Ссыльные

Тюрьма Соловецкого монастыря в XIX век, её режим и узники
...

Если в 1830 году после заселения 16 камер верхнего этажа острога арестантов сажали по двое и более в один чулан, то можно себе представить их прежнее положение. До 1828 года, когда в остроге было всего лишь 11 камер, арестантов, по свидетельству губернатора, размещали "в одном покое по 2, по 3 и по 4 человека" Арестантов-новичков казематы приводили в отчаяние. Рассказывают, что когда штабс-капитана Щеголева, присланного на Соловки в 1826 году за какое-то "духовное преступление", привели в чулан, он заявил караульному офицеру, что "разобьет себе голову об стену", если его долго будут держать здесь.
Положение арестантов соловецкой тюрьмы усугублялось еще и тем, что в здании острога жили караульные солдаты. Помещением для них служили коридоры между камерами арестантов и комната второго этажа. Власти не придавали значения частым столкновениям солдат с арестантами до тех пор, пока не случилось одно чрезвычайное происшествие. 9 мая 1833 года декабрист Горожанский в припадке сумасшествия убил часового. Этот случай заставил правительство обратить внимание на положение соловецких заточников.
В 1835 году для ревизии соловецкого острога был командирован из Петербурга подполковник корпуса жандармов Озерецковский. Жандармский офицер, видевший всякие картины тюремного быта, вынужден был признать, что монахи переусердствовали в своем тюремном рвении. Положение арестантов Соловецкого монастыря он определил как "весьма тяжкое".
Комиссия установила, что некоторые из арестантов «искренно раскаиваются в своих проступках и что многие арестанты несут наказание, весьма превышающее меру вины их"1.
Такие выводы были доложены царю. После этого Николай I отменил прежний порядок ссылки в Соловки. Как уже отмечалось, до XVIII века этим правом пользовались, кроме царя, патриарх, митрополиты, епископы, а позднее ссыльных стали отправлять в монастырь по резолюциям синода и распоряжениям тайной розыскных дел канцелярии.
С 1835 года высылать в Соловецкий монастырь можно было не иначе, как только "по высочайшему повелени". Местное духовенство через епархиальное начальство возбуждало ходатайство о ссылке того или иного человека в Соловки. Дело доводилось до обер-прокурора синода, тот докладывал царю, последний принимал решение. Изменено было положение находившихся на Соловках арестантов: 7 человек были освобождены из заключения, а 15 определены рядовыми на военную службу.
После ревизии Озерецковского арестантское отделение Соловков опустело, но продолжалось это недолго. С 1836 года камеры стали опять заполняться.
В 1836 году соловецкий игумен Иларий поставил перед синодом вопрос о выводе из тюремного здания стражи. Свою просьбу старец обосновывал тем, что в остроге караульной команде "быть неприлично, при том беспокойно и утеснительно для нее". Синод согласился с этими доводами.
К 1838 году на арестантском дворе построили новое двухэтажное здание казармы, в которое вывели из острога инвалидную команду. Остались там только часовые.
В 1838 году неофициальный визит на Соловки нанес бывший когда-то декабристом архангельский гражданский губернатор А.Н. Муравьев. Как экскурсант он осмотрел на острове "тамошние древности и библиотеку", а также острог. Тюрьма произвела на Муравьева удручающее впечатление. Губернатор предложил построить для арестантов на монастырском дворе особый флигель и тем "сделать несчастным такое необходимое облегчение". Соловецкий архимандрит забаллотировал это предложение и со своей стороны выдвинул идею расширения "теперешнего арестантского здания", что было бы, по его мнению, "и дешевле особого флигеля и гораздо удобнее"2.
Синод одобрил инициативу настоятеля.
...

1. ЦГИАЛ, ф. 797, оп. 5, 1835, д. 21151, л. 64.
2. ЦГИАЛ, ф. 797, оп. 4, д. 15909, л. 22 об., 25 об., 64 об. и 65.


Источник:
Фруменков Г.Г. Узники Соловецкого монастыря. Политическая ссылка в Соловецкий монастырь в XVIII – XIX веках. – Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1965. С. 33.

Тюрьма Соловецкого монастыря в XIX век, её режим и узники
...

На такой же срок был сослан в 1814 году в Соловецкий монастырь 11–13-летний грузинский крепостной мальчик Симонике Ломатадзе за участие в убийстве помещика Шнеля1.
О характере и тяжести монастырских каторжных работ говорит положение штатных монастырских служителей2.
В июне и в сентябре 1834 года на имя царя поступили две коллективные жалобы штатных монастырских служителей, рисующие яркую картину подневольного труда и бесправия приписанных к "святой обители" крестьян.
Штатные служители писали, что работают они в монастыре вдали от своих сел, "по 30 и по 40 с лишком годов, то есть до самого изнеможения". Домой на побывку их отпускали через три – пять лет партиями по четыре-пять человек и то лишь в зимнее время, когда они не могли помочь семьям по хозяйству, от чего последнее терпело нужду и разорялось. Даже на женитьбу служителя требовалось согласие архимандрита. Дети рабочих, достигшие совершеннолетнего возраста, поступали в распоряжение монастыря и должны были вместе с отцами впрягаться в каторжный труд на братию. В летнее время служители работали с 3 часов утра до 9 часов вечера. Работы были "чрезмерно отяготительны, а при том несоответственны по скудно поставляемой пище". Не освобождали крестьян от работ и зимой, в морозы и пургу. Даже в праздничные дни гнули спину на дом "святых угодник" Зосимы и Савватия, а потому у служителей не было свободного времени "для починки платья и обуви". За невыполнение дневной нормы выработки служителей наказывали. За каждый пропущенный по болезни день удерживали по 30 копеек из 40–70 рублевого годового жалованья!
Рассказав о своих "крайних и несносных нуждах и бедствиях", крестьяне просили определить, сколько лет они должны работать на монастырь, по скольку часов в сутки, назвать праздничные дни и указать, "сколько на обед полагать свободы"3.
Зверская эксплуатация монастырских тружеников была столь очевидной, что пришлось синоду заслушать 17 июня 1835 года дело "о долговременных и отяготительных работах служителей". Решили рекомендовать соловецкому архимандриту поступать со служителями "с большей умеренностью и внимательным попечением", чтобы не доводить их "до ропота и жалоб".
...
Известно, с каким нетерпением жители севера ждут лета, солнца и тепла. Соловецким арестантам летние месяцы не приносили радости. С приходом из Архангельска первого корабля их загоняли в чуланы и накрепко закрывали на весь период навигации. До ухода последнего судна заключенных не выпускали за ворота тюрьмы. Монахи боялись встреч ссыльных с богомольцами, опасались побегов и разглашения тайны, которая окутывала соловецкую тюрьму и все, что творилось в ее "благочестивых" стенах.
Писатель С. Максимов, посетивший Соловки в июле 1856 года, рассказывает, что монахи охотно показывали монастырское хозяйство, но посетить тюрьму и навестить своего земляка известного беспоповца Популина ему не разрешили, хотя путешественник имел официальную бумагу, предлагавшую оказывать ему возможное содействие. Подгулявший караульный офицер доверительно сообщил писателю, что он не знает ни имен, ни фамилий заключенных, а знает только номера их. По приметам, переданным С. Максимовым, удалось установить, что Популин под № 13 "летней порой сидит в чулане безвыходно".
В таких условиях жили арестанты монастырь, во время которого "они с самоотвержением действовали против неприятеля" таких было подавляющее большинство, летний режим распространяли на зимние месяцы и держали несчастных круглый год взаперти. Камеры днем и ночью были на замке.
Ссыльный священник Лавровский так описывает порядки, царившие на Соловках в начале 30-х годов: "...Тюрьма сия действительно была игом несносным. В каждом чулане, всегда почти запертом, трех аршин длиною, в два аршина с двумя-тремя вершками шириною, находилось по два арестанта; между двух коек был проход только для одного узника; рамы не имели форточек, от чего воздух стесненный делался удушающим, и одно милосердие божие спасало страдальцев. Для исполнения естественной нужды не позволялось выходить в нужное место, куда однажды только в сутки выносили арестанты из чуланов свои судна для очищения".
...

1. ЦГИАЛ, ф. 797, оп. 2, 1815, д. 5540, л. 85 об. В купчей помещика год рождения Симонике Ломатадзе не был указан. На суде мальчик сказал, что ему 11 лет, но врачи, осмотрев подростка, полагали, что ему около 14 лет.
2. По штату 1764 года к Соловецкому монастырю было прикреплено 25 крестьян Кемского уезда. Они выполняли в монастыре различные работы: водили суда, заготовляли дрова и сено, плотничали и сапожн
3. ЦГИАЛ, ф. 796, оп. 115, 1834, д. 1031, л. 11 и 16–16 об.


Источник:
Фруменков Г.Г. Узники Соловецкого монастыря. Политическая ссылка в Соловецкий монастырь в XVIII – XIX веках. – Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1965. С. 35, 36 – 37.

Тюрьма Соловецкого монастыря в XIX век, её режим и узники
...

На Соловки присылали на смирение "за дерзкие и буйные поступки" отчаянных скандалистов и дебоширов; на исправление, по просьбе родителей, вышедших из повиновения непутевых сыновей. Духовные лица чаще всего попадали на Соловки "за неисправимую нетрезвость". Заключали в соловецкую тюрьму даже за такие "преступления", которые не подходили ни под одну из статей светского карательного кодекса. Так, 30 мая 1830 года на Соловки прибыл "под строгий надзор" иеромонах Тихвинского монастыря Иероним "за сварливый его нрав". Одно несомненно: подавляющее большинство арестантов соловецкой тюрьмы в XIX веке составляли лица, обвинявшиеся в религиозной неблагонадежности, придерживавшиеся и проповедовавшие религиозные учения, несогласные с православием или заподозренные в преступлениях против веры и церкви.
Берем первую попавшуюся в наши руки ведомость соловецких арестантов за 1834 год1. В ней 46 фамилий. Среди них 30 человек заключены были в тюрьму по религиозным делам.
Особую категорию узников составляли лица, брошенные в соловецкую тюрьму за преступления смешанного религиозно-политического характера. Типичным представителем этой группы арестантов был отказавшийся от офицерского звания бывший хорунжий Оренбургского казачьего войска Василий Шулепов. Его прислали в тюрьму 12 октября 1830 года "за нелепое толкование священного писания и произнесение дерзких на счет российских государей и правительства выражений".
В. Шулепов с позиций старовера осуждал царей российских, которые "возлюбили вместо монастырей театры и трактиры". В найденных у Шулепова бумагах можно прочитать, что "гордые императора Петра I законы богопротивны, но царям ради славы и корысти угодны, и поныне царствуют», что "императрица Елизавета, так же как и Петр, по законам его судила, казнила и вешала без пощады своих подданных христиан". Российскую империю Шулепов называет "зверем, имеющим герб двухглавого орла", государственный герб – "печатью антихриста", действующие законы считает "богопротивными", а начальство "злым"2. На Соловках Шулепов лишился рассудка и 19 мая 1833 года "волею божией помре", не раскаявшись.
Большой скандал произошел в монастыре в 1855 году, когда 13 арестантов по своим религиозным убеждениям отказались давать присягу на верность новому царю Александру II и его наследнику. Из них 7 человек после увещеваний согласились присягнуть на древнем евангелии и старообрядческом кресте, а остальные 6 человек (Иосиф Дыбовский, Иван Голицын, лжеинок Серафим, Иван Бураков, Петр Воронин и Василий Занегин), "наиболее ожесточенные против православия и власти", решительно отклонили присягу. Синод понимал, что никакой физической силой не сломишь сопротивления фанатически убежденных в своей правоте людей, ненавидящих господствующую религию и власть, и предписал архимандриту Александру "духовными увещеваниями убеждать их, чтобы исполнили сей священный долг"3.
Возвращаясь к рассмотрению упомянутой ведомости, устанавливаем, что в ней поименно названы арестанты, содержащиеся в соловецкой тюрьме по чисто политическим мотивам: Михаил Критский, Николай Попов, Александр Горожанский и священник Лавровский.
Ссылка в Соловки политических врагов самодержавия, революционных борцов, стала широко практиковаться с конца 20-х – начала 30-х годов XIX века. Кроме перечисленных в ведомости политических узников, Николай I заключил в соловецкую тюрьму члена Кирилло-Мефодиевского общества Г. Андрузского.
...

1. ЦГИАЛ, ф. 796, оп. 115, 1834, д. 1063.
2. ЦГИАЛ, ф. 797, оп. 3, 1830, д. 12897, л. 4.
3. ЦГИАЛ, ф. 796, оп. 136, 1855, д. 892, л. 4.


Источник:
Фруменков Г.Г. Узники Соловецкого монастыря. Политическая ссылка в Соловецкий монастырь в XVIII – XIX веках. – Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1965. С. 39.

Члены тайного общества братьев Критских в камерах соловецкого острога

Первыми узниками соловецкой тюрьмы, замурованными туда за революционную деятельность, были члены и организаторы разгромленного реакцией подпольного антиправительственного общества братьев Критских.
В двух специальных статьях, посвященных этой организации, в соответствующих разделах обобщающих исследований по истории революционного движения в России в последекабристские годы, наконец, в сводных трудах по истории Москвы и первого русского университета полно и обстоятельно раскрыта идеология кружка продолжателей дела декабристов, взгляды и высказывания кружковцев по программным и тактическим вопросам. В то же время нередко в нашей литературе в число соловецких арестантов попадают не те участники "злоумышленного общества", которые там действительно находились. Объяснение этому дает следственное дело.
Кружок братьев Критских стал складываться во второй половине 1826 года под свежим впечатлением расправы царизма с лучшими людьми России. Ядро организации составляли 6 человек в возрасте от 17 до 21 года: три брата Критских – Петр, Михаил и Василий, Николай Лушников, Николай Попов и Даниил Тюрин. Из них старший, Петр Критский, закончил Московский университет и служил чиновником в одном из Московских департаментов сената, два его брата и Попов учились в университете, Лушников готовился к поступлению в университет. Д. Тюрин служил помощником архитектора в кремлевской экспедиции. Все учредители Общества вышли из семей разночинцев и сами крепкими нитями связаны были с демократической средой.
Следствие выявило "прикосновенность" еще 13 человек, которые сами "не принадлежали к обществу и сокровенных преступных намерений оного не знали", но "видясь с умышленниками, слыхали от них вольные суждения, а другие и сами говорили непозволительное".
...

Николай I покарал своих врагов без суда, самолично, с присущей ему беспощадной суровостью.На докладе следственной комиссии рядом с именами главных обвиняемых царь написал: "Николая Лушникова и Петра Критского отправить в Швартгольмскую крепость, Михаила и Василия Критских – в Соловецкий монастырь, Николая Попова и Данилу Тюрина – в Шлиссельбургскую крепость. Срок заключения в крепости и в монастырский острог не оговаривался.
Близкие к кружку люди были высланы на службу в Оренбург, Вятку, Пермь, Вологду и отданы под надзор полиции. Солдата Ф. Кушнерюка, по приговору военного суда, прогнали сквозь строй в тысячу человек четыре раза и отправили в Бобруйскую крепость на каторжные работы.
В конце декабря 1827 года организаторов тайного общества стали развозить попарно по тюрьмам. Никому из них не разрешили повидаться и проститься с родственниками и друзьями. Поэтому никто точно не знал, что сделали Критские с товарищами и что правительство сделало с ними.
Убитая горем мать Критских слезно просила начальника II округа корпуса жандармов Волкова сообщить ей о судьбе сыновей. Только 9 апреля 1830 года Бенкендорф разрешил Волкову уведомить Критскую о том, что "сыновья ее Михаиле и Василий находятся в Соловецком монастыре, а Петр содержится в Нейшлотской крепости", и разрешил ей переписку с ними через III отделение. В мае 1830 года через руки жандармов два письма Критской – на имя Василия и Михаила – направили в Соловецкий монастырь. Неизвестно, кому они были вручены. Одного из арестантов, а именно Василия Критского, на Соловки не привозили и в монастырской тюрьме он не сидел. Шеф жандармов сам не знал, где содержится Василий Критский, ввел в заблуждение подчиненных, несчастную мать и некоторых историков.
В литературе встречаются утверждения, что кто-то исправил ошибку царя и не стал помещать обоих братьев Критских в арестантское отделение Соловков вместе1. Есть и иное мнение. Василий якобы по ошибке, вопреки резолюции царя, был направлен в Соловки2. Оба эти высказывания грешат против истины. Если считать "ошибкой" приговор Николая I в отношении Василия Критского, то нужно сказать, что "исправил" ее он сам. Потому никто не имел ни малейших неприятностей.
В январе 1828 года, когда братья находились на полпути к Соловецкому монастырю, Николай разъединил их. Василия, по его повелению, вернули с дороги и увезли в Шлиссельбург, а оттуда направили в Соловки Попова. "Операция" по обмену узниками проходила по линии главного штаба, минуя III отделение и Бенкендорфа.
13 мая 1828 года соловецкий архимандрит Досифей сообщил в синод о том, что он заключил в арестантские "покои" под строгий присмотр "государственных преступников" Михаила Критского и Николая Попова. Они прибыли на острова из Архангельска 12 мая первым рейсом навигации 1828 года. Есть сведения о том, что М. Критского и Н. Попова привезли на Соловки "в железных заклепах".
О жизни Критского и Попова на Соловках мы располагаем крайне скудными сведениями. До 1833 года в полугодовых ведомостях арестантов против имен "изобличенных в соучастии в злоумышленном обществе" находим неизменную запись: "Оные Критский и Попов со времени прибытия их в Соловецкий монастырь провождают жизнь смиренно и содержатся на общем положении"3. Что означало это "общее положение" – хорошо известно: смрадные, тесные и холодные камеры, полуголодный рацион.
С 1834 года характеристика Н. Попова меняется. Соловецкий тюремщик записывает, что "Попов по временам оказывает грубости, во нраве вздорен", но в чем конкретно проявлялись эти грубости – не поясняет.
Весной 1835 года судьбой Михаила Критского и Николая Попова неожиданно заинтересовалось военное министерство. Оттуда последовал запрос синодальному обер-прокурору: "показываются ли в списках арестантов Соловецкого монастыря, присылаемых духовному начальству, высланные в монастырь по высочайшему повелению в 1827 году Михаил Критский и Николай Попов; если же переведены оттоль, то куда именно и когда"4. О судьбе юношей, запертых в страшный изолятор на крайсветном острове, забыли, и обер-прокурору пришлось самому наводить справки, чтобы ответить на вопрос военных властей.
В 1835 году, по представлению Озерецковского, М. Критского и Н. Попова перевели из соловецкой тюрьмы рядовыми в военную службу. "Потерявшее рассудок правительство" принимало русскую армию "за исправительное заведение или за каторгу", – резюмирует А.И. Герцен5..
В октябре 1835 года Михаила Критского и Николая Попова определили рядовыми в Мингрелию, в действующую армию. Михаил Критский вскоре был убит в сражении с лезгинцами, а как сложилась дальнейшая судьба Николая Попова – неизвестно.
...

1. "Былое", 1906, № 6, стр. 54.
2. "Декабристы. Тайные общества. Процессы Колесникова, братьев Критских и Раевских", стр. 257.
3. ЦГИАЛ, ф. 796, оп. 112, 1831, д. 487, л. 9; оп. 114 , 1833, д. 1236, л. 8 и 27.
4. ЦГИАЛ, ф. 797, оп. 5, 1835, д. 21136, л. 1-1 об.
5. Герцен А.И. Собр. соч. в тридцати томах. Т. 7. М., 1956, стр. 218.


Источник:
Фруменков Г.Г. Узники Соловецкого монастыря. Политическая ссылка в Соловецкий монастырь в XVIII – XIX веках. – Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1965. С. 41, 43 – 44.

Кирилло-мефодиевец Георгий Львович Андрузский

В XIX веке в тюремном замке Соловецкого монастыря томились не только русские революционеры. Туда ссылали участников национально-освободительной борьбы других народов России. Одним из таких узников был Г.Л. Андрузский, заключенный в соловецкую тюрьму за принадлежность к Кирилло-Мефодиевскому обществу и "рассеивание волновавших его идей".
Кирилло-Мефодиевское общество, именуемое в следственных материалах Украино-славянским, оформилось в Киеве на рубеже 1845 – 1846 годов. Видным участником этой организации был гениальный украинский поэт и мыслитель Т.Г. Шевченко. Конспиративное политическое общество просуществовало немногим более года. К моменту разгрома оно еще не успело оформиться в организационном отношении, четко не определило своих тактических положений, но проявило себя как прогрессивный кружок украинской интеллигенции, придерживавшейся и распространявшей антиправительственные взгляды. Полного единства мнений среди членов Общества не было. Левое, радикальное направление кирилло-мефодиевцев резко отрицательно относилось к самодержавной форме правления вообще и к русскому царизму, угнетавшему Украину, в частности, выступало против крепостного права и всех его порождений в хозяйственной, социальной и юридической областях, склонялось к признанию необходимости революционных методов борьбы с царизмом и феодализмом.
...
Из программных документов Украино-славянского общества, а также из конфискованных бумаг и показаний кирилло-мефодиевцев на допросах видно, что политические идеалы Общества заключались в стремлении создать единую всеславянскую федеративную демократическую республику, ведущая роль в которой отводилась Украине, и уничтожить крепостное право.
Далеко не последнюю роль в Кирилло-Мефодиевском обществе играл Г. Андрузский. Следственные материалы называют его "пылким украинофилом". Андрузский был посвящен во все тайны Общества, знал его сокровенные цели и участников, в том числе Т.Г. Шевченко, сам сочинял стихи "возмутительного содержания и проекты о государственном преобразовании".
Георгий Андрузский родился 26 мая 1827 года в селе Вечорках Пирятинского уезда Полтавской губернии в семье мелкопоместного помещика, отставного майора. В Кирилло-Мефодиевское общество вступил в годы учебы в Киевском университете.
3 марта 1847 года по доносу провокатора правительству стало известно о существовании тайного общества. В апреле Г. Андрузский был взят под стражу и доставлен в Петербург в III отделение.
...
Николай распорядился отправить Андрузского на исправление в Соловецкий монастырь без указания срока. Царь знал, что тюрьма Соловецкого монастыря по строгости режима не уступает Шлиссельбургской крепости.
...
30 апреля 1850 года синод, по представлению обер-прокурора, предписал соловецкому архимандриту Димитрию поместить "государственного преступника" Андрузского в отдельную келью, учредить за ним строжайший надзор и поручить "опытному в духовном назидании старцу увещевать его об исправлении жизни своей и вредного образа мыслей, донося синоду о последствиях надзора и увещаний по истечении каждого полугода". 19 апреля 1850 года Андрузского отправили из Петрозаводска в Архангельск под конвоем жандармов.
До вскрытия Северной Двины Андрузского держали в секретной камере архангельского тюремного замка, строго следя, чтобы он ни с кем не имел никаких встреч и связей. 19 мая 1850 года под конвоем жандарма Быкова на монастырском судне узника отправили на Соловки.
23 мая 1850 года архимандрит Димитрий выдал Быкову справку о том, что в этот день Андрузский прибыл на остров и "принят исправно". 2 июня 1850 года Архангельский военный губернатор контр-адмирал Бойль отчитался за Андрузского перед министром внутренних дел, сообщив ему, что арестант благополучно доставлен к месту назначения. Завершение хлопот для губернского начальства, связанных с Андрузским, было началом хлопот для хозяев Соловецкого монастыря. Обязанность делать Андрузскому увещания "к исправлению его жизни и приведению в раскаяние о содеянном им преступлении" добровольно принял на себя сам архипастырь.
...
В 1858 году по просьбе сестры Андрузскому разрешили вернуться на родину, в Полтавскую губернию, под полицейский надзор.


Источник:
Фруменков Г.Г. Узники Соловецкого монастыря. Политическая ссылка в Соловецкий монастырь в XVIII – XIX веках. – Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1965. С. 53 – 60.