, вызвали воинскую часть; в Ракитную прибыл эскадрон гусар, и быстро был водворен порядок. 17 крестьян были наказаны розгами в присутствии уездного предводителя дворянства, исправника и эскадронного командира с прочими военными чинами... «Положение 19 февраля», писал главноуправляющий в 1864 году» несмотря на его ожидание, застало нас врасплох. Главное Правление непрестанно жаловалось на трудности ведения хозяйства, на то, что в новых условиях работы идут «из рук вон». Сознание своего бессилия в период временнообязанного состояния крестьян Главное Правление подчеркивало почти во всех своих донесениях. С нетерпением ожидая выкупа, вотчинное управление, тем не менее, не делало необдуманного шага, прекрасно учитывая важность момента.
Первый проект разверстывания земли был выработан в 1861 году; по свидетельству главноуправляющего, он «гарантировал владельца от всех невыгод, неизбежных при отдаче за обработку в собственность крестьян, определенного положения, количества усадебной и полевой земли, но вместе с тем отнимал у последних всякую возможность обеспечения поземельной собственности, отбытие барской повинности и взнос как государственной подати, так и повинностей земской, подводной, рекрутской и других». Однако ни с крестьянами, ни с мировым посредником сговориться не удалось, и проект не прошел. Новый проект разверстывания земли был выработан в 1864 году и на этот раз введен в действие. Правление торжествовало; оно вышло из дела победителем. «Крестьянский скот, — доносил главноуправляющий Лукьянов, — не будет производить потрав в господских полях, потому что должен прежде пройти через свои земли, да'Все лучшие участки, необходимые для хозяйства и разведения овцеводства, равно и степи, — все-таки остались в распоряжении Вашему сиятельству, и крестьяне, получив надел, положением определяемый, не могут обойтись без пособий экономии и всегда будут от нее в большей или меньшей зависимости». «Выкуп, — по свидетельству Лукьянова, - ставит крестьян в зависимость от владельца», но теперь владельцу будет на руку бедственное положение-крестьянина: «бедняк остается бедняком» и «исхода из его положения нет». Расчеты Правления оказались вполне обоснованными. Арендные цены стали быстро расти. Еще в 30-40-х годах средняя цена земли полагалась по 6 рублей ассигнациями. После освобождения она значительно выросла, в течение нескольких лет поднялась вдвое и в 1864 году дошла до 4 рублей за десятину серебром. С уменьшением господской запашки, обрабатываемой трудом временнообязанных крестьян, непрерывно росла площадь отдаваемой в аренду земли.
В 1862 году отдача земли внаем по одной Ракитянской экономии составила 13482 рубля серебром; в 1863 году сумма эта увеличилась на 7830 рублей и составила 21312 рублей, а по всем хлебопашественным селениям — 24650 рублей. В 1871 году экономия уже получала за наем распашной земли и степей 48296 рублей серебром. После отмены крепостного права слобода Ракитная стала волостным центром и подчинялась Грайворонскому уезду Курской губернии. В Ракитянскую волость входили следующие населенные пункты: Ракитная, Бобрава, Борисполье, Псковское, Зинаидино, Новоясеновка, Святославка и хутор Введенский. В 1885 году по Ракитянской волости средний душевой на-дел земли составлял около десятины, Юсуповы имели 42 тысячи десятин земли. Крестьяне вынуждены были арендовать землю у помещика. И этой аренды у крестьян находилось 45%. Техника земледелия оставляла желать лучшего. Основными орудиями обработки земли в крестьянском хозяйстве были соха и деревянная борона. Только зажиточные крестьяне могли купить себе железный плуг и бороны. В 1892 году число жителей сл. Ракитной составило. 7804 человека; из них мужчин — 3910 и женщин — 3894. В слободе было 29 ветряных и 4 механические мельницы, 4 просорушки, 4 маслобойки, 8 кустарных предприятий по выделке кож и 2 предприятия по выделке овчины, более 10 кузниц.
В 1895 году в имении Юсупова был построен сахарный завод, энергетическая мощность которого составила 793 лошадиные силы. Кроме сахарного завода, Юсупов имел сельхозмастерские, которые сейчас преобразованы в арматурный завод. После постройки сахарного завода для подвозки топлива, камня и других материалов, а также для подвозки свеклы и вывоза сахара потребовались подъездные железнодорожные пути. В 1896 году Юсупов и Харитоненко организовали акционерное общество и построили железную дорогу от Сум до Белгорода, которая получила название Белгород-Сумская. Забегая немного вперед, скажу, что в 1907 году было организовано другое общество по постройке дороги от станции Льгов Курской губернии до станции Лихая Екатеринославской губернии. Эта дорога была названа Северо-Донецкой.
В месте пересечения двух железных дорог началось строительство станции, которую назвали Готня. (Такое название дали потому, что большинство рабочих-строителей было из сел Монастырской и Введенской Готни). На месте железнодорожного узла станции Готня и примыкающих поселков (Пролетарский, Раздолье, Покровский) до 1907 года было поле. Земля принадлежала княгине 3. Н. Юсуповой. По теперешней Пролетарской улице проходил шлях от Сум до Белгорода. Поселок Покровский княгине Юсуповой не принадлежал — эта земля была в личном пользовании крестьян. Граница этой земли проходила там, где сейчас расположено паровозное депо до пруда и до оврага поселка Цыбулевский. Земли княгини находились, как и вся вотчина, в распоряжении управляющих экономии. Владения княгини состояли из 14 экономии по 1000 гектаров и более в каждой. По соседству с княжеским поместьем было расположено имение купца первой гильдии Харитоненко. Кроме земель Харитоненко и Юсуповой, здесь были земли, принадлежащие богатым купцам и дворянам, таким, например, как Григороссуловы, Добродомовы, Марьенко и др. В 1910 году были построены вокзал, паровозное депо, водонапорная башня, бригадный дом, баня, контора и мастерские службы пути, больница, два двухэтажных и пять одноэтажных домов. Путевое хозяйство станции Бел город - Сумской железной дороги к этому времени было доведено до четырех путей, а Северо-Донецкой — до семи. Скорость движения пассажирских поездов не превышала 25 километров в час.
Страна захоронения Россия Регион захоронения Белгородская обл. Номер захоронения в ВМЦ 31-354/2014 Место захоронения Ракитянский р-н, п. Пролетарский, братская могила Дата создания современного места захоронения __.__.1957 Дата последнего захоронения __.__.1957 Вид захоронения братская могила Состояние захоронения хорошее Количество могил 1 Захоронено всего 77 Захоронено известных 77 Захоронено неизвестных 0 Кто шефствует над захоронением Администрация г.п. "Поселок Пролетарский"
Трефиловка - Ракитянского района Белгородской области. «История возникновения села тесно связана с историей мужского Знаменского монастыря Хотмыжского уезда. Возникло как поселение черкас «... на порозжих землях» бывших хотмыжских детей боярских, занятых монастырем» (кн. «Ракитянская летопись», с. 251). В 1779 году в Трефиловке - 256 черкас «мужск. пола». Десятая ревизия в 1858 г. записала в селе Трефиловка Грайворонского уезда «439 душ мужск. пола».
По сведениям «местного исследования, произведенного в августе и сен тябре 1884 г.»: Крюковской волости с. Трефиловка - 208 дворов крестьян государственных душевых, 1266 жителей (661 муж., 605 жен.), грамотных 30 муж. из 27 семей, 7 учащихся мальчиков и 1 девочка из 5 семей, школа в 7 верстах; земельный надел 1728,6 десятины («чернозем и небольшая часть глины и песку; все угодья в одном особняке»), в т.ч. 1366,2 дес. усадебной и пахотной, 49,3 дес. сенокосной, 40,2 д. выгон ной, 181,8 д. лесной и 80,9 д. «неудобной»; у крестьян - более двухсот рабоч. лошадей, 214 коров и 151 теленок, 404 овцы и 162 свиньи, в селе - 14 «промышленных заведений», кабак.
В 1887 г. была построена (на средства прихожан) Николаевская церковь, при которой открыли церковно-приходскую школу. К 1890 г. в Т. - 1376 жителей (705 муж., 671 жен.)... С июля 1928 г. с.Трефиловка в Грайворонском уезде - центр Трефиловского сельсовета: центральное село и железнодорожный разъезд. На 1 января 1932 г. в с. Трефиловка - 2014 жителей, на ж.д. разъезде Трефиловский - 13 человек. В 1929 г. в селе появился колхоз им. Шевченко. На фронтах Великой Отечественной войны сражалось почти полтысячи трефиловцев. В марте 1943 г. по селу проходила линия фронта, и Т. подверглась большим разрушениям...
Во второй половине 1950-х гг. с. Трефиловка в составе Введено-Готнянского сельсовета Ракитянского района, а в 1970-1990-е гг. - центр Трефиловского сельсовета (села Введенская Готня, Лаптевка и Т., хутора Введенский, Ситное и Смирнов). По сведениям переписей населения в Т. на 17 января 1979 г. - 862 жителя, на 12 янв. 1989 г. - 609 (237 муж., 372 жен.), на 1 янв. 1994 г. - 253 хозяйства и 531 житель. В 1995 г. в Т. - 2 фермерских хозяйства, медпункт, Дом культуры, средняя школа. В 1997 г. в с. Трефиловка - 243 подворья и 512 жителей, в 1999 г. - 504 жит., в 2001 г. - 484, в 2002 г. - 492, в 2006 г. - 494, в 2007 г. - 500, в 2008 г. - 494, в 2009 г. - 489, в 2010 г. в с. Трефиловка - центре Трефиловского сельского поселе ния (2 села) Ракитянского района - 483 жителя.
